Дар напрасный случайный цитатный план. Дар напрасный, дар случайный. Смирение и муза

Это произведение было написано, 26 мая 1828г – в не самый благополучный для поэта промежуток времени. Кажется, уже в прошлом его гонения по ссылкам, восстание декабристов и трагические события, которые последовали за этим. В мае 1829г. поэт наконец-то получает разрешение переехать в Санкт-Петербург. Но этот город ему достаточно быстро надоел. Шум и вечная суматоха не устраивают Александра Сергеевича. Нельзя так же назвать этот промежуток его творческим вдохновением. Не редко он пишет достаточно неудачные работы.

Его главные произведения, написанные здесь, всего два. Одно из них есть данное стихотворение, где рассказывается о лирическом персонаже, охваченным горем. Он желает найти суть жизни, дать ответ на свои вопросы. Заключение выходит удручающим, что хорошо видно в конце четверостишии – задачи нет, сердце опустошено.

Произведение затрагивает и само понимание Бога. Ведь главный герой, винит его во всех своих страданиях и не удачах. Но на свои высказывания, автор все-таки получил ответ, через митрополита Московского и Коломенского Филарета. В произведении «Не напрасно, не случайно». Где самый главный человек в русской православной церкви сообщал, что человеку жизнь дается не случайно, что он сам своими проступками будит злость из бездны, сам заполняет душу страстью и мучается сомненьями. Подобное сочинение – ненавязчиво, невраждебно, с ноткой такта переоценить свое отношение к Богу, к своей вере, поменять свою жизненную позицию. Спустя пару лет, поэт написал стихотворение «В часы забыв или праздной скуки…», и посвятил его митрополиту.

А. С. Пушкин осознал, что хотел объяснить богослужителю своим произведением, что принял его мысли, его точку зрения. В нем поэт увидела посланника Божьего на землю.

Анализ стихотворения Дар напрасный дар случайный по плану

Возможно вам будет интересно

• Анализ стихотворения Заплаканная осень, как вдова Ахматовой

  Ключевой тематикой произведения являются лирические размышления поэтессы о трагической любви, пропитанной горечью утраты в связи с гибелью ее бывшего супруга Николая Гумилева, расстрелянного по обвинению в контрреволюционных действиях.

• Анализ стихотворения Заболоцкого Гроза идет

  В конце 1957 года Н. А. Заболоцкий написал стихотворение под названием «Гроза идёт». Он очень любил красоту российских лесов и полей и часто восхвалял её в своих работах. Данный стих относится к философскому стилю написания.

• Анализ стихотворения Пушкина Храни меня мой талисман

  Стихотворение-обращение к, собственно, талисману с просьбой сохранить. В первой строфе представляет общая мольба сохранить в разных ситуациях: в печали, в опасности... И поэт признаётся, что дар этот он получил в дни печали. Скорее всего, на память.

• Анализ стихотворения Северная береза Бунина

  Сборник, который Иван Бунин выпускает в 1906 году, является собирательным. Автор публикует стихотворения, написанные с 1903 по 1906 год. За это время за поэтом сохранилось звание «певца природы»

• Анализ стихотворения Приговор Некрасова

  «Приговор» - лирическое произведение Некрасова, которое было написано в 1877 году, а именно ночью с 7 на 8 января. Автор пишет его, но при этом не вносит в очередной сборник, который скоро должен выйти в свет.

Читать стих «Дар напрасный, дар случайный» Пушкина Александра Сергеевича непросто, ведь это был тяжелый для него период творчества. В 1828 году он получил разрешение на переезд в Петербург, но шум столицы очень быстро надоел поэту. В его душе поселилась тоска. Этот период характерен затишьем и литературным, ничего значительного автор не написал. Одним из исключений служит текст стихотворения Пушкина «Дар напрасный, дар случайный».

Темой произведения служит поиск ответов на вопросы о смысле существовании и поиска виновных в появившихся бедах. Так стихотворение приобретает богоборческий характер. Пушкин винит во всем Бога. Бог дал ему возможность сомневаться, и поэт показывает это в литературе.Таким образом автора показывает высший класс противопоставления лирического героя и высшие силы.

Глубокое отчаяние полностью охватило разум поэта. Жизнь ему кажется однообразной и пустой. Если в начале стихотворения автор разгневан, то ближе к концу текста тон становится тише. Нет смысла возмущаться, на сердце осталась только тоска. Этот жизненный урок пойдет на пользу автора, о чем говорит его последующее творчество. Произведение небольшое по объему, его можно прочесть онлайн. Легкость манеры дает возможность быстро его учить. Отдельно можно скачать его анализ.

«Дар напрасный, дар случайный…» Александр Пушкин

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью
Ум сомненьем взволновал?

Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.

Анализ стихотворения Пушкина «Дар напрасный, дар случайный…»

Стихотворение «Дар напрасный, дар случайный…» Пушкин написал двадцать шестого мая 1828-го – в не самое лучшее для себя время. Казалось бы, остались в прошлом ссылки на юг и в Михайловское, декабристское восстание и последовавшие за ним трагические события. В мае 1829-го Пушкин получил долгожданное разрешение поселиться в Петербурге. Вот только столица ему довольно быстро наскучила. Ее шум и суета оказались чужды Александру Сергеевичу. Нельзя тот период назвать и творческим подъемом. Из-под пера Пушкина зачастую выходили лишь изящные безделушки. Особняком стоят два стихотворения – «Воспоминания» и «Дар напрасный, дар случайный…». Во втором произведении перед читателями предстает лирический герой, охваченный отчаянием. Глубокое чувство разочарованности в жизни охватило его. Он пытается отыскать смысл существования, ответить на вечные философские вопросы. Вывод получается неутешительным, что отражено в финальном четверостишии – цели нет, сердце пусто, ум празден. Стихотворение носит богоборческий характер. По мнению лирического героя, именно Господь его «воззвал из ничтожества», «взволновал ум сомненьем». Творца он винит во всех произошедших бедах.

На мысли, высказанные в рассматриваемом тексте, Пушкин получил ответ. В качестве автора выступил митрополит Московский и Коломенский Филарет. Он написал стихотворение «Не напрасно, не случайно…». В нем один из главных людей в русской православной церкви говорил о том, что жизнь не просто так дается Богом, что человек сам вызывает зло из темных бездн, сам наполняет «душу страстью» и волнует «ум сомненьем». Сочинение митрополита – ненавязчивый, невраждебный, максимально тактичный призыв к Александру Сергеевичу пересмотреть свои философские и религиозные взгляды, изменить жизненную позицию. Через два года Пушкин посвятил митрополиту стихотворение «В часы забав иль праздной скуки…». По словам лирического героя, Филарет способен «силой кроткой и любовной» смирять буйные мечты. Примечателен финал:
Твоим огнем душа палима
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе серафима
В священном ужасе поэт.

Александр Сергеевич понял, что хотел сказать митрополит стихотворением «Не напрасно, не случайно…» и по достоинству оценил его точку зрения. Поэт увидел в Филарете не просто служителя церкви, пусть и высокопоставленного, но настоящего посланника Господа на земле.

Иришка прижимается ближе и обнимает, сунув руки под куртку.
– Замерзла?
Держусь за поручень автобуса. На повороте чуть заносит, второй рукой опираюсь о спинку кресла.
– Ага, – хитро щурится она.
Руки задирают футболку под курткой, и коготки слегка оцарапывают спину.
– Очень, – мурлычет, – сил никаких нет.
– Доедем, согрею, – наклоняюсь ближе, возвращаю ей урчащие интонации.
Ловлю неодобрительный взгляд женщины, притертой к нам набившейся толпой. Хочется, глядя ей в глаза, прикусить Иркино ушко и подмигнуть. Фыркаю, отметая дурацкий порыв, утыкаюсь носом в Иришкину макушку и вдыхаю сладковатый аромат. Руки, скрытые ото всех плотной тканью куртки, продолжают диверсию.
– И-и-ир-р.
Рычу и прижимаю к себе плотнее, даю почувствовать, что своего она добилась. Хохочет, утыкаясь носом в мою грудную клетку. Стискиваю ее ладошку.
– Выйдем сейчас?
– Дурак, нам еще три остановки.
– Выйдем сейчас.
Чуть отстраняюсь от нее и многозначительно смотрю вниз.
– Ну, если очень надо, – лукаво опускает она глаза.
Выскакиваем из автобуса и, не сговариваясь, сканируем место.
– Туда, – тяну я девушку в сквер.
Густая высокая акация, выстриженная как по линейке, скрывает от лишних взглядов небольшую полянку с парой деревьев. То, что надо! Вломившись в заросли, прижимаю ее к стволу дерева и жадно целую, задирая тонкую майку, сминая кружево лифчика. Больно ущипнув за сосок, опускаю руку, выворачиваю болт из застежки, расстегиваю ее джинсы, втискиваюсь в жаркое нутро. Влажная, горячая, крышесносная.
– Ах…
Ее дыхание опаляет шею, а рука повторяет путь: болт-молния-плоть. Теснота горячей ладони, сильно сжимающая член, немного трезвит неправильным ритмом. Движением подсказываю: глубже, резче, на грани боли. Дыхание учащается, и пальцы стискивает пульсацией. Вытаскиваю измазанные ее соком пальцы и накрываю ее руку, задавая нужный темп. Так… Еще… Прикусываю хрупкое плечо, сильно, до кровоподтека. Хорошо. Иришка возится под руками, обтирает бумажными салфетками себя и меня.
– Одежду замарал, – хихикает, – буду весь вечер пахнуть.
Прижимаю пальцы к ее губам:
– А я тобой.
Три остановки приходиться топать пешком.

Наташка гиперобщительная, поэтому на ее день рождения вечно заносит каких-то новых людей. Вот и сейчас дверь нам открывает кто-то совершенно левый. Судя по звукам, мы конкретно опоздали – народ уже хорошо выпил и пляшет. Наше появление встречено почти овацией. Какие люди! Сто лет не виделись! Наконец-то! Кто-то виснет на шее, кто-то хлопает по плечу. Кто-то втискивает в руку рюмку, и от щедрот водка переливается через край. Хоп! Хоп! Хоп! Атмосфера вливается вместе с алкоголем, и я уже тащу какого-то парня покурить. Не накачаться бы до потери пульса. Тыкаюсь в сложенные домиком ладони парня, закрывающие зажигалку от ветра. Та искрит, пыхает, но огня нет. Он матерится, трясет ее и снова чиркает колесиком. Бесполезно. Вынимаю раскуренную сигарету из его губ, прикуриваю свою.
– Арчи, – протягиваю руку.
– Евгений, – жмет в ответ мою.
Ох ты ж бля… Онегин. Курю и рассматриваю. Точно Онегин. Тонкий, нервный профиль и несовременная осанка из фильмов со старинными особняками, кринолинами и каретами. Смотрю на длинные тонкие пальцы, сжимающие сигарету. «A quoi pensez-vous?» – вьется где-то в подсознании из школьного курса французского. Фиксирую взгляд на своей сигарете. Нежно-зеленый фильтр, значит, это я Иркины спер... Пальцы пахнут Иркой, водкой и табаком. Похабная смесь запахов контрастом бьет по нервам, и это заводит. Найти Иришку и уволочь в темный уголок, и похрен на тех, кто окажется рядом в этот момент? Сами виноваты. Тушу окурок в переполненной банке из-под дешевого кофе.
– Пошли, Онегин?
– Куда, куда вы удалились, Ольга? – поет он вдруг в ответ. – Будешь звать Онегиным, буду звать Ольгой, – хмыкает и смотрит в глаза.
– Не Татьяной?
– Если настаиваешь.
– Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
– Это не оттуда, – прерывает меня Онегин.
– Согласен на Ларина.
– Учи матчасть.
Неистребимая «бутылочка» вертится в центре. Ирка, скрестив ноги по-турецки, восседает тут же с двумя пластиковыми емкостями. Хлопает рядом, мол, приземляйся. Водка уже теплая и не горчит. Надо притормозить. Бутылочка указывает на Ирку, еще поворот – Наташка. Народ встречает расклад дружным ором. Наташка ржет и тянется к моей подруге. Встречаю взгляд Онегина. Девчонки целуются медленно, позерски, но со вкусом. Облизываю средний палец и, с пошлым звуком вытащив его изо рта, демонстрирую «fuck» Онегину. Он усмехается и тянет крутануть стекляшку. Поцелуи температурные, опаляющие, разъедающие нутро пограничным желанием. По бедру ползет Иркина рука, бессовестно поглаживает пах. Стекляшка застывает напротив Онегина. Сминаю стаканчик. Знаю. Чувствую. Внутри медленно, вслед за затухающим движением бутылки, накручивается что-то темное и тяжелое. Горлышко указывает на меня. Тишина.
– Предвижу всё: вас оскорбит
Печальной тайны объясненье.
Какое горькое презренье
Ваш гордый взгляд изобразит!
Чего хочу? с какою целью
Открою душу вам свою?
Какому злобному веселью,
Быть может, повод подаю!
Онегин тянется ко мне и останавливается на середине. Губы сжаты росчерком злой улыбки. Впиваюсь пальцами в его подбородок. Красивый, тонкий, хрупкий; кажется, еще чуть-чуть – и треснет, как скорлупа ореха. Целую. В ушах звенит. Сердце боксирует глухими тяжелыми ударами грудную клетку. Губы, дрогнув, чуть приоткрываются. Кусаю за нижнюю, больно мстя за все это. Онегин отталкивает, возвращается на место, тут же отворачивается, язвит и улыбается кому-то другому. Вроде как пофигу. Стеб. Шутка.
Ирка больно тычет в бок:
– Вот придурки!
Глаза ее горят.
– Хочу тебя, – шепчет на ухо и кусает мочку. – Психи.
Бутылочка продолжает случайно комбинировать пары, но мне уже не интересно. Я выжжен дотла этим поцелуем. Обуглен. Хочется заорать, кулаком снести равнодушие с его лица. Вцепиться, закрутиться клубком в драке. Прижать к полу. Вдавить. Как душно! Тесно… Невыносимо оставаться в этой комнате. Воздуха… Воздуха!
– Пошли отсюда, – тяну я Ирку.
Ночной воздух обдувает кожу. Закрыть глаза и остаться тут, у края дороги, чтобы пролетающие мимо машины обдирали и уносили за собой это ощущение, опутавшее тело наэлектризованной сеткой. Ирка курит рядом. Молча. Ветер вытягивает ее волосы, превращая в Медузу Горгону.
– Это Наташкин парень, – сообщает она в никуда.
Пожимаю плечами:
– Не важно. Домой хочу.

Книга старая, с пожелтевшими страницами и обтрепанным переплетом. Золотой полустертой канителью на синем фоне строгой обложки выведено «А.С. Пушкин». Издание черт знает какого года. Меня еще и в планах не было. Провожу ладонью по шершавым страницам. Закрываю. Открываю. Перелистываю, вдыхая неповторимый запах.
Я вас люблю, хоть и бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Строчки легки, неуловимы, как паутина на исходе лета. Мягко льются, оседая едва заметным послевкусием. Тонкий аромат неизбывности. Горьковатый привкус упущенного. Перелистываю страницу за страницей, вчитываюсь в строфы, внутри звенят и отзываются тонким перебором струны. Синий увесистый том поселился под подушкой маленькой личной тайной.

Осень тихо обступает со всех сторон, обводит листья золотой каймой, добавляет густоты в облака, пытается подсластить последние теплые дни перезревшими фруктами. Заставляет вцепиться в остатки августа, выгоняет из дома, под уже не жаркое солнце, чтобы прочувствовать каждую минуту уходящего лета, дышать впрок этим воздухом, уже разбавленным горьковатым ароматом увядания. Иришкина ладонь в руке взрывает нутро нежностью – тянет согреть легким поцелуем косточку, выступающую на запястье, и попросить прощения. Что-то треснуло во мне. И сквозь эту трещину проросло другое: чудное, сильное, беспокойное.
– Арчи. Пойдем сегодня в кино?
Небо начинает закипать слезами, окрашивая асфальт темными точками. Ветер, приправленный дождем, наотмашь хлещет меня по лицу.
– Не могу.
Я готов кленовым листом упасть к ее ногам и вцепиться зазубренными краями в неровности асфальта.
– Не могу, – качаю я головой. – Не сегодня.
Иришка осторожно вынимает ладонь и прячет руки в карманы куртки. Молча смотрит в глаза осенним взглядом.
– Мне пора.
Она зябко передергивает плечами, поправляет на плече съезжающий ремешок сумки.
– Удачи, – желаю я ей вслед.
Мой телефон тихо тренькает пришедшей смс-кой.
Но так и быть: я сам себе
Противиться не в силах боле;
Все решено: я в вашей воле
И предаюсь моей судьбе.

26 мая 1828 года (6 июня по новому стилю), в день своего двадцатидевятилетия Пушкин пишет стихотворение, наполненное такой горечью, что современники его назовут "воплем отчаяния".

Это стихотворение "Дар напрасный, дар случайный..." было вызовом. Вызовом, брошенным в небо. Митрополит Московский Филарет на этот вызов ответил. И сегодня, через столетия, то, о чем писали эти два человека, на мой взгляд, очень важно для нас.

"Жизнь, зачем ты мне дана?"

Давно замечено, что уныние любит посещать нас именно в дни рождения. Но чувство, описанное Пушкиным, трудно назвать обычным унынием. Скорее - отчаянием, и пусть никого не смущает сдержанная строгость самого стиха:

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..
Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.

Что предшествовало написанию этих горьких строк?

В мае 1827 года Пушкин наконец-то получает разрешение жить в Петербурге. Но уже 24 января 1828 года признается: "Шум и суета Петербурга мне становятся совершенно чужды".

Пишет он в то время мало. Что пишет? Вот рядом, хронологически: стихотворное посвящение некоему поэту и беллетристу В.С. Филимонову, вот изящное обращение к английскому художнику Дж. Дау - нарисованный им портрет Пушкина, о котором говорится в стихе, увы, неизвестен. А вот Анна Оленина обмолвилась, сказав поэту неосторожно "ты", и на другое воскресенье он привозит ей летящее восьмистишие "Ты и вы".

Среди этих изящных безделушек датированное 19 мая 1828 г. стихотворение "Воспоминание" поражает. Поражает тем, что перед нами абсолютно другой, опечаленный и раздосадованный поиском смысла жизни Пушкин.

Когда "влачатся в тишине /Часы томительного бденья./ В бездействии ночном живей горят во мне/ Змеи сердечной угрызенья",

Мечты кипят, в уме,
Подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток,
Воспоминание безмолвно
Предо мной
Свой длинный
Развивает свиток.
И с отвращением читая
Жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь,
И горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.

Насколько тонкое и точное описание чувств! Однако эти строки - не все стихотворение. Понимая, что следующие признания настолько сокровенны, что напоминают его личную молитву, его глубоко личное покаяние, Пушкин не отдает в печать вторую строфу стиха. Но именно она проливает свет на то, как он воспринимал себя в те дни по отношению к судьбе, к своей жизни, дарованной Богом:

Я вижу в праздности,
В неистовых пирах,
В безумстве гибельной свободы,
В неволе, в бедности,
В гонении, в степях
Мои утраченные годы!
Я слышу вновь друзей
Предательский привет,
На играх Вакха и Киприды,
И сердцу вновь наносит
Хладный свет
Неотразимые обиды...

Не просто жалоба, по-человечески понятная и оттого близкая и нам, простым людям. Не просто счет обид, предъявленных к жизни, - "неволя, бедность, гонения" и даже изгнание. Здесь - жесткая, трезвая оценка не других, а именно себя. Обратите внимание на строчку "безумства гибельной свободы..." - насколько точное прозрение. И дальше:

И нет отрады мне -
И тихо предо мной
Встают два призрака младые,
Две тени милые -
Два данные судьбой
Мне Ангела во дни былые!
Но оба с крыльями
И с пламенным мечом,
И стерегут... и мстят мне оба,
И оба говорят мне
Мертвым языком
О тайнах вечности и гроба...

В тисках отчаяния

Тут нужно пояснение. Если вы обращали внимание, то, наверное, заметили: любая молитва покаяния несет в себе обращение к Богу. Любая.

Оттого и великая молитва покаяния, Пятидесятый псалом царя Давида, начинается словами призыва к Богу: "Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое..." В основе ее лежит осознание простой вещи: человек без помощи Бога не в силах справиться со своими грехами, со своим отчаянием сам. А Пушкин 28-го года воспринимает своих ангелов-хранителей как стражей, более того - как мстителей. И этим, на взгляд любого глубоко верующего, отрезает себя от Бога - потому что власть Бога воспринимается поэтом как враждебная. Но человек, оставшийся наедине со своим грехом и не сумевший (или не желающий) по каким-то причинам воззвать к Господу (помните, как у псалмопевца - "из глубины, взываю к Тебе, Господи..."), никогда не вырвется из замкнутого круга самоанализа. Он обречен на отчаяние.

И Пушкин, по словам Николая I, "умнейший человек России", к этому отчаянию приходит. Ровно через неделю после "Воспоминания" он так оценит свое предназначение: "дар напрасный..."

"Не напрасно, не случайно"

Отчаяние, сформулированное Пушкиным с такой пленительной красотой, самим фактом этой красоты и законченности формы претендовало на то, чтобы стать истиной.

Отчаяние поэта могло стать соблазном для людей, познавших лишь торопливую горечь в поисках смысла жизни. И оттого отточенное в своей красоте и совершенстве отчаяние переставало быть личным делом поэта. Все это поняла чутким и пылким сердцем Елизавета Михайловна Хитрово, урожденная Голенищева-Кутузова, дочка фельдмаршала, искренне любившая Пушкина.

Это была удивительная дама! На шестнадцать лет старше Пушкина, она влюбилась в него как девчонка и поначалу писала ему любовные письма, которые, как говорят, он бросал в огонь не читая. Потом Елизавета Михайловна все-таки смогла подружиться с поэтом, ввела в свет Гончарову, обладала огромными связями...

Элиза, так называли ее в свете, как можно скорее повезла стихотворение "Дар напрасный..." в Москву, к митрополиту Московскому Филарету (Дроздову). И владыка, отложив в сторону дела, отвечает Пушкину:

Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога мне дана;
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.
Сам я своенравной властью
Зло из темных бездн воззвал;
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.
Вспомнись мне, забытый мною!
Просияй сквозь сумрак дум,
И созиждется тобою
Сердце чисто, светел ум.

Некоторые критики владыки ставят ему в вину простоту стиха - мол, как-то незатейливо ответил. Но вчитайтесь - какое чувство такта к тому, кто власть Творца называет враждебной. Не гневная отповедь, а мягкий укор.

Что же касается простоты, то да, она есть, но эта простота - вершина всего. Это простота молитвы. И сам стих, обратите внимание, заканчивается именно как молитва.

Смирение и муза

К этой простоте в сложнейших, на первый взгляд, вопросах бытия и смерти и Пушкин придет - незадолго до своей гибели он переложит на стихи молитву Ефрема Сирина. Он полюбит эту простоту, он ею проникнется.

19 января 1930 года Александр Сергеевич пишет "Стансы", посвящая их митрополиту Московскому Филарету (кстати, Филарет - пра прапрадед нашего современника телеведущего Николая Дроздова).

Стихи Пушкина к владыке до сих пор недооцененные, хотя все отмечают их удивительную гармонию. Перед нами - божественная красота смирения:

В часы забав
Иль праздной скуки,
Бывало, лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.
Но и тогда струны лукавой
Невольно звон я прерывал,
Когда твой голос величавый
Меня внезапно поражал.
Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.
И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.

Твоим огнем душа согрета
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Филарета
В священном ужасе поэт.

Посмотрите, что делает Пушкин в последней строфе! Александр Сергеевич чуть-чуть усиливает описываемое чувство, он как будто не в силах сдержать свою музу от шалости - не дерзость, но шалость: смирение не делает нас рабами! - и к нам через века летит улыбка живого Пушкина.

Уважаемые читатели!

Нам важны ваши мысли и размышления об этой публикации. Мы ждем ваших писем. Если же вы хотите, чтобы ваше письмо было передано непосредственно Марии Городовой, мы сделаем это.

Адрес: ул. Правды, д. 24, Москва, 125993, Редакция "Российской газеты". Адрес электронной почты Марии Городовой: [email protected]