«Неизвестная война». Исторические параллели. Современный асунсьон и великая парагвайская война

В связи с агрессией НАТО в Ливии в последнее время нередко вспоминают другую страну, Парагвай. Вспомним и мы, с чего все начиналось.

Уничтожение первого в мире социалистического государства закончилось самым чудовищным геноцидом за всю историю человечества.

Для начала перечислим факты и попробуем догадаться, о какой стране идет речь:

Вся власть в стране принадлежит государству, которое последовательно проводит курс на построение полностью самостоятельной, самодостаточной экономики , опирающейся исключительно на собственные ресурсы при минимальном импорте.

Вытеснив национальную буржуазию из экономической и политической сфер, государство взяло на себя исключительную роль формирования и развития нации, распределения национальных доходов.

Страна не имеет внешних долгов. Вся внешняя торговля находится в государственной монополии. При этом экспорт стабильно превышает импорт, что позволяет делать крупные капиталовложения в промышленность и сельское хозяйство, не прибегая к иностранным займам.

Вместо иностранных капиталов государство привлекает зарубежных (европейских) специалистов, которые получают хорошую зарплату и помогают налаживать передовые, высокотехнологичные производства, транспортную и коммуникационную инфраструктуры.

Государство проводит жесткую протекционистскую политику, поддерживая отечественных производителей (путем введения высоких импортных пошлин и одновременного снижения экспортных пошлин).

Национальная валюта полностью стабильна.

В стране налажена современная телеграфная связь, железнодорожное сообщение, речной транспорт.

Благодаря государственной поддержке в стране происходит мощный экономический подъем, строятся новые производства сталелитейной, текстильной, бумажной, типографской промышленности, кораблестроения.

Ирригационные работы, строительство плотин и каналов, новых мостов и дорог способствуют подъему сельскохозяйственного производства.

В стране полностью побеждена неграмотность - практически все население страны умеет читать и писать. Бесплатное образование (всеобщее обязательное начальное образование), бесплатная медицина .

98% территории страны составляет общественную собственность: государство предоставляет крестьянам наделы земли в бессрочное пользование за символическую арендную плату в обмен на обязательство обрабатывать эти участки, без права продажи.

Наряду с частными сельхозпроизводителями действуют крупные государственные сельскохозяйственные и скотоводческие хозяйства - «поместья Родины».

В стране установлен потолок цен на основные продукты питания.
Это единственная страна на континенте, не знающая нищеты, голода, коррупции. Практически отсутствует преступность.

Ну что же, нормальный социализм образца СССР 1930-х годов.

Казалось бы, ничего особенного. Но удивительно другое, а именно, историческая эпоха - все это происходит в начале 1860-х годов!

О Господи, что же это за страна, обогнавшая на семьдесят лет даже Россию, где подобное стало возможным только в эпоху Сталинских пятилеток, не говоря уже об остальном мире! Где это?

В Южной Америке. Да, да, в Южной Америке. И страна эта - Парагвай.
Неужели тот самый Парагвай, одна из самых отсталых, нищих и убогих стран мира, начисто вычеркнутая из мировой политики, где-то на задворках мира, о которой никто не знает ничего толком!
Не знает. А напрасно. В середине 19-го века Парагвай - самое обеспеченное, передовое и успешное государство Латинской Америки. И добавим, самое независимое.

Хосе Франсия, первый президент Парагвая, пришедший к власти в 1814 году, и последующие президенты Карлос Антонио Лопес и Франсиско Солано Лопес (1862 - 1870) подарили нации мечту, и эта мечта стала сбываться на глазах!

Было от чего всполошиться Британии.
Ведь тем самым Парагвай противопоставил себя мировому империализму, в первую очередь, английскому капиталу.

Мало того, Франсиско Солано Лопес запретил английским торговым судам вход в реку Парагвай, а это уже прямое покушение на святая святых - Мировой порядок, установленный Британской империей, согласно которому все обязаны были покупать английские товары.

А если нет, то война (как было, например, в Китае, вспомним «опиумные войны»)!

Все социальные и экономические завоевания Парагвая были достигнуты без участия мирового капитала, с опорой только на собственные, национальные ресурсы . Это был пример.
Пример для подражания.

Такой же пример представлял собой Советский Союз. И поэтому должен был быть уничтожен.
В наши дни такой же пример являла миру Ливийская Джамахирия. И поэтому должна была быть уничтожена.
С тем же остервенением сегодня пытаются уничтожить и Белоруссию, а завтра будут уничтожать Иран.

И Британия принимается за дело. Механизм интриг бешено заработал.

Надо сказать, что политика Бразилии и Аргентины в то время вполне контролировалась Великобританией.

Об английском влиянии в Бразилии говорят хотя бы недвусмысленные инструкции министра иностранных дел, лорда Каннинга послу Британской империи, лорду Стренгфорду: «Превратить Бразилию в основную базу для реализации продукции английских мануфактур в Латинской Америке».

Аргентину же и вовсе называли «британским доминионом». Накануне войны английский министр Эдвард Торнтон открыто присутствовал в качестве советника на заседаниях правительственного кабинета в Буэнос-Айресе, восседая рядом с президентом Бартоломе Митре.

Время от времени Британия стравливала эти две страны между собой по принципу «разделяй и властвуй», но на этот раз потребовалось объединить все силы региона Ла-Платы, чтобы уничтожить страшного врага - социализм .

Итак, в 1864 году Бразилия, заручившись поддержкой Аргентины, вторгается в Уругвай и смещает правительство этой страны. Столица Уругвая Монтевидео - единственный выход для Парагвая к океану, без которого смерть. Замок защелкнулся.

Единственный козырь в руках Солано Лопеса - армия. Ничего не остается, как использовать его.

И Франсиско Солано Лопес объявляет войну всему миру - Бразилии и Аргентине. В Уругвае, на помощь которому бросился Солано, уже посажено марионеточное правительство, которое в общей упряжке объявляет войну Парагваю.

По существу Солано Лопес объявляет войну только одной стране - Англии и в ее лице всей мировой системе капитализма. И не потому что надеется на победу, а потому что ничего другого у него не остается. У него есть только армия, лучшая на континенте.

Да, да, страна, не позаимствовавшая ни единого пенни у мирового капитала, опираясь исключительно на собственные силы, сумела не только создать передовую экономику и социальную защиту, почти на столетие опередившую свое время, но и создать и содержать лучшую армию на континенте!

Поначалу военный успех на стороне Парагвая. Но со временем сказывается недостаток ресурсов, в первую очередь людских.

Между тем армия «демократизаторов» непрерывным потоком снабжалась из Европы самым современным вооружением и техникой. Парагвай же был отрезан от моря и не мог получить даже собственное, заказанное в Европе накануне войны вооружение (которое тут же перепродали Бразилии!).

Народ Парагвая был готов вместе со своим президентом до конца защищать свою родину. Но в армии, как водится (как было и в сталинскую эпоху, мы знаем) не обошлось без заговора. Генерал Эстигаррибия оказался изменником (попросту был подкуплен), завел лучшую часть армии в окружение и сдался без боя.

В 1866 году оккупанты вторглись в пределы Парагвая. И завязли в героическом сопротивлении всего народа.

Мучительно медленно они продвигались к столице страны Асунсьону, не взламывая оборону, а именно продавливая ее, уничтожая все на своем пути. Парагвайцы не сдавались в плен и не оставляли свои позиции, которые можно было захватить только после того как все до одного защитники будут убиты.

Не меньшее сопротивление оказали мирные жители, массово взявшиеся за оружие. Каждую деревню, каждый населенный пункт приходилось брать штурмом, после чего всех оставшихся жителей вырезали, включая детей.

В 1870 году все было кончено. Президент Франсиско Солано Лопес погиб в бою, сражаясь с последним отрядом своей армии.

Итоги. Парагвайская нация практически полностью уничтожена. Истреблено более 90% мужского населения , включая детей и стариков.
По другим данным, картина еще более чудовищная. Истреблено почти 90% ВСЕГО НАСЕЛЕНИЯ, сократившегося с 1 млн. 400 тысяч до 200 тысяч человек, из которых мужчин осталось не более 28 тысяч!

Таких масштабов геноцида никогда не было, ни в одной стране, за всю историю человечества.

Практически все население Парагвая уничтожено (убивали всех поголовно, чтобы не осталось даже памяти о социализме !). Разрушена промышленность, ликвидированы все социальные блага. Страна отдана на бесконтрольное и ничем не ограниченное разграбление.

С тех пор прошло сто пятьдесят лет, и ничто не изменилось и не изменится уже. Парагвай навсегда попал в разряд стран-изгоев.
А был самой передовой, экономически развитой и успешной страной на континенте, провозвестником Сталинского Советского Союза (разумеется, в миниатюре, и все же!).

Впрочем «победители» ничего не выиграли от своих преступлений. Территориальные приобретения Аргентины и Бразилии не смогли компенсировать и малую толику тех гигантских долгов, в которые им пришлось влезть для ведения этой первой в истории ТОТАЛЬНОЙ ВОЙНЫ.

Война против Парагвая от начала до конца финансировалась английским еврейским банковским капиталом (кто бы сомневался!) - Лондонским банком, банкирским домом «Бэринг бразерс» и банками Ротшильда на условиях, которые почти на сто лет закабалили страны-«победительницы».
Все. Мышеловка захлопнулась.

Одна страна уничтожена полностью, со всей населявшей ее нацией, две другие страны оказались в рабстве у английских (еврейских) банкиров, ну, а об Уругвае никто уже больше не вспоминал. Теперь Уругвай, ставший поводом для уничтожения социализма Солано Лопеса - такое же никчемное пятно на глобусе, как и нынешний Парагвай.

Парагвай сегодня.

Парагвайская война была первым опытом общечеловеков по наведению демократии в отдельно взятом независимом государстве. Со всеми атрибутами, которые они используют и по сей день - информационная война, демагогия, геноцид.

Но это был и первый опыт невиданного по накалу и ярости сопротивления захватчикам. Ни в одной стране мира до этого ТАК не воевали.
Отсюда и столько погибших.

За тиранов так не сражаются. Так сражаются ЗА ИДЕЮ, ЗА МЕЧТУ.
С таким же ожесточением сражались советские солдаты, поднимаясь в атаку «За Родину! За Сталина!»
Это с одной стороны.
А с другой - методичное уничтожение ВСЕГО НАСЕЛЕНИЯ по принципу выжженной земли, через восемьдесят лет примененному нацистами в России.
Чтобы даже памяти не оставить.

Там о Солано, здесь о Сталине (со Сталиным, правда, не получилось!)

В итоге первое на Земле социалистическое государство было уничтожено. Чтобы другим не повадно было.
Причем не просто уничтожено, а буквально стерто с лица земли. Две другие страны - Бразилия и Аргентина - почти на столетие попали в долговое рабство к Британии. Они и так находились в полной экономической и политической зависимости, но теперь их удалось закабалить еще более надежно и тем самым многократно увеличить эксплуатацию этих полуколоний .
Бразилия смогла рассчитаться с долгами за Парагвайскую войну только при Жетулио Варгасе в 1940-х, а в Аргентине покончить с безраздельным господством англичан удалось только Хуану Доминго Перону в тех же 40-х годах ХХ века.

Последняя фотография Франсиско
Солано Лопеса. 1870 г.

Для мирового капитализма в лице Британии все получилось как нельзя лучше. Правда, для этого пришлось почти полностью вырезать целую нацию - население целой страны. Но для английского капитала это сущие пустяки!

Но память не уничтожить!

А значит, жива и надежда и Продолжение следует !

: Так кто же начал военные действия? Я читал, что 12 ноября 1864 г. Парагвай захватил бразильский военный корабль, а 13 ноября Парагвай объявил войну Бразилии, с чего война и началась (да, чтобы обеспечить Парагваю очень нужный ему выход к морю). Это верно?

Ну, во-первых, было бы небезинтересно узнать, кто Вам изложил такую, скажем так, несколько мультяшную версию конфликта (который, кстати сказать, можно смело поставить в один ряд с южноамериканской войной за независимость, кубинской революцией и т.п.). Могу также добавить, что лично у меня из-под тех южноамериканских реалий 150-летней давности нет-нет да и проступают – среди прочих – такие, казалось бы, далекие расклады, как "Россия-Украина-Беларусь-2014".

Чтобы не сильно растекаться мысью по древу, постараюсь изложить своё видение той истории как можно более сжато. Ну а если вдруг "моя" (т.е. товарищей Juan Bautista Alberdi, José María Rosa, León Pomer, Eduardo Galeano, Felipe Pigna, Pelham Horton Box и пр.) версия Вам чем-то придется не по вкусу (если Вы, например, истовый либерал и англофил), то писаний обратной направленности - как грязи (Mariano Molas, Domingo Sarmiento, Ramón Cárcano, Francisco Doratioto и т.д.).

В общем, тут, конечно, надо бы начать с карты – хотя, к сожалению, пока не видел карт реальных экономических интересов и денежных потоков. И хотя из физической карты непонятно, почему это вдруг из Рио-де-Жанейро не было нормального торгового пути в Мату-Гросу, по крайней мере, один медицинский факт из нее следует совершенно очевидно – отсутствие у Парагвая прямого выхода к морю. И лично я пока не знаю ни одной более или менее развитой страны (за исключением банковских ячеек с надписями "Швейцария", "Люксембург" и "Лихтенштейн") без такого conditio sine qua non.

Хотя прямого выхода к морской торговле у Парагвая не было, но был "кривой" – по реке до Монтевидео. Причем степень его "кривизны" зависела от того, кто сидит по берегам этой реки (прежде всего, речь идет об Уругвае и "федералистских" на тот момент аргентинских провинциях Коррьентес и Энтре Риос): если условные "друзья" – дышать более или менее можно, если противники – сливайте воду. "Друзья" – это, грубо говоря, соперники буэнос-айресской проанглийской компрадорской портовой буржуазии, давящей "сепаратистов" и мечтающей об Аргентине как минимум в границах бывшего вице-королевства Рио-де-ла-Плата .

У Парагвайской войны 1864-1870 гг. была масса причин и поводов: непосредственных, локальных, хронических, глобальных и пр. Можно выделить некоторые из них:

1) "Мировой экономический кризис", большие проблемы в Великобритании, вызванные нарушением поставок хлопка (нефти тогдашнего времени) из САСШ как следствие Гражданской войны. Зарождение империализма (в 1876, по Ленину), одной из первых жертв которого, собственно, Парагвай и стал (если Индия – непосредственно через английские штыки, то Парагвай – чужими недалекими руками на английские займы и "подарки"). В общем, Великобритания рванула судорожно искать хлопок по всем закоулкам земного шара. Кстати, если в 1862 году колониальные территории составляли 29,4% территории планеты, к 1912 году их будет уже 62,3%, ну а дальше – известный передел награбленного, "закончившийся" Октябрем и Версалем.

2) Интересы великих держав: прежде всего, Великобритания - расширение рынков сбыта aka "свобода торговли". "свободные рынки" и пр., дешевое сырье, в т.ч. качественный парагвайский хлопок (не столько в наличии на тот момент, сколько в перспективе); растущие США; ну и Франция (здесь больше из-за статуса и желания нагадить англичанам).

3) "Дурной пример" Парагвая Х.Г.Франсии и Лопесов для Южной Америки и не только для нее (можно сказать, первое социалистическое государство в истории, этакий ненаучный государственно-фермерский социализм начала 19 века).

4) Бразильская работорговая империя с еще алчными поползновениями, умело подогреваемыми и финансируемыми Великобританией, как на восточно-парагвайские территории, так и на Сисплатину (бывшую провинцию Соединённого королевства Португалии, Бразилии и Алгарве, с 1828 г. - типа независимый Уругвай). Опять же, восточные земли Парагвая как единственный на тот момент наземный путь в бразильскую провинцию Мату-Гросу из Рио-де-Жанейро.

5) Аргентина (Аргентинская Конфедерация): "собирание земель" встроенной в мировой рынок портовой буржуазией, борьба Буэнос-Айреса с мятежными провинциями, которые якшаются с Парагваем как с противовесом Буэнос-Айресу (на и Парагвай, понятно, тоже с ними аккуратно дружит, чтобы не быть сожранным Аргентиной). Смысл простой: раздавим Парагвай, легче будет раздавить своих "оппозиционеров". Сюда же роль Хусто Хосе де Уркиса , на которого Парагвай надеялся, в т.ч. во время атаки бразильцами Пайсанду, но с которым бразильцы очень вовремя заключили крайне выгодную для него сделку. Эдуардо Галеано: "Парагвай был зажат между Аргентиной и Бразилией, которые вполне могли задушить его, сдавив горло его рек и наложив любую непосильную пошлину на транзит его товаров. Именно так поступали Ривадавиа и Росас. С другой стороны, стремление упрочить власть олигархии в этих государствах вызвало острую необходимость покончить с опасным соседством со страной, которая умудрялась сама себя обеспечивать и не желала преклонять колени перед британскими торговцами."

6) Одной из причин (субъективных) конфликта некоторые называют излишнюю самоуверенность, недостаточную дипломатичность, молодость и неопытность тогдашнего парагвайского диктатора Франсиско Солано Лопеса ("диктаторы" в Парагвае скорее смахивали на Лукашенко, чем на Пиночета).

Собственно, война могла начаться и гораздо раньше (различные агрессивные телодвижения со стороны Великобритании, Бразилии, США и пр. в предвоенные десятилетия). Понимая это, Парагвай еще при Карлосе Антонио Лопесе начал готовиться к ней (рекрутские наборы, заказ военных кораблей в Европе, которые так и не успели подойти, что во многом определило поражение Парагвая – см. битва при Риачуэло, потеря контроля над рекой).

Некоторые основные события начала войны пунктиром:

1) В 1862 году в Бразилии меняется политический режим на более либеральный (в смысле "свободы торговли" сиречь "еще плотнее ложимся под Великобританию") и более агрессивный по отношению у Парагваю и Уругваю (ключевой союзник Парагвая в регионе и своего рода гарант его экономической незадушенности, при условии нахождения у власти партии т.н. "белых").

2) Как Бразилия, так и Буэнос-Айрес активно способствуют путчу Венансио Флореса (партия "цветных") (1863) и его продвижению на столицу.

3) 30 августа 1864 года Парагвай заявляет протест, в котором указывает, что Бразилия нарушила условия договора от 25 декабря 1850 года и что Парагвай будет рассматривать как casus belli военную окупацию своего союзника Уругвая, отмечая также, что подобные действия нарушат равновесие сил в регионе.

4) В октябре 1864 года бразильцы вторгаются в Уругвай под чуть менее чем надуманным предлогом, вступают в союз с Флоресом, в январе 1865 года Флорес берет Пайсанду, в феврале входит в Монтевидео. Буэнос-Айрес также поддерживает "цветных", в общем, партию "белых" в итоге скидывают.

5) Где-то 10 ноября Франсиско Солано Лопес узнает об окупации Уругвая бразильцами, приказывает захватить бразильский торговый корабль "Marquês de Olinda" с губернатором Мату-Гросу на борту. 12 ноября корабль захватывают, что собственно и становится официальной датой начала войны.

6) Остается, однако, проблема: чтобы схватиться с бразильцами, Парагваю нужно пройти через аргентинскую провинцию Коррьентес. Парагвай просит пропустить свои войска, Буэнос-Айрес отказывает под предлогом принятого им нейтралитета (не забывая при этом, впрочем, оказывать военную поддержку Венансио Флоресу в Уругвае). Парагваю ничего не остается как объявить войну Аргентине (март 1865 г.). В мае 1865 г. Бразилия, Аргентина и "поцветневший" Уругвай заключают между собой Договор о тройственном союзе (Tratado de la Triple Alianza) и радостно идут мочить Парагвай (хотя некоторые историки утверждают, что фактически Тройственный союз сложился еще как минимум в августе 1864 года).

Эдуардо Галеано: "Венансио Флорес вторгся в Уругвай, поддержанный обоими сильными соседями, и после бойни в Пайсанду создал в Монтевидео свое правительство, которое стало действовать по указке Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айреса. […] До этого президент Парагвая Солано Лопес угрожал начать войну, если будет организовано вторжение в Уругвай. Он хорошо знал, что в таком случае на горле его страны, загнанной в угол самой географией и врагами, сомкнутся железные клещи."

Латинской Америки имеет немало тёмных историй, одна из самых страшных и кровавых – это убийство целой страны, «сердца Америки» (Парагвая). Это убийство вошло в историю как Парагвайская война, продолжавшаяся с 13 декабря 1864 года по 1 марта 1870 года. В этой войне против Парагвая выступил союз Бразилии, Аргентины и Уругвая, поддержанный тогдашним «мировым сообществом» (Западом).

Немного из предыстории

Первый европеец побывал на земле будущего Парагвая в 1525 году, а началом истории этой латиноамериканской страны принято считать 15 августа 1537 года, когда испанские колонисты основали Асунсьон. Эту территорию населяли племена индейцев гуарани.

Постепенно испанцы основали ещё несколько опорных пунктов, с 1542 года в Парагвай (в переводе с языка индейцев гуарани «парагвай» означает «от великой реки» - имеется ввиду река Парана) стали назначать специальных управленцев. С начала 17 столетия на этой территории стали создавать свои поселения испанские иезуиты («Общество Иисуса» - мужской монашеский орден).

Они создают в Парагвае уникальное теократически-патриархальное царство (Иезуитские редукции - индейские резервации иезуитов). Его основой стали первобытнообщинный родоплеменной уклад местных индейцев, институты Империи Инков (Тауантинсуйу) и идеи христианства. Фактически иезуиты и индейцы создали первой социалистическое государство (с местной спецификой). Это был первая масштабная попытка построения справедливого общества, основанного на отказе от личной собственности, приоритете общественного блага, главенстве коллектива над личностью. Отцы-иезуиты весьма хорошо изучили опыт управления в Империи Инков и творчески его развили.

Индейцев перевели от кочевого образа жизни к оседлому, основой хозяйства было земледелие и скотоводство, ремесло. Монахи прививали индейцам основы материальной и духовной культуры Европы, причём ненасильственным путём. В случае необходимости, общины выставляли ополчения, отбивая атаки работорговцев и их наёмников. Под руководством монашеской братии индейцы достигли высокой степени автономии от Испанской и Португальской империй. Поселения процветали, труд индейцев был довольно успешным.

В итоге независимая политика монахов привела к тому, что их решили изгнать. В 1750 году испанская и португальская короны заключили соглашение, по которому 7 иезуитских поселений, в том числе Асунсьон, должны были перейти под португальский контроль. Иезуиты отказались подчиниться этому решению; в результате кровопролитной войны, длившейся 4 года (1754-1758), испано-португальские войска победили. Последовало полное изгнание Ордена иезуитов из всех испанских владений в Америке (оно завершилось в 1768 году). Индейцы стали возвращаться к прежнему образу жизни. К концу 18 столетия примерно треть населения состояла из метисов (потомков белых и индейцев), и две трети были индейцами.

Независимость

В процессе развала Испанской империи, в котором приняли активное участие молодые хищники – англичане, независимым стал Буэнос-Айрес (1810 год). Аргентинцы попробовали начать восстание в Парагвае, в ходе т. н. «Парагвайской экспедиции», но ополчения парагвайцев разбили их войска.

Но процесс был запущен, в 1811 году Парагвай провозгласил независимость. Страну возглавил адвокат Хосе Франсия, народ его признал лидером. Конгресс, избранный всеобщим голосованием, признал его диктатором с неограниченными полномочиями сначала на 3 года (в 1814 году), а затем пожизненным диктатором (в 1817 году). Франсия правил страной до самой смерти в 1840 году. В стране была введена автаркия (экономический режим предполагающий самообеспечение страны), иностранцев редко пускали в Парагвай. Режим Хосе Франсия не был либеральным: мятежников, шпионов, заговорщиков беспощадно уничтожали, арестовывали. Хотя нельзя сказать, что режим отличался чудовищностью, - за все время правления диктатора казнили около 70 человек и около 1 тыс. было брошено в тюрьмы.

Франсия провёл секуляризацию (изъятие церковного и монастырского имущества, земли), беспощадно ликвидировал преступные шайки, в результате чего через несколько лет люди забыли о преступности. Франсия частично возродил идеи иезуитов, хотя и «без перегибов». В Парагвае возникло особенное народное хозяйство, основанное на общественном труде и частном мелком предпринимательстве. Кроме того, в стране возникли такие удивительные явления (на дворе была первая половина XIX века!), как бесплатное образование, бесплатная медицина, низкие налоги и общественные продовольственные фонды. В результате в Парагвае, особенно учитывая его довольно изолированное положение относительно мировых экономических центров, была создана крепкая государственная промышленность. Это позволило быть экономически самостоятельным государством. К середине 19 столетия Парагвай стал самым быстрорастущим и наиболее обеспеченным государством Латинской Америки. Надо отметить, что это было уникальное государство, где бедность отсутствовала как явление, хотя и богатых в Парагвае хватало (богатая прослойка была вполне мирно интегрирована в общество).

После смерти Франсио, которая стала трагедией для всей нации, по решению Конгресса, страну возглавил его племянник Карлос Антонио Лопес (до 1844 года правил вместе с консулом Мариано Роке Алонсо). Это был такой же жесткий и последовательный человек. Он провёл ряд либеральных реформ, страна была готова к «открытию» - в 1845 году открыт доступ в Парагвай иностранцам, в 1846 году прежний охранительный таможенный тариф заменён более либеральным, гавань Пилар (на реке Паране) открыта для внешней торговли. Лопес реорганизовал армию по европейским стандартам, довёл её численность с 5тыс. до 8 тыс. человек. Было построено несколько крепостей, создан речной флот. Страна выдержала семилетнюю войну с Аргентиной (1845-1852), аргентинцы были вынуждены признать независимость Парагвая.

Продолжалась работа по развитию образования, открывались научные общества, улучшались возможности путей сообщения, судоходства, совершенствовалось судостроение. Страна в целом сохранила своё своеобразие, так в Парагвае почти все земли принадлежали государству.

В 1862 году Лопес умер, оставив страну на своего сына Франсиско Солано Лопеса. Новый народный конгресс утвердил его полномочия на 10 лет. В это время страна достигла пика своего развития (затем страну просто убили, не дав идти по весьма перспективному пути). Численность её населения достигла 1,3 млн. человек, государственных долгов не было (страна не брала внешних займов). В начале правления второго Лопеса построили первую железную дорогу длиной в 72 км. В Парагвай пригласили более 200 иностранных специалистов, которые прокладывали телеграфные линии и железные дороги. Это помогало в развитии сталелитейной, текстильной, бумажной, типографской отраслей промышленности, производстве пороха и судостроении. Парагвай создал собственную оборонную промышленность, производили не только порох и другие боеприпасы, но пушки и мортиры (литейная мастерская в Ибикуи, построенная в 1850 году), строили корабли на верфях Асунсьона.

Повод к войне и её начало

К успешному опыту Парагвая присматривался соседний Уругвай, а после него эксперимент мог победно пройти по всему континенту. Возможное объединение Парагвая и Уругвая бросало вызов интересам Великобритании, местным региональным державам – Аргентине и Бразилии. Естественно, это вызывало недовольство и опасения англичан и латиноамериканских правящих кланов. Кроме того, с Аргентиной у Парагвая были территориальные споры. Нужен был повод к войне и его быстро нашли.

Весной 1864 года бразильцы отправили в Уругвай дипломатическую миссию и потребовали компенсацию за убытки, причинённые бразильским фермерам в приграничных конфликтах с уругвайскими фермерами. Глава Уругвая Атанасио Агирре (от Национальной партии, которая стояла за союз с Парагваем) отверг бразильские притязания. Парагвайский лидер Солано Лопес предложил себя в качестве посредника на переговорах Бразилии и Уругвая, но Рио-де-Жанейро выступило против этого предложения. В августе 1864 года парагвайское правительство разорвало дипломатические отношения с Бразилией, и объявило, что интервенция бразильцев и оккупация Уругвая будет нарушением равновесия в регионе.

В октябре бразильские войска вторглись в Уругвай. Сторонники партии Колорадо (пробразильская партия), поддержанные Аргентиной, вступили в союз с бразильцами, и свергли правительство Агирре.

Уругвай был для Парагвая стратегически важным партнёром, так как через его столицу (г.Монтевидео), шла практически вся парагвайская торговля. А бразильцы оккупировали этот порт. Парагвай вынудили вступить в войну, в стране провели мобилизацию, доведя численность армии до 38 тыс. человек (при резерве в 60 тыс., фактически это было народное ополчение). 13 декабря 1864 года парагвайское правительство объявило войну Бразилии, а 18 марта 1865 года - Аргентине. Уругвай, уже под управлением пробразильского политика Венансио Флореса, вошёл в союз с Бразилией и Аргентиной. 1 мая 1865 года в аргентинской столице три страны подписали Договор о Тройственном союзе. Мировое сообщество (в первую очередь Великобритания) поддержали Тройственный союз. «Просвещённые европейцы» оказали существенную помощь союзу боеприпасами, военными советниками, давали кредиты на войну.

Армия Парагвая на начальном этапе была более мощной, как численно (у аргентинцев в начале войны было примерно 8,5 тыс. человек, у бразильцев – 16 тыс., уругвайцев – 2 тыс.), так и в плане мотивации, организации. К тому же была хорошо вооружена, у парагвайской армии было до 400 орудий. Основа военных сил Тройственного союза – бразильские вооруженные части состояли главным образом из отрядов местных политиков и некоторых частей Национальной гвардии, часто это были рабы, которым обещали свободу. Затем в части коалиции хлынули разного рода добровольцы, авантюристы со всего континента, которые хотели поучаствовать в ограблении богатой страны. Считалось, что война будет недолгой, слишком разные были показатели у Парагвая и трех стран – численность населения, мощь экономик, помощь «мирового сообщества». Война фактически спонсировалась займами Лондонского Банка и банкирскими домами братьев Бэринг и «Н. М. Ротшильд и сыновья».

Но воевать пришлось с вооруженным народом. На начальном этапе парагвайская армия одержала ряд побед. На северном направлении захвачен бразильский форт Нова Коимбра, в январе 1865 года взяли города Альбукерке и Корумба. На южном направлении парагвайские части успешно действовали в южной части штата Мата-Гросу.

В марте 1865 года парагвайское правительство обратилось к аргентинскому президенту Бартоломе Митре с просьбой пропустить через провинцию Коррьентес 25 тыс. армию, для вторжения в бразильскую провинцию Риу-Гранди-ду-Сул. Но Буэнос-Айрес отказался, 18 марта 1865 года Парагвай объявил Аргентине войну. Парагвайская эскадра (в начале войны у Парагвая было 23 небольших парохода и ряд мелких судов, а флагманом канонерская лодка «Такуари», большинство из них были переделками из гражданских судов) спустившись по реке Паране, блокировала порт Коррьентеса, а затем сухопутные силы его взяли. В это же время парагвайские части пересекли аргентинскую границу, и через территорию Аргентины ударили по бразильской провинции Риу-Гранди-ду-Сул, 12 июня 1865 года взят город Сан-Боржа, 5 августа Уругваяна.

Продолжение войны

Ситуация осложнилась из-за поражения парагвайской эскадры 11 июня 1865 года в битве при Риачуэло. Тройственный союз с этого момента стал контролировать реки бассейна Ла-Платы. Постепенно перевес в силах стал сказываться, к концу 1865 года парагвайские войска были выбиты из ранее захваченных территорий, коалиция сосредоточила 50 тыс. армию и стала готовиться к вторжению в Парагвай.

Армия вторжения не смогла сразу прорваться в страну, их задержали укрепления вблизи места слияния рек Парагвай и Парана, там сражения шли более чем два года. Так крепость Умайта стала настоящим парагвайским Севастополем и задержала врага на 30 месяцев, она пала только 25 июля 1868 года.

После этого Парагвай был обречён. Интервенты, находясь на содержании «мирового сообщества», медленно и с большими потерями просто продавливали оборону парагвайцев, фактически перемалывая ее, платя за это многочисленными потерями. Причём не только от пуль, но и от дизентирии, холеры и прочих прелестей тропического климата. В ряде битв декабря 1868 года были практически уничтожены остатки войск Парагвая.

Франсиско Солано Лопес отказался сдаваться и отступил в горы. В январе 1969 года пал Асунсьон. Надо сказать, что народ Парагвая защищал свою страну практически поголовно, воевали даже женщины и дети. Лопес продолжал войну в горах на северо-востоке от Асунсьона, люди уходили в горы, сельву, в партизанские отряды. В течение года шла партизанская война, но в итоге остатки парагвайских сил были разгромлены. 1 марта 1870 года отряд Солано Лопеса был окружён и уничтожен, глава Парагвая погиб со словами: «Я умираю за Родину!»

Итоги

Парагвайский народ бился до последнего, даже враги отмечали массовый героизм населения, бразильский историк Роше Помбу писал: «Множество женщин, одни с пиками и кольями, другие с малыми детьми на руках яростно швыряли в атакующих песок, камни и бутылки. Настоятели приходов Перибебуи и Валенсуэла бились с ружьями в руках. Мальчики 8-10 лет лежали мертвые, и рядом с ними валялось их оружие, другие раненые проявляли стоическое спокойствие, не издавая ни единого стона».

В битве при Акоста-Нью (16 августа 1869 года) сражались 3,5 тыс. детей 9- 15 лет, а отряде парагвайцев всего было 6 тыс. человек. В память об их героизме 16 августа в современном Парагвае отмечается День ребёнка.

В сражениях, схватках, актах геноцида полегло 90% мужского населения Парагвая. Из более чем 1,3 млн. населения страны, к 1871 году осталось около 220 тыс. человек. Парагвай был полностью опустошён и отброшён на обочину мирового развития.

Территория Парагвая урезана в пользу Аргентины и Бразилии. Аргентинцы вообще предлагали полностью расчленить Парагвай и разделить «по братски», но Рио-де-Жанейро не согласился. Бразильцы хотели иметь буфер между Аргентиной и Бразилией.

Выиграла от войны Британия и стоящие за ней банки. Главные державы Латинской Америки - Аргентина и Бразилия оказались в финансовой зависимости, взяв в долг огромные суммы. Возможности, которые открывал парагвайский эксперимент, были уничтожены.

Парагвайская промышленность была ликвидирована, большая часть парагвайских деревень была опустошена и покинута, оставшиеся люди переселились в окрестности Асунсьона. Люди перешли к натуральному хозяйству, значительная часть земель была скуплена иностранцами, в основном аргентинцами, и превратилась в частные поместья. Рынок страны был открыт для английских товаров, а новое правительство впервые взяло иностранный кредит на 1 млн. фунтов стерлингов.

Эта история учит тому, что если народ един и защищает свою Родину, идею, победить его можно только с помощью тотального геноцида.

У.Г.ДЕВИС (США)

За несколько десятилетий до войны Парагвай был, вероятно, наиболее преуспевающей страной в Южной Америке. В торговле с Европой он имел большой объем экспорта. Страна была основным источником экзотической древесины, которая шла на производство мебели и интерье-ров лучших домов Европы. Почти такое же зна-чение имел домашний скот и сельскохозяйст-венная продукция, особенно табак, сделанный в виде парагвайских сигар, и низкосортный деше-вый чай.
Исторически Парагвай был внутренней стра-ной, не имевшей выхода к морю, и не привлекал такого внимания испанских колонистов, как другие области. Незначительное число белых, переселившихся в столичный Асунсьон, через несколько поколений ассимилировались негра-ми и местными индеицами гуарани. До самого обретения независимости страна практически полностью управлялась правительством Верхов-ного Инки и Орденом Иезуитов, который принес индейцам христианство.
Когда Аргентина и Уругвай в 1810 году осво-бодились от испанского владычества, Парагвай непродолжительное время был провинцией Аргентины. Но в 1813 году он заявил о суверенитете и совершенно без сопротивления со сторо-ны Аргентины была провозглашена Республика Парагвай /1/. Органы государственной власти были образованы как в Римской Республике, и имели во главе двух консулов /2/. Но вскоре один из них, Хосе Франсия, стал первым из множества дикта-торов, чья тирания и деспотия установилась в бывших испанских колониях. Франсия принял титул “Еl Supreme” (верховный) /3/. 28 лет, в тече-ние которых правил Франсия, Парагвай был совершенно изолирован от всего остального мира. С одной стороны, Франсия узаконил Рим-ско-католическую церковь в качестве государст-венной религии, но с другой, он конфисковывал для своей казны церковные десятины, обычно посылаемые в Рим, и при этом не внимал ника-ким протестам Папы Римского. Кроме того, во времена его правления от церкви было отлучено множество людей, главным образом потомков белых (пусть даже чисто номинальных), а их имущество коифисковано, Так что индейцы гуарани, занимавшие до Франсии весьма скромное положение, стали фактически государ-ственной элитой.
В Парагвае существовало черное рабство, но только для детей. Как только человеку исполня-лось 21, он тут же освобождался. Если освобожденные чернокожие женились и оставались в стране, их дети, в свою очередь, как только становились достаточно взрослыми для работы, также становились рабами, В те времена рабы применялись в основном в качестве прислуги или для работы в сельском хозяйстве, в основ-ном на правительственных обьектах. Некоторые использовались для строительства государст-венных зданий и учреждений, мощения улиц и в других областях хозяйства, где требовался ручной труд. Так что было вполне закономерно, что большинство чернокожих при первой же воз-можности старались эмигрировать. Однако многие из тех, кто пробовал вернуться, были сурово наказаны Франсией или посажены в тюрьму.
После смерти Франсии в 1840 году прави-тельство (типа хунты) организовало марионеточ-ный Конгресс и установило пост президента, переизбираемого каждые 10 лет. Новый президент - Карлос Антонио Лопес - вскоре сделался подобием Франсии /4/. Каждые 10 лет марионе-точный Конгресс переизбирал Лопеса на новый срок. Лопес несколько изменил политику, про-водимую Франсией. Вначале он восстановил отношения с Папой, который имел достаточно проблем со своей властью в собственно Ита-лии. Лопес согласился на назначение в страну епископа, который, однако, подчинялся ему больше, чем Папе /5/. Но от выплаты задолженных Парагваем десятин президент категорически отказался. Лопес такие установил дипломатиче-ские отношения со всеми цивилизованными странами, которые признали Парагвай. Но толь-ко Франция, Сардиния (позднее Италия) и неко-торые страны Южной Америки постоянно во время правления Лопеса держали посольства или консульства в Асунсьоне. САСШ и Англия такие признавали правительство Лопеса, но часто отзывали своих послов и закрывали по-сольства. В это время сношения с ними можно было осуществлять только через Буэнос-Айрес. В 1859 году САСШ послали сильный флот в этот регион, пытаясь оказать давление, особенно после двух инцидентов: во-первых, нападения на американский военный корабль, когда был убит член команды корабля и, во-вторых, после кон-фискации собственности, принадлежащей аме-риканским гражданам. Карлос (я буду теперь использовать имя Карлос для того, чтобы заре-зервировать имя Лопеса для его преемника) уладил первый инцидент, но что касается второ-го, то здесь так и не было достигнуто урегулиро-вания /6/. Также в 1859 году Англия едва не дове-ла дело до войны с Парагваем, но после дипло-матических демаршей в 1862 году споры были улажены.
Карлос также разрешил и всячески поощрял белую иммиграцию, особенно из САСШ и рядав европейских стран, таких как Франция, Италия и Австро-Венгрия. По большей части именно эти люди способствовали превращению Асунсьона в деловой центр. Но правительство сделало явный промах: как толыю гражданин Парагвая начинал преуспеваать, его зачастую наказывали или сажа-ли в тюрьму, а имущество конфисковывали. Подобная судьба ждала и многих тех, кто сохра-нял старое гражданство.
Франсия организовал большую армию для поддержания «железного занавеса», а Карлос ее еще более усилил для защиты своего царства. Он также начал строительство военно-морского флота и морской торговли. В Асунсьоне были построены арсенал и завод по производству вооружений. В страну вьехало много англичан в качестве инженеров на паровые суда и для контроля судостроения на арсенале. В связи с тем, что страна не имела выхода к морю, орга-низованная и поощряемая Карлосом торговля могла происходить только на паровых и парусных судах исключительно на реках Парана и Парагвай, а также ка их многочисленных притоках.
Таким образом, мы наконец‚ добрались и до главного действующего лица нашей повести - Франсиско Соляно Лопеса (будем в будущем называть его просто Лопес), которого некоторые историки считают приемным, а не родным сыном Карлоса. Но так или иначе, но Карлос считал Лопеса за своего старшего сына, ставшим главным советником отца и его доверенным лицом. Так, Лопес был послан во главе представительст-ва в Европу, обладая чрезвычайными полномочиями, в основном для покупки оружия. Правда, последняя функция была целиком выполнена подставными лицами и всякими мелкими сошками, так как сам Лопес развлекался в европейских городах. Особенно часто он любил бывать в Париже, где у него возникли тесные связи с местной куртизанкой, называвшейся м-м Элизой Линч (Eliza Linch), уроженкой Ирландии. По окончании командировки она в качестве фаворитки возвратилась с Лопесом в Парагвай. Будущий президент так всю жизнь и оставался холостым, но м-м Лмнш находилась при нем в качестве жены и с этого времени имела на Ло-песа большое влияние во всех его делах.
После смерти Карлоса в 1862 году, пост пре-зидента (и диктатора) Парагвая занял Лопес. Он лелеял более амбициозные планы, чем Карлос. Лопес предполагал сделать Асунсьон столицей огромной империи, включающей в себя весь бассейн Ла Платы, то есть территорий, которые предполагалось отторгкуть у Аргентины, Брази-лии и Уругвая. Подобные амбиции и привели к войне с его тремя соседями. Эту войну часто называют также Войной Тройственного Альянса (Triple Alliance) обьединенных наций против Парагвая.
Теперь несколько слов об истории и ситуации, сложившейся в странах Тройственного Альянса.
Из них наиважнейшим государством была Бра-зилия. Она понесла наибольшие жертвы и убытки в борьбе с Лопесом. Бразилия была наиболее ценной и самой большой португальской колонией. Когда в 1807 году армия Наполеона Бонапарта достигла Лиссабона, португальская королев-ская семья сбежала в Бразилию. После сокру-шения Наполеона король Жоао VI возвратился
на родину, оставив в Бразилии в качестве реген-та своего сына Педро. В 1822 году он обьявил Бразилию независимой и принял имя императо-ра дона Педро I.
Император Бразилии был полновластным дик-татором в своей стране до тех пор, пока в 1831 году он не был свергнут и не отрекся от престо-ла в пользу своего несовершеннолетнего сына, который после 10-летнего регентства принял имя дона Педро II. Во время его правления Бразилия стала демократической, а монарх конституцион-ным, хотя император осуществлял огромные полномочия в течение всего срока своего пре-бывания у власти. Новый монарх был также свергнут в 1889 году, когда Бразилия стала республикой, и с тех пор она иногда была со свободно избранным правительством, но чаще, в общем латиноамериканском стиле, с военной диктатурой после очередной революции. В то время множество бразильцев были абсолютно белые, иммигрировавшие туда из Португалии или других европейских стран. Имелось также значительное число чернокожих рабов, исполь-зовавшихся в течение длительного времени, а такие небольшая прослойка бразильских индий-цев, большинство из которых принадлежали к диким и практически неизвестным племенам во внутренних районах страны. Имелось также множество смешанных рас. Бразилия тоже была преуспевающей страной, главным образом, благодаря экспорту кофе и хлопка.
Со времени получения независимости от Ис-пании политическая ситуация и в Аргентине, и в Уругвае была нестабильна. Географически Ар-гентина была разделена на два политических лагеря – прибрежная область Буэнос-Айрес
противостояла союзу трех провинций - Миссио-нес, Энтре-Риос и Корриентес (последняя грани-чила с южной частью Парагвая). Все эти годы в обоих лагерях были различные диктаторы, стре-мящиеся стать президентами всей Аргентины и удержать власть. Уругвай не был разделен, подобно Аргентине, но и там политические фракции и партии вели между собой постоянные войны за преобладание в Монтевидео. Из-за этой непрекращающейся борьбы страны не были такими преуспевающими, как Бразилия или Парагвай, и не вели такую же обширную торгов-лю. Однако любой диктатор, имеющий контроль над Буэнос-Айресом или Монтевидео, имел необходимые силы в Рио-де-ла-Плате, чтобы при необходимости перерезать торговые пути Пара-гвая и бразильской провинции Мату-Гросу с внешним миром, создавая, таким образом, постоянно тлеющие угли для вспышки войны в этом регионе.
Первоначально Аргентина, Бразилия и Пара-гвай не вмешивались во внутренние дела Уруг-вая, сформировав эффективную буферную зону, такую, чтобы Аргентина и Бразилия не смогли бы вмешаться в конфликт на чьей-нибудь стороне. Существовавшие в Уругвае две главные полити-ческие партии не имели ничего общего с системами, принятыми, скажем в США или Англии, но во всей Латинской Америке было нечто подоб-ное. С одной стороны были силы, известные как бланкосы (белые или консерваторы), им проти-востояли колорадосы (красные или либералы). Но ни одно из этих течений не имело ничего общего ни с тем, что позднее было в царской России, ни с тем, что творилось в англо-саксонcких государствах.
В конце 1845 года Карлос обьявил войну Буэнос-Айресу и его диктаторуХуану Росасу (Juan Rosas), поддержав диктатора «отдаленных про-винций» Хосе Элитасия-Паса (Jose Elitazia-Paz) и занял большую часть провинции Энтре-Риос. Во всех своих действиях Карлос опирался на за-ключенное с Бразилией соглашение. В то же время Росас активно помогал настроенной про-аргентински уругвайской фракции под руково-дством Мануэля Орибе (Manuel Oribe), которой противостояла пробразильская фракция, кон-тролировавшая Монтевидео. Орибе перекрыл парагвайское судоходство по реке Уругвай, фарватер которой он держал под контролем, в то время как Росас закрыл Ла-Плату из Буэнос-Айреса.
Лопес был послан с армией из 5000 человек в Корриентес, но наступление армии из Буэнос-Айреса заставило его отвести свои сильно утом-ленные войска на парагвайскую территорию. Росас попыток вторгнуться в Парагвай не делал, и Карлос заключил с ним договор, по которому аргентинцы не переходят границы Парагвая, а он в аргентинские дела больше не вмешивается. Блокада была снята, и среди стран вновь восстановился мир. Лопес возвратился в Асунсьон, где его обьявили большим героем. Он стал называться “военным министром”, один из его братьев, Бенино, стал военным губернатором Асунсьона, в то время как еще один, младший Венансио, возглавил парагвайский флот (хотя в то время еще никакого флота не существовало).
Вскоре после этого Лопес и был послан в Евро-пу с важным дипломатическим поручением.
По своему возвращению Лопес энергично за-нялся строительством парагвайских вооружен-ных сил, чтобы в случае обьявления войны он смог бы поставить под ружье из резерва до 100,000 человек, действующая армия, и к этому времени уже небольшой флот, насчитывали 30,000 человек. После действительной службы люди увольнялись в запас и становились частью резерва.
В момент смерти Карлоса в 1862 году, когда Лопес занял свой пост, политические страсти в соседних странах снова кипели. В 1852 году Росас был свергнут в Буэнос-Айресе генералом Хусто Уркиса (Justo Urquiza), губернатором Энтре-Риоса, но непосредственно в Буэнос-Айресе обьявился новый лидер - Бартоломе Митре (Bartolome Mitre). Так что в 1859 году Лопес выступил в качестве посредника в заключении мира, в результате чего Уркиса снова становил-ся губернаторомЭнтре-Риос, а Митре сделался губернатором Буэнос-Айреса с твердым реше-нием стать во главе страны.
После вступления в должность президента Лопес запустил пробный шар в направлении Рио-де-Жанейро о возможности жениться на дочери бразильского императора и, таким образом, установить дружбу между странами. В зтом случае, вероятно, столкновение между Бразили-ей и Парагваем удалось бы не довести до вой-ны. Однако против желанного мира восстал дон Педро II, который не мог примириться с мыслью, что его зятем и супругом его белой дочери ста-нет индеец-тиран. Не дождавшись ответа из Рио, Лопес начинал настоящую войну.
Тем временем в 1861 году Митре в Аргентине победил Уркису, возобновившего войну, и стал первым реальным президентом всей Аргентины. Война в Уругвае также продолжалась. В 1863 году бланкосы под руководством Берро (Berro) заняли Монтевидео, и колорадосы под руково-дством Флореса (Flores) были изгнаны. Но с помощью Митре, обеспечившего поддержку Флоресу, последние вскоре снова захватили Уругвай. Берро приказал послу в Асунсьоне прозондировать почву: выступит ли Лопес про-тив Флореса. В это время Лопес войны с Арген-тиной еще не хотел, так как ожидал из Европы большую партию оружия. Тем не менее Берро смог добиться невнятного соглашения, гарантирующего независимость Уругвая, с несколькими секретными приложениями, показывающими ненависть Лопеса к Митре и уругвайскую поддержку парагвайской торговли. Но что Лопес действительно хотел, так это выступить в роли посредника в Уругвае, как он это сделал в Ар-гентине в 1859 году, Но по неизвестной причине Лопес подписал соглашение, которое вызвало негодование в Буэнос-Айресе, и в качестве посредника был выбран дон Педро II. Однако Берро согласился сесть за стол переговоров только в том случае, если в качестве сопосред-ника выступит Лопес, но тут стал возражать Митре. Все еще не желая начинать войну, по крайней мере, до прибытия военного снаряже-ния из Европы, Лопес в марте 1864 года в каче-стве меры предосторожности начал мобилиза-цию.
Теперь в игру вступила Бразилия. Отряды Флореса перешли границу и вторглись в самую южную бразильскую провинцию Рио-Гранде-де--Сул, чей губернатор спешно уехал в Рио требо-вать от дона Педро II, чтобы тот оказал давление на Монтевидео и уругвайцы покинули бы бра-зильскую территорию. Но Берро и официальный Монтевидео были не с состоянии что-либо предпринять. Другой посредник, в роли которого хотел выступить Лопес, к переговорам приглашен не был, так что Лопес тут же послал в Рио ультиматум, сказав, что Парагвай не может спокойно смотреть, как Бразилия сьедает Уругвай. А Бразилия ведь даже и не думала зтого делать! Лопес также нажал на Монтевидео, в результате чего бланкосы нехотя заменили Берро на Агирре (Aguirre). Лопес думал, что с этой переменой новое правительство для помощи призовет парагвайские войска, но вместо зтого Уругвай 18 октября 1864 года заняла бразиль-ская армия. Так, желая мира, Лопес довел дело до войны с Бразилией.
12 ноября 1864 года парагвайское судно “Tacuari” недалеко от Асунсьона захватило в качестве приза бразильское торговое судно “Marques de Olinda”, направлявшееся в бразиль-скую провинцию Мату-Гросу с новым губернато-ром, грузом золота и военного снаряжения на борту. “Tacuari” очень кстати оказался под ру-кой, так как еще недавно он был в Европе. Это было одно из двух судов парагвайского флота, переоборудованкых для военных цепей, однако до сих пор корабль использовался исключительно как торговое судно, перевозя товары в Европу и обратно.
И, наконец, до того как начать описание бое-вых операций, хотелось бы сказать еще не-сколько слов. Хотя ряд источников оценивают население Парагвая в 1.400.000 человек, более вероятной кажется цифра 525.000, что все равно было очень много по мировым стандартам насе-ленности 1864-го года. Население Уругвая было приблизительно в два раза меньше. Аргентина и Бразилия к моменту начала войньт, вероятнее всего, имели соответственно 1.8 и 2.5 млн. чело-век населения. Парагвай поставил под ружье 100.000 человек, и, по-видимому, до 300.000 мужчин и женщин были задействованы во вспомогательных службах. Позднее многие женщины были вынуждены также принять участие в боях.
Бразилия начала войну с армией приблизитель-но в 30.000, под конец войны доведя эту цифру до 90.000. Сильно ослабленная длительными гражданскими войнами, Аргентина имела ма-ленькуто армию, имевшую в наилучшие времена численность приблизительно до 30.000 человек. Войска Уругвая составляли максимум 3.000. Кроме того, приблизительно 10.000 парагвайцев приняли участие в войне против Лопеса. Это были неблагонадежные элементы, высланные из страны, а также дезертиры и освобожденные союзниками узники парагвайских тюрем. Все они также внесли свой вклад в победу над Лопе-сом.
И еще одно существенное дополнение. Лопес построил две сильные крепости: Юмаита на реке Парагвай и Пасо-де-Патрия на реке Парана. Но их многочисленное вооружение было по боль-шей части устаревшим, состоящим из дульноза-рядных орудий. Парагвай заказал в Европе большие партии новейшего оружия, но до нача-ла войны получить удалось лишь немногое из того /7/. В то время, как кадровая армия была хорошо оснащена современными ружьями, новобранцы более поздних призывов зачастую были вооружены лишь дубинами, ножами или луками со стрелами. Флот Парагвая был не-большой и также плохо вооруженный. Он насчи-тыаал а своем составе 12-20 речных винтовых или колесных пароходов. Но, конечном счете, комплектуясь в основном парусными судами, баржами или чатосами /8/ (без какого-либо механического привода) и зачастую военным могло считаться даже каноэ - их цель состояла в при-чаливании к неприятельскому кораблю, чтобы сокрушитъ его своим экипажем в ходе абордаж-ной схватки.
С другой стороны, бразильский флот был по меркам Латинской Америки очень многочислен-ным и насчитывал в своем составе 15 винтовых боевых кораблей, 4 колесных, 13 парусных, а также множество транспортов и речных каноне-рок. Его мощь была очень кстати укреплена множеством кораблей типа казематных броненосцев и мониторов, вовремя приобретенных за границей или построенных в Рио. Аргентина для военных целей могла пожертвовать только не-сколько речных пароходов, использованных в основном как транспорты, а Уругвай вообще ничего не имел.
Было очевидно, что итог войны определялся контролем над реками, которых в данном регио-не было великое множество. Сухопутные комму-никации находились на весьма примитивном уровне. В районе боевых действий имелась всего одна, да и то очень короткая железная дорога, идущая из Асунсьона на юго-восток, необходимая для связи столицы Парагвая с речным портом.
Как это ни странно, но с началом войны нахо-дившаяся в зените своей славы м-м Линч в большей мере, чем Лопес, планировала всю военную стратегию. И в самом же начале она допустила ошибку, ставшую впоследствии фа-тальной. Парагвайские части не были посланы в Уругвай против уже действовавшей там бразиль-ской армии. Вместо этого она все свои усилия приложила к захвату бразильской провинции Мату-Гросу, которая хотя и была плодородной, но имела небольшое стратегическое значение и в случае захвата, в лучшем случае, становилась лишь своего рода заложником против Бразилии /9/.
Так, в декабре 1864 года отряд из 3.000 чело-век был послан на кораблях для захвата Мату-Гросу. Он успешно выполнил свое задание. 27-28 числа он захватил Коимбру, чей гарнизон поспешно отступил к Корумбе. Бразильцы, соединившись там, отошли дальше на север, где 6 января 1865 года и капитулировали парагвайцам. В качестве трофеев были захвачены бразильская речная канонерка “Anhambai”, которую или сдали, или затопили, и еще два судна, которые господин Мейстер (Меister) описывает как миноноски, первый назывался “Jauru”, а второй, как и канонерка, захваченная неподалеку, также назы-вался “Anhambai” /10/. Позже другой отряд в 2.500 человек вторгся в Мату-Гросу с суши, так что вся эта захваченная и ограбленная пронин-ция была на длительное время потеряна для Бразилии.
Война теперь переместилась в другие облас-ти. В начале 1865 года бразильский флот под командованием вице-адмирала Тамандаре (Tamandare) начал демонстрацию в устье Ла Платы, обьявив блокаду Парагвая. Отдельный отряд кораблей под командованием контр--адмирала Франсиско Мануэля Барросо (Francisco Mahuel Barroso) начал медленно под-ниматься по реке Паране. Лопес послал свои самые лучшие корабли “Tacuari”, “Ygurey”, “Paraguari”, “Marques de Olinda” и “Ipora” с 3.000 отрядом вниз по реке, и 13 апреля 1865 года напал на город Корриентес в Аргентине. В за-хваченном порту парагвайцам достались два аргентинских судна: “25 dе Мауо” и “Gualeguay”.
1 мая 1865 года Аргентина, Бразилия и Уруг-вей формально заключили союз в войне против Парагвая и Лопеса. Парагвай заявил об объяв-лении войны 3 мая, которое, однако, было про-стой формальностью, так как война шла уже несколько месяцев. 25 мая союзники начали наступательные операции. При поддержке бра-зильских военных кораблей Корриентес был возвращен. Из 4.000 отряда нападавших 3.600 были аргентинцы. Парагвайские корабли были предварительно уведены вверх по течению, и на следующий день, дождавшись подкреплений, парагвайцы вновь возвратили Корриентес. Бра-зильские корабли ушли вниз по течению и обос-новались в устье реки Рихуэло (Риачуэло), впадавшей в Парану. В ответ на это парагвайский отряд из Корриентеса построил несколько береговых батарей а нижнем течения Параны под Рихуэло.
После этого Лопес отдал приказ атаковать бразильский флот. В соответствии с задуманным планом сперва предполагалось “пощупать” бразильцев, для чего канонерка “Yberra”, букси-руя 6 чатосов, на которых было установлено по 68-фунтовому орудию, должна была приткнуться к берегу и, атакуя противника, насколько воз-можно истощить его. План предполагал ночью занять исходную позицию у стоящих на якоре бразильских кораблей, а на рассвете напасть на еще дремлющий бразильский отряд. Однако произошла задержка в походе, и парагвайские корабли смогли достичь Рихуэло только днем, когда бразильцы готовились к воскресной мес-се. Парагвайский флот теперь состоял из канонерок: “Tacuari”, “Ygurey”, “Paraguari”, “Marques de Olinda”, “Ipora”, “Jejui”, “Salto Oriental” и “Pirabebe”. Командовал парагвайцами капитан Педро Иг-насио Меса (Pedro Ignacio Meza), который поместил на корабли свой знаменитый Шестой батальон в составе 500 человек. Как только сражение было открыто, обнаружилось, что из-за недостаточного количества таких необходи-мых абордажных кошек, парагвайцы уже факти-чески потерпели неудачу. В этом наиболее часто подозревают измену, царившую в армии Лопеса.
Бразильская эскадра состояла из колесного фрегата “Amazonas” (флагман) и “Beregibe”, “Belmonte”, “Araguary”, “Iguatemy”, “Ipiranga”, “Jequitinonha”, “Mearini” и “Parnaiba”. Естествен-но, что среди противоборствующих сторон было много беспорядка, например, Вильсон категори-чески заявляет, что в течении всего боя адмирал Барросо скрывался в своей каюте, так как весь-ма сомнительно, чтобы он хотя бы попробовал управлять бразильскими кораблями /11/. Не дос-тигнув неожиданности, как того ожидал, Меса должен был отойти вверх по реке, но его эскад-ра спутала карты бразильцам, оставшимся сто-ять на якоре. В ходе битвы стороны примерно с расстояния одной мили обменялись огнем, в результате чего парагвайская “Jejui” получила попадание в котельное отделение и в будущем участия в боевых действиях больше не принима-ла. Бразильские корабли, снявшись с якоря, начали погоню, но парагвайцы в качестве убе-жища скрылись в самом узком месте русла, под защитой одной из береговых батарей. Одна бомба, разорвавшись, убила лоцмана на борту “Jequitinonha”, и корабль сел на мель. При по-пытке помочь стащить его на воду “Ipiranga” также села на мель.
Парагвайцы тут же атаковали “Parnaiba” c трех сторон: “Tacuari”, “Marques de Olinda” и “Salto Oriental”. Но подошли “Belmonte” с “Mearini”, и парагвайцы были отброшены. Понеся большие потери в команде, экипаж “Parnaiba” вскоре восстановил боеготовность своего корабля, кое--как ликвидировав повреждения. Парагвайские береговые батареи, похоже, стреляли неплохо, многократно попав в “Belmonte”, который, чтобы не затонуть, был вынужден приткнуться к берегу. Кто бы ни командовал “Amazonas”, но он делал свою работу хорошо. Фрегат вступил в бой, таранил “Paraguari”, который потом затонул. Затем он потопил “Jejui”, поначалу вышедшего из боя, и в заключение фрегат таранил “Marques de Olinda” и “Salto Oriental”, которые, имея по-вреждения, начали дрейфовать вниз по реке. Оставшиеся в живых из их экипажей были спасены на следующий день английским кораблем “Doterel”, пришедшим на юг в Асунсьон по дипломатическому заданию.
Оставшиеся парагвайские корабли: “Tacuari”, “Ygurey”, “Ipora” и “Pirabebe” отступили вверх по реке. Ужасно поврежденный “Paraguari” удалось спасти, но “Marques de Olinda” и “Salto Oriental” (вместе с затонувшим до того “Jejui”) были потеряны. Бразильцам удалось поднять “Ipiranga”, но “Jequitinonha” был полностью разрушен и оставлен. . Несколько его пушек были позднее сняты парагвайцами. Капитан Меса был смертельмо ранен и вскоре умер, после того, как его доставили в Юмаиту, что, вероятнее всего, для него было и лучше, так как Лопес был силь-но разгневан, узнав о поражении. Он угрожал Месе пыткой и наверняка его в живых бы не оставил. За свои действия, как сообщает Вильсон, адмирал Барросо был награжден бразиль-ским титулом барона Амазонаса, но в дальней-шем он был переведен в Рио. Для Южной Америки Рихуэло было большим сражением. Обе стороны, похоже, тем роковым днем имели одинаковое количество как храбрецов, так и трусов. Однако в то время, как парагвайцы про-должали непрерывно усиливать свои берега на Паране, бразильские корабли, понеся потери, отступили от батарей, в итоге найдя убежище в Рикон-до-Соте.

«Великая Парагвайская война» Вячеслава Кондратьева (издательство «Пятый Рим») посвящена одному из самых трагичных эпизодов истории Латинской Америки, который у нас в стране не очень хорошо известен, хотя порой и всплывает в политических полемиках (но об этом позже). Война между Парагваем и Тройственным альянсом (Бразилия, Аргентина, Уругвай) шла с 1866 по 1870 год, опустошила Парагвай и нанесла существенный урон странам-победителям, хотя и не такой страшный, как проигравшей стороне.

Если кратко излагать историю этой войны (хотя лучше, конечно, прочитать книгу или хотя бы Википедию – там изложены основные события, хотя и достаточно тезисно), то получается примерно так. После распада испанской империи в Парагвае утвердился жёсткий диктаторский режим, причём, что необычно для той эпохи, радикально левого толка. С централизованной государственной экономикой, наглухо закрытыми границами, тотальной пропагандой и, кстати, с всеобщим начальным школьным образованием (при полной ликвидации образования высшего). При самом первом диктаторе Парагвай придерживался принципа полной автаркии, «опоры на свои силы», как сказали бы в наши дни, не поддерживал контактов даже с близкими соседями, и не лез ни в какие конфликты, а тихо и очень стабильно жил себе посреди джунглей и болот.

Но первый диктатор умер, а его племянник, взявший власть в свои руки, начал политику модернизации страны. Пригласил иностранных специалистов, построил несколько новых предприятий тяжёлой и лёгкой промышленности, судоверфь для парусно-паровых судов и даже одну ветку железной дороги. И, естественно, как оно обычно водится в диктатурах, особое внимание уделялось обучению и оснащению армии, а также пропаганде среди населения (для этого даже начали печатать первую в Парагвае газету). Второй диктатор правил недолго и умер от болезни, а ему на смену пришёл его молодой сын Франсиско Солано Лопес, и всё заверте…

Юный Лопес был человеком сверхамбициозным, учился в Европе, обожал Наполеона III и в идел в нём пример для подражания (что во многом оказалось пророческим), и положение диктатора мелкого государства, расположенного на задворках двух супердержав местного значения – Бразилии и Аргентины, его не устраивало. Тем более что и геополитическая ситуация, как ныне принято выражаться, на тот момент сложилась довольно интересная. Во-первых, Парагвай не имел прямого выхода к морю, остро необходимого для международной торговли. Во-вторых, после распада испанской колонии так и не была проведена полноценная демаркация территорий, и огромные куски земли по границам Парагвая оставались спорными территориями, предметом раздора с окружающими государствами. В третьих, в соседнем Уругвае шла перманентная гражданская война, в которой одна из сторон пользовалась полной поддержкой Бразилии, а другая сторона, соответственно, отчаянно искала внешней поддержки, и Парагвай решил такую поддержку предоставить. Если бы в Уругвае пришли к власти союзники Лопеса, можно было рассчитывать на образование коалиции против Бразилии, что сразу изменило бы равновесие сил на континенте. Поэтому Лопес начал ещё больше усиливать армию, покупать вооружение, наращивать собственное военное производство и вдобавок заказал в Европе новые современные очень дорогие броненосцы.

Бразильцы быстро поняли, в чью сторону направлена активность Парагвая и, чтобы опередить Лопеса, сами вторглись в Уругвай, по приглашению своих сторонников, разумеется. В ответ Парагвай объявил Бразилии войну, а так как между ним и Уругваем лежали земли, принадлежащие Аргентине, заодно объявил войну и ей. Поначалу парагвайская армия действовала очень успешно, захватила целую бразильскую провинцию, что было не так уж сложно с учётом того, что большая часть бразильской армии в это время исполняла «интернациональный долг» в Уругвае. Ну а дальше начались проблемы. Бразилия объявила мобилизацию, начала переводить экономику на военные рельсы и закупать за границей оружие и снаряжение. В Уругвае благодаря поддержке бразильских войск закончилась гражданская война, после чего Уругвай присоединился к антипарагвайскому союзу. Ну и Аргентина тоже потихоньку отмобилизовала и развернула войска, так что против Парагвая выступила совместная довольно сильная армия.

Тут ещё стоит немного сказать о том, на какой территории разворачивались военные действия. Большей частью это были джунгли и болота с редкими поселениями и ещё более редкими городами. Основными транспортными артериями региона выступали реки, соответственно, стратегический перевес в войне в первую очередь зависел от действий речного флота и крепостей по берегам рек, а уже во вторую от собственно полевых сражений. И в том, что касается флота, бразильцы и аргентинцы имели подавляющее преимущество – у них было больше боевых единиц, более современное оборудование и оснащение, больше пушек и больше опытных моряков. К тому же те современные броненосцы, которые Парагвай заказал в Европе, бразильцы перехватили по пути, выкупили у производителей и присоединили к своему флоту (вот что значит начинать войну, не имея нормального выхода к морю). Поэтому в сражениях на воде Тройственный Альянс без проблем разнёс парагвайский флот, после чего мог спокойно блокировать перемещения грузов и осаждать речные крепости со стороны воды.

Но вот в том, что касается сухопутной части войны, там события разворачивались с переменным успехом. Армия Парагвая, как говорилось выше, была многочисленна, обучена и хорошо вооружена, к тому же обладала очень высокой мотивацией, в том числе и по причине неустанной пропагандистской накачки. Власти Парагвая представляли населению войну как абсолютно справедливую, изображали Парагвай жертвой агрессии со стороны соседей, ну и заодно вовсю эксплуатировали чувство расового превосходства – бразильская армия в значительной степени состояла из негров, а парагвайцы - почти сплошь креолы.

Объединённые силы бразильцев, аргентинцев и уругвайцев в первые месяцы войны представляли собой смесь из немногочисленных профессиональных военных, срочно набранных добровольцев и наёмников, радостно слетевшихся на очередное пиршество смерти. У них имелись проблемы с вооружением, подготовкой, снабжением, координацией совместных действий, тем более что свежеиспечённые союзники не были дружны между собой, и даже перед лицом общего врага продолжались внутренние распри и выяснения, кто тут главный. Тем не менее, силы Тройственного Альянса обладали значительным численным преимуществом, их ряды постоянно пополняли новые рекруты, а промышленность воюющих держав пусть медленно и со скрипом, но переходила на военные рельсы.

После нескольких драматичных и кровавых сухопутных сражений, в которых побеждала то одна, то другая сторона Тройственный Альянс оказался в некотором замешательстве. Быстрой победы им явно не светило – они сумели вытеснить парагвайцев с захваченных территорий, но в самом Парагвае наткнулись на ряд мощных, хорошо укреплённых крепостей, которые не получалось взять с наскока, к тому же парагвайцы начали широко использовать тактику партизанской войны. В армии союзников начались эпидемии, мораль войск заметно снизилась, а в самих Аргентине и Бразилии после первого бурного прилива патриотического энтузиазма начались брожения и сомнения в том, стоит ли вообще продолжать эту войну.

На какое-то время силы Альянса прекратили активные боевые действия и занялись наведением порядка в своих рядах, осознав, что воевать придётся серьёзно – с чувством, толком, расстановкой. И тут Бразилия кинула на стол самый сильный свой козырь - выдвинула на пост главнокомандующего объединёнными силами герцога Кашиаса – военачальника, по-настоящему разбиравшегося в военном деле. Дело в том, что подавляющее большинство полководцев по обе стороны конфликта воевали пафосно, лихо и героично – конными и пешими рейдами, а также лобовыми атаками плотным строем на укрепления, с полным пренебрежением такими низменными для благородного идальго занятиями как разведка, стратегическое планирование, снабжение, обустройство военных лагерей и так далее. А герцог Кашиас воевал уныло, медленно и кропотливо. Начал он свою деятельность с того, что устроил санитарную службу, после чего в армии прекратилась холера и дизентерия. Организовал разведку, в том числе с использованием дирижаблей (что для Латинской Америки того периода было потрясающей инновацией). Разработал вместе со своим штабом подробный и тщательный план будущей кампании. И начал неторопливо, но неотвратимо продвигаться вглубь парагвайской территории. В сражениях Кашиас тоже предпочитал действовать, скажем так, по-уму. Использовать обходные манёвры и долговременные осады, атаковать только при наличии как минимум трёхкратного преимущества и по возможности одновременно с нескольких направлений, отступать для переформирования войск и подтягивания резервов. Ну и стоит добавить немаловажный факт, что одно только назначение не лихого и не героичного герцога главнокомандующим сразу же резко подняло моральную обстановку в армии, и все его последующие действия укрепляли мораль всё больше и больше.

Тактика герцога Кашиаса принесла плоды отнюдь не сразу. Парагвайцы отчаянно сопротивлялись, несколько раз ощутимо трепали войска Альянса внезапными атаками и партизанскими вылазками, но в тотальной войне на истощение у них не было никаких шансов. Экономика Парагвая по своему масштабу и в мирное время сильно уступала экономике Бразилии и Аргентины, а когда все ресурсы бросили на войну, да ещё вдобавок мобилизовали почти всех взрослых здоровых мужчин, дела пошли просто отвратительно. Начались перебои со всеми товарами первой необходимости, в том числе и с продовольствием, возможности прибегнуть к помощи соседних стран не осталось никакой, потому что война велась почти со всеми соседями сразу, а выход на заморские страны перекрывал бразильский флот. Впрочем, и в этих условиях вдохновлённый парагвайский народ продолжал поддерживать своего лидера и сохранял уверенность в победе. Да и сам Лопес чувствовал себя вполне уверенно и считал, что надо просто перетерпеть и подождать, пока внутренние кризисы стран Альянса (а там практически постоянно шли волнения по разным поводам, и довольно серьёзные) заставят их прекратить военные действия.
Но если Аргентина действительно к тому времени поумерила свой натиск, а Уругвай фактически вышел из войны, то Бразилия оставалась тверда в своём стремлении разгромить Лопеса подчистую (по всей видимости, бразильские власти видели в этой войне блестящую возможность продемонстрировать свою крутизну и показать всем, кто в Латинской Америке главный). После долгой осады войска Альянса взяли главную опору парагвайских сил – крепость Умаиту, потом за счёт сложного обходного манёвра окружили и разгромили то, что осталось от парагвайской армии. Парагвайцы во всех сражениях проявляли чудеса героизма, но войска Альянса значительно превосходили их числом, лучше снабжались и получали постоянные подкрепления.

Параллельно со всеми этими событиями Лопес устроил среди своих подчинённых большой террор. Несколько сотен человек, включая министров, военачальников, священников (в том числе епископа парагвайской церкви) и одного из братьев диктатора, арестовали по обвинению в предательстве, подвергли пыткам, а затем почти всех расстреляли. Такие дела.

После разгрома армии Лопес устроил ещё одну мобилизацию. Мужчины к тому времени в стране закончились, и в армию набирали стариков, подростков 11-14 лет и женщин (из них составили «Легион амазонок»). С оружием и обмундированием дела обстояли просто никак, вооружали новобранцев мачете, копьями и тренировочными ружьями. Впрочем, несмотря на это, подростки горели желанием вступить в бой и умереть за своего вождя. Такая возможность им вскоре представилась – Лопес оставил эту «армию» прикрывать свой отход, и бразильская артиллерия и кавалерия раскатали её в кровавую кашу.
Лопес после этого скрылся в непролазных джунглях, где устроил ещё один сеанс террора среди своих подчинённых, хотя и более скромный по масштабу (впрочем, и людей у него уже было куда меньше). В ходе этого террора подручные диктатора арестовали и пытали мать Лопеса и его второго брата. Они были приговорены к расстрелу, но приговор не успели привести в исполнение, и мать Лопеса осталась жива, а вот брат умер в заключении. В конце концов, один из беглецов из лагеря Лопеса (а бежали оттуда уже сплошным потоком) сообщил бразильцам, где тот находится, и бразильские солдаты атаковали лагерь, разгромили его защитников, а самого Лопеса убили.

Так закончилась эта жуткая война. Парагвай претерпел полный разгром по всем фронтам. Страна лежала в руинах, большинство мужчин зрелого возраста были убиты или покалечены. Про численность потерь по итогам войны среди историков нет единой оценки, сходятся обычно на том, что население Парагвая уменьшилось то ли в два, то ли в три раза. Союзники потеряли примерно 90-100 тысяч человек, что вообще-то тоже немало, но и численность населения у них была куда больше. По итогам войны страны-победители отрезали от побеждённой страны по приличному куску территории и обложили Парагвай огромной контрибуцией. На то, чтобы оправиться от поражения у Парагвая ушло несколько десятилетий, и последующая его история в основном представляла собой диктатуры разной степени жёсткости.

В качестве вишенки на торте стоит добавить, что Фердинандо Лопес считается национальным героем Парагвая, а всю вину за развязывание войны возлагают на Тройственный Альянс. День сражения, в котором Лопес отправил на верную смерть несколько тысяч подростков, празднуется ежегодно как «День детей», а школьника объясняют, что вот так и надо умирать за родину – доблестно и с улыбкой. Правда, по счастью, после Лопеса Парагвай больше не предпринимал попыток утвердить своё военное превосходство над окружающими странами, так что рассказы эти носят всё же скорее теоретический характер.
Что меня заинтересовало в книге и вообще в этой истории:

1. Характерная для Латинской Америки яркость и страстность событий. Все выкладываются по максимуму, идут до конца, никаких компромиссов, никаких полутонов. «Гулять так гулять, стрелять так стрелять». И тоже очень характерное для Латинской Америки массовое увлечение вождём, готовность потерять всё – страну, жизнь, - ради единственного человека, в котором воплощается воля Народа, судьба Родины и все прочие пафосные слова, приносящиеся с большой буквы. И вполне логично вытекающая отсюда политическая история всех стран Латинской Америки – бесконечный парад правых и левых диктатур, мало чем отличных друг от друга. И как результат – продолжающаяся из года в год экономическая и социальная отсталость. Взять хотя бы Аргентину, которая сделалась буквально притчей во языцех – любое научно-популярное изложение идей институционализма непременно включает в себя рассказ о том, как Аргентина в начале XX века считалась перспективной страной с растущей экономикой, будущей супердержавой Южного Полушария, но в результате шараханий от одного вождя к другому так и осталась примерно на том же уровне развития, что и сто лет тому назад.

2. В истории Парагвая удивительным образом проступают черты истории многих стран XX века. Социалистическая экономика, полная автаркия, «железный занавес» и переход власти в рамках одного и того же семейств прямо как в Северной Корее. Милитаристская пропаганда, основанная на расовом и нациоанльном превосходстве, – гитлеровская Германия, имперская Япония и так далее. Чем-то ход той войны напоминает события на Тихоокеанском фронте Второй мировой войны. Одна страна нападает сразу на несколько соседних держав и одерживает ряд быстрых побед, исход войны определяет сражение между флотилиями, но проигравшая сторона не сдаётся, и приходится вести крайне кровавые сухопутные сражения за укреплённые районы, а поражение признаётся только после окончательного и полного разгрома.

Да и в целом история об авторитарной модернизации, которая в какой-то момент перерастает в желание расширить своё «жизненное пространство», отобрать у соседей «спорные территории» или просто укрепить своё «геополитическое влияние», а в результате откатывается в лучшем случае в стагнацию, в худшем – в полноценный кризис, а в совсем плохом – в войну, из которой выходит разгромленной, обычная история для XX века. Да и для XXI, если на то пошло, вот, Российская Федерация, например, последние несколько лет движется по тому же сценарию, и ничего, нормально, все уже привыкли.

3. Интересно, что некоторые российские публицисты обращаются к истории Великой Парагвайской войны как примеру автономной социалистической страны, которая шла по пути прогресса, но была уничтожена соседями-капиталистами, видевшими в ней не просто политического, но идеологического конкурента. И всё это при поддержке (а в некоторых версиях и тайном руководстве) англосаксонского банковского капитала, который в современной конспирологии твёрдо занял место, ранее принадлежавшее масонам и сионистам. В принципе, определённая логика в таких рассуждениях есть. Действительно, Бразилия и Аргентина неприязненно смотрели на Парагвай, но их можно понять и без привлечения идеологических обоснований – когда соседняя страна, с которой имеется давний неразрешённый территориальный спор, начинает спешно вооружаться и проводить мобилизацию, это кого хочешь напряжёт. Да и, кстати, насчёт взаимных территориальных претензий, они ведь возникли как результат распада испанской империи, то есть эту войну можно трактовать и как одну из первых постколониальных войн, которых (см. п. 2) потом хватало и в истории XX века, да и в XXI они бушуют вовсю.

И насчёт английских банков тоже верно – Бразилия воевала за счёт огромных займов, а потом с огромным трудом расплачивалась по ним много лет, и это не лучшим образом отразилось на её развитии. Да и Парагвай был вынужден влезть в международные долги, чтобы восстановить экономику. Но это тоже обычное дело для многих войн – когда пыль оседает, оказывается, что больше всего от конфликта приобрели внешние стороны - торговцы оружием и банкиры.

Впрочем, как бы то ни было, насколько я заметил, более всего российские публицисты превозносят Парагвай за централизованное устройство экономики, железный занавес и стремление к полной экономической самостоятельности, причём подают это всё как некий общественный идеал. При том, что история более чем ясно показала: все эти три явления ведут общество к отставанию от других стран и ухудшению условий жизни населения. Да что там говорить, и в самом Парагвае той эпохи для модернизации пришлось привлекать иностранных специалистов и закупать за границей оборудование, просто потому что в автономной экономике Парагвая ничего этого не было и появиться не могло.

4. Но вот ещё что интересно: почему именно Парагвай и вообще история Латинской Америки привлекают внимание российских публицистов и так часто всплывают в обсуждениях наших отечественных проблем и способов их решения. Да, понятно, что, как я говорил выше, латиноамериканские истории яркие и запоминающиеся, а персонажи, в них участвующие, – величественные и героичные. Но, мне кажется, тут ещё дело в том, что и правые, и левые диктатуры Латинской Америки с одинаковой лёгкостью применяли насилие для утверждения своих принципов и представлений об идеальном общественном устройстве. А для российских дискуссий вопрос насилия в политике очень болезненный, и по этому вопросу существует широкий диапазон позиций от «слезинки ребёнка» до «только массовые расстрелы спасут родину». Так что примеры Латинской Америки оказываются вполне уместны и украшают спор, в котором отечественные примеры уже слишком сильно навязли на зубах. Другое дело, что все стороны очень уж стремятся к радикальным и взаимоисключающим примерам; и я не могу понять, почему при разговоре о правильном устройстве общества надо обязательно выбирать между, например, Пиночетом и Кастро (если уж надо обязательно кого-то выбрать из латиноамериканской история, я бы и вовсе предпочёл архиепископа Ромеро). Но, с другой стороны, есть у меня такое нехорошее предчувствием, что чем дольше над Россией нависает то душное безвременье, в котором мы живём, тем уже и уже становится коридор возможностей, тем сильнее радикализуется выбор. Вполне возможно, что в какой-то момент времени нашей стране действительно выбирать придётся между левой и правой диктатурой, между красным и белым террором (чего, конечно, очень бы не хотелось). Впрочем, это уже совсем другая история, и к тому, что творилось в сердце латиноамериканского континента сто с лишним лет тому назад, она имеет весьма отдалённое отношение.