О кавычках внутри кавычек

- (Quotation marks, Quotes) Парные знаки препинания [точка, запятая, двоеточие, тире, многоточие и т.д.], употребляемые для выделения названий, прямой речи, цитат и др. Существует несколько разновидностей кавычек, применяемых в зависимости от… … Шрифтовая терминология

- (ковычки неправ.), кавычек, ед. нет. Знак (или „) для выделения чужих слов, цитаты, прямой речи действующих лиц в литературном произведении, а также названий лит. и др. произведений и слов, употр. в ироническом или условном, несобственном… … Толковый словарь Ушакова

Парный знак препинания (. или), используемый для выделения в тексте прямой речи (в т. ч. цитат и заглавий), а также слов, употребленных не в обычном значении … Большой Энциклопедический словарь

КАВЫЧКИ, чек, ед. чка, и, жен. Знаки (, или») для выделения прямой речи, цитат, заглавий, а также слов, употреблённых в условном или ироническом смысле. Взять цитату в к. Учёный в кавычках (не заслуживающий данного звания, так называемый; ирон.) … Толковый словарь Ожегова

Кавычки - Паттерн, в котором ваше сообщение включается в цитату, как будто это сказал кто то другой. Лингвистический паттерн, в котором ваше сообщение выражается так, как будто его говорит кто то другой. Краткий толковый психолого психиатрический словарь … Большая психологическая энциклопедия

Кавычки - парный знак препинания, употребляемый для выделения названий, прямой речи, цитат, для подчеркивания ироничного использования слова или словосочетания и др. В типографском наборе К. бывают обычно двух рисунков: « » т. н. елочки и „ “ т. н. лапки.… … Издательский словарь-справочник

Знак препинания. Используются в конструкциях с прямой речью, при цитатах и отдельных словах. Заключением в кавычки маркируется вызванная различными причинами чужеродность слов для автора высказывания. Иногда употребление кавычек может объясняться … Литературная энциклопедия

кавычки - знак препинания в виде двойной запятой используется при передаче чужой речи, заглавий, условных наименований, выделения понятий и слов. При быстром письме кавычки выглядят этакими закорюками. Возникли же они из почти повсеместно забытого слова… … Занимательный этимологический словарь

Чек, чкам; мн. (ед. кавычка, и; ж.). Типографские знаки (, и т.п.) для выделения прямой речи, цитат, заглавий; слов, употребляемых не в собственном, а в ироническом или условном смысле, а также слов и выражений из чуждого автору лексикона.… … Энциклопедический словарь

Парный знак препинания, который употребляется для выделения прямой речи, цитат, названий литературных произведений, газет, журналов, предприятий, а также отдельных слов, если они включаются в текст не в своем обычном значении, используются в… … Словарь лингвистических терминов

Книги

• День Бомжа. Взять в кавычки , Базарова Надежда Васильевна. Творчество петербургской писательницы Надежды Базаровой представлено в этой книге увлекательными историями с легким акцентом криминального жанра и интригующимсюжетом.…
• День бомжа. Взять в кавычки , Базарова Надежда Васильевна. Творчество петербургской писательницы Надежды Базаровой представлено в этой книге увлекательными историями с легким акцентом криминального жанра и…

Сегодня нам трудно представить, что когда-то книги печатались без всем известных значков, которые называются знаками препинания. Они стали для нас столь привычными, что порой живут своей самостоятельной жизнью в языке и имеют свою интересную историю.

А когда появились знаки препинания? Все ли известные и так хорошо знакомые нам знаки препинания (точка, запятая, многоточие и др.) появились одновременно? Как складывалась пунктуационная система русского языка? Какова история русской пунктуации?

Давайте попробуем ответить на некоторые из этих вопросов.

Как известно, в системе современной русской пунктуации 10 знаков препинания: точка [.], запятая [,], точка с запятой [;], многоточие […], двоеточие [:], вопросительный знак [?], восклицательный знак [!], тире [-], скобки [()] и кавычки [" «].

Древнейшим знаком является точка. Она встречается уже в памятниках древнерусской письменности. Однако её употребление в тот период отличалось от современного: во-первых, оно не было регламентировано; во-вторых, точка ставилась не внизу на строке, а выше — посреди неё; кроме того, в тот период даже отдельные слова не отделялись друг от друга. Например: въоновремя.приближашесяпраздникъ.… (Архангельское Евангелие, ХI век). Вот какое объяснение слову точка даёт В. И. Даль:

„ТОЧКА (ткнуть) ж., значок от укола, от приткнутия к чему острием, кончиком пера, карандаша; мелкая крапина“.

Точку по праву можно считать родоначальницей русской пунктуации. Не случайно это слово (или его корень) вошло в название таких знаков, как точка с запятой, двоеточие, многоточие. А в русском языке XVI- XVIII веков вопросительный знак назывался точка вопросительная, восклицательный — точка удивления. В грамматических сочинениях XVI века учение о знаках препинания называлось „учением о силе точек“ или „о точечном разуме“, а в грамматике Лаврентия Зизания (1596) соответствующий раздел имел название „О точках“.

Наиболее распространённым знаком препинания в русском языке считается запятая. Это слово встречается в XV веке. По мнению П. Я. Черных, слово запятая — это результат субстантивации (перехода в существительное) страдательного причастия прошедшего времени от глагола запяти (ся) — „зацепить(ся)“, „задеть“, „заколоться“. В. И. Даль связывает это слово с глаголами запясть, запять, запинать — „останавливать“, „задерживать“. Такое объяснение, на наш взгляд, представляется правомерным.

Потребность в знаках препинания начала остро ощущаться в связи с появлением и развитием книгопечатания (XV-XVI вв.). В середине XV века итальянские типографы Мануции изобрели пунктуацию для европейской письменности, которая была принята в основных чертах большинством стран Европы и существует до сих пор.

В русском языке большинство известных нам сегодня знаков препинания появляется в XVI-XVIII веках. Так, скобки [()] встречаются в памятниках XVI века. Раньше этот знак назывался „вместительным“.

Двоеточие [:] как разделительный знак начинает употребляться с конца XVI века. Оно упоминается в грамматиках Лаврентия Зизания, Мелетия Смотрицкого (1619), а также в первой русской грамматике доломоносовского периода В. Е. Адодурова (1731).

Восклицательный знак [!] отмечается для выражения восклицания (удивления) также в грамматиках М. Смотрицкого и В. Е. Адодурова. Правила постановки „удивительного знака“ определяются в „Российской грамматике“ М. В. Ломоносова (1755).

Вопросительный знак [?] встречается в печатных книгах с XVI века, однако для выражения вопроса он закрепляется значительно позже, лишь в XVIII веке. Первоначально в значении [?] встречалась [;] .

К более поздним знакам относятся тире [-] и многоточие […]. Существует мнение, что тире изобрёл Н. М. Карамзин. Однако доказано, что в русской печати этот знак встречается уже в 60-е годы XVIII века, а Н. М. Карамзин лишь способствовал популяризации и закреплению функций этого знака. Впервые знак тире [-] под названием „молчанка“ описан в 1797 году в „Российской грамматике“ А. А. Барсова.

Знак многоточие […] под названием „знак пресекательный“ отмечается в 1831 году в грамматике А. Х. Востокова, хотя его употребление встречается в практике письма значительно раньше.

Не менее интересна история появления знака, который впоследствии получил название кавычки [» «]. Слово кавычки в значении нотного (крюкового) знака встречается в XVI веке, но в значении знака препинания оно стало употребляться только в конце XVIII века. Предполагают, что инициатива введения этого знака препинания в практику русской письменной речи (как и тире) принадлежит Н. М. Карамзину. Учёные считают, что происхождение этого слова не до конца понятно. Сопоставление с украинским названием лапки даёт возможность предположить, что оно образовано от глагола кавыкать — „ковылять“, „прихрамывать“. В русских диалектах кавыш — „утёнок“, „гусёнок“; кавка — „лягушка“. Таким образом, кавычки — „следы от утиных или лягушачьих лапок“ > „крючок“, „закорючка“.

Как видим, названия большинства знаков препинания в русском языке являются исконно русскими, да и сам термин знаки препинания восходит к глаголу препинать -»остановить", «задержать в движении». Заимствованы были названия только двух знаков. Дефис (чёрточка) — из нем. Divis (от лат. divisio — раздельно) и тире (черта) — из французского tiret < tїrer.

Начало научному изучению пунктуации было положено М. В. Ломоносовым в «Российской грамматике». Сегодня мы с вами пользуемся «Правилами орфографии и пунктуации», принятыми в 1956 году, то есть почти полвека назад.

Как-то я запил в конце девяностых. Пошел дцатый лонгайленд. Прекрасный коктейль. Ничего не понимаешь, когда пьешь. Ничего не понимаешь, когда приходишь в себя через пару дней. В общем, мне было тепло. Рядом обнаружился человек. Разболтались.

Выяснилось, что он еще ребенком уехал в Израиль, но теперь часто наведывается. Я, разумеется, сразу вспомнил историю на тему эмиграции и запутывающимся языком поделился. Текст был приблизительно такой…

Конец восьмидесятых. СССР очевидно разваливается, будущее от этого неочевидно. Граждане семиты натуральные и фальшивые уезжают. Власти, разумно полагая, что евреям кроме мозгов с собой ничего не нужно, несколько ограничивают возможности вывоза всего, что можно ТАМ как-то продать. Валюта меняется только на срок в камере и поэтому уезжающие пытаются взять хоть что-то для натурального обмена по прибытии. Это сейчас все смешным кажется, а тогда отнюдь. Состоявшиеся, зрелые люди уезжали в нищету и неизвестность. Но, как всегда бывало с избранным народом, изощренность властей всегда проигрывала рискованности и таланту. Чего только и как только не везли контрабандой… Наиболее примитивным решением было экспортировать в чемодане черную икру. Таможня разрешала брать с собой две банки (может больше, но не суть) и поэтому, если находила сверх лимита, то за отсутствием тогда модных нынче печей, тупо конфисковала.

Разумеется, потом эта «еврейская икра» таможенниками продавалась. Отцовский приятель, будучи пойманным, икру не сдал. Он, глядя в лицо, подсчитавшему прибыль вымогателю в погонах, открыл синие банки и съел на глазах у общественности все, что можно было съесть. В самолете ему стало дурно, и он таки вернул икру родному государству, но в непригодном для продажи виде. Случай с ним разошелся по тусовке отъезжающих, но тем не менее с икрой стали аккуратнее. Однако один из рисковых парней как-то замотал в одежду лишние консервы и попытался их вывезти. Не вышло. Чуть ли не пять банок было найдено доблестным сотрудником. Ожидался очередной сеанс уничтожения санкционной еды. Но горе-контрабандист рисковать здоровьем не стал. Он стал просить разрешить ему в виде исключения все взять с собой, так как реально, чем там жить, он не знал. Просил по-человечески. Таможенник сказал, что еврею побыть нищим не помешает. С каждым словом иммигрант унижался все больше, а чиновник давил его со всей сладостью власть имущего.

Наконец слабый сдался. Он с тоской посмотрел на символ родины и попрощался:

Забирай, смотри не подавись.

Вали давай, - отрезал антиверещагин, - а то я еще все твои конверты проверять начну, что ни чемодан, то почтовый вагон. Кому вы там все пишите, не лень ведь!

Через два дня таможеннику сломали нос и выбили два зуба. Несчастный отъезжающий оказался достаточно известным в Питере мошенником, он договорился на рыбзаводе и сделал лимитированную версию особой черной икры. Жестянка правильная, а внутри «заморская» баклажанная. Таможенник открывать ничего не стал, а традиционно продал каким-то спекулянтам. Шутки они не поняли.

Нищий провез в той ходке несколько каратных камней. Его же не обыскивали после унижения с икрой.

Мой собеседник рассмеялся, но потом как-то вдруг погрустнел. Спросил хочу ли я услышать его историю про иммиграцию и письма, не такую смешную, конечно, но искреннюю. Я помню, как он ее начал…

Ты вот не понимаешь, а в семидесятые уезжали навсегда.

Это очень страшное и какое-то чужое для нынешнего времени словосочетание. Уезжать навсегда. Вот представьте, что вы решили поучиться в Америке, забегаете привычно к бабушке, что-то там болтаете про излишнюю полезность заокеанских наук, про новый опыт, а на ней лица нет. Смотрит на вас, как будто напиться вами хочет, и стареет прямо на глазах. Она знает, что больше никогда вас не увидит. Никогда. Да и вам от этого пусто и холодно вдруг становится. Невыносимо пусто. Невыносимо холодно.

Просто посмотрите сейчас на близкого вам человека. Вы все поймете. Даже в тюрьме разрешены свидания, и у большинства есть право когда-нибудь вернуться домой. У тех, кто эмигрировал из СССР, не было ни прав, ни надежд. Поэтому старались уезжать семьями и поколениями.

Драмы при такой бесчеловечной системе были неизбежны.

София Яковлевна решила остаться. Ее сын Миша с женой Таней решили иначе. Пятнадцатилетнего внука Лёнечку, которого вырастила именно баба Соня, особо никто не спрашивал, может и к лучшему, нельзя ребенку предлагать такой выбор.

Не выдержит.

Почему она осталась? Из-за дедушки Коли. Она его любила, а он уезжать не хотел. Воспитав Мишу как родного, он разумеется евреем от этого не стал, хотя несколько раз усердно начищал ноздри всем, кто только подумывал сказать «жидовская морда» в адрес любого из членов его новой семьи.

Дед Коля, кстати, не был истовым большевиком, скорее наоборот, и к отъезду Миши с Таней относился без злости, но с горечью. Своих детей у него было двое, но, как часто это бывает, если любишь женщину всем своим внутренним миром, то и ее детей постепенно начинаешь любить точно также неуемно и безгранично, иногда даже больше, чем своих, но рожденных от нелюбимого человека. Ну а уж Лёнечка… Лёнечка так вообще был для него родным.

Когда вокруг начали уезжать, дед Коля вспомнил, как на войне попал под артобстрел, и остался живой один из взвода. Каждый летящий снаряд он ждал тогда, как последний. Каждый раз, когда Миша с Таней забегали к ним в гости, он боялся, что они скажут: «Мы уезжаем». Из-за этого страха он даже несколько раз просил их не приходить, ссылаясь на болезнь. Но от осколка уйти можно, от судьбы нельзя. В тот вечер все плакали, кроме Софии Яковлевны. Точнее она плакала внутрь. Никто этого не видел.

Остальные же пытались себе доказать, что безвыходных положений не бывает, что все как-нибудь образуется, врали себе отчаянно. Только по-настоящему смелые люди смотрят правде прямо в зрачки. Смотрят до тех пора, пока либо правда, либо они не уводят глаза в сторону.

Миша, Таня и Лёнечка уехали. Дед Коля долго смотрел вслед самолету, как будто надеясь, что тот развернется, а Лёнечка смотрел в иллюминатор. Он сразу попросил родителей называть его теперь Лёня.

Полетели письма. Власть тогда сделала все, чтобы отрезать людей друг от друга, и даже телефонный звонок за рубеж становился огромной проблемой. Из дома Тель-Авив не наберешь. Специальное место, специальное время - молодым-то сложно, а уж старикам. Значит - письма. Длинные и короткие, теплые и холодные, редкие и частые. Сколько же жизней проживали люди по разные стороны границы в этих листках бумаги, отправленных из одного пожизненного заключения в другое.

Слезы внутрь это самый сильный яд. Через три года София Яковлевна заболела. Солнце перед закатом особенно быстро бежит по небу. Миша как раз в это же время сломал руку и так неудачно, что письма мог печатать теперь только на машинке.

Каждый раз в письме извинялся, что никак они не могут созвониться, он работал в каком-то пригороде и дома появлялся только на выходных и то не часто. Да и София Яковлевна уже не в силах была ходить на телефонную станцию. Так что только строчки и буквы. Она и читать-то уже не всегда могла, больше слушала деда Колю в роли израильского информбюро. Хранила баба Соня письма на тумбочке у кровати, иногда возьмет в руки и спит с ними. Так и умерла с листками в высохшей ладони.

Дед Коля тогда все-таки дошел до телефонной станции и позвонил. Лёнечка ему опять ничего не сказал. Не смог.

Его папа не сломал руку, он по глупости утонул в январском море шесть месяцев назад, как раз, когда бабушка вдруг заболела. Сказать бабе Соне правду сил ни у кого не было. А узнав, что ей недолго осталось, решили с мамой придумать историю про руку и про работу в пригороде. Деду Коле тоже ничего не сообщили, конечно. Лёнечка стал писать за себя, и печатать за отца. Через пару недель после смерти Софии Яковлевны от нее пришло последнее письмо.

Почта иногда так безжалостна.

Письмо было Лёнечке. Оно застало его в армии. В нем было всего четыре предложения, написанные неровным, выдыхающимся почерком.

«Спасибо тебе, мой любимый Лёнечка, за папины письма. Я всегда говорила Мише, чтобы он научился у тебя писать без ошибок. Не бросайте дедушку. Он вас так любит. Бабушка».

Лёнечка заплакал. Внутрь. Шла бесконечная арабо-израильская война. А на войне не плачут.

Дед Коля Лёнечку дождался. Пятнадцать лет. Они оба отсидели по полной.

Лёнечка извинился, что загрузил меня и как-то незаметно исчез. А может просто лонгайленд был таким забористым.

Я лишь подумал, что не хочу в СССР. Никогда.

После вечера еврейских историй меня попросили опубликовать именно этот рассказ из новой книги. Издательство разрешило. Да и правда пора кое-что из нашего прошлого напомнить. А то у некоторых амнезия воспалилась.

Как-то я запил в конце девяностых. Пошел дцатый лонгайленд. Прекрасный коктейль. Ничего не понимаешь, когда пьешь. Ничего не понимаешь, когда приходишь в себя через пару дней. В общем, мне в тот вечер было очень тепло. Вдруг рядом обнаружился человек. Разболтались. Выяснилось, что он еще ребенком уехал в Израиль, но теперь часто наведывается в Россию. Я ему веселую историю рассказал (печатал ее в фейсбуке как-то давно) и он мне тоже. Грустную. Помню, как он ее начал:

«Ты вот не понимаешь, а в 70-ые уезжали навсегда»

И ведь правда. Это очень страшное и какое-то чужое для нынешнего времени словосочетание. Уезжать навсегда. Вот представьте, что вы решили поучиться в Америке, забегаете привычно к бабушке, что-то там болтаете про излишнюю полезность заокеанских наук, про новый опыт, а на ней лица нет. Смотрит на вас, как будто напиться вами хочет, и стареет прямо на глазах. Она знает, что больше никогда вас не увидит. Никогда.

Да и вам от этого пусто и холодно вдруг становится. Невыносимо пусто. Невыносимо холодно. Просто посмотрите сейчас на близкого вам человека. Вы все поймете. Даже в тюрьме разрешены свидания и у большинства право когда-нибудь вернуться домой. У тех, кто эмигрировал из СССР не было ни прав, ни надежд. Поэтому старались уезжать семьями и поколениями. Драмы при такой бесчеловечной системе были неизбежны.

София Яковлевна решила остаться. Ее сын Миша с женой Таней решили иначе. Пятнадцатилетнего внука Лёнечку, которого вырастила именно баба Соня особо никто не спрашивал, может и к лучшему, нельзя ребенку предлагать такой выбор. Не выдержит.

Почему она осталась? Из-за дедушки Коли. Она его любила, а он уезжать не хотел. Воспитав Мишу как родного, он, разумеется, евреем от этого не стал, хотя несколько раз усердно начищал ноздри всем, кто только подумывал сказать «жидовская морда» в адрес любого из членов его новой семьи. Дед Коля, кстати, не был истовым большевиком, скорее наоборот, и к отъезду Миши с Таней относился без злости, но горечью. Своих детей у него было двое, но как часто это бывает, если любишь женщину всем своим внутренним миром, то и ее детей постепенно начинаешь любить точно также неуемно и безгранично, иногда даже больше, чем своих, но рожденных от нелюбимого человека. Ну а уж Лёнечка…Лёнечка так вообще был для него совсем родным. Когда вокруг стали уезжать, дед Коля вспомнил как на войне попал под артобстрел и остался живой один из взвода. Каждый летящий снаряд он ждал тогда, как последний.

Каждый раз, когда Миша с Таней забегали к ним в гости он боялся, что они скажут: «Мы уезжаем». Из-за этого страха он даже несколько раз просил их не приходить, ссылаясь на болезнь. Но от осколка уйти можно, от судьбы нельзя. В тот вечер все плакали, кроме Софии Яковлевны. Точнее она плакала внутрь. Никто этого не видел.

Остальные же пытались себе доказать, что безвыходных положений не бывает, что все как-нибудь образуется, врали себе отчаянно. Только по-настоящему смелые люди смотрят правде прямо в зрачки.

Миша, Таня и Лёнечка уехали. Дед Коля долго смотрел вслед самолету, как будто надеясь, что тот развернется, а Лёнечка смотрел в иллюминатор. Он сразу попросил родителей называть его теперь только Лёня.

Полетели письма. Власть тогда сделала все, чтобы отрезать людей друг от друга и даже телефонный звонок за рубеж становился огромной проблемой. Из дома Тель-Авив не наберешь. Специальное место специальное время, молодым-то сложно, а уж старикам. Значит письма. Длинные и короткие, теплые и холодные, редкие и частые. Сколько же жизней проживали люди по разные стороны границы в этих листках бумаги, отправленных из одного пожизненного заключения в другое.

Слезы внутрь это самый сильный яд. Через три года София Яковлевна заболела. Солнце перед закатом особенно быстро бежит по небу. Миша как раз в это же время сломал руку и так неудачно, что письма мог печатать теперь только на машинке. Каждый раз в письме извинялся, что никак они не могут созвониться, он работал в каком-то пригороде и дома появлялся только на выходных, и то нечасто. Да и София Яковлевна уже не в силах была ходить на телефонную станцию. Так что, только строчки и буквы. Она и читать-то уже не всегда могла, больше слушала деда Колю в роли израильского информбюро. Хранила баба Соня письма на тумбочке у кровати, иногда возьмет в руки и спит с ними. Так и умерла с листками в высохшей ладони.

Дед Коля тогда все-таки дошел до телефонной станции и позвонил. Лёнечка ему опять ничего не сказал. Не смог.

Его папа Миша не сломал руку. Он по глупости утонул в январском море шесть месяцев назад. Как раз, когда бабушка вдруг заболела, практически день в день. Сказать бабе Соне правду сил ни у кого не было. А узнав, что ей недолго осталось, решили с мамой придумать историю про руку и про работу в пригороде. Деду Коле тоже ничего не сообщили, конечно. Лёнечка стал писать за себя и печатать за отца. Через пару недель после смерти Софии Яковлевны от нее пришло последнее письмо.

Почта иногда так безжалостна.

Письмо было Лёнечке. Оно застало его в армии. В нем было всего четыре предложения, написанные неровным, выдыхающимся почерком.

«Спасибо тебе мой любимый Лёнечка за "папины" письма. Я всегда говорила Мише, чтобы он научился у тебя писать без ошибок. Не бросайте дедушку. Он вас так любит. Бабушка».

Кавычки. Лёнечка заплакал. Внутрь. Шла бесконечная арабо-израильская война. А на войне не плачут.

Дед Коля Лёнечку дождался. Десять лет. Они оба отсидели по полной.

Лёнечка извинился, что загрузил меня и как-то незаметно исчез. А может просто лонгайленд был таким беспощадным.Tsypkin com (C)

Рассказ о расставания матери и сына во времена СССР, когда люди «уезжали навсегда» и рвались семьи в «пожизненных заключениях» по обе стороны границы. Начинающийся как легкая комедия о коллизиях иммиграции рассказ переходит в драму о незаживающей ране героини истории, которая общается с сыном и внуком через письма.

Два неожиданных поворота в финале повествования заставляют сопереживать слушателя любого возраста, даже тех, кто о семидесятых годах прошлого века знают только из книжек.

«Это один из самых важных для меня рассказов, так как он и про неподдающееся никаким законам физики чувство любви и про государственные законы, которые могут сломать любую любовь, — признается Александр Цыпкин. — Как говорит перед его прочтением Константин Юрьевич, мы рады, что нынешняя молодежь воспринимает ситуацию, описанную в рассказе, как фантастическую»

Запись сделана во время БеспринцЫпных чтений в Гоголь-центре.

Константин Хабенский — российский актёр театра и кино. Народный артист Российской Федерации. Согласно аналитическому обзору российского кинематографа компанией «Яндекс» на основе данных сайта «КиноПоиск», Константин Хабенский назван самым популярным актёром в России за первые 15 лет XXI века. Актёр наиболее известен по ролям в фильмах «Ночной дозор», «Механическая сюита», «Статский советник», «Адмиралъ», «Небесный суд», «Географ глобус пропил», «Коллектор». Снимался в голливудских проектах: «Особо опасен», «Шпион, выйди вон!», «Чёрное море». Сыграл главную роль в одном из самых нашумевших российских сериалов «Метод». С 2003 актер служит в МХТ, особую известность получили роли Константина Хабенского в спектаклях «Утиная охота», «Белая гвардия», «Гамлет», «Трехгрошовая опера», «Контрабас». В рамках беспринцЫпных чтения Константин Хабенский и Александр Цыпкин выступали 24 раза в 8 странах мира.

Александр Цыпкин — писатель, автор бестселлеров «Женщины непреклонного возраста» и «Дом до свиданий», совокупный тираж, которых составил уже более 100 000 экземпляров. Автор и сопродюсер проекта «БеспринцЫпные чтения», в рамках которого он читает свои рассказы со сцены вместе с ведущими российскими актерами Константином Хабенским, Ингеборгой Дапкунайте, Данилой Козловским, Ксенией Раппопорт и т. д. В проекте также со сцены звучат рассказы современных российских писателей.

Вечера под названием «БеспринцЫпные чтения» — сольные автора, а также с участием ряда известных российских писателей — прошли с аншлагом в «Гоголь-центре», МДТ — Театре Европы, Электротеатре «Станиславский», а также на площадках Лондона, Парижа, Тель-Авива, Казани и Риги. К творчеству автора обратились кинематографисты, по его сценарию снята одна из новелл фильма Анны Меликян «Про Любовь. Только для взрослых». Роли в новелле исполнили Джон Малкович, Ингеборга Дапкунайте, Тина Далакишвили.