Что, если бы иоанн антонович стал российским царем. Династия Романовых - Иван (Иоанн) Антонович Шестой Романов

Этот остров у самого истока холодной и темной Невы из Ладожского озера был тем первым кусочком неприятельской шведской земли, на который ступила нога Петра I в самом начале Северной войны. Недаром он переименовал крепость Нотебург, отвоеванную в 1702 году у шведов, в Шлиссельбург - «Ключ-город». Этим ключом он потом открыл всю Прибалтику. И почти сразу же крепость стала политической тюрьмой. Уж очень удобен был для узилища этот уединенный остров. Попасть сюда можно было только через одни ворота, при этом нужно было огибать по воде на глазах охраны почти весь остров. Да и бежать отсюда было невозможно. За всю историю не случалось побегов из Шлиссельбургской тюрьмы. И только раз была предпринята дерзкая попытка освобождения одного из шлиссельбургских узников.

Событие произошло в белую ночь с 5 на 6 июля 1764 года. Попытку эту предпринял один из офицеров охраны крепости, подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Яковлевич Мирович. С отрядом солдат, которых он подбил на бунт, Мирович пытался захватить особую тюрьму, в которой содержали секретнейшего узника. Ворвавшись в казарму, где жил заключенный, Мирович увидел его недвижимым, лежащим в луже крови. Вокруг были следы ожесточенной борьбы. Во время боя, развернувшегося между отрядом мятежников и охраной секретного узника, погибло несколько солдат, офицеры охраны Власьев и Чекин убили заключенного. Мирович, узнав о смерти узника, сдался на милость властей и был тотчас арестован. Все подбитые им на бунт солдаты также были схвачены. Началось расследование страшного преступления…

Но кто же был этот узник? Это была страшная государственная тайна, но все в России знали, что секретным узником был русский император Иван Антонович, проведший в заточении почти четверть века. В начале 1730-х годов династия Романовых испытывала серьезный кризис - некому было наследовать трон. На престоле сидела императрица Анна Иоанновна, бездетная вдова. При ней жила сестра Екатерина Ивановна с малолетней дочерью Анной Леопольдовной. Вот и все родственники императрицы. Правда, жива была цесаревна Елизавета Петровна, которой не было и тридцати лет. В Киле также жил племянник Елизаветы, сын ее покойной старшей сестры Анны Петровны Карл-Петер-Ульрих (будущий император Петр III). Однако Анна Иоанновна не хотела, чтобы отродье Петра I и «лифляндской портомои» - Екатерины I - вступило на трон Российской империи.

Вот почему, когда в 1731 году был оглашен императорский указ, подданные не поверили своим ушам: согласно ему, они должны были присягнуть в верности причудливому завещанию Анны Иоанновны. Она объявляла своим наследником того мальчика, который родится от будущего брака императрицыной племянницы Анны Леопольдовны с неизвестным еще иностранным принцем. Удивительно, но как задумала императрица, так и получилось: Анна Леопольдовна была выдана замуж за немецкого принца Антона-Ульриха и в августе 1740 года родила мальчика, названного Иваном. Когда в октябре того же года Анна Иоанновна умирала, она завещала трон своему двухмесячному внучатому племяннику. Так на русском троне появился император Иван Антонович.

Ну что рассказать о мальчике, ставшем самодержцем в возрасте двух месяцев и пяти дней и свергнутом с престола, когда ему исполнился один год, три месяца и тринадцать дней? Ни многословные указы, им «подписанные», ни военные победы, одержанные его армией, сказать о нем ничего не могут. Младенец - он и есть младенец, лежит в колыбельке, спит или плачет, сосет молоко и пачкает пеленки.

Сохранилась гравюра, на которой мы видим колыбель императора Ивана VI Антоновича, окруженную аллегорическими фигурами Правосудия, Процветания и Науки. Прикрытый пышным одеялом, на нас сурово смотрит пухлощекий малыш. Вокруг его шейки обвита тяжеленная, как вериги, золотая цепь ордена Андрея Первозванного - едва родившись, император стал кавалером высшего ордена России. Такова была судьба Ивана Антоновича: всю свою жизнь, от первого дыхания до последнего, он провел в цепях. Но в золотых цепях он «проходил» недолго. 25 ноября 1741 года цесаревна Елизавета Петровна совершила государственный переворот. Она ворвалась с мятежниками в Зимний дворец глубокой ночью и арестовала мать и отца императора. Солдатам был дан строгий приказ не поднимать шума в императорской опочивальне и взять ребенка-императора только тогда, когда он проснется. Так около часа они и простояли молча у колыбели, пока мальчик не открыл глаза и не закричал от страха при виде свирепых гренадерских физиономий. Императора Ивана вытащили из колыбели и отнесли к Елизавете. «Ах, дитя! Ты ни в чем не виноват!» - вскричала узурпаторша и крепко ухватила ребенка, чтобы - не дай Бог - он не попал к другим.

А потом начался крестный путь семьи Ивана Антоновича по тюрьмам. Сначала узников держали под Ригой, потом в Воронежской губернии, в Ораниенбурге. Здесь родителей разлучили с четырехлетним сыном. Его, под именем Григория, повезли на Соловки, но из-за осенней непогоды добрались только до Холмогор, где Ивана Антоновича поместили в бывшем доме местного архиерея. Надо сказать, что имя Григорий не самое удачное в русской истории - невольно вспоминаешь Григория Отрепьева и Григория Распутина. Здесь, в Холмогорах, ребенка посадили в одиночную камеру, и отныне он видел только слуг и охранников. Живого и веселого мальчика непрерывно держали в наглухо закрытой комнате без окон - все его детство, всю его юность. У него не было игрушек, он никогда не видел цветов, птиц, животных, деревьев. Он не знал, что такое дневной свет. Раз в неделю под покровом ночной темноты его выводили в баню во дворе архиерейского дома, и он, вероятно, думал, что на дворе всегда стоит ночь. А за стенами камеры Ивана, в другой части дома, поселили его родителей, братьев и сестер, которые родились уже после него и которых он тоже никогда не увидел.

Елизавета никогда не отдавала приказа убить Ивана, но делала все, чтобы он умер. Императрица запретила учить его грамоте, запретила ему прогулки. Когда он, восьми лет, заболел оспой и корью, охрана запросила Петербург: можно ли пригласить к тяжко больному доктора? Последовал указ: доктора к узнику не допускать! Но Иван поправился на свою беду… В 1756 году шестнадцатилетнего заключенного внезапно перевезли из Холмогор в Шлиссельбург и поселили в отдельной, строго охраняемой казарме. Охране были даны строжайшие предписания не допускать посторонних к узнику Григорию. Окна помещения, чтобы не пропускали дневной свет, густо замазали краской, в камере постоянно горели свечи, за узником непрерывно наблюдал дежурный офицер. Когда приходили слуги убирать в помещении, Григория заводили за ширму. Это была полная изоляция от мира…

Сам факт существования Ивана Антоновича был государственной тайной. В борьбе со своим юным предшественником на троне императрица Елизавета Петровна прибегла к удивительному, но, впрочем, знакомому нам способу борьбы с памятью о нем. Его имя было запрещено упоминать в официальных бумагах и в частных разговорах. Того, кто произнес имя Иванушки (так его называли в народе), ждали арест, пытки в Тайной канцелярии, ссылка в Сибирь. Высочайшим указом было предписано уничтожить все портреты Ивана VI, изъять из обращения все монеты с его изображением. Каждый раз начиналось следствие, если среди тысяч монет, привезенных в казначейство в бочках, обнаруживался рублевик с изображением опального императора. Было велено из книг, посвященных императору-младенцу, вырвать титульные страницы, собрать все до последнего опубликованные при нем указы, протоколы и докладные записки с упоминанием имени Ивана VI Антоновича. Эти бумаги были тщательно запечатаны и спрятаны в Тайной канцелярии. Так в русской истории образовалась огромная «дыра» с 19 октября 1740 года, когда он вступил на трон, и до 25 ноября 1741 года. По всем бумагам получалось, что после окончания царствования императрицы Анны Иоанновны сразу же наступило славное царствование Елизаветы Петровны. Ну уж если никак было нельзя обойтись без упоминания о времени правления Ивана VI, то прибегали к эвфемизму: «В правление известной особы». Лишь столетие с лишним спустя, в 1888 году, были опубликованы два огромных тома бумаг царствования Ивана Антоновича. Так, наконец, тайное стало явным…

Но, как часто бывало в России, самая большая государственная тайна была известна всем. А тому, кто не знал, стоило только побывать на холмогорском или шлиссельбургском базаре. Там или в ближайшем кабаке за полуштофом водки любопытствующему сразу же рассказали бы, кого так тщательно стерегут в тюрьме и за что. Все ведь давно знали, что сидит Иванушка за верность «старой вере» и страдает он, естественно, за народ. Известное дело, иначе за что же так мучить человека?

Надо сказать, что этот династический грех не давал покоя ни Елизавете Петровне, ни восшедшему на трон в декабре 1761 года Петру III, ни Екатерине II, захватившей власть в июне 1762 года. И все эти самодержцы непременно хотели увидеть таинственного узника. Так случилось, что в своей жизни Иван Антонович видел только трех женщин: свою мать - правительницу Анну Леопольдовну и двух императриц! Да и то Елизавета при встрече с ним в 1757 году (Ивана привезли в закрытой кибитке в Петербург) была одета в мужское платье. В марте 1762 года император Петр III сам отправился в Шлиссельбург, под видом инспектора вошел в камеру узника и даже разговаривал с ним. Из этого разговора стало ясно, что заключенный помнит, что он вовсе не Григорий, а принц или император. Это неприятно поразило Петра III - он-то думал, что узник сумасшедший, беспамятный, больной человек.

Екатерина II получила проблему Ивана в наследство от своего непутевого мужа. И она, тоже движимая любопытством, отправилась в Шлиссельбург в августе 1762 года, чтобы посмотреть на секретного узника и, возможно, поговорить с ним. Нет сомнения, что Иван Антонович своим диким видом производил на посетителей тяжелое впечатление. Двадцать лет заключения в одиночке искалечили его, жизненный опыт юноши был деформированным и дефектным. Ребенок - не котенок, который и в пустой комнате вырастет котом. Иван четырехлетним малышом оказался в изоляции. Никто не занимался его воспитанием. Он не знал ласки, доброты, жил как зверь в клетке. Офицеры охраны, люди невежественные и грубые, со зла и от скуки дразнили Иванушку, как собаку, били его и сажали «за непослушание» на цепь. Как справедливо писал М. А. Корф, автор книги об Иване Антоновиче, «до самого конца жизнь его представляла одну нескончаемую цепь мучений и страданий всякого рода». И все же в глубине его сознания сохранилась память о раннем детстве и страшной, похожей на сон, истории его похищения и переименования. В 1759 году один из охранников сообщал в своем рапорте: «Арестанта, кто он, спрашивал, на что [тот] прежде сказал, что он человек великий, и один подлый офицер то от него отнял и имя переменил». Ясно, что Иван говорил о капитане Миллере, который отнял четырехлетнего мальчика у родителей в 1744 году. И ребенок запомнил это!

Позже Екатерина II писала, что она приехала в Шлиссельбург, чтобы увидеть принца и, «узнав его душевные свойства, и жизнь ему по природным его качествам и воспитанию определить спокойную». Но ее якобы постигла полная неудача, ибо «с чувствительностью нашею увидели в нем, кроме весьма ему тягостного и другим почти невразумительного косноязычества (Иван страшно заикался и, чтобы говорить внятно, поддерживал подбородок рукой. - Е. А.), лишение разума и смысла человеческого». Поэтому, заключила государыня, никакой помощи несчастному оказать невозможно, и для него не будет ничего лучшего, как остаться в каземате. Вывод о безумии Иванушки делался не на основании врачебного обследования, а по донесениям охраны. Какими пси хиатрами бывают охранники, из советской истории мы знаем хорошо. Профессиональные же врачи к Ивану Антоновичу никогда допущены не были.

Словом, гуманная государыня так и оставила узника догнивать в сырой, темной казарме. Вскоре после отъезда императрицы из Шлиссельбурга, 3 августа 1762 года охранники секретного узника, офицеры Власьев и Чекин, получили новую инструкцию. В ней (в явном противоречии с утверждением о безумии заключенного) было сказано, что с Григорием нужно вести разговоры такие, «чтоб в нем возбуждать склонность к духовному чину, то есть к монашеству… толкуя ему, что житие его Богом уже определено к иночеству и что вся его жизнь так происходила, что ему поспешать надобно себе испрашивать пострижение». Вряд ли с сумасшедшим, «лишенным разума и смысла человеческого», можно вести высокие разговоры о Боге и пострижении в монахи.

Крайне важно, что в эту инструкцию, в отличие от предыдущих, был внесен и такой пункт: «4. Ежели, паче чаяния, случится, чтоб кто пришел с командою или один, хотя бы офицер… и захотел арестанта у вас взять, то оного никому не отдавать… Буде же оная сильна будет рука, что спастись не можно, то арестанта умертвить, а живого никому его в руки не отдавать».

Попытка освобождения Ивана Антоновича, предпринятая ровно через два года, была как будто угадана авторами инструкции 1762 года. Как по написанному сценарию, появился неизвестный офицер с командой, никаких бумаг охране не предъявил, завязался бой, нападавшие усилили натиск и, видя, что «оная сильна будет рука», Власьев и Чекин кинулись в камеру. Они, как сообщал современник, «напали с обнаженными шпагами на несчастного принца, который к этому времени проснулся от шума и вскочил с постели. Он защищался от их ударов и, хотя был ранен в руку, но сломал одному из них шпагу; тогда, не имея никакого оружия и почти совершенно нагой, он продолжал сильно сопротивляться, пока наконец они его не одолели и не изранили во многих местах. Тут наконец он был окончательно умерщвлен одним из офицеров, который проколол его насквозь сзади».

В общем, свершилось дело темное и нечистое. Есть основания подозревать Екатерину II и ее окружение в стремлении уничтожить Ивана Антоновича, который, при всей его беззащитности, оставался для царствующей императрицы опасным соперником, ибо был законным государем, в 1741 году свергнутым Елизаветой. В обществе ходили благожелательные слухи об Иване Антоновиче. В 1763 году был вскрыт заговор, участники которого предполагали убить Григория Орлова, фаворита императрицы, и поженить Ивана Антоновича и Екатерину II, чтобы тем самым закрыть долгий династический спор. Такие планы заговорщиков явно не нравились ни Орлову, ни самой государыне. В общем, был человек - и была проблема…

Вот тут-то и появился подпоручик Василий Мирович - бедный, нервный, обиженный, честолюбивый молодой человек. Когда-то его предка, сподвижника Мазепы, сослали в Сибирь, и он хотел восстановить справедливость, вернуть прежние богатства семьи. Когда Мирович обратился за помощью к своему влиятельному земляку, гетману Кириллу Разумовскому, то получил от него не деньги, а совет: сам прокладывай себе дорогу, старайся схватить Фортуну за чуб - и станешь таким же паном, как и другие! После этого Мирович и задумал освободить Ивана Антоновича, отвезти его в Петербург и поднять мятеж. Однако дело сорвалось, что некоторым историкам кажется вполне естественным, так как они считают, что Мирович стал жертвой провокации, в результате которой погиб опасный для Екатерины соперник.

Во время суда над Мировичем среди судей неожиданно вспыхнул спор: как могли офицеры охраны поднять руку на царственного узника, пролить царскую кровь? Дело в том, что от судей была утаена инструкция от 3 августа 1762 года, данная Власьеву и Чекину и предписывавшая умертвить узника при попытке его освобождения. Однако судьи, не зная об инструкции, были убеждены, что охранники поступили столь жестоко по собственной инициативе, а не выполняя приказ. Спрашивается, зачем властям нужно было утаивать эту инструкцию от суда?

История убийства Ивана Антоновича вновь ставит извечную проблему соответствия морали и политики. Две правды - Божеская и государственная - сталкиваются тут в неразрешимом, страшном конфликте. Получается так, что смертный грех убийства невинного человека может быть оправдан, если это предусматривает инструкция, если грех этот совершается во имя государственной безопасности. Но, справедливости ради, мы не можем игнорировать и слова Екатерины, которая писала, что Власьев и Чекин сумели «пресечь пресечением жизни одного, к несчастью рожденного» неизбежные бесчисленные жертвы, которые несомненно воспоследовали бы в случае удачи мятежа Мировича. Действительно, трудно представить, какие реки крови потекли бы по улицам Петербурга, если бы Мирович привез Ивана Антоновича (как он предполагал) в Литейную слободу, захватил там пушки, поднял на мятеж солдат, мастеровых… И это в центре огромного, густонаселенного города.

Смерть Иванушки не огорчила Екатерину и ее окружение. Никита Панин писал императрице, которая в это время была в Лифляндии: «Дело было произведено отчаянною ухваткою, которое несказанно похвальною резолюциею капитана Власьева и поручика Чекина пресечено». Екатерина отвечала: «Я с великим удивлением читала ваши рапорты и все дивы, происшедшия в Шлиссельбурге: руководство Божие чудное и неиспытанное есть!» Получается, что государыня была довольна и даже обрадовалась. Зная Екатерину как человека гуманного и либерального, даже веря, что она не была причастна к драме на острове, все-таки согласимся, что объективно смерть Ивана была выгодна ей: нет человека - нет проблемы! Ведь совсем недавно, летом 1762 года, в Петербурге передавали друг другу шутку фельдмаршала Миниха, сказавшего, что он никогда раньше не жил при трех императорах одновременно: один сидит в Шлиссельбурге, другой в Ропше, а третья в Зимнем. Теперь, после смерти Петра III «от геморроидальных колик» и гибели Иванушки, шутить так уже никто не будет.

Расследование по делу Мировича было недолгим, а главное - необыкновенно гуманным, что для дел подобного рода кажется странным. Екатерина запретила пытать Мировича, не позволила допросить многих его знакомых и даже брата арестанта, отделавшись шуткой: «Брат мой, а ум свой». Обычно же на следствии в политической полиции родственники становились первыми подозреваемыми в пособничестве преступнику. Мирович дерл<ался невозмутимо и далее весело. Складывалось впечатление, что он получил какие-то заверения относительно своей безопасности. Он был спокоен, когда его вывели на эшафот, возведенный на Обжорке, - грязной площади у нынешнего Сытного рынка. Собравшиеся на казнь несметные толпы народа были убеждены, что преступника помилуют, - ведь уже больше двадцати лет людей в России не казнили. Палач поднял топор, толпа замерла…

Обычно в этот момент секретарь на эшафоте останавливал экзекуцию и оглашал указ о помиловании, жалуя, как говорили в XVII веке, «вместо смерти живот». Но этого не произошло, секретарь молчал, топор обрушился на шею Мировича, и голова его тотчас была поднята палачом за волосы… (Сообщу в дополнение, что казнь должна была непременно состояться. Из документов известно: палачи накануне казни долго тренировались на бойне - вострили навык на баранах и телятах.) Народ же, как писал Г. Р. Державин, бывший очевидцем казни, «ждавший почему-то милосердия государыни, когда увидел голову в руках палача, единогласно ахнул и так содрогся, что от сильного движения мост поколебался и перила обвалились». Люди попадали в Кронверкский крепостной ров. Истинно, концы были схоронены в воду… а также в землю. Ведь еще раньше казни Мировича Екатерина распорядилась закопать тело Иванушки тайно где-нибудь в крепости.

Прошли столетия, туристы гуляют по крепости, вокруг тихо и мирно. Но, идя дорожками среди развалин по густой, цветущей траве обширного и пустого двора Шлиссельбургской крепости, невольно думаешь, что где-то здесь, под нашими ногами, лежат останки настоящего мученика, который весь свой век прожил в клетке и, умирая, так и не понял, не узнал, во имя чего ему была дана Богом эта несчастнейшая из несчастных жизней.

1740 года в Санкт-Петербурге. Он – сын Анны Леопольдовны (племянницы русской императрицы Анны Иоанновны) и герцога Антона Ульриха Брауншвейгского, правнук . Сначала в источниках Иван упоминался как Иоанн III (отсчет идет от первого русского царя Иоанна Грозного), а в поздней историографии установилась традиция именовать его Иваном (Иоанном) VI, считая его от .

Бездетная императрица перед смертью долго не могла решить, кому оставить российский престол. Иван родился уже в самом конце ее царствования. Она хотела оставить трон за потомками своего отца Ивана V и очень боялась, что он может перейти к потомкам . Поэтому в завещании указала, что наследником является малолетний Иван Антонович, а в случае его смерти – другие дети Анны Леопольдовны в порядке старшинства в случае их рождения.

После смерти императрицы двухмесячный Иван Антонович, был провозглашен императором всероссийским при регентстве герцога Курляндского . Но уже через две недели после воцарения младенца в стране произошел государственный переворот, в результате которого гвардейцы, возглавляемые фельдмаршалом Минихом, арестовали Бирона и отстранили его от власти.
В ноябре 1740 года новым регентом малолетнего императора стала его мать – Анна Леопольдовна. В политическом отношении она не играла никакой роли, к тому же неспособная управлять страной и живущая в иллюзиях Анна вскоре передала всю власть Миниху, а после ею завладел Остерман, отправивший фельдмаршала в отставку. Но и это правительство просуществовало недолго.

Уже год спустя – () 1741 года – в результате на российский престол взошла . Остерман, император, его родители и все их окружение были арестованы. Царствование Ивана VI кончилось прежде, чем он начал осознавать себя – формально он царствовал первый год своей жизни.

Сначала Елизавета хотела выслать «Брауншвейгскую семью» из России, но, испугавшись, что и за границей они будут опасны, передумала и отправила их в ссылку. К тому же по указу новой императрицы все монеты с именем Ивана VI были изъяты из обращения для последующей переплавки, ценные и деловые бумаги подлежали замене на новые, а все его портреты – уничтожению.

Место заключения бывшего императора постоянно менялось и содержалось в глубокой тайне. Сначала Брауншвейгскую семью перевезли в предместье Риги Динамюнде, а затем, подальше от границы, на север страны – в Холмогоры. Хотя он находился в том же доме, что и родители, но жил за глухой стеной. Четырехлетний мальчик был изолирован от родителей и отдан под надзор майора Миллера. Долгие северные походы сильно отразились на здоровье Анны Леопольдовны, и в 1746 году она умерла.

Но распространившиеся слухи о месте нахождении Ивана заставили Елизавету вновь перевести его – в 1756 году его заключили в одиночную камеру Шлиссельбургской крепости, где он (официально именовавшийся как «известный арестант») содержался в полной изоляции от людей, ему не разрешалось видеть даже крепостных служителей. Но документы свидетельствуют, что узник знал о своем царском происхождении, умел читать и писать. В 1759 году у него обнаружились признаки нарушения психики, однако тюремщики сочли их симуляцией.

С восшествием на российский престол в 1762 году положение Ивана Антоновича не улучшилось. Более того, было дано указание убить его при попытке освобождения. Затем также подтвердила эту «инструкцию», к тому же ужесточила режим содержания «известного арестанта». И для Елизаветы, и для сменивших ее Петра III и Екатерины II, он продолжал оставаться постоянной угрозой. Хотя Иван VI стал к тому времени уже практически легендой, но его не забыли.

За время заточения предпринималось несколько попыток освободить свергнутого императора и вновь возвести на престол. Последняя попытка обернулась для него гибелью.

Сын племянницы императрицы Анны Иоанновны, принцессы мекленбургской Анны Леопольдовны и герцога Брауншвейг-Люнебургского Антона-Ульриха, родился 23 (12 по старому стилю) августа 1740 года. Будучи младенцем, манифестом Анны Иоанновны от 16 (5 по старому стилю) октября 1740 года он был объявлен наследником престола.

28 (17 по старому стилю) октября 1740 года, после смерти Анны Иоанновны, Иоанн Антонович был провозглашен императором, а манифест от 29 (18 по старому стилю) октября объявил о вручении регентства до совершеннолетия Иоанна герцогу курляндскому .

20 (9 по старому стилю) ноября того же года по свержении Бирона фельдмаршалом регентство перешло к матери Иоанна Антоновича Анне Леопольдовне.

В ночь на 6 декабря (25 ноября по старому стилю) 1741 года правительница России с мужем, годовалым императором и пятимесячной дочерью Екатериной были арестованы во дворце дочерью Петра I , которую провозгласили императрицей.

Всю Брауншвейгскую фамилию поместили под надзором в бывшем дворце Елизаветы. В манифесте от 9 декабря (28 ноября по старому стилю) 1741 года отмечалось, что вся семья будет отпущена за границу и получит приличное содержание.

23 (12 по старому стилю) декабря 1741 года генерал-лейтенант Василий Салтыков с большим конвоем вывез Иоанна с родителями и сестрой из Петербурга. Но Елизавета решила задержать Иоанна в России до прибытия избранного ею в наследники ее племянника, принца Петра Голштинского (впоследствии император Петр III).

20 (9 по старому стилю) января 1742 года Брауншвейгская фамилия была привезена в Ригу, где Анна Леопольдовна по требованию императрицы подписала присягу на верность Елизавете Петровне от себя и от сына.

Слухи о враждебном настроении Анны Леопольдовны по отношению к новому правительству и попытка камер-лакея Александра Турчанинова убить императрицу и герцога Гольштинского, предпринятая в пользу Иоанна Антоновича в июле 1742 года, заставили Елизавету видеть в Иоанне опасного претендента, поэтому она решила не выпускать его из России.

13 декабря 1742 года Брауншвейгскую фамилию поместили в крепости Динамюнде (ныне Даугавгривская крепость, Латвия). Когда же в июле 1743 года был открыт "заговор" Лопухина , то в январе 1744 года решено было перевести всю семью в город Раненбург (ныне Чаплыгин Липецкой области).

В июне 1744 года было решено отправить их в Соловецкий монастырь, но семья доехала только до Холмогор Архангельской губернии: сопровождавший камергер Николай Корф, ссылаясь на трудности пути и невозможность сохранить в тайне их пребывание на Соловках, убедил правительство оставить их там.

В правление Елизаветы и ее ближайших преемников само имя Иоанна Антоновича подвергалось гонению: печати его царствования переделывались, монета переливалась, все деловые бумаги с именем императора Иоанна предписано было собрать и выслать в Сенат.

С воцарением на престол в декабре 1761 года Петра III положение Ивана Антоновича не улучшилось — было дано указание убить его при попытке освобождения. В марте 1762 года новый император нанес узнику визит.

После восшествия на престол Екатерины II возник проект ее брака с Иоанном Антоновичем, который позволил бы ей легитимизировать (узаконить) свою власть. По имеющимся предположениям, в августе 1762 года она посетила узника и сочла его сумасшедшим. После раскрытия осенью 1762 года гвардейского заговора с целью низложения Екатерины II режим содержания пленника ужесточился, императрица подтвердила прежнюю инструкцию Петра III.

В ночь на 16 (5 по старому стилю) июля 1764 года подпоручик смоленского пехотного полка Василий Мирович, стоявший в гарнизоне крепости, предпринял попытку освобождения Иоанна Антоновича и провозглашения его императором. Склонив с помощью подложных манифестов на свою сторону гарнизонных солдат, он арестовал коменданта крепости Бередникова и потребовал выдачи Иоанна. Приставленные к Иоанну офицеры сначала отбивались от Мировича и последовавших за ним солдат, но потом, когда тот стал готовить пушку чтобы разбить двери, они закололи Иоанна Антоновича, согласно инструкции. После следствия Мирович был казнен.

Тело бывшего императора тайно было похоронено по христианскому обряду предположительно на территории Шлиссельбургской крепости.

В 2008 году в Холмогорах были найдены предполагаемые останки, принадлежащие, российскому императору Иоанну VI Антоновичу.

Материал подготовлен на основе информации из открытых источников

Годы жизни: 12 августа 1740 - 5 июля 1764 .

Сын племянницы императрицы Анны Иоанновны, принцессы Маклебургской Анны Леопольдовны и герцога Брауншвейг-Люнебургского Антона-Ульриха, родился 12 августа 1740 г. и манифестом Анны Иоанновны, от 5 октября 1740 г., объявлен был наследником престола. По смерти Анны Иоанновны (17 октября 1740 г.) Иоанн провозглашен был императором, а манифест 18 октября объявил о вручении регентства до совершеннолетия Иоанна Бирону. По свержении Бирона Минихом (8 ноября) регентство перешло к Анне Леопольдовне, но уже ночью 25 декабря 1741 г. правительница с мужем и детьми, в том числе и с императором Иоанном, были арестованы во дворце Елизаветой Петровной, и последняя провозглашена была императрицей. Она намерена была выслать низверженного императора со всей его семьей за границу, и 12 декабря 1741 г. они были отправлены в Ригу, под присмотром генерал-лейтенанта В.Ф. Салтыкова; но затем Елизавета переменила намерение, и, еще не доехав до Риги, Салтыков получил предписание ехать как можно тише, а в Риге ждать новых распоряжений.

В Риге арестанты пробыли до 13 декабря 1742 г., когда были перевезены в крепость Динамюнде. У Елизаветы окончательно созрело решение не выпускать Иоанна и его родителей, как опасных претендентов, из пределов России. В январе 1744 г. последовал указ о перевозе бывшей правительницы с семьей в г. Раненбург (Рязанской губернии), причем исполнитель поручения, капитан-поручик Вындомский, едва не завез их в Оренбург. 27 июня 1744 г. камергеру барону Н.А. Корфу предписано было отвезти семью царственных узников в Соловецкий монастырь, причем Иоанн, как в течение этого путешествия, так и на время пребывания в Соловках, должен был быть совершенно отделен от своей семьи, и никто из посторонних не должен был иметь к нему доступа, кроме только специально приставленного к нему надсмотрщика. Корф довез арестантов только до Холмогор и, представив правительству всю трудность перевоза их на Соловки и содержания там в секрете, убедил оставить их в этом городе. Здесь Иоанн пробыл около 12 лет в полном одиночном заключении; единственным человеком, с которым он мог видеться, был наблюдавший за ним майор Миллер, в свою очередь, почти лишенный возможности сообщения с другими лицами, стерегшими семью бывшего императора. Слухи о пребывании Иоанна в Холмогорах распространялись, и правительство решило принять новые меры предосторожности.

В начале 1756 г. сержанту лейб-кампании Савину предписано было тайно вывезти Иоанна из Холмогор и секретно доставить в Шлиссельбург, а полковнику Вындомскому, главному приставу при брауншвейгской семье, дан был указ: "оставшихся арестантов содержать по-прежнему, еще и строже и с прибавкой караула, чтобы не подать вида о вывозе арестанта; в кабинет наш и по отправлении арестанта репортовать, что он под вашим караулом находится, как и прежде репортовали". В Шлиссельбурге тайна должна была сохраняться не менее строго: сам комендант крепости не должен был знать, кто содержится в ней под именем "известного арестанта"; видеть Иоанна могли и знали его имя только три офицера стерегшей его команды; им запрещено было говорить Иоанну, где он находится; в крепость без указа Тайной Канцелярии нельзя было впустить даже фельдмаршала. С воцарением Петра III положение Иоанна не улучшилось, а скорее еще изменилось к худшему, хотя и были толки о намерении Петра освободить узника.

Инструкция, данная графом А.И. Шуваловым главному приставу Иоанна князю Чурмантьеву, предписывала, между прочим: "Если арестант станет чинить какие непорядки или вам противности или же что станет говорить непристойное, то сажать тогда на цепь, доколе он усмирится, а буде и того не послушает, то бить по вашему усмотрению палкой и плетью". В указе Петра III Чурмантьеву от 1 января 1762 г. повелевалось: "Буде, сверх вашего чаяния, кто б отважился арестанта у вас отнять, в таком случае противиться сколь можно и арестанта живого в руки не давать". В инструкции, данной по восшествии на престол Екатерины Н.И. Паниным, которому был доверен ею главный надзор за содержанием шлиссельбургского узника, этот последний пункт был выражен еще яснее: "Ежели паче чаяния случится, чтоб кто пришел с командой или один, хотя б то был и комендант или иной какой офицер, без именного за собственноручным Ея Императорского Величества подписанием повеления или без письменного от нее приказа, и захотел арестанта у вас взять, то оного никому не отдавать и почитать все то за подлог или неприятельскую руку. Буде же так оная сильна будет рука, что спастись не можно, то арестанта умертвить, а живого никому его в руки не отдавать".

По некоторым известиям, вслед за воцарением Екатерины, Бестужевым составлен был план брака ее с Иоанном. Верно то, что Екатерина в это время виделась с Иоанном и, как сама признала позже в манифесте, нашла его поврежденным в уме. Сумасшедшим или, по крайней мере, легко теряющим душевное равновесие изображали Иоанна и рапорты приставленных к нему офицеров. Однако Иоанн знал свое происхождение, несмотря на окружавшую его таинственность, и называл себя государем. Вопреки строгому запрещению чему бы то ни было его учить, он от кого-то научился грамоте, и тогда ему разрешено было читать Библию. Не сохранилась и тайна пребывания Иоанна в Шлиссельбурге, и это окончательно погубило его. Стоявший в гарнизоне крепости подпоручик смоленского пехотного полка Василий Яковлевич Мирович вздумал освободить его и провозгласить императором; в ночь с 4 на 5 июля 1764 г. он приступил к исполнению своего замысла и, склонив с помощью подложных манифестов на свою сторону гарнизонных солдат, арестовал коменданта крепости Бередникова и потребовал выдачи Иоанна.

Пристава сперва сопротивлялись с помощью своей команды, но, когда Мирович навел на крепость пушку, сдались, предварительно, по точному смыслу инструкции, убив Иоанна. После тщательного следствия, обнаружившего полное отсутствие сообщников у Мировича, последний был казнен. В правление Елизаветы и ее ближайших преемников самое имя Иоанна подвергалось гонению: печати его царствования переделывались, монета переливалась, все деловые бумаги с именем императора Иоанна предписано было собрать и выслать в Сенат; манифесты, присяжные листы, церковные книги, формы поминовения особ Императорского дома в церквах, проповеди и паспорты велено было сжечь, остальные дела хранить за печатью и при справках с ними не употреблять титула и имени Иоанна, откуда явилось название этих документов "делами с известным титулом". Лишь высочайше утвержденный 19 августа 1762 г. доклад Сената остановил дальнейшее истребление дел времени Иоанна, грозившее нарушением интересов частных лиц. Сохранившиеся документы были частью изданы целиком, частью обработаны в издании Московского архива министерства юстиции.

Русский Биографический Словарь / www.rulex.ru / Соловьев "История России" (тома XXI и XXII); Hermabn "Geschichte des Russischen Staates"; М. Семевский "Иван VI Антонович" ("Отечественные Записки", 1866, т. CLXV); Брикнер "Император Иоанн Антонович и его родственники 1741 - 1807" (М., 1874); "Внутренний быт русского государства с 17 октября 1740 г. по 25 ноября 1741 года" (издания Московского архива министерства юстиции, т. I, 1880, т. II, 1886); Бильбасов "История Екатерины II" (т. II); некоторые сведения в статьях "Русской Старины": "Судьба семейства правительницы Анны Леопольдовны" (1873, т. VII) и "Император Иоанн Антонович" (1879, т. XXIV и XXV). В. М-н.

Сын принца Брауншвейг-Вольфенбюттельского Антона Ульриха и правительницы Российской империи Анны Леопольдовны. Назван в честь прадеда - царя Иоанна V Алексеевича. Императрица Анна Иоанновна стала восприемницей младенца. Вскоре она тяжело заболела и манифестом от 5 октября 1740 года объявила Иоанна Антоновича наследником престола, а ее фаворит герцог Э.И. Бирон особым определением был назначен регентом.

17 октября того же года Анна Иоанновна скончалась, 18 октября был обнародован манифест, согласно которому Российский престол наследовал Иоанн Антонович под именем Иоанн III. В результате дворцового переворота гвардейцы во главе с генералом-фельдмаршалом графом Б.К. Минихом в ночь на 9 ноября того же года арестовали Бирона ; манифестом от имени Иоанна Антоновича регентшей была назначена Анна Леопольдовна. Иоанн Антонович был перевезен в Зимний дворец; там для него устроили отдельный кабинет, где помещалась дубовая колыбель весом 33 пуда и были заготовлены «печатные книжки».

В ночь на 25 ноября 1741 года цесаревна совершила дворцовый переворот; Иоанн Антонович, его родители и сестра Екатерина были арестованы в Зимнем дворце гвардейцами Преображенского полка . В начале правления императрицы Елизаветы Петровны изымались из обращения монеты с изображением Иоанна Антоновича, публично сжигались печатные листы с присягой ему, с 1743 года началось систематическое изъятие прочих официальных документов с упоминанием свергнутого императора и правительницы Анны Леопольдовны: манифестов, указов, жалованных грамот, церковных книг, паспортов и проч., из печатных книг вырезались выходные листы с именем Иоанна Антоновича. Поскольку уничтожить годовую документацию всех государственных учреждений не представлялось возможным, целые комплекты дел передавались на особое хранение в Сенат и .

Елизавета Петровна сначала намеревалась выслать Иоанна Антоновича и его семью за границу, но затем решила не выпускать из страны возможных соперников. В декабре 1741 года арестанты были доставлены в Ригу, через год перевезены в крепость Динамюнде. В январе 1744 года «брауншвейгское семейство» отправили в Ораниенбург (Раненбург, ныне г. Чаплыгин Липецкой области), в июле того же года - в Архангельск, но произошла вынужденная остановка в Холмогорах, где арестантов разместили в бывшем архиерейском доме. Здесь Иоанн Антонович был разлучен с родителями. В январе 1756 года он был перемещен в Шлиссельбургскую крепость. Комендант крепости не должен был знать имя арестанта, общаться с узником могли только офицеры охранявшей его команды.

Данные в 1762 году императором Петром III указания (позже подтвержденные и Екатериной II) предписывали в случае попытки освобождения «противиться сколь можно и арестанта живого в руки не давать». Офицеры доносили о психической неуравновешенности и дерзком поведении Иоанна Антоновича По донесению начальника караула, он был физически «здоров, и хотя в нем болезни никакой не видно, только в уме несколько помешался... приходил раз к подпоручику, чтоб его бить, и мне говорил, чтоб его унять и ежели не уйму, то он станет бить; когда я стану разговаривать, то и меня таким же еретиком называет».

Иоанн Антонович знал о своем происхождении и называл себя государем, обучился грамоте, и ему разрешено было читать Библию. Несмотря на режим секретности, Иоанн Антонович пользовался сочувствием части гвардии и дворянского общества, о чем свидетельствуют дела Тайной розыскных дел канцелярии 40-60-х годов XVIII века. В частности, в 1763-1764 годах упоминаются слухи о скором восшествии на престол Иоанна Антоновича, о готовящейся присяге ему и даже о его обещании увеличить солдатское жалованье.

В ночь на 5 июля 1764 года подпоручик Смоленского пехотного полка В.Я. Мирович предпринял попытку освободить Иоанна Антоновича. С помощью подложных манифестов он склонил на свою сторону гарнизонных солдат, арестовал коменданта крепости и потребовал выдачи Иоанна Антоновича. Перед штурмом отделения тюрьмы, где содержался узник, офицеры охраны (капитан Я. Власьев и поручик Л. Чекин) убили Иоанна Антонович. Мирович сдался и после короткого следствия был казнен. Иоанн Антонович был тайно похоронен в крепости. Современники этих событий высказывали предположение, что убийство было спровоцировано, а Мирович был «подосланный от правительства заговорщик». Однако доказательств этой версии не обнаружено.

В 60-х годах XIX века по инициативе директора Московского архива Министерства юстиции Н.В. Калачова была создана комиссия по изданию так называемых дел с известным титулом - документации времени правления Иоанна Антоновича. Предполагалось издать около 10 тысяч документов по 6 разделам, но вышли только 2 тома, посвященные императорскому дому и высшим государственным учреждениям.

Исторические источники:

[Описи секретных бумаг брауншвейгской фамилии], 1741-1754 гг. // ЧОИДР. 1861. Кн. 2. С. 1-58;

Внутренний быт Рус. гос-ва с 17 окт. 1740 по 25 нояб. 1741 г. по док-там, хранящимся в Московском архиве Мин-ва юстиции. М., 1880-1886. 2 т.;

Холмогорская секретная комиссия. Архангельск, 1993;

Брауншвейгские князья в России в пер. пол. XVIII в. / Отв. ред.: М. фон Беттихер. Геттинген; СПб., 1998.

Иллюстрация:

Иоанн VI Антонович, имп. российский. Гравюра Л. Серякова. 1878 г. (РГБ).