Смутное время и казаки. Начало ХVІІ века. Смутное время

Лунёв Р.С.

Источники и историография

История Смоленского служилого города XVI-XVII века достаточно слабо обеспечена источниками. Поэтому для её реконструкции следует привлекать широкий спектр самых различных источников: литературные повести и сказания, летописные свидетельства; документальные источники. Здесь в первую очередь следует назвать десятни, которые являются основным источником по истории служилых городов. Среди других материалов нужно отметить разрядные записи и разрядные книги, а также кормленые книги, посольские книги, отдельные грамоты различного содержания. Писцовых материалов по истории смоленского уезда не сохранилось. Источники обладают различной степенью полноты и достоверности.

Поговорим о двух полярных оценках роли смольнян в Смуту, одна из которых принадлежит скорей к источникам, другая определенно относиться к историографии. Обе оценки сделаны независимо друг от друга и обе отличаются тенденциозностью.

«Первая точка зрения была высказана в патриотической «Повести о Победах московского государства». Единственный список этого произведения мы имеем в рукописном сборнике середине XVIII века. Его полное название «Повесть известна о Победах Московского государства, колики напасти подъяша за умножение грех наших от междоусобной брани от поганых ляхов и от Литвы и от русских воров; и как от толик их зол избавил нас Господь Бог наш своим человеколюбием и молитвами Пречистой Его Матери и всех ради святых обращая нас в первое состояние своим человеколюбием. Написано вкратце». Повесть была впервые найдена Г.П. Енином и опубликована им в 1982 г. Публикатор проанализировал содержание и сделал вывод, что «Повесть о победах» написал неизвестный смоленский дворянин, предположительно в 1620-е годы (уже после взятия Смоленска поляками). Хронологические рамки «Повести» описываются походы и службы смоленских дворян детей боярских за период 1606-1625 гг. «Храбрые и мужественные воини, Московского государства, достоверные дворяне града Смоленска» представлены как главные герои Смуты, которые всегда одерживают победы над «ворами»-тушинцами и «ляхами». В целом, в «Повести» дается исчерпывающее описание службы Смоленского служилого города в период Смуты. Несмотря на это, пользоваться ей как историческим источником затруднительно, из-за апологетической оценки Смоленского служилого города.

Поскольку «Повесть о победах» была обнаружена в 1980 году, историк В. Мальцев ничего не знал о ней, когда писал свою книгу «Борьба за Смоленск в XVI-XVII вв.» (1940). Он изобразил Смоленскую оборону 1609-1611 гг. как противостояние двух классов – с одной стороны посадских людей с крестьянами, которые героически обороняли город; с другой стороны «полонофильскую группировку» дворян и детей боярских – сторонников сдачи города полякам. Научная методика монографии Мальцева заметно подчинена конъюнктурным установкам.

В действительности, судьба смоленского служилого города в Смуту была сложнее, чем пытались изобразить Мальцев и безвестный автор «Повести». В период Смуты каждый служилый город имел свою историю свою судьбу. Историю смольнян определили два фактора: во-первых то, что они никогда не примыкали к лагерю болотниковцев, тушинцев и других сторонников самозванца и неизменно оставались верны царю Василию Ивановичу. Во-вторых, они сами принимали довольно активное участие в походах против тушинцев, интервентов и прочих «заводчиков смуты». Сложнее была история вяземского и дорогобужского служилых городов, но и они, в конечном счете, присоединялись к смольнянам во время их многочисленных походов. Вопрос о том, почему именно смоляне стали основной опорой престола Василия Ивановича и выступали против имени Лжедмитрия, следует рассмотреть отдельно.

Смоляне и Лжедмитрий

В самом начале Смуты Смоленск пережил Чуму. Под эти предлогом царь Борис поставил здесь заставы, как только услышал о появлении в литовских пределах самозванца. Поход на Москву Лжедмитрия I не касался смоленской земли. В том, что происходило в городе в период похода Лжедмитрия мы можем судить из обрывочно дошедшего до нас «Дела о шатости в смоленских людях».

Случайно или нет, но именно в Смоленске знали об истинной личине самозванца. Уж не ли это повлияло на их позицию в годы восстания Болотникова?

Обстоятельства восстания делают возможным такое предположение.

Восстание Болотникова началось летом 1606 года, предположительно в июле. До Смоленска оно докатилось в сентябре. 23 сентября войско И.И. Шуйского, Б.П. Татева и М. И. Татищева разбило войско восставших под Калугой в устье Угры. Но в этот же период на сторону самозванца перешли «все городы украинные и береговые», и никакие воинские успехи не могли остановить распространиения Смуты, которая была вызвана социальными противоречиями. «А иные воры в те поры Федка Берсень с товарищи Вязьму и Можайск смутили». То есть, на сторону восставших стали переходить служилые города на пути из Смоленска в Москву. Стойкость Смоленска в этих условиях можно объяснить вышеупомянутой осведомленностью местных служилых людей о самозванце. Надо отметить, что даже И.И. Смирнов признавал, что измена западных городов была вызвана появлением здесь крупных отрядов восставших. Так объясняли их измену официальные источники. В грамоте: Василия Ивановича в Свияжск Вязьма и Можайск названы в числе городов, где «боясь грабежа и убийства, также страхом пошаталися». Грамота патриарха Гермогена говорит о служилых городах, которые «забыв Бога и крестное целование, убоявся их грабежев и насилия всякого и осквернения жен и дев , целовали крест (самозванцу – А.М.)». То, что Вязьма и другие города не изменили царю своей волей, а были насильством присоединены к восстанию, подтверждили поляки на встрече с русскими послами. По донесению Оршанского старосты Андрея Сапеги «Северяне собрався и с ними донские казаки, ходили войною и взяли было Дорогобуж, и Вязьму, и Можаеск, и Борисов город, и Везему, и около Москвы воевали и многие места запустошили, да пришед к Москве стали под Коломенском и Москву осадили».

Выдающийся исследователь восстания Болотникова И.И. Смирнов признал прямую связь измены западных русских городов с появлением здесь «крупных воинских отрядов». Он даже сделал вывод о том, что Смоленская дорога и Тверские земли стали местом продвижения отрядов Болотникова к осажденной уже Пашковым и резанцами Москве. Таким окольным путем бывший холоп вынужден был идти после поражения у реки Пахры в октябре 1606 г. Этот вывод он подтвердил сведениямими приходно расходных книг Иосифо-Влоколамского монастыря. Так, 1 ноября 1606 года «дано на Волоце казачьим головам Лукьяну Хомутову да Тимофею Шарову от добра по пяти рублев от того,онастырских сел не жгли и людей не губили». Уже 18 ноября « дано по приговору всех соборных старцев монастырским людям, которые в казачей приход в монастыре в осаде сидели, по две гривны человеку, иным по пяти алтын, а иным по гривне, а иным по полугривне, а иным и по алтыну, кои чего довелося». Даже немногочисленные приведенные документы позволяют усомниться в том, что наличие казачьих отрядов под стенами монастыря можно связать с крупным войском Болотникова. Болотников пришел сод Москву в начале Октября, когда монастырь был ещё в осаде от казаков. Казаки брали с них «на корм» и не очень досаждали сидельцами, предпочитали грабить села. Осаду снял воевода Крюк-Колычев не позднее 27 октября 1606. При этом Болотников уже в начале октября был под Москвой. Имена казаков, которые стояли под Волоком известны. Уже после выхода в свет монографии Смирнова был издан «Пискаревский летописец», в котором сказано о действиях казаков в западных уездах: «Иванко Болотников и Истомка Пашков приходили под Москву из Серпухова и из Коломны, а з другую сторону пошли из Калуги атаман Солома казак, да Васька Шестаков, холоп Андрея Клешнина, а с ними многие дворяне и дети боярские и казаки. И города взяли многие: Боровеск, и Верею, и Борисов, и Можайск и Волок. И как оне пришли под Осипов монастырь, и тут их, Оманом перепоя, старец Дионисий Голицын велел побитии, а от радныз переимати и послати к Москве». Мнение Смирнова о том, что отпадание западных уездов связано лично с Болотниковым, вообщем, опровергается. При этом его точка зрения о маршруте передвижении болотникова после битвы на Пахре остается весьма вероятной. Приведенные источники говорят нам, что положение в западных уездах было непростым. Не исключено, что Федька Берсень с товарищи, тоже кстати, скорее всего, казаки, смогли смутить Вязьму и Дорогобуж, то есть, привести их к измене. Во всяком случае, именно шатость вязмичей, можаичей и дорогобужан могла привести к тому, что эти города легко вошли в орбиту влияния сторонников самозванца. Смута в западных уездах была явлением более сложным, обусловленным разными процессами внутри служилого города. Слова царских и патриарших грамот о «страхе перед насилием» не охватывают всего многообразья факторов, которые привели к тому, что дети боярские не захотели дать консолидированный отпор. История смуты приводит нам эти факторы во множестве. Кто-то мог откровенно ударится в смуту, кто-то рассчитывал отсидется в поместье, кто-то стремился зашитить «от насильства и разграбления» именно свои владения…

Вероятно предположение, что именно неустойчивая позиция западных повлекла за собой занятие крепостей войсками донских казаков. С ними были «многие дворяне и дети боярские», но они были в основном из неблагополучных северских уездов. Вязьма, Можайск и другие города неизменно оказывались в том положении, о котором писал Гермоген: «которые городы, забыв Бога и крестное целование, …целовали крест, и те городы того же часу пограблены, и жены и девы осквернены, и всякое зло над ними содеялось». Вряд ли эти слова были только идеологическим ходом. В этих условиях Смоленск, как единственный форпост не занятый казаками, приобретал особое значение для борьбы с повстанцами в этом регионе.

Повесть о победах Московского государства» говорит, что как только к смоленским служилым людям пришла весть о поражениях Василия Ивановича и разорении Московского государства, Начаша в Смоленске дворяне и земцы и все ратные люди совет совещати, како бы им царю помощь подати и государство Московское очистити от тех воров от Москвы отогнати». Новый летописец подтверждает, что смоляне «возопиша единогласно, пойдоша под Москву, выбрав себе старейшину Григория Полтева». То есть, поход к Москве в обох источниках представлен, как инициатива самих служилых людей смоленского уезда. Патриарх Гермоген писал, что «многих добрых детей боярских» прислали к Москве «Смоленского города дворяне и дети боярские и всякие служилые и посадские люди и из уезду все православные христиане», то есть вся смоленская земля выступила в едином порыве. Только «карамзинский хронограф отмечает инициативу воеводы: «А прислал их на очищение Московскому государству Михайло Борисович Шеин», при этом его автор явно не был осведомлен о смоленских делах, поскольку М.Б. Шеин стал воеводой Смоленска гораздо позднее.

Их выступление при этом не было спонтанным – судя по источникам, царь Василий Иванович рассчитывал на смолян и скоординировал их действия со своими войсками. «Тое же осени послал царь Василий против смолян князь Данила Ивановича Мезецкого, да Ивана Никитина сын Ржевского, а под Волок послал против смолян же другою дорогою окольничего Ивана Федорова Крюка-Колычева». Князь Мезецкий и Иван Ржевский были посланы встречать смолян у Можайска. «И Иван Ржевский бил челом на князь Данила Мезецкого о местех, и велено Ивану быть к Москве. А ко князю Данилу писано от государя, что Иван взят не для мест, что били челом а него ратные люди». В результате ли местнических прений, или по какой другой причине, но впоследствии князь Мезецкий в источниках не упоминается, и встречал смолян у Можайска один Крюк-Колычев. Это сильно задержало действия отряда. Тем не менее, Иосифов монастырь был освобожден им уже в конце октября. Правда, правда, ещё 1 ноября город Волок находился в руках у казаков. Тем не менее, очищение Московского государства продолжалось. Смоляне выступили к Москве, «идучи же грады расчистили, Дорогобуж и Вязьму». Служилые люди этих городов «поворотили» к Москве и начали формировать свои отряды против повстанцев. Интересно, что автор «Повести» о Дорогобуже и Вязьме ничего не вспомнил. Он начинает описание боев с того, как смоляне «приидоша на некое место зовомое Царево-Займише и ту множество воровских людей побиша и живых поимаша, и до конца их оттоле изогнаша и место очистиша». Дорогобуж, Вязьма и Царево-Займища составляют города по пути из Смоленска к Москве. К сожалению, датировать очищение этих городов мы не можем. Не известно точно, когда смоляне осадили Можайск. По словам Повести, в Можайске сидел сам Юрий Беззубцев – лидер Путивльских дворян и казаков, известный деятель Смуты.В Можайске «прииде им на помощь Иван Федорович Колычев, зовомый Крюк, с пешими людьми, с Важанами и с лучным боем». Здесь автор Повести рассказывает интересную подробность о союзниках смолян. Вряд ли Василий Иванович смог бы в тяжелой ситуации отрядить с Москвы отдельное войско. Судя по всему, войско было набрано Крюком-Колычевым в области Вага, которая тогда принадлежала царю (доходы от неё шли «в казанский и в мещерский дворец»). Не в этом ли ключ к словам «Иного сказания»: «проиде тогда к царствующему граду Москве сила из Смоленска града, да з Двины с Колмогор двесте стрельцов»? Тот же источник дает высокую оценку двинским стрельцам, говорит о том, что именно они навели «страх и ужас» на мятежников. Между тем, другие источники об этих стрельцах не упоминают. Не были ли эти Двинские стрельцы то же, что и лучники-важаны из войска Крюка-Колычева? Летописец ведь не всегда бывает точен в терминах. К тому же, о пеших воинах - даточных людях из дворцовых земель Севера России мы вообще имеем мало сведений. Интересно известие в Разрядной книге Полоцкого похода от 23 сентября: в этот день государь отправил воевод в Вятку, Кострому, Галич, Балахну и другие северные земли «збирати пеших людей». Требовались люди «на конях, в саадацех, которые бы люди были собою добры и молоды и резвы, из луков и из пищалей стреляти горазди, и на ртах ходить умели, и рты у них были у всех, и наряду б у них было саадак или тул с луками и з стрелами, да рогатина или сулица, да топорок». Если такие же требования были к ополчению важан (а краткое описание «Повести о победах» показывает как раз ополчение такого рода), то понятно, почему 200 человек могли успешно действовать против воровского войска. Богатой Важской волостью в Смутный период стремились владеть многие. Кроме природных благ она давала прекрасные воинские ресурсы.

15 ноября смоляне и важане «Можайск взяли и многих воров побили и предерекомого вора Юшка Беззубцева со многими ево советники взяли живых и к государю к Москве привели». Упоминание «Повести» о пленении Юрия Беззубцева смолянами заставляет вернутся к старому спору о его судьбе после восстания Болотникова. 5 декабря Василий Иванович писал «бояры и воеводы наши тех воров всех побили наголову, а Истомку Пашкова, да Митьку Беззубцева и многих атаманов и казаков живых поймали и к нам привели». Однако разрядные записи гласят: «Ивашко Болотников и Юшко Беззубцев с воры з достальными побежал в Калугу». Впоследствии Юрий Беззубцев упоминается Буссовым и Массой в осажденной Калуге. Известие Повести позволяет усомнится,что Василий ивнович сознательно исказил факты. Могло быть другое – Дмитрий Беззубцев (вероятно родственник путивельского атамана), действительно сидел в Можайске и был захвачен в плен смолянами. Когда писалось «Повесть», многое уже подзабылось и автор её дал пленнику имя известного сподвижника Болотникова. Правда, «можайских сидельцев атаман вольных стрельцов» известен, им был Иван Горемыкин. Он прямил государю и принес ему свою вину и вины своих сподручников. Но нельзя отрицать, что Беззубцев мог находится в Можайске вместе с ним. Ведь Горемыкин не сразу смог сдать Можайск смолянам и важанам, должен был совещатся с товарищами.

Таким образом была расчищена смоленская дорога. Войско Крюка-Колычева и Григория Полтева могло беспрепятственно пройти к Москве. Какова была численность этого отряда? В войске Крюк-Колычева было, как известно, 200 важан, а затем пришло ещё 200 даточных. Численность смолян известно из челобитной Д.П. Дернова времен царя Алексея Михайловича. «При государе, царе и великом князе Василии Ивановиче всея Руссии, выбрано смольян шестьсот сорок человек и я, холоп твой, в том выборе был на всей службе в Московском походе, и по Калугою з бояры и под Тулою с царем». Дмитрий Петров был верстан окладом 250 четей «в отцово место, а отец за старостию от службы оставлен». Но кроме того в походе могли участвовать некоторые вязмичи и дорогобужане. Карамзинский хронограф сообщает, что «из Смоленска пришли смолняне дворяне и дети боярские, и смоленские стрельцы».

Получается достаточно значительное войско (около 1000 человек). Приход смоленского войска совпал с переходом на сторону Василия Ивановича рязанцев. Это произошло 15 ноября, в день взятия Можайска. Смолянам было велено быть к Москве 29 ноября. Не удивительно, что их выделили в отдельный отряд и назначили им воевод. «А как пришли смоляне и у них были воеводы: боярин князь Иван Васильевич Голицын, да окольничий Михайло Борисович Шеин, да окольничий Иван Крюк Федорович Колычев, да Григорий Иванович Полтев». Разместили смолян, по словам «Повести», в «Новодевичьих слободах». Туда к ним «прииде государев воеода Скопин-Шуйский». Вместе с смолянами он смог разбить мятежников «в Коломенском и в Заборье». Автор «Повести» весьма почитал воеводу Скопина и потому стремился удревнить историю его совместной со смолянами службы. В действительности, смоляне попали под начало другому воеводе – И.И. Шуйскому, брату царя, как об этом прямо говорят Разряды. «А как пришли к Москве смоляне, и иные городы, и царь Василий велелим быть з бояриным и со князем Иваном Ивановичем Шуйским с товарищи. И бояре, князь И.И. Шуйский, да кн. В.В. Голицын, да М.Б. Шеин, да окольничий И.Ф. Колычев с теми людьми пришли на воров в Коломенском». Впрочем, возможно, автор «Повести» не сильно погрешил против истины. Основной список Разрядных записей за смутное время показывает разделение на два полка: «Наперед шел в полку бояре и воеводы – князь Иван Ивановия Шуйский, да князь Иван Васильевич Голицын, да Михайло Борисовия Шеин; в другом полку бояре и воеводы: князь Михайло Васильевич Шуйский, да князь Андрей Васильевич Голицын, да князь Борис Петрович Татев». Скопин-Шуйский вполне мог быть главным воеводой над обоими подразделениями, но действовал отдельно от смолян. 2 декабря «назавтре по приходе смолян» (дело в том, что смоляне продолжали прибывать в Москву с 29 декабря по 1 января) «Михайло Васильевич Скопин-Шуйский поиде к Коломенскому на воров. Смольяне же поидоша к нему в сход». Видимо, численное превосходство Смолян во втором полку было значительным, раз даже официальная летопись отождествила весь полк с ними. Болотников встретил полк Скопина в деревне Котлы. В ходе боя его войско отступило в Коломну, где сидело до взятия города 5 декабря. Болотниковцам удалось спастись. Осттаки их войска были окружены и сожжены в деревне Заборье. В этом. Видимо, участвовал полк Скопина. Который затем вернулся в Москву, а полк И.И. Шуйского был направлен на преследование остатков войск Болотникова. «Северские люди [побегоша] и смольняна гнаша по них и множество их побиша, а иных поимаша, а иных мразом и и студению по лесам изомроша». Впоследствии смоляне участвовали в походах под Калугу и под Тулу. Все перечисленные факты показывают, что они внесли действительно большой вклад в разгром войска Болотникова. Царь Василий Иванович «их жаловал и их службу и раденье пред всеми похвалял». Под Тулой они удостоились новой чести – Василий Иванович «близ своих царских шатров повеле смолянам ставиться, видя их к себе многую службу и радение, и многим дворянам града Смоленска повеле близ себя, государя бытии. И за сторожевом смолян сам государь почи».

Возникает вопрос – почему именно смоляне, а не представители других служилых городов в решительную минуту помогли Василию Ивановичу? В разное время историки отвечали на этот вопрос по разному. Самое интересное, что и здесь находилось место концептульным и идеологическим установкам.

«Повесть о победах Московского государства» объясняла поведение смолян их нравственными качествами, особой доблестью и мужеством. Когда смоляне видели, как их государя увозят в плен из-под Смоленска, «болшим плачем рвущеся, понеже бо он, государь, изо всех градов смольянам любяще за их многие службы и радение», пишет «Повесть» (курсив мой – Л.Р.). Царь Василий Иванович, по словам «Повести», был «благочестив и милостив ко всем, велие попечение имея о святых Божиих Церквах и о православной христианской Вере и о христолюбивом своем воинстве». Таким образом, автор «Повести» видел причины преданности смолян в их нравственных качествах, а расположение к ним Василия Ивановича считал естественным отношением благочестивого и милостивого царя к своим доблестным воинам.

В последующей историографии поход смолян остался незамеченным. Первым, кто обратил внимание на него, был С.М. Соловьев. Он считал, что «на юге увлеченные примером энергических людей – Ляпунова, Сунбулова, Пашкова, - жители бросились на сторону самозванца», а в тверских землях жители присягнули ему только «вследствие упадка духа и нерешительности». Положительным примером для них стала Тверь, где энергично действовал архиепископ Феофил. Так что у Соловьева приверженность к Василию Ивановичу или к самозванцу объясняется позицией авторитетных и выдающихся личностей. В этом выводе есть много верного. Правда, в Смоленске Соловьев прямо не указал местных лидеров и объяснил его прямое стояние к царю Василию иными причинами: «Смольнянам, говорят современники, поляки и литва были враждебны, искони вечные неприятели, жили смольняне с ними близко и бои с ними бывали частые: Поэтому смольяне не могли ждать хорошего от царя, который был другом поляков и за помощь, ему оказанную, мог уступить Смоленск Польше. Как скоро узнали в Смоленске, что из Польши готов явится царь, ложный или истинный, новый или старый, всё равно, ибо никто ничего не знал подлинно, то немедленно служилые люди собрались и пошли под Москву, выбрав себе в старшие Григория Полтева, на дороге очистили от Лжедмитриевцев Дорогобуж и Вязьму». Здесь у Соловьева присутствуют и скрытые цитаты из источников (Нового Летописца и Карамзинского хронографа) и собственные измышления. Надо сказать, что приведенные слова Карамзинского Хронографа о вражде смолян и Литвы относятся ко времени 1612 г., когда по их земле прошла война, и Смоленск был взят. К моменту восстания Болотникова вряд ли можно говорить о частых стычках – государства были в мире более 20 лет и никаких обострений на границе не допускали. Вольные набеги шляхтичей начнутся позже. О том, что новый Лжедмитрий скрывается в литовских пределах, смоляне могли и не знать; а вот о подлинности Лжедмитрия им как раз могло быть известно более, чем другим городам, о чем говорилось выше. Хоть мы и не можем признать полностью убедительными доказательств Соловьева, но сам его вывод интересен. Возможно, смолянам были извещены своевременно планы Лжедмитрия о передаче Смоленска во владение литовскому королю. Это могло повлиять на их отношение к самозванческой интриге. Во всяком случае, Соловьев правильно сделал акцент на мнение смолян о личности самозванца. Правда, их отношение к полякам и Литве здесь могло играть второстепенную роль.

Последующие историки не рассматривали специально поход смолян и не придавали ему особого значения. Гораздо более значимым им казалась измена рязанцемв и Истомы Пашкова. Этот вывод легко был заимствован советскими историками.

Мальцев рассмотрел поведение смолян задолго до появления монографии Смирнова. Однако он уже исходил из постулата, что восстание Болотникова носило характер борьбы крестьян против феодалов. На первый план для него выдвигались не отношения с самозванцем, а классовые интересы. Мальцев обратил внимание на пассивное поведение смолян во время их походов против тушинцев и сделал заключение, что смоляне были верны «Василию Шуйскому» только когда участвовали в подавлении восстания Болотникова. Позицию смолян он объяснил логикой классовой борьбы. При этом, Мальцев пытался через оклады смолян показать их наиболее обеспеченными феодалами. Он был первым, кто ввёл в научный оборот смоленскую десятню 7114.

Десятня сохранилась в поздних списках начала XVIII века. Тому списку, который использует Мальцев, предшествует заголовок: «Смоленск. Выбор. Выше статей. Государево, царево и великого князя всея России жалование емлют из четверти. По государеве грамоте за приписью дьяка Истомы Карташова велено учинить оклад в 114 году за Литовскую службу». Преамбула десятни не сохранилась. Далее следует перечень 1217 детей боярских, с указанием земельных окладов. Мальцев считал этот заголовок преамбулой ко всей десятне, хотя он очевидно стоит после слов «выбор». Он обратил внимание, что в период царствования Василия Ивановича в 114 году (май-лето 1606) никакой «литовской службы» не было. Он счел возможным сделать вывод, что датировка десятни – результат сознательного искажения позднего переписчика, который стремился представить новые оклады смолян жалованием за смоленскую Оборону 1609-1611. «Сама же десятня – заключил Мальцев – должна быть отнесена к зиме 1606 (т.е. к 7119), когда новые оклады могли быть даны только при подготовке смолян под Москву против Ивана Болотникова». На основе этого неясного и неконкретного вывода, Мальцев построил всю интерпретацию смоленской десятни. Мальцев указал, что окладные статьи детей боярских городовых имеют внутри себя подзаголовки: «дети боярские, которые были у архиепископа», «дети боярские верстания 113 году», и «дети боярские, которые служат с отцова поместья». Во вторую статью, считал Мальцев, вошли те «дворяне», которые не получили новых пожалований за подавление восстания, и остались при прежних окладах 113-го года. И хотя этот вывод не совсем ясен (похоже, Мальцев считал, что верстание всех служилых людей проводилось каждый год?), Мальцев пошел дальше, и считал, что всех, кроме верстанных 113 года, можно считать участниками карательного похода. Таким образом, в походе к Москве, по его мнению, участвовали «весь выбор и все дворовые и большая часть городовых, с преимуществом крупных окладов». Этим Мальцев хотел показать, что именно «крупные помещики участвовали в подавлении крестьянского восстания и «смоленское дворянство в 1606 выступило, как наиболее реакционная часть русского дворянства, в самую критическую минуту спасшая московсое правительство от разгрома её крестьянской армией». Данные о численности смолян впоследствии не подтвердились после находки и публикации челобитной Дернова. Но главной ошибкой Мальцева стало мнение о прямой зависимости материального положения служилых людей от величины их поместных окладов. Мальцев считал материальную обеспеченность смолян причиной их преданности Василию Ивановичу летом 1606. Впоследствии, по его теории, они «изменили» «московскому правительству», поскольку оно не смогло обеспечить их «классовые интересы».

Выводы Мальцева не подвергались критике. Они нашли своеобразное отражение в книге Б.Н. Флори «Польско-литовскоая интервенция в России и русское общество». Он считал, что восстание Болотникова стало переломным этапом в истории Смоленского служилого города. «В начале XVII в. положение смоленских помещиков не отличалось от положения ряда других уездных корпораций русских окраин. Они не имели никаких представителей в составе «государева двора» и принадлежали поэтому к менее полноправной, подчиненной части формирующегося дворянского сословия. Положение, однако, изменилось, когда смоленская рать сыграла едва ли не решающую роль в освобождении осенью 1606 г. столицы от войск Ивана Болотникова». Изменение, по мнению исследователя, состояло во вхождении смолян в «государев двор», появление чинов – выбор, городовые и дворовые, появление четвертного жалованья для смолян. При этом, Флоря не стал, вслед за Мальцевым, использовать материалы Смоленской десятни. Очевидно, выводы его предшественника о происхождении и назначении десятни, не показался ему исчерпывающим. Интересно, что Флоря не стал искать никаких «объективных» причин верной службы смолян в период подавления восстания Болотникова. При этом, их дальнейшую преданность Василию Ивановичу он объяснил именно новыми пожалованиями за их поход к Москве. Таким образом, вопрос остается открытым.

Для ответа на вопрос о взлете смолян во время событий 1606-07 годов важно понимать, что по своему экономическому положению они не отличались от других уездных детей боярских, многие из которых если и не перешли на строрну самозванца, то занимали пассивную позицию. Поэтому разумно рассмотреть историю их взаимоотношений с лажным Дмитрием Ивановичем и царем Василием из рода Шуйских.

Основным источником по этой теме остается смоленская десятня 7114. Её преамбулу следует считать утраченной. Подзаголовок статьи выбора – единственное, что говорит о её назначении. Вопросы вызывает её вторая часть – «по государеве грамоте за приписью дьяка Истомы Карташова велено учинить оклад в 114 году за Литовскую службу». Проблему «литовской службе» так и не удалось прояснить. Однако есть признаки, что речь идет о верстании, которое проводил Лжедмитрий Iосенью 1605 (т.е. как раз в 7114).

Об этом верстании мы имеем несколько свидетельств в источниках. О нем есть запись в разрядных книгах: « а в городах дворян и детей боярских велел для прелести верстать и давать им оклады большие». О нем же писал арзамасский летописец Баим Болтин: « А в 114 году, хотя всю землю прельстити и будто всем людям миолость показати и любимым бытии веле все городы верстати поместными и денежными окладами». О том же сообщает Бельская летопись. Причины и характер «верстания 1606» был впервые поставлен в статье Воробьева. Для исследования привлечена не толкь десятня Водской пятины, но и аналогичные документы по 3-м другим пятинам – Деревской, Бежецкой и Обонежской. Введение в научный оборот нового комплекса источников позволило расширить представления о целях и задачах десятни. Формуляры десятин говорят о размере прибавок к окладам, на основе чего можно судить о размерах прежних окладов. Исследование позволило прояснить смысл слов о «прелести» и выявить негативные последствия верстания. Во-первых, воровское верстание изначально проводилось в целях коренной ломки службы «по отечеству», то есть системы назначения окладов с учётом заслуг всего рода. Ломка происходила «сразу по двум позициям, - и в отношении старослужащих и в отношении служилых новиков». Во-вторых, резкое повышение окладов (придачи составляли от 40 до 929 четвертей) во многом определили будущее несоответствие поместных окладов и реальных земельных дач. До верстания в Новгородских землях существовало 36 статей поместных окладов от 50 до 700 четвертей. При этом доля наиболее крупных окладов была незначительна, и едва превышала суммарный итог в 2 %. Тоже можно сказать и о доле мелких поместных окладов (50-90 четей). После верстания оклады были распределены по 13 статьям, «доля наиболее крупных окладов разом выросла почти в 8 раз, и превышала 17 %. Наиболее частым стал оклад в 400 четвертей (18,8 %), к нему превышала внушительная группа высоких по меркам XVI века поместных окладов 300-350 четвертей – 24,5 % и 450-500 четвертей (21,4 %). Напрочь исчезли оклады меньше 100 четвертей, а оклады в 100 и 150 четвертей теперь составляли абсолютное большинство (32 %)». Последствия реформы Лжедмитрия стала неизбежные ножницы поместных окладов и земельных дач. "Пересмотр окладов в условиях Смуты и иностранной интервенции был бы губителен для русской государственности, так как неизбежно привел бы к широкому возмущению дворянства. Возможным стал только один путь: приняв в качестве исходного рубежа новую, самозванческую систему поместных окладов награждать служилых людей более скромными окладами, что делал царь Василий Иванович Шуйский». Некоторые признаки десятни 7114 позволяют атрибутировать её, как десятню воровского верстания». Во-первых, здесь фигурирует та же унифицированная шкала окладов, что и в десятнях Новгородских пятин: 100,150, 200, 250, 300, 350, 400, 450, 500, 550, 600 и 700 четвертей. Во-вторых, во фразе «по государеве грамоте», явно упущено имя «государя». В-третьих, здесь фигурирует дьяк Истома Карташев. Он же фигурирует в десятне Водской пятины 7114 года. «Лета 7114-го сентября в 27 день по наказу, за приписью дьяка Василия Янова и по грамоте, за приписью дьяка Истомы Карташева…». Василий Янов был при Лжедмитрии думным дьяком Разрядного приказа. Истома Захарович Карташев был в то время дьяком Новгородского Разряда. При царях Василии и Борисе он занимал должность второго дьяка разрядного приказа. Стало быть, единственная датировка говорит о том, что десятня отразила в себе элементы верстания Лжедмитрия. При этом, саму десятню следует отнести ко времени царя Василия Ивановича. Её датировку можно проверить по данным о её составителях. В конце десятни – «У подлинного списка припись дьяка Ивана Мунахова. Справка подьячего Ивана Максимова». Сведений о службе подьячего Ивана Максимова за 7114 мы не имеем. По поводу Ивана Мунахова нужно обратить внимание на сноску Мальцева: «По Вахромеевскому списку: Бунакова. Иван Бунаков был дьяком в Смоленске при воеводах князьях И.С. Куракине и В.А. Звенигородском с 1606 по 1608 год». Надо заметить, что Вахромеевский список (ОПИ ГИМ, № 136), судя по разночтениям, которые привел Мальцев, гораздо достовернее, чем тот список, который он опубликовал без выходных данных. Потому мы думаем, что составителем десятни был всё же Смоленский дьяк Иван Бунаков. Судя по Разрядным записям, на которые сослался Мальцев, он был назначен в Смоленск в начале царствования царя Василия. Сначала он служил там с воеводами И.С. Куракиным и князем Звенигородским, и вторым дьяком С. Ефимьевым. Затем – с М.Б. Шеиным, П.И. Горчаковым и вторым дьяком Никоном Алексеевым. Его имя в последний раз упомянуто к грамоте московских воевод к царю относится к зиме 1608-1609 гг., после чего в смоленском делопроизводстве фигурирует только второй смоленский дьяк, Никон Алексеев, вплоть до 1611 г. Таким образом, лето 1606 – зима 1608-09 гг. есть период службы Ивана Бунакова в Смоленске, а другие его службы нам неизвестны. Видно, в этот период, вероятнее всего – в Смоленске, была составлена десятня. Она могла быть составлена и до и после разгрома войск Болотникова. Её целью было закрепить за смолянами четвертное жалованье, а также подтвердить пожалования воровского верстание. Подтверждение этих пожалований отнюдь не значит, что смоляне восприняли печально известное верстание положительно. Обратимся к таблице.

Таблица

Поместный оклад:

К сожалению, нам неизвестно, каковы были оклады до верстания. Доля крупных окладов не увеличилась или увеличилась незначительно и составила в сумме 0.6 %. Слишком резкого увеличения окладов удалось не допустить. Тем не менее, самое большое количество служилых людей было поверстано окладами в 400 четвертей. (17,4%). Как и в десятнях Деревской, Бежецкой и Обонежской пятины большие группы были поверстаны окладами в 300-350 четвертей (28,9 %), и 400-450 четвертей (27.8 %). Эти три группы составляли очевидное преимущество. Самые невысокие группы окладов 200, 100 и 150 четвертей составляли 8,1, 5.6 и 3,2 %% соответственно. Это говорит о том, что в Смоленске происходило такое же верстание «окладами большими» как и в Новгороде. Было создано аналогичное расхождение поместных окладов и земельных дач. Колоссальная разница окладов и поместных дач не была преодолена в ходе Смуты. Смолянин Кошелев Иван Афонасьев жаловался впоследствии королю Сигизмунду, что у него «старого моего поместья 48 четвертей, а оклад мне 400 четвертей». Кстати, в списке десятне Кушелев значится с окладом в 250 чети. Интересно, на чьей службе он заработал прибавку к окладу? Некий смолянин Федор, также говорил, что «помесной дан ему оклад 500 чети, а в даче-де за ним в смоленском уезде в Долгомоском стану 60 чети»

Вероятно, также, как и в Новгородских пятинах, был нарушен исконный принцип верстания – когда учитывалось не только личная выслуга, но и «Отечество» служилого человека, т.е. служба его предков. По мнению В.М. Воробьева, дворяне и дети боярские новгородских пятин «приняли новое верстание. Но уже через год они позволили В.И. Шуйскому свергнуть самозванца и тем самым положили конец отступлению от принципов отечества при верстании поместными и денежными окладами».

Отношение смолян к самозванцу проявилось позднее – в период восстания Болотникова.

Смоляне по словам всех источников, выступили в поход добровольно и воеводу выбрали из своей среды. Карамзинский хронограф называет его полное имя «А воевода у них у всех был Григорий Михайлов сын Полтев». В разрылных записях он назван «Григорий Иванов сын Полтев». Выбор его на должность воеводы весьма показателен. Впоследствии Григорий Полтев стал 4-м воеводой в полку смолян, вместе с князем Голицыным, Крюк-Колычевым и М.Б. Шеиным. В дальнейшем он стал думным дворянином, участвовал в походах под Тулу и под Калугу, но ничем себя не прославил. Полтевы занимали первую строку в большинстве ранних смоленских десятен, что говорит о значении этого рода в системе службы по Отечеству. В начале списка 7082 указаны «Борис да Федор Васильевы дети Полтевы, приведены из Медыни». В списке недорослей также указаны «Дмитрий да Исак Ивановы дети Полтевы». Наконец список новиков 7104 года открывает «Елизарей Григорьев сын Полтев». Приоритет рода Полтевых сохранялся и после Смуты.

Выбор воеводы показывает, что хотя многие смоленские роды были «отечеством молоды», службу предков здесь чтили. Это не столь удивительно. Ведь большинство смолян всё-таки были из детей боярских, которые веками служили Москве. Естественно, они стремились сохранить свое превосходство среди потомков попов и зачинщиков. Да и самим выходцам из приборных людей должны были понимать, что, в конечном, счете новая система не позволит им предать выслуженные чины и поместья потомкам, если по Божьему попущению они окажутся «головой и собою» добры не в достаточной степени. Большим успехом смолян можно считать то, что они сохранили единство служилого города в выступлении против Болотникова. Это единство было обеспечено веками и заложено ещё в период верстания XVI столетия. В конечном счете, это послужило самим смолянам. Их служилый город оказался в почете у Василия Ивановича. Самозванческие оклады 7114 были подтверждены. Судя по всему, именно при Василии Ивановиче за смолянами закрепилось право на четвертное жалование. Да и упоминание помощи смолян в Разрядной книге не случайно. Отныне установился более высокий статус Смоленской службы в системе службы «по отечеству».

Я нарочно рассмотрел вопрос об отношениях смолян с Лжедмитрием и Василием Ивановичем, поскольку этот вопрос самый сложный и менее других прослеживается в источниках. Конечно, поход смолян на Москву имел множество различных аспектов. Другие факторы, которые также сыграли свою роль, уже были упомянуты выше. Это и осведомленность смолян о самозванческой интриге, и противоречия между детьми боярскими с одной стороны и казачеством с севрюками с другой. Тут сыграло роль то, что смоляне смогли не сдать крепости, не допустить неприятеля в свой уезд, в отличие от других служилых дворян западных уездов. И в этой связи вспоминается ещё одно обстоятельство. Смоленск был довольно крупным служилым городом, но при этом смоляне не входили в состав государева двора, в отличие от соседей – вязмичей и дорогобужан. Это обстоятельство было и стимулом и тенденцией к усердной службе. При этом сомнений – какому государю служить7 – у них не было.

Судьба смолян от похода под Калугу и до осады Москвы тушинским войском прослеживается с трудом. В «Повести» нет упоминаний об участии смолян в неудачных для их стороны битвах под Болховым и под Ходынкой, хотя эти битвы там описаны. Сказано лишь, что Царь стоял «с смольняны, и з дорогобужаны, и с ростовцы, и з брянчаны и з беляны на месте, рекомом Ваганкове стояша. И тогда государевы люди, смольяне и иные городы, литовских людей от Москвы отогнали, и многих побили, и живых побрали, и гнали их до Тушина, до самых табор, и множество их побивши к государю возвратишися». Может, автор Повести сознательно не стал упоминать об участии смолян в проигранных сражениях и рассказал лишь, как они остановили наступление тушинцев на Москву. А может, смоляне и другие западно-русские города действительно постоянно находились при государе в Москве. О месте смолян в походах под Тулу и под Калугу в соответствии с Разрядами мы не знаем. Но вышеприведенные слова «Повести о победах» можно понимать, как указание на то, что смоляне вошли в состав Государева полка, который был сформирован, когда царь Василий Иванович принял участие в тульской осаде. Это было очень высокое место для служилого города. В таком случае можно действительно говорить о высокой степени доверия Василия Ивановича к смолянам и близким служилым городам, и о том, что составляли его личный отряд вместе со стольниками, стряпчими и московскими дворянами. Но если и существовал столь тесный союз, он держался только до того, как смолянам и белянам была поручена миссия - отконвоировать послов Речи Посполитой и семейство Мнишеков до границы, которую они с успехом провалили.

Борьба с тушинцами

После осады Москвы войсками второго самозванца значительная часть смолян осталась с царем в Москве и прошли все испытания осады тушинским войском. Немалая их часть оставалась и в уезде. Возможно, некоторые смоляне были отпущены по домам уже после тульского взятия. Для нас интересен поход смолян и ближних служилых городов от Москвы к литовской границе, когда они сопровождали семейство Мнишеков и посольство от шляхетской республики. Царь Василий Иванович поручил это им по двум причинам. Во-первых, это было очень ответственное поручение. Значимость Марины для новой самозванческой интриги для всех была очевидна. Понятно, что в качестве эскорта царь стремился видеть то войско, которому он в большей степени доверял в последние годы. Была и вторая причина. Как бы преданы не были смоляне, беляне и вязмичи, но держать их на московской службе долго было нельзя. По стране расползался мятеж, который перерастал в неофициальное, но фактическое вражеское вторжение. В этой ситуации западный регион не должен был лишится поместного ополчения. Воеводами царь назначил Долгорукого и Бориса Собакина. Кроме Мнишиков следовало отправить в Литву послов Николая Олесницкого и Александра Гонсевского. Были приняты меры предосторожности – послов вели окольными путями. «И проводиша их до Переславля-Залесского, и от Переславля надвое поидоша: со Александром Гашевским на Торопецкие места, а с Юрьем Мнишеком Сендомирским…». За этим в Повести идет пропуск текста. Но из послания смоленских воевод и из самой повести следует, что эскорт Мнишеков шел через Белую. Решение не везти поляков напрямик по Смоленской дороги было разумным. Уже в конце июля в Погорелом городище поймали гонцов от самозванца в Торопец, Великие Луки, Завалочье и Невль с приказом не пускать послов. Об этом воеводе Долгорукому (который сопровождал Олесницкого) написали главы другого эскорта – Борис Собакин, Воин Дивов и дьяк Дмитрий Раковский. Воин Зыков сын Дивов был смоленским выборным дворянином с окладом 500 четвертей. По родословным источникам он был племянником того самого Образца Дивова, смоленского пристава. Однако как раз через Торопец Александра Гонсевского провели спокойно. Да и вряд ли Велижский староста интересовал тушинцев. А вот Собакину и Дивову пришлось нелегко, как только они достигли Бельских земель. Автор повести ограничился кратким сообщением «И не доидоша до Белой за 15 верст, той же окаянный Юрий Сендомирски, … посла к польским людям, повеле на государевых людей с боем придти и побити. И по его злому умыслу приидоша на государевых людей многие королевские люди и государевых людей многих побиша и живых побраша». Лаконичность «Повести» при описании похищения Марины Мнишек не случайна. Собакин и Дивов писали смоленским воеводам Шеину и Горчакову почему им не удалось справится с «королевскими людьми»: «Беляне, Вязмичи, Дорогобужане смолняне для посольского сопровождения и те деи дети боярские от них разьехались по поместьям». В Смоленске пытались исправить ситуацию – им на встречц отправили отряд смолян во главе с Елизарием Безобразовым и брянчан и серпян во главе с Алексеем Зубовым. Встретиться с эскортом эти отряды не успели. Олесницкий и Мнишек остановились «у Пречистой в Верховье» и там стояли «на дном стану два дни, а их Деи не слушали». К 16 августа оставалось только 50 человек дворян и детей боярских и стрелецкая сотня Будая Болтина. В это время поляки согласились ехать далее. Воин Дивов и Раковский с «передними людьми» поехали вперед, а Борис Собакин остался дожидаться послов. Как раз в этот момент на стан напали литовские люди. Воин и дьяк Раковский видели только беспорядочную толпу бегущих детей боярских и стрельцов. Их преследовали литовцы, среди которых можно было разобрать посольские возки. Дмитрий Раковский «кинулся к литвину в возок». Воину Дивову удалось спастись с шестью детьми боярскими. Отсутствие дисциплины в отряде позволило тушинцам выкрасть свою «царицу». Впервые с начала Смуты смоляне проявили слабость, разъехались по поместьям тогда, когда на них рассчитывал государь. Смоленские воеводы послали на поиск послов «голов с сотнями, Григория Кокошкина, Ивана Бестужева, с дворянами ж и с детьми боярскими и с архиепискупами и с монастырскими служками». Несколько сотен (как следует из текста) человек послали не случайно. Тушинские отряды находились близко от Смоленского уезда. Незадолго здесь прошел со своим войском Ян Петр Сапега. В таких услов ях разведданные о том, что «воинских людей в литовских порубежных городах нет нигде», и что «по литовским по рубежным городам пришли королевские листы, чтоб воровских воинских людей на Смоленские места не пропущали», могла лишь частично успокоит воевод. Их опасения вскоре подтвердились. 20 августа воеводам сообщили, что посол с Мнишеками ушли в Царево-Займище, где находился крупный отряд «гетмана» Сапеги и отбить их не было никакой возможности. Тогда же стало известно что «воры собрались близко Белые, в селе в Воскорине, со всех волостей, а хотят с вяземскими людьми приходити к Белой, к посаду и к городу». Пришла весть и о Борисе Собакине. Оказывается, он был задержан в Белой посадскими, «для воровских людей к Белой приходу». Воеводы спешно послали в Белую две стрелецкие сотни. Но этот отряд так и не дошел до города, где «посадские люди своровали, вору крест целовали и город сдали». На этот раз смута подобралась к самым границам Смоленска. Письмо смоленских воевод об этих событиях дошло до нас не целым, оно заканчивается словами «и воры в Бельском и в Смоленском уезде….близко…детей боярских приказчиков и крестьян приводят к крестному целованию». Угроза шатости и измены была серьезной. В этой ситуации смоленские воеводы в первую очередь обратили внимание на Дорогобуж, который ещё не был занят тушинцами. Туда уже в Сентябре послали отряд во главе с Воином Дивовым, Григорием Кокошкиным и Иваном Корсаковым «з дворяны и з детьми боярскими и с архиепискупами и с монастырскими служками и с смоленскими стрельцы». Воина Дивова мы уже видели одним из глав важной миссии, а Григорий Кокошкин упоминался как голова над несколькими сотнями. В десятне 7114 упомянуто несколько Кокошкиных, но это вероятно Г.Ф. Кокошкин, по прозвищу Большой – дворовый с окладом 500 четей. То есть, отряд состоял из нескольких сотен человек и его командиры были в чине выбора и должности голов. С ними отправился Дорогобужский приказной человек» Офрем Хитрый. Он должен был собрать посадских и посошных людей и провести работы по укреплению острога. 22 сентября в Смоленск пришло донесение о битве с ворами на реке Выдуге. Смоленскому войску удалось отбить войско тушинцев к Вязьме. По словам пленника, холопа Алексея Елчанинова в тушинском отряде было триста литовцев и двести вязмичей с дорогобужанами. Действия отряда Дивова и Кокошкина предупердили захват Дорогобужа. Однако опасность оставалась – в Вязьме под командованием ротмистра Чижа и местных детей боярских Ивана Осорьина, Ивана Челюсткина и Меньшого Боборыкина тушинское войско из литовцев, вязмичей и запорожцев в 450 человек. Этот отряд был готов к походу «из Вязьмы к Дорогобужу».

30 сентября пришли утешительные новости из Белой. Туда был послан отряд смолян под руководством воеводы Семена Одударова, который был прислан из Москвы царем Ему удалось разбить тушинский отряд под стенами Белой. Теперь ближайшие к Смоленску города были хоть на какое-то время свободны от тушинцев. Но главные трудности были впереди. Смоленск оказался в кольце – окрестные земли присягнули тушинскому вору. Мы видели упоминание о стычках смолян и вязмичей под Дорогобужем, но не видели позиции самих Дорогобужаню Она скорее всего была выжидательной. Перед смоленским служилым городом должен был встать вопрос о борьбе с тушинским окружением. По словам Повести смоляне неоднократно отбивали у тушинцев Дорогобуж, но безуспешно. Здесь опять мы видим стремление скрыть неприятные стороны службы смоленских дворян и детей боярских. Посмотрим, как же было на самом деле.

В октябре 1608 в Смоленск приехал из Москвы воевода Яков Барятинский. Он привез устный (грамоты по дороге украли тушинцы) приказ от царя послать в Москву воинский отряд. Василий Иванович несомненно рассчитывал на повторение истории лета 1606. «Отпустить к Москве» предполагалось «смолнян, серпьян, брянчан, мещан и голову стрелецкого со стрельцы, и архиепискупы и монастырских служек и со вдов и с недорослей и с посаду даточных людей и всяких ратных людей». То есть, состав войска предполагался самый широкий. 24 октября Шеин обратился к служилым людям с речью, в которой призвал идти «для избавления Московского государства» в поход «не мешкая». «И дворяне государь и дети боярские … и смоленские стрельцы нам холопем твоим отказали, что им на твою государеву службу к тебе к государю к Москве с твоими государевы воеводы со князем Яковым Барятинским да с Семеном Одударовым, не очистя Смоленского уезда от воров и Дорогобужан к Москве идти немочно». На этом письмо смоленских воевод завершается. По его поводу высказался Мальцев. «Причина отказа, выдвинутая смоленскими дворянами, была несколько нелогична. Для того, чтобы очистить Смоленский уезд от «воров» и польских отрядов был только один правильный выжод, это – разбить их главные силы в Москве, а не отсиживаться под Дорогобужем». На этом основании Мальцев пришел к заключению о «колебаниях» среди смолян. Однако уже через неделю 30 октября Шеин писал в Москву о посылке войска под Дорогобуж. Это и было прямым выполнением приказа царя. Для суждений об «отказе» у нас нет достаточных оснований. Слово «отказали» в те времена могло обозначать просто «ответили». В таком случае, речь шла лишь о констатации факта, что перед походом к Москве им предстоит борьба с тушинцами в своем уезде. По Мальцеву получается, что поход под Дорогобуж был инициирован смолянами, чтобы не ходить к Москве и не портить отношений с Лжедмитрием. Между тем Шеин описал задание конкретно: «чтоб твоим государевым воеводам Дорогобуж очистить к тебе к государю к Москве».

Войско возглавили Яков Барятинский и Семен Одадуров. Внего включили: «смолнян и брянчан и серпян дворян и детей боярских восьмсот человек, архиепископских и монастырских служек сто тридцать семь человек, голову Стрелецкого Федора Зубова, а с ним его приказу четыреста двадцать один человек стрельцов. Всего тысяча триста пятдесят человек ратных людей». Состав войска со времени первого похода под Дорогобуж не изменился. На этот раз нам известно соотношение. Дворяне и дети боярские составили большую часть войска. Если вспомнить, что в Смоленске было всего 1093 человека и вряд ли больше их было в Брянске и Серпейске, следует признать, что в поход под Вязьму была брошена значительная часть сил. При том, что требовалось оставить гарнизон для обороны крепости. Количество даточных было небольшим, но превышало даже жесткие мобилизационные нормы времени царя Бориса. Тогда в 1605 году, вышел указ: «Повелехом. отныне и вперед всегды: кто коликео поместий и очин имеет, а сам коея ради вины на войну не идет, хоша старости или болезни для, или в приказех и городах управления ради бытии сам не может, ни сына пошлет, тому слати холопа от двухсот четвертей с конем с полным доспехом и запасом, коему городу куда идти велено будет. А будет у кого недостаток или лишек в четвертях по мерным вскормленным книгам, и тем складывати и посылати по жребию». Таким образом правительство пыталось максимально воплотить принцип, что земля не должна выходить из службы. Но даже тогда указ позволял два года не посылать холопов с поместий вдов и недорослей. Не только тех, чьи отцы и мужья были убиты, но и тех, кто сидел в плену. А теперь даточных людей взяли и с них. Два года отсрочки, которые ввел царь Борис, уже прошли. Смута не утихла. Возможно, царь Василий также ввел указ, где ожесточил мобилизационные нормы. Может, наконец, инициатива исходила от смоленского воеводы. При этом не важно, что они вместе с монастырскими служками составили небольшую часть войска. Воеводы собрали, сколько смогли, за неделю. Важен сам принцип – земля не выходит из службы, и церковные и монастырские земли и прожиточные поместья поставляют людей в поход. Смоленский уезд поднимает для борьбы с тушинцами все ресурсы. Иного выхода тогда не было. Перед походом стрельцам дали «государева жалования по рублю, да по подводе человеку». «Подвода» была нужна стрельцам для мобильности – в планы воевод входил стремительный поход к Москве. А денежное жалование платили перед походом детям боярским. Теперь выплатили и стрельцам. Использовали запасы смоленской казны, чтобы поощрить служилых людей перед походом.

11 ноября отряд разбил на реке Уже отряд тушинцев. Из расспроса языков можно судить, что это была основная часть Дорогобужского гарнизона. Всего их было 1000 человек под командованием ротмистра уже известного нам ротмистра Чижа. После своей победы смоляне захватили 120 пленных («Литовских людей, черкас, козаков и боярских людей») и знамена с литаврами и полковую атрибутику. Отряд смолян немного превышал тушинцев, но главное преимущество состояло в лучшей организации. Битва на Уже имела важное значение. Она показала, что хотя Смоленск и отрезан от Москвы, но и тушинское войско также в непростом положении и вынуждено воевать на два фронта. Отряд тушинцев в Дорогобуже перестал существовать и воеводы торопили смолян, чтобы они «шли из Дорогобужа по твоему государеву указу к Москве». Однако тут произошли события, известные, как «Смута Ивана Зубова».

Отряд смолян и дорогобужан под руководством Федора Веснина был послан сопровождать государева посла Обросима Лодыженского. Отряд был небольшой, сомлян там было всего 29 человек, и потому между Боровском и Вереей он весь попал в плен к тушинцам. Там из отряда выделили 14 человек смолян во главе с Иваном Бестужевым и послали их в Смоленск с грамотой от Лжедмитрия IIяду приставили для агитации Ивана Игнатовича Зубова. Он тоже был из смоленских дворян, вероятно даже был сыном смоленского пристава конца 60-х гг. Но в служилом городе он не числился, и вообще имел темную биографию. В 1608 году он в Вологду из Сибири, где проживал до этого, пожил там 7 недель (Вологда тогда была тушинской) и отправился в стан к самозванцу. Прибыл он туда как раз за три дня до захвата отряда Лодыженского. Он-то и стал упрашивать вора отправить его агитировать смолян к переходу на сторону самозванца. «И то деи он вору говорил, что его Ивана Зубова смолняня послушают, ко кресту всех приведет». Чтобы получит такое ответственное поручение и отряд Зубов должен был войти в доверие к тушинскому руководству. С этой целью он давал посулы князю Шаховскому и другим тушинским боярам. В результате за четыре дня он сумел получить чин думного дворянина и встать во главе отряда 14-и смолян, который отправился в Дорогобуж. Кроме детей боярских в отряд вошли стрелец Иван Некрасов, пушкарь Иван Пишальников, посадский человек Сидор Бордуков, а также сыновья смоленских дьяков – сын Ивана Бунакова Левка и сын Никона Алексеева Бориска. Пестрый социальный состав отряда был прямо связан с тем, что каждый должен был вести агитацию в своей социльной группе – приборные люди должны были посеять смуту среди стрельцов и пушкарей, посадский – в среде жилецких людей. Об этом говорят показания Сидора «Едучи дорогою Иван Зубов его Сидорка укреплял, чтоб смоленских посадских людей к кресту привести». Из детей боярских в отряде занимали важное место Лукьян Языков и Иван Бестужев, которому Лжедмитрий поручил передать «воровские свои грамоты» для воевод, архиепископа и посадских людей. О содержании этих грамот нам известно мало. На допросе воевода Шеин с презрением говорил, что вор пластырь и евангелие выписал, то есть грамота была составлена с многочисленным применением цитат из богослужебных текстов. Это вообще характерно для грамот самозванца. Главную роль играли не эти грамоты, а устная агитация. Она была рассчитана приемущественно на ратных людей. Насколько была сильной эта агитация, мы не знаем, но после приезда отряда в занятый смолянами Дорогобуж «ратные люди издрогли и и многие дети боярские и стрельцы из Дорогобужа разбежались». Воеводы Семен Одадуров и Я ков Баратнянский остались без войска, однако смогли прислать в Смоленск Лукьяна Языкова, который сообщил воеводам о планах отряда Зубова. В свою очередь, Шеину и Горчакову удалось перехватить на пути из Смоленска в Дорогобуж Зубова и Бестужева. Тушинцы сначала пытались оправдаться, говорили, что «вор с ними воровские грамоты послал, и сами вору крест целовали неволею». Однако при обыске у ивана Игатьевича нашли наказ: «приведчи всех людей в Смоленску к крестному целованию, взятии у нас, холопей твоих, твоя государева денежная казна, а у смолнян. У посадских у торговых у всяких людей, животы их и товары взяв, прислати Ивану к вору ж, в полки. И твои государевы дворцовые села велено переписатьи ему ж Ивану и привести к крестному целованию». Эта грамота и показания посадского Сидорки показали, что Зубов и Бестужев действовали не «Неволею». После этого их допросили перед архиепископом и перед всем населением Смоленска. Из его допросов и стала известна вся история его заговора. Мальцев описал эту историю, чтобы показать шаткость и неверность смоленских служилых дворян, которые склонялись к Тушинскому вору. Для Мальцева поведение смолян при подавлении восстания Болотникова объяснялось их классовой позицией. Тушинское войско он считал «скрытой интервенцией», которая не имела, по его мнению, ничего общего с движением Болотникова. Более того, Мальцев считал, что демагогические заверения тушинцев об «успокоении государства» импонировали дворянам и детям боярским, так как являлись программой подавления классовой борьбы. Правда, заявления об «успокоении» не были характерны для второго самозванца. Подобные фразы исходили от поляков во время открытой интервенции. Они действительно отвечали чаяниям самых разных слоев населения. Однако для Мальцева движение Лжедмитрия Второго и интервенция логически взаимосвязаны. Он считал, что вторжение поляков и Литвы в русские земли сопровождалось успешным подавлением крестьянских мятежей и массовой раздачей земель русским помещикам. Это привело смоленских служилых людей в ряды сторонников самозванца. «Твердая уверенность Ивана Зубова, - пишет Мальцев – что смоленские дворяне быстро перейдут на сторону польских интервентов, имела, по-видимому, серьезные основания… Численный перевес в группе (т.е. отряде Зубова – Л.Р.) имели представители верхних и средних слоев смоленского дворянства, поэтому не может быть сомнения , что замысел Ивана Зубова вполне выражал интересы этих слоев , а стрелец, пушкарь и посадский были только декоративной стороной группы, рассчитанной на привлечение широких масс населения Смоленска». Мальцев объяснял интересы группы Зубова через сословную принадлежность её участников. Не обошлось у него без многочисленных недоразумений. Так, «верхние и средние» слои он определял по поместным окладам. Хотя выше было видно, что реальные земельные пожалования часто далеко не соответствовали величине оклада. Более того, высокие оклады (450-500 четей) у большинства детей боярских из Зубовского отряда, не могу быть показателем измены тушинцам, прежде всего, крупных помещиков, так как такие оклады после воровского верстания были больше чем у четверти смолян. Но главное ошибка Мальцева в том, что он пытался на основе дела Ивана Зубова построить свою концепцию изменнического поведения смоленских дворян и детей боярских, их классовые противоречия с посадскими людьми. Он считал показательным допрос Зубова и Бестужева перед посадскими людьми. С этого момента, по его мнению, воевода Шеин находит поддержку в своей борьбе с тушинцами, поляками и изменниками у посадского мира. Мальцев в соей опубликованной монографии не обратил читательского внимания на то, что затея Зубова во многом провалилась. Во-первых, ему не удалось перевести на свою сторону население Смоленска. «Твой государев Богомолец – писали воеводы в отчете царю, - и дворяне и дети боярские и стрельцы и посадские всякие смоленские люди, воровскому их приезду и воровской смуте не поверили, стоят за истинную христианскую веру и за тебя государя». Во-вторых, и это самое важная устная агитация Зубова, не смотря на всю его самонадеянность, также не достигла конечной цели. Бегство смолян из Дорогобужа было, несомненно позорным поступком. Недаром автор «Повести» стремился его обойти. Но и к тушинскому вору на службу перешли только два сына боярских – Андрей Викентьев и Петр Жидовинов. В десятне 7114 упомянут только Петр Жидовинов – новик, а Андрей Викентьев не упомянут вообще. Большинство тех, кто уже успел послужить царю Василию, не изменили ему. Скорей всего, Иван Зубов обладал талантом агитатора, вероятно, приводил убедительные аргументы об истинности Лжедмитрия, о его силе. Но никакой связи с настроением смолян его смута не имела, и связи со служилым городом у него не было. Даже представители его посольства не были ему до конца верны. В результате Зубова посади в тюрьму, а остальных, в том числе Ивана Бестужева, отдали на поруки. Это не говорит о каком-то особом влиянии дворян и детей боярских, которые смогли выгородить своих собратьев. В то жестокое время часто давали возможность искупить измену – вспомним Шаховского, Телятевского, Ляпунова. Не всегда это оказывалось оправдано, но иначе в условиях братоубийственной распри поступать не было возможности.

Хоть измена Зубова и провалилась, она имела самые неприятные последствия для Смоленска и для верных престолу сил. Сорвался столь удачно начатый поход на Москву. Воеводы Барятнянский и Одадуров вынуждены были вернутся из Дорогобужа, куда был спешно послан отряд из 232-х детей боярских и двухсот стрельцов. Этот отряд был втрое меньше предыдущего и должен был лишь закрепить положение смолян ыв Дорогобуже. Даточные холопы и монастырские слуги здесь уже не упомянуты. Их роль в смуте Зубова не совсем ясна. Ясно. Что и они ушли, поскольку войска в Дорогобуже не осталось. Но только на чью сторону? Относительно боевых холопов, которых в смоленской земеле покрывать было некому, вероятным будет любое предположение. ВО всяком случае, их присуствие в отряде делало чреватой последствиями любую шатость, вроде дела Зубова. Так что смолян второй раз после похищения Марины Мнишек проявили слабость и не использовали возможность очистить землю от Тушинцев. Но обстановка и вправду была тяжелой. Смоленск, Москва, Великий и Нижний Новгород стояли против сторонников «царя Дмитрия», которые зимой 1608-1609 гг. обладали наибольшими людскими и материальными ресурсами.

Второе войско было отправлено в поход на Москву 2 января, чрез полмесяца после измены Ивана Зубова. Естественно, вторая мобилизация была тяжелее первой. Возглавили отряд те же Баратнянский с Одадуровым. 19 января отряд выступил из Дорогобужа к Вязьме. В нем были брянчане и смоляне, и стрелецкий голова с стрельцами. Отряд успешно разбил отряд тушинцев под руководством ротмистра Плюшка и пленил 154-х тушинцев, в том числе и самого ротмистра. Об этом воеводы сообщили царю с особой радостью смоляне вновь показали свое ратное превосходство над тушинцами. Тогда уже наладилась переписка смоленских воевод с Михаилом Васильевичем Скопином, который готовил ополчение из шведов и городов русского севера. Уже тогда до Шеина доходили слухи, что польские паны готовы идти с королевичем добывать русских земель. Но эти сведения были противоречивы и не повлияли на планы смоленского командования бросить дальнейшие силы на борьбу с тушинцами. Однако поход к Москве не удался и на этот раз. Баратнянский о Адодуров писали, что «дворяне и дети боярские и все ратные люди из Дорогобужа к Вязьме не пошли» Тогда же к смоленским воеводам прислали челобитье к царю от всей рати. В ней писалось от всего войска, что «к Вязьме и к Москве без прибавочных людей от воров пройти не мочно». Мальцев вновь назвал это отговоркой. Однако у нас нет никаких доказательств для того, чтоб признать его версию об измене смолян. О необходимости подкрепления писали все служилые люди, которые до этого успешно разбили тушинский отряд. Подкреплений не оказалось и 11 февраля дети боярские и стрельцы ушли из Дорогобужа в Смоленск, а иные просто разъехались по поместьям. И снова Шеин перед глазами архиепископа и посадских людей убеждал служилых людей идти по государеву указу к Москве. «И дворяне и дети боярские нам холопем твоим отказали, что им из Смоленска до просухи к Москве идти не мочно». «Дворянчиво, в крайнем случае, решило выждать событий до весны», комментирует Мальцев. И добавляет: «походы под Дорогобуж следует рассматривать не как борьбу вообще против польских интервентов (причин для такой борьбы у дворян не было), а просто как наказание силою оружия слишком своевольных ротмистров, не желавших считаться с интересами союзников». Мальцев не упоминает, что когда растаяли снега и спало половодье, смоляне вновь выступили в поход против тушинцев. Может быть, их решение не растрачивать силы понапрасну было разумным для того момента. Конечно, в то время ничто не могло оправдать невыполнение царского указа. Самовольное поведение детей боярских отражало реалии Смуты. В то же время, можно смело утверждать, что царю Василию они не изменяли... Но даже в верном царю Смоленске ход событий во многом зависел от инициативы служилых городов и решительный воевода Шеин был вынужден с этим считаться.

5 апреля 1609 Михаил Скопин-Шуйский заключил договор с Швецией о совместной борьбе против самозванца. В мае русско-шведское войско выступило в поход из Великого Новгорода. Вероятно, весть об этом пришла в Смоленск уже после того, как 21 мая воеводы Баратнянский и Одадуров отправились в очередной раз очищать Дорогобуж от войск ротмистра Чижа и пана Запорского. Шеин списался со Скопиным-Шуйским и вместе они договорились, что отряд смолян соединится с основной ратью в Торжке или в Твери. Судя по всему, этот план действий был предписан царем Василием в грамоте, которую прислал из Москвы Григорий Мешаев, сын боярский смоленского архиепископа. Тогда же царю Василию передался Торопец. Его воеводы Тимофей Тарбеев и Федор Шаховский отправили грамоту в Смоленск, который заслуженно был признан центром антитушинского сопротивления в западных уездах. Шеин отправил грамоты в Белую и Великие Луки, призвал их следовать примеру Торопца. В конце мая пришла весть, что смоленское войско разбило отряд Чижа на Днепре, на подступах к Дорогобужу и двинулось к Вязьме. 3 июня смоляне успешно взяли Вязьму. Там их настигла весть от Шеина о новом государевом указе, после чего они не пошли далее по Смоленской дороге, а развернулись и двинулись на встречу с первым русским ополчением.12 июня их войско привело к покорности крепость Белую. Воеводы Иван Хованский и Иван Колычев добили государю челом. Различной оказалась судьба этих воевод. Повесть о победах пишет «князя Андрея Ивановича Хованского и белян от польских людей выручили». После этого князь Андрей Хованский стал одним из воевод и отправился с отрядом в Торжок, а Ивана Колычева отправили в Смоленск. Веоятно, иницитором взятия Белой был всё же князь Хованский, и доверия к нему было больше. На Белую послали «ведати до госуареву указу» сына боярского Андрея Дедившина. Этот Дедившин, судя по всему, упомянут десятне как выборный дворянин с окладом в 600 четвертей. Вероятно, выше него в Смоленске на тот момент никого не было. Уже в июне 1609 большой отряд, где вместе со смолянами были вязмичи, белянае, дорогобужане, брянчане и серпяне присоединился в Торжке к новгородскому ополчению Скопина-Шуйского. Повесть в числе городов называет также Ростовцев. Все эти действия детей боярских никак не отвечают концепции Мальцева об измене. Не случайно к смоленскому посадскому миру были посланы грамоты, которые Шеин охарактеризовал, как «о твоем государеве милосердным к Смоленским ко всяким людям презренье твое государево жалованное слово». Судя по всему, аналогичные грамоты послали к западно-русскому ополчению Барятнянского.

Автор «Повести», судя по всему, сам был участник освободительного похода. Во всяком случае, «Повесть» сохранила много интересных подробностей, которые в других источниках не встречаются. В особенности много богатых дополнений к образу воеводы Скопина-Шуйского. Уже «Новый Летописец» подчеркивает, что Скопин побывал в Торжке меньше суток, так что смоляне, вероятно, прибыли на место схода раньше, когда здесь стоял передовой отряд. «Повесть» сообщает, что юный воевода обратился к войску с речью. Автор «Повести» запомнил, что он произнес «премудрыя свои и добромысленныя и жалованныя словеса ко всем своим ратным людям». Содержание же речи было прочтым «просил, у всех ратных своих, чтобы идти подо Тверь на польския и литовския люди вскоре, безо всякого мешкания, чтобы литовским людям про то вести не учинилося». Воинским людям того времени были известны преимущества нежданного нападения на неприятеля. В данном случае великий полководец стремился донести важность своих задач до своих подчиненных, вдохновить их на стремительный поход. Такими способами действовали затем многие русские полководцы, так что образ воеводы, который внушает своим воинам желание ударить «на неприятеля. Как снег на голову», не может нас удивлять. И все же, спасибо автору «Повести», что донес до нас этот образ…

Оборона Смоленска

Численность войска, которое было послано к Скопину, нам неизвестно. Однако традиционно считается, что это войско составило большую часть смоленского гарнизона и потому его вывод отрицательно сказался на Смоленске, которому предстояло оборонятся от польско-литовского войска. Действительно, по словам гетмана Жолкевского, король получил одобряющие вести от великого старосты, о том, что «Скопин вывел войско из Смоленска, а потому есть надежда, что Смоленск, не имея людей для обороны покорится». Большая часть Смоленских детей боярских приняли участие в походе Скопина против тушинцев, и потому в Смоленске, в период героической обороны 1609-1611 гг. от польских и литовских интервентов, оставалась незначительная часть служилых людей. Чем же можно объяснить этот поступок воеводы Шеина? Как уже говорилось, Мальцев не особо распространялся о походе смолян в войске Скопина. Он считал, что воевода Шеин понимал, «что смоленское дворянство является крайне опасной силой в Смоленске. Эту опасность следовало тем или иным путем обезвредить. Крупным шагом в это направлении,… была посылка большого отряда смоленских дворян на помощь Скопину-Шуйскому в конце мая 1609 года, т.е. уже в то время, когда ясно обозначилась угроза нападения поляков на Смоленск». На сколько, однако, ясно обозначилась эта угроза? Для ответа на этот вопрос нужно посмотреть, какии данными о польско-литовских делах обладал воевода. Грамота о посылке войск против Скопина была послана Василию Ивановичу 7 июня с Григорием Мешевым и посадским Федькой Щербининым. С теми же гонцами была отправлена отдельная грамота о литовских вестях.

Из них немногие остались живыми. Об этом говорит тот факт, что даже в приблизительном списке пленных, который составляли участники обороны, лишь единицы были служилыми людьми, остальные принадлежали к членам их семейств.

Присяга Владиславу и великое посольство

Многие смоляне, были в Москве 17 июля 1610, когда их любимого государя свели с престола и отдали в плен в Литву. «Повесть о победах» явно искажает факты, когда говорит, что государя свезли с престола и увезли в Литву абстрактные «окаянные изменники», «бояре и ближние люди», тайно от всей Москвы. Интересна версия кн. Шаховского, который говорит в своей «Летописной книге» отмечает: «Смоляне ж о том немало втайне поскорбеша, о царском предании, а пособие учинити не возмогли, понеж на него сетуга быша». Думается, причиной тому были смерть Скопина-Шуйского и поражение под Клушином. После этого смоляне потеряли надежду на возвращение западных уездов к Москве. Оторванные от своих уездов смольняне, вязмичи и другие оказались в нелегком положении - их земли были заняты интервентами, а без земли и труда крепостных крестьян дворяне и дети боярские лишались не только возможности нести полноценную «конную, людную и оружную» службу, но и средств к существованию. Отсюда тот печальный факт, что часть смолян приняло предложение о возведении на престол польского ставленника, королевича Владислава, и даже получали от него под Смоленском свои собственные земли в поместье. К чести смолян нужно заметить, что уже к весне 1611 г. смольняне, вязмичи, дорогобужане и другие дворяне и дети боярские уже примкнули к первому Земскому ополчению. Те, кто раньше мог распоряжаться в своих землях взамен на признание Владислава «царем московским», теперь лишились такой возможности. Первому Земскому ополчению предстояло материально обеспечить их службу.

Проблема материального обеспечения службы смольнян, вязмичей и дорогобужан в условиях интервенции (до 1617 г.).

К моменту взятия Смоленска 3 июня 1611 г. стало ясна невозможность в короткие сроки очистить западные уезды от интервентов. По словам «Повести о победах Московского государства», смольняне хотели отбить интервентов от родного города, и уже выступили в поход. Но под Росславлем к ним пришла весть о падении крепости, и они повернули в подмосковные таборы. Это известие повести можно считать достоверным. Здесь автор-смольнянин признает, что его герои не могли выбить поляков из мощнейшей русской крепости. Насколько были оправданы их надежды на успешную борьбу с интервентами до взятия крепости, сказать трудно. В любом случае, взятие Смоленска значило окончательную оккупацию западных уездов. и поставило Вопрос о материальном обеспечении службы смольнян, вязмичей, белян, дорогобужан, росславцев и прочих встал на первое место. Первыми, кто попытался решить этот вопрос были руководители Первого Земского ополчения. Менее чем через месяц после взятия Смоленска, 30 июня появляется ополченский приговор, где, в числе прочего, сказано: «у которых стольников и у стряпчих и у дворян больших и у жильцов и дворян же и у детей боярских из городов в Смоленску, в Дорогобуже, на Белой, в Вязьме, в Можайску и в иных порубежных городех от литовские стороны и в украйных в северских городех от крымские стороны разорены и запустошены от литовских и от крымских людей, а сами ныне служат с землею вместе, и про тех дворян и детей боярских сыскивать городы и по сыску давать поместья в иных замосковных городех, как им мочно сытим быть; а смольнянам и белянам и дорогобужевым и можайчем и всем разоренным городам поместья давати наперед» . (курсив мой – Л.Р.) В раздачу смолянам пошли дворцовые земли Арзамаского уезда, а вязмичам и дорогобужанам – в Ярополческом уезде. Однако против смольнян подняли мятеж «дворцовые мужики», а вязмичей «выбили» из новых поместий казаки Заруцкого. Мытарства смолян подробно описал Баим Болтин: «Отпустили смолян дворян и детей боярских в Арзамас, испоместили их из дворцовых сел, а для разряду с ними был Никифор Васильевич Траханиотов. И смоляне пришли в Арзамас и стали в селе в избной слободе под градом, и дворцовые мужики не послушали, делить себя не дали, чтобы им быть за ними в поместьях; и стояли многое время и бои с мужиками были, только мужиков не осилили, помогли мужикам арзамасские стрельцы триста человек».

В этом эпизоде советские историки отмечали «яркий факт, характеризующий борьбу крестьян Арзамаского уезда против их закрепощения». Это во многом справедливо, поскольку положение поместных крестьян признается более тяжелым, чем положение крестьян дворцовых. Но всё равно в этом эпизоде много неясного. Непонятно, какая была связь между одинаково неудачным испомещением смольнян и вязмичей с дорогобужанами. И почему в социальном противостоянии крестьяне нашли поддержку у стрельцов? Вряд ли стрельцов могли вдохновить на борьбу классовые интересы крестьян. Не говорит ли это о том, что у «арзамаских мужиков» были какие-то более глубокие причины для бунта, объяснительные для современников, но не ясные современным исследователям? Это можно объяснить, если мы вспомним, что наделять поместьем, тем более из дворцовых земель имел право только государь. То, что это право присвоил себе земский собор было нарушением московских традиций. Почему же руководители земского ополчения пошли на подобное нарушение традиции? Можно объяснить этот факт «реформаторским мышлением» вождей Первого ополчения, каждый из которых вкусил прелесть участия в мятежах и небывалого взлета на волне Смуты. В то же время, не нужно забывать, что другой способ обеспечить службу дворян и детей боярских найти было сложно.

Итак, первая попытка испоместить смолян оказалась неудачной. Вторая попытка обеспечить их участие в борьбе с интервентами связана с именем нижегородского посадского старосты Кузьмы Минина. Она напрямую повлияла на создание второго Ополчения. Идея Кузьмы Минина – ворожить беспоместных и разоренных дворян и детей боярских на средства Нижегородских, а затем и других торговых и посадских людей оказалась весьма действенной. По словам «Повести о победах» эта идея изначально была рассчитана на смольнян. Возможно, автор несколько преувеличивал значимость смольнян. Однако, схожим образом излагает события «Карамзинский хронограф». «И в 120 году во осень, в Дмитриев дни смольяне пошли из Арзамаса в Нижний Новгород, а из Нижнева Новгорода посацкие люди к ним присылали, чтоб к ним в Нижней пришли. И как смоляне в Нижний Новгород пришли земский староста посадский человек Кузьма Минин и все посадские люди приняли смолян честно и стали корм им и лошадям давать довольно и всем их покоить, для того, что они люди разоренные, поместья их отошли к королю литовскому». Надо сказать, что изначальный расчет Минина на смольнян вполне вероятен. Первые его призывы к нижегородцким посадским людям прозвучали, когда смольняне были в соседнем арзамасском уезде. То, что первыми составили ополчение смольняне, имело моральную значимость – подвиг Смоленска был известен всей русской земле. В первоначальный состав ополчения вошли также вязмичи и дорогобужане. Денежное жалованье детям боярским должно было полностью возместить доход с поместий. В Карамзинском Хронографе сказано: «первой статье давали по 50 рублев, а другой по 45 рублев, третьей по 40 рублев, а меньше 30 рублев не было». Другую версию приводит «Повесть о победах Московского государства»: «Прежде всем ровно даде по 15 рублев, потом же даде по статьям, первой статье по 30 рублев, средней же статье по 20 рублев, меньшей же статье по 15 рублев».

Однако самый достоверный источник – 2 челобитных царю Михаилу Федоровичу от смольянина Я. Ф. Шушерина за 1613 год. В первой челобитной от 20 апреля сказано «нашему городу смольнянам дано большей статье по 20 и по 8 рублев, а мне, холопу твоему велено дать против тоежа статьи 28 рублев з Большого Приходу». Здесь же он пишет «а поместейца, государь, за мной нет ни в котором городе ни одной четверти». (Курсив везде мой – А.М.) В повторной челобитнойШушерин прямо говорит «велели мне, холопу твоему, дать против братьи моей смольян которым дано твое государево жалованье в Нижнем Новгороде большой статьи по 20 и по 8 рублев».

На основе челобитных Я.Ф. Шушерина мы можем сделать важные выводы. Во-первых, они документально показывают высшей уровень нижегородского денежного оклада смольнянам («большую статью»), который был ниже, чем указано в обоих повестях. Во-вторых, смольняне даже после коронации Михаила Федоровича не все смоляне получали поместья. В-третьих – нижегородская система выплаты денег признавалась, как «государево жалованье», и сохранялась даже после избрания новой династии. Только ополченскую казну (которой заведовал Минин), сменил официальный орган – Большой приход. Однако не все дворяне и дети боярские оказались в положении беспоместного Шушерина. Главным источником доходов оставалась все-таки земля. И хотя надежда на возвращение смоленского уезда сохранялась до Деулинского перемирия 1617, новая династия поспешила совершить то, что пытались воплотить вожди первого ополчения. «Дворяне и дети боярские – говорилось в указной книге тех лет – испомещены с тех мест, как государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Руси учинился на своем царском престоле, а иные при боярах из дворцовых сел и черных волостей». Из указа видно, что часть смолян получила земли и смогла на них закрепиться даже «при боярах». Но эти пожалования должны были считаться временными. Кроме того, они коснулись не всех смолян. В 1614 году «били челом государю царю и великому князю Михаилу Федоровиче всеа Русии смоляне беспоместные: служат-де государю отцы их, и дядья и братья и племянники под Смоленском и под Новым городом; и на многих де боях отцы их и братья и племянники за государя побиты и переранены насмерть и от ран помирают, а поместья их отдают мимо их, беспоместных, розным городам, а оне, беспоместные, бьют челом о тех родимцев своих поместьях, и им, беспоместным, не дают». Как выяснилось впоследствии, смоляне просто не добили челом о «родимцев своих поместьях», поскольку их ввело в заблуждение, что «дворцовых было поместий к дворцовым дачам сперва давати не велено». Это правило было связано с временным, как тогда казалось, характером испомещений в дворцовых землях и действовало очень недолго. В ответ на челобитье государь «смольнян побитых поместий мимо их, смолян беспоместных, никому отдавать не велел, а испомещать смолян беспоместных». Через месяц, 8 августа, опять-таки по челобитной смолян вышел уточняющий царский указ боярский приговор: «которых на службе убьют или на службе не станет, и того мимо родства не отдавать; а которые помечены дать, и тем до указу грамот не давать». Так смоляне успешно, при поддержке власти, боролись с раздачей земель «кому доведетца». Царский указ не всегда выполнялся – дворяне и дети боярские проводили время в поместьях и на службе и не всегда успевали «добить челом» о поместьях. В результате пожалования их родимцам изредка попадали в руки дворянам московским. Смоляне били челом о повороте поместий « в род их», т.е. о перераспределении пожалований по государеву указу 8 августа. Боярский приговор решил дело полюбовно: «которых дворян и детей боярских побитых и которые собою померли, а поместья их розданы после приговору 122-го году августа с 8 числа мимо родство московским дворянам или их городу, хоти беспоместным, и ныне тех поместий из роздачи поворачивать у московских дворян половину, а другую оставлтивать за тему помещики, кому были розданы». Государство стремилось учесть земельные интересы смоленских дворян. Но, однако, многие и в 1617 году оставались беспоместными, причем получить выморочное поместье они могли только после гибели родственника. В этой ситуации денежные выплаты за службу приобретали особое значение.

Перемирие с Речью Посполитой сделало неизбежным наделение служилых людей поместьями. Традиция второго Земского ополчения, когда в основу обеспечения службы ложилось денежное жалованье, оказалась весьма живучей. Причины этого будут подробно рассмотрены в следующей главе.

В данном историческом очерке мы постарались рассмотреть судьбу Смоленского служилого города за XVI-XVIIвека. От того момента, когда только закончилась Смута и Смоленские, Дорогобужские, часть Вяземских и Бельских земель оказались под пятой враждебного государства; до кануна победоносной для России войны. Зависимость от впервые вводимых в научный оборот источников привела к тому, что удалось рассмотреть лишь два заявленных отрезка. Начало и конец того пути, который прошли смоляне, беляне, вязмичи и дорогобужане. Что представлял сам этот путь? На этот вопрос ещё нет ответа. Это – направление для дальнейшей работы. Ведь кроме десятен, до нас дошли другие материалы разрядной документации. Их введение в оборот – наша ближайшая задача. Есть и другие задачи. Необходимо рассмотреть дальнейшую судьбу смолян, вязмичей, дорогобужан и белян, после присоединения Смоленска. Сейчас нет ответа на вопрос, какая их часть была переселена на возвращенные земли, а какая осталась в обжитых замосковских и поволжских уездах. Решение этой и других задач составляет обширное поле будущей научной деятельности. В данном очерке лишь обозначена проблема изучения служилых городов в рамках методики статистической обработки десятен, которую успешно применяет школа В.М. Воробьева. Анализ двух известных смоленских десятен на основе этой методики дает интересные результаты. Удалось выявить общее и особенное в истории служилых городов Смоленска, Дорогобужа, Вязьмы и Белой в сравнении с другими известными служилыми городами.

См.: Повесть о победах Московского государства. М., 1982.

Повесть о победах Московского государства. М., 1982. - С. 30.

Мальцев В. Борьба за Смоленск в XVI-XVII вв. Смоленск, 1940. С. 7.

ПСРЛ. Т. XIV. С. 13.

Смирнов И.И. Восстание Болотникова. М., 1951. С. 89.

Белокуров С. Разрядные записи за смутное время. М. 1907. С. 9.

Костромская старина. Вып. 3. Кострома, 1894. С. 4.

ААЭ. II. № 58.

Сб. РИО. Т. 137. М. 1912. С. 241.

Смирнов. И.И. Восстание Болотникова. С. 174-194.

«Исторический Архив». Т. 1. С. 12-22.

Материалы по истории СССР. Т. II. М., 1955.

ААЭ. № 58.

Повесть о победах…С. 6.

ПСРЛ. Т 14. С. 72.

Попов. А.Н. Изборник…С. 21.

Белокуров А. Разрядные записи за Смутное время. М., 1907. С. 10.

Там же. С. 43.

Исторический Архив. Т. 1. С. 12-22.

ААЭ. II. № 58.

Повесть о победах…С. 6.

Иное сказание. С. 11.

Русский Дипломатарий. С. 123.

Повесть о победах…С. 6. ААЭ. II. № 58.

СГГиД. Ч. 2. № 150.

Белокуров С. С. 10.

Исторический архив т.8. 1953. С. 29-60.

Исторический архив. Т. VIII. С. 68-70.

Мальцев…С. 388.

Попов. А.Н. Изборник…С. 22.

ААЭ. II. № 58.

Белокуров А. С. 90.

Повесть. С. 6-7.

Белокуров А. С. 42-46.

Там же. С. 10.

ПСРЛ. Т. XIV. С. 72.

См. подробнее: сб. Муханова. С. 273.

Повесть о победах…. С. 7.

Повесть о победах…. С. 8.

Там же. С. 25.

Там же. С. 5.

Соловьев С.М. ПСС. Книга IY. С. 457.

Мальцев В. Борьба за Смоленск в XVI-XVII вв. Смоленск, 1940. С. 364.

Там же. С. 364-393.

Там же. С. 364.

Там же. С. 145.

Там же. С. 145-146.

Там же. С. 147.

Мальцев В. Борьба за Смоленск в XVI-XVII вв. Смоленск, 1940. С. 165-176.

Флоря Б.Н. Польско-литовская интервенция в России и русское общество. М., 2005. С. 102.

Флоря Б.Н. Указ. соч. С. 102.

Там же. С. 103. А также см.: Сухотин Л.М. Четвертчики Смутного времни. (1604-1617) // ЧОИДР. 1912. Кн. 2. С. 61, 70, 104-105, 122-123. Исторический Архив. Т. 1. С. 12-22.

Флоря Б.Н. Польско-литовская интервенция в России и русское общество. С. 103.

Белокуров. С. Разрядные записи за Смутное время. С. 6.

Попов А.Н. Изборник…. С. 329.

ПСРЛ. Т. 34. С. 243.

См. подробнее: Воробьев В.М. Лжедмитрий I и судьбы службы по отечеству и поместной системы // ПННЗ. С. 2003. С. 98-122.

Воробьев В.М. Указ. соч. С. 122.

Известия Русского генеалогического общества. Вып. IV. СПб., 1911. С. 435.

Веселовский С.Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. М. 1975. С. 600.

Там же. С. 230.

Там же. С. 312.

Мальцев В. Борьба за Смоленск в XVI-XVII вв. Смоленск, 1940. С. 393.

Памятники Обороны Смоленска// ЧОИДР. Том I. М. 1910. с. 2-3. Акты Исторические. Том II. СПб. 1841 №140, 147.

Памятники Обороны Смоленска. С. 248.

Попов. А.Н. Изборник…С. 34.

Летопись историко-родословного общества. Вып. 1-2. М. 1912. с. 82. 98. Известия русского генеалогического общества. Вып. IV. СПБ. 1911. с. 183 . РГАДА. Фонд 210 (Разрядный приказ), опись 4 (дела десятен) № 2-Л. 4.

Летопись историко-родословного общества. Вып. 1-2. М. 1912. С. 82.

Известия русского генеалогического общества. Вып. IV. СПБ. 1911. С. 183 .

РГАДА. Фонд 210 (Разрядный приказ), опись 4 (дела десятен) № 2-Л. 4.

Повесть…с. 9.

Белокуров. с.

Белокуров С. ... С. 56.

Повесть…С. 10.

См.: Мальцев... С. 364.

Повесть. С. 10.

См. подробнее: Акты Исторические. Том II. СПб. 1841. № 93.

Мальцев... С. 167.

См.: Законодательные акты московского государства…

Памятники Обороны Смоленска // ЧОИДР. Том I. М. 1910. С. 3.

См. также: АИ («Архивы Исторические»).

Мальцев... С. 169.

См. подробнее: АИ. № 152.

Мальцев…С. 175.

Повесть о победах…с. 10

Акты Исторические. Том II. СПб. 1841 №152. Повесть о победах…. С.10.

См.: АИ. № 244.

Повесть о победах…С. 11.

Жолкевский... СПб. 1871. С. 27.

Мальцев…С. 200.

Повесть о победах…. С. 22.

Шаховский С. Летописная книга/Памятники литературы древней Руси. Конец XVI-начало XVII веков. М. 1987. С. 402.

См. подробнее: Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографической комиссией. Т. IV. СПб. 1851. С. 321-427.

Повесть о победах Московского государства. С. 28.

Забелин И. Е. Минин и Пожарский. СПб. 2005. С. 223.

Полное собрание русских летописей. Т. XIV. 2000. С. 113.

Попов А. Н. Изборник... С. 353.

Смирнов И.И. Восстание Болотникова. М. 1952. С. 351.

Повесть о победах Московского государства. С. 30.

Полное собрание русских летописей. Т. XIV. 2000. С. 117

Попов А.Н. Изборник... С. 353.

Повесть о победах Московского государства. М. 1982. С. 31

Забелин И.Е. Минин и Пожарский. СПб. 2005. С. 242.

Там же. С. 245.

Там же. С. 83.

Законодательные акты русского государства второй пол. XVI – первой пол. XVII века. С. 92.

Там же. С. 83.

Там же. С. 92.

• История Руси (допетровская эпоха)

При реализации проекта использованы средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации № 11-рп от 17.01.2014 г. и на основании конкурса, проведенного Общероссийской общественной организацией «Российский Союз Молодежи»

«Смутное время»

По данным городской статистики, накануне войны в Брест-Литовске насчитывалось более 57 тысяч жителей, в том числе 39 тысяч иудеев, около 10 тысяч русских и 7,5 тысячи поляков. К этим цифрам следует добавить около 10 тысяч солдат военного гарнизона. В крепости, комендантом которой был генерал-лейтенант В.А. Лайминг, начальником штаба - генерал-майор B.C. Вейль, размещались четыре батальона крепостной артиллерии под командованием генерал-майора А.К. фон Руктешеля, а также воздухоплавательный батальон, крепостная саперная рота, военно-голубиная станция, военный госпиталь, крепостное инженерное управление, интендантское управление, крепостная жандармская команда, отдел Варшавского артиллерийского склада. Кроме того, в городе, в районе Граевской слободки, дислоцировались части входившей в состав XIX армейского корпуса 38-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта В.П. Прасолова (149-й Черноморский, 151-й Пятигорский, 152-й Владикавказский полки, 19-й саперный батальон).

1 августа 1914 г. приказом коменданта № 17 крепость и «весь крепостной район» были объявлены в осадном положении. Семьи офицеров эвакуировались. С собой им разрешено было взять вещей не более двух пудов на каждого члена семьи. Находившийся в Брест-Литовске штаб XIX армейского корпуса под руководством генерала В.Н. Горбатовского обеспечивал развертывание на исходном рубеже южнее Холма корпусов Московского военного округа, составивших 5-ю армию генерала П.А. Плеве. На восьмой день мобилизации 38-я пехотная дивизия приступила к погрузке для следования на фронт, а на ее базе формировалась 75-я пехотная дивизия второй очереди. Одновременно в крепости развернулись интенсивные работы по подготовке к обороне. Они велись круглосуточно с массовым привлечением местного населения. В среднем ежедневно на инженерных работах было занято около 70 тысяч мастеровых и работников и до 8500 телег. Новым начальником инженеров крепости был назначен генерал И.А. Лидере.

До начала октября 14 фортов, 5 оборонительных казарм, 21 промежуточный опорный пункт и другие укрепления были почти закончены. Наиболее сильно были развиты оборонительные сооружения в западном и южном секторах. Среднее расстояние между укреплениями равнялось 1 км при общей длине фортового пояса 45 км. Промежутки литерного пояса были усилены окопами, ходами сообщения и искусственными препятствиями, в предполье созданы передовые позиции. В крепости имелось до 2 тысяч орудий, правда, значительная их часть устарела. Например, на вооружении еще состояли 6-фунтовые и полупудовые гладкоствольные мортиры образца 1805 и 1838 гг., стрелявшие чугунными сферическими гранатами, поскольку других орудий для навесной стрельбы на близкие расстояния в русской армии не существовало.

Для осмотра позиций с воздуха был запущен дирижабль «Беркут», с борта которого были произведены инспекция и фотографирование фортового пояса. Сформированный генералом В.А. Лаймингом Совет обороны констатировал, что крепость при бережном расходовании запасов способна «продержаться 8 месяцев».

Форт «Ж» (Дубинники).

Снимок с дирижабля 1914 г.

7 ноября 1914 г. на территории крепости взорвалась лаборатория зарядки боеприпасов. Вместе с ней на воздух взлетели около 60 тысяч снарядов. Разрывы гремели почти сутки, в некоторых местах произошли пожары. В результате погибло около 120 рабочих, пострадали склады и жилые дома.

К весне 1915 г. крепостная позиция получила законченный вид, и крепость Брест-Литовск стала одной из наиболее подготовленных.

Город был базой снабжения русских войск, действовавших на Висле. В районе Брест-Литовска находились также два авиаотряда и крупнейший в России ремонтный авиапарк Северо-Западного фронта. Парк располагал хорошо оборудованными мастерскими, слесарным и механическим цехами, электростанцией.

Промежуточная оборонительная казарма «А - Б».

Русские пилоты принимали активное участие в боевых действиях, вылетая на разведку и бомбардировки. В ноябре 1914 г. 6-й крепостной и 24-й корпусной авиаотряды сбросили на крепость Перемышль 23 бомбы общим весом более 29 пудов и сделали восемь фотоснимков дислокации противника. Георгиевскими крестами 4-й степени был отмечен подвиг летчиков крепостного авиационного отряда прапорщика Владимира Иванова и поручика Анатолия Алексеева, которые на своем «Вуазене» 25 июня 1915 г. сбили в воздушном бою вражеский «Альбатрос». Поединки авиаторов в то время еще носили характер рыцарских турниров: пилоты и наблюдатели палили друг в друга из личных револьверов или винтовок, а «в промежутках между схватками посылали взаимно друг другу приветствия».

Немецкое командование, в свою очередь, стремилось уничтожить русскую авиацию, посылая свои самолеты на Брест-Литовск. Основными объектами бомбардировки была территория авиаотряда и воздухоплавательного батальона.

Для выполнения боевых вылетов наполнили газом дирижабль «Кондор», но его вскоре перевели во Львов. «Беркут» был сильно изношен, технически устарел, его потолок и скорость уже не соответствовали современным требованиям и реально ощутимой пользы он принести не смог. Капитан Догадин, вспоминая свой единственный полет на дирижабле, писал: «Несовершенная работа моторов сопровождалась оглушительными взрывами, а необычность ощущений вызывала приподнято-напряженное состояние…» В первой половине сентября 1914 г. эллинг Западного острова использовался для ремонта дирижабля 12-й воздухоплавательной роты «Альбатрос», получившего повреждения от огня собственных войск в ходе ночного рейда к крепости Осовец. Боевая работа воздухоплавателей значительно осложнилась с появлением самолетов-истребителей, стрелявших зажигательными пулями, от которых наполненные водородом дирижабли легко воспламенялись. Грозным противником становилась зенитная артиллерия. При отсутствии истребителей сопровождения, небольшой высоте и малой скорости выполнять боевые задания дирижаблям становилось все труднее. Менее чем через год после начала войны «Кондор» и «Беркут» погибли.

После провала шлиффеновского «блицкрига» на Западе кайзеровский генштаб решил перенести основные усилия на Восточный фронт с целью вывести Россию из войны.

В апреле 1915 г. германо-австрийские войска начали Горлицкую операцию и, нанеся поражение Юго-Западному фронту генерала Н.И. Иванова, в начале лета заняли Львов, отбили Перемышль, вытеснив русские войска из Галиции. Одновременно немцы развернули наступление в Прибалтике. Целью верховного германского командования было уничтожение основных русских сил в Царстве Польском.

11 июня гродненский губернатор В.Н. Шебеко получил секретное письмо от главного начальника Двинского военного округа с указаниями штаба Верховного главнокомандования о подготовке мероприятий по эвакуации:

«…B случае отступления наших войск необходимо заблаговременно интенсивно выводить все средства, особенно железнодорожные; уничтожать посевы косьбой или иным путем; мужское население возраста военнообязанных, кроме жидов, удалять в тыл, дабы не оставлять в руках противника; все запасы скота, хлеба, фуража, лошадей обязательно выводить; по возможности все рельсовые пути свертывать и увозить в тыл, а не ограничиваться местной порчей путей; мосты, водокачки взрывать окончательно, где возможно, взрывать плотины».

С церквей предписывалось снимать колокола.

Через неделю подробные разъяснения получил и комендант Брест-Литовской крепости: «Реквизиции подлежат скот, лошади, повозки, продовольственные запасы, если их количество превышает месячную потребность населения, заводские узкоколейные дорога, машины и станки, если они поддаются вывозу, заводские материалы и обязательно вся медь в виде изделий и все медные части машин… Уничтожению или разрушению подлежат посевы и покосы, если они не могут быть убраны и вывезены, и заводское оборудование, могущее принести противнику пользу… За скот, лошадей и повозки должно рассчитываться наличными деньгами с отобранием расписок, а за все остальное - квитанциями… Аптеки и необходимые остающемуся населению запасы лекарств реквизиции не подлежат, строения и домашняя обстановка уничтожению не подлежат, если это не вызывается требованиями боя… Относительно удаления христианского населения главнокомандующим будут даны дополнительные указания». Что касается еврейского населения, то его чуть ли не с начала войны подозревали в пособничестве противнику, обвиняли в «проявлении радости» по поводу успехов немецкого оружия, а русское военное командование без всяких «дополнительных указаний» имело право по своему усмотрению выселять иудеев из приграничной полосы и районов боевых действий, обыскивать и разрушать их дома и синагоги.

Перегруппировав войска, 4-я австрийская армия эрцгерцога Иосифа Фердинанда и 11-я германская армии генерала Августа фон Макензена 3 июля нанесли новый удар с юга в промежутке между Бугом и Вислой по главным силам русских, оборонявших Польшу. Боевые действия на этом направлении сочетались с наступлением из Восточной Пруссии и дополнялись активностью на других участках фронта. 17 июля был оставлен Люблин, 19-го пал Холм, 22 июля начался вывод русских армий из «польского мешка». С боями они отходили от Вислы к линии Буга. 23 июля под звуки гимна «Еще Польска не сгинела» полки 9-й армии принца Леопольда Баварского вступили в Варшаву.

Фронт приближался к Брест-Литовску. В связи с этим командование брестского гарнизона получило приказ приступить к реквизиции подвод, зерна и скота. Крепость готовилась к осаде. «Дополнительные указания» верховного командования относительно «удаления населения» сильно отличались от первоначального замысла: из пропагандистских соображений война была объявлена «Великой Отечественной». Русская Ставка решила применить тактику «выжженной земли»: врагу не должно было достаться ни материальных объектов, ни людских ресурсов. В случае отступления все, как военные, так и гражданские объекты, а также «строения и домашняя обстановка» подлежали тотальному уничтожению, а население Северо-Западного края - принудительному перемещению в центральные районы империи.

С целью идеологической обработки власти и православная церковь распространяли слухи о невероятных зверствах, чинимых «германцем» над мирными жителями.

1 августа генерал Лайминг отдал приказ об эвакуации гражданского населения (около 40 тысяч человек) в трехдневный срок - с 3 по 5 августа. Город был разделен на три зоны. Первой должна была эвакуироваться зона, прилегавшая к крепости. Поезда вывозили людей на Киев, Минск и Брянск. Однако они не могли вместить всех. Многие жители покинули город пешком, кто-то двинулся на восток гораздо раньше объявленного срока, слившись с потоком беженцев из деревень и местечек. Оставленные населенные пункты сжигали казаки, колонны «эвакуированных» периодически бомбили и обстреливали немцы.

Фото 1915 г. 100

«…Непродуманная эвакуация населения западных областей в глубь России стоила стране сотен тысяч жизней и превратила военную неудачу в сильнейшее народное бедствие, - писал A.A. Керсновский. - Ставка надеялась этим мероприятием «создать атмосферу 1812 года», но добилась как раз противоположных результатов. По дорогам Литвы и Полесья потянулись бесконечными вереницами таборы сорванных с насиженных мест, доведенных до отчаяния людей. Они загромождали и забивали редкие здесь дороги, смешиваясь с войсками, деморализуя их и внося беспорядок. Ставка не отдавала себе отчета в том, что, подняв всю эту четырехмиллионную массу женщин, детей и стариков, ей надлежит позаботиться и о их пропитании. Организации Красного Креста и земско-городские союзы спасли от верной голодной смерти сотни тысяч этих несчастных. Множество, особенно детей, погибло от холеры и тифа. Уцелевших, превращенных в деклассированный пролетариат, везли в глубь России. Один из источников пополнения будущей Красной Гвардии был готов». Общее количество беженцев из Беларуси, по разным источникам, оценивается в 1,7–2 миллиона человек.

7 августа в Брест-Литовске получили известия о капитуляции оставленного в тылу противника гарнизона крепости Новогеоргиевск, где немцам было сдано 80 тысяч пленных, в том числе 23 генерала, 1204 орудия и свыше миллиона снарядов. Через два дня пала крепость Ковно, был оставлен Осовец. Это свидетельствовало не только о неспособности крепостей к длительному изолированному сопротивлению, но и о падении морального духа русских войск, обескровленных и разочарованных непрерывными поражениями. Так, комендант Новогеоргиевска генерал Бобырь на девятый день осады переметнулся к противнику и из германского плена приказал гарнизону сдаться. Комендант Ковно генерал Григорьев просто сбежал, как он объяснил на суде, «за подкреплениями».

Не сыграла в этой войне отведенной роли и Брест-Литовская крепость. 10-я германская армия генерала Эйхгорна продолжала успешно продвигаться между реками Вилия и Неман от Ковно в направлении Вильно и Минска, вынуждая русские войска отходить все дальше на восток. К Бресту с трех направлений подходили три корпуса противника. С юга широким фронтом надвигалась армия генерала Макензена, с юго-запада - австрийский корпус.

К этому времени крепость практически не имела гарнизона и была разоружена. Крепостной пехотный полк был расформирован еще в мирное время. Укрепления, согласно плану мобилизации, должна была занять второочередная 75-я дивизия под командованием генерал-майора М.И. Штегельмана, сформированная при XIX корпусе. Но вскоре эта дивизия была отправлена на фронт. Ее сменила 81-я пехотная дивизия, но и она убыла. На замену ей появились две ополченческие части, состоявшие из «ратников 2-го разряда», по сути белобилетников, призванных на защиту Веры, Царя и Отечества. На фронт постепенно вывозились крепостные орудия и снаряды. В крепости остались лишь склады, она стала местом формирования резервных дивизий для Действующей армии. Таким образом, к августу 1915 г. Брест-Литовская крепость имела достаточно сильные фортификационные сооружения, но по характеру гарнизона и запасов не была способна выдержать длительную осаду. По свидетельству генерала Б.В. Геруа, который командовал лейб-гвардии Измайловским полком, она производила впечатление «заброшенной помещичьей усадьбы».

Учитывая угрозу обхода Бреста австро-немецкими войсками, русское командование, чтобы избежать окружения, приняло решение оставить крепость, вывезя предварительно военное имущество и взорвав укрепления. Начавшуюся 8 августа эвакуацию обеспечивала 3-я армия генерала Радко-Дмитриева, упорными боями сдерживавшая противника у Влодавы. Генерал Лайминг всеподданнейше рапортовал: «…все чинами крепости во главе с начальниками крепостных управлений были употреблены сверхчеловеческие усилия для того, чтобы в течение 5 дней вывезти из крепости все ценное имущество, которое свозилось в первоклассную крепость годами и даже десятилетиями». Генерал доносил также, что мосты на Буге, форты и опорные пункты первой и второй линии от литеры «В» до литеры «Ж» включительно взорваны до основания, остальные - частично разрушены. На самом деле уничтожены были литерные форты северо-восточного сектора, достроенные в основном в виде временных укреплений. Полностью был стерт в бетонную крошку новейший форт Дубинники. Солидные фортификации номерного пояса и Цитадели пострадали незначительно. Зато в последние два дня в очередной раз был уничтожен Брест-Литовск. Ополченцы и казаки, разграбив брошенные дома, приступили к их планомерному разрушению. В окна бросали факелы и гранаты, каменные здания взрывались. Согласно докладу Лайминга «город сгорел», было разрушено около 80 % жилого фонда. Из 3670 зданий пострадали 2500.

Первыми к линии брестских фортов 11 августа вышли австрийцы. Приказ захватить крепость получила 12-я пехотная дивизия. В ночь с 12 на 13 августа 1915 г. австрийские отряды, сломив сопротивление русских пулеметных заслонов, заняли крепость и город. В горящем и разрушенном Брест-Литовске они не встретили ни одной живой души. Позднее немцы выпустили открытки «с видами» брестских развалин как свидетельство «варварства» русских.

Таким образом, несмотря на затраченные средства и предвоенную модернизацию, роль Брест-Литовска в Первой мировой войне свелась лишь к обеспечению на некоторое время стыка двух русских фронтов.

Брест-Литовск, оставленный русскими войсками.

Немецкая открытка 1916 г.

13 августа командующий Северо-Западным фронтом генерал М.В. Алексеев предписал общий отход на восток, на линию Средний Неман - Гродно - Кобрин. Однако и на этой линии удержаться не удалось. Группа армий Макензена от Бреста рвалась к Барановичам, а генерал Эйхгорн - от Вильно к Минску.

В кампании 1915 г. была окончательно уничтожена кадровая русская армия. По словам Керсновского, «в грандиозном отступлении чувствовалось отсутствие общей руководящей идеи. Войска были предоставлены сами себе. Они все время несли огромные потери - особенно 3-я армия - и в значительной мере утратили стойкость. Разгромленные корпуса Западного фронта брели прямо перед собой. Врагу были оставлены важнейшие рокадные линии театра войны, первостепенные железнодорожные узлы: Ковель, Барановичи, Лида, Лунинец. Предел «моральной упругости» войск был достигнут и далеко перейден. Удара по одной дивизии стало достаточно, чтобы вызвать отступление всей армии, а по откатившейся армии сейчас же равнялись остальные. Истощенные физически и морально, бойцы, утратив веру в свои силы, начинали сдаваться десятками тысяч.

Если июнь месяц был месяцем кровавых потерь, то август 1915 года можно назвать месяцем массовых сдач. На Россию надвинулась военная катастрофа…».

С 20 на 21 августа линия Буга и Немана пала. В русском обществе нарастало недовольство высшим военным руководством. «Нация не делает различия между отступлением, осуществленным в безукоризненном порядке, каким было наше, и бегством, - писал современник. - Одно легко путают с другим, и разум не в состоянии понять, как же это получилось, что после того, как нас все время уверяли, что наша территория была защищена от любого вторжения линией крепостей, настолько сильных, что никакая армия в мире не смогла бы их взять; как эту линию, возведение которой стоило так много денег, внезапно объявили ничего не стоящей. Впечатление, что нам лгали, охватило умы публики…» Впрочем, все крепости как на Восточном, так и на Западном фронтах не оправдали возлагавшихся на них надежд. Война оказалась для крепостей экзаменом, который они не выдержали.

Следствием военных поражений стало смещение 23 августа великого князя Николая Николаевича с поста Верховного главнокомандующего. Эту обязанность возложил на себя царь Николай II, человек, возможно, приличный и даже канонизированный, но полководец более чем посредственный, в конце концов приведший Российскую империю к катастрофе.

В середине сентября обе противоборствующие стороны, истощив свои силы, стали закапываться в землю. На этом закончился маневренный период и началась «окопная» война.

В октябре 1915 г. начальник штаба Брест-Литовской крепости генерал-майор Филимонов сдал по описи коменданту Москвы крепостной флаг, штандарт, почетные ключи от крепостных ворот и остатки знамени 151-го Пятигорского пехотного полка.

Немецкая оккупация Брест-Литовска продолжалась до февраля 1919 г. Немцы приступили к наведению «порядка» и ликвидации следов разрушения. Решалась это задача весьма своеобразно: обыскивались дома и руины. Все, что имело хоть какую-то ценность, сортировали, грузили в вагоны и отправляли в Восточную Пруссию. Захватчики грабили планомерно и методично. «Очистив» его от материальных ценностей, они приступили к разборке зданий и вывозу кирпичей. Взамен немцы построили полевую позицию на востоке крепости, которая состояла из связанных между собой бетонных укрытий.

В момент прихода в Брест-Литовск немецких войск в нем оставалось не более нескольких десятков жителей. Однако в начале сентября в обезлюдевший город стали постепенно возвращаться местные жители, уклонившиеся от эвакуации или перебравшиеся через линию фронта обратно в родные места. За три последующих года количество горожан выросло до семи тысяч.

Рядом с остатками городской застройки немцы возвели бараки, вышки, магазины, превратив Брест-Литовск в тыловой склад кайзеровской армии. Германские тыловые службы первыми воспользовались холодильником, построенным штабс-капитаном В.М. Догадиным. Полностью готовое здание при оставлении крепости русскими не минировалось, новое оборудование осталось практически неповрежденным. Отдельные части оккупационных войск дислоцировались в крепости, где перестроили казармы и здания госпиталя.

5 ноября 1916 г. блок Центральных держав провозгласил независимость Польши в границах Царства Польского. Поляков, выступивших против России с оружием в руках в составе австро-венгерской армии, это не устраивало. Вскоре вождь легионеров Юзеф Пилсудский и его офицеры были арестованы, часть из них содержалась в казематах форта «Граф Берг».

В марте 1917 г. царь Николай II отрекся от престола, но Временное правительство подтвердило свои обязательства перед союзниками и намерение сражаться до победного конца. В конце марта Россия признала независимость Польши в рамках польсконаселенных территорий.

Летом 1917 г. Германия, воевавшая на два фронта и задыхавшаяся в тисках морской блокады, остро нуждалась в подписании мирного договора с Россией. Доведенная до истощения Австро-Венгрия стояла на грани голода. 19 июля немецкий рейхстаг большинством голосов принял резолюцию о мире. В ответ Вильгельм II выразил депутатам свое неудовольствие и заявил, что мир состоит в том, чтобы «взять у врага деньги, сырье, хлопок, масло и из их кармана переложить в наш карман». Кайзер внимательно следил за событиями, происходившими в России, не теряя надежды, что они примут благоприятный оборот, и большевистские лидеры сумеют реализовать свои планы, а заодно и воплотить в жизнь тайные договоренности с германскими властями.

Сегодня ни для кого не секрет, что революция в России делалась на немецкие деньги (наряду с ленинцами Рейхсбанк финансировал и другие партии, которые желали поражения собственной стране), а в знаменитом «запломбированном вагоне» через территорию Германии в Петроград прибыли не только русские революционеры, но и офицеры германского генштаба.

25 октября в Петрограде произошел организованный большевиками переворот. Власть в стране перешла в руки леворадикальных партий, сформировавших Совет Народных Комиссаров во главе с В.И. Лениным, который считал заключение мирного договора с Германией первостепенной задачей. Уже 7 ноября исполнявший обязанности Верховного главнокомандующего генерал-лейтенант H.H. Духонин, находившийся в Могилеве, получил приказ немедленно начать переговоры о перемирии с командованием австро-венгерских войск. На следующий день Наркоминдел обратился с нотой ко всем послам союзных держав, предлагая начать мирные переговоры. Не дожидаясь ответа Антанты, 9 ноября Совнарком сместил саботировавшего указания большевиков главнокомандующего, назначив на его место прапорщика Н.В. Крыленко. Через десять дней генерал H.H. Духонин был растерзан «революционными солдатами». Еще долгое время, убивая офицеров, говорили: «Отправить к Духонину». Одновременно во все корпуса и дивизии были направлены телеграммы, призывавшие солдатские массы через головы командиров начать переговоры о перемирии на отдельных участках фронта и организовать братание с противником.

Дело тут вовсе не в каких-то обязательствах большевиков. Ленину «мирная передышка» нужна была не меньше, чем Германии, чтобы как можно быстрее укрепить свою власть в огромной стране, сломать старый государственный аппарат, развалить армию, создать новые силовые структуры для борьбы с внутренней «контрреволюцией». Нужны были хаос и гражданская война. Естественно, суть происходящего маскировалась демагогическими лозунгами о «революционном мире» и призывами к пролетариату воюющих стран «взять дело мира в свои руки».

Таким образом, цели председателя Совнаркома В.И. Ленина и кайзера Вильгельма II на этом этапе идеально совпадали. Берлин согласился на переговоры не мешкая. Мир с Россией даже без «хлопка и масла» позволял Германии перебросить на Западный фронт до 80 дивизий. Совнарком обратился к странам Антанты с предложением присоединиться к переговорам, обещая оказать «полную поддержку рабочему классу каждой страны, который восстанет против своих национальных империалистов, против шовинистов, против милитаристов под знаменем мира, братства народов и социального переустройства общества». Ответа не последовало, поскольку для Антанты победа была очевидной, учитывая вступление в войне на ее стороне Северо-Американских Штатов.

19 ноября русская делегация перешла линию фронта. В ее состав входили A.A. Иоффе, Л.Б. Каменев, Г.Я. Сокольников, Л.М. Карахан, A.A. Биценко, С.Д. Масловский-Мстиславский и ставшие на долгие годы неизменным советским «брендом» рабочий П.А. Обухов, крестьянин Р.И. Сташков, солдат Н.К. Беляков и матрос Ф.В. Олич. 2 декабря в Брест-Литовске было подписано соглашение о перемирии на двадцать восемь дней. Немцы немедленно стали перебрасывать свои войска на запад.

Прибытие русской делегации в Брест-Литовск, декабрь 1917 г. 109

9 декабря начались сепаратные переговоры с Германией и ее союзниками. Делегацию Германии возглавляли статс-секретарь иностранных дел Рихард фон Кюльман и начальник штаба Восточного фронта генерал Макс Гофман, Австро-Венгрии - министр иностранных дел граф Оттокар Чернин, Болгарии - министр юстиции Попов, делегацию Турции - великий визирь Тала-ат-паша. Брест-Литовск на некоторое время стал центром европейской политики, так как здесь находилась резиденция генерал-фельдмаршала Леопольда Баварского, осуществлявшего непосредственное руководство германскими войсками на Восточном фронте. Заседания проходили на территории крепости в здании Инженерного управления, а затем в Белом дворце.

Глава советской делегации Адольф Иоффе, имевший установку затягивать процесс переговоров как можно дольше, предложил заключить всеобщий мир без аннексий и контрибуций. В ответной декларации от 12 декабря союзники заявили, что совершенно с этим согласны и готовы «заключить общий мир без насильственных присоединений и контрибуций», если на эти условия согласятся все причастные к войне державы. Иоффе, пораженный неожиданной покладистостью оппонентов, предложил немедленно связаться с Антантой, сообщить о согласии Германии на демократические условия мира и поинтересовался у Гофмана, в какие сроки немцы могут очистить оккупированные ими территории Польши, Литвы, Латвии и Западной Беларуси. Генерал ответил, что не собирается отводить немецкие войска ни на миллиметр, поскольку занятые части «бывшей Российской империи» служат Германии базой для ведения войны на Западном фронте, а потому до всеобщего мира они не могут быть очищены.

Белый дворец. Снимок 1914 г.

Как вспоминает Гофман, он выразил «искреннее» недоумение по поводу озабоченности советского правительства территориальным вопросом, дав понять, что большевиков он совершенно не касается: «…если части прежнего русского государства добровольно и по решению законных учреждений выскажутся за выделение из состава русского государства и за присоединение к Германской империи или к какому-либо иному государству, то это не является насильственной аннексией. Основания для этого взгляда высказали ведь сами русские правители в их. декларациях о праве наций на самоопределение народов в отдельных государствах. Этот случай как раз подходит Польше, Литве и Курляндии. Представители этих трех народов заявили о своем выходе из состава русского государства. Поэтому центральные державы не считают аннексией определение дальнейшей судьбы этих трех государств путем непосредственного сношения с их представителями, без участия русских властей. Иоффе был совершенно ошеломлен». Не найдя достойного ответа, русская делегация 15 декабря заявила, что ни на какие уступки не пойдет и уехала из Бреста.

Предательство своих союзников и сепаратный сговор с врагами вызвали возмущение в российском обществе. В газете «Русь» отмечалось: «В.И. Ульянов-Ленин вполне оплатил Германии за бесплатный проезд в германском запломбированном вагоне. Он вместе со своими соратниками заплатил ей кровью, кровью тысяч русских граждан, слезами жен и матерей, разрушенной Москвой и тысячами ужасов, весьма приятных немецкому сердцу». Выдвинутые немцами условия, означавшие потерю 150 тысяч квадратных километров территории страны, были настолько позорными и грабительскими, что даже в стянутой обручем железной дисциплины партии большевиков возникла непримиримая оппозиция Ленину, предлагавшая вместо заключения мира вести революционную войну с «империалистическими хищниками». Правда, это уже было чистой воды доктринерством.

Царская армия, к этому времени распропагандированная революционными агитаторами и дезорганизованная декретами «О мире» и «О земле», реальной военной силы не представляла. Войска полками оставляли фронт, солдаты возвращались домой делить землю, громить помещичьи усадьбы, сжигать полицейские участки, экспроприировать экспроприаторов, обеспечивая тем самым «триумфальное шествие Советской власти». Для создания новой армии ничего еще не было сделано. В конце концов ЦК большевиков принял решение затягивать переговоры, преследуя этим две практические цели. Во-первых, в Петрограде надеялись на быстрое развитие революции в Европе. Во-вторых, планировалось развернуть пропагандистскую кампанию с целью защитить партийных лидеров от обвинений в продаже интересов России за немецкие деньги, внушить широким массам, что власть упорно сопротивляется требованиям Германии, а заключаемый мир носит вынужденный насильственный характер.

21 декабря немецкая сторона в категорической форме предложила в трехдневный срок прислать представителей в Брест-Литовск, угрожая в противном случае прекратить переговоры. 27 декабря мирная конференция возобновилась. Возглавивший русскую делегацию нарком иностранных дел Л.Д. Троцкий, выполняя партийные установки, развернул дискуссию по вопросу о самоопределении наций. На заседаниях нарком пламенно разоблачал «лицемерно демократический покров германских условий», вел революционную агитацию с целью «сделать наше поведение в вопросе о мире как можно более понятным мировому пролетариату». Эти речи немедленно разносились в листовках, газетах, телеграммах. Внимательно выслушав все «разоблачения», генерал Гофман 5 января 1918 г. подтвердил прежние условия: западная граница должна проходить по линии Рига, Двинск, Брест-Литовск, отсекая от бывшей империи Польшу, Литву, часть Латвии и Беларуси. При этом «будущая судьба этих областей будет решаться в согласии с данными народами на основании тех соглашений, которые заключат с ними Германия и Австро-Венгрия.

Делегации Германии и Австро-Венгрии после заседания.

«Практически дело сводится к тому, - констатировал Троцкий, - что правительства Германии и Австро-Венгрии берут в свои руки управление судьбами названных народов». Большевикам же хотелось взять управление в свои руки - вот и вся суть «вопроса о самоопределении наций». К примеру, когда граф Чернин спросил у Льва Давидовича, признает ли он, что украинцы самостоятельно могут вести переговоры о своей границе с австрийцами, тот ответил резко отрицательно. В перерывах между заседаниями Троцкий успел надиктовать воспоминания об Октябрьском перевороте и вместе с Каменевым съездил в Петроград, где вершились интересные дела вроде разгона Учредительного собрания и проведения III съезда Советов. Периодически в Брест приезжали партийные товарищи, военспецы из Ставки и российского Генштаба, консультанты по национальному вопросу.

К этому времени в Брест-Литовск для заключения отдельного мира прибыли представители объявившей себя «самостийною и вольною державою» Украинской Народной Республики во главе с Голубовичем, с которыми завязался серьезный и плодотворный диалог. Троцкий, признав вначале полномочия украинской делегации, вскоре убедился, что она не собирается выступать «единым фронтом» с большевиками. Тогда русская делегация поспешила заявить, что, в принципе не отрицая за Украиной права на самоопределение, она оспаривает это право за Центральной Радой «как не представляющей мнение рабоче-крестьянских масс». Немцы и австрийцы, естественно, охотно откликнулись на притязания украинцев быть признанными ради подписания выгодного договора. Белорусская делегация во главе с Цвирковичем и Рак-Михайловским к переговорам допущена не была. Белорусский вопрос не рассматривался, поскольку независимая Беларусь не нужна была ни одной из сторон.

27 января был подписан сепаратный мир между Украиной и державами Центрального блока, по которому Брестчина и Полесье становились украинскими землями, а в голодающую Австро-Венгрию направлялись тысячи вагонов с продовольствием.

Вот теперь фон Кюльман объявил русской делегации, что оглашенные ранее условия мира являются окончательными, и предложил дать ответ в течение суток. Троцкий имел с Лениным уговор: «Мы держимся до ультиматума немцев, после ультиматума мы сдаем». Однако ставить свою подпись под столь унизительным историческим документом «демон революции» не захотел. 28 января неожиданно для всех он опубликовал декларацию о том, что Советская республика прекращает военные действия, демобилизует армию, но мир подписывать не будет, и подал в отставку. В тот же день главком Н.В. Крыленко издал приказ о демобилизации, хотя американские представители и обещали бывшему прапорщику заплатить по 100 рублей за каждого русского солдата, который останется на фронте. Советская делегация покинула Брест-Литовск и убыла в Петроград, правда, не вся. Большинство военспецов попросили политического убежища у Германии.

В полдень 18 февраля (напомним, что по ходу описываемых событий в России перешли с юлианского на григорианский календарь, поэтому февраль 1918 г. начался с 14-го числа) после завершения официального срока перемирия кайзеровские войска общим числом 52 дивизии и 13 бригад перешли в наступление по всему фронту от Рижского залива до устья Дуная. Не встретив никакого сопротивления, двигаясь в походных колоннах, немцы заняли Двинск, Полоцк, Минск, вступили в Крым, подошли к Петрограду, захватили огромное количество орудий, боеприпасов и снаряжения. Генерал Гофман определил эту кампанию как «самую комичную войну», в которой ему приходилось участвовать: «Малая группа пехотинцев с пулеметом и пушкой на переднем вагоне следует от станции к станции, берет в плен очередную группу большевиков и следует далее».

Убедившись, что немцы вполне боеспособны и могут беспрепятственно промаршировать до Петрограда, большевистское ЦК после острой дискуссии с «левыми коммунистами» приняло решение о заключении мира на условиях, выдвинутых Германией. Однако, получив согласие Советского правительства, немцы наступления не прекратили. Взяв Псков, они утром 23 февраля выдвинули еще более жесткие требования, дав на раздумье 48 часов. На это время кайзеровская армия приостановила наступление, поскольку свергать большевиков - собственных ставленников - было бы политической бессмыслицей (что послужило позже поводом объявить 23 февраля Днем рождения РККА, «остановившей немецкое продвижение под Псковом и Нарвой»). Угрожая своим уходом из ЦК и правительства, Ленин вырвал у несговорчивых соратников согласие на подписание «похабного мира».

24 февраля ВЦИК и Совнарком РСФСР приняли условия ультиматума. 1 марта началась последняя сессия брест-литовских переговоров. На заседании выявилось дальнейшее ухудшение условий мира, но на этот раз русская делегация имела четкую инструкцию подписать все без обсуждения. 3 марта 1918 г. на территории крепости в здании Белого дворца был подписан мирный договор между Советской Россией, которую на этот раз представляли Г.Я. Сокольников, Г.В. Чичерин, Г.И. Петровский, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Турцией, Болгарией - с другой. Договор, ратифицированный IV Всероссийским съездом Советов 15 марта и Германским военным советом 17 марта, утвержденный германским императором Вильгельмом II 26 марта, вступил в силу.

Согласно этому договору от России отходили Польша, Литва, Латвия, Эстония. В руках немцев оставались районы, которые к моменту подписания договора были заняты немецкими войсками. На Кавказе Турция получила Каре, Ардаган и Батум. Украина и Финляндия признавались самостоятельными государствами. Россия, таким образом, теряла территорию площадью около 800 тысяч квадратных километров с населением 56 миллионов человек, а по дополнительному соглашению, заключенному в августе, должна была выплатить Германии контрибуцию в 6 миллиардов марок и заключить мир с правительствами Украины и; Финляндии. Отдельным брестским трактатом между Германией и УНР, белорусское Подлясье, Брестчина и Полесье передавались Украине. Для белорусов, чаяния которых мало интересовали высокие договаривающиеся стороны, это был лишь очередной раздел их земли между Германией, Россией и Украиной.

Брестский мир помог большевикам, как говорил Ленин, «завоевать страну» и удержаться у власти в самое трудное для них время. Следствием этого для России стали гражданская война, международная изоляция и дорога в тупик под знаменем марксизма-ленинизма длиной в 80 лет и ценой в десятки миллионов жизней.

Г.Я. Сокольников (1888–1938), председатель русской делегации, подписавший Брестский мир.

Странам Четвертого союза договор развязал руки и дал ресурсы для продолжения войны на Западе, но это всего лишь продлило агонию. В июле 1918 г. началосьрешительное наступление Антанты, и в ноябре Первая мировая война закончилась. В Германии разгоралась революция, в результате которой был свергнут Вильгельм II, вслед за этим рухнула Австро-Венгерская империя. 13 ноября ВЦИК аннулировал Брест-Литовский договор, 10 декабря Красная Армия заняла Минск, где было объявлено о восстановлении советской власти и создании Военно-революционного комитета.

Утрата Россией польских земель по результатам Брестского мира, декрет Советского правительства об аннулировании всех царских трактатов, поражение Германской и Австро-Венгерской империй создали предпосылки для того, чтобы на карте Европы вновь появилось польское государство. В ноябре 1918 г. в оставленном австрийцами Люблине возник Регентский Совет, который 10 ноября назначил временным «начальником государства» Юзефа Пилсудского. Главной его целью было возрождение независимой и сильной Речи Посполитой в границах 1792 г. Антанта оказывала полякам энергичную помощь в создании национальных вооруженных сил. По всей стране началось разоружение и изгнание немцев. 9 февраля 1919 г. польские отряды из 22-го пехотного полка оперативной группы генерала Антония Листовского и уланы из Виленской самообороны ротмистра Ежи Домбровского с боем вошли в Брест-Литовск.

С востока вслед на уходившими немцами двигались части Красной Армии, которые устанавливали советскую власть на территориях, ранее входивших в состав Российской империи. За короткий промежуток времени советскими стали 250 волостей и 13 уездов, на очереди были Гродно, Волковыск, Кобрин и Брест-Литовск. На почве проводимой советизации, глубоких политических разногласий и антибольшевистских мятежей в Беларуси с 1919 г. начались острые конфликты, переросшие затем в вооруженные столкновения между созданным 27 февраля по инициативе Москвы буферным государством - Литовско-Белорусской ССР со столицей в Вильно и Польшей. Из внешнеполитических соображений В.И. Ленин хотел представить дело таким образом, что имеет место не спор между Польшей и Россией за обладание белорусскими землями, которые каждая сторона считала своими, а «преступная агрессия на суверенитет и независимость белорусского народа». В течение весны - лета 1919 г. польские войска, тесня Красную Армию, стремившуюся на запад, захватили Минск, Слуцк, Борисов, Бобруйск, Жлобин, Рогачев. К началу сентября фронт стабилизировался по линии реки Березина. Пилсудский ослабил нажим и дал понять Москве, что победа Белого движения не в интересах Польши, тем самым предоставив большевикам возможность воплотить в жизнь ленинский лозунг «Все на борьбу с Деникиным».

Брест-Литовская крепость в этот период стала местом формирования самых различных национальных частей, готовых сражаться на польской стороне: украинских, белорусских, российских, казацких. С апреля 1920 г. в «красных казармах» рядом с фортом «Граф Берг» дислоцировался отряд Станислава Булак-Балаховича, в сентябре с санкции Первого Маршала Польши развернутый в Белорусскую народную армию.

21 апреля 1920 г. в Варшаве был подписан договор с Симоном Петлюрой, по которому его правительство признавалось единственной законной властью на Украине, а взамен уступало Польше восточную Галицию до рубежа реки Збруч. Через два дня была заключена военная конвенция о совместных действиях польской и украинской армий. 25 апреля поляки начали новое наступление. Армии Южного польского фронта под командованием Пилсудского прорвали на Украине советский Юго-Западный фронт, которым командовали А.И. Егоров и И.В. Сталин, в течение трех дней заняли Житомир, Казатин, Жмеринку и ряд других населенных пунктов. 6 мая они взяли Киев и на широком фронте вышли к Днепру, захватив плацдармы на его восточном берегу. Месяц спустя прибывшая на Юго-Западный фронт 1-я Конная Армия С.М. Буденного мощным контрударом из района Умани проломила польский фронт и 12 июня освободила Киев. Легионеры и петлюровские гайдамаки, несмотря на подкрепления, переброшенные из Беларуси, столь же стремительно покатились обратно на запад.

4 июля, получив 200 тысяч человек пополнения, из которых более 100 тысяч составляли отловленные по деревням дезертиры, начали знаменитый поход на Вислу войска Западного фронта под командованием М.Н. Тухачевского. «Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству. На Запад!.. Варшаву - марш!» - гласил приказ «бойцам рабочей революции». Командующему фронтом вторил Реввоенсовет 16-й армии: «Сильней удар - и враг исчезнет. Погибнет свора панских псов. Лучи свободы проникнут в царство тьмы, и польский пролетарий вас встретит с радостью, как братьев».

В результате бегства польских войск на юге оголился фланг Северного фронта генерала С. Шептыцкого, и он отводил свои армии на линию старых немецких позиций, практически не принимая боя. Уже 11 июля Красная Армия заняла Минск, 14 июля - Вильно, 19-го - Барановичи и Гродно, а 23-го - Пинск. В этот день войскам Западного фронта была поставлена задача «нанести противнику окончательное поражение и не позже 12 августа овладеть Варшавой».

Пилсудский старался выиграть время, чтобы решить «проблему Буденного», планируя задержать наступление противника по линии Нарева и Буга, куда направлял спешно формируемые резервы. Оборона Брест-Литовска была поручена командующему Полесской группой генералу Владиславу Сикорскому. Он рассчитывал продержаться в Брестской крепости не менее десяти дней. Однако атакованный тремя стрелковыми дивизиями 16-й армии Н.В. Сологуба, не простоял и суток.

В своих мемуарах генерал вспоминал: «1 августа в послеобеденное время советские войска, усиленные подкреплением, начали концентрическую атаку Брестской крепости… Первоначально был отражен штурм по всей линии красных войск, атакующих старинным русским способом несколькими рядами. Однако следующих атак не выдержал форт Речица, укомплектованный в основном маршевым батальоном… Бой длился до поздней ночи по участку внешней линии фортов. Не выдержал его истощенный 32-й пехотный полк, через участок которого большевики вторглись в город».

Сломив упорное сопротивление противника, в Брест-Литовск около 23 часов ворвались части 2-й и 10-й стрелковых дивизий, немедленно приступившие к форсированию Буга. В приказе Реввоенсовета РСФСР о награждении орденом Красного Знамени комдива-2 Лонгвы Романа Войцеховича говорилось: «В ходе стремительного преследования отходившего неприятеля части 2-й дивизии, воодушевляемые своим начдивом, после упорного и ожесточенного боя и взятия нескольких укрепленных полос и фортов овладели (совместно с частями 10-й дивизии) г. Брест-Литовском, захватив многочисленные трофеи, в том числе один неприятельский бронепоезд».

Пилсудский об этих событиях писал: «Безусловно, падение Бреста, на который я так надеялся, произвело на меня сильное и глубокое впечатление, таким оно было неожиданным». Немедленно был учрежден Брест-Литовский уездный ревком. Первым его председателем стал начальник политотдела 57-й стрелковой дивизии Мозырской группы войск Александр Угаров, комиссаром Брестской крепости - Матвей Хавкин.

Красные полки рвались к Висле, однако польский пролетарий «братьев» не признал. «Ревкомы приволжских и донских дивизий прокламировали советскую власть по-русски и на жаргоне… Для большинства поляков вопрос выглядел просто: сначала Польша, а потом посмотрим - какая», - вспоминал участник событий.

Из книги Католическая Церковь в России (конец IX – начало XXI вв.). автора Копылов Александр

Смутное время Период истории России между 1598 и 1613 годами получил название Смуты, Смутного времени. Смутное время, поистине – одна из самых загадочных и страшных эпох в истории России.В чём же заключались причины наступления Смуты? В первую очередь, немаловажную роль

Из книги Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны автора Черток Борис Евсеевич

5.2 СМУТНОЕ ВРЕМЯ В истории нашего ОКБ-1 1966 год был временем смутным. В марте началась реорганизация всех оборонных предприятий, основной смысл которой заключался в смене названий и номеров почтовых ящиков. ОКБ-1 было переименовано в ЦКБЭМ - Центральное конструкторское

Из книги Брестская крепость автора Бешанов Владимир Васильевич

«Смутное время» По данным городской статистики, накануне войны в Брест-Литовске насчитывалось более 57 тысяч жителей, в том числе 39 тысяч иудеев, около 10 тысяч русских и 7,5 тысячи поляков. К этим цифрам следует добавить около 10 тысяч солдат военного гарнизона. В крепости,

Из книги Краткий курс по русской истории автора Ключевский Василий Осипович

Смутное время Причины, ход и значение смуты. Смертью царя Феодора Иоанновича в 1598 году, не оставившего после себя детей, пресеклась Рюрикова династия московских государей. Земский собор избрал на царство боярина Бориса Годунова, правившего государством при царе Феодоре.

Из книги Единый учебник истории России с древних времен до 1917 года. С предисловием Николая Старикова автора Платонов Сергей Федорович

Смутное время § 63. Царь Федор Иванович и Борис Годунов. Иван Грозный умер в начале 1584 года. Года за полтора до своей кончины, поссорясь со своим старшим сыном Иваном, Грозный так неосторожно ударил его своим «посохом», что убил его на смерть. Поэтому престол после грозного

Из книги 5000 храмов на берегу Иравади автора Можейко Игорь

Смутное время Главную опасность для существования Пагана представляли многонациональные окраины государства с сильными в них центробежными тенденциями. В Паганское царство входили и культурные, развитые города-государства монов и многочисленные горные племена,

Из книги Святители и власти автора Скрынников Руслан Григорьевич

СМУТНОЕ ВРЕМЯ В начале XVII века Россия претерпела первую в своей истории гражданскую войну. Многие из тех, кто пережил Смуту, винили во всех несчастьях проклятых самозванцев, посыпавшихся на страну как из мешка. В самозванцах, выдававших себя за потомков Ивана Грозного,

Из книги Сатирическая история от Рюрика до Революции автора Оршер Иосиф Львович

IV. Смутное время Борис Годунов До Бориса почти царствовал Федор Иоаннович.Федор Иоаннович теперь покойник. Да и при жизни он был покойником, отчего у него и не было детей. В большие праздники его обряжали и выводили показывать народу.Наконец его похоронили, и стал

Из книги Приживется ли демократия в России автора Ясин Евгений Григорьевич

4. 2. Смутное время Смуту 1605-1613 годов породило боярство, желавшее гарантировать себя от репрессий царской власти, пережитых при Иване Грозном, да и возвыситься вновь – в этом смысле смута была обычным для тех времен конфликтом абсолютной монархии и феодальной

Из книги Повседневный сталинизм [Социальная история Советской России в 30-е годы: город] автора Фицпатрик Шейла

8. СМУТНОЕ ВРЕМЯ «Ты знаешь, сейчас сажают ни за что». Замечание местного руководителя, 1938 г.. Слежка - это когда население находится под наблюдением; террор - когда представители населения подвергаются массовым арестам, казням и другим формам государственного насилия

Из книги Россия: народ и империя, 1552–1917 автора Хоскинг Джеффри

Смутное время Бесконечные войны Ивана IV, его безжалостное и опасное переустройство социально-политической структуры Московии, кампании безудержного террора против собственного народа - все это принесло стране огромные беды. Пострадали все слои общества. Многие бояре

Из книги Годуновы. Исчезнувший род автора Левкина Екатерина

Смутное время В боковых воротах Троицкой церкви, рядом с ракой с мощами Сергия Радонежского есть отверстие. Это след от некогда попавшего в храм ядра. Отверстие специально не стали заделывать, оно напоминает о событиях XVII века, которым на обелиске митрополита Платона

Из книги Родная старина автора Сиповский В. Д.

Смутное время

Из книги Русская история. Часть I автора Воробьев М Н

СМУТНОЕ ВРЕМЯ 1. - Причины смуты. 2. - Накануне Смутного времени. 3. - Угличское дело. 4. - Царствование Бориса Годунова. 5. - Лжедимитрий I. 6. - Правление Василия Шуйского. 7. - Семибоярщина. 8. - Второе ополчение и освобождение Москвы. Сегодня у нас пойдет разговор о

Из книги Историческая летопись Курского дворянства автора Танков Анатолий Алексеевич

IX. Смутное время Появление Димитрия Самозванца в Курском крае. – Волнение в народе. – Вопрос об отношении высшего служилого сословия к Димитрию Самозванцу, переход на его сторону низших классов населения и казачества. – Пустота осадных дворов во время похода Самозванца.

Из книги Суздаль. История. Легенды. Предания автора Ионина Надежда

В начале XVII века в России произошли события, названные современниками Смутой. Такое название было дано не случайно. В стране в то время развернулась настоящая гражданская война, осложненная вмешательством польских и шведских феодалов. Началась Смута в царствование царя Бориса Годунова (1598 -1605 гг.), а приступила к завершению в 1613 г., когда на престол был избран Михаил Романов. Великие смуты, будь то в Англии, Франции, Нидерландах, Китае или других странах описаны и исследованы очень подробно. Если отбросить временную и национальную палитру и специфику, то остаётся один и тот же сценарий, как будто они все были сотворены под копирку.

1. а) - В первом акте этой трагедии разворачивается беспощадная борьба за власть между различными группировками аристократии и олигархии.
б) - Параллельно происходит великая контузия умов значительной части образованных классов и в их мозгах поселяется великий бедлам. Называться этот бедлам может по-разному. Например Церковная Реформация, Просвещение, Возрождение, Социализм, Борьба за независимость, Демократизация, Ускорение, Перестройка, Модернизация или иначе, неважно. По любому это контузия. Великий русский аналитик и беспощадный препаратор российской действительности Ф.М. Достоевский называл это явление по-своему - «бесовщиной».

в) - Одновременно «доброжелатели» от сопредельных геополитических соперников начинают спонсировать и поддерживать беглых олигархов и чиновников, а также творцов новых и ниспровергателей старых устоев и «задающие генераторы» наиболее разрушительных, иррациональных и контрпродуктивных идей. Идёт создание и накопление тлетворной энтропии в обществе. Многим экспертам хочется в смутах видеть исключительно иностранный заказ и факты во многом указывают на это. Известно, что смута в испанских Нидерландах, жуткая европейская Реформация и Великая Французская революция – это английские проекты, борьба за независимость североамериканских колоний – это французский проект, а Наполеона Бонапарта совершенно обоснованно считают крёстным отцом всей латиноамериканской независимости. Не сокруши он испанскую и португальскую метрополии, не произведи массированную эмиссию революционеров в их колонии, независимость Латинская Америка получила бы не раньше, чем Азия и Африка. Но абсолютизировать этот фактор – это наводить тень на плетень. Без веских внутренних причин Смут не бывает.

2. Однако первый акт этой трагедии может продолжаться десятилетия и не иметь никаких последствий. Для перехода ко второму акту пьесы нужен хороший повод. Поводом может быть что угодно. Неудачная или затянувшаяся война, голод, неурожай, экономический кризис, эпидемия, стихийное бедствие, природная катастрофа, прекращение династии, появление самозванца, попытка переворота, убийство авторитетного лидера, подтасовка на выборах, увеличение налогов, отмена льгот и т.п. Дровишки уже подготовлены, нужно лишь поднести бумагу и чиркнуть спички. Если власть комолая, а оппозиция расторопная, то она непременно воспользуется подвернувшимся поводом и совершит переворот, который потом назовут революцией.

3. Если конструктивная часть оппозиции в ходе переворота обуздает разрушительную часть, то на втором акте всё и кончится (как это случилось в 1991 году). Но часто происходит всё наоборот и начинается кровопролитная гражданская война с чудовищными жертвами и последствиями для государства и народа. А очень часто всё это сопровождается и отягощается иностранной военной интервенцией. Великие смуты тем и отличаются от прочих, что имеют все три акта, а иногда и больше и затягиваются на десятилетия. Не исключение и Русская смута начала XVII века. В течение 1598-1614 годов страну потрясли многочисленные восстания, бунты, заговоры, перевороты, мятежи, ее терзали авантюристы, интервенты, проходимцы и разбойники. Казачий историк А.А. Гордеев насчитывал в этой смуте четыре периода.

1. Династическая борьба бояр с Годуновым 1598-1604 годы.
2. Борьба Годунова с Димитрием, окончившаяся гибелью Годуновых и Димитрия 1604-1606 г.
3. Борьба низов против боярского правления 1606-1609 г.
4. Борьба против внешних сил, захвативших власть в Московской Руси.

Историк Соловьёв видел причину Смуты в «дурном нравственном состоянии общества и слишком развитом казачестве». Не споря с классиком по существу, следует заметить, что казаки в первом периоде не приняли ровным счётом никакого участия, а присоединились к Смуте вместе с Димитрием в 1604 году. Поэтому многолетняя подковёрная борьба между боярами и Годуновым в данной статье не рассматривается, как не имеющая отношение к её теме. Многие видные историки видят причины Смуты в политике Речи Посполитой и Католической Римской курии. И действительно, вначале XVII в. некий человек, выдававший себя за чудом спасшегося царевича Дмитрия (наиболее устоявшаяся версия, что это был беглый монах-расстрига Григорий Отрепьев), объявился именно в Польше, побывав предварительно у запорожских казаков и научившись у них военному делу. В Польше этот Лжедмитрий впервые и заявил князю Адаму Вишневецкому о своих претензиях на русский престол.

Рис. 1 Лжедмитрий открывает «тайну своего происхождения» князю Адаму Вишневецкому

Объективно Польша была заинтересована в Смуте, а казаки недовольны Годуновым, но если бы причины крылись только в этих силах, то для свержения законной царской власти они были ничтожны. Король и польские политики сочувствовали нарождавшейся Смуте, но от открытого вмешательства до поры воздерживались. Положение Польши было далеко не благоприятным, она находилась в затяжной войне со Швецией и не могла идти на риск войны ещё и с Россией. По-настоящему замысел Смуты находился в руках русско-литовской части аристократии Речи Посполитой, к которой примыкала аристократия Ливонская. В составе этой аристократии было много вельмож «бежавших от гнева Грозного». Три фамилии западнорусских олигархов были главными зачинщиками и организаторами этой интриги: белорусский католик и минский воевода князь Мнишек, недавно изменившие православию белорусские (тогда их называли литвины) магнаты Сапеги и, вставшая на путь ополячивания, семья украинских магнатов князей Вишневецких. Центром заговора был замок Самбор князя Мнишека. Там происходило формирование добровольных дружин, устраивались пышные балы, на которые приглашалась беглая московская знать и происходило опознование «законного» наследника московского престола. Вокруг Димитрия образовалась придворная аристократия. Но в этом окружении в его действительное царское происхождение верило только одно лицо – это он сам. Аристократии он нужен был лишь для свержения Годунова. Но какие бы силы не принимали участие в зарождавшейся смуте, она не имела бы таких катастрофических и разрушительных последствий, если бы в русском обществе и народе не имелись очень глубокие корни недовольства, вызванные политикой и правлением Бориса Годунова. Многие современники и потомки отмечали ум и даже мудрость царя Бориса. Так не любивший Годунова князь Катырев-Ростовский писал тем не менее: «Муж зело чуден, в рассуждении ума доволен и сладкоречив, вельми благоверен и нищелюбив и строителен зело…» и т.д. Подобные мнения звучат иногда и сегодня. Но с этим никак невозможно согласиться. Классическое отделение умных от мудрых гласит: «Умный человек весьма достойно выходит из всех неприятных ситуаций, в которые попадает, а мудрый… в эти неприятные ситуации попросту не попадает». Годунов же был автором или соавтором многих засад и западней, которые умело строил своим противникам и в которые потом успешно сам и попадал. Так что на мудрого он никак не тянет. Да и на умного тоже. На многие вызовы своего времени он ответил мерами, которые привели к ненависти широких слоёв общества, как в его адрес, так и в адрес царской власти. Невиданная доселе дискредитация царской власти привела к катастрофической Смуте, несмываемая вина за которую лежит на царе Борисе. Однако всё по порядку.

1. Царь Борис очень любил внешние эффекты, показуху и бутафорию. Но идейная пустота, образовавшаяся в сознании народа вокруг не царского происхождения Годунова, неправедно занявшего престол, не могла быть заполнена никакими внешними формами, атрибутами и его личными качествами. В народе твёрдо укоренилась уверенность, что занятие престола достигнуто им корыстным путём и что бы он ни делал, в том числе для блага народа, народ видел в этом лишь корыстное стремление его укрепить за собой трон московских царей. Молва, существовавшая в народе, Борису была известна. Для прекращения враждебных слухов широко стали применяться доносы, много народа оговорили и полилась кровь. Но народная молва кровью не заливалась, чем больше лилось крови, тем шире распространялись враждебные Борису слухи. Слухи вызывали новые доносы. Доносили друг на друга и недруга, священники на пономарей, игумены на епископов, холопы на господ, жёны на мужей, дети на отцов и наоборот. Доносы превратились в общественную заразу, а доносчики щедро поощрялись Годуновым за счёт положения, чинов и имущества репрессированных. Это поощрение произвело страшное действие. Моральное падение коснулось всех слоёв общества, представители знатнейших родов, князья, потомки Рюрика доносили друг на друга. Вот в этом «дурном нравственном состоянии общества…» историк Соловьёв и видел причину Смуты.

2. В Московской Руси землевладение до Годунова было поместным, но не полюдным, и крестьяне, работавшие на земле, могли ежегодно весной в Юрьев день, покидать землевладельца. После овладения Волгой народ двинулся на новые просторы и оставил старые земли без рабочих рук. Чтобы прекратить уход, Годунов издал указ запрещавший крестьянам покидать прежних владельцев и прикрепил крестьян к земле. Тогда и родилась поговорка: «Вот тебе бабушка и Юрьев День». Более того 24 ноября 1597 года был издан указ об «урочных летах», согласно которому крестьяне, бежавшие от господ «до нынешнего… году за пять лет» подлежали сыску, суду и возвращению «назад, где кто жил». Этими указами Годунов вызвал к себе лютую ненависть всей крестьянской массы.

3. Казалось, сама природа восстала против власти Годунова. В 1601 г. летом шли долгие дожди, а затем грянули ранние морозы и, по словам современника, «поби мраз сильный всяк труд дел человеческих в полех». В следующем году неурожай повторился. В стране начался голод, продолжавшийся три года. Цена хлеба увеличилась в 100 раз. Борис запрещал продавать хлеб дороже определённого предела, даже прибегая к преследованиям тех, кто взвинчивал цены, но успеха не добился. В 1601-1602 гг. Годунов пошёл даже на временное восстановление Юрьева дня. Массовый голод и недовольство установлением «урочных лет» стали причиной крупного восстания под руководством Хлопка в 1602-1603 годах, предвестника Смуты.

4. Откровенно враждебное отношение к Годунову было и со стороны казаков. Он грубо вмешивался в их внутреннюю жизнь и постоянно грозил им уничтожением. Казаки не видели в этих репрессивных мерах государственной целесообразности, а только требования «плохого царя не царского корня» и постепенно вступали на путь борьбы против «ненастоящего» царя. Первые сведения о царевиче Димитрии Годунов получил именно от казаков. В 1604 году казаки захватили на Волге Семёна Годунова, ехавшего с поручением в Астрахань, но опознав важную персону, отпустили его, но с наказом: «Объяви Борису, что мы скоро будем к нему с царевичем Димитрием». Зная враждебное отношение юго-восточных казаков (донских, волжских, яицких, терских) к Годунову, Самозванец послал своего гонца с грамотой, чтобы они прислали к нему послов. Получив грамоту, донские казаки отправили к нему послов с атаманами Иваном Корелой и Михаилом Межаковым. Возвратясь на Дон посланцы удостоверили, что Димитрий действительно царевич. Донцы сели на коней и двинулись на помощь Димитрию, первоначально в количестве 2000 человек. Так началось казачье движение против Годунова.

Но не только враждебные чувства были к Борису – он нашёл верную опору среди значительной части служащих и купечества. Он слыл поклонником всего иноземного и при нём было много иностранцев, а в угоду царю «многие старые мужи брады свои состризаху…». Это импонировало некоторой части образованных слоёв общества и поселило в душах многих из них тлетворный вирус низкопоклонства, лести и преклонения перед иноземщиной, этот непременный и заразный спутник всякой смуты. Годунов, как и Грозный, стремился к образованию среднего класса, служилого и купеческого, и в нём хотел иметь опору трона. Но даже ныне роль и значение этого класса сильно преувеличена, прежде всего, вследствие самомнения самого этого класса. А в ту пору класс этот был ещё в зародыше и не мог противостоять враждебно настроенным к Годунову классам аристократии и крестьянства.

В Польше также происходили благоприятные для Самозванца изменения. В этой стране королевская власть постоянно находилась под угрозой мятежа региональных магнатов и всегда стремилась канализировать мятежный дух регионалов в направлениях противоположных Кракову и Варшаве. Канцлер Замойский по-прежнему считал затею Мнишека с Димитрием опасной авантюрой и не поддерживал её. Но король Сигизмунд под влиянием и по ходатайству Вишневецких и Сапег, после долгих проволочек, дал приватную аудиенцию Димитрию и Мнишеку и благословил их на борьбу за московский престол… в порядке частной инициативы. Впрочем, пообещал денег, которых впрочем, так и не дал.

Рис. 2 Лжедмитрий на аудиенции у короля Сигизмунда

После представления королю Димитрий и Мнишек возвратились в Самбор и в апреле 1604 года приступили к подготовке похода. Силы, собранные в Самборе, составили около полутора тысяч человек и с ними Димитрий двинулся в сторону Киева. Около Киева к нему присоединились 2000 донских казаков и с этими войсками, осенью он вступил в пределы московских владений. Одновременно со стороны Дона 8000 донских, волжских и терских казаков пошли на север «крымской» дорогой. Вступив в московские земли, Димитрий в первых городах встречал народное сочувствие и города переходили на его сторону без сопротивления. Однако Новгород-Северский, занятый стрельцами Басманова, оказал сопротивление и остановил движение Самозванца на север. В Москве стали собирать войска, которые были поручены князю Мстиславскому. Было собрано рати 40 тысяч человек против 15 тысяч у Самозванца. Димитрий принуждён был отступить и в Москве это было воспринято как сильное поражение врага. Действительно положение мятежников принимало плохой оборот. Сапега писал Мнишеку, что в Варшаве смотрят дурно на его предприятие и советуют ему возвратиться. Мнишек по требованию Сейма стал собираться в Польшу, войска стали требовать деньги, но у него их не было. Многие разбежались и у Димитрия осталось не более 1500 человек, которые вместо Мнишека избрали гетманом Дворжицкого. Димитрий уехал в Севск. Но в это же время продолжалось стремительное и исключительно успешное движение на Москву казаков на востоке, города сдавались без сопротивления. Пали Путивль, Рыльск, Белгород, Валуйки, Оскол, Воронеж. Разбросанные по городам стрелецкие полки не оказывали сопротивление казакам, так как по своей сути сами продолжали оставаться казаками. Смута показала, что стрелецкие полки в ходе анархии превратились в войска казаков и под своим прежним названием участвовали в наступившей гражданской войне «всех со всеми» с различных сторон. В Севск к Димитрию прибыли 12 тысяч запорожских казаков, прежде не принимавших участия в движении. Получив поддержку, Димитрий двинулся на восток на соединение с юго-восточными казаками. Но в январе 1605 года царские войска разгромили Самозванца. Запорожцы бежали в Украину, Димитрий в Путивль. Он решил отказаться от борьбы и возвратиться в Польшу. Но к нему прибыли 4 тысячи донских казаков и убедили его продолжить борьбу. В то же время донцы продолжали брать города на востоке. Кромы были заняты отрядом донских казаков в 600 человек с атаманом Корелой во главе. После январской победы воеводы Годунова отошли к Рыльску и были в бездействии, однако побуждаемые царём двинулись к Кромам с большой ратью во главе с боярами Шуйскими, Милославскими, Голицыными. Осада Кром была заключительным актом борьбы Годунова с Димитрием и закончилась переломом в психологии боярства и войск в пользу Димитрия. Осада Кром 80 000 армией при 600 защитниках казаках во главе с атаманом Корелой продолжалась около 2-х месяцев. Современники удивлялись подвигам казаков и «делами бояр подобных смеху». Осаждавшие проявляли такую небрежность, что в Кромы, к осаждённым, среди бела дня с обозом вошло подкрепление из 4000 казаков. В армии осаждавших начались болезни и смертность, а 13 апреля самого царя Бориса хватил удар и через 2 часа он умер. После его смерти Москва спокойно присягнула Фёдору Годунову, его матери и семье. Первым их шагом было смена командования в армии. Прибыв на фронт, новый командующий воевода Басманов увидел, что большинство бояр не желают Годуновых и если ему противиться общему настроению, значит идти на верную смерть. Он присоединился к Голицыным и Салтыковым и объявил войску, что Димитрий настоящий царевич. Полки без сопротивления провозгласили его царём. Армия двинулась на Орёл, туда же направился Самозванец. В Москву он непрерывно засылал гонцов для возбуждения народа. Князь Шуйский объявил собравшейся у Кремля толпе, что царевич был спасён от убийц, а вместо него схоронили другого. Толпа ворвалась в Кремль…. С Годуновыми было покончено. Димитрий находился в это время в Туле и после переворота туда съехалась знать из Москвы, спешившая заявить свою преданность. Прибыл и атаман донских казаков Смага Чесменский, который был допущен на приём с явным предпочтением другим. 20 июня 1605 года Димитрий торжественно въехал в Москву. Впереди всех шли поляки, потом стрельцы, потом боярские дружины, потом царь в сопровождении казаков. 30 июня 1605 года в Успенском соборе было совершено венчание на царство. Новый царь щедро наградил казаков и распустил их по домам. Так закончилась борьба Годунова с Самозванцем. Годунов потерпел поражение не в силу недостатка войск или проигранных сражений, все материальные возможности были на стороне Годунова, а исключительно из-за психологического состояния народных масс. Годунов предпринимал меры морального воздействия на народ, но все они были крайне неудачны, ему никто не верил.

Рис. 3 Триумф Самозванца

Начавшееся царствование Димитрия было необычным. Он свободно ходил по улицам, разговаривал с народом, принимал жалобы, заходил в мастерские, осматривал изделия и пушки, пробовал их качество и метко стрелял, вышел на бой с медведем и поразил его. Простота эта нравилась народу. Но во внешней политике Димитрий был сильно связан принятыми им обязательствами. Движение его было начато в Польше и оказавшие ему помощь силы имели свои цели и стремились извлечь свою выгоду. С Польшей и Римом его сильно связывали обязательства жениться на католичке Марине Мнишек, отдать ей в приданое Новгородскую и Псковскую земли, Польше уступить Новгород-Северский и Смоленск, Римской курии разрешить неограниченно строить католические храмы на Руси. Кроме того в Москве появилось много поляков. Они шумно гуляли, оскорбляли и задирали народ. Поведение поляков служило главным поводом возбуждения народного недовольства против Димитрия. 3 мая 1606 года с большим великолепием Марина Мнишек въехала в Москву, огромная свита разместилась в Кремле. 8 мая начались свадебные веселья, русские на них не допускались, за исключением малого числа приглашённых. Этим воспользовались враги Димитрия, в заговор с Шуйскими вошли Голицыны и Куракины. Через своих агентов они распускали слухи, что Димитрий «царь не настоящий», русских обычаев не соблюдает, в церковь ходит редко, бесчинствующих поляков не резонит, женится на католичке… и т.д. Недовольство политикой Димитрия стало проявляться и в Польше, так как он отступил от выполнения многих ранее взятых обязательств и исключил всякие надежды на воссоединение церквей. В ночь на 17 мая 1606 года отряды заговорщиков заняли 12 ворот Кремля и ударили в набат. Шуйский, имея в одной руке меч, а в другой крест сказал окружающим: «Во имя Божие идите на злого еретика» и толпа пошла на дворец…. Со смертью Димитрия начался третий период Смуты – поднимался народный бунт.

Рис. 4 Последние минуты Самозванца

Заговор и убийство Димитрия были результатом исключительно деятельности боярской аристократии и произвели на народ тягостное впечатление. И уже 19 мая на Красной площади собрался народ и стал требовать: «кто убил царя?». Бояре находившиеся в заговоре, вышли на площадь и доказали народу, что Димитрий – самозванец. Собравшимися на Красной площади боярами и толпой Шуйский был избран царём и 1 июня венчался на царство. Цели Шуйского определились уже в самом начале его правления. Бояре, не участвовавшие в заговоре, были репрессированы, в стране установилась власть бояр-заговорщиков, но почти сразу же началось движение сопротивления против новой власти. Восстание против Шуйского, как и против Годунова, началось в северских городах. В Чернигове и Путивле находились ссыльные князья Шаховской и Телятевский. Шаховской начал распространять слухи, что Димитрий жив и подыскал личность схожую с ним. Новый самозванец (некий Молчанов) уехал в Польшу и поселился в замке Самбор у мачехи Марины Мнишек. Расправа в Москве с поляками и взятие в заложники более 500 человек вместе с Мариной и Ежи Мнишеками вызвало сильное раздражение в Польше. Но в стране шёл очередной мятеж, «рокош» и хотя он вскоре был подавлен, ввязываться в новый московский мятеж у короля не было никакого желания. Появление нового Димитрия напугало и Шуйского и он отправил в северские земли войска. Однако новый Лжедмитрий не торопился на войну и продолжал жить в Самборе. К нему явился Иван Болотников, бывший холоп князя Телятевского. Он ещё юношей был взят в плен татарами и продан в Турцию. Будучи рабом на галерах он был освобождён венецианцами и направлялся в Россию. Проезжая Польшу он познакомился с самозванцем, очаровался новым Димитрием и был им направлен воеводой в Путивль к Шаховскому. Появление сладкоречивого и энергичного Болотникова в стане мятежников дало новый толчок движению. Шаховской дал ему отряд в 12 тысяч человек и отправил в Кромы. Болотников стал действовать именем Димитрия, умело славословил его. Но в тоже время его движение стало принимать революционный характер, он открыто встал на позиции освобождения крестьян от помещиков. В исторической литературе это восстание называют первой крестьянской войной. Шуйский выслал к Кромам войско князя Трубецкого, но оно разбежалось. Путь был открыт и Болотников отправился к Москве. К нему присоединились отряды детей боярских Истомы Пашкова, рязанские дружины дворян Ляпуновых и казаки. В народе пошёл слух, что царь Димитрий на то и идёт, чтобы всё перевернуть на Руси: богатые должны обеднеть, а бедные разбогатеть. Мятеж разрастался как снежный ком. В средине октября 1606 года мятежники подошли к Москве и стали готовиться к штурму. Но революционный характер крестьянской армии Болотникова оттолкнул от неё дворян и они перешли к Шуйскому, за ними последовали дети боярские и стрельцы. Москвичи послали в стан Болотникова делегацию с требованием показать Димитрия, но его не было, что вызвало в народе недоверие в его существовании. Бунтарский дух стал спадать. 26 ноября Болотников решился на штурм, но потерпел полное поражение и отошёл к Калуге. Казаки после этого также перешли к Шуйскому и были прощены. Осада Калуги продолжалась всю зиму, но безуспешно. Болотников требовал прибытия Димитрия в войска, но тот, обеспечив себя материально, отказался от своей роли и блаженствовал в Польше. Между тем в Путивле объявился ещё один самозванец – царевич Пётр Фёдорович – мнимый сын царя Фёдора, внёсший в ряды восставших дополнительный раскол и сумятицу. Выдержав осаду в Калуге, Болотников перешёл в Тулу, где также успешно оборонялся. Но в армии Шуйского нашёлся сапёр-хитродей, который, построив плоты через реку, засыпал их землёй. Когда плоты затонули, вода в реке поднялась и пошла по улицам. Мятежники сдались на обещание Шуйского всех помиловать. Обещание он нарушил и все пленные подверглись страшной расправе, их утопили. Однако Смута на этом не кончилась, её страшный разрушительный потенциал ещё не был исчерпан, она приняла новые формы.

Рис. 5 Армия Болотникова

На юге, между тем, появился новый Лжедмитрий, под его знамёна потянулись все слои настроенные против боярства и снова активно включились казаки. В отличии от предыдущего, этот самозванец не прятался в Самборе, а немедленно прибыл на фронт. Личность второго Лжедмитрия ещё менее известна, чем других самозванцев. Первым он был признан казачьим атаманом Заруцким, затем польскими воеводами и гетманами Маховецким, Вацлавским и Тышкевичем, затем воеводой Хмелевским и князем Адамом Вишневецким. На этом этапе в Смуте активное участие приняли поляки. После подавления внутренних беспорядков, или рокоша, в Польше оказалось много лиц под угрозой мести короля и они отправились в московские земли. Пан Роман Рожинский привёл к Лжедмитрию 4000 войска, к нему присоединился отряд пана Маховецкого и 3000 запорожцев. Пана Рожинского избрали гетманом.

Ещё ранее атаман Заруцкий отправился на Волгу и привёл 5000 казаков. Шуйский к тому времени уже был ненавидим всей страной. После победы над Болотниковым он женился на молоденькой княжне, наслаждался семейной жизнью и не думал о государственных делах. Против мятежников выступило многочисленное царское войско, но оно было жестоко разбито под Болоховым. Самозванец двинулся на Москву, народ повсюду встречал его хлебом-солью и колокольным звоном. Войска Рожинского подошли к Москве, но с ходу городом овладеть не смогли. Они встали лагерем в Тушино, устроив Москве блокаду. К полякам непрерывно прибывало пополнение. С запада прибыл пан Сапега с отрядом. Южнее Москвы пан Лисовский собрал остатки разгромленной армии Болотникова и занял Коломну, потом Ярославль. Ярославского митрополита Филарета Романова отвезли в Тушино, самозванец принял его с честью и поставил патриархом. Многие бояре перебегали из Москвы к Лжедмитрию II и составили при нем целый царский двор, которым фактически руководил новый патриарх Филарет. И Заруцкий тоже получил боярский чин и командовал в войске Самозванца всеми казаками. Но казаки не только сражались с войсками Василия Шуйского. Не имея нормального снабжения, они грабили население. Многие разбойничьи шайки примыкали к силам Самозванца и объявляли себя казаками. Хотя Сапега с казаками долго и безуспешно штурмовал Троице-Сергиеву Лавру, но он сумел распространить свои отряды вплоть до Волги, а днепровские казаки бесчинствовали во владимирской земле. Всего под тушинским командованием собралось до 20 тысяч поляков с днепровцами, до 30 тысяч российских мятежников и до 15 тысяч казаков. Чтобы улучшить отношения с официальной Польшей, из Москвы на родину Шуйский отпустил заложников с охраной, включая Ежи и Марину Мнишек, но по дороге их захватили тушинцы. Договоры Москвы и Варшавы для тушинцев не имели никакого значения. Чтобы поднять престиж второго Лжедмитрия его окружение решило использовать жену первого Лжедмитрия Марину Мнишек. После некоторых препирательств, проволочек и капризов её уговорили признать нового Самозванца своим мужем Димитрием без супружеских обязанностей.

Рис. 6 Тушинский лагерь

Шведский король между тем предложил Шуйскому помощь в борьбе с поляками и по договору выделил отряд в 5 тысяч человек под командой Делагарди. Отряд пополнился русскими ратниками и под общим руководством князя Скопина-Шуйского приступил к очистке северных земель и стал загонять мятежников в Тушино. По договору Москвы с Польшей Сигизмунд также должен был вывести из Тушино польские войска. Но Рожинский и Сапега не подчинялись королю и потребовали с короля за уход 1 миллион злотых. Этими событиями начался четвёртый, последний период Смуты.

Вмешательство Швеции в московские дела дало повод Польше для вступления в войну с Россией и осенью 1609 года Сигизмунд осадил Смоленск. Выступление Польши против Москвы произвело полную перегруппировку внутренних сил русского народа и изменило цели борьбы, с этого времени борьба стала принимать национально-освободительный характер. Начало войны изменило и положение «тушинцев». Сигизмунд, вступив в войну с Русью, имел целью её завоевание и занятие московского престола. Он послал в Тушино приказание польским войскам идти к Смоленску и покончить с Самозванцем. Но Рожинский, Сапега и другие увидели, что король посягает на завоёванную ими страну и отказались ему подчиниться и «ликвидировать» Самозванца. Узрев опасность, Самозванец с Мнишеками и с казаками ушёл в Калугу, но его двор во главе с Филаретом Романовым не последовал за ним. В ту пору вирус лизоблюдства и преклонения перед иноземщиной ещё не был преодолён и они обратились к Сигизмунду с предложением, чтобы он отпустил на московский престол своего сына Владислава, при условии принятия им православия. Сигизмунд согласился и к нему снарядили посольство из 42 знатных бояр. В это посольство вошли Филарет Романов и князь Голицын – один из претендентов на московский трон. Но около Смоленска посольство было захвачено войсками Шуйского и отправлено в Москву. Шуйский однако, простил тушинцев, а они «в знак благодарности» в среде боярства стали ширить и множить идею о свержении Шуйского и признании царём Владислава. Войска Скопина-Шуйского между тем приближались к Москве, поляки отошли из Тушино и осада Москвы 12 марта 1610 года окончилась. Во время празднеств в Москве по этому случаю Скопин-Шуйский неожиданно заболел и умер. Подозрение в отравлении популярного в стране военачальника пало опять на царя. Для дальнейшей борьбы с поляками большие русско-шведские силы во главе с братом царя Димитрием Шуйским были направлены под Смоленск, но на марше они были неожиданно атакованы гетманом Жолкевским и наголову разбиты. Последствия были ужасны. Остатки войск разбежались и не вернулись в Москву, шведы частью сдались полякам, частью ушли в Новгород. Москва осталась беззащитной. Шуйский был сведён с трона и насильно пострижен в монахи.

Жолкевский двинулся на Москву, туда же направились казаки Заруцкого с Самозванцем из Калуги. В Москве срочно было образовано правительство из семи бояр во главе с Мстиславским. Оно вступило в переговоры с Жолкевским о срочной присылке в Москву королевича Владислава. После достижения соглашения Москва присягнула Владиславу, а Жолкевский атаковал казаков Заруцкого и принудил их вернуться в Калугу. Вскоре Самозванец был убит своими же союзниками-татарами. Жолкевский занял Москву, а к Сигизмунду бояре снарядили новое посольство во главе с Филаретом и Голицыным. Но Сигизмунд решил, что Москва уже завоёвана его войсками и настало время стать ему самому московским царём. Жолкевский, видя такой обман и подмену, подал в отставку и уехал в Польшу, захватив с собой братьев Шуйских в качестве трофея. Сменивший его пан Гонсевский подмял семибоярщину и установил в Москве военную диктатуру. Боярское посольство, прибыв в Смоленск, также увидело обман Сигизмунда и послало тайное сообщение в Москву. На его основе патриарх Гермоген выпустил грамоту, разослал её по стране и призвал народ к ополчению против поляков. Кандидатура ортодоксального и воинствующего католика, гонителя православия, коим являлся Сигизмунд, не устраивала никого. Первыми откликнулись рязанцы во главе с Прокопием Ляпуновым, к ним присоединились стоявшие в Туле донские и волжские казаки Трубецкого и стоявшие в Калуге «новые» казаки Заруцкого. Во главе ополчения встало земское правительство, или Триумвират, состоящий из Ляпунова, Трубецкого и Заруцкого. В начале 1611 года ополчение подошло к Москве. Пан Гонсевский знал о начавшемся движении и готовился к обороне, под его началом было до 30 тысяч войск.

Поляки занимали Кремль и Китай-город, защищать всю Москву они не могли и решили её выжечь. Но эта попытка привела к восстанию москвичей, что увеличило силы ополчения. А в самом ополчении начались трения между дворянами и казаками. Дворяне во главе с Ляпуновым попытались через указы земского правительства ограничить казачьи вольности. Проекты репрессивных антиказачьих указов были выкрадены агентами поляков и доставлены казакам. Ляпунов был вызван на Круг для объяснений, попытался убежать в Рязань, но был схвачен и зарублен саблями на Круге. После убийства Ляпунова большинство дворян покинули ополчение, в Москве и стране не осталось никакой русской правительственной власти, только оккупационная. Кроме политических разногласий между казаками и земством было ещё одно мешающее обстоятельство. В стане казаков при атамане Заруцком находилась Марина Мнишек, считавшая себя законно коронованной царицей, у неё был сын Иван, которого многие казаки считали законным наследником. В глазах земства это было «казачьим воровством». Казаки продолжали осаду Москвы и в сентябре 1611 года заняли Китай-город. В руках поляков оставался только Кремль, там начинался голод. Между тем Сигизмунд взял наконец штурмом Смоленск, но не имея денег для продолжения похода возвратился в Польшу. Был созван Сейм, которому были представлены знатные русские пленники, включая братьев Шуйских, Голицына, Романова, Шеина. Сейм постановил послать в Москву помощь во главе с гетманом Ходкевичем.

В октябре Ходкевич подошёл к Москве с огромным обозом и атаковал казаков, но прорваться в Кремль не смог и отошёл к Волоколамску. В это время в Пскове объявился новый самозванец и среди казаков произошёл раскол. Казаки Трубецкого покинули «казачью голытьбу» Заруцкого, признавших нового самозванца и встали отдельным лагерем, продолжая осаду Кремля. Поляки, воспользовавшись раздором, снова заняли Китай-город, а Ходкевич при помощи русских коллаборационистов переправил несколько обозов осаждённым. Нижегородское же ополчение Минина и Пожарского не торопилось к Москве. Оно дошло до Ярославля и остановилось в ожидании казанского ополчения. Пожарский решительно уклонялся от соединения с казаками – его целью было избрание царя без участия казаков. Из Ярославля вожди ополчения рассылали грамоты, призывая выборных людей от городов для избрания законного государя. Вместе с тем, они вели переписку со шведским королём и с австрийским императором, прося их наследных принцев на московский престол. В Ярославль отправился из Лавры старец Авраамий с нареканием им, что если Ходкевич раньше «…вашего к Москве придёт, то всуе труд будет и тще ваше собрание». После этого Пожарский и Минин, после основательной разведки, двинулись к Москве и встали отдельным от казаков лагерем. Прибытие второго ополчения произвело окончательный раскол среди казаков.

В июне 1612 года Заруцкий с «воровскими казаками» принуждён был бежать в Коломну, в Москве остались только донские и волжские казаки под началом князя Трубецкого. В конце лета, получив из Польши новый обоз и подкрепление, к Москве двинулся пан Ходкевич в отряде которого кроме поляков и литвинов было до 4-х тысяч днепровских казаков во главе с гетманом Ширяем. За ним шёл огромный обоз, который должен был, во что бы то ни стало прорваться в Кремль и спасти осаждённый гарнизон от голодной смерти. Ополчение Пожарского занимало позиции около Новодевичьего монастыря, казаки занимали Замоскворечье и сильно укрепили его. Главный удар Ходкевич направил против ополченцев. Бой продолжался весь день, все атаки были отбиты, но ополчение было потеснено и сильно обескровлено. К концу боя, вопреки решению Трубецкого, атаман Межаков с частью казаков атаковал поляков и предотвратил их прорыв к Кремлю. Через день гетман Ходкевич пошёл напролом вместе с возами и обозом. Главный удар на этот раз пришёлся на казаков. Бой был «зело великий и преужасный…». Утром запорожская пехота мощной атакой выбила казаков из передних рвов, но понеся огромные потери дальше продвинуться не смогла. В полдень умелым манёвром казаки отрезали и захватили большую часть обоза. Ходкевич понял, что всё проиграно. Цель, для которой он пришёл, не достигнута. Литовцы с частью обоза отошли из Москвы, прорвавшиеся в Кремль без обоза польские гусары только усугубили положение осаждённых. Победа над Ходкевичем примирила Пожарского с Трубецким, но ненадолго. Это произошло потому, что в ополчении дворяне получали хорошее жалованье, казаки ничего. В стан казаков прибыл, возвратившийся из ссылки, старый заводчик смут князь Шаховской и стал возмущать казаков против ополчения. Казаки стали грозить побить и ограбить дворян.

Конфликт уладила Лавра из своих средств. 15 сентября 1612 года Пожарский предъявил полякам ультиматум, который те высокомерно отвергли. 22 октября казаки пошли на приступ, повторно отбили Китай-город и загнали поляков в Кремль. Голод в Кремле усиливался и 24 октября поляки, т.к. они не хотели сдаваться казакам, послали послов в ополчение с просьбой, чтобы ни один пленный не погиб от меча. Им было дано обещание и в тот же день из Кремля были выпущены бояре и другие русские коллаборационисты, бывшие в осаде. Казаки хотели произвести над ними расправу, но им не позволили. На другой день поляки открыли ворота, сложили и ждали своей участи. Пленные были разделены между ополчением и казаками. Часть, попавшая к Пожарскому, уцелела и пошла потом на размен находившегося в Польше Великого посольства. Казаки же не выдержали и своих пленных перебили чуть не всех. Имущество пленных пошло в казну и по распоряжению Минина было направлено на оплату казаков. Для этого казакам была проведена перепись, их оказалось 11 тысяч, ополчение состояло из 3500 человек. После занятия Москвы и ухода Ходкевича центральная часть Руси была очищена от поляков. Но в южных и западных районах бродили шайки их и запорожцев. Днепровские казаки, покинувшие Ходкевича, направились на север, заняли и разграбили вологодские и двинские земли. В рязанской земле стоял Заруцкий со своей вольницей и собирал в свои отряды бродячий люд. В Москве установилась власть «Походной Думы» - казаков и боярства, перед которыми стояла важнейшая задача – избрание законного царя. Но для этого важнейшего дела московский стан представлял величайшую «неурядицу».

Знатные бояре и воеводы ссорились между собой, у казаков с земскими продолжались раздоры. В вопрос престолонаследия опять вмешалась Польша. Сигизмунд, осознав провал своих претензий, прислал грамоту, в которой извинялся и сообщал, что Владислав был не здоров и это помешало прибыть ему в Москву в надлежащее время. Сигизмунд с сыном и войском прибыл в Вязьму, но никто из московских людей не явился на поклон к ним и с наступлением холодов и падением Кремля эти кандидаты убыли в Польшу. Тлетворный вирус иноземщины медленно покидал русское тело. К декабрю 1612 года в Москве собрался первый съезд Собора, но после долгих споров и разногласий разъехался, не придя ни к какому согласию. Второй съезд в феврале также не пришёл к согласию. Вопрос об избрании государя обсуждался не только Собором, но ещё в большей степени между вооружёнными частями ополчения и казаков. Казаки, вопреки Пожарскому, не желали иметь на московском престоле иноземца. Из русских могли быть претендентами князья и бояре: Голицын, Трубецкой, Воротынский, Пожарский, Шуйский и Михаил Романов. У каждого претендента было много сторонников и непримиримых противников, а казаки настаивали на избрании молодого Михаила Федоровича Романова. После многих раздоров и драк, большинство сошлось на компромиссной фигуре Михаила Романова, который не был запятнан какими-либо связями с интервентами. Значительная роль казаков в освобождении Москвы предопределила их активное участие и решающую роль в Земском соборе 1613 года, на котором избрали царя. По легенде, казачий атаман на Соборе подал грамоту об избрании царем Михаила Романова, а поверх нее положил свою обнаженную саблю. Когда поляки узнали о выборе царём Михаила Романова, то гетман Сапега, в доме которого «в плену» жил Филарет Романов, объявил ему: «…сына твоего на престол посадили казаки». Делагарди, правивший в оккупированном шведами Новгороде, писал своему королю: «царь Михаил посажен на престол казачьими саблями». В Ипатьевский монастырь, где находилась инокиня Марфа с сыном, в марте прибыло посольство из 49 человек, в т.ч. 3 атамана, 4 есаула и 20 казаков. После некоторых колебаний, предварительных условий и уговоров 11 июля 1613 года Михаил венчался на царство. С избранием царя Смута не окончилась, а только приступила к своему завершению.

В стране не утихали мятежи и поднимались новые. Поляки, литовцы и литвины бесчинствовали на западе, днепровские казаки во главе с Сагайдачным на юге. К Заруцкому присоединились запорожцы и производили разруху не менее жестокую, чем крымцы. В канун лета 1613 года на Волге появляется жена двух Лжедмитриев Марина Мнишек, с сыном ("воренком", как называет его русская летопись). А с ней - атаман Иван Заруцкий с донскими и запорожскими казаками, вытесненными войсками Московского правительства из-под Рязани. Им удалось захватить Астрахань и убить воеводу Хворостинина. Собрав до 30 000 ратных людей - волжской вольницы, татар и ногаев Заруцкий пошел вверх по Волге на Москву. Борьбу с Заруцким и Мнишек возглавил князь Дмитрий Лопата-Пожарский. Опираясь на Казань и Самару, он отправил атамана Онисимова к волжским вольным казакам, убеждая их признать царя Михаила Федоровича Романова. В результате переговоров большая часть волжских казаков ушла от Заруцкого, изрядно подорвав его силы. Весной 1614 года Заруцкий и Мнишек рассчитывали перейти в наступление. Но приход большой рати князя Обоевского и наступление Лопаты-Пожарского заставили их самих оставить Астрахань и бежать на Яик на Медвежий остров. Оттуда они рассчитывали нанести удар на Самару. Но яицкие казаки, видя всю бесперспективность их положения, сговорившись, выдали в июне 1614 года Заруцкого и Мнишек с "воренком" московским властям. Иван Заруцкий был посажен на кол, "воренок" повешен, а Марина Мнишек вскоре умерла в тюрьме. Разгром в 1614 году "гулевого" атамана Тренеуса и ряда других мелких ватаг показал казачеству единственный для него путь - служение Русскому государству, хотя и после того рецидивы "вольницы" еще случались...

Русь выходила из Смуты, потеряв население 7 млн. человек из 14, бывших при Годунове. Тогда и родилась поговорка: «от копеечной свечи Москва сгорела». И действительно, пожар смутного времени начался от искры, взятой из очага угасшей законной династии, поднесённый к границам России лицом, до сих пор точно не известным. Смута, бушевавшая десятилетие и унесшая половину населения, закончилась восстановлением прерванной монархии. В борьбу «всех со всеми» были втянуты все слои населения, от князей до холопов включительно. Все хотели и стремились извлечь свои выгоды из Смуты, но в её огне все слои потерпели поражение и понесли огромные убытки и жертвы, потому что ставили себе цели исключительно личные и частные, а не общегосударственные. Не выиграли в этой борьбе и иноземцы, все иноземные пособники и спонсоры Смуты были впоследствии жестоко покараны Русью и сведены до уровня второстепенных государств Европы или уничтожены. Именно после анализа Смуты и её последствий посол Пруссии в Петербурге Отто фон Бисмарк изрёк: «Не надейтесь, что единожды воспользовавшись слабостью России, вы будете получать дивиденды вечно. Русские всегда приходят за своими деньгами. И когда они придут - не надейтесь на подписанные вами иезуитские соглашения, якобы вас оправдывающие. Они не стоят той бумаги, на которой написаны. Поэтому с русскими стоит или играть честно, или вообще не играть».

После Смуты совершенно изменялся государственный организм и социальный быт Московского государства. Удельные князья, владетельная знать и их дружины окончательно перешли на роль служилого государственного сословия. Московская Русь превращалась в цельный организм, власть в котором принадлежала царю и думным боярам, их правление определялось формулой: «царь приказал, дума порешила». Русь вставала на тот государственный путь, которым уже шли народы многих европейских стран. Но цена за это была заплачена совершенно неадекватная.

В начале XVII в. окончательно сложился тип казака - универсального воина, одинаково способного участвовать в морских и речных набегах, сражаться на суше как в конном, так и в пешем строю, прекрасно знающего фортификационное, осадное, минное и подрывное дело. Но главным видом боевых действий тогда были морские и речные набеги. Преимущественно конными казаки стали позже при Петре I, после запрета в 1696 г. выхода в море. По своей сути казаки – это каста воинов, кшатриев (в Индии – каста воинов и царей), многие века защищавших Веру Православную и Землю русскую. Подвигами казаков Русь становилась мощной империей. Ермак преподнес Ивану Грозному Сибирское ханство. Сибирские и дальневосточные земли по рекам Обь, Енисей, Лена, Амур, также Чукотка, Камчатка, Средняя Азия, Кавказ были присоединены во многом благодаря воинской доблести казаков. Украину воссоединил с Россией казачий атаман (гетман) Богдан Хмельницкий. Но казаки нередко выступали и против центральной власти (примечательна их роль в русской Смуте, в восстаниях Разина, Булавина и Пугачёва). Много и упорно днепровские казаки бунтовали и в Речи Посполитой.

В значительной степени это объяснялось тем, что предки казаков идейно были воспитаны в Орде на законах Ясы Чингисхана, согласно которой настоящим царём мог быть только чингизид, т.е. потомок Чингисхана. Все остальные владыки, включая Рюриковичей, Гедиминовичей, Пястов, Ягеллонов, Романовых и прочих, в их глазах были недостаточно легитимны, были «царями не настоящими» и казакам морально и физически дозволялось участвовать в их свержении, воцарении, бунтах и прочей антиправительственной деятельности. А после Великой Замятни в Орде, когда в ходе усобиц и борьбы за власть были уничтожены сотни чингизидов, в том числе и казачьими саблями, и чингизиды лишились казачьего пиетета. Не следует сбрасывать со счетов и простое желание показаковать, воспользоваться слабостью власти и взять в ходе смут законный и богатый трофей. Папский посол в Сечи отец Пирлинг, немало и успешно потрудившийся, чтобы направить воинственный пыл казаков на земли еретиков московитов и османов, так писал об этом в своих воспоминаниях: «Казаки писали свою историю саблей, и не на страницах древних книг, но на полях битвы оставляло это перо свой кровавый след. Для казачества было привычным делом доставлять троны всевозможным претендентам. В Молдавии и Валахии периодически прибегали к их помощи. Для грозной вольницы Днепра и Дона было совершенно безразлично, подлинные или мнимые права принадлежат герою минуты.

Для них важно было одно - чтобы на долю их выпала хорошая добыча. А можно ли было сравнивать жалкие придунайские княжества с безграничными равнинами русской земли, полной сказочных богатств?» Однако с конца XVIII века и до Октябрьской революции, казаки безоговорочно и усердно выполняли роль защитников Российской государственности и опоры царской власти, получив от революционеров даже прозвище «царских сатрапов». Каким-то чудом царице-немке и её выдающимся вельможам, сочетанием разумных реформ и карательных акций, удалось вбить в буйную казачью голову устойчивую мысль о том, что Екатерина II и её потомки – это «настоящие» цари. Эта метаморфоза в сознании казаков, происшедшая в конце XVIII века, на самом деле казачьими историками и писателями ещё мало исследована и изучена. Но есть непреложный факт, с конца XVIII века и до Октябрьской революции казачьи бунты как рукой сняло.

Источники информации:
http://сайт/21371-sibirskaya-kazachya-epopeya.html
Гордеев А.А. История казачества

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

Великие смуты, будь то в Англии, Франции, Нидерландах, Китае или других странах описаны и исследованы очень подробно. Если отбросить временную и национальную палитру и специфику, то остаётся один и тот же сценарий, как будто они все были сотворены под копирку.

1.
а) В первом акте этой трагедии разворачивается беспощадная борьба за власть между различными группировками аристократии и олигархии.

Б) Параллельно происходит великая контузия умов значительной части образованных классов и в их мозгах поселяется великий бедлам. Называться этот бедлам может по-разному. Например, Церковная Реформация, Просвещение, Возрождение, Социализм, Борьба за независимость, Демократизация, Ускорение, Перестройка, Модернизация или иначе, неважно. По любому это контузия. Великий русский аналитик и беспощадный препаратор российской действительности Ф.М. Достоевский называл это явление по-своему - «бесовщиной».

В) Одновременно «доброжелатели» от сопредельных геополитических соперников начинают спонсировать и поддерживать беглых олигархов и чиновников, а также творцов новых и ниспровергателей старых устоев и «задающие генераторы» наиболее разрушительных, иррациональных и контрпродуктивных идей. Идёт создание и накопление тлетворной энтропии в обществе. Многим экспертам хочется в смутах видеть исключительно иностранный заказ и факты во многом указывают на это. Известно, что смута в испанских Нидерландах, жуткая европейская Реформация и Великая Французская революция – это английские проекты, борьба за независимость североамериканских колоний – это французский проект, а Наполеона Бонапарта совершенно обоснованно считают крёстным отцом всей латиноамериканской независимости. Не сокруши он испанскую и португальскую метрополии, не произведи массированную эмиссию революционеров в их колонии, независимость Латинская Америка получила бы не раньше, чем Азия и Африка. Но абсолютизировать этот фактор – это наводить тень на плетень. Без веских внутренних причин Смут не бывает.

2.
Однако первый акт этой трагедии может продолжаться десятилетия и не иметь никаких последствий. Для перехода ко второму акту пьесы нужен хороший повод. Поводом может быть что угодно. Неудачная или затянувшаяся война, голод, неурожай, экономический кризис, эпидемия, стихийное бедствие, природная катастрофа, прекращение династии, появление самозванца, попытка переворота, убийство авторитетного лидера, подтасовка на выборах, увеличение налогов, отмена льгот и т.п. Дровишки уже подготовлены, нужно лишь поднести бумагу и чиркнуть спички. Если власть комолая, а оппозиция расторопная, то она непременно воспользуется подвернувшимся поводом и совершит переворот, который потом назовут революцией.

3.
Если конструктивная часть оппозиции в ходе переворота обуздает разрушительную часть, то на втором акте всё и кончится (как это случилось в 1991 году). Но часто происходит всё наоборот и начинается кровопролитная гражданская война с чудовищными жертвами и последствиями для государства и народа. А очень часто всё это сопровождается и отягощается иностранной военной интервенцией. Великие смуты тем и отличаются от прочих, что имеют все три акта, а иногда и больше и затягиваются на десятилетия. Не исключение и Русская смута начала XVII века. В течение 1598-1614 годов страну потрясли многочисленные восстания, бунты, заговоры, перевороты, мятежи, ее терзали авантюристы, интервенты, проходимцы и разбойники. Казачий историк А.А. Гордеев насчитывал в этой смуте четыре периода.

1. Династическая борьба бояр с Годуновым 1598-1604 годы.
2. Борьба Годунова с Димитрием, окончившаяся гибелью Годуновых и Димитрия 1604-1606 г.
3. Борьба низов против боярского правления 1606-1609 гг.
4. Борьба против внешних сил, захвативших власть в Московской Руси.

Историк Соловьёв видел причину Смуты в «дурном нравственном состоянии общества и слишком развитом казачестве». Не споря с классиком по существу, следует заметить, что казаки в первом периоде не приняли ровным счётом никакого участия, а присоединились к Смуте вместе с Димитрием в 1604 году. Поэтому многолетняя подковёрная борьба между боярами и Годуновым в данной статье не рассматривается, как не имеющая отношение к её теме. Многие видные историки видят причины Смуты в политике Речи Посполитой и Католической Римской курии. И действительно, вначале XVII в. некий человек, выдававший себя за чудом спасшегося царевича Дмитрия (наиболее устоявшаяся версия, что это был беглый монах-расстрига Григорий Отрепьев), объявился именно в Польше, побывав предварительно у запорожских казаков и научившись у них военному делу. В Польше этот Лжедмитрий впервые и заявил князю Адаму Вишневецкому о своих претензиях на русский престол.

Объективно Польша была заинтересована в Смуте, а казаки недовольны Годуновым, но если бы причины крылись только в этих силах, то для свержения законной царской власти они были ничтожны. Король и польские политики сочувствовали нарождавшейся Смуте, но от открытого вмешательства до поры воздерживались. Положение Польши было далеко не благоприятным, она находилась в затяжной войне со Швецией и не могла идти на риск войны ещё и с Россией.

По-настоящему замысел Смуты находился в руках русско-литовской части аристократии Речи Посполитой, к которой примыкала аристократия Ливонская. В составе этой аристократии было много вельмож «бежавших от гнева Грозного». Три фамилии западнорусских олигархов были главными зачинщиками и организаторами этой интриги: белорусский католик и минский воевода князь Мнишек, недавно изменившие православию белорусские (тогда их называли литвины) магнаты Сапеги и, вставшая на путь ополячивания, семья украинских магнатов князей Вишневецких. Центром заговора был замок Самбор князя Мнишека. Там происходило формирование добровольных дружин, устраивались пышные балы, на которые приглашалась беглая московская знать и происходило опознование «законного» наследника московского престола. Вокруг Димитрия образовалась придворная аристократия. Но в этом окружении в его действительное царское происхождение верило только одно лицо – это он сам. Аристократии он нужен был лишь для свержения Годунова. Но какие бы силы не принимали участие в зарождавшейся смуте, она не имела бы таких катастрофических и разрушительных последствий, если бы в русском обществе и народе не имелись очень глубокие корни недовольства, вызванные политикой и правлением Бориса Годунова.

Многие современники и потомки отмечали ум и даже мудрость царя Бориса. Так не любивший Годунова князь Катырев-Ростовский писал тем не менее: «Муж зело чуден, в рассуждении ума доволен и сладкоречив, вельми благоверен и нищелюбив и строителен зело…» и т.д. Подобные мнения звучат иногда и сегодня. Но с этим никак невозможно согласиться. Классическое отделение умных от мудрых гласит: «Умный человек весьма достойно выходит из всех неприятных ситуаций, в которые попадает, а мудрый… в эти неприятные ситуации попросту не попадает». Годунов же был автором или соавтором многих засад и западней, которые умело строил своим противникам и в которые потом успешно сам и попадал. Так что на мудрого он никак не тянет. Да и на умного тоже. На многие вызовы своего времени он ответил мерами, которые привели к ненависти широких слоёв общества, как в его адрес, так и в адрес царской власти. Невиданная доселе дискредитация царской власти привела к катастрофической Смуте, несмываемая вина за которую лежит на царе Борисе. Однако всё по порядку.

1. Царь Борис очень любил внешние эффекты, показуху и бутафорию. Но идейная пустота, образовавшаяся в сознании народа вокруг не царского происхождения Годунова, неправедно занявшего престол, не могла быть заполнена никакими внешними формами, атрибутами и его личными качествами. В народе твёрдо укоренилась уверенность, что занятие престола достигнуто им корыстным путём и что бы он ни делал, в том числе для блага народа, народ видел в этом лишь корыстное стремление его укрепить за собой трон московских царей. Молва, существовавшая в народе, Борису была известна. Для прекращения враждебных слухов широко стали применяться доносы, много народа оговорили и полилась кровь. Но народная молва кровью не заливалась, чем больше лилось крови, тем шире распространялись враждебные Борису слухи. Слухи вызывали новые доносы. Доносили друг на друга и недруга, священники на пономарей, игумены на епископов, холопы на господ, жёны на мужей, дети на отцов и наоборот. Доносы превратились в общественную заразу, а доносчики щедро поощрялись Годуновым за счёт положения, чинов и имущества репрессированных. Это поощрение произвело страшное действие. Моральное падение коснулось всех слоёв общества, представители знатнейших родов, князья, потомки Рюрика доносили друг на друга. Вот в этом «дурном нравственном состоянии общества…» историк Соловьёв и видел причину Смуты.

2. В Московской Руси землевладение до Годунова было поместным, но не полюдным, и крестьяне, работавшие на земле, могли ежегодно весной в Юрьев день, покидать землевладельца. После овладения Волгой народ двинулся на новые просторы и оставил старые земли без рабочих рук. Чтобы прекратить уход, Годунов издал указ запрещавший крестьянам покидать прежних владельцев и прикрепил крестьян к земле. Тогда и родилась поговорка: «Вот тебе бабушка и Юрьев День». Более того 24 ноября 1597 года был издан указ об «урочных летах», согласно которому крестьяне, бежавшие от господ «до нынешнего… году за пять лет» подлежали сыску, суду и возвращению «назад, где кто жил». Этими указами Годунов вызвал к себе лютую ненависть всей крестьянской массы.

3. Казалось, сама природа восстала против власти Годунова. В 1601 г. летом шли долгие дожди, а затем грянули ранние морозы и, по словам современника, «поби мраз сильный всяк труд дел человеческих в полех». В следующем году неурожай повторился. В стране начался голод, продолжавшийся три года. Цена хлеба увеличилась в 100 раз. Борис запрещал продавать хлеб дороже определённого предела, даже прибегая к преследованиям тех, кто взвинчивал цены, но успеха не добился. В 1601-1602 гг. Годунов пошёл даже на временное восстановление Юрьева дня. Массовый голод и недовольство установлением «урочных лет» стали причиной крупного восстания под руководством Хлопка в 1602-1603 годах, предвестника Смуты.

4. Откровенно враждебное отношение к Годунову было и со стороны казаков. Он грубо вмешивался в их внутреннюю жизнь и постоянно грозил им уничтожением. Казаки не видели в этих репрессивных мерах государственной целесообразности, а только требования «плохого царя не царского корня» и постепенно вступали на путь борьбы против «ненастоящего» царя. Первые сведения о царевиче Димитрии Годунов получил именно от казаков. В 1604 году казаки захватили на Волге Семёна Годунова, ехавшего с поручением в Астрахань, но опознав важную персону, отпустили его, но с наказом: «Объяви Борису, что мы скоро будем к нему с царевичем Димитрием». Зная враждебное отношение юго-восточных казаков (донских, волжских, яицких, терских) к Годунову, Самозванец послал своего гонца с грамотой, чтобы они прислали к нему послов. Получив грамоту, донские казаки отправили к нему послов с атаманами Иваном Корелой и Михаилом Межаковым. Возвратясь на Дон, посланцы удостоверили, что Димитрий действительно царевич. Донцы сели на коней и двинулись на помощь Димитрию, первоначально в количестве 2000 человек. Так началось казачье движение против Годунова.

Но не только враждебные чувства были к Борису – он нашёл верную опору среди значительной части служащих и купечества. Он слыл поклонником всего иноземного, и при нём было много иностранцев, а в угоду царю «многие старые мужи брады свои состризаху…». Это импонировало некоторой части образованных слоёв общества и поселило в душах многих из них тлетворный вирус низкопоклонства, лести и преклонения перед иноземщиной, этот непременный и заразный спутник всякой смуты. Годунов, как и Грозный, стремился к образованию среднего класса, служилого и купеческого, и в нём хотел иметь опору трона. Но даже ныне роль и значение этого класса сильно преувеличена, прежде всего, вследствие самомнения самого этого класса. А в ту пору класс этот был ещё в зародыше и не мог противостоять враждебно настроенным к Годунову классам аристократии и крестьянства.

В Польше также происходили благоприятные для Самозванца изменения. В этой стране королевская власть постоянно находилась под угрозой мятежа региональных магнатов и всегда стремилась канализировать мятежный дух регионалов в направлениях противоположных Кракову и Варшаве. Канцлер Замойский по-прежнему считал затею Мнишека с Димитрием опасной авантюрой и не поддерживал её. Но король Сигизмунд под влиянием и по ходатайству Вишневецких и Сапег, после долгих проволочек, дал приватную аудиенцию Димитрию и Мнишеку и благословил их на борьбу за московский престол… в порядке частной инициативы. Впрочем, пообещал денег, которых впрочем, так и не дал.

После представления королю Димитрий и Мнишек возвратились в Самбор и в апреле 1604 года приступили к подготовке похода. Силы, собранные в Самборе, составили около полутора тысяч человек и с ними Димитрий двинулся в сторону Киева. Около Киева к нему присоединились 2000 донских казаков и с этими войсками, осенью он вступил в пределы московских владений. Одновременно со стороны Дона 8000 донских, волжских и терских казаков пошли на север «крымской» дорогой. Вступив в московские земли, Димитрий в первых городах встречал народное сочувствие и города переходили на его сторону без сопротивления. Однако Новгород-Северский, занятый стрельцами Басманова, оказал сопротивление и остановил движение Самозванца на север. В Москве стали собирать войска, которые были поручены князю Мстиславскому. Было собрано рати 40 тысяч человек против 15 тысяч у Самозванца. Димитрий принуждён был отступить и в Москве, это было воспринято как сильное поражение врага. Действительно положение мятежников принимало плохой оборот. Сапега писал Мнишеку, что в Варшаве смотрят дурно на его предприятие и советуют ему возвратиться. Мнишек по требованию Сейма стал собираться в Польшу, войска стали требовать деньги, но у него их не было. Многие разбежались, и у Димитрия осталось не более 1500 человек, которые вместо Мнишека избрали гетманом Дворжицкого. Димитрий уехал в Севск. Но в это же время продолжалось стремительное и исключительно успешное движение на Москву казаков на востоке, города сдавались без сопротивления. Пали Путивль, Рыльск, Белгород, Валуйки, Оскол, Воронеж. Разбросанные по городам стрелецкие полки не оказывали сопротивление казакам, так как по своей сути сами продолжали оставаться казаками. Смута показала, что стрелецкие полки в ходе анархии превратились в войска казаков и под своим прежним названием участвовали в наступившей гражданской войне «всех со всеми» с различных сторон.

В Севск к Димитрию прибыли 12 тысяч запорожских казаков, прежде не принимавших участия в движении. Получив поддержку, Димитрий двинулся на восток на соединение с юго-восточными казаками. Но в январе 1605 года царские войска разгромили Самозванца. Запорожцы бежали в Украину, Димитрий в Путивль. Он решил отказаться от борьбы и возвратиться в Польшу. Но к нему прибыли 4 тысячи донских казаков и убедили его продолжить борьбу. В то же время донцы продолжали брать города на востоке. Кромы были заняты отрядом донских казаков в 600 человек с атаманом Корелой во главе. После январской победы воеводы Годунова отошли к Рыльску и были в бездействии, однако побуждаемые царём двинулись к Кромам с большой ратью во главе с боярами Шуйскими, Милославскими, Голицыными. Осада Кром была заключительным актом борьбы Годунова с Димитрием и закончилась переломом в психологии боярства и войск в пользу Димитрия. Осада Кром 80 000 армией при 600 защитниках казаках во главе с атаманом Корелой продолжалась около 2-х месяцев. Современники удивлялись подвигам казаков и «делами бояр подобных смеху». Осаждавшие проявляли такую небрежность, что в Кромы, к осаждённым, среди бела дня с обозом вошло подкрепление из 4000 казаков. В армии осаждавших начались болезни и смертность, а 13 апреля самого царя Бориса хватил удар и через 2 часа он умер. После его смерти Москва спокойно присягнула Фёдору Годунову, его матери и семье.

Первым их шагом было смена командования в армии. Прибыв на фронт, новый командующий воевода Басманов увидел, что большинство бояр не желают Годуновых, и если ему противиться общему настроению, значит идти на верную смерть. Он присоединился к Голицыным и Салтыковым и объявил войску, что Димитрий настоящий царевич. Полки без сопротивления провозгласили его царём. Армия двинулась на Орёл, туда же направился Самозванец. В Москву он непрерывно засылал гонцов для возбуждения народа. Князь Шуйский объявил собравшейся у Кремля толпе, что царевич был спасён от убийц, а вместо него схоронили другого. Толпа ворвалась в Кремль…. С Годуновыми было покончено. Димитрий находился в это время в Туле, и после переворота туда съехалась знать из Москвы, спешившая заявить свою преданность. Прибыл и атаман донских казаков Смага Чесменский, который был допущен на приём с явным предпочтением другим.

20 июня 1605 года Димитрий торжественно въехал в Москву. Впереди всех шли поляки, потом стрельцы, потом боярские дружины, потом царь в сопровождении казаков. 30 июня 1605 года в Успенском соборе было совершено венчание на царство. Новый царь щедро наградил казаков и распустил их по домам. Так закончилась борьба Годунова с Самозванцем. Годунов потерпел поражение не в силу недостатка войск или проигранных сражений, все материальные возможности были на стороне Годунова, а исключительно из-за психологического состояния народных масс. Годунов предпринимал меры морального воздействия на народ, но все они были крайне неудачны, ему никто не верил.

Рис. 3 Триумф Самозванца

Начавшееся царствование Димитрия было необычным. Он свободно ходил по улицам, разговаривал с народом, принимал жалобы, заходил в мастерские, осматривал изделия и пушки, пробовал их качество и метко стрелял, вышел на бой с медведем и поразил его. Простота эта нравилась народу. Но во внешней политике Димитрий был сильно связан принятыми им обязательствами. Движение его было начато в Польше и оказавшие ему помощь силы имели свои цели и стремились извлечь свою выгоду. С Польшей и Римом его сильно связывали обязательства жениться на католичке Марине Мнишек, отдать ей в приданое Новгородскую и Псковскую земли, Польше уступить Новгород-Северский и Смоленск, Римской курии разрешить неограниченно строить католические храмы на Руси. Кроме того в Москве появилось много поляков. Они шумно гуляли, оскорбляли и задирали народ. Поведение поляков служило главным поводом возбуждения народного недовольства против Димитрия.

3 мая 1606 года с большим великолепием Марина Мнишек въехала в Москву, огромная свита разместилась в Кремле. 8 мая начались свадебные веселья, русские на них не допускались, за исключением малого числа приглашённых. Этим воспользовались враги Димитрия, в заговор с Шуйскими вошли Голицыны и Куракины. Через своих агентов они распускали слухи, что Димитрий «царь не настоящий», русских обычаев не соблюдает, в церковь ходит редко, бесчинствующих поляков не резонит, женится на католичке… и т.д. Недовольство политикой Димитрия стало проявляться и в Польше, так как он отступил от выполнения многих ранее взятых обязательств и исключил всякие надежды на воссоединение церквей. В ночь на 17 мая 1606 года отряды заговорщиков заняли 12 ворот Кремля и ударили в набат. Шуйский, имея в одной руке меч, а в другой крест сказал окружающим: «Во имя Божие идите на злого еретика» и толпа пошла на дворец…. Со смертью Димитрия начался третий период Смуты – поднимался народный бунт.

Заговор и убийство Димитрия были результатом исключительно деятельности боярской аристократии и произвели на народ тягостное впечатление. И уже 19 мая на Красной площади собрался народ и стал требовать: «кто убил царя?». Бояре находившиеся в заговоре, вышли на площадь и доказали народу, что Димитрий – самозванец. Собравшимися на Красной площади боярами и толпой Шуйский был избран царём и 1 июня венчался на царство. Цели Шуйского определились уже в самом начале его правления. Бояре, не участвовавшие в заговоре, были репрессированы, в стране установилась власть бояр-заговорщиков, но почти сразу же началось движение сопротивления против новой власти. Восстание против Шуйского, как и против Годунова, началось в северских городах. В Чернигове и Путивле находились ссыльные князья Шаховской и Телятевский. Шаховской начал распространять слухи, что Димитрий жив и подыскал личность схожую с ним. Новый самозванец (некий Молчанов) уехал в Польшу и поселился в замке Самбор у мачехи Марины Мнишек. Расправа в Москве с поляками и взятие в заложники более 500 человек вместе с Мариной и Ежи Мнишеками вызвало сильное раздражение в Польше. Но в стране шёл очередной мятеж, «рокош» и хотя он вскоре был подавлен, ввязываться в новый московский мятеж у короля не было никакого желания.

Появление нового Димитрия напугало и Шуйского, и он отправил в северские земли войска. Однако новый Лжедмитрий не торопился на войну и продолжал жить в Самборе. К нему явился Иван Болотников, бывший холоп князя Телятевского. Он ещё юношей был взят в плен татарами и продан в Турцию. Будучи рабом на галерах он был освобождён венецианцами и направлялся в Россию. Проезжая Польшу он познакомился с самозванцем, очаровался новым Димитрием и был им направлен воеводой в Путивль к Шаховскому. Появление сладкоречивого и энергичного Болотникова в стане мятежников дало новый толчок движению. Шаховской дал ему отряд в 12 тысяч человек и отправил в Кромы. Болотников стал действовать именем Димитрия, умело славословил его. Но в тоже время его движение стало принимать революционный характер, он открыто встал на позиции освобождения крестьян от помещиков. В исторической литературе это восстание называют первой крестьянской войной. Шуйский выслал к Кромам войско князя Трубецкого, но оно разбежалось. Путь был открыт и Болотников отправился к Москве. К нему присоединились отряды детей боярских Истомы Пашкова, рязанские дружины дворян Ляпуновых и казаки. В народе пошёл слух, что царь Димитрий на то и идёт, чтобы всё перевернуть на Руси: богатые должны обеднеть, а бедные разбогатеть. Мятеж разрастался как снежный ком. В средине октября 1606 года мятежники подошли к Москве и стали готовиться к штурму. Но революционный характер крестьянской армии Болотникова оттолкнул от неё дворян, и они перешли к Шуйскому, за ними последовали дети боярские и стрельцы. Москвичи послали в стан Болотникова делегацию с требованием показать Димитрия, но его не было, что вызвало в народе недоверие в его существовании. Бунтарский дух стал спадать. 26 ноября Болотников решился на штурм, но потерпел полное поражение и отошёл к Калуге. Казаки после этого также перешли к Шуйскому и были прощены. Осада Калуги продолжалась всю зиму, но безуспешно.

Болотников требовал прибытия Димитрия в войска, но тот, обеспечив себя материально, отказался от своей роли и блаженствовал в Польше. Между тем в Путивле объявился ещё один самозванец – царевич Пётр Фёдорович – мнимый сын царя Фёдора, внёсший в ряды восставших дополнительный раскол и сумятицу. Выдержав осаду в Калуге, Болотников перешёл в Тулу, где также успешно оборонялся. Но в армии Шуйского нашёлся сапёр-хитродей, который, построив плоты через реку, засыпал их землёй. Когда плоты затонули, вода в реке поднялась и пошла по улицам. Мятежники сдались на обещание Шуйского всех помиловать. Обещание он нарушил, и все пленные подверглись страшной расправе, их утопили. Однако Смута на этом не кончилась, её страшный разрушительный потенциал ещё не был исчерпан, она приняла новые формы.

На юге, между тем, появился новый Лжедмитрий, под его знамёна потянулись все слои настроенные против боярства и снова активно включились казаки. В отличие от предыдущего, этот самозванец не прятался в Самборе, а немедленно прибыл на фронт. Личность второго Лжедмитрия ещё менее известна, чем других самозванцев. Первым он был признан казачьим атаманом Заруцким, затем польскими воеводами и гетманами Маховецким, Вацлавским и Тышкевичем, затем воеводой Хмелевским и князем Адамом Вишневецким. На этом этапе в Смуте активное участие приняли поляки. После подавления внутренних беспорядков, или рокоша, в Польше оказалось много лиц под угрозой мести короля, и они отправились в московские земли. Пан Роман Рожинский привёл к Лжедмитрию 4000 войска, к нему присоединился отряд пана Маховецкого и 3000 запорожцев. Пана Рожинского избрали гетманом.

Ещё ранее атаман Заруцкий отправился на Волгу и привёл 5000 казаков. Шуйский к тому времени уже был ненавидим всей страной. После победы над Болотниковым он женился на молоденькой княжне, наслаждался семейной жизнью и не думал о государственных делах. Против мятежников выступило многочисленное царское войско, но оно было жестоко разбито под Болоховым. Самозванец двинулся на Москву, народ повсюду встречал его хлебом-солью и колокольным звоном. Войска Рожинского подошли к Москве, но с ходу городом овладеть не смогли. Они встали лагерем в Тушино, устроив Москве блокаду. К полякам непрерывно прибывало пополнение. С запада прибыл пан Сапега с отрядом. Южнее Москвы пан Лисовский собрал остатки разгромленной армии Болотникова и занял Коломну, потом Ярославль. Ярославского митрополита Филарета Романова отвезли в Тушино, самозванец принял его с честью и поставил патриархом. Многие бояре перебегали из Москвы к Лжедмитрию II и составили при нем целый царский двор, которым фактически руководил новый патриарх Филарет. И Заруцкий тоже получил боярский чин и командовал в войске Самозванца всеми казаками. Но казаки не только сражались с войсками Василия Шуйского. Не имея нормального снабжения, они грабили население. Многие разбойничьи шайки примыкали к силам Самозванца и объявляли себя казаками. Хотя Сапега с казаками долго и безуспешно штурмовал Троице-Сергиеву Лавру, но он сумел распространить свои отряды вплоть до Волги, а днепровские казаки бесчинствовали во владимирской земле. Всего под тушинским командованием собралось до 20 тысяч поляков с днепровцами, до 30 тысяч российских мятежников и до 15 тысяч казаков. Чтобы улучшить отношения с официальной Польшей, из Москвы на родину Шуйский отпустил заложников с охраной, включая Ежи и Марину Мнишек, но по дороге их захватили тушинцы. Договоры Москвы и Варшавы для тушинцев не имели никакого значения. Чтобы поднять престиж второго Лжедмитрия его окружение решило использовать жену первого Лжедмитрия Марину Мнишек. После некоторых препирательств, проволочек и капризов её уговорили признать нового Самозванца своим мужем Димитрием без супружеских обязанностей.

Шведский король между тем предложил Шуйскому помощь в борьбе с поляками и по договору выделил отряд в 5 тысяч человек под командой Делагарди. Отряд пополнился русскими ратниками и под общим руководством князя Скопина-Шуйского приступил к очистке северных земель и стал загонять мятежников в Тушино. По договору Москвы с Польшей Сигизмунд также должен был вывести из Тушино польские войска. Но Рожинский и Сапега не подчинялись королю и потребовали с короля за уход 1 миллион злотых. Этими событиями начался четвёртый, последний период Смуты.

Вмешательство Швеции в московские дела дало повод Польше для вступления в войну с Россией, и осенью 1609 года Сигизмунд осадил Смоленск. Выступление Польши против Москвы произвело полную перегруппировку внутренних сил русского народа и изменило цели борьбы, с этого времени борьба стала принимать национально-освободительный характер. Начало войны изменило и положение «тушинцев».

Сигизмунд, вступив в войну с Русью, имел целью её завоевание и занятие московского престола. Он послал в Тушино приказание польским войскам идти к Смоленску и покончить с Самозванцем. Но Рожинский, Сапега и другие увидели, что король посягает на завоёванную ими страну и отказались ему подчиниться и «ликвидировать» Самозванца. Узрев опасность, Самозванец с Мнишеками и с казаками ушёл в Калугу, но его двор во главе с Филаретом Романовым не последовал за ним. В ту пору вирус лизоблюдства и преклонения перед иноземщиной ещё не был преодолён, и они обратились к Сигизмунду с предложением, чтобы он отпустил на московский престол своего сына Владислава, при условии принятия им православия. Сигизмунд согласился, и к нему снарядили посольство из 42 знатных бояр. В это посольство вошли Филарет Романов и князь Голицын – один из претендентов на московский трон. Но около Смоленска посольство было захвачено войсками Шуйского и отправлено в Москву. Шуйский, однако, простил тушинцев, а они «в знак благодарности» в среде боярства стали ширить и множить идею о свержении Шуйского и признании царём Владислава. Войска Скопина-Шуйского между тем приближались к Москве, поляки отошли из Тушино и осада Москвы 12 марта 1610 года окончилась. Во время празднеств в Москве по этому случаю Скопин-Шуйский неожиданно заболел и умер. Подозрение в отравлении популярного в стране военачальника пало опять на царя. Для дальнейшей борьбы с поляками большие русско-шведские силы во главе с братом царя Димитрием Шуйским были направлены под Смоленск, но на марше они были неожиданно атакованы гетманом Жолкевским и наголову разбиты. Последствия были ужасны. Остатки войск разбежались и не вернулись в Москву, шведы частью сдались полякам, частью ушли в Новгород. Москва осталась беззащитной. Шуйский был сведён с трона и насильно пострижен в монахи.

Жолкевский двинулся на Москву, туда же направились казаки Заруцкого с Самозванцем из Калуги. В Москве срочно было образовано правительство из семи бояр во главе с Мстиславским. Оно вступило в переговоры с Жолкевским о срочной присылке в Москву королевича Владислава. После достижения соглашения Москва присягнула Владиславу, а Жолкевский атаковал казаков Заруцкого и принудил их вернуться в Калугу. Вскоре Самозванец был убит своими же союзниками-татарами. Жолкевский занял Москву, а к Сигизмунду бояре снарядили новое посольство во главе с Филаретом и Голицыным. Но Сигизмунд решил, что Москва уже завоёвана его войсками и настало время стать ему самому московским царём. Жолкевский, видя такой обман и подмену, подал в отставку и уехал в Польшу, захватив с собой братьев Шуйских в качестве трофея. Сменивший его пан Гонсевский подмял семибоярщину и установил в Москве военную диктатуру. Боярское посольство, прибыв в Смоленск, также увидело обман Сигизмунда и послало тайное сообщение в Москву. На его основе патриарх Гермоген выпустил грамоту, разослал её по стране и призвал народ к ополчению против поляков. Кандидатура ортодоксального и воинствующего католика, гонителя православия, коим являлся Сигизмунд, не устраивала никого. Первыми откликнулись рязанцы во главе с Прокопием Ляпуновым, к ним присоединились стоявшие в Туле донские и волжские казаки Трубецкого и стоявшие в Калуге «новые» казаки Заруцкого. Во главе ополчения встало земское правительство, или Триумвират, состоящий из Ляпунова, Трубецкого и Заруцкого. В начале 1611 года ополчение подошло к Москве. Пан Гонсевский знал о начавшемся движении и готовился к обороне, под его началом было до 30 тысяч войск.

Поляки занимали Кремль и Китай-город, защищать всю Москву они не могли и решили её выжечь. Но эта попытка привела к восстанию москвичей, что увеличило силы ополчения. А в самом ополчении начались трения между дворянами и казаками. Дворяне во главе с Ляпуновым попытались через указы земского правительства ограничить казачьи вольности. Проекты репрессивных антиказачьих указов были выкрадены агентами поляков и доставлены казакам. Ляпунов был вызван на Круг для объяснений, попытался убежать в Рязань, но был схвачен и зарублен саблями на Круге. После убийства Ляпунова большинство дворян покинули ополчение, в Москве и стране не осталось никакой русской правительственной власти, только оккупационная. Кроме политических разногласий между казаками и земством было ещё одно мешающее обстоятельство. В стане казаков при атамане Заруцком находилась Марина Мнишек, считавшая себя законно коронованной царицей, у неё был сын Иван, которого многие казаки считали законным наследником. В глазах земства это было «казачьим воровством». Казаки продолжали осаду Москвы и в сентябре 1611 года заняли Китай-город. В руках поляков оставался только Кремль, там начинался голод. Между тем Сигизмунд взял, наконец, штурмом Смоленск, но не имея денег для продолжения похода возвратился в Польшу. Был созван Сейм, которому были представлены знатные русские пленники, включая братьев Шуйских, Голицына, Романова, Шеина. Сейм постановил послать в Москву помощь во главе с гетманом Ходкевичем.

В октябре Ходкевич подошёл к Москве с огромным обозом и атаковал казаков, но прорваться в Кремль не смог и отошёл к Волоколамску. В это время в Пскове объявился новый самозванец и среди казаков произошёл раскол. Казаки Трубецкого покинули «казачью голытьбу» Заруцкого, признавших нового самозванца, и встали отдельным лагерем, продолжая осаду Кремля. Поляки, воспользовавшись раздором, снова заняли Китай-город, а Ходкевич при помощи русских коллаборационистов переправил несколько обозов осаждённым. Нижегородское же ополчение Минина и Пожарского не торопилось к Москве. Оно дошло до Ярославля и остановилось в ожидании казанского ополчения. Пожарский решительно уклонялся от соединения с казаками – его целью было избрание царя без участия казаков. Из Ярославля вожди ополчения рассылали грамоты, призывая выборных людей от городов для избрания законного государя.

Вместе с тем, они вели переписку со шведским королём и с австрийским императором, прося их наследных принцев на московский престол. В Ярославль отправился из Лавры старец Авраамий с нареканием им, что если Ходкевич раньше «…вашего к Москве придёт, то всуе труд будет и тще ваше собрание». После этого Пожарский и Минин, после основательной разведки, двинулись к Москве и встали отдельным от казаков лагерем. Прибытие второго ополчения произвело окончательный раскол среди казаков.

В июне 1612 года Заруцкий с «воровскими казаками» принуждён был бежать в Коломну, в Москве остались только донские и волжские казаки под началом князя Трубецкого. В конце лета, получив из Польши новый обоз и подкрепление, к Москве двинулся пан Ходкевич в отряде которого кроме поляков и литвинов было до 4-х тысяч днепровских казаков во главе с гетманом Ширяем. За ним шёл огромный обоз, который должен был, во что бы то ни стало прорваться в Кремль и спасти осаждённый гарнизон от голодной смерти. Ополчение Пожарского занимало позиции около Новодевичьего монастыря, казаки занимали Замоскворечье и сильно укрепили его. Главный удар Ходкевич направил против ополченцев. Бой продолжался весь день, все атаки были отбиты, но ополчение было потеснено и сильно обескровлено. К концу боя, вопреки решению Трубецкого, атаман Межаков с частью казаков атаковал поляков и предотвратил их прорыв к Кремлю. Через день гетман Ходкевич пошёл напролом вместе с возами и обозом. Главный удар на этот раз пришёлся на казаков. Бой был «зело великий и преужасный…». Утром запорожская пехота мощной атакой выбила казаков из передних рвов, но, понеся огромные потери, дальше продвинуться не смогла. В полдень умелым манёвром казаки отрезали и захватили большую часть обоза.

Ходкевич понял, что всё проиграно. Цель, для которой он пришёл, не достигнута. Литовцы с частью обоза отошли из Москвы, прорвавшиеся в Кремль без обоза польские гусары только усугубили положение осаждённых. Победа над Ходкевичем примирила Пожарского с Трубецким, но ненадолго. Это произошло потому, что в ополчении дворяне получали хорошее жалованье, казаки ничего. В стан казаков прибыл, возвратившийся из ссылки, старый заводчик смут князь Шаховской и стал возмущать казаков против ополчения. Казаки стали грозить побить и ограбить дворян.

Конфликт уладила Лавра из своих средств. 15 сентября 1612 года Пожарский предъявил полякам ультиматум, который те высокомерно отвергли. 22 октября казаки пошли на приступ, повторно отбили Китай-город и загнали поляков в Кремль. Голод в Кремле усиливался и 24 октября поляки, т.к. они не хотели сдаваться казакам, послали послов в ополчение с просьбой, чтобы ни один пленный не погиб от меча. Им было дано обещание и в тот же день из Кремля были выпущены бояре и другие русские коллаборационисты, бывшие в осаде. Казаки хотели произвести над ними расправу, но им не позволили. На другой день поляки открыли ворота, сложили оружие и ждали своей участи. Пленные были разделены между ополчением и казаками. Часть, попавшая к Пожарскому, уцелела и пошла потом на размен находившегося в Польше Великого посольства. Казаки же не выдержали и своих пленных перебили чуть не всех. Имущество пленных пошло в казну и по распоряжению Минина было направлено на оплату казаков. Для этого казакам была проведена перепись, их оказалось 11 тысяч, ополчение состояло из 3500 человек. После занятия Москвы и ухода Ходкевича центральная часть Руси была очищена от поляков. Но в южных и западных районах бродили шайки их и запорожцев. Днепровские казаки, покинувшие Ходкевича, направились на север, заняли и разграбили вологодские и двинские земли. В рязанской земле стоял Заруцкий со своей вольницей и собирал в свои отряды бродячий люд. В Москве установилась власть «Походной Думы» – казаков и боярства, перед которыми стояла важнейшая задача – избрание законного царя. Но для этого важнейшего дела московский стан представлял величайшую «неурядицу».

Знатные бояре и воеводы ссорились между собой, у казаков с земскими продолжались раздоры. В вопрос престолонаследия опять вмешалась Польша. Сигизмунд, осознав провал своих претензий, прислал грамоту, в которой извинялся и сообщал, что Владислав был не здоров, и это помешало прибыть ему в Москву в надлежащее время. Сигизмунд с сыном и войском прибыл в Вязьму, но никто из московских людей не явился на поклон к ним и с наступлением холодов и падением Кремля эти кандидаты убыли в Польшу.

Тлетворный вирус иноземщины медленно покидал русское тело. К декабрю 1612 года в Москве собрался первый съезд Собора, но после долгих споров и разногласий разъехался, не придя ни к какому согласию. Второй съезд в феврале также не пришёл к согласию. Вопрос об избрании государя обсуждался не только Собором, но ещё в большей степени между вооружёнными частями ополчения и казаков. Казаки, вопреки Пожарскому, не желали иметь на московском престоле иноземца. Из русских могли быть претендентами князья и бояре: Голицын, Трубецкой, Воротынский, Пожарский, Шуйский и Михаил Романов. У каждого претендента было много сторонников и непримиримых противников, а казаки настаивали на избрании молодого Михаила Федоровича Романова. После многих раздоров и драк, большинство сошлось на компромиссной фигуре Михаила Романова, который не был запятнан какими-либо связями с интервентами. Значительная роль казаков в освобождении Москвы предопределила их активное участие и решающую роль в Земском соборе 1613 года, на котором избрали царя. По легенде, казачий атаман на Соборе подал грамоту об избрании царем Михаила Романова, а поверх нее положил свою обнаженную саблю. Когда поляки узнали о выборе царём Михаила Романова, то гетман Сапега, в доме которого «в плену» жил Филарет Романов, объявил ему: «…сына твоего на престол посадили казаки». Делагарди, правивший в оккупированном шведами Новгороде, писал своему королю: «Царь Михаил посажен на престол казачьими саблями». В Ипатьевский монастырь, где находилась инокиня Марфа с сыном, в марте прибыло посольство из 49 человек, в т.ч. 3 атамана, 4 есаула и 20 казаков. После некоторых колебаний, предварительных условий и уговоров 11 июля 1613 года Михаил венчался на царство. С избранием царя Смута не окончилась, а только приступила к своему завершению.

В стране не утихали мятежи и поднимались новые. Поляки, литовцы и литвины бесчинствовали на западе, днепровские казаки во главе с Сагайдачным на юге. К Заруцкому присоединились запорожцы и производили разруху не менее жестокую, чем крымцы. В канун лета 1613 года на Волге появляется жена двух Лжедмитриев Марина Мнишек, с сыном ("воренком", как называет его русская летопись). А с ней – атаман Иван Заруцкий с донскими и запорожскими казаками, вытесненными войсками Московского правительства из-под Рязани. Им удалось захватить Астрахань и убить воеводу Хворостинина. Собрав до 30 000 ратных людей – волжской вольницы, татар и ногаев, Заруцкий пошел вверх по Волге на Москву. Борьбу с Заруцким и Мнишек возглавил князь Дмитрий Лопата-Пожарский. Опираясь на Казань и Самару, он отправил атамана Онисимова к волжским вольным казакам, убеждая их признать царя Михаила Федоровича Романова.

В результате переговоров большая часть волжских казаков ушла от Заруцкого, изрядно подорвав его силы. Весной 1614 года Заруцкий и Мнишек рассчитывали перейти в наступление. Но приход большой рати князя Обоевского и наступление Лопаты-Пожарского заставили их самих оставить Астрахань и бежать на Яик на Медвежий остров. Оттуда они рассчитывали нанести удар на Самару. Но яицкие казаки, видя всю бесперспективность их положения, сговорившись, выдали в июне 1614 года Заруцкого и Мнишек с "воренком" московским властям. Иван Заруцкий был посажен на кол, "воренок" повешен, а Марина Мнишек вскоре умерла в тюрьме. Разгром в 1614 году "гулевого" атамана Тренеуса и ряда других мелких ватаг показал казачеству единственный для него путь – служение Русскому государству, хотя и после того рецидивы "вольницы" еще случались...

Русь выходила из Смуты, потеряв население 7 млн. человек из 14, бывших при Годунове. Тогда и родилась поговорка: «от копеечной свечи Москва сгорела». И действительно, пожар смутного времени начался от искры, взятой из очага угасшей законной династии, поднесённый к границам России лицом, до сих пор истории точно не известным. Смута, бушевавшая десятилетие и унесшая половину населения, закончилась восстановлением прерванной монархии. В борьбу «всех со всеми» были втянуты все слои населения, от князей до холопов включительно. Все хотели и стремились извлечь свои выгоды из Смуты, но в её огне все слои потерпели поражение и понесли огромные убытки и жертвы, потому что ставили себе цели исключительно личные и частные, а не общегосударственные. Не выиграли в этой борьбе и иноземцы, все иноземные пособники и спонсоры Смуты были впоследствии жестоко покараны Русью и сведены до уровня второстепенных государств Европы или уничтожены. Именно после анализа Смуты и её последствий посол Пруссии в Петербурге Отто фон Бисмарк изрёк: «Не надейтесь, что единожды воспользовавшись слабостью России, вы будете получать дивиденды вечно. Русские всегда приходят за своими деньгами. И когда они придут - не надейтесь на подписанные вами иезуитские соглашения, якобы вас оправдывающие. Они не стоят той бумаги, на которой написаны. Поэтому с русскими стоит или играть честно, или вообще не играть».

После Смуты совершенно изменялся государственный организм и социальный быт Московского государства. Удельные князья, владетельная знать и их дружины окончательно перешли на роль служилого государственного сословия. Московская Русь превращалась в цельный организм, власть в котором принадлежала царю и думным боярам, их правление определялось формулой: «царь приказал, дума порешила». Русь вставала на тот государственный путь, которым уже шли народы многих европейских стран. Но цена за это была заплачена совершенно неадекватная.

В начале XVII в. окончательно сложился тип казака – универсального воина, одинаково способного участвовать в морских и речных набегах, сражаться на суше как в конном, так и в пешем строю, прекрасно знающего фортификационное, осадное, минное и подрывное дело. Но главным видом боевых действий тогда были морские и речные набеги. Преимущественно конными казаки стали позже при Петре I, после запрета в 1696 г. выхода в море. По своей сути казаки – это каста воинов, кшатриев (в Индии – каста воинов и царей), многие века защищавших Веру Православную и Землю русскую. Подвигами казаков Русь становилась мощной империей. Ермак преподнес Ивану Грозному Сибирское ханство. Сибирские и дальневосточные земли по рекам Обь, Енисей, Лена, Амур, также Чукотка, Камчатка, Средняя Азия, Кавказ были присоединены во многом благодаря воинской доблести казаков. Украину воссоединил с Россией казачий атаман (гетман) Богдан Хмельницкий. Но казаки нередко выступали и против центральной власти (примечательна их роль в русской Смуте, в восстаниях Разина, Булавина и Пугачёва). Много и упорно днепровские казаки бунтовали и в Речи Посполитой.

В значительной степени это объяснялось тем, что предки казаков идейно были воспитаны в Орде на законах Ясы Чингисхана, согласно которой настоящим царём мог быть только чингизид, т.е. потомок Чингисхана. Все остальные владыки, включая Рюриковичей, Гедиминовичей, Пястов, Ягеллонов, Романовых и прочих, в их глазах были недостаточно легитимны, были «царями не настоящими», и казакам морально и физически дозволялось участвовать в их свержении, воцарении, бунтах и прочей антиправительственной деятельности. А после Великой Замятни в Орде, когда в ходе усобиц и борьбы за власть были уничтожены сотни чингизидов, в том числе и казачьими саблями, и чингизиды лишились казачьего пиетета. Не следует сбрасывать со счетов и простое желание показаковать, воспользоваться слабостью власти и взять в ходе смут законный и богатый трофей. Папский посол в Сечи отец Пирлинг, немало и успешно потрудившийся, чтобы направить воинственный пыл казаков на земли еретиков московитов и османов, так писал об этом в своих воспоминаниях: «Казаки писали свою историю саблей, и не на страницах древних книг, но на полях битвы оставляло это перо свой кровавый след. Для казачества было привычным делом доставлять троны всевозможным претендентам. В Молдавии и Валахии периодически прибегали к их помощи. Для грозной вольницы Днепра и Дона было совершенно безразлично, подлинные или мнимые права принадлежат герою минуты.

Для них важно было одно – чтобы на долю их выпала хорошая добыча. А можно ли было сравнивать жалкие придунайские княжества с безграничными равнинами русской земли, полной сказочных богатств? Однако, с конца XVIII века и до Октябрьской революции, казаки безоговорочно и усердно выполняли роль защитников Российской государственности и опоры царской власти, получив от революционеров даже прозвище «царских сатрапов». Каким-то чудом царице-немке и её выдающимся вельможам, сочетанием разумных реформ и карательных акций, удалось вбить в буйную казачью голову устойчивую мысль о том, что Екатерина II и её потомки – это «настоящие» цари. Эта метаморфоза в сознании казаков, происшедшая в конце XVIII века, на самом деле казачьими историками и писателями ещё мало исследована и изучена. Но есть непреложный факт, с конца XVIII века и до Октябрьской революции казачьи бунты как рукой сняло.

Источники информации:
http://topwar.ru/21371-sibirskaya-kazachya-epopeya.html
Гордеев А.А. История казачества

Евграф Савельев

Племенной и общественный состав казачества.

(исторические наброски)

Донские областные ведомости № 136/23.06.1913 г. стр. 2-3-4

Смутное время и казаки. Начало ХVІІ века.

В 1593 году Донское Войско, действуя по общему, задуманному царем Феодором для ослабления крымских татар, плану, жестоко погромило улусы Казыевских татар, не пощадя ни их жен, ни детей, причем освободило из тяжкого плена свыше 600 невольников и захватило богатую добычу. Остальные войска Феодора успеха не имели, и поэтому задуманное осталось без исполнения.

В 1603 году Донцы летом совершили наезд на Карасанский улус крымских татар, причем его разорили и выжгли, освободив много русских из плена. Последствием этого подвига была ссора царя с Крымским ханом, что навлекло на себя новое неудовольствие на казаков.

Еще в 1602 году царем Борисом Годуновым были начаты беспричинные гонения на казаков, превратившиеся затем в явно враждебные формы и ясно показывавшие желание Бориса уничтожить казачество. Так, при нем было запрещено казакам приезжать в Москву, прекращено жалованье и дары, присылаемые обыкновенно каждый год прежними царями. Затем последовало уже запрещение пускать казаков во все города и местности Русского царства, причем захваченных на Руси казаков бросали в тюрьмы, а многих из них пытали, потом рубили головы, вешали и топили в воде. Торговцам было строго запрещено привозить на Дон какие бы то ни было припасы и товары. По выражению летописца: „по всей Русской земле в то время казаки не имели нигде себе пристанища”. Все это в высшей мере озлобило казачество против Бориса и подготовило участие Донцов в Московской смуте.

В 1603 году беглый монах одного из Московских монастырей Григорий Отрепьев, человек храбрый и энергичный, задумав воспользоваться удобным моментом для завладения Русским троном, при помощи Польского правительства, имевшего свои виды на Москву, объявил себя царевичем Дмитрием, (зарезанным злодеем Борисом для достижения трона) спасшимся будто бы от смерти, и призывал к себе русских людей для свержения с царства Годунова.

В 1604 году он, рассылая по все русским городам свои грамоты, не забыл прислать и к Донцам особого посланника с грамотой и просьбой поддержать „правое дело”, причем писал:

„Сохраненный Божьим произволением от злокозненного помысла изменника Бориса Годунова, идет ныне как истинный царевич – сын Иоаннов – на престол прародителей своих в Московское государство и потому призывает (именуя город), но помня его прирождение и христианскую веру, отложиться от изменника Годунова и вперед служить ему, как своему прирожденному государю; а он начнет жаловать по царскому милосердному обычаю и в чести держать...”

Тогда два Донских атамана Андрей Корелла и Михаил Нежаков с 2000 Донцов выступили с Дона на поддержку, как они глубоко были уверены, правого дела и, идя непрерывно походом в Польшу, прибыли в Самбор, где собиралось главное войско самозванца.

Убежденные присягою мнимому царевичу, многих русских людей, известных своей родовитостью и богатством, Донцы поверили, что он действительно сын Иоанна Грозного и ревностно стали ему помогать вместе с прочими Московскими людьми. После неудачного сраженья в Добрыничах к самозванцу прибыли с Дона еще 5000 Донцов, составивших лучшую часть его войск.

Царское войско под начальством воевод осадило город Кромы, в котором засели 600 Донских казаков с атаманом Кореллой. Несмотря на то, что в Московской рати насчитывалось свыше 80000 воинов, воеводы никак не могли овладеть Кромами и выгнать казаков, упорно защищавших каждый клочок земли и в течении 6 недель державшихся против царских войск. Наконец, Московские войска изменили Борису и передались самозванцу.

В 1605 году под Тулу прибыла еще дружина Донских казаков под начальством атамана Смаги Чершенского и укрепилась в городе.

В 1606 году в сражении под Серпуховым атаман Болотников (бывший дворовый человек князя Теляшевского) предводя Донскими казаками и остатками шайки Хлопки Кололапа, потерпел от Скопина-Шуйского жестокое поражение и, будучи разбит, бежал к Калуге, бросив товарищей. Впрочем, истые Донцы долго еще держались в селе Заборье, пока не получили прощения от царя Василия и сдались с атаманом Беззубцем.

Болотников в Калуге собрал свыше 10000 всякого сброда, укрепился и отразил все нападения царских войск.

В 1607 году Терский казак Илейко, назвавшись сыном царя Феодора Иоанновича, собрал вокруг себя много казаков и бродячих людей и двинулся на Москву. Но на пути к Москве, узнав о смерти самозванца, Илейко пошел обратно по Волге, причем выжег и разграбил многие населенные места и города, пробрался на Дон с своими Терцами и остался там зимовать.

В это время появился указ об окончательном подчинении крестьян помещикам. Многие толпы крестьян, возмущенных этим указом, примкнули к мятежникам и

значительно усилили их отряды. Одно из таких ополчений под командой Болотникова двинулось к Москве, разоряя все на пути и выжигая помещичьи усадьбы. Болотников взял приступом город Коломну, разбил царские войска при сельце Троицком и расположился станом у села Коломенского под самой Москвой.

Князь Скопин-Шуйский подоспел к Москве и жестоко разбил Болотникова, который поспешно отступил к Калуге и там снова укрепился в ожидании новых государственных потрясений.

В это время находящийся в Путивле князь Шаховский, который держал сторону самозванца, соединился с Илейком, признал в нем царевича и двинулся вместе с ним в сопровождении русских изменников, Донских и Терских казаков к Москве. Под местечком Пчельной они на голову разбили царские войска и принудили их снять осаду с Калуги, после чего соединились с Болотниковым. Дальнейшая жизнь Илейка полна приключений; будучи разбит царскими войсками под начальством самого царя на реке Вязьме, он укрепился в городе Алексине, но этот город после осады был взят жестоким приступом, причем в руки царских войск попало свыше 5000 из его товарищей и весь обоз. В этом сражении, в котором бежавшие крестьяне бросили на произвол судьбы казаков, последние, засев и укрепясь по оврагам, долго еще держались против

Донские областные ведомости № 136/23.06.1913 г. стр. 3

Московских войск, но через три дня сдались от голоду и все были казнены. Болотников укрепился в Туле и долго защищался, но после затопления города запруженной рекой принужден был сдаться с своими товарищами, причем за измену и сопротивление царским войскам он, Илейко, князь Шаховской, Донской атаман Феодор Нагиба и многие русские вельможи и чиновники были жестоко казнены.

Вскоре на Украйне появился другой самозванец сын священника Матвей Веревкин, который в Стародубе назвался царевичем Дмитрием, будто бы спасшимся от смерти и бежавшим в Малороссию. Польское правительство и многие московские дворяне признали в нем своего истинного царевича и перешли на сторону самозванца. Ополчение этого нового претендента на Московское царство укрепилось в Калуге и выдержало осаду царских войск. На помощь осаждавшим царь Василий Шуйский имел неосторожность послать 4000 тех самых казаков, которые сдались в Заборье, были прощены и зачислены в Московское войско. По прибытии к Калуге эти казаки взбунтовались, заставили царских воевод снять осаду и отступить от города, а сами примкнули к самозванцу.

К новому Лжедимитрию со всех сторон присоединялись шайки крестьян и русских бродяг, приходили к нему и казаки с Дона и Украйны, причем даже привели к нему под видом племянника какого-то неизвестного человека, которого самозванец приказал казнить для увеличения своего престижа.

В 1608 году самозванец разбил на голову царские войска под городом Болховым, пошел походом на Москву и осадил ее, укрепясь в селе Тушине.

В этом же году польский гетман Сапега осадил Троице-Сергиевскую лавру, защищаемую монахами, немногими казаками и крестьянами. В отряде Сапеги находилось до 500 Донских казаков с атаманом Епифанцем, который после сонного видения увел казаков от лавры, несмотря на попытки Сапеги оружием вернуть казаков. Лавра держалась 16 месяцев и не сдалась полякам и русским изменникам, принужденным отступить ни с чем.

Когда поляки хотели схватить Лжедимитрия, он успел убежать переодетым в Калугу, где и укрепился. Стоявшие в его стане казаки и русские приверженцы самозванца двинулись к нему, но польский гетман Рожинский нагнал их в дороге, истребил более 1000, а остальных вернул назад под Москву, где заставил служить королю Сигизмунду. Однако казаки понемногу перебегали к самозванцу в Калугу, и скоро их под Москвой почти не оказалось.

В 1610 году самозванец был убит на охоте нагайским князем Арасланом, и его ополчение снова собралось под Москвою, занятой на этот раз польскими войсками. Казаки первые бросили мятеж и решили помогать России против поляков, но благодаря нетактичному отношению к ним предводителя Рязанского ополчения Ляпунова, не желавшего уважать казачьих обычаев, они были им весьма недовольны и это часто являлось причиной раздоров в рядах войска. В 1611 году Ляпунов приказал по подозрению в буйстве без обычного кругового суда 20 казаков, утопив их в реке.

Казаки, предводимые общим атаманом из Запорожцев Заруцким, возмутились, бросились в стан, изрубили саблями Ляпунова, разграбили его имущество и истребили многих дворян и боярских детей.

Когда в том же году собралось ополчение Пожарского для выручки Москвы от поляков, Заруцкий покушался тайно убить его, сносясь об этом с польским правительством, но не успев, бежал с своими казаками на Урал, а оттуда в Астрахань. Донские же казаки бросили Заруцкого и под начальством атамана Межакова вернулись под Москву, чтобы участвовать в отбитии от ее стен польских войск.

Пожарский продолжал недальновидную политику Ляпунова по отношению казаков и тем вызвал с их стороны снова волнение, перешедшее во вражду.

Пожарский открыто выказывал казакам свое презрение, а по его примеру и ополчение русское при всяком удобном случае задевало казаков и ругало их ворами и изменниками. Все это повело к тому, что и без того слабые русские силы еще более разъединились и даже почти не сносились между собою.

22 августа 1612 года к Москве подошел явившийся на помощь польскому гарнизону гетман Ходкевич с большим обозом и артиллерией. Завязалась жаркая битва между поляками и ополчением Пожарского. Казаки уклонились от сражения и лишь наблюдали за ходом битвы. Между тем, поляки начали основательно теснить плохо обученные русские войска и особенно конницу, составленную из дворян и разночинцев, так что Пожарский для спасение ее приказал конникам спешиться и биться пешком. Но и это не помогло, и поляки сильно теснили русских, готовых уже к бегству. В это время атаман Донских казаков Межаков сел на коня и с последовавшими его примеру Донцами ударил на врагов с такой храбростью, что быстро привел их в замешательство и заставил отступить к Поклонной горе. Преследуемые походными атаманами Коломной, Романовым и Козловым, поляки поспешно ретировались с поля битвы. Но казаки не пожелали их преследовать и далее и вернулись в свой стан; После этого события Пожарский пытался войти с Донцами в сношения, но они не желали вести с ним никаких переговоров.

Через три дня Ходкевич снова повторил нападение на Пожарского, пытаясь прорваться к осажденному гарнизону, и снова закипел кровавый бой, в котором казаки также не хотели участвовать. Наконец, когда русские, не выдержав напора поляков, побежали и сражение казалось уже потерянным для Москвы, келарь Троицкой лавры со слезами стал просить казаков помочь русскому делу и не дать торжествовать ляхам, причем предлагал им в награду все золото и серебро, имеющееся в монастыре. Донские казаки отвергли это предложение, сели на коней и с первого же натиска погнали перед собой поляков, как баранов, отняв всю артиллерию, обоз и захватив 10000 пленных. 22 октября казаки взяли приступом Китай-город, а вскоре сдался им и Кремль, последний оплот польского гарнизона. После сдачи Кремля Пожарский не позволил казакам завладеть польским награбленным имуществом, чем снова вызвал возмущение, и чуть не был ими убит.

Между тем Донские атаманы Марков и Епанчин гнали по пятам остатки польских войск до самых границ Русского государства и почти их совсем уничтожили.

По изгнании поляков из России на царство был выбран юный боярин Михаил Романов, причем при избрании решающий голос дал Донской атаман Межаков.

Михаил относился очень милостиво к казачеству и в 1615 году позволил им беспошлинно

Донские областные ведомости № 136/23.06.1913 г. стр. 4

торговать по всем окраинным городом и посещать там своих родственников.

За время смуты на Дон много перешло разного люда, часть которого присоединилась к казакам. Другая же большая часть, которой не по нутру была казачья дисциплина и строго организованная жизнь, ушла с Дона и образовала разбойничьи шайки, называя себя казаками. Вот эти-то шайки и дали повод к упрекам Донцов в разбое и воровстве, не раз служившим причиною раздоров между русскими и казаками.

Вернувшись к себе на Дон, казачество снова принялось за свой обычный промысел, - войну с басурманами.

Так, в 1616 году, несмотря на протянутые поперек Дона у Азова три железные цепи и новые укрепления, Донцы вышли в Черное море, где потопили много турецких судов, забрав товары и освободив невольников, а, затем переплыв море, внезапно высадились на южном берегу Анатолии и взяли приступом город Синоп, причем начисто его ограбили, вырезали турок и, забрав богатейшую добычу, отплыли на Дон.

Питая к казакам Донским особую склонность, царь Михаил Феодорович прислал на Дон следующую милостивую грамоту.

От Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича всея Руссии на Дон, в нижния и в верхние юрты Атаманом и казакам, Смаге Степанову, да Федору Татаре, да Епихе Радилову, и всем Атаманом и казаком. Присылали есте к нам Великому Государю бити челом от всего войска товарищев своих Атаманов и казаков, Исая Мартемьянова, да Василия Чернова, да Семена Смуригина с товарищи, что вы нам Великому Государю служите, по шляхом разъезжаете, и по перевозом лежите, и ясырей отграмливаете и в наши украинные городы приводите, душ по сту и по двесте, и струги и гребцов наймуете и корм про них покупаете, а наших послов и посланников встречаете и провожаете в Царь-город, и в Нагаи большие и в малые, и нам бы вас за те ваши службы пожаловати, велети вам выходити в наши украинные городы со всякими товары, которые вы доставаете своею службою повольно, и чтоб вам по городом от воевод наших и ото всяких приказных людей налогу и насильства не было, и продаж бы вам ни чинили ни в чем, и пожаловати б нам вас, велети вам дати нашу Царскую жалованную грамоту. И мы вас Атаманов и казаков, за ваши многие к нам службы, пожаловали, велели вам в наши украинные городы со всякими вашими товары и без товаров к родимцом вашим ездить, и с ними видетися повольно и торговати всякими товарами, и по городом к воеводам нашим и всяким приказным людям о том от нас писано, чтобы они вам и товарищем вашим в городы с товары и без товаров ездить велели повольно и насильства бы ни кому не чинили и сильно ни у кого ничего не имали, а кто что вывезет товаров и у тех с товаров пошлин имать есмя за вашу службу не велели. И вы б Атаманы и казаки, по сей нашей Царской жалованной грамоте, в наши украиннцы городы ездили с товары и без товаров и с родимые своими видились повольно; и нам Великому Государю служили и прямили и в перед во всем на наше Царское жалованье были надежны. А сю нашу Царскую жалованную грамоту велели есмя вам дать за нашею Царскою красною печатью. Писана на Москве лета 7124 Сентября в день.

С 1623 года Донское Войско поступило в распоряжение Посольского Приказа в Москве.

В 1624 году Донские казаки совершили отважный наезд на окрестности самого Константинополя, причем захватили богатую добычу, а, возвращаясь на Дон, по пути потопили не мало встречных турецких кораблей.

В 1628 году Донские казаки, соединившись с Запорожцами в Черном море подплыли к берегам турецким и высадились за 200 верст от Константинополя, причем взяли приступом и ограбили монастырь Иоанна Предтечи.

Однако, на возвратном пути их настигла турецкая эскадра и разогнала казачьи челны, а семь из них привела к султану, который приказал всех захваченных казаков казнить лютою смертью.

В 1630 году Донцы пытались взять Азов и Керчь, но не могли и ограничились погромом окрестных мест. В том же году, выйдя в море, казаки внезапно захватили город Карасу в Крыму и разграбили многие селения, после чего возвратились на Дон с большой добычей и пленниками.

Напечатать