Главная » Дизайн интерьера » Сочинения по русской литературе. Все темы. Тайна и ремесло в поэтической концепции анны ахматовой

Сочинения по русской литературе. Все темы. Тайна и ремесло в поэтической концепции анны ахматовой

Стихотворение входит в цикл «Тайны ремесла». Анна Ахматова пытается объяснить читателю, что такое ремесло поэта и что такое творчество. Широко известны стихи А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова,

Н. А. Некрасова на эту тему. Но Анну Ахматову интересует не то, какова функция поэта (как у Пушкина в «Памятнике» или «Пророке»), а то, КАК из «ничего» появляются стихи.

Рождение стиха Ахматова представляет как последовательные этапы, поэтому в тексте использованы синтаксические конструкции, которые начинаются со слов: но вот; тогда. Не случайно все глаголы в тексте стоят в настоящем времени - это позволяет читателю быть как бы непосредственным свидетелем творческого процесса.

Ахматова описывает в стихотворении три этапа поэтического творчества. Первый этап - это когда поэт ещё не знает, что выйдет из-под его пера:

Бывает так: какая-то истома;

Неузнанных и пленных голосов

Творец должен погрузиться в некое загадочное состояние.

Эта загадочность подчёркивается неопределёнными местоимениями: какая-то, какой-то. Состояние это можно назвать как угодно - трансом, отрешением, но именно в нём возможно соприкосновение с мировым ходом времени (в ушах не умолкает бой часов) и с потоком чувств, которыми живут люди нынешнего времени и давно умершие (неузнанные и пленные голоса).

Из общего потока «в этой бездне шёпотов и звонов» выделяется один звук (встаёт один, всё победивший звук), и начинается второй этап творчества. Эта строчка является композиционным рубежом, чертой, за которой к поэту приходит мысль, вокруг которой потом создаётся стихотворение. «Всё победивший звук» не обязательно понимать буквально - это метафора какой-то мысли, чувства. Главное, что возникновение этого звука означает, что замысел будущего стихотворения выношен. А потом происходит его образное воплощение.

Образ может воплотиться только в словах. Поэт объясняет рождение стиха без участия авторской воли. Автор не мучается в поисках ярких образов, нужных слов и удачных рифм - его задача просто услышать звук. Но, конечно же, надо быть гением, чтобы услышать его. Вероятнее всего, поэт творит по воле Бога. Именно Бог даёт ему вдохновение и водит его рукой по бумаге. И лишь потом, на последнем этапе творческого пути, к поэту приходят слова и рифмы, чтобы он смог выразить свои мысли, и тогда из-под его руки выходит законченное произведение:

Но вот уже послышались слова И лёгких рифм сигнальные звоночки, -

Тогда я начинаю понимать,

В первой половине произведения подчёркнуты шум и суета окружающего мира: «бой часов», «раскат стихающего грома», «жалобы и стоны», «бездна шёпотов и звонов ». А во второй половине стихотворения всё затихает - становится «непоправимо тихо», так тихо, что слышно, как «в лесу растёт трава» и как «по земле идёт с котомкой лихо».

В стихотворении соединены черты символизма и романтизма. Все образы многозначны: нельзя точно определить, что значат для Ахматовой «неузнанные и пленные голоса», «жалобы и стоны», «какой-то тайный круг». Воссоздаётся атмосфера чего-то чудесного, таинственного и даже фантастического. Всё это позволяет автору выразить «невыразимое», передать свои глубокие мысли и быть при этом понятой читателями.

Когда поэт рассуждает о процессе творчества, это называется авторефлексией. Стихотворение Ахматовой «Творчество» - авторефлексивный текст.

Здесь искали:

как понимала ахматова процесс рождения поэтического текста
творчество ахматова
творчество ахматова анализ

Анализ стихотворения А.Ахматовой "Творчество"

Это стихотворение называется «Творчество», и взято оно из цикла А.Ахматовой «Тайны ремесла». Конечно же, здесь Ахматова рассказывает о самом творчестве, а в самом первом стихотворении этого цикла о том, как к поэту приходит вдохновение. На мой взгляд, это стихотворение можно разделить на три части. В первой части говорится о самом начале создания нового поэтического произведения. Поэт ещё не знает, что выйдет из-под его пера:
Бывает так: какая-то истома;
В ушах не умолкает бой часов;
Вдали раскат стихающего грома.
Неузнанных и пленных голосов
Мне чудятся и жалобы и стоны,
Сужается какой-то тайный круг…
Далее можно заметить, что у поэта возникает основная мысль, вокруг которой он будет строить всё своё стихотворение:

А в конце стихотворения мы видим, как поэт находит слова и рифму, чтобы выразить свои мысли. Вдохновение пришло к писателю, и из-под его руки уже выходит законченное произведение:
Но вот уже послышались слова
Тогда я начинаю понимать,
И просто продиктованные строчки
Ложатся в белоснежную тетрадь.
Можно заметить, что лексика на протяжении всего стихотворения меняется. В первой половине произведения Цветаева словами старается всячески подчеркнуть шум, суету окружающего мира: «бой часов», «раскат стихающего грома», «и жалобы и стоны», «бездна шёпотов и звонов». Однако во второй половине стихотворения всё стихает, поэтому и лексика разительно меняется. Теперь становится «непоправимо тихо», тихо до такой степени, что даже слышно, как «в лесу растёт трава», как «по земле идёт с котомкой лихо». Всё это далеко не случайно. Таким способом поэтесса как бы делит своё стихотворение на две части, в которых противопоставляет друг другу два абсолютно разных «образных мира». Первый мир – это мир обычный, реальный, который окружает поэтессу, а второй – это внутренний мир Ахматовой, её духовное состояние в момент творчества. В этом случае, на мой взгляд, роль композиционного рубежа выполняет строчка: «Встаёт один всё победивший звук», – то есть к поэту приходит основная мысль, вокруг которой он будет строить своё стихотворение.
Однако это произведение А.Ахматовой можно рассмотреть и с другой позиции. Мне кажется, что здесь также прослеживается связь с такими пушкинскими стихотворениями, как «Пророк», «Эхо», «Стихи, сочинённые ночью во время бессонницы…» и «Осень». В таком случае стихотворение Ахматовой делится на две другие части, на два других «образных мира». Первая часть заканчивается строчкой «Как по земле идёт с котомкой лихо…». Здесь поэтесса рисует окружающий её мир звуков: это «бой часов», «раскат стихающего грома», различные голоса, «жалобы и стоны», «шёпоты и звоны», поэт даже слышит, «как в лесу растёт трава» (это явный намёк на строки Пушкина из его стихотворения «Пророк»: «И внял я неба содроганье,/ И горний ангелов полёт,/ И гад морских подводный ход,/ И дальней лозы прозябанье»). Вторая же часть рисует мир творчества, стихию слова. Здесь и лексика меняется, остаются только слова, имеющие непосредственное отношение к творческой работе поэта: это сами слова, «лёгкие рифмы» и строчки, которые «ложатся в белоснежную тетрадь».
В таком ракурсе и строчка «…Но в этой бездне шёпотов и звонов / Встаёт один всё победивший звук» принимает более глубокое значение. Здесь слышен намёк на строку Пушкина (также из стихотворения «Пророк») «И бога глас ко мне воззвал», то есть можно сказать, что и Ахматова, и Пушкин выражали одну и ту же мысль: поэт творит по воле Бога. Именно Бог даёт поэту вдохновение и водит его рукой по бумаге. В этом, на мой взгляд, и заключается художественная идея стихотворения А.Ахматовой.
Само стихотворение близко, на мой взгляд, символизму и романтизму. Символизму – так как все образы в стихотворении многозначны; нельзя точно сказать, что значили для Ахматовой «неузнанные и пленные голоса», «жалобы и стоны», «какой-то тайный круг». А к романтизму это стихотворение можно отнести потому, что в нём воссоздаётся атмосфера чего-то чудесного, таинственного и фантастического. Ахматова специально выбирает эти литературные направления, потому что именно они позволяют ей наиболее глубоко выразить свои мысли и быть при этом понятой читателями.
У В.Брюсова есть одноимённое стихотворение. В нём, как и в ахматовском, описывается состояние поэта в момент поэтического вдохновения, в момент творчества. Однако нужно заметить, что у стихотворений есть довольно существенные различия. Хоть они и относятся к одной литературной эпохе, ахматовские стихи более понятны, на мой взгляд, для читателя. Она пишет всё достаточно ясно, не вдаваясь сильно в настоящий символизм. Брюсов же наоборот запечатлевает всё в символах (не зря его называли «отцом русского символизма»), не выражая свои мысли прямо, а лишь намекая на них и рассчитывая, что читатель сможет домыслить всё сам.
И, конечно же, существуют стихотворения, родственные произведению А.Ахматовой «Творчество» по сюжету и тематике. На мой взгляд, к ним относятся стихотворения А.С.Пушкина – «Пророк», «Эхо», «Осень», «Стихи, сочинённые ночью во время бессонницы…», Н.Гумилёва – «Творчество», А.Блока – цикл «Ямбы», С.Есенина – «Мы теперь уходим понемногу…» и В.Маяковского – «Во весь голос».

11491 человек просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение.

/ Сочинения / Ахматова А.А. / Стихотворения / Анализ стихотворения А.Ахматовой "Творчество"

Смотрите также по произведению "Стихотворения":

Мы напишем отличное сочинение по Вашему заказу всего за 24 часа. Уникальное сочинение в единственном экземпляре.

100% гарантии от повторения!

Сочинения по русской литературе. Все темы

Русская литература XX века

«Тайны ремесла» в лирике А. А. Ахматовой

Тема поэта и поэзии является традиционной в русской литературе, достаточно вспомнить творчество А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. А. Некрасова, Б. Л. Пастернака и других поэтов. Каждый художник в своей лирике отвечает на вопросы, кто такой поэт и в чем назначение поэзии. Следуя традициям, поэты, однако, вносят что-то новое в осмысление темы. Не исключением является и русская поэтесса XX века Анна Андреевна Ахматова.
Если говорить об этой теме в творчестве Ахматовой, необходимо вспомнить прежде всего цикл «Тайны ремесла», а также стихотворения «Музе», «Муза ушла по дороге…», «Муза», «Наше священное ремесло…», «Художнику» и так далее. Ключевым для понимания смысла указанной проблемы является цикл «Тайны ремесла». Уже название цикла содержит ответ на вопрос, что же такое творчество. Казалось бы, в названии заключен некий парадокс: с одной стороны, тайны, а с другой – ремесло. Однако Ахматова считает, что поэзия – это именно ремесло, труд, работа, существующая наравне с остальными ремеслами, но одновременно это ремесло – дар, внезапно настигающий поэта, поэтому понять его законы невозможно, это тайна, загадка. В первом стихотворении цикла, которое называется «Творчество», автор как раз и описывает таинственный процесс рождения стихотворения. Поэт как бы не владеет собой, он раб своего дара, связующее звено между некой силой и материальным ее воплощением. Поэт чувствует приближение вдохновения: истома; поэзия является творцу прежде всего в звуке: бой часов, раскат грома, жалобы, стоны, шепоты, звоны. Но верный звук – один-единственный, «все победивший звук», потому что истинное творчество уникально. Важно, что поэт Ахматовой, так же, как пророк А. С. Пушкина, наделен особым слухом: «…слышно, как в лесу растет трава, / Как по земле идет с котомкой лихо…» Интересно, кроме того, что поэт как бы не пишет произведение, а оно само появляется на бумаге; Ахматова впрямую не указывает, что Бог водит пером художника (как у Пушкина, Лермонтова, Некрасова), однако кто-то диктует ему:

И просто продиктованные строчки
Ложатся в белоснежную тетрадь.

Ахматова подчеркивает, что для поэзии нет недостойных объектов, что каждая мелочь может стать темой для стихотворения, что весь мир, полный звуков, запахов, каких-то деталей – «сора», может неожиданно «вырасти» из стихотворения во всей своей обнаженности. Знаменитые строчки:

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как лопухи и лебеда, –

как раз и дают определение поэзии, которая существует независимо от воли поэта, которая включает в себя весь мир и заставляет читателя вглядеться в него и увидеть то, что до того был не в состоянии увидеть.
Поэт впитывает окружающий мир, он даже сам не знает, что воплотится в его будущем стихотворении, но в то же время он человек, допущенный к тайнам, поэтому именно ночь – наиболее плодотворное время суток, именно ночная тишина – самый главный звук в творчестве.
Определение поэзии Ахматова дает также в стихотворении «Про стихи». Оно напоминает произведение Б. Л. Пастернака «Определение поэзии», однако творение Ахматовой более «земное», а не в масштабах вселенной, как у Пастернака, даже указано конкретное место на земле – «под черниговской луной», чтобы подчеркнуть, что вся окружающая действительность отражается в поэтическом творчестве:

…Это – пчелы, это – донник,
Это – пыль, и мрак, и зной.

Очень важным в творчестве А. А. Ахматовой является образ Музы. Муза – это вечный образ, однако каждый поэт представляет ее по-своему. Для Ахматовой Муза – сестра, «милая гостья с дудочкой в руке», «обуза». Муза одна для всех поэтов, она вдохновляла Данте, Пушкина, поэтому все ценности теряют смысл, когда поэт ждет ее прихода. Однако вдохновение – это тяжелая болезнь, лихорадка, которая и радует, и мучает. Муза – нечастая гостья, она всегда исчезает: «Муза ушла по дороге…»
В лирике Ахматовой появляется еще один образ – читателя. Творчество поэта бессмысленно, если у него не состоялся диалог с читателем – «беседы блаженнейший зной». По мнению поэта, читатель – тайна, и если творения художника затронули его душу, то эта тайна разгадана, клад найден. Читатель должен быть не менее талантлив, чем писатель, в противном случае диалог невозможен.

Наш век на земле быстротечен
И тесен назначенный круг,
А он неизменен и вечен –
Поэта неведомый друг.

Подводя итоги, мы должны отметить, что поэзия неисчерпаема, что она берет поэта в плен навсегда, и мир сам ведет поэта навстречу его творчеству, и, пока поэт слышит зов действительности, он творит.

Цикл Анны Ахматовой «Тайны ремесла»

Цикл Анны Ахматовой «Тайны ремесла» впервые опубликован в ее последней прижизненной книге стихов «Бег времени», вышедшей в октябре 1965 года.

Цикл «Тайны ремесла» был составлен из стихотворений, написанных в разное время, которые не были первоначально задуманы как цикл. Это цикл стихотворений о сущности, природе поэзии и ее значении, о том, как рождаются поэтические произведения, какова природа вдохновения, о том, кто такой поэт, о музе и читателе.

На первый взгляд, здесь творческое начало мало проявляется, особенно если учесть, что циклические контексты могут быть созданы без ведома и без участия автора.

Два слова в названии цикла Ахматовой успели стать именем нарицательным, указывающим на таинства любого искусства. Это словосочетание - тайны ремесла - стало настолько привычным, что мы мало задумываемся над заключенным в нем оксюмороном. Ведь в ремесле не должно быть ничего тайного, это набор понятийных и доступных каждому навыков и умений.

В данном цикле стихотворений Ахматова верна традициям поэтического направления, к которому она принадлежала - акмеизма: словесное искусство воспринимается как ремесло, в котором можно достичь высочайшего уровня владения отточенным поэтическим словом.

Цикл «Тайны ремесла» начинается с самой сути, с приходом вдохновения в стихотворении «Творчество». Ахматова подробно описывает процесс появления стихотворения:

Бывает так: какая-то истома;

В ушах не умолкает бой часов…

Первые же строки первого стихотворения обрушивают на читателя «бездну шепотов и звонов», которую побеждают единственный звук:

Так вкруг него непоправимо тихо.

Одновременно возникает мотив магического круга («Сужается какой-то тайный круг») - автор сужает пространство, вводя в тайный круг читателя и приглашая присутствовать при создании стихотворения:

И просто продиктованные строчки

Ложатся в белоснежную тетрадь.

Становится необычайно тихо, так, «что слышно, как в лесу растет трава». Только затем

И легких рифм сигнальные звоночки…

Подумаешь, тоже работа, -

Беспечное это житье:

Подслушать у музыки что-то

И выдать шутя за свое.

За открывающим цикл стихотворением «Творчество» следует «Мне ни к чему одические рати…» Объединяет эти стихотворения не только их соседство, но и стихотворный размер: пятистопный ямб с чередующимися мужскими и женскими рифмами. Выделяются только последние строки каждого из трех катренов. Эти строки являются ключевыми и именно в них разрешается смысловое движение каждого из четверостиший: «Не так как у людей»; «Как лопухи и лебеда»; «Не радость вам и мне».

Стихотворение написано очень простым языком, мы встречаем в нем разговорные синтаксические конструкции: «мне ни к чему», «на радость мне и вам», «По мне». И строфа в стихотворении построена так, чтобы создавать впечатление разговорной речи. Это ощущение возникает за счет того, что три первых стиха написаны пятистопным ямбом, а четвертый стих каждой строфы резко понижается, краткость каждой строки семантически выделяет стихи.

«Одические рати», «прелесть элегических затей» - эти словосочетания двух первых стихов первой строфы стилистически контрастируют с нарочито сниженной лексикой всего стихотворения.

Заключительные строки ахматовского стихотворения, заряженные энергией автора, звучат особенно эмоционально. Вообще поэтическое повествование Ахматовой проникнуто настроением бодрости и оптимизма. Этому во многом способствует выбранный поэтессой стихотворный размер - ямб. А встречающиеся в каждой строке пропуски ударений придают стихотворению оттенок размышления, поэтического раздумья.

Нельзя не сказать о том, что ахматовские стихотворения не отличаются богатством используемых автором средств выразительности. Поэтесса явно предпочитала небольшой объем и простоту поэтической речи.

Но это не лишает стихотворения глубокого смысла. В поэтическом тексте явно чувствуется весеннее дыхание жизни. Мы видим «желтый одуванчик у забора», вдыхаем «дегтя запах свежий». И вообще рождение нового мы чаще всего связываем с весенней порой («растут стихи»).

Однако главная мысль стихотворения звучит в его финальных строчках:

И стих уже звучит, задорен, нежен,

Не радость вам и мне.

Таким образом, главное назначение поэзии, по мысли автора, - это способность дарить людям радость, радость от соприкосновения высокого искусства.

Далее следуют стихотворения, посвященные главным участникам творческого таинства: «Муза», «Поэт», «Читатель», «Про стихи», «Многое еще, наверно, хочет…», «Подумаешь, тоже, работа…». Причем, с «музой» и «поэтом» - обхождение вполне «свойское»: «Как жить мне с этой обузой…», «Подумаешь, тоже, работа…» Такое «фамильярное» отношение к Музе и Поэту только оттеняет уважение перед Читателем, которому посвящено пятое стихотворение цикла. Читатель «неизменен и вечен», ведь без него не может состоятся главное событие - «беседы блаженный зной».

Чтоб быть современнику ясным,

Ведь настежь распахнут поэт.

Происходит своеобразный перенос вечности существования стихов на вечность существования читателя.

А он неизменен и вечен -

Поэта неведомый друг.

Шестое стихотворение называется «Последнее стихотворение», но на самом деле речь идет в нем о разных персонажах-стихах. Оказывается, у каждого стихотворения (как у человека) свой характер и все они разные, непохожие друг на друга. Одно веселое, счастливое:

Смеется, у горла трепещет,

И кружится, и рукоплещет.

Другое - суровое, грозное:

Другое, в полночной родясь тишине,

Не знаю оттуда крадется ко мне,

Из зеркала смотрит пустого

И что-то бормочет сурово.

А бывает и так, что стихотворение «гранится, меняется, вьется, а в руки живым не дается».

Не приходит ощущение не только радости, но и ощущение потери, тоски:

И я не знавала жесточе беды -

Ушло, и его протянулись следы

К какому-то крайнему краю,

А я без него…умираю.

В цикле использованы различные стихотворные размеры: пятистопный ямб (1-2 стихотворения), дольник, в основе которого трехстопный амфибрахий (3), трехстопный амфибрахий (4-5 стихотворение), четырехстопный амфибрахий с отдельными трехстопными строчками (6), снова пятистопный ямб (7), четырехстопный (8) и пятистопный (9) хорей.

Метрическое движение от ямба в начале цикла к более энергичному хорею довольно последовательно. Только текст «эпиграммы» создает перебой в плавном ритмическом рисунке. «Эпиграмма» же нарушает общую приподнятость и серьезность тона, свойственную лирической героине цикла. Включение в цикл этого стихотворения может показаться странным. К моменту создания цикла «Эпиграмма» уже успела стать более чем популярной, чтобы не сказать избитой:

Могла ли Биче словно

Или Лаура жар любви восславить?

Я научила женщин говорить…

Но, Боже, как их замолчать заставить!

Нельзя забывать и то, что цикл составлен Ахматовой в зените окончательной славы, когда все было пережито и расставлено на свои места. «Эпиграмма» - единственное стихотворение, в заглавие которого вынесено жанровое определение, и автор четко следует канону жанра. Стоящие в самом начале риторические вопросы задают торжественный тон, преходящий в афоризм «Я научила женщин говорить», тон которого немедленно снижается иронией - «…как их замолчать заставить!»

Стихотворение «Про стихи» напоминает пастернаковское «Определение поэзии» (1922):

Это - круто налившийся свист,

Это щелканье сдавленных льдинок,

Это ночь, леденящая лист,

Это двух соловьев поединок.

Это - сладкий заглохший горох,

Это - слезы вселенной в лопатках,

Это- с пультов и флейт -

Фигаро низвергается градом на грядку.

А у Ахматовой это так:

Это - выжимка бессониц,

Это - свеч кривых нагар,

Это - сотен белых звонниц.

Первый утренний удар…

Это - теплый подоконник

Под черниговской луной,

Это - пчелы, это - донник,

Это - пыль и мрак, и зной.

В стихотворении Ахматовой было передано впечатление от стихов В. Нарбута, которому оно посвящено. Передано обаяние малорусского пейзажа («под черниговской луной»). Все, что попадает в очерченный тайный круг, названный в первом стихотворении, преображается, обретает особый смысл причастности к тайнам ремесла.

Поражает своей силой «Двустишие»:

От других мне хвала - что зола,

От тебя и хула - похвала.

Две строки - песня сердца. Хрустальный звук одиночества. Необъяснимое чувство, счастье - беспредельное, безоглядное.

Как тонко и прекрасно; как все гениальное - просто… Это любовь женщины. Можно сравнить со словами: «Живу, пока люблю».

Как продолжение «Двустишия» следует стихотворение «Последний тост». Стихотворение свойственное и близкое поэзии Ахматовой. В нем ее жизнь, ее судьба, а главное - ее любовь. Но любовь обреченная, несчастная. В этом стихотворении, как почти во всех ахматовских стихотворениях, любовь уже прошла, угасла. Она сопровождалась предательством и обидой, и быть может от этого еще более тяжелой остается рана от такой любви. «Последний тост» - стихотворение, а вернее даже слова, которые нужно произносить тихо, почти шепотом и в этом их сила, именно от этого они звучат громче.

Я пью за разоренный дом,

За злую жизнь мою,

За одиночество вдвоем,

И за тебя я пью, -

За ложь меня предавших губ,

За мертвый холод глав,

За то, что мир жесток и груб,

За то, что Бог не спас.

Стихотворение пронизывает пустота и боль. Ахматова называет жизнь «злой», а мир - «жестоким и грубым». Все из-за того, что «одиночество вдвоем».

Каждое стихотворение Ахматовой - это откровение, «это боль сердца», это крик души, это шепот мольбы. Все то, что называется жизнью.

Если не рассматривать каждое стихотворение в отдельности, а взглянуть на них в совокупности, то понятно все они связаны друг с другом и вместе образуют одно целое. Каждое новое стихотворение продолжает тему предыдущего.

Все начинается с появления Музы.

Что почести, что юность, что свобода,

Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

И вот вошла. Откинув покрывало,

Внимательно взглянула на меня.

Тогда я начинаю понимать,

И просто продиктованные строчки.

Ложатся в белоснежную тетрадь.

Растут стихи не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.

(«Мне ни к чему одические рати…»)

Одно, словно кем-то встревоженный гром,

С дыханием жизни врывается в дом,

Смеется, у горла трепещет,

И кружится, и рукоплещет.

Другие, в полночной родясь тишине,

Не знаю откуда крадется ко мне,

Из зеркала смотрит пустого

И что-то бормочет сурово.

И постепенно в стихах раскрываются личные переживания.

За то, что я не издевалась

Над горькой гибелью друзей,

За то, что я верна осталась

Печальной Родине моей.

(«Зачем вы отравили воду…»)

Одни глядятся в ласковые взоры,

Другие пьют до солнечных лучей,

А я всю ночь веду переговоры

С неукротимой совестью своей.

(«Одни глядятся в ласковые взоры…»)

А я иду (за мной беда)

Не прямо и не косо…

А в никуда и в никогда,

Так поезда с откоса.

(«Один идет прямым путем…»)

Откровение достигает той точки, когда появляются разговоры о смерти.

Но я предупреждаю вас,

Что живу в последний раз.

(«Но я предупреждаю вас…»)

На первый взгляд, кажется странным, что делясь с читателями «тайнами ремесла», раскрывая суть предназначения поэта и описывая прекрасное рождение стихов, все же в каждом стихотворении чувствуются нотки одиночества, грусти, а порой открыто упоминаются слова о смерти.

Возможно потому, что оно последний сборник стихов Ахматовой и она как все одаренные люди чувствовала свой «последний раз». Но по сути быть поэтом - это сложно и мучительно.

Пусть так, без палача и плахи

Поэту на земле не быть,

Нам покаянные рубахи,

Нам со свечой идти и выть…

(«Зачем вы отравили воду…»)

В этих строках видна реальная жизнь поэта на земле. С одной стороны поэт дарит радость, вносит в жизнь веселые краски, дает возможность прикоснутся к прекрасному, когда

…стих уже звучит, задорен, нежен,

На радость вам и мне.

Но с другой стороны, поэт обречен на одиночество, на изгнание. Человеку, который видит мир другими глазами, всегда труднее жить в обществе людей, которые его понимают. А из-за непонимания порицают.

Мотив круга подчеркнут и построением цикла. Последнее стихотворение возвращает поэта к «бессловесному» бытию:

У меня не выяснены счеты

С пламенем и ветром, и водой.

Невозможность последнего, окончательного счета с тем, «бессловесным», открывает бесконечную перспективу творчества.

Оттого-то мне мои дремоты

Вдруг такие распахнут ворота

И ведут за утреней звездой.

Субъект высказывания (здесь это традиционный лирический персонаж - поэт) испытывает давление с двух сторон со стороны внешнего «бессловесного бытия». Здесь двойной императив - «стихов» и «сора».

1. (Первое стихотворение цикла):

Мне чудятся и жалобы, и стоны.

9. (Последнее стихотворение цикла):

Многое еще, наверно, хочет

То, что бессловесное, грохочет

Иль во тьме подземной камень точит,

Или пробивается сквозь дым.

В первом стихотворении поэт стоит как бы на грани стихов, накануне речи. В последнее, наоборот, взор обращается вовне, за границы стихотворной речи, к бессловесному грохочущему бытию.

Теперь остановимся на шестом стихотворении цикла - «Последнее стихотворение». Вопреки заглавию, стихотворение не стоит в конце цикла. Что же означает определение «последнее»? По-видимому, речь идет об абсолютном конце, о последнем в жизни стихотворении:

А я без него…умираю

Таким образом, продолжение цикла после «последнего стихотворения» означает продолжение творческой жизни.

Интересно преобладание «любовной фразеологии», которое напоминает о стихах ранней Ахматовой. Но здесь - тема не любви, а творчества:

Но это. по капельке выпило кровь,

Как в юности злая девчонка - любовь,

И, мне не сказавши ни слова,

Безмолвием сделалось снова.

Уподобление «творческих мук» любовному томлению не ново; однако, в контексте ахматовского творчества приобретает особое значение.

Соотносим его со стихотворением «Читатель»:

А каждый читатель как тайна,

Как в землю закопанный клад,

Пусть самый последний, случайный,

Всю жизнь промолчавший подряд.

Безусловное уважение к читателю - одна из ярких особенностей нетрадиционализма, которая особенно бросается в глаза на фоне авангардистского третирования читателя и соцреалистической подменой читателя читательской массой.

Отношение к читателю как к соучастнику творческого акта актуально не только в эстетическом, но и во вполне практическом контексте. Участие читателей в жизни произведений принимает очень конкретные формы: запоминание крамольных текстов, распространение самиздата, передача запрещенных книг на Запад.

Трепетное отношение к читателю - собеседнику особенно разительно на фоне исключительной требовательности говорящего к себе - автору, художнику. Потребность в читателе переживается совсем не как условнолитературная категория, но как самая что ни наесть жизненная нужда. В цикле звучит голос чрезвычайно близкий авторскому. Творческое кредо героини лирики Ахматовой совпадает с позицией самой поэтессы.

Мы попытались проанализировать «Тайны ремесла» как цикл стихов о стихах, как единый текст, рассказывающий в том числе и о своем рождении.

Если Вы заметили ошибку в тексте выделите слово и нажмите Shift + Enter

Ахматова А - Тайны ремесла (из цикла) (чит. А.Ахматова)

Код для вставки на сайт или в блог (HTML)

Антология русской поэзии ТАЙНЫ РЕМЕСЛА

Бывает так: какая-то истома;
В ушах не умолкает бой часов;
Вдали раскат стихающего грома.
Неузнанных и пленных голосов
Мне чудятся и жалобы и стоны,
Сужается какой-то тайный круг,
Но в этой бездне шепотов и звонов
Встает один, все победивший звук.
Так вкруг него непоправимо тихо,
Что слышно, как в лесу растет трава,
Как по земле идет с котомкой лихо.
Но вот уже послышались слова
И легких рифм сигнальные звоночки,-
Тогда я начинаю понимать,
И просто продиктованные строчки
Ложатся в белоснежную тетрадь.

Цикл Анны Ахматовой "Тайны ремесла" впервые опубликован в ее последней прижизненной книге стихов "Бег времени", вышедшей в октябре 1965 г. Этот сборник Анна Андреевна начала готовить в сентябре 1960 г. на основе так и не опубликованной седьмой книги ее стихов "Нечет", сданной в издательство еще в 1946 г. и возвращенной автору в 1952 г. Принцип хронологии, лишь приблизительно соблюдавшийся Ахматовой в предыдущих книгах, в "Беге времени" принципиально нарушен. Отчасти это объясняется тем, что в 60-е гг. Ахматова решилась записать часть стихотворений 30-х гг. до той поры хранившихся только в памяти поэта и близких ей людей. Однако надежды Ахматовой на ослабление цензуры не оправдались, и в результате под названием "Бег времени" фактически вышла не седьмая книга поэта, а сильно искаженный подцензурный сборник, куда вошли стихотворения из всех ранее выходивших книг. Кроме "Тайн ремесла" в книгу "Бег времени" входят циклы: "Вереница четверостиший", "Из заветной тетради", "Венок мертвым", "Из стихотворений 30-х годов", "Черепки", "Северные элегии", "Песенки", "Шиповник цветет", "Античная страничка".
Цикл "Тайны ремесла" был составлен из стихотворений, написанных в разное время, которые не были с самого начала задуманы как цикл. Перед нами - цикл a posteriori: все стихотворения были опубликованы ранее вне состава цикла.
На первый взгляд, здесь творческое начало мало проявляется, особенно если учесть, что циклические контексты могут быть созданы без ведома и без участия автора (читательские или редакторские циклы). Действительно, новых текстов в процессе циклизации не создается. Отсюда часто встречающиеся у поэтов XIX в. извинительные интонации при обращении к редакторам и другим читателям. Оговорки и оправдания, которыми писатели объясняют свое намерение соединить старые вещи в новом контексте, свидетельствуют о новизне этой литературной формы в русской лирике прошлого столетия. В современной литературе, когда циклические формы обрели прочный статус, вопрос о новизне и продуктивности объединения произведений в циклическом контексте уже не ставится. Новый контекст, безусловно, можно и нужно рассматривать как новый текст.
Два слова в названии цикла Ахматовой уже успели стать именем нарицательным, указывающим на таинства любого искусства. Это словосочетание - тайны ремесла - стало настолько привычным, что мы мало задумываемся над заключенным в нем оксюмороном. Ведь в ремесле не должно быть ничего тайного, это набор понятных и доступных каждому навыков и умений. Снижающая автохарактеристика (ремесло, а не искусство) поэтического творчества в названии этого цикла носит принципиальный характер. Здесь образ творчества воссоздается как нечто подвластное общепринятым меркам поэтичности.
Цикл "Тайны ремесла" начинается in medias res, с самой сути, с прихода вдохновения:
"Бывает так: какая-то истома, / В ушах не умолкает бой часов. "

Однако нельзя забывать, что цикл составлен Ахматовой в зените окончательной славы, когда все было пережито и расставлено на свои места. Говоря о литературном ремесле, вполне естественно для нее было поставить на место многочисленных поэтесс, хлынувших в литературу после Ахматовой6. Это единственное стихотворение, в заглавие которого вынесено жанровое определение, и автор четко следует канону жанра. Стоящие в самом начале риторические вопросы задают торжественный тон, переходящий в афоризм "Я научила женщин говорить", тон которого немедленно снижается ироническим пуантом - ". как их замолчать заставить!".

Слушать стихотворение Ахматовой Тайны ремесла

Темы соседних сочинений

Картинка к сочинению анализ стихотворения Тайны ремесла

Сочинение

Бывает так: какая-то истома;

В ушах не умолкает бой часов;

Вдали раскат стихающего грома.

Мне чудятся и жалобы и стоны,

Но в этой бездне шепотов и звонов

Встает один, все победивший звук.

А в конце стихотворения мы видим, как поэт находит слова и рифму, чтобы выразить свои мысли. Вдохновение пришло к писателю, и из-под его руки уже выходит законченное произведение:

Но вот уже послышались слова

И легких рифм сигнальные звоночки, —

Тогда я начинаю понимать,

И просто продиктованные строчки

Ложатся в белоснежную тетрадь.

Можно заметить, что лексика на протяжении всего стихотворения меняется. В первой половине произведения Цветаева словами старается всячески подчеркнуть шум, суету окружающего мира: «бой часов», «раскат стихающего грома», «и жалобы и стоны», «бездна шёпотов и звонов». Однако во второй половине стихотворения всё стихает, поэтому и лексика разительно меняется. Теперь становится «непоправимо тихо», тихо до такой степени, что даже слышно, как «в лесу растёт трава», как «по земле идёт с котомкой лихо». Всё это далеко не случайно. Таким способом поэтесса как бы делит своё стихотворение на две части, в которых противопоставляет друг другу два абсолютно разных «образных мира». Первый мир — это мир обычный, реальный, который окружает поэтессу, а второй — это внутренний мир Ахматовой, её духовное состояние в момент творчества. В этом случае, на мой взгляд, роль композиционного рубежа выполняет строчка: «Встаёт один всё победивший звук», — то есть к поэту приходит основная мысль, вокруг которой он будет строить своё стихотворение.

Однако это произведение А. Ахматовой можно рассмотреть и с другой позиции. Мне кажется, что здесь также прослеживается связь с такими пушкинскими стихотворениями, как «Пророк», «Эхо», «Стихи, сочинённые ночью во время бессонницы…» и «Осень». В таком случае стихотворение Ахматовой делится на две другие части, на два других «образных мира». Первая часть заканчивается строчкой «Как по земле идёт с котомкой лихо…». Здесь поэтесса рисует окружающий её мир звуков: это «бой часов», «раскат стихающего грома», различные голоса, «жалобы и стоны», «шёпоты и звоны», поэт даже слышит, «как в лесу растёт трава» (это явный намёк на строки Пушкина из его стихотворения «Пророк»: «И внял я неба содроганье,/ И горний ангелов полёт,/ И гад морских подводный ход,/ И дальней лозы прозябанье»). Вторая же часть рисует мир творчества, стихию слова. Здесь и лексика меняется, остаются только слова, имеющие непосредственное отношение к творческой работе поэта: это сами слова, «лёгкие рифмы» и строчки, которые «ложатся в белоснежную тетрадь».

В таком ракурсе и строчка «…Но в этой бездне шёпотов и звонов / Встаёт один всё победивший звук» принимает более глубокое значение. Здесь слышен намёк на строку Пушкина (также из стихотворения «Пророк») «И бога глас ко мне воззвал», то есть можно сказать, что и Ахматова, и Пушкин выражали одну и ту же мысль: поэт творит по воле Бога. Именно Бог даёт поэту вдохновение и водит его рукой по бумаге. В этом, на мой взгляд, и заключается художественная идея стихотворения А.Ахматовой.

Само стихотворение близко, на мой взгляд, символизму и романтизму. Символизму — так как все образы в стихотворении многозначны; нельзя точно сказать, что значили для Ахматовой «неузнанные и пленные голоса», «жалобы и стоны», «какой-то тайный круг». А к романтизму это стихотворение можно отнести потому, что в нём воссоздаётся атмосфера чего-то чудесного, таинственного и фантастического. Ахматова специально выбирает эти литературные направления, потому что именно они позволяют ей наиболее глубоко выразить свои мысли и быть при этом понятой читателями.

У. В. Брюсова есть одноимённое стихотворение. В нём, как и в ахматовском, описывается состояние поэта в момент поэтического вдохновения, в момент творчества. Однако нужно заметить, что у стихотворений есть довольно существенные различия. Хоть они и относятся к одной литературной эпохе, ахматовские стихи более понятны, на мой взгляд, для читателя. Она пишет всё достаточно ясно, не вдаваясь сильно в настоящий символизм. Брюсов же наоборот запечатлевает всё в символах (не зря его называли «отцом русского символизма»), не выражая свои мысли прямо, а лишь намекая на них и рассчитывая, что читатель сможет домыслить всё сам.

И, конечно же, существуют стихотворения, родственные произведению А. Ахматовой «Творчество» по сюжету и тематике. На мой взгляд, к ним относятся стихотворения А. С. Пушкина — «Пророк», «Эхо», «Осень», «Стихи, сочинённые ночью во время бессонницы…», Н. Гумилёва — «Творчество», А. Блока — цикл «Ямбы», С. Есенина — «Мы теперь уходим понемногу…» и В. Маяковского — «Во весь голос».

1. Творчество

Бывает так: какая-то истома;
В ушах не умолкает бой часов;
Вдали раскат стихающего грома.
Неузнанных и пленных голосов
Мне чудятся и жалобы и стоны,
Сужается какой-то тайный круг,
Но в этой бездне шепотов и звонов
Встает один, все победивший звук.
Так вкруг него непоправимо тихо,
Что слышно, как в лесу растет трава,
Как по земле идет с котомкой лихо...
Но вот уже послышались слова
И легких рифм сигнальные звоночки,-
Тогда я начинаю понимать,
И просто продиктованные строчки
Ложатся в белоснежную тетрадь.

Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах все быть должно некстати,
Не так, как у людей.

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене...
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.

Как и жить мне с этой обузой,
А еще называют Музой,
Говорят: «Ты с ней на лугу...»
Говорят: «Божественный лепет...»
Жестче, чем лихорадка, оттреплет,
И опять весь год ни гу-гу.

Подумаешь, тоже работа,-
Беспечное это житье:
Подслушать у музыки что-то
И выдать шутя за свое.

И чье-то веселое скерцо
В какие-то строки вложив,
Поклясться, что бедное сердце
Так стонет средь блещущих нив.

А после подслушать у леса,
У сосен, молчальниц на вид,
Пока дымовая завеса
Тумана повсюду стоит.

Налево беру и направо,
И даже, без чувства вины,
Немного у жизни лукавой,
И все - у ночной тишины.

5. Читатель

Не должен быть очень несчастным
И, главное, скрытным. О нет!-
Чтоб быть современнику ясным,
Весь настежь распахнут поэт.

И рампа торчит под ногами,
Все мертвенно, пусто, светло,
Лайм-лайта позорное пламя
Его заклеймило чело.

А каждый читатель как тайна,
Как в землю закопанный клад,
Пусть самый последний, случайный,
Всю жизнь промолчавший подряд.

Там все, что природа запрячет,
Когда ей угодно, от нас.
Там кто-то беспомощно плачет
В какой-то назначенный час.

И сколько там сумрака ночи,
И тени, и сколько прохлад,
Там те незнакомые очи
До света со мной говорят,

За что-то меня упрекают
И в чем-то согласны со мной...
Так исповедь льется немая,
Беседы блаженнейший зной.

Наш век на земле быстротечен
И тесен назначенный круг,
А он неизменен и вечен -
Поэта неведомый друг.

6. Последнее стихотворение

Одно, словно кем-то встревоженный гром,
С дыханием жизни врывается в дом,
Смеется, у горла трепещет,
И кружится, и рукоплещет.

Другое, в полночной родясь тишине,
Не знаю, откуда крадется ко мне,
Из зеркала смотрит пустого
И что-то бормочет сурово.

А есть и такие: средь белого дня,
Как будто почти что не видя меня,
Струятся по белой бумаге,
Как чистый источник в овраге.

А вот еще: тайное бродит вокруг -
Не звук и не цвет, не цвет и не звук,-
Гранится, меняется, вьется,
А в руки живым не дается.

Но это!.. по капельке выпило кровь,
Как в юности злая дечонка - любовь,
И, мне не сказавши ни слова,
Безмолвием сделалось снова.

И я не знавала жесточе беды.
Ушло, и его протянулись следы
К какому-то крайнему краю,
А я без него... умираю.

7. Эпиграмма

Могла ли Биче, словно Дант, творить,
Или Лаура жар любви восславить?
Я научила женщин говорить...
Но, боже, как их замолчать заставить!

8. Про стихи

Владимиру Нарбуту

Это - выжимки бессонниц,
Это - свеч кривых нагар,
Это - сотен белых звонниц
Первый утренний удар...

Это - теплый подоконник
Под черниговской луной,
Это - пчелы, это - донник,
Это - пыль, и мрак, и зной.

Осипу Мандельштаму

Я над ними склонюсь, как над чашей,
В них заветных заметок не счесть -
Окровавленной юности нашей
Это черная нежная весть.
Тем же воздухом, так же над бездной
Я дышала когда-то в ночи,
В той ночи и пустой и железной,
Где напрасно зови и кричи.
О, как пряно дыханье гвоздики,
Мне когда-то приснившейся там,-
Это кружатся Эвридики,
Бык Европу везет по волнам.
Это наши проносятся тени
Над Невой, над Невой, над Невой,
Это плещет Нева о ступени,
Это пропуск в бессмертие твой.
Это ключики от квартиры,
О которой теперь ни гугу...
Это голос таинственной лиры,
На загробном гостящей лугу.

Многое еще, наверно, хочет
Быть воспетым голосом моим:
То, что, бессловесное, грохочет,
Иль во тьме подземный камень точит,
Или пробивается сквозь дым.
У меня не выяснены счеты
С пламенем, и ветром, и водой...
Оттого-то мне мои дремоты
Вдруг такие распахнут ворота
И ведут за утренней звездой.

Г.В. Крюкова

И печальная Муза моя,
Как слепую, водила меня...
Анна Ахматова, 1914 г.

«Геометрически точное», по определению К. Чуковского, мышление А. Ахматовой сочеталось в ней не только с интуицией, но и с редкостным даром создавать в стихах и вокруг стихов атмосферу тайны. При том, что многочисленные признания Анны Андреевны о «соре, из которого растут стихи, не ведая стыда» о «рифм сигнальных звоночках» и тому подобное, казалось бы, призваны были развеять самую искусную завуалированность. Из этого сочетания предельной четкости и осмысленности процесса стихотворчества - ремесла и его загадочности, необъяснимости - тайны возник один из самых значительных циклов ахматовской поэзии: «Тайны ремесла». Именно из этих двум компонентов частично состоит концепция творчества А. Ахматовой, причем легко прослеживаются и истоки, питающие эти тенденции. Ремесло, которое и «подключило» А. Ахматову к глубинной литературной традиции, к многогранному диалогу культур, вырастало из концепции цеха поэтов, требовавшей от стихотворца основательности профессионализма. Акцент на профессиональной поэтической технике, а также пристрастие к предельной простоте слова способствовали формированию чисто ахматовского мастерства - знаменитой «скупости слов», «короткости дыхания» - той, по определению Б. Эйхенбаума, «малой форме», которая наполнена «интенсивностью выражения». Поэтому и о собственном творчестве А. Ахматова говорит предельно четко и просто: «Муза», «Творчество», «Мне ни к чему одические рати», «Поэт», «Про стихи», «Последнее стихотворение».

Принадлежность к общему ремеслу роднила А. Ахматову с той плеядой великих, которые включались в единый диалог культур, не ведающий ни временных, ни географических, ни языковых границ. «Ее силы поддерживали... литература и образы прошлого: пушкинский Санкт-Петербург, байроновский, пушкинский, моцартовский Дон Жуан и великая панорама итальянского Ренессанса. Многочисленные образы и голоса поэтов в стихотворениях, среди них - Данте, Пушкин, а также Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Блок, Анненский, Белый, Кузмин, Шелли, Готье, Нерваль, Мериме, Уальд... они незримо присутствовали в ее жизни как животворное начало, они ее двойники, антиподы, она вела с ними беседу и полемику: для нее они были не менее реальны, чем материальная действительность... « (И. Берлин).

Именно в этой способности - особенности А. Ахматовой и берет свое начало «тайна» ее поэзии. При всей строгой аналитичности ума А. Ахматова не представляла себе подлинной поэзии без некой тайны, ее отсутствие считала серьезным недостатком стихов (так, например, определяла как недостаток абсолютную договоренность стихов Марины Цветаевой).

Сам контекст ахматовских стихов о творчестве насыщен - при всей скупости на прилагательные - словами с корнем «тайна»: «силу тайную тайно лила» («Вот она, плодоносная осень»), «тайный хор» («Меня, как реку»), «таинственная плесень «(«Мне ни к чему»), «таинственный песенный дар» («Молитва»), «тайный круг» («Творчество»).

И дело не только в этой высокой таинственной концентрированности ахматовских формул. Они давно и неоднократно отмечались практически всеми исследователями.

А. Урбан: «Простота Анны Ахматовой обманчива. Её поэзия, казалось бы, столь простая, понятная и очевидная, с самого начала притягивала взоры какой-то глубиной, не сразу дающимся смыслом».

Игнат Ивановский: «Я невольно, боковым зрением наблюдал, с каким убеждением и тончайшим искусством творила Ахматова собственную легенду, как бы окружала себя сильным магнитным полем. В колдовском котле постоянно кипело зелье предчувствий, совпадений, собственных примеров, роковых случайностей, тайных дат, невстреч, трехсотлетних пустяков. Котел был скрыт от читателя. Но если бы он не кипел, разве могла бы Ахматова зачерпнуть оттуда?»

Н. Ильина: «Ахматова видела вещи под каким-то иным, непривычным углом: всякие обыденности в устах ее становились значительными».

В. Виленкин: «Еще сложнее, еще неуловимее для каких-то последующих формулировок на бумаге было в разговорах с Ахматовой все связанное с тайнами ремесла, с рождением стихов».

В творческом наследии Анны Андреевны нет ни развернутых статей, ни специальных выступлений, выражающих ее поэтическое кредо, но отдельные высказывания, полупризнания можно найти в автобиографической прозе, её листках из дневника, в строчках писем, в воспоминаниях современников. Для самой себя в первую очередь пыталась Анна Ахматова сформулировать тайну возникновения стихов. И длилось это вою жизнь, как всю жизнь писался, дополнялся, совершенствовался цикл «Тайны ремесла». Об этом свидетельствуют признания А. Ахматовой: «Стихи идут все время, я, как всегда, гоню их, пока не услышу настоящую строчку», «Стихи звучат непрерывно, наступая на пятки друг другу, торопясь и задыхаясь, иногда, наверное, плохие»; «X спросил меня, трудно ли писать стихи. Я ответила: их или кто-то диктует, и тогда совсем легко, а когда не диктует - просто невозможно».

А. Ахматова, анализируя свое состояние в момент творчества, разделяла родившиеся стихи на вполне осмысленно возникшие и на как бы надиктованные, необъяснимые. И сопровождение - эмоциональное, звуковое, обонятельное и прочее - могло быть у этих стихов самым различным: «Шиповник так благоухал, что даже превратился в слово». А еще это мог быть запах духов или голос скрипки, помогавший автору услышать стихи, или стук вагона, напротив, мешавшего слушать и записывать поэтические строчки.

Описывает А. Ахматова и еще более сложное, таинственное состояние, прямо указывающее на элемент ретрансляторства: «Определить, когда она («Поэма без героя» - Г.К.) начала звучать во мне, невозможно... Ее мне действительно кто-то продиктовал. Особенно меня убеждает в этом какая-то демонская легкость, с которой я писала поэму: редчайшие рифмы просто висели на кончике карандаша, сложнейшие повороты сами выступали из бумаги».

Ретрансляторство А. Ахматовой не было уникальным, только ей присущим даром. Этот феномен, достаточно известный в среде и литераторов, и музыкантов, фиксировался в специальной литературе уже очень давно. Но, пожалуй, только А. Ахматова создала цельную систему, стройную концепцию из тех творческих компонентов, которые и составляют тайну ремесла поэтов. Квинтэссенцией творческой концепции А. Ахматовой нам представляется стихотворение «Мне ни к чему одические рати», программное для всего цикла «Тайны ремесла» и прилегающих к нему стихотворений. Здесь предельно четко и откровенно сформулирована конечная стадия ахматовского стихотворчества: Но вот уже послышались слова И легких рифм сигнальные звоночки,

Тогда я начинаю понимать,

И просто продиктованные строчки Ложатся в белоснежную тетрадь. Своеобразная расшифровка этого состояния Ахматовой на достаточно обширном поэтическом материале, где сформулированы условия возникновения стихов, условия, находящиеся как бы «по ту сторону ремесла», в сфере тайны, непознанных закономерностей, там, где меняется система координат.

Так, например, важнейшее условие возникновения стихов у А. Ахматовой - ночная тишина. Это время особой духовной концентрации, своеобразный символ тайной жизни человека. Оно, это время, питало душу Анны Андреевны, дополняло и поэтически преломляло ее жизненный «дневной» опыт:

Налево беру и направо,
И даже без чувства вины
Немного у жизни лукавой
И все - у ночной тишины.

Именно в это время суток к Ахматовой приходят единственно нужные, незаменимые слова:

Другое (слово - Г.К.), в полночной родясь тишине,
Не знаю, откуда крадется ко мне.

Возможно, источником этих «крадущихся» слов была ночная дремота:

Оттого мне мои дремоты Вдруг такие распахнут ворота И ведут за утренней звездой. Примечательно, что не глубокий и целительный сон, как, например, у А. Пушкина и Ф. Тютчева, питал творческие силы А. Ахматовой, а горькие и вещие сны, наполненные тревогой и тяжелым предчувствием, становились порой основой ее стихов. Сон-дремота наполнялся «ночной диктовкой» (Вяч. Иванов) будущих стихотворений:

И тончайшая дремота
Уже ведет меня в твои сады,
Где каждого пугаясь поворота,
В беспамятстве ищу твои следы.

Такой сон, наполненный особыми сновидениями, по мысли многих поэтов, в том числе и современников А. Ахматовой, представлял собой как бы особую запредельную форму пространства («заумный сон» по О. Мандельштаму), некий общий банк, говоря современным языком, образов, тем, сюжетов, общее достояние всемирного братства поэтов:

Чужих певцов блуждающие сны.

О. Мандельштам В то же время А. Ахматова формулирует еще одно, не менее важное условие поэтического песнопения - Божий дар. Под ним Анна Андреевна подразумевала нечто, данное поэту для выполнения особой миссии. И сон, смеживший веки поэта, и немота, сковавшая ето уста («Бывало: я с утра молчу о том, что сон мне пел»), могут быть устранены только горячим прикосновением Бога, утоляющим «глухую жажду песнопения» и восстанавливающим связь между Богом и простым смертным. А. Ахматова «подключается» к пушкинской традиции изображения Пророка:

Так я, господь, простерта ниц: коснется ли огонь небесный моих сомкнувшихся ресниц и немоты моей чудесной.

Согласно этой позиции Анны Андреевны, дар слова сообщается поэту божественным прикосновением, и Глагол принадлежит не поэту, а Богу, и избранником Божьим поэт становится в силу небесного промысла. Отсюда, по мысли А. Ахматовой, проистекает особая - Божественная - миссия поэта, которой нельзя жертвовать даже во имя высоких целей. И если в стихотворении «Молитва» (1915) А. Ахматова была готова пожертвовать своим таинственным песенным даром во имя мира в ее намученной стране, то уже несколько лет спустя, в годы революции и гражданской войны, она осознает, что пожертвовать этим даром-значит отречься от Бога.

Более того, Анна Андреевна еще больше осознает свое миссионерство, свое поэтическое предопределение, которое - единственное - может оправдать все невероятные, приносимые ею жертвы. Эта позиция становится в годы испытаний основой особого историзма А. Ахматовой, пронизывающего все ее творчество и требующего отдельного рассмотрения.

Понимание миссии поэта-творца, как особой божественной миссии, было свойственно не только христианке по вере и мировоззрению А. Ахматовой, но и многим русским мыслителям, например, Н. Бердяеву:

«Творчество - это преодоление силы времени и восхождение к Божественному, оно сообщает людям духовную энергию и сохраняет внутреннюю свободу.»

Именно внутренняя свобода поэта была для А. Ахматовой еще одним важнейшим условием поэтического творчества. Оно предполагало выход поэта за границы обычного мира, установление связи поэта с высшими силами на высших же - сакральных - уровнях бытия. Этот мотив запредельных творческих пространств более или менее явно присутствует и в творчестве Ф. Тютчева («Проблеск»), А. Белого («Слово»), К. Бальмонта («Поэт»), А. Блока («Голос»), А. Ахматовой («Творчество», «Поэт»).

Очевидно, на этом сакральном уровне поэт приобщается к другому миру, миру тайны, божественной гармонии - подлинной цели всякого творца. Источник этой гармонии ищущие издревне пытаются обрести не среди земных реалий, а в запредельном и абсолютном мире.

Оттуда, с горних высот, нисходит диктовка у А. Ахматовой, а у О. Мандельштама - неизъяснимо прекрасное звучание, воплощающее музыку сфер, поэтому для него «фонетика - служанка серафима» (О. Мандельштам). Миссия поэта - уловить это звучание, усилить его и передать «имеющим уши», т.е. быть «вестником», по терминологии Даниила Андреева.

«Есть поэты, и Ахматова - среди них, которым эта музыка достается как бы помимо их воли: будто экстаз стихотворца - лишь транс медиума, через которого вещают высшие силы» (Ю.В. Линник).

Кстати, О.Э. Мандельштам считал, что поэт должен не ждать, а восходить к музыке сфер, прорываясь посредством творческого акта к иным измерениям и уровням бытия. У О. Мандельштама это соединение конечного и бесконечного, земного и небесного происходит по метафорической «лесенке приставкой», соотнесенной в данном случае со знаменитой библейской лестницей Иакова. А. Ахматова же использует систему метафор, формирует «многоуровневый» (С. Кетчан) подтекст:

Стихи эти были с подтекстом,
Таким, что как в бездну глядишь.
А бездна та манит и тянет,
И ввек не доищешься дна,
И ввек говорить не устанет
Пустая ее тишина.
(1959)

Явление метемпсихоза сказывается в творчестве А. Ахматовой двояко:

1) как осознанный прием, позволяющий передать связь между поколениями - всемирное и вневременное братство поэтов, перекличка поэтов в диапазоне целых эпох и тысячелетий;

2) неосознанный эффект, при котором «чужое слово проступает» (А. Ахматова). Оно таится в некой общей прапамяти (подобие банка данных - Г. К.), и выбор его обусловлен не волевым усилием поэта, а некой генетической связью.

Формулу, синтезирующую, эти две грани метемпсихоза, нашел О. Мандельштам:

Я получил блаженное наследство -
Чужих певцов блуждающие сны.
И не одно сокровище, быть может,
Минуя внуков, к правнукам уйдет,
И снова скальд чужую песню сложит
И как свою ее произнесет.

Концепция метемпсихоза, а также понимание времени А. Ахматовой очень близки к тому пониманию, которое формировалось у религиозных мыслителей ее поколения, например, С.А. Аскольдова. Это была мечта о возможности такого порядка, в котором «прошлое не увядает, а сохраняет свою жизненность наряду со все возрастающими новыми содержаниями» (В.Н. Топоров). С течением времени и расширением научных гипотез в области психологии творчества становится все более очевидной глубина и мудрость ахматовской формулы «Тайны ремесла». Для А. Ахматовой возникновение стихов было связано преимущественно со сферой таинственного, подсознательного, интуитивного. Об этом «включении» необъяснимых источников творчества в процессе стихосложения Анна Андреевна писала - с присущей ей откровенностью и глубиной, - как о величайшей загадке человеческой природы.

Новейшие исследования в области психологии творчества показывают наличие в творческой деятельности человека прямого, осознаваемого, и побочного, неосознаваемого продуктов. И, по мнению исследователей этой области, «главная трудность при интерпретации совокупности фаз творческого процесса заключается обычно именно в интуитивной, бессознательной работе» (А.Я. Пономарев) - в том, что определялось А. Ахматовой многозначительным словом «тайна».

«Как страшна иллюзия, - пишет Л.Я. Гинзбург, - что в мире все логически объяснимо - сполна, без остатка! Мир без тайны, мир без несказанного и нареченного - это ведь лишь безжизненный призрак, мертвая схема. Иррациональный момент бытия всегда чутко улавливала и настоящая философия, и подлинная поэзия».

Л-ра: Русский язык и литература в учебных заведениях. – 1998. – № 2-3. – С. 18-21.

Ключевые слова: Анна Ахматова, акмеизм, поэты серебряного века, критика на творчество Анны Ахматовой, критика на стихи Анны Ахматовой, анализ стихов Анны Ахматовой, скачать критику, скачать анализ, скачать бесплатно, русская литература 20 века

Творчество (1936)

Бывает так: какая-то истома;

В ушах не умолкает бой часов;

Вдали раскат стихающего грома. Неузнанных и пленных голосов Мне чудятся и жалобы и стоны,

Сужается какой-то тайный круг…

Творец должен погрузиться в некое загадочное состояние.

Но вот уже послышались слова И лёгких рифм сигнальные звоночки, -

Тогда я начинаю понимать,

И просто продиктованные строчки Ложатся в белоснежную тетрадь.

Напечатать