Аббат фариа. Аббат фариа и другие

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

В реальности

Аббат Фариа (полное имя - Жозе Куштодиу Фариа) родился в семье ремесленника 31 мая 1756 года в Гоа (Индия). Окончил монастырскую школу и овладел техникой гипноза . Поборник идей независимости своего народа, он вскоре возглавил заговор против португальских колониальных властей. Однако его план провалился. Его арестовали и отправили в лиссабонскую тюрьму, как особо опасного преступника, но через три года ему удалось бежать и оказаться в Париже . Именно там он публикует свой труд (книга о гипнозе). Одновременно он продолжает участвовать в антиправительственных заговорах, за что его снова арестовали и отправили в одиночную камеру в Бастилии , но в 1784 году ему снова удалось бежать. Вернувшись во Францию , он продолжает публиковать свои труды. 14 июля 1789 года Фариа принимает участие в подготовке французской буржуазной революции и штурме Бастилии , однако его снова арестовали (в третий и последний раз). Умер Фариа 20 сентября 1819 года в парижской тюрьме.

Литературный персонаж

В романе А. Дюма аббат Фариа - итальянский учёный и священнослужитель. До заключения он служил библиотекарем у потомка кардинала Чезаре Спада, который спрятал своё богатство от алчности папы Александра VI и его сына Цезаря Борджиа . Находясь на службе у потомка Чезаре Спада, Фариа удалось раскрыть тайну кардинальского клада. Оказавшись в тюрьме, неоднократно предлагал сообщить местонахождение клада в обмен на своё освобождение, но лишь заработал репутацию сумасшедшего . Несмотря на свой пожилой возраст, даже находясь в заключении, сохранил трезвость ума и не потерял надежды и много лет потратил на подготовку побега. По ошибке прокопался сквозь стены не наружу, а в соседнюю камеру, где встретил другого узника, Эдмона Дантеса. Это знакомство изменило жизнь молодого человека, на которого личность аббата Фариа, его обширные знания и аналитический ум, произвели огромное впечатление.

Выслушав историю молодого человека, Фариа прямо в камере сумел восстановить ход событий, раскрыть истинную причину заключения Дантеса и установить виновных. Аббат стал для Эдмона не просто собеседником, но и учителем в науках и наставником в жизни. Вместе они готовятся к побегу. Но, когда всё уже готово, у Фариа случается припадок, в результате которого правую часть его тела поражает паралич. Дантес отказывается бежать в одиночку и остаётся с аббатом. Оба находят утешение в ежедневном общении, и аббат продолжает обучение Эдмона наукам и иностранным языкам. Кроме того, Фариа открывает ему тайну клада, зарытого на островке Монте-Кристо . После очередного припадка он умирает, успев перед смертью рассказать Дантесу тайну клада Спада.

Аббат Фариа в экранизации

В разных фильмах роль Фариа играли такие актёры, как:

• Монте-Кристо - Споттисвуд Эйткен .
• Возвращение Монте-Кристо - Пьер Брассёр .
• Граф Монте-Кристо - Тревор Ховард .
• Узник замка Иф - Алексей Петренко .
• Граф Монте-Кристо - Жорж Мустаки .
• Граф Монте-Кристо - Ричард Харрис .

Аббат Фариа в мюзиклах

• Монте-Кристо - Александр Маркелов, Вячеслав Шляхтов.
• Граф Монте-Кристо - Dean Welterlen.

Крылатые фразы аббата Фариа

«Смысл жизни - в самой жизни». (Граф Монте-Кристо (фильм, 1953))

«Быть истинным аристократом духа - удел не многих. Две третьих наших именитых граждан плохо образованные плуты в дорогом белье и с грязной шеей. Нувориш, разбогатевший на торговле пивом, может возомнить себя графом, приобрести титул, может наводнить свой дом дорогими безделушками и даже шедеврами искусства. Но они не будут питать его нуворишскую душу. Они будут служить лишь дешевым обозначением его притязаний и только» (Фильм «Узник замка Иф», 1988).

«Человек призван в этом мире совершить то, чего не знает Бог» (Фильм «Узник замка Иф», 1988).

Напишите отзыв о статье "Аббат Фариа"

Ссылки

• - «Литературная газета» 26.07.2006

Отрывок, характеризующий Аббат Фариа

– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.

На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.

Страница 7 из 15

6. Граф Монте-Кристо и аббат Фариа

Как родилась у А. Дюма идея назвать книгу «Граф Монте-Кристо»?

В 1842 году Дюма путешествует по Средиземному морю. Во время пребывания во Флоренции Жером Бонапарт (последний из четырех братьев Наполеона) поручил писателю сопровождать своего восемнадцатилетнего сына - принца Наполеона - на остров Эльбу, где в свое время нашел себе пристанище покойный император.

Путешественники обошли остров, осмотрели реликвии, связанные с пребыванием здесь великого француза. Потом совершили поездку на соседний островок в надежде поохотиться на куропаток и кроликов. Но охота не удалась. Тогда проводник, местный житель, указал на утес, вздымающийся в морской дали:

Вот где великолепная охота. Дикие козы - целые стада…

А как называется этот благословенный клочок земли?

Остров Монте-Кристо.

Название пленило неисправимого романтика Александра Дюма. Он пообещал принцу в память о путешествии назвать «Монте-Кристо» один из романов, который когда-нибудь напишет.

«Монте-Кристо… Граф Монте-Кристо…» - повторял про себя писатель, подыскивая благозвучное словосочетание…

Необработанная жемчужина

«Записки. Из архивов парижской полиции», - так назывался шеститомный труд Жака Пеше, служившего в парижской префектуре полиции, изданный в 1838 году. Одна из глав пятого тома - «Алмаз отмщения» поразила Дюма. История эта, писал он позже, походила на раковину, внутри которой скрывается жемчужина, бесформенная, необработанная, нуждающаяся в ювелире.

В 1807 году жил в Париже молодой сапожник Франсуа Пико. У него появилась невеста Маргарет Виго, столь же красивая, как и богатая. За ней было приданое - в сто тысяч франков золотом.

Однажды во время карнавала разодетый Пико заглянул в кабачок к приятелю Матье Лупиану. Здесь, подвыпив, он рассказал о своей удаче. Кабатчик оказался человеком завистливым, да к тому же тайно влюбленным в красавицу Маргарет. Он решил помешать женитьбе своего друга и, когда тот ушел, предложил свидетелям рассказа Пико (а их было трое, в том числе и Антуан Аллю, - имя, которое следует запомнить) подшутить над счастливым женихом. Как это сделать? Очень просто: написать полицейскому комиссару, что Франсуа Пико - английский агент и состоит в заговоре, цель которого вернуть на престол представителя свергнутой династии Бурбонов.

Шутка, рожденная разгоряченным воображением карнавальных гуляк, обернулась трагедией. За три дня до свадьбы Пико арестовали. Причем усердный комиссар, не произведя следствия, поспешил дать делу ход и сообщил о заговорщике министру полиции. Надо ли удивляться, что участь бедного Пико была решена. Вместо свадьбы его запрятали в крепость Фенестрель в Пьемонте.

Родители исчезнувшего Пико, его невеста были в отчаянии. Но все их попытки узнать, что стало с юношей не дали никаких результатов. Пико бесследно исчез.

Минуло семь долгих лет. За это время Наполеон был низложен. На троне вновь восседают Бурбоны. Для Пико это означает свободу. Измученного годами заключения, его выпускают на волю. Трудно было узнать в этом до времени состарившемся человеке некогда красивого парня. Темница наложила неизгладимый отпечаток на его внешний вид, сделала его мрачным, суровым, но одновременно и богатым.

В крепости один итальянский священник, такой же арестант, как и Пико, завещал ему перед смертью все свое состояние: восемь миллионов франков, вложенных в движимое имущество, два миллиона в драгоценностях и на три миллиона золота. Сокровища эти были спрятаны в потайном месте, которое аббат открыл Пико.

Первым делом, выйдя из тюрьмы, Пико завладевает богатством. А затем посвящает себя целиком выполнению задуманного плана: найти Маргарет и отомстить всем тем, кто был виновен в его аресте и помешал свадьбе.

Под именем Жозефа Люше он объявляется в квартале, где некогда жил. Узнает, что прекрасная Маргарет два года его оплакивала, а потом вышла замуж за кабатчика Лупиана - главного, как ему сообщают, виновника несчастья Франсуа Пико. За это время его бывшая невеста стала матерью двоих детей, а ее муж превратился в богатого владельца одного из самых шикарных парижских ресторанов. Кто же остальные виновники карнавальной шутки? Ему советуют обратиться к Антуану Аллю, проживающему в Ниме.

Переодевшись монахом, Пико появляется в Ниме и предстает перед владельцем жалкого трактира Аллю. Выдав себя за аббата Балдини - священника из крепости Фенестрель, он заявляет, что явился, чтобы выполнить последнюю волю несчастного Франсуа Пико - выяснить, кто же был повинен в аресте сапожника. При этих словах лжеаббат извлек на свет чудесный бриллиант. «Согласно воле Пико, - заявил он изумленному Аллю, - этот алмаз будет принадлежать вам, если назовете имена злодеев». Не раздумывая, трактирщик отвечает: «донес на него Лупиан. Ему помогали бакалейщик Шамбар и шляпочник Солари».

Пико получил подтверждение виновности Лупиана и имена остальных врагов, вернулся в Париж и под именем Проспер нанялся официантом в ресторан Лупиана. Вскоре здесь он увидел не только бывшую невесту, но и обоих сообщников - Шамбара и Солари.

Однажды вечером Шамбар не появился, как обычно, на партии домино, которую по обыкновению играл с Лупианом. Труп бакалейщика с кинжалом в груди нашли на мосту Искусств. На рукоятке было вырезано «номер первый».

С тех пор несчастья так и посыпались на голову Лупиана. Его дочь от первого брака, шестнадцатилетнюю красавицу Терезу, совратил некий маркиз Корлано, обладатель солидного состояния. Чтобы предотвратить скандал, решили устроить немедленную свадьбу. Сделать это было тем более легко, что соблазнитель не возражал. Скандал разразился во время свадебного ужина. Новобрачный не явился к столу. Более того, он вообще исчез. А вскоре из Испании пришло письмо, из которого явствовало, что Корлано не маркиз, а беглый каторжник.

Родители невесты вне себя от ужаса. Супругу Лупиана пришлось отправить в деревню - нервы ее оказались совсем расстроенными.

К старым бедам прибавляются новые. Дотла сгорают дом и ресторан Лупиана. Что это - несчастный случай или загадочный поджог? Лупиан разорен. Но он и опозорен. Его шалопай сын втянут в компанию бездельников и попадается в краже: двадцать лет каторги - таков приговор суда.

Неожиданно в мучениях умирает Солари. К его гробу кто-то прикрепляет записку со словами: «Номер второй».

Катастрофа следует за катастрофой. В начале 1820 года от отчаяния умирает Маргарет. В этот самый момент официант Проспер нагло предлагает купить у Лупиана его дочь Терезу. Гордая красавица становится любовницей слуги.

Лупиану начинает казаться, что он сходит с ума. Однажды вечером в саду перед ним вырастает фигура в черной маске таинственный незнакомец произносит: «Я Франсуа Пико, которого ты, Лупиан, засадил в 1807 году за решетку и у которого похитил невесту. Я убил Шамбара и Солари, обесчестил твою дочь и опозорил сына, поджег твой дом и довел тем самым до могилы твою жену. Теперь настал твой черед - ты „номер третий“». Лупиан падает, пронзенный кинжалом.

Месть свершилась. Пико остается бежать. Но кто-то хватает его, связывает и уносит. Придя в себя, он видит перед собой Антуана Аллю.

Нимский трактирщик давно догадался, что под личиной монаха к нему явился Пико. Тогда он тайно приехал в Париж и все это время был как бы молчаливым соучастником мести сапожника. Теперь за свое молчание он потребовал половину состояния Пико. К удивлению Аллю, тот наотрез отказался. Ни побои, ни угрозы - ничто не могло сломить упорство бывшего, узника Фенестреля. В припадке бешенства Аллю закалывает его. Убийца бежит в Англию. А еще через несколько лет Аллю, чувствуя приближение смерти, призывает католического священника. Он признается ему в совершенных злодеяниях и просит свою исповедь сделать достоянием французской полиции.

Так документ попадает в архивы парижской полиции, где с ним и знакомится Жак Пеше.

Реальность обрастает вымыслом

По существу, Дюма надлежит сделать художественное произведение из уголовной хроники.

Под его пером сапожник Пико из кровожадного убийцы превратился в неумолимого мстителя. Отмщение - это не только месть за себя и свои несчастья, но и за всех обиженных, оклеветанных и преследуемых. А что такое клевета и преследования Дюма хорошо знал сам. Он ненавидел газетных пачкунов и кредиторов. И очень хотел свести счеты хотя бы на бумажных страницах со всеми выскочками и карьеристами, с жуликами, ставшими банкирами, бродягами, превратившимися в сановников, мошенниками, разбогатевшими в колониальных экспедициях.

Месть героя Дюма, может быть, и жестока, но справедлива. Враги будут наказаны за вероломство и предательство. По сравнению с историей Пико интрига станет намного сложнее, появятся новые персонажи и эпизоды. Словом, как всегда, у Дюма грубая ткань подлинного факта будет расшита ярким цветным узором вымысла. Он решает сделать своего героя моряком и поселить в чудесном городе Марселе.

В этом же городе будет замыслен и осуществлен коварный план Данглара, Фернана и Вильфора; здесь же, в каземате крепости, расположенной на подступах к марсельской гавани, будет заточен Эдмон Дантес; отсюда он совершит дерзкий побег, но и вернется впоследствии, чтобы вознаградить семью старика Морреля.

Впервые Дюма приехал в Марсель в ту пору, когда уже слыл знаменитостью, но славой своей был покамест обязан исключительно театру. Было это в 1834 году. С тех пор в течение четверти века ежегодно он посещал этот благословенный город, столь милый его сердцу, так импонирующий его восторженности, увлеченности, мечтам.

Он частенько заглядывал в «Резерв» - ресторан, где состоится праздничный свадебный обед в честь героев его романа - Эдмона Дантеса и Мерседес. Бродил он и по Мельянским аллеям, где потом много лет подряд будут показывать «дом Дантеса»; не раз посещал поселок Каталаны, где некогда в хижине ютилась Мерседес.

Дюма появлялся в местах народных гуляний, осматривал исторические памятники. Подолгу простаивал в порту, вглядываясь вдаль, туда, где между небом и морем высились отвесные стены замка Иф.

Бойкие лодочники наперебой предлагали приезжему господину посетить эту таинственную крепость, где некогда томились многие преступники: Железная маска, маркиз де Сад, Мирабо, аббат Фариа.

Аббат Фариа? - заинтересовался Дюма. За что же этот несчастный угодил в каменный мешок?

Это нам неизвестно. А то, что в камере на галерее замка Иф лет тридцать назад содержался один аббат - это точно, - услышал Дюма в ответ.

Заинтересовавшись услышанным, Дюма узнал следующие факты.

Человек, известный во Франции как аббат Фариа, родился в Индии близ Гоа в 1756 году. Он был сыном Каэтано Виторино де Фариа и Розы Марии де Соуза. По отцовской линии происходил из рода индийского брамина Анту Синай, который в конце XVI века перешел в христианство.

Когда мальчику, которого нарекли именем Хосе Кустодио Фариа, исполнилось пятнадцать лет, отец отправился с ним в Лиссабон, а затем в Рим, где получил звание доктора, а сына пристроил в ватиканский Коллеж Пропаганды. В 1780 году Хосе закончил курс теологии.

В Лиссабоне, куда он не преминул вернуться, ему представилась блестящая возможность для карьеры. Его назначили проповедником в королевскую церковь. Произошло это не без помощи отца, который к тому времени стал исповедником королевы.

Но вот наступает 1788 год. И неожиданно отец и сын Фариа спешно покидают Португалию. Что побудило их к бегству?

Оба они оказались участниками заговора, возникшего в Гоа в 1787 году.

Заговорщики - семнадцать священников - организовали в тот год восстание против португальских иезуитов, имевших огромную власть в Гоа. По существу же это было выступление против гнета колонизаторов. Восставшие намеревались провозгласить Гоа республикой, которая управлялась бы народным советом. Однако восстание было подавлено, а его участники казнены. Такая же участь ожидала и обоих Фариа. Вот почему они не стали медлить, когда получили сведения о провале планов заговорщиков, им удалось спастись бегством. Свои стопы отец и сын направили в Париж.

Здесь молодой Хосе встретил революционный 1789 год. Его назначают командиром батальона санкюлотов. А несколько лет спустя пришлось покинуть столицу: ему не простили революционное прошлое. Тогда-то и оказался он на юге, в Марселе где, как уверял позже, стал членом Медицинского общества! Впрочем подтверждений этому нет. Зато точно известно, что Фариа был профессором Марсельской академии, преподавал в местном лицее и даже поддержал однажды бунт учащихся. После чего его перевели в Ним на должность помощника преподавателя. А отсюда, арестованный наполеоновской полицией, он был доставлен в карете с железными решетками снова в Марсель, где и состоялся суд. Его обвинили в том, что он будто бы является последователем организатора движения «равных» Гракха Бабефа, готовившего восстание бедноты. Столь опасного преступника - самое надежное - поместить в замок Иф. Сюда, в мрачные казематы, и угодил Хосе Фариа.

Сколько лет томился он в крепости, точно неизвестно. Освободили его после того, как был низвергнут Наполеон. Хосе получил возможность вернуться в Париж. И вот он уже в столице, где на улице Клиши в доме номер 49 открывается так называемый зал магнетизма.

Фариа становится последователем австрийского врача Месмера, открывшего особое состояние человеческого организма и названное им искусственным сомнамбулизмом. Аббат, вспомнив о своих предках браминах, пытался использовать гипноз как средство лечения.

В доме на улице Клиши отбоя не было от посетителей, в основном женского пола. Одних приводила сюда надежда на исцеление от недуга; других - возможность себя показать и мир посмотреть; третьих - просто любопытство. Странная личность аббата, высокий рост и бронзовая кожа, репутация чудодея и врачевателя немало способствовали успеху его предприятия. Очень скоро опыты убедили его в том, что нет ничего сверхъестественного в так называемом сомнамбулизме. Он не прибегал к «магнетическим пассам», не пользовался ни прикосновениями, ни взглядом. Словно маг из восточной сказки, аббат вызывал «магнетические явления» простым словом «спите!». Произносил он его повелительным тоном, предлагая пациенту закрыть глаза и сосредоточиться на сне. Свои опыты он сопровождал разъяснениями. «Не в магнетизере тайна магнетического состояния, а в магнетизируемом - в его воображении, - настаивал он. - Верь и надейся, если хочешь подвергнуться внушению». За четверть века до английского врача Джеймса Бреда он пытался проникнуть в природу гипнотических состояний. Для него не было ничего сверхъестественного в гипнотизме. Тайна его - внушение. Никаких особых сил, свойственных гипнотизерам, не существует. Фариа впервые заговорил об одинаковой природе сна сомнамбулического и обыкновенного.

Об опытах «бронзового аббата» говорила вся столица. Популярность потомка браминов росла день ото дня. Публику привлекали, однако, не теоретические изложения идей аббата, а сами гипнотические сеансы.

Церковники с яростью и хулой обрушились на экспериментатора. Хотя Фариа был человеком верующим, он, не колеблясь, встретил нападки теологов, утверждавших, что магнетизм - результат действия флюидов адского происхождения. И все же церковники победили. Их проклятия и наветы заставили клиентов и любопытных забыть дорогу в дом на улице Клиши. Маг и волшебник был вскоре всеми покинут. Без пенсии, сраженный превратностями судьбы, оставленный теми, кто еще недавно ему поклонялся, он оказался в нищете. Чтобы не умереть с голоду, пришлось принять скромный приход. Тогда-то он и написал свою книгу «О причине ясного сна, или исследование природы человека, написанное аббатом Фариа, брамином, доктором теологии». Умер он в нищете в 1819 году.

Странная, таинственная личность… Именно такой персонаж и требовался для романа Дюма. Вывести человека хорошо известного в столице, но пользующегося, как, скажем, граф Сен-Жермен или Калиостро, репутацией кудесника, о котором весь Париж гадал: кто же он на самом деле - индийский маг, ловкий шарлатан или талантливый ученый?

Реальный Фариа, португальский прелат превратился на страницах романа Дюма в итальянского аббата, человека широчайшей образованности, ученого и изобретателя, книжника и полиглота, борца за объединение Италии. Герой Дюма, как и аббат из полицейской хроники, - обладатель несметных сокровищ. Но если Пико, наследуя богатство, погибает, так и не раскрыв тайны клада, то Фариа, умирая в камере крепости Иф, завещает свои сокровища юному другу по заключению Эдмону Дантесу. Богатство становится орудием его мести.

…В Панаджи - нынешней столице свободного Гоа, а в прошлом португальской колонии в Индии, воздвигнут странный памятник. Он установлен перед дворцом, построенным в XV веке султаном Биджапури Адил-шахом, разрушенным во время боев с португальцами в начале XVI века и восстановленным в 1615 году. Ныне здесь размещаются правительство и законодательное собрание Гоа. На постаменте две мрачные загадочные фигуры: священник властным жестом руки как бы подчиняет себе склонившуюся перед ним женщину.

Кому воздвигнут этот монумент? Кого изображают скульптуры?

Любезные панаджийцы с готовностью поясняют, что это памятник аббату Фариа, священнику и ученому из Гоа, который считается основателем учения о гипнозе.

И все же реальный аббат Фариа мало кому известен. Вымышленный Фариа живет на страницах книги - один из удивительнейших образов в творчестве Дюма.

Вторая жизнь героев романа

… До наших дней сохранился замок Монте-Кристо, как писали современники, - одно из самых прелестных безумств, которые когда-либо делал Дюма. На участке, поросшем лесом, Дюма приказал возвести замок, поражающий смещением архитектурных стилей, разбить парк на английский манер с романтическими лужайками, водопадами, подъемными мостами.

Давно осыпалась позолота с вензеля «А.Д» на чугунной решетке ворот «Монте-Кристо». Возможно, со временем исчезнет и сам замок. Но ежегодно безвестные почитатели Александра Дюма приезжают и будут приезжать сюда со всех концов света.

В Марселе одна из улиц в квартале, раскинувшемся по склону холма, который высится над главной улицей Канебьер, носит имя графа Монте-Кристо, другая - аббата Фариа, третья Эдмона Дантеса. Не так давно одной из магистралей на окраине было присвоено имя Александра Дюма. Так Марсель отплатил за любовь к нему писателя. Это единственный город, четырехкратно почтивший память автора «Графа Монте-Кристо», своевольно соединив в обозначении улиц - имя писателя с именами его героев.

Многие марсельцы (да только ли они!) и по сей день искренно верят, что все, о чем написал Дюма в своем романе, случилось на самом деле. Этой верой ловко пользуются все те же лодочники и расторопные гиды, предлагающие посетить замок Иф. Слава этой «южной Бастилии» не померкла и по сей день. Однако сегодня замок Иф - безобидное место. Не видно больше часовых на стенах - вот уже сорок лет крепость охраняется лишь как памятник старины. Повсюду - на площадке внутри форта, в казематах - толпы туристов. С любопытством они останавливаются перед табличками на дверях камер, гласящих, что здесь содержались некие Эдмон Дантес - в будущем граф Монте-Кристо - и обладатель несметных сокровищ аббат Фариа. Показывают даже лаз, который они якобы прорыли из камеры в камеру. Так писательский вымысел, согласно которому несчастный юноша оказался похороненным в этой страшной тюрьме на многие годы, в наши дни обрел жизненное подтверждение.

В 19-м номере газеты ростовских анархо-коммунистов "Протест" напечатана статья И.П. о забытых многими страницах истории XVIII-XIX веков.

Старец из замка Иф

Передовая наука и революционная борьба часто шли бок о бок. Особенно в те далекие времена, когда само занятие наукой было по сута революционным, так как шло вразрез с основополагающими постулатами церкви. Как только церковь не стремилась помешать лучшим умам своего времени добраться до истины, постигнуть тайны мироздания, разобраться в человеческом теле, в причинах появления болезней и в способах их лечения.
В Средние века психические заболевания, например, не лечились вообще. Сумасшедшие либо свободно разгуливали по городам и селам, пользуясь статусом «юродивых», «богом обиженных», либо же от них старались избавиться, заточая их в трюмы «кораблей дураков», которые беспрерывно бороздили прибрежные воды, делая краткие стоянки в портах.
С зарождением капиталистических отношений ситуация несколько изменилась. «Европейское общество в XVII веке стало совершенно нетерпимым по отношению к безумцам», - писал Мишель Фуко, подробно рассматривавший историю безумия в классическую эпоху. Сумасшедших, равным образом, как и нищих, бродяг, пьяниц, преступников, проституток и прочие антисоциальные и асоциальные элементы, стали заточать в «работные дома», где их заставляли трудиться, не выплачивая, естественно, никакого жалованья и содержа крайне скудно. Разумеется, что ни о каком лечении, как и в предыдущие столетия, речь не велась. Что же касается обычных людей, у которых были определенные проблемы психологического характера, то им оставалось лишь одно - идти на исповедь к священнику, от которого можно было ожидать только одного - пожелания чаще и больше молиться.
Однако, примерно в то же время, когда в Англии, Франции, Германии и других странах Европы функционировали работные дома, светлые умы пытались найти способы излечения нервных и психических заболеваний. Зарождалась новая наука - психотерапия, первое столетие развития которой с полным на то правом можно назвать столетием гипноза.
Искусство гипноза было известно человеку с глубокой древности. Но в мрачную сред¬невековую эпоху любой, пытавшийся прак¬тиковать гипноз, на сто процентов рисковал быть причисленным к колдунам, ведьмам и прочим «прислужникам Диавола». Его участь была предрешена - арест, пытки и гибель на костре «святой инквизиции». Ситуация изменилась лишь в Новое время, с ослаблением церковного гнета. Причем, разумеется, о том, чтобы практиковать гипноз в таких бастионах католической реакции как Испания, Италия или Португалия, не было и речи. Другое дело - просвещенная Франция. Именно там, незадолго до Великой Французской революции, появился некий Франц Антон Месмер (1734-1815), уроженец Вены, о котором ходила слава мага и волшебника. Хотя все «волшебство» Месмера состояло во владении техникой гипноза. Он мог, например, вызвать у человека ощущение холода, заставив поверить, что тот находится среди льда и снегов. Мог заставить слышать шум волн, и человек был уверен, что в данный момент находится на берегу моря. Сеансы Месмера вызывали неоднозначную реакцию парижан. Консервативное большинство, особенно католическое духовенство, а также завидовавшие гипнотизеру врачи и ученые, относились к нему с нескрываемой неприязнью. В 1784 году представители Парижской академии, которую гипнотизер известил о своих опытах, объявили Месмера жуликом и шарлатаном. Через несколько лет произошла Великая Французская революция, и никому уже не было дела до гипнотических опытов. Всеми покинутый и забытый, Месмер умер в Швейцарии в 1815 году.
Однако, помимо скептически настроенных критиков и отъявленных ненавистников, появились у Месмера и не менее горячие сторонники. Одним из них был аббат Фариа. Человеку, хорошо знакомому с произведениями Дюма, имя аббата Фариа покажет¬ся знакомым. И не зря -писатель назвал так одного из героев «Графа Монте-Кристо» - узника, заточенного в замке Иф, взяв за про¬тотип реально существовавшую личность, о которой и пойдет речь ниже.
Аббат Фариа был человеком удивительной судьбы и не менее удивительных дел. Он родился в 1756 году в небольшой португальской колонии Гоа, что на западном побережье далекой Индии. В Гоа, как и во многих других португальских колониях, представители местной знати часто принимали католичество, что обеспечивало им более прочное положение и способствовало карьере в любой отрасли, будь то служба в административном аппарате, армии, научная деятельность или коммерция. Семья де Фариа не была исключением - отец будущего аббата Каэтано де Фариа происходил из рода индий¬ских брахманов (каста священнослужителей), принявших христианство. Супруга Каэтано де Фариа - мать будуще¬го аббата - была португалкой. При рождении их сын получил имя Жозе Кустодио де Фариа и кто бы мог подумать, что в этом типичном португальском креоле из Гоа течет кровь брахманов.
Весьма образованному человеку, Каэтано де Фариа было тесно и скучно в колониальном Гоа. Когда сын подрос и ему исполнилось 15 лет, отец увез его в Португалию. В Лиссабоне отец и сын пробыли недолго и отправились в Италию, в Рим, где отец окончил медицинский факультет университета и получил степень доктора медицины, а Жозе Кустодио получил богослов¬ское образование и в 1780 году стал доктором теологии. «Дипломированными специали¬стами», как сказали бы теперь, отец и сын де Фариа вернулись в Лиссабон. Здесь отец стал исповедником королевской че¬ты, а сын получил пост свя¬щенника в королевской церкви. Все бы ничего, но в 1788 году оба доктора де Фариа прак¬тически бегут из Португалии и переселяются в Париж. Исследователи полагают, что причиной их бегства послужило раскрытие заговора, в котором они могли принимать участие. А хотели заговорщики, ни много, ни мало, а полного отделения Гоа от метрополии. Но и в столице Франции отец и сын, по-видимому, про¬явили политическую неблагонадежность, так как млад¬ший де Фариа вскоре был арестован и брошен в застен¬ки Бастилии. Нескольких месяцев, проведенных в тюрь¬ме, хватило Жозе Кустодио де Фариа для того, чтобы первый раз войти в историю в качестве... изобретателя стоклеточных шашек. Один из надзирателей, служивших в Бастилии, был заядлым игроком в шашки и аббат, чтобы скоротать время, часто с ним играл, но каждая партия длилась недолго, и приходилось начинать ее заново. Тогда, чтобы продлить время игры, де Фариа и придумал стоклеточные шашки.
Неизвестно, сколько еще месяцев или даже лет пред¬стояло провести аббату Жозе Кустодио де Фариа в тюрьме, но, на его счастье, началась революция. 14 июля 1789 года народ штурмом взял Бастилию и выпустил всех узников. Молодой Фариа приветствовал революцию, соответствовавшую его прогрессивным убеждениям. Мало сказать приветствовал - он стал ее активным участником и получил под свое командование отряд санкюлотов (вооруженной городской бедноты). Сражаясь во главе отряда, недавний заключенный Бастилии доказал, что и военное дело дается ему не хуже богословия. Вполне воз¬можно, что аббат Фариа нашел бы себе новое призвание в качестве военачальника революционной армии, если бы не установившаяся в 1793 году якобинская диктатура. Развязавшие массовый террор якобинцы культивировали в стране атмосферу всеобщего страха и подозрительности. Как и спустя полтора столетия, в Советском Союзе эпохи диктатуры Сталина, в якобинской Франции процветала шпиономания и охота за вымышленными «врагами народа». Естественно, что в каждом иностранце видели, в первую очередь, шпиона. Сначала арестовывали и казнили, а уже потом разбирались, или же не разбирались вовсе. Смуглолицый индо-португалец Жозе Кустодио де Фариа явно не тянул на француза. Возможно, были у него и политические недруги, у которых этот ученый-революционер вызывал ненависть своей прямотой и радикальностью суждений. Как бы там ни было, но аббат был вынужден бежать из Парижа. Скрываясь от преследований якобинцев, Жозе Кустодио де Фариа пробрался на юг Франции. Здесь, в средиземноморских портовых городах царила более свободная атмосфера, чем в Париже. По крайней мере, состав населения был более интернациональным, и к смуглой коже местные жители, привыкшие видеть арабов из соседних стран Северной Африки, итальянцев и испанцев, относились без подозрений. Беглый аббат обосновался в Марселе, где, по некоторым сведениям, даже получил звание профессора местной академии и занялся преподаванием медицины. Однако, научные интересы, как бы сильно они не занимали Жозе Кустодио, не могли пересилить в нем стремления к политической деятельности. Свержение якобинской диктатуры в 1794 году привело к власти во Франции правительство, откровенно ориентированное на защиту интересов буржуазии. Состояние кучки богатеев росло как на дрожжах, народные же массы стремительно нищали. В этой ситуации многие горячие сторонники радикальных преобразований чувствовали необходимость в подготовке новой революции, нового выступления народных низов, которое бы смело власть ненавистных богатеев и построило бы общество истинного равенства, свободы и справедливости. Радикалы ориентировались на идеи, высказывавшиеся ранее первыми утопическими коммунистами - Габриэлем Мабли, Морелли, Жаном Мелье. Возникла революционная подпольная организация, названная «Заговор во имя равенства», которую достаточно подробно описал в одноименной книге один из ее уцелевших после суда участников Филиппо Буонарроти (1761-1837). Возглавил «Заговор во имя равенства» тридцатипятилетний юрист Франсуа Ноэль Бабёф (1760-1794). Сын солдата, в юности вы¬нужденный работать землекопом на строительства канала, он самостоятельно освоил грамоту и, поступив на службу писарем, продолжал самообразование, изучая философские и исторические труды, но, прежде всего, -сочинения утопических коммунистов. В память о знаменитых народных трибунах Древнего Рима братьях Гракх, Франсуа Ноэль сменил имя на Гракх Бабёф. Но, в отличие от утопических коммунистов прошлого, Гракх Бабёф не только мечтал о свободном и справедливом обществе, но и стремился претворить эти мечты в жизнь. А сделать это, по его убеждению, можно было только революционным путем, путем вооруженного восстания. Во многих французских городах были созданы тайные филиалы «Заговора во имя равенства». На юге Франции сеть революционеров возглавил работавший в это время помощником преподавателя гимназии города Ним Жозе Кустодио де Фариа. От борца за отделение колонии Гоа от метрополии, вольнодумца и участника Великой французской революции он проделал вполне закономерный путь и стал революционным коммунистом -сторонником тотального переустройства современного ему общества. Однако властям удалось выйти на след революционеров, которые казались им гораздо опаснее любых якобинцев. Провокатор выдал участников организации. 27 мая 1797 года Гракха Бабёфа казнили на гильотине, его соратников заключили в тюрьмы.
Был схвачен и аббат Фариа. Его доставили в Марсель и заточили в знаменитый замок Иф, в котором он был обречен гнить заживо в одиночной камере. По сюжету «Графа Монте-Кристо», так оно и случилось: аббат Фариа, показанный глубоким старцем, «вечным узником» замка Иф, помог бежать Эдмону Дантесу, но сам умер в заключении. В действительности же все выглядело совсем по-другому.
Как уже говорилось, еще до революции аббат Фариа увлекся гипнозом и стал последователем Месмера. Полученные им в то время знания и навыки несказанно помогли в тюрьме. Чтобы не сойти с ума и не потерять человеческий облик, Жозе Кустодио регулярно прибегал к самовнушению и гипнозу, используя, в том числе, и тот опыт, который он получил еще в Гоа, наблюдая индийских йогов. Самое главное - он не терял веру в себя и оставался оптимистом. Семнадцать лет, семнадцать ужасных лет, проведенных в камере замка Иф, не сломили этого удивительного человека. Жозе Кустодио да Фариа вышел на свободу, пусть и шестидесятилетним стариком.
Недолгие годы, которые аббат Фариа прожил после выхода из заключения, вписали его в историю не только как изобретателя стоклеточных шашек, революционера-коммуниста и «долгосрочника» замка Иф, но, прежде всего, как одного из основоположников психотерапии. Седой смуглый человек, за плечами которого была столь богатая и насыщенная событиями, радостными и траги¬ческими, жизнь, поселился в Париже и открыл в доме 49 на улице Клиши собственные магнетические классы, в которых проводил сеансы гипноза с взрослыми людьми и детьми, и даже с домашними животными. Благо цена за сеанс (не в пример сегодняшним «психологам» и «психоаналитикам») составляла чисто символические пять франков.
Во время сеанса доктор, казавшийся многим чародеем, использовал два приема внушения - либо, не мигая, смотрел в глаза испытуемого, говорил «Спите!», и паци¬ент засыпал, либо подходил к испытуемому, повелительным тоном, приказывал «Спите!» - и тот засыпал. В современной психотерапевтической науке оба этих приема носят имя аббата Фариа и входят как классические во все учебники для студентов. Как и ранее Месмер, аббат Фариа нажил множество врагов. Служители церкви, ученые мужи и врачи все как один бросились обвинять его в шарлатанстве. Старому человеку, измученному годами борьбы и тюрьмы, снова грозила опасность. И он, не желая на исходе жизни, с подорванным здоровьем и исчезающими силами вести открытую борьбу, предпочел уйти в подполье. Официально аббат Фариа прекратил свою практику. Он покаялся в грехах, получил прощение, маленький церковный приход и стал вести жизнь скромного сельского священника. Кто бы мог подумать, что этот смиренный, вроде бы сломленный человек, продолжал свою деятельность, правда уже в той форме, на которую ему хватало сил.. Именно в это время он написал свою книгу «О причине ясного сна, или исследование природы человека, написанное аббатом Фариа, брамином, доктором теологии». В ней он пришел к выводу, что все люди, в той или иной степени, внушаемы. Без внушения нет, и не может быть ни гипноза, ни гипнотического лечения. В 1819 году аббата Фариа не стало.
Гоа больше не португальская колония, а штат Индии. В его главном городе Панаджи есть памятник - над женщиной наклонился священник. Это аббат Жозе Кустодио де Фариа. Сейчас он скажет «Спите!», и женщина уснет. А когда проснется, будет здоровой и счастливой.

Трансовые состояния известны издревле — их умело использовали шаманы. Но изучение гипноза учеными началось только в конце XVIII века. И главную роль здесь сыграли потомок индийских жрецов аббат Фариа (прототип известного персонажа романа «Граф Монте-Кристо») и — уже в XIX веке — англичанин Джемс Брэд.

До этого, конечно, были попытки использовать транс в лечебных целях; например, этим занимался в Париже австриец Франц А. Месмер. Однако его «теория животного магнетизма», равно как и его далеко не бескорыстная практика, едва не дискредитировали метод. Мало того, что «исцеляемые» должны были держать в руках стержни или даже веревки, торчащие из «магнетического бака», во время процедуры у многих начиналась истерика.

По-настоящему гипноз стал применять в Европе именно Хосе Кустодио ди Фариа (1756—1819). Родился он в Гоа — тогда португальской фактории на западном побережье Индии. Отметим, что подлинная история жизни аббата Фариа стала известной в нашей стране благодаря усилиям московского профессора-психиатра М.И. Буянова.

Отец будущего аббата Фариа — потомок индуистских жрецов-брахманов — был тем не менее католиком. С пятнадцати лет Хосе Кустодио жил в Европе. Он окончил в Риме медицинский и теологический факультеты университета и стал доктором теологии. В Португалии его отец некоторое время был исповедником королевской четы, а сам Хосе Кустодио — священником в королевской церкви. Однако в 1788 году им обоим пришлось бежать из Лиссабона в Париж: Фариа были сторонниками обретения Гоа независимости и участниками антиколониального заговора 1787 года.

Но в Париже Хосе Кустодио попал в Бастилию. Там он играл с охранником в шашки. А когда игра на обычной доске обоим изрядно надоела, аббат Фариа придумал стоклеточные шашки, считающиеся ныне международными. Именно по стоклеточным шашкам проходят чемпионаты мира. Однако в бурной жизни Хосе Кустодио изобретение новой игры было лишь эпизодом.

После 1789 года аббат принял деятельное участие во Французской революции, однако в разгар якобинского террора ему пришлось бежать в Марсель. Там он примкнул к известному «Заговору во имя равенства», был арестован в городе Ним и затем, в 1796 году посажен в знаменитый замок Иф, находившийся на непреступном острове. Тут стоит заметить, что Фариа прекрасно владел йогой и еще в Париже пробовал соединить ее приемы с европейской медициной. Многое он отработал в замке Иф, где провел семнадцать лет, но в конце концов был выпущен на свободу (а вовсе не умер, как одноименный персонаж у А. Дюма).

Уже в XIX веке, в конце эпохи наполеоновских войн, аббат Фариа вновь появился в Париже и стал известным целителем. А незадолго до смерти он опубликовал книгу «О причине ясного сна, или Исследование природы человека, брамином, доктором теологии». Аббат впервые отметил, что все люди внушаемы. Гипнотизировал Фариа чаще всего просто взглядом, а затем командовал: «Спите!» Именно он основоположник наиболее типичных и для современной медицины приемов гипнотизации. Под давлением Церкви в конце жизни аббату Фариа пришлось оставить практику, однако книгу он все же сумел издать. Ныне в Индии, в Гоа, есть памятник Фариа — аббат склонился над гипнотизируемой им пациенткой...

Теперь перенесемся мысленно в Англию. Здесь к моменту смерти аббата Фариа собирался стать врачом Джемс Брэд (1796— 1860) Сначала он был хирургом, работал в Манчестере. И лишь в возрасте сорока шести лет Брэд, будучи уже весьма известным врачом, рискнул своей репутацией и начал пропагандировать гипнотизацию. Он читал лекции об этом новом для публики методе в крупных городах Англии. Именно он предложил и сам термин «гипноз» (от греческого слова, означающего «сон»). В древнегреческой мифологии известны, кстати, два брата — бог сна Гипнос и бог смерти Танатос. Первый фундаментальный труд Брэ-да назывался «Нейрогипнология».

Оппоненты называли методы Брэда «дьявольскими». Однако он не только не сдался, а перешел в наступление и доказал преемственность между современными научными и древними приемами внушения. В 1852 году вышла его новая книга «Магия, колдовство, животный магнетизм, гипноз и электробиология». В ней смелый исследователь прямо указал: «Факиры и йоги вызывают у самих себя экстатический транс уже около двух тысяч четырехсот лет в религиозных целях с помощью приема, совершенно аналогичного тому, который я рекомендовал своим пациентам для их самогипнотизации. Это так называемая продолжительная фиксация взгляда на кончике носа или другой части тела, или воображаемого предмета в сочетании с сильным сосредоточением внимания и при задержке или замедлении дыхания». Итак, древние индийские психотехники получили «прописку» в Европе.

Уже в конце XIX века крупных успехов добились психиатры ведущих клиник Франции, Германии, России. Однако именно Хосе Кустодио ди Фариа и Джемсу Брэду мы все в первую очередь обязаны тем, что эта тема перестала быть запретной. И в гипноз поверили.