Главная » Кухня » Шарль бодлер - биография, информация, личная жизнь. Шарль бодлер между "восторгом жизни" и "ужасом жизни"

Шарль бодлер - биография, информация, личная жизнь. Шарль бодлер между "восторгом жизни" и "ужасом жизни"

В 80-х годах прошлого века Поль Верлен ввел в литературный обиход выражение "проклятые поэты". "Проклятыми" он назвал тогда Тристана Корбьера, Артюра Рембо, Стефана Малларме, Марселину Деборд-Вальмор, Огюста Вилье де Лиль-Адана и, разумеется, себя самого. Продолжи Верлен свои очерки, и первое место в его списке, скорее всего, занял бы Шарль Бодлер, поэт, чьей судьбой стало самомучительство. Все творчество Бодлера выросло из кричащего столкновения между его "обнаженным сердцем", до беззащитности чувствительной душой, жаждавшей ощутить "сладостный вкус собственного существования" (Сартр), и беспощадно ясным умом, который превратил эту душу, знавшую о своей нечистоте и добровольно требовавшую пытки, в объект бесконечных аналитических истязаний. Его поэзия - это поэзия контрастов и оксюморонов: неподдельное переживание отливается здесь в подчеркнуто отделанные, классические формы, волны чувственности бушуют в гранитных берегах беспощадной логики, искренняя нежность соседствует с едкой язвительностью, а благородная простота стиля взрывается разнузданными фантазмами и дерзкими кощунствами. Мечущийся между "восторгом жизни" и "ужасом" перед ней, влачащийся во прахе и тоскующий по идеалу, Бодлер как нельзя лучше воплощает феномен, названный Гегелем "несчастным сознанием", т.е. сознанием, разорванным и оттого пребывающим в состоянии "бесконечной тоски".

Гюстав Курбе. Портрет Шарля Бодлера

"Навеки одинокая судьба", страшившая и притягивавшая Шарля Пьера Бодлера, отпустила ему всего 46 лет жизни, отметив печатью уже при рождении. Он родился от "неравного брака": когда 9 апреля 1821 г. Шарль Пьер появился на свет, его отцу, Жозефу Франсуа Бодлеру, было уже 62 года, а матери, Каролине, - 28 лет. Хотя Франсуа Бодлер умер, когда ребенку не исполнилось и 6 лет, тот на всю жизнь сохранил к отцу теплое детское чувство, граничащее с преклонением, и любил вспоминать благородного седовласого старца с красивой тростью в руке, гулявшего с ним по Люксембургскому саду и объяснявшего смысл многочисленных статуй.

Впрочем, психическая травма, полученная Бодлером в детстве, заключалась для него не в раннем сиротстве, а в "предательстве" матери, которая уже на следующий год после смерти мужа решилась вступить в новый брак - на этот раз с 39-летним майором Жаком Опиком. Прямой, честный и дисциплинированный, Опик, хотя и не смыслил ничего в изящных искусствах и в литературе, все же не был ни грубым солдафоном, ни жестоким человеком, способным притеснять ненавистного пасынка. И все же Бодлер до самой смерти отчима так и не простил ему того, что он "отнял" у него мать, которая, со своей стороны, совершила повторную "измену": в 1832 г., когда семье по делам службы майора пришлось перебраться в Лион, 11-летнего Шарля и вовсе удалили из дома, отдав в интернат при лионском Королевском коллеже. Обида, ревность и ненависть беспомощного существа, брошенного на произвол судьбы, - вот что привело к возникновению знаменитой "трещины" в душе Шарля Бодлера, чувства оставленности-избранничества, изводившего его всю жизнь.
Лионский период продлился до января 1836 г., когда семейство Опик вернулось в Париж. Здесь юный Шарль окончил коллеж Людовика Великого и, получив осенью 1839 г. степень бакалавра, почувствовал, что вырвался наконец на свободу: продолжать образование он отказался. Заявив матери и отчиму, что собирается стать "сочинителем", Бодлер заводит дружбу с молодыми литераторами (Луи Менар, Гюстав Ле Вавассёр, Эрнест Прарон, Жюль Бюиссон и др.), знакомится с Жераром де Нервалем и даже осмеливается заговорить на улице с самим Бальзаком. Он ведет "рассеянный" образ жизни, не избегает ни злачных мест, ни сомнительных знакомств и уже осенью 1839 г. заражается сифилисом.

Бодлер. Автопортрет

В ужасе от поведения Шарля чета Опик решает отправить его в заморское путешествие и в июне 1841 г. сажает на корабль, отплывающий из Бордо в Калькутту; однако в Индию Бодлер так и не попал; вытерпев неполных 5 месяцев на борту пакетбота и едва добравшись до острова Бурбон (ныне Реюньон), он решительно отказался плыть дальше и уже в феврале 1843 г. вновь очутился в Париже, где его, по достижении совершеннолетия, поджидало отцовское наследство - 100 000 франков, которые с весны он начинает усердно проматывать, тратя на всевозможные развлечения, на уличных девиц и, главное, на создание собственного "имиджа" - имиджа денди. В 40-е годы, стремясь поразить окружающих своим внешним видом, Бодлер с необыкновенной тщательностью заботится о "туалетах", щеголяя то в бархатном камзоле на манер венецианских патрициев, то, подражая знаменитому английскому денди Джорджу Бреммелю, в строгом черном фраке и с цилиндром на голове, то, выдумав новую форму дендизма, в просторной блузе.
Элегантная внешность и "английские" манеры молодого человека производили впечатление на женщин, однако Бодлер даже не пытался завязать роман с приличной замужней дамой или хотя бы с опрятной гризеткой. Робость, гипертрофированная саморефлексия, неуверенность в себе как в мужчине заставляли его искать партнершу, по отношению к которой он мог бы чувствовать свое полное превосходство и ничем не смущаться. Такой партнершей стала некая Жанна Дюваль, статистка в одном из парижских театриков. Бодлер сошелся с ней весной 1842 г., и в течение 20 лет она оставалась его постоянной любовницей.

Жанна Дюваль. Рисунок Бодлера

Хотя "черная Венера" (Жанна была квартеронкой) на самом деле не отличалась ни особенной красотой, ни тем более умом или талантом, хотя она проявляла открытое презрение к литературным занятиям Бодлера, постоянно требовала у него денег и изменяла ему при любом удобном случае, ее бесстыдная чувственность устраивала Бодлера и тем самым отчасти примиряла с жизнью; кляня Жанну за ее вздорность, нечуткость и злобность, он все же привязался к ней и, во всяком случае, не бросил в беде: когда весной 1859 г. Жанну, питавшую излишнее пристрастие к ликерам и винам, разбил паралич, Бодлер продолжал жить с ней под одной крышей и, вероятно, поддерживал материально вплоть до самой своей смерти.
К 40-м годам относится начало литературной деятельности Бодлера, который, однако, впервые заявил о себе не столько как поэт, сколько как художественный критик ("Салон 1845 года", "Салон 1846 года"). Правда, по свидетельству некоторых близких друзей Бодлера, к середине 40-х годов уже была написана значительная часть стихотворений, впоследствии составивших "Цветы Зла", но в печати в то время появились лишь разрозненные пьесы ("Даме креолке", "Дон-Жуан в аду", "Жительнице Малабара", "Кошки"), не привлекшие широкого внимания. Обратила на себя внимание новелла "Фанфарло", опубликованная в январе 1847 г., однако и она не принесла Бодлеру известности.

Шарль Бодлер. Автопортрет

Между тем к середине 1844 г., успев, кроме всего прочего, приобщиться и к наркотикам, Бодлер растранжирил уже половину своего наследства. Встревоженные родственники, собравшиеся по настоянию Опика на очередной "семейный совет", решили ходатайствовать перед властями об учреждении над беспутным Шарлем официальной опеки. Опекуном стал друг дома, нотариус Нарцисс Дезире Ансель, в течение 23 лет следивший за денежными делами Бодлера и выдававший ему месячное содержание. С Анселем, доброжелательным по натуре человеком, у Бодлера установились сносные в целом отношения, однако к отчиму, инициатору унизительной акции, его ненависть только возросла, с особой силой выплеснувшись в дни февральской революции 1848 г.: Ж. Бюиссон свидетельствует, что видел на улице разгоряченного Бодлера, призывавшего толпу "расстрелять генерала Опика!".
Что касается революции, то она несомненно увлекла Бодлера, причем увлекла искренне, хотя, скорее всего, не глубоко, отвечая не столько его социально-политическим идеалам (тоже, впрочем, достаточно сумбурным), сколько его вкусу к бунту и неповиновению. Во всяком случае, в "Моем обнаженном сердце" Бодлер смотрит на себя 27-летнего вполне критически: "Мое опьянение в 1848 году. Какой природы было это опьянение? Жажда мести. Природное удовольствие от разрушения. Литературное опьянение; воспоминания о прочитанном".
С точки зрения духовной биографии Бодлера намного важнее, конечно, его литературная деятельность конца 40-х - первой половины 50-х годов, когда он предпринимает опыты в прозе (новелла "Фанфарло", 1847) и в драматургии (набросок пьесы "Пьяница", 1854), пишет заметки с художественных выставок и принимается за переводы из Эдгара По, "тайное сродство" с которым он ощутил сразу же, как только - в 1846 г. - познакомился с его творчеством. И все же литературную судьбу Бодлера (как прижизненную, так и посмертную) определили не эти занятия, но единственный созданный им поэтический сборник: "Цветы Зла".
Замысел сборника, скорее всего, созрел у Бодлера довольно рано. Во всяком случае, уже в "Салоне 1846 года" автор упоминает о намерении выпустить книжку стихов под названием "Лесбиянки"; два года спустя в прессе появляется сообщение о том, что Бодлер готовит к печати сборник "Лимбы"; в 1851 г. под этим же заголовком в одной из газет появляется подборка из 11 его пьес и, наконец, в 1855 г. респектабельный журнал "Ревю де Де Монд" публикует целых 18 стихотворений Бодлера, что было несомненным успехом, так как в данном случае редакция намеренно отступила от своего правила печатать только стихи именитых поэтов. К Бодлеру пришла известность, пусть и негромкая, но оказавшаяся достаточной для того, чтобы в декабре 1856 г. модный издатель Огюст Пуле-Маласси купил у него права на "Цветы Зла". Всего полгода спустя книга вышла в свет.

"Цветы зла". Первое издание

Однако литературные успехи не могли возместить Бодлеру недостаток личного счастья. Жанна в его глазах воплощала сугубо "женское", "животное" начало, о котором он отзывался с холодным презрением хотя, на самом деле, бравируя тем, что якобы не ждет от противоположного пола ничего, кроме чувственных удовольствий, втайне всю жизнь мечтал об идеальной любви, о женщине-друге и о женщине-матери.
Беда заключалась в том, что Аполлония Сабатье, дама полусвета, в которую Бодлер влюбился в 1852 г., мало подходила на эту роль. Однако Бодлер, плохо "разбиравшийся в женщинах, склонен был либо незаслуженно презирать их, либо столь же незаслуженно обожествлять. Нет ничего удивительного в том, что он вообразил, будто в лице привлекательной, не лишенной ума и сердца г-жи Сабатье он встретил наконец предмет, достойный обожания и поклонения, встретил свою Беатриче, свою Лауру, свою Музу. Впрочем, до крайности самолюбивый, не выносящий и мысли о том, что может быть отвергнут и осмеян, Бодлер не решился на признание, но поступил совершенно по-детски: 9 декабря 1852 г. он анонимно послал г-же Сабатье стихотворение "Слишком веселой" , сопроводив его письмом, написанным измененным почеркам.

Твои черты, твой смех, твой взор
Прекрасны, как пейзаж прекрасен,
Когда невозмутимо ясен
Весенний голубой простор.

Грусть улетучиться готова
В сиянье плеч твоих и рук;
Неведом красоте недуг,
И совершенно ты здорова.

Ты в платье, сладостном для глаз;
Оно такой живой раскраски,
Что грезятся поэту сказки:
Цветов невероятный пляс.

Тебя сравненьем не унижу;
Как это платье, хороша,
Твоя раскрашена душа;
Люблю тебя и ненавижу!

Я в сад решился заглянуть,
Влача врожденную усталость,
А солнцу незнакома жалость:
Смех солнца разорвал мне грудь.

Я счел весну насмешкой мерзкой;
Невинной жертвою влеком,
Я надругался над цветком,
Обиженный природой дерзкой.

Когда придет блудница-ночь
И сладострастно вздрогнут гробы,

Я к прелестям твоей особы
Подкрасться в сумраке не прочь;

Так я врасплох тебя застану,
Жестокий преподав урок,
И нанесу я прямо в бок
Тебе зияющую рану;

Как боль блаженная остра!
Твоими новыми устами
Завороженный, как мечтами,
В них яд извергну мой, сестра!

Затем последовали новые письма и стихотворения, но при этом Бодлер продолжал как ни в чем не бывало посещать салон дамы своего сердца, никак не выказывая своих чувств и сохраняя неизменную маску сатанинской иронии на лице. Г-жа Сабатье была тронута почтительной пылкостью таинственного поклонника, а женская проницательность позволила ей без труда разгадать инкогнито, не показав, разумеется, при этом и виду. Бодлер же, успевший в середине 50-х годов пережить еще одно любовное увлечение (на этот раз пышнотелой и пышноволосой актрисой Мари Добрен, воспетой в "Цветах Зла" как "женщина с зелеными глазами"), тем не менее продолжал вести платоническую игру с Апполонией Сабатье до августа 1857 г., когда вынужден был открыться.

Апполония Сабатье и читающий Бодлер. Фрагмент картины Гюстава Курбе "Мастерская художника"

Этот год, несомненно, - вершинный год в жизни Бодлера. Он отмечен тремя важнейшими событиями - смертью генерала Опика (27 апреля), возродившей в душе Бодлера былую надежду на абсолютное единение с матерью, судебным процессом, устроенным над "Цветами Зла", и объяснением с г-жой Сабатье.
"Цветы Зла", вышедшие в июне 1857 г., сразу же привлекли к себе внимание публики, а вслед за тем и прокуратуры, возбудившей против Бодлера судебное преследование по обвинению в "оскорблении религии". Бодлер, конечно, был напуган предстоящим судом, назначенным на 20 августа, но еще в большей степени он был задет выдвинутыми против него обвинениями: "жестокую книгу", в которую, по его позднейшему признанию, он "вложил все свое сердце, всю свою нежность, всю свою (замаскированную) религию, всю свою ненависть" (письмо к Анселю от 28 февраля 1866 г.), судьи сочли вульгарной порнографией ("реализмом", говоря языком судебного приговора) - сочинением, содержащим "непристойные и аморальные места и выражения". К сожалению, на суде, да и позже, Бодлер проявил малодушие: он ни разу не решился напасть на своих гонителей или хотя бы защититься от них, он оправдывался перед ними, оправдывался тем, что искусство-де - это всегда "паясничанье" и "жонглерство", а потому судить поэта за переживания и мысли, изображенные в его произведениях, равносильно тому, чтобы казнить актера за преступления персонажей, которых ему довелось сыграть. Впрочем, опасения оказались напрасными: хотя самолюбие Бодлера было глубоко уязвлено, наказание оказалось "отеческим": автора приговорили к 300 франкам штрафа, причем не за "оскорбление религии", как требовал прокурор, а всего лишь за оскорбление "общественной морали и добронравия", в связи с чем издателю было предложено изъять из сборника 6 стихотворений - "Лета", "Украшенья", "Лесбос", "Проклятые женщины", "Слишком веселой", "Метаморфозы вампира".

Лета

Сюда, на грудь, любимая тигрица,
Чудовище в обличье красоты!
Хотят мои дрожащие персты
В твою густую гриву погрузиться.

В твоих душистых юбках, у колен,
Дай мне укрыться головой усталой
И пить дыханьем, как цветок завялый,
Любви моей умершей сладкий тлен.

Я сна хочу, хочу я сна - не жизни!
Во сне глубоком и, как смерть, благом
Я расточу на теле дорогом
Лобзания, глухие к укоризне.

Подавленные жалобы мои
Твоя постель, как бездна, заглушает,
В твоих устах забвенье обитает,
В объятиях - летейские струи.

Мою, усладой ставшую мне, участь,
Как обреченный, я принять хочу, -
Страдалец кроткий, преданный бичу
И множащий усердно казни жгучесть.

И, чтобы смыть всю горечь без следа,
Вберу я яд цикуты благосклонной
С концов пьянящих груди заостренной,
Не заключавшей сердца никогда.

Метаморфозы вампира

Красавица, чей рот подобен землянике,
Как на огне змея, виясь, являла в лике
Страсть, лившую слова, чей мускус чаровал
(А между тем корсет ей грудь формировал):
«Мой нежен поцелуй, отдай мне справедливость!
В постели потерять умею я стыдливость.
На торжествующей груди моей старик
Смеется, как дитя, омолодившись вмиг.
А тот, кому открыть я наготу готова,
Увидит и луну, и солнце без покрова.
Ученый милый мой, могу я страсть внушить,
Чтобы тебя в моих объятиях душить;
И ты благословишь свою земную долю,
Когда я грудь мою тебе кусать позволю;
За несколько таких неистовых минут
Блаженству ангелы погибель предпочтут».

Мозг из моих костей сосала чаровница,
Как будто бы постель - уютная гробница;
И потянулся я к любимой, но со мной
Лежал раздувшийся бурдюк, в котором гной;
Я в ужасе закрыл глаза и содрогнулся,
Когда же я потом в отчаянье очнулся,
Увидел я: исчез могучий манекен,
Который кровь мою тайком сосал из вен;
Полураспавшийся скелет со мною рядом,
Как флюгер, скрежетал, пренебрегая взглядом,
Как вывеска в ночи, которая скрипит
На ржавой жердочке, а мир во мраке спит.

Как бы то ни было, но процесс над "Цветами Зла" побудил Бодлера прибегнуть к заступничеству влиятельных покровителей г-жи Сабатье, поэтому за два дня до суда (в письме от 18 августа) он вынужден был открыть ей свое инкогнито. Однако интимные отношения продлились всего 12 дней: уже 31 августа Бодлер пишет Аполлонии письмо, из которого та делает жестокий, но единственно возможный вывод: "вы меня не любите". Вряд ли тут была чья-либо персональная вина (во всяком случае, г-жа Сабатье была искренне удивлена и огорчена столь неожиданным разрывом с человеком, которого позже она назвала "единственным грехом" в своей жизни) - просто Бодлеру, давно уже травмированному чувственностью Жанны и грезившему об ангелоподобной "идеальной подруге", следовало помнить совет своего друга Флобера: "Не прикасайтесь к идолам, их позолота остается у вас на пальцах".
"Цветы Зла" принесли Бодлеру известность (не лишенную оттенка скандальности), но отнюдь не прочное литературное признание. Для Виктора Гюго, не поскупившегося в письмах на комплименты ("Ваши "Цветы Зла" сияют и ослепляют, словно звезды", "Вы творите новый трепет"), Бодлер в первую очередь был важен как жертва "нынешнего режима".
Стареющий денди, ведущий странный, а иногда и предосудительный образ жизни, не лишенный, впрочем, дарования и вдруг ставший "мучеником от эстетики", - так, пожалуй, можно резюмировать образ Бодлера, сложившийся у публики к началу 60-х годов.

Шарль Бодлер

И в этом не было ничего удивительного: "истерик", как он сам себя называл, записной пессимист, погруженный в беспросветность собственных мрачных фантазий, Бодлер - и в жизни, и в творчестве - мало походил на поэтов-романтиков старшего поколения, будь то Ламартин или Виньи, Гюго или Готье. Правда, литературная молодежь не питала предубеждения против Бодлера и готова была признать его своим "мэтром": в 1864 г. 20-летний Поль Верлен опубликовал восторженный дифирамб в его адрес, однако Бодлер оттолкнул протянутую ему руку: "Эти молодые люди вызывают у меня смертельный ужас... Ничего я не люблю так, как быть в одиночестве!"
После выхода в свет "Цветов Зла" Бодлеру оставалось жить 10 лет и 2 месяца, и все это время круг одиночества неуклонно сжимался: с Жанной он окончательно расстался в 1861 г., новых связей, по всей видимости, не завязал и, живя в Париже, лихорадочно писал письма-исповеди, засыпая ими мать, поселившуюся после смерти мужа в Онфлёре. За все эти годы он создал и опубликовал совсем немного - "Салон 1859 года" (1859), "Искусственный, рай" (1860), книгу о гашише и опиуме, отразившую не только печальный опыт самого Бодлера, но и - в неменьшей степени - влияние "Исповеди англичанина-опиомана" (1822) английского поэта Томаса де Квинси, второе издание "Цветов Зла" (1861), включавшее 35 новых стихотворений, и, наконец, свой второй шедевр - 50 "стихотворений в прозе", появлявшихся в периодической печати с августа 1857 по август 1867 г. и вышедших отдельным томом (под названием "Парижский сплин") посмертно, в 1869 г.
Силы поэта шли на убыль. Последняя серьезная вспышка энергии относится к декабрю 1861 г., когда Бодлер, все еще переживавший судебный приговор четырехлетней давности, попытался реабилитировать себя в глазах общества и неожиданно выдвинул свою кандидатуру в Академию. Нетрудно догадаться, что это была попытка с негодными средствами: с одной стороны, во времена Бодлера, как и теперь, "маргиналов" в "порядочное общество" просто не допускали, а с другой - Бодлер явно переоценил значение своей фигуры, поскольку даже для такого доброжелателя, как Сент-Бёв, он был всего лишь обитателем "оконечности романтической Камчатки" - не более того. К счастью, у автора "Цветов Зла" хватило здравого смысла, чтобы вовремя ретироваться с поля боя - хотя и без чести, но и без явного позора: в феврале 1862 г. он снял свою кандидатуру.
Тогда же, в начале 1862 г., в полный голос заговорила болезнь - следствие сифилиса, полученного в молодости, злоупотребления наркотиками, а позднее и алкоголем. Бодлера мучают постоянные головокружения, жар, бессонница, физические и психические кризы, ему кажется, что мозг его размягчается и что он на пороге слабоумия. Он уже почти не в состоянии писать и, потеряв былой лоск, одетый едва ли не в тряпье, целыми вечерами отчужденно бродит среди нарядных парижских толп или угрюмо сидит в углу летнего кафе, глядя на веселых прохожих, которые представляются ему мертвецами. Между ним и жизнью все растет и растет стена, но он не хочет с этим смириться. Как-то раз, вспоминает Ж. Труба, он спросил у случайной девушки, знакома ли она с произведениями некоего Бодлера. "Та ответила, что знает только Мюссе. Можете представить себе бешенство Бодлера!"
Оставаться в Париже он больше не в силах; но и поддаваться болезни и неудачам не собирается. В апреле 1864 г. Бодлер уезжает в Брюссель - читать лекции и договариваться об издании своих сочинений. Лекции, однако, не приносят ни успеха, ни денег, а заключить контракт с издателем не удается, и это подстегивает неприязнь Бодлера к Бельгии; он воспринимает ее как бесконечно ухудшенную копию Франции (которая сама в его глазах блещет одними только уродствами) и даже начинает собирать материал для памфлета. Он пытается продолжить работу над "Стихотворениями в прозе" ("Парижским сплином"), равно как и над дневником "Мое обнаженное сердце", который собирается опубликовать в виде книги, но тщетно: все это уже не более чем последние судороги умирающего.
Катастрофа наступает 4 февраля 1866 г., когда, во время посещения церкви Сен-Лу в Намюре, Бодлер теряет сознание и падает прямо на каменные ступени. На следующий день у него обнаруживают первые признаки правостороннего паралича и тяжелейшей афазии, перешедшей позднее в полную потерю речи. Лишь 1 июля его недвижное тело удалось перевезти в Париж, где он умирал еще 14 месяцев. Бодлер скончался 31 августа 1867 г. и был похоронен на кладбище Монпарнас, рядом с генералом Опиком.

Гробница Бодлера

Таков был Бодлер - слабый, несчастный человек, безвольный эгоист, требовавший от других любви, но не умевший дать ее даже собственной матери и потому всю жизнь терзавший себя и окружающих. В чем источник этих терзаний?
"Совсем еще ребенком, - писал Бодлер, - я питал в своем сердце два противоречивых чувства: ужас жизни и восторг жизни". Судьба обычного человека складывается из множества повседневных компромиссов между "восторгом" жизни и "ужасом" перед ней, между эросом и танатосом, однако у Бодлера эти два влечения предстали как два полюса, понуждающих к бескомпромиссному выбору. Отсюда все метания Бодлера - метания между активностью и пассивностью, между лихорадочными приступами работоспособности и провалами в опиумное забвение, между "желанием возвыситься" и "блаженством нисхождения".
Верно, конечно, что Бодлер сам оказался повинен в понесенном им "жизненном поражении". Но ведь не менее верно и то, что именно это поражение обеспечило ему победу в ином плане - в плане поэтическом, послужив источником двух лирических шедевров XIX в. - "Цветов Зла" и "Стихотворений в прозе".

Детство и юность

Его отец, Франсуа Бодлер, был выходец из крестьян, участник Великой революции , ставший в эпоху Наполеона сенатором. В год рождения сына ему исполнилось 62 года, а жене было всего 27 лет. Франсуа Бодлер был художником и прививал сыну любовь к искусству с раннего детства - водил по музеям и галереям, знакомил со своими друзьями-художниками, брал с собой в мастерскую.

В шестилетнем возрасте мальчик потерял отца. Год спустя мать Шарля вышла замуж за военного, полковника Жака Опи́ка, cтавшего затем французским послом в различных дипломатических миссиях. Отношения с отчимом у мальчика не сложились. Повторное замужество матери наложило тяжелый отпечаток на характер Шарля, стало его «душевной травмой», отчасти объясняющей его шокирующие общество поступки, которые он совершал в действительности вопреки отчиму с матерью. В детстве Бодлер был, по его собственному признанию, «страстно влюблён в свою мать».

В 1836 году семья вернулась в Париж, и Шарль поступил на курс по праву в коллеж Людовика Святого. Начиная с этого времени он окунулся в бурную жизнь увеселительных заведений, познав женщин лёгкого поведения, венерическую заразу, трату одолженных денег. Как следствие, за год до окончания курса ему отказали в обучении в коллеже.

В 1841 году, с большими усилиями всё-таки закончив образование и выдержав экзамен на бакалавра права, молодой Шарль заявил своему брату: «Я не чувствую призвания к чему бы то ни было». Отчим предполагал карьеру юриста или дипломата, однако Шарль захотел посвятить себя литературе. Родители, в надежде удержать его от «этого пагубного пути», от «дурного влияния Латинского квартала », убедили Шарля отплыть в путешествие - в Индию, в Калькутту .

Через 10 месяцев Бодлер, так и не доплыв до Индии, от острова Реюньон вернулся во Францию, вынеся из путешествия живые впечатления красот Востока и мечтая воплотить их в художественные образы . В 1842 году совершеннолетний Бодлер вступил в права наследования, получив в распоряжение довольно значительное состояние своего родного отца в 75 000 франков , которое начал быстро тратить. В ближайшие годы в артистических кругах он обрёл репутацию денди и бонвивана. В это же время он познакомился с балериной Жанной Дюваль , креолкой с Гаити , - со своей «Чёрной Венерой», с которой не смог расстаться до самой смерти и которую боготворил. По мнению же матери, она его «мучила, как только могла» и «вытряхивала из него монеты до последней возможности». Семья Бодлера не приняла Дюваль. В череде скандалов он даже пытался покончить с собой.

Зрелые годы

Захоронение

Шарль-Пьер Бодлер был похоронен на кладбище Монпарнас , в одной могиле с ненавистным отчимом. В августе 1871 года тесная могила приняла и прах матери поэта. На пространной эпитафии всего три строчки о Бодлере:

«ПАСЫНОК ГЕНЕРАЛА ЖАКА ОПИКА И СЫН КАРОЛИНЫ АРШАНБО-ДЕФАИ. УМЕР В ПАРИЖЕ 31 АВГУСТА 1867 В ВОЗРАСТЕ 46 ЛЕТ»

О поэте Бодлере - ни слова.

Место фамильного захоронения прижалось к западной стене кладбища и постепенно было окружено массивными надгробиями, мешающими проходу к нему. Через 35 лет после смерти поэта на трансверсальном проспекте кладбища был установлен величественный кенотаф Бодлеру - единственный кенотаф на всём кладбище. На простой плите прямо на земле положена завёрнутая в саван фигура поэта во весь рост, а со стороны головы возвышается огромная стела, на верху которой водружён Сатана.

Инициатором создания скульптурной композиции выступил большой почитатель Бодлера, поэт и критик Леон Дешан (Leon Deschamps ), объявивший 1 августа 1892 года, в основанном им журнале La Plume, общественный сбор средств на кенотаф Бодлеру. В организационный совет входили многие видные люди искусства, хорошо знавшие Бодлера при жизни, его коллеги и последователи; среди них председатель совета - поэт Леконт де Лиль , а также первый француз-лауреат нобелевской премии Сюлли Прюдом .

Сооружение кенотафа сопровождалось яростной полемикой: одни сомневались в его целесообразности, другие - в выборе архитектора. В выборах архитектора участвовал и Огюст Роден , представивший свой проект, однако отборочная комиссия предпочла композицию малоизвестного скульптора Жозе де Шармуа.

Вокруг кенотафа много свободного пространства и именно это место привлекает поклонников Бодлера, приходящих сюда почтить его память и почитать его стихи.

Литературное творчество

Первые стихи Бодлера печатались в 1843-1844 годах в журнале «Артист» («Даме креолке», «Дон Жуан в аду», «Малабарской девушке»). Важнейшим моментом в процессе становления общемировозренческих и литературных ориентаций Бодлера стали конец 1840-х и начало 1850-х годов.

Психоделические опыты

Бодлеру принадлежит одно из наиболее внятных описаний воздействия гашиша на человеческий организм, которое на долгие годы стало эталоном для всех, кто писал о психотропных продуктах из конопли . С 1844 по 1848 Бодлер посещал «Клуб гашишистов» , основанный Жаком-Жозефом Моро , и употреблял давамеск (алжирскую разновидность гашиша). По свидетельству Теофиля Готье , активно участвовавшего в жизни клуба, Бодлер «принял гашиш единожды или дважды в ходе экспериментов, но никогда не употреблял его постоянно. Это счастье, покупаемое в аптеке и уносимое в жилетном кармане, ему было отвратительно». Впоследствии Бодлер пристрастился к опиуму, но к началу 1850-х годов преодолел пристрастие и написал три больших статьи о своём психоделическом опыте, которые составили сборник «Искусственный рай» (1860).

Две статьи из трёх - «Вино и гашиш» (1851) и «Поэма о гашише» (1858) - посвящены каннабиноидам . Бодлер считал их воздействие интересным, но неприемлемым для творческой личности. По мнению Бодлера, «вино делает человека счастливым и общительным, гашиш изолирует его. Вино превозносит волю, гашиш уничтожает её». Несмотря на это, в своих статьях он выступал как объективный наблюдатель, не преувеличивая психотропных эффектов гашиша и не впадая в излишнее морализаторство; поэтому и неутешительные выводы, которые он делал из своего опыта, воспринимаются [кем? ] с определённой долей доверия.

Бодлер критик

Первая критическая работа Бодлера представляла собой небольшую брошюру объемом около 50 страниц, подписанную "Бодлер-Дюфаи" и отпечатанную в типографии Лабита. Текст был достаточно традиционен, во многом, по признанию автора, следовавший примеру "Салонов" Дидро . Основная позиция критика, с точки зрения Ш. Бодлера, должна базироваться на независимости суждений и быть свободна от всякого рода рамок. При этом она должна учитывать интересы читателя, которым является буржуа и который искренне желает разобраться в том, что ему предлагает современное искусство. Ш. Бодлер предлагал исключить из лексикона обидное слово "буржуа ", отмечая, что "следует хотя бы уважать тех, за чей счет собираешься жить". Очень важный аспект, отмеченный Бодлером, заключался в том, что обыватель - это не враг искусства, а "безобидное существо, готовое всей душой полюбить хорошую живопись, лишь бы только критики растолковали ему ее смысл, а художники почаще бы ее выставляли". Бодлер в качестве художественного критика оставил значительные суждения о живописи и художниках, о музыке и композиторах, обосновал в своей эстетике и в поэзии принцип соответствия (correspondances) между видами искусств (см. сонет «Соответствия»). Как и Делакруа, Бодлер никогда не упрекал живописца в отсутствии мастерства, но яростно нападал на тех, кто был не в состоянии проявить на холсте свою оригинальность, индивидуальность, так же как он упрекал писателя, выпустившего книгу и не сказавшего в ней ничего нового. После публикации "Салона 1846 года" Ш. Бодлер несколько отошел от работы художественного критика в чистом виде, отдавшись поэзии, рутинной журналистской работе и работе переводчика. Но полностью не порвал со своим увлечением, публикуя разрозненные статьи об изящных искусствах, в основном в газете "Le Pays" и в журнале "Le Portefeuille". В целом, если говорить о творческой манере Бодлера как художественного критика, то стоит прислушаться к мнению Поля Валери о том, что "суждения Бодлера, всегда обоснованные и обставленные тончайшими и прочнейшими размышлениями о живописи, остаются высшими образцами ужасающе легкого и, следовательно, ужасающе трудного жанра художественной критики".

Бодлер и музыка

Он был тонким знатоком музыки. Давая характеристику цвету Э. Делакруа, он использовал музыкальные термины - "гармония", "симфония", "гимн". Бодлер первым во Франции открыл талант Рихарда Вагнера , написав выдающееся эссе «Рихард Вагнер и „Тангейзер“ в Париже» (1861). В творчестве Бодлера есть упоминания о его музыкальных предпочтениях: Вебер , Бетховен , Лист . В Брюсселе уже тяжелобольной Бодлер часто просил сыграть для него увертюру к «Тангейзеру».

На стихи Бодлера писали музыку К. Дебюсси , Э. Шабрие , Г. Форе , Венсан д’Энди , Гюстав Шарпантье , Эрнест Шоссон , Анри Дюпарк, Альфредо Казелла , Фрейташ Бранку , А. фон Цемлинский , А. Берг , К. Штокхаузен , Н. Рорем , В. Плохарский (альбом «Cyfry» ), А. Соге , Арне Меллнесс , Кайхосров Сорабджи , Оливье Грейф , Серж Генсбур , С. Танеев , А. Гречанинов , А. Крупнов , Юрий Алексеев , Д. Тухманов , Диаманда Галас , Лоран Бутонна , Милен Фармер , Константин Кинчев и др.

Сочинения

Основные произведения и сборники поэзии:

Искусственный рай
Парижский сплин

В русском переводе:

А. Панова. - СПб., . - [Т. 1]. - 192 с.; [Т. 2]. - 193-288 с.
Бодлер Ш. Цветы зла / Перевод Эллиса . - СПб., , Томск: Водолей. - . - 400 с.
Бодлер Ш. Цветы зла / Перевод А. Альвинга . - СПб., . - 263 с.
Бодлер Ш. Цветы зла / Перевод А. Ламбле . - Париж, . - ??? с.
Бодлер Ш. Лирика. - М., . - 187 с.
Бодлер Ш. Цветы зла. - М.: Наука , . - 470 с.
Бодлер Ш. Цветы зла / По авторскому проекту третьего издания. - Кишинёв: Литературный фонд «Axul Z», 1996. - 304 с.
Бодлер Ш. Цветы зла / С парал. франц. текстом. - М.: Радуга, . - 796 с. - ISBN 978-5-05-006402-8
Бодлер Ш. Цветы зла. - М.: Эксмо , . - 304 с. - ISBN 978-5-699-14293-4
Бодлер Ш. Цветы зла / Перевод В. Шершеневича . М.: Водолей , . - 356 с. -

«Поэт, который знает, что жизнь представляет собою мрак и боль,

что она сложна, полна бездн» А. В. Луначарский

… Но, если ум твой в безднах бродит,

Ища обетованный рай,

Скорбит, зовет и не находит, -

Тогда... О, брат! тогда читай

И братским чувством сожаленья

Откликнись на мои мученья!..

«Вечно недовольным собой» молодым человеком с «непопулярным типом мышления», «принцем падали» виделся Шарль Бодлер своим современникам и близким людям - матери, отчиму, возлюбленной, друзьям. Его отовсюду гнали и нигде не принимали – ни в учебном заведении, ни в ходе путешествия-ссылки, ни в семье, ни в обществе. Лишь в ХХ столетии с него были сняты обвинения, а произведения получили право на существование. Как заметил критик А. Карте, в кризисный XX век, когда «сам мир стал трагическим», бодлеровское «трагическое видение человека» выступило «с зловещим блеском».

Свою судьбу Бодлер смог бы охарактеризовать своим излюбленным термином, который он применял ко всему, что происходило вокруг – «упадок». Многие из его стихотворений написаны под знаком сплина, хотя лишь некоторые сохранили в своем названии природу их породившую. Но по мнению Жан Поля Сартра незавидная и печальная судьба Бодлера – страдальца, изгнанника – сознательный выбор самого поэта, вызванный желанием отгородиться от внешнего мира, остаться до конца независимой личностью, остаться наедине с собой, в своем личном маленьком мире, где можно было бы без помех предаваться самосозерцанию. Подтверждение этой мысли можно найти в стихотворении «Непоправимое», где есть следующие строки:

…Душа одна в мерцанье тьмы

В себя, как в зеркало, глядится…

Если следовать теории Сартра далее, то, по его мнению, Шарль Бодлер сам искал и провоцировал ситуации, которые бы вели к отчуждению, а затем к страданию – «дендизм», используемый дабы подчеркнуть свое отличие и непохожесть на других; создание не всегда доступной для пониманию поэзии; нарочитое нарушение запретов; отчужденность близких; бедность и долги, наличие которых Бодлер объяснял не иначе как высокой требовательностью к себе и высокими помыслами, вследствие чего он всего себя без остатка отдавал творчеству, и у него не оставалось сил на хитрости при общении с издателем, путем которых посредственные литераторы имели коммерческий успех; даже «дурная» болезнь могла быть намеренной. Таким образом, можно сделать вывод, что горестная жизнь автора «Цветов зла» «была тщательно соткана им самим» и являлась ярким отображением идеи о том, что «свободный выбор, который человек совершает в отношении своего «я», абсолютно соответствует тому, что мы называем его судьбой», ведь для Бодлера страдания были своего рода наградой, свидетельствовавшей о причастности к людям, находящимся на верхней ступени «человеческой иерархии».

Но чем же так печальна была судьба Шарля Бодлера? Шарль Пьер Бодлер появился на свет в Париже 9 апреля 1821 года. Его отцу, Франсуа Бодлеру, было 62 года, а матери 27. Маленький Бодлер горячо любил своего отца, интеллигента-гуманитария просветительско-революционной эпохи, знатока культуры XVIII века, привившего своему сыну любовь к «великим мужам». Бодлер-старший был художником и часто посещал с сыном музеи и галереи, знакомил со своими друзьями, тем самым вводя Шарля в мир искусства. Но когда Бодлеру-младшему исполнилось шесть лет, его отец скончался, что стало невозместимой потерей для будущего поэта.

Через год у мальчика появился отчим – майор, дослужившийся затем до генеральского чина, французский посол в Испании и сенатор - Опик. По-солдатски прямолинейный, сторонник жесткой дисциплины, Опик, так и не смог сблизится с пасынком, они всегда были чужими друг для другу, хотя Шарль и пытался убедить мать в своем уважении к отчиму. Мать Бодлера была на стороне мужа и одобряла методы, которые тот применял дабы обуздать дикий и самобытный нрав пасынка.

Сначала это было воспитание в коллеже Людовика Великого, где царила суровая дисциплина, но из которого Шарля Бодлера отчислили незадолго до окончания учебы в связи с обстоятельствами, о которых можно узнать из письма директора коллежа: «Этим утром ваш сын, у которого помощник директора потребовал письмо, переданное одним из товарищей, отказался его отдать, разорвал на клочки и проглотил. Вызванный ко мне, он заявил, что предпочитает любое наказание выдаче тайны товарища, и на просьбу объясниться в интересах последнего, подверженного самым неприятным подозрениям, ответил мне насмешками, наглость которых я не обязан терпеть. Отсылаю вам этого молодого человека, одаренного довольно заметными способностями, но все испортившего дурным нравом, который установленный порядок коллежа и так неоднократно терпел».

Вскоре после этого Бодлер заявил родным о своем желании посвятить себя литературе, но все же поступил в школу Хартий, учеба в которой ничуть его не интересовала. Поэту была более интересна атмосфера Латинского квартала, где он вошел в круг богемы, пристрастился к наркотикам и наделал долгов, которые затем были оплачены его отчимом, а сам Бодлер отправлен в путешествие в Индию, с целью оградить его от пагубного влияния богемы. Но уже через несколько месяцев Шарль Пьер Бодлер был выгнан с корабля за опасные вольнодумные речи.

Став совершеннолетним, он получает свою часть отцовского наследства, большой части которого не стало уже через несколько лет. В этот период Бодлер ни в чем себе не отказывал, любил эпатировать публику как внешним видом (к примеру, мог гулять по улицам элегантно одетым, но с выкрашенными в зеленый цвет волосами), так и своими произведениями. Супруги Опик, не понимая сына-пасынка, считая, что он ведет праздную рассеянную жизнь и может окончательно промотать состояние, в судебном порядке добились учреждения над поэтом опеки. Это больно ударило по гордости и самолюбию Бодлера, но принятые меры не смогли уберечь его от вечной нужды и долгов – ежемесячное содержание было настолько мало, что его с трудом хватало на жизнь, не то что на выплаты кредиторам. Именно тогда появилась первая мысль о самоубийстве: «Убиваю [здесь и далее курсив Шарля Бодлера] себя — без печали. - Не испытываю ни одного из тех потрясений, что люди называют печалью. - ...Я убиваю себя потому, что не могу больше жить, потому, что невыносимо устал каждый раз засыпать и просыпаться. Убиваю себя потому, что я бесполезен другим - и опасен для себя самого», а и без того трудные отношения с матерью, которая «никогда не ценила и не понимала» душу своего сына, стали еще тяжелее.

Можно приводить много эпизодов из жизни поэта, подтверждающих, что он сам был творцом мучительных для себя ситуаций, но, пожалуй, одной из самых любопытных и характерных может являться история о странном желании и попытках Шарля Пьера Бодлера получить место во Французской Академии.

«Говоря по всей правде, основное соображение, побуждающее меня добиваться Ваших голосов, состоит в том, что если бы я решился добиваться их, лишь почувствовав себя того достойным, то я не стал бы добиваться этого никогда. Я подумал, что, быть может, лучше попытаться немедленно; если имя мое известно некоторым из Вас, может статься, дерзость моя найдет хороший прием и несколько чудом полученных голосов послужат мне великодушным ободрением и повелением достичь большего». Так писал Бодлер в письме 1861 года к Абелю Вильмену, непременному секретарю Французской Академии, сообщая о своем намерении «быть внесенным в список кандидатов, претендующих на одно из свободных сейчас в Академии кресел». Но дерзость его не встретила широкой поддержки, а напротив принесла автору письма измученность и усталость, что, впрочем не удивило Бодлера, он словно предчувствовал и ожидал такой реакции, о чем сообщает в своем письме к поэту и академику Виктору Лапраду: «как будто у меня мало было неприятностей в жизни, и без того нелегкой, и как будто я хотел подвергнуться новым нападкам» .

Согласно традиции, Бодлер наносил визиты и вел переписку с академиками, дабы рассказать о себе (многие из академиков впервые услышат о поэте в ходе его «предвыборной кампании») и заручиться их поддержкой. Но с каждым новым визитом, с каждым новым письмом Бодлер все ближе подходил к краю пропасти – к срыву. Своим друзьям он сообщал, что смертельно устал, что «бессмертные» (академики) словно «призраки вокруг живых Энея или Данте в Чистилище: реальные человеческие фигуры во плоти вызывают в них удивление и страх. ...они не принадлежат к моему времени и свое отжили», что все происходящее – кошмар, что у него «расшатаны нервы». Но не смотря на бесплотность попыток, на уговоры друзей оставить эту безумную идею, Бодлер упорствовал до последнего и лишь за десять дней до голосования официально попросил вычеркнуть свое имя из списков. Еще одно поражение на жизненном пути Бодлера, а Академия и ее члены отныне и навсегда будут ассоциироваться с затхлым болотом, полным жаб и червей, образ которого создан в сонете «Романтический закат», который был отправлен Альфреду де Виньи, академику, сочувствующему Бодлеру.

…Сырой, холодный мрак пропитан трупным смрадом,

Дрожу от страха я с гнилым болотом рядом,

И под ногой моей - то жаба, то слизняк…

Не менее трагична и личная жизнь Бодлера – в возрасте 23 или 25 лет он увидел и отчаянно влюбился в гаитянскую актрису и балерину Жанну Дюваль. Их отношения были странными до чрезвычайности, но никто не хотел их заканчивать. До встречи с Жанной Бодлер относился к женщинам как к существам низким, со злыми намерениями, в которых бушуют инстинкты, поэтому вел себя с ними крайне пренебрежительно. Но теперь роли поменялись – это Дюваль пренебрегала обществом Бодлера, насмехалась над его творчеством, изменяла ему, а потом с упоением рассказывала о своих романах, требовала денег, никогда не отвечала взаимностью поэту, но Бодлер содержал ее до конца своих дней, несмотря на подобное к себе отношение. Она была его музой, его любовницей. И хотя Шарль Бодлер до конца был связан с Жанной Дюваль, его отношение к ней не всегда было однозначным: так, вначале он боготворил ее, называл «единственным существом, в котором я обрел некоторый покой» , но затем стал отмечать ее «невыносимую вздорность» , говорить, что «раньше в ней были некоторые достоинства, но затем она их утратила». Бодлер прекрасно понимал, что он для нее скорее способ получить легкие деньги, нежели человек близкий по духу, и это тяготило его: «Жить с существом, которое не признательно ни за одно ваше усилие; которое им препятствует по нечуткости или постоянной озлобленности; которое считает вас только своим слугой и своей собственностью; с которым нельзя поговорить ни о политике, ни о литературе; созданием, которое ничему не хочет научиться, хотя вы и предлагаете свои услуги; созданием, которое не восхищается мною, даже не интересуется моими занятиями; которое швырнуло бы мои рукописи в огонь, если бы это принесло больше денег, чем публикация» . Но и Бодлер не был безгрешен перед Жанной, подтверждения чему можно найти в одном из его писем к матери, когда Жанна Дюваль тяжело заболела и была парализована: «Она меня заставляла страдать... Но перед подобным разрушением и такой глубокой печалью я чувствую, как мои глаза наполняются слезами и - чтобы быть до конца откровенным - сердце угрызениями. Дважды я закладывал ее драгоценности и мебель, заставлял влезать для меня в долги, подписывать векселя, избил ее и, наконец, вместо того чтобы показать ей, как должен вести себя такой человек, как я, всегда подавал пример распутства и беспорядочной жизни. Она страдает - и она молчит. - Разве нет причины для угрызений? Разве не я виноват в этом, как и во всем остальном?».

О том, как закончилась жизнь Жанны Дюваль доподлинно ничего не известно, но совершенно ясно, что эта не самая достойная женщина подарила не менее порочному Шарлю Бодлеру самые яркие воспоминания его жизни и была вдохновителем его самых известных стихов, в том числе и скандального сборника «Цветы зла».

…Тебя, как свод ночной, безумно я люблю,

Тебя, великую молчальницу мою!

Ты - урна горести; ты сердце услаждаешь,

Когда насмешливо меня вдруг покидаешь,

И недоступнее мне кажется в тот миг

Бездонная лазурь, краса ночей моих!

Я как на приступ рвусь тогда к тебе, бессильный,

Ползу, как клуб червей, почуя труп могильный.

Как ты, холодная, желанна мне! Поверь, -

Неумолимая, как беспощадный зверь!..

«Цветы зла» стали самой главной книгой в жизни Бодлера, книгой, над которой он продолжал работать долгие годы, и хотя он неоднократно подчеркивал, что его поэзия «намеренно имперсональна», но в одном из своих писем поэт признается, что именно «...в эту жестокую книгу я вложил все мое сердце, всю мою веру в маскарадном наряде, всю мою ненависть... Конечно, я буду говорить противоположное, буду клясться всеми святыми, что это произведение чистого искусства, имитация, жонглерство, и это будет наглая ложь».

«Цветы зла» не хаотичный сборник стихов, а напротив, книга имеющая четко выверенную структуру, и признание этого факта Бодлер счел бы для себя похвалой. Все новые стихи, которые добавлялись в последующих изданиях, были написаны таким образом, чтобы они смогли органично вписаться в «своеобразную композицию», созданную Шарлем Бодлером.

Книга вышла в свет в 1857 году и сразу же стала «прОклятой книгой». Полиция нравов, а точнее прокурор Эрнест Пинар, выступавший незадолго до выхода «Цветов зла» за обвинение и запрет книги Гюстава Флобера «Госпожа Бавари», настоял на том, чтобы Бодлер был оштрафован на 300 франков, что было в полтора раза больше, чем ежемесячное содержание поэта, а шесть стихотворений, наиболее «оскорбляющих общественную нравственность» были изъяты из книги.

…Этот ласковый лоск чрева, чресел и ног,

Лебединый изгиб ненаглядного сада

Восхищали меня, но дороже залог -

Груди-гроздья, краса моего винограда;

Этих прелестей рать краше вкрадчивых грез;

Кротче ангелов зла на меня нападала,

Угрожая разбить мой хрустальный утес,

Где спокойно душа до сих пор восседала…

Книга в обществе была принята чрезвычайно резко, даже мать Бодлера высказала свое неудовольствие и присоединилась к общим нападкам. Шарль Бодлер остро чувствовал на себе «клеймо», жаловался, что его «словно забросали грязью» и все видят в нем лишь чудовище, «оборотня». Но делиться своими мыслями после выхода «Цветов зла» Бодлеру было почти не с кем – ему пришлось тщательно пересмотреть список своих друзей, ибо не каждый из них встал на сторону поэта. Среди сторонников были Гюстав Флобер и Виктор Гюго, часть друзей делала вид, что сборника стихов не существует, а некоторые были настроены весьма враждебно и не скрывали своих мыслей. Так карикатурист, журналист и фотограф Феликс Надар, которого Бодлер считал одним из самых близких друзей, изобразил поэта в виде «Принца Падали».

«Цветы зла» были восприняты как манифест эстетики безобразного, чем-то аморальным, дерзким, несоответствующим общепринятым представлениям о добре и зле. Его стихи шокировали и пугали, ибо выражали то, что лежит за гранью поверхностного наблюдения, самые потаенные страсти человеческой души. В тоже время, из писем Бодлера можно понять, что сама действительность толкала его быть вне морали: Шарль Бодлер считал, что современная мораль – утилитарна, нацелена на извлечение выгоды и приземленные интересы буржуазии, а значит, искусство, несущее в себе мораль, неизбежно оказывается погруженной в пучину утилитаризма, становится корыстным, то есть утрачивает основную черту подлинного искусства – бескорыстие. Поэтому Бодлер решил быть «аморальным» и предоставить читателю самому уловить идею своей «странной поэзии», прорастающей из глубины души.

Сам же Бодлер охарактеризовал свою книгу как «сатурническую» (saturnien), придав ей тем самым двойное значение, которое сам же и расшифровал следующим образом: orgiaque – оргиастическая (полная чувственности, подобной той, что царила во время празднеств, сатурналий, посвященных древнеримскому богу Сатурну) и mélancolique – меланхолическая, имея в виду, что под знаком планеты Сатурн рождаются меланхолики. И чувственность, и меланхолия были вечным спутниками поэзии Бодлера.

Несмотря на общее неприятие, Бодлер продолжил работу над «Цветами зла» и решил заменить шесть осужденных стихотворений 20 новыми, но в итоге добавил 35, среди которых был новый сборник «Парижские картины» и поэма «Le Voyage». Второе издание вышло в 1861 году, после чего последовала работа над третьим, окончательным изданием сборника, в котором помимо стихов присутствовали авторское предисловие и эпилог. Оно вышло в 1868 году, через год после смерти поэта, но будучи подготовленным уже к 1865 году. Также Шарль Бодлер хотел издать «Биографию «Цветов зла», но не успел этого сделать.

В 1864 году Шарль Пьер Бодлер принял решение уехать из Парижа, где его так и не приняли, в Бельгию, надеясь заинтересовать потенциальных издателей и публику лекциями о литературе и искусстве, в основу которых были положены его собственные статьи. Но и здесь удача не улыбнулась автору «Цветов зла» - долги и болезнь вновь настигли его, а к ним добавились нелепые слухи о его слежке за Виктором Гюго, который добровольно ушел в изгнание, а также о том, что он агент полиции, а затем Бодлер «прослыл за корректора, присланного из Парижа, чтобы править гранки непристойных сочинений» . Поэт ощущал себя чужим в Бельгии, еще более ненужным, чем в Париже и признавался в одном из своем писем, что «плавает в бесчестье, как рыба в воде».

Но неприязнь была обоюдной – Бодлеру все было чуждо в Брюсселе – нездоровый климат; тяжелая атмосфера жизни; местные жители, про которых он говорил, что «бельгийцы – глупцы, лжецы и воры» , что их основные черты это «хитрость, подозрительность, ложная любезность, грубость, надувательство» ; что «не существует бельгийской кухни и что эти люди не умеют ни варить яйца, ни жарить мясо» ; про бельгийских женщин он говорил не иначе как об ужаснейших существах и добавлял, что «если бы Бог Эрос захотел мгновенно все свое пламя обратить в лед, ему достаточно было бы взглянуть в лицо какой-нибудь бельгийки». (Но ради справедливости стоит заметить, что и о Париже и о Франции Бодлер отзывался крайне нелестно: «Франция проходит фазу вульгарности. Париж – центр излучения всемирной глупости», «деградирующее племя парижан»).

Со временем болезнь усилилась, и в конце марта 1866 года Бодлера разбил паралич, поэт лишился речи, не смог передвигаться и даже читать. Его пытались лечить в Брюсселе и в Париже, но безуспешно. В последний год своей жизни Бодлер находил утешение в музыке, в так любимым им Вагнере, и в надежде на то, что «может быть, через несколько лет» люди «начнут понимать» «Цветы Зла».

31 августа 1867 года Шарль Пьер Бодлер скончался в одной из клиник Парижа, так и не получив сочувствия от своих современников. Всеобщее признание и понимание придут к Бодлеру именно после его смерти – будет издано третье издание «Цветов зла», а поэты второй половины ХIХ века станут его почитателями и последователями. Особый интерес к его стихам появится в годы Первой мировой войны и совпадет с 50-летним юбилеем со дня смерти поэта, таким же всплеском будет отмечено десятилетие после Второй мировой войны, но и сейчас интерес к творчеству Шарля Бодлера, «романтику по воспитанию, парнасцу по стилю, реалисту по приемам творчества» не угасает. Большое видится на расстоянии.

… Когда веленьем сил, создавших все земное,

Поэт явился в мир, унылый мир тоски,

Испуганная мать, кляня дитя родное,

На Бога в ярости воздела кулаки.

Такое чудище кормить! О, правый Боже,

Я лучше сотню змей родить бы предпочла,

Будь трижды проклято восторгов кратких ложе,

Где искупленье скверн во тьме я зачала!..

Светлана Волкова

, эссеист и переводчик; основоположник эстетики декаданса и символизма , повлиявший на развитие всей последовавшей европейской поэзии. Классик французской и мировой литературы.

Наиболее известным и значительным в его творчестве стал сборник стихов «Цветы зла» , опубликованный им в 1857 году.

Биография

Шарль Пьер Бодлер родился 9 апреля 1821 года в Париже . Его отец, Франсуа Бодлер, был выходец из крестьян, участник Великой революции , ставший в эпоху Наполеона сенатором . В год рождения сына ему исполнилось 62 года, а жене было всего 27 лет. Франсуа Бодлер был художником и прививал сыну любовь к искусству с раннего детства — водил по музеям и галереям, знакомил со своими друзьями-художниками, брал с собой в мастерскую.

Когда Шарлю исполнилось 11 лет, семья переехала в Лион , и мальчика отдали в пансион, откуда он впоследствии перешёл в Лионский Королевский коллеж. Ребёнок страдал припадками тяжёлой меланхолии и учился неровно, удивляя учителей то прилежанием и сообразительностью, то ленью и полной рассеянностью. Однако уже здесь проявилось влечение Бодлера к литературе и поэзии, доходившее до страсти.В шестилетнем возрасте мальчик потерял отца. Год спустя мать Шарля вышла замуж за военного, полковника Жака Опи́ка, cтавшего затем французским послом в различных дипломатических миссиях. Отношения с отчимом у мальчика не сложились. Повторное замужество матери наложило тяжелый отпечаток на характер Шарля, стало его «душевной травмой», отчасти объясняющей его шокирующие общество поступки, которые он совершал в действительности вопреки отчиму с матерью. В детстве Бодлер был, по его собственному признанию, «страстно влюблён в свою мать».

В это же время он познакомился с балериной Жанной Дюваль , креолкой с Гаити , — со своей «Чёрной Венерой», с которой не смог расстаться до самой смерти и которую боготворил. По мнению же матери, она его «мучила, как только могла» и «вытряхивала из него монеты до последней возможности». Семья Бодлера не приняла Дюваль. В череде скандалов он даже пытался покончить с собой.Через 10 месяцев Бодлер, так и не доплыв до Индии, от острова Реюньон вернулся во Францию, вынеся из путешествия живые впечатления красот Востока и мечтая воплотить их в художественные образы. В 1842 году совершеннолетний Бодлер вступил в права наследования, получив в распоряжение довольно значительное состояние своего родного отца в 75 000 франков, которое начал быстро тратить. В ближайшие годы в артистических кругах он обрёл репутацию денди и бонвивана. Его ближайшими друзьями в это время были поэт Теодор де Банвиль и художник Эмиль Деруа , написавший портрет молодого Бодлера.

Зрелые годы

В 1845 и 1846 годах Бодлер, широко известный до тех пор лишь в узких кругах Латинского квартала, выступал с обзорными статьями по искусству в «журнале одного автора» «Salon» (вышло два номера — «Салон 1845 года» и «Салон 1846 года»). По словам З. А. Венгеровой , «мнения, высказанные им здесь о современных художниках и течениях, позже полностью подтвердились суждениями потомства, а сами статьи его принадлежат к блестящим страницам, когда-либо написанным об искусстве». Бодлер приобрёл известность.

Захоронение

«ПАСЫНОК ГЕНЕРАЛА ЖАКА ОПИКА И СЫН КАРОЛИНЫ АРШАНБО-ДЕФАИ. УМЕР В ПАРИЖЕ 31 АВГУСТА 1867 В ВОЗРАСТЕ 46 ЛЕТ»

О поэте Бодлере — ни слова.

Место фамильного захоронения прижалось к западной стене кладбища и постепенно было окружено массивными надгробиями, мешающими проходу к нему. Через 35 лет после смерти поэта на трансверсальном проспекте кладбища был установлен величественный кенотаф Бодлеру — единственный кенотаф на всём кладбище. На простой плите прямо на земле положена завёрнутая в саван фигура поэта во весь рост, а со стороны головы возвышается огромная стела, на верху которой водружён Сатана.

Инициатором создания скульптурной композиции выступил большой почитатель Бодлера, поэт и критик Леон Дешан (Leon Deschamps), объявивший 1 августа 1892 года, в основанном им журнале La Plume, общественный сбор средств на кенотаф Бодлеру. В организационный совет входили многие видные люди искусства, хорошо знавшие Бодлера при жизни, его коллеги и последователи; среди них председатель совета — поэт Леконт де Лиль , а также первый француз-лауреат нобелевской премии Сюлли Прюдом .

Сооружение кенотафа сопровождалось яростной полемикой: одни сомневались в его целесообразности, другие — в выборе архитектора. В выборах архитектора участвовал и Огюст Роден , представивший свой проект, однако отборочная комиссия предпочла композицию малоизвестного скульптора Жозе де Шармуа.

Литературное творчество

Первые стихи Бодлера печатались в 1843—1844 годах в журнале «Артист» («Даме креолке», «Дон Жуан в аду», «Малабарской девушке»). Важнейшим моментом в процессе становления общемировозренческих и литературных ориентаций Бодлера стали конец 1840-х и начало 1850-х годов.

Бодлер и музыка

Бодлер в качестве художественного критика оставил значительные суждения о живописи и художниках, о музыке и композиторах, обосновал в своей эстетике и в поэзии принцип соответствия (correspondances) между видами искусств (см. сонет «Соответствия»). Он был тонким знатоком музыки. Бодлер первым во Франции открыл талант Рихарда Вагнера , написав выдающееся эссе «Рихард Вагнер и „Тангейзер“ в Париже» (1861). В творчестве Бодлера есть упоминания о его музыкальных предпочтениях: Вебер , Бетховен , Лист . В Брюсселе уже тяжелобольной Бодлер часто просил сыграть для него увертюру к «Тангейзеру».

Родился в Париже. Его отцом был выходец из крестьян, ставший в эпоху Наполеона сенатором, Франсуа Бодлер. В год рождения сына ему исполнилось 62 года, а жене было всего 27 лет. Франсуа Бодлер был художником, и с раннего детства прививал сыну любовь к искусству, водил его по музеям и галереям, знакомил со своими друзьями-художниками. Но мальчик потерял отца в тот год, когда ему исполнилось 6 лет. Год спустя мать Шарля вышла замуж за генерала Опика; отношения с отчимом у мальчика не сложились. Замужество матери наложило тяжелый отпечаток на характер Шарля, который в отрочестве и в юности в пику мнениям отчима и матери часто совершал шокирующие общество поступки.

Когда Шарлю исполнилось 11 лет, семья перебралась в Лион, и мальчика отдали в пансион. В 1836 году Опики вернулись в Париж, и Шарль поступил в колледж Людовика Святого, откуда был изгнан всего за год до окончания. В мае 1841 года Бодлера отправили в путешествие в Индию (это было как наказание), чтобы он «избавился от дурного влияния» круга богемы Латинского квартала. В Индии Шарль Бодлер пробыл всего два месяца, тоска по оставленной родине заставила его вернуться в Париж. В 1841 году он вступил в право наследования, однако быстро начал проматывать отцовские деньги, и в 1844 году постановлением суда управление наследством было передано его матери, а сам Шарль отныне должен был получать ежемесячно лишь скромную сумму «на карманные расходы».

Литературное творчество

В 1857 году вышел самый известный его поэтический сборник (), шокировавший публику настолько, что цензоры оштрафовали Бодлера и вынудили убрать из сборника 6 наиболее «непристойных» стихотворений. Тогда Бодлер обратился к критике и на этой ниве быстро добился успеха и признания. Одновременно с первым изданием "Цветов зла" вышла и ещё одна поэтическая книга Бодлера "Поэмы в прозе", не оставившая после себя столь значительного следа, как осужденная книга поэта. В 1860 году Бодлер опубликовал сборник , состоявший из стихотворений в прозе. В 1861 вышло второе издание «Цветов зла», переработанное и расширенное автором.

Психоделические опыты

С 1844 по 1848 Бодлер посещал «Клуб гашишистов», основанный Жаком-Жозефом Моро и употреблял давамеск (алжирскую разновидность гашиша). По свидетельству Теофиля Готье, активно участвовавшего в жизни клуба, Бодлер «принял гашиш единожды или дважды в ходе экспериментов, но никогда не употреблял его постоянно. Это счастье, покупаемое в аптеке и уносимое в жилетном кармане, ему было отвратительно». Впоследствии Бодлер пристрастился к опиуму, но к началу 1850-х гг. преодолел пристрастие и написал три больших статьи о своем психоделическом опыте, которые составили сборник (1860).

Две статьи из трех - (1851) и (1858) - посвящены каннабиноидам. Бодлер считал их воздействие интересным, но неприемлемым для творческой личности. По мнению Бодлера, «вино делает человека счастливым и общительным, гашиш изолирует его. Вино превозносит волю, гашиш уничтожает ее». Несмотря на это, в своих статьях он выступает как объективный наблюдатель, не преувеличивая психотропные эффекты гашиша и не впадая в излишнее морализаторство; поэтому и неутешительные выводы, которые он делает из своего опыта, воспринимаются с определенной долей доверия.

Болезнь

В 1864 году Бодлер уехал в Бельгию, где провёл два с половиной года, несмотря на отвращение к скучной бельгийской жизни и на стремительно ухудшающееся здоровье. Будучи в церкви Сен-Лу в Намюре, Бодлер потерял сознание и упал прямо на каменные ступени. Его привезли в Париж и поместили в клинику, в которой он и скончался. Перед смертью врачи обнаружили у него первые признаки правостороннего паралича и тяжелейшей афазии, перешедшей позднее в полную потерю речи. Похоронен на кладбище Монпарнас.

Напечатать