Почему у славян и прибалтов так много общего. Как появились латыши, эстонцы и литовцы. Следствие ведут генетики

Подведены итоги масштабного исследования генетического материала и лексики балтийских и славянских народов. Как складывались отношения славян с древним населением Евразии? Пятнадцатилетний труд международного коллектива генетиков и лингвистов показал, что славяне, стремительно расселяясь по Восточной Европе в I тысячелетии нашей эры, распространяли свой язык, но вбирали в себя генофонд других народов. Ученые также подтвердили предполагавшееся по языковым данным близкое родство между славянами и балтами.

Латыш русскому - родственник

Вряд ли кто-либо, хоть однажды слышавший украинскую, белорусскую и русскую речь, сомневается, что русские, белорусы и украинцы - близкие родственники. То же самое касается и прочих славянских языков вроде польского или чешского, - все иллюзии на этот счет пропадают при первом же с ними знакомстве. Гораздо сложнее принять идею, что ближе всего к славянским языкам балтийские - латышский и литовский. У них там все не так - тоны, долгота гласных… Да и генетически, кажется, прибалты от славян отличаются. Однако же, как ни странно, с точки зрения языка литовцы и латыши родственны именно славянам, а не, допустим, своим соседям эстонцам. Гипотеза балтославянского родства, в настоящее время поддерживаемая большинством лингвистов, гласит, что некогда существовал единый балтославянский праязык, который отделился в незапамятные времена от праиндоевропейского языка и потом распался на общебалтийский и общеславянский праязыки. А те уже, в свою очередь, дали нам современные балтийские и славянские языки.

Языковое родство

Что значит «язык отделился»? Представим, что одно племя земледельцев живет в деревне, и время от времени молодые и активные группы из этой деревни уходят и селятся где-нибудь неподалеку. Образуется новая деревня. Через некоторое время на довольно большой территории живут люди, которые говорят на одном и том же языке, но на разных диалектах - потому что в разных деревнях язык развивается немного по-разному. Соседи еще понимают друг друга, а вот те, кто живет совсем далеко, начинают терять языковое единство. Когда носители диалектов перестают понимать друг друга, можно считать, что языки разошлись. Чем меньше у них сохранилось общей базовой лексики (таких слов как «собака», «кровь», «кость», названия частей тела, личные местоимения, глаголы «умирать», «кусать», «пить» и так далее.), тем больше времени назад это случилось. На подсчетах совпадений в такой базисной лексике основывается лексикостатистика - наука, позволяющая вычислять степень родства между языками и сроки их расхождения.

Для полноты картины можно вкратце напомнить теорию: русский язык, на котором написана эта заметка, входит в восточно-славянскую группу языков, которая, в свою очередь, наряду с южно- и западнославянскими представляет собой славянские языки, распавшиеся на отдельные диалекты примерно в V веке нашей эры. Время разделения общеславянского языка на три ветви (восточную, западную и южную) - это примерно до I века. Распад балтославянского праязыка лингвисты относят примерно к 1500 году до нашей эры, а от праиндоевропейского языка (общего предка для таких языков, как русский, английский и армянский) балтославянский отделился в промежутке от 7000 до 4500 лет назад. Такую картину дают лексико-статистические расчеты, и они хорошо соотносятся с общим представлением о быстром распространении славян по Восточной Европе в первом тысячелетии нашей эры, подтвержденным археологическими данными.

На стыке дисциплин

Впрочем, близость между славянскими и балтийскими языками, о которой мы говорили выше, может быть связана и с территориальными контактами - все-таки славяне с латышами и литовцами много столетий жили практически на одной территории. Ареальные (соседские) контакты или родственные связи - вечный вопрос исторического языкознания, на который не так просто получить ответ.

Раньше в распоряжении ученых были только лингвистические и археологические данные, которые далеко не всегда можно сопоставить друг с другом. Прогресс в области исследований генома человека в последние десятилетия открывает совершенно новые горизонты. Анализ генетического материала позволяет, в частности, получить представление о том, в каких направлениях и с какой скоростью передвигались носители этих генов. Не менее интересно и то, насколько гены соседних народов совпадают между собой, - в частности, это позволяет понять, какие популяции были поглощены при распространении славян.

Следствие ведут генетики

На прошлой неделе в журнале PLoS One появилась , подводящая итог эпохальному 15-летнему исследованию генофонда славянских и прибалтийских народов. Провела его международная группа под руководством доктора биологических наук Олега Балановского (Институт общей генетики и Медико-генетический научный центр РАН) и академика Рихарда Виллемса из Тартуского университета (Эстония).

Суть работы - анализ трех видов генетического материала: митохондриальной ДНК (мтДНК), которая передается только по материнской линии (рассмотрено 6876 мтДНК); Y-хромосомы , наследуемой по отцовской линии (6079 Y-хромосом), и однонуклеотидных полиморфизмов (SNP, рассмотрено 296 профилей) - это точечные мутации, по которым можно определять примерное время расхождения геномов их носителей.

Один из методов, который использовался в работе, называется IBD (identical by descent, идентичные по происхождению). Как рассказал «Ленте.ру» Олег Балановский, это происходит так: «Ищутся фрагменты генома, которые у людей из разных популяций (например, болгарина и поляка) идентичны по происхождению, то есть унаследованы от общего предка. Чем больше таких общих сегментов между популяциями, тем они роднее друг другу. Но если поколений от общего предка прошло много, то фрагменты будут короткие (разбиты многократно произошедшими рекомбинациями), а если предок был совсем недавно (братья-сестры), то фрагменты будут длинными, чуть ли не в четверть хромосомы».

Расчеты с помощью языка

Ценность исследования в том, что результаты генетических исследований были сопоставлены с данными лексико-статистических расчетов, о которых мы говорили выше и которые позволяют рассчитать время расхождения языков. Один из авторов статьи, научный сотрудник Института языкознания РАН Алексей Касьян, рассказал «Ленте.ру», что «работа по подготовке лексических списков велась отечественными лингвистами несколько лет в рамках международного проекта Global Lexicostatistical Database (GLD)».

Проект GLD - это то, что уже много лет делают в Москве лингвисты-компаративисты, занимающиеся реконструкцией праязыков. Они поставили перед собой задачу подготовить тщательно выверенные списки базисной лексики разных языков. Это не так просто, как кажется на первый взгляд. В подобном списке, к примеру, не должно быть заимствованной лексики - только исконная, унаследованная от праязыка. Нужно также определить, какое именно слово в языке соответствует значению, считающемуся базисным, то есть наиболее трудно вытесняемому из языка. К примеру, одно из таких значений обозначается английским словом dog. А что ему соответствует в русском языке - «собака» или «пес»? С ходу и не ответишь. Однако существует ряд параметров, помогающих формализовать выбор верного слова и увеличить тем самым точность списка.

Для каждого языка таких слов в базе GLD - 110. Это и есть те самые выверенные данные, которые значительно уменьшают возможность ошибки при применении лексико-статистических методов - в том числе при расчете времени разделения языков. По словам Касьяна, GLD - это «одно из первых крупных междисциплинарных исследований, где основной упор в лингвистической части сделан на подготовку качественных входных данных, а не на их рутинную обработку». От качества обрабатываемого материала сильно зависит адекватность результатов всех подобных исследований - и биологических, и лингвистических.

Изображение: Kushniarevich et al

Как объясняют авторы лингвистической части исследования, их анализ вполне ожидаемо показал, что славянская языковая семья разделилась на три группы - западную, восточную и южную. «Далее три ветви распадаются в V-VI веках на таксоны следующего уровня, что связано с быстрым распространением славян по Европе и Балканам. Словенский язык пришлось исключить из анализа, так как, похоже, он представляет собой западнославянский язык, отрезанный венграми и другими народами от своего ареала и подвергавшийся последнюю тысячу лет влиянию южнославянских языков. Хорошие лексикографические описания словенских диалектов отсутствуют, поэтому без специальных полевых исследований прояснить вопрос происхождения словенского нельзя», - комментирует Алексей Касьян.

Олег Балановский отмечает, что идея подключить лингвистов к работе генетиков возникла уже на первом этапе - близость балтийских и славянских языков была очевидна. Было ясно, что данные относительно того, как именно генетически связаны между собой языки, следует сравнивать с генетическим анализом их носителей.

Несколько лет назад соавторы исследования уже проводили похожую работу, изучая генофонд кавказских народов. Тогда лингвистические данные тоже сравнивали с генетическими - и выяснилось, что они совпадают. Однако, как поясняет ведущий автор работы, на Кавказе не было массовых внешних миграций. Древняя популяция постепенно дробилась на современные народы, и данные языковых соответствий точно накладываются на данные географического расположения народов. Другими словами, чем ближе друг к другу отдельные народы, тем ближе их языки на языковом генетическом древе.

В случае с балтославянскими языками соответствие между языком и генетикой не настолько впечатляющее, хотя тоже довольно большое. Дело в том, что славяне, стремительно распространяясь по территории Европы, активно ассимилировали неславянское население, поэтому связь языка с генетическими данными оказывается меньше, чем связь генетики с географическим расположением народов.

Пришельцы-славяне поглотили аборигенов

Результаты генетических исследований можно вкратце представить следующим образом. Во-первых, полученные данные подтвердили, что современные носители балтских и славянских языков (вернее, западные и восточные славяне) - близкие родственники. Во-вторых, стало ясно, что с генетической точки зрения восточные славяне юга и центра территории обитания (то есть русские центральных и южных областей, украинцы и белорусы) очень близки, то есть представляют собой фактически одну популяцию. При этом они отличаются от восточных славян севера России. На севере же обитают те славяне, которые вобрали в себя генофонд финно-угорских народов (как поясняет Касьян, это субстрат, который сегодня соотносится с носителями финского, вепсского, карельского языков). По словам Касьяна, смешение славянских и финно-угорских популяций в северной зоне произошло во второй половине I тысячелетия нашей эры.

Относительно однородный генетический материал имеют западные славяне, часть которых (поляки) при этом оказываются довольно близки к восточным славянам. В статье генофонд и западных, и восточных славян возводится к субстратному генофонду - то есть те, кто пришел на эту территорию во второй половине I тысячелетия, вступали в браки с теми, кто жил в Европе до них, и сохраняли тем самым в поколениях «неславянские» гены. Впрочем, лингвисты, участвовавшие в исследовании, обсуждая результаты работы, говорят, что общий набор генов можно также сопоставлять с праславянским языковым наследием и считать доставшимся западным и восточным славянам от их общих предков начала I тысячелетия.

Во время большой волны расселения славян во второй половине I тысячелетия нашей эры генетическая структура населения практически не изменилась. Переселение народов было масштабным, славяне начали доминировать на карте Восточной Европы, так что они вполне могли бы изрядно смешать структуру генофонда Европы. Но этого не произошло - с генетической точки зрения славяне почти не отличаются от тех народов, рядом с которыми обитают, как на севере, так и на юге. Другими словами, они вобрали в себя генетический материал «дославянских» обитателей Европы.

Еще один соавтор статьи - Елена Кушнеревич (Эстонский биоцентр, Тарту) - так прокомментировала «Ленте.ру» эти результаты: «Судя по всему, генетический ландшафт Европы и, в частности, Восточной Европы сформировался задолго до великого переселения народов, поэтому сравнительно недавние миграции, пусть даже и массовые, уже не могли серьезно перестроить региональные генетические структуры: плотность населения была уже слишком высокой, и чтобы оставить свой хорошо различимый след, мигрантам нужно было бы уничтожить слишком много автохтонного населения».

Зачем доказывать известное?

Казалось бы, зачем нам знать, кто из славян насколько кому родственник и в каких мы отношениях с балтийскими народами? Для ученых это означает представление о формировании генофонда половины населения Европы и о том, какие факторы влияют на этот процесс. Также важно было понять на материале генетики, археологии и лингвистики Восточной Европы и Прибалтики, насколько совпадают показатели трех разных инструментов -
Y-хромосомы, митохондриальной ДНК и полногеномных маркеров. Этими инструментами, говорит Балановский, генетики пользуются для изучения всех остальных народов мира, «но до исследования балтославян не было такой хорошей возможности "сверить часы"». В этом смысле хорошо, что «время на всех трех часах (генетических, лингвистических, археологических - прим. «Ленты.ру» ) почти совпало».

Концепт «литвины», которому посвящена статья, в настоящее время привлекает внимание многих авторов и исследователей. Можно сказать, что данная историческая проблема давно стала политической, ибо идеи, реализуемые практическими субъектами в лице потомков тех, кто когда-то был «литвинами», напрямую затрагивают основы государственности Республики Беларусь. По мнению автора, в определенной степени дальнейшее распространение «литвинизма» - прямой путь к гражданскому противостоянию.

Вопрос «Кто мы - белорусы или литвины?» является актуальным не только в среде профессиональных историков. Он не оставляет равнодушным никого в Беларуси, вызывая законное желание узнать историческую правду. Значимость темы возрастает многократно после появления полемических материалов в СМИ, подобных статье некоего Э. Тобина «Хто і як ахалуізаваў ліцвінаў…», напечатанной в одном из августовских номеров «Народнай волі» за 2010 год. Ее прочтение вызывает шок. «Не магу пагадзіцца з заганнай канцэпцыяй аб паходжанні г. зв. белых русаў»… Дык навязаны нам «белы рус» - гэта «белы ХАМ», а Белая Русь, выходзіць, БЕЛАХАМІЯ?.. Жывая мова нашага народа - ліцвінаў, літвы - фарміравалася ў працэсе эвалюцыі, задоўга да стварэння дзяржавы ВКЛ Міндоўгам у XIII стагоддзі…» - пишет автор «из Смолевич» .

По этому поводу российский ученый А. Широкорад замечает: «…в современной Белоруссии… кое-кому не понравилось… быть белорусами, и они объявили себя литвинами. Нет, не литовцами, а литвинами, будто между этими двумя терминами еще с X века была большая разница. Литвины - это славяне, а литовцы - современные этнические литовцы…» . 20 мая 2000 года в Новогрудке был подписан Акт провозглашения литвинской нации, который был размещен в ряде печатных СМИ и интернет-пространстве за подписями В. Нагнибеды, А. Юцкевича и еще 25 человек. Термин «белорусы», введенный, по их мнению, российскими властями в XIX веке, закреплял периферийность местного населения по отношению к России, и он должен быть заменен на «литвины» . Однако столь радикальные предложения вызывают возражения у убежденных противников мифологизации «литвинов» в белорусском обществе. Так, известный белорусский историк Я. Трещенок считает, что «литвины… остались вечным меньшинством на белорусской земле. Они не смогли принять ценности народа, но тщетно пытались навязать ему ценности своей ограниченной группы, прибегая при этом к помощи и поддержке внешних сил. Они… всегда претендовали на роль господ… в крайнем случае на роль доверенных приказчиков при господах чужеземцах» .

Исторический контекст, в котором происходит развитие феномена «литвины», - Великое княжество Литовское, Русское, Жемайтское и иных, которое было образовано в первой половине XIII века с приходом литовского князя Миндовга в Новогородок. На первом этапе оно представляло собой федерацию Литвы и «руских» княжеств, где мирно сосуществовали два народа - литовцы и «руские», две религии - язычество и православие. Полоцкие, Туровские и Новогородские земли, составляющие большую часть современной Беларуси, были заселены в основном русинами. Совместное проживание славян и балтов в княжестве было в определенной степени мирным и взаимовыгодным.

Многочисленные исторические документы безальтернативно указывают на два территориальных субъекта ВКЛ того времени - «Литву» и «Русь», на два основных этноса - «литовцев» и «руских» как часть восточнославянского мегаэтноса с единой культурой, верой, языком и письменностью. В посланиях Гедимина говорилось о «руских» и «литовцах» ВКЛ . Летописцы крестоносцев, описывая походы своих отрядов на средневековую Беларусь, как правило, использовали термин «Русь» . Схожие определения встречаются и в немецкой «Хронике» Германа Вартберга: «В 1348 году прусские братья опустошали с войском… землю языческих литовцев… битва, в которой пало более 10.000 литовцев и русских, призванных на помощь из различных мест… Лантмара (Владимир), Брейзика (Брест), Витебска, Смоленска и Полоцка» . Характерен пример «Жалованной грамоты» польского короля Сигизмунда II Августа от 1563 года, которой уничтожались унизительные положения Городельского сейма. Она была обращена не к православным «литвинам», в ней говорилось: «…станы Руских земель… яко Литовского, так и Руского народу… люди веры христианское, яко Литва, так и Русь…» . И уж совсем показателен текст буллы Папы Климента VIII от 23 декабря 1595 года: «Русские (рутэны) епископы и вся эта богатая и славная нация…» . А на медали в честь церковной унии была выбита надпись: «Ruthenis receptis» («На обращение русских») .

В этих свидетельствах, как и во многих других, мы не встречаем упоминания термина «литвины». Как социально-политическая сила они появились в середине XV века в результате борьбы двух цивилизаций на землях ВКЛ: западнохристианской и восточнославянской, в ходе сложных социально-психологических и политических процессов, вызванных несовершенством и внутренними противоречиями государственного устройства Великого княжества Литовского, представлявшего собой компромиссную и достаточно хрупкую в политическом отношении структуру. Русины составляли большую часть населения, но политическая власть в стране принадлежала литовской княжеской династии, языческой аукштайтской знати, и делиться ею с кем-то она категорически не желала. Из своих представителей верховная власть формировала большинство государственных институтов и политических элит, которые принимали политические решения. М. В. Довнар-Запольский говорит об этом так: «Витовт боролся с удельным княжьем, окружая себя почти исключительно литовскими элементами» .

Широкие права и автономии отдельных земель страны существенного влияния на выработку политики государства не оказывали. Примером этой очевидности явилась Кревская уния с Польшей 1385 года, перевернувшая судьбы народов ВКЛ. По сути она положила конец литовско-«рускому» (белорусскому) периоду ВКЛ и мирному сосуществованию его народов, так как одна из главных функций государства - политическая (обеспечение политической стабильности, осуществление властных полномочий и выработка политического курса, отвечающего потребностям и чаяниям населения) - перестала распространяться на русинов. Образовавшаяся литовско-польская конфедерация на базе утверждения в ней католичества в качестве государственной религии создала предпосылки для выведения православных русинов за рамки правового поля.

С высоты XXI столетия трудно понять значение в средние века веры, лежавшей в основе общественной психологии и общественного сознания. Она являлась определяющим инструментом этнокультурной идентификации народов, была основным системообразующим фактором всего социального организма. Религия составляла основу духовности отдельной личности и народа в целом, смена вероисповедания приводила к утрате национальной самобытности и историческому забвению. Поэтому 8/10 жителей ВКЛ, приверженных православию, по воле собственных правителей в одночасье лишились своих прав и подлежали превращению в другой народ посредством конфессионально-этнической «переплавки». В основе этой концепции лежало следующее положение литовско-польского Городельского сейма 1413 года: «…часто различие в верах приводит к различию в умах (мнениях)…» . На Городельском сейме под руководством польского короля Владислава (Ягайло) и великого князя Витовта к уже имевшимся были введены еще более резкие ограничения экономических и гражданских прав православных, их имущественных и личных гарантий. В специальном параграфе решений сейма было записано: «…урядником назначаются только католической веры поклонники и подвластные святой Римской церкви. Также и все постоянные уряды земские, каковы суть должности, каштелянства, жалуются только исповедникам христианской (католической) веры и к совету нашему допускаются, и в нем присутствуют, когда обсуждаются вопросы о благе государства» . На основе его постановления 47 знатных литовских родов вступали в гербовое братство с польскими родами и получали исключительное наследственное право на высшие государственные должности в Литовском государстве. Современный литовский исследователь Робертас Гирконтас дал такую оценку этому событию: «Окружение Витовта было католическим… Городельской унией особое положение окружения Витовта было закреплено юридически… Образовалась особая корпоративная группа, ставшая впоследствии костяком правящего класса ВКЛ» .

Для ускорения разрушения национального архетипа «русинов» и закрепления позиций католицизма великий князь ВКЛ Сигизмунд учредил на 43 года раньше, чем в Испании, святую инквизицию «…съ правомъ разыскивать и карать еретиковъ и русскихъ отщепенцевъ, приводить ихъ «въ послушанiе римскому двору» и не дозволять имъ строить и возобновлять церкви» . В это же время невиданными темпами шло создание организационной структуры католической церкви. За полтора года после Кревской унии были открыты Виленское, Луцкое и Жемайтское епископства, подчиняющиеся непосредственно польской епархии. Через некоторое время в ВКЛ стали действовать 259 парафий (католических приходов) с костелами .

Столь системная «работа» против православных славян начала приносить свои плоды. Отдельные представители «руской» знати из-за страха потерять свое состояние и желания приобщиться к привилегиям приняли католичество, польско-литовский образ жизни и традиции. Переняв конфессионально-культурные ценности поляков и литовцев, они совместно с этническими литовцами составили единый социальный слой - «литвины», который стал заменять в политико-правовых отношениях и государственных документах той эпохи этноним «литовцы», а за границей его название стало выражать гражданскую принадлежность жителей страны к ВКЛ.

Понятие «литвин» в ВКЛ зачастую не имело ярко выраженного этнического содержания, поэтому «литвины» в Княжестве представляли довольно пеструю картину: католики, протестанты, униаты, «сарматствующие литвины», италийцы и т. д. При этом за «рускими» признавалось право отдельного этноса в государстве. Великий князь Казимир Ягайлович в договоре с Новгородом 1440 года так говорит о своих «литвинах» и «руских»: «…А што моихъ людеи, или Литвинъ, или Витбленинъ, или Полочанинъ, или Смолнянинъ, или съ иныхъ нашыхъ Рускихъ земль…» . Названия «Литвин» и «Русин» были законодательно закреплены в Статутах Великого княжества Литовского: «…все мы и потомки наши Великiе Князи Литовскiе давати будуть повинни только Литве а Руси… толко здавна продковъ своихъ уроженецъ Великого Князства Литовского Литвинъ и Русинъ» . Для «руских» на старобелорусских территориях ВКЛ термин «литвин» был чужим в этническом отношении. Как отмечает известный историк Г. Я. Голенченко: «Палітонім або тэрытарыяльна-палітычнае азначэнне беларусаў як «ліцвінаў» у той час яшчэ не ператварылася ў эндаэтнонім, паколькі апошнім для беларускага і ўкраінскага этнасу ў XIV–XVI стст. (а ў пэўнай ступені і пазней) заставаліся тэрміны «Русь», «рускія людзі», «русіны»… . И великий Франциск Скорина для обозначения своего гражданства, а возможно, и для «политического удобства», в 1505 году в Краковском университете назвал себя «литвином», но в Падуанском университете уже записался как «русин», показав свое национальное происхождение, а в Праге как «Рус» (RUS). «Руским» без всяких оговорок считал себя Василий Тяпинский, который в своей знаменитой «Прадмове да Евангелля» воскликнул: «Рад покажу мою веру, которую маю, а злаща народу своему рускому…» .

Признание властями ВКЛ русинов в качестве самостоятельного национального субъекта государства, возможность для них оставаться «рускими», а не «литвинами», были завоеваны отчаянной борьбой за веру и свои права многими представителями знатных «руских» и литовских фамилий православного вероисповедания. Так, герой Куликовской битвы Андрей Полоцкий (Ольгердович) заключил в 1379 году союзный договор с московским государем, великим князем Дмитрием. А в 1379 и 1386 годах он поднимал восстания с целью создания отдельного от Вильно западнорусского православного государства. Эта идея в той или иной степени пронизывала все дальнейшие выступления православной знати против диктата Литвы и Польши в Западной Руси: гражданскую войну 1432–1436 годов под предводительством называвшего себя «руским князем» Свидригайло (Ольгердовича), расколовшую страну на две части, заговор в 1481 году против короля Казимира, восстание 1508 года под руководством князя Глинского, исход князей Воротынских, Белявских, Мерецких, Вяземских, Бельских, Можайских и др. на службу к московскому царю вместе с вотчинами. Все это поставило страну на грань государственной катастрофы.

Пытаясь спасти ситуацию, король Польши Ягайло и великий князь ВКЛ Сигизмунд в 1432–1434 годах приняли несколько решений о сохранении государственного суверенитета ВКЛ, но в рамках «вечной» унии с Польшей, а также об уравнивании в правах феодалов католиков и православных. В «Жалованной грамоте» великого князя литовского Сигизмунда Кейстутовича от 1434 года записано: «…желаем наши земли Литовские и Руские упорядочить… чтобы между народами этих земель не было никакого раздора… как литовцам, так и руским» . Но только в XVI веке, вопреки ожесточенному сопротивлению литовской католической знати, «руских» стали реально допускать к государственным постам, официально отменив в 1563 году запреты второго параграфа Городельской унии. Надо отметить, что эти уступки благоприятно повлияли на общую ситуацию в стране, и белорусская знать в своем большинстве стала добросовестно служить великокняжеской власти. Но это не была их самоидентификация с «литвинами». На белорусских землях под влиянием логики исторических событий шли объективные процессы осознания русинами себя самостоятельной нацией. Подобных выводов придерживается и литовский историк Эдвардас Гудавичюс: «Русские, жившие в литовском и польском государствах, стали ощущать себя отдельным этносом. Себя они называли русскими… московитян русскими не считали… с начала XVI века следует вести речь о русинской национальности, проживающей в Великом княжестве Литовском» .

Это выражалось в стремлении сохранить и защитить свою национальную веру и церковь путем создания православных братств, ставших серьезной социально-политической силой ВКЛ в XVI веке, и в обозначении себя «беларусами», а западнорусского региона - «Беларусью». Польский писатель и историк Ян Чарнковский, описывая арест Ягайло и его матери, уже в XIV веке «назвал Полоцк белорусской крепостью (in quodam Castro Albae Russiae, Poloczk dicto)» . В XVI столетии название нашей страны как «Беларусь» получило широкое распространение. «Цэнтрам распаўсюджаньня гэтай назвы быў Кракаўскі унівэрсытэт» . При этом если польские авторы М. Кромер, Я. Мончинский, М. Стрыйковский писали на польский или латинский манер Bielorussacy Litewscy, то «первый исторический белорус» кальвинист С. Рысинский в имматрикуляционных актах Альтдорфского университета за 2 декабря 1586 года обозначил себя «Solomono Pantherus Leucorussus» (Соломон Пантерус белорус)» . По мнению О. Латышонка, «…самаазначэньне Рысінскага было свайго роду інтэлектуальным пераломам… Рысінскі сваю нацыянальнасць акрэсліў грэцка-лацінскім тэрмінам, а радзіму - грэцкім… сучаснае гучаньне гэтай назвы ў беларускай мове - «беларус» .

В основе преобразований общественного сознания русинов ВКЛ и осознания ими себя белорусской нацией лежало разрушение многолетних надежд жителей Западной Руси на единение «руских» в их противостоянии с западной цивилизацией. Целый ряд белорусских и зарубежных историков приводит признание посла Папы Римского Антонио Поссевино во время Ливонской войны: «…Жители Беларуси выкрыты в стремлении даровать победу московцам». Общим правилом для белорусской шляхты второй половины XVI века была выдача инструкций своим делегатам на вальные сеймы о том, чтобы «с усходняй суседкай не было непаразуменняў, жыць з ёй у міры паводле падпісаных раней «трактатаў». Так, шляхта Ашмянскага павета ў 1590 годзе звярталася да караля Рэчы Паспалітай Жыгімонта III, каб ні ў якім разе не пачынаў чарговай вайны з Масквой…» . Но приход царских войск во время бесконечных московско-литовских войн не оправдал надежд белорусского населения на избавление от этнического и конфессионального угнетения. Белорусы увидели, что «московцы» отличаются от них как по общей культуре, так и по целому ряду других признаков. Это было вполне закономерно, ибо нахождение в культурных и цивилизационных пространствах разных государств наложило отпечаток на тех и других. Здесь необходимо указать, что этому способствовали также особенности исторического этногенеза на белорусских землях. Там в первом тысячелетии нашей эры схлестнулись славянская колонизация и балтский фактор, внесший значительный вклад в формирование всего спектра социума «старажытных» белорусов (антропологию, фольклор, культуру и т. д.). Осознание белыми русами своего отличия от московских единоверцев и послужило отправной точкой для начала формирования белорусской нации как европейской части русского мира в границах ВКЛ. Белорусы начали становиться исторической явью.

Но естественный ход формирования белорусской нации резко обрывается после образования польско-литовской федерации в 1569 году (Люблинской унии). С появлением Речи Посполитой дискриминация православно-русской части населения приняла ярко выраженный характер, столкновение восточнославянской и западнохристианской цивилизаций стало бескомпромиссным. В сложившихся обстоятельствах почти вся белорусская знать выбрала сторону последней. Произошло то, что редко происходило во всемирной истории. Магнаты и большинство шляхты белорусских земель, владеющие материальными и интеллектуальными богатствами и в силу этого обязанные быть носителями национальных духовных ценностей, отказались от своего народа. История сохранила примеры, когда внучка столпа православия ВКЛ К. Острожского стала одной из самых ярых гонительниц своих православных подданных, а Николай Кристоф, по прозвищу Сиротка, сын Радзивилла Черного, издавшего Библию многотысячным тиражом на «руском» языке, по словам В. Игнатовского, «затраціў 5.000 чырвонцаў на тое, каб знайсці кнігі Бібліі, каторую выдаў яго бацька, і спаліць іх рукою ката» . При этом характерной особенностью для абсолютного большинства наследников древних «руских» фамилий было стремление переписать свои геральдические корни и отказаться от славянских истоков. Так, Острожские свою родословную стали считать не от турово пинских Рюриковичей, а от «Данила с Астрога» - внука литовского князя Наримонта, Ходкевичи - от жмудского боярина Борейковича ; заславские Глебовичи - от «знатного католического рода Монивидовичей» ; Сапеги от Наримонта - сына Гедимина и т. д. Доктор исторических наук Е. К. Новик называет национальным предательством такое поведение элиты народа, которая «…в обмен на собственные права и привилегии предала свой народ, отказалась от его религии, языка и культуры, добровольно признала себя частью другого польского этноса» . Такую же оценку этим событиям давал в начале XX столетия один из мэтров белорусской истории В. Ластовский: «Памалу шляхта пакідае ўсё роднае, беларускае, забывае аб справе нацioнальнай… Так злівалася беларуская шляхта з польскай… станавілася чужой у родным краю…» . Но, наверное, наиболее остро выразил боль нации по поводу измены белорусской элиты епископ Мелетий Смотрицкий в своем известном «Фриносе» («Треносе») (1610), в котором он говорит от имени православной церкви: «Где теперь тот неоцененный камень… где теперь дом князей Острожских, который превосходил всех ярким блеском своей древней (православной) веры? Где и другие также неоцененные камни моего венца, славные роды русских князей, мои сапфиры и алмазы, славные князья Слуцкие, Заславские… Вишневецкие, Сангушки, Чарторыйские, Пронские… Горские, Соколинские… Пузыны и другие без числа? Где вместе с ними и другие роды - древние, именитые, сильные роды славного по всему миру силой и могуществом народа русского: Ходкевичи, Глебовичи, Кишки, Сапеги… Воловичи… Пацы… Корсаки… Семашки… Калиновские… Сосновские… Поцеи и другие? Вы, злые люди, (своею изменой) обнажили меня от этой дорогой моей ризы и теперь насмехаетесь над немощным моим телом, из которого однако вы все вышли. Но помните: проклят всяк, открывающий наготу своей матери! Прокляты будете и вы все, насмехающиеся над моей наготой, радующиеся ей. Настанет время, что все вы будете стыдиться своих действий» .

Столь глубинные изменения в белорусской элите позднего средневековья происходили не только из-за страха перед многочисленными санкциями властей Речи Посполитой против православных. Во многом они объясняются силой влияния государственной идеологии Польши - сарматизма, блеском западной образованности, принесенной иезуитами на белорусскую землю. Квинтэссенцией сарматизма являлось признание польской аристократией и шляхтичами себя потомками древнеиранских племен сарматов. Они провозгласили Польшу фундаментом христианства, опорой католичества в Восточной Европе, которая несла божественную миссию новой цивилизации, где не было бы ни поляков, ни литвинов, ни русинов, а жители должны были делиться на граждан - сарматов (магнаты и шляхта), мещан, владельцев собственности, и холопов, гражданами не являющихся. Свои воззрения польские сарматы использовали для коренной ломки общественного сознания и институтов ВКЛ. В «Энцыклапедыі гісторыі Беларусі» выделяются положения в теории сарматов, которые идеологически обосновывали польско-литовскую унию, единство шляхты Польши, Литвы, Беларуси и Украины: «… палякі і ліцвіны нібыта ў асноўным паходзяць ад сарматаў, гэтым падкрэслівалася роўнасць і аднароднасць шляхецкага стану Рэчы Паспалітай… Лягенды пра Сарматыю як радзіму народаў Усх. Еўропы і сарматаў як продкаў славянскіх і суседніх народаў сталі ідэалаг. абгрунтаваннем дзярж. уніі Польшчы і ВКЛ, а пасля 1569 - існавання шматнацыянальнай і шматканфесійнай Рэчы Паспалітай» . В этом аспекте «литвины» как этнокультурная категория являлись, с точки зрения сарматов, удобной переходной ступенькой для «безболезненного» вхождения народов ВКЛ в лоно «Республики Короны Польской и Великого княжества Литовского». Соответственно, «литвины» на территории Беларуси из разномастной по убеждениям и предпочтениям «толпы» закономерно превратились в единую народность, являющуюся составной частью «польских» сарматов. «Литвины» находились в культурном ареале Slavia romana/latina. Их этнокультурную идентификацию составляли католицизм, польский язык и польская культура, выраженные в известном тогда афоризме: «Gente Lithuanus, natione Polonus» («По роду литвин, по нации поляк») . Полонизованные шляхтичи, составлявшие основную массу «литвинов» на белорусских землях, были объединены не только политическими, но и социально-экономическими целями: эксплуатация и управление «холопами» - белорусским народом, остававшимся верным заветам своих предков «русинов». По всем признакам «литвины» Речи Посполитой не имели ничего общего с белорусами, кроме территории: они находились с ними в разных цивилизационных и культурных пространствах.

Историческая действительность располагает многочисленными подтверждениями антагонистических конфликтов двух частей одного народа в XVII–XIX веках. В их основе лежало противоречие между стремлением «литвинов» действовать в канве политики Римского престола по окатоличиванию жителей ВКЛ, их полной ассимиляции с польской нацией и нежеланием населения Беларуси изменять национальной вере, принимать католичество и польскую культуру. В одном из донесений папского нунция того времени в Польше было замечено: «Не поддается описанию, насколько русский народ ненавидит католиков… при виде римско-католического ксендза они плюют на землю от ужаса и отвращения» .

Но Рим нашел пути решения проблемы вовлечения православного населения ВКЛ под свое влияние, главными из которых были меры, направленные на лишение «руских» базовых элементов их национально-культурной самоидентификации. Практическими исполнителями задуманного стали иезуиты и литвины на белорусских землях, выступавшие как объединенная сила церковной и светской власти. В этих целях на землях княжества как альтернатива православию в 1596 году была введена церковная уния. За этим последовало закрытие православных братств, от государственного двуязычия в ВКЛ (польского и «руского» (белорусского) перешли к одному языку - польскому, под надуманными предлогами запрещались продажа и издание книг на «руском» (белорусском) языке, повсеместно вместо кириллицы утверждалась латиница и, самое главное, проявлялась беспрецедентная даже по средневековым меркам жестокость к иноверцам. В решениях Виленского съезда представителей православной и евангелической церквей в 1599 году отмечалось: «…за преданность своей религии преследуются различными способами… на них нападают в их домах, их оскорбляют, грабят, ссылают, изгоняют, лишают земель и имущества… Их хватают в городах и на открытых дорогах Речи Посполитой, их заключают в тюрьмы и подвергают неслыханным терзаниям, избивают, топят и убивают…» . Одновременно законами Речи Посполитой от 1668 и 1674 годов отступничество от католичества и униатства объявлялось уголовным преступлением.

Надо отметить, что такое всестороннее воздействие сказалось на национальном архетипе населения старобелорусских земель, и оно к 1772 году в своем большинстве уже было униатским и католическим, стало называть себя «литвинами-белорусцами», или «белорусцами-литвинами». Эти названия не оставляют возможности приписать их авторство исключительно российским чиновникам, так как в них проявлялось отторжение этнокультурных ценностей «литвинов», желание народа остаться белорусами. «Литвин-белорусец» - это «литвин» по принуждению и «белорус» по существу, диалектика политонима и этнонима. Сейчас можно ломать копья и высчитывать: где жители Беларуси называли себя «белорусцами», а где нет, кто первым применил этот термин и т. д. Вместе с тем исторической аксиомой является факт безболезненного и в абсолютном большинстве добровольного отказа белорусов от униатства и их массовое возвращение к вере отцов и дедов после вхождения в состав Российской империи. Этим самым доказывается чужеродность унии и крах намерений лишить белорусов их национального самосознания и собственной идентичности как нации.

Таким образом, с одной стороны, на территории Беларуси в результате векового насилия над «русинами», составлявшими большинство населения старобелорусских земель, сформировалась этнокультурная категория «литвины». Ее главной движущей силой была изменившая своему народу белорусская знать. Перенимая западнохристианские ценности, «литвины» выступали антагонистами белорусов с их ориентацией на православно-славянскую культуру. До 1917 года они воспринимались внешними силами, в том числе и руководством царской России, в качестве представителей воли всего белорусского народа. И для этого имелись все основания, поскольку они владели абсолютным большинством материальных и интеллектуальных ресурсов белорусского общества. Но уже в 40‑е годы XIX столетия из числа православных священников и государственных крестьян начала зарождаться национально ориентированная белорусская интеллигенция, а за годы советской власти из числа белорусов выросла техническая, научная, творческая и политическая народная элита, способная управлять государством, формулировать и отстаивать цели, задачи и интересы Беларуси. «Литвины» потеряли монополию на доминирующее положение в обществе и влияние на духовную жизнь. И в настоящее время их потомки не имеют ни морального, ни исторического права говорить от имени белорусского народа, называть его «литвинским» и по-прежнему отстаивать концепцию «адраджэння», навязанную ими в 1990‑е годы молодой Республике Беларусь в качестве государственной историографии, отражающей не историю белорусского народа, а субъективные взгляды «литвинов» как отдельной социальной группы на прошлое нашей страны.

С другой стороны, со всем основанием сегодня можно сказать, что в ходе своего исторического развития белорусский народ тесно взаимодействовал с польской, литовской и российской цивилизациями, оказавшими значительное влияние на его национальную идентичность. Однако наши предки, белые русы, имели собственный геополитический вектор. Они мужественно отстаивали в течение веков свою веру, культуру и традиции. Именно благодаря их самоотверженной стойкости мы сегодня сумели создать суверенную, независимую Республику Беларусь. И по мере укрепления ее государственности растет национальное самосознание белорусского народа, понимание как общности с литовцами, поляками и россиянами, с одной стороны, так и принципиальных различий с ними, с другой. Происходит непростое, порой противоречивое осознание своей роли и места во всемирной истории: мы - Белорусы, Русские Европейцы.

Вместе с тем многоконфессиональный и полиэтничный народ современной Беларуси объединяет потомков и русинов, и литвинов, и россиян, и поляков, и иудеев, и татар, являющихся гражданами одного государства. И от внутреннего понимания необходимости единства, желания идти на компромиссы на основе исторической правды, объективной оценки событий прошлого во многом зависят социальная стабильность и мир на белорусской земле.

Литература:

1. Тобін, Э. Хто і як ахалуізаваў ліцвінаў…/Э. Тобін. - Народная воля. - 2010. - 17–19 жніўня.

2. Широкорад, А. Б. Русь и Литва. Рюриковичи против Гедиминовичей/А. Б. Широкорад. - М.: Вече, 2004. - 395 с.

3. Акт провозглашения. Великолитва.//Литвины [Электронный ресурс]. - 2007–2009. - Режим доступа: http://litvania.org/akt2000.htv/. - Дата доступа: 24.02.2011.

4. Трещенок, Я. И. История Беларуси: в 2 ч./Я. И. Трещенок. - Ч. 1.: Досоветский период: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. - 2 е изд. - Могилев: МГУ им. А. А. Кулешова, 2004. - 296 с.

5. Гедимин. Послания Гедимина/АН Литов. ССР. Ин-т истории; подгот. В. Т. Пашуто и И. В. Штоль. - Вильнюс: Минтис, 1966. - 197 с.

6. Сагановіч, Г. Сярэдневяковая Беларусь вачыма нямецкіх храністаў (XIV - пачатак XV ст.)/Г. Сагановіч//Гісторыя, культуралогія, мастацтвазнаўства: Матэрыялы ІІІ Міжнар. кангрэса беларусістаў «Беларуская культура ў дыялогу цывілізацый» (Мінск, 21–25 мая, 4–7 снеж.2000 г.)/рэдкал.: В. Скалабан (гал. рэд.) [і інш.]. - Мінск: Беларускі кнігазбор, 2001. - С. 41–45. (Беларусіка = Albaruthenica. Кн. 21).

7. Белоруссия в эпоху феодолизма. Сб. документов и материалов: в 3 т. Т. 1.: С древнейших времен до середины XVII века. - Минск: Изд-во Академии наук БССР, 1959. - 498 с.

8. Уния в документах: сб./сост. В. А. Теплова, З. И. Зуева. - Минск: Лучи Софии, 1997. - 520 с.

9. Новик, Е. К. История Беларуси: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений/Е. К. Новик, И. Л. Качалов, Н. Е. Новик. - 2 е изд., испр. - Минск: Выш. школа, 2011. - 526 с.

10. Довнар-Запольский, М. В. История Белоруссии/М. В. Довнар-Запольский. - Минск: Беларусь, 2003. - 675 с.

11. Гирконтас, Робертас. Гражданин ВКЛ и религия в XV веке/Робертас Гирконтас//Наш радавод: матэрыялы Міжнар. навук. канфер. «Царква і культура народаў Вялікага княства Літоўскага і Беларусі XIII - пач. XX стст.» Гродна, 28 верасня - 1 кастрычніка 1992./рэдкал.: Д. Караў, Г. Галенчанка, У. Конан [і інш.]; - Кн. 4 (частка 2). - Гродна, 1992. - С. 253–256.

12. Белоруссия и Литва: ист. судьбы Северо-Зап. края: с одной хромолитогр., 99 гравюрами и карт./Авт.: Н. И. Петров, И. И. Малышевский, М. И. Городецкий [и др.]; Изд. при М-ве внутр. дел П. Н. Батюшковым. - СПб.: Тип. Т-ва «Обществ. польза», 1890. - XXII, 376, 183 с.

13. Галенчанка, Г. Я. Царква на Беларусі/Г. Я. Галенчанка, Л. С. Іванова//Нарысы гісторыі Беларусі: у 2 ч./М. П. Касцюк, У. Ф. Ісаенка, Г. В. Штыхаў [і інш.]. - Мінск: АН Беларусі, Ін-т гісторыі, 1994. - Т. 1. - С. 169–179.

14. Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографической комиссией. - СПб: Археографическая комиссия, 1846–1853.

15. Доўнар, Т. І. Статут Вялікага княства Літоўскага 1566 года/Т. І. Доўнар, У. М. Сатолін, Я. А. Ухо; рэдкал.: Т. І. Доўнар [і інш.]. - Мінск, 2003. - 250 с.

16. Галенчанка, Г. Я. Царква, канфесія і нацыянальная свядомасць беларусаў у XV–XVI стст./Г. Я. Галенчанка//Наш радавод: матэрыялы Міжнар. навук. канфер. «Царква і культура народаў Вялікага княства Літоўскага і Беларусі XIII - пач. XX стст.» Гродна, 28 верасня - 1 кастрычніка 1992./рэдкал.: Д. Караў, Г. Галенчанка, У. Конан [і інш.]; - Кн. 4 (частка 1). - Гродна, 1992. - С. 45–48.

17. Цяпінскі, Васіль. Прадмова да Евангелля/В. Цяпінскі//Анталогія даўняй беларускай літаратуры: XI - першая палова XVIII ст./НАН Беларусі, Ін-т літ. імя Я. Купалы; падрыхт.: А. І. Богдан [і інш.]; навук. рэд. В. А. Чамярыцкі. - 2 е выд., дапр. - Мінск: Бел. навука, 2005. -1015 с.

18. Гудавичюс, Э. История Литвы с древнейших времен до 1569 года: (перевод) Эдвардас Гудавичюс. - М.: Фонд им. И. Д. Сытина: Baltrus, 2005. - 678 с.

19. Афанасий (Мартос, Антон Викентьевич, архиепископ). Беларусь в исторической, государственной и церковной жизни/сост. и изд. архиепископ Афанасий Мартос инок Почаевской лавры. Репринт. - Минск: Бел. Экзархат Рус. Православ. Церкви, 1990. - 262 с.

20. Латышонак, А. Нацыянальнасць - Беларус/А. Латышонак; навук. рэд. А. Пашковіч. - 1 е выд. - Вільнюс: Інстытут беларусістыкі: Беларускае гістарычнае таварыства, 2009. - 558 с.

21. Порецкий, Я. И. Соломон Рысинский=Solomono Pantherus Leucorussus: Конец XVI–XVII вв./Я. И. Порецкий; науч. ред. О. Н. Лойко. Минск: Изд-во БГУ, 1983. - 156 с.

22. Лойка, П. А. Шляхта беларускіх зямель у грамадска-палітычным жыцці Рэчы Паспалітай другой паловы XVI - першай трэці XVII ст./П. А. Лойка. - Мінск: БДУ, 2002. - 98 с.

23. Ігнатоўскі, У. М. Кароткі нарыс гісторыі Беларусі/У. М. Ігнатоўскі; уступны артыкул А. П. Грыцкевіча; камент. і заўвагі Э. Н. Гнеўкі. - 5 е выд. - Мінск: Беларусь, 1992. - 191 с.

24. Марзалюк, І. Тэрміналогія этнічнай гісторыі Беларусі/І. Марзалюк//Гістарычны альманах: навук., гіст. і краязн. часоп. - Т. 9 (2003). - Гародня, 2003. - С. 113–123.

25. Спиридонов, М. Ф. Заславль в XVI в./М. Ф. Спиридонов; Гос. ист.-культур. заповедник «Заславль». - Минск: ГИКЗ «Заславль», 1998. - 94 с.

26. Грыцкевіч, А. П. Сапегі/А. П. Грыцкевіч//Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т.//рэдкал.: Г. П. Пашкоў (гал. рэд) [і інш.]. - Мінск: Беларус. Энцыкл., 2001. Т. 6 - С. 223–227.

27. Ластоўскі, В. Ю. Кароткая гісторыя Беларусі/В. Ю. Ластоўскі; паслясл. А. П. Грыцкевіча. - Выд. факс. тыпу. - Мінск: Універсітэцкае, 1993. - 126 с.

28. Коялович, М. И. Чтения по истории западной России/М. И. Коялович. - 4 е изд. - Минск: БелЭн, 2006. - 476 с.

29. Пазднякоў, В. Сарматызм/В. Пазднякоў//Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т./рэдкал.: Г. П. Пашкоў (гал. рэд) [і інш.]. - Мінск: Беларус. Энцыкл., 2001. Т. 6 - С. 230–231.

30. Левшун, Л. Концепт «литвины» в этнокультурном самосознании белорусов/Л. Левшун//Беларуская думка. - 2009. - № 11. - С. 102–109.

При схожести написания и звучания слов «литовцы» и «литвины» эти два понятия обозначают разные явления. Литовцами называют этнос, который сформировался за многие века из двух родственно-племенных групп. Первая – аукштайты – балтские племена, населявшие восточный регион и центр современной Литвы. Вторая группа племен – жемайты, или жмудины – обитавшие на ее западной части.

Из аукштайтов и жмудинов постепенно образовалась единый этнос, а затем и нация с общим языком, культурой и государственностью. Эту нацию сейчас и называют литовцами. Этнические литовцы могут проживать где угодно – в Австралии, Сибири или Канаде, – и оставаться при этом литовцами. Это понятие обозначает национальность, общие корни.

Кто такие литвины

Литвины – это скорее «территориальный» термин. Он обозначает все население Великого Княжества Литовского (XIII-XVIII века). Это могущественное в свое время княжество занимало обширную территорию. В него входили многие земли: вся современная Белоруссия, большая доля Литвы и Украины, некоторые области Латвии и Эстонии, часть Польши и Молдавии и весь запад России.

Таким образом, литвинами были не только собственно этнические литовцы, но и все белорусы, какая-то часть украинцев, молдаван, поляков и представителей других этносов, обитавших на перечисленных землях. Для того, чтобы считаться литвином, вообще не нужно было принадлежать к литовской нации.

Слово «литвин» нередко использовалось и в качестве противопоставления западных славян, проживающих в Великом Княжестве Литовском, восточным («русинам»), обитавшим в Великом Княжестве Московском. Эти 2 могущественных государства сильно враждовали в XV–XVI веках. Причиной вражды были серьезные территориальные претензии. Названия «русины» и «литвины» должны были еще больше подчеркнуть разницу между населением этих княжеств.

Современная история

Интересно, что в XXI веке появилось целое течение, имеющее целью возродить былое значение понятия «литвин». Исчезнувшее Великое Княжество Литовское представители этого течения переименовали на новый манер в «Великолитву». Ее считают наследницей давно не существующего княжества.

Литвином с полным правом может называться любой белорус, поляк, украинец, молдаванин, эстонец, латыш или этнический литовец, проживающий сейчас на территории Великолитвы (это те исторические области, которые входили много веков назад в Великое Княжество Литовское). Представители этого течения считают, что литвины – это открытая нация (англ. open nation), принимающая в свою дружную семью любого человека, который ощущает потребность приобщиться к культуре этого народа.

источник

ЛИТОВЦЫ

Народы, Российский исторический словникБольшая Российская энциклопедия», Большая советская энциклопедия, Википедия, Советская историческая энциклопедия, Энциклопедия «История отечества» (1997), Энциклопедия «Святая Русь»

ЛИТОВЦЫ (самоназвание - летувяй), народ, основное население Литвы.

В Российской Федерации 70 тыс. человек. Язык литовский балтийской группы индоевропейских языков. Верующие - в основном католики.

Численность и расселение

В настоящее время литовцами себя считают около 4,2 миллиона человек (включая лиц, не владеющих литовским языком).

Большая часть из них проживает в Литве. По данным департамента по статистике при Правительстве Литовской республики литовцы составляли 84,6 % жителей Литвы. Крупные группы литовцев проживают в США, Канаде, Англии и Шотландии, Бразилии, России и некоторых республиках бывшего СССР. Незначительное автохтонное литовское население сохранилось за пределами современной Литвы на территории древнего этнического ареала.

Прежде всего, это Северо-запад Белоруссии (окрестности села Опса в Браславском районеВитебской области, села Гервяты в Островецком районе Гродненской области, села Пеляса в Вороновском районе Гродненской области и др.), Юго-восток Латвии (более всего между литовско-латвийской границей и рекойДаугавой) и Северо-восток Польши (около городов Пунск, Сейны и Сувалки в Подлясском воеводстве).

По данным переписи 2002 года, в России проживает 45,6 тысяч литовцев.

Практически все - 99,6 % владеют русским языком. Наибольшее количество литовцев - 13 937 человек - проживает в Калининградской области.

Российский Этнографический муз…
Группа женщин и девушек в праздничных костюмах.

Религия

В конце 13 века крестоносцами были крещены литовцы Малой Литвы. Но до конца XIV века большинство предков литовцев оставались язычниками.

Литва (Аукштайтия) была крещена в католицизм в 1387 году, а Жямайтия и того позже - в 1413 году. В XVI-XVII веках по Литве прокатились волны реформации, а затем контрреформации, которые, в основном, коснулись литовской знати.

В настоящее время религиозные литовцы исповедуют преимущественно католицизм.

Народ: литовцы

Имеется незначительное число протестантов и язычников.

Этногенез

С XI век-XIII веков нашей эры два балтских этноса («литва» и «жамойть») населяли почти всю нынешнюю Среднелитовскую низменность и прилегающую часть территории Балтийской гряды. С XIII по XVI в. в состав литовской народности, помимо собственно литвы, вошли часть ятвягов, всё племя носителей Культуры грунтовых могильников Жемайтской возвышенности, южные части селов, земгалов и куршей, а также какие-то части скальвов,пруссов и некоторых др.

балтских племен.

Значительная часть литовцев является носителями гаплогруппы N (37%), что, возможно, свидетельствует о значительном «финно-угорском» субстрате

Этнические группы

Выделяются две основные этнические группы литовцев - аукштайты (аукштайтийцы) и жемайты (жемайтийцы, устаревшее - жмудь), которые, в свою очередь, делятся на более мелкие этнографические группы.

Из аукштайтов особо выделяются южане - дзуки (дзукийцы) и жители Занеманья - сувалки (сувалкийцы, судувы). Среди аукштайтов также особо выделяются литовцы-автохтоны Малой Литвы Клайпедского края и нынешнейКалининградской области - малолитовцы (летувининки).

Примеры употребления слова литовцы в литературе.

На память приходит утешающий призыв Вайжгантаса: — Литовцы , не бойтесь тюрьмы!

Повалились, сгрудились, как попало, как кому удалось, вопреки предписанию все вперемешку — и литовцы , и поляки, и белорусы.

Заместитель начальника лагеря сказал как-то Шварцбарту с ухмылкой: — Литовцы приехали, что же вы не деретесь?

Мое вступление на пост писаря он отметил яркой приветственной речью: — Вы литовцы , пся крев, захватили наш Вильно.

Если арестантов присылало Быдгощское гестапо, их относили к воспитательной категории, если Гданьское или Кенигсбергское гестапо — поляки получали воспитательную, а литовцы и русские — за те же самые проступки — политическую категорию.

Всем ведь известно, что после войны Литва будет присоединена к Германии, литовцы получат возможность онемечиться, им будет оказана величайшая честь — называться немцами.

Совсем крошечных приютили литовцы , и они уже давно взрослые люди, носят литовские имена и даже не подозревают о своем происхождении.

Здесь весь накал ненависти сосредоточился между литовцами и русскими, преследуемыми были литовцы , ненавидимыми — русские.

Мы с женой литовцы , — сказал Антон Адамович, глядя, как раскачиваются огромные деревья.

Дурбы произошла битва, которая служила печальным предвещанием для Ордена: литовцы одержали блистательную победу и отпраздновали ее сожжением пленных рыцарей в жертву богам.

Такие успехи не могли быть перевешены неудачею, которую литовцы в последнее время потерпели от Василька волынского, и летописец говорит, что Миндовг начал сильно гордиться и не признавал себе никого равным.

Мы видели, что по смерти Миндовговой предположенное соединение Руси с Литвою не состоялось: литовцы после убиения Воишелкова выбрали себе князя из своего народа.

Олгердово возвращалось уже домой, обремененное добычею, как было настигнуто великим магистром: произошла новая злая битва, и опять литовцы потерпели поражение.

Опаснее был враг на западе: под 1356 годом летописец говорит, что литовцы овладели Ржевою, в тот же самый год Олгерд приходил под Брянск и под Смоленск и пленил сына у князя Василия смоленского.

Баторий взятием Лук кончил свой поход 1580 года, но военные действия на этот раз продолжались и зимою: в феврале 1581 года литовцы пришли ночью к Холму, взяли его и оставили за собою, выжгли Старую Русу, в Ливонии взяли замок Шмильтен и вместе с Магнусом опустошили Дерптскую область до Нейгаузена, до границ русских.

Литовцы: происхождение, религия, традиции

В 1845 г. немецкий языковед Георг Генрих Нессельман ввел в научный оборот термин «балты». Так ученые стали называть группы индоевропейских племен и народностей, которые поселились здесь примерно 4 тысячи лет назад и живут по сию пору на восточном берегу Балтики, – разумеется, видоизменившись за свою долгую историю.

Формироваться балты начали в конце третьего тысячелетия до нашей эры: именно тогда индоевропейцы, вторгшиеся на прибалтийские территории, были ассимилированы местными племенами.

Потом настал час экспансии самих балтов – в первом тысячелетии (уже нашей эры) территория их расселения раскинулась от Днепра до Оки. Но последовал в конце того же тысячелетия «зеркальный эффект» – и экспансия с востока завершилась тем, что балтов ассимировали уже славянские племена.

«Котел» продолжал плавиться. Исследования историков показывают, что в начале второго тысячелетия началось формирование прусской, ятвяжской, литовской и латышской народностей.

Со временем пруссы и ятвяги были покорены Тевтонским орденом и окончательно ассимилировались с основанием Прусского государства. А литовцы и латыши сохранились как особые этнические общности.

Обитавшие в начале первого тысячелетия на восточном побережье индоевропейские племена привлекали римских торговцев. О том, что обитавшие в I в. на территории современной Литвы племена астиев занимались собиранием янтаря у берегов моря, писал в 98 г.

древнеримский историк Корнелий Тацит. Это считается первым историческим свидетельством об одном из тогдашних балтских племен.

Существует и другая теория происхождения литовцев. Предками литовцов ее апологеты считают римлян. Так, например, живший в XV в. польский историк и дипломат, архиепископ Львовский Ян Длугош название «Литуаниа» (Litvania или Lituania) возводил к искаженному «l’Italia».

Но не только топонимы свидетельствовали, по Длугошу, о римском происхождении древних литовцев, а и сходство языка, обычаев и верований – почитание одинаковых богов огня, грома, леса, культ Эскулапа). Легенде, изложенной Длугошем, вторит средневековая литовская летопись, согласно которой во времена Нерона от его жестокостей бежали к берегам Балтики 500 римских семей, и вот от них-то, мол, произошла не только правящая династия, но и наиболее могущественные литовские фамилии.

Но исследования показывают все же индоевропейские корни литовцев.

Например, автор фундаментального труда конца позапрошлого века Петр Брянцев писал в своей «Истории Литовского государства»: «Как потомки древних арийцев, литовцы, подобно всем индоевропейским народам (кельтам, грекам, римлянам, германцам и славянам) вынесли свои основные религиозные верования из Азии.

Но так как они по выходе из Азии впоследствии заняли страну, покрытую могучими реками, дремучими лесами, а также огромными озерами и бездонными болотами, то со временем к своим прежним религиозным верованиям арийским прибавили новые верования соответственно этой окружающей природе.

Сюда относятся: поклонение богу зайцев и богу медведей, обожание оленей, змей (ужей, собственно), лягушек, ящериц, дуба и вообще всех старых деревьев. Но, несмотря на эти прибавки, литовцы, благодаря долгой и уединенной жизни в стране, по своим физическим условиям мало доступной для соседей, сохранили религиозные верования своих предков ариев в более чистом и первобытном виде, чем остальные индоевропейские народы.

Кто такие литвины и чем они отличаются от литовцев

Литовцы, имея общий корень, по своему происхождению, с кельтами, греками, римлянами, германцами и славянами, в своих философско-религиозных воззрениях на мир вообще и человека в частности и в мифологических преданиях сохранили много общего с подобными воззрениями и мифологическими преданиями означенных народов».

Работа П.

Брянцева интересна и своим анализом менталитета литовцев, их традиций, мифов, преданий. Думаю, книга стоит того, чтобы иногда ее цитировать.

Вадим ДЕРУЖИНСКИЙ

«Аналитическая газета «Секретные исследования», №10, 2013

В истории ВКЛ-Беларуси есть главная загадка, которая до сих пор не имеет ответа у ученых. Куда исчезла Литва и литвины? Мы попробуем предложить свою гипотезу.

Научные представления о прошлом беларусов весьма смутны и противоречивы. С одной стороны, все ученые полагают, что предки беларусов – кривичи, дреговичи, ятвяги – были западными балтами и говорили на западнобалтском языке. Возникает вопрос: когда и почему эти племена стали говорить по-славянски? Однако – с другой стороны – ученые уходят от ответа на этот принципиальный вопрос и отодвигают в глубокое прошлое существование некоего «старобеларуского языка».

А самое главное: кем в таком случае являются литвины? Западными балтами или славянами?

Вопрос, полагаю, заведомо некорректный, так как западный балт – понятие не только культурно-языковое, но и антропологическое. А славянин – понятие сугубо языковое и не антропологическое. Так, ученые давно определили, что все нынешние беларусы – это антропологически и генетически западные балты, их черепа неизменны минимум 3500 лет – что на 2000 лет старше славянского языка. При этом никаких антропологических черт славянскости и генов славянскости не существует, все славяне – это только славяноязычные балты, финно-угры, сарматы, кельты, тюрки, евреи. (Московский историк Алексей Бычков писал в книге «Московия» (М. 2005): «Славянский язык – язык балтов, сильно испорченный пришлыми иранцами и смешавшимися с ними фракийцами, иллирийцами, германцами и кельтами, так что искать прародину славян – затея пустая».)

Однако у ученых и особенно у обывателей со школьной скамьи задано абсолютно карикатурное представление о национальности предков беларусов: если у кого-то имя Иван (или Ян), то он «этнически наш» и «славянин», а если имя Тотвилл – то якобы «не наш» и «литовец». Смешно читать, когда подобную глупость сегодня повторяют даже известнейшие историки.

Но имя Иван – это как раз не наше народное имя, а народное имя еврейского народа. В этом имени нет ничего славянского, оно религиозное. А Тотвилл – это и есть народное имя западных балтов кривичей Кривы, дреговичей Дреговы, ятвягов Ятвы и мазуров Мазовы. Таких литвинских имен не было у жемойтов – восточных балтов, которых сегодня ошибочно именуют «литовцами». Как сообщается в недавно изданной в Вильнюсе летувисской энциклопедии, ученые Летувы не в состоянии расшифровать и понять смысл имен Гедимин, Ольгерд, Витовт и пр., поскольку они не из их языка.

Приведу наглядный пример по поводу «национальности литвинов». Миндовг принял католичество в 1252 году. Он при этом получил и новое имя (немецкое или польское). Если бы он был крещен в католичество с рождения, то мы знали бы его под польским или немецким именем. Как писал Вацлав Ластовский в своей знаменитой «Короткой истории Беларуси» (Вильно, 1910), в 1255 году Миндовг добыл разрешение от Папы римского короновать своего сына Войшалка или Василя (двух имен) на Короля Русского. Уже интересно: отец «литвин», а сын – «славянин» Василь, да еще и Король Русский! Племянник Миндовга Тотвилл стал править в Полоцке под именем Тимофей. Тоже удивительная трансформация литвина в «русина-славянина».

Само происхождение Литвы в «национальном плане» не менее парадоксальное. Принято считать, что в Полоцке вроде бы правили «славяне», а в Новогрудке – первой столице Литвы – якобы «литвины». Но все как раз наоборот! Полоцкое княжество было Республикой с 1181 по 1190 год. В 1190 году полочане выбирают своим князем некоего Мингайлу или Мигайлу. Это явно западный балт – или кривич, или ятвяг. Скоро он передает престол своему сыну Гинвиллу. Тот носит в христианстве имя Юрий, умер в 1199 году в Орше.

Ластовский с недоумением пишет: «Кто были эти Мингайло и Гинвилло – трудно разгадать. Объяснение может быть только такое, что Мингайло принадлежал к тому же роду князей Полоцких, ибо трудно думать, чтобы полоцкое вече и удельные князья позволили чужому захватить полоцкий престол».

Верная мысль, и это означает, что не было «национальных отличий» между литвинами и православными полочанами. Если бы Гинвилло фигурировал в летописях только под именем Юрий, то никто бы на него «внимания не обратил».

ПОЯВЛЕНИЕ ЛИТВИНОВ В НОВОГРУДКЕ

В Полоцке правят князья с «литвинскими» именами – и при этом Полоцкое государство историки именуют «славянским», а в Новогрудке якобы Литва и литовские князья. Но фамилии у них вовсе не «литовские». В 1219 году Новогрудок заключает договор с Волынью, его подписали «литовские новогрудские князья» Булевичи и Рускевичи. Кем были эти Булевичи и Рускевичи – неясно. Есть ряд доказательств, что они князья народа лютичей, мигрировавшие сюда с Поморья (Лютвы-Литвы), спасаясь от немецкой экспансии (немецкие хроники пишут о том, что примерно в 1220 году поморские князья со своими дружинами и горожанами ушли к Неману). Этот договор 1219 года разоблачает одиозный миф о том, что Литва в Новогрудке появилось якобы при Миндовге. Нет, она там была еще при литовских князьях Булевичах и Рускевичах.

Ластовский тоже пошел на поводу у этого заблуждения, он писал об отце Миндовга: «В 1230 году Литовский князь Рингольд напал на Беларуские земли и завоевал их».

На самом деле Рингольд был королем Погезании в Пруссии и «напал» вовсе не на «Беларуские земли» (такого понятия не было), а на Литву Новогрудка. Причем, скорее всего, Литва Новогрудка литовских князей Булевичей и Рускевичей позвала его на помощь от агрессии киевских князей (договор с Волынью 1219 года против Киева оказался малоэффективным). Рингольд воевал вовсе не с нами, а как бы возглавил коалицию (Пруссия, Литва Новогрудка, Полоцкое Государство, Волынь и Галиция) против русских Киевской Руси – киевских князей и их дружин. Киевляне были разбиты, погибли их русинские князья Давид Луцкий и Дмитрий Друцкий, что поставило жирную точку в попытках Киева владеть землями ВКЛ-Беларуси и собирать с наших предков дань. Как, кстати, это обезопасило и Галицко-Волынское Королевство Русь – которое до сих пор упрямо называют «княжеством», хотя его правителям Папа римский даровал титул Русских королей.

Примерно с 1236 года, когда Рингольд полностью утвердил власть и в Полоцке, появилось новое государство – пока не ВКЛ, а страна, в которой главенствовала Пруссия (Порусье) – конкретно две ее части: Погезания Рингольда и потом Миндовга и Помезания рутенского князя Святополка (при Миндовге он был главным воеводой войска Пруссии).

Вполне понятен интерес Рингольда и его сына Миндовга (стал королем Пруссии в 1242 году, в Великой Хронике Польской фигурирует на латинском языке как прусский король Мендольф) к Литве Новогрудка. Они оба знали литовских князей Новогрудка Булевичей и Рускевичей еще до их исхода с Поморья к Неману – до 1219 года эти князья лютичей были их западными соседями и «буфером» против наступающих с запада немцев. Когда под ударами немцев пало Поморье (где, кстати, гербом князей являлась «Погоня», и потому, возможно, сей герб стал гербом литовских князей Новогрудка) – под угрозой оказалась теперь Пруссия-Порусье. Конкретно две ее западные области: Помезания князя Святополка (населенная рутенами-славянами Полабской Руси, даже потом при немцах там остались топонимы с корнем «Русь») – и Погезания Рингольда и Миндовга, область западных балтов, по языку и культуре родственных мазурам и беларусам. Ну а восточную часть Пруссии населяли покоренные погезанами и рутенами туземные племена восточных балтов, родственных жемойтам нынешней Республики Летува. Они фактически не были субъектом исторической борьбы и не оказали сопротивления немецко-польской оккупации Пруссии. Точно так и жемойты не играли для Литвы никакой роли на протяжении всей истории ВКЛ.

Историки не могут объяснить, «с какой Луны» появилось это ВКЛ. Ранее Новогрудок ничем не выделялся, там жили местные ятвяги – их вполне успешно били тут экспедиционные полки киевских завоевателей, украинцы в нынешнем понимании. И вдруг невесть с чего огромнейшая мощь в 1260-х годах (с одновременным исчезновением названия «ятвяги», но появлением «литвины»), огромнейший прорыв в цивилизационном развитии (в Новогрудке найдены не только уникальные цеховые производства металла и стекла, но и единственная в Восточной Европе алхимическая лаборатория) и огромная армия. Новогрудок выставлял 30 тысяч конных рыцарей, закованных в броню по высшим западноевропейским критериям военного дела, которые под началом Миндовга в ряде походов разорили Польшу. А потом разбили Орду в ее попытках нас захватить, создали государство от Балтики до Черного моря. Для сравнения: как пишет историк А. Белый, Восточная Беларусь (исторически Полоцкое Государство) имело тогда лошадей в несколько раз меньше, чем Западная Беларусь, что явная ненормальная диспропорция и «загадка» для историков. Ну а у жемойтов (нынешней Республики Летува) число лошадей вообще исчислялось лишь несколькими сотнями на всю Жемойтию.

Чтобы понять феномен «загадки ВКЛ», надо «перелистнуть в прошлое» еще одну страницу – где появился точно такой феномен «загадки Пруссии». Она тоже до поры до времени ничем не выделялась. Но вдруг оказалась «крепким орешком» для немецко-польской экспансии, не раз побеждала мощнейшие войска агрессора. Отчего же?

Все просто. По мере того, как немцы захватывали славяно-балтские земли Полабской Руси (кстати, родины Рюрика), все больше бежало на восток от экспансии князей, их дружин и горожан – со скарбом и лошадьми. Все это скопилось к правлению Рингольда, Миндовга и Святополка в Помезании и Погезании. Но и там постоянная агрессия заставила всех уйти еще дальше на восток – в Новогрудок. Миндовг, совершая набеги из Литвы Новогрудка, несколько раз пытался освободить свою родную Погезанию, как гласит Великая Хроника Польская, но в итоге немцы и поляки оказались сильнее.

Пока немцы занимались ассимиляцией территории Пруссии (им на это потребовался почти век), ушедшие оттуда князья, дружины и горожане стали создавать со столицей в Новогрудке свое новое государство – ВКЛ.

Выскажу гипотезу. Согласно этой ретроспективе событий, изначально слово «литвин» означало у нас мигранта, бежавшего от немецко-польской экспансии – ибо первыми были мигранты лютичи: литовские (лютовские, лютичские) князья Булевичи и Рускевичи (Рускевичи – от слова Русь). «Литвинами» называли затем равно и рутенов Полабской Руси, и пруссов, и лужичан. Причем сюда мигрировало, судя по всему, весьма значимое число лужицких сорбов, так как беларусы уже на уровне национальных традиций унаследовали их имена и прочие реалии национальной культуры.

Объем этой миграции к нам в ту эпоху – до сих пор наукой не определен. «Почвенники» его пытаются приуменьшить, исходя из каких-то националистических схем. А в СССР эта тема вообще была «табу» по причине того, что усложняла историю беларусов как «младшего брата великого русского народа». В этом аспекте история Беларуси в призме директив ЦК КПСС находит общие знаменатели со взглядами иных уже как бы патриотичных историков независимой Беларуси. И те, и другие не хотят видеть в нашей истории «инородные элементы». Им только славян и беларусов подавай, причем кривичей они «славянами» называют, хотя они в период своего существования – никакие не «славяне» и в том числе не «Русь», а западные балты со своим неславянским языком. Этот их кривский западнобалтский язык одновременно исчезает с упоминаниями о кривичах. Но на это обстоятельство почему-то никто не обращает внимания. Вместо этого фантазируют, что кривичи – это «славяне».

Таким образом, изначально литвины – это мигранты из Пруссии (включая ранее бежавших туда мигрантов из Поморья и Полабья), они и являются создателями ВКЛ. Быстро начинают именовать литвинами и местных жителей ятвягов (одновременно навсегда исчезает и их название «ятвяги»). Ну а со временем литвинами именуются и жители бывшего Полоцкого Государства.

Правили в ВКЛ прусско-ятвяжские князья, а сам литвинский язык являлся западнобалтским, общим для пруссов, ятвягов, кривичей. Этнически эту общность можно называть беларусами в современном понимании, но самого беларуского языка пока не существовало. Он появляется только в начале XVI века как смешение литвинского языка с волынским диалектом русинского (украинского).

СМЕНА ЯЗЫКА ОТ СМЕНЫ ВЕРЫ

Некий Николай Сергеев на сайте проимперского Института стран СНГ поместил заметку «День единения – праздник общерусского единства», в которой обманывает себя и других:

«День единения народов Белоруссии и России – праздник по возрасту молодой, но его истоки лежат в глубокой старине. Ведь еще в 1379 году между князем Андреем Полоцким и великим князем Дмитрием Ивановичем Московским был заключен договор о союзе, результатом которого стало участие западнорусской кованой рати (тяжелой конницы) в Куликовской битве в рядах общерусского войска».

Тут все ложь. Кованная рать была не «западнорусской», а литовской, воевала под гербом ВКЛ «Погоня». Никакого «договора» со своими вассалами никто никогда не заключает – а Дмитрий Московский был в тот короткий период вассалом Ольгерда, который несколькими годами ранее завоевал Москву в состав ВКЛ. Никакого «общерусского войска» в Куликовской битве не было: были войска ВКЛ (к которым на помощь спешил Ягайло – если вообще спешил) и лишь московское ополчение с татарской московской конницей. Сама битва являлась битвой ВКЛ против Мамая, потому Дмитрий и переоделся в простого ратника, а сражением командовали литвинские князья, сыновья Ольгерда.

Оставляю в стороне и бред Сергеева о каком-то «договоре», который в воспаленном воображении российского великодержавника якобы заключил Андрей с московским князем. Андрей не имел права на это, так как не являлся правителем ВКЛ. И московский князь Дмитрий тоже не имел права заключать такие договора, так как представлял лишь УЛУС ОРДЫ и дал татарам присягу за получение ярлыка на княжение. Истинным владельцем Московского улуса был царь Орды Тохтамыш, против которого восстал темник Мамай. И если Андрей хотел иметь какие-то договора с Московским улусом, то должен был договариваться не с московским князем, а с царем Орды. А если хотел, как пишут уже другие российские фантазеры, перейти на служение московскому князю (что вообще дико для сына Ольгерда!), то должен был ехать к Тохтамышу и получать у того такой же ярлык на княжение, какой имелся у Дмитрия Московского, оставляя в Орде своего ребенка как залог верности.

Возможно, Николай Сергеев возомнил, что раз это «Андрей Ольгердович», то он «русский» и «славянин»? Нет. Настоящее и первое имя этого князя – Вингольт. Он родился от Марии Витебской в Витебске, где княжил его отец Великий князь Литовский Ольгерд. Может быть, Сергеев и Ольгерда тоже считает «западнорусским князем», как Ягайло и Витовта? И Миндовг у него тоже «западнорусский князь»? И королевская династия Ягеллонов в Польше – это тоже «русские»? Причем Сергеев свой термин «западнорусские» подает с провокационным и беларусофобским смыслом «западнороссийские».

Вот что про «западнорусского» Андрея-Вингольта сообщают псковские летописи: в 1341 году, под угрозой нападения со стороны немцев, «послаша послове в Витебско ко князю Ольгерду помощи прошати. <…> Князь же Ольгерд, послушав псковских послов, не оставя слова псковского, посла воеводу своего князя Георгия Витовтовича; а сам Ольгерд подъим брата своего князя Кестуита и мужин своих Литовъков и мужин видьблян, и приеха в помощь псковичам, месяца июля во 20 день <…> и приведе с собою сына своего Андрея, так обо бяше имя ему молитвенное, а еще бе не крещен» (Псковские летописи. М.-Л., 1941, с. 18)».

Как видим, Андрей Полоцкий минимум до 16 лет не был православным, а имя Андрей имел лишь как молитвенное, то есть его называли так, когда за него молились православные (в первую очередь, его православная мать). Ну и какой же он «русский»??? Он литвин Вингольт Ольгердович.

Все сыновья Ольгерда (и вообще литвинские князья) имели тогда по два имени – свое западнобалтское и православное: Ягайло – Яков, Витовт – Юрий, сам Ольгерд – Александр. Это обстоятельство позволяет российским идеологам фальсифицировать историю и, когда им надо, называть князя по второму имени, выдавая его за «западнорусского князя». Между тем столь ненавистный российской историографии Ягайло – в отличие от Андрея-Вингольта – был еще в младенчестве крещен в православие (его матерью была другая жена Ольгерда-Александра, тверская княжна, ее дети крестились в православие). Его российские историки не хотят именовать Яковом. Где же научная методология и последовательность? Почему неправославного Вингольта именуют «русским» и Андреем, а его родного брата, да к тому же с рождения православного – именуют «литовцем» Ягайло? И самое интересное в нашей теме: как вообще у отца могут быть сыновья разной национальности?

Кстати, право человека самому выбирать национальность отметается и высмеивается западнорусистами. В одной из недавних статей участник всяких «конференций» западнорусистов политолог Вадим Гигин высмеял тот факт, что многие беларусы при Переписи населения РБ назвались литвинами. Он сравнил это с тем, как иные называли себя «хоббитами» и «эльфами». Но, простите, это воля самого человека. А тут так называемый «Андрей Полоцкий» нигде и никогда не именовал себя «западнорусским князем», как его упрямо да еще с идеологическим «багажом» выставляет Николай Сергеев. Князь называл себя только литвином Вингольтом Ольгердовичем, как литвином называли его и все летописи той эпохи.

Открываем «Задонщину» (Кирилло-Белозерский список): «Славии птица, что бы еси выщекотола сиа два брата, два сына Вольярдовы [Ольгерда], Андрея половетцкаго, Дмитрия бряньского, ти бо бяше сторожевые полкы, на щит рожены, под трубами поють, под шеломы взлелеаны, конец копия вскормлены, с востраго меча поены в Литовьскои земли». В «Задонщине» они четко литвины с Литовской земли. И в другом, более позднем списке «Задонщины» прославляется Литва и подается как союзник Москвы, а вовсе не враг и тем более не как «западнорусские земли»: «О, соловей, летняя птица, вот бы тебе, соловей, пеньем своим прославить великого князя Дмитрия Ивановича, и брата его князя Владимира Андреевича, и из земли Литовской двух братьев Ольгердовичей, Андрея и брата его Дмитрия... Те ведь - сыновья Литвы храбрые, кречеты в ратное время и полководцы прославленные, под звуки труб их пеленали, под шлемами лелеяли, с конца копья они вскормлены, с острого меча вспоены в Литовской земле».

С какой стати у Сергеева они вдруг «западнорусские»? Они «сыновья Литвы храбрые», а не «западнорусские князья».

А ведь это и есть суть обсуждаемого тут вопроса – куда и как исчезли литвины. Вот так они и исчезли: отец литвин – а какой-то из сыновей уже считается на угоду нынешней моде «беларусом», которому атрибутируется «старобеларуский язык» вместо отцовского литвинского.

В отношении литвинских князей ситуация, таким образом, становится более-менее понятной: их начинают считать «славянами» только после крещения в православие. Но и в этом вопросе все намного сложнее, чем ранее казалось всем исследователям, которые называли литвинских князей «ЯЗЫЧНИКАМИ». Это дружное заблуждение.

Ипатьевская летопись и «Хроника Быховца» сообщают, что Миндовг якобы поклонялся неким языческим богам, даже уже после своего крещения в папскую веру после 1253 г.:

«Крещение же его было обманным. Чтил богов своих потаенно. Первого Нанадая, и Телявеля, и Диверикза».

На самом деле эти «языческие боги» - это слова из христианской молитвы на ятвяжско-погезанском языке, где Нанадай - «numons dajs», Телявель - «tawo walle», Диверикс - «Deiwe riks». Это вместе фраза «Numons dajs tawo walle, Deiwe riks», то есть «Пусть будет воля Твоя, Господь Бог!». Это молитва «Отче наш» на языке предков нынешних беларусов - на нашем дославянском западнобалтском языке. (Подробнее об этом рассказывается в очерке Алексея Дайлидова и Кирилла Костяна «Язык Миндовга» в №11, 2011 нашей газеты.)

Миндовга считали «язычником» из-за того, что он на нашем настоящем древнебеларуском языке (западнобалтском) двукратно произносил молитву «Отче наш»: «Пусть будет воля Твоя, Господь Бог!» («Numons dajs tawo walle, Deiwe riks») перед посадкой на коня или в лодку, перед входом в город и на мост, перед питьем, едой и сном.

Дело в том, что в Балтике до канонического христианства были распространены «ереси» в виде арианства и богомильства. Регион этих «ересей» - все балтийское побережье (за исключением диких и действительно языческих племен типа жемойтов). Полоцкий князь Всеслав Чародей активно помогал «языческим восстаниям» в Полабской Руси ободритов (1066 г.) и в Швеции (1067 г.) - то есть восстаниям этих христианских «еретиков».

Получается, что князья ВКЛ не были язычниками, а крестили с рождения своих детей – но в свою тайную христианскую еретическую веру. Их имена были не языческими, а «тайными» христианскими. На каком-то этапе эта традиция прервалась в рамках «борьбы с ересью», а все тексты на западнобалтском языке (литвинском) были уничтожены, так как их не понимали ни польские ксендзы, ни киевские попы. Но литвинская письменность была (ее и не могло не быть), ее образцы приводили тевтонские рыцари, есть граффити на языке днепровских балтов даже на стенах Киевской Софии. Есть литвинский (он же прусский – погезанский и ятвяжский) алфавит, который приводили средневековые историки. Есть масса камней в Беларуси с надписями на этом алфавите.

Историк Нарбутт приводит надпись на «литовском знамени», скопированную тремя немецкими свидетелями (каждый передал надпись так, как смог ее разобрать). Текст (на западнобалтском языке) читается якобы так: «Diewaiwardaamen. Zmogumipruzzoz. ZupanUtenez». Перевод: «Во имя Бога, аминь. Народа Пруссов жупан Утенез».

Алфавит надписи похож на упрощенную древнюю глаголицу, что еще одна загадка. Знамя Нарбутт называет «литовским» и о языке пишет: «Pismostarozytnelitewskie», а в тексте говорится о народе пруссов. Это доказывает, что в период Тевтонского ордена понятия «Пруссия» и «Литва» были тождественны – их население имело один язык. Ну и, как видно из надписи, литвины-пруссы были не язычниками, а все-таки христианами.

Итак, письменность на литвинском языке существовала. Но книг нет. Очевидно, они были массово уничтожены как «еретические».

Такое же произошло в 1839 году, когда российский царь своим указом запретил нашу Униатскую веру и право беларусов молиться Богу на беларуском языке. Тогда, согласно указу царя, всю религиозную литературу на беларуской мове русские казаки вынимали из хранилищ храмов и монастырей – и сжигали штабелями. Если же у кого-то оставалась спрятанной религиозная книга на нашей мове – то за ее хранение следовало суровое наказание.

Нет никакого принципиального отличия: равно царь своим указом вообще запретил беларускую мову – и точно так, очевидно, была уничтожена вся наша литература на литвинском языке как «еретическая», так как «крестители» ее абсолютно не понимали и скопом считали «поганским наследием».

Есть масса свидетельств о том, что у беларусов (литвинов) был до «рутенского» свой особый литвинский язык. Например, в 1501 году посол ВКЛ в Риме при Папе Александре VI Эразм Телак докладывал Папе, что литвины имеют свою собственную мову. Но в связи с тем, что русины (украинцы) заселяли почти половину Княжества, литвины обще стали пользоваться их мовой, так как она «удобная для использования».

Академик АН Республики Летува Зинкявичус утверждает, что канцелярский язык ВКЛ претерпевал изменения. Если в XIV-XV веках он был основан на диалектах северо-волынских и южно-беларуских земель, то с середины XV века сложился письменный язык на диалектах уже полосы от Бреста до Новогрудка, а к середине XVI века его заменил язык центральной полосы от Минска до Вильни, который и принято считать «старобеларуским».

Налицо поэтапная славянизация литвинов, которая шла с Волыни (а южная часть Брестской области - это историческая Волынь, где жили этнические украинцы-русины, а не литвины, и их языком был украинский). Таким образом, переход литвинов на славянский язык произошел в три этапа в период с XIV до середины XVI века, а сам появившийся в результате этого «стробеларуский» язык является лишь волынским языком с огромным местным балтским субстратом.

Эразм Телак был официальным послом ВКЛ в Ватикане и выступал там с докладом о ВКЛ. Поэтому он прекрасно знал языковую ситуацию. Его слова о том, что литвины имеют свою мову, но перешли на украинскую (рутенскую), целиком совпадают с выводами Зинкявичуса. Получается, что т.н. «старобеларуский язык Статутов ВКЛ» - никакой не наш, а только «говорка» украинского языка.

Вот еще факт. В том же 1501 году виленский католический епископ Альберт (Войцех) Табар получил от Великого князя Литовского и Русского Александра письмо. Речь шла о том, что, не зная «литвинского говора», священники не могли никак научить паству слову Божьему (ибо службы велись на латинской мове). Епископу поручалось назначать ксендзов, которые бы знали эту «литовскую говорку» - обращаю внимание, вовсе не «русинскую мову» и не «жемойтскую мову».

В документе названы 28 католических центров, население которых не знало «рутенской мовы» и говорило на своем литвинском языке. Среди них: Лида, Дубинки, Пабойск, Слоним, Дубичи, Красное Село, Воложин, Молодечно, Радашковичи, Койданово (ныне Дзержинск) и прочие города главным образом нынешней Минской области, а также Гродненской и частично Брестской. Там же в списке: Гродно, Новогрудок, Волковысск, Слуцк - и даже далекий Стрешин над Днепром.

Это реальный факт, который показывает, что в 1501 году все население нынешней Западной половины Беларуси (включая Минщину) еще говорило на своем «литвинском языке» (очевидно, ятвяжском) и не знало рутенской (украинской) мовы. (См. книгу Павла Урбана «Старажытныя лiцьвины: Мова, паходжаньне, этнiчная прыналежнасьць». Минск, Тэхналогiя, 2001. Стр. 31-33. Урбан ссылается на CodexEcclesiaeVilnensis. Nr. 507. P. 616-617.)

О том, что литвинский и жемойтский языки являются абсолютно разными языками - масса свидетельств. Польский историк Ян Длугаш в 11-ой книге своих хроник писал о назначении епископа для Жемойтии: «На первого епископа кафедры в Медниках был предложен Матей, по происхождению Немец, который, однако, родился в Вильне. Он хорошо знал мовы литовскую [литвинскую] и жемойтскую».

А разница между ними огромная: наша литовская молитва Миндовга «Numonsdajstawowalle, Deiweriks» - непонятна или лишь смутно понятна уху восточного балта жемойта, то есть летувиса Летувы или «литовца» «Литвы», как сейчас ошибочно говорят.

В тот период и была уничтожена литература на литвинском языке, что было несложно и по той причине, что она не являлась массовой – значимая часть населения Западной Беларуси (как и нынешней Республики Летува) была языческой в полном смысле этого слова. «Тайную веру» Миндовга (богомильство или арианство) хранили только элиты.

СМЕНА ИМЕН

Я уже писал в ряде статей, что в XVI веке исчезают и наш западнобалтский язык (родной некогда и для кривичей восточной части ВКЛ, они были славянизированы варягами на века раньше), и наше богомильство, и наши западнобалтские имена и языковые реалии. Они сохранились по сей день только в наших фамилиях: Борткевич, Гоцманов, Гуринович, Дайнеко, Дидюля, Домаш, Домашкевич, Зыгмантович, Кебич, Корбут, Радивилов, Статкевич, Хацкевич, Чигирь, Шушкевич - и т.д., почти каждая древняя (до царизма) беларуская фамилия имеет балтские корни.

Есть сегодня авторы, которые из политических побуждений наши древние имена ВКЛ называют чем-то «ЧУЖДЫМ беларусам». Мол, не наше это, не «русское-православное», а потому не от наших предков. На этой почве выдумывают, что такие имена были только у князей древней Литвы. Мол, это «иноземное для нашего славян-беларусов племени».

Но откроем Переписи войска ВКЛ 1528 и 1567 годов. Там у наших предков в абсолютном большинстве фамилии, производные от этих якобы «иноземных» и «необъяснимых наукой» имен:

Видимонтович, Гермонтович, Жигимонтович, Писимонтович, Скирмонтович, Ямонтович, Монтвилович, Гинвилович, Довгердович, Довмонтович, Миндовгович, Довгердович, Витовтович, Корибутович, Бутовтович, Ягайлович и т.д.

Фамилии в XVI веке у нас образовывались от имени отца рода - и Переписи войска ВКЛ являются неопровержимым фактом, доказывающим, что тогда НАШ НАРОД имел эти «необъяснимые наукой имена». Даже при принятии православия или католицизма - фамилии оставались эти, «загадочные» для православных и католиков.

Переписи войска ВКЛ показывают, что у большинства населения Беларуси (литвинов-беларусов) исконные фамилии образованы от литовских имен. Возникает вопрос: если, как иные фантазируют, беларусы всегда были славянами - то с какой же стати у беларусов фамилии, образованные от литовского имени отца?

Имена и фамилии даются только НА РОДНОМ ЯЗЫКЕ. Это означает, что в период Переписей войска ВКЛ наше население еще не было славянизировано и говорило на своем родном литовском языке.

Но не жмудском! А западнобалтском.

Фамилии у нас появились согласно с первой нашей Переписью населения: постановлением Виленского сейма 1507 года «паны, княжата, зямяне, удовы i уся шляхта абавязаны былi перепiсаць людзей у сваiх маентках i под прысягай представiць спiскi гаспадару». Так в наших фамилиях беларусов закрепился пласт нашей западнобалтской самоидентификации - в виде фамилий, производных от «загадочных для науки имен».

Потом через 20, 40, 60 лет в документах ВКЛ фигурируют в основном имена уже католические или православные, но от имен дедов (а все фамилии были тогда от имен дедов), каковые являлись западнобалтскими периода 1507 года. Например: Ян Монтвилович, Якуб Гедминтович, Миколай Скирбутович – таких большинство в Переписях Войска ВКЛ (учета шляхты, выставляющей воинов в случае мобилизации страны).

Вот четкая граница, когда исчезают западные балты литвины (с их языком и именами) – а их дети-внуки становятся «старобеларусами».

Теперь детей было запрещено называть западнобалтскими литвинскими именами. Выбор национально чуждых для нашего народа имен задавали при крещении ксендзы и попы: они давали список, как можно назвать ребенка. Там были только чуждые нам имена – еврейские, римские, греческие, польские и киевские. Литвинские имена были запрещены как «еретические».

Что и есть «начало конца» литвинов в конкретном языковом и этническом содержании. Это совпадает по времени с упадком ветви литвинских князей (и Ягеллонов) и с возвышением реальных новых властителей ВКЛ – магнатов, которых уже вряд ли можно увязывать с литвинской традицией (и с тайной арианской верой) – они были уже славянизированы, и их скорее следует называть «старобеларусами». С литвинской традицией они связаны своим протестантизмом, но литвинский язык они уже забыли, как и литвинские имена.

Примерно в тот же период Михалон Литвин из Вильни предупреждал в своем трактате польского короля, что это вредная и ненужная славянизация литвинов со стороны католичества Кракова и православия Киева. Это деградация литвинов, которые в результате отказываются от своего более древнего и славного языка, родственного латыни (и, добавлю к его словам, санскриту), переходя на юный и бесславный славянский язык. Он, правда, говорил только о «рутенском языке» Киева (щадя национальные воззрения польского короля), но по сути и о ляшском, так как они в то время почти ничем не отличались. «Пшекающим» польский язык стал гораздо позже от смешения с западными балтами мазурами.

Жалоба Михалона Литвина осталась без внимания. Он, фактически, явился последним защитником нашего литвинского языка.

Как известно, «свято место пусто не бывает». И вместо литвинов Литвы появились как бы «поляки» Польского Костела и как бы «русины» РПЦ Киева (если забежать в будущее, с 1839 и как бы «русские» РПЦ Москвы). Ответом на это этно-религиозное насилие стал переход ВКЛ в протестантизм. Но и это наши соседи совместными усилиями задушили.

Так мало того, нынешние западнорусисты выставляют литвинизм как якобы «нечто пропольское» да еще и якобы «иезуитское» (литвинизм был протестантским по вере), хотя поляки первыми и задушили литвинский язык и наши литвинские имена. Полонизация нас началась в рамках борьбы Польши с нашим протестантизмом эпохи Реформации. А вовсе не в рамках «борьбы с православием», которого тут тогда уже почти не существовало и которое католицизму не угрожало.

АРИАНСТВО И ЛИТВИНЫ

Еще раз напомню, что со времен Миндовга литвинские князья были по сути протестантами, а в эпоху Реформации в ВКЛ-Беларуси снова стали популярны ариане, о чем писал Вацлав Ластовский. То есть тенденция никуда не ушла, в том числе и сегодня в Беларуси огромный рост протестантизма, протестанты лидируют в стране по числу своих общин.

Итак, литвинский язык исчез не только из-за доминирования в ВКЛ русинского (украинского) языка и не только из-за крещения Западной Беларуси (исторической Литвы), но и из-за того, что в период борьбы с протестантизмом воспринимался иезуитами как «еретический язык».

Жемойтам, крещенным в то же примерно время в католичество, поляки разрешили вести проповеди на жемойтском языке и издавать на нем религиозную литературу. А литвинам-беларусам католической веры не разрешили – навязали свой польский. Причина не в «польском шовинизме», а в том, что в Жемойтии протестантизма практически не было, а у нас он являлся головной болью для иезуитов. Иезуиты, воспитывая юных шляхтичей ВКЛ, пытались их оградить от протестантских идей дедов. А для этого и была нужна атмосфера полонизации и предубежденное отношение к литвинскому прошлому как к чему-то «еретическому».

Не следует забывать, что в средние века огромное влияние на язык оказывала религия. Если пастве читают книги на церковнославянском языке, то постепенно лексика и обороты этого вымершего в XI в. солунского диалекта болгарского языка входят в обиход пасты – будь она финно-уграми России, западными балтами Восточной Беларуси или сарматами и днепровскими балтами Украины. Вот что, пожалуй, единственное и объединяет беларусов, украинцев и русских, а вовсе не некое общее «древнерусское прошлое». Византия, собственно говоря, и славянизировала земли своих северных соседей, чтобы держать их под своей духовной властью как вассалов. Без распространения тут церковнославянского языка как языка религии – и никаких «славян» тут бы сегодня не было.

А вот язык «канцелярский» оказывал уже гораздо меньшее влияние. Например, в Польше государственным языком была латынь, а горожане говорили на немецком языке – но польский язык из-за этого не утратили.

Может показаться: если литвинский язык стал бы языком религии литвинов, то они смогли бы сохранить и язык, и имена. Но в том и дело, что литвинская знать была вовсе не языческой, а христианской. И исчезновение литвинского языка – во многом результат религиозной борьбы с арианством.

Арианство получило название по имени его основателя – александрийского священника Ария (ум. в 336). Учение возникло и, первоначально распространившись в восточных провинциях поздней Римской империи, стало государственной версией христианства при преемниках Константина и до окончания правления Валента II и, затем, государственной религией германских государств вплоть до VI века. По приказу Константина в г. Никея в 325 году был созван I Вселенский Собор, на котором арианство было осуждено, и в качестве символа веры (Никейский Символ) было принято учение о единосущной Троице, а сам Арий изгнан. Арианские церкви после Первого Константинопольского собора сохранились вне пределов Римской империи – в первую очередь у германцев (готов, вандалов, бургундов); от них учение попало к славянам Полабской Руси и к пруссам, от тех – к литвинам ВКЛ.

Арианство отличается отрицанием догмата Троицы и догмата о полноте божественности в Христе как Боге и Сыне Божьем, а также многим прочим. Особенность ситуации в том, что литвинская элита до наступления эпохи Реформации не могла в ВКЛ открыто демонстрировать свою приверженность арианству, не могла открывать арианские церкви и вести там проповеди на литвинском языке, распространять арианскую литературу на литвинском языке. Иначе литвинов тут же обвинили бы в ереси – что в то время вызвало бы войны со стороны всех соседей, да еще и с благословления разом и Папы Римского, и Византии. Языком религии были тогда только три языка: латинский, греческий и церковнославянский. А литвинский язык Миндовга являлся языком тайной арианской религии литвинов, на котором произносились молитва «Numons dajs tawo walle, Deiwe riks», то есть «Пусть будет воля Твоя, Господь Бог!».

Таким образом, литвинский язык имел особую тайную функцию – он был сакральным языком тайной веры литвинов – арианской, для которой не были нужны, как в ряде течений протестантизма, ни храмы, ни священники, ни институт церкви. Только этим можно объяснить упорное нежелание литвинских князей крестить земли Литвы (Западной Беларуси) и их не имевшее нигде в Европе аналогов странное правило иметь литвинские имена как главные – наряду со «второстепенными» православными или католическими. Они считали, что их литвинские имена – такие же христианские и тоже полученные при крещении – причем ПЕРВОМ КРЕЩЕНИИ. Что можно понять из ряда писем Ольгерда, в которых он себя христианином называет и упрямо подписывается именем Ольгерд, или из того факта, что династия королей Польши называется Ягеллонами, хотя Ягайло при крещении в католическую веру стал Владиславом, и т.д.

Сама эта тема тайного арианства литвинской элиты (князей, шляхты, дружины, горожан Литвы) – пока совершенно не изучена. Принято считать, что они якобы защищали свое «язычество», хотя, как мы видим, речь идет о тайном арианстве.

Так или иначе, но литвинский язык из-за особой ситуации был самым прочным образом увязан с арианством. До начала эпохи Реформации он оставался «тайной Литвы», особым секретом властителей ВКЛ. Элита Литвы-Беларуси ставилась этой «тайной» как бы выше православных и католических соседей, цементировалась этой «тайной», а само ВКЛ имело некий секретный сакральный смысл, который знали только избранные. Сей конспирологический аспект тоже сыграл существенную роль в дальнейшем упадке и исчезновении литвинского языка и литвинских имен – ведь он утратил свой сакральный смысл «тайны власти Литвы» при появлении Кальвина и Лютера. Протестантская революция лишила литвинскую элиту «монополии» на «тайное истинное христианство».

Эта «кастовость» тайного литвинского арианства, возможно, и не позволила его сделать массовым в то время, когда у нас стали активно издавать протестантскую литературу на уже русинском и новом «старобеларуском» языке типографии наших новообращенных протестантов. Как ни парадоксально, но вступление ВКЛ в эпоху Реформации тоже стало еще одним «гвоздем в гроб литвинского языка и литвинских имен».

Начало Реформации в ВКЛ-Беларуси связывают с Франциском Скориной. И он свой «гвоздь» вколотил в «гроб литвинского языка». Западнорусисты сегодня с пеной у рта доказывают, что он якобы «русский», так как писал на книгах, что они «для русских». Но это была ПРОВОКАЦИЯ со стороны протестанта: он этими надписями на религиозной литературе, впервые им переведенной с церковнославянского на русинский Киева, хотел обмануть православную паству, под «традиционной формой» ввести протестантские идеи. И кроме того – это у какого же «русина из Полоцка» может быть имя Франциск или Франтишек? Имя-то католическое.

Судя по документам ВКЛ, массовая смена имен с литвинских на новые беларуские начинается именно в период Скорины. И тогда же появляется труд Михалона Литвина из Вильно, в котором он с огромной тревогой говорит о том, что литвины отказываются от своего языка, переходя на «рутенский». Который, добавлю, в ВКЛ становится языком пропаганды протестантизма.

Если иметь в виду, что тогда же в глазах элиты ВКЛ, теряющей традиции предков, литвинский язык утрачивает смысл своей «сакральности» - то все это создает картину глубочайшего кризиса литвинского языка. Реформация в ВКЛ «выбросила на свалку истории» все древнее – с ним как «хлам» и литвинский язык с именами литвинов. А затем последовала «зачистка иезуитов от Реформации», где уже окончательно «убрали весь ненужный мусор».

Вот на этом этапе и появляются «беларусы» со своим «старобеларуским языком» Статутов ВКЛ – по терминам нынешних ученых. Хотя называют себя так же литвинами и Литвой. Ситуация в то время напоминает современную: подобно тому, как сегодня в Беларуси все говорят по-русски, но при этом понимают беларускую мову, так и тогда народ еще понимал литвинский язык, но говорил уже на волынском диалекте русинского языка – что с литвинским субстратом и создало «старобеларускую мову».

* * *

Да, произошла смена языка. Но население остается тем же самым. Беларусы и являются литвинами. Что касается особых, по сравнению с соседями, проблем литвинов-беларусов со своей национальной самоидентификацией, то в этой статье я хотел высказать главную мысль: эти проблемы напрямую увязаны с национальной религией. Ведь что такое этнос и нация? Это по сути такая же вера, как вера в Бога. Люди верят, что они этнос и своя страна. Когда это подкрепляется религией – это становится фундаментом государственности.

В этом плане у нас уникальная и запутанная история. ВКЛ-Беларусь являлась последним государством мира, которым правила элита арианской веры (после падения арианства в Пруссии, Поморье, Полабской Руси и в германских государствах). Причем, в этом элита ВКЛ видела свою «сакральность» и «тайную силу» Литвы-Беларуси, создав этой «тайной силой» огромную империю ВКЛ – мощь которой пала потом как раз с утратой этой «тайной силы». И, имея эту тайну, сразу же с восторгом восприняла протестантскую революцию в Европе, стала уже открыто протестантским государством – но уже, по законам глобализации и Магдебургской свободы, не арианским, а более под идеями Кальвина и Лютера.

Наш протестантизм был насильно уничтожен совместными усилиями «схизматиков» поляков, украинцев и россиян. В итоге народ лишился национальной веры. А значит – и веры в себя как в этнос и нацию. Без этого стержня-якоря соседи стали считать нас «западнорусскими», «восточнополяками», «североукраинцами» и «юголитовцами». Четыре соседа обсуждали, как «прикарманить» наше «стадо заблудших овец». А т. Ленин предлагал разделить Беларусь в междусобойчике соседей по причине ее «этнической неопределенности».

В конечном счете, это вопрос веры – существуют ли беларусы. Мы сами в это верим или нет?