Главная » Дизайн интерьера » Последний поклон виктор астафьев содержание. Виктор Астафьев - Последний поклон (повесть в рассказах). Встреча с бабушкой

Последний поклон виктор астафьев содержание. Виктор Астафьев - Последний поклон (повесть в рассказах). Встреча с бабушкой

Прежде чем коснуться известного произведения Виктора Петровича Астафьева «Последний поклон», хотелось бы остановиться на самом авторе. Он жил в период с 1924 по 2001 год. Это был прекрасный писатель и прозаик советского времени, который все свое творчество направил и посвятил теме русского народа и его национального достояния.

Что же расскажет читателю краткое содержание? «Последний поклон» на самом деле включил в себя огромное количество живописных зарисовок, показывающих всю красоту деревенской природы, подводящих к тонкому нравственному восприятию и служащих опорой и очищением человеческой души.

Если говорить о языке, на котором писал эту книгу Астафьев, то он отличался особой колоритностью и самобытностью. Сразу чувствуется огромная человеческая любовь к своей многострадальной стране и к обычным людям.

Все это великолепным образом передает книга. Астафьев «Последний поклон» представил как автобиографическое произведение. На работу над ним он потратил целых двадцать лет (с 1958 по 1978 год). Сюжет охватывает многие эпохальные события.

Книга «Последний поклон» служит некой исповедью поколения, ведь детство писателя выпало именно на трудные и переломные 30-е и 40-е годы. Но резко повзрослеть ему пришлось в военные годы.

Деревенская жизнь

В книге «Последний поклон» главы повести представляют собой отдельные рассказы, начиная с самого голодного деревенского детства, но, по словам самого писателя, счастливого и беззаботного времени.

Главный герой - полусирота мальчишка Витя Потылицын, у которого мать утонула в Енисее, а отец пил и гулял. Мальчик долгое время воспитывался в деревне у бабушки Катерины Петровны. И тут сразу необходимо отметить, что именно она вложила в своего внука базовые жизненные понятия честности, порядочности, трудолюбия, правильного отношения к хлебу и деньгам. Потом все это пригодилось и помогло выжить ему в самых тяжелых жизненных обстоятельствах.

Детство

Витя ничем не отличался от других деревенских детей, он старался помогать старшим, а в остальное свободное время забавлялся со своими сверстниками. Бабушка у него всем хотела быть полезной и за всеми ухаживала, характер у нее был сильный и властный, и в то же время ласковый и добрый. Детей она любила, и они всегда были ей в радость.

Но недолго длилось Витькино счастье, подошло время идти в школу, и ему пришлось ехать в город к отцу и мачехе. Здесь он и прошел школу выживания. Время было послереволюционное, кругом шло раскулачивание. Многие семьи оставались бездомными, голодали, а некоторых отправляли на выселки или, что еще хуже, на каторгу.

Школа выживания

Дальше очень грустными красками наполняется краткое содержание. «Последний поклон» повествует о том, что Витька, переехав к отцу, понял, что никому тут не нужен. Из родственников его никто не понимал, конфликты начались и в школе. Когда он жил у бабушки, у них тоже много чего не хватало, но здесь ему всегда было тепло и уютно, мальчик чувствовал себя рядом с бабушкой защищенным, а в городе ему было страшно одиноко, он огрубел и стал жестоким. Но все же потом бабушкино воспитание и ее молитвы взяли верх и дали стимул жить. В произведении описываются все тяготы жизни Виктора. После учебы на фабрично-заводском курсе его отправили на войну.

Дом

Когда закончилась война, Виктор сразу отправился в родную деревню, чтобы повидаться с бабушкой. Он пробирался к дому через огороды и репяхи, от волнения. В комнату бабушки он зашел буквально на цыпочках. Бабушка, как и в прежние времена, сидела возле окна и сматывала в клубок нитки. Виктор подумал, что целая черная буря войны пролетела над миром, миллионы людей погибли в борьбе с фашистами, новые государства образовались, в общем, столько перемен произошло, а здесь, у бабушки, так спокойно, тихо и мирно, та же ситцевая занавеска висит на окне, шкафчик, печка, чугунки. Бабушка необыкновенно обрадовалась внуку, сразу обняла и перекрестила его. Ее голос звучал спокойно и ласково, словно он не с войны вернулся, а с рыбалки, где они часто задерживались с дедом. Она сразу призналась, что день и ночь молилась о нем, ради этого момента и жила. И теперь, дождавшись внука с войны, она может спокойно умереть.

Астафьев: «Последний поклон»

На тот момент бабушке было 86 лет, и ее последней просьбой стало то, чтобы внук приехал похоронить ее. Но на этом не закончилось краткое содержание. «Последний поклон» продолжился тем, что внук так и не смог сдержать своего слова. Когда он получил телеграмму, а в то время он работал на Урале, начальство его не отпустило, так как отпускали только на похороны самых - отца или матери. Поэтому Виктор Петрович так и не смог выбраться, о чем потом всю свою жизнь очень сильно жалел и думал, что если бы это произошло сегодня, то он бы обязательно сбежал, и если надо, ползком бы добрался от Урала до Сибири. В нем до конца его дней так и жила эта вина, тихая и гнетущая. Но при всем при этом он знал, что бабушка простила его, так как всегда очень сильно любила своего внучка.

Виктор Астафьев

ПОСЛЕДНИЙ ПОКЛОН

(Повесть в рассказах)

КНИГА ПЕРВАЯ

Далекая и близкая сказка

На задворках нашего села среди травянистой поляны стояло на сваях длинное бревенчатое помещение с подшивом из досок. Оно называлось «мангазина», к которой примыкала также завозня, - сюда крестьяне нашего села свозили артельный инвентарь и семена, называлось это «обшэственным фондом». Если сгорит дом, если сгорит даже все село, семена будут целы и, значит, люди будут жить, потому что, покудова есть семена, есть пашня, в которую можно бросить их и вырастить хлеб, он крестьянин, хозяин, а не нищеброд.

Поодаль от завозни - караулка. Прижалась она под каменной осыпью, в заветрии и вечной тени. Над караулкой, высоко на увале, росли лиственницы и сосны. Сзади нее выкуривался из камней синим дымком ключ. Он растекался по подножию увала, обозначая себя густой осокой и цветами таволги в летнюю пору, зимой - тихим парком из-под снега и куржаком по наползавшим с увалов кустарникам.

В караулке было два окна: одно подле двери и одно сбоку в сторону села. То окно, что к селу, затянуло расплодившимися от ключа черемушником, жалицей, хмелем и разной дурниной. Крыши у караулки не было. Хмель запеленал ее так, что напоминала она одноглазую косматую голову. Из хмеля торчало трубой опрокинутое ведро, дверь открывалась сразу же на улицу и стряхивала капли дождя, шишки хмеля, ягоды черемухи, снег и сосульки в зависимости от времени года и погоды.

Жил в караулке Вася-поляк. Роста он был небольшого, хром на одну ногу, и у него были очки. Единственный человек в селе, у которого были очки. Они вызывали пугливую учтивость не только у нас, ребятишек, но и у взрослых.

Жил Вася тихо-мирно, зла никому не причинял, но редко кто заходил к нему. Лишь самые отчаянные ребятишки украдкой заглядывали в окно караулки и никого не могли разглядеть, но пугались все же чего-то и с воплями убегали прочь.

У завозни же ребятишки толкались с ранней весны и до осени: играли в прятки, заползали на брюхе под бревенчатый въезд к воротам завозни либо хоронились под высоким полом за сваями, и еще в сусеках прятались; рубились в бабки, в чику. Тес подшива был избит панками - битами, налитыми свинцом. При ударах, гулко отдававшихся под сводами завозни, внутри нее вспыхивал воробьиный переполох.

Здесь, возле завозни, я был приобщен к труду - крутил по очереди с ребятишками веялку и здесь же в первый раз в жизни услышал музыку - скрипку…

На скрипке редко, очень, правда, редко, играл Вася-поляк, тот загадочный, не из мира сего человек, который обязательно приходит в жизнь каждого парнишки, каждой девчонки и остается в памяти навсегда. Такому таинственному человеку вроде и полагалось жить в избушке на курьих ножках, в морхлом месте, под увалом, и чтобы огонек в ней едва теплился, и чтобы над трубою ночами по-пьяному хохотал филин, и чтобы за избушкой дымился ключ, и чтобы никто-никто не знал, что делается в избушке и о чем думает хозяин.

Помню, пришел Вася однажды к бабушке и что-то спросил у нее. Бабушка посадила Васю пить чай, принесла сухой травы и стала заваривать ее в чугунке. Она жалостно поглядывала на Васю и протяжно вздыхала.

Вася пил чай не по-нашему, не вприкуску и не из блюдца, прямо из стакана пил, чайную ложку выкладывал на блюдце и не ронял ее на пол. Очки его грозно посверкивали, стриженая голова казалась маленькой, с брюковку. По черной бороде полоснуло сединой. И весь он будто присолен, и крупная соль иссушила его.

Ел Вася стеснительно, выпил лишь один стакан чаю и, сколько бабушка его ни уговаривала, есть больше ничего не стал, церемонно откланялся и унес в одной руке глиняную кринку с наваром из травы, в другой - черемуховую палку.

Господи, Господи! - вздохнула бабушка, прикрывая за Васей дверь. - Доля ты тяжкая… Слепнет человек.

Вечером я услышал Васину скрипку.

Была ранняя осень. Ворота завозни распахнуты настежь. В них гулял сквозняк, шевелил стружки в отремонтированных для зерна сусеках. Запахом прогорклого, затхлого зерна тянуло в ворота. Стайка ребятишек, не взятых на пашню из-за малолетства, играла в сыщиков-разбойников. Игра шла вяло и вскоре совсем затухла. Осенью, не то что весной, как-то плохо играется. Один по одному разбрелись ребятишки по домам, а я растянулся на прогретом бревенчатом въезде и стал выдергивать проросшие в щелях зерна. Ждал, когда загремят телеги на увале, чтобы перехватить наших с пашни, прокатиться домой, а там, глядишь, коня сводить на водопой дадут.

За Енисеем, за Караульным быком, затемнело. В распадке речки Караулки, просыпаясь, мигнула раз-другой крупная звезда и стала светиться. Была она похожа на шишку репья. За увалами, над вершинами гор, упрямо, не по-осеннему тлела полоска зари. Но вот на нее скоротечно наплыла темнота. Зарю притворило, будто светящееся окно ставнями. До утра.

Сделалось тихо и одиноко. Караулки не видно. Она скрывалась в тени горы, сливалась с темнотою, и только зажелтевшие листья чуть отсвечивали под горой, в углублении, вымытом ключом. Из-за тени начали выкруживать летучие мыши, попискивать надо мною, залетать в распахнутые ворота завозни, мух там и ночных бабочек ловить, не иначе.

Я боялся громко дышать, втиснулся в зауголок завозни. По увалу, над Васиной избушкой, загрохотали телеги, застучали копыта: люди возвращались с полей, с заимок, с работы, но я так и не решился отклеиться от шершавых бревен, так и не мог одолеть накатившего на меня парализующего страха. На селе засветились окна. К Енисею потянулись дымы из труб. В зарослях Фокинской речки кто-то искал корову и то звал ее ласковым голосом, то ругал последними словами.

В небо, рядом с той звездой, что все еще одиноко светилась над Караульной речкой, кто-то зашвырнул огрызок луны, и она, словно обкусанная половина яблока, никуда не катилась, бескорая, сиротская, зябко стекленела, и от нее стекленело все вокруг. Он завозни упала тень на всю поляну, и от меня тоже упала тень, узкая и носатая.

За Фокинской речкой - рукой подать - забелели кресты на кладбище, скрипнуло что-то в завозне - холод пополз под рубаху, по спине, под кожу, к сердцу. Я уже оперся руками о бревна, чтобы разом оттолкнуться, полететь до самых ворот и забренчать щеколдой так, что проснутся на селе все собаки.

Но из-под увала, из сплетений хмеля и черемух, из глубокого нутра земли возникла музыка и пригвоздила меня к стене.

Сделалось еще страшнее: слева кладбище, спереди увал с избушкой, справа жуткое займище за селом, где валяется много белых костей и где давно еще, бабушка говорила, задавился человек, сзади темная завозня, за нею село, огороды, охваченные чертополохом, издали похожим на черные клубы дыма.

Теме деревни, как и теме войны, Астафьев посвятил немало своих произведений, и «Последний поклон» – одно из них. Оно написано в форме большой повести, сложенной из отдельных рассказов, носящей биографический характер, где Астафьев Виктор Петрович описал свое детство и жизнь. Эти воспоминания не выстроены в последовательную цепочку, они запечатлены в отдельных эпизодах. Однако эту книгу и сборником рассказов назвать сложно, так как все там объединено одной темой.

Виктор Астафьев «Последний поклон» посвящает Родине в его собственном понимании. Это его деревня и родной край с дикой природой, суровым климатом, мощным Енисеем, красивыми горами и густой тайгой. И описывает он все это очень самобытно и трогательно, собственно, об этом и книга. Астафьев «Последний поклон» создал как эпохальное произведение, в котором затрагиваются проблемы простых людей не одного поколения в очень сложные переломные периоды.

Сюжет

Главный герой Витя Потылицын – мальчик-сирота, которого воспитывает бабушка. Отец его много пил и гулял, в итоге бросил семью и уехал в город. А мать Вити утонула в Енисее. Жизнь мальчика, в принципе, не отличалась от жизни других деревенских детей. Он помогал старшим по хозяйству, ходил по грибы и ягоды, на рыбалку, ну и забавлялся, как все сверстники. Так можно начать краткое содержание. «Последний поклон» Астафьева, надо сказать, воплотил в Катерине Петровне собирательный образ русских бабушек, в которых все исконно родное, наследное, навсегда данное. Автор ничего в ней не приукрашивает, он делает ее немного грозной, ворчливой, с постоянным желанием знать все первой и распоряжаться всем по своему усмотрению. Одним словом, «генерал в юбке». Всех она любит, за всеми ухаживает, всем хочет быть полезной.

Она постоянно волнуется и мучается то за детей, то за внуков, из-за этого попеременно вырываются гнев и слезы. Но если бабушка начинает рассказывать о жизни, то оказывается, и невзгод для нее никаких и не существовало вовсе. Дети были всегда в радость. Даже когда болели, она умело лечила их разными отварами и корешками. И никто из них не помер, ну разве это не счастье? Однажды на пашне она руку вывихнула и тут же вправила, а могла ведь косоручкой остаться, но не сделалась, и это тоже радость.

В этом и заключается общая черта русских бабушек. И живет в этом образе что-то благодатное для жизни, родное, колыбельное и животворящее.

Поворот в судьбе

Дальше становится уже не так весело, как вначале описывает деревенскую жизнь главного героя краткое содержание. «Последний поклон» Астафьева продолжается тем, что у Витьки вдруг наступает недобрая полоса в жизни. Так как в деревне школы не было, его отправляют в город к отцу и мачехе. И тут Астафьев Виктор Петрович вспоминает о своих мучениях, изгнанничестве, голоде, сиротстве и бездомности.

Разве мог Витька Потылицын тогда что-то осознавать или винить кого-то в своих несчастьях? Он жил как умел, спасаясь от смерти, и даже в некоторые минуты умудрялся быть счастливым. Автор здесь жалеет не только себя, а все тогдашнее молодое поколение, которое вынуждено было выживать в страданиях.

Витька потом уже понял, что выбрался из всего этого только благодаря спасительным молитвам своей бабушки, которая на расстоянии чувствовала всем сердцем его боль и одиночество. Она же и смягчила его душу, научив терпению, прощению и умению разглядеть в черной мгле хоть маленькую крупицу добра и быть благодарным за нее.

Школа выживания

В послереволюционное время сибирские деревни подвергались раскулачиванию. Кругом шло разорение. Тысячи семей оказывались бездомными, многих угоняли на каторгу. Переехав к отцу и мачехе, которые жили на случайные доходы и много выпивали, Витька сразу понимает, что никому не нужен. Вскоре он переживает конфликты в школе, предательство отца и забвение родственников. Таково краткое содержание. «Последний поклон» Астафьева повествует дальше о том, что после деревни и бабушкиного дома, где, может быть, и не было достатка, но всегда царили уют и любовь, мальчик попадает в мир одиночества и бессердечия. Он становится грубым, а его поступки – жестокими, но все же бабушкино воспитание и любовь к книгам позже дадут свои плоды.

А пока его ждет детский дом, и это всего лишь в двух словах описывает краткое содержание. «Последний поклон» Астафьева очень подробно иллюстрирует все тягости жизни бедного подростка, включая его учебу в школе фабрично-заводского курса, уход на войну и, наконец, возвращение.

Возвращение

После войны Виктор сразу поехал в деревню к бабушке. Он очень хотел встретиться с ней, ведь она стала для него единственным и самым родным человеком на всей земле. Он шел огородами, цепляя репьи, его сердце сильно сжималось в груди от волнения. Виктор пробрался к бане, на которой уже завалилась крыша, все уже давно было без хозяйского внимания, а потом увидел под кухонным окном небольшую поленницу из дров. Это говорило о том, что в доме кто-то живет.

Перед тем как войти в хату, он вдруг остановился. У Виктора пересохло в горле. Собравшись духом, парень тихонько, боязливо, буквально на цыпочках зашел в свою хату и увидел, как его бабушка так же, как и в былые времена, сидела на скамеечке возле окна и сматывала нитки в клубок.

Минуты забвения

Главный герой про себя подумал, что за это время буря целая пролетела над всем миром, миллионы человеческих судеб перепутались, была смертельная борьба с ненавистным фашизмом, образовались новые государства, а тут все как всегда, словно замерло время. Все та же занавеска ситцевая в крапинку, аккуратный деревянный настенный шкафчик, чугунки при печке и т. д. Только уже не пахло привычным коровьим пойлом, вареной картошкой и квашеной капустой.

Бабушка Екатерина Петровна, увидев долгожданного внука, очень обрадовалась и попросила его подойти поближе, чтобы обнять и перекрестить. Ее голос оставался таким же добрым и ласковым, словно внук не с войны вернулся, а с рыбалки или из лесу, где мог задержаться вместе с дедом.

Долгожданная встреча

Вернувшийся с войны солдат задумался, что, возможно, бабушка его может и не узнать, однако не тут-то было. Увидев его, старушка хотела резко встать, да ослабшие ноги не дали ей этого сделать, и она стала придерживаться своими руками за стол.

Совсем постарела бабушка. Однако она была очень рада видеть своего любимого внука. И радовалась тому, что, наконец-то, дождалась. Она долго разглядывала его и глазам своим не верила. А потом проговорилась, что молилась за него и день, и ночь, и ради того, чтобы встретить своего любимого внучка, она и жила. Только теперь, дождавшись его, бабушка могла спокойно умереть. Ей было уже 86 лет, поэтому она попросила внука, чтобы тот приехал на ее похороны.

Гнетущая тоска

Вот и все краткое содержание. «Последний поклон» Астафьева заканчивается тем, что Виктор уехал работать на Урал. Герой получил телеграмму о смерти бабушки, но его не отпустили с работы, сославшись на устав предприятия. В то время отпускали лишь на похороны отца или матери. Управление и знать не хотело, что бабушка заменяла ему обоих родителей. Так и не поехал Виктор Петрович на похороны, о чем потом всю жизнь очень сильно жалел. Он думал, что если бы это случилось сейчас, то он бы просто сбежал или ползком пополз от Урала до Сибири, чтобы только закрыть ей глаза. Так все время и жила в нем эта вина, тихая, гнетущая, вечная. Однако он понимал, что бабушка его простила, так как очень сильно любила своего внука.

(1 оценок, среднее: 5.00 из 5)

Год издания рассказа: 1967

Рассказ В. Астафьева «Последний поклон» входит в одноименный сборник рассказов, опубликованный в 1982 году. Через весь сборник автор проносит эмоции о детстве в селе, любви к Родине и природе, глубокое уважение к людям и ужасах войны. Многие рассказы из этого автобиографического сборника Астафьева, по сей день входящего в , включены в школьную программу.

Рассказа «Последний поклон» краткое содержание

В рассказе «Последний поклон» Асафьева читать можно о событиях, как в , разворачивающихся уже после войны. Внук возвращается в родное село, чтобы повидаться с бабушкой. Он пробирается заросшими тропинками к дому, в котором провел свое детство. Когда же он встречает бабушку на крыльце, то не может не заметить, как сильно она изменилась за время войны. Единственное, что осталось неизменным в доме – это настенный шафик и ситцевая занавеска на нем. В остальном же дом было не узнать: краска послезала со стен, пол стал дряхлым, а углы комнат проели мыши.

Но бабушка сидела на привычном месте и занималась привычным делом – вязанием. Увидев рассказчика, она сразу же узнала его и принялась целовать. Старушка призналась, что чувствует себя немощной в свои восемьдесят шесть лет, ноги уже не слушаются её. Вся жизнь теперь для нее – это ожидание смерти. Единственное, что, как она предполагала, удерживало её от смерти – это ожидание главного героя произведения Астафьева «Последний поклон» с войны. Оглянувшись на рассказчика ещё раз, она сказала, что за то время, что они не виделись, он возмужал, и жаль, что его покойная мать не может полюбоваться своим сыном. Но, поскольку молодому человеку не хотелось продолжать разговор о матери, старушка замолчала. Единственное, о чем она просила, – это чтобы внук приехал к ней на похороны и закрыл её глаза.

Далее в произведении В. П. Астафьева «Последний поклон» мы узнаем, что вскоре после их расставания бабушки не стало. Но, увы, рассказчика не смогли на работе отпустить на похороны. Аргументировали это тем, что бабушка не такой и близкий родственник, «мать или отца - другое дело, а бабушек, дедушек да кумовей…». Не знали они, что для него бабушка была самым родным человеком на свете, и что много лет вина за то, что он не выполнил самолично данное обещание, будет мучать мужчину.

Далее в рассказе «Последний поклон» Астафьева кратком содержании вы узнаете, что вина перед бабушкой побудила рассказчика больше узнать о ней. Ему рассказывали, как, когда ноги её полностью отказали, она мыла картошку росой и стирала дождевой водой, потому как не могла она уже больше носить воду с Енисея. А, когда умерла его тетя Апраксинья, то тетка Дуня принесла в дом ладан, который уже сложно было найти. Рассказчик поинтересовался, откуда он у неё, на что услышал историю, как его бабушка пешком ходила в Киево-Печерскую Лавру (которую она по непонятным причинам называла Карпатами). Она никому не рассказывала об этом, поскольку боялась, что за это её внука могут исключить из школы.

И хочется рассказчику ещё услышать истории о бабушке, да очевидцев все меньше в деревне. Но он верит, что бабушка не сердится на него за несдержанное слово. Она всегда его прощала. Но печально от того, что её уже не вернуть.

Рассказ «Последний поклон» на сайте Топ книг

Загружено с учебного портала

Последний поклон

Садами пробрался я к нашему дому. Мне хотелось первому встретить бабушку, и оттого я не пошел улицей. Старые жерди на нашем и соседнем огородах осыпались. Торчали подпорки, хворостины, тесовые обломки.

Вдруг отчего-то сделалось боязно, какая-то неведомая сила пригвоздила меня к месту, сжала горло, и, с трудом превозмогая себя, я двинулся в избу, но двинулся тоже боязливо, на цыпочках.

Дверь была распахнута. В сенцах гудел заблудившийся шмель, пахло прелым деревом. Краски на двери и на крыльце почти не осталось. Лишь лоскутки ее светлели в завалах половиц и на косяках двери. И хотя шел я осторожно, половицы со щелями все равно шевелились и постанывали под сапогами.

Бабушка сидела на скамейке возле подслеповатого кухонного окна и сматывала нитки в клубок.

Я замер у двери. Буря пролетела над землей! Смешались и перепутались миллионы человеческих судеб, исчезли и появились новые государства, фашизм, грозивший роду человеческому смертью, подох. А тут как висел настенный шкафчик из досок и на нем ситцевая занавеска в крапинку, так и висит; как стояли чугунки и синяя кружка на припечке, так они и стоят; даже бабушка на привычном месте, с привычным делом в руках.

Что ж ты стоишь, батюшко, у порога? Подойди, подойди! Перекрещу я тебя, милого.

Я думал, ты меня не узнаешь.

Да как же не узнаю? Что ты, Бог с тобой!

Я оправил гимнастерку, хотел вытянуться и гаркнуть заранее придуманное: «Здравия желаю, товарищ генерал!» Да какой уж тут генерал!

Бабушка сделала попытку встать, но ее шатнуло, и она ухватилась руками за стол. Клубок скатился с ее колен. Какие маленькие сделались у бабушки руки! Кожа на них желта и блестит, что луковая шелуха. Сквозь сработанную кожу видна каждая косточка и синяки. Пласты синяков будто слежавшиеся листья поздней осени. Я обнял бабушку.

- Живой я остался, бабушка, живой!

- Молилась, молилась за тебя, - торопливо шептала она и по-птичьи тыкалась мне в грудь. Она целовала там, где сердце, и все повторяла:

- Молилась, молилась.

- Потому я и выжил.

Я послушно замер перед бабушкой. На дряхлой щеке ее осталась и не сходила вмятина от Красной Звезды.

Устала я, батюшко. Вся устала. Восемьдесят шестой годок. Работы сделала - иной артели впору. Тебя все ждала. Теперь пора. Теперь скоро помру. Ты уж, батюшко, приедь похоронить-то меня. Закрой мои глазоньки.

Бабушка ослабла и говорить ничего уже не могла, только целовала мои руки, мочила их слезами, и я не отбирал у нее рук. Я тоже плакал молча и просветленно.

Загружено с учебного портала http://megaresheba.ru/ все изложения для сдачи выпускного экзамена по русскому языку за 11 классов в РБ.

Вскорости бабушка умерла. Мне прислали на Урал телеграмму с вызовом на похороны. Но меня не отпустили с производства. Начальник отдела кадров вагонного депо, где я работал, прочитав телеграмму, сказал:

- Не положено. Мать или отца - другое дело, а бабушек да дедушек...

Откуда знать он мог, что бабушка была для меня отцом и матерью - всем, что есть на этом свете дорогого для меня! Мне надо бы послать того начальника куда следует, бросить работу, продать последние штаны и сапоги да поспешить на похороны бабушки, а я не сделал этого.

Я еще не осознал тогда всю огромность потери, постигшей меня. Случись это теперь, я бы ползком добрался от Урала до Сибири, чтобы закрыть бабушке глаза, отдать ей последний поклон.

И живет в сердце вина. Гнетущая, тихая, вечная. Пытаюсь поведать о бабушке людям, чтоб

в своих бабушках и дедушках, в близких и любимых людях отыскали они ее и была бы жизнь моей бабушки беспредельна и вечна, как вечна сама человеческая доброта. Нет у меня таких слов, которые оправдали бы меня перед нею. Я знаю, бабушка простила бы меня. Она всегда и все мне прощала. Но ее нет. И никогда не будет. И некому прощать. (578 слов)

По В.Астафьеву

Концерт классической музыки

Среди многих постыдных поступков, которые я совершил в жизни, более всех памятен мне один. В детдоме в коридоре висел репродуктор, и однажды в нем раздался голос, ни на чей не похожий и чем-то меня раздражавший, наверное, как раз своей непохожестью.

Ха! Орет, как жеребец! - сказал я и выдернул вилку репродуктора из розетки. Голос певицы оборвался. Ребятня сочувственно отнеслась к моему поступку, поскольку был я в детстве самым певучим и читающим человеком.

Много лет спустя в Ессентуках, в просторном летнем зале, слушал я симфонический концерт. Все повидавшие и пережившие на своем веку музыканты крымского оркестра со славной, на муравьишку похожей, молоденькой дирижершей Зинаидой Тыкач терпеливо растолковывали публике, что и почему они будут играть, когда, кем и по какому случаю то или иное музыкальное произведение было написано. Делали они это вроде как бы с извинениями за свое вторжение в такую, как им казалось, перенасыщенную духовными ценностями жизнь граждан, лечащихся и просто так отдыхающих на курорте. И поэтому концерт классической музыки начали с лихой увертюры Штрауса, чтоб подготовить переутомленных культурой слушателей ко второму, более серьезному отделению.

Но и сказочный Штраус, и огневой Брамс, и кокетливый Оф-фенбах не помогли. Уже с середины первого отделения концерта слушатели, набившиеся в зал на музыкальное мероприятие только потому, что оно бесплатное, начали покидать зал. Да если бы они просто так его покидали, молча, осторожно. Так нет, покидали с возмущениями, выкриками, бранью, как будто обманули их в лучших вожделениях и мечтах.

Стулья в концертном зале стояли старые, венские, с круглыми деревянными сиденьями, сколоченные по рядам, и каждый гражданин, поднявшись с места, считал своим долгом возмущенно хлопнуть сиденьем.

Я сидел, ужавшись в себя, слушал, как надрываются музыканты, чтоб заглушить шум и ругань в зале, и мне хотелось за всех за нас попросить прощения у милой дирижерши в черненьком фраке, у оркестрантов, так трудно и упорно зарабатывающих свой честный, бедный хлеб, извиниться за всех нас и рассказать, как я в детстве совершил постыдный поступок, как выдернул вилку репродуктора.

Но жизнь - это не письмо, в ней возврата назад не бывает. Что из того, что певица, которую я оскорбил когда-то словом, была великой Надеждой Обуховой? Позднее она стала моей самой любимой певицей, и я не раз плакал, слушая ее.

Она-то, певица, уже никогда не услышит моего раскаяния, не сможет простить меня. Зато, уже пожилой и седой, я содрогаюсь от каждого хлопка и бряка стула в концертном зале. Меня бьет по лицу грубое слово в тот момент, когда музыканты изо всех сил, возможностей и таланта своего пытаются передать боль рано отстрадавшего близорукого юноши в беззащитных кругленьких очках.

Он в своей предсмертной симфонии, неоконченной песне своего измучившегося сердца, уже более века протягивает руки в зал и с мольбой взывает: «Люди, помогите мне! Помогите! Ну если мне помочь не можете, хотя бы себе помогите!» (451 слово)

По В. Астафьеву

Второй сорт

Он приезжает с некоторым опозданием, когда гости уже в сборе и виновница торжества, его двоюродная племянница, то и дело поглядывает на часы.

Моложавый, с крупной серебристой головой и выразительным, энергичным лицом, он, войдя в комнату и радушно улыбаясь, здоровается общим полупоклоном. Для хозяев он - дядя Сережа или просто Сережа, а для гостей - Сергей Васильевич, и все уже знают, что он писатель, человек известный и уважаемый.

И подарок привезен им особенный - чашка с блюдцем из сервиза, которым многие годы лично пользовался и незадолго до смерти передал ему сам Горький. Эту, можно сказать, музейную ценность сразу же устанавливают на верхней полке серванта за толстым стеклом, на видном месте.

Сажают Сергея Васильевича рядом с именинницей во главе стола и ухаживают, угощают наперебой; впрочем, он почти от всего отказывается.

Он, должно быть, тяготится этой вынужденной ролью свадебного генерала, но виду не подает. Зная себе цену, держится с достоинством, однако просто и мило: улыбается, охотно поддерживает разговор и даже пошучивает.

А на другом конце стола не сводит с него глаз будущий филолог, студент первого курса, застенчивый белобрысый паренек из глухой вологодской деревушки. В Москве он лишь второй месяц и, охваченный жаждой познания, ненасытно вбирает столичные впечатления. Попал паренек на именины случайно, и, увидев впервые в своей жизни живого писателя, забыв обо всем, ловит он каждое его слово, и улыбку, и жест, смотрит с напряженным вниманием, восхищением и любовью.

По просьбе молодежи Сергей Васильевич негромко и неторопливо рассказывает о встречах с Горьким, о столь памятных сокровенных чаепитиях, под конец замечая с болью в голосе:

Плох был уже тогда Алексей Максимович, совсем плох.

И печально глядит поверх голов на полку серванта, где покоится за стеклом горьковская чашка, и задумывается отрешенно, словно смотрит в те далекие, уже ставшие историей годы, вспоминает и воочию видит великого коллегу.

Окружающие сочувственно молчат, и в тишине совсем некстати, поперхнувшись от волнения, сдавленно кашляет будущий филолог.

Когда начинают танцевать, он после некоторых колебаний, поправив короткий поношенный пиджачок и порядком робея, подходит к Сергею Васильевичу и, достав новенький блокнот, неуверенно просит автограф. Вынув толстую, с золотым пером ручку, тот привычно выводит свою фамилию - легко, разборчиво и красиво.

Уезжает Сергей Васильевич раньше всех. Его было уговаривают остаться еще хоть немного, но он не может.

Прощаясь, он дружески треплет вологодского паренька по плечу, целует именинницу и ее мать, остальным же, устало улыбаясь, делает мягкий приветственный жест поднятой вверх рукой.

Он уходит, и сразу становится как-то обыденно.

А в конце вечера будущий филолог, находясь всецело под впечатлением этой необычной и радостной для него встречи, стоит у серванта, зачарованно уставясь на горьковскую чашку. Толстое стекло сдвинуто, и она, доступная сейчас не только глазам, манит его - страшно

хочется хотя бы дотронуться. Не в силах более удерживаться, он с волнением, осторожно, как реликвию, обеими руками приподнимает ее. С благоговением рассматривая, машинально переворачивает и на тыльной стороне донышка видит бледно-голубоватую фабричную марку.

«Дулево. Второй сорт. Пятьдесят первый год», - мысленно повторяет он, в растерянности соображает, что Горький умер на пятнадцать лет раньше, и вдруг, пораженный в самое сердце, весь заливается краской и, расстроенный буквально до слез, тихо, беспомощно всхлипывает и готов от стыда провалиться сквозь землю, будто и сам в чем-то виноват.

Дурная это привычка - заглядывать куда не просят. Дурная и никчемная... (522 слова)

По В. Богомолову

Напечатать