Волгин вячеслав петрович. Вячеслав петрович волгин

мир не существует, а поминутно творится заново

Как искусственны интересы человека! Вот старик на девятом десятке прилепляется к человеку, ушедшему сто лет тому назад из жизни, в возрасте, когда тот годился бы ему в сыновья, и мучится сомнениями. Не сомнениями того, а невозможностью разгадать эти сомнения.
Только чтобы разглядеть (расслышать) это очень личное отношение Автора к своим персонажам, нужно быть внимательным читателем… и даже не просто «внимательным читателем», а… чувствовать это, наверное. Потому что Автор неумолимо строг, точен, академичен и на многих, кажется, производит впечатление холодноватое.
Все же, и знаю, и надеюсь, симпатизирующие Автору есть среди нас, и мы вспомним день его рождения несколькими работами о нем.

Французский ежегодник 1979
к столетию В.П.Волгина
Вадим Сергеевич Алексеев-Попов
НАШ СПУТНИК

Наталья Ивановна Голубцова
В.П.ВОЛГИН - ИССЛЕДОВАТЕЛЬ ИСТОРИИ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ во ФРАНЦИИ в XVIII веке

Дмитрий Владимирович Ознобишин
О СОТРУДНИЧЕСТВЕ С В.П.ВОЛГИНЫМ

Виктор Моисеевич Далин
БЛАГОРОДНЕЙШИЙ ЧЕЛОВЕК
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О В.П.ВОЛГИНЕ

Вячеслав Петрович ВОЛГИН
14.06.1879 - 3.07.1962

В нашей библиотеке – некоторые труды В.П.Волгина:
Очерки истории социалистических идей с древности до конца XVIII в.
Очерки истории социалистических идей. Перв.половина 19 в.
Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке
Революционный коммунист 18 в. Жан Мелье и его "Завещание"
Сен-Симон и сенсимонизм
Социальные и политические идеи во Франции перед Революцией
Французский утопический коммунизм: к 200-летию со дня рождения Гракха Бабефа
Этьен Кабе



Ф.Буонарроти. Заговор во имя Равенства / перевод с франц. Э.А.Желубовской, под общ.ред. и со вступительной статьей В.П.Волгина , комментарии В.М.Далина. Тт. ,

upd от тов. Э.П.

ПАМЯТИ АКАДЕМИКА В.П.Волгина
Материалы из Французского ежегодника 1962
(М.: Наука. 1963. С. С.483-484, 487-498, 499-500)

ВОСПОМИНАНИЯ О ВЯЧЕСЛАВЕ ПЕТРОВИЧЕ ВОЛГИНЕ

В основу публикуемых воспоминаний положены выступления авторов на заседании Группы по изучению истории Франции Института истории АН СССР 13 ноября 1962 г., посвященном памяти академика В.П.Волгина.

Милица Васильевна Нечкина
Трудно найти в предыстории марксизма какую-либо тему большего значения. Ведь Вячеслав Петрович сделал предметом своего изучения историю одного из трех основных источников марксизма. Уже одно это давало все основания выделить эту тему в особую отрасль и проследить за ее историей на протяжении всей огромной жизни человечества. Охват работы у Вячеслава Петровича был изумительно широк. Он распространял свой интерес на историю утопического социализма в любой стране, была ли это Италия, Франция или какая иная страна. Он глубоко охватывал каждый конкретный вопрос и вводил его как элемент в единую большую проблему, сделав ее специальной отраслью знания. Наука безгранична, и каждый ученый знает, как притягивают к себе ее глубины и как легко утерять критерий целого и уйти в узкую сферу «Detailforschung"a». Этого никак нельзя сказать о В.П.Волгине.
Работы Вячеслава Петровича поражают широким охватом тематики: перед ним проходят все утопические социалисты с древних времен до более позднего времени, при этом чувство целого заставляло его заниматься не только темами, которые ему субъективно нравились, но и другими, к которым не так лежала его душа. Он понимал необходимость охвата вопроса во всей его полноте, его побуждало к тому чувство научного долга. Он понимал значение отдельных компонентов для воссоздания целого, изучения деталей, за которыми не терялся бы общий принцип построения всей отрасли знания. А поток тем был очень широк. Особенно значительно был представлен в нем французский элемент. Об этом подробнее скажут другие участники собрания. Я же остановлюсь немного на более близком моей специальности предмете.
Посмертная статья Вячеслава Петровича посвящена Герцену. В ней много свежих идей. Правда, не со всеми, на мой взгляд, можно согласиться, но как хорошо, что статья возбуждает мысль, ставит новые вопросы и определяет важные, хотя и очень трудные задачи интерпретации русского утопического социализма. Ведь в русском варианте социализма налицо та замечательная особенность, что он соединяется с лозунгами революционной борьбы. Исследование этой проблемы проведено и Вячеславом Петровичем, который оказался тут некоторым образом в новой для него области. Он работал, будучи больным, и тем не менее смог войти в круг этих новых вопросов, дать глубокое и своеобразное авторское решение.
Это обстоятельство заставляет особенно настоятельно ставить вопрос о продолжении его дела. Если не мы, то кто же возьмет это дело в свой руки, продолжит его? У нас есть достаточно для этого кадров.
Нужно запланировать новые работы, которые шли бы в русле творческих замыслов В.П.Волгина. Надо поставить перед собой вопрос о трудах обобщающего характера, которые дали бы не только нашему читателю, но и читателю Запада ясную книгу об истории социалистических идей. Как важно было бы сделать это!
На мой взгляд, три основные черты характеризуют работу Вячеслава Петровича.
Он давал этюды, глубоко анализировавшие идеологию утопических социалистов. Это первое.
Второе: он чувствовал эпоху, в которой родились эти идеи, выявлял связь социалистических идей с обстановкой того времени, помогал понять исторические условия, в которых они возникали.
И третья черта: внимательность к конкретным фактам, даже к деталям. Мы не встречаем у него крикливых суммарных оценок и суждений,- у него всегда налицо глубокое внимание к тонкостям, к оттенкам мысли и вместе с тем - строгое требование к соответствию выводов с источниками.
Очень хотелось бы, чтобы те, кто продолжит его дело, не забывали бы об этих чертах. Нельзя допустить, чтобы эта линия исследования заглохла.
Я хочу сказать несколько слов о том, каким человеком был Вячеслав Петрович. Чего не было у Вячеслава Петровича - так это приспособленчества. В нем было соединение подлинной принципиальности с глубокой человечностью. Он ненавидел конъюнктурщиков. У него никогда не могло быть белое в среду, а черное во вторник. Это удивительно чувствовалось в нем. Он познал тяжелые времена и вышел из них с достоинством и честью. Он далеко не был «добряком», мягкотелым, он даже был, если хотите, «холодноватым» и вовсе не экспансивным. Но в нем всегда была глубокая принципиальность, соединенная с гуманностью.
Мы высоко ценим прекрасные человеческие качества Вячеслава Петровича. Но уйдут знавшие его люди - и одна из страниц истории исторической науки может остаться незаполненной. Нужно написать о нем книгу.
Много ли у нас таких специальных монографий об отдельных крупных историках? Очень мало. А между тем история советской исторической науки - огромная и сложная отрасль, насыщенная трудным материалом. В Группе по изучению истории исторической науки мы нередко говорим, что история советской науки - это целина, да еще и минированная... А ведь это одна из важных, но малоразработанных отраслей советской науки, которую нужно двигать вперед. История - первейшая из гуманитарных наук. Ведь Маркс называл историю «единственной» наукой. Именно наша наука на конкретном огромном материале доказывает закономерное движение человечества через антагонистические формации к коммунизму. Есть много наук, которые пользуются этим положением, но доказываем закономерность этого движения только мы - историки. Мы держим в своих руках самую главную общественную науку - историю, и, чтобы написать историю советской исторической науки, мы должны много работать, изучая источники. У нас не утвердился еще важнейший жанр научной монографии, посвященной отдельному историку, его жизненному пути, делу его жизни. Такую монографию мы должны написать о Волгине - основателе особой отрасли исторической науки - истории утопического социализма, истории социалистических идей.
Как хорошо было бы, если бы коллектив его ближайших учеников взялся за это дело! Поэтому, может быть, кроме просто теплых слов давайте вынесем сегодня решение написать такую книгу, и чтобы она была настоящей научной книгой об ученом, раскрывающей его вклад в науку и рисующей его облик как человека, потому что без этого нег и настоящей монографии об историке. Надо осветить жизнь Волгина и как организатора советской науки, советской культуры - это очень значительные стороны его деятельности.
Необходимо запланировать такую работу. Пусть это будет основанная на источниках, живо написанная, хорошая научная книга, доступная для широких кругов читателей.

Иван Михайлович Майский

Прежде всего следует сказать о Вячеславе Петровиче как о выдающемся ученом. Он обладал изумительной эрудицией, которая всегда меня поражала своим огромным диапазоном. Он был трудолюбивым научным исследователем, кропотливо собиравшим факты. И, наконец,- что очень важно, - он умел анализировать и обобщать собранные факты и делать отсюда марксистско-ленинские выводы. Все это превращало Волгина в очень крупного ученого. На протяжении своей долгой жизни ему приходилось, конечно, заниматься различными вопросами и проблемами, но все-таки у него был основной стержень - история домарксова социализма. В данной сфере он сделал очень много. Здесь он оставил нам ряд ценных работ, которые служили, служат и еще долго будут служить классической основой для изучения и понимания всего того, что происходило в области социалистических учений до Маркса. Насколько это важно, я полагаю, незачем доказывать настоящему собранию.
В Вячеславе Петровиче, как ученом, поражала также его необыкновенная неутомимость: он работал до самого последнего момента своей жизни. Ведь его последняя статья о Герцене появилась в майском номере «Вопросов истории», а в начале июля его уже не стало.
Но Вячеслав Петрович был но только ученым, инициатором и автором научных исследований, работ, книг, он был также большим организатором науки. Не часто случается, чтобы большой ученый являлся в то же время и большим организатором науки. Это последнее свойство его натуры особенно ярко выявилось в двух случаях.
Первый случай относится к началу 20-х годов, когда Вячеслав Петрович был назначен ректором Московского университета. То было трудное время для университета. Хотя Советская власть уже существовала 3-4 года, однако Московский университет еще не был полностью советским. Вячеслав Петрович пробыл на этом посту четыре года. Перед ним была очень трудная задача: не разваливая работу, не разгоняя старых ученых,
создать в стенах университета советский коллектив и заложить основы советской научной и педагогической деятельности. И он очень искусно справился с задачей. Когда в 1929 году Волгин покинул Московский университет, это был уже университет советской формации.
Второй случай относится к 1930 году, когда Вячеслав Петрович был избран академиком, а потом непременным секретарем Академии наук (сейчас эта должность не существует). Академия наук тоже еще не была вполне советским учреждением. Здесь нужно было тоже провести большую работу для того, чтобы тогдашнюю Академию наук превратить в Академию наук Советского Союза. Вячеслав Петрович успешно справился и с этой задачей. Потом в течение девяти лет он был вице-президентом Академии наук, и плоды его организаторской работы на этом посту мы ощущаем вплоть до настоящего дня.
Однако Вячеслав Петрович был не только большим ученым, он был также большим человеком. Это проявилось в том, что он рано пошел в революционное движение и не раз подвергался различным преследованиям со стороны царского правительства. Это проявилось и в другом - уже в советское время, когда у него также были трудные моменты, Вячеслав Петрович не терял бодрости, уверенности и в конце концов дождался того времени, когда «плохая погода» для него кончилась.
Как-то в разговоре со мной Вячеслав Петрович сказал: «Самое важное для человека - это иметь чистую совесть». У него действительно была чистая совесть. Свидетельством тому вся его деятельность.
Мы понесли очень большую потерю, но образ Вячеслава Петровича останется в наших сердцах, он будет примером для многих других, особенно молодых ученых, перед которыми впереди большая и длинная дорога.
Пожелаем же, чтобы возможно больше этих, ныне молодых ученых были похожи на Вячеслава Петровича и вдохновлялись той же принципиальностью и той же честностью как в науке, так и в жизни, которые всегда отличали академика Волгина.

Альберт 3ахарович Манфред

Мы все знаем, как много это значило и для нас всех, и для каждого в отдельности.
В последний раз я видел Вячеслава Петровича за две недели до смерти. Когда я навестил его, он лежал в постели. Всегда собранный, подтянутый, он, видимо, испытывал тягостное ощущение от того, что не мог ни подняться, ни повернуться как следует. Мне казалось, что он уже чувствовал приближение смерти, но старался силой духа преодолеть ее. Мы говорили о разных второстепенных вещах и затем, в связи с его последней статьей о Герцене, разговор зашел о литературном мастерстве Герцена, его замечательном таланте. Вячеслав Петрович морщился, видимо, продолжая ощущать боль, и меня поразило, как, преодолевая страдания, он с увлеченностью, с живым интересом говорил о делах давно минувшей поры, уже не имевших никакого реального значения, и все-таки продолжавших его волновать, интересовать ради них самих.
Мы говорим о В.П.Волгине как об ученом, общественном деятеле, но я позволил себе остановиться на этом воспоминании, чтобы как-то
ближе ощутить Вячеслава Петровича таким, каким он прошел через нашу жизнь и остался в последние дни во всем его человеческом обаянии.
Я хотел бы, говоря о Вячеславе Петровиче как человеке, отметить еще одну замечательную черту. Он сумел так мудро распорядиться своей жизнью, что она, вопреки общепринятым представлениям о старческом увядании, развертывалась у него чем дальше - тем богаче и плодотворнее. Все мы были свидетелями этого удивительно долгого цветения его творческого таланта. Уже перешагнув за 75 лет, он продолжал создавать одно произведение за другим. Достаточно напомнить, что три самые значительные его книги - «Развитие общественной мысли во Франции XVIII века», «Французский утопический коммунизм» и новое, переработанное издание его работы о Сен-Симоне вышли в течение последних шести-семи лет. Он был увлечен новыми большими творческими планами: хотел систематизировать все свои многолетние, полувековые изыскания в области истории социалистической мысли и написать большую синтетическую работу. Он уже работал над этой книгой и торопился, сознавая, что в его распоряжении осталось немного времени.
Мы все недавно слушали его блестящую статью о Герцене, он не мог уже читать ее сам, но я бы сказал, что это самое последнее его произведение является, может быть, и самым лучшим.
Увлеченность работой, чувство важности своего труда помогали Вячеславу Петровичу преодолевать и возрастающее бремя возраста, и свои недуги. И если говорить о высоких образцах служения науке, служения своему народу, то вся жизнь Вячеслава Петровича, и его последние годы не меньше, чем пора его революционной юности, служит тому самым ярким примером.
На мою долю выпала высокая честь быть в течение последних шести лет его заместителем в руководстве Группой по изучению истории Франции и по «Французскому ежегоднику». И я хотел сказать о том, как велика была его роль как руководителя группы.
Достаточно лишь напомнить, что Вячеслав Петрович был инициатором создания группы и «Французского ежегодника», что ему принадлежали все основные идеи о задачах и характере их деятельности, что он определял основное направление их работы, что во время становления нашей группы он поддерживал ее не только советами и своим большим опытом, но и всем своим научным, политическим и моральным авторитетом. Мы все, конечно, помним, как значительны, как интересны и оригинальны были все выступления Вячеслава Петровича на заседаниях группы - и его вступительные слова, и его заключения. Особенно поразительны были его заключительные слова на наших заседаниях. Почти потеряв зрение, он никогда ничего не записывал; он все улавливал на слух. И тем удивительнее была глубина понимания им спорных проблем. В пестроте и противоречивом нагромождении разных мыслей, высказанных в течение ряда часов, Вячеслав Петрович умел улавливать главное, отбрасывая все второстепенное, случайное; силой своей неотразимой логики он доводил спорные вопросы до их единственно правильного понимания и решения.
Группа по изучению истории Франции была любимым детищем Вячеслава Петровича. Помимо собственно научной работы, отнимавшей большую часть времени, у Вячеслава Петровича было, как известно, очень много различных обязанностей. Даже после того, как он ушел с поста вице-президента Академии наук СССР и отказался от некоторых своих обязанностей в Академии, он выполнял все же еще очень много важных и ответственных функций. Он оставался председателем редколлегии серии «Литературные памятники», главным редактором большого научного издания сочинений Герцена, членом главной редакции «Всемирной истории», Советской исторической энциклопедии (я называю здесь издания, в которых он активно работал), главным редактором издания сочинений Н.М.Лукина и многих других исторических работ. Он продолжал принимать самое деятельное участие в работе Отделения исторических наук, Ученого совета Института истории, Национального комитета историков СССР, членом которых он состоял. Невозможно перечислить все обязанности, которые нес Вячеслав Петрович даже в ту пору, когда он отошел, как это официально значилось, от всякой организационной и административной работы.
И все-таки, среди множества разнообразных обязанностей и забот, он всегда отдавал предпочтение Группе по изучению истории Франции. Когда в последние годы здоровье его стало заметно ухудшаться и Вячеслав Петрович, в силу необходимости, должен был сокращать поле своей деятельности, он постепенно отказывался от многих своих должностей, сдавал их одну за другой. Среди того немногого, что он сохранил до последних дней, были Группа по изучению истории Франции и «Французский ежегодник», к которым он сохранял всегда самый живой, самый искренний интерес.
Последние два года он уже редко приходил на заседания группы, и когда он не был на заседании, то уже на утро следующего дня хотел знать, как прошло это заседание, что было интересного.
Мы знаем, что Вячеслав Петрович был внешне всегда сдержан, порою могло даже показаться, что он холоден или строг. Но за этой внешней сдержанностью скрывалось очень внимательное отношение к людям. Как руководитель Группы по изучению истории Франции, он был озабочен не только успешным выполнением намеченных задач, но и личными судьбами членов нашей группы, их научными интересами, их научной судьбой.
Еще не пришло время для того, чтобы рассказать, как много внимания, как много заботы проявлял он ко многим товарищам, которые может быть этого даже не знали, но которые всегда оставались в поле зрения Вячеслава Петровича.
Говоря о научных заслугах Вячеслава Петровича, мы всегда отмечаем в первую очередь, что он был создателем новой отрасли в исторической науке - истории социалистической мысли. Однако нельзя забывать, что из богатой многосторонней истории социалистических идей, которую Вячеслав Петрович знал до мельчайших тонкостей, во всей ее полноте, он все-таки преимущественное внимание уделял истории французской социалистической мысли. Это объясняется тем, что именно французская социалистическая мысль домарксова периода дала наиболее замечательных представителей. Это объяснялось также и тем, что Вячеслав Петрович как историк нового времени был прежде всего историком Франции.
Наряду с Евгением Викторовичем Тарле он был лучшим знатоком истории Франции среди советских ученых. Он знал историю этой страны в совершенстве, во всех ее глубинах и деталях. Его поразительная, с годами не тускневшая память позволяла ему сохранять все накопленные богатства знания и приумножать их. Он знал в совершенстве всех французских историков, о многих из них судил не только по их работам, но и по личным впечатлениям, накопленным им за почти полувековой опыт участия в международных конгрессах и съездах историков; его наблюдения были почти всегда точны и метки. Поэтому так неоценимы были его суждения, его советы.
В лице Вячеслава Петровича Волгина мы потеряли не только крупнейшего советского ученого-историка, выдающегося общественного деятеля, председателя нашей Группы по изучению истории Франции, главного редактора «Французского ежегодника», - мы потеряли нашего старшего товарища, который для целого поколения советских историков был и учителем и другом.

Виктор Моисеевич Далин
Он очень редко прибегал к цитированию, стремился всегда обнаружить внутреннюю логику той системы, которую излагал. Это бывало подчас чрезвычайно сложной задачей, потому что часто Вячеславу Петровичу приходилось иметь дело с такими мыслителями, как Фурье, у которых противоречивые суждения соединялись иногда с самой причудливой формой изложения. Но Вячеславу Петровичу почти всегда удавалось найти своеобразный ключ, вдуматься в систему, «выпрямить» ее и дать чрезвычайно ясное, лаконичное и в то же время исчерпывающее изложение. При этом Вячеслав Петрович не любил начинать углубленное изучение какого-нибудь мыслителя с монографий о нем; он опасался, по его собственным словам, очутиться во власти предвзятых идей, заранее составленного суждения. Он предпочитал начинать с первоисточника. Если уж Вячеслав Петрович писал о каком-нибудь авторе, то не могло быть сомнений, что он судит о нем не по сведениям, почерпнутым из вторых рук, а на основании самого скрупулезного, самого тщательного изучения всех основных трудов того мыслителя, которым он занимался. Это отличало его и как редактора. Если на титульном листе стояло «под редакцией В.П.Волгина», то это означало, что Вячеслав Петрович самым добросовестным образом прочитал рукопись и выправил в ней все, вплоть до машинописных опечаток и неправильно расставленных запятых.
Вячеслав Петрович был человеком исключительного трудолюбия и высокой организованности. У него был жесткий трудовой регламент, от которого он никогда, вплоть до последних недель своей жизни не отступал. К нему вполне применимы были слова «nulla dies sine linea» - «ни единого дня без написанной строки». У него имелся всегда твердый план того, что он должен был сделать в течение ближайших лет, и этот план он неукоснительно выполнял. Так, в 1956-1957 годах он говорил, что намерен выпустить совершенно переработанное издание своей книги о развитии общественной мысли во Франции XVIII века, написать книгу о необабувизме и утопическом коммунизме 30-40-х годов, о Сен-Симоне и сен-симонизме, осуществить ряд новых изданий в серии «Предшественники научного социализма». Прошло 4-5 лет, и решительно все его намерения оказались выполненными.
Вячеслав Петрович до последних дней сохранил полностью то, что можно было бы назвать «физической силой» ума,- ни малейших признаков интеллектуального увядания. Его выступления отличались все той же удивительной стройностью, ясностью, исключительно четкой, «железной» логикой. До самого конца жизни его отличали свежесть восприятия, острая любознательность, живейший интерес ко всему тому, что, как он говорил в одном из своих последних выступлений, имело «прелесть новизны».
А.Франс говорил, что старость начинается с шестидесяти лет, но что лучшие свои произведения («Остров пингвинов», «Боги жаждут», «Восстание ангелов») он написал после шестидесяти лет. Вячеслав Петрович мог бы внести поправку - лучшие свои произведения он написал даже не после 60, а после 75 лет. Последние годы жизни В.П.Волгина были его подлинно «болдинской осенью», и это сравнение, сделанное в одном из посланных ему поздравлений, его тронуло. Вячеславу Петровичу досталось великое счастье и утешение для ученого - до последних дней жизни его тонкий, изящный, замечательно логичный ум продолжал работать совершенно безотказно, с полной неослабевавшей нагрузкой, с предельно высоким коэффициентом полезного действия.
Вячеслав Петрович начал образование на физико-математическом факультете - нетрудно понять, чем привлекали его точные науки, так соответствовавшие его складу ума. Но уже с конца 90-х годов его пленили социалистические идеи, он с головой ушел в революционное движение и счел своим долгом перейти на исторический факультет. Вячеслав Петрович не случайно избрал - и на всю жизнь - темой своей научной деятельности историю социалистических идей (он собирался заняться Фихте, но, вернувшись из ссылки, при окончании университета остановился на Мелье).
В.П.Волгин был убежденнейшим социалистом, марксистом, глубоко уверовавшим в правоту и историческую верность идей социализма, революционного марксизма, и эта глубокая убежденность не покидала его до последних дней жизни.
В обществе Вячеслава Петровича всегда казалось, что взбираешься куда-то вверх, дышишь другим, чистым воздухом, уходишь от личных, мелких интересов и дрязг, живешь интересами подлинной науки. Со смертью Вячеслава Петровича Волгина наша историческая наука потеряла одного из самых светлых и благородных деятелей.

Борис Федорович Поршнев
На первом этапе задача в значительной степени состоит в том, чтобы научиться выделять, описывать изучаемые явления, выработать специфические методы их анализа. Так было и с историей социалистических идей. Вспомним, что ее изучение началось у нас с опытов составления каталогов утопий, затем общих обзорных курсов лекций. Но этого было совершенно недостаточно и делом жизни Вячеслава Петровича стала задача выявить и пристально рассмотреть те учения и системы, которые могут быть названы утопическим социализмом или коммунизмом. Он предложил точные критерии, грани, отделяющие их от эгалитаристских, уравнительных систем. Он отработал чеканный метод изумительно точного и краткого резюмирования подчас громоздких систем создателей утопических и социалистических доктрин.
Именно задача отделить струю социалистических систем и взглядов от множества близких к ним являлась первоочередной. Вспоминаю, как на факультете общественных наук МГУ в семинарах Вячеслава Петровича, посвященных борьбе идей и течений в I Интернационале и революции 1848 г., мы вели споры, в особенности о том, можно ли отнести, например, Луи Блана, Бакунина и др. к числу представителей донаучного социализма. Именно этим строгим отмежеванием своего объекта и занимался Вячеслав Петрович большую часть своей научной жизни. Чем четче вырисовывался объект, тем более увлекался он им. Именно в этом состоит его самое большое научное завещание.
Но поскольку эта задача в основном выполнена, перед историками социалистических учений все настоятельнее встает другой вопрос: какое историческое место занимали мысли передовых творцов социалистических и коммунистических систем в разные исторические эпохи, в особенности в новой истории? Эти мечты о разумном и справедливом социальном строе, то более, то менее разработанные, представляли ли они собой изолированный ручеек в развитии общественной мысли, цепочку мыслей гениальных провидцев, интересную только для узкого круга специалистов? Как связаны они со всем тем, что окружало этих великих одиночек в потоке современных им социально-философских идей и социальных движений?
Переход к этой дальнейшей задаче намечен в трудах самого В.П.Волгина. Он не только отмежевывал социализм от эгалитаризма и т.п., но и интересовался тем, как они связаны. Особенно отчетливо это заметно в его последних работах. Так, в замечательном исследовании о социализме Герцена Вячеслав Петрович показал множество тончайших переходов, не механических, а глубоко жизненных и исторически объясняемых, между идеями, заимствованными у западноевропейских утопистов, и поисками особого «русского социализма» и снова - к идеям «западного социализма», поднявшегося к тому времени на новый уровень и воплотившегося в могучей работе I Интернационала, в деятельности его Генерального совета, руководимого Марксом и Энгельсом.
Не менее поучительны новые методы, примененные В.П.Волгиным в его статьях, где он сравнивает идеи утопических социалистов с живым воплощенным социализмом и созидаемым коммунизмом наших дней, иными словами, в статьях о бессмертном наследии исканий и открытий многовековой социалистической мысли. Я хочу сказать, что вместе с решением одной, первоочередной научной задачи Вячеслав Петрович ставил перед собой и другие, неизбежно продолжавшие первую. Вячеслава Петровича все более интересовали конкретные случаи, как тот или иной мыслитель, не являвшийся социалистом, в своем развитии приходил к утопическому, а после появления учения Маркса и Энгельса - и к научному социализму. Стала выявляться известная внутренняя, а тем более социальная логика, приводившая подчас демократа-уравнителя к социалистическим идеалам. Это становится все более актуальной проблемой истории социалистических идей. Вместе с тем расширяется дискуссия о том, способны ли непролетарские трудящиеся и эксплуатируемые классы, в частности крестьяне, или, вернее, их идеологи, порождать донаучные, утопические социалистические идеалы и выдвигать аргументы в их пользу. С другой стороны, возникает вопрос о восприятии теми или иными мыслителями, которых никак нельзя назвать утопическими социалистами, отдельных элементов социалистической мысли. Однажды я спросил Вячеслава Петровича, что он думает относительно широко распространенного за рубежом мнения, относящего Фенелона к числу предшественников социализма. Вячеслав Петрович ответил: «Вы же знаете, что я не включил его в свою "Историю социалистических идей"». Но это ничуть не помешало Вячеславу Петровичу отнестись с большим вниманием и интересом к первым у нас попыткам изучения своеобразной утопии, вкрапленной в «Похождения Телемака» Фенелона, этого в общем весьма консервативного мыслителя.
Внимательно относился Вячеслав Петрович и к попыткам некоторых советских авторов выявить черты социальной утопии в отнюдь не социалистических системах мировоззрения Лейбница, Фихте и других философов. Вячеслав Петрович знал, что социализм - это не замкнутая в себе система понятий и представлений, что он прямо или косвенно был широчайшим образом связан едва ли не со всей передовой мыслью человечества нового времени.
Я уверен, что чем дальше мы будем работать, тем более будем убеждаться, что то явление, которое Вячеслав Петрович сумел выделить и рассмотреть под микроскопом, человечество (не только в лице немногих прозорливых умов, но в огромной своей массе) выстрадало в стихийных движениях против существующего порядка, в исканиях и прозрениях всех лучших умов. Тем самым изучение истории социалистических идей помогает уяснению глубокой исторической обусловленности движения человечества к коммунизму. Оно помогает понять зарождение той цели, которую нашему поколению суждено осуществить и которая выражена в программе КПСС.
Вот таким образом думаем мы выполнить свой долг перед Вячеславом Петровичем. Надо изучить не только оставшихся еще забытыми мыслителей-социалистов прошлого, но и глубокую, не видимую на первый взгляд связь социалистической мысли с крупными идеологическими явлениями, в первую очередь демократического характера, прогрессивными, а подчас даже такими, которые отнюдь нельзя безоговорочно назвать в целом прогрессивными. Выполняя эту программу работ, мы будем бережно хранить все то, что сделано Вячеславом Петровичем, будем развивать то дело, которому он отдал всю жизнь, причем будем развивать в том направлении, которое успел наметить сам Вячеслав Петрович.

Энна Адольфовна Желубовская

Вячеслав Петрович был самозабвенно увлечен той отраслью науки, которой он посвятил свою жизнь и в разработку которой внес столь крупный вклад. Даже в тяжелейший период его жизни, когда он переживал большое личное горе - гибель единственного сына, ушедшего в ополчение в октябре 1941 г., Вячеслав Петрович находил в себе душевнее силы, чтобы напряженно работать в избранной им отрасли знаний. Он с самого начала Великой Отечественной войны глубоко верил в нашу конечную победу над германским фашизмом. «Наша победа придет», - писал он мне 15 ноября 1941 г. И он старался своим научным трудом, своей широкой общественной деятельностью внести свою лепту в общенародную освободительную борьбу.
Всей своей жизнью Вячеслав Петрович являл пример подлинно советского ученого, сочетавшего научный труд с разносторонней научно-организационной и общественной деятельностью. Он целиком отдавался своему делу независимо от того, исполнял ли он обязанности вице-президента Академии наук СССР или заведующего сектором в Институте истории Академии наук.
В 1954 г., во время торжественного заседания Академии наук СССР, посвященного 75-летию Вячеслава Петровича, он во взволнованном ответном слове на многочисленные приветствия сказал: «Сейчас значительная часть моей работы уже позади, но я не только убежден в необходимости работы, но и по внутренней потребности в работе, конечно, буду ее продолжать. И я постараюсь прожить как можно больше лет, для того чтобы сделать для науки, для моей страны, для Коммунистической партии, для будущего человечества, для торжества социализма и коммунизма все то, на что способно еще мое существо».
Вячеслав Петрович прожил после этого восемь лет. Но какие это были насыщенные напряженным трудом годы! С упорством и выносливостью, необычными для его возраста, он ежедневно не менее 7 часов отдавал научному труду, не прерывая его даже в то время, когда ему приходилось по болезни переселяться в больницы и клиники. Именно в эти, последние годы его жизни он опубликовал два капитальных труда, за которые был удостоен Ленинской премии. Многое еще собирался написать Вячеслав Петрович. Он спешил выполнить все намеченное им, героически борясь ряд лет с тяжкой болезнью.
Академик Евгений Викторович Тарле писал Вячеславу Петровичу в день его 75-летия: «Я всегда не только глубоко уважал Вас как ученого, но и считал чистейшим, благороднейшим человеком, достойным любви и почтения от всех порядочных людей». К этим словам - я в этом убеждена - присоединится каждый, кто соприкасался с Вячеславом Петровичем, нашим незабвенным учителем и верным другом.
Пусть жизнь и героический труд академика Вячеслава Петровича Волгина, человека разносторонних выдающихся способностей, большой честной души, простого, доступного людям, служит постоянным примером для нас, его учеников старшего поколения, как и для молодого поколения наших историков.

Юлий Петрович Мадор
В самом юном возрасте он нашел тот путь, по которому шел всю свою жизнь, никогда не жалея об этом. И он говорил незадолго перед смертью, что если бы ему пришлось жить сначала, - он опять пошел бы по этому пути. Отсюда, мне кажется, та цельность характера, та ясность души, которые были свойственны Вячеславу Петровичу.
Вячеслав Петрович так рассказывал о начале своего научного пути: «В 1902 году я пришел к Р.Ю.Випперу,- тогда он был еще приват-доцентом,- и мы с ним говорили о теме моей работы. Я выбрал Фихте - не знаю почему, но он тогда меня интересовал. И написал бы о Фихте, если бы царское правительство не упрятало меня на некоторое количество месяцев в Бутырскую тюрьму, а оттуда направило - в вагонах с решетками - в Восточную Сибирь. Когда я вернулся в Москву и вновь пришел к Випперу, у меня уже не было охоты изучать Фихте. И я взялся за Мелье, революционного кюре». Революционная действительность определила направление работ В.П.Волгина, и сделал он на этом пути столько, что это кажется невероятным для одного человека.
Мне предстоит рассказать о том, что осталось из работ Вячеслава Петровича, о его наследии. Наследие В.П.Волгина - это не только работы, уже опубликованные, и не только неосуществленные наметки книг и статей. Это также его думы о будущем. Вячеслав Петрович был прекрасным историком и деятелем культуры в самом широком смысле слова. Он был одним из организаторов советской науки. Известна, например, его инициатива в создании «Всемирной истории». Нам осталась также его серия «Предшественники научного социализма». Это издание было его любимым детищем. Есть все основания для продолжения этой серии: прекрасно разработанная методика и направление исследований, принцип отбора работ выдающихся представителей домарксовой социалистической мысли.
Готовя к печати одну из последних своих работ, статью о социализме А.И.Герцена, Вячеслав Петрович рассчитывал, что в качестве вступительной статьи к двухтомнику произведений Герцена в серии «Предшественники научного социализма» она послужит почином для издания других книг по истории русского утопического социализма. Можно сказать, что двухтомник Герцена подготовлен к печати. Нужно, чтобы кто-то взял на себя труд по его изданию.
Как известно, в последние годы Вячеслав Петрович завершил две большие работы. Он предполагал, кроме того, издать новую книгу, основа для которой существует в виде напечатанных работ или в виде отрывков, хранящихся в его архиве. Книга эта должна была называться «Социалистические теории первой половины XIX века». Был разработан план этой книги. Но работа осталась незавершенной. Может быть, следовало бы издать книгу - сборник статей - с тем же названием и расположением глав, которое наметил Вячеслав Петрович.
Затем Вячеслав Петрович думал значительно переработать свои старые очерки по истории социалистических идей. Они у него начинались с самых ранних проявлений передовой общественной мысли, которые еще не были собственно социалистическими. Вячеслав Петрович предполагал их соответственно дополнить и развить те главы, которые были посвящены французским социалистам-утопистам. Но это осталось незавершенным.
Разбирая наследие Вячеслава Петровича, я составил список тех работ, которые хранились у него в ящиках и шкафах. В основном они распадаются на две группы: стенограммы лекций, которые были им прочитаны в 20-х годах в Московском университете, и выступления в более поздние годы, а также много различных вариантов работы по истории социалистических идей; ряд материалов, свидетельствующих о деятельности Вячеслава Петровича как одного из организаторов советской исторической науки, тексты его выступлений на конгрессах историков и заседаниях Международного бюро историков, его выступлений на конгрессах сторонников мира в Москве, Варшаве, Париже и материалы о деятельности Вячеслава Петровича в качестве вице-президента АН СССР.
У Вячеслава Петровича было много планов, хотя он и чувствовал, что времени ему отпущено уже мало. Его интересовали, например, такие вопросы, как отражение развития социалистических идей в художественной литературе: французской и английской. Или - в качестве небольшого отступления - упомяну о желании Вячеслава Петровича проследить, как культ солнца, существовавший в верованиях ряда народов (инки и др.), отразился в литературе социалистов-утопистов (Кампанелла, Верас).

Пьер Ангран
В. П. ВОЛГИН КАК ИСТОРИК ФРАНЦУЗСКОЙ СОЦИАЛЬНОЙ МЫСЛИ

Некоторые из его работ, в частности о Морелли и Бланки, были переведены на французский язык и изданы в серии «Классики народа» под редакцией Альбера Собуля. Журнал «La Pensee» опубликовал недавно его исследование о социализме А.И.Герцена, которое является новым свидетельством тонкого, глубоко проникающего метода, используемого Волгиным для раскрытия и овладения образом мыслей и восприятием автора, ставшего объектом его изучения. Но, конечно, необходимо, чтобы и другие его труды стали достоянием французского читателя. Это послужило бы увековечению его памяти и содействовало бы обогащению нашей гражданской истории. Такова наша самая срочная задача.
Академик Волгин в совершенстве владел источниками, он не упускал из поля зрения ни одного из них, но с не меньшей скрупулезностью он изучал и различные по своей научной ценности работы, посвященные исследуемому им мыслителю. Эта скрупулезность неизменно обнаруживалась в его стремлении описывать и анализировать проблемы, поставленные тем или иным учением, в неразрывной связи с теми условиями, в которых оно зародилось. Но он не останавливался на полпути. С пристальным интересом излагая подлинники во всей их объективности, он добирался до самой сути вещей. Его исследования озарены исключительно проницательной, кропотливой мыслью. Его анализ и объяснение возникновения идей неопровержимы. Он освещал их, опираясь на методологию классиков научного социализма. Он сочетал научный исторический метод с проницательностью исследователя при предельно ясной форме и удивительно четком стиле. Ценность его вклада в историю социальной мысли - результат этого синтеза.
Его биографии, его лаконичные, сжатые записи - отражение самой его личности. При первом же знакомстве вы обнаруживали в нем стремление служить делу прогресса и истины, которые в его благородной и строгой исторической концепции связаны воедино.
Этот благородный ум умел ободрить и направить усилия тех, кто обращался к нему, прислушивался к его разумному слову, к его мудрым наставлениям. Это не был разговор мэтра, снисходящего к собеседнику с заоблачных высот, но разговор старшего товарища, который просто в силу своего опыта и знаний помогал, советовал, вдохновлял. Он олицетворял для нас славу своего народа и освобождения человека.
Сколь ни велика горесть этой утраты, но она смягчается при мысли о той высокой миссии человека и историка, которую он выполнял до последних минут, о том замечательном примере, который он завещал своим ученикам и друзьям. Их задача - увековечить его память и продолжить его дело. Гуманизм и социализм - таково название одного из его трудов. На наш взгляд, оно является воплощением его жизни и его мировоззрения: гуманизм во имя свершения социализма и социализм во имя осуществления гуманизма.

(1942-1953).

Вячеслав Петрович Волгин
Дата рождения	2 (14) июня
Место рождения	Борщевка [d] , Рыльский уезд , Курская губерния , Российская империя
Дата смерти	3 июля (1962-07-03 ) (83 года)
Место смерти
Страна
Научная сфера	история
Место работы	Университет Шанявского , Московский университет , МГУ
Альма-матер	Московский университет (1908)
Учёная степень	доктор исторических наук
Учёное звание	академик АН СССР
Научный руководитель	Р. Ю. Виппер
Известные ученики	В. М. Далин , А. З. Манфред , Б. Ф. Поршнев
Награды и премии

Биография

Биографические материалы о Волгине крайне немногочисленны. Согласно сохранившейся копии свидетельства о рождении , он появился на свет 11 июня по старому стилю (крещен 13 числа по старому стилю) в деревне Борщевка Рыльского уезда Курской губернии. Мать Екатерина Николаевна умерла через три недели после его появления на свет от родильной горячки, и его воспитывала бабушка Мария Николаевна у себя в помещичьей усадьбе. Отец, Петр Николаевич, − дворянин, сын чиновника. Учился в Харьковской духовной семинарии, затем в Петровской земледельческой академии в Москве. Отец, Петр Николаевич Волгин поступил на физико-математический факультет Харьковского университета. Он принимал участие в «хождении в народ» в Екатеринославской губернии, за что был арестован в апреле и содержался в Доме предварительного заключения, проходил по делу 193-х . После прекращения дела П.Н. Волгин лишился права проживания в столицах империи и находился под гласным надзором полиции.

В.П. Волгин учился два года в Немировской гимназии , затем шесть лет − во 2-й Кишиневской, которую окончил в 1897 г. с золотой медалью .

В 1921-1925 годах - ректор МГУ. Одной из его главных задач в этой должности было внедрение марксистской идеологии в умы молодежи и научной интеллигенции. Он старался помочь студентам развиваться на единственно, по его мнению, верной научной основе марксизма-ленинизма, вооружить ученых нового, социалистического общества материалистическим методом исследования. Волгин многое сделал для улучшения качества подготовки студентов, старался упорядочить прием. Благодаря занимаемым должностям он имел возможность участвовать в реорганизации высшего образования на всех уровнях: от обсуждения проектов в различных органах Наркомпроса до реализации постановлений через Правление университета. Он участвовал в разработке (а впоследствии и в применении на практике) самого главного документа для вузов − устава высшей школы. За время исполнения Волгиным обязанностей ректора была решена задача советизации и пролетаризации I МГУ. Причем при характеристике деятельности Волгина нельзя не учитывать тяжелое финансово-хозяйственное положение университета, что объективно мешало ему, как ректору и декану, проводить многое из запланированного в жизнь .

С 3 марта 1930 по 20 ноября 1935 года - непременный секретарь, c 8 мая 1942 по 26 октября 1953 года - вице-президент АН СССР .

Жена - Евгения Васильевна Волгина (урождённая Романова, 1890-1992). Племянник - писатель Виктор Ефимович Ардов .

Награды

Избранные труды

Примечания

Литература

• Волгин Вячеслав Петрович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров . - 3-е изд. - М. : Советская энциклопедия, 1969-1978.
• Вячеслав Петрович Волгин. М.-Л., 1954 (Материалы к биобиблиографии учёных СССР. Сер. истории. Вып. 4);
• Из истории социально-политических идей. К 75-летию акад. В. П. Волгина. М., 1955;
• Манфред А. З. К 80-летию В. П. Волгина // Новая и новейшая история . 1959. № 4;
• В. П. Волгин [некролог] // Новая и новейшая история. 1962. № 4;
• Мадор Ю. П. Материалы к биографии В. П. Волгина. В. П. Волгин в последние годы жизни // Французский ежегодник за 1970 г. М., 1972;
• Лагно А. Р. Ректор Московского университета В. П. Волгин в оценках современников // Вестник Московского университета . Сер. 21. Управление (государство и общество). 2009. № 4;
• Лагно А. Р. Функции непременного секретаря АН СССР: на примере деятельности академика В. П. Волгина // Государственное управление. Электронный вестник. 2009. № 21;
• Лагно А. Р. «Мне кажется, что я до тех пор буду чувствовать себя живым человеком, пока буду работать» (к 130-летию В. П. Волгина) // Высшее образование в России. 2010. № 5.
• Лагно А. Р. Ректор Московского университета Вячеслав Петрович Волгин: 1879-1962: диссертация... кандидата исторических наук: 07.00.02. М., 2010.
• Лагно А. Р. Ректор Московского университета Вячеслав Петрович Волгин: 1879-1962: автореферат дис. ... кандидата исторических наук: 07.00.02. М., 2010.

Ссылки

• Профиль Вячеслава Петровича Волгина на официальном сайте РАН
• Историческая справка на сайте Архива РАН
• на сайте серии «Литературные памятники »
• на сайте «Летопись Московского университета»
• Волгин, Вячеслав Петрович . На сайте «Хронос » .
• на сайте «Биография.ру»
• Гладышев А. В. Историк - руководящий: В. П. Волгин
• Искендеров А. А. В. П. Волгин и задачи изучения истории социалистических идей
• Лагно А. Р. Вячеслав Петрович Волгин
• Шехирев М. Гордость земли Курской
• Коньково: история и современность. Улица академика Волгина

Предшественник: Винавер, Александр Маркович (как председатель Временного президиума)	декан факультета общественных наук МГУ 1921	Преемник: Лукин, Николай Михайлович
Предшественник:

Волгин, Вячеслав Петрович

Волгин В. П.

(1879-1962; автобиография ) - род. в семье чиновника, в молодости принимавшего участие в революционном движении 70-х гг. (привлекался по делу 193-х). Под влиянием отца с ранних лет начал интересоваться вопросами революционного движения и социализма. В последних классах гимназии познакомился со старой революционно-народнической литературой. При чрезвычайно суровом режиме окраинной гимназии (в Кишиневе) вплоть до поступления в 1897 г. в Московский университет (на естеств. отд. физико-математического факультета) не имел представления о борьбе, разделившей в середине 90-х годов революционную интеллигенцию. Лишь в Москве прочел впервые произведения легального марксизма (книгу Струве, журнал "Новое Слово" и т. п.). Летом 1898 г., на каникулах, в Кишиневе познакомился с рядом революционеров различных оттенков. Среди них были Н. Быховский (впоследствии с.-р.), Зеленский (Надеждин), рано умерший писатель, пытавшийся примирить марксизм с терроризмом, Д. Б. Рязанов. В результате к концу 1898 г. мое марксистское миросозерцание окончательно оформилось. С этого же 1898 г. принимал участие в студенческих организациях, в которых встречался и сблизился с В. И. Невским, П. И. Квитой и др. В 1899 г., почувствовав, что моим главным научным интересом является интерес к общественным наукам, в частности - к истории, перешел с физико-математического факультета на историко-филологический. Будучи марксистом с 1898 г., партийные поручения я получил впервые в 1901 г., каковой год и считаю годом моего вступления в РСДРП. С 1899 до 1902 г. принимал активное участие в студенческом революционном движении, в связи с чем был в 1901 г. выслан в Тулу под надзор полиции. В 1902 г. был выслан в Восточную Сибирь. По возвращении из Сибири поселился сначала в Ростове-на-Дону, где примкнул к меньшевистской организации и ушел целиком в партийную работу в качестве пропагандиста и организатора. Затем работал в Одессе, где меня застала октябрьская забастовка 1905 г., манифест 17 октября и последовавший за ним погром. В конце ноября или начале декабря 1905 г. переехал в Москву (почти накануне декабрьского восстания). К этому времени относятся мои первые литературные попытки - статьи о классах и классовой борьбе в какой-то из эфемерных рабочих газет того времени (названия не помню). В 1906 г. под моей редакцией выходило издание избранных отрывков из протоколов германской с.-д. партии (вышло 2 выпуска: "Программа партии" и "Аграрный вопрос"). В связи с этой работой почувствовал потребность в расширении своих исторических знаний, пробудился интерес к науке, временно отодвинутый на задний план практич. револ. деятельностью. Осенью 1906 г. поступил вторично в университет, где работал, главным образом, в семинариях по всеобщей истории: Виппера, кривая развития которого была тогда особенно близка к марксизму, и у Виноградова. В 1907 г. научные занятия были прерваны новым арестом (в связи с провалом типографии), но кратковременным. В 1908 г. был оставлен по представлению Виппера при университете. В центре научной работы с 1906 г. была история социализма. Социализму в Риме был посвящен реферат в семинарии Виппера, французскому коммунисту Ж. Мелье - кандидатская работа. Первая напечатанная историческая статья - о социальных теориях XVIII в., 1910 г. - связана с тем же кругом интересов. Наряду с этим все время занимался современной историей Зап. Европы и Америки, что дало мне возможность заработка в газетах. С 1911 г. мои статьи и заметки по внутренней жизни Европы и Америки печатались в "Русских Ведомостях". До 1914 г. продолжал оставаться меньшевиком. Война - пестрота и двусмысленность отношения к ней различных меньшевистских групп - оттолкнула меня от меньшевизма. В 1915 г. я вступил в число сотрудников интернационалистического журнала "Летопись", где вел хронику иностранной жизни. С 1914 г. преподавал в университете им. Шанявского, где впервые читал, между прочим, курс по истории социализма.

После февральской революции вошел в организацию соц.-дем. интернационалистов, был участником съездов и конференций организации, членом МК и ЦК, одним из редакторов и сотрудников газеты "Пролетарий". В апреле 1917 г. был приглашен И. И. Скворцовым вести иностранный отдел в "Известиях Московского Совета PД". В мае стал редактором "Известий", каковым и оставался до октябрьского переворота. Не будучи еще тогда большевиком, вел газету в последовательно интернационалистическом направлении, что не раз приводило к конфликтам с меньшевистско-эсэровским президиумом Совета, особенно во время пресловутого августовского "Государственного Совещания". Ближайшими моими помощниками по редакции были Ш. М. Дволайцкий, Р. П. Катаньян и К. П. Новицкий. Участвовал в Демократическом совещании в сентябре 1917 г.; стоял в нем на точке зрения необходимости передачи власти Советам. Был членом Исполкома Московского Совета. В 1918-1919 гг. редактировал журнал "Рабочий Мир", орган Московского Центр. Рабочего Кооператива. В том же 1918 г. принимал участие в организации Социалистической Академии, вошел в ее первый состав и преподавал в ней в 1918-1919 гг. В 1919 г. был назначен членом Государственного Ученого Совета и профессором I МГУ по кафедре истории социализма. В 1920 г.

вступил в РКП(б). В 1921 г. был деканом Факультета Общественных Наук I МГУ, а с мая 1921 года состою ректором университета. В 1921-1923 годах был членом коллегии и заместителем заведующего Главпрофобром.

Самостоятельные научные работы относятся исключительно к истории социализма - преимущественно к социализму в древности и во Франции XVIII-XIX вв. Часть их собрана в изданной Гос. Изд. книге "Очерки по истории социализма". Отдельным изданием вышли две книги: "Революционный коммунист XVIII в." и "Сен-Симон и сенсимонизм". Число журнальных и газетных статей публицистического и научно-популярного характера чрезвычайно велико. Перечислять - хотя бы самые крупные из них - не представляет интереса.

[В 1930-35 непременный секретарь, в 1942-53 вице-президент АН СССР. Академик АН СССР (1930).]

Во лгин, Вячеслав Петрович

Род. 1879, ум. 1962. Историк, специалист по истории социалистических и коммунистических идей домарксова периода, автор научных трудов. Академик АН СССР (1930), Ленинской премии (1961).

Большая биографическая энциклопедия . 2009 .

Смотреть что такое "Волгин, Вячеслав Петрович" в других словарях:

- (1879 1962) российский историк, академик АН СССР (1930). Труды по истории социалистических и коммунистических идей домарксова периода. Ленинская премия (1961) … Большой Энциклопедический словарь

Введение

Вячесла́в Петро́вич Во́лгин (2 (14) июня 1879, д. Борщевка Рыльского уезда Курской губернии (ныне Хомутовский район Курской области) - 3 июля 1962, Москва) - советский историк, общественный деятель.

Член компартии с 1920 года . В 1947-1951 гг. депутат Верховного Совета РСФСР.

Специалист по истории социалистических и коммунистических идей домарксова периода. Академик АН СССР (01.02.1930). Автор многих научных работ. Главный редактор Французского ежегодника (1958-1962).

Лауреат Ленинской премии (1961) .

1. Биография

Родился в семье чиновника, принимавшего участие в революционном движении 1870-х гг., привлекавшегося по делу "Процесс ста девяноста трёх".

Окончил Московский университет (1908), где обучался с перерывами на протяжении 1897-1908 гг., первоначально на физико-математическом, затем на историко-филологическом факультете. Дипломную работут делал под руководством Р. Ю. Виппера. По окончании учёбы был оставлен при университете.

С 1914 г. преподавал в университете им. Шанявского. В 1919-1930 гг. профессор Московского государственного университета по кафедре истории социализма, в 1919-1929 гг. член Государственного учёного совета, в 1921-1925 гг. ректор Московского государственного университета. В 1921-1922 гг. заместитель председателя Главного комитета профессионально-технического образования Наркомпроса РСФСР.

В 1930 году был избран действительным членом Академии наук СССР.

С 03.03.1930 по 20.11.1935 непременный секретарь, c 08.05.1942 по 26.10.1953 вице-президент АН СССР. Покровительствовал А. М. Деборину.

Honoris causa в области истории от Университета Дели (1947).

Награждён 3 орденами Ленина, орденом Трудового Красного Знамени и медалями.

Похоронён в Москве на Новодевичьем кладбище.

2. Избранные труды

Волгин В. П. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке. М.: АН СССР. 1958

Волгин В. П. Французский утопический коммунизм. М.: АН СССР. 1960

Волгин В. П. Очерки истории социалистических идей с древности до конца XVIII века. М.: АН СССР. 1975

Волгин В. П. Социальные и политические идеи во Франции перед революцией. М.: АН СССР. 1940

Волгин В. П. Сен-Симон и сенсимонизм. М.: АН СССР. 1961

Волгин В. П. Революционный коммунист 18 в. Жан Мелье и его «Завещание». 1918

Волгин В. П. Очерки истории социалистических идей первой половина XIX в.

Список литературы:

До 1914 г. меньшевик.

За книгу «Развитие общественной мысли во Франции»{{подст:АИ}}.

Источник: http://ru.wikipedia.org/wiki/Волгин,_Вячеслав_Петрович

Гладышев А.В.

ИСТОРИК – РУКОВОДЯЩИЙ: В. П. ВОЛГИН

Историк и власть: советские историки сталинской эпохи.

Саратов: Издательский центр "Наука", 2006. С. 136-198.

Вячеслав Петрович Волгин (1879 – 1961) прожил долгую жизнь. История его творческой деятельности приходится на добрую половину истории советской исторической науки, начиная с самых ее истоков. Это был самый высокопоставленный профессиональный историк в советской исторической науке, личность безусловно незаурядная, но в отечественной историографии отчасти мифологизированная его учениками и коллегами.

После февраля 1917 г. В. Волгин входит в организацию социал-демократов интернационалистов, является участником их съездов и конференций, членом МК и ЦК, одним из редакторов газеты «Пролетарий». В 1917 г. В.П. Волгин становится членом ИК Моссовета.1 И.И. Скворцов-Степанов пригласил его работать в печатном органе Моссовета – газете «Известия Московского Совета рабочих депутатов». С весны 1917 г. он опубликовал здесь более 60 статей и заметок, посвященным вопросам внутренней и внешней политики. С мая по октябрь 1917 г. исполняет обязанности редактора этой газеты. Ближайшими его помощниками по редакции в «Известиях» были И.М. Дволацкий, Р.П. Катаньян, К.П. Новицкий. Позднее В.П. Волгин будет утверждать, что уже тогда он «конфликтовал с меньшевистско-эсеровским президиумом Московского Совета».2 В своих публикациях «он решительно встал на защиту большевиков, гневно осуждал преследования их со стороны Временного правительства и реакции».3 В 1917 г. В.П. Волгин был участником Демократического совещания, на котором высказался за передачу власти Советам. В 1918 – 1919 гг. он сотрудничает в двухнедельном научно-популярном и литературно-художественном журнале «Рабочий мир» – органе Московского Центрального рабочего кооператива.4

В послереволюционный период деятельность В.П. Волгин становится все более разнообразной и многоплановой: помимо преподавательской и чисто научной работы, он много усилий потратил на реорганизацию высшей школы и научной деятельности в стране, на организацию подготовки новых преподавательских кадров. После революции система научных организаций в России состояла из трех ветвей: академической науки, ведомственной науки (включая вузовскую) и учреждений Коммунистической академии. В.П. Волгин был заметен во всех трех организационных подсистемах исторической науки.

То, что не сложилось для В.П. Волгина в 1908 г., стало возможно после Революции. С 1919 г. место его основной работы – МГУ, где он состоит профессором по кафедре истории социализма. Сам В.П. Волгин об этом вспоминал так: «В 1919 году некоторая группа партийных работников, занимавшихся в то же время наукой, была командирована партией в I Московский университет в качестве профессоров, для чтения лекций».5

2 ноября 1921 г. В.И. Ленин подписал «Положение о высших учебных заведениях РСФСР». Профессора и ректора теперь утверждаются Наркомпросом. С 1921 г. В.П. Волгин становится ректором МГУ. Этим же годом датируются первые акты советской власти, устанавливающие классовый принцип формирования кадров студенчества.В.П. Волгин был убежденным сторонников такого подхода: «в классовом обществе немыслим внеклассовый подбор учащихся»6. Для него было совершенно ясно, что если отменить систему рабфаков, систему льгот для детей из рабочих и крестьян, то «неизбежно при приеме получился бы другой классовый подбор – … из рядов интеллигенции, из рядов представителей новых капиталистических слоев…»7. Первое время студенты просто бойкотировали его лекции: «Я прекрасно помню мои первые лекции в Московском университете, лекции по истории социализма; на третьем году после Октябрьской революции на курс по истории социализма собиралась группка в 7 – 8 человек каких-то чудаков»8. В дальнейшем он читал историю социализма уже другому контингенту учащихся. Из воспоминаний слушательницы лекций В.П. Волгина в 20-е гг. Ф.А. Хейфец: «Лекция Волгина. В аудитории так много народу, что студенты сидят на ступеньках вокруг кафедры, на полу, много народу стоит. Мы все жадно ловим каждое слово. Тишина абсолютная… Уходишь с лекции потрясенный, взволнованный. Лекции В.П. Волгина давали тогда ответ на многие наши искания и помогали многим из нас выбрать позицию в жизни и стоять на смерть, защищая эту позицию»9.

В это трудное для университета время перестройки В.П. Волгин пробыл на посту ректора 4 года (по 1925 г.). Помимо утверждения классового принципа при наборе в университет перед ним стояла другая задача: создать коллектив советских ученых. Но, по его собственному признанию, «рассчитывать, что марксистская мысль проникнет в высшую школу, так сказать, эволюционным путем, конечно не приходилось». Наоборот, провозглашение классового принципа вызвало реакцию «зубной боли» у преподавательского состава МГУ. По мнению ректора, «известное обновление кадров преподавательского состава со стороны, революционным путем было исторической необходимостью»10. «Необходимость этой перестройки в связи с новыми требованиями совершившей социалистическую революцию страны была, – вспоминает С.Д. Сказкин, слушавший курс лекций В.П. Волгина в МГУ в начале 20-х гг., – непонятна значительной части профессуры, что создавало в университете чрезвычайно напряженную обстановку вплоть до попыток срыва занятий в 1922 г. со стороны реакционной части профессуры и студенчества. Все эти трудности были преодолены в значительной мере благодаря исключительному такту В.П. Волгина как ректора университета».11 В 1922 г. в МГУ началась первая в истории университета профессорская забастовка. В.П. Волгин в речи, произнесенной в собрании студентов МГУ в 1927 г. вспоминает: «В 1922 г. коммунист, появлявшийся на собрании научных работников, чувствовал себя буквально во враждебном лагере. Я хорошо помню собрание, посвященное объявлению забастовки в I Московском университете, – я имел сомнительное счастье в тот период состоять ректором университета».12 Позиция ректора была классовая: «Я рассматриваю, говорил он, – это движение 1922 года как результат общих, сложившихся за ряд лет, взаимоотношений между советской властью и научными работниками, с одной стороны, но, с другой стороны, также как своеобразную реакцию мира научных работников на откровенное провозглашение принципа классового подбора учащихся и революционного обновления преподавательских кадров»13. Итог его деятельности в МГУ кратко, но емко подвел в своих воспоминаниях И.М. Майский: «Когда в 1929 году Волгин покинул Московский университет, это был уже университет советской формации».14

Во всех поздравительных речах, документах по его выдвижению или награждению, в «парадных» статьях по случаю его юбилея непременно отмечается роль В.П. Волгина в реорганизации высшей школы. В 1919 г. вместо юридических и историко-филологических факультетов создаются факультеты общественных наук (ФОН’ы). В.П. Волгин руководит организацией факультета общественных наук в 1-ом Московском государственном университете и становится деканом (с 1919 по 1921 гг.) этого факультета. Факультет общественных наук тогда включал две профилирующих дисциплины – историю и психологию. Учеником В.П. Волгина здесь, в частности, стал Б.Ф. Поршнев, что подвигнет последнего в будущем на изучение истории Франции15. Затем В.П. Волгин, принимает деятельное участие в организации в МГУ этнологического факультета. В 1925 – 1930 гг. он – декан этнологического факультета16 (который потом будет именоваться историко-этнологическим, а затем факультетом истории и философии) МГУ.

В 1919-1929 гг. В.П. Волгин по совместительству член Государственного Ученого Совета (ГУС) Наркомпросса. Заместитель председателя его Научно-политической секции. В 1920-1921 гг. – заместитель директора Гуманитарного педагогического института при Наркомпросе. Он один из организаторов профессионального объединения научных работников. Он член коллегии (с 1921 по 1923 гг.) и заместитель председателя (с 1921 по 1922 гг.) Главного управления профессионального образования Наркомпроса РСФСР (Главпрофобр). Вопросами высшей школы он занимается и как работник Главпрофобра, и как председатель Совета по делам высшей школы Наркомпросса (с 1921 по 1923 гг.), и как председатель ректорских совещаний.

Декретом 1 октября 1918 г. были отменены ученые степени докторов и магистров, государственные экзамены, дипломы и свидетельства. Мало, кто сейчас уже помнит, что сегодняшней процедуре получения докторской степени мы в значительной степени обязаны В.П. Волгину – работнику Наркомпросса. В его докладе на заседании Центрального бюро Секции научных работников Наркомпроса от 8 мая 1926 г. «Об установлении единой ученой степени»17 речь идет как раз о докторской степени. Дело в том, что этот вопрос неоднократно обсуждался в различных органах Наркомроса, в частности в ГУСе. Но среди работников Главпрофобра, ГУСа и членов Секции научных работников по вопросам порядка и критериям, по которым должна присваиваться степень доктора наук, вышли разногласия. В предлагаемом Секцией (и защищаемым В.П. Волгиным) проекте докторская степень должна была соответствовать уровню квалификации, предъявляемому для занятия профессорской кафедры, а не просто для преподавательской деятельности, как в проекте ГУСа. Во-вторых, проект Положения об единой ученой степени, предлагаемый Секцией, предусматривал докторам определенные льготы. В-третьих, – присваивание докторской степени возлагалось не на совет факультета, а на специальный высококвалифицированный орган.18 Кстати, самому «красному профессору» В.П. Волгину ученая степень доктора исторических наук будет присвоена на основании постановления Совнаркома от 13 января 1934 г.,19 т.е. тогда, когда он уже будет академиком, и не просто членом АН СССР, а одним из ее руководителей.

С первых лет советской власти было сформулировано требование: использовать достижения науки в социалистическом строительстве. В том числе имелись в виду формирование новой идеологии и культурно-просветительская деятельность по пропаганде научных знаний. В этом деле активную роль играли Социалистическая (коммунистическая) академия, Институт К. Маркса и Ф. Энгельса, Институт В.И. Ленина, Институт Красной профессуры. Новый тип науки обоснован в трудах Ленина, Бухарина, Богданова и выражается формулой Ф.Энгельса: «Наука есть отражение и потребностей определенной эпохи». «Особенно активную роль в решении этих задач играли такие историки, как М.Н. Покровский, В.А. Быстрянский, М.Н. Лядов, Н.Н. Батурин, Н.М. Лукин, В.И. Невский, А.С. Бубнов, В.В. Адоратский».20 Воздадим должное трудам на этом поприще и В.П. Волгина.

В.П. Волгин вместе с М.Н. Покровским, Н.М. Лукиным, Д.Б. Рязановым, М.А. Рейснером и др. принимал деятельное участие в организации Социалистической академии, (позднее она стала называться Коммунистической академией). С 1918 г. его основная работа (по 1919 г.) – профессор истории в Социалистической академии. В 1919 г. он избран действительным членом Соцакадемии. В 1919-1924 гг. В.П. Волгин – член Президиума Комакадемии. С 1929 г. (по 1931 г.) В.П. Волгин по совместительству работает еще в Институте Истории Комакадемии. Он принимает участие в создании Института красной профессуры (1921 г.). С 1921 г. по 1932 г. (с перерывами) он – преподаватель и руководитель семинаров по истории социализма21 в этом институте. Из его воспоминаний: «В 1921 году был поставлен на очередь и другой вопрос, далеко не безразличный для судеб нашей высшей школы: вопрос о подготовке новых, марксистских кадров преподавателей. Был организован Институт красной профессуры»22. Здесь его лекции по истории социалистических идей слушала будущий академик А.М. Панкратова, эти лекции воодушевили ее «работать на пользу рабочему классу в области его истории»23. В.П. Волгин выступил также как один из организаторов Общества историков-марксистов. В 1927 – 1928 учебном году он вел семинар по суньятсенизму в Коммунистическом университете трудящихся Китая им. Сунь Ят-сена в Москве24.

В конце 1920 г. из бывшего кабинета теории, истории и практики марксизма при Социалистической (Коммунистической) академии, организованного Д.Б. Рязановым, образовался самостоятельный институт К. Маркса и Ф. Энгельса25. Богатейшие коллекции книг, брошюр, журналов, манускриптов и документов были распределены между кабинетом К. Маркса и Ф. Энгельса, кабинетом Интернационала, кабинетом философии, кабинетом экономки, кабинетом истории социализма и анархизма, кабинетом Г.В. Плеханова, кабинетом истории Германии, кабинетом истории Англии, кабинетом истории Франции, кабинетом права, кабинетом международной политики, кабинетом социологии. В 1925 – 1928 гг. зав. кабинетом истории социализма Института К. Маркса – Ф. Энгельса был В.П. Волгин26.

В 20-е гг. В.П. Волгин был одним из организаторов (в 1922 г.) Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН) и ее действительным членом до того момента как она по предложению М.Н. Покровского в конце 20-х гг. была ликвидирована. В.П. Волгин вместе с М.Н. Покровским, А.Д. Удальцовым, В.М. Фриче входил в Президиум РАНИОН27. Эта Ассоциация состояла из 12 НИИ и объединяла тысячи сотрудников. Институты РАНИОН готовили новые научные кадры, вели собственные научные исследования, популяризовали научные знания в области общественных наук. В.П. Волгин с 1925 г. заместитель директора Института истории РАНИОН АН СССР и председатель Секции новой истории этого института (до 1929 г.).

Он выполнял массу дополнительных к сказанному обязанностей и поручений. Он руководил в качестве заместителя председателя первым профсоюзным объединением научных работников – Секцией научных работников. Секция научных работников стала складываться на местах в начале 1923 г. I всесоюзный съезд научных работников прошел в ноябре 1923 г. С 1923 по 1925 гг. В.П. Волгин – член Центрального бюро Секции научных работников союза работников просвещения, затем председатель Совета этой секции. Свою работу в профсоюзе он рассматривал как средство привлечения на сторону советской власти, в том числе и через материальные интересы (за селедочный паек), научных работников: «приобщенные к советской общественности», они «несомненно, перерабатывают незаметно для самих себя свою идеологию, и будущая история деятельности союза работников просвещения, конечно, оценит работу в этом направлении весьма высоко»28. Секция научных работников устраивала диспуты, (например, «Культурная революция и научные работники»), обследовала научно-исследовательские педагогические институты, в тесном контакте с Центральной комиссией по улучшению была ученых (Цекубу) рассматривала вопросы жилищного строительства для научных работников в Москве, вопросы о льготах для детей научных работников при поступлении в вузы, о присвоении званий заслуженных деятелей науки и т.д. В.П. Волгин как член совета Секции научных работников обследовал в 1928 г. состояние дел в Секциях научных работников Ташкента и Самарканда. Итогом его инспекции было предложение о передаче Среднеазиатского государственного университета находившегося в Узбекистане на положении «иностранца» и испытывавшего серьезнейшие материальные трудности из подчинения Ученому комитету ЦИК в непосредственное подчинение специальному органу, расположенному в Ташкенте под эгидой Среднеазиатского экономического совещания29. Роль профсоюза не столь уж малозначительна даже в решении политических вопросов науки. В конце 1930 г. комиссия РКИ под председательством Ю.П. Фигатнера по чистке Академии наук будет докладывать именно Ленинградскому бюро Секции научных работников о промежуточных результатах своей работы30.

После Революции увлечение В.П. Волгина историей социалистических идей получило, естественно, мощный толчок. Государство новой формации не может жить без истории «своих» идей. Но первые годы советской власти по истории социалистических идей выходила главным образом агитационная литература, которая рассматривала утопических социалистов как «пророков кооперации». Было немало путаницы и фактических ошибок31. В советской историографии именно В.П. Волгина любили именовать «основателем новой научной отрасли – истории социалистических идей»32.

Его статья о Ж. Мелье была издана в 1918 г. в журнале «Голос минувшего», а на следующий год опубликована в виде отдельной брошюры и сама дипломная работа33. Текст публикации в «Голосе минувшего» совпадает с автографом 1908 г., т.е. замечания редакторов «Русского богатства» учтены не были. При подготовке отдельной брошюры В. Волгин переработал текст, он впервые именно здесь сформулировал тезис о различии между утопическим социализмом и эгалитаризмом. Так, были заложены основы «марксистского мельеведения»34. Вслед за этим появились этюд о Морелли (1921)35, статья «Общественные теории ХVIII века»36.

В 20-е гг. в Институте К. Маркса и Ф. Энгельса, где во главе кабинета по истории социализма стоял В.П. Волгин, существовал кружок «Друзей Бабефа» под руководством А.Д. Удальцова. В.П. Волгин не остался в стороне. В начале 1922 г. он опубликовал очерк «Идейное наследие бабувизма»37. Потом он еще не однократно будет возвращаться к теме бабувизма, а одну из своих итоговых работ – «Французский утопический коммунизм» – посвятит двухсотлетию со дня рождения Г. Бабефа.

Первым обобщающим исследованием его были «Очерки по истории социализма»38. «В этой работе сделана впервые в советской марксистской историографии попытка наметить важнейшие этапы в развитии социалистической мысли до середины ХIХ в., установить ее основные закономерности»39. Но все же «Очерки» были лишь этюдами по отдельным проблемам истории социализма. Поэтому его «История социалистических идей», опубликованная в двух частях в 1928 и 1931 гг., имела целью «дать связное изложение развития социалистических идей в сжатой и по возможности доступной форме»40. Это был его курс лекций по истории социализма. В.П. Волгин своими работами 20-30-х гг. пытается решить задачу пропаганды и популяризации исторических знаний, особенно знаний по истории социализма. В изданном им курсе лекций «История социалистических идей» он пишет, что знакомство с историей социализма нужно для решения чисто практической цели – чтобы узнавать в общей массе современных социалистических течений старые разновидности социалистической мысли, отличать жизнеспособные элементы от элементов устарелых41. Древность происхождения обеспечивает авторитет, поэтому «узкая» трактовка социализма как явления ХIХ века, предлагаемая, например, Ф. Мерингом,42 не устраивает. В.П. Волгин ищет «элементы социализма» в Древнем Мире. Насколько ново было в начале ХХ века увлечение Волгина исследованием идей социалистов и коммунистов? Конечно, это делалось и до него. Еще в конце ХIХ в. появились обобщающие работы А. Лиштанберже43. Была уже определенная традиция изучения утопического социализма и русскими историками. Конечно, научная ценность исследований В.П. Волгина различных представителей и течений общественной мысли не равновелика. Внимание В.П. Волгина привлекают вопросы и проблемы как уже разработанные в мировой историографии, так и мало малоизученные. Научная задача В.П. Волгина заключалась не только в анализе и систематизации идей предшественников К. Маркса, сводные каталоги утопий появлялись и до него. Нужно было четко определить предмет исследования, т.е. решить чисто теоретическую задачу. Выбрав в качестве камня преткновения решение вопроса собственности, демаркационную линию между социализмом и эгалитаризмом, социалистическими и коммунистическими утопиями он проводит уже в «Очерках». В.П. Волгин историю социалистических идей рассматривает в точки зрения исторического материализма, стремится поставить их в связь с социально-экономической обстановкой эпохи, что для историографии той поры было достаточно ново.

В этих же целях под общей редакцией В.П. Волгина издаются серии «Предшественники современного социализма» (1921 – 1923 гг.), «Социальные утопии» (1935 – 1937 гг.), «Предшественники научного социализма» (1947 – 1962 гг.)44.

В.П. Волгин был одним из инициаторов создания особой отрасли науки – истории советской исторической науки, советской историографии. «Первым памятником этой его деятельности является обширный том «Общественные науки в СССР», изданный к 10-летию Советской власти. Это был его замысел, его инициатива. Он организовал авторский коллектив…»45. Позднее (в 1933 г.) он возглавит впервые созданную под его председательством в АН СССР Историческую комиссию по истории советской исторической науки.

Позиция В.П. Волгина этого периода четко видна из его речи перед студентами МГУ, опубликованной чуть позже в виде статьи «Советская власть и научные работники за 10 лет»46. «В старом обществе, преемниками которого мы являемся, – говорил он студентам МГУ, – кадры научных работников вербовались, конечно, не из пролетариата… Основная масса научных работников вербовалась из кадров мелко-буржуазной интеллигенции»47. В то же примерно время С.Ф. Ольденбург, непременный секретарь «старой» Академии наук писал, что камнем преткновения для ученых стал вопрос о диктатуре пролетариата, «вопрос особенно трудный для ученого, с его по преимуществу индивидуалистическим мировоззрением, результатом преемственного воспитания многих поколений научных работников»48. По мнению В.П. Волгина, проблема интеллигенции в том, что она оказалась не в состоянии понять сущность и конечную цель революции. Даже «лучшая часть» интеллигенции мечтала о некоем бескровном перевороте. Это была «розовая утопия… Таких революций не бывает». 1917 г. отпугнул от советской власти даже лучшую часть интеллигенции, «часть не чуждую известного сочувствия к абстрактному идеалу социализма»49. И в 50-е гг. В.П. Волгин делил историков на категории по их отношению к Советской власти: одни (например, Б.Д. Греков) сразу стали работать и получили полное признание. Другие (например, М.М. Богословский) медленно, постепенно признавали советскую действительность. Третьи – «не сближаясь идеологически, тем не менее, тихо и мирно работали»50.

В.П. Волгин различает сросшуюся с буржуазией «верхушку интеллигенции» и «интеллигентскую массу». Но в первые годы советской власти практически вся интеллигенция, по его мнению, встала на путь саботажа. У советской власти первое время просто руки не доходили до старых научно-преподавательских кадров: «у нас не хватало сил для того, чтобы взять в свои руки научно-исследовательскую работу и работу высших учебных заведений во всем охвате, чтобы приблизить ее к новым потребностям советского социалистического строительства». Только с 1921 г. советская власть «вплотную берется за задачу преобразования высших учебных заведений согласно с новым классовым строением нашего общества и согласно с новыми государственными задачами»51. Но и прекращение гражданской войны не улучшило взаимоотношений между советской властью и научными работниками. Не смотря на все усилия, и в конце 20-х гг. между советской властью и научными работниками сохранились разногласия. «Сохранились и сейчас, – пишет В.П. Волгин в 1927 г., – упорно контрреволюционные группировки, стремящиеся использовать эти моменты в целях восстановления своего влияния, в целях закрепления в рядах научных работников антисоветских настроений»52. Этот призыв к революционной классовой бдительности в конце 1927 года отзовется эхом «академического дела».

Общество историков-марксистов проложило линию фронта между старыми специалистами и марксистами. Постепенно формируется концепция «исторического фронта». Борьба с представителя «старой школы» в исторической науки была связана с внутрипартийной борьбой с «правым уклоном», с нарастающим враждебным отношением к буржуазным специалистам. Речь шла о том, чтобы поставить под контроль историческую науку. Заместитель наркома просвещения, руководитель Комакадемии и Института красной профессуры М.Н. Покровский в 1926 г. поставил под вопрос само существование Академии Наук. Он и другие деятели Общества историков-марксистов (П.О. Горин, Г.С. Фридлянд и т.п.) хотят подчинить институты РАНИОН и саму Академию наук Коммунистической академии. Осада Академии наук началась в 1927 г. «Фронт» (пусть и «исторический») есть фронт, есть победители и побежденные, есть жертвы. Думаю, для В.П. Волгина проблема выбора между старой и новой наукой не стояла, (хотя проблема совести осталась), его едва ли можно отнести к ученым «старой школы».

И как работник Наркомпроса, и как работник Главпрофобра В.П. Волгин непосредственно соприкасался с судьбами старой профессуры. Из письма С.Н. Чернова от 4 марта 1928 г. С.Ф. Платонову: «Попечительское начальство… решило участь мою: ГУС во вторник признал, …что моя работа в Саратовском Университете должна прекратиться. Правда, не все так определяют постановления ГУС’а, но так его определил осторожный и уклончивый В.П. Волгин».53 12 апреля 1928 г. С.Н. Чернов повторяет С.Ф. Платонову: «От Саратова я пока еще не отказался, но мне в нем твердо отказывают»54. Причину скорой расправы с ним пострадавший видел в «настроениях местной власти», недовольной, в частности, тем, что он ходил в сюртуке и называл студентов «господами». Дальнейшую судьбу С.Н. Чернова в Саратовском университете решал уже Главпрофобр, в котором заседал все тот же «осторожный и уклончивый»55.

В.П. Волгин выступил как активный пропагандист идеи Лассаля о тесном союзе между трудом и наукой: «Наука, чистая наука, не связанная с миром трудящихся, может явиться орудием в чьих угодно руках, в руках какого угодно класса, может служить целям истребления человечества вместо того, чтобы служить средством его торжества над природой»56. В 1927 г. был принят первый советский Устав Академии наук. В новом уставе, который утвердил ей Совнарком, Академии вменялось в обязанность приспосабливать научные теории к практике57. Вроде бы для решения этих же задач в 1927 г. была организована «Всесоюзная ассоциация работников науки и техники для содействия социалистическому строительству» (ВАРНИТСО). Во главе ее стояли: А.Н. Бах, бывший народоволец, заместитель председателя Президиума коллегии НТУ ВСНХ, Б.И. Збарский, бывший студент Женевского университета, также заместитель председателя Президиума коллегии НТУ ВСНХ, В.М. Свердлов, бывший банкир США, председатель Президиума коллегии НТУ ВСНХ58. Но эта ассоциация имела скрытые мотивы, она немало сделала в первую очередь для дискредитации «старой науки». Эта организация – наряду с профсоюзами, – претендовала тогда на роль еще одной школы коммунизма, но уже только в науке.

С апреля 1926 г. начала работу «Комиссия СНК по содействию работам АН СССР» под председательством секретаря ЦИК СССР А.Е. Енукидзе. 21 июня 1927 г. Совнарком образовал Комиссию для рассмотрения отчетов о деятельности Академии за 1925-1926 финансовый год. Председателем ее назначен В.П. Милютин. В Комиссию также вошли: А.Н. Бах, А.Я. Вышинский, Д.Б. Рязанов, М.Н. Покровский, Н.П. Голубов, П.С. Осадчий. Был членом этой Комиссии и В.П. Волгин. Комиссия была сформирована «по преимуществу из деятелей негативно относящихся к старому руководству АН. У каждого из них были свои основания для этого, но абсолютно всех объединяло стремление реформировать Академию наук в советском духе»59. Новым для академической среды было решение засекретить сам ход работы Комиссии: «…Индивидуальные заключения членов Комиссии… являются секретным материалом Комиссии и оглашению не подлежат»60.

В 1928 г. В.П. Волгин был назначен членом еще одной комиссии – правительственной комиссии по выборам в АН СССР61. В краткой автобиографии он пишет: «В 1928 г. в качестве члена правительственной комиссии руководил подготовкой выборов в Академию наук»62. (Выделено мной – А.Г.). В.П. Волгин был включен в эту Комиссию в качестве одного из «представителей республик», а именно Туркменистана63. Подготовка к выборам началась с принятия нового Устава Академии наук. Академия переходила из ведения Наркопросса в непосредственное подчинение Совету Народных Комиссаров. Роль В.П. Волгина в выборной компании 1928 г. сейчас выглядит довольно неприглядной. Члены отборочных комиссий были вовлечены в так называемые «компромиссы»: академикам предлагалось за одного представителя новой науки включить в список избираемых в Академию одного или двух представителей старой науки. Во главе Академии тогда стояли геолог А.П. Карпинский, геохимик А.Е. Ферсман и востоковед С.Ф. Ольденбург. Среди академиков они считались «левыми».64 Управляющий делами СНК Н.П. Горбунов прямо объявил непременному секретарю АН С.Ф. Ольденбургу, кого хочет видеть Москва в Академии.65 И.К. Луппол и В.П. Волгин полуконфиденциально предупредили академиков: если хоть один правительственный кандидат будет в Отделениях провален – откажутся и все остальные66. Политбюро наметило 35 кандидатур новых действительных членов, которых надо было провести в академию. Эти кандидатуры были разделены на три группы по их степени близости партийному руководству. Но на выборах 1929 г. кандидатуры А.М. Деборина (Иоффе) – из второй группы, Н.М. Лукина и В.М. Фриче – из первой группы «партийной близости», руша все кулуарные договоренности, на заседании Академии были провалены. Якобы даже китаевед В.М. Алексеев заявил (правда, уже после собрания), что все работы этих трех кандидатов можно прочитать в газетах67. Вопрос стоял принципиально, что важнее для академика: заслуги перед наукой или перед партией. Тем не менее, вышеназванная троица все же стала академиками: «…в январе – феврале 1929 г. в результате беспрецедентного ведомственного давления и газетной травли в состав Академии была введена (хотя формально в результате «доизбрания» 13 февраля 1929 г.) группа членов партии, сразу же занявшая в ней руководящие посты. Параллельно шла чистка аппарата Президиума Академии наук»68.

Встал вопрос об «усмирении» Академии. «Трудящиеся» писали письма в газеты и требовали проверить, чем занимаются академики. Преследования плюрализма идей постепенно распространяются и на людей. В 1929 г. Правительство поручило Наркомату Рабоче-крестьянской инспекции (РКИ) проверить работу Академии. РКИ создает специальную комиссию во главе с Ю.П. Фигатнером, которая проверила личный состав Академии. Вышеназванная комиссия по выборам в Академию наук, членом которой был В.П. Волгин, притормаживает свою работу. Вместо заседаний «представители союзных республик», в том числе и В.П. Волгин, то отправляются на острова, то в Эрмитаж. Выборные дела приостановились. С ноября 1929 г. в Академии начала работу еще одна правительственная комиссия – Особая следственная комиссия под председательством Я.Х. Петерса. В 1929 – 1930 гг. ОГПУ арестовало десятки ученых и научных сотрудников. Это было «Дело Академии Наук».

Позиция В.П. Волгина в деле реформирования Академии отражена в его публикациях н. 30-х гг.69, отмеченных печатью распространенной тогда революционной риторики70. В статье 1932 г. он называет 1929 г. «поворотным годом в истории Академии», так как тогда Академия впервые избрала в свою среду ряд крупных научных работников – членов коммунистической партии, в Академии наук «образовалось коммунистическое ядро». Этот поворот «проходил не без борьбы». В области идеологии это была борьба против теории «чистой» науки, в организационной форме – борьба против индивидуализма в построении научной работы71. В.П. Волгин ни словом не обмолвился, какие формы принимала эта борьба.

Распоряжением правительства С.Ф. Ольденбург72 отстранен от должности, на которой проработал четверть века, его место занял В.Л. Комаров, организатор отделения ВАРНИТСО на Дальнем Востоке. С.Ф. Платонов подал в отставку, А.Е. Ферсман подал в отставку.

В январе 1930 г. С.Ф. Платонов, Е.В. Тарле и Н.П. Лихачев арестованы. После арестов академиков, комиссия по выборам резко активизировала свою работу. Когда Комиссия СНК рассматривала список из 46 лиц «кандидатов в академики», то М.Н. Покровский самостоятельно добавил в этот список В.П. Волгина, «де факто» дав на него положительный отзыв73. Отборочные комиссии «быстро отобрали для безальтернативного баллотирования: у историков – В.П. Волгина (ему противостояли Д.Н. Егоров,74 С.Б. Веселовский, М.В. Довнар-Запольский75), у химиков – Л.В. Писаржевского, у литературоведов – А.В. Луначарского (с ним конкурировали В.Ф. Переверзев и В.Ф. Шишмарев…)»76. 1 февраля 1930 г. в Ленинграде состоялось Общее собрание АН СССР, на котором избирались новые действительные члены Академии. Одновременно баллотировались Л.В. Писаржевский, А.В. Луначарский и В.П. Волгин. «За» соответственно было подано 49 голосов, 46 голосов и 43 голоса. При голосовании по кандидатуре В.П. Волгина больше всех подано «против» (3 голоса) и «воздержался» (6 голосов).77 Однако прошли все: «Как только академики С.Ф. Платонов, Е.В. Тарле, Н.П. Лихачев и другие ученые были арестованы, уже 1 февраля 1930 года Политбюро внедрило в Академию новую группу членов партии – А.В. Луначарского и В.П. Волгина…»78. В.П. Волгин занял кафедру, освободившуюся после смерти его бывшего учителя по МГУ М.М. Богословского. Н.М. Лукин, составляя по поручению Особой Комиссии записку об ученых трудах В.П. Волгина, «наскрёб» 11 наименований, но зато отметил его как «выдержанного историка-марксиста» и подчеркнул, что можно говорить о создании В.П. Волгиным своей исторической школы, так как его ученики – Кунисский, Зайдель, Райский, Фендель – сами уже связаны с работой в высшей школе79.

Не часто бывает, чтобы большой ученый был и большим организатором науки или, став большим организатором, оставался бы еще и большим ученым. История науки для современников – не только горы, но и холмы и плоскогорья80.

На общем собрании АН СССР 4 марта 1930 г. Президентом АН СССР избран А.Н. Карпинский,81 одним из вице-президентов В.Л. Комаров, а непременным секретарем АН СССР (сейчас эта должность не существует) – В.П. Волгин (ноябрь 1935)82. В.П. Волгин активно старался превратить тогдашнюю Академию наук в Академию наук Советского Союза. Выполняя указания партии, новое руководство энергично взялось за перестройку Академии. При этом едва ли не все важнейшие дела в обход Президиума АН СССР решались за «товарищескими чаепитиями», которые ввел в практику у себя на квартире Г.М. Кржижановский еще с 1929 г. Здесь собирался «академический актив», но не все академики и не только академики, а избранные: президента А.Н. Карпинского, например, не приглашали83. Новоиспеченный академик и непременный секретарь с головой погрузился в организационную работу. Цитирую, сохраняя строгость и простоту формулировок, выписку из протокола заседания Президиума ЦИК от 23 апреля 1930 г.: «Комитет по заведыванию учеными и учебными учреждениями ЦИК Союза ССР утвердить в следующем составе: Председатель – А.В. Луначарский…». (Выделено мной – А.Г.). Последней (даже без инициалов) стоит фамилия «Волгин». Подпись: «Секретарь ЦИК Союза ССР А. Енукидзе»84.

В 1930 г. на базе Общества историков-марксистов в Москве и Ленинграде прошла дискуссия на тему «Буржуазные историки Запада в СССР». Критике подверглись Е.В. Тарле, Н.И. Кареев, В.П. Бузескул85. В конце 1930 г. к В.П. Волгину как к непременному секретарю Академии обращается еще один новоиспеченный почетный член Академии Наук (с февраля 1929) 80-летний Н.И. Кареев. Поскольку это письмо, с одной стороны, характеризует атмосферу эпохи «Академического дела», главных действующих лиц и исполнителей академической сцены, а, с другой, введено в научный оборот лишь частично,86 приведу его полностью.

«Глубоко уважаемый Вячеслав Петрович,

Обращаюсь к Вам, как к непременному секретарю Академии Наук, почетным членом которой я имею честь состоять.

Я не могу оставить без самого решительного протеста со своей стороны касающиеся меня утверждения ак. Лукина в одном его докладе, содержание которого было изложено в вечернем выпуске «Красной звезды» от 26 декабря87.

Рассматривая в этом докладе последние выступления части представителей нашей исторической науки «в свете данных процесса Промпартии» и в виду проявившегося в этих выступлениях «напора враждебных марксизму сил», ак. Лукин зачислил меня в эту часть наших историков, «в сочинениях которых, по его словам, не могли не отраз