Преступление и наказание 3 часть полное содержание. «Преступление и наказание» М. Ф. Достоевского Кратко

Федор Михайлович Достоевский. Преступление и наказание, Часть третья

* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *

Raskolnikov got up, and sat down on the sofa. He waved his hand weakly to Razumihin to cut short the flow of warm and incoherent consolations he was addressing to his mother and sister, took them both by the hand and for a minute or two gazed from one to the other without speaking.

Раскольников приподнялся и сел на диване. Он слабо махнул Разумихину, чтобы прекратить целый поток его бессвязных и горячих утешений, обращенных к матери и сестре, взял их обеих за руки и минуты две молча всматривался то в ту, то в другую.

His mother was alarmed by his expression.

Мать испугалась его взгляда.

It revealed an emotion agonisingly poignant, and at the same time something immovable, almost insane.

В этом взгляде просвечивалось сильное до страдания чувство, но в то же время было что-то неподвижное, даже как будто безумное.

Pulcheria Alexandrovna began to cry.

Пульхерия Александровна заплакала.

Avdotya Romanovna was pale; her hand trembled in her brother"s.

Авдотья Романовна была бледна; рука ее дрожала в руке брата.

"Go home... with him," he said in a broken voice, pointing to Razumihin, "good-bye till to-morrow; to-morrow everything...

Ступайте домой... с ним, - проговорил он прерывистым голосом, указывая на Разумихина,- до завтра; завтра все...

Is it long since you arrived?"

Давно вы приехали?

"This evening, Rodya," answered Pulcheria Alexandrovna, "the train was awfully late.

Вечером, Родя, - отвечала Пульхерия Александровна, - поезд ужасно опоздал.

But, Rodya, nothing would induce me to leave you now!

Но, Родя, я ни за что не уйду теперь от тебя!

I will spend the night here, near you..."

Я ночую здесь подле...

"Don"t torture me!" he said with a gesture of irritation.

Не мучьте меня! - проговорил он, раздражительно махнув рукой.

"I will stay with him," cried Razumihin, "I won"t leave him for a moment. Bother all my visitors! Let them rage to their hearts" content!

Я останусь при нем! - вскричал Разумихин, - ни на минуту его не покину, и к черту там всех моих, пусть на стены лезут!

My uncle is presiding there."

Там у меня дядя президентом.

"How, how can I thank you!" Pulcheria Alexandrovna was beginning, once more pressing Razumihin"s hands, but Raskolnikov interrupted her again.

Чем, чем я возблагодарю вас! - начала было Пульхерия Александровна, снова сжимая руки Разумихина, но Раскольников опять прервал ее:

"I can"t have it!

Я не могу, не могу, - раздражительно повторял он, - не мучьте!

I can"t have it!" he repeated irritably, "don"t worry me! Enough, go away...

Довольно, уйдите...

I can"t stand it!"

Не могу!..

"Come, mamma, come out of the room at least for a minute," Dounia whispered in dismay; "we are distressing him, that"s evident."

Пойдемте, маменька, хоть из комнаты выйдем на минуту, - шепнула испуганная Дуня, - мы его убиваем, это видно.

"Mayn"t I look at him after three years?" wept Pulcheria Alexandrovna.

Да неужели ж я и не погляжу на него, после трех-то лет! - заплакала Пульхерия Александровна.

"Stay," he stopped them again, "you keep interrupting me, and my ideas get muddled....

Постойте! - остановил он их снова, - вы все перебиваете, а у меня мысли мешаются...

Have you seen Luzhin?"

Видели Лужина?

"No, Rodya, but he knows already of our arrival.

Нет, Родя, но он уже знает о нашем приезде.

We have heard, Rodya, that Pyotr Petrovitch was so kind as to visit you today," Pulcheria Alexandrovna added somewhat timidly.

Мы слышали, Родя, что Петр Петрович был так добр, навестил тебя сегодня, - с некоторою робостию прибавила Пульхерия Александровна.

"Yes... he was so kind...

Да... был так добр...

Dounia, I promised Luzhin I"d throw him downstairs and told him to go to hell...."

Дуня, я давеча Лужину сказал, что его с лестницы спущу, и прогнал его к черту...

"Rodya, what are you saying!

Родя, что ты!

Surely, you don"t mean to tell us..." Pulcheria Alexandrovna began in alarm, but she stopped, looking at Dounia.

Ты, верно... ты не хочешь сказать, - начала было в испуге Пульхерия Александровна, но остановилась, смотря на Дуню.

Avdotya Romanovna was looking attentively at her brother, waiting for what would come next.

Авдотья Романовна пристально вглядывалась в брата и ждала дальше.

Both of them had heard of the quarrel from Nastasya, so far as she had succeeded in understanding and reporting it, and were in painful perplexity and suspense.

Обе уже были предуведомлены о ссоре Настасьей, насколько та могла понять и передать, и исстрадались в недоумении и ожидании.

"Dounia," Raskolnikov continued with an effort, "I don"t want that marriage, so at the first opportunity to-morrow you must refuse Luzhin, so that we may never hear his name again."

Дуня, - с усилием продолжал Раскольников, - я этого брака не желаю, а потому ты и должна, завтра же, при первом слове, Лужину отказать, чтоб и духу его не пахло.

"Good Heavens!" cried Pulcheria Alexandrovna.

Боже мой! - вскричала Пульхерия Александровна.

"Brother, think what you are saying!" Avdotya Romanovna began impetuously, but immediately checked herself.

Брат, подумай, что ты говоришь! - вспыльчиво начала было Авдотья Романовна, но тотчас же удержалась.

"You are not fit to talk now, perhaps; you are tired," she added gently.

Ты, может быть, теперь не в состоянии, ты устал, - кротко сказала она.

"You think I am delirious?

В бреду?

No... You are marrying Luzhin for my sake.

Нет... Ты выходишь за Лужина для меня.

But I won"t accept the sacrifice.

А я жертвы не принимаю.

And so write a letter before to-morrow, to refuse him...

И потому, к завтраму, напиши письмо... с отказом...

Let me read it in the morning and that will be the end of it!"

Утром дай мне прочесть, и конец!

"That I can"t do!" the girl cried, offended, "what right have you..."

Я этого не могу сделать! - вскричала обиженная девушка. - По какому праву...

"Dounia, you are hasty, too, be quiet, to-morrow...

Дунечка, ты тоже вспыльчива, перестань, завтра...

Don"t you see..." the mother interposed in dismay.

Разве ты не видишь... - перепугалась мать, бросаясь к Дуне.

"Better come away!"

Ах, уйдемте уж лучше!

"He is raving," Razumihin cried tipsily, "or how would he dare!

Бредит! - закричал хмельной Разумихин, - а то как бы он смел!

To-morrow all this nonsense will be over... to-day he certainly did drive him away.

Завтра вся эта дурь выскочит... А сегодня он действительно его выгнал.

Это так и было.

And Luzhin got angry, too....

Ну, а тот рассердился...

He made speeches here, wanted to show off his learning and he went out crest-fallen...."

Ораторствовал здесь, знания свои выставлял, да и ушел, хвост поджав...

"Then it"s true?" cried Pulcheria Alexandrovna.

Так это правда? - вскричала Пульхерия Александровна.

"Good-bye till to-morrow, brother," said Dounia compassionately--"let us go, mother...

До завтра, брат, - с состраданием сказала Дуня, - пойдемте, маменька...

Good-bye, Rodya."

Прощай, Родя!

"Do you hear, sister," he repeated after them, making a last effort, "I am not delirious; this marriage is--an infamy.

Слышишь, сестра, - повторил он вслед, собрав последние усилия, - я не в бреду; этот брак -подлость.

Let me act like a scoundrel, but you mustn"t... one is enough... and though I am a scoundrel, I wouldn"t own such a sister.

Пусть я подлец, а ты не должна... один кто-нибудь... а я хоть и подлец, но такую сестру сестрой считать не буду.

It"s me or Luzhin!

Или я, или Лужин!

Ступайте...

"But you"re out of your mind!

Да ты с ума сошел!

Despot!" roared Razumihin; but Raskolnikov did not and perhaps could not answer.

Деспот! - заревел Разумихин, но Раскольников уже не отвечал, а может быть, и не в силах был отвечать.

He lay down on the sofa, and turned to the wall, utterly exhausted.

Он лег на диван и отвернулся к стене в полном изнеможении.

Avdotya Romanovna looked with interest at Razumihin; her black eyes flashed; Razumihin positively started at her glance.

Авдотья Романовна любопытно поглядела на Разумихина; черные глаза ее сверкнули: Разумихин даже вздрогнул под этим взглядом.

Pulcheria Alexandrovna stood overwhelmed.

Пульхерия Александровна стояла как пораженная.

"Nothing would induce me to go," she whispered in despair to Razumihin. "I will stay somewhere here... escort Dounia home."

... Быстрая навигация назад: Ctrl+←, вперед Ctrl+→

Преступление и наказание

Часть 3

V

Тот уже входил в комнаты. Он вошел с таким видом, как будто изо всей силы сдерживался, чтобы не прыснуть как-нибудь со смеху. За ним, с совершенно опрокинутою и свирепою физиономией, красный как пион, долговязо и неловко, вошел стыдящийся Разумихин. Лицо его и вся фигура действительно были в эту минуту смешны и оправдывали смех Раскольникова. Раскольников, еще не представленный, поклонился стоявшему посреди комнаты и вопросительно глядевшему на них хозяину, протянул и пожал ему руку всё еще с видимым чрезвычайным усилием подавить свою веселость и по крайней мере хоть два-три слова выговорить, чтоб отрекомендовать себя. По едва только он успел принять серьезный вид и что-то пробормотать – вдруг, как бы невольно, взглянул опять на Разумихина и тут уже не мог выдержать: подавленный смех прорвался тем неудержимее, чем сильнее до сих пор сдерживался. Необыкновенная свирепость, с которою принимал этот «задушевный» смех Разумихин, придавала всей этой сцене вид самой искренней веселости и, главное, натуральности. Разумихин, как нарочно, еще помог делу.

– Фу, черт! – заревел он, махнув рукой, и как раз ударил ее об маленький круглый столик, на котором стоял допитый стакан чаю. Всё полетело и зазвенело.

– Да зачем же стулья-то ломать, господа, казне ведь убыток! – весело закричал Порфирий Петрович.

Преступление и наказание. Художественный фильм 1969 г. 1 серия

Сцена представлялась таким образом: Раскольников досмеивался, забыв свою руку в руке хозяина, но, зная мерку, выжидал мгновения поскорее и натуральнее кончить. Разумихин, сконфуженный окончательно падением столика и разбившимся стаканом, мрачно поглядел на осколки, плюнул и круто повернул к окну, где и стал спиной к публике, с страшно нахмуренным лицом, смотря в окно и ничего не видя. Порфирий Петрович смеялся и желал смеяться, но очевидно было, что ему надо объяснений. В углу на стуле сидел Заметов, привставший при входе гостей и стоявший в ожидании, раздвинув в улыбку рот, но с недоумением и даже как будто с недоверчивостью смотря на всю сцену, а на Раскольникова даже с каким-то замешательством. Неожиданное присутствие Заметова неприятно поразило Раскольникова.

«Это еще надо сообразить!» – подумал он.

– Извините, пожалуйста, – начал он, усиленно законфузившись, – Раскольников…

– Помилуйте, очень приятно-с, да и приятно вы так вошли… Что ж, он и здороваться уж не хочет? – кивнул Порфирий Петрович на Разумихина.

– Ей-богу, не знаю, чего он на меня взбесился. Я сказал ему только дорогой, что он на Ромео похож, и… и доказал, и больше ничего, кажется, не было.

– Свинья! – отозвался, не оборачиваясь, Разумихин.

– Значит, очень серьезные причины имел, чтобы за одно словечко так рассердиться, – рассмеялся Порфирий.

– Ну, ты! следователь!.. Ну, да черт с вами со всеми! – отрезал Разумихин и вдруг, рассмеявшись сам, с повеселевшим лицом, как ни в чем не бывало, подошел к Порфирию Петровичу.

– Шабаш! Все дураки; к делу: вот приятель, Родион Романыч Раскольников, во-первых, наслышан и познакомиться пожелал, а во-вторых, дельце малое до тебя имеет. Ба! Заметов! Ты здесь каким образом? Да разве вы знакомы? Давно ль сошлись?

«Это что еще!» – тревожно подумал Раскольников.

Заметов как будто законфузился, но не очень.

– Вчера у тебя же познакомились, – сказал он развязно.

– Значит, от убытка бог избавил: на прошлой неделе ужасно просил меня, чтобы как-нибудь тебе, Порфирий, отрекомендоваться, а вы и без меня снюхались… Где у тебя табак?

Порфирий Петрович был по-домашнему, в халате, в весьма чистом белье и в стоптанных туфлях. Это был человек лет тридцати пяти, росту пониже среднего, полный и даже с брюшком, выбритый, без усов и без бакенбард, с плотно выстриженными волосами на большой круглой голове, как-то особенно выпукло закругленной на затылке. Пухлое, круглое и немного курносое лицо его было цвета больного, темно-желтого, но довольно бодрое и даже насмешливое. Оно было бы даже и добродушное, если бы не мешало выражение глаз, с каким-то жидким водянистым блеском, прикрытых почти белыми, моргающими, точно подмигивая кому, ресницами. Взгляд этих глаз как-то странно не гармонировал со всею фигурой, имевшею в себе даже что-то бабье, и придавал ей нечто гораздо более серьезное, чем с первого взгляда можно было от нее ожидать.

Порфирий Петрович, как только услышал, что гость имеет до него «дельце», тотчас же попросил его сесть на диван, сам уселся на другом конце и уставился в гостя, в немедленном ожидании изложения дела, с тем усиленным и уж слишком серьезным вниманием, которое даже тяготит и смущает с первого раза, особенно по незнакомству, и особенно если то, что вы излагаете, по собственному вашему мнению, далеко не в пропорции с таким необыкновенно важным, оказываемым вам вниманием. Но Раскольников в коротких и связных словах, ясно и точно изъяснил свое дело и собой остался доволен так, что даже успел довольно хорошо осмотреть Порфирия. Порфирий Петрович тоже ни разу не свел с него глаз во всё время. Разумихин, поместившись напротив, за тем же столом, горячо и нетерпеливо следил за изложением дела, поминутно переводя глаза с того на другого и обратно, что уже выходило немного из мерки.

«Дурак!» – ругнул про себя Раскольников.

– Вам следует подать объявление в полицию, – с самым деловым видом отвечал Порфирий, – о том-с, что, известившись о таком-то происшествии, то есть об этом убийстве, вы просите, в свою очередь, уведомить следователя, которому поручено дело, что такие-то вещи принадлежат вам и что вы желаете их выкупить… или там… да вам, впрочем, напишут.

– То-то и дело, что я, в настоящую минуту, – как можно больше постарался законфузиться Раскольников, – не совсем при деньгах… и даже такой мелочи не могу… я, вот видите ли, желал бы теперь только заявить, что эти вещи мои, но что когда будут деньги…

– Это всё равно-с, – ответил Порфирий Петрович, холодно принимая разъяснение о финансах, – а впрочем, можно вам и прямо, если захотите, написать ко мне, в том же смысле, что вот, известясь о том-то и объявляя о таких-то моих вещах, прошу…

– Это ведь на простой бумаге? – поспешил перебить Раскольников, опять интересуясь финансовой частью дела.

– О, на самой простейшей-с! – и вдруг Порфирий Петрович как-то явно насмешливо посмотрел на него, прищурившись и как бы ему подмигнув. Впрочем, это, может быть, только так показалось Раскольникову, потому что продолжалось одно мгновение. По крайней мере, что-то такое было. Раскольников побожился бы, что он ему подмигнул, черт знает для чего.

«Знает!» – промелькнуло в нем как молния.

– Извините, что такими пустяками беспокоил, – продолжал он, несколько сбившись, – вещи мои стоят всего пять рублей, но они мне особенно дороги, как память тех, от кого достались, и, признаюсь, я, как узнал, очень испугался…

– То-то ты так вспорхнулся вчера, когда я Зосимову сболтнул, что Порфирий закладчиков опрашивает! – ввернул Разумихин, с видимым намерением.

Это уже было невыносимо. Раскольников не вытерпел и злобно сверкнул на него загоревшимися гневом черными своими глазами. Тотчас же и опомнился.

– Ты, брат, кажется, надо мной подсмеиваешься? – обратился он к нему, с ловко выделанным раздражением. – Я согласен, что, может быть, уже слишком забочусь об этакой дряни, на твои глаза; но нельзя же считать меня за это ни эгоистом, ни жадным, и, на мои глаза, эти две ничтожные вещицы могут быть вовсе не дрянь. Я тебе уже говорил сейчас, что эти серебряные часы, которым грош цена, единственная вещь, что после отца осталась. Надо мной смейся, но ко мне мать приехала, – повернулся он вдруг к Порфирию, – и если б она узнала, – отвернулся он опять поскорей к Разумихину, стараясь особенно, чтобы задрожал голос, – что эти часы пропали, то, клянусь, она была бы в отчаянии! Женщины!

– Да вовсе же нет! Я вовсе не в том смысле! Я совершенно напротив! – кричал огорченный Разумихин.

«Хорошо ли? Натурально ли? Не преувеличил ли? – трепетал про себя Раскольников. – Зачем сказал: «женщины»?»

– А к вам матушка приехала? – осведомился для чего-то Порфирий Петрович.

– Когда же это-с?

– Вчера вечером.

Порфирий помолчал, как бы соображая.

– Вещи ваши ни в каком случае и не могли пропасть, – спокойно и холодно продолжал он. – Ведь я уже давно вас здесь поджидаю.

И как ни в чем не бывало, он заботливо стал подставлять пепельницу Разумихину, беспощадно сорившему на ковер папироской. Раскольников вздрогнул, но Порфирий как будто и не глядел, всё еще озабоченный папироской Разумихина.

– Что-о? Поджидал! Да ты разве знал, что и он там закладывал? – крикнул Разумихин.

Порфирий Петрович прямо обратился к Раскольникову:

– Ваши обе вещи, кольцо и часы, были у ней под одну бумажку завернуты, и на бумажке ваше имя карандашом четко обозначено, равно как и число месяца, когда она их от вас получила…

– Как это вы так заметливы?.. – неловко усмехнулся было Раскольников, особенно стараясь смотреть ему прямо в глаза; но не смог утерпеть и вдруг прибавил – Я потому так заметил сейчас, что, вероятно, очень много было закладчиков… так что вам трудно было бы их всех помнить… А вы, напротив, так отчетливо всех их помните, и… и…

«Глупо! Слабо! Зачем я это прибавил!»

– А почти все закладчики теперь уж известны, так что вы только одни и не изволили пожаловать, – ответил Порфирий с чуть приметным оттенком насмешливости.

– Я не совсем был здоров.

– И об этом слышал-с. Слышал даже, что уж очень были чем-то расстроены. Вы и теперь как будто бледны?

– Совсем не бледен… напротив, совсем здоров! – грубо и злобно отрезал Раскольников, вдруг переменяя тон. Злоба в нем накипала, и он не мог подавить ее. «А в злобе-то и проговорюсь! – промелькнуло в нем опять. – А зачем они меня мучают!..»

– Не совсем здоров! – подхватил Разумихин. – Эвона сморозил! До вчерашнего дня чуть не без памяти бредил… Ну, веришь, Порфирий, сам едва на ногах, а чуть только мы, я да Зосимов, вчера отвернулись – оделся и удрал потихоньку и куролесил где-то чуть не до полночи, и это в совершеннейшем, я тебе скажу, бреду, можешь ты это представить! Замечательнейший случай!

– И неужели в совершеннейшем бреду? Скажите пожалуйста! – с каким-то бабьим жестом покачал головою Порфирий.

– Э, вздор! Не верьте! А впрочем, ведь вы и без того не верите! – слишком уж со зла сорвалось у Раскольникова. Но Порфирий Петрович как будто не расслышал этих странных слов.

– Да как же мог ты выйти, коли не в бреду? – разгорячился вдруг Разумихин. – Зачем вышел? Для чего?.. И почему именно тайком? Ну был ли в тебе тогда здравый смысл? Теперь, когда вся опасность прошла, я уж прямо тебе говорю!

– Надоели они мне очень вчера, – обратился вдруг Раскольников к Порфирию с нахально-вызывающею усмешкой, – я и убежал от них квартиру нанять, чтоб они меня не сыскали, и денег кучу с собой захватил. Вон господин Заметов видел деньги-то. А что, господин Заметов, умен я был вчера али в бреду, разрешите-ка спор?

Он бы, кажется, так и задушил в эту минуту Заметова. Слишком уж взгляд его и молчание ему не нравились.

– По-моему, вы говорили весьма разумно-с и даже хитро-с, только раздражительны были уж слишком, – сухо заявил Заметов.

– А сегодня сказывал мне Никодим Фомич, – ввернул Порфирий Петрович, – что встретил вас вчера, уж очень поздно, в квартире одного, раздавленного лошадьми, чиновника…

– Ну вот хоть бы этот чиновник! – подхватил Разумихин, – ну, не сумасшедший ли был ты у чиновника? Последние деньги на похороны вдове отдал! Ну, захотел помочь – дай пятнадцать, дай двадцать, ну да хоть три целковых себе оставь, а то все двадцать пять так и отвалил!

– А может, я где-нибудь клад нашел, а ты не знаешь? Вот я вчера и расщедрился… Вон господин Заметов знает, что я клад нашел!.. Вы извините, пожалуйста, – обратился он со вздрагивающими губами к Порфирию, – что мы вас пустяшным таким перебором полчаса беспокоим. Надоели ведь, а?

– Помилуйте-с, напротив, на-а-против! Если бы вы знали, как вы меня интересуете! Любопытно и смотреть, и слушать… и я, признаюсь, так рад, что вы изволили, наконец, пожаловать…

– Да дай хоть чаю-то! Горло пересохло! – вскричал Разумихин.

– Прекрасная идея! Может, и все компанию сделают. А не хочешь ли… посущественнее, перед чаем-то?

– Убирайся!

Порфирий Петрович вышел приказать чаю.

Мысли крутились как вихрь в голове Раскольникова. Он был ужасно раздражен.

«Главное, даже и не скрываются, и церемониться не хотят! А по какому случаю, коль меня совсем не знаешь, говорил ты обо мне с Никодимом Фомичом? Стало быть, уж и скрывать не хотят, что следят за мной, как стая собак! Так откровенно в рожу и плюют! – дрожал он от бешенства. – Ну, бейте прямо, а не играйте, как кошка с мышью. Это ведь невежливо, Порфирий Петрович, ведь я еще, может быть, не позволю-с!.. Встану, да и брякну всем в рожу всю правду; и увидите, как я вас презираю!.. – Он с трудом перевел дыхание. – А что, если мне так только кажется? Что, если это мираж, и я во всем ошибаюсь, по неопытности злюсь, подлой роли моей не выдерживаю? Может быть, это всё без намерения? Все слова их обыкновенные, но что-то в них есть… Всё это всегда можно сказать, но что-то есть. Почему он сказал прямо «у ней»? Почему Заметов прибавил, что я хитро говорил? Почему они говорят таким тоном? Да… тон… Разумихин тут же сидел, почему ж ему ничего не кажется? Этому невинному болвану никогда ничего не кажется! Опять лихорадка!.. Подмигнул мне давеча Порфирий аль нет? Верно, вздор; для чего бы подмигивать? Нервы, что ль, хотят мои раздражить али дразнят меня? Или всё мираж, или знают!.. Даже Заметов дерзок… Дерзок ли Заметов? Заметов передумал за ночь. Я и предчувствовал, что передумает! Он здесь как свой, а сам в первый раз. Порфирий его за гостя не считает, к нему задом сидит. Снюхались! Непременно из-за меня снюхались! Непременно до нас обо мне говорили!.. Знают ли про квартиру-то? Поскорей бы уж!.. Когда я сказал, что квартиру нанять вчера убежал, он пропустил, не поднял… A это я ловко про квартиру ввернул: потом пригодится!.. В бреду, дескать!.. Ха-ха-ха! Он про весь вечер вчерашний знает! Про приезд матери не знал!.. А ведьма и число прописала карандашом!.. Врете, не дамся! Ведь это еще не факты, это только мираж! Нет, вы давайте-ка фактов! И квартира не факт, а бред; я знаю, что им говорить… Знают ли про квартиру-то? Не уйду, не узнав! Зачем я пришел? А вот что я злюсь теперь, так это, пожалуй, и факт! Фу, как я раздражителен! А может, и хорошо; болезненная роль… Он меня ощупывает. Сбивать будет. Зачем я пришел?»

Всё это, как молния, пронеслось в его голове.

Порфирий Петрович мигом воротился. Он вдруг как-то повеселел.

– У меня, брат, со вчерашнего твоего голова… Да и весь я как-то развинтился, – начал он совсем другим тоном, смеясь, к Разумихину.

– А что, интересно было? Я ведь вас вчера на самом интересном пункте бросил? Кто победил?

– Да никто, разумеется. На вековечные вопросы съехали, на воздусех парили.

– Вообрази, Родя, на что вчера съехали: есть или нет преступление? Говорил, что до чертиков доврались!

– Что ж удивительного? Обыкновенный социальный вопрос, – рассеянно ответил Раскольников.

– Вопрос был не так формулирован, – заметил Порфирий.

– Не совсем так, это правда, – тотчас же согласился Разумихин, торопясь и разгорячаясь по обыкновению. – Видишь, Родион: слушай и скажи свое мнение. Я хочу. Я из кожи лез вчера с ними и тебя поджидал; я и им про тебя говорил, что придешь… Началось с воззрения социалистов. Известно воззрение: преступление есть протест против ненормальности социального устройства – и только, и ничего больше, и никаких причин больше не допускается, – и ничего!..

– Вот и соврал! – крикнул Порфирий Петрович. Он видимо оживлялся и поминутно смеялся, смотря на Разумихина, чем еще более поджигал его.

– Н-ничего не допускается! – с жаром перебил Разумихин, – не вру!.. Я тебе книжки ихние покажу: всё у них потому, что «среда заела» , – и ничего больше! Любимая фраза! Отсюда прямо, что если общество устроить нормально, то разом и все преступления исчезнут, так как не для чего будет протестовать, и все в один миг станут праведными. Натура не берется в расчет, натура изгоняется, натуры не полагается! У них не человечество, развившись историческим, живым путем до конца, само собою обратится наконец в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит всё человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным, раньше всякого живого процесса, без всякого исторического и живого пути! Оттого-то они так инстинктивно и не любят историю: «безобразия одни в ней да глупости» – и всё одною только глупостью объясняется! Оттого так и не любят живого процесса жизни: не надо живой души! Живая душа жизни потребует, живая душа не послушается механики, живая душа подозрительна, живая душа ретроградна! А тут хоть и мертвечинкой припахивает, из каучука сделать можно, – зато не живая, зато без воли, зато рабская, не взбунтуется! И выходит в результате, что всё на одну только кладку кирпичиков да на расположение коридоров и комнат в фаланстере свели! Фаланстера-то и готова, да натура-то у вас для фаланстеры еще не готова, жизни хочет, жизненного процесса еще не завершила, рано на кладбище! С одной логикой нельзя через натуру перескочить! Логика предугадает три случая, а их миллион! Отрезать весь миллион и всё на один вопрос о комфорте свести! Самое легкое разрешение задачи! Соблазнительно ясно, и думать не надо! Главное – думать не надо! Вся жизненная тайна на двух печатных листках умещается!

– Ведь вот прорвался, барабанит! За руки держать надо, – смеялся Порфирий. – Вообразите, – обернулся он к Раскольникову, – вот так же вчера вечером, в одной комнате, в шесть голосов, да еще пуншем напоил предварительно, – можете себе представить? Нет, брат, ты врешь: «среда» многое в преступлении значит; это я тебе подтвержу.

– И сам знаю, что много, да ты вот что скажи: сорокалетний бесчестит десятилетнюю девочку, – среда, что ль, его на это понудила?

– А что ж, оно в строгом смысле, пожалуй, что и среда, – с удивительною важностью заметил Порфирий, – преступление над девочкой очень и очень даже можно «средой» объяснить.

Разумихин чуть в бешенство не пришел.

– Ну, да хочешь я тебе сейчас выведу, – заревел он, – что у тебя белые ресницы единственно оттого только, что в Иване Великом тридцать пять сажен высоты, и выведу ясно, точно, прогрессивно и даже с либеральным оттенком? Берусь! Ну, хочешь пари!

– Принимаю! Послушаем, пожалуйста, как он выведет!

– Да ведь всё притворяется, черт! – вскричал Разумихин, вскочил и махнул рукой. – Ну стоит ли с тобой говорить! Ведь он это всё нарочно, ты еще не знаешь его, Родион! И вчера их сторону принял, только чтобы всех одурачить. И что ж он говорил вчера, господи! А они-то ему обрадовались!.. Ведь он по две недели таким образом выдерживает. Прошлого года уверил нас для чего-то, что в монахи идет: два месяца стоял на своем! Недавно вздумал уверять, что женится, что всё уж готово к венцу Платье даже новое сшил. Мы уж стали его поздравлять. Ни невесты, ничего не бывало: всё мираж!

– А вот соврал! Я платье сшил прежде. Мне по поводу нового платья и пришло в голову вас всех поднадуть.

– В самом деле вы такой притворщик? – спросил небрежно Раскольников.

– А вы думали, нет? Подождите, я и вас проведу – ха-ха-ха! Нет, видите ли-с, я вам всю правду скажу. По поводу всех этих вопросов, преступлений, среды, девочек мне вспомнилась теперь, – а впрочем, и всегда интересовала меня, – одна ваша статейка: «О преступлении».. или как там у вас, забыл название, не помню. Два месяца назад имел удовольствие в «Периодической речи» прочесть.

– Моя статья? В «Периодической речи»? – с удивлением спросил Раскольников, – я действительно написал, полгода назад, когда из университета вышел, по поводу одной книги, одну статью, но я снес ее тогда в газету «Еженедельная речь», а не в «Периодическую».

– А попала в «Периодическую».

– Да ведь «Еженедельная речь» перестала существовать , потому тогда и не напечатали…

– Это правда-с; но, переставая существовать, «Еженедельная речь» соединилась с «Периодическою речью», а потому и статейка ваша, два месяца назад, явилась в «Периодической речи». А вы не знали?

Раскольников действительно ничего не знал.

– Помилуйте, да вы деньги можете с них спросить за статью! Какой, однако ж, у вас характер! Живете так уединенно, что таких вещей, до вас прямо касающихся, не ведаете. Это ведь факт-с.

– Браво, Родька! И я тоже не знал! – вскричал Разумихин. – Сегодня же в читальню забегу и нумер спрошу! Два месяца назад? Которого числа? Всё равно разыщу! Вот штука-то! И не скажет!

– А вы почему узнали, что статья моя? Она буквой подписана.

– А случайно, и то на днях. Через редактора; я знаком… Весьма заинтересовался.

– Я рассматривал, помнится, психологическое состояние преступника в продолжение всего хода преступления.

– Да-с, и настаиваете, что акт исполнения преступления сопровождается всегда болезнию. Очень, очень оригинально, но… меня, собственно, не эта часть вашей статейки заинтересовала, а некоторая мысль, пропущенная в конце статьи, но которую вы, к сожалению, проводите только намеком, неясно… Одним словом, если припомните, проводится некоторый намек на то, что существуют на свете будто бы некоторые такие лица, которые могут… то есть не то что могут, а полное право имеют совершать всякие бесчинства и преступления, и что для них будто бы и закон не писан.

Раскольников усмехнулся усиленному и умышленному искажению своей идеи.

– Как? Что такое? Право на преступление? Но ведь не потому, что «заела среда»? – с каким-то даже испугом осведомился Разумихин.

– Нет, нет, не совсем потому, – ответил Порфирий. – Всё дело в том, что в ихней статье все люди как-то разделяются на «обыкновенных» и «необыкновенных». Обыкновенные должны жить в послушании и не имеют права переступать закона, потому что они, видите ли, обыкновенные. А необыкновенные имеют право делать всякие преступления и всячески преступать закон, собственно потому, что они необыкновенные. Так у вас, кажется, если только не ошибаюсь?

– Да как же это? Быть не может, чтобы так! – в недоумении бормотал Разумихин.

Раскольников усмехнулся опять. Он разом понял, в чем дело и на что его хотят натолкнуть; он помнил свою статью. Он решился принять вызов.

– Это не совсем так у меня, – начал он просто и скромно. – Впрочем, признаюсь, вы почти верно ее изложили, даже, если хотите, и совершенно верно… (Ему точно приятно было согласиться, что совершенно верно). Разница единственно в том, что я вовсе не настаиваю, чтобы необыкновенные люди непременно должны и обязаны были творить всегда всякие бесчинства, как вы говорите. Мне кажется даже, что такую статью и в печать бы не пропустили. Я просто-запросто намекнул, что «необыкновенный» человек имеет право… то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть… через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует. Вы изволите говорить, что статья моя неясна; я готов ее вам разъяснить, по возможности. Я, может быть, не ошибусь, предполагая, что вам, кажется, того и хочется; извольте-с. По-моему, если бы Кеплеровы и Ньютоновы открытия вследствие каких-нибудь комбинаций никоим образом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставших бы на пути как препятствие, то Ньютон имел бы право, и даже был бы обязан… устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему человечеству. Из этого, впрочем, вовсе не следует, чтобы Ньютон имел право убивать кого вздумается, встречных и поперечных, или воровать каждый день на базаре. Далее, помнится мне, я развиваю в моей статье, что все… ну, например, хоть законодатели и установители человечества, начиная с древнейших, продолжая Ликургами , Солонами , Магометами , Наполеонами и так далее, все до единого были преступники, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь. Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы. Одним словом, я вывожу, что и все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, – более или менее, разумеется. Иначе трудно им выйти из колеи, а оставаться в колее они, конечно, не могут согласиться, опять-таки по природе своей, а по-моему, так даже и обязаны не соглашаться. Одним словом, вы видите, что до сих пор тут нет ничего особенно нового. Это тысячу раз было напечатано и прочитано. Что же касается до моего деления людей на обыкновенных и необыкновенных, то я согласен, что оно несколько произвольно, но ведь я же на точных цифрах и не настаиваю. Я только в главную мысль мою верю. Она именно состоит в том, что люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово. Подразделения тут, разумеется, бесконечные, но отличительные черты обоих разрядов довольно резкие: первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и любят быть послушными. По-моему, они и обязаны быть послушными, потому что это их назначение, и тут решительно нет ничего для них унизительного. Второй разряд, все преступают закон, разрушители или склонны к тому, судя по способностям. Преступления этих людей, разумеется, относительны и многоразличны; большею частью они требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего. Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, – смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, – это заметьте. В этом только смысле я и говорю в моей статье об их праве на преступление. (Вы припомните, у нас ведь с юридического вопроса началось). Впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее). Первый разряд всегда – господин настоящего, второй разряд – господин будущего. Первые сохраняют мир и приумножают его численно; вторые двигают мир и ведут его к цели. И те, и другие имеют совершенно одинаковое право существовать. Одним словом, у меня все равносильное право имеют, и – vive la guerre éternelle , – до Нового Иерусалима, разумеется!

– Так вы все-таки верите же в Новый Иерусалим?

– Верую, – твердо отвечал Раскольников; говоря это и в продолжение всей длинной тирады своей, он смотрел в землю, выбрав себе точку на ковре.

– И-и-и в бога веруете? Извините, что так любопытствую.

– Верую, – повторил Раскольников, поднимая глаза на Порфирия.

– И-и в воскресение Лазаря веруете?

– Ве-верую. Зачем вам всё это?

– Буквально веруете?

– Буквально.

– Вот как-с… так полюбопытствовал. Извините-с. Но позвольте, – обращаюсь к давешнему, – ведь их не всегда же казнят; иные напротив…

– Торжествуют при жизни? О да, иные достигают и при жизни, и тогда…

– Сами начинают казнить?

– Если надо и, знаете, даже большею частью. Вообще замечание ваше остроумно.

– Благодарю-с. Но вот что скажите: чем же бы отличить этих необыкновенных-то от обыкновенных? При рождении, что ль, знаки такие есть? Я в том смысле, что тут надо бы поболее точности, так сказать, более наружной определенности: извините во мне естественное беспокойство практического и благонамеренного человека, но нельзя ли тут одежду, например, особую завести, носить что-нибудь, клеймы там, что ли, какие?.. Потому, согласитесь, если произойдет путаница и один из одного разряда вообразит, что он принадлежит к другому разряду, и начнет «устранять все препятствия», как вы весьма счастливо выразились, так ведь тут…

– О, это весьма часто бывает! Это замечание ваше еще даже остроумнее давешнего..

– Благодарю-с..

– Не стоит-с; но примите в соображение, что ошибка возможна ведь только со стороны первого разряда, то есть «обыкновенных» людей (как я, может быть очень неудачно, их назвал). Несмотря на врожденную склонность их к послушанию, по некоторой игривости природы, в которой не отказано даже и корове, весьма многие из них любят воображать себя передовыми людьми, «разрушителями» и лезть в «новое слово», и это совершенно искренно-с. Действительно же новых они в то же время весьма часто не замечают и даже презирают, как отсталых и унизительно думающих людей. Но, по-моему, тут не может быть значительной опасности, и вам, право, нечего беспокоиться, потому что они никогда далеко не шагают. За увлечение, конечно, их можно иногда бы посечь, чтобы напомнить им свое место, но не более; тут и исполнителя даже не надо: они сами себя посекут, потому что очень благонравны; иные друг дружке эту услугу оказывают, а другие сами себя собственноручно… Покаяния разные публичные при сем на себя налагают, – выходит красиво и назидательно, одним словом, вам беспокоиться нечего… Такой закон есть.

– Ну, по крайней мере с этой стороны, вы меня хоть несколько успокоили; но вот ведь опять беда-с: скажите, пожалуйста, много ли таких людей, которые других-то резать право имеют, «необыкновенных-то» этих? Я, конечно, готов преклониться, но ведь согласитесь, жутко-с, если уж очень-то много их будет, а?

– О, не беспокойтесь и в этом, – тем же тоном продолжал Раскольников. – Вообще людей с новою мыслию, даже чуть-чуть только способных сказать хоть что-нибудь новое, необыкновенно мало рождается, даже до странности мало. Ясно только одно, что порядок зарождения людей, всех этих разрядов и подразделений, должно быть, весьма верно и точно определен каким-нибудь законом природы. Закон этот, разумеется, теперь неизвестен, но я верю, что он существует и впоследствии может стать и известным. Огромная масса людей, материал, для того только и существует на свете, чтобы наконец, чрез какое-то усилие, каким-то таинственным до сих пор процессом, посредством какого-нибудь перекрещивания родов и пород, понатужиться и породить наконец на свет, ну хоть из тысячи одного, хотя сколько-нибудь самостоятельного человека. Еще с более широкою самостоятельностию рождается, может быть, из десяти тысяч один (я говорю примерно, наглядно). Еще с более широкою – из ста тысяч один. Гениальные люди – из миллионов, а великие гении, завершители человечества, – может быть, по истечении многих тысячей миллионов людей на земле. Одним словом, в реторту, в которой всё это происходит, я не заглядывал. Но определенный закон непременно есть и должен быть; тут не может быть случая.

– Да что вы оба, шутите, что ль? – вскричал наконец Разумихин. – Морочите вы друг друга иль нет? Сидят и один над другим подшучивают! Ты серьезно, Родя?

Раскольников молча поднял на него свое бледное и почти грустное лицо и ничего не ответил. И странною показалась Разумихину, рядом с этим тихим и грустным лицом, нескрываемая, навязчивая, раздражительная и невежливая язвительность Порфирия.

– Ну, брат, если действительно это серьезно, то… Ты, конечно, прав, говоря, что это не ново и похоже на всё, что мы тысячу раз читали и слышали; но что действительно оригинально во всем этом, – и действительно принадлежит одному тебе, к моему ужасу, – это то, что все-таки кровь по совести разрешаешь, и, извини меня, с таким фанатизмом даже… В этом, стало быть, и главная мысль твоей статьи заключается. Ведь это разрешение крови по совести, это… это, по-моему, страшнее, чем бы официальное разрешение кровь проливать, законное…

– Совершенно справедливо, – страшнее-с, – отозвался Порфирий.

– Нет, ты как-нибудь да увлекся! Тут ошибка. Я прочту… Ты увлекся! Ты не можешь так думать… Прочту.

– В статье всего этого нет, там только намеки, – проговорил Раскольников.

– Так-с, так-с, – не сиделось Порфирию, – мне почти стало ясно теперь, как вы на преступление изволите смотреть-с, но… уж извините меня за мою назойливость (беспокою уж очень вас, самому совестно!) – видите ли-с: успокоили вы меня давеча очень-с насчет ошибочных-то случаев смешения обоих разрядов, но… меня всё тут практические разные случаи опять беспокоят! Ну как иной какой-нибудь муж, али юноша, вообразит, что он Ликург али Магомет… – будущий, разумеется, – да и давай устранять к тому все препятствия… Предстоит, дескать, далекий поход, а в поход деньги нужны… ну и начнет добывать себе для похода… знаете?

Заметов вдруг фыркнул из своего угла. Раскольников даже глаз на него не поднял.

– Я должен согласиться, – спокойно отвечал он, – что такие случаи действительно должны быть. Глупенькие и тщеславные особенно на эту удочку попадаются; молодежь в особенности.

– Вот видите-с. Ну так как же-с?

– Да и так же, – усмехнулся Раскольников, – не я в этом виноват. Так есть и будет всегда. Вот он (он кивнул на Разумихина) говорил сейчас, что я кровь разрешаю. Так что же? Общество ведь слишком обеспечено ссылками, тюрьмами, судебными следователями, каторгами, – чего же беспокоиться? И ищите вора!..

– Ну, а коль сыщем?

– Туда ему и дорога.

– Вы-таки логичны. Ну-с, а насчет его совести-то?

– Да какое вам до нее дело?

– Да так уж, по гуманности-с.

– У кого есть она, тот страдай, коль сознает ошибку. Это и наказание ему, – опричь каторги.

– Ну а действительно-то гениальные, – нахмурясь, спросил Разумихин, – вот те-то, которым резать-то право дано, те так уж и должны не страдать совсем, даже за кровь пролитую?

– Зачем тут слово: должны? Тут нет ни позволения, ни запрещения. Пусть страдает, если жаль жертву… Страдание и боль всегда обязательны для широкого сознания и глубокого сердца . Истинно великие люди, мне кажется, должны ощущать на свете великую грусть , – прибавил он вдруг задумчиво, даже не в тон разговора.

Он поднял глаза, вдумчиво посмотрел на всех, улыбнулся и взял фуражку. Он был слишком спокоен сравнительно с тем, как вошел давеча, и чувствовал это. Все встали.

– Ну-с, браните меня или нет, сердитесь иль нет, а я не могу утерпеть, – заключил опять Порфирий Петрович, – позвольте еще вопросик один (очень уж я вас беспокою-с!), одну только маленькую идейку хотел пропустить, единственно только чтобы не забыть-с…

– Хорошо, скажите вашу идейку, – серьезный и бледный стоял перед ним в ожидании Раскольников.

– Ведь вот-с… право, не знаю, как бы удачнее выразиться… идейка-то уж слишком игривенькая… психологическая-с… Ведь вот-с, когда вы вашу статейку-то сочиняли, – ведь уж быть того не может, хе-хе! чтобы вы сами себя не считали, ну хоть на капельку, – тоже человеком «необыкновенным» и говорящим новое слово, – в вашем то есть смысле-с… Ведь так-с?

– Очень может быть, – презрительно ответил Раскольников.

Разумихин сделал движение.

– А коль так-с, то неужели вы бы сами решились – ну там ввиду житейских каких-нибудь неудач и стеснений или для споспешествования как-нибудь всему человечеству – перешагнуть через препятствие-то?.. Ну, например, убить и ограбить?..

И он как-то вдруг опять подмигнул ему левым глазом и рассмеялся неслышно, – точь-в-точь как давеча.

– Если б я и перешагнул, то уж, конечно, бы вам не сказал, – с вызывающим, надменным презрением ответил Раскольников.

– Нет-с, это ведь я так только интересуюсь, собственно, для уразумения вашей статьи, в литературном только одном отношении-с…

«Фу, как это явно и нагло!» – с отвращением подумал Раскольников.

– Позвольте вам заметить, – отвечал он сухо, – что Магометом иль Наполеоном я себя не считаю… ни кем бы то ни было из подобных лиц, следственно, и не могу, не быв ими, дать вам удовлетворительного объяснения о том, как бы я поступил.

– Ну, полноте, кто ж у нас на Руси себя Наполеоном теперь не считает? – с страшною фамильярностию произнес вдруг Порфирий. Даже в интонации его голоса было на этот раз нечто уж особенно ясное.

– Уж не Наполеон ли какой будущий и нашу Алену Ивановну на прошлой неделе топором укокошил? – брякнул вдруг из угла Заметов.

Раскольников молчал и пристально, твердо смотрел на Порфирия. Разумихин мрачно нахмурился. Ему уж и прежде стало как будто что-то казаться. Он гневно посмотрел кругом. Прошла минута мрачного молчания. Раскольников повернулся уходить.

– Вы уж уходите! – ласково проговорил Порфирий, чрезвычайно любезно протягивая руку. – Очень, очень рад знакомству А насчет вашей просьбы не имейте и сомнения. Так-таки и напишите, как я вам говорил. Да лучше всего зайдите ко мне туда сами… как-нибудь на днях… да хоть завтра. Я буду там часов этак в одиннадцать, наверно. Всё и устроим… поговорим… Вы же, как один из последних, там бывших, может, что-нибудь и сказать бы нам могли… – прибавил он с добродушнейшим видом.

– Вы хотите меня официально допрашивать, со всею обстановкой? – резко спросил Раскольников.

– Зачем же-с? Покамест это вовсе не требуется. Вы не так поняли. Я, видите ли, не упускаю случая и… и со всеми закладчиками уже разговаривал… от иных отбирал показания… а вы, как последний… Да вот, кстати же! – вскрикнул он, чему-то внезапно обрадовавшись, – кстати вспомнил, что ж это я!.. – повернулся он к Разумихину, – вот ведь ты об этом Николашке мне тогда уши промозолил… ну, ведь и сам знаю, сам знаю, – повернулся он к Раскольникову, – что парень чист, да ведь что ж делать, и Митьку вот пришлось обеспокоить… вот в чем дело-с, вся-то суть-с: проходя тогда по лестнице… позвольте: ведь вы в восьмом часу были-с?

– В восьмом, – отвечал Раскольников, неприятно почувствовав в ту же секунду, что мог бы этого и не говорить.

– Так проходя-то в восьмом часу-с, по лестнице-то, не видали ль хоть вы, во втором-то этаже, в квартире-то отворенной – помните? – двух работников или хоть одного из них? Они красили там, не заметили ли? Это очень, очень важно для них!..

– Красильщиков? Нет, не видал… – медленно и как бы роясь в воспоминаниях отвечал Раскольников, в тот же миг напрягаясь всем существом своим и замирая от муки поскорей бы отгадать, в чем именно ловушка, и не просмотреть бы чего? – Нет, не видал, да и квартиры такой, отпертой, что-то не заметил… а вот в четвертом этаже (он уже вполне овладел ловушкой и торжествовал) – так помню, что чиновник один переезжал из квартиры… напротив Алены Ивановны… помню… это я ясно помню… солдаты диван какой-то выносили и меня к стене прижали… а красильщиков – нет, не помню, чтобы красильщики были… да и квартиры отпертой нигде, кажется, не было. Да; не было…

– Да ты что же! – крикнул вдруг Разумихин, как бы опомнившись и сообразив, – да ведь красильщики мазали в самый день убийства, а ведь он за три дня там был? Ты что спрашиваешь-то?

– Фу! перемешал! – хлопнул себя по лбу Порфирий. – Черт возьми, у меня с этим делом ум за разум заходит! – обратился он, как бы даже извиняясь, к Раскольникову, – нам ведь так бы важно узнать, не видал ли кто их, в восьмом-то часу, в квартире-то, что мне и вообразись сейчас, что вы тоже могли бы сказать… совсем перемешал!

– Так надо быть внимательнее, – угрюмо заметил Разумихин.

Последние слова были сказаны уже в передней. Порфирий Петрович проводил их до самой двери чрезвычайно любезно. Оба вышли мрачные и хмурые на улицу и несколько шагов не говорили ни слова. Раскольников глубоко перевел дыхание…

В начале июня, когда на улицах Санкт-Петербурга было жарко и душно, Родион Раскольников вышел из своей каморки и осторожно спустился, чтобы не встретиться с квартирной хозяйкой, у которой юноша снимал свое убогое жилище. Он жил очень бедно, одежда его давно износился, он недавно бросил университет и жил в нищете, не имея даже заплатить за комнату. Выйдя из дома, Раскольников направился к старухи-процентщицы, чтобы взять у нее денег под залог. В голове у него созревает план, который он уже несколько месяцев обдумывает, готовясь реализовать. Он знает, сколько шагов отделяют его дом от дома процентщицы, вдруг его поражает мысль, что его шляпа слишком бросается в глаза. Он с отвращением думает, что так какая-нибудь незначительная деталь способна все испортить. Жара только усугубляет его нервное возбуждение, тем Родион думает отказаться от своего замысла: «все это гадко, гадко, гадко!», Полагает он. Но потом снова мысленно возвращается к задуманному, мимоходом замечая, что в доме старой освобождается квартира, — значит, останется только одна занята … Самая старая, Алена Ивановна, живет в двухкомнатной квартире со своей сестрой, безмолвной и покорной Елизавета, которая находится у Алены Ивановны в «полном рабстве» и «поминутно ходит беременная».

Оставив старой серебряные часы и получив гораздо меньше денег, чем планировал, Раскольников заходит в пивную, где знакомится с Семеном Захаровичем Мармеладовым. Мармеладов, грязный и постоянно пьяный, рассказывает новому знакомые о своей жизни, об увольнении со службы, о семье, которая страдает от бедности. Жена Мармеладова Катерина Ивановна имеет трех детей от первого брака, она вдова офицера, после смерти мужа осталась без средств, поэтому от безнадежности и затруднения согласилась выйти замуж за Мармеладова. Дочь же Мармеладова Соня вынуждена была пойти на панель, чтобы как-то помочь сводным брату и сестрам и Катерине Ивановне. Мармеладов берет деньги у Сони, ворует последнее из дома, чтобы очередной раз пропить, постоянно плачет и кается, во всем винит себя, но пить не прекращает. Раскольников отводит мужа домой, где поднимается скандал. Уходя оттуда еще более угнетенным от услышанного и увиденного, Родион оставляет на подоконнике несколько монет.

На следующее утро Родион получил длинное письмо от матери. Она объясняет, почему так долго не писала и не имела возможности послать сыну денег. Чтобы помочь ему, сестра Раскольникова Дуня пошла служить к господам Свидригайловых, где взяла в долг сто рублей вперед, поэтому и не могла освободиться, когда Свидригайлов начал приставать к ней. Марфа Петровна, жена Свидригайлова, узнала о намерениях мужа, но во всем обвинила девушку, осоромившы ее на весь город. Через некоторое время у ее мужа проснулась совесть и он показал жене письмо Дуни, в котором он отвергает все предложения Свидригайлова и просит его подумать о Марфе Петровне. Тогда госпожа Свидригайлова посещает все семьи в городе, рассказывая об этой досадной оплошности и пытаясь восстановить репутацию Дуни. Между тем, пишет мать Родиону, для Дуни находится человек — советник Петр Петрович Лужин. Женщина пытается описать Лужина с положительной стороны, но Раскольников хорошо понимает, что этот брак устроен только из-за того, что Дуня больше всего любит брата и стремится помочь ему средствами и возможной карьерой с помощью Лужина. Мать описывает Лужина как человека прямую и откровенную, объясняя это словами самого Лужина, который, не стесняясь, сказал, что хочет жениться на женщине честной, но непременно бедной, но человек не должен быть обязан жене, а наоборот — жена должна видеть в мужчине своего благодетеля. Вскоре сообщает мать Родиона, Лужин посетит Петербург по делам, поэтому Раскольников имеет с ним познакомиться. Через некоторое время и они с Дуней приедут к нему. Родион дочитывает письмо с возмущением и твердым намерением не позволить этого брака, потому Дуня откровенно продает себя, покупая тем благосостояние брата. Как считает Родион, это еще хуже, чем поступок Сони Мармеладовой, которая спасает голодных детей от смерти. Он думает о будущем, но понимает, что, пока он закончит университет и сможет устроиться на работу, пройдет еще много времени, и он с отчаянием задумывается над судьбой сестры и матери. Тогда к нему вновь возвращается мысль о процентщицу.

Раскольников выходит из дома и бесцельно бродит по городу, разговаривая сам с собой. Вдруг он замечает пьяную измученную девушку, которая идет по бульвару. Он понимает, что ее просто споили, обесчестили и выкинули на улицу. Когда к девушке пытается подойти какой-то толстый человек, Раскольников понимает его грязные намерения и зовет городового, дает денег на извозчика, чтобы отвезти девушку домой. Размышляя о судьбе девушки, он понимает, что уже не может ее спасти. Вдруг он вспоминает, что выходил из дома с намерением войти в своего университетского товарища Разумихина, но решает отложить визит до тех пор, «когда из тем будет закончено» … Родион пугается собственных мыслей, не в состоянии поверить, что действительно уже все решил. Он раздражен и напуган, долго блуждает, пока не падает на траву обессиленный и не засыпает. Он видит сон, в котором он, мальчик лет семи, идет с отцом и видит лошадь, запряженную в телегу. Хозяин лошади Коля, пьяный и возбужденный, приглашает всех садиться в телегу, но лошадь старая и не может сдвинуться с места. Он бьет ее кнутом, к избиению присоединяются и другие, и взбешенные пьяные забивают животное на смерть. Маленький Родион плачет, подбегает к умершей лошади и целует ее в морду, он бросается с кулаками на Колю, но отец поднимает его на руки и несет прочь. Проснувшись, Раскольников с облегчением понимает, что это ужас — только страшный неприятный сон, но его не покидают тяжелые мысли. Неужели он действительно убьет процентщицу? Неужели он способен это сделать, действительно возьмет топор и бить по голове? Нет, он не может, он этого не выдержит. От этой мысли на душе у юноши легче. Здесь он видит сестру процентщицы Лизавету, которая договаривается со знакомыми, что придет к ним завтра в семь в каких-то делах. Это означает, что старая завтра будет сама, и это возвращает Раскольникова к старых мыслей, он понимает, что теперь все решено окончательно.

Раскольников вспоминает, как полтора месяца назад услышал случайно разговор офицера и студента, которые обсуждали ту процентщицу. Студент говорил, что убил бы его и ограбил без всякого зазрения совести, потому что столько людей страдают от бедности, столько добра можно сделать на деньги старого, и чего стоит его жизнь на общих весах. Но на вопрос офицера, мог бы он сам убить процентщицу, то студент ответил, что нет. Эта случайная беседа двух незнакомых людей очень сильно тогда повлияло на Родиона.

На следующий день Раскольников не может собрать своих мыслей, он готовится к убийству: пришивает петлю на внутреннюю сторону пальто, чтобы спрятать в ней топор, готовит «залог» — обычную железку заворачивают в бумагу и перевязывает бечевкой, чтобы отвлечь внимание старухи. Раскольников ворует у дворника топор и осторожно, не спеша, чтобы не привлечь внимания, направляется к дому процентщицы. Поднимаясь по лестнице, он замечает, что квартира на третьем этаже пустая, там идет ремонт. Ростовщица открывает Раскольникову: когда она поворачивается к нему спиной, он бьет ее по голове, потом снова и снова, берет ее ключи и рыщет по квартире, пичкая карманы деньгами и залогами. Его руки дрожат, он хочет бросить все и уйти. Вдруг слышит шум и сталкивается с Лизавета, которая вернулась домой. Она даже не поднимает руки, чтобы защититься, когда видит его с топором. Он убивает сестру процентщицы, пытается смыть кровь с рук и топора. Вдруг замечает, что входные двери все это время были открыты, он ругает себя за невнимательность и закрывает их, однако упоминает, что надо бежать, и снова открывает, стоит прислушиваясь. Раскольников слышит какие-то шаги, он закрывается изнутри, только когда люди поднимаются на третий этаж. Посетители звонят в дверь и очень удивляются, что никто не открывает, ведь старая никогда не выходит из дома. Они решают, что что-то случилось, и один из них идет звать дворника. Второй, постояв, тоже уходит. Тогда Раскольников бросается вон из квартиры и, спрятавшись на третьем этаже за дверью пустой квартиры, пока незнакомцы поднимались дворником вверх, выбегает из дома на улицу. Родион напуган и не знает, что же теперь делать. Он возвращается к себе, бросает в комнате дворника топор, которую украл тому, и, поднявшись к себе в комнату, обессиленный падает на кровать.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Раскольников просыпается рано утром. Он нервничает, его знобит. Пытаясь уничтожить следы крови на одежде, он вспоминает, что вещи, которые он украл, так и лежат у него в карманах. Он бросается в панике, наконец решает спрятать их за оторванный кусок обоев в углу, но понимает, что так видно, так не хоронят. Его то и дело бросает в сон и какое-то нервное оцепенение. Вдруг стучат в дверь, принесли повестку из полиции. Раскольников выходит из дома, его состояние усугубляет неописуемая жара. Следуя полиции, он решает рассказать все о преступлении. Когда пытать, он станет на колени и все расскажет. Но его вызвали к квартальному не из-за этого, а из-за долга хозяйке квартиры. Ему становится легче, его наполняет животная радость. Он наблюдает за писарем, за людьми вокруг, с пышной дамой Луизой Ивановной, на которую кричит помощник квартального. Сам Раскольников в истерическом возбуждении начинает рассказывать о своей жизни, о том, как собирался жениться на дочери хозяйки, но она умерла от тифа, рассказывает о своей матери и сестре. Его слушают и заставляют писать расписку, что он оплатит долг. Он дописывает, но не уходит, хотя его больше не задерживают. Ему приходит в голову рассказать о своем преступлении, но он колеблется. Случайно он слышит разговор о вчерашнем убийстве старухи и ее сестры Елизаветы. Раскольников пытается уйти, но теряет сознание. Очнувшись, он говорит, что больной, хотя все вокруг смотрят на него подозрительно. Раскольников спешит домой, потому что нужно любыми способами избавиться вещей, он хочет выбросить где-то в воду, но всюду люди, поэтому он прячет вещи под камень в одном из глухих дворов. Он идет к Разумихина. Они давно не виделись, но Раскольников только бормочет что-то непонятное, отказывается от помощи и уходит, ничего не объяснив, разозлив и удивив друга.

На улице Раскольников едва не падает под экипаж, его принимают за нищего, дают ему монету. Он останавливается на мосту через Неву, на котором так любил стоять когда-то, осматривая панораму города. Он бросает монету в воду, ему кажется, что в этот момент он отрезал себя от всех и от всего, «как ножницами». Вернувшись домой, он падает на кровать в тяжелом нервном сне, его лихорадит, Раскольников слышит какие-то крики, он боится, что сейчас к нему придут, время начинает бредить. Его бред прерывает кухарка Настасья, которая приходит подкармливать его, она говорит, что все эти крики ему приснились. Раскольников не может есть, ему становится все труднее, в конце концов он теряет сознание и приходит в себя только четвертого дня. Он видит у себя в комнате Настасю и Разумихина, которые ухаживали за ним. Разумихин уладил это дело с долгом, пока Раскольников был без сознания, ему поступили тридцать пять рублей от матери, и на часть этих денег Разумихин покупает Раскольникову новую одежду. Приходит и Зосимов, медик, приятель Разумихина. Сидя за столом, Разумихин и Зосимов говорят об убийстве процентщицы. Они вспоминают и следователя по этому делу Порфирия Петровича, который должен прийти к Разумихина на новоселье. Говорят, в убийстве обвинили художника Николая, который работал в квартире на третьем этаже, ибо пытался сдать серьги, принадлежавшие лихварци. Маляр говорит, что нашел те сережки за дверью квартиры и никого не убивал. Тогда Разумихин пытается восстановить всю картину преступления. Когда Кох и Пестряков (люди, которые приходили к процентщицы, когда там был Раскольников) звонили в дверь, убийца был в квартире, рассуждает Разумихин, а когда они пошли по дворника, тот бежал и скрывался в пустой квартире на третьем этаже. Именно в это время живописцы выбежали из нее, гоняясь друг за другом ради забавы. Там убийца и выронил случайно футляр с серьгами, который позже нашел Николай. Когда Кох с Пестряков вернулись наверх, убийца скрылся.

Во время их разговора в комнату заходит уже немолодой, не очень приятный на вид человек. Этот человек — жених Дуни Петр Петрович Лужин. Он сообщает Родиону, что его мать и сестра вскоре приедут в Петербург и остановятся в номерах за его счет. Родион понимает, что эти номера — весьма сомнительное помещения. Лужин говорит, что уже приобрел отдельную квартиру для себя и Дуни, но ее сейчас ремонтируют. Сам он остановился у своего знакомого Андрея Семеновича Лебезятникова. Лужин вслух размышляет о современном обществе, о новых тенденциях, по которым он следит, говорит, чем больше в обществе хорошо устроенных частных предприятий, тем лучше устроено все общество. Потому, по философии Лужина, надо прежде полюбить самого себя, ибо возлюбить ближнего своего — это разорвать свою одежду пополам, отдать половину, и оба останутся голые.

Разумихин прерывает Лужина, общество возвращается к обсуждению преступления. Зосимов считает, что старуху убил кто-то из тех, кому она давала займы. Разумихин соглашается и добавляет, что следователь Порфирий Петрович как раз их и допрашивает. Лужин, вмешавшись в разговор, начинает говорить об уровне преступности, об увеличении количества преступлений не только среди бедноты, но и в высших слоях. К разговору присоединяется Раскольников. Он говорит, что причина этого именно в теории Лужина, потому что когда ее продолжить, значит, и людей резать можно. Раскольников обращается к Лужина, не скрывая раздражения, спросил, действительно ли Лужин больше доволен тем, что его невеста бедна и теперь он может чувствовать себя хозяином его судьбы. Родион прогоняет Лужина прочь. Тот идет, возмущен. Когда все ушли, Раскольников идет бродить по городу, он заходит в трактир, где спрашивает о последних газеты. Там он встречает Заметова, писаря из полицейского участка, приятеля Разумихина. В разговоре с ним Раскольников ведет очень нервно, он рассказывает Заметова, как бы он поступил, если бы это он убил старуху. «А что, если это я старуху и Лизавету убил? Признайтесь, вы бы поверили? Да? »- Спрашивает он. Раскольников пошел в состоянии полного нервного истощения. Если в начале разговора в Заметова были какие-то подозрения, теперь он решает, что все они беспочвенны, а Раскольников просто нервный и странный парень. В дверях Родион встречает Разумихина, который не понимает, что происходит с его приятелем, приглашает Раскольникова на новоселье. Но тот только просит оставить его наконец и идет.

Раскольников останавливается на мосту, смотрит в воду, и вдруг рядом какая-то женщина бросается в воду, и городовой спасает ее. Отбросив неожиданную мысль о самоубийстве, Раскольников направляется в полицейский участок, но оказывается у дома, в котором совершил убийство. Он беседует с рабочими, которые ремонтируют квартиру процентщицы, заговаривает с дворником. Всем им он кажется очень подозрительным. На улице Родион замечает человека, которую сбил экипаж. Он узнает Мармеладова и помогает доставить его домой. Мармеладов при смерти. Екатерина Ивановна отправляет священника и Соню, чтобы та могла проститься с отцом. Умирая, тот просит прощения у дочери. Раскольников оставляет семье Мармеладова все свои деньги и уходит, он просит дочь Екатерины Ивановны Полю помолиться за него, оставляет свой адрес и обещает прийти еще. Он чувствует, что может еще жить дальше, и жизнь его не умерло вместе со старухи-процентщицы.

Раскольников идет к Разумихина, разговаривает с ним в прихожей. По дороге к дому Родиона мужчины говорят о Зосимова, который считает Раскольникова сумасшедшим, о Заметова, который больше не подозревает Родиона. Разумихин говорит, что он сам и Порфирий Петрович очень ждали Раскольникова. В комнате Родиона горит свет: уже несколько часов его ждут мать и сестра. Увидев их, Родион сознания.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Очнувшись, Раскольников рассказывает, как выгнал Лужина, он настаивает, чтобы Дуня отказалась от этого брака, потому что он не хочет принимать ее жертву. «Или я, или Лужин», — говорит Родион. Разумихин пытается успокоить мать и сестру Раскольникова, объясняя все болезни Родиона. Он влюбляется в Дуню с первого взгляда. Проведя их, он возвращается к Раскольникова, а оттуда снова едет к Дуне, пригласив с собой Зосимова. Зосимов говорит, что у Раскольникова есть признаки мономании, но приезд родных обязательно поможет ему.

Проснувшись на следующее утро, Разумихин упрекает себя за вчерашнее поведение, потому вел слишком эксцентрично, чем, возможно, напугал Дуню. Он снова едет к ним, где рассказывает матери и сестре Родиона о тех событиях, которые, по его мнению, могли привести к такому состоянию Родиона. Мать Раскольникова, Пульхерия Александровна, рассказывает, что Лужин не встретил их с Дуней на вокзале, как обещал, а вместо прислал лакея, сегодня тоже не пришел, хотя обещал, но прислал записку. Разумихин читает записку, в которой написано, что Родион Романович очень обидел Лужина, поэтому Лужин не хочет его видеть. И поэтому просит, чтобы сегодня вечером, когда он приедет к ним, Родиона там не было. Кроме того, Лужин говорит, что видел Родиона в квартире пьяницы, который погиб во экипажем, и знает, что Родион отдал его дочери, девушке сомнительного поведения, двадцать пять рублей. Дуня решает, что Родион обязательно должен прийти.

Но до того они сами едут в Родиона, где застают Зосимова, Раскольников очень бледен и подавлен. Он рассказывает о Мармеладова, его вдову, ее детей, Соню, о том, почему отдал им деньги. Мать Родиона говорит о неожиданную смерть жены Свидригайлова Марфы Петровне: по слухам, она умерла от издевательств мужа. Раскольников возвращается вчерашнего разговора с Дуней: «Или я, или Лужин», — говорит он вновь. Дуня отвечает, что не выйдет за Лужина, если тот не достоин ее уважения, а это выяснится вечером. Девушка показывает брату письмо Лужина и просит его непременно прийти.

Пока они разговаривают, в комнату заходит Соня Мармеладова, чтобы пригласить Раскольникова на похороны. Родион обещает прийти и знакомит Соню с родными. Дуня с матерью идут, пригласив Разумихина к себе на обед. Раскольников рассказывает другу, что в старой была его залог: часы от отца и кольцо, подаренное Дуней. Он боится, чтобы эти вещи не пропали. Поэтому Раскольников размышляет, не обратиться ему к Порфирию Петровичу. Разумихин говорит, что это непременно нужно сделать, а Порфирий Петрович будет рад познакомиться с Родионом. Все выходят из дома, а Раскольников просит у Сони ее адрес. Она идет напугана, очень боится, что Родион увидит, как она живет. За ней следит какой-то мужчина, он провожает ее до дверей ее комнаты, только там заговаривает с ней. Он говорит, что они соседи, он живет недалеко, недавно приехал в город.

Разумихин с Раскольниковым идут к Порфирию. Родиона всего беспокоит мысль, знает Порфирий, что он вчера был в квартире старой и про кровь спрашивал. Раскольников прибегает к хитрости: шутит с Разумихиным, намекая на его отношение к Дуне. Родион смеется Разумихина, смеясь, заходит к Порфирию. Родион старается, чтобы его смех звучал естественно. Разумихин вполне искренно сердится из-за шутки Родиона. За минуту Родион замечает в углу Заметова. Это вызывает в нем подозрение.

Мужчины говорят о заставлены вещи. Раскольникову кажется, что Порфирий Петрович знает. Когда разговор заходит о преступлении вообще, Разумихин высказывает свои соображения, говорит, что не согласен с социалистами, которые объясняют все преступления исключительно социальными факторами. Тогда Порфирий упоминает статью Раскольникова, напечатанную в газете. Статья называется «О преступлении». Раскольников даже не знал, что статья все-таки напечатали, ведь писал ее несколько месяцев назад. В статье говорится о психологическом состоянии преступника, и Порфирий Петрович говорит, что в статье вполне прозрачный намек на то, что есть особые люди, которые имеют право совершать преступления. По мнению же Раскольникова, все выдающиеся люди, которые способны сказать новое слово, по своей природе является в определенной степени преступниками. Люди вообще делятся на два разряда: низший (обычные люди), которые являются лишь материалом для воспроизводства новых людей, и настоящих людей, способных создать новое, сказать новое слово. И если человеку с второго разряда надо ради собственной идеи перешагнуть через преступление, через кровь, она может себе позволить это сделать. Первые же — люди консервативные, привыкшие слушать, они — люди настоящего, а вторые — разрушители по природе, они — люди будущего. Первые только сохраняют человечество как вид, а вторые — продвигают человечество к цели.

«Как же отличить этих обычных от необычных?» — Интересуется Порфирий Петрович. Раскольников считает, что ошибиться в этом различении может только человек низшего разряда, ибо многие из них считает себя человеком новой, человеком будущего, тогда как настоящих новых людей не замечают или даже презирают их. Новых людей, по мнению Раскольникова, рождается очень мало. Разумихин с негодованием не соглашается с другом, говоря, что позволить себе переступить через кровь «по совести» — это страшнее, чем официальное разрешение проливать кровь, законное разрешение …

«А что, если какой-то обычный парень подумает, что он Ликург или Магомет и начнет убирать препятствия?» — Спрашивает Порфирий Петрович. И разве не чувствовал себя сам Раскольников, сочиняя статью, хоть немного тоже удивительным человеком, который говорит «новое слово»? Вполне возможно, отвечает Раскольников. Неужели Раскольников ради всего человечества тоже решился украсть или убить? — Не утихает Порфирий Петрович. Если бы я и перешагнул, то тогда, разумеется, вам бы не сказал, — отвечает помрачневший Родион и добавляет, что Наполеоном или Магометом себя не считает. Кто на Руси себя Наполеоном считает? .. — Улыбается Порфирий. Уж не Наполеон какой-нибудь прошлой неделе нашу Алену Ивановну топором убил? — Вдруг спрашивает Заметова. Мрачный, Раскольников собирается уходить, договаривается зайти к следователю завтра. Порфирий пытается запутать напоследок Родиона, якобы перепутав день убийства с тем днем, когда Раскольников заходил в процентщицы.

Раскольников с Разумихиным идут к Пульхерии Александровны и Дуни. Дорогой Разумихин возмущается, что Порфирий Петрович и Заметова подозревают Родиона в убийстве. Вдруг Родиону приходит что-то в голову и он возвращается домой, где проверяет дыру под обоями: не осталось там чего-то. Там ничего. Выйдя во двор, он замечает, как дворник указывает на него какому-то мужчине. Мужчина молча уходит. Родион догоняет его, спрашивает, что это значит. Мужчина, глядя в глаза Родиону, тихо и четко произносит: «Убийца!»

Раздраженный и поражен, Раскольников на ватных ногах возвращается к себе, мысли его путаются. Он рассуждает, что это был за человек. Он презирает себя за слабость, ведь имел заранее знать, что с ним будет. Но он знал это! Он хотел переступить, но не смог … Он не старуху убил, а принцип … Хотел переступить, но так и остался с этой стороны. Только и смог, что убить! Те, другие, не такие, как он. Настоящий владелец громит Тулон, устраивает резню в Париже, забывает армию в Египте, тратит полмиллиона людей в Москве … и именно ему ставят памятник после смерти. Следовательно, таким дозволено все, а ему нет … Он убеждал себя, что идет на это ради благого дела, а теперь что? Он мучается и презирает себя: и по заслугам. В его душе возникает ненависть ко всем и одновременно любовь к милым, несчастных Елизаветы, матери, Соне …

Он понимает, что в такую минуту может невольно рассказать все матери … Раскольников засыпает и видит страшный сон, где сегодняшний человек заманивает его в квартиру процентщицы, а она жива, он снова бьет ее топором, а она смеется. Он бросается бежать — на него уже поджидают какие-то люди. Родион просыпается и видит на пороге человека — Аркадия Петровича Свидригайлова.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Свидригайлов говорит, что ему нужна помощь Раскольникова в одном деле, которое касается его сестры. Самого она его и на порог не пустит, но вместе с братом … Раскольников отказывает Свидригайлову. Тот свое поведение по отношению Дуне объясняет влюбленностью, страстью, а на обвинения в смерти жены отвечает, что та умерла от апоплексического удара, а он только ударил ее «всего лишь дважды хлыстиком» … Свидригайлов говорит не умолкая. Рассматривая гостя, Родион вдруг замечает вслух, что Свидригайлов может быть и порядочным человеком в определенном случае.

Свидригайлов рассказывает историю своих отношений с Марфой Петровной. Но выкупила его из тюрьмы, куда он попал за долги, женила с собой и забрала в село. Она очень любила его, всю жизнь хранила документ об уплаченных им тридцать тысяч рублей как гарантию того, что человек не покинет ее. И только за год до смерти отдала ему этот документ и подарила немалые деньги. Свидригайлов рассказывает, как к нему приходила покойная Марфа Петровна. Потрясенный, Раскольников думает, что и ему самому являлась покойная ростовщица. «Почему я так и думал, что с вами что-то подобное случается» — воскликнул Родион. Свидригайлов чувствует, что между ними есть что-то общее, он признается, что как только увидел Родиона, сразу подумал: «Это тот самый и есть!» Но он не может объяснить, какой это то же самое. Раскольников советует Свидригайлову обратиться к врачу, считает его ненормальным … Между тем Свидригайлов рассказывает, что спор между ним и женой возникла из-за того, что она организовала помолвке Дуни с Лужиным. Сам Свидригайлов считает, что тот не пара Дуни, и готов даже предложить ей деньги, чтобы облегчить разрыв с женихом, и Марфа Петровна оставила Дуне три тысячи. Свидригайлов очень хочет увидеть Дуню, сам он скоро собирается жениться на одной девушке. Выходя, он сталкивается в дверях с Разумихиным.

Придя к Пульхерии Александровны и Дуни, друзья встречаются там с Лужиным. Он сердится, ведь просил Раскольникова не пускать.

Когда речь заходит о Марфу Петровну, Лужин сообщает о приезде Свидригайлова и рассказывает о преступлении этого человека, о якобы узнал от его жены. Племянница знакомой Свидригайлова процентщицы Ресслих повесилась на чердаке дома, якобы из-за того, что Свидригайлов «жестоко оскорбил» его. По словам Лужина, Свидригайлов замучил и довел до самоубийства своего слугу. Но Дуня возражает и говорит, что Свидригайлов хорошо обращался со слугами. Раскольников сообщает, что к нему заходил Свидригайлов, и о том, что Марфа Петровна завещала Дуни деньги.

Лужин собирается уходить. Дуня просит его остаться, чтобы все выяснить. Но, по мнению Лужина, отношение женщины к мужчине должен быть выше ее отношение к брату — он разгневан, что его ставят «на одну доску» с Раскольниковым. Он упрекает Пульхерии Александровне, что она неправильно поняла его и написала о нем неправду, в своем письме Родиона. Вмешавшись, Раскольников упрекает, что Лужин сказал, что тот оставил деньги не вдове погибшего Мармеладова, а его дочери, о которой Лужин говорил в недостойном тоне. Раскольников заявляет, что Лужин не стоит и мизинца Дуни. Спор кончается тем, что сама Дуня приказывает Лужину уйти, и Родион выгоняет его. Лужин возмущен, он знает, что слухи о Дуню ложные, но считает свое решение жениться на ней достойным поступком, за который все должны быть ему благодарны. Он не может поверить, что две бедные, беспомощные женщины не подчиняются ему. Много лет он мечтал жениться на простой, но разумной, честной и красивой девушкой. И вот его мечты начали сбываться, это могло бы помочь ему в карьере, но сейчас все потеряно! Но Лужин не оставляет надежды все исправить …
Наконец, все радуются, что Лужин пошел. Дуня признается, что хотела таким образом добыть денег, но даже не представляла, который Лужин подлец. Взволнованный Разумихин не скрывает радости. Рассказывая родным о визите Свидригайлова, Раскольников говорит, что тот показался ему странным, почти сумасшедшим: то говорит, что поедет, то собирается жениться. Дуня волнуется, интуиция подсказывает ей, что Свидригайлов задумал что-то ужасное. Разумихин уговаривает женщин остаться в Петербурге. Он обещает, что достанет денег и они смогут заниматься изданием книг, говорит, что уже подыскал им неплохое помещение. Дуне очень нравится его идея. Между тем Родион собирается уйти. «Кто знает, может, раз видимся», — невольно говорит он. Догнав его, Разумихин пытается хоть что-то выяснить. Родион просит друга не бросать мать и Дуню. Их взгляды встречаются, и Разумихина поражает страшная догадка. Он бледнеет и замирает на месте. «Понимаешь теперь?» — Говорит Раскольников.

Раскольников идет к Соне, у нее удивительная, неправильной формы, ясно и убогая комната. Соня говорит о хозяевах, которые хорошо относятся к ней, вспоминает Екатерину Ивановну, которую очень любит: она такая несчастная и больная, верит, что во всем должна быть справедливость … Соня корит себя, что за неделю до гибели отца отказалась почитать ему книжку, а Катерине Ивановне не отдала воротничок, который приобрела в Елизаветы. «Но Катерина Ивановна больна, — возражает Родион, — и ты можешь заболеть, тогда тебя отвезут в больницу, а что будет с детьми? Тогда с Полей будет то же, что и с Соней »и« Нет! .. — Кричит Соня. — Ее Бог защитит! »« Может, Бога и нет совсем », — отвечает Раскольников. Соня плачет, она считает себя бесконечно грешным, вдруг Родион кланяется и целует ее ногу. «Я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился», — тихо говорит он. Он говорит, что самый большой грех Сони в том, что она потеряла все, что живет в грязи, который ненавидит, а этим никого ни от чего не спасает, и лучше бы ей просто убить себя …
Родион понимает по одним только взглядом Сони, она не раз думала о самоубийстве, но любовь к Катерины Ивановны и ее детей заставляют ее жить. А грязь, в котором он живет, не коснулся ее души — она осталась чистой. Возлагая все свои надежды на Бога, Соня часто ходит в церковь, но постоянно читает и хорошо знает Евангелие. На прошлой неделе было и в церкви: отправила панихиду по погибшим Елизавета, которая была «справедливой». Соня читает Раскольникову вслух притчу о воскресении Лазаря. Раскольников говорит Соне, что покинул родных и теперь у него только она осталась. Они вместе прокляты, вместе должны и идти! «Ты тоже переступила, — говорит Родион, — смогла переступить. Ты наложил на себя руки, погубила жизнь … свое, но это все равно … Ибо если останешься одна, ума, как я … Надо сломать все и страдание взять на себя. А власть над тварями дрожащими и над всем человеческим муравейником — вот цель. Раскольников говорит, что сейчас последует, но если завтра (если придет вообще), то расскажет Сони, кто убил Лизавету. Тем временем в соседней комнате всю их разговор подслушал Свидригайлов …

На следующее утро Раскольников идет к следователю Порфирию Петровичу. Родион уверен, что тот загадочный человек, который назвал его убийцей, уже донес на него. Но в конторе никто не обращает на Раскольникова внимания, юноша очень боится следователя. Встретив его, как всегда любезного, Родион отдает ему квитанцию на часы, он заложил. Заметив возбужденное состояние Раскольникова, Порфирий заводит запутанную разговор, испытывая терпение юноши. Раскольников не выдерживает, просит, чтобы его допрашивали по форме, по правилам, но Порфирий Петрович не обращает внимания на его восклицание и, кажется, ждет что-то или кого-то. Следователь упоминает статью Раскольникова о преступниках, говорит, что преступника слишком рано арестовывать не следует, ибо, оставаясь на свободе, наконец сам придет и признается. Скорее это произойдет с развитой, нервным человеком. А преступник может скрыться, — то «он у меня психологически не убежит», — утверждает Порфирий Петрович. К тому же преступник не учитывает, что, кроме его планов, есть еще природа, натура человеческая. Вот и получается, что юноша какой-либо все хитро продумает, скроет, можно, казалось бы, и радоваться, а он возьмет и упадет в обморок! Раскольников держится, но ясно видит, что Порфирий подозревает его в убийстве. Следователь рассказывает ему, что знает, как тот ходил на квартиру процентщицы, спрашивал про кровь, но … все объясняет это психической болезнью Родиона, будто он все это сделал в бреду. Не выдержав, Раскольников кричит, что это не было в бреду, это было в действительности!
Порфирий Петрович продолжает свой запутанный монолог, чем окончательно сбивает с толку Раскольникова. Сам Родион и верит и не верит, что его подозревают. Вдруг он кричит, что больше не позволит себя мучить: арестуйте меня, обыскивают меня, но извольте действовать по форме, а не играть со мной! В это время в комнату заходит обвинен маляр Николай и громко признается в совершенном убийстве. Несколько успокоенный, Родион решает уйти. Следователь говорит ему, что они еще обязательно встретятся … Уже дома Раскольников много размышляет о разговоре со следователем, вспоминает и мужчины, ждал вчера. Вдруг дверь приоткрывается и на пороге стоит тот же человек. Раскольников замирает, но муж извиняется за свои слова. Вдруг Родион вспоминает, что видел его, когда ходил на квартиру к убитой процентщицы. Значит, у следователя, кроме психологии, ничего на Раскольникова нет?! «Теперь мы еще поборемся», — думает Раскольников.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Проснувшись, Лужин, разгневанный на весь мир, думает о разрыве с Дуней. Он сердится на самого себя, что рассказал об этом своему приятелю Лебезятникову, и тот теперь смеется над ним. Раздражают его и другие неприятности: не прошла одна его дело в сенате, хозяин квартиры требует оплатить неустойку, в мебельном магазине не хотят вернуть задаток. Все это усиливает ненависть Лужина к Раскольникова. Лужин жалеет, что не давал денег Дуне и ее матери, — тогда бы они чувствовали обязанными. Вспомнив, что его пригласили на поминки Мармеладова, Лужин узнает, что там должно быть и Раскольников.
Лужин презирает и ненавидит Лебезятникова, о котором знает еще из провинции, ибо его опекуном. Он знает, что Лебезятников якобы влияние в определенных кругах. Прибыв в Петербург, Лужин решает сблизиться с «молодыми поколениями нашими». В этом, по его мнению, может помочь Лебезятников, хотя сам он человек простоватая. Лужин слышал о каких-то прогрессистов, нигилистов и обличителей, и больше он боится обличителей. Андрей Семенович Лебезятников — человек, который хватается за каждую модную идею, превращая ее в карикатуру, хотя и служит этой идеи вполне искренне. Он мечтает создать коммуну, хочет включить в нее и Соню, сам продолжает «развивать» его, удивляясь, что с ним она слишком робкая и застенчивая. Воспользовавшись того, что разговор пошел о Соне, Лужин просит позвать ее и дает ей десять рублей. Лебезятников в восторге от его поступка.

«Гордость бедных» заставляет Катерину Ивановну потратить на поминки ли не половину оставшихся Родионом денег. В приготовлениях ему помогает квартирная хозяйка Амалия Ивановна, с которой они постоянно ссорились. Екатерина Ивановна недовольна, что нет ни Лужина, ни Лебезятникова, и очень радуется, когда приходит Раскольников. Женщина нервничает и возбужденная, она кашляет кровью и близка к истерике. Волнуясь за нее, Соня боится, что все это может плохо кончиться. Так и получается — Екатерина Ивановна начинает ругаться с хозяйкой. В разгар ссоры приходит Лужин. Он утверждает, что у него исчезли сто рублей, когда Соня была в его комнате. Соня отвечает, что он сам дал ей десять, а больше она ничего не брала. Встав на защиту девушки, Екатерина Ивановна начинает выворачивать Сонин кармане, как вдруг оттуда выпадают деньги. Катерина Ивановна кричит, что Соня не может украсть, рыдает, обращается за защитой к Раскольникова. Лужин требует позвать полицию. Но доволен, публично «прощает» Сони. Обвинение Лужина опровергает Лебезятников, который говорит, что сам видел, как тот подбросил девушке деньги. Он сначала подумал, что Лужин делает это, чтобы избежать слов благодарности, от чистого сердца. Лебезятников готов поклясться перед полицией, все так и было, но не понимает, зачем Лужину такой низкий поступок. «Я могу объяснить», — вдруг вмешивается Родион. Он рассказывает, что Лужин сватался к его сестре, Дуни, но поссорился с ним самим. Случайно увидев, как Раскольников дал деньги Катерине Ивановне, сказал родным Родиона, что юноша отдал их последние деньги Сони, намекнув на нечестность этой девушки и какая-то связь между Раскольниковым и Соней. Поэтому, если Лужину удалось бы доказать нечестность Сони, он смог бы поссорить Родиона с матерью и сестрой. Лужина прогнали.
В отчаянии Соня смотрит на Родиона, увидев в нем защитника. Лужин кричит, что найдет «справедливость». Не выдержав всего этого, Соня в слезах бежит домой. Амалия Ивановна выгоняет вдову Мармеладова с детьми из квартиры. Раскольников идет к Соне.

Раскольников чувствует, что «он должен» рассказать Сони, кто убил Лизавету, и предчувствует страшную муку, которая станет следствием этого признания. Он боится и сомневается, но потребность все рассказать увеличивается. Раскольников спрашивает Соню, как бы она поступила, если бы должна была решить, умереть Екатерине Ивановне или Лужину. Соня говорит, что предусматривала такой вопрос, но она не знает, не знает Божьего промысла, и не ей решать, кому жить и кому нет, она просит Раскольникова говорить прямо. Тогда Родион признается в умышленном убийстве старухи и случайном убийстве Елизаветы.

«Что это вы над собой сделали! .. Нет теперь несчастнее от тебя во всем мире »- в отчаянии кричит Соня, обнимая Раскольникова. Она пойдет с ним на каторгу! Но вдруг она понимает, что он еще не полностью осознал ужас, что сделал. Соня начинает расспрашивать Родиона. «Я хотел Наполеоном сделаться, поэтому и убил …» — говорит Родион. Наполеону и в голову не пришло бы задумываться над тем, убивать старую, или нет, если бы ему это было нужно … Он убил всего лишь вошь, бессмысленную, отвратительную … Нет, возражает сам себе Раскольников, не вошь, но он захотел осмелиться и убить … «Мне надо было узнать … вошь ли я, как все, или человек? .. Тварь я дрожащая или право имею … Не имел я права туда ходить, потому что такая же вошь, как все! .. Разве я старуху убил? Я себя убил! .. Что теперь делать? .. »- Обращается Родион к Соне.
Девушка отвечает ему, что он должен выйти на перекресток и поцеловать землю, которую испачкал убийством, поклониться на четыре стороны и сказать всем вслух: «Я убил!» Раскольников должен принять страдание и искупить им свою вину. Но он не хочет каяться перед людьми, которые друг друга мучают, а еще о добродетели говорят. Они все негодяи и ничего не поймут. «Я еще бороться, — говорит Раскольников. — Может, я человек, а не вошь и поторопился себя осудить … »Однако сразу Родион спрашивает Соню, будет ли она ходить к нему в острог … Девушка хочет дать ему свой крест, но он не берет: «лучше потом». В комнату заглядывает Лебезятников, он говорит, что Катерина Ивановна сходит: она ходила к бывшему начальнику своего мужчину и устроила там скандал, вернулась, бьет детей, шьет им какие-то шляпки, собирается вывести их на улицу, ходить дворами, колотя в таз вместо, музыки, чтобы дети пели и танцевали … Соня в отчаянии выбегает.

Раскольников возвращается к своей каморки, он корит себя за то, что своим признанием сделал Соню несчастной. К нему приходит Дуня, она рассказывает, что Разумихин заверил ее в безосновательности всех обвинений и подозрений со стороны следователя. Взволнованная, Дуня уверяет брата, что готова всю жизнь ему отдать, пусть только он позовет. Раскольников же говорит о Разумихина, хвалит его как человека честного, умеющего сильно любить. Он говорит сестре «прощай», и она идет встревожена. На Родиона наваливается тоска, предчувствие долгих лет, пройдут в этой тоске … Он встречает Лебезятникова, который рассказывает о Катерину Ивановну, которая, обезумев, ходит по улицам, заставляет детей петь и танцевать, кричит, пытается петь, кашляет, плачет. Городовой требует соблюдать порядок, дети убегают, догоняя их, Катерина Ивановна падает, у нее открывается горловое кровотечение … Ее несут к Соне. В комнате, у кровати умирающей, собираются люди, среди них и Свидригайлов. Женщина мечтает и за несколько минут умирает. Свидригайлов предлагает оплатить похороны, устроить детей в приют, положить в банк полторы тысячи на каждого до совершеннолетия. Он собирается «вытащить из ямы» и Соню … По его словам Раскольников начинает догадываться, что Свидригайлов подслушал все их разговоры. Но сам он этого не отрицает. «Я же говорил, что мы с вами сойдемся», — говорит он Родиону.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Раскольников находится в странном психическом состоянии: его охватывает то тревога, то апатия. Он думает о Свидригайлова, которого за последние дни видел несколько раз. Сейчас Свидригайлов занят устройством детей умершей Екатерины Ивановны и похоронами. Придя к другу, Разумихин говорит, что мать Родиона больна, но все равно приходила с Дуней сыну, и никого не было дома. Раскольников говорит, что Дуня, «может, уже и любит» Разумихина. Разумихин, заинтригованный поведением друга, думает, что Родион, возможно, связан с политическими заговорщиками. Разумихин вспоминает о письме, которое получила Дуня и который ее очень взволновал. Вспоминает Разумихин и Порфирия Петровича, который рассказывал о живописце Николая, который сознался в убийстве. Проведя друга, Раскольников задумывается, зачем Порфирий убеждать Разумихина в том, что художник должен.

Приход самого Порфирия почти шокирует Родиона. Следователь сообщает, что был здесь два дня назад, но не застал никого. После долгого и туманного монолога Порфирий сообщает, что не Николай совершил преступление, а признался только через набожность — решил принять страдание. Убила другой человек … двух убила, по теории убила. Убила, и денег взять не сумела, а успела принять, то под камень спрятала. Потом уже в пустую квартиру приходила … в полубреду … убила, но честным человеком считает себя, а других презирает … «Да … кто … убил? «- не выдерживает Раскольников. «Так вы и убили», — отвечает Порфирий Петрович. Следователь говорит, что не арестовывает Раскольникова, потому что пока доказательств против него не имеет, кроме того, он хочет, чтобы Родион сам пришел и признался. В таком случае он считает преступление результатом безумия. Раскольников только улыбается, он, мол, не желает такого смягчения своей вины. Порфирий говорит, как Родион придумал теорию, а сейчас стыдно стало, что сорвалось, что вышло совсем не оригинально, а коварно и противно … По мнению следователя, Раскольников не безнадежный подлец, он из людей, вытерпят любые муки, если только найдут «веру или Бога». Когда Раскольников совершил такое, ему можно теперь не бояться, а следует сделать то, чего требует справедливость. Следователь говорит, что придет арестовывать Родиона за два дня и не боится, что тот убежит. «Без нас вам нельзя теперь обойтись», — говорит он ему. Порфирий уверен, что Раскольников все равно во всем признается, страдания решит принять. А если вздумает покончить жизнь самоубийством, пусть оставит подробную записку, где сообщит о камень, под которым спрятал украденное …
После того, как следователь ушел, Раскольников спешит к Свидригайлова, сам не понимая зачем. Свидригайлов все слышал, то ходил к Порфирию Петровичу, только еще пойдет? Может, вообще не пойдет? А вдруг у него какие-то намерения относительно Дуни и он собирается использовать то, что услышал от Раскольникова? Они беседуют в трактире, Раскольников угрожает убить Свидригайлова, если тот будет преследовать его сестру. Тот утверждает, что приехал в Петербург больше отношении женщин … Он считает разврат занятием не хуже все остальные, ибо в нем есть нечто естественное … Это болезнь, только если не знать меры. А так осталось бы только застрелиться. Или гадость всего этого не останавливает Свидригайлова, спрашивает Родион, тот уже потерял силы остановиться? Свидригайлов называет юношу идеалистом и рассказывает историю своей жизни …

Марфа Петровна выкупила его из долговой тюрьмы, она была старше Свидригайлова, прихварывала на какую-то болезнь … Свидригайлов не обицяв.ий верности. Они договорились, что тот никогда не оставит жену, никуда не поедет без ее разрешения, никогда не будет постоянной любовницы. Марфа Петровна позволила ему иметь отношения со служанками, но он обещал ей, что никогда не полюбит женщину своего круга. Они ссорились и раньше, но все как-то утихало, пока не появилась Дуня. Марфа Петровна сама взяла ее гувернанткой и очень любила. Свидригайлов полюбил Дуню с первого взгляда и старался не реагировать на слова женщины, которая хвалила Дуню. Женщина Свидригайлова рассказала Дуне про их семейные тайны и часто жаловалась ей. Дуня наконец прониклась жалостью к Свидригайлова как к пропащей человека. А в таких случаях девушке непременно хочется «спасти», воскресить и возродить к новой жизни.

Именно в это время в имении появилась новая девушка Параша, хорошенькая, но очень умная. Свидригайлов начинает ухаживать за ней, это заканчивается скандалом. Дуня просит Свидригайлова оставить девушку. Он разыгрывает стыд, говорит о своей судьбе, начинает льстить Дуне. Но и разгадывает его нечестность. Будто желая отомстить, Свидригайлов издевается над попыток Дуни «возродить» его и продолжает свои отношения с новой служанкой, и не только с ней. Они поссорились. Зная о бедности Дуни, Свидригайлов предлагает ей все свои деньги, чтобы она бежала с ним в Петербург. Он был влюблен в Дуню без сознания. Узнав, что Марфа Петровна где-то «достала этого злого … Лужин и чуть не смастерила свадьбу », Свидригайлов возмутился. Раскольников рассуждает, отказался Свидригайлов от своих намерений относительно Дуни, и ему кажется, что нет. Сам Свидригайлов сообщает, что собирается жениться на шестнадцатилетней девушкой из бедной семьи — с ней и ее матерью он недавно познакомился в Петербурге до сих пор поддерживает знакомство, помогая им средствами.
Договорив, Свидригайлов с мрачным лицом направляется к выходу. Раскольников идет за ним, заботясь, не пойдет тот вдруг к Дуне. Когда речь заходит о разговоре Родиона с Соней, которую непорядочно подслушал Свидригайлов, Свидригалов советует Родиону нравственные вопросы отбросить и уехать куда-нибудь далеко, даже предлагает денег на дорогу. Или пусть Раскольников застрелится.

Договорив, Свидригайлов с мрачным лицом направляется к выходу. Раскольников идет за ним, заботясь, не пойдет тот вдруг к Дуне. Когда речь заходит о разговоре Родиона с Соней, которую непорядочно подслушал Свидригайлов, Свидригалов советует Родиону нравственные вопросы отбросить и уехать куда-нибудь далеко, даже предлагает денег на дорогу. Или пусть Раскольников застрелится.

Чтобы отвлечь Раскольникова, Свидригайлов берет экипаж и куда-то едет, но вскоре отпускает его и незаметно возвращается. Между тем Родион, глубоко задумавшись, стоит на мосту. Только он прошел мимо Дуню и не заметил. Пока девушка колеблется, стоит позвать брата, она замечает Свидригайлова, который знаками подзывают ее к себе. Свидригайлов просит Дуню пойти с ним, будто она имеет поговорить с Соней и посмотреть какие-то документы. Свидригайлов признается, что знает тайну ее брата. Они разговаривают в номере Свидригайлова. Дуня возвращает Свидригайлову написанный им письмо, в котором есть много намеков на преступление, совершенное его братом. Дуня твердо говорит, что не верит в это. Свидригайлов рассказывает о разговоре Родиона с Соней, которую он слышал. Рассказывает, как Родион убил Лизавету и старую, убил по теории, которую сам и придумал. Дуня хочет поговорить с Соней. Свидригайлов между тем предлагает свою помощь, он согласен забрать отсюда Родиона, но все зависит только от Дуни: останется она со Свидригайловым. Дуня требует, чтобы тот открыл дверь и выпустил ее. Девушка достает револьвер и стреляет, но пуля только затрагивает волос Свидригайлова и попадает в стену, она стреляет еще раз — осечка. Она в отчаянии бросает револьвере «Так не любишь? — Спрашивает ее Сидригайлов. — Никогда? »« Никогда »- восклицает Дуня. Мужчина молча отдает ей ключ. Через мгновение замечает револьвер, кладет его в карман и выходит.
Вечером Свидригайлов идет к Соне, говорит о своем возможном отъезде в Америку и отдает ей все расписки, которые оставил на детей Катерины Ивановны, дарит Сони три тысячи рублей. Он просит передать поклон Раскольникову и Разумихину и идет под дождь. Зайдя к своей невесте, он говорит ей, что должен поехать, и оставляет большую сумму денег. Он бродит по улицам, потом где-то на окраине снимает убогий номер. Он лежит и думает о Дуню, о девочке-самоубийце, долго смотрит в окно, потом ходит по коридору. В коридоре он замечает девочку лет пяти, которая плачет. Ему жаль девочки, он отводит ее к себе, укладывает спать. Вдруг видит, что она не спит, а лукаво улыбается ему, тянет к нему руки … Свидригайлов, напуган, кричит … и просыпается. Девочка спокойно спит, Свидригайлов получается. Он останавливается у пожарной башни и специально на глазах пожарника (чтобы официального свидетеля) стреляет в себя из револьвера.

Вечером того же дня Раскольников приходит к матери. Пульхерия Александровна говорит с ним о его статью, которую она читает уже третий раз, но многое в ней не понимает. Женщина говорит, что ее сын скоро прославится, Родион прощается с ним, говорит, что он должен поехать. «Вас никогда не перестану любить», — добавляет он. Дома его ждет Дуня. «Если я до этого считал себя сильным, пусть и стыда сейчас не побоюсь», — говорит он сестре, собирается идти к следователю и во всем признаться. «Разве ты, идя на страдания, уже не смываешь с себя половину своего преступления?» — Спрашивает Дуня. Раскольников бешенство: «Какого преступления?» — Кричит он. Разве то, что он убил гадкую процентщицу, которая наносила только вред людям, убил гадкую вошь, — разве это преступление? Он не думает об этом и смывать его не собирается! «Но ты пролил кровь» — кричит Дуня. «Которую все проливают … которая льется и всегда лилась в мире, как водопад … »- отвечает Родион. Он говорит, что сам хотел добра и сделал сто, нет, тысячи добрых дел вместо одной глупости … И эта мысль вовсе не такая глупая, какой кажется теперь, во время неудачи … Он хотел сделать первый шаг, а потом все уладилось бы безмерной пользой … Почему бить по людям бомбами — разрешена форма? — Кричит Родион. «Не понимает моего преступления!»

Увидев невыразимую муку в глазах сестры, Родион опомнился. Он просит Дуню не плакать по ним и заботиться о матери, он обещает, что постарается «быть честным и мужественным всю жизнь», хотя он и убийца. Позже Раскольников, задумавшись, идет по улице. «Почему они сами меня так любят, если я того не стоит! О, если бы я сам и никто не любил меня, и сам никого бы я не любил! Не было бы всего этого », — рассуждает он.
Уже наступил вечер, когда Родион пришел к Соне. Утром к девушке приходила Дуня и они долго разговаривали. Целый день в тревоге и волнении Соня ждала Родиона. Она гнала от себя мысли о его возможном самоубийстве, но они все равно брали верх. Тут Родион наконец пришел к ней. Он очень возбужден, руки дрожат, он не может остановиться на чем-то одном. Соня надевает на Раскольникова кипарисовый крестик, а медный крестик Елизаветы оставляет себе. «Перекрестись, помолись хоть раз», — просит Соня Родиона. Тот крестится. Раскольников выходит и дорогой вспоминает слова Сони о перекрестка. Он весь задрожал, вспомнив об этом и бросился в саму возможность этого нового полного ощущения. У него покатились слезы … Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и целовал грязную землю с наслаждением и счастьем … Раскольников встал и поклонился вторично. Прохожие с него смеялись. Он заметил Соню, которая тайком шла за ним. Раскольников приходит в участок, где узнает о самоубийстве Свидригайлова. Пораженный, он выходит на улицу, где сталкивается с Соней. С растерянной улыбкой он возвращается и признается в убийстве.

Эпилог
Сибирь. На берегу широкой реки стоит город, один из административных центров России … В остроге уже девять месяцев заключен Родиона Раскольникова. Со времени его преступления прошло полтора года. На суде Раскольников ничего не скрывал. Тот факт, что он спрятал украденный кошелек и вещи под камень, не воспользовавшись ими и даже не зная, сколько он украл, очень впечатлил судей и следователей. Они решили, что преступление он совершил в состоянии определенного временного помешательства. Признания также способствовало смягчению приговора. Кроме того, обратили внимание и на другие обстоятельства жизни подсудимого: во время учебы он удерживал на последние свои средства больного товарища, а после его смерти ухаживал второго больного отца. По словам квартирной хозяйки, когда во время пожара Родион спас двух маленьких детей. Наконец, Раскольникова осужден на восемь лет каторги. Пульхерии Александровне все убеждают, что ее сын временно уехал за границу, но она чувствует какие-то проблемы и живет только ожиданием письма от Родиона, со временем она умирает. Дуня выходит замуж за Разумихина. Разумихин продолжает обучение в университете и за несколько лет супруги планируют переселиться в Сибирь.

Соня на деньги Свидригайлова уезжает в Сибирь, пишет подробные письма Дуне и Разумихину. Соня часто видится с Раскольниковым. Он, по ее словам, мрачный, неразговорчивый, ничем не интересуется, понимает свое положение, не ожидает лучше, не имеет никаких надежд, ни из чего не удивляется … От работы не уклоняется, но и не напрашивается, до еды совершенно равнодушен … Раскольников живет в общей камере. Каторжане его не любят. Он начинает болеть.

На самом деле он болен уже давно — душевно. Он был бы счастлив, если бы мог сам себя обвинить, но совесть не видит вины в том, что он сделал. Он хочет раскаяться, но раскаяния не приходит … Чем его теория была хуже других? Его мучает мысль, почему он не покончил с собой. Все его любят: «Ты господин! Ты безбожник »- говорят ему. Раскольников молчит. Он удивляется, почему все так полюбили Соню.
Раскольникова кладут в больницу. В бреду он видит сон, будто мир должен погибнуть из-за какой-то невиданную болезни. Люди сходят с ума, считают истиной любую свою мысль. Каждый считает, что истина только в нем одном. Никто не знает, что добро, а зло. Идет война всех против всех. Во время болезни Родиона Соня часто приходила под окна его палаты, однажды он увидел ее. После этого два дня его не было. Вернувшись в острог, Раскольников узнает, что Соня больна и лежит дома. Записке Соня сообщает ему, что скоро поправится и придет к нему. «Когда он читал эту записку, сердце его сильно и больно билось».

На следующий день, когда Раскольников работает у реки, к нему подходит Соня и быстро протягивает ему руку. Его вдруг что-то вроде подхватило и бросило к ее ногам. Родион плакал и обнимал ее колени. Соня понимает, что любит ее. Они решают ждать и терпеть. Остается еще семь лет.

Раскольников воскрес, возродился, он чувствовал всем своим существом … Вечером, лежа на нарах, Раскольников достает из-под подушки Евангелие, принесенное ему Соней.

Пересказ романа Преступление и наказание (детальный пересказ)

4.6 (92%) 90 votes

Вашему вниманию представляем произведение «Преступление и наказание» в кратком его исполнении. Это позволит вам быстро познакомиться с работой Достоевского, узнать о героях романа и подготовиться к контрольной работе.

Роман Достоевского «Преступление и наказание» по главам

Часть первая

Глава 1
Действие происходит жарким июльским днем. В этот день мы впервые знакомимся с главным героем, молодым человеком, что вышел из своей каморки и направился к своей кредиторше – старой женщине Алене Ивановне. Это и есть Родион Раскольников – бедный студент, что учится на юридическом. Сам по себе это хороший собой парень, темноглазый, темноволосый, стройный, рост его выше среднего. Живет в небольшой съемной каморке, за которую задолжал. Он уже несколько дней не ест, а одежда его похожа больше на клочья. Направился он к кредиторше, а по дороге раздумывает об одном деле, которое уже задумал, но для этого нужно пробить почву, подготовиться, ведь, дело серьезное и здесь важна каждая мелочь. Когда Родион пришел к Алене Ивановне, что проживала не так уж и далеко, всего семьсот шагов их разделяли, он закладывает серебряные отцовские часы, а позже принесет папиросницу. После ухода, парень никак не мог поверить, что он задумал плохое дело, немыслимо и он это никогда не сделает. По дороге зашел в распивочную, где заказал пива. В распивочной было мало народа и среди всех посетителей он заприметил человека, что был похож на отставного чиновника.
Глава 2
Вообще, Раскольников в последнее время старался избегать людей, но в этот день ему захотелось задержаться в пивной. И именно мужчина, что сидел в отдалении и напоминал чиновника, привлек внимание парня. Мужчине было уже за пятьдесят, волосы с проседью, да еще и на голове образовалась залысина. Лицо от пьянства стало уже желтым, веки припухшие. Одежда его была старой. Мужчина был чем-то обеспокоен и, увидев Раскольникова, заговорил с ним. Подсев к парню, он представился Мармеладовым – титулярным советником. За разговором он рассуждал о нищете и бедности, после чего и вовсе стал откровенничать, рассказывая о своей семье. О том, что жена его Катерина Ивановна, вышла за него замуж от безысходности. Сам же Мармеладов стал пить, тратя на это все деньги, а чтобы прокормить семью, его дочь, Соня, пошла на панель. В то время как сам Мармеладов валялся пьяным, его дочь приносила деньги.
Мармеладов уходит, Раскольников вызвался его проводить. Там уже дома у Мармеладова, Родион встречается с Катериной, которая была худой, стройной и высокой. С женщиной были дети. Катерина ругается с Мармеладовым, так как тот вновь пропил деньги. Раскольников уходит, но прежде, оставляет на окне мелочь, что осталась от рубля. Сначала он хотел вернуться за ними, ведь там и Соня заработает деньги, а у него это последние, но потом передумал.
Глава 3
Проснувшись утром, Родион рассматривает свою маленькую комнату и то, в какой бедности он живет. Когда к нему в комнату зашла кухарка Настасья, она сообщила о намерениях хозяйки, у которой Раскольников снимал комнату, вызвать полицию, так как Родион уже давно не платил. Девушка также передала письмо от матери, в котором она извиняется за то, что не прислала денег и где сообщает о намерениях Лужина — сорокапятилетнего мужчины с небольшим капиталом, жениться на Дуне, сестре Родиона. Сама же Дуня потеряла работу, так как хозяин Свидригайлов, где она работала гувернанткой, стал к ней приставать. Жена его выгнала Дуню, еще и оклеветала, правда, потом все стало на свои места, но Дуня так и осталась без работы. Так же мать сообщает о скором приезде в Петербург, ведь Лужин хочет как можно скорее сыграть свадьбу. Письмо из дома вызвало слезы у Родиона и он выбежал на улицу подышать воздухом.
Глава 4
Прогуливаясь по улице. Раскольников анализировал письмо и стало ему понятно, что свадьба эта из-за него, чтобы ему помочь финансово и ему захотелось помешать этому браку. Но тут он понимает, что взамен же он ничего предложить не может, так как сам беден и тут вновь у него появляются мысли о том, чтобы совершить убийство старухи. Когда он гулял по улице, заметил девушку, молоденькую, красивую, но пьяную, что было очень странно. Он все понял, ведь это кто-то ее споил и воспользовался ситуацией, теперь она сидит на скамейке, ведь домой-то страшно возвращаться. Тут к ней пристал какой-то господин, но Раскольников заступился, а когда приехал городовой, девушку отправили домой. Сам же Раскольников направился к другу Разумихину.
Глава 5
Но не пошел он к Разумихину, который когда-то обещал ему подкинуть работы, решил пойти потом, после дела. И тут Раскольников понимает, что о своем намерении думает всерьез. Гуляя улицами Петербурга, он зашел в харчевню, где выпил водки, закусив пирогом. Сразу опьянел и не дойдя до дома, уснул в кустах. Там сниться страшный сон, где он гуляет с отцом и видит, как пьяная толпа забивает лошадь до смерти. Он подбежал к лошади и стал ее обнимать, целовать. Проснулся Родион в поту и вновь подумал об убийстве старухи, которое он вряд ли сможет совершить. Но, возвращаясь домой, встречает сестру процентщицы Лизавету, от которой узнает, что старуха завтра вечером будет одна дома. Так что, все решилось само собой, все-таки дело он доведет до конца.
Глава 6
Лизавету часто приглашали в гости, так как она торговала вещами, скупая их у приезжих, о ростовщице Раскольников узнал от студента Покорева, который и дал адрес старухи Родиону. Раскольников в трактире, куда он зашел выпить и закусить, услышал разговор двух посетителей, что говорили о старухе ростовщице. И офицер, и студент ее называют с одной стороны славной, но в то же время стервой ужасной, которая в порабощении держит свою сестру Лизавету и которую они бы убили справедливости ради. И тут Раскольников также подумал и к нему пришла новая мысль, убить старуху во имя справедливости.
Раскольников в бредовом состоянии приходит домой и начал подготовки, дабы совершить все-таки убийство. Надев пальто и сделав там петлю для топора, он стал искать топор на кухне, а не найдя его там, украл топор из дворницкой.
По улице Родион идет обычно, чтобы не привлекать к своей персоне внимания, а придя к нужной квартире, он несколько раз позвонил, пока не услышал, как открывают засов.
Глава 7
Когда процентщица впустила Раскольникова, он дал ей папиросницу. Чтобы разглядеть ее ближе, старуха подошла к окну и в этот момент к ней сзади подошел Родион, нанеся первый удар топором, после и второй. Когда убедился, что старуха мертва, он схватил ключи и пошел в комнату набивать свои карманы богатством. Но, к несчастью, в квартиру входит Лизавета, поэтому Раскольникову ничего не оставалось, как убить и ее. Когда после свершившегося Раскольников взял себя в руки, он смывает кровь с себя и хочет уходить. Но пришли посетители, которые настойчиво стали стучать в дверь. Когда они спустились за дворником, Родион выбегает из квартиры стремглав несется домой, где кладет на место топор и ложиться на диван в забытьи.

Часть вторая

Глава 1
Раскольников проспал до трех часов. А когда проснулся, все вспомнил. Спрятал украденное, а далее стал себя рассматривать, чтобы скрыть и избавиться от всех улик. Тут в комнату приходит Настасья и сообщает, что его вызывают в полицию. Раскольников нервничает, однако напрасно, так как вызвали его за квартирные долги. Написав расписку, Раскольникова отпускают. Перед выходом из отделения он слышит разговор, где обсуждают убийство ростовщицы. Раскольников уходит домой.
Глава 2
Раскольников переживает, и думает, что у него могут произвести обыск. Чтобы не нашли накраденное, он выносит все из каморки и идет улицами в поисках подходящего места, но везде многолюдно. Однако, ему удается отыскать подходящее место, где он и прячет сокровища, при этом, он даже не знал сколько он украл. По возвращении домой, он наведался к другу Разумихину, который подумал, что Родион болен. Когда Родион пошел домой, чуть не попал под колеса коляски. Дома он лег спать и проспал до утра в каком-то бреду.
Глава 3
Только через три дня Раскольников пришел в себя и увидел рядом Разумихина и Настасью. Спросив о том, не разговаривал ли он в бреду, Разумихин сказал, что говорил о каких-то серьгах, носках, бахроме. В комнате также был артельщик, который принес перевод от матери в сумме 35 рублей. Кроме того, Родион узнает, что пока он был в беспамятстве, к нему приходил полицейский Заметов, интересовался вещами Родиона. Родион просит Разумихина принести ему новую одежду, а когда все ушли, Раскольников еще раз осмотрел комнату, убеждаясь, что ничего нет, доказывающего его вину. Разумихин входит с новой одеждой. Настасья делиться своими замечаниями по поводу покупок.
Глава 4
К Раскольникову приходит Зосимов, который учитася на медицинском и осматривает больного. Вновь разговоры о двойном убийстве. Обсуждают подозреваемых, среди которых и красильщика Миколая, у которого нашли серьги. Но он божится, что все это нашел, да и Разумихин с Зосимовым сомневаются в том, что найден настоящий убийца.
Глава 5
К Раскольникову явился Лужин, весь чопорный, принаряженный и сообщает, что мать с сестрой Роскольникова будут скоро в городе и для них он уже снял комнаты. Раскольников против брака Лужина и Дуни ведь он жениться на ней потому, что хочет, чтобы Дуня была до конца дней ему благодарна, но Лужин отрицает. Происходит сора и Раскольников прогоняет Лужина. Также идет вновь разговор о ростовщице. Зосимов сообщает, что будут допрашивать всех тех, кто сдавал старухе предметы. Кроме того, приятели Раскольникова заметили, что Родиона ничто так не волнует, как вопросы убийства, от которых он выходит из себя. Зосимов у Разумихина интересуется более подробной жизнью Родиона.
Глава 6
Когда все ушли, Раскольников также отправился гулять по улицам города, а зайдя в трактир, встретил там Заметова, того полицейского, который был в участке, а после навещал Родиона. Они разговорились и речь пошла об убийстве. Раскольников, как всегда, был не свой и почти признался в убийстве, но Заметов посчитал его сумасшедшим. Когда Раскольников вышел из трактира и проходил рядом с Невой, его голову посетила мысль о самоубийстве, но потом он передумал и направился в ту самую квартиру, где и произошло убийство. Там шел ремонт, спускаясь по лестнице, он столкнулся с дворником, который также подумал. что Родион не в себе.
Глава 7
Направляясь к Разумихину, Родион увидел кричащую толпу. Когда подошел ближе, увидел, что коляска переехала Мармеладова. Назвав им адрес, они отнесли мужчину домой, куда уже прибыл доктор. Шансов выжить у Мармеладова не было, перед смертью он просит у дочери Сони прощение. Раскольников, оставляет все свои деньги на похороны и идет к Разумихину. Когда Разумихин провожал Родиона домой, то рассказал, что и Родион был под подозрением, но потом подозрения отклонили, но следователь хочет с ним встретиться. Уже возле дома они увидели свет в каморке, а когда зашли, то Родион увидел мать и сестру и упал в обморок.

Часть третья

Глава 1
Родион приходит в себя и у него с сестрой завязывается разговор о Лужине и о том, что Дуня не должна выходить за него замуж, что эта жертва никому не принесет добра. Разумихин обещает все уладить и идет провожать женщин до их номеров. Дуня приглянулась Разумихину, поэтому, когда к женщинам пришел Зосимов поговорить о Родионе и когда тот отметил красоту Дуни, Разумихин пришел в гнев.
Глава 2
На следующий день Разумихин решил навестить вновь женщин, так как чувствовал, что нужно извиниться за свое поведение. В разговоре мать расспрашивает о сыне, а после говорит о записке от Лужина, где он предупреждает о своем визите, но чтобы в этот момент самого Родиона не было. Женщины направляются к Раскольникову.
Глава 3
Когда женщины приехали к Родиону, их встретил Зосимов, сам же Раскольников был почти здоров. В разговоре он рассказывает матери о смерти Мармеладова и о том, что он отдал все деньги на похороны, хотя он прекрасно понимал, его семье эти деньги не лишние. Когда Зосимов уходит, Раскольников интересуется у Дуни о том, нравится ли ей Разумихин, на что девушка дает положительный ответ. Тут Раскольников вспомнил и о своей девушке, на которой собирался жениться, но которая умерла. Дуня говорит брату, что выходит замуж не по нужде и ради себя, после показывает письмо Лужина и Родион дает возможность матери и сестре самостоятельно решать. Женщины приглашают Родиона на вечер, еще зовут Разумихина.
Глава 4
В комнату вошла Соня, чтобы пригласить Родиона на похороны отца. Раскольников пообещал прийти и представил девушку своим родным, хотя Соня по своему призванию не могла общаться с ними на равных. Уже на улице мать признается дочери, что побаивается эту Соню. Раскольников же говорит Разумихину, что у ростовщицы остались его вещи, которые он хотел бы забрать. Поэтому они отправляются к следователю Порфирию Петровичу. По пути Раскольников провожает до угла Соню, которая, оставшись одна, почувствовала, как за ней следят и этим незнакомцем оказался ее сосед.
Раскольников же с Рузумихиным направились к следователю.
Глава 5
Когда парни пришли к следователю, завелся разговор о том, как можно забрать вещи Родиона, а также пошел разговор об убийстве. Следователь упомянул о написанной ранее Родионом статье «О преступлении», где студент пишет, что люди делятся на обыкновенных и они не имеют право на ошибки и необыкновенных и эти люди могут свершать преступления, а их действия будут оправданы величием цели. Следователь интересуется, мог ли Родион совершить преступление, на что Раскольников ответил, что все может быть. Затем следователь спрашивает о том, когда был Раскольников у старухи-ростовщицы и видел ли он красителей. Но, Раскольников сказал, что приходил около восьми, и никаких красителей не было. Разумихин тут же рассказывает, что Родион был за три дня до убийства у старухи, а красители работали в день убийства.
Глава 6
Возвращаясь от следователя, приятели обсуждают встречу с Порфирием, где Родион говорит, что против него нет никаких улик. Затем парень говорит Разумихину идти к его матери и сестре одному, а он подойдет позже. Сам он пошел домой, чтобы убедиться, что в комнате ничего из украденного не осталось. Здесь он встречает незнакомца, который называет Родиона убийцей и убегает. Сам Раскольников в отчаянии, чувствует недомогание. А когда засыпает, видит сон, где он вновь у ростовщицы и бьет ее по голове, но уже в присутствии целой толпы людей. Но тут он проснулся, и увидел стоящего над ним мужчину. Это был Свидригайлов.

Четвертая часть

Глава 1
Пока Раскольников просыпался, Свидригайлов рассказал свою цель визита и это желание расторгнуть свадьбу Дуни и Лужина, так как Свидригайлов и сам хочет жениться на Дуни, ведь теперь он вдовец. Раскольникову не по душе этот тип, ведь именно из-за него была подпорчена репутация сестры. Свидригайлов хочет передать Дуне 3 тыс. руб., которые завещала ей жена, а от себя хочет дать 10 тыс. в качестве извинений. Просит устроить встречу и уходит, столкнувшись в дверях с Разумихиным.
Глава 2
По дороге к матери и сестре Рузумихин поинтересовался о незнакомце, вот Родион и рассказал, кто это был. Когда они пришли к съемной комнате, где жили временно мать и сестра Родиона, они столкнулись с Лужиным. Все втроем и зашли в комнату. Лужин был не в себе, так как пренебрегли его просьбой, к тому же Лужин начинает рассказывать о том, какой не хороший этот Свидригайлов и всех доводит до самоубийства, однако Дуня стала на его защиту. Раскольников также рассказал о визите Свидригайлова к нему и о том, что он желает встретиться в Дуней, которой хочет передать деньги.
Между Лужиным и Раскольниковым возникает спор. Лужин ставит условие Дуни, однако Дуня выбирает сторону брата. А жениха выставляет за дверь. Лужин не расстраивается, так как уверен, что все образуется.
Глава 3
Когда Лужин ушел, Мать и дочь не могли нарадоваться разрыву помолвки. Разумихин рад вдвойне. После того, как Родион рассказал о Свидригайлове, Дуня хочет с ним встретиться. Далее все начинают рассуждать о будущем и о том, куда можно потратить деньги. Разумихин предлагает заняться книгоизданием, и эта идея всем пришлась по нраву.
Мысли Раскольникова вернулись к убийству, он решает уйти. При этом говорит, что эта встреча будет последней и им лучше больше не видится. Разумихин успокаивает родных Раскольникова.
Глава 4
Раскольников идет к Соне, которая жила в убогой комнатушке. Там он ей предлагает пойти с ним, но Соня не может бросить свою мать и сестер. А когда Раскольников предположил, что его сестры пойдут по ее пути, она сказала, что Бог этого ужаса не допустит. После, Раскольников поцеловал ноги девушки, сказав, что склоняется перед страданиями человечества. Потом Родион видит Евангелие, подаренное убиенной Лизаветой. Оказывается, девушки дружили. Он просит почитать воскресение Лазаря. Далее он пообещал прийти к Соне на следующий день и сказать, кто убийца ростовщицы. Весь разговор подслушал Свидригайлов.
Глава 5
С утра Родион направляется к следователю, которого в душе ненавидит. Родион заявил, что пришел на допрос, но спешит на похороны, однако Порфирий никуда не спешил и вопросы долго не задавал, пытаясь проникнуть в психологию Родиона. Следователь косвенно стал обвинять студента, который не выдержал и съязвил, сказав, чтобы тот либо уже обвинял, либо нет, арестовывал его, либо нет. После Порфирий заявил, что в соседней комнате находится сюрпризик, что сидит под замком и с которым Родиону нужно встретиться.
Глава 6
В комнате услышали шум и в кабинет заведи красильщика Николая, который признался в убийстве. Вспомнив о Родионе, Порфирий его отпускает, но говорит, что еще вызовет. Родион же прекрасно понимает, что Николай принял его вину на себя, и когда выявят ложь, примутся за него. Придя домой, к Расклольникову постучались, и вошел тот самый неизвестный, что некогда назвал Родиона убийцей. Он видел в тот день Родиона, поэтому и подумал, что Раскольников убил. Этот человек и был тем сюрпризом, о котором говорил следователь. Но так как убийца нашелся, незнакомец понял свою ошибку и пришел извиниться.
Раскольников почувствовал себя намного лучше.

Пятая часть

Глава 1
Самолюбие Лужина задето отказом Дуни, хотя Лужин уверен, он сможет найти новую невесту для себя. Но Раскольникову решил отомстить, ведь именно его он считает виновным в расторжении брака. Являясь приглашенным на похороны, Лужин просит хозяина комнаты, у которого Лужин остановился, привести Соню. Ей дает 10 рублей, извиняясь за то, что не может быть на поминках. Однако Лебезятников в этих действиях видит недобрый замысел.
Глава 2
Поминки уже организованы, ожидаются люди, вот только, если на похоронах было мало народу, то сейчас сбежалась одна беднота. Приходит Раскольников, которому очень рада Катерина Ивановна, жена покойного. Приходит Соня, которая передает извинения Лужина. На поминках вдова делится своими планами. Рассказывая об открытии института благородных девиц, затем происходит ссора Екатерины и Амалии, хозяйки комнаты, которую снимают Мармеладовы. Амалия требует, чтобы те съехали с квартиры. Приходит Лужин.
Глава 3
Лужин, который вошел только что в комнату, подошел к Амалии и обвинил Соню в воровстве, сказав, что девушка украла у него 100 рублей. Но Соня все отрицала, сказав лишь о 10 рублях. Но, когда вывернули карманы, оттуда выпала купюра, номиналом в сто рублей. Соню называют воровкой, но Лебезятников поставил все точки, сказав, что видел, как Лужин подбросил сам купюру в карман. Раскольников понял, что таким образом Лужин хотел поссорит его с матерью и сестрой, а сам хотел вернуть таким образом их расположение к себе. Лужина прогоняют. Раскольников идет к Соне.
Глава 4
Раскольников размышляет над тем, стоит ли говорить Соне о настоящем убийстве или нет и тут он говорит ей, что этого убийцу знает и это его хороший знакомый. Соня все понимает и просит раскаяться Родиона, при этом она готова за ним идти, хоть на каторгу.
Глава 5
Приходит Свидригайлов и рассказывает о том, что мать Сони помешалась. Она заставляет детей выступать на улице в качестве попрошаек и сама с ними ходит по улице и бьет в сковороду. Соня просит мать вернуться домой, но та отказывается, а когда ее дети разбежались, она побежала за ними и тут у нее открылось горловое кровотечение, после того, как она упала. Мать Сони умирает. Похоронами занялся Свидригайлов, он же пристроил в приют детей Катерины Мармеладовой и пообещал позаботиться о Соне. Дуне же передал, что предназначавшиеся ей 10 тысяч он таким образом и потратил. Почему решил он помочь, потому что все разговоры Родиона и Сони слышал, так как жил через стенку.

Часть шестая

Глава 1
Раскольников пребывает в непонятном состоянии. Он убедился, что Свидригайлов все выполнил, как и обещал. Похороны состоялись, дети пристроены, панихида заказана. Раскольников ждет следователя. Ему уже хочется, чтобы все закончилось. Приходит Разумихиин и сообщает, что мать Родиона заболела. Заходит разговор о Дуне, после чего Раскольников говорит, что все секреты раскроет позже. Приходит следователь.
Глава 2
Следователь говорит о том, что уверен, убийца как раз и есть Раскольников. Вот только доказательств пока этому нет. Он предлагает явиться с повинной, но Родион не признает своей вины.
Глава 3
В трактире Родин встречает Свидригайлова, с которым и хотел поговорить. К этому человеку Родион испытывал нехорошее чувства, он был неприятным типом для Родиона, несмотря даже на то, что он помог детям Катерины. Родион думает, что Свидригайлова до сих пор интересует его сестра, но для Свидригайлова был интересен сам Родион «как любопытный субъект для наблюдения».
Глава 4
Свидригайлов стал рассказывать истории из своей жизни и о своих похождениях. Родион не понимает, зачем он это рассказывает. Они выходят из трактира. Попрощавшись с Раскольниковым, Сидригайлов направляется к Сенной, Раскольников идет за ним.
Глава 5
Когда Родион догнал Свидригайлова, то рассказал о том, что слышал все разговоры его и Сони. После идет на тайную встречу с Дуней. Он заманивает девушку к себе в комнату и запирает двери. Там он ей рассказывает о том, что Родион подозреваемый и его он может спасти, и сделает он это, если Дуня выйдет за него. Девушка хочет уйти, но двери закрыты. Она достает револьвер, что припрятала заранее и стреляет. Но не попадает. Бросив револьвер и открыв двери, девушка убегает, а револьвер поднимает Свидригайлов.
Глава 6
Вечер Свидригайлов ходит по трактирам, затем пошел к Соне и дал ей три тысячи рублей, сказав ей, что собирается уехать. Раскольнику же советует явиться с повинной. Поселившись в гостинице, Свидригайлов уснул и ему приснилась девочка, которая когда-то наложила на себя руки из-за него. Проснувшись, вышел на улицу и выстрели себе в голову из того самого револьвера, что поднял ранее.
Глава 7
Раскольников идет к матери и сестре, наведаться, но сестру не застал. Матери признается в сыновней любви и просит не держать на него зла и не отворачиваться от него, если они узнают о нем что-то плохом. Придя домой, он застал Дуню, рассказывает о преступлении и о том, что хотел утопиться, но не смог. Дуня говорит, что нужно признаться в убийстве, на что Родион говорит, что убийство гадкой старухи преступлением не является. Они выходят, Родион сворачивает за угол.
Глава 8
Придя к Соне, Родион просит у Сони крест. Затем направляется к следователю, там он узнает о самоубийстве Свидригайлова. Хотел уйти, так и не признавшись в убийстве, но. Увидев в толпе Соню, возвратился и во всем признался.

Раскольников приходит в себя, говорит, что он выгнал Лужина, просит сестру не выходить за него замуж, так как это жертва. «Или я, или Лужин». Мать и сестра в панике, Разумихин их утешает, говорит, что сам все устроит, что будет ухаживать за больным. Разумихин влюбляется в Дуню, пытается отговорить от брака с Лужиным. «Он соглядатай и спекулянт, ... жид и фигляр, и это видно. Ну пара ли он вам?» Затем Разумихин идет проведать Раскольникова, но после этого возвращается к Дуне и ее матери и приводит к ним Зосимова, который тоже пытается их утешить, говоря, что у больного все в норме, только есть признаки некой мономании. На следующее утро Разумихин снова идет в нумера и рассказывает сестре и матери Раскольникова всю историю с болезнью. Затем узнает, что Лужин должен был встретить их на вокзале, но вместо этого прислал лакея, пообещав придти на следующее утро. Но и утром прислал записку, где настаивает на том, чтобы при нем не принимали Раскольникова, передает о том, что Раскольников отдал всю сумму, которую мать с таким трудом собирала, пьянице, задавленному каретой, у которого дочь - «девица отъявленного поведения». Дуня говорит, что Родю надо обязательно позвать. Они идут к Раскольникову, застают там Зосимова.

Раскольников рассказывает о Мармеладове, объясняет, почему отдал деньги. Пульхерия Александровна упоминает, что умерла Марфа Петровна Свидригайлова, возможно, из-за того, что Свидригайлов ее избил. Раскольников вспоминает, как он влюбился в дочку хозяйки и хотел жениться. Она была дурнушка, всегда больная, мечтала о монастыре и любила нищим подавать. Затем Раскольников снова повторяет: «Или я, или Лужин». Раскольникову показывают письмо Лужина и просят непременно быть сегодня вечером. Внезапно к Раскольникову приходит Соня Мармеладова с приглашением от Катерины Ивановны на поминки. Раскольников говорит, что будет. Мать с сестрой уходят, гадая, что все это значит. Раскольников говорит Разумихину, что у старухи-процентщицы в закладе были его часы, доставшиеся от отца, и сестрино колечко, которое та подарила ему на память, и что он хочет их получить обратно. Разумихйн советует пойти к Порфирию Петровичу. Раскольников провожает до угла Соню, за ними следит какой-то незнакомец, идет незаметно до Сониного обиталища (Свидрйгай-лов). Раскольников и Разумихин идут к Порфирию. У того сидит Заметов. Говорят о часах и кольце, затем о сущнос-" ти преступлений. Раскольников не согласен с социалистами, которые все преступления объясняют дурным общественным устройством, против которого протестует личность, совершая преступление. Выходит, что стоит какой-нибудь «математической голове» выдумать хорошую социальную систему, так все сразу и устроится. Но это противоречит живому процессу жизни, живая душа жизни потребует, взбунтуется. Оттого-то социалисты так и не любят истории. Спорят. Порфирий Петрович упоминает статью Раскольникова «О преступлении», вышедшую в журнале два месяца назад, которую он написал, когда выходил из университета. Суть статьи состоит в том, что все люди делятся на две категории - обыкновенных, «тварей дрожащих», и людей необыкновенных, «право имеющих». Люди необыкновенные - наполеоны, магометы, солоны были преступниками хотя бы уже только потому, что давали новый закон, тем самым отвергая старый. Если бы у Ньютона на пути стояло несколько человек, препятствующих обнародованию его законов, он имел бы полное право их устранить. Речь идет не о том, что надо резать людей направо и налево, но о праве на преступление.

Все люди необыкновенные, и даже лишь чуть-чуть из общей колеи выходящие и способные сказать новое слово, должны быть непременно преступниками. Ничего обидного для людей обыкновенных в том, что они «материал», нет, это закон жизни. Люди обыкновенные - господа настоящего, они сохраняют мир и умножают его численно, необыкновенные - двигают мир и ведут его к цели. Любые жертвы и преступления могут быть оправданы величием цели, ради которой совершались. Порфирий спрашивает, как отличить одних от других, «может знаки какие от рождения на теле есть». Раскольников отвечает, что людей необыкновенных, способных сказать что-то новое, рождается до странности мало, что все остальные только и существуют для того, что-бы когда-нибудь выделить из своей среды такого, на тыщу, на миллион одного. Если же человек обыкновенный захочет вести себя как «право имеющий», то у него ничего не получится, он не сможет пойти по пути преступления до конца, потому что слаб и покорен от природы. Остановится на полпути, каяться начнет и т. д. Разумихин ужасается тому, что Раскольников своей теорией разрешает «крбвь по совести проливать», что, по его мнению, страшнее официального разрешения резать людей. Порфирий Петрович с ним соглашается и спрашивает Раскольникова, не считал ли он сам себя, когда писал статью, человеком необыкновенным («Кто ж у нас на Руси себя Наполеоном теперь не считает?»). Раскольников отвечает вызывающе, Заметов усмехается: «Уж не Наполеон ли какой будущий нашу старуху-процентщицу укокошил?»

Порфирий приглашает назавтра Раскольникова прийти в контору. Раскольников и Разумихин уходят, дорогой говорят о том, что Порфирий Раскольникова явно подозревает. Подходят к нумерам, где остановились мать и сестра Раскольникова. Внезапно Раскольников, оставив Разумихина, бросается домой, чтобы обшарить дыру в обоях, куда он после убийства прятал старухины вещи - не затерялось ли чего. Там он ничего не находит, но выходя из дома, замечает какого-то мещанина, который выспрашивает о нем дворника. Раскольников догоняет его, спрашивает, что ему нужно. Тот в ответ говорит: «Убивец!» и уходит. Раскольников возвращается к себе. Размышляет над своим состоянием. «Я убить-то убил, но переступить не переступил, на этой стороне остался. Я не человека убил, я принцип убил». Раскольников понимает, что он «тварь дрожащая», потому что рассуждает о том, правильно он сделал или нет. «Право имеющий» не рассуждает, он идет, не оглядываясь, как Наполеон. Настоящий властелин не задумываясь «тратит» полмиллиона войска в московском походе, «забывает» армию в Египте, и после смерти ему возводят памятники и славят. Раскольников понимает, что своим поступком отрезал себя от матери, сестры, Сони - всех кротких, бедных, т. е. тех, кого называл «тварями дрожащими», но не смог внутренне очерстветь, перешагнуть через них. Раскольникову снится кошмар - старуха-процентщица жива и смеется над ним. Он пытается убить ее, но со всех сторон люди, они смотрят и молчат. Раскольников просыпается и видит у себя в комнате человека. Это Аркадий Иванович Свидригайлов.

Часть 4

Свидригайлов рассказывает Раскольникову о смерти своей жены, уверяя, что ни в чем не виноват, что с Дуней тоже вышло все случайно, что он имел самые лучшие намерения, а женщины иногда «очень любят быть оскорбленными, несмотря на все видимое негодование». Жену он лишь два раза хлыстиком стегнул, «но ведь есть такие женщины, с которыми и самый что ни на есть прогрессист за себя поручиться не сможет... Про чтение-то письма (Дуняшиного) слыхали? » Свидригайлов рассказывает, что был в юности шулером, кутил, делал долги. За долги же его посадили в тюрьму. Тут же и подвернулась Марфа Петровна, которая выкупила его из тюрьмы за «тридцать тысяч серебряников». Жили в деревне 7 лет безвыездно, а она все это время документ об этих 30 тыс. на чужое имя держала, на случай, если он вздумает взбунтоваться. Но это Свидригайлова не стесняло, Марфа Петровна на именины подарила ему и этот документ и приличную сумму денег. Свидригайлов рассказывает, что ему уже трижды являлось привидение Марфы Петровны. Свидригайлов сам говорит о себе, что он, возможно, болен, что он человек «развратный и праздный», но что между ним и Раскольниковым есть много общего. Он предлагает Раскольникову помощь в том, чтобы расстроить свадьбу Дуни и Лужина. Ссора с женой у Свидригайлова вышла из-за того, что она «состряпала» эту свадьбу. Свидригайлов говорит, что ему от Дуни ничего не надо, что он единственно хочет, чтобы она не выходила за Лужина, и в качестве компенсации готов ей дать 10 тыс. рублей. Просит Раскольникова передать это Дуне. Говорит, что и Марфа Петровна упомянула ее в завещании (3 тыс. руб.) Просит об одной встрече с Дуней, говоря, что скоро женится на «одной девице» или «отправится в вояж» (подразумевается самоубийство). Уходит. Раскольников с Разумихиным идут к Дуне и матери в нумера. Туда же приходит Лужин. Напряженная атмосфера. Мать и Лужин говорят о Свидригайлове и его жене. Лужин сообщает историю, со слов покойной Марфы Петровны, о том, как Свидригайлов был в знакомстве с какой-то Ресслих, процентщицей. У той жила дальняя родственница, лет четырнадцати, глухонемая. Ее нашли на чердаке повесившейся. Поступил донос, что якобы Свидригайлов «жестоко оскорбил ее», что и послужило причиной самоубийства. Стараниями и деньгами Марфы Петровны донос был ликвидирован. Лужин рассказывает о слуге Филиппе, которого якобы Свид-ригайлов истязаниями также довел до самоубийства. Дуня возражает, что Филипп был ипохондрик, «домашний философ», и удавился скорее от насмешек, а не от истязаний Свидригайлова, который при ней, напротив, со слугами обращался хорошо, и те его уважали, хотя и винили в смерти Филиппа. Раскольников сообщает, что Свидригайлов был у него, что Марфа Петровна оставила Дуне по завещанию деньги. Начинается выяснение недоразумения между Раскольниковым и Лужиным. Происходит скандал. Лужина выгоняют, так как выясняется, что он клеветник (его интерпретация того, почему Раскольников отдал Соне деньги). Лужин уходит, негодуя и вынашивая планы мести. Он специально собирался взять в жены девушку бедную, чтобы ее облагодетельствовать и тем самым над ней безраздельно властвовать. Кроме того, он рассчитывал с помощью жены сделать карьеру, так как отлично понимал, что в петербургском обществе красивая и умная женщина будет привлекать к себе внимание и способствовать его продвижению по службе. Теперь из-за Раскольникова все рухнуло. Раскольников тем временем рассказывает Дуне и матери о предложении Свидригайлова, добавляя, что по его мнению, от Свидригайлова ничего хорошего ждать не приходится. Разумихин радуется «отставке» Лужина и начинает развивать идеи о том, что на эти деньги, плюс его, Разумихина, тысячу, доставшуюся от дяди, можно заняться книгоизданием и т. д.

Раскольников вспоминает об убийстве и уходит, говоря родным, что, быть может, они в последний раз видятся. Разумихин догоняет его, Раскольников просит не оставлять мать и сестру. Затем Раскольников направляется к Соне. Там видит бедную комнату с убогой обстановкой. Говорит с Соней о Мармеладове и Катерине Ивановне. Соня любит их, несмотря ни на что, и жалеет. У Катерины Ивановны чахотка, и она должна скоро умереть. Раскольников говорит, что дети попадут на улицу и с Полечкой станет то же, что с Соней. Та не хочет в это верить и говорит, что Бог не допустит. Раскольников возражает, что Бога нет. Затем встает перед ней на колени, а на протесты Сони отвечает, что он не ей поклонился, а «всему страданию человеческому». Затем спрашивает, почему Соня не кончает жизнь самоубийством. «А с ними-то что будет?» - отвечает Соня. Раскольников понимает, что видит перед собой чистое существо, которое сумело остаться духовно незама-ранным, несмотря на окружающую его грязь. Соня часто молится Богу, а на комоде Раскольников замечает Евангелие, которое, как выясняется, Соне подарила Лизавета, сестра убитой старухи-процентщицы. Соня дружила с ней, служила по убитой панихиду. Раскольников просит Соню почитать Евангелие. Та читает эпизод о воскресении Лазаря (которого Иисус возвратил к жизни). Раскольников говорит Соне «пойдем вместе, мы оба прокляты». «Надо сломать все и страдание взять на себя. Свободу и власть... главное - власть! Над всею дрожащею тварью и надо всем муравейником! Если не приду завтра, про все услышишь сама, и тогда припомни все мои теперешние слова... Если же приду завтра, то скажу тебе, кто убил Лизавету». Уходит. В соседней комнате в это время находится Свидригайлов и подслушивает.

На следующее утро Раскольников идет в отделение пристава следственных дел - к Порфирию Петровичу. Порфирий Петрович очень хитер, умеет распутывать самые сложные дела, и Раскольников знает это. Порфирий Петрович вникает в психологию Раскольникова. Рассказывает, как люди совершают преступления, на чем и как попадаются - один «натуры своей не рассчитал, все прекрасно сделал, а потом в неподходящий момент в обморок хлопнулся». Раскольников понимает, что его подозревают в убийстве, кричит: «Не позволю!» Порфирий Петрович говорит, что знает, как Раскольников ходил после убийства на квартиру старухи, разговаривал с дворником и т. д. Раскольников кричит, чтобы Порфирий Петрович «подавал факты», почти выдает себя. Внезапно в комнату врывается арестованный Миколай и признается, что он убил старуху и ее сестру. Порфирий Петрович в растерянности. Раскольников уходит. Но Порфирий Петрович говорит ему, что они еще увидятся. Перед выходом Раскольников встречает мещанина, который при прошлой встрече назвал его «убивец». Мещанин просит у Раскольникова прощения за «злобные мысли». Раскольников на похороны Мармеладова опаздывает.