Цена победы. профессиональная подготовка армий ссср и германии перед войной. Служба ркка: личный состав. Танки ркка, изготовленные на хпз
«Танковый погром 1941 года», «Год 1942 — «учебный»», «Десять сталинских ударов» и «Ленинградская оборона» — все это книги историка Владимира Бешанова, гостя программы «Цена победы» радиостанции «Эхо Москвы». Вместе с ведущими Виталием Дымарским и Дмитрием Захарововым Владимир Васильевич обсуждает профессиональную подготовку военных кадров Советского Союза и Германии накануне войны.
На советскую военную доктрину большой отпечаток наложила гражданская война, которая идеализировалась и пропагандировалась на всех уровнях. Когда еще в 1920-е годы шел спор о военной доктрине, товарищ Фрунзе написал, что будущая война будет войной гражданской, мы придем на помощь пролетариям других стран, они поднимутся на восстание против эксплуататоров, и будущим фронтом наших действий будет весь европейский континент.
Из высказываний многих советских военачальников следуют две противоречивые идеи: с одной стороны, говорили, что предстоящая война будет легкой и быстрой, с другой — насаждалась идея победы любой ценой. Например, замнарком обороны, маршал Кулик говорил: «Там, где лес рубят, там щепки летят. Плакать над тем, что где-то кого-то пристрелили, не стоит». В общем-то, человеческая жизнь в советской стране, особенно в 1930-е годы, после великого перелома, коллективизации, повального голода, большой чистки и так далее, ценилась дешево. Соответственно, и в индивидуальную подготовку бойца особо не вкладывались, что в дальнейшем сыграло драматическое значение.
В 1930-е жизнь советского солдата стоила дешевле катушки кабеля
Несколько слов о подготовке вермахта. Основа основ — это пехота. В вермахте после 1935-го продолжительность занятий в пехотных подразделениях составляла 16 часов в день. Солдаты стреляли практически ежедневно, учились бегать, рыть траншеи, ориентироваться на местности, устанавливать связь, устанавливать взаимодействие между соседними подразделениями, связь между родами войск и так далее. То есть подготовка занимала весь световой день и даже вечернюю часть суток. Поэтому, как писал Дитер Нолль, солдаты кляли цинковки с патронами, которые они каждый день таскали на стрельбища, они до бесконечности бегали, до бесконечности ползали, учились врываться в землю, и так продолжалось с 1935-го по 1944 год.
Что касается нашей армии, то любой призывник, служивший в ней, знал, что основное оружие советского солдата — это лопата. По большей части советский солдат занимался хозяйственными работами (почти всегда), строевыми занятиями и политической подготовкой. Вот несколько цифр по качеству нашего командного состава среднего и младшего звена. В пехотных частях на 1 мая 1940 года не хватало 20% (примерно одной пятой) начальствующего состава. Качество подготовки командиров военных училищ было такое: 68% командного состава в звене «взвод-рота» имели лишь краткосрочную пятимесячную подготовку курсов младшего лейтенанта, высшее военное образование к началу войны с Германией имели лишь 7% офицеров, 37% не имели полного среднего образования, примерно 75% командиров и 70% политработников работали в своих должностях не свыше одного года.
Что касается высшего командного состава, то у многих военных историков красной нитью проходит мысль, что если бы не репрессии против маршалов (по разным оценкам, жертвами сталинских репрессий конца 1930-х стали примерно 40 тысяч офицеров разного уровня), то у нас была бы боеспособная армия с великолепными командирами. Эти репрессии имели моральные последствия: они выбили из голов военачальников всякую лишнюю мысль, самостоятельность, инициативность. И все это при наличии массового количества техники и вооружения. Это отмечают и немцы: «У нас такое складывалось впечатление, что они (советские командиры) никогда не научатся этим инструментом пользоваться».
Сталинские репрессии конца 1930-х имели моральные последствия
Несколько слов о подготовке летчиков. У немцев подготовка летчика-истребителя занимала три года. Было три школы «А-Шуле», «Б-Шуле» и «Ц-Шуле». В первый год летчика учили летать, держаться в воздухе, доводить подготовку до уровня мышечной памяти. Второй год они учились стрелять. И если у нас стрельба была очень редким развлечением для летчиков, то с того момента, как все занятия на земле были пройдены (на тренажерах), начиналась практически ежедневная стрельба: пилоты «мессершмиттов» стреляли по привязанным на веревочках в нескольких метрах от земли воздушным шарам.
В этот же год отрабатывалась ориентировка на местности, ночные полеты. А третий год подготовки — это уже была как бы состыковка всех приобретенных навыков и тактическая подготовка к ведению воздушных боев, которая уже после начала войны велась наиболее результативными летчиками, которые приезжали в школы. Получается, что немецкий пилот минимум за годы учебы имел налет 200 часов. В предвоенные годы зачастую он достигал 600 часов.
Приблизительно та же ситуация наблюдалась в танковых войсках. Для примера — одна цифра: норматив, количество выстрелов экипажа танка «Тигр», Т-6, — это 12 выстрелов в минуту. Если экипаж эту норму не выполнял, к боевым действиям он просто не допускался.
В СССР на подготовку механика-водителя отводилось 5 часов вождения, так как экономили горючее. Новую технику осваивать не успевали. Здесь, конечно, надо учитывать и еще одну вещь: все-таки страна была малограмотная. Если сравнивать с вермахтом, то там основу армейских рядовых составляли немецкие рабочие достаточно высокой квалификации, которые прошли некую подготовку еще до армии. У нас же преобладали жители деревень, которых фактически пересадили с лошади на танк. Еще не расстрелянный Уборевич в 1937-м докладывал, что из каждых ста призывников 35 неграмотных приходит.
Надо сказать, что и высшее военное руководство гениями не были. Тот же Ворошилов, который был очень долгое время наркомом обороны, его военное умение, военное искусство ограничивалось гражданской войной. И это понятно, так как после революции, гражданской войны все высшие посты поделили победители, поэтому у большинства наших полководцев образование 2, 3, 4, 5 классов. А все остальное — курсы. Вот командарм Дыбенко. У него в биографии написано, что он закончил две академии: академию советскую и академию германского генштаба. При этом американского языка он не знал. Генерал Масленников пришел в академию, имея 3−4 класса образования…
Большинство советских полководцев было малограмотно
Впрочем, экономия перед войной горючего, снарядов, патронов принесла значительно больший ущерб, чем недостаток образования. Оказавшись лицом к лицу с врагом, выяснилось, что советские танкисты не умеют стрелять, не умеют ремонтировать собственную технику. Вся Украина и Белоруссия были завалены брошенными танками. Офицеры вспоминали, что в перерывах между боями учили своих бойцов стрелять из пушек, что-то разбирать и собирать.
Возникает вопрос: каким же образом наша плохо обученная армия вышла победительницей и все-таки сломала шею подготовленным немцам? Как писал Виктор Астафьев, «мы завалили немцев горами трупов и залили реками крови». В 1941-м мы потеряли только пленными где-то 3 миллиона 600 тысяч человек. Еще миллион или полтора разбежались по лесам, дезертировали, осели в деревнях где-то у вдовушек, кто-то в партизанах оказался. А боевые потери составили около 400 тысяч. При этом мы потеряли почти все 23 тысячи танков, 6,5 миллионов единиц стрелкового оружия.
На момент нападения на Советский Союз в составе люфтваффе было 5 с половиной истребительных дивизий: 52-я дивизия (Крым, Кубань), 54-я (Ленинградский фронт), 5-я (Мурманск, Архангельск), 51-я и 3-я (Центральный фронт). Еще в 1941-м при наступлении на Москву придавался один учебный полк — 27-я дивизия. Больше истребителей на нашем фронте у немцев не было. Вот они и сбили те тысячи и тысячи самолетов и в 41-м, и в 42-м, и в 43-м, и далее.
В народе говорят, что победителей не судят. Да, но если подумать, что эти победители несколько десятков миллионов, которые просто полегли из-за неумения нашего военного начальства, военного руководства, политического руководства, из-за того, что ими действительно просто усыпали дорогу к победе, то неизвестно, здесь судят — не судят.
Остановимся на небольшом эпизоде. Генерал в 59-й армии Катышкин с восхищением вспоминал: «Привели две роты маршевого пополнения на Волховский фронт — узбеки и таджики. (…) Ничего не знают по-русски, ни слова, привезли, ничего не умеют. Пошел агитатор политотдела. За час научил их разбирать-собирать винтовку, стрелять. И я спрашиваю этого агитатора: «А как же вы, откуда вы знаете узбекский язык?» А он отвечает: «Да я не знаю». «А как же вы с ними общались?» «Какие ж мы будем коммунисты, если мы не найдем общий язык с людьми?» И эти две роты пошли в тот же день в бой, прямо с этой поляны». Вот стоило за две тысячи километров везти парней вот в эти леса волховские, чтобы их тут же бездарно угробить? Притом, по воспоминаниям ветеранов Волховского фронта, эти ребята, они со степей, они боялись леса, они собирали немецкие гранаты, бросали в костер для обогрева, то есть абсолютно бездарно уничтожены люди собственным командованием. Таких примеров масса. Судят за это или нет?..
Виктор Астафьев: «Мы завалили немцев горами трупов и залили реками крови»
Так воевали. Известно, что когда Эйзенхауэр спросил у Жукова: «Как вы учитываете потери, когда надо преодолеть минное поле? У нас большое внимание этому вопросу, смерть от разминирования». Тот ему ответил: «Да мы наступаем по минным полям, как будто их нет, а потери списываем на пулеметный огонь противника».
Несколько слов о приказе 227 («Ни шагу назад») и заградительных отрядах, которые существовали и до этого приказа, и не только в нашей армии. Если почитать воспоминания начальника штаба 4-й армии Сандалова, то он расставляет заградительные отряды позади своих войск уже на третий день войны, 25 июня. А сам приказ 227… Да, он узаконил штрафные батальоны, штрафные роты. Но ведь Жуков и в сентябре 1941-го из пулеметов расстреливал свои войска под Ленинградом без всякого приказа 227.
http://diletant.media/articles/28250965/
РККА накануне Великой Отечественной войны 1941- 1945 гг. включает в себя следующие аспекты: степень обеспеченности армии вещевым имуществом, трансформацию структуры учреждений снабжения в период с 1935 по 1941 г. и организацию их деятельности за данный период. Значимыми представляются изменения структуры, произведенные по итогам локальных военных конфликтов 1938-1940 гг. Актуальность исследования организации вещевого снабжения Красной армии в период 1935-1941 гг. определяется возрастающим вниманием к предвоенной обстановке в Советском Союзе. Согласно определению, предложенному автором статьи, организация вещевого снабжения подразумевает под собой ориентацию на положительный результат, в рамках принятой структуры и схемы снабжения. В 1935 г. проведена реформа системы снабжения.
Во исполнение приказа Народного комиссариата обороны СССР № 0145 от 08 августа 1935 г. образовано Управление обозно-вещевого снабжения. Согласно положению, Управление обозно-вещевого снабжения являлось центральным органом Народного комиссариата обороны СССР по обеспечению Красной армии всеми видами обозно-вещевого имущества. Во главе управления стояли начальник и военный комиссар. На них возлагались: ответственность за составление смет на предметы обозно-вещевого снабжения Красной армии; заготовка и обеспечение армии обозом, в том числе и специальным; объектами механизации военно-хозяйственного тыла; упряжью, седлами, вьюками; вещевым имуществом, предметами хозяйственного оби-
хода; санитарно-хозяйственным и спортивным инвентарем, а также соответствующими ремонтными материалами. На Управление обозно-вещевого снабжения, согласно положению, ложилось также руководство мобилизационной работой по обозно-вещевому снабжению Красной армии, накопление неприкосновенных запасов обозно-вещевого имущества, хранение, содержание и освежение этих запасов, разработка новых образцов, технических условий и конструкций на предметы обозно-вещевого снабжения.
Упомянутым приказом утверждена и схема снабжения войск: центр - округ - фронт (военное время) - армия (военное время) - дивизия - полк (батальон) - рота - красноармеец.В структурных звеньях, до полка включительно, созданы органы военно-хозяйственного снабжения, имевшие в составе отделения обозно-вещевого снабжения. Управление этими органами должно было осуществляться сверху вниз, заявки на имущество предъявлялись низшим звеном высшему звену.
Следует отметить, что руководящие указания, касающиеся изменения структуры органов снабжения и коренных направлений движения имущества, проводились в жизнь Наркоматом обороны и Генеральным штабом, то есть Управление обозно-вещевого снабжения имело весьма ограниченные руководящие функции. При этом необходимо отметить, что наблюдалось пересечение функций Управления обозно-вещевого снабжения и Генерального штаба. В Генеральном штабе были сосредоточены данные по численности армии, поэтому планирование снабжения должно было осуществляться совместно. Деятельность Управления обозно-вещевого снабжения находилась также в зависимости от деятельности Управления военных сообщений. В период 1935-1939 гг. структура органов обозно-вещевого снабжения претерпела некоторые изменения, связанные с необходимостью адаптации процесса снабжения к существующим условиям, а также с централизацией отдельных видов снабжения. В октябре 1939 г. образовано Управление начальника снабжений. Приказом Народного комиссариата обороны № 0167 от 23 октября 1939 г. было объявлено временное положение об Управлении начальника снабжений Красной армии, по которому оно являлось центральным органом Народного комиссариата обороны СССР, объединяющим деятельность соответствующих управлений по руководству обозно-вещевым и продовольственным снабжением, квартирным
довольствием и торговлей в Красной армии. Руководящие функции Управления были по-прежнему ограниченны. Однако к началу локальных военных конфликтов 1938-1940 гг. организация вещевого снабжения еще не была налажена должным образом. Отрицательно сказывались низкая укомплектованность квалифицированными работниками обозно-вещевых отделов различных уровней, отсутствие преемственности кадров руководящих органов. На развитие организации вещевого снабжения негативное влияние оказывало нечеткое распределение обязанностей по планированию снабжения между Генеральным штабом и Управлением обозно-вещевого снабжения, которое было подчинено непосредственно Народному комиссариату обороны.
Это обстоятельство способствовало фактическому неимению мобилизационного плана и неприкосновенного запаса. Кроме того, в ведении Генерального штаба находилось Управление военных сообщений, на которое возлагалась организация подвоза имущества. Указанное обстоятельство создавало децентрализацию в организации снабжения. Процесс реализации принятой схемы вещевого снабжения замедлялся из-за плохого ведения учетной документации. Сказывался также переход на новое военно-административное деление. Нехватка складского пространства, наблюдавшаяся в 1935 г., оставалась и к 1938 г. Кроме того, условия хранения имущества на складах продолжали быть неудовлетворительными. Следует учитывать, что ряд организационных недостатков зависел и от внутренней организации самих военнослужащих, вопросов несерьезности отношения к учету и к сбережению имущества. Нельзя забывать и о положительных тенденциях в развитии вещевого снабжения в период с 1935 по 1938 гг. - о внедрении новых норм и образцов имущества, разработке документации, необходимой для полноценной реализации схемы снабжения, о совершенствовании подготовки военных представителей на промышленных предприятиях. Таким образом, к 1938 г. принятая в 1935 г. модель организации вещевого снабжения находилась на начальной стадии развития. Организационные недостатки в ряде случаев устранялись путем издания соответствующих руководящих документов, основанных на результатах проводимых проверок.
В начале военного конфликта на оз. Хасан обнаружилась слабая подготовка тыловых структур, а точнее их полная неготовность к обеспечению войск. Военно-хозяйственный аппарат 39-го стрелкового корпуса был представлен в лице начальника отдела тыла и начальника военно-хозяйственного снабжения. Здесь необходимо сказать, что корпусной аппарат военно-хозяйственной службы не предполагал наличия отделов: обозно-вещевого и продовольственного, с большим количеством штатных единиц. Данное обстоятельство затрудняло организацию вещевого снабжения в то время, когда в бою был задействован один корпус, и вся нагрузка по организации снабжения ложилась именно на корпусной аппарат. Неразбериха в вопросах снабжения не могла продолжаться долго. Необходимо было срочно решить вопрос организации тыла. 5 августа проведено совещание, на котором была выработана схема управления. Своеобразие принятого решения заключалось в том, что начальник отдела тыла и начальник военно-хозяйственного снабжения корпуса должны были работать в отделе армейского снабжения, тем самым усиливая его штат7 . Таким образом, сведения об обеспеченности соединений миновали корпусное звено и передавались сразу в отдел армейского снабжения. Решение об объединении руководства корпусным и армейским тылом должно было способствовать гибкости организации снабжения.
Однако обеспечение частей оставалось затруднительным вследствие отсутствия необходимого количества транспорта, а также плохой связи. 10 августа 1939 г. корпусной аппарат сменил место дислокации, что было вызвано необходимостью выяснять действительную потребность на месте из-за искаженности поступающих данных. Таким образом, слияние армейского и корпусного аппаратов снабжения не принесло желаемых результатов. Затронув вкратце вопрос об организации тыла в период проведения операции, следует остановиться на проблеме обеспечения частей вещевым имуществом. Обмундированием в начале операции части были обеспечены на 100 %, при этом шинели у 40 % красноармейцев и командиров были изношены. Наблюдался сильный недостаток обуви. Кроме того, из-за отсутствия представления о масштабах операции части оставили запасы имущества на зимних квартирах.
Сначала они пополнялись с войсковых складов. Начиная с 5-6 августа заявки на пополнение недостающего имущества стали поступать в отдел армейского полевого снабжения и головной склад пристани Посьет. Бывали случаи, когда заявки на имущество расширялись по сравнению с действительной потребностью, что создавало дополнительные сложности и приводило к избытку имущества в одних частях за счет потребности других, мешало правильной постановке учета. Созданный в Посьет головной склад был объединенный, то есть предусматривал хранение различных видов имущества и вооружения, штат склада всего 8 человек, работники даже не знали названий некоторых предметов обмундирования и снаряжения8 . Худо-бедно, но потребность частей в вещевом имуществе удовлетворялась до наступления периода дождей, внесших еще большую дезорганизацию в устройство тыла. Поношенное обмундирование начало быстро выходить из строя. Командный состав оказался в наихудшем положении по сравнению с красноармейцами потому, что плащи промокали, и приходилось пользоваться или красноармейским плащом-палаткой или же оставаться все время мокрым. Г.М. Штерн телеграммой военсовету 1-й армии просил дать войскам брезенты для прикрытия грузов, кипятильники, плащи, обмундирование и сапоги. Однако на головном складе никакого имущества, кроме простыней, не оказалось. Запросы частей на обеспечение их вещевым имуществом начали удовлетворять лишь в сентябре9 . Ремонт обуви в войсках производился вручную.
Армейская подвижная обувная мастерская сформирована только в середине августа, ремонтные мастерские соединений до конфликта не были укомплектованы, по этой причине не взяты в поход. Они прибыли в войска только в сентябре. Причиной позднего развертывания мастерской в 40-й стрелковой дивизии был розыск агрегатов, которые были найдены на полевой хлебопекарне10. По окончании операции руководством отдела снабжения армии были сделаны выводы относительно организации тыла. Сказано, что прифронтовая полоса должна иметь надежные, подготовленные во всех отношениях порты. Планирование работы следует централизовать, поэтому необходимо разрешить организационные вопросы между отделом военных сообщений армии и штабом флота, назначив коменданта порта. Также сказано, что в период операции руководство подвозом осуществлял начальник штаба армии через начальника военных сообщений, при полном отсутствии какой-либо активности начальника отдела тыла, что способствовало неадекватности планирования и управления подвозом11. Отмечено отсутствие у работников тыла знания основных уставных положений12. Военный конфликт на р. Халхин-Гол 1939 г. и поход Красной армии в Западную Украину и Беларусь 1939 г. не внесли ничего принципиально нового в вопросы организации вещевого снабжения. Однако была предпринята попытка централизации продовольственного, вещевого, обозного и квартирного снабжения. В октябре 1939 г., как упомянуто ранее, образовано Управление начальника снабжений13. В период военного конфликта на р. Халхин-Гол 1939 г. были выявлены такие недостатки в вещевом снабжении войск, как несоответствие некоторых образцов обмундирования и снаряжения ведению боя в специфических природных условиях, затруднения в стирке белья из-за удаленности прачечных отрядов, непрактичность объединенных головных складов, сложность подвоза вследствие большой растяжки тыла. Поступило предложение создавать склады по отдельным или близким видам имущества.
Осталась неразрешенной проблема недостачи средств подвоза и связи. В начальный период операции тыл района боевых действий, так же, как и в период боев на оз. Хасан 1938 г., подготовлен не был. Как и тогда, основным средством сбора сведений об обеспеченности имуществом оставалось личное общение работников тыла армейской группы и частей. «Не было дня, чтобы тыловые работники частей не были у начальника отдела тыла , не было также дня, чтобы ктолибо из работников отдела тыла не побывал в какой-либо части14…» Стоит отметить положительные моменты, связанные с налаживанием взаимодействия тыловых органов. Подвоз происходил по плану, разработанному отделом тыла штаба армейской группы совместно с начальником отдела военных сообщений15. Можно сказать, что был учтен опыт операции на оз. Хасан 1938 г., и организация подвоза была, если не налажена, то хотя бы регламентирована. В целом организация вещевого снабжения в период боев на р. Халхин-Гол 1939 г. имела относительно устойчивый характер, в том смысле, что не пришлось восполнять имущество, испорченное непогодой. В начальный период похода Красной армии в Западную Украину и Беларусь 1939 г. в некоторых частях наблюдался недостаток вещевого имущества, в других же его избыток. Имущество было перераспределено распоряжениями командования действующих армий. Подвоз был затруднен из-за быстрого продвижения войск и большой растяжки тыла. Из положительных моментов следует отметить введение головных складов обозно-вещевого имущества по одному на армию. В целом, в районе конфликта присутствовала развитая дорожная сеть, в отличие от района боев на оз. Хасан 1938 г. и р. Хал-
хин-Гол 1939 г16. На основании опыта этого военного конфликта серьезных выводов об организации вещевого снабжения сделать было невозможно. Сами бойцы называли этот поход «военной прогулкой». Однако общий анализ работы тыла на окружном уровне был проведен, но оценку высокого руководства на должном уровне не получил - помешала начавшаяся война с Финляндией 1939-1940 гг. К началу «зимней войны» вещевое снабжение Красной армии было налажено. На его реализации сказывались: нехватка квалифицированных кадров военно-хозяйственного аппарата, недостаточная укомплектованность работниками обозно-вещевых отделов всех уровней, отсутствие преемственности кадрового состава руководящих органов, излишняя бюрократия, нечеткое распределение функций и нечеткое взаимодействие между Управлением обозно-вещевого снабжения и Генеральным штабом. Часто осложнения возникали из-за снабжения войск не по штатной, а по списочной численности - заявки на обеспечение войск задерживались Генеральным штабом.
Промышленность работала на пределе, в изделиях присутствовал брак, кроме того, приходилось работать по заявкам, поступившим с большим опозданием. Как следствие, промышленность задерживала реализацию плана поставок. Процесс вещевого снабжения протекал затруднительно из-за громоздких форм учета, отсутствия бланков по ним. Вследствие указанного обстоятельства учетная документация велась небрежно, а иногда не велась вовсе. Также сказывался переход на новое военно-административное деление - формирующаяся система не была способна обеспечить своевременное снабжение по другому территориальному принципу по причинам, изложенным выше. Наблюдалась нехватка складского пространства. Кроме того, организация хранения и учет имущества на складах были неудовлетворительными. Однако ситуация в области вещевого снабжения не могла серьезно повлиять на обеспечение действующих армий в начальный период Советско-финляндской войны 1939-1940 гг. По мнению автора, сказалось отсутствие у командования адекватного представления о сроках проведения военной кампании, а также о климатических и рельефных особенностях Карело-финского театра военных действий. Для полного обеспечения Красной армии на зиму 1939-1940 гг. по состоянию на 1 октября 1939 г. недоставало шинелей - 1 120 000, шаровар суконных - 419 000, шлемов зимних - 1 200 000, рубах теплых - 717 000, рубах суконных - 383 000, рубах летних - 680 000.
Отпуск частям зимнего обмундирования по плану на 1939 г. затянулся до января 1940 г.17 Из приведенных выше цифр видно, что недостача в предметах обмундирования по Красной армии в целом не была катастрофической, но, при наличии небольшого количества неприкосновенного запаса, в Ленинградский военный округ не были вовремя стянуты необходимые резервы теплых вещей из других военных округов. Декабрь 1939 г. был самым тяжелым месяцем в снабжении войск. Вследствие отсутствия резервов имущества, из-за того, что командование неадекватно оценило огромные проблемы, связанные с приведенным выше обстоятельством, имело место большое число обморожений. По сравнению с декабрьским периодом с января 1940 г. организация обозно-вещевого снабжения всех принимавших участие в военной кампании армий улучшилась. После рапортов об обморожениях в войска стали направляться утепленные палатки, зимнее обмундирование, валенки. Стал применяться камуфляж - маскхалаты18 (рис. 1, 2).
Основываясь на сохранившихся в Российском государственном архиве документах, можно сделать вывод о том, что, начиная с января 1940 г., 7-я армия снабжалась более оперативно, чем 13-я армия, вследствие лучшей организации ее тыла. Однако 13-я армия была более обеспечена, чем армии северных направлений, так как растяжка тыла последних была огромной. При этом существовали и такие подразделения, которые на март месяц совершенно не имели обуви, например, 60-я рабочая рота - валенки были изношены, а сапоги вовремя не поставлены19. 122-я стрелковая дивизия 9-й армии к 17 января 1940 г. фактически не получила валенок, перчаток, шинелей20. Часто ростовки по обуви не были соблюдены, и в войска поступали маломерные валенки, то же самое можно сказать и о шинелях. Армии северных направлений до конца зимы оставались необеспеченными шапками-ушанками, не хватало ватного обмундирования. На протяжении военных действий весьма низок был процент обеспеченности санитарно-хозяйственным имуществом - халатами, фартуками, госпитальными туфлями, палатками и носилками. При этом следует отметить, что войсковые части неоднократно запрашивали имущество по нормам мирного времени, а отпускалось оно по нормам военного времени и должно было эксплуатироваться до полной изношенности, кроме того, в частях был крайне плохо поставлен учет.
Что же было предпринято руководящими органами для улучшения обеспеченности бойцов вещевым имуществом за период военных действий? Директивой Главного военного совета № 001 от 9 декабря 1939 г. непосредственное руководство войсками возлагалось на Ставку Главного командования Красной армии во главе с И.В. Сталиным. Для того, чтобы объединить действия 7 и 13-й армий, на основании приказа Народного комиссариата обороны СССР № 0977/оп от 7 января 1940 г. был создан Северо-Западный фронт под командованием командира 1-го ранга С.К. Тимошенко, управление которым было сформировано на основе штатов управления Ленинградского военного округа. Приказом Главного военного совета № 1 от 10 января 1940 г. года вводилась должность заместителя начальника штаба по тылу фронта и временное штатное расписание обозно-вещевого отдела фронта.
Заместитель начальника штаба фронта по тылу был призван организовать работу тыла и поставку имущества, следя за его подвозом и эвакуацией. Подобные должности были введены во всех действующих армиях в декабре 1939 г. Приказом Главного военного совета Красной армии № 0897 от 3 января 1940 г. с целью организации материального обеспечения и санитарной эвакуации 8, 9, 14-й армий было создано Управление заместителя командующего войсками Ленинградского военного округа по материальному обеспечению и санитарной эвакуации северных армий под руководством командира корпуса M.В. Захарова, непосредственно подчиненное Ставке, при управлении создан обозно-вещевой отдел. Тем не менее, до 21 января, то есть до завершения формирования Управления заместителя командующего войсками, обеспечение всех действующих армий было возложено на Управление Северо-Западного фронта.
На период военных действий принята следующая структура обозно-вещевой службы: обозно-вещевой отдел фронта; обозно-вещевые отделы армий; службы военно-хозяйственного снабжения войсковых соединений и частей; окружной обозно-вещевой склад № 161; головные обозно-вещевые склады; корпусные и дивизионные обменные пункты; полевые механические мастерские по ремонту обуви, шорно-седельных изделий, кухонь, обоза; бригады лудильщиков походных кухонь; прачечные отряды. В стрелковые дивизии военного времени был введен полевой подвижной склад продовольственного и обозно-вещевого имущества - объединенный.
Изучались его функциональные возможности, а именно, могут ли сотрудники склада организовать работу на обменных пунктах23. С целью обеспечения армий северных направлений в январе 1940 г. в г. Вологде создан обозно-вещевой склад № 869 и база № 865 на станции Волховстрой.24 Подвоз имущества, как правило, производился по нижеследующей схеме. Имущество доставлялось с окружного обозно-вещевого склада по железной дороге на станции снабжения, где должно было учитываться и передаваться на головные склады, находившиеся на станциях. Далее армейским транспортом поставлялось на корпусные и дивизионные обменные пункты, а оттуда дивизионным транспортом - в соединения и части. Имущество поступало на склады в отсутствие накладных, навалом.
Особенно ясно отмеченные проблемы давали о себе знать на северных направлениях25. Обозно-вещевой отдел Ленинградского военного округа, долгое время являвшийся организатором снабжения всех действующих армий, в начале боевых действий оставался в штатах мирного времени. С целью быстрейшего обеспечения войск из личного состава отдела было выделено оперативное отделение, состоявшее из четырех человек, которое занималось исключительно обеспечением действующих армий. Только с 1 февраля 1940 г. были введены временные штаты обозно-вещевого отдела округа (фронта) в составе 51 человека.
В процессе Советско-финляндской войны 1939-1940 гг. проведены мероприятия по облегчению носимых запасов бойца, даны указания о методах ремонта и количестве ремонтных мастерских вещевого имущества. По окончании боевых действий поступил ряд предложений о необходимости изменений конструкций и норм снабжения вещевым имуществом. Принято решение относительно увеличения штатов хозяйственной и транспортной служб войсковых частей и соединений армии, введены дополнительные единицы автотранспорта. Советско-финляндская война 1939-1940 гг. спровоцировала ряд изменений в руководстве тылом на уровне центральных управлений. Начиная с 1 марта 1940 г. Управление обозно-вещевого снабжения было разделено на два самостоятельных управления: Управление вещевого снабжения и Управление обозно-хозяйственного снабжения28. В июле 1940 г. создано Главное интендантское управление, заменившее Управление начальника снабжений.
Сделать какие-либо выводы об организации вещевого снабжения в период похода в Бессарабию 1940 г., который продолжался без малого неделю, не представляется возможным. Но стоит отметить, что в период с апреля по август 1941 г. была проведена реформа организации тыла, во многом основанная на опыте предшествующих локальных конфликтов. Эта реформа завершила процесс централизации всех видов снабжения. 1 августа 1941 г. Народным комиссариатом обороны издан приказ, согласно которому образовано Главное управление тыла, которому подчинялось центральные управления снабжения, в том числе Главное интендантское управление и Управление военных сообщений.
Аналогичные структурные изменения произошли во фронтовых и армейских звеньях. Данная структура организации тыла с небольшими корректировками сохранилась до конца Великой Отечественной войны. Исходя из сказанного, следует сделать вывод, что довоенный опыт организации тыла, в частности вещевого снабжения, был тщательно проанализирован, чему в большей степени способствовала война с Финляндией 1939-1940 гг.
М.А. Коневская (Санкт-Петербург)
По мотивам статьи А.Волынца.
В 1907 году, по статистике, в Русской императорской армии на тысячу новобранцев приходилось 617 неграмотных, в то время как в армии Германского рейха один неграмотный приходился лишь на 3 тысячи призывников. Разница в 1851 раз.
Многомиллионные призывные армии, которые двинутся в многолетний бой в августе 1914 года, требовали не только миллионов рядовых, но и огромное количество офицеров, особенно младших, которые должны были повести за собой солдат.
В Российской Империи, которая за годы Первой мировой призвала в армию свыше 16 миллионов человек, на должности младших командиров по образованию, сравнимому с германским школьным, могло претендовать менее 10% от этой огромной массы.
Боевые потери офицерского корпуса русской армии в 1914-17 годах составили 71 298 человек, из них 94% пришлось на младший офицерской состав - 67 722 погибших. При этом большая часть убитых офицеров (62%) полегла на поле боя в первые полтора года войны. В армии образовался огромный некомплект командиров, особенно младших.
Слабая подготовка солдатской крестьянской массы вынужденно компенсировалась активностью младших офицеров - такая активность под огнем неприятеля естественно влекла повышенные потери среди командиров ротного уровня, а та же низкая грамотность рядовых, в свою очередь, не давала массово производить из них младших офицеров.
К 1 сентября 1915 года, когда завершилось так называемое великое отступление, в ходе которого были оставлены западные губернии России, некомплект офицеров в частях русской армии, по данным генерального штаба, составил 24 461 человек.
В те дни главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал от инфантерии Михаил Алексеев в докладе военному министру писал: "Государству надлежит принять самые настойчивые меры к тому, чтобы дать армии непрерывный поток новых офицеров. Уже в настоящее время некомплект офицеров в частях пехоты в среднем превышает 50%".
Отсутствие элементарной грамотности катастрофически сказалось на поле боя. В ходе сражений невиданных ранее масштабов прежде всего массово терялись винтовки, массово гибли солдаты и младшие офицеры.
Но если винтовки еще можно было экстренно купить в Японии или США, а солдат призвать из многочисленных деревень, то офицеров нельзя были ни купить, ни призвать. Поэтому на офицерские должности с началом войны стали назначать кого угодно, лишь бы они обладали достаточным образованием.
Накануне Первой мировой войны самым младшим офицерском званием в Русской императорской армии в мирное время был подпоручик - именно в этом чине поступали на службу большинство выпускников военных училищ.
Однако на случай войны и для офицеров запаса было предусмотрено еще одно воинское звание, занимавшее промежуточное положение между подпоручиком и нижними чинами - прапорщик.
В случае войны это звание могли получать призванные в армию и отличившиеся в боях солдаты со средним и высшим образованием - то есть, окончившие университеты, институты, гимназии и реальные училища.
В 1914 году доля граждан с таким образованием не превышала 2% от всего населения России. Для сравнения, к началу Великой войны только в Германии с населением в 2,5 раза меньшим, чем в Российской империи, число лиц с таким образованием было в 3 раза большим.
К 1 июля 1914 года в запасе Русской императорской армии числилось 20 627 прапорщиков. Теоретически этого должно было хватить, чтобы покрыть открывшиеся с массовой мобилизацией вакансии командиров рот. Однако такое количество никак не компенсировало огромные потери младших офицеров, последовавшие в первые же месяцы войны.
Еще только разрабатывая планы будущих боевых действий, русский Генштаб в марте 1912 года предложил для ускоренной подготовки офицеров во время войны в дополнение с существующим военным училищам создавать специальные школы прапорщиков.
И уже 18 сентября 1914 года было принято решение о создании шести таких школ - четыре были открыты при запасных пехотных бригадах, располагавшихся на окраине Петрограда в Ораниенбауме, и по одной школе - в Москве и Киеве.
Прием в эти школы начался 1 октября 1914 года, и первоначально они рассматривались как временная мера, рассчитанная всего на один выпуск офицеров-прапорщиков.
Однако потери младших командиров на фронте росли и временные школы быстро стали постоянными. Уже в декабре было создано четыре новых школы. Первоначально они именовались "Школами ускоренной подготовки офицеров при запасных пехотных бригадах", а в июне 1915 года их стали именовать "Школами подготовки прапорщиков пехоты".
Именно на 1915 год пришелся в России самый жестокий военный кризис, когда на фронте катастрофически не хватало винтовок, снарядов и младших офицеров. Винтовки тогда массово стали покупать за границей, а прапорщиков готовить в спешно создаваемой сети офицерских школ.
Если к началу 1915 года действовало 10 таких учебных заведений, то к концу года их было уже 32. В начале 1916 года создали еще 4 новых школы.
Всего по состоянию на 1917 год в сухопутных войсках России была создана 41 школа прапорщиков. Наибольшее их количество располагалось в столице и ее окрестностях - четыре в самом Петрограде, четыре в Петергофе и две в Ораниенбауме. Второй по числу школ прапорщиков была Москва, где создали семь таких учебных заведений.
По пять школ прапорщиков действовало в Киеве и Тифлисе (Тбилиси). В Грузии, кстати, оказалось наибольшее число школ из всех национальных окраин - здесь их насчитывалось аж восемь, помимо Тифлиса действовали школы прапорщиков в грузинских городах Гори, Душети и Телави.
По три школы прапорщиков было создано в Иркутске и Саратове, по две в Казани и Омске, по одной - во Владикавказе, Екатеринодаре и Ташкенте.
Массовое создание офицерских школ позволило к началу 1917 года преодолеть дефицит младших командиров на фронте. Если с 1 июля 1914 года по начало 1917-го все военные училища Российской империи выпустили 74 тысячи офицеров, то школы прапорщиков за тот де период подготовили 113 тысяч младших командиров.
Пик выпуска пришелся как раз на 1917 год: с 1 января по 1 ноября военные училища подготовили 28 207 офицеров, а школы прапорщиков - 40230.
Однако, почти четверть миллиона прапорщиков, подготовленных за все годы Первой мировой войны, лишь компенсировали убыль младших офицеров на фронте. Размах и ожесточение боевых действий на почти полутора тысячах километров фронта были таковы, что прапорщик в окопах выживал очень недолго.
По статистике Первой мировой войны, русский прапорщик на передовой в среднем жил 10-15 дней до гибели или ранения. Из порядка 70 тысяч убитых и раненых в 1914-17 годах лиц командного состава русской армии 40 тысяч - это именно прапорщики, на которых приходился самый высокий процент боевых потерь среди офицеров и рядовых.
Школы прапорщиков комплектовались лицами с высшим и средним образованием, гражданскими чиновниками призывного возраста, студентами и, вообще, любыми гражданскими лицами, имевшими образование хотя бы в объеме выше начального училища.
Курс обучения составлял всего 3-4 месяца. Будущим младшим командирам действующей армии преподавали азы военной науки в соответствии с реальным опытом мировой войны: стрелковое дело, тактику, окопное дело, пулеметное дело, топографию, службу связи. Также они изучали воинские уставы, основы армейского законоведения и административного права, проходили строевую и полевую подготовку.
Обычный распорядок дня в школе прапорщиков выглядел следующим образом:
в 6 утра подъем, подававшийся трубачом или горнистом;
с 6 до 7 утра время для приведения себя в порядок, осмотра и утренней молитвы;
в 7 часов утренний чай;
с 8 утра и до 12 дня классные занятия по расписанию;
в 12 часов завтрак;
с 12.30 до 16.30 строевые занятия по расписанию;
в 16.30 обед;
с 17 до 18.30 личное время;
с 18.30 до 20.00 приготовление заданий и прочитанных лекций к следующему дню;
в 20.00 вечерний чай;
в 20.30 вечерняя повестка и перекличка;
в 21.00 вечерняя зоря и отбой.
По воскресеньям и во время православных праздников занятия не проводились, в эти дни юнкера из школ прапорщиков могли получить увольнение в город.
Уровень знаний обучавшихся в школах оценивался не по баллам, а по зачетной системе - удовлетворительно или неудовлетворительно. Выпускные экзамены также не предусматривались. Общий вывод о профессиональной пригодности выпускников делали особые комиссии во главе с начальниками школ.
Окончившие школу прапорщиков по 1-му разряду получали право на этот низший офицерский чин. Выпускники 2-го разряда направлялись в действующую армию в званиях, которые соответствуют нынешним сержантским, и чин прапорщика они получали уже на фронте после 3-4 месяцев успешной службы.
Неудовлетворительно окончившие школы прапорщики относились к 3-й категории выпускников. Они, как не соответствовавшие критериям офицерского звания, направлялись в войска для службы нижними чинами и не могли в дальнейшем поступать в военные учебные заведения.
С февраля 1916 года курсантов в школах прапорщиков переименовали из обучающихся в юнкеров, а в январе 1917 года для них ввели форму одежды военных училищ, до этого будущие прапорщики носили форму пехотных полков.
Также по указу императора Николая Второго для выпускников школ прапорщиков были введены специальные нагрудные значки с целью их объединения "в одну общую семью и для установления наружной корпоративной связи".
Фактически этими мерами царское командование приравняло выпускников школ прапорщиков к юнкерам военных училищ. Однако, в отличие от кадровых офицеров, прапорщики, как офицеры военного времени, имели право служебного роста только до звания капитана (ротмистра в кавалерии), то есть максимум могли дорасти до командира батальона, и по окончании войны при демобилизации армии подлежали увольнению из офицерского корпуса.
В годы Первой мировой войны школы прапорщиков были открыты не только в пехоте, но и в других родах войск. С июня 1915 года действовала Петроградская школа подготовки прапорщиков инженерных войск, в декабре того же года в Екатеринодаре открыли школу прапорщиков для казачьих войск.
Срок обучения в казачьей школе прапорщиков составлял 6 месяцев, в школу зачислялись "природные казаки" из Кубанского, Терского, Донского, Оренбургского, Уральского, Забайкальского, Сибирского, Семиреченского и Уссурийского казачьих войск. В июне 1916 года открылась школа подготовки прапорщиков для производства съемочных работ при военно-топографическом училище в Петрограде.
Особое место занимали военные школы в самом новом роду войск, возникшем только в 20-м веке - в авиации. Уже первый год боевых действий выявил проблему нехватки летного состава.
Поэтому 12 ноября 1915 года военное руководство российской империи разрешило даже частные школы авиации военного времени, в которых летному ремеслу обучались офицеры и рядовые.
Всего в годы Первой мировой войны в России действовало три частных военных школы: Школа Всероссийского Императорского аэроклуба в Петрограде, Школа Московского общества воздухоплавания в Москве и так называемая Школа авиации нового времени, учрежденная при заводе аэропланов в Одессе.
Правда, все авиационные школы царской России - и казенные, и частные - были очень небольшими с количеством курсантов по несколько десятков человек.
Поэтому российское правительство заключило соглашение с Англией и Францией о подготовке в этих странах летчиков, где в годы войны прошли обучение около 250 человек. Всего за годы Первой мировой в России было подготовлено 453 летчика.
Для сравнения, Германия за 1914-18 годы только убитыми потеряла на порядок больше летчиков - 4878. Всего же за годы войны немцы подготовили около 20 тысяч человек летного состава. Россия же, имея к 1914 году самый большой воздушный флот в мире, за годы войны резко отстала в деле развития ВВС от ведущих европейских держав.
Социально-экономическая отсталость России сказывалась на подготовке военных специалистов до конца войны. Например, во всех воюющих державах Западной Европы значительные пополнения младшего офицерского состава давало относительно многочисленное студенчество.
Россия по количеству студентов на душу населения заметно уступала этим странам. Так, в Германском Втором рейхе в 1914 году при населении 68 млн человек было 139 тысяч студентов, в Российской империи, при населении в 178 млн, студентов насчитывалось 123 тысячи.
В ноябре 1914 года, когда немцы на Западе попытались решительным наступлением не допустить образование позиционного фронта, их атакующие дивизии во Фландрии почти на треть состояли из студентов колледжей и университетов Германии.
В России число студентов на душу населения было в 3 раза меньшим, патриотический энтузиазм первых месяцев войны быстро схлынул и до начала 1916 года к обязательному призыву студентов не прибегали.
В связи с катастрофической нехваткой образованных кадров в армии, первый призыв студентов в России был проведен в марте 1916 года.
Под него попадали студенты-первокурсники, достигшие по возрасту 21 года. Царское командование предполагало из всех студентов достаточно быстро сделать офицеров.
Для этого в тылах планировалось создать Подготовительные учебные батальоны, в которых студенты в течении трех месяцев проходили бы первоначальное солдатское обучение, после которого направлялись бы в школы прапорщиков.
Любопытно, что студенты рассматривались армейским командованием как привилегированный слой. Так, в июле 1916 года отдел по устройству и службе войск Генерального штаба отмечал:
"Принимая во внимание, что в подготовительные батальоны будут попадать исключительно воспитанники высших учебных заведений, бoльшая часть коих вслед за сим будет назначена в военные училища и школы прапорщиков, полагаем, что было бы более удобным установить для этих молодых людей во время их пребывания в подготовительных батальонах обращение на Вы.
Командиры этих батальонов должны обладать соответствующим тактом для успешного ведения дела воинского воспитания интеллигентной студенческой молодежи, почему надлежащий выбор таковых представляется весьма затруднительным."
Однако затруднительным оказался не только подбор педагогов-офицеров для рядовых из студентов, но и сам призыв учащихся вузов.
Из 3566 студентов Москвы и Петрограда, подлежавших призыву в марте 1916 года, явилось и оказалось годными к военной службе менее трети - всего 1050. Остальные уклонились по теми или иными предлогами разной степени законности.
При этом в разгар мировой войны в Российской империи просто отсутствовало какое бы то ни было уголовное наказание для студентов, уклоняющихся от воинской повинности.
Когда Военное министерство в июле 1916 года впервые озаботилось этим вопросом, предложив наказать студентов, уклонившихся от весеннего призыва, то Министерство внутренних дел вдруг выступило против, напомнив, что закон обратной силы не имеет.
Заметим, что вся эта бюрократическая игра в законность происходила в июле 1916 года, в разгар ожесточенных и кровопролитных боев.
За этот месяц только в ходе Брусиловского прорыва в Галиции русская армия потеряла убитыми и ранеными почти полмиллиона человек, а в Белоруссии, при попытке отбить у немцев город Барановичи, только лишь за первую линию немецких траншей русская армия заплатила 80 тысячами человек.
Огромные потери привели к тому, что на должности младших офицеров стали назначать кого угодно, лишь бы с достаточным образованием, включая так называемых неблагонадежных.
Например, в Царицыне, где всего через 3 года взойдет политическая звезда Сталина, в июне 1916 года был сформирован Подготовительный студенческий батальон, куда направлялись все неблагонадежные элементы из образованных, включая лиц, находившихся под негласным надзором полиции за принадлежность к революционному подполью.
В итоге из этого батальона вышло несколько десятков активных деятелей будущей революции - от ведущего идеолога сталинизма Андрея Жданова до одного из руководителей советской внешней разведки Льва Фельдбина или главного советского специалиста по творчеству Маяковского Виктора Перцова.
В итоге к началу 1917 года четыре десятка школ прапорщиков сумели справиться с нехваткой командных кадров на фронте, но одновременно резко изменился социальный и политический облик Русской императорской армии - младшее офицерство уже совсем не отличалось лояльностью к власти. Все это и сказалось решающим образом в феврале 1917-го.
В мае 1917 года, уже на следующий день после своего назначения военным министром, Александр Керенский издал приказ о допуске к производству в прапорщики всех нижних чинов в званиях унтер-офицеров, вне зависимости от уровня образования, но с опытом службы не менее четырех месяцев во фронтовых частях. Правительство готовило на июнь большое летнее наступление русской армии, для чего требовалась масса младших командиров.
Наступление Керенского провалилось и германские войска на русском фронте начали свое контрнаступление. К осени кризис русской армии начал переходить в откровенный развал.
Временное правительство пыталось поправить положение на фронте любыми лихорадочными мерами. Например, 28 сентября 1917 года к производству в чин прапорщика было разрешено допускать даже женщин, проходивших службу в добровольческих "ударных" частях, прозванных в народе "батальонами смерти".
Знак об окончании школы прапорщиков.
1917 год не просто ликвидировал нехватку младших командиров, но и создал их избыток за счет понижения качества подготовки и отбора кадров.
Если с 1914 по 1917 год армия получила около 160 тысяч младших офицеров, то только за первые 10 месяцев 1917 года в стране появилось свыше 70 тысяч новых прапорщиков военного времени. Это новые офицеры не только не укрепили фронт, но наоборот, лишь усилили политический хаос в стране и армии.
Поэтому, едва захватив власть, большевики сразу же попытались сократить офицерский корпус. Уже 1 ноября 1917 года приказом народного комиссара по военным и морским делам Николая Крыленко отменялись все выпуски в офицеры из военно-учебных заведений и запрещалась организация набора новых юнкеров в военные училища и школы прапорщиков.
В итоге именно этот приказ привел к массовой борьбе обиженных юнкеров против большевиков - от московских перестрелок в ноябре 1917-го до первого "ледяного похода" в феврале следующего года.
Так Россия из мировой войны вползала в гражданскую, на фронтах которой по все стороны будут активно сражаться друг с другом бывшие выпускники школ прапорщиков.
Чистки и массовое увеличение Красной Армии между 1937 и 1941 годах подвергли огромному напряжению систему боевой подготовки. Требовалось не только заменить десятки тысяч опытных вычищенных офицеров и солдат, но и подготовить кадры для командования, управления и службы в армии, более чем удвоившейся в размерах. Многие из новобранцев обладали только самой начальной подготовкой, полученной ими во время службы в резервных или территориальных частях. Подготовленный в декабре 1939 года военным атташе США в Хельсинки доклад подытоживает западные впечатления о новых советских солдатах, основанные на уроках Финской войны:
«Боевой дух русских войск в настоящее время трудно проанализировать. Солдаты - практически все крестьяне или простые рабочие, привыкшие к скудному существованию, которое само по себе было бы невыносимым почти для любых других представителях белой расы. Их пичкают постоянным потоком пропаганды, превозносящей достоинства коммунизма и заверяющей их, что они приносят сейчас некоторые жертвы во имя того, чтобы он мог восторжествовать о всем мире. Будучи невероятно простодушными и находясь благодаря стараниям своего правительства в полнейшем неведении об условиях жизни за пределами России, многие из них действительно почти фанатичны в своем рвении отправиться в то, что их убедили считать священным крестовым походом для освобождения своих братьев по классу от злодеев-угнетателей.
Финский Генеральный штаб докладывает, что русские солдаты, с которыми они пока сталкивались, отчетливо делились на две категории. Более половины из них отличается плохой подготовкой, плохо одеты и оснащены. Это тли, как я считаю, так называемые недавно мобилизованные обученные резервы. Эти донесения подтверждаются ранее полученными донесениями о советских солдатах, сражающихся с японцами во Внешней Монголии. С другой стороны, определенные русские части, согласно донесениям, хорошо обучены и снаряжены. Их используют как ударные войска при более важных атаках или главных ударах; они, как говорят, очень хорошо ведут себя в бою, атакуя храбро (умело, проявляя существенное тактическое мастерство в своих уловках с целью захватить финнов врасплох».
Особенно проницательное недавнее исследование ученого отметило недостатки подготовки как офицер, так и солдат:
«Основная масса новобранцев, призванных в ходе частичной мобилизации, состояла из прошедших военную подготовку в территориальных частях и не обладающих твердым профессиональным умением. Неопытный командный состав и постоянный отрыв рядовых от боевой подготовки для хозяйственных нужд крайне отрицательно сказывались на результатах боевой и оперативной подготовки. Фигурально говоря, было некому обучать, некого обучать и нечему обучать».
Это массовое увеличение численности армии было бы и при нормальных обстоятельствах пугающе тяжелой задачей. Опасный международный климат, необыкновенные боевые успехи немецкой армии, менее чем блестящее вовлечение в войну Красной Армии и охвативший Красную Армию страх сделали ее еще более трудной.
С 1939 года до середины июня 1941 года число сухопутных дивизий Красной Армии увеличилось с 98 до 303, а общая численность вооруженных сил возросла с 1,6 миллиона до 5,3 миллиона бойцов. В 1937 году были сменены 69 000 офицеров, за десять месяцев 1938 года 100 000 получили новые назначения, а в 1939 году назначили на новые должности 246 626 офицеров (68 процентов от общего числа). Во многих случаях командиры батальонов повышались до командиров дивизий, а командиры отделений - до командиров полков. В речи на заседании Центрального Комитета партии, посвященной последствиям Финской войны, нарком обороны Ворошилов отметил, что «многие старшие командиры оказались не на должном высоком уровне. Ставка Главного Военного Совета вынуждена была снять многих высших командиров и начальников штабов».
Представленный НКО 20 марта 1940 года пространный и основательный доклад Е. А. Щаденко, начальника Управления по начальствующему составу Красной армии, ярко обрисовал кадровые проблемы Красной Армии. Щаденко проанализировал ситуацию в 1937 году:
«Красная Армия начала свое увеличение с 1932 года, темп расширения постоянно ускорялся, и к 1939 году она увеличилась почти в четыре раза. Это увеличение численности не поддерживалось нормально подготовленными армейскими кадрами, поскольку возможности готовящих эти кадры учреждений осталась прежней. Эти условия вынудили нас обратиться к резервам, которые состоят из:
а. 31 процента младших лейтенантов запаса, прошедших прежде годичную подготовку в войсках;
б. 24,3 процента младших лейтенантов прошедших гражданскую военную подготовку в гражданских школах, весь курс обучения которых состоял из 360 часов теоретических занятий и двухмесячных лагерей в РККА (четыре месяца - 768 часов) и у которых нет совершенно никакого опыта командования;
в. 13,2 процента младших лейтенантов, прошедших подготовку на двухмесячных курсах подготовки младшего командного состава по 384-часовой программе; и
г. 4,5 процента командиров, закончивших краткосрочные курсы в училище в период Гражданской войны.
В целом 73 процента офицеров запаса - это младшие лейтенанты, то есть командиры с краткосрочной подготовкой, не имевшие возможностей для систематической переподготовки.
В училищах, как теперь стало очевидным, время обучения преступно разбазаривалось; только 66 процентов его посвящалось изучению военных наук и необходимым видам деятельности, а остальное время (127 дней в году) учащиеся проводили вне организации, в перерывах, увольнениях и на каникулах. Учащиеся выпускались без требуемых полевых учений и подготовки. В результате приходится признать, что подготовка кадров, особенно пехоты, была крайне неблагоприятной... Такое же положение существует и с подготовкой младших офицеров в армии.
За шесть лет (с 1932 по 1937 год) из резервов было призвано 29 966 человек, еще 19147младших лейтенантов были оставлены в кадрах из бывших односрочников. Итого мы получили за шесть лет 49 113 человек - то есть столько же, сколько произвели за тот же срок военные училища. Эти меры не покрыли быстро растущие потребности армии ни в количественном, ни, особенно, в качественном отношении.
Образовался большой некомплект, который на 1 января 1938 года достиг 39 100 человек, или 34,4 процентов от установленных потребностей в командных кадрах. Организационные меры в 1938 году требовали 33 900 человек и еще 20 000 для замены уволенных из рядов РККА и в целом 93 000 человек. Таким образом, совершенно ясно, что в 1938 году армии недоставало почти 100 000 начсостава.
Призыв большого количества солдат и офицеров запаса с краткосрочной подготовкой совершенно не отвечает растущим требованиям технического переоснащения армии и приводит к резкому падению качества армейских кадров, что не может не сказаться отрицательным образом на подготовке солдат и младших офицеров, особенно в пехоте».
Обрисовав проблему, с которой столкнулась Красная Армия. Щаденко рассмотрел сведения о выпусках учреждений военной подготовки и впрямую сосредоточился на вредоносном действии чисток:
«За эти десять лет ряды армии покинули 62 000 человек (из-за смерти, инвалидности, по суду или по иным причинам), а 5670 военнослужащих были забраны или переведены в ВВС. В целом сухопутные войска покинуло 67 670 военнослужащих. Отсюда следует, что выпуск военных училищ едва покрывает реальные потери и не создал никаких резервов для поддержания роста армии и ее резервов».
Щаденко подчеркнул особенно тревожную нехватку пехотных командиров. Он указал, что выпуск пехотных училищ на самом деле упал, в то время как потребности армии резко возросли и будут повышаться. Более того,
«Если принять в расчет, что за 1937-1938годы 35 000 военнослужащих, включая 5000 политработников, были арестованы, исключены из партии и таким образом покинули РККА в связи с очищением армии, положение с пехотой еще более усугубляется».
Согласно Щаденко, состояние резервов было еще более опасным, так как оно угрожало расстроить мобилизацию, если та станет необходимой:
«Положение с начсоставом запаса еще более острое, и пехоты недостаточно даже для частичной мобилизации. В то же время, как показал опыт боев на Хасане, Халхин-Голе, в Западной Белоруссии и Украине и на финском фронте, качество командиров запаса очень низкое. Более того, 14,5 процента из 73 процентов командиров запаса с краткосрочной подготовкой и даже 23 процента пехотных люди 40 лет и старше. Последние не могут быть использованы строевых частях в качестве командиром взводов или рот, которыми они были в запасе.
В отношении кадров офицеров запаса, они совершенно не покрывали и, в настоящее время, не покрывают потерь первого года войны и новых соединений создаваемых в ходе войны.
В итоге к 1938 году Красная Армия в отношении обеспечения подготовленными кадрами оказывается в исключительно трудном положении; армии недостает 93 000 кадров и 300 000-350 000 резервов».
Далее Щаденко предлагал комплекс подробно расписанных мер для исправления положения в 1939,1940 и 1941 годах. Предложенный им трехлетний план ставил целью произвести полностью обученный и компетентный начсостав для Красной Армии и ее резервов, но не раньше 1942 года.
5 мая 1939 года Щаденко представил НКО еще один доклад, который подробно описывал работу, проделанную в 1939 году Управлением по начальствующему составу. Начал он доклад с подытоживания главных изменений, произошедших в Красной Армии за тот год:
«За отчетный период, и особенно за август и сентябрь, в армии было введено существенное число новых образований, а именно 4 управления фронтами, 2 управления военными округами, 8 армий, 19 стрелковых корпусов, 111 стрелковых дивизий (имеющих в своем составе 333 стрелковых полка, 222 артиллерийских полка и 555 отдельных батальонов), 16 танковых бригад, 12 резервных стрелковых бригад, 42 военных училища, 52 курса переподготовки офицеров, 85резервных полков, 137 отдельных батальонов, не включенных ни в корпуса, ни в дивизии, 345 эвакуационных госпиталей и множество баз служб тыла (передовых складов, мастерских, санитарных поездов, санитарных бригад и т.д.). Для осуществления этих мер требовалось 117 188 лиц начальствующего состава или увеличение на 40,8 процента численности, существующей на 1 января 1939 года.
Для доведения до полной численности новых соединений, так же, как для пополнения армейских полевых частей на востоке, западе и северо-западе, требовалось большое количество вновь назначенных и переведенных командных кадров, чье общее число составляло 246 626 военнослужащих или 68, 8 процента от установленных требований.
Для удовлетворения этого спроса выпуск военных училищ возрос в целом до 101 147 кадров в год (с 13 995 в 1937 году и 57 000 в 1938 году). Хотя нехватка по-прежнему существовала, эффективность системы несколько улучшилась. С этими цифрами контрастировало число «вычищенных» офицеров: 18 658 в 1937 году (4474 арестованных), 16 362 в 1938 году (5032 арестованных), и 1878 в 1939-м (73 арестованных).
Доложив обо всем этом, Щаденко заключил: «Задачи поставленные вами перед Управлением по начальствующему составу Красной Армии, в основном выполнены». Он утверждал, что план полготовки кадров и пополнения полевых частей был удачным, а управление готово разработать план на 1940 год.
Однако, учитывая приведенные цифры, было ясно, что в 1941 года Красная Армия будет не готова к боям. Равным образом не было никаких гарантий, что качество офицерского состава, производимого на ускоренных курсах подготовки, будет отвечать требуемым стандартам. Доказательство чрезмерного оптимизма Щаденко появилось в документе, составленном год спустя и подписанном покидающим свой пост наркомом обороны совместно с его преемником.
8 мая 1940 года уходящий с поста наркома обороны К. Е. Ворошилов предоставил своему преемнику С. К. Тимошенко акт о сдаче/приеме должности. Этот акт был официальным документом, подробно описывающим состояние вооруженных сил, когда руководство ими перешло в руки Тимошенко. Хотя и подписанный Ворошиловым, этот доклад явно был подготовлен его критиками, креатурами у принимающего дела наркома. В разделе «Оперативная подготовка» акт начинал с уничтожающей критики:
«1. К моменту приема и сдачи Наркомата Обороны оперативного плана войны не было - по Западу - в связи с занятием Западной Украины и Западной Белоруссии; по Закавказью - в связи с резким изменением обстановки; по Дальнему Востоку и Забайкалью - ввиду изменения состава войск - существующий план требует переработки.
Генеральный штаб не имеет точных данных о состоянии прикрытия госграницы.
2. Руководство оперативной подготовкой высшего начсостава и штабов выражалось лишь в планировании ее и даче директив. Народный Комиссар Обороны и Генеральный штаб сами занятий с высшим начсоставом и штабами не проводили.
Контроль за оперативной подготовкой в округах почти отсутствовал. Наркомат Обороны отстает в разработке вопросов оперативного использования войск в современной войне. Твердо установленных взглядов на использование танков, авиации и авиадесантов нет.
3. Подготовка театров военных действий к войне во всех отношениях крайне слаба. В результате этого:
а) в железнодорожном отношении театры военных действий не обеспечивают быстрое сосредоточение войск, их маневр и снабжение;
б) пропускная способность железных дорог к новым западным границам низка и не обеспечивает требования обороны границ;
в) положения об управлении железными дорогами на театре войны, четко определяющего функции органов НКПС и органов ВОСО, а также порядок перевозок, нет;
г) строительство шоссейных дорог идет медленно и ведется многими организациями (Гуждор, Главдорупр, Гулаг НКВД), что приводит к распылению сил и средств и отсутствию общего плана дорожного строительства;
д) строительство связи по линии НКС сильно отстает, а по линии НКО в 1940 г. сорвано совершенно, вследствие позднего представления Генштабом и Управлением Связи заявок на строительные материалы и неотпуска таковых. Каблирование и использование уплотненных бронзовых проводов ведется в крайне ограниченном размере;
е) в аэродромном отношении крайне слабо подготовлена территория Западной Белоруссии, Западной Украины, ОДВО и ЗакВО;
ж) ясного и четкого плана подготовки театров военных действий в инженерном отношении, вытекающего из оперативного плана, нет. Основные рубежи и вся система инж. подготовки не определены;
з) план строительства УРов в 1940 г. не утвержден. Исчерпывающих директив по строительству УР в 1940 г. округам к моменту приема Наркомата не дано. Система предполья окончательно не разработана, и в округах этот вопрос решается по-разному. Нет окончательного решения и указаний НКО и Генштаба о содержании в боевой готовности старых укрепрайонов и укрепрайонов строительства 1938-1939годов., которые должны быть использованы как сильно укрепленный тыловой рубеж. Новые укрепленные районы не имеют положенного им вооружения, а именно недостает: коробов НПС - 3, пулеметных - 1114, ДОТ-4, для 45-мм пушек- 80, для пушек Л-П-222, заслонов для ручных пулеметов - 940, ружейных заслонов - 2451; установок: пулеметных -1208, 45-мм пушек - 520, пушечных Л-17 - 543.
4. В топографическом отношении театры военных действий подготовлены далеко недостаточно и потребность войск в картах не обеспечена».
Акт продолжает и продолжает в том же духе, порицая плохую работу комиссариата Ворошилова. Он критикует «недостаточную» сеть аэродромов в приграничных военных округах, отсутствие «ясного и четкого плана подготовки театров военных действий в инженерном отношении», отсутствие директив для осуществления плана 1940 года по строительству укрепрайонов и отсутствие необходимых карт для оперативной поддержки на ТВД.
Еще более критическими были замечания по структуре сил Красной Армии, мобилизационному планированию и состоянию кадровой армии. Акт признает, что «точно установленной фактической численности Красной Армии наркомат... не имеет», «по вине Главного Управления Красной Армии учет находится в исключительно запущенном состоянии», кадровый состав войск неясен, а план увольнения приписного состава находится в процессе разработки. Акт отмечал, что все недавние планы замены кадров и создания частей были незавершенными и плохо осуществлялись.
Мобилизационные планы пребывали в схожем состоянии. Так, «в связи с войной и значительным перед дислоцированием войск мобилизационный план нарушен». Акт определял причины многих недостатков в мобилизационных планах и делал вывод, что «наставления по мобилизационной работе в войсках и военкоматах, признанные устаревшими, не переработаны». А относительно оптимистических докладов Щаденко по формированию кадров Красной Армии он констатировал, что «некомплект начсостава в армии составляет 21 проц. к штатной численности». Более того, он считал, что ежегодные пополнения не создадут необходимых военных резервов для поддержания требуемого роста Красной Армии. И продолжал, подтверждая подозрения о плохом качестве офицерского состава: «Качество подготовки командного состава низкое, особенно в звене взвод-рота, в котором до 68 процентов имеют лишь краткосрочную 6-месячную подготовку курса младшего лейтенанта». После порицания и других аспектов системы акт делал вывод: «Плана подготовки и пополнения комсостава запаса нет».
Противореча утверждениям Щаденко об улучшении подготовки, акт далее перечислял огромное количество недостатков в подготовке войск, отмечая «низкую подготовку среднего командного состава», «слабую тактическую подготовку во всех видах боя и разведки», «неудовлетворительную практическую полевую выучку», «крайне слабую выучку родов войск по взаимодействию на поле боя», «слабую отработку применения маскировки... управления огнем... необученность войск атаке укрепленных районов, устройству и преодоления заграждений и форсированию рек». Наконец, акт приводил подробный список многих недостатков, обнаруженных во всех видах вооруженных сил и в службах тыла. Хотя он был подготовлен в 1940 году, и новый нарком обороны Тимошенко впоследствии начал развернутую программу реформ, предназначенных искоренить данные проблемы, содержащийся в нем подробный список недостатков Красной Армии точно предсказал те трудности, с которыми она столкнется в июне 1941 года - особенно в отношении численности, качества и состояния подготовки кадров Красной Армии.
После совместного документа Ворошилова и Тимошенко и в ходе дальнейших «реформ Тимошенко» НКО попытался улучшить систему обучения и подготовки Красной Армии. На самом высшем своем уровне наркомат пытался расширить обучение в Академии Генштаба имени Ворошилова. Серия краткосрочных курсов высших командиров, которую НКО добавил к программе обучения между 1938 и 1940 годами, дала только в 1939 и 1940 годах 400 выпускников. Вдобавок приказ НКО от 25 февраля 1941 года расширил Военно-воздушную академию имени Жуковского, создал в Ленинграде Военно-воздушную академию имени Можайского и образовал новое училище ПВО. К маю
1941 года существовало 18 военных академий, дополняемых сотнями военных училищ более низкого уровня. Общая штатная численность преподавательского состава военных академий возросла с 8189 офицеров в 1937 году до 20 315 в 1940 году.
В период с 1937 по 1949 год общее число учреждений, занятых военным обучением и подготовкой, поднялось с 49 до 114, а число выпускников увеличилось с 36 085 до 169 62043. Несмотря на это увеличение производства подготовленных офицеров и на вызванные чистками ускоренные повышения в чинах (а, возможно, как раз из-за них), лишь немногие офицеры обладали боевым опытом, а большинство только-только приступило к своим новым обязанностям. В 1941 году только 5,8 процента командных кадров обладало опытом Гражданской войны (ценность которого была зачастую сомнительной), а еще 29 процентов имели боевой опыт, полученный с 1938 по 1940 год. Таблица 2.1 показывает относительный командный опыт командиров в июне 1941 года.
Основываясь на этих данных о командном военном опыте, в одном недавнем российском анализе делался вывод:
«В предвоенные годы была проделана огромная работа по подготовке военных кадров по всем специальностям. В результате большое число офицеров имело приличную профессиональную подготовку и было предано коммунистической партии и социалистическому Отечеству. Среди них были выдающиеся военные руководители и командиры, которые во время войны покроют себя немеркнущей славой победы. В то же время массовые репрессии против кадровых военных и гибель многих военных руководителей высокого уровня привели к ослаблению офицерского корпуса, сказались на боеспособности вооруженных сил и были одной из причин поражения в начальный период войны. И оно ощущалось на всем протяжении войны».
Программа подготовки командных кадров и солдат для Красной Армии, которую в 1938 и 1939 годах поддерживали лишь на словах, впоследствии ускорилась - большей частью благодаря тягостному впечатлению от того, как проявили себя советские войска в боях Финской войны. Надвигающиеся международные угрозы и происходящее из-за них расширение Красной Армии придали этой задаче настоятельность. Программы Тимошенко были амбициозными и хорошо продуманными, но они тоже слишком запоздали. Человеческих и технических ресурсов для программы не хватало, а переформирования в Красной Армии, произведенные в 1940-1941 годах сперва при оккупации части польской и румынской территории и стран Прибалтики, а затем в ходе частичной мобилизацией весной 1941 года, нарушили целостность всей системы военной подготовки.
В результате командующие были незнакомы со своими войсками и с современной тактической и оперативной техникой ведения боя, штабы - недоукомплектованы и не привыкли работать как единые команды, части и соединения - не сплавлены в настоящие боевые части, а рода войск - неспособны действовать совместно. Военнослужащие боевых частей и частей боевого обеспечения не овладели поступившей на склады новой техникой (танками, самолетами, артиллерией) и не были подготовлены действовать в современной войне. Вдобавок к этим проблемам все командные звенья слабо представляли себе технологию ведения оборонительных боев, поскольку все они были пропитаны традиционным наступательным духом Красной Армии. Они этому научатся - но лишь ценой громадных потерь и личных жертв. В целом, как писал проницательный критик:
«Советское военное и политическое руководство, считая военное столкновение с мировым империализмом неизбежным и оснастив армию огромным количеством основных средств вооруженной борьбы, не потрудилось создать необходимый резерв командных кадров, а вместо этого занялось истреблением их, что привело не только к дефициту этих кадров, но и создало в армии атмосферу страха, подозрительности, недоверия и Опасения любого проявления независимости и инициативы».
