Сталин встречался с гитлером во время войны. Как сталин вел переговоры с гитлером во время войны о своей капитуляции

Журнал "Исторический архив" завершил публикацию тетрадей с записями посетителей, принятых Сталиным в его кремлевском кабинете в 1924 - 1953 годах. Это более тысячи страниц убористых колонок: дата, фамилии, время входа к вождю и выхода - всего около трех тысяч имен. Казалось бы, скучное, малосодержательное чтиво, но специалисты уже сейчас называют эти тетради "скрытой сенсацией" и даже "миной замедленного действия". Почему? На этот вопрос мы попросили ответить заместителя главного редактора журнала, кандидата исторических наук Олега ГОРЕЛОВА.

Эти тетради (списки лиц, принятых Сталиным) не имели официального статуса, велись в рабочем порядке дежурными секретарями бюро секретариата ЦК, преобразованного сначала в секретный отдел ЦК, а затем в Особый сектор. Сохранился список этих работников, где среди других - пять фамилий: Бочарова, Лепешинская, Логинова, Осипова и Чечулин. Кроме всего прочего, в круг их обязанностей входило и ведение журнала учета посетителей кабинета Сталина. Эти записи позволяют конкретизировать немало деталей нашей истории, проследить круг общения Сталина, скорректировать или подтвердить некоторые устоявшиеся мнения, опровергнуть кое-какие расхожие мифы.

К примеру, до сих пор не умолкают споры историков о том, как повел себя Сталин в первые дни войны. Распространено мнение о том, что он впал в глубокую прострацию, узнав, что Гитлер нарушил пакт о ненападении. Этому эпизоду посвящено немало кинофильмов и книг. Но вот передо мной лежат записи, датированные двадцатыми числами июня. Из них следует: 21 июня 1941 года, примерно с 18.30 до 23 часов в кремлевском кабинете Сталина шли непрерывные заседания, а 22 июня уже в 5.45 члены Политбюро собрались здесь вновь. В этот день среди посетителей вождя значатся Молотов, Берия, Тимошенко, Жуков, Маленков, Микоян, Каганович, Ворошилов, Вышинский, Кузнецов... До 28 июня включительно заседания в кабинете Сталина проходили ежедневно. За 29 - 30 июня записи о посещениях отсутствуют (тоже загадка) и возобновляются 1 июля 1941 года.

Чему верить? Тому, что генсек закрылся у себя на ближней даче в Кунцеве, как следует из многочисленных мемуаров его современников, или же этому документу, впервые открытому за многие годы? Из него следует, что в эти июньские дни Сталин, как бы там ни было, не выпускал бразды правления, руководя из своего кремлевского кабинета. Правда, это не позволяет ответить на другой вопрос: почему не вождь обратился к народу в первый день войны, предоставив Молотову сообщать по радио о трагедии? Зато по записям в тетрадях можно в известной мере реконструировать ход работы над выступлением, из чего следует вывод: Сталин не "ушел в себя", а организовал активное обсуждение и редактирование текста. Именно из кабинета Сталина 22 июня в 12.05 Молотов направился на Центральный телеграф, откуда через десять минут выступил по радио с обращением к народу.

Судя по журналу посещений, Верховный главнокомандующий не покидал Москву осенью 1941 года и не звонил из Куйбышева в Кремль, чтобы узнать, взята ли Москва, - как об этом, например, писал и уважаемый Александр Солженицын. Другой не менее загадочный эпизод, который проясняют записи дежурных секретарей, связан с версией о том, что будто бы 17 октября 1939 года Сталин встречался с Гитлером во Львове. Она родилась из документа, обнаруженного в Национальном архиве США - со ссылкой на Федеральное бюро расследований. Тот же журнал учета посетителей показывает ее несостоятельность. 17 октября 1939 года Сталин из Москвы не отлучался, а стало быть, его встреча с Гитлером исключается. Сталин начал прием в 19 часов 35 минут. В его кабинете побывали Молотов, Микоян, Андреев, Жданов, Ворошилов... Всего 10 человек. Последние посетители вышли в 22 часа 30 минут.

Как ни сухи эти канцелярские записи, но даже они подтверждают некоторые особенности характера Сталина. Например, известно, что генсек любил работать в вечерние и ночные часы. С этим обстоятельством вынуждены были считаться члены Политбюро, наркомы, все, кто имел отношение к аппарату управления страной. В 20-х - начале 30-х годов еще попадаются редкие случаи, когда Сталин принимал посетителей в первой половине дня. Такое исключение он сделал, например, для писателя Анри Барбюса: беседа с ним состоялась в 10.50 утра 5 октября 1932 года. Но в основном прием шел во второй половине дня. В тетрадях 1938 - 1939 годов не зафиксировано ни одного факта, когда посетитель зашел бы в кабинет до полудня. Прием часто велся и за полночь, порой до 3 - 5 часов утра. Причем так было не только в будни, но и в выходные, праздники. Даже в ночь с 31 декабря 1939 года на 1 января 1940 года Сталин принимал в своем кабинете военных. Вряд ли можно предположить, что собирались они всего лишь на вечеринку. Для этого существовала дача. В Кремле шла работа, связанная с руководством страной. Как правило, и 1 января у Сталина был "приемный день". Записи велись в первый день 1930 года, а также 1931-го, 1933 - 1935 гг., 1940 - 1943 годов. Шарль де Голль в 1944 году спросил Сталина, почему он так много работает. Тот ответил: "Это, во-первых, дурная русская привычка, а, во-вторых, объясняется большим размахом работы и той ответственностью, которая возлагается..."

Немаловажное место в публикуемых журналах имеют фамилии посетителей сталинского кабинета. Благодаря этому специалисты получили важнейший источник информации, по которому можно проследить ход развития событий. Судя по тому, с кем генсек встречался в каждый конкретный день, можно обозначить круг обсуждаемых вопросов и, следовательно, оценить принятые в результате решения. Поэтому важно и интересно уже осуществленное издание указателя имен посетителей Сталина, где приведены краткие сведения о том или ином лице. Сделать этот указатель было непросто, так как большинство фамилий в тетрадях - без имени и отчества. Тем не менее авторы (ученые Анатолий Чернобаев, Анатолий Чернев, Александр Коротков) с этой задачей справились. Ну а имена тех, кто чаще других заходил к Сталину, знала вся страна. Это Молотов, Берия, Ворошилов, Микоян, Каганович.

Нужно ли было все это публиковать? Безусловно. Можно по-разному интерпретировать факт, даже исказить его, но именно он - "крае­угольный камень истории". Чем больше фактов, тем объективнее наша трактовка прошлого. А объективности, известно, нам порой недостает.
Подготовила Нестерова Ольга.

В 1990 году в преддверии распада Советского Союза в нашей печати появились как минимум два сенсационных сообщения о будто бы состоявшихся личных встречах двух диктаторов-антагонистов. Одно из них было опубликовано в № 7 за 1990 год журнала “Родина”, где некий В. Додин поведал миру историю, рассказанную ему в 1951 году в лагере умиравшим зеком Рейнгардтом Майером. Этот русский немец после службы на Черноморском флоте стал работать в Поти на портовом буксире. Поздним вечером в конце лета 1931 года на судно прибыл будто бы Сталин с переводчиком и охраной, и оно вышло в море, где через несколько часов встретилось с яхтой из Болгарии. С нее на борт буксира перешел будто бы Гитлер с тремя сопровождающими. Их встретил у борта сам Сталин, после чего они разговаривали в кубрике около четырех часов...

На обратном пути сталинская охрана приступила к ликвидации команды, Майеру же по счастливой случайности удалось спастись и всю жизнь скрываться под чужими фамилиями. Больше того, удивительному Майеру посчастливилось еще подслушать разговор двух будущих диктаторов, которые будто бы “сговорились мир делить, каждый своих недоумков на Луну отправить, лбами сшибив”...

Комментируя это фантастическое повествование, доктор исторических наук В. Дашичев в том же номере писал, что он лично в такую встречу Сталина и Гитлера не верит, но считает: рассказ о сговоре именно в 1931 году возник не на пустом месте. Действительно, в 1931 году Гитлер в отличие от Сталина еще не занимал важного государственного поста. Он был лишь лидером партии, хотя и влиятельной, но еще не пользовавшейся доверием большинства избирателей. И Сталин, приказав германским коммунистам поддержать Гитлера на выборах, мог бы помочь ему прийти к власти в Германии в ближайшие же годы. “В той или иной форме сговор двух диктаторов должен был состояться,- писал Дашичев.- Очень уж много общего не только в их личных качествах, методах, идеях, но и в созданных ими общественных системах...”

Второе сообщение о личной встрече Сталина и Гитлера опубликовала 9 октября 1990 года “Комсомольская правда” со ссылкой на досье директора ФБР Э. Гувера. Встреча эта будто бы состоялась во Львове 17 октября 1939 года. Хотя личный охранник Сталина А. Рыбин категорически отрицает возможность такой встречи, информация о ней заслуживает большего доверия, нежели романтический рассказ Додина. Вся международная обстановка в Европе во второй половине 30-х годов складывалась так, что встреча руководителей Германии и СССР была не просто высоковероятной, но неизбежной...

Летом 1936 года, едучи в одном поезде с американским послом У. Буллитом, Н. И. Бухарин сообщил ему под страшным секретом новость: Сталин ведёт тайные переговоры с немцами. Американец был ошеломлен: из уст видного большевика, близкого к кремлёвским верхам, он услышал нечто немыслимое! Москва пытается свернуть с пути, предначертанного ей в Нью - Йорке группой международных финансистов ещё в феврале 1916 года!

В последнее время много писали о том, что германский генеральный штаб и кайзеровское правительство не только провезли Ленина и его соратников через территорию Германии, но и обильно финансировали разжигаемую ими Октябрьскую революцию. Но задумаемся: откуда у истощённой трёхлетней войной страны взялись те миллионы золотых марок, которые через нейтральную Швецию потекли в карманы большевиков? Оказывается, пресловутое “немецкое золото” было не немецким, а американским! Немцы были вынуждены занять его у группы обосновавшихся в США еврейских банкиров, которые, по словам известного в 20-х годах американского журналиста Г. Стида, “больше всего хотели поддержать еврейских большевиков, чтобы получить поле деятельности для германо-еврейской эксплуатации России”.

Ставленником этих кругов был Л. Троцкий, не устававший на всех углах кричать о своём непримиримом интернационализме. Но ведь интернационализм - это платформа не только евреев-большевиков, но и евреев-банкиров! “Революция и международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться более централизованная власть, - пишет современный американский исследователь Э. Саттон, - Международные финансы предпочитают иметь дело с централизованными правительствами”.

Русская революция оказалась необычайно прибыльным предприятием, за предоставленные кредиты расплачивавшимся золотом царской России и фантастически выгодными концессиями. Для облегчения контактов с большевистскими руководителями Юлиус Хаммер, отец известного у нас Арманда, в 1919 году основал даже Американскую компартию, в которой, как говорят, состояли преимущественно миллионеры, толпами хлынувшие в кремлёвские кабинеты. А здесь их в числе прочих встречал старый знакомец Л. Троцкий, возглавлявший Концесском... Вот почему развернувшаяся в недрах РКП(б) в 20-х годах борьба за власть между Троцким и Сталиным была далеко не безразлична для американских деловых кругов: от того, кто победит в РКП(б), зависели не только доходы и прибыли американских банкиров. От этого зависело решение центральной проблемы послевоенной Европы...

К моменту прихода Гитлера к власти положение дел в Советском Союзе не внушало “мировой закулисе” серьёзных опасений. Хотя интернационалист Троцкий был выдворен из страны, в СССР продолжал действовать напичканный троцкистами Коминтерн, настроенный на мировую революцию и уничтожение национальных границ и различий. Этим людям не надо было объяснять, кто их главный враг - конечно же, лидер, провозгласивший своей целью построение социализма в своей отдельно взятой Германии. Немцы тоже знали, кого не любить - конечно же, интернационалистов, которые сначала в роли революционеров трижды (в 1918-м, 1919-м и 1923 году) норовили учинить им революцию наподобие русской, а потом в годы инфляции в роли международных спекулянтов скупили за бесценок гордость Германии - её великолепные промышленные предприятия. Неудивительно, что сразу же после прихода Гитлера к власти отношения между Германией и Советским Союзом резко ухудшились: всё шло в соответствии с разработанным за океаном планом...

И вдруг как гром средь ясного неба: Сталин ведёт тайные переговоры с немцами!

“Фюрер увидел Сталина в фильме, и он тотчас показался ему симпатичным, - писал в марте 1940 года один из самых близких Гитлеру людей И. Геббельс. - С этого, собственно, началась германо-русская коалиция”. В действительности всё было не так просто...

В 20-х годах в высших кругах нацистской партии, особенно в её северо-западном блоке, как нигде была сильна ненависть к капитализму и симпатии к Советской России. Тот же Геббельс твердил тогда, что верит в Россию, в то, что она найдёт в себе силы сбросить иго евреев-интернационалистов. Его ужасала перспектива войны между Германией и Россией. “Лучше гибель заодно с большевизмом, чем вечное рабство заодно с капитализмом”. Вот почему в 1926 году он испытал настоящий шок, услышав одну из программных речей Гитлера, в которой тот объявил главной задачей своей партии уничтожение большевизма - главной ударной силы еврейства - в союзе с Англией и Италией. “Бессмыслица, ты победила! - восклицал Геббельс в своём дневнике. - Меня словно по голове стукнули. Так болит сердце!”

Но уже через месяц фюрер развеял сомнения своего клеврета: “Гитлер велик, - записал он в дневнике. - Он всё продумал. Его идеал: смесь коллективизма и индивидуализма. Земля целиком народу. Производство индивидуальное. Концерны, тресты, крупные производства, транспорт и т. п. социализировать... Италия и Англия наши союзники. Россия готова нас сожрать...”

В 1929 году националист Сталин выдворил из СССР интернационалиста Троцкого с искусством, восхитившим Геббельса. Он даже гордится, когда соратники сравнивают его роль в охране чистоты национал-социалистической идеи с ролью Сталина в РКП(б). “Я не Сталин, - записывает он в дневнике, - я им стану! Идея должна быть чиста и бескомпромиссна”.

Однако Гитлер не разделял геббельсова увлечения Сталиным. Он считал: выдворение Троцкого из СССР не что иное, как еврейский заговор, цель которого - продвинуть Троцкого в Германию и поставить его во главе германской компартии! Поэтому, получив власть, он без промедления приступил к арестам коммунистов и антифашистов и одновременно с этим к враждебным акциям против работников советских учреждений в Германии, после чего полпред Н. Крестинский - давний сторонник Троцкого - стал говорить о неизбежности войны между Германией и СССР. Такой же ориентации придерживались многочисленные сторонники Троцкого в партии, в армии, ОГПУ, наркомате иностранных дел, Коминтерне. План западных держав стравить Германию и Россию начал приводиться в действие...

Когда Сталин решил расстроить этот план, установив дружественные отношения с фашистской Германией, он убедился: зараженные троцкистским интернационализмом партийные и государственные кадры страны будут саботировать это решение. И с 1934 года он приступил к чистке партийно-государственного аппарата. Одновременно по его заданию велись до сих пор остающиеся тайными поиски прямых контактов с руководством Германии. Успеха достиг советский торгпред в Берлине Давид Канделаки (о том, что он был личным доверенным лицом Сталина, знало тогда не более шести человек).

Канделаки удалось то, что, кроме него, достичь никто не смог. Он завязал переговоры с главными лицами фашистского рейха и даже получил частную аудиенцию у Гитлера. О чём договорились Канделаки и Гитлер и какую информацию привезли в апреле 1937 года он и его таинственный подручный Рудольф в Кремль, неизвестно, как неизвестно и большинство секретных соглашений, заключённых между советскими и германскими представителями в 1937-1941 годах. Тем более любопытен документ, обнаруженный мною в одном из отечественных архивов. Это Генеральное соглашение о сотрудничестве, взаимопомощи, совместной деятельности, подписанное 11 ноября 1938 года в Москве Генрихом Мюллером от гестапо и Лаврентием Берия от НКВД.

Из девяти параграфов этого пятистраничного документа наиболее интересными для понимания предвоенных событий представляются четыре - первый, второй, третий и шестой.

В §1 формулируется цель соглашения: установить тесное сотрудничество спецслужб СССР и Германии “во имя безопасности и процветания обеих стран, укрепления добрососедских отношений, дружбы русского и немецкого народов, совместной деятельности, направленной на ведение беспощадной борьбы с общими врагами, ведущими планомерную политику по разжиганию войн, международных конфликтов и порабощению человечества”.

Вопрос о том, кто эти враги, конкретизируется в §2, где указывается, что НКВД и гестапо поведут совместную борьбу с двумя основными общими врагами: “международным еврейством, его международной финансовой системой, иудаизмом и иудейским мировоззрением” и “дегенерацией человечества во имя оздоровления белой расы и создания евгенических механизмов расовой гигиены”.

Виды и формы дегенерации стороны определили дополнительным протоколом. Это “рыжие; косые; внешне уродливые - хромоногие и косорукие от рождения; имеющие дефекты речи: шепелявость, картавость, заикание(врождённое); ведьмы и колдуны, шаманы и ясновидящие; сатанисты и чертопоклонники; горбатые, карлики и с другими явно выраженными дефектами, которые следует отнести к разделу дегенерации и вырождения; лица, имеющие большие родимые пятна и множественное количество маленьких, разного цвета кожное покрытие, разноцветие глаз и т. п.”.

Пункты §2 получили неожиданное развитие в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 20 декабря 1938 года:

• Одобрить договор, подписанный между НКВД СССР и германскими службами государственной безопасности, о сотрудничестве.
• В знак искренности взаимоотношений выдать германским властям бывших граждан Австрии, Германии, которые в настоящее время находятся на территории СССР и причинили своими действиями существенный вред в период работы в Коминтерне.
• НКВД СССР в связи с этим надлежит произвести задержание требуемых граждан и обеспечить этапирование спецэшелона для передачи германским властям.
• Запросить германские власти о выдаче бывших советских граждан, эмигрировавших из СССР, которые в силу тех или иных обстоятельств в настоящее время находятся на территории стран, входящих в состав Германии, и причинили своими действиями существенный вред советской власти.
• Рассмотреть вопрос о целесообразности передачи германским властям членов семей тех лиц, которые подлежат выдаче нашей стороной.
• НКВД СССР надлежит подготовить списки граждан, которые необходимо затребовать у германской стороны. Списки согласовать с ЦК.

Секретарь ЦК И. Сталин

Трудно понять, по какому пункту §2 - по международному еврейству или признакам дегенерации - проходили деятели Коминтерна. Скорее по первому: ведь Коминтерн возник накануне первой мировой войны в Цюрихе как ответвление мирового еврейского конгресса. После передислокации в Москву 1 конгресс Коминтерна в марте 1919 года выработал программу по подготовке мировой граж данской войны. В то время она уже полыхала в России, на очереди были Германия, Венгрия и другие европейские страны. Ответом на подрывные действия Коминтерна было появление фашизма в ряде государств Европы, которые в 1936 году создали Антикоминтерновский пакт. К нему фактически примкнул и Советский Союз, подписав соглашение в рамках НКВД и гестапо.

14 января 1939 года Гейдрих направил Берия первый список из 43 лиц, подлежащих выдаче германским властям. И с этого момента началось одновременное уничтожение деятелей Коминтерна в Германии и СССР. В основном это были лица еврейской национальности. В СССР, по данным НКВД, на 20 декабря 1940 года было осуждено 180300 членов Коминтерна, из которых расстреляно 95854. Любо пытно, что в первом списке Гейдриха значились такие известные деятели, как Нойман Гейнц, Карл Радек, Гуго Эберляйн, Александр Абрамов, С. Брике, Вернер Раков, которые к моменту выдачи уже были репрессированы. Макс Клаузен работал радистом в группе Зорге в Японии. Георгия Димитрова и Вальтера Ульбрихта Сталин не выдал гестапо.

Не была забыта и упоминаемая в Соглашении международная еврейская финансовая система. Если раньше продаваемая по дешёвке частным, преимущественно еврейским, фирмам дешёвая советская нефть использовалась на мировом рынке главным образом для оказания давления на ту или иную нефтяную группу, то с февраля 1939 года советское правительство прекратило продажу нефти частным фирмам и стало продавать её только Германии, Италии и дружественным им государствам...

Судьбоносным для становления советского военно-промышленного комплекса стал §3 Генерального соглашения. “Стороны будут всемерно способствовать укреплению принципов социализма в СССР, национал-социализма в Германии и убеждены, что одним из основополагающих элементов безопасности является процесс милитаризации экономики, развитие военной промышленности и укрепление мощи и дееспособности вооружённых сил своих государств”. §6 уточнял: СССР и Германия будут сотрудничать в “военной промышленности; самолётостроении: экономике; финансах; энергетике; науке и технике”, а также “в области сокровенных тайн, теозоологии, теософии, паранормальных и аномальных явлений, влияющих на социальные процессы и внутреннюю жизнь государств.. .”.

Прошло всего два месяца после подписания Генерального соглашения, и в СССР начался невиданный скачок в реорганизации промышленности. 12 января 1939 года опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР “О разделении Наркомата оборонной промышленности на четыре народных комиссариата”: авиационной промышленности, судостроительной промышленности, народного комиссариата боеприпасов и народного комиссариата вооружения. Во главе этих вновь образованных ведомств были поставлены соответственно Каганович М. М. , Тевосян И. Т., Сергеев И. П., Ванников Б. Л.

20 января последовал Указ “О разделении народного комиссариата тяжёлой промышленности на шесть народных комиссариатов”: топливной промышленности, электростанций и электропромышленности, чёрной металлургии, цветной металлургии, химической промышленности и промышленности строительных материалов. Наркомами стали: Каганович Л. М., Первухин М. Г., Меркулов Ф. А., Самохвалов А. И., Денисов М. Ф., Соснин Л. А.

6 февраля - Указ “О разделении народного комиссариата машиностроения на три народных комиссариата ”: тяжёлого машиностроения (нарком Малышев В. А.), среднего машиностроения (нарком Лихачев И. А.), общего машиностроения (нарком Паршин П.И.). К июню 1939 года было создано 28 новых народных комиссариатов. На посты выдвигалась в основном молодёжь в возрасте 28-30 лет.

Но участие фашистской Германии в создании советского военно-промышленного комплекса не ограничилось только этими, чисто организационными мерами. Она внесла в него и значительный материальный вклад...

23 мая 1939 года Гитлер сжёг за собой все мосты. В этот день он объявил своим генералам, что большая война в Европе неизбежна. В течение двух лет им предстоит разгромить Англию, Францию и Польшу, а потом и СССР, который, прежде чем быть разбитым, должен был дать Германии ресурсы, необходимые для войны на Западе. Тогда же был оглашен и срок нападения на Польшу - 1 сентября 1939 года. Но до этого срока необходимо было любой ценой уговорить Россию дать рейху вожделенное сырьё - хлеб, жидкое топливо, марганцевую руду, хлопок, фосфаты, асбест.

Немцы задействовали все каналы для форсированного сближения с СССР, но русским спешить было некуда: уходила неделя за неделей, а дело дальше дружелюбных разговоров не шло. Наконец, 15 августа, когда до объявленного срока нападения на Польшу оставалось каких-нибудь две недели, Риббентроп предложил Молотову заключить пакт о ненападении на 25 лет и просил принять его в Москве 18 августа. Молотов, как будто не понимая всей отчаянности немецкого положения, поставил условием предварительное заключение торгово-кредитного соглашения. И немцы, которым в преддверии войны впору было самим искать кредита, поспешили через три дня заключить такой договор на 350 миллионов марок, по которому в СССР поставлялись уникальные металлообрабатывающие станки, предметы вооружения, химическое оборудование, прокат, краны, двигатели и т. д.

После того как главное условие было выполнено, Риббентроп снова насел на посла Шуленбурга, требуя, чтобы тот добился согласия на его, Риббентропа, приезд в Москву для заключения пакта о ненападении. Но, поскольку Москва и на этот раз не спешила с ответом, Гитлер, смирив свою гордыню, первым обратился к Сталину с посланием, в котором просил принять Риббентропа. И тот любезно назначил встречу на 23 августа. Именно в этот день и был подписан в Москве пакт о ненападении с пресловутым секретным протоколом.

Но вот странность: прошёл всего месяц, в течение которого была разгромлена Польша, и Риббентроп снова просит у Молотова аудиенции; предлог туманный - отработка вопроса о Польше...

Вечером 27 сентября 1939 года Риббентроп прибыл в Москву, сразу был принят Молотовым и беседовал с ним с 10 часов вечера до 3.30 утра. В течение двух часов при этой беседе присутствовал Сталин. Утром 28 сентября переговоры, содержание которых хранилось в строгой тайне, продолжились. Вернувшись в Берлин 29 сентября, Риббентроп тут же отправился к Гитлеру и имел с ним долгую беседу наедине.

Тайна второго визита Риббентропа в Москву проясняется только сейчас. Похоже, что рейхсминистр обговаривал с советским руководством окончательные детали личной встречи Сталина с Гитлером. На то, что такая встреча должна была состояться, указывают многие источники, назывались и различные даты этой встречи. Сегодня можно дать точн ые ответы на эти вопросы: найдена переписка Сталина с послом Германии в СССР Шуленбургом...

Исх. № 960 от 3 сентября 1939 г.

Я принципиально согласен встретиться с господином Адольфом Гитлером. Неизменно буду рад этой встрече. Организацию встречи я поручил своему наркому внутренних дел тов. Берия.

С уважением И. Сталин

Шуленбург уведомил Гитлера о согласии Сталина встретиться. Об этом на копии письма сохранилась запись: “В 17 ч. 10 мин. по моск. времени 9 сентября 1939 г. звонил 2-й секретарь посольства Германии в СССР и просил передать тов. Молотову, что господин рейхсканцлер Адольф Гитлер послание тов. Сталина получил”. Затем последовало ещё письмо.

Послу Германии в СССР графу Вернеру фон дер Шуленбургу
Исх. №1001 от 20 сентября 1939 г.

Сообщите рейхсканцлеру Германии Адольфу Гитлеру, что я готов буду встретиться с ним лично 17, 18 и 19 ноября 1939 г. во Львове. Полагал бы прибыть специальным поездом и провести встречу в моём вагоне.

С уважением И. Сталин

На полях сохранившейся копии запись сотрудника НКВД, который, по-видимому, держал связь с посольством Германии в СССР и записывал ответ германского посла: “Не ноябрь, лучше октябрь, т. к. у господина Адольфа Гитлера свободная неделя может быть в октябре, а числа можно оставить те же. Прошу передать тов. Молотову, 26 сентября 1939 г.” . Дата говорит, что приезд в Москву Риббентропа на следующий день был связан, по-видимому, с деталями предстоящей встречи и сроками. Последовало третье письмо Сталина.

Послу Германии в СССР графу Вернеру фон дер Шуленбургу
Исх. № 1037 от 11 октября 1939 г.

Прошу Вас окончательно считать временем встречи 17, 18 и 19 октября 1939 г., а не 17-19 ноября, как это планировалось ранее. Мой поезд прибудет к месту встречи в 15 ч. 30 мин. 17 октября 1939 г. Органами НКВД предприняты все меры для безопасности планируемого мероприятия.

С уважением И. Сталин

Ниже подтверждение, полученное из посольства Германии в СССР: “Для Молотова. Информация не менялась. Всё остаётся в силе без изменения”. Препятствий к встрече лидеров двух великих держав Европы не было...

Но установление факта и даты встречи, увы, не проливают света на содержание состоявшихся переговоров. О нём можно лишь гадать по характеру предшествующих и последующих событий. Месяц, прошедший после капитуляции Польши, требовал от Гитлера важных решений. Хотя Англия и Франция, объявившие Германии войну сразу после её нападения на Польшу, не вели активных боевых действий, Гитлера беспокоило то, что эти страны пребывают с ним в состоянии войны. 6 октября 1939 года, выступая в рейхстаге, он дал миру понять, что готов заключить с ними мир. Но Даладье и Чемберлен отклонили его мирные предложения соответственно 7 и 12 октября. Предвидя отказ, Гитлер 10 октября ознакомил генералов с Директивой № 6 на продолжение войны на Западе.

Он при этом блефовал: у него не было необходимых для ведения такой войны ресурсов. И получить их он мог только у России, готовой поставлять их в обмен на немецкие технологии, специализированное оборудование и образцы новейшего вооружения. О том, что договоренность со Сталиным была достигнута, свидетельствует любопытное совпадение. 27 октября 1939 года Гитлер приказал своим генералам быть готовыми начать боевые действия на Западе 12 ноября. И в этот же самый день 27 октября в Берлин прибыла экономическая миссия И. Тевосяна, состоявшая из специалистов оборонных наркоматов. После осмотра немецких заводов, верфей и новых образцов боевой техники между СССР и Германией 11 февраля 1940-го и 10 января 1941 года были заключены два новых соглашения, по которым Советский Союз, кроме всего прочего, получил чертежи и образцы новейших немецких боевых самолётов, артиллерийских орудий, танков, тягачей и даже целый тяжёлый крейсер “Лютцов”!

Недаром тогда ходили слухи, будто Риббентроп, устраивавший встречу двух лидеров, от советской стороны был награжд ен орденом Ленина!

Гитлер не начал войну на Западе 12 ноября 1939 года, он перенёс эту дату сначала на январь 1940-го, а потом и вообще отложил на неопределённый срок. Зато весной он преподал жестокий урок западным демократиям, мечтавшим со стороны наблюдать, как будут взаимоистребляться стравленные ими русские и немцы. Захватив за десять недель 1940 года четыре нейтральные страны, разгромив Францию и изгнав с континента английскую армию, он продемонстрировал миру настоящий блицкриг. “Какие победы! Какой успех!” - восклицал Геббельс. И действительно, вся Европа лежала у ног Гитлера, и только англичане глухо ворчали на своём острове, грозясь сражаться до последнего.

Объективно говоря, надежд на спасение у них не было. Вернее, была всего одна: как говорил ещё до нападения на Польшу сам Черчилль, воевать против Гитлера без России нельзя! Но Россия-то как раз не хотела воевать на стороне Англии и отвергала все британские предложения составить объединённый фронт против рейха. Тем более удивительна твёрдость, с которой правительство Черчилля отвергало все призывы Гитлера к примирению. Оно не стало сговорчивее ни после разгрома Франции и бегства английских войск из Дюнкерка, ни перед угрозой германского вторжения, ни перед перспективой разрушения Лондона и других городов воздушными армадами Геринга.

Черчилль как будто заранее знал, что рано или поздно Гитлер преодолеет свой страх перед войной на два фронта и нападёт на Россию даже в том случае, если ему не удастся заключить мира с Британией! И он терпеливо ждал, когда это произойдёт.

Гитлер готовился к войне с Россией с самого начала своей политической карьеры. Но если весной 1939 года он считал, что напасть на СССР можно только после разгрома Польши, Франции и Англии, то летом 1940 года его взгляды резко изменились. Его вдруг осенило: Англия потому отвергает его обращения о мире, что надеется на Россию! Сгоряча он даже велел готовить план нападения на Россию осенью 1940 года, но генералы уговорили его перенести этот срок на весну 1941-го. Мысль устроить России блицкриг, не примирившись с Англией, завладела им всецело. 19 сентября 1940 года он отменил вторжение в Англию, 12 ноября приказал подготовить план нападения на СССР, 18 декабря одобрил его, дал название “Барбаросса” и назначил срок нападения - 15 мая 1941 года. 27 марта 1941 года отодвинул дату нападения на четыре недели, а 30 апреля назначил окончательный срок - 22 июня 1941 года!

Всё это стало известно только сейчас, когда опубликованы многие документы и воспоминания. Но откуда всё это мог 60 лет назад знать Черчилль? И не только знать, но и строить внешнюю политику своей страны в самых критических за всю историю её существования условиях?

Значит, был рядом с Гитлером какой-то пользующийся его полным доверием человек, который не только знал его сокровенные мысли и намерения, не только мог влиять на его мнение и решения своим мнением и советом, но и информировать обо всём этом англичан!

Сегодня, не рискуя сильно ошибиться, мы можем назвать имя этого человека - Рудольф Гесс!

Многие годы он был личным секретарём Гитлера; отбывая с ним тюремное заключение, писал под его диктовку “Майн Кампф”. С 1933 года заместитель фюрера по партии, рейхс-министр, председатель “Объединённого штаба связи”, осуществлявшего общее руководство разведывательными аппаратами различных ведомств фашистской Германии. С 1933 года член “Тайного правительственного совета”. С 1939 года член “Совета имперской обороны”.

Похоже, именно Гесс, известный в партии своими проанглийскими симпатиями, и вёл Гитлера к роковому решению 1940 года. Гесс знал о Гитлере всё: мысли, привычки, идеи, решения, распоряжения. И когда увидел, что нападение на Россию - вопрос решенный и обратного пути нет, он 11 мая 1941 года за месяц до начала войны улетел в Англию. Ближайшее окружение Гитлера поспешило распространить версию, будто он полетел туда по поручению Гитлера с целью заключить мир и склонить Англию к совместной борьбе против СССР. Если бы это было так, Гесс должен был бы вернуться, но он не вернулся. И это даёт основание считать, что он был не посланником Гитлера, а английским агентом, скрывшимся из страны после выполнения ответственного задания.

Эта версия проливает новый свет на загадку Рудольфа Гесса, о которой мы писали в № 3 1994 года. Загадочные обстоятельства его бегства наводят на мысль, что англичане предъявили Международному трибуналу в Нюрнберге не настоящего Гесса, а его двойника, симулировавшего невменяемость, не могшего ответить ни на один вопрос и не узнанного большинством подельников. Не случайно, как только в 1987 году прошёл слух о возможной амнистии узника, проведшего в тюрьме Шпандау более 40 лет, он был умерщвлён там английскими охранниками.

Что бы ни толкнуло Гитлера к нападению на СССР, какие бы правдоподобные доводы в пользу этого решения ни нашёптывал ему на ухо коварный англофил Гесс, этот роковой шаг труднообъясним. Недаром после войны Сталин время от времени задумчиво произносил:

- Какой дурак этот Гитлер! С его техникой и нашей армией мы с ним владели бы всем миром…

Факсимильная страница (последняя) договора НКВД-ГЕСТАПО

Миф об этом якобы факте гуляет еще с довоенных времен. В нашей стране его реанимировал печально известный Э.С. Радзинский на с. 474-475 книги «Сталин» (М., 1997). В его «интертрепации» миф выглядит так. Якобы в 1972 г. какой-то старый железнодорожник в г. Львове рассказал ему, что-де в октябре 1939 г. на вокзал указанного города прибыл какой-то поезд, из-за которого была выставлена никого не пропускавшая охрана и сорван график движения поездов. Якобы это произошло 16 октября 1939 г. — старый железнодорожник, дескать, точно помнил эту дату. На это была «насажена весточка» из «Комсомольской правды», опубликовавшей (непонятно когда) фотокопию сенсационного документа, найденного в Национальном архиве США:

«19 июля 1940 года. Лично и конфиденциально уважаемому Адольфу Берлу-младшему помощнику Государственного секретаря… По только что поступившим данным из конфиденциального источника информации, после немецкого и русского вторжения в Польшу и ее раздела Гитлер и Сталин тайно встретились во Львове 17 октября 1939 года. На этих тайных переговорах Гитлер и Сталин подписали военное соглашение взамен исчерпавшего себя пакта… Искренне Ваш Дж. Эдгар Гувер»

Соединив «ужа» с «ежом», доморощенный «мичуринец» от мистификаций выстроил уже свою версию, в подтверждение которой привел такое доказательство. Что-де в журнале учета посетителей Сталина в его кремлевском кабинете указано, что 16-17 октября 1939 г. он находился на работе, а вот 18 октября отсутствовал и 19 октября до 20 ч. 25 мин. тоже отсутствовал.

Перед нами очень тонкая, пожалуй, даже изысканно тонкая мистификация. Но чего ради профессионального драматурга, в те годы театрального сценариста, к тому же всерьез не интересовавшегося еще политикой и историей, потянуло на беседу со старым железнодорожником, да еще и во Львове?! В деяниях типа «хождение в народ» Эдвард Станиславович никогда замечен не был.

Обратите внимание на главное. Даже в «интертрепации» Радзинского старый львовский железнодорожник никак не упомянул Сталина. Нет даже тени намека на тень намека. Кстати, услышав такую сенсацию, тем более по тем временам, Радзинский тем не менее не потрудился над тем, чтобы запомнить имя «славного» львовского железнодорожника?! А ведь такие сенсации первому встречному с порога не выкладывают. Следовательно, он долго с ним болтал. Если болтал, конечно. Соответственно имя железнодорожника должно было быть известно Радзинскому. Да и вообще, чтобы добиться такого расположения собеседника к себе, необходимо как минимум, опрокинуть не менее трех стаканов водки. Иначе разговора не получится. Тем более между «москалем» Радзинским и жителем Львова. В тех краях никогда симпатиями к «москалям» не отличались.

Итак, железнодорожник оперировал датой 16 октября, американский «документ» — 17 октября, асам Радзинский — 18 и 19 октября (до 20 ч. 25 мин.). Однако драматург на то и драматург, чтобы не понимать простых технических деталей железнодорожного транспорта. Если по данным самого же Радзинского Сталин 16 и 17 октября находился в Кремле, 18-го отсутствовал, а уже в 20 ч. 25 мин. 19 октября возобновил прием посетителей, то каким же образом он мог столь быстро съездить во Львов и вернуться обратно?! Ведь даже сегодня, когда ж.-д. транспорт электрифицирован, а курьерская скорость поездов практически в 1,5-2 раза превосходит тогдашние, все равно требуется не менее полутора суток, чтобы добраться до Львова. А по тем временам даже при наличии «зеленой улицы» для литерного поезда Сталина все равно необходимо было не менее двух суток, чтобы добраться только в одну сторону. Значит, на все нужно было не менее четырех суток плюс не менее половины дня на встречу с перерывом на обед и прочие формальности.

Но эта деталь — ничто по сравнению с другой технической деталью. Драматург на то и драматург, чтобы наличествующей в его голове антисталинской заумью не сообразить, что железная дорога советского Львова и тогда только что приобретенного Лемберга являли собой, как говорят в Одессе, две большие разницы. Колея ж.-д. в Лемберге в тот момент была меньше советской. Она была европейской и досталась Лембергу со времен Австро-Венгерской империи. Даже ради Сталина за полтора-два дня железнодорожные войска не смогли бы «перешить» ж.-д. колею на советские 1520 мм, тем более на протяжении нескольких сотен километров. На всех вошедших в состав СССР в 1939-1940 гг. территориях — от Прибалтики до Западной Украины — железные дороги до войны не «перешивались». У государства не было необходимых для этого лишних 9 миллиардов рублей. «Перешивка» началась только в 1944-1945 годах, когда эти территории были освобождены от гитлеровцев.

Ну и как же Сталин должен был попасть во Львов?! Ведь самолетом в то время он не летал! Каким образом он должен был столь быстро возвратиться в Москву, чтобы в 20 ч. 25 мин. 19 октября вновь начать прием посетителей?! Да и зачем ему, с дороги, уставшему от путешествия сразу же бежать в Кремль?! Кому и что доказывать!

Но это еще не все. С 16 октября 1939 г. начала официально функционировать советско-германская граница — именно в этот день она была передана под охрану пограничными войсками НКВД СССР. Львов же находился не у самой границы, а на значительном удалении от нее. Чтобы прибыть туда, Гитлер должен был бы официально пересечь советско-германскую границу. Как-никак, но лицом-то он был не просто официальным, а первым — фюрер германской нации, рейхсканцлер, президент и верховный главнокомандующий. Даже в те времена, когда не было систем космического слежения за наземными объектами, передвижения первых лиц ведущих держав мира весьма жестко отслеживались всеми заинтересованными сторонами. Однако нигде, ни в каких германских или советских архивах нет даже иллюзорной тени намека даже на иллюзорную тень хоть какого-либо правдоподобия такого, с позволения сказать, «факта». Ничего подобного нет и в архивах Великобритании и Франции. А ведь многоопытные разведки этих государств еще с августа 1939 г. стояли буквально на ушах в попытках получения достоверной информации о действиях Германии и Советского Союза. ЦРУ в то время не существовало даже в зародыше. А потуги Э. Гувера образца 1940 г. разыгрывать из себя аса мирового шпионажа ничего, кроме иронической улыбки, вызвать не могут.

Оно и неудивительно. Хотя бы потому, что в эти дни Сталин никуда из Москвы не выезжал. Дело в том, что в соответствии с пактом о взаимопомощи между СССР и Эстонией от 28.IX. 1939 г., 18 и 19 октября 1939 г. осуществлялся ввод ограниченного контингента советских войск на территорию Эстонии. В столь ответственный момент Сталин физически не мог оставить свой пост. Тем более что в это же время в Москве находилась еще и официальная латвийская делегация во главе с министром иностранных дел Латвии В. Мунтерсом, с которой решались технические вопросы ана-логичного ввода советских войск в Латвию. А без Сталина такие вопросы не решались.

Наконец, обратите внимание на несуразность «квин-тэссенции» информации Э. Гувера — якобы «на этих тайных переговорах Гитлер и Сталин подписали военное соглашение взамен исчерпавшего себя пакта». Это сущая ерунда. Во-первых, с чего этого неуместно именуемый пактом Договор о ненападении от 23 августа 1939 г. вдруг «исчерпал себя»?! Советско-германский Договор о ненападении от 23 августа 1939 г. в то время никто не дезавуировал и не аннулировал. Напротив, в его развитие 29 сентября 1939 г. официально было сообщено о подписании еще и советско-германского Договора о дружбе и границе. Во-вторых, ни о каком военном соглашении с нацистской Германией тогда и речи-то не было. В помине не было. Даже иллюзорной тени намека на это и то не было. Даже в секретном и доверительном протоколах к этому договору. С чего американскому информатору причудилось все это?

Ну и последнее. В 1990-х гг. на страницах прежде всего «желтой» прессы стали мелькать всевозможные фантастические сообщения о якобы имевших место иных встречах Гитлера и Сталина. Например, якобы чудом выжившие при «проклятом тоталитаризме», но натурально выжившие из ума старички вдруг хором стали вспоминать о том, что-де Сталин еще в начале 1930-х гг. встречался с Гитлером на борту своей яхты, курсировавшей в Черном море. Один из них договорился даже до того, что всю команду яхты Сталин якобы приказал расстрелять и скинуть трупы за борт, а он, бедолага, вопреки приказу «тирана» чудом выжил. Вот такими ужастиками и страшилками демократическая «желтая» пресса стращала народ «нехорошим» Сталиным.

Несмотря на множество косвенных фактов, говорящих в пользу возможной встречи Гитлера со Сталиным в Львове, существует одно «но». По большому счету встречаться им было не зачем. Осень 1939 года – время максимальной дружбы между СССР и Германией. Обе страны успешно разделили Польшу и договорились о ненападении. С другой стороны возможно противники хотели лично посмотреть друг к другу в глаза, чтобы решить, как им действовать дальше. Примечательно, что сразу после появления в Кремле после двух-дневной отлучки, И.В. Сталин собрал все руководство государства и сообщил им что-то важное. Вполне вероятно, что на встрече, если она произошла на самом деле Гитлеру, удалось убедить Сталина, что нападение на СССР не входит в его планы. В этом случае понятно, почему И.В. Сталин до самого последнего момента не верил, в нападение Германии на СССР, а когда это произошло, был невероятно зол и растерян.

В подтверждение возможности встречи лидеров двух стран говорит и рассекреченная переписка аппаратов руководителей СССР и Германии. В ней стороны согласуют возможность встречи руководителей двух стран как раз на те, числа, которые были указаны в рассекреченном ФБР документе. Причем сначала увидеться планировали в сентябре и лишь, потом встречу перенесли на октябрь. Состоялась она или нет в действительности доподлинно неизвестно, но все косвенные факты говорят в ее пользу.

Пакт, изменивший ход истории Наджафов Владимир Гусейнович

Глава 14. Тайная встреча Сталина и Гитлера во Львове 17 октября 1939 г.? По следам архивного документа ФБР США

По следам архивного документа ФБР США

Сталин был величайшим конспиратором.

В.М. Молотов

Еще одним поводом для того, чтобы попытаться вникнуть во все еще актуальную тему мотивов и целей внешней политики сталинского Советского Союза во Второй мировой войне, стал выявленный мною в Национальном архиве США документ о якобы состоявшейся в октябре 1939 г. тайной встрече Сталина и Гитлера Это - «личное и конфиденциальное» письмо, которое направил директор Федерального бюро расследований (ФБР) Дж. Эдгар Гувер помощнику государственного секретаря США А. Берлу 19 июля 1940 г.

Вот этот краткий документ:

«Дорогой мистер Берл, по только что поступившей из конфиденциального источника информации, после немецкого и русского вторжения в Польшу и ее раздела, Гитлер и Сталин тайно встретились во Львове в Польше 17 октября 1939 года. Предполагается, что правительства других стран все еще находятся в неведении относительно этой встречи. На этих тайных переговорах Гитлер и Сталин, как сообщается, подписали военное соглашение взамен исчерпавшего себя пакта о ненападении. Сообщается также, что 28 октября 1939 года Сталин сделал доклад членам Политического бюро Коммунистической партии Советского Союза, информировав семерых членов упомянутого бюро о подробностях своих переговоров с Гитлером. Я полагал, что эти сведения представляют интерес для Вас» {829} .

На документе два штампа: помощника гос-секретаря с датой 23 июля 1940 г. и Европейского отдела государственного департамента США от 25 июля 1940 г. Имеются пометы, относящиеся как ко времени происхождения документа, так и к более позднему времени - в последнем случае помета, указывающая на его рассекречивание в декабре 1979 - январе 1980 г. Слово «семерых» (членов Политбюро) подчеркнуто чернилами, а сбоку, на полях, приписано рукой: «По нашим сведениям, в то время в Политбюро было 9 членов и 2 кандидата в члены» и подписано: «Э. Пейдж» (3-ий секретарь посольства США в СССР в 1935, 1937–1938 гг., сотрудник Европейского отдела госдепартамента в 1938–1942 гг.).

Адресат письма ФБР - выпускник Гарварда, профессор права Колумбийского университета А. Берл-младший, входивший в президентской кампании 1932 г. в «мозговой трест» Ф. Рузвельта и назначенный им в начале 1938 г. помощником государственного секретаря США.

Предоставив в ноябре 1990 г. газете «Комсомольская правда» фотокопию этого документа со своими комментариями {830} , я, конечно, понимал малую вероятность такой встречи. Считался с тем, что обнаруженный документ вполне мог оказаться из хорошо известной по историографии Второй мировой войны серии «дезинформационного материала стратегического назначения». Но не мог не считаться и с тем, что он вышел из ведомства Э. Гувера, многоопытного главы ФБР, наделенного в то время также разведывательными функциями. (До войны США еще не имели нынешней разветвленной разведывательной службы, осуществляемой ЦРУ). Свои комментарии к публикации завершил выводом, что документ нуждается в подтверждении по материалам самых засекреченных советских архивов. Такого документального подтверждения как не было, так и нет. Хотя в 1999 г. появилась статья Г.А. Назарова под громким названием «А встреча все-таки состоялась!» со ссылками на архивные документы сомнительного свойства, но о них несколько позже.

В своих комментариях к публикации документа ФБР газетой «Комсомольская правда» я привлек внимание читателей к выступлению на сессии Верховного совета СССР 31 октября 1939 г. главы советского правительства В.М. Молотова, которое выделялось резким антизападным и откровенно прогерманским тоном. В одном случае он говорил об отношениях между СССР и Германией, что «на смену вражде… пришло сближение и установление дружественных отношений» между двумя странами. В другом - о наступлении «последнего решительного поворота в политических отношениях» между ними. Еще в одном - о том, что «крутой поворот в отношениях между Советским Союзом и Германией… не мог не сказаться на всем международном положении».

Предвосхищая и как бы подготавливая сталинское определение новых советско-германских отношений как «дружбы, скрепленной кровью» (из ответной телеграммы Сталина И. Риббентропу по случаю 60-летия советского вождя {831}),

В.М. Молотов превозносил общую, Германии и СССР, победу над Польшей, для чего, по его выражению, «оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны германской армии, а затем - Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора…».

Выгораживая нацистскую Германию, развязавшую всеобщую войну в Европе, В.М. Молотов говорил: «Теперь… Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира».

И, наконец, в адрес западных стран: «… не только бессмысленно, но и преступно вести войну за “уничтожение гитлеризма”, прикрываясь фальшивым флагом борьбы за демократию”» {832} .

Я также ссылался, наряду с прочим, на воспоминания маршала Г.К. Жукова, имевшего возможность (будучи начальником генштаба Красной армии) близко наблюдать Сталина в дни, предшествовавшие гитлеровскому нападению на Советский Союз 22 июня 1941 г. В своих «Воспоминаниях и размышлениях» Жуков писал о своем твердом убеждении: Сталин был уверен в том, что ему удастся избежать войны с Гитлером {833} . Если это так, что же давало Сталину такую уверенность? По логике вещей, говорилось в моих комментариях к публикации в газете, уверенность Сталину могло придать что- то не известное миру, но известное ему одному - тайная договоренность с Гитлером. Такая договоренность, о какой говорилось в американском архивном документе. Становится в этом случае понятной и та настойчивость, с какой он после начала советско-германской войны вновь и вновь повторял с нескрываемой обидой на своего бывшего партнера, что Германия «грубо нарушила пакт о ненападении» и совершила «неожиданное», вероломное нападение. Оценки, внесенные Сталиным лично во время правки им своей «Краткой биографии» в 1947 г. {834} Мне показалось странным и его стремление после взятия Берлина скрыть от мира факт смерти и захоронения трупа Гитлера.

Важным для меня аргументом в пользу публикации документа ФБР, каким бы он не казался подозрительным, служила тайна, которая сопровождала советско-германские отношения как перед Второй мировой войной, так и в ее начале. «Сталин и Молотов - писал А.Н. Яковлев в аналитической записке в Политбюро ЦК КПСС - окутали непроницаемой тайной контакты, а затем и переговоры, которые велись с Германией» {835} .

Стоит напомнить о том, как и советская, и германская стороны пронесли через всю Вторую мировую войну тайну секретного дополнительного протокола к советско-германскому пакту о ненападении от 23 августа 1939 г. В ходе войны с СССР И. Риббентроп, гитлеровский министр иностранных дел, подписавший вместе с В.М. Молотовым пакт о ненападении, распорядился уничтожить секретный протокол и его копии; чудом протокол на немецком языке сохранился в фотокопии. На Нюрнбергском процессе над немецкими военными преступниками сталинское руководство приняло все меры, чтобы там не всплыли какие-либо вопросы, относящиеся к двусторонним советско-германским отношениям на первом этапе мировой войны (1939–1941 гг.), когда эти отношения характеризовались не иначе как «дружественные». А о чем говорит то обстоятельство, что впервые в нашей стране признание факта подписания секретного протокола к пакту о ненападении 1939 г. произошло спустя только полвека, в 1989 г., в связи с работой Съезда народных депутатов СССР? А сохраняющаяся до нашего времени советская традиция сокрытия политической подоплеки советско-германского пакта? А вновь и вновь появляющиеся сведения о переписке Сталина и Гитлера перед советско-германской войной? Я имею в виду, например, публикацию одного из таких писем официальным органом - «Российской газетой». Федеральный выпуск № 4688 от 20 июня 2008 г. Список остающихся «белых пятен» в истории взаимоотношений сталинского Советского Союза и гитлеровской Германии этим не исчерпывается.

Что же представляется наиболее сомнительным в истории с документом ФБР? Спорной выглядит, в частности, ссылка на заседание Политбюро 28 октября 1939 г. с выступлением Сталина перед его членами. Во-первых, Сталин занимал такое положение в руководстве страны, что трудно представить его отчитывающимся перед Политбюро, с которым он уже мало считался. Во-вторых, сам факт проведения заседания Политбюро в этот день под вопросом. Что же касается упоминания в протоколах Политбюро его решений за это число (пункты 160–169), то теперь установлено совершенно определенно, что такие решения оформлялись задним числом, без формального созыва заседаний. И, конечно, в этих пунктах нет никакого упоминания о тайной встрече {836} . Добавим, что согласно протоколу № 8 решений Политбюро, между 10 и 29 октября они принимались им ежедневно {837} .

Не удалась моя попытка пополнить сведения о письме Э. Гувера по архиву ФБР. Будучи в Вашингтоне (март 1995 г.), запросил Информационный отдел ФБР о материалах, относящихся к обнаруженному документу (источник поступления и т. п.). Пришел официальный ответ, что ведутся соответствующие поиски по Центральному каталогу ФБР. Повторный ответ, полученный уже в Москве, гласил, что поиски ничего не дали, но оговаривал мое право (ограниченное 30 днями, истекшими к моменту получения ответа) на дополнительный запрос. Не представилось и случая продолжить поиски, охватив ими бумаги А. Берла (адресата документа), хранящиеся в Библиотеке Ф. Рузвельта (Гайд-Парк, штат Нью-Йорк).

Теперь о публикациях, в которых имеются косвенные подтверждения документа ФБР.

В книге Э. Радзинского о Сталине документ ФБР дополняется свидетельством старого железнодорожника о таинственном составе, прибывшем во Львов 16 октября 1939 г., к которому охрана никого не подпускала, об остановленном движении поездов. Уместны, думается, и рассуждения автора о записях в Журнале регистрации посетителей Сталина, относящихся к нескольким дням середины октября {838} .

В свете выявленного документа ФБР заслуживают внимания некоторые свидетельства, которые не имеют однозначного толкования. Например, в «Ста сороках беседах с Молотовым» литератора Ф. Чуева последний спрашивал, не встречался ли Сталин с Гитлером. Ответ Молотова: «Нет, только я один имел такое удовольствие». И еще раз: «Только я с ним имел дело» (записи 1984–1985 гг.) {839} . Но могли такой вопрос возникнуть на ровном месте? Что касается опровержения Молотова, то еще более решительно он отрицал факт подписания им секретного протокола к пакту 1939 г. {840} Как и повторных слухов о том, что между Сталиным и Гитлером велась секретная переписка {841} .

Но она велась! Выше уже упоминалась публикация одного из писем официальным правительственным органом («Российской газетой»). Об этой переписке упоминал маршал Г.М. Жуков {842} , а Д.А. Волкогонов, автор биографии Сталина, уверенно говорил о «целом ряде писем, которыми обменялись Сталин и Гитлер» {843} . Как полагают, всего с октября 1940 г. по май 1941 г. Гитлер направил Сталину 6 личных писем. Отыскать удалось два. Остальные письма пока не обнаружены. Не обнаружены пока и ответы Сталина, хотя где они хранятся, известно {844} . Сравнительно недавно М. Захаров, долголетний театральный режиссер Ленкома, не раз доказывавший осведомленность в тонкостях нашей современной общественно-политической жизни, задавался вопросом, когда же с писем, которыми обменивались Сталин и Гитлер будет снят гриф секретности {845} . По-видимому, не скоро, учитывая просталинские настроения в стране.

О переписке между Сталиным и Гитлером пишут авторы ряда публикаций по исторической тематике. Один из них - американский автор Д. Мерфи, в прошлом профессиональный разведчик. В приложении к его книге под названием «Что знал Сталин. Загадка «Барбароссы» {846} приводятся два письма Гитлера Сталину (ныне известные по Интернету). В одном из них, в письме от 14 мая 1941 г., то есть незадолго до нападения Германии на СССР, Гитлер клянется «честью главы государства», что все его помыслы обращены против Англии, одновременно призывая к «консолидации союза социалистических стран» {847} . Как известно, общность интересов двух государств, СССР и Германии, как противников Версаля, в борьбе против стран демократического Запада нашла отражение в линии советско-германских договоров в Рапалло (1922 г.) и Берлине (1926 г.). Второй договор, Берлинский, был продлен уже при Гитлере в 1933 г. Оба договора считались бессрочными.

Представляется, пишут К. Эндрю и О. Гордиевский, соавторы книги по истории КГБ, что тайные переговоры, проложившие путь к советско-германскому пакту 1939 г., «направлялись скорее по каналам НКВД, а не дипломатии» {848} . И не по каналам внешней разведки, о чем можно судить по воспоминаниям П.А. Судоплатова, курировавшего с марта 1939 г. немецкое направление советской разведки. Он пишет, что был «удивлен», узнав о прибытии в Москву И. Риббентропа для подписания пакта всего за несколько часов до этого события (как не знал он ничего и о секретном протоколе) {849} . Видно, даже вездесущая советская разведка не была в курсе сталинских тайн. В личной беседе со мной

А.Н. Яковлев сообщил, что после появления моей публикации в «Комсомольской правде» в ноябре 1990 г. им как членом Политбюро ЦК КПСС был сделан запрос (не уточнив куда) о реальности тайной встречи Сталин - Гитлер, на который был получен отрицательный ответ.

Нельзя обойти вниманием статью Г.А. Назарова «А встреча все-таки состоялась!», в которой приводится «переписка» Сталина с германским послом Ф.-В. Шуленбургом о подготовке встречи с Гитлером. В том же месте и в то же число, что и в документе ФБР.

Вот эта «переписка»:

Я принципиально согласен встретиться с господином Адольфом Гитлером. Неизменно буду рад этой встрече. Организацию встречи я поручил своему наркому внутренних дел тов. Берии.

С уважением.

И. Сталин.

О том, что германский посол уведомил Берлин о согласии Сталина встретиться с Гитлером якобы свидетельствует запись на копии письма: в 17 ч. 10 мин. по моек, времени 9 сентября 1939 г. звонил 2-й секретарь посольства Германии в СССР и просил передать тов. Молотову, что господин Адольф Гитлер послание тов. Сталина получил.

Затем якобы последовало новое письмо:

Послу Германии в СССР графу Вернеру фон дер Шуленбургу.

Сообщите рейхсканцлеру Германии Адольфу Гитлеру, что я готов буду встретиться с ним лично 17, 18 и 19 ноября 1939 г. во Львове. Полагал бы прибыть специальным поездом и провести встречу в моем вагоне.

С уважением.

И. Сталин.

Будто бы сохранилась на копии документа запись сотрудника НКВД, который держал связь с посольством Германии и записывал ответ посла: не ноябрь, лучше октябрь, т.к. у господина Адольфа Гитлера свободная неделя может быть в октябре, числа можно оставить прежние. Прошу передать тов. Молотову. 26 сентября 1939 г.

Эта дата ответа посла Шуленбурга связывается автором статьи с приездом в Москву на следующий день И. Риббентропа, с которым был подписан 28 сентября Договор о дружбе и границе между Германией и СССР.

Было якобы и третье письмо Сталина германскому послу:

Послу Германии в СССР графу Вернеру фон дер Шуленбургу

Прошу Вас окончательно считать временем встречи 17, 18 и 19 октября 1939 г., а не 17–19 ноября, как планировалось ранее. Мой поезд прибудет к месту встречи в 15 ч. 30. мин. 17 октября 1939 г. Органами НКВД предприняты все меры для безопасности планируемого мероприятия.

С уважением.

Понятно, я не мог оставить без внимания статью Г.А. Назарова. Редактор развлекательного журнала «Чудеса и приключения», в котором была опубликована его статья, на мой запрос по телефону ответил, что редакция журнала не проверяет достоверность сведений своих авторов. Мало что дал и длительный телефонный разговор с самим Назаровым. Переписку Сталина с германским послом Ф. Шуленбургом, по его словам, он обнаружил (в копии) совершенно случайно, работая в Президентском архиве по другой тематике. Не смог он удовлетворительно ответить и на мой вопрос о выходных данных дела, где обнаружил переписку. Так ничего дополнительного, убедительного узнать не удалось.

Тогда я обратился в Президентский архив, предоставив ксерокопию статьи Г.А. Назарова с просьбой подтвердить или опровергнуть приводимые в ней сведения. Был получен официальный ответ об отсутствии в архиве каких-либо материалов о переписке Сталина с Ф. Шуленбургом (равно как и подтверждения приводимого в статье Назарова соглашения НКВД с Гестапо). В беседе со мной работник Президентского архива, отвечающий за его работу, заявил, что вообще Назаров в их архиве не работал.

Теперь обратимся к той части документа ФБР, где говорится, что на тайной встрече Сталин и Гитлер подписали военное соглашение взамен исчерпавшего себя пакта о ненападении.

Да, если рассматривать советско-германский пакт о ненападении под углом его ближайшей и непосредственной цели, конкретизированной в дополнительном секретном протоколе - «о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе» {850} , то в сугубо практическом плане он исчерпал себя. Намерение сторон окончательно решить судьбу Польши «в порядке дружественного обоюдного согласия» было реализовано договором «О дружбе и границе», подписанном 28 сентября 1939 г. {851} Два советско-германских договора от августа-сентября 1939 г., заключенные с интервалом в один месяц, имели общую прагматическую цель - урегулирование двусторонних отношений посредством территориального размежевания в Восточной Европе.

Оставался, однако, нерешенным не менее важный вопрос - об отношении к продолжающейся войне в западной Европе, вопрос, выходивший за рамки обоих договоров. Эту проблему стороны попытались решить во время приезда в Москву И. Риббентропа принятием совместного заявления от 28 сентября 1939 г., в котором призвали Англию и Францию примириться с тем, что СССР и Германия «окончательно урегулировали» вопросы, связанные с Польшей, и согласиться на заключение мира. В случае продолжения войны они решили консультироваться друг с другом «о необходимых мерах» {852} . И. Риббентроп перед отлетом из Москвы (после подписания второго советско-германского договора) уточнил, что в случае отказа Англии и Франции прекратить войну «Германия и СССР будут знать, как ответить на это» {853} . Не означает ли это некую, пусть предварительную, договоренность сторон о характере их ответа?

Выпущенное в Москве заявление воспринималось современниками как заявка на дальнейшее сближение СССР с Германией в противовес Англии и Франции. В день опубликования совместного советско-германского заявления американский корреспондент в Берлине У Ширер записал в своем дневнике, что это «может означать, что Россия вступает в войну на стороне Германии» {854} . Почти тут же газета «Правда», сообщая об откликах иностранной печати на итоги московских переговоров, выделила мнение ведущей немецкой газеты «Фелькишер беобахтер», которая писала: пусть народы Франции и Англии теперь решат, хотят ли они мира или войны {855} . Однако Англия и Франция сразу отвергли продиктованные им советско-германские условия мира. Какой же реакции можно было ожидать от Москвы и Берлина? Не в виде ли еще одного советско-германского соглашения, на этот раз, что было бы вполне в духе складывавшейся ситуации, уже военного характера? Что имел в виду Сталин, когда заявил И. Риббентропу на переговорах в Кремле, что если «Германия попадет в тяжелое положение, то она может быть уверена, что советский народ придет Германии на помощь и не допустит, чтобы Германию задушили… чтобы Германию повергли на землю»? {856}

Правда, пример войны с Польшей показал все выгоды для сталинского руководства не афишируемого чересчур воен- но-стратегического сотрудничества с нацистской Германией.

Но этот же пример показал, что именно победы немецкого оружия обеспечили условия для начавшегося «сталинского натиска на Запад» {857} . Осенью 1939 г., вспоминал руководитель известного танцевального ансамбля И.А. Моисеев, на приеме после концерта в Кремле Сталин пошутил, что «новенького» танца, который «нам нужно», ему все равно не поставить. «А что нужно, Иосиф Виссарионович?» - «Ну разгром Англии и Франции ты же не поставишь? - и он улыбнулся». На повторный вопрос корреспондента газеты, бравшего интервью у Моисеева, точно ли он помнит сталинскую фразу, Моисеев ответил: «Абсолютно! Он ведь ко мне обратился… Как я могу не помнить такое!». Пересказывая этот эпизод в книге воспоминаний, Моисеев добавляет, что слышавшие разговор застыли от изумления и испуга: «Никто не предполагал, что нам нужен разгром Англии и Франции» {858} .

Антизападная, а потому и прогерманская политика Сталина объясняется, конечно, советской экспансией в Восточной Европе. Когда Англия и Франция отвергли «мирные предложения» Гитлера, сделанные им 6 октября в выступлении в Рейхстаге, в руководимом А. А. Ждановым Агитпропе ЦК были подготовлены две аналитические записки о позиции западных стран. В одной из них говорилось, что выдвигать, как это делает Запад, условием мира восстановление независимости Польши «значит воевать не только с Германией, но и объявить войну Советскому Союзу» {859} . Чем больше ухудшаются отношения СССР со странами вне блока держав Оси, доносил американский посол в Москве Л. Штейнгардт в Госдепартамент в связи с советско-финской войной, тем больше он вынужден опираться на дружбу с Германией {860} .

Слухи о военном союзе между Советским Союзом и Германией получили широкое распространение. В начале 1940 г. полпред в Лондоне И.М. Майский сообщал в НКИД, что многие представители английской правящей верхушки «глубоко убеждены», что между двумя странами существует тайный военный союз, независимо от того, оформлен он или нет. Отсюда тенденция к расширению войны через вовлечение в нее СССР {861} .

Но самое громкое обвинение в адрес Советского Союза прозвучало из уст президента США Ф. Рузвельта. 10 февраля 1940 г. на форуме Американского молодежного конгресса он заявил, что его ранние надежды, связанные с коммунизмом, или оказались разрушенными, или отставлены им до лучших времен. Советский Союз, страна «абсолютной диктатуры», продолжил он, «вступил в союз с другой диктатурой» и вторгся на территорию бесконечно малого соседа [Финляндии], никак не способного причинить ему какой-либо вред {862} .

Заявление вызвало замедленную реакцию Кремля. На следующий день руководитель ТАСС Я. Хавинсон запрашивал мнение В.М. Молотова, следует ли дать информацию в печать о выступлении Ф. Рузвельта {863} . 12 февраля «Правда» на пятой полосе под рубрикой «В последний час» кратко сообщила, со ссылкой на американских корреспондентов и агентство United Press, что «около 4 ООО делегатов молодежного конгресса холодно встретили речь Рузвельта, особенно в той части, в которой он допустил выпады против Советского Союза». Никакого упоминания ни о диктатуре в СССР, ни о военном союзе с Германией.

В феврале же В.М. Молотов счел необходимым передать через полпредство в Лондоне правительству Англии специальное послание, назвав «смешным и оскорбительным… даже простое предположение, что СССР будто бы вступил в военный союз с Германией», понимая «всю сложность и весь риск подобного союза». Как был СССР нейтральным, так он и остается нейтральным, «если, конечно, Англия и Франция не нападут на СССР и не заставят взяться за оружие» {864} . В период советско-финской «зимней войны» 1939-1940 г. реальная угроза войны с Англией и Францией вынудила сталинское руководство пойти на мирные переговоры с Финляндией.

Разбирая вопрос о возможной тайной встрече Сталина и Гитлера нельзя не коснуться темы их общности как диктаторов - одной из популярных в мировой историографии. Авторы таких работ подчеркивают момент их взаимного влечения, в определенном смысле предопределенность сближения и сотрудничества между ними. Так, отечественный историк В.И. Дашичев, комментируя не подтвержденную документально версию встречи Сталина и Гитлера осенью 1931 г. на борту портового баркаса вблизи Поти {865} , писал: «Если рассматривать исторический фон 30-х годов, то многое действительно говорит в пользу того, что они могли стремиться к сближению друг с другом и к поиску общего языка» {866} . Гитлер, выступая 22 августа 1939 г. перед высшими военными чинами Германии, говорил: «Через несколько недель я протяну руку Сталину на общей советско-германской границе и вместе с ним займусь перекройкой карты мира» {867} .

С обострением международного положения Сталин, этот, по молотовской характеристике, «величайший конспиратор» {868} , максимально засекретил свои намерения в сфере международной политики. То тут, то там мы находим косвенные подтверждения тайных советско-германских контактов на уровне Сталин - Гитлер. А.М. Некрич, много занимавшийся советско-германскими отношениями в связи со Второй мировой войной (достаточно напомнить о его книге «1941. 22 июня» с критикой руководства Сталина, за которую он был исключен из КПСС и вынужден был эмигрировать), писал о непреходящей сталинской ориентации на Германию, которую он проводил «не прямо, а исподволь» {869} . А.С. Черняев, в бытность помощником М.С. Горбачева, в одной из докладных записок о пакте упоминает ссылки иностранной печати «на кое-какие документы насчет заигрывания Сталина с Гитлером задолго до 1939 года» {870} . В частности, Сталин действовал через свое доверенное лицо - советского торгового представителя в Берлине Д. Канделаки, неоднократно передававшего Я. Шахту, Г. Герингу и другим высокопоставленным немцам сигналы о готовности Кремля вступить в переговоры об улучшении взаимных отношений {871} . Недаром В.М. Молотов говорил при ратификации советско-германского договора о ненападении на Верховном совете СССР 31 августа 1939 г., что советское правительство «и раньше» желало улучшить политические отношения с Германией {872} . Все это находит подтверждение в воспоминаниях резидента советской разведки в Западной Европе В. Кривицкого «Я был агентом Сталина» {873} . Много интересного о каналах политических связей между Москвой и Берлином найдет читатель в книге члена-кррреспондента Российской академии наук Р.Ш. Ганелина о взаимоотношениях Сталина и Гитлера. Кстати, в своем многоплановом исследовании автор посвятил ряд страниц письму Э. Гувера государственному департаменту США и различным откликам на мою публикацию документа ФБР, дополнив их вдумчивыми соображениями, избегая, естественно, окончательного вывода {874} .

Так архивный документ ФБР, независимо от того, насколько он правдив, позволяет задаться вопросами о тайне, сопровождавшей советско-германские отношения до Второй мировой войны и с ее началом. В заключение снова сошлюсь на В. Дашичева: «Чтобы узнать правду, надо приглядываться к любым, даже самым невероятным, фактам и прислушиваться к любым, даже самым невероятным, мнениям» {875} .