Царь гвидон сказка читать

Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком.

«Кабы я была царица, –
Говорит одна девица, –
То на весь крещеный мир
Приготовила б я пир».
– «Кабы я была царица, –
Говорит ее сестрица, –
То на весь бы мир одна
Наткала я полотна».
– «Кабы я была царица, –
Третья молвила сестрица, –
Я б для батюшки-царя
Родила богатыря».
Только вымолвить успела,
Дверь тихонько заскрыпела,
И в светлицу входит царь,
Стороны той государь.
Во все время разговора
Он стоял позадь забора;
Речь последней по всему
Полюбилася ему.
«Здравствуй, красная девица, –
Говорит он, – будь царица
И роди богатыря
Мне к исходу сентября.
Вы ж, голубушки-сестрицы,
Выбирайтесь из светлицы.
Поезжайте вслед за мной,
Вслед за мной и за сестрой:
Будь одна из вас ткачиха,
А другая повариха».
В сени вышел царь-отец.
Все пустились во дворец.
Царь недолго собирался:
В тот же вечер обвенчался.
Царь Салтан за пир честной
Сел с царицей молодой;
А потом честные гости
На кровать слоновой кости
Положили молодых
И оставили одних.
В кухне злится повариха,
Плачет у станка ткачиха –
И завидуют оне
Государевой жене.
А царица молодая,
Дела вдаль не отлагая,
С первой ночи понесла.
В те поры война была.
Царь Салтан, с женой простяся,
На добра коня садяся,
Ей наказывал себя
Поберечь, его любя.

Между тем, как он далеко
Бьется долго и жестоко,
Наступает срок родин;
Сына бог им дал в аршин,
И царица над ребенком,
Как орлица над орленком;
Шлет с письмом она гонца,
Чтоб обрадовать отца.
А ткачиха с поварихой,
С сватьей бабой Бабарихой
Извести ее хотят,
Перенять гонца велят;
Сами шлют гонца другого
Вот с чем от слова до слова:
«Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку».
Как услышал царь-отец,
Что донес ему гонец,
В гневе начал он чудесить
И гонца хотел повесить;
Но, смягчившись на сей раз,
Дал гонцу такой приказ:
«Ждать царева возвращенья
Для законного решенья».
Едет с грамотой гонец
И приехал наконец.
А ткачиха с поварихой
С сватьей бабой Бабарихой
Обобрать его велят;
Допьяна гонца поят
И в суму его пустую
Суют грамоту другую –
И привез гонец хмельной
В тот же день приказ такой:
«Царь велит своим боярам,
Времени не тратя даром,
И царицу и приплод
Тайно бросить в бездну вод».
Делать нечего: бояре,
Потужив о государе
И царице молодой,
В спальню к ней пришли толпой.
Объявили царску волю –
Ей и сыну злую долю,
Прочитали вслух указ
И царицу в тот же час
В бочку с сыном посадили,
Засмолили, покатили
И пустили в Окиян –
Так велел-де царь Салтан.

В синем небе звезды блещут,
В синем море волны хлещут;
Туча по небу идет,
Бочка по морю плывет.
Словно горькая вдовица,
Плачет, бьется в ней царица;
И растет ребенок там
Не по дням, а по часам.
День прошел – царица вопит…
А дитя волну торопит:
«Ты, волна моя, волна?
Ты гульлива и вольна;
Плещешь ты, куда захочешь,
Ты морские камни точишь,
Топишь берег ты земли,
Подымаешь корабли –
Не губи ты нашу душу:
Выплесни ты нас на сушу!»
И послушалась волна:
Тут же на берег она
Бочку вынесла легонько
И отхлынула тихонько.
Мать с младенцем спасена;
Землю чувствует она.
Но из бочки кто их вынет?
Бог неужто их покинет?
Сын на ножки поднялся,
В дно головкой уперся,
Понатужился немножко:
«Как бы здесь на двор окошко
Нам проделать?» – молвил он,
Вышиб дно и вышел вон.
Мать и сын теперь на воле;
Видят холм в широком поле;
Море синее кругом,
Дуб зеленый над холмом.
Сын подумал: добрый ужин
Был бы нам, однако, нужен.
Ломит он у дуба сук
И в тугой сгибает лук,
Со креста снурок шелковый
Натянул на лук дубовый,
Тонку тросточку сломил,
Стрелкой легкой завострил
И пошел на край долины
У моря искать дичины.
К морю лишь подходит он,
Вот и слышит будто стон…
Видно, на море не тихо:
Смотрит – видит дело лихо:
Бьется лебедь средь зыбей,
Коршун носится над ней;
Та бедняжка так и плещет,
Воду вкруг мутит и хлещет…
Тот уж когти распустил,
Клев кровавый навострил…
Но как раз стрела запела –
В шею коршуна задела –
Коршун в море кровь пролил.
Лук царевич опустил;
Смотрит: коршун в море тонет
И не птичьим криком стонет,

Лебедь около плывет,
Злого коршуна клюет,
Гибель близкую торопит,
Бьет крылом и в море топит –
И царевичу потом
Молвит русским языком:
«Ты царевич, мой спаситель,
Мой могучий избавитель,
Не тужи, что за меня
Есть не будешь ты три дня,
Что стрела пропала в море;
Это горе – все не горе.
Отплачу тебе добром,
Сослужу тебе потом:
Ты не лебедь ведь избавил,
Девицу в живых оставил;
Ты не коршуна убил,
Чародея подстрелил.
Ввек тебя я не забуду:
Ты найдешь меня повсюду,
А теперь ты воротись,
Не горюй и спать ложись».
Улетела лебедь-птица,

Александр Сергеевич Пушкин

Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне лебеди

Три девицы под окном Пряли поздно вечерком. "Кабы я была царица,- Говорит одна девица,- То на весь крещеный мир Приготовила б я пир". – "Кабы я была царица,- Говорит ее сестрица,- То на весь бы мир одна Наткала я полотна". – "Кабы я была царица,- Третья молвила сестрица,- Я б для батюшки-царя Родила богатыря". Только вымолвить успела, Дверь тихонько заскрыпела, И в светлицу входит царь, Стороны той государь. Во все время разговора Он стоял позадь забора; Речь последней по всему Полюбилася ему. "Здравствуй, красная девица,- Говорит он, – будь царица И роди богатыря Мне к исходу сентября. Вы ж, голубушки-сестрицы, Выбирайтесь из светлицы. Поезжайте вслед за мной, Вслед за мной и за сестрой: Будь одна из вас ткачиха, А другая повариха". В сени вышел царь-отец. Все пустились во дворец. Царь недолго собирался: В тот же вечер обвенчался. Царь Салтан за пир честной Сел с царицей молодой; А потом честные гости На кровать слоновой кости Положили молодых И оставили одних. В кухне злится повариха, Плачет у станка ткачиха - И завидуют оне Государевой жене. А царица молодая, Дела вдаль не отлагая, С первой ночи понесла. В те поры война была. Царь Салтан, с женой простяся, На добра коня садяся, Ей наказывал себя Поберечь, его любя. Между тем, как он далеко Бьется долго и жестоко, Наступает срок родин; Сына бог им дал в аршин, И царица над ребенком, Как орлица над орленком; Шлет с письмом она гонца, Чтоб обрадовать отца. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой Извести ее хотят, Перенять гонца велят; Сами шлют гонца другого Вот с чем от слова до слова: "Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь; Не мышонка, не лягушку, А неведому зверюшку". Как услышал царь- отец, Что донес ему гонец, В гневе начал он чудесить И гонца хотел повесить; Но, смягчившись на сей раз, Дал гонцу такой приказ: "Ждать царева возвращенья Для законного решенья". Едет с грамотой гонец И приехал наконец. А ткачиха с поварихой С сватьей бабой Бабарихой Обобрать его велят; Допьяна гонца поят И в суму его пустую Суют грамоту другую - И привез гонец хмельной В тот же день приказ такой: "Царь велит своим боярам, Времени не тратя даром, И царицу и приплод Тайно бросить в бездну вод". Делать нечего: бояре, Потужив о государе И царице молодой, В спальню к ней пришли толпой. Объявили царску волю - Ей и сыну злую долю, Прочитали вслух указ И царицу в тот же час В бочку с сыном посадили, Засмолили, покатили И пустили в Окиян - Так велел-де царь Салтан. В синем небе звезды блещут, В синем море волны хлещут; Туча по небу идет, Бочка по морю плывет. Словно горькая вдовица, Плачет, бьется в ней царица; И растет ребенок там Не по дням, а по часам. День.прошел – царица вопит… А дитя волну торопит: "Ты, волна моя, волна? Ты гульлива и вольна; Плещешь ты, куда захочешь, Ты морские камни точишь, Топишь берег ты земли, Подымаешь корабли - Не губи ты нашу душу: Выплесни ты нас на сушу!" И послушалась волна: Тут же на берег она Бочку вынесла легонько И отхлынула тихонько. Мать с младенцем спасена; Землю чувствует она. Но из бочки кто их вынет? Бог неужто их покинет? Сын на ножки поднялся, В дно головкой уперся, Понатужился немножко: "Как бы здесь на двор окошко Нам проделать?" – молвил он, Вышиб дно и вышел вон. Мать и сын теперь на воле; Видят холм в широком поле; Море синее кругом, Дуб зеленый над холмом. Сын подумал: добрый ужин Был бы нам, однако, нужен. Ломит он у дуба сук И в тугой сгибает лук, Со креста снурок шелковый Натянул на лук дубовый, Тонку тросточку сломил, Стрелкой легкой завострил И пошел на край долины У моря искать дичины. К морю лишь подходит он, Вот и слышит будто стон… Видно, на море не тихо: Смотрит – видит дело лихо: Бьется лебедь средь зыбей, Коршун носится над ней; Та бедняжка так и плещет, Воду вкруг мутит и хлещет… Тот уж когти распустил, Клев кровавый навострил… Но как раз стрела запела - В шею коршуна задела - Коршун в море кровь пролил. Лук царевич опустил; Смотрит: коршун в море тонет И не птичьим криком стонет, Лебедь около плывет, Злого коршуна клюет, Гибель близкую торопит, Бьет крылом и в море топит - И царевичу потом Молвит русским языком: "Ты царевич, мой спаситель, Мой могучий избавитель, Не тужи, что за меня Есть не будешь ты три дня, Что стрела пропала в море; Это горе – все не горе. Отплачу тебе добром, Сослужу тебе потом: Ты не лебедь ведь избавил, Девицу в живых оставил; Ты не коршуна убил, Чародея подстрелил. Ввек тебя я не забуду: Ты найдешь меня повсюду, А теперь ты воротись, Не горюй и спать ложись". Улетела лебедь-птица, А царевич и царица, Целый день проведши так, Лечь решились натощак. Вот открыл царевич очи; Отрясая грезы ночи И дивясь, перед собой Видит город он большой, Стены с частыми зубцами, И за белыми стенами Блещут маковки церквей И святых монастырей. Он скорей царицу будит; Та как ахнет!… "То ли будет? - Говорит он, – вижу я: Лебедь тешится моя". Мать и сын идут ко граду. Лишь ступили за ограду, Оглушительный трезвон Поднялся со всех сторон: К ним народ навстречу валит, Хор церковный бога хвалит; В колымагах золотых Пышный двор встречает их; Все их громко величают, И царевича венчают Княжей шапкой, и главой Возглашают над собой; И среди своей столицы, С разрешения царицы, В тот же день стал княжить он И нарекся: князь Гвидон. Ветер на море гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На раздутых парусах. Корабельщики дивятся, На кораблике толпятся, На знакомом острову Чудо видят наяву: Город новый златоглавый, Пристань с крепкою заставой - Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости Князь Гвидон зовет их в гости, Их он кормит и поит И ответ держать велит: "Чем вы, гости, торг ведете И куда теперь плывете?" Корабельщики в ответ: "Мы объехали весь свет, Торговали соболями, Чорнобурьши лисами; А теперь нам вышел срок, Едем прямо на восток, Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана… " Князь им вымолвил тогда: "Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному царю Салтану; От меня ему поклон". Гости в путь, а князь Гвидон С берега душой печальной Провожает бег их дальный; Глядь – поверх текучих вод Лебедь белая плывет. "Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?" - Говорит она ему. Князь печально отвечает: "Грусть– тоска меня съедает, Одолела молодца: Видеть я б хотел

В плеяде замечательных композиторов прошлого века выдающееся место принадлежит Николаю Андреевичу Римскому-Корсакову (1844 - 1908 гг.). Щедро одаренный от природы, он рано почувствовал в себе музыкальное призвание. Первые серьезные попытки сочинять музыку относятся ко времени пребывания Римского-Корсакова в Морском корпусе, когда он, по собственному признанию, «по целым часам просиживал за роялем...»
В 1861 году молодой морской офицер Римский-Корсаков знакомится с музыкантами из «Балакиревского кружка» Ц. Кюи, М. Балакиревым, М. Мусоргским - горячими пропагандистами русской народной музыки, большими почитателями пушкинской поэзии, смелыми продолжателями глинковских традиций. Ба-лакиревцы, которых известный критик В. Стасов окрестил «могучей кучкой», сыграли решающую роль не только в музыкальном развитии, но и в формировании мировоззрения композитора. Главным же наставником Н. А. Римского-Корсакова во все времена был народ. В «Летописи моей музыкальной жизни» композитор писал: «Я прислушивался к голосам народного творчества и природы и брал напетое и подсказанное ими в основу своего творчества».
В 1862 году Н. А. Римский-Корсаков, закончив Морской корпус, совершает кругосветное путешествие на паруснике «Алмаз». Почти три года композитора окружало море, то спокойное, едва подернутое рябью, то грозное и неистово бушующее... Фантастические картины разгневанной водной стихии, а также яркие краски тропических стран поразили воображение Римского-Корсакова. Волшебная красота полуденных земель, где реальная жизнь тесно переплелась со сказкой, впоследствии нашла свое яркое отражение в оперном и симфоническом творчестве композитора. Его излюбленным жанром становится опера-сказка. «Снегурочка», «Сказка о царе Салтане», «Кащей Бессмертный», «Золотой петушок» - вот далеко не полный перечень произведений композитора-сказочника, в которых Римский-Корсаков отдал щедрую дань своей любви к русской сказке, к народной музыке, к причудливому и яркому вымыслу.
В 1899 году Россия отмечала столетие со дня рождения А. Пушкина. Римский-Корсаков, и раньше обращаешийся к произведениям великого поэта, откликнулся на юбилейные торжества кантатой «Песнь о вещем Олеге» и оперой «Сказка о царе Салтане». Композитора привлекла необыкновенная «волшебность» сказки, изобилие чудес и, конечно, сам пушкинский стих, удивительно напевный, сочный...
Народную сказку «О царе Салтане» А. Пушкин впервые услышал от няни Арины Родионовны в годы Михайловской ссылки. «Что за прелесть эти сказки! - восторженно писал поэт в одном из писем. - Каждая есть поэма». В 1831 году три сказки из числа семи, собранных и записанных в Михайловском, А. Пушкин обработал, создав свои замечательные поэмы-сказки: «О балде», «О мертвой царевне», «О царе Салтане».
Ярка и жизнерадостна, как пестрый народный лубок, «Сказка о царе Салтане». Подчеркивая ее глубоко народный характер, Пушкин дал своему детищу привычное для народной литературы тех лет витиевато-пышное название: «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди».
И вот, спустя многие годы после создания поэтического «Салтана», Римский-Корсаков, очарованный причудливо-фантастическими видениями гвидонова княжества, решает пересказать языком музыки чудесную пушкинскую сказку. В «Летописи моей музыкальной жизни» имеется краткая, но красноречивая запись: «...в лето 1899 весь «Салтан» был сочинен».
В октябре 1900 года «Сказка о царе Салтане» была поставлена в Москве на сцене частной оперы С. Мамонтова; декорации к ней написал известный художник-романтик М. Врубель, топко передавший сказочную атмосферу оперы...
Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком.
«Кабы я была царица», -
Говорит одна девица...
Бесконечный, как нити пряжи, струится разговор сестер. За окнами девичьей светлицы виднеются окутанные золотистой дремотой сторожевые башни и резные маковки церквей салтанова царства... Красота вокруг несказанная. Жить бы всем в мире да согласии, да нет же... Черные завистливые мысли не дают покою злым сестрицам и сватье бабе Бабарихе - задумывают они извести добрую царицу.
Одна за другой, как бы выплывая из туманной дымки, перед нами проходят причудливой вереницей, вслед за явлением острова Буяна с дивным городом Леденцом, сказочные картины оперы. Вместе с заморскими гостями-корабельщиками мы дивимся трем чудным чудам: белке, грызущей с присвисточкой золотые орехи, дружине дядьки Черномора и, наконец, красоте царевны Лебеди... Для каждого из этих чудес композитор находит особые музыкальные краски, еще более подчеркивающие всю фантастичность происходящего. Музыка Римского-Корсакова образна и глубоко выразительна. Она то поэтична и нежна, когда рисует призрачно-прекрасный облик царевны Лебеди, то простодушно наивна - в песенке белочки «Во саду ли, в огороде», то натуралистически конкретна, воспроизводя полет шмеля - Гвидона, то полна мягкой лиричности и проникновенной искренности - в пейзажных зарисовках...
В опере «Сказка о царе Салтане» Римский-Корса-ков предстает не только как мудрый музыкальный сказочник», но и как глубочайший поэт природы. Картины моря, нарисованные композитором, поражают своей мощью и какой-то почти осязаемой реальностью. Кажется, будто видишь перед собой бескрайний морской простор... Только что водная равнина была прозрачно-синей, а через мгновенье разгневанные валы уже взметают к небу пенные гребни.
Полная обаятельной сказочности и чарующего волшебства, опера Римского-Корсакова в то же время глубоко реалистична и жизненна. В «золотой скорлупке» ее сюжета таится изумрудное зерно мудрости. Главная мысль сказки-оперы - светлая вера в торжество справедливости, уверенность в неизбежной победе добра над злом.
В предлагаемую композицию включены все основные эпизоды оперы. Вы услышите чудесный сплав музыки и поэзии, в котором музыкальная ткань оперы органически переплетается с чтением пушкинской сказки.
Б. Заболотских

Мультфильм «Сказка о царе Салтане» — последняя работа известного советского аниматора Иванова-Вано, созданная режиссером на девятом десятке жизни. Уже, в принципе, один этот факт заставляет проникнуться уважением к картине. Тем более, что, не мудрствуя лукаво, здесь идёт экранизация сказки Пушкина без различных «авторских» наворотов в стиле «А я вижу классика не так как все». Произведение русского поэта прямолинейно — картинка мультфильма лубочна, заливка пейнта, как сказали бы современные посетители урока информатики. Действия героев строго по тексту, персонажи иллюстративны, без личностных особенностей. Богатыри в шлемах, девицы в кокошнике, купцы с бородами. Критиковать незачем, возрастной рейтинг 6+, а можно допускать к просмотру и несмышленышей.

Однако есть нюанс, который не замечаешь, не замечаешь, а потом призадумаешься. Если будут опрашивать любителей советского кино на предмет любимого мультфильма — назовут многие работы: от популярнейших «Ну, погоди!» и «Кота Леопольда» до сюрреалистического «Ежика в тумане». «Конька-Горбунка», тоже снятого Ивановым-Вано в залихватской четырехстопно-хорейской манере, обязательно кто-нибудь да припомнит. А вот насчет «Сказки о царе Салтане» не знаю, не уверен. Для середины восьмидесятых мультфильм явно устарел. Любой рожденный в СССР без труда назовет более ранние и более эффектные работы. «Маугли», например, снят в семидесятые, «Бременские музыканты» в шестидесятые, «Заколдованный мальчик» в пятидесятые. Персонажей, как уже говорилось, выделить сложно, ну-ка припомните с ходу образ князя Гвидона, а теперь, к примеру, для сравнения, Вовку из Тридесятого Царства — убедились?

Но, как ни странно, много вопросов возникает к сценаристу А. С. Пушкину. Сказка сказкой, но элементарную логику ещё никто не отменял. Не будем придираться к личности Салтана, шарящегося под деревенскими окнами и тянущего под венец первую же смазливую бабенку, которая хвастает своими репродуктивными функциями. Но объясните, зачем её сестрам и какой-то непонятной ведьме-сватье нужно было сживать царицу со свету. Ведь по-любому, тут же за родственницей они должны были получить живительного пенделя. Но из царских палат их почему-то не гонят, наоборот, они на всех пирах-совещаниях подле государя, комментируют и указывают. И это при том, что других молодух в горнице нет, одни бояре да министры, сами бабенки ни красотой, ни разумом не наделены. Ткачиха с поварихой. Так почему они не готовят пир на весь крещеный мир да в одиночку полотно не ткут, у них ведь ни связей, ни возможностей. Да при любой власти этих выскочек сожрут вместе с сарафанами, а здесь любые капризы выполняют — то за белочкой с драгоценными орехами шлют, то звезду во лбу проверяют.

Впрочем, отвлечемся от Пушкина, вернемся к художникам. Что там новоиспеченная царица обещала? Богатыря родить. Но худотельный и рыжеволосый Гвидон и близко не силач. Талия меньше, чем у Гурченко, метросексуал какой-то, право слово, а не богатырь земли Русской. Из лука, правда, стреляет метко, но, учитывая явно не христианские возможности своей невесты, дело тут тоже нечисто. Да и мораль какая-то непонятная в итоге получилась, твори что хочешь, любую кознь — и будет у тебя всё пучком. Это и про родню царицыну, и про самого царя небольшого разума. Подстрели птицу — и тут же тебе многомиллионное состояние к ногам свалится, с персональным островом, народом и летательными возможностями, это я про Гвидона.

Но, с другой стороны, педагогическую проблему занятия малолетних чад «Сказка о царе Салтане» выполняет хорошо. Яркая, зрелищная, красочная. Фиг в кармане не держит, спорных рефлексов не привьёт. Что уже не мало, подтвердит любой родитель, подбирая более-менее сносную сказку из лавины современных поделок. Белочка весьма симпатичная получилась, кстати. И, самое главное, с текстом великого поэта лишний раз не грех ознакомиться, что старым, что малым.