Известные женщины арест в 1937 1938. Записные книжки историка

Цюрих, 1937 год Геринг и Геббельс при каждом удобном случае старались прославить новые самолеты нацистской Германии, особенно среди иностранцев. В прошлом году, когда много иностранцев сидело на трибунах стадиона во время торжественной церемонии открытия Олимпийских игр,

1937 МИРФ. Ч. 14. С. 256.

1937 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 310. Л. 45,47–48.

Мемориал «Маска скорби» в Магадане, посвященный памяти жертв политических репрессий. Фото: Расула Месягутова

Лекция * , прочитанная в рамках совместного проекта Музея истории ГУЛАГа, Фонда Памяти и Московского дома книги по случаю открытия 30 октября 2017 года в Москве, на проспекте Сахарова, общенационального мемориала жертвам массовых репрессий «Стена скорби».

В нашей стране очень долгое время была распространена концепция, которую предложил Хрущев в известном докладе на XX съезде КПСС о культе личности. Он говорил о 1937–1938 годах, как о периоде ужасных репрессий. При этом не называл никаких цифр. Характерная черта этой концепции в том, что он ничего не говорил о других массовых операциях, которые проводились в СССР при Сталине, например, в период коллективизации. Это считалось «нормальным» террором, а вот террор 1937–1938 годов был не нормальный. Почему? Потому что главной жертвой террора в 1937–1938 годов, как утверждал Хрущев, была сама партия, были номенклатурные работники. Это такая концепция, которая позволяла вывести партию из-под удара. Она не просто организовала этот террор, а сама стала жертвой этого террора, поэтому она ни в чем не виновата. И причиной террора, по мнению Хрущева (и это очень долго у нас пропагандировалось, это изучали и в школе, и в вузах), - был культ личности. И я должен сказать, что до сих пор эта концепция Хрущева чрезвычайно распространена в нашем обществе. Если вы с кем-нибудь поговорите о 1937-м, то вам скажут: «Ну и ничего! Большое дело! Постреляли там несколько начальников. Так им и надо. Они воровали, их и уничтожили. Все нормально».

«Доархивные» концепции

Однако что на самом деле произошло в эти годы и что историки узнали после того, как в начале 1990-х открылись архивы и, в частности, архивы НКВД, архивы ОГПУ, архивы МВД и мы получили всю статистику, все приказы, решения Политбюро и т.д. и т.п. Прежде всего, стало ясно, что те концепции, которые выдвигались ранее, помимо хрущевской, например, концепция тоталитарная, - они уже не работают и не объясняют нам того, что произошло в 1937–1938 годах. Многих из вас наверняка знают книжку (англо-американского историка Роберта Конквеста) «Большой террор». Собственно говоря, он и пустил в ход этот термин - «Большой террор», и мы им до сих пор широко пользуемся. И в исследованиях этого периода, доархивных, речь шла о ведущей роли Сталина, назывались очень высокие цифры жертв террора, и основной акцент делался на судьбах отдельных людей: писателей, художников, партийных деятелей, военачальников. И таким образом создавалось впечатление, что террор обрушился в основном на руководителей, представителей советской элиты. Потом появились так называемые ревизионисты. Это историки западные, но сегодня ревизионизм широко распространен и в современной России, и вы сможете найти немало книг, которые фактически повторяют западные концепции. Это были, как правило, очень левые историки, которые писали, что Сталин был слабым диктатором, был хаос в управлении, и поэтому террор стал следствием некой инициативы местных партийных руководителей и чиновников, которые заставляли Сталина проводить массовые репрессии. Сегодня очень многие в России взяли на вооружение этот тезис, и он в популярной публицистике определенного свойства очень широко распространен, и вы можете найти эти утверждения в большом количестве книг, которые доказывают, что Сталин ни при чем.

Истина - в документах

Мы сегодня имеем возможность работать с документами. И вот когда эти документы стали доступными, выявился очень интересный и неожиданный, я бы сказал, для всех факт. Стало ясно, что террор и массовые операции 1937–1938 годов проводились по планам. Издавались в Москве специальные приказы (вот один из них - приказ НКВД № 00447, утвержденный Политбюро), в которых каждой области, каждой республике доводились планы на аресты, заключение в лагеря и расстрелы: Московская область - столько-то направить в лагеря, столько-то расстрелять; Горьковская область - столько-то в лагеря и столько-то расстрелять. Очень подробно описывался механизм осуществления этих операций, создавались специальные «тройки». Эти «тройки» должны были рассматривать дела быстро, списками, и поэтому они осуждали за один день сотни людей. В регионах должны были запрашивать разрешение на дополнительные планы, но в этой системе, если прописано такое положение, что нужно запрашивать доппланы, это подразумевало, что вы обязаны запрашивать эти доппланы. И вот таким образом эти операции осуществлялись.

НКВД вел учет всех «подозрительных» граждан страны: тех, кто когда-то состоял в каких-то партиях - эсеров, меньшевиков и так далее, или тех, у кого были родственники за границей, кто в свое время был раскулачен в годы коллективизации, кто был сослан, а затем вернулся в свои деревни или города из мест ссылки. Все они попадали на учет. Прежде всего, арестовали этих людей, провели вот эту операцию. А затем начинал действовать механизм расширения репрессий. Человека арестовывали, его допрашивали, причем допрашивали при помощи пыток. Они применялись и раньше, но в 1937-м Сталин санкционировал официально возможность применения пыток по делам «антисоветских элементов». Человек называл какие-то новые имена, своих родственников, например, своих знакомых, сослуживцев, из них формировались новые группы, якобы враждебные. Этих людей тоже арестовывали, их допрашивали. Они давали новые показания. И таким образом этот вал репрессий распространялся все дальше и дальше, как снежный ком. И очень скоро первоначальные лимиты были исчерпаны, и регионы стали просить у Москвы разрешить им больше арестовать, больше расстрелять, больше послать в лагеря. В результате в 1937–1938 годах - это официальная статистика, ведомственная, она, конечно, была совершенно секретной - были арестованы более 1 600 000 человек, и из них 680 тысяч были расстреляны.

Историки, которые сейчас анализируют эти цифры, предполагают, что они были процентов на восемь выше, но и этого вполне достаточно, чтобы осознать, насколько ужасными были эти события. Достаточно сказать, что в этот период каждый день расстреливали приблизительно по две тысячи человек. И если мы сравним эти данные с другими периодами, например с 1936 годом, то мы увидим, что уровень репрессий повысился в несколько раз, то есть если в 1936 году расстреляли 1 тысячу человек, то в 1937-м - 350 тысяч, в 1938-м - 330 тысяч. Этот террор действительно был «большим», в отличие от других периодов.

Изучение этих событий идет сейчас очень интенсивно. В большом количестве выходят сборники документов. «История сталинского ГУЛАГа» - документальная серия, к которой писал введение А.И. Солженицын. Выходят тома документов из архивов ФСБ, из архива Политбюро - о том, как был реализован террор, какие принимались приказы. И есть большое количество научных книг - они, конечно, малотиражные и не всегда попадают в поле зрения широкого читателя, но их много. Изучались и в целом массовые операции, изучались операции в отдельных местах (книга А.Ю. Ваклина, профессора МГУ, например, посвящена террору в масштабах Кунцевского района - тогда это был отдельный район, он не входил в Москву, это была Московская область). Есть хорошие биографии Николая Ежова, наркома внутренних дел того периода, который, собственно говоря, руководил всеми этими операциями под руководством Сталина. Есть специальные работы о том, каким образом Сталин участвовал в этих событиях. Благодаря этому мы сегодня знаем о массовых операциях, Большом терроре, так много, что можно даже сказать, что знаем почти все. Не о многих событиях советской истории так можно сказать, но об этих событиях можно сказать с полным основанием.

Роль Сталина

При подготовке этих книг историки опираются на важные документы, один из них - упомянутый приказ НКВД № 00447, утвержденный Политбюро, но сохранилось также большое количество других документов. Например, шифротелеграмм, шифровок, которыми обменивался Сталин с руководителями региональных партийных комитетов, секретарями обкомов, республиканских компартий. Он лично санкционировал увеличение планов на репрессии. Например, к нему обратились из Кирова с просьбой увеличить лимиты, и он пишет: увеличить по первой категории на 300 человек, по второй - на 500 человек, то есть расстрелять на 300 человек больше в данной области и направить в лагеря на 500 человек больше, чем предварительно намечалось. Сохранились также так называемые расстрельные списки - списки номенклатурных работников, приблизительно на 35-40 тысяч человек, которых осуждали поименно, с непосредственной санкцией Политбюро. Все эти все списки завизированы Сталиным. И на основании этих решений выносились приговоры, как правило, приговоры к расстрелу. Всего, если брать общие цифры, из этого 1 млн 600 тысяч человек, о которых я сказал, были репрессированы примерно 40 тысяч номенклатурных работников, то есть чиновников. Они составляли в этом потоке меньшинство, просто ничтожно малый процент, а основная доля репрессированных - обычные граждане: колхозники, рабочие, служащие. Их имена во многих областях сейчас заносятся в книги памяти, эти книги издаются, и совершенно легко увидеть, кто попадал под удар массовых операций.

Конечно, историков очень интересовал вопрос, как были инициированы и как управлялись эти массовые операции. И тут нужно было исследовать ревизионистские концепции, о которых говорилось в начале, - что это были якобы хаотические явления, которыми руководил не столько центр, сколько начальники на местах. Поэтому механизму репрессий уделялось особое внимание, и изучалась, в частности, роль Сталина в организации этих операций и Ежова, наркома внутренних дел. Очень коротко о том, какие были сделаны выводы. Сталин самым непосредственным образом и очень активно был вовлечен в проведение этих операций в 1937–1938 годах. Впервые за многие годы он даже не уехал в отпуск, а остался в Москве и каждодневно занимался утверждением новых лимитов на арест, на расстрелы. Каждый день читал протоколы допросов. Ежов регулярно присылал ему эти протоколы, большая их часть уже опубликована. Сталин оставлял на протоколах свои пометки, распоряжения и так далее. В 1937–1938 годах Ежов постоянно присутствовал в кабинете Сталина. Есть журналы посещений кабинета Сталина, и они показывают, что за эти два года Ежов был у него 288 раз, провел 850 часов и был, так скажем, рекордсменом по посещению Сталина в этот период. Сохранились многочисленные указания, которые давал Сталин НКВД по поводу организации и дальнейшему развитию террора. То есть в научной историографии абсолютно четко решен вопрос об уровне централизации и инициировании террора. Мы считаем, что он, несомненно, был организован высшим руководством страны. Этими массовыми операциями руководило Политбюро, а точнее, сам Сталин. И те отклонения, которые можно зафиксировать на местах, в принципе не очень сильно нарушали те приказы, которые приходили из Москвы. Массовые операции были абсолютно централизованным явлением.

Цель террора

Когда стало ясно, что это был организованный, централизованный порядок, что это не хаос, не случайность, то, конечно, встал следующий вопрос. А зачем? Почему? И здесь мнения разделились, историки предложили несколько концепций, которые, с их точки зрения, являются более правильными для объяснения тех событий. Одна из первых - хрущевская концепция: расправа с партийной гвардией, которая позволила Сталину утвердиться как единоличному правителю. Но поскольку мы узнали, что среди репрессированных 1 600 000 человек номенклатурные партийные работники составляли несколько десятков тысяч, это объяснение не работало: а за что же тогда арестовали, направили в лагеря и расстреляли 1,5 млн человек? Это объяснение не подходит. В свете новых тенденций появилась такая концепция, что Сталин проводил своеобразную унификацию советского общества. Считается, что отличительной чертой ХХ века является стремление государства к тому, чтобы его граждане представляли собой однородную массу, чтобы они были максимально социально однородны, чтобы думали более-менее одинаково и, соответственно, действовали более-менее одинаково. Конечно, как общая концепция она не так уж и плоха, но все равно остается вопрос, почему такую унификацию Сталин решил провести именно в 1937–1938 годах? Почему именно в это время произошла огромная волна террора и были проведены массовые операции? Это объяснение слишком общее для того, чтобы оно могло работать для понимания конкретных причин, хотя в целом, может быть, оно и неплохое. Очень многие считают, что это было связано с подготовкой к выборам 1937 года: в 1936 году была одобрена новая сталинская Конституция, и на ее основании должны были впервые проводиться выборы в Верховный совет. Причем тайные выборы. До этого голосовали открыто, поднятием рук, а теперь должны были, как мы сегодня делаем, бросать бюллетени. И вот некоторые историки полагают, что для того, чтобы люди проголосовали, как надо, решили определенную часть «врагов» уничтожить. <...>

Я не очень верю в эту версию, и многие мои коллеги не верят. Во-первых, потому что я прекрасно знаю, как считают бюллетени, и вовсе никто не боялся в высшем руководстве страны, что люди как-то плохо проголосуют. Если плохо проголосуют, мы просто хорошо посчитаем. Тут ничего особенного нет. Кроме того, выборы прошли в декабре 1937-го, а в 1938-м террор даже усилился, что еще раз говорит о том, что, возможно, конечно, этот фактор сыграл какую-то роль, но не такую значительную.

И еще одна версия, что в условиях нарастающей угрозы войны у высшего руководства страны, в частности, у Сталина, обострились страхи по поводу потенциальной «пятой колонны». Надо сказать, и это очень важно подчеркнуть, что не реальной «пятой колонны», а мифической. Той «пятой колонны», которой боялись, которую воображали себе руководители страны. Они считали, что определенное количество людей в стране, которые в свое время были как-то обижены, арестованы, попали в ссылку, заключение, лишались избирательных прав и так далее, в случае войны могут ударить в спину. И вот было решено этих людей собрать, и раз и навсегда вопрос с ними решить: или расстрелять, или отправить в лагеря. Эта точка зрения сейчас, я бы сказал, преобладающая в научной литературе, и ее подтверждением служит, действительно, синхронизация усиления международной напряженности и террора. Вспомним 1936 год, первые суды над оппозиционерами, большой московский процесс по делу Каменева, Зиновьева. Их расстреливают. Это период, когда началась ревитализация рейнской зоны, то есть туда опять входят немцы. Война в Испании оказывала очень сильное воздействие на Сталина, именно во время войны в Испании, кстати, появилось само понятие «пятая колонна». Есть много шифровок Сталина, которые он отправлял в Испанию нашим военным специалистам, где постоянно требует искать шпионов в штабах. Эта идея им просто овладела. Наконец, заключается соглашение между Японией и Германией. В 1937 году к нему присоединяется Италия. Усиливается в 1937-м война в Испании, и Япония нападает на Китай. Многие вообще считают, что Вторая мировая война именно в этот период и началась, когда Япония напала на Китай. Мы видим, что чем сильнее обостряется международная обстановка, тем сильнее становятся вот эти массовые операции внутри СССР.

Слишком много врагов

Есть еще очень много других аргументов, которые можно привести в пользу этой версии. Есть внутренние документы НКВД, есть выступления руководителей НКВД на разного рода совещаниях, где они тоже говорят, что нам нужно в преддверии войны уничтожить врагов, которые поднимут голову непременно в случае войны. И вот сегодня мы все-таки склоняемся к тому, что этот всплеск террора в 1937–1938 годах был связан с резким обострением международной обстановки, с тем, что война из некой потенциальной возможности все более очевидно превращалась в реальность и уже шла во многих европейских странах и на Дальнем Востоке. Но я повторю еще раз - к сожалению, сейчас есть такая тенденция - Сталин боролся с «пятой колонной». Точка. Однако мы должны совершенно четко понимать, что в круговорот террора, под каток террора, попали в большинстве своем совершенно невиновные люди. Очень часто даже просто не имеющие никакого отношения к этим подозрительным элементам, против которых должен был быть направлен террор. Это не значит, что все те, кто состоял на учете в НКВД, тоже были реальными шпионами, врагами и так далее, но руководство страны в силу определенных причин, о которых можно много говорить, было, если хотите, заражено повышенной подозрительностью, было заражено верой в то, что вокруг слишком много врагов и что с ними надо расправляться. Для того чтобы понять, насколько это было безумно, я приведу только одну цифру: в 1937–1938 годах были арестованы 200 тысяч шпионов! Было ли такое количество спецслужб, которые были способны подготовить и заслать в СССР 200 тысяч шпионов? Тем не менее они были якобы выявлены, арестованы и, как правило, расстреляны.

Вот, очень коротко, что мы сегодня знаем на основании документов о сути Большого террора. Это были массовые централизованные операции. Они были организованы и инициированы высшим руководством страны и направлялись высшим руководством страны от начала до конца. По поводу прекращения массовых операций также был издан специальный приказ, и они прекратились в ноябре 1938 года. Мы представляем себе механизм террора на всех уровнях, включая районные отделения, и мы имеем обоснованные суждения по поводу тех целей, которые преследовало руководство страны, организовав эти массовые операции.

* Хлевнюк Олег Витальевич - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий, профессор НИУ ВШЭ, главный специалист Государственного архива Российской Федерации.

В 1936–1937 гг. советский лидер И.В. Сталин (Джугашвили) окончательно утвердился в мысли, что партию и страну в целом необходимо подвергнуть массовой и жестокой чистке. Причем на этот раз речь шла даже не об изоляции «врагов» в лагерях, но об их окончательном физическом уничтожении.

Миф о заговоре номенклатуры

Прежде чем говорить о реальных мотивах репрессивной кампании 1937-1938 гг., необходимо отбросить те причины, которые не существовали в реальности, а были придуманы много десятилетий спустя. Еще в 1980-е гг. левые западные историки-ревизионисты выдвинули эпатажные теории природы сталинского террора. Они утверждали (на самом деле предполагали, потому что не располагали реальными фактами), что причиной террора была не сила, а слабость сталинской диктатуры, ее неспособность контролировать хаотичные и своекорыстные действия региональных руководителей. По их мнению, это была война всех против всех, в которой трудно выявить логику и движущие пружины. Соответственно, Сталин был лишь в некоторой степени причастен к организации массовых репрессий. Эти априорные и путаные построения подвергались убедительной критике уже в момент их появления. Когда же в начале 1990-х гг. открылись архивы, умозрительные дискуссии о движущих силах террора вообще потеряли смысл. Документы однозначно свидетельствовали: репрессии были не чем иным, как централизованными операциями, а их инициатором однозначно выступал Сталин.

Однако вскоре устаревшие конструкции западных ревизионистов перекочевали в современную Россию. Некоторые историки, игнорируя реальные факты, выводили Сталина из-под удара, объявляя его невольной жертвой заговора «номенклатуры» и произвола региональных чиновников. Нам предлагали поверить, что этот «иной Сталин» был демократом, стремился дать стране передовую конституцию и честные тайные выборы на альтернативной основе и что тогда встревоженные руководители регионов («олигархи» 1930-х гг.) организовали настоящий заговор. Боясь проиграть выборы (видимо, не научились еще подсчитывать голоса как положено), они якобы заставили Сталина отказаться от его планов альтернативного голосования и, более того, принудили отдать приказ о проведении массовых репрессий. В общем, в очередной раз во всем были виноваты своекорыстные и жадные до власти «бояре», окружавшие плотной стеной доброго и справедливого «царя».

На самом деле вымыслы об «ином Сталине» не подкреплены ни одним реальным фактом, не говоря уже о том, что в них отсутствуют элементарная логика. Достаточно задать простой вопрос: почему же Сталин не прекратил террор после того, как все региональные секретари были стремительно уничтожены? Кто на этот раз заставлял его проливать кровь? К июлю 1937 г., когда состоялось решение о проведении массовых репрессивных операций, из 58 первых секретарей ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов были сняты с должности (как правило, арестованы, а затем расстреляны) 24. В июле – еще 11, а до конца года – практически все. Аресты секретарей вызывали цепную реакцию чисток в их окружении. Функционеры партийного и государственного аппарата, которые, согласно этой теории, были организаторами террора, на самом деле стали его первыми жертвами. Деморализованные страхом, они старались всячески выслужиться перед вождем, сохранить свою жизнь, демонстрируя абсолютное послушание и преданность. Сталин же не только методично уничтожал номенклатурных работников, но постоянно продлевал сроки проведения массовых операций против рядовых граждан. 1938 г., когда никого из старых региональных руководителей, как и значительной части других чиновников, уже не было в живых, оказался не менее кровавым, чем 1937-й.

Причины

Уже многие десятилетия идут споры о причинах «Большого террора», точнее, о мотивах Сталина, отдававшего приказы о массовых репрессиях. Очевидно, что точно определить его расчеты невозможно. Однако, опираясь на многочисленные факты, их можно вычислить с большой долей вероятности.

В реальности на планы Сталина могло влиять ухудшение ситуации в СССР в связи с очередной вспышкой голода. Подорванное коллективизацией советское сельское хозяйство с трудом обеспечивало страну продовольствием и в более урожайные годы. 1936 г. выдался неурожайным. Многочисленные сообщения из разных регионов, в том числе адресованные Сталину, свидетельствовали о распространении голода и голодных смертей осенью 1936 г. – весной 1937 г. Резко обострилась обстановка в городах, куда голодные крестьяне, несмотря на многочисленные препятствия, ринулись в поисках хлеба. В марте 1937 г. прокурор СССР А.Я. Вышинский сообщал Сталину о похищении крестьянами в Куйбышевской области трупов павших животных, в апреле – о случаях людоедства и убийства детей в Челябинской области. В голодные годы социальная напряженность всегда усиливалась. Органы НКВД регулярно докладывали Сталину о распространении антиправительственных высказываний, об отказах от работы в колхозах, о массовом бегстве в города, о забое скота в связи с бескормицей. Чекисты по традиции особо отмечали активизацию бывших «кулаков» и церковнослужителей.

В сообщениях НКВД, поступавших Сталину в 1936–1937 гг., постоянно присутствовали и сигналы о пораженческих настроениях в связи со слухами о скорой войне. «У нас в селе народ только и говорит, что о войне. Крестьянство все настроено против советской власти. Пусть будет война, и мы скорее свергнем эту власть. Может быть, нам будет и хуже, но лишь бы не было власти большевиков. Они нас разграбили, пусть запомнят, что пощады им никакой не будет», – этот пример из доклада руководителей управления НКВД по Северо-Кавказскому краю типичен и для других спецсообщений.

Информация о пораженческих настроениях и других «антисоветских проявлениях», в том числе – о настоящих антиправительственных демаршах, поступала Сталину постоянно, все годы его нахождения у власти. Однако в 1936–1937 гг. изменился международный контекст. Реальная, а не вымышленная угроза большой войны была очевидным фактом. Именно эта угроза, судя по всему, имела для Сталина принципиальное значение.

К 1936 г., помимо агрессии Японии на дальневосточных рубежах, все более тревожными становились события в Европе: приход к власти Гитлера; курс Польши на равноудаленность от СССР и Германии, воспринимаемый Сталиным как политика сближения Польши с Гитлером за счет СССР; «умиротворение» нацистов западными державами; демилитаризация Рейнской зоны весной 1936 г. 25 октября 1936 г. было заключено соглашение между Италией и Германией. 25 ноября последовало подписание «Антикоминтерновского пакта» между Германией и Японией.

Значительное влияние на политику сталинского руководства оказала война в Испании. Прежде всего, она убедила Сталина (и без того с недоверием относившегося к западным демократиям) в неспособности Великобритании и Франции эффективно противостоять Германии. Политика «невмешательства» полностью дискредитировала себя в глазах советского руководства, и оно приняло решение активно действовать на испанском фронте. Кроме того, ситуация в самой Испании, острые противоречия между различными политическими силами, в том числе между коммунистами и сторонниками Троцкого, была для Сталина лучшим подтверждением необходимости чистки тыла как средства укрепления обороноспособности.

Эскалация войны в Испании и репрессий в СССР шла параллельно. Первое время после того, как 18 июля 1936 г. начались столкновения в Испании, сталинское руководство вело себя достаточно осторожно. Однако в связи с катастрофическими поражениями республиканской армии было принято решение об активном вмешательстве в испанские события. 29 сентября 1936 г. Политбюро окончательно утвердило план соответствующих мероприятий. Между прочим, это решение совпало с назначением наркомом внутренних дел Ежова.

Благодаря архивам мы можем с уверенностью утверждать, что Сталин лично много занимался испанскими делами. Он был уверен: одной из главных причин поражений республиканцев стало предательство в их стане. В последующие месяцы сталинские страхи и подозрения воплотились в реальные массовые репрессии.

Начало Большого террора

Импульс новой волне арестов по политическим обвинениям придал первый московский открытый процесс над бывшими партийными оппозиционерами в августе 1936 г. Подсудимые Л.Б. Каменев (Розенфельд), Г.Е. Зиновьев (Радомысльский) и другие известные деятели ВКП(б) после долгих пыток были объявлены «террористами» и «шпионами» и расстреляны. Вскоре после этого суда Сталин назначил Н.И. Ежова наркомом внутренних дел. Под руководством Сталина Ежов начал подготовку новых процессов и усилил чистку аппарата. В январе 1937 г. был проведен второй открытый московский процесс, на этот раз над бывшими оппозиционерами, занимавшими руководящие должности в хозяйственных ведомствах. Их также обвинили во «вредительстве» и «шпионаже». Соратники Сталина, скомпрометированные связями с вымышленными «врагами», подчинились силе. Один лишь Орджоникидзе продолжал защищать своих сотрудников от арестов. Между Сталиным и Г.К. Орджоникидзе возник конфликт, завершившийся самоубийством Орджоникидзе. Этот акт отчаяния лишний раз показывал, что члены Политбюро не могли ничего противопоставить Сталину, опиравшемуся на силу карательных органов.

В таком состоянии уже поредевшая после первых арестов советская номенклатура пришла к очередному пленуму ЦК партии в конце февраля – начале марта 1937 г. На пленуме Сталин дал указания о продолжении репрессий. По докладу Ежова пленум санкционировал открытие «дела» против бывших лидеров «правого уклона» Н.И. Бухарина и А.И. Рыкова. Третий из «правых», М.П. Томский (Ефремов), покончил жизнь самоубийством в августе 1936 г. Бухарина и Рыкова арестовали, а в марте 1938 г. на третьем большом московском процессе приговорили к расстрелу. Как обычно, расправы в Москве отозвались многочисленными арестами по всей стране.

Репрессии, охватившие без исключения все звенья партийно-государственного аппарата, с особой силой обрушились на силовые структуры – НКВД и армию, которых подозрительный Сталин мог опасаться больше всего. Став наркомом внутренних дел, Ежов уничтожил и своего предшественника Г.Г. Ягоду (Иегуду), и многих его сотрудников. В июне 1937 г. после пыток к расстрелу была приговорена большая группа высокопоставленных военных во главе с заместителем наркома обороны М. Н. Тухачевским. Их обвинили в создании мифической «антисоветской троцкистской военной организации». Это была лишь вершина огромного айсберга. Аресты охватили всю армию. По поводу «дела военных» долгие годы высказывались различные предположения. Последние исследования на основе архивов спецслужб показали, что обвинения против военных, так же как и другие аналогичные акции, были сфабрикованы в НКВД под прямым надзором и руководством Сталина. Они не имели под собой никаких реальных оснований.

Массовый террор

До определенного момента репрессии наверху лишь в некоторой степени затрагивали рядовых граждан. Однако во второй половине 1937 г. террор обрушился на широкие массы советского населения, что, собственно, и сделало его «большим». После открытия архивов мы узнали, что суть Большого террора 1937–1938 гг. составляли несколько массовых карательных операций. Решения об их организации принимало Политбюро под руководством Сталина. Самая значительная из таких операций (ее называли операцией против «антисоветских элементов») проводилась на основе приказа НКВД № 00447, утвержденного Политбюро 30 июля 1937 г. План операции, назначенной на август – декабрь 1937 г., был следующим. Для каждой области и республики устанавливались количественные задания на расстрелы и заключение в лагеря. Уничтожение людей планировалось так же, как производство зерна или металла. Всего на первом этапе предполагалось направить в лагеря около 200 тыс. человек и расстрелять более 75 тыс. Однако важно подчеркнуть, что в приказе № 00447 был заложен механизм эскалации террора. Предусматривалось, что местные руководители имели право запрашивать у Москвы дополнительные лимиты на аресты и расстрелы. Всем было ясно, что такое право является на самом деле обязанностью. На практике так и произошло. Быстро выполнив первоначальные задания, исполнители на местах посылали в Москву новые «повышенные обязательства» и почти всегда получали их одобрение. При поощрении центра первоначальные планы уничтожения «врагов» были перевыполнены в несколько раз.

Первой целью операции против «антисоветских элементов» в приказе были названы крестьяне – т.н. бывшие «кулаки». Они, как утверждалось в документе, после возвращения из ссылки и лагерей продолжали «антисоветскую подрывную деятельность». Помимо «кулаков», арестам и расстрелам подлежали многие другие группы населения, перечисленные в приказе. Среди них – бывшие члены противостоявших большевикам партий, бывшие белогвардейцы, уцелевшие царские чиновники, уже отбывшие свой срок и вышедшие на свободу политзаключенные, а также узники, которые еще оставались в лагерях.

Сам по себе перечень целей массовой операции против «антисоветских элементов» демонстрирует намерения Сталина. Он стремился уничтожить физически или заключить в лагеря тех советских граждан, которых считал реальными или потенциальными «врагами». Еще более очевидно эта цель проявилась в так называемых «национальных операциях», проводившихся параллельно с операцией против «антисоветских элементов». «Национальные операции» также планировались в Москве и регулировались специальными приказами НКВД, утвержденными Политбюро. «Национальные операции» обрушились на советских поляков, немцев, румын, латышей, эстонцев, финнов, греков, афганцев, иранцев, китайцев, болгар, македонцев. Особая операция проводилась против бывших работников Китайско-Восточной железной дороги, вернувшихся в СССР после продажи дороги Японии в 1935 г. Сталинское руководство рассматривало все эти категории населения как питательную среду для шпионажа и коллаборационизма.

После получения из центра общих планов и конкретных показателей по арестам и расстрелам в областных и краевых управлениях созывались совещания начальников нижестоящих городских и районных отделов НКВД. Исходя из плана по области, каждый район получал свои контрольные цифры. Первоначально для составления списков «врагов» использовали картотеки учета «антисоветского элемента», которые в течение многих лет велись в каждом подразделении НКВД. К ним добавляли другие компрометирующие материалы.

После ареста проводилось следствие, главной целью которого считалось выявление «контрреволюционных связей» арестованного и «контрреволюционных организаций». Нужные следствию «показания» добывались разными методами, но чаще всего при помощи пыток. Применение пыток было в это время официально санкционировано высшим руководством страны, хотя в меньших масштабах они применялись и ранее. Пытки были невероятно жестокими и нередко приводили к смерти. Полученные «показания» приводили к новым арестам. Арестованные «второй волны» под пытками называли новые имена и т. д. Карательные операции, организованные таким образом, могли продолжаться до бесконечности и захватить в перспективе большинство населения страны. Это не произошло только потому, что Сталин вполне контролировал ситуацию и был способен как разогнать волну репрессий, так и прекратить их вообще – он прочно держал в своих руках органы госбезопасности и партийный аппарат. Все приговоры к заключению в лагеря и расстрелам утверждались в Москве.

Первоначально предполагалось, что массовые операции будут проводиться лишь во второй половине 1937 г. Однако постепенно их сроки продлили до ноября 1938 г. Существуют многочисленные документы, которые показывают, что именно Сталин был инициатором всех ключевых решений по чисткам и массовым операциям. Сталин не только отдавал приказы об арестах и расстрелах сотен тысяч людей, но тщательно контролировал этот процесс – рассылал телеграммы о необходимости проведения новых арестов, угрожал наказаниями за «отсутствие бдительности», подписывал списки номенклатурных работников, подлежащих расстрелу и заключению в лагеря, а в ряде случаев лично определял им меру репрессии и т. д.

Материалы из фонда И.В. Сталина, а также из фонда Политбюро, показывают, что руководство массовыми операциями по ликвидации «врагов» в 1937–1938 гг. занимало значительную часть времени диктатора. За 20 месяцев (в январе 1937 – августе 1938 г.) Сталин получил от Ежова около 15 тыс. так называемых спецсообщений с докладами об арестах и карательных операциях, с запросами о санкционировании новых акций, с протоколами допросов. Таким образом, от Ежова в день приходило около 25 документов, во многих случаях достаточно обширных. Кроме того, как следует из журнала записей посетителей кабинета Сталина, в 1937–1938 гг. Ежов побывал у вождя почти 290 раз и провел у него в общей сложности более 850 часов. Это был своеобразный рекорд: чаще Ежова в сталинском кабинете появлялся только Молотов.

Ежов был способным и инициативным учеником Сталина. Он организовывал судебные процессы над бывшими оппозиционерами, а также повседневно руководил массовыми операциями. Он лично участвовал в допросах и отдавал приказы о применении пыток. Желая угодить Сталину, который постоянно требовал активизации борьбы с «врагами» и указывал очередные цели террора, Ежов ориентировал своих подчиненных на перевыполнение планов массовых арестов и расстрелов, установленных Политбюро, изобретал новые «заговоры». Поощрением за старание была интенсивная кампания восхвалений, организованная вокруг НКВД и лично Ежова в 1937–1938 гг. Ежов получил все возможные награды и звания, занимал сразу несколько ключевых партийно-государственных постов. Его именем назывались города, предприятия, колхозы.

Результат взаимодействия Сталина и чекистов не заставил себя ждать. По имеющимся данным, в 1937–1938 гг. были арестованы около 1,6 млн человек, из них около 700 тыс. расстреляно и неизвестное нам количество людей убито во время следствия в застенках НКВД. Хотя эти цифры нуждаются в дальнейшем уточнении, в целом они отражают масштабы «Большого террора».

Завершение репрессивной кампании

Очевидно, что столь массовые операции не могли продолжаться долго. Со временем все более отчетливо проявлялись разрушительные последствия репрессий. Аресты хозяйственных руководителей породили хаос в экономике. Падала трудовая дисциплина. Инженеры избегали инициативы, которая в любой момент могла быть объявлена «вредительством». В общем, террор сыграл свою роль в заметном снижении темпов роста экономики. Сокращение численности квалифицированных командных кадров, падение дисциплины и ответственности наблюдалось также в Красной армии. Она пострадала от репрессий настолько, что советскому руководству пришлось в массовом порядке восстанавливать в должностях ранее арестованных или уволенных командиров – тех, кого не успели расстрелять.

Террор 1937–1938 гг. был причиной роста социальной напряженности и массового недовольства. За два года миллионы людей были расстреляны, заключены в лагеря, депортированы, уволены с работы, выселены из своих квартир или даже из городов за связи с «врагами народа». Было бы наивно предполагать, что такие потрясения и обиды могут пройти бесследно. Задавленное массовым страхом, недовольство все же прорывалось наружу. В 1937–1938 гг. его главным выражением были миллионы жалоб, переполнявших все государственные и партийные инстанции. В Прокуратуру СССР в январе 1937 г. поступило 13 тыс. жалоб, а в феврале-марте 1938 г. их быол уже 120 тыс.

Что сам Сталин думал обо всем этом? Документальные источники ответа не дают. Насколько известно, публично или в узком кругу соратников – никогда и нигде Сталин не ставил под сомнение необходимость и оправданность репрессий 1937–1938 гг. Вряд ли Сталин испытывал сожаление или сочувствие к жертвам террора. Однако оставался политический прагматизм. Продолжение массовых операций грозило нарастанием негативных последствий и хаоса. Осенью 1938 г. Сталин решил поставить точку. Массовые операции были завершены так же централизованно, как и начинались, по приказу Сталина.

Новый поворот от террора к «нормализации» Сталин осуществлял постепенно и расчетливо. В августе 1938 г. первым заместителем Ежова был назначен секретарь ЦК КП Грузии Л. П. Берия. 8 октября Политбюро сформировало комиссию, которой поручалось подготовить проект постановления о работе НКВД. Начались аресты сотрудников Ежова. Подручные Берии выбивали из них «показания» против Ежова – так же в свое время подручные Ежова действовали в отношении Ягоды. 17 ноября Политбюро приняло постановление, в котором отмечались успехи в уничтожении «врагов народа и шпионско-диверсионной агентуры иностранных разведок», но также осуждались «недостатки и извращения» в работе НКВД. Это был насквозь лицемерный и лживый документ. Ежова и НКВД фактически обвиняли в том, что они выполняли указания Сталина.

Вскоре верный, но сделавший свое дело и уже ненужный Ежов был арестован. Как руководителя мифической «контрреволюционной организации» в НКВД его расстреляли. Проделано это было без обычных шумных кампаний. Аккуратность, с какой убирали Ежова, лишний раз свидетельствовала о том, что Сталин опасался вызвать слишком широкий общественный интерес к деятельности НКВД. Ежов стал очередным «козлом отпущения». Выполнив волю Сталина, он поплатился жизнью за то, чтобы сам вождь оставался вне подозрений, а массовые репрессии воспринимались народом как «ежовщина».

Проведенный под строгим контролем Сталина выход из «большого террора» затронул в основном ежовскую верхушку НКВД. Лишь немногие жертвы массовых операций, в основном те, кто попал в застенки НКВД во второй половине 1938 г., были освобождены. Основные механизмы террора не пострадали, лишь подверглись некоторой переналадке.

В начале 1930-х годов развернулась борьба со всякого рода социально-чуждыми элементами (остатками эксплуататорских классов) и стали проводиться «зачистки» в городах. Нэпманы, бывшие дворяне и фабриканты, старая интеллигенция, в большинстве своём так и не примирившаяся с новой властью, подверглись репрессиям. Репрессировались также лица, служившие в белых армиях, офицеры царской армии, в том числе и те, кто в гражданскую войну служил большевикам. Часть их была выселена в отдалённые местности под административный надзор, часть (по решениям «троек») отправлена в лагеря. ОГПУ определял для местных органов «лимиты» на «изъятие социально-вредного элемента». Был проведён и ряд открытых «показательных» процессов («шахтинское» дело, «академическое» дело, дело экономистов – создателей Крестьянской трудовой партии, дела троцкистов, зиновьевцев и др.), призванных убедить народные массы в справедливости репрессий.

Понятие «большой террор» было введено в оборот зарубежными исследователями, которые относили его исключительно к 1937–1938 гг., своеобразному пику массового террора в СССР. Некоторые исследователи считают, что документы, открывшиеся в последнее время в рассекреченных советских архивах, позволяют распространить понятие «большой террор» на все тридцатые годы с массовой коллективизацией и раскулачиванием, борьбой с «классово-враждебными, антисоветскими элементами» начала 1930-х годов, и этнические чистки середины 1930-х годов. Однако в 1937–1938 гг. массовый террор сталинского режима против собственного народа, действительно, достиг своего пика, когда были репрессированы сотни тысяч людей.

Одним из поводов для развязывания массовых репрессий против всех недовольных усилившимся культом вождя стало убийство Кирова, первого секретаря Ленинградского ОК ВКП (б) 1 декабря 1934 г. В этот же день последовало постановление ЦИК СССР «Об особом порядке ведения дел о террористических актах ». Сроки ведения следствия по данной категории дел сокращались до 10 дней, обвинительное заключение вручалось обвиняемому за сутки до суда, в котором дело рассматривалось без участия сторон (прокурора и адвоката). Кассационное обжалование и подача ходатайств о помиловании запрещались, а приговор к высшей мере приводился в исполнение немедленно после его оглашения.

14 сентября 1937 г. такой же порядок рассмотрения вводился по делам о вредительстве и диверсиях . Максимальный срок заключения по делам о государственных преступлениях увеличился с 10 до 25 лет. Полномочия Особого совещания НКВД и местных «троек», своеобразных филиалов ОСО на местах, расширились вплоть до применения смертной казни. Дела стали рассматриваться списками (на большие группы до 50–100 человек). С приходом в руководство НКВД Ежова в 1936 г. были ликвидированы политизоляторы, признанные им «санаториями для врагов народа», и «политические» стали содержаться в тюрьмах вместе с уголовниками.

В местах заключения был уничтожен установленный ИПК 1924 г. режим. Согласно ИПК он не должен был иметь целью «причинение физических страданий и унижение чел овеческого достоинства», которые становятся теперь нормой жизни. Широкое распространение получают теперь избиения, содержание в карцере, лишение пищи и другие издевательства над подследственными и заключёнными.

С 1932 г., с известного постановления ЦИК и СНК СССР от 7 августа «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности », вошедшего в массовое сознание советских людей как «закон о пяти колосках», для расхитителей этой собственности, которые объявлялись «врагами народа», был введён расстрел. В 1934 г. вошло в действие и положение «Обизмене родине» , которое ввело расстрел за действия в ущерб военной мощи СССР, его государственной независимости и неприкосновенности его территории (шпионаж, выдачу военной тайны врагу, бегство или перелёт за границу и пр.).

В ходе массовых репрессий 1937–1938 гг. в центре и на местах были ликвидированы крупномасштабные «лево- и право- троцкистские центры» во главе с видными деятелями партии и советской власти, «кадетско-монархические организации» бывших белых офицеров, отсидевших уже длительные сроки в советских лагерях. Другие репрессируемые лица объединялись в так называемые «эсеровские» и «меньшевистские» организации, третьи – в шпионско-диверсионные центры при иностранных дипломатических и консульских представительствах в СССР (так называемые «японо-немецкие» и прочие агенты). Были проведены также крупные операции по национальным линиям: полякам, немцам, литовцам, латышам, эстонцам и другим национальным меньшинствам.

Весьма важную роль при отборе подлежащих уничтожению контингентов населения играл социальный критерий: бывшие кулаки и дети кулаков, единоличники как ярые враги колхозного дела, дети уже репрессированных попов, проповедников и прочих религиозных служителей, советские граждане иностранного происхождения, недоверие к которым советской власти резко увеличилось в преддверии грядущей войны.

По данным, опубликованным от имени Коллегии КГБ СССР в 1997 г., «в 1930 – 1953 годах по обвинению в контрреволюционных, государственных преступлениях судебными и всякого рода несудебными органами вынесены приговоры и постановления в отношении 3 778 234 человек, из них 786 098 человек расстреляны». Однако эти данные не являются полными и окончательными.

Помимо создания массовой «армии» дарового труда репрессии преследовали ещё несколько целей. Они предполагали изъятие из общества тех социальных слоев и категорий населения, от которых советская власть могла ожидать сопротивления проводимой экономической и социальной политике. Репрессии, стало быть, носили превентивный (предупредительный) характер. Таков был и характер проведённых в годы Второй мировой войны выселений народов.

Репрессии служили также укреплению дисциплины в партийно-государственном и хозяйственном управленческом аппарате, который очищался от «разложившихся» функционеров (особенно из числа малограмотных и маргинальных элементов). Они подавляли местнические сепаратистские настроения и обеспечивали абсолютную власть центра над периферией.

17 ноября 1938 г. постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия » прекратило «большой террор» в стране. В нём говорилось о необоснованности многих арестов, фальсификации дел органами НКВД, слабости прокурорского надзора и т.п., вина за которые была возложена на руководство НКВД. В декабре 1938 г. был смещён с поста наркома ВД Ежов и его место занял Берия. Ежов и многие его ближайшие помощники, заместители и начальники управлений НКВД краев и областей, руководители отделов наркомата, начальники тюрем и лагерей, были расстреляны, выполнив роль своеобразных «козлов отпущения» за преступления режима. Некоторые работники управлений НКВД на местах застрелились сами. Но приговоры по этим фальсифицированным делам оставались в силе и дела не пересматривались вплоть до «Хрущёвской оттепели».