Краткое содержание записки охотника смерть. Тургенев иван сергеевич

Цикл состоит из 25 рассказов, которые пред-став-ляют собой зари-совки из жизни поме-щиков и мелкого дворян-ства первой поло-вины XIX века.

Хорь и Калиныч

Пора-зи-тельна разница между внеш-но-стью и бытом мужиков Орлов-ской и Калуж-ской губерний. Орлов-ский мужик мал ростом, суту-ловат, угрюм, живёт в осиновых избёнках, ходит на барщину и носит лапти. Калуж-ский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок, глядит смело, лицом чист и бел, торгует и по празд-никам ходит в сапогах.

Охотясь в Жизд-рин-ском уезде, я позна-ко-мился с калуж-ским поме-щиком Полу-ты-киным. Несмотря на неко-торые стран-ности, Полу-тыкин был страстным охот-ником и отличным чело-веком. В первый же день он пригласил меня пере-но-че-вать к себе в имение. Однако до имения было далеко, поэтому по пути мы заехали к Хорю, одному из мужиков Полу-ты-кина.

Его усадьба, состо-явшая из нескольких сосновых срубов, возвы-ша-лась на расчи-щенной лесной поляне. Хоря не оказа-лось дома. Нас встретил его сын Федя и провёл в избу. В избе было чисто, не видно было ни прусаков, ни тара-канов. Вскоре на телеге к дому подка-тили остальные сыновья Хоря — шесть молодых вели-канов, очень похожих друг на друга. Мы сели в телегу и через полчаса уже въез-жали на двор господ-ского дома.

За ужином я спросил Полу-ты-кина, почему Хорь живёт отдельно от прочих мужиков. Полу-тыкин рассказал, что примерно 25 лет назад дом Хоря в деревне сгорел, и он пришёл к отцу Полу-ты-кина с просьбой пере-се-лить его на болото, пообещав за это платить хороший оброк. Полу-тыкин-старший согла-сился и положил Хорю оброку 50 рублей. С тех пор Хорь разбо-гател и теперь платит уже целых 100 рублей оброку. Полу-тыкин пред-лагал Хорю отку-питься, но тот отка-зы-вался, ссылаясь на нехватку денег.

На следу-ющий день мы опять отпра-ви-лись на охоту. Проезжая через деревню, мы оста-но-ви-лись у низенькой избы, чтобы захва-тить с собой Кали-ныча, высо-кого и худого крестья-нина лет сорока. Калиныч был чело-веком самого весё-лого и крот-кого нрава. Он каждый день ходил с барином на охоту, и без него Полу-тыкин не мог ступить и шагу.

В полдень, когда жара стала особенно сильной, Калиныч отвёл нас на свою пасеку, в самую глушь леса, и угостил свежим мёдом. На следу-ющий день Полу-тыкин уехал по делам в город. На охоту я поехал один, а на обратном пути завернул к Хорю. Сам Хорь оказался лысым, низкого роста, плечи-стым мужиком с курчавой бородой. Беседуя с Хорем, я заметил, что он был чело-веком себе на уме.

Ноче-вать я остался на сено-вале у Хоря. Утром, за завтраком, я спросил у Хоря, почему все дети, все, кроме Феди, женатые, живут вместе с ним. «Сами хотят, так и живут» — ответил Хорь. Внезапно за дверью раздался знакомый голос и в избу вошёл Калиныч с пучком полевой земля-ники для своего друга Хоря. Не ожидал я таких «нежно-стей» от мужика.

Следу-ющие три дня я провёл у Хоря, с удоволь-ствием наблюдая за Хорем и Кали-нычем. Оба прия-теля были совсем не похожи друг на друга. Хорь был рацио-на-лист, человек поло-жи-тельный и прак-ти-че-ский. Калиныч же был мечта-тельным роман-тиком и идеа-ли-стом. Хорь прекрасно обустро-ился, завёл большую семью, накопил денег, ладил с барином и прочими властями. Калиныч ходил в лаптях и пере-би-вался кое-как. Когда-то у него была жена, которую он боялся, а детей не было вовсе. Хорь насквозь видел госпо-дина Полу-ты-кина, а Калиныч благо-говел перед своим госпо-дином. Калиныч стоял ближе к природе, он заго-ва-ривал кровь, испуг, бешен-ство, выгонял червей, пчелы ему дава-лись. Хорь же был ближе к обще-ству.

Узнав, что я бывал за границей, Хорь расспра-шивал меня о тамошних устоях и обычаях. Калиныч больше инте-ре-со-вался описа-ниями природы и городов. Познания Хоря были по-своему обширны, но, в отличие от Кали-ныча, читать он не умел. Баб Хорь презирал от всей души, и часто тешился и изде-вался над ними. Он часто подтру-нивал над Кали-нычем, что тот не умеет жить и даже не может себе спра-вить сапог. Калиныч обладал хорошим голосом, часто пел, и Хорь охотно подпевал ему.

На четвёртый день Полу-тыкин прислал за мной. Мне было жаль расста-ваться с Хорем и Кали-нычем.

Ермолай и мель-ни-чиха

Вечером мы с Ермо-лаем отпра-ви-лись охотиться на вальд-шнепов. Ермолай — охотник, человек лет 45, высокий, худой, с длинным носом, узким лбом, серыми глаз-ками и широ-кими насмеш-ли-выми губами. Круглый год он ходил в кафтане немец-кого покроя и синих шаро-варах. У Ермолая было старинное крем-невое ружье и собака по прозвищу Валетка, которую он никогда не кормил. Ермолай принад-лежал моему соседу, поме-щику старин-ного покроя. Помещик отка-зался от него, как от чело-века, не годного ни для какой работы. Един-ственной его обязан-но-стью было достав-лять на господ-скую кухню раз в месяц несколько пар тете-ревов и куро-паток.

Ермолай был безза-ботен, как птица. Он посто-янно попадал в разные пере-делки, и всегда возвра-щался домой невре-димый с ружьём и с собакой. Не будучи весель-чаком, он всегда нахо-дился в хорошем настро-ении и любил пого-во-рить. Была у Ермолая и жена, которая жила в полу-раз-ва-лив-шейся избушке и терпела лишения. Он появ-лялся дома раз в неделю и обхо-дился с женой жестоко и грубо. Дома он никогда не оста-вался больше дня, а на стороне из домаш-него тирана опять превра-щался в Ермолку, кото-рого знали на сто вёрст в округе.

Охотиться мы пошли в большую берё-зовую рощу на берегу Исты. Желая попы-тать счастья на следу-ющее утро, мы решили пере-но-че-вать на ближайшей мель-нице. Когда мы подошли к мель-нице, было уже темно, и хозяева не захо-тели нас пускать. В конце концов мы решили купить у мель-ника соломы и пере-но-че-вать на улице под навесом. Мель-ни-чиха принесла нам еды. Пока Ермолай пёк в золе карто-фель, я задремал.

Лёгкий шёпот разбудил меня. Я поднял голову и увидел женщину, бледное лицо которой ещё хранило следы былой красоты. По выго-вору я узнал в ней дворовую женщину. Это была мель-ни-чиха Арина. Она тихо бесе-до-вала с Ермо-лаем. Он звал её к себе «пого-стить» и обещал выгнать жену. Я поднялся и заго-ворил с ней. От Арины я узнал, что она была горничной у жены графа Звер-кова.

В Петер-бурге я был знаком с графом Звер-ковым, который занимал довольно важное место. От него я и услышал историю Арины. Жена Звер-кова была пухлая, чувстви-тельная и злая. Было у неё твёрдое правило: не держать замужних горничных. После 10 лет верной службы краса-вица Арина, дочь старосты, стала просить у Звер-кова позво-ления выйти замуж. Ей было отка-зано. Через неко-торое время выяс-ни-лось, что Арина бере-менна от лакея Петра. Зверков приказал остричь девушку, одеть в тряпьё и сослать в деревню.

От Ермолая я узнал, что ребёнок Арины умер. Уже два года она была замужем за мель-ником, который выкупил её у барина. Лакея Петрушку отдали в солдаты.

Мали-новая вода

В жаркий авгу-стов-ский день случи-лось мне быть на охоте. С трудом добрался я до ключа под назва-нием «Мали-новая вода», бьющего из высо-кого берега Исты, напился и прилёг в тени. Неда-леко от меня сидели два старика и удили рыбу. В одном из них, худеньком, маленьком, в запла-танном сюртучке, я узнал Стёпушку.

Стёпушка обитал в селе Шуми-хоно у садов-ника Митро-фана. У Стёпушки не было прошлого. Кто он, откуда, чем живёт — об этом никто не знал. Никто с ним не заго-ва-ривал, и он сам, кажется, отроду рта не раскрыл. Митрофан жить его к себе не приглашал, но и не прогонял. Весь день Стёпушка хлопотал бесшумно и хлопот-ливо, как муравей, и всё только ради еды. У него было маленькое лицо, жёлтенькие глазки, волосы до бровей, остренький носик, большие и прозрачные, как у летучей мыши, уши и реденькая боро-дёнка.

В това-рище Стёпушки я узнал Михайло Саве-льева по прозвищу Туман. Он был воль-но-от-пу-щенным чело-веком графа Петра Ильича *** и проживал у болхов-ского меща-нина, содер-жа-теля посто-я-лого двора. Огромный двух-этажный дере-вянный дом, где поме-щался посто-ялый двор, принад-лежал раньше Петру Ильичу, бога-тому вель-може прошлого века. Многие старо-жилы ещё помнят его пиры на всю губернию. Разо-рив-шись, он отпра-вился в Петер-бург искать места, и умер в номере гости-ницы. Туман служил у него дворецким. Это был человек лет 70, с приятным лицом и добро-душной улыбкой.

Я подошёл и завёл разговор. Туман пустился в воспо-ми-нания о покойном графе. Припомнил охоты и пиры, которые устра-ивал Пётр Ильич, и его много-чис-ленных любовниц. Граф выбирал их из низкого сословия. Самой красивой и злой была Акулина, дочь ситов-ского десят-ского.

Вдруг в овраге позади нас раздался шум. Я огля-нулся и увидел мужика лет 50 с котомкой за плечами. Туман назвал его Власом. Мужик рассказал, что ходил в Москву к своему барину с просьбой, чтобы тот уменьшил ему оброк или посадил на барщину. У Власа умер един-ственный сын, который раньше вносил оброк за отца. Барин же осерчал и выгнал его. Туман спросил, как же он жить будет, а Влас с улыбкой на лице и со слезами на глазах ответил, что теперь с него взять нечего.

Я спросил, сколько оброка назначил ему барин. Девя-носто рублей — ответил Влас и пожа-ло-вался, что земли мало, один господ-ский лес, да и тот продали. Он подсел к нам и приго-рю-нился. Через полчаса мы разо-шлись.

Уездный лекарь

Однажды осенью, возвра-щаясь с охоты, я заболел. Лихо-радка застала меня в гости-нице уезд-ного города. Я послал за доктором. Уездный лекарь оказался чело-веком неболь-шого роста, худеньким и черно-во-лосым. Мы разго-во-ри-лись, и он рассказал мне историю, которую я и привожу здесь.

Однажды, в великий пост, доктора позвали к больной. Была она дочерью бедной поме-щицы, вдовы, и жила в 20 вёрстах от города. Дорога была адская, и доктор с трудом добрался до малень-кого, крытого соломой домика. Старушка-поме-щица сразу же провела доктора к больной, за которой ухажи-вали две её сестры. Заболевшей девушке было лет 20. Проводя необ-хо-димые проце-дуры, доктор заметил, что его паци-ентка — редкая краса-вица.

После того, как больная уснула, устав-шего доктора напоили чаем и уложили спать, но ему не спалось. Наконец он не выдержал и пошёл взгля-нуть на паци-ентку. Девушка не спала, у неё снова нача-лась горячка и бред. На другой день больной не полег-чало. Доктор почув-ствовал к ней сильное распо-ло-жение и решил остаться. Семей-ство это доктору тоже нрави-лось. Люди они были бедные, но на редкость обра-зо-ванные. Отец у них был человек учёный, сочи-ни-тель. Книги были един-ственным богат-ством, которое он оставил семье. Доктора полю-били как родного.

Между тем сдела-лась страшная распу-тица, даже лекар-ство из города достав-ля-лось с трудом. Больная всё не поправ-ля-лась. Так прохо-дило день за днём. Больная, Алек-сандра Андре-евна, вскоре почув-ство-вала к доктору друже-ское распо-ло-жение, которое прини-мала за любовь. Между тем ей стано-ви-лось всё хуже. Всё семей-ство испы-ты-вало к доктору слепое доверие, которое тяжким грузом ложи-лось на его плечи. Ночи напролёт он проси-живал у постели Алек-сандры, развлекал её, вёл с ней долгие разго-воры. Лекар-ство она прини-мала только из его рук.

Посте-пенно доктор начал пони-мать, что девушка не выживет. Алек-сандра тоже это пони-мала. Однажды ночью она заста-вила доктора сказать ей правду и сказала, что любит его. Доктор понимал, что это не так — девушке было страшно умирать в 25 лет, не испытав любви. Алек-сандра поце-ло-вала доктора, и он не устоял. Она прожила ещё три дня и три ночи, и каждую ночь доктор проводил с ней. В последнюю ночь в комнату вошла мать, и Алек-сандра сказала ей, что обру-чена с доктором.

На следу-ющий день девушка умерла. С тех пор доктор успел жениться на ленивой и злой купе-че-ской дочери с большим приданым.

Мой сосед Радилов

Однажды осенью мы с Ермо-лаем охоти-лись на вальд-шнепов в забро-шенном липовом саду, каких много в Орлов-ской губернии. Оказа-лось, что сад этот принад-лежит поме-щику Ради-лову. Он пригласил меня на обед, и мне не оста-ва-лось ничего другого, как согла-ситься. Радилов провёл меня через огород к старень-кому, серому домику с тёсовой крышей и кривым крылечком. Ермолаю поднесли водки, а меня провели в гостиную и пред-ста-вили матери Ради-лова — маленькой старушке с добреньким, худеньким лицом и печальным взглядом. В гостиной также присут-ствовал старик лет 70-ти, худой, лысый и беззубый. Это был Фёдор Михеич, разо-рив-шийся помещик, который жил у Ради-лова из милости.

В комнату вошла девушка, пред-став-ленная мне Олей, и мы сели за стол. За обедом Радилов, который служил в пехотном полку, пустился в рассказы, а я наблюдал за Ольгой. Она была очень хороша и следила за Ради-ловым со страстным внима-нием. После обеда мы с Ради-ловым отпра-ви-лись в его кабинет. С удив-ле-нием я заметил, что в нём нет страсти к тому, что состав-ляет жизнь всех остальных поме-щиков. Каза-лось, что вся его душа, добрая и тёплая, была проник-нута одним чувством. Радилов не был мрачным чело-веком, но чувство-ва-лось, что подру-житься он ни с кем не мог, оттого что жил внут-ренней жизнью.

Вскоре Ольга позвала нас пить чай. Она гово-рила очень мало, но в ней не было манер-ности уездной девицы. Её взгляд был спокоен и равно-душен, словно она отды-хала от боль-шого счастья, а движения были реши-тельны и свободны. В разго-воре Радилов вспомнил о покойной жене, чьей сестрой была Ольга. Со странным выра-же-нием лица Ольга быстро встала и вышла в сад. У подъ-езда раздался стук колёс и в комнату вошёл высокий, плечи-стый и плотный старик, одно-дворец Овсян-ников, о котором я расскажу в другом отрывке. На другой день мы с Ермо-лаем снова отпра-ви-лись на охоту.

Через неделю я опять зашёл к Ради-лову, но не застал дома ни его, ни Ольги. Через две недели я узнал, что он бросил мать и уехал куда-то со своей золовкой. Только тогда я понял выра-жение лица Ольги: оно полы-хало ревно-стью. Перед отъездом из деревни я посетил Старушку Ради-лову, и спросил, есть ли новости от сына. Старушка запла-кала, и больше о Ради-лове я её не спра-шивал.

Одно-дворец Овсян-ников

Овсян-ников был чело-веком полным, высоким, лет 70, с лицом, напо-ми-на-ющим лицо Крылова. Одеждой и манерой держаться он походил на зажи-точ-ного купца. Своей важно-стью, смыш-лё-но-стью, ленью, упор-ством и прямо-ду-шием он напо-минал мне русских бояр допет-ров-ских времён. Это был один из последних людей старого века. Все соседи его очень уважали. Жил он со своей женой в уютном домике, людей своих одевал по-русски и называл работ-ни-ками, и себя за дворя-нина не выдавал. По привычке Овсян-ников придер-жи-вался старинных обычаев, однако бороду брил и волосы стриг по-немецки.

Прода-вать хлеб Овсян-ников считал за грех, и во время голода в 40-м году раздал окрестным поме-щикам весь свой запас. К нему часто прибе-гали соседи с просьбой рассу-дить и всегда слуша-лись его совета. И жену он сыскал по себе. Татьяна Ильи-нична Овсян-ни-кова была женщина высокая, важная и молча-ливая. Многие бедняки назы-вали её благо-де-тель-ницей. Правильные черты лица до сих пор сохра-няли остатки её знаме-нитой красоты. Детей у Овсян-ни-ковых не было.

Я с ним позна-ко-мился у Ради-лова и через два дня поехал к нему. Принял он меня ласково и вели-чаво. Мы разго-во-ри-лись о том, как люди жили раньше, и как живут теперь. Против моего ожидания, Лука Петрович Овсян-ников не стал хвалить старое время. Он припомнил, как были безза-щитны одно-дворцы перед более бога-тыми и силь-ными. В том числе вспомнил и моего покой-ного деда, который отнял у него клин земли. Я не знал, что отве-тить Овсян-ни-кову, и не смел взгля-нуть ему в лицо.

Рассказал Овсян-ников и о другом своём соседе, Степане Никто-по-ли-о-ныче Комове. Очень любил Комов выпить и других угостить, а если кто отка-зы-вался — застре-лить грозился. Полю-бился ему отец Овсян-ни-кова. Чуть Комов его в гроб не вогнал, да сам умер: свалился пьяный с голу-бятни. Вспомнил Овсян-ников о том, как жил в Москве, видел там многих вельмож, в том числе и графа Алексея Григо-рье-вича Орлова-Чесмен-ского, у кото-рого дядя Луки Петро-вича служил дворецким. Был граф высо-кого роста и могу-чего тело-сло-жения, каждого чело-века до своей особы допускал и до всего охотник был. Устроил он как-то собачьи бега, на которые съеха-лись охот-ники со всей Руси. Всех тогда обска-кала Мило-видка, собака моего деда.

Я спросил у Овсян-ни-кова, любит ли он охоту. Он ответил, что неловко ему за дворя-нами тянуться — только себя срамить. Очень удив-лялся Овсян-ников совре-менным дворянам: и люди учёные, а в делах ничего не смыслят. В пример он привёл Василия Нико-ла-е-вича Любо-зво-нова, который получил имение в наслед-ство от матери. В первый раз он вышел к мужикам одетый как кучер, а потом стал жить в собственном поме-стье как чужой.

Подали чай. Татьяна Ильи-нична заго-во-рила с мужем о своём непу-тёвом племян-нике Мите. Он бросил службу, стал сочи-нять для крестьян просьбы и кляузы и выво-дить на чистую воду земле-меров. Наконец Овсян-ников согла-сился его простить, и Митя вошёл в комнату. Это был парень лет 28, высокий, стройный и кудрявый. Он считал, что стоит за правду, с бедных не берёт и стыдиться ему нечего.

Вдруг дверь отво-ри-лась, и вошёл Франц Иваныч Лежень, мой сосед и орлов-ский помещик. Родился он в Орлеане, а в Россию попал во время войны с Напо-леоном. На обратном пути он попал в руки смолен-ским мужикам, которые собра-лись утопить его в проруби речки Гнило-тёрки. Мимо проезжал помещик и выкупил фран-цуза у мужиков. От этого поме-щика Лежень пере-ехал к другому, женился на его воспи-тан-нице, выдал дочь замуж за орлов-ского поме-щика Лобы-за-ньева и сам пере-се-лился жить в Орёл. С Овсян-ни-ковым Лежень состоял в дружбе.

Льгов

Однажды Ермолай пред-ложил мне поехать в Льгов — поохо-титься на уток. Льгов — большое село на боло-ти-стой речке Росоте. Вёрст за 5 от Льгова эта речка превра-ща-ется в широкий пруд, заросший густым трост-ником. На этом пруду води-лось бесчис-ленное множе-ство уток всех возможных пород. Охотиться на этом пруду оказа-лось делом трудным: собаки не могли достать подстре-ленную дичь из сплошных трост-ни-ковых заро-слей. Мы решили сходить в Льгов за лодкой.

Вдруг из-за густой ракиты нам на встречу вышел человек сред-него роста в потёртой одежде и дырявых сапогах. На вид ему было лет 25, его длинные русые волосы торчали непо-движ-ными коси-цами, небольшие карие глазки привет-ливо моргали, а лицо, повя-занное чёрным платком, улыба-лось. Он пред-ста-вился Влади-миром и пред-ложил нам свои услуги.

По дороге в Льгов я узнал его историю. Владимир был воль-но-от-пу-щенный, в юности обучался музыке, потом служил камер-ди-нером, был грамотен и почи-тывал книжки. Выра-жался он очень изящно, как провин-ци-альный актёр, игра-ющий первых любов-ников, за что его любили девушки. Я спросил, зачем он повязал лицо платком. Владимир рассказал, что это его прия-тель, неопытный охотник, случайно отстрелил ему подбо-родок и указа-тельный палец правой руки.

Мы дошли до Льгова, и Ермолай решил взять лодку у чело-века по прозвищу Сучок. Босо-но-гому и взъеро-шен-ному Сучку на вид было лет 60. лодка у него была, но плохая. Мы всё равно решили восполь-зо-ваться ею, забив щели паклей. Я спросил Сучка, давно ли он здесь служит рыбаком. Оказа-лось, что Сучок сменил множе-ство занятий и хозяев, прежде чем оказался в Льгове. Был он и кучером, и поваром, и садов-ником, и даже актёром; сменил пятерых хозяев, и вот теперь его сделали рыбо-ловом на пруду, где совсем не было рыбы. Женат он не был — его покойная барыня, старая дева, не позво-ляла дворовым жениться.

Наконец лодка была готова, и мы отпра-ви-лись на охоту. К обеду наша лодка до краёв напол-ни-лась дичью. Мы уже соби-ра-лись вернуться в село, как вдруг с нами произошло непри-ятное проис-ше-ствие. Лодка поне-многу проте-кала, и Влади-миру пору-чено было вычёр-пы-вать воду. Увлёк-шись охотой, он забыл о своих обязан-но-стях. Вдруг от резкого движения Ермолая наша ветхая лодка накре-ни-лась и торже-ственно пошла ко дну. Через мгно-вение мы уже стояли по горло в воде, окру-жённые телами уток.

Вода была очень холодной. Кругом росли трост-ники. Вдали, над их верхуш-ками, виднелся берег. Ермолай пошёл искать брод. Он не возвра-щался больше часа, и мы успели замёрз-нуть. Вывел нас Ермолай из пруда только под вечер. Через два часа мы уже сидели, обсу-шенные, в большом сенном сарае и соби-ра-лись ужинать.

Бежин Луг

В прекрасный июль-ский день охотился я за тете-ре-вами в Черн-ском уезде Туль-ской губернии. Уже вече-рело, когда я решил вернуться домой. Я взобрался на холм и вместо знакомых мест увидел узкую долину, напротив стеной возвы-шался частый осинник. Я пошёл вдоль осин-ника, обогнул бугор и очутился в лощине. Она имела вид котла с поло-гими боками, на дне её стояло несколько больших белых камней — каза-лось, они сполз-лись туда для тайного сове-щания. В долине было так глухо и уныло, что сердце у меня сжалось.

Я понял, что окон-ча-тельно заблу-дился и решил идти по звёздам. Вдруг я увидел под собой огромную равнину, которую огибала широкая река. Прямо подо мной в темноте горели и дыми-лись два костра. Я понял, что зашёл на Бежин Луг. Ноги мои подка-ши-ва-лись от уста-лости. Я спустился к кострам и обна-ружил там ребя-тишек, которые вывели лошадей в ночное.

Я прилёг и стал наблю-дать за маль-чи-ками. Из разго-воров я понял, что их звали Федя, Павлуша, Ильюша, Костя и Ваня. Стар-шему из них, Феде, было лет 14. Это был стройный, красивый мальчик, который, судя по одежде, принад-лежал к богатой семье. У Павлуши была нека-зи-стая внеш-ность, но взгляд умный и прямой, а в голосе звучала сила. Горбо-носое, вытя-нутое и подсле-по-ватое лицо Ильюши выра-жало тупую забот-ли-вость. И ему, и Павлуше было не более 12-ти лет. Костя, маленький, тщедушный мальчик лет 10, поражал задум-чивым и печальным взором. Ване, прикор-нув-шему в сторонке, было всего лет 7.

Я притво-рился спящим, и маль-чики продол-жили разговор. Ильюша стал расска-зы-вать о том, как пришлось ему с компа-нией ребят зано-че-вать на бумажной фабрике. Вдруг наверху кто-то затопал, потом стал по лест-нице спус-каться, к двери подошёл. Дверь распах-ну-лась, а за ней — никого. А потом вдруг кто-то как закаш-ляет. Напугал домовой маль-чишек.

Новый рассказ начал Костя. Раз плотник Гаврила пошёл в лес по орехи и заблу-дился. Стем-нело. Присел Гаврила под деревом и задремал. Проснулся он оттого, что его кто-то зовёт. Смотрит Гаврила — а на дереве русалка сидит, зовёт его к себе и смеётся. Гаврила взял и пере-кре-стился. Русалка смеяться пере-стала, запла-кала жалобно. Гаврила спросил, почему она плачет. Плачет она оттого, что Гаврила пере-кре-стился — отве-тила русалка. Если бы он не крестился — жил бы с ней весело, а теперь и он до конца дней плакать будет. С тех пор Гаврила неве-сёлый ходит.

В отда-лении раздался протяжный звук, в лесу отозва-лись тонким хохотом. Маль-чишки вздрог-нули и пере-кре-сти-лись. Ильюша рассказал историю, которая приклю-чи-лась на прорванной плотине, нечи-стом месте. Давным-давно там был похо-ронен утоп-ленник. Однажды послал приказчик псаря Ермила на почту. Возвра-щался он через плотину поздно ночью. Вдруг видит Ермил: на могилке утоп-лен-ника беленький барашек сидит. Решил Ермил забрать его с собой. Барашек из рук не выры-ва-ется, только в глаза пристально смотрит. Жутко стало Ермилу, гладит он барашка и приго-ва-ри-вает: «Бяша, бяша!». А барашек оскалил зубы, и отве-чает ему: «Бяша, бяша!».

Вдруг собаки залаяли и кину-лись прочь. Павлуша бросился за ними. Вскоре он вернулся и сказал, что собаки почуяли волка. Я изумился храб-рости маль-чика. Ильюша между тем рассказал о том, как на нечи-стом месте встре-тили покой-ного барина, который искал разрыв-траву — уж очень могила на него давила. Следу-ющая история была о бабе Ульяне, которая пошла в роди-тель-скую субботу ночью на паперть, чтобы узнать, кто умрёт в этом году. Смотрит — баба идёт; пригля-де-лась — а это она сама, Ульяна. Потом Ильюша рассказал поверье об удиви-тельном чело-веке Тришке, который придёт во время солнеч-ного затмения.

Помолчав немного, маль-чишки начали обсуж-дать, чем леший отли-ча-ется от водя-ного. Костя рассказал о маль-чике, кото-рого водяной утащил под воду. Уснули ребята только к рассвету. В том же году Павел убился, упав с лошади.

Касьян с Красивой Мечи

Душным летним днём я возвра-щался с охоты в тряской тележке. Вдруг кучер мой забес-по-ко-ился. Взглянув вперёд, я увидел, что путь нам пере-се-кает похо-ронный обоз. Это была дурная примета, и кучер стал пого-нять лошадей, чтобы успеть проехать перед обозом. Мы не проехали и ста шагов, как у нашей тележки слома-лась ось. Между тем покойник нагнал нас. Кучер Ерофей сообщил, что хоронят Мартына-плот-ника.

Шагом мы добра-лись до Юдиных выселок, чтобы купить там новую ось. В выселках не было ни души. Наконец я увидел чело-века, спящего посреди двора на самом солн-це-пёке, и разбудил его. Меня пора-зила его наруж-ность. Это был карлик лет 50-ти со смуглым, смор-щенным лицом, малень-кими карими глаз-ками и шапкой густых, курчавых, чёрных волос. Его тело было тщедушно, а взгляд необык-но-венно странен. Голос его был удиви-тельно молод и по-женски нежен. Кучер назвал его Касьяном

После долгих уговоров старик согла-сился прово-дить меня на ссечки. Ерофей запряг Касья-нову лошадку, и мы трону-лись в путь. В конторе я быстро купил ось и углу-бился в ссечки, надеясь поохо-титься на тете-ревов. Касьян увязался за мной. Недаром его прозвали Блохой: он ходил очень проворно, срывал какие-то травки и погля-дывал на меня странным взглядом.

Не наткнув-шись ни на один выводок, мы вошли в рощу. Я лёг на траву. Вдруг Касьян заго-ворил со мной. Он сказал, что домашняя тварь богом опре-де-лена для чело-века, а лесную тварь грешно убивать. Речь старика звучала не по-мужичьи, это был язык торже-ственный и странный. Я спросил Касьяна, чем он промыш-ляет. Он ответил, что рабо-тает плохо, а промыш-ляет ловом соло-вьёв для удоволь-ствия чело-ве-че-ского. Человек он был грамотный, семьи у него не было. Иногда Касьян лечил людей травами, и в округе его считали юродивым. Пере-се-лили их с Красивой Мечи года 4 назад, и Касьян скучал по родным местам. Поль-зуясь своим особым поло-же-нием, Касьян обошёл пол-России.

Вдруг Касьян вздрогнул, пристально всмат-ри-ваясь в чащу леса. Я огля-нулся и увидел крестьян-скую девочку в синем сара-фан-чике и с плетёным кузовком на руке. Старик ласково позвал её, называя Алёнушкой. Когда она подошла поближе, я увидел, что она старше, чем мне пока-за-лось, лет 13-ти или 14-ти. Она была маленькой и худенькой, стройной и ловкой. Хоро-шенькая девочка была пора-зи-тельно похожа на Касьяна: те же острые черты, движения и лукавый взгляд. Я спросил, не его ли это дочь. С притворной небреж-но-стью Касьян ответил, что она его родствен-ница, при этом во всём его облике была видна страстная любовь и нежность.

Охота не удалась, и мы верну-лись в выселки, где меня с осью ждал Ерофей. Подъ-езжая ко двору, Касьян сказал, что это он отвёл от меня дичь. Я так и не смог убедить его в невоз-мож-ности этого. Через час я выехал, оставив Касьяну немного денег. По дороге я спросил у Ерофея, что за человек Касьян. Кучер рассказал, что сначала Касьян со своими дядьями ходил в извоз, а потом бросил, стал жить дома. Ерофей отрицал, что Касьян умеет лечить, хотя его самого он вылечи от золо-тухи. Алёнушка же была сиротой, жила у Касьяна. Он не чаял в ней души и соби-рался учить грамоте.

Мы несколько раз оста-нав-ли-ва-лись, чтобы смочить ось, которая нагре-ва-лась от трения. Уже совсем заве-че-рело, когда мы верну-лись домой.

Бурмистр

Неда-леко от моего имения живёт молодой помещик, офицер в отставке, Аркадий Павлович Пеночкин. Человек он рассу-ди-тельный и воспи-танный, о подданных своих печётся и нака-зы-вает их для их же блага. Роста он неболь-шого и собой недурён. От его светло-карих глаз и румяных щёк так и пышет здоро-вьем и добро-же-ла-тель-ством. Аркадий Павлович счита-ется одним из самых обра-зо-ванных дворян и завидных женихов нашей губернии. Он осто-рожен, и ни в одну историю замешан не был. Его дом в Петер-бурге содер-жится в завидном порядке. Говорит Аркадий Павлович мягким и приятным голосом, обильно пере-сыпая речь фразами по-фран-цузски. Несмотря на все эти досто-ин-ства, я посещаю его неохотно. В его доме мною овла-де-вает странное беспо-кой-ство.

Однажды мне пришлось провести у Аркадия Павло-вича ночь. Утром он не отпу-стил меня без завтрака, во время кото-рого был наказан лакей, забывший подо-греть вино. Пеночкин узнал, что я еду в Рябово, и решил отпра-виться со мной — в тех же местах нахо-ди-лось его село Шипи-ловка. Он очень хвалил тамош-него бурми-стра Софрона, «государ-ствен-ного чело-века».

С собой Аркадий Павлович захватил бездну вещей и повара. Ехали мы долго, и прие-хали прямо в Шипи-ловку. В тот день мне пришлось забыть про охоту и поко-риться своей участи. У околицы нас встречал староста, сын бурми-стра, огромный рыжий мужик. Самого Софрона дома не оказа-лось. Мы поехали по деревне. При виде нашей коляски люди замол-кали и разбе-га-лись. По селу распро-стра-ня-лось тревожное волнение. Жена бурми-стра встре-тила нас у крыльца и долго цело-вала ручку Аркадия Павло-вича.

Мы уже успели распо-ло-житься в холодной избе, когда приехал бурмистр. Он был неболь-шого роста, плотен, плечист и сед, с красным носом, малень-кими голу-быми глаз-ками и бородой в виде веера. Войдя в избу, он заго-ворил нараспев и со слезами умиления прило-жился к ручке барина. Нам подали ужин, а бурмистр всё докла-дывал о делах и жало-вался, что мало земли. Он рассказал, как на земле Пеноч-кина нашли мёртвое тело, а он велел стащить его на землю соседей и задобрил стано-вого. Пеноч-кина поза-ба-вила эта уловка. Засыпая, Пеночкин заметил мне, что со времени управ-ления Софрона за крестья-нами не водится недо-имок.

На другой день Аркадий Павлович уговорил меня остаться, чтобы пока-зать мне своё имение. Нас сопро-вождал Софрон. Во время осмотра он всё напирал на то, что мало земли, и Пеночкин разрешил прику-пить её от своего имени. Выходя из сарая после осмотра веялки, мы увидели двух мужиков в запла-танных рубахах. Стар-шего звали Антип. Они пришли жало-ваться на бурми-стра. Оказа-лось, что Софрон выплатил за них недо-имку и взял в кабалу, да и не их одних. Всех взрослых сыновей Антипа Софрон отдал в солдаты, и послед-него хотел отдать. Аркадий Павлович не захотел выслу-шать их до конца. До самого моего отъезда он дулся на Софрона.

Через час я уже был в Рябове и вместе со знакомым мужиком Анпа-ди-стом соби-рался на охоту. Я заго-ворил с Анпа-ди-стом о Софроне. Он рассказал, что Шипи-ловка только числится за Пенкиным, а владеет ею бурмистр. Земли у него гораздо больше, чем думает Пеночкин, кроме того бурмистр ещё и торговлей зани-ма-ется. Антип как-то поспорил с бурми-стром, и теперь Софрон мстит ему.

Контора

Осенью я бродил с ружьём по полям. Мелкий и холодный дождь заставил меня искать какое-нибудь убежище. У древ-него старика, сторо-жив-шего горо-ховое поле, я узнал дорогу в ближайшую деревню. Наконец, я добрался до боль-шого села с каменной церковью. Я напра-вился к самой большой избе, пред-по-лагая, что это — жилище старосты, но нашёл там контору. Ко мне вышел человек лет 50, толстый, низкий, с бычьей шеей, глазами навы-кате и очень круг-лыми щеками. За плату толстяк согла-сился приютить меня и провёл в соседнюю комнату. От него я узнал, что это имение Елены Нико-ла-евны Лось-ня-ковой.

Вскоре контор-ский дежурный принёс мне чай. Он сообщил, что толстяк явля-ется главным контор-щиком. Кроме него в конторе рабо-тает ещё 6 человек. В имении есть бурмистр и староста из немцев, но управ-ляет всем барыня. В конторе пишутся распо-ря-жения и приказы для бурми-стра и старосты, которые подпи-сы-вает только Лось-ня-кова.

Я уснул. Часа через 2 я проснулся и услышал голоса в конторе за пере-го-родкой. Главный конторщик, Николай Еремеич, торго-вался с каким-то купцом. Из разго-вора я понял, что перед тем, как заклю-чить сделку с барыней, купцы платят мзду глав-ному контор-щику. С мужиков Николай Еремеич тоже брал «оброк» и за это отправлял их на хорошие работы. Думая, что я сплю, они не таясь обсуж-дали свои дела.

На крыльце послы-шался шум и в контору вошёл низенький человек с необык-но-венно длинным носом, боль-шими непо-движ-ными глазами и горде-ливой осанкой. Он нёс вязанку дров, около него толпи-лись дворовые люди. Из их криков я узнал, что чело-века звали Купря. Раньше он был портным при барыне. Она отпу-стила Купрю на вольные хлеба, но из-за несчастной любви он вернулся и стал истоп-ником, за что над ним изде-ва-лась вся дворня.

Николая Еремеича вызвали к барыне. Вдруг послы-шался громкий голос и вошёл высокий, рассер-женный человек, опрятно одетый, с непра-вильным, но выра-зи-тельным и смелым лицом по имени Павел. Он искал глав-ного контор-щика. Когда Николай Еремеич вернулся, Павел потре-бовал, чтобы тот оставил в покое его невесту Татьяну. Главный конторщик оговорил девушку, её пере-вели в судо-мойки и запре-тили выхо-дить замуж. Павел был фельд-шером, и Николай мстил ему из-за неудач-ного лечения. С отцом Павла он тоже враж-довал.

Еремеич заявил, что барыне придётся выби-рать одного из них. Павел бросился на Еремеича с кула-ками. Неделю спустя я узнал, что Лось-ня-кова оста-вила у себя и Павла и Николая, а Татьяну сослала.

Бирюк

Я ехал с охоты вечером один, на беговых дрожках. В дороге меня застала сильная гроза. Кое-как схоро-нился я под широким кустом и терпе-ливо ожидал конца нена-стья. Вдруг при блеске молний я увидел на дороге высокую фигуру. Это оказался здешний лесник. Он отвёз меня в свой дом — небольшую избушку посреди обшир-ного двора, обне-сён-ного плетнём. Изба состояла из одной комнаты. На самой сере-дине висела люлька с младенцем, которую качала босая девочка лет 12-ти. Я понял, что хозяйки в избе не было. Из всех углов смот-рела нищета.

Наконец я смог рассмот-реть лесника. Он был высо-кого роста, плечист и хорошо сложён, его суровое и муже-ственное лицо заросло бородой, из-под широких бровей смело смот-рели небольшие карие глаза. Лесник пред-ста-вился Фомой, по прозвищу Бирюк. От Ермолая я часто слышал рассказы о Бирюке, кото-рого боялись все окрестные мужики. Из его леса нельзя было вынести даже вязанки хвороста — был он силён и ловок, как бес. Подку-пить его было невоз-можно, да и со свету сжить нелегко.

Я спросил, есть ли у него хозяйка. Бирюк с жестокой улыбкой ответил, что его жена бросила детей и сбежала с прохожим меща-нином. Угостить он меня не мог: в доме не было ничего, кроме хлеба. Между тем гроза закон-чи-лась, и мы вышли на двор. Бирюк сказал, что слышит стук топора; я не слышал ничего. Лесник взял своё ружьё, и мы пошли к тому месту, где рубили лес. В конце пути Бирюк опередил меня. Я услышал звуки борьбы и жалобный крик. Я ускорил шаг и вскоре увидел сруб-ленное дерево, возле кото-рого лесник связывал руки вору — мокрому мужику в лохмо-тьях с длинной растрё-панной бородой. Я сказал, что заплачу за дерево и попросил отпу-стить несчаст-ного. Бирюк промолчал.

Снова полил дождь. С трудом мы добра-лись до избы лесника. Я дал себе слово во что бы то ни стало осво-бо-дить бедняка. При свете фонаря я смог разгля-деть его испитое, морщи-ни-стое лицо и худое тело. Вскоре мужик стал просить Фому отпу-стить его, но лесник не согла-шался. Вдруг мужик выпря-мился, на его лице высту-пила краска, и он стал бранить Бирюка, называя его зверем.

Бирюк схватил мужика, одним движе-нием осво-бодил ему руки и велел убираться к чёрту. Я был удивлён и понял, что на самом деле Бирюк — славный малый. Через полчаса он простился со мной на опушке леса.

Два поме-щика

Позвольте мне позна-ко-мить вас с двумя поме-щи-ками, у которых я часто охотился. Первый из них — отставной генерал-майор Вяче-слав Илла-ри-о-нович Хвалын-ский. Высокий и когда-то стройный, он и теперь был вовсе не дряхлый. Правда, некогда правильные черты его лица немного изме-ни-лись, щёки повисли, появи-лись морщины, но высту-пает Вяче-слав Илла-ри-о-нович бойко, звонко смеётся, позвя-ки-вает шпорами и крутит усы. Человек он очень добрый, но с довольно стран-ными привыч-ками. Он не может обра-щаться с небо-га-тыми дворя-нами, как с равными себе людьми, даже речь его при этом меня-ется.

Хлопотун он и жила страшный, а хозяин плохой: взял себе в управ-ля-ющие отстав-ного вахмистра, необы-чайно глупого чело-века. Хвалын-ский большой люби-тель женщин. В карты он любит играть только с людьми низшего звания. Когда же ему прихо-дится играть с выше-сто-я-щими, то он сильно меня-ется и даже не жалу-ется на проигрыш. Читает Вяче-слав Илла-ри-о-нович мало, при чтении посто-янно шевелит усами и бровями. На выборах он играет значи-тельную роль, но от почёт-ного звания пред-во-ди-теля по скупости отка-зы-ва-ется.

О своём военном прошлом генерал Хвалын-ский гово-рить не любит. Живёт он один в небольшом домике и до сих пор счита-ется выгодным женихом. Его ключ-ница, полная, свежая, черно-глазая и черно-бровая женщина лет 35, по будним дням ходит в накрах-ма-ленных платьях. На больших званых обедах и публичных торже-ствах генерал Хвалын-ский чувствует себя в своей тарелке. Особым даром слова Хвалын-ский не владеет, поэтому длинных споров не терпит.

Мардарий Апол-лоныч Стегунов похож на Хвалын-ского только в одном — он тоже холо-стяк. Он нигде не служил и красавцем не считался. Мардарий Апол-лоныч низенький, пухленький старичок, лысый, с двойным подбо-родком, мягкими ручками и брюшком. Он хлебосол и балагур, живёт в своё удоволь-ствие. Своим имением Стегунов зани-ма-ется довольно поверх-ностно и живёт на старый лад. Люди у него одеты по-старин-ному, хозяй-ством заве-дует бурмистр из мужиков, а домом — смор-щенная и скупая старуха. Гостей Мардарий Апол-лоныч прини-мает радушно и угощает на славу.

Как-то приехал я к нему летним вечером, после всенощной. После того, как Стегунов отпу-стил моло-дого священ-ника, угостив его водкой, мы сели на балконе. Вдруг он увидел в саду чужих кур и послал дворо-вого Юшку выгнать их. Юшка и ещё трое дворовых кину-лись на кур, и пошла потеха. Выяс-ни-лось, что это куры Ермила-кучера и Стегунов велел их отобрать. Потом разговор зашёл о выселках, которым отвели плохое место. Мардарий Апол-лоныч сказал, что там живут опальные мужики, особенно две семьи, которые никак не удаётся извести. В отда-лении я услышал странные звуки. Оказа-лось, это нака-зы-вали Ваську-буфет-чика, который прислу-живал нам за обедом.

Через четверть часа я простился со Стегу-новым. Проезжая через деревню, я встретил Васю и спросил, за что его нака-зали. Он ответил, что нака-зали за дело, а такого барина, как у них, и в целой губернии не сыщешь.

Лебе-дянь

Лет 5 тому назад я попал в Лебе-дянь в самый разгар ярмарки. Я оста-но-вился в гости-нице, пере-оделся и отпра-вился на ярмарку. Половой в гости-нице успел мне сооб-щить, что у них оста-но-вился князь Н. и много других господ. Мне хоте-лось купить тройку лошадей для своей брички. Я нашёл двух, а третью подо-брать не успел.

После обеда я отпра-вился в кофейную. В бильярдной комнате собра-лось человек 20, среди которых я заметил князя Н, моло-дого чело-века лет 22-х с весёлым и несколько презри-тельным лицом. Он играл с отставным пору-чиком Виктором Хлопа-ковым, маленьким, смуг-леньким и худеньким чело-веком лет 30-ти, с чёрными воло-сами, карими глазами и тупым вздёр-нутым носом. Хлопаков обладал умением нравиться молодым москов-ским богачам, за счёт чего и жил. Успех пору-чика состоял в том, что он в течение года или двух употреблял одно и то же выра-жение, которое неиз-вестно почему смешило его покро-ви-телей. Через неко-торое время это выра-жение пере-ста-вало смешить, и Хлопаков начинал искать нового покро-ви-теля.

На другой день я пошёл смот-реть лошадей к извест-ному барыш-нику Ситни-кову. Мне понра-вился серый в яблоках жеребец, и мы начали торго-ваться. Вдруг из-за угла с грохотом выле-тела тройка лошадей, запря-жённая в щёголь-скую тележку. В ней сидел князь Н. с Хлопа-ковым. Ситников засу-е-тился и начал пока-зы-вать князю лучших лошадей. Я не дождался конца сделки и ушёл.

На углу улицы я заметил большой лист бумаги, прикреп-лённый к воротам серо-ва-того домика. На бумаге значи-лось, что некий Анастасей Иваныч Чернобай, тамбов-ский помещик, продаёт здесь лошадей. Анастасей Иваныч оказался стариком сред-него роста, с белыми воло-сами, прекрас-ными голу-быми глазами, любезной улыбкой и приятным, сочным голосом. Я купил у него недо-рогую лошадь. На другой день она оказа-лась загнанной и хромой. Обратно Чернобай лошадь не взял. Я понял, в чём дело, и поко-рился своей участи. К счастью, за урок я заплатил недо-рого.

Дня через два я уехал и завернул в Лебедян через неделю, на обратном пути. В кофейне я опять застал князя Н. за бильярдом, но в судьбе Хлопа-кова произошла обычная пере-мена — его сменил бело-курый офицерик.

Татьяна Бори-совна и её племянник

Татьяна Бори-совна — женщина лет 50-ти, с боль-шими серыми глазами навы-кате, румя-ными щеками и двойным подбо-родком, лицо её дышит лаской. Овдовев, она посе-ли-лась безвы-ездно в своём маленьком поме-стье. Роди-лась она в бедной семье и не полу-чила ника-кого воспи-тания. Несмотря на это, она не зара-жена обыч-ными неду-гами мелко-по-местной барыни. Татьяна Бори-совна свободно себя держит, чувствует и мыслит. С сосе-дями она мало знается и прини-мает у себя только моло-дёжь. В ёе небольших комнатках чело-веку хорошо, тепло. Никто не умеет так утешать в горе, как Татьяна Бори-совна.

Прислугу она держит небольшую. Домом у неё заве-дует ключ-ница Агафья, бывшая её няня, добрейшее, слез-ливое и беззубое суще-ство. Долж-ность камер-ди-нера и дворец-кого зани-мает 70-летний Поли-карп, отставной скрипач, чудак и начи-танный человек, личный враг Напо-леона и страстный охотник до соло-вьёв. В помощь Поли-карпу выделен его же внук Вася, в котором он усердно воспи-ты-вает нена-висть к Напо-леону.

С поме-щи-цами Татьяна Бори-совна мало водится — она не умеет их зани-мать и засы-пает под шум разго-воров. Сестра её моло-дого прия-теля, старая дева, суще-ство добрейшее, но натя-нутое и востор-женное, взду-мала окон-ча-тельно довос-пи-тать богатую натуру Татьяны Бори-совны. Она стала ездить к ней каждый день и вогнала бы её в гроб, если бы не влюби-лась в проез-жего студента.

Лет 8 тому назад проживал у Татьяны Бори-совны её племянник Андрюша, мальчик лет 12-ти, круглый сирота. У него были большие, светлые, влажные глаза, маленький ротик, правильный нос и прекрасный возвы-шенный лоб. Он говорил сладким голосом и держался вкрад-чиво и тихо. С самых ранних лет Андрюша почув-ствовал охоту к рисо-ванию. Большой любви Татьяна Бори-совна к Андрюше не чувство-вала — ей не нрави-лось подо-бо-стра-стие племян-ника. Посте-пенно она начи-нала заду-мы-ваться о будущем маль-чика.

Однажды к ней заехал Пётр Михайлыч Бене-во-лен-ский, который пылал беско-рыстной стра-стью к искус-ству, реши-тельно ничего в нём не смысля. Бене-во-лен-ский посмотрел рисунки Андрюши, и признал в нём выда-ю-щийся талант. В тот же день он пред-ложил Татьяне Бори-совне увезти Андрюшу в Петер-бург и дать ему худо-же-ственное обра-зо-вание. Через два дня они уехали.

С каждым годом Андрюша писал тетке всё реже. Однажды Татьяна Бори-совна полу-чила от племян-ника запи-сочку с просьбой выслать денег. Через месяц он потре-бовал ещё, потом попросил в третий раз. На этот раз Татьяна Бори-совна отка-зала, и Андрюша приехал в гости «для поправки здоровья». Нежный Андрюша превра-тился в Андрея Ивано-вича Бело-взо-рова, плечи-стого, толстого малого с широким красным лицом и жирными курча-выми воло-сами. Опрят-ность и застен-чи-вость прежних лет заме-нили нестер-пимое неря-ше-ство и дерзость.

Заго-стился Андрей у тётушки. Дни он проводил, завывая романсы и акком-па-нируя себе одним пальцем на форте-пьяно. За год он стал поперёк себя шире, тётка в нём души не чает, а окрестные девицы в него влюб-ля-ются. Много прежних знакомых пере-стало ездить к Татьяне Бори-совне.

Смерть

В одно прекрасное июль-ское утро заехал я к моему моло-дому соседу Арда-лиону Михай-ло-вичу с пред-ло-же-нием поохо-титься на тете-ревов. Он согла-сился с усло-вием, что по дороге мы заедем к нему в Чаплы-гино, где рубят дубовый лес. Сосед взял с собой десят-ского Архипа, толстого и призе-ми-стого мужика с четы-рёх-угольным лицом, и управ-ля-ю-щего Готлиба фон-дер-Кока, юношу лет 19-ти, худого, бело-ку-рого, подсле-по-ва-того, с пока-тыми плечами и длинной шеей. Поме-стье недавно доста-лось Арда-лиону в наслед-ство от тётки.

Дубовый лес Арда-лиона Михай-ло-вича был мне знаком с детства — я часто гулял здесь с моим гувер-нёром. Бесснежная и морозная зима 40-го года погу-била вековые дубы и ясени. Мне горько было смот-реть на умира-ющий лес. Мы проби-ра-лись на место рубки, как вдруг послы-шался шум упав-шего дерева и крик. Из чащи выскочил бледный мужик и сказал, что подряд-чика Максима прида-вило сруб-ленным ясенем. Когда мы подбе-жали к Максиму, он уже умирал.

При виде этой смерти я подумал, что русский мужик умирает, словно совер-шает обряд: холодно и просто. Несколько лет назад, в деревне у другого моего соседа, мужик обгорел в овине. Когда я зашёл к нему, он умирал, а в избе шла обычная, повсе-дневная жизнь. Я не вытерпел и вышел.

Ещё, помнится, завернул я однажды в боль-ницу села Крас-но-горья, к знако-мому фельд-шеру Капи-тону. Вдруг на двор въехала телега, в которой сидел плотный мужик с разно-цветной бородой. Это был мельник Василий Дмит-ри-евич. Поднимая жернова, он надо-рвался. Капитон осмотрел его, нашел грыжу и начал угова-ри-вать остаться в боль-нице. Мельник наотрез отка-зался и поспешил домой, чтобы распо-ря-диться своим имуще-ством. На четвёртый день он умер.

Вспомнил я и моего старин-ного прия-теля, недо-учив-ше-гося студента Авенира Соро-ко-умова. Он учил детей у вели-ко-рос-сий-ского поме-щика Гура Крупя-ни-кова. Авенир не отли-чался ни умом, ни памятью, но никто не умел так, как он, радо-ваться успехам друзей. Я посетил Соро-ко-умова неза-долго до его смерти от чахотки. Помещик не выгонял его из дому, но жало-вание платить пере-стал и нанял детям нового учителя. Авенир вспо-минал студен-че-скую юность и жадно слушал мои рассказы. Через 10 дней он умер.

Много ещё примеров приходит в голову, но огра-ни-чусь одним. При мне умирала старушка поме-щица. Священник подал ей крест. Прило-жив-шись к кресту, она засу-нула руку под подушку, где лежал целковый — плата священ-нику, и испу-стила дух. Да, удиви-тельно умирают русские люди.

Певцы

Небольшое село Котловка лежит на скате голого холма, рассе-чён-ного глубоким оврагом, который вьётся по самой сере-дине улицы. В нескольких шагах от начала оврага стоит небольшая четы-рёх-угольная избушка, крытая соломой. Это — кабак «Притынный». Посе-ща-ется он гораздо охотней, чем остальные заве-дения, и причиной этому — цело-вальник Николай Иваныч. Этот необы-чайно толстый, посе-девший мужчина с заплывшим лицом и хитро-добро-душ-ными глаз-ками уже более 20-ти лет прожи-вает в Котловке. Не отли-чаясь ни особой любез-но-стью, ни говор-ли-во-стью, он обла-дает даром привле-кать гостей и знает толк во всём, что инте-ресно русскому чело-веку. Ему известно обо всём, что проис-ходит в округе, но он никогда не пробал-ты-ва-ется.

У соседей Николай Иваныч поль-зу-ется уваже-нием и влия-нием. Он женат, и дети у него есть. Жена его — бойкая, вост-ро-носая и быст-ро-глазая мещанка, Николай Иваныч во всём на неё пола-га-ется, а пьяницы-крикуны её боятся. Дети Николая Иваныча пошли в роди-телей — умные и здоровые ребята.

Был жаркий июль-ский день, когда я, мучимый жаждой, подошёл к Притын-ному кабачку. Вдруг на пороге кабачка пока-зался седой мужчина высо-кого роста и начал кого-то подзы-вать, махая руками. Ему отозвался низенький, толстый и хромой человек с лукавым выра-же-нием лица по прозвищу Моргач. Из разго-вора между Моргачом и его прия-телем Обал-дуем я понял, что в кабачке зате-ва-ется сорев-но-вание певцов. Лучший в околотке певец Яшка Турок покажет своё мастер-ство.

В кабачке уже собра-лось довольно много народу, в том числе и Яшка, худой и стройный человек лет 23-х с боль-шими серыми глазами и светло-русыми кудрями. Возле него стоял широ-ко-плечий мужчина лет 40-ка с чёрными блестя-щими воло-сами и со свирепо-задум-чивым выра-же-нием на татар-ском лице. Звали его Диким Барином. Напротив него сидел соперник Яшки — рядчик из Жиздры, плотный, невы-сокий мужчина лет 30-ти, рябой и курчавый, с тупым носом, карими глаз-ками и жидкой бородкой. Распо-ря-жался действом Дикий Барин.

Прежде, чем описы-вать сорев-но-вание, хочу сказать несколько слов о собрав-шихся в кабачке. Евграф Иванов, или Обалдуй, был загу-лявший холо-стяк. Он не умел ни петь, ни плясать, но ни одна попойка не обхо-ди-лась без него — его присут-ствие пере-но-сили как неиз-бежное зло. Прошлое Моргача было неясным, знали только, что он был кучером у барыни, попал в приказ-чики, был отпущен на волю и разбо-гател. Это опытный человек себе на уме, не добрый и не злой. Всё его семей-ство состоит из сына, который пошёл в отца. Яков, проис-хо-дивший от пленной турчанки, был худож-ником в душе, а по званию — черпальщик на бумажной фабрике. Никто не знал, откуда появился Дикий Барин (Перев-лесов) и чем он живёт. Этот угрюмый человек жил, ни в ком не нуждаясь, и поль-зо-вался огромным влия-нием. Он не пил вина, не знался с женщи-нами и страстно любил пение.

Первым запел рядчик. Пел он плясовую с беско-неч-ными укра-ше-ниями и пере-хо-дами, чем вызвал улыбку Дикого Барина и бурное одоб-рение остальных слуша-телей. Яков начал с волне-нием. В его голосе была глубокая страсть, и моло-дость, и сила, и сладость, и увле-ка-тельно-беспечная, грустная скорбь. Русская душа звучала в нём и хватала за сердце. У всех на глазах высту-пили слёзы. Рядчик сам признал пора-жение.

Я вышел из кабачка, чтобы не испор-тить впечат-ление, добрался до сено-вала и заснул мёртвым сном. Вечером, когда я проснулся, в кабачке уже вовсю празд-но-вали победу Яшки. Я отвер-нулся и стал спус-каться с холма, на котором лежит Котловка.

Пётр Петрович Кара-таев

Лет 5 тому назад, осенью, на дороге из Москвы в Тулу, пришлось мне проси-деть почти целый день в почтовом доме за недо-статком лошадей. С холодным отча-я-нием смотрел я в окно, как вдруг перед крыльцом оста-но-ви-лась небольшая телега. В комнату вошёл человек лет 30-ти со следами оспы на сухом, желто-ватом лице, иссиня-чёрными воло-сами и неболь-шими опух-шими глаз-ками. За чаем мы разго-во-ри-лись. Разо-рив-шийся помещик Пётр Петрович Кара-таев ехал в Москву служить. Он рассказал мне о причине разо-рения.

Когда Кара-таев жил в деревне, он влюбился в красивую девушку по имени Матрёна. Девушка ему не принад-ле-жала, и Кара-таев захотел выку-пить её. Госпожой её была богатая и страшная стару-шенция, жившая от него верстах в 15-ти, ей принад-ле-жало село Куку-евка. Кара-таев приехал к ней. Встре-тила его старая компа-ньонка, которая обещала пере-дать его просьбу барыне. Через два дна Кара-таев снова отпра-вился к барыне и долго угова-ривал её продать ему Матрёну, обещал любые деньги, но вредная старуха, узнав о чувствах Кара-таева, отка-зала наотрез. Она заявила, что отослала Матрёну в дальнюю степную деревню, и пред-ло-жила найти Кара-таеву добро-по-ря-дочную невесту.

Кара-таев долго мучился и винил себя в том, что погубил Матрёну. Наконец, он не вытерпел: узнал, в какой деревне держат девушку, поехал туда и уговорил Матрёну бежать. Поселил её Кара-таев у себя в имении, в маленьком домике, и стали они жить душа в душу. Однажды зимой они выехали пока-таться в санях, и Матрёна напра-вила лошадей прямо в Куку-евку. На беду, встре-ти-лась им старая барыня. Они так быстро проехали мимо, что возок барыни пере-вер-нулся. Несмотря на это, барыня узнала Матрёну и послала к Кара-таеву исправ-ника.

С этого момента и нача-лись беды Кара-таева. Барыня не жалела денег, чтобы вернуть Матрёну. Оказа-лось, что она хотела женить Кара-таева на своей компа-ньонке, и очень злилась, когда её планы расстро-и-лись. Матрёну Кара-таев спрятал на дальнем хуторе. Однажды ночью она пришла к нему попро-щаться: она видела, какие беды свали-лись на Кара-таева из-за неё. На следу-ющий день Матрёна верну-лась в Куку-евку. Что случи-лось с ней потом, я так и не узнал.

Спустя год случи-лось мне зайти в одну москов-скую кофейню. Там, в бильярдной, я встретил Петра Петро-вича Кара-таева. Всё это время он прожил в Москве — его деревню продали с аукциона. Теперь это был потрё-панный, нетрезвый человек, разо-ча-ро-ванный в жизни. Больше я с Кара-та-евым не встре-чался.

Свидание

Однажды осенью, в сере-дине сентября, я сидел в берё-зовой роще и любо-вался погожим днём. Неза-метно для себя я заснул. Проснув-шись, я увидел крестьян-скую девушку, она сидела в 20-ти шагах от меня с пучком полевых цветов в руке, задум-чиво опустив голову. Девушка была недурна собою. Её густые бело-курые волосы пепель-ного оттенка придер-жи-ва-лись узкой алой повязкой, надви-нутой на белый лоб. Глаз она не подни-мала, но я видел её тонкие, высокие брови и длинные влажные ресницы. На одной из её щёк блестел на солнце след слезы. Выра-жение её лица было кроткое, простое и грустное, полное детского недо-умения перед этой грустью.

Она кого-то ждала. В лесу что-то хруст-нуло, и в тени блес-нули её глаза, большие, светлые и пугливые, как у лани. Вдали послы-ша-лись шаги, и на поляну вышел молодой человек, кото-рого девушка встре-тила, трепеща от радости. По всем признакам, это был изба-ло-ванный камер-динер бога-того барина. Его одежда изоб-ли-чала притя-зание на вкус и щёголь-скую небреж-ность. Его красные и кривые пальцы были укра-шены сереб-ря-ными и золо-тыми коль-цами с неза-буд-ками из бирюзы. Лицо его, румяное, свежее и нахальное, принад-ле-жало к числу тех лиц, которые очень часто нравятся женщинам. Он нестер-пимо крив-лялся, пытаясь придать своему глупо-ва-тому лицу презри-тельное и скуча-ющее выра-жение.

Я подслушал их разговор. Это было последнее свидание Виктора Алек-сан-дро-вича с Акулиной — завтра его барин уезжал на службу в Петер-бург. Акулина пода-рила ему букетик голубых васильков. Виктор с задум-чивой важно-стью вертел цветы в пальцах, а Акулина смот-рела на него с благо-го-вейной покор-но-стью и любовью. На его лице сквозь притворное равно-душие прогля-ды-вало пресы-щенное само-любие.

Вскоре Виктор собрался уходить. Акулина начала плакать. Она боялась, что её выдадут за неми-лого. Виктора раздра-жали её слёзы. Он заявил, что не может на ней жениться. При этом он всячески подчёр-кивал, что она не обра-зо-ванная, и поэтому недо-стойна его. Девушка хотела услы-шать от люби-мого на прощание ласковое словечко, но так его и не дожда-лась. Она упала лицом в траву и горько запла-кала. Виктор постоял над нею, досад-ливо пожал плечами и ушёл.

Она вско-чила, чтобы бежать за ним, но у неё подко-си-лись ноги и она упала на колени. Я не выдержал и бросился к ней. Увидев меня, она слабо вскрик-нула и убежала, оставив разбро-санные цветы на земле. Я вернулся домой, но образ бедной Акулины долго не выходил у меня из головы. Её васильки до сих пор хранятся у меня.

Гамлет Щигров-ского уезда

Во время одной из моих поездок я получил пригла-шение отобе-дать у бога-того поме-щика и охот-ника, Алек-сандра Михай-лыча Г***. Алек-сандр Михалыч не был женат и не любил женщин, обще-ство у него соби-ра-лось холо-стое и жил он на широкую ногу. В тот день он ожидал важного санов-ника и испы-тывал волнение, несов-ме-стимое с его богат-ством. Почти все гости были мне незна-комы. Я начинал скучать, когда ко мне подошёл Войницын, недо-учив-шийся студент, прожи-вавший в этом доме неиз-вестно в каком каче-стве. Он позна-комил меня с местным остряком Петром Петро-вичем Лупи-хиным, чело-веком малень-кого роста, с высоким хохлом и желч-ными чертами лица. Я выслушал его язви-тельные заме-чания о присут-ству-ющих на обеде.

Вдруг тревожное волнение распро-стра-ни-лось по всему дому: приехал сановник. Через несколько минут всё обще-ство отпра-ви-лось в столовую. Санов-ника усадили на почётное место и в течении всего обеда с благо-го-ве-нием ему внимали. После обеда всё обще-ство село за карты. Я кое-как дождался вечера и отпра-вился на покой.

Из-за обилия гостей никто не спал в одиночку. Я никак не мог заснуть. Мой сосед заметил это и завёл со мной разговор. Он начал сето-вать на отсут-ствие в нём ориги-наль-ности, а потом пред-ложил расска-зать историю своей жизни.

Родился он от небо-гатых роди-телей в Щигров-ском уезде Курской губернии. Отца он не помнил, его воспи-та-нием зани-ма-лась матушка. Брат его умер в младен-че-стве. Когда ему стук-нуло 16 лет, матушка прогнала гувер-нёра, отвезла сына в Москву, запи-сала в универ-ситет и умерла, оставив сына на попе-чение дяде, стряп-чему Колтуну-Бабуре. Уже тогда он замечал в себе недо-статок ориги-наль-ности. В универ-си-тете он не пошёл своей дорогой, а, как все, вступил в кружок, в котором гибло всё само-бытное и ориги-нальное. Таким образом он прожил в Москве 4 года.

Когда ему испол-нился 21 год, он вступил во владение тем, что оста-лось от его наслед-ства — дядя обобрал его дочиста. Оставив управ-ля-ющим воль-но-от-пу-щен-ного Василия Кудря-шова, он уехал в Берлин, где провёл 6 месяцев, так и не узнав евро-пей-ской жизни. Случай привёл его в дом одного профес-сора. Он влюбился в одну из дочерей профес-сора, от чего у него пери-о-ди-чески начи-нало сосать под ложечкой, и по желудку пробе-гала холодная дрожь. Не выдержав такого счастья, он убежал и ещё 2 года скитался по Европе.

Вернув-шись в Москву, он возо-мнил себя ориги-наль-нейшим чело-веком, нашлись и те, кто поддержал это заблуж-дение. Вскоре на его счёт была пущена сплетня, которая заста-вила его уехать. Он удалился к себе в деревню и занялся хозяй-ством. По сосед-ству жила вдова-полков-ница с двумя дочерьми. Однажды он посетил их, и через 6 месяцев женился на одной из дочерей. Софья была добрейшим суще-ством, но в неё так въелись привычки старой девы, что она так и не смогла стать женой и хозяйкой. На четвёртый год Софья умерла от родов вместе с ребёнком.

После смерти жены он поступил на службу в губерн-ском городе, но долго служить не смог и вышел в отставку. Со временем он смирил свою гордыню, утихли амбиции. О нём стали отзы-ваться, как о пустом, выдох-шемся чело-веке, а исправник говорил ему «ты». С его глаз спала завеса, и он увидел семя таким, какой он есть — ничтожным, ненужным, неори-ги-нальным чело-веком.

Имени своего он мне не назвал, сказал только: «Назо-вите меня Гамлетом Щигров-ского уезда». На другое утро в комнате его уже не было. Он уехал до зари.

Черто-п-ханов и Недо-пюскин

В жаркий летний день мы с Ермо-лаем возвра-щался с охоты на телеге. Заехав в густые заросли кустов, мы решили поохо-титься на тете-ревов. После первого же выстрела к нам подъ-ехал верховой и спросил, по какому праву я здесь охочусь. Вгля-дев-шись в него, я понял, что никогда не видел ничего подоб-ного. Он был малень-кого роста, бело-курый, с красным вздёр-нутым носиком, длин-ными рыжими усами и бледно-голу-быми стек-лян-ными глазами, которые разбе-га-лись как у пьяного. Его лоб по самые брови закры-вала остро-ко-нечная персид-ская шапка, через плечо висел рог, а за поясом торчал кинжал. Восседал он на чахлой рыжей лошади. Всё суще-ство незна-комца дышало сума-сбродной отвагой и непо-мерной гордо-стью.

Выяснив, что я дворянин, он мило-стиво позволил мне охотиться и пред-ста-вился Панте-леем Черто-п-ха-новым. Затрубив в рог, он помчался прочь сломя голову. Не успел я прийти в себя, как из кустов тихо выехал толстенький человек лет 40-ка на маленькой вороной лоша-дёнке. Его пухлое и круглое лицо выра-жало застень-чи-вость, добро-душие и кроткое смирение, круглый, испещ-рённый синими жилками, нос изоб-личал сласто-любца, узенькие глазки ласково мигали. Осве-до-мив-шись у меня, куда поехал Черто-п-ханов, он потрюхал за ним. Ермолай сообщил мне, что это Тихон Иваныч Недо-пюскин, он живёт у Черто-п-ха-нова и явля-ется его лучшим другом.

Эти друзья возбу-дили моё любо-пыт-ство. Вот что я узнал о них. Пантелей Еремеич Черто-п-ханов слыл чело-веком опасным и сума-сбродным, гордецом и заби-якой. Очень недолго он служил в армии и вышел в отставку «по непри-ят-ности». Проис-ходил он из старин-ного, некогда бога-того, рода. Его отец, Еремей Лукич, оставил наслед-нику зало-женное сельцо Бессо-ново, когда тому пошёл 19-ый год. Совер-шенно неожи-данно Пантелей из бога-того наслед-ника превра-тился в бедняка. Он одичал, ожесто-чился и превра-тился в гордеца и забияку, который пере-стал знаться с сосе-дями и по малей-шему поводу пред-лагал резаться на ножах.

Отец Недо-пюс-кина вышел из одно-дворцев и соро-ка-летней службой добился дворян-ства. Он принад-лежал к числу людей, которых посто-янно пресле-дует несча-стье, и умер, не зара-ботав детям на кусок хлеба. Ещё при жизни отец успел устроить Тихона заштатным чинов-ником в канце-лярию, но после его смерти Тихон вышел в отставку. Тихон был суще-ством чувстви-тельным, ленивым, мягким, одарённым тонким обоня-нием и вкусом, пред-на-зна-ченным для насла-ждений. Судьба мыкала им по всей России. Тихон был и мажор-домом у свар-ливой барыни, и нахлеб-ником у бога-того скряги-купца, и полу-дво-рецким-полу-шутом псового охот-ника. Эта долж-ность была ещё мучи-тельней оттого, что у Тихона не было дара смешить людей.

Последний из благо-де-телей оставил Тихону по заве-щанию деревню Бессе-лен-де-евку. Во время чтения заве-щания над Тихоном начал изде-ваться один из наслед-ников. Из этого унизи-тель-ного поло-жения его спас Черто-п-ханов, который тоже входил в число наслед-ников. С того дня они больше не расста-ва-лись. Тихон благо-говел перед безбо-яз-ненным и беско-рыстным Черто-п-ха-новым.

Через несколько дней я отпра-вился в село Бессо-ново к Пантелею Еремеичу. Небольшой его домик торчал на голом месте, как ястреб на пашне. Побе-се-довав со мной и показав свою свору борзых, Черто-п-ханов позвал Машу. Ею оказа-лась красивая женщина лет 20-ти, высокая и стройная, с по-цыгански смуглым лицом, карими глазами, чёрной косой и лицом, выра-жавшим свое-нравную страсть и безза-ботную удаль. Черто-п-ханов пред-ставил её «почти женой». Маша взяла гитару, и через полчаса мы болтали и шалили, как дети. Поздно вечером уехал я из Бессо-нова.

Конец Черто-п-ха-нова

Года два спустя на Пантелея Еремеича Черто-п-ха-нова обру-ши-лись всевоз-можные бедствия. Первое из них было для него самое чувстви-тельное: от него ушла Маша. Черто-п-ханов был убеждён, что виною Машиной измены был молодой сосед, отставной улан-ский ротмистр Яфф, но причиной всему явля-лась бродячая цыган-ская кровь, которая текла в жилах Маши. Черто-п-ханов пытался оста-но-вить Машу, грозился застре-лить её, умолял, чтобы она его застре-лила, но ничего не помогло. Маша пропала без вести. Черто-п-ханов запил, потом пришёл в себя, и тут его настигло второе бедствие.

Скон-чался его зака-дычный прия-тель Тихон Иваныч Недо-пюскин. Последние два года он страдал одышкой, беспре-станно засыпал, а проснув-шись, долго не мог прийти в себя. Уездный врач уверял, что с ним проис-хо-дили «удар-чики». Уход Маши очень сильно подкосил Тихона. После первых морозов с ним случился насто-ящий удар. В тот же день он умер. Имение своё Тихон завещал своему другу Черто-п-ха-нову, но вскоре оно было продано. За эти деньги Черто-п-ханов воздвиг на могиле друга статую, которую выписал из Москвы. Статуя должна была пред-став-лять моля-ще-гося ангела, но вместо этого ему прислали богиню Флору. Она до сих пор стоит над могилой Недо-пюс-кина.

После смерти друга дела Черто-п-ха-нова пошли плохо, даже охотиться стало не на что. Проезжая однажды верхом по соседней деревне, Черто-п-ханов увидел, что мужики бьют жида. Он разо-гнал толпу плёткой и забрал жида с собой. Несколько дней спустя в благо-дар-ность за спасение жид привёл ему чудес-ного коня. Из гордости Черто-п-ханов не захотел принять его в дар и пообещал запла-тить 250 рублей через 6 месяцев. Назвал он коня Малек-Адель.

С этого дня Малек-Адель стал главной заботой в жизни Черто-п-ха-нова. Он полюбил коня сильнее, чем Машу, и привя-зался к нему больше, чем к Недо-пюс-кину. Благо-даря Малек-Аделю, у Черто-п-ха-нова появи-лось несо-мненное, последнее превос-ход-ство над сосе-дями. Между тем прибли-жался срок платежа, а денег у Черто-п-ха-нова не было. За два дня до срока он получил в наслед-ство от дальней тётки 2000 рублей. В ту же ночь у него украли Малек-Аделя. Сперва Черто-п-ханов решил, что коня украл жид и чуть не задушил его, когда тот пришёл за день-гами. Затем, после усиленных размыш-лений, Черто-п-ханов пришёл к выводу, что Малек-Аделя увёл его первый хозяин: только ему конь не стал бы сопро-тив-ляться. Вместе с жидом, Мошелем Лейбой, они отпра-ви-лись в погоню, оставив дома казачка Перфишку.

Через год Черто-п-ханов вернулся домой с Малек-Аделем. Он рассказал Перфишке, как нашёл коня на ярмарке в Ромнах, и как ему пришлось выку-пить его у цыгана-барыш-ника. В глубине души он был не совсем уверен, что приве-дённый им конь на самом деле Малек-Адель, но гнал эти мысли прочь. Больше всего Черто-п-ха-нова смущали различия в повадках того Малек-Аделя и этого.

Однажды Черто-п-ханов проезжал по задворкам попов-ской слободки, окру-жавшей местную церковь. Встре-тив-шийся ему дьякон поздравил Черто-п-ха-нова с приоб-ре-те-нием нового коня. На возра-жение Черто-п-ха-нова, что конь тот же самый, дьякон возразил, что Малек-Адель был серой масти в яблоках, и теперь такой же остался, хотя должен был побе-леть — серая масть со временем белеет. После этого разго-вора Черто-п-ханов примчался домой, заперся на ключ и начал пить.

Выпив полведра водки, Черто-п-ханов взял пистолет и повёл Малек-Аделя к сосед-нему лесу, чтобы застре-лить само-званца. В последний момент он пере-думал, прогнал коня и пошёл домой. Вдруг что-то толк-нуло его в спину — это вернулся Малек-Адель. Черто-п-ханов выхватил пистолет, приставил дуло ко лбу коня, выстрелил и бросился прочь. Теперь он понимал, что на этот раз он покончил и с собой.

Шесть недель спустя казачок Перфишка оста-новил проез-жав-шего мимо усадьбы стано-вого пристава и сообщил ему, что Черто-п-ханов слёг и, видно, поми-рает. Всё это время он пил не просыхая. Становой велел казачку сходить за попом. В ту же ночь Пантелей Еремеич скон-чался. Гроб его прово-жали два чело-века: Перфишка да Мошель Лейба, который не преминул отдать последний долг своему благо-де-телю.

Живые мощи

Для охот-ника дождь — сущее бедствие. Такому бедствию подверг-лись мы с Ермо-лаем во время охоты на тете-ревов в Белев-ском уезде. Наконец, Ермолай пред-ложил пойти на хутор Алек-се-евка, принад-ле-жавший моей матушке, о суще-ство-вании кото-рого я раньше не подо-зревал. При хуторке оказался ветхий флигель, нежилой и чистый, в котором я и пере-но-чевал. На следу-ющий день я проснулся рано и вышел в заросший сад. Непо-да-лёку я заметил пасеку, к ней вела узкая тропинка. Подойдя к пасеке, я увидел рядом с ней плетёный сарайчик, и заглянул в полу-от-крытую дверь. В углу я заметил подмостки и маленькую фигуру на них.

Я уже пошёл прочь, как вдруг слабый, медленный и сиплый голос окликнул меня по имени: «Барин! Пётр Петрович!». Я прибли-зился и остол-бенел. Передо мной лежало суще-ство с высохшей, словно брон-зовой головой. Нос узкий, как лезвие ножа, губ почти не видно, только белеют зубы и глаза, да из-под платка выби-ва-ются пряди жёлтых волос. Из-под одеяла видне-ются две крошечные высохшие ручки. Лицо было не безоб-разное, даже красивое, но страшное своей необыч-но-стью.

Оказа-лось, что это суще-ство когда-то было Луке-рьей, первой краса-вицей в нашей дворне, плясу-ньей и певу-ньей, по которой я — 16-летний мальчик — втайне вздыхал. Лукерья расска-зала про свою беду. Лет 6 или 7 назад Лукерью помол-вили с Васи-лием Поля-ковым. Как-то ночью она вышла на крыльцо, и ей почу-дился Васин голос. Спро-сонья она осту-пи-лась у пала с крыльца. С того дна начала Лукерья чахнуть и сохнуть, ноги отка-зали. Ни один врач не смог ей помочь. Под конец она совсем окосте-нела, и её пере-везли на этот хутор. А Василий Поляков потужил, да и женился на другой.

Летом Лукерья лежит в сарай-чике, а зимой её пере-носят в пред-банник. Она расска-зала, что почти не ест, лежит, наблю-дает за окру-жа-ющим миром. Она приучила себя не думать и не вспо-ми-нать — так время быстрее проходит. Прочтёт молитвы, какие знает, и опять лежит безо всякой думочки. Я пред-ложил забрать её в боль-ницу, где за ней будет хороший уход, но Лукерья отка-за-лась. Привыкнув к темноте, я ясно различал её черты, и даже смог отыс-кать на этом лице следы былой красоты.

Лукерья пожа-ло-ва-лась, что мало спит из-за боли во всём теле, но если уснёт, то сняться ей сны дико-винные. Однажды присни-лось Лукерье, будто сидит она на большой дороге в одежде стран-ницы-бого-молки. Проходит мимо неё толпа стран-ников, а между ними — женщина, на голову выше других. Платье на ней не русское и лицо строгое, Спро-сила Лукерья женщину, кто она, а женщина отве-тила, что она — её смерть. Стала просить Лукерья смерть забрать её с собой, и смерть отве-тила, что придёт за ней после петровок. Только, бывает, целая неделя пройдёт, а Лукерья не заснёт ни разу. Как-то проезжая барыня оста-вила ей скля-ночку с лекар-ством против бессон-ницы, да только давно выпита та скля-ночка. Я дога-дался, что это был опиум, и обещал достать ей такую скля-ночку.

Я не мог не поди-виться вслух её муже-ству и терпению. Лукерья возра-зила, что многие люди стра-дали больше, чем она. Помолчав, я спросил, сколько ей лет. Оказа-лось, что Лукерье ещё не было 30-ти. Попро-щав-шись, я спросил, не надо ли ей чего. Лукерья попро-сила только, чтобы моя матушка умень-шила оброк для местных крестьян, а для себя — ничего.

В тот же день я узнал от хутор-ского десят-ского, что в деревне Лукерью прозвали «Живые Мощи», и нет от неё ника-кого беспо-кой-ства. Несколько недель спустя я узнал, что Лукерья умерла, как раз после петровок. Весь день перед смертью она слышала коло-кольный звон, который шёл с неба.

Стучит!

Дело было в десятых числах июля. Я прилёг отдох-нуть после удачной охоты на тете-ревов, когда ко мне вошёл Ермолай и сообщил, что у нас кончи-лась дробь. Он пред-ложил послать его за дробью в Тулу, которая была в 45-ти верстах от нас. На моих лошадях Ермолай ехать не мог — захромал коренник, но лошадей можно было взять у мест-ного крестья-нина, кото-рого Ермолай назвал «из глупых глупым». Пока Ермолай ходил за ним, я решил ехать в Тулу сам. Я плохо наде-ялся на Ермолая, который мог вернуться через несколько дней без денег, дроби и лошадей. К тому же в Туле я мог купить новую лошадь.

Через четверть часа Ермолай привёл рослого, бело-бры-сого и подсле-по-ва-того мужика с рыжей бородой клинышком, длинным пухлым носом и рази-нутым ртом. Звали его Филофей. Дого-во-рив-шись с Фило-феем об оплате в 20 рублей, мы трону-лись в путь. Мой верный слуга Ермолай, обидев-шись, что я не пустил его в Тулу, даже не простился со мной.

По дороге я заснул. Разбу-дило меня странное буль-канье. Я поднял голову и увидел, что вокруг таран-таса прости-ра-ется водная гладь, а впереди, на козлах, непо-движно сидит Филофей. Оказа-лось, что Филофей немного ошибся, пропу-стил брод, и теперь ждал, что коренник покажет, куда надо ехать. Наконец, лошадь заше-ве-ли-лась, и мы благо-по-лучно выехали из реки. Вскоре я снова заснул.

Меня разбудил Филофей. На этот раз тарантас стоял по самой сере-дине большой дороги. Филофей сказал: «Стучит!.. Стучит!». И точно, вдалеке слышался преры-ви-стый стук колёс. Филофей объяснил, что под Тулой «шалят», и это могут быть разбой-ники. Через полчаса звуки стали ближе, уже был слышен свист и бряцанье бубен-чиков. Я вдруг уверился, что за нами едут недобрые люди.

Через 20 минут нас нагнали. Я приказал Филофею оста-но-виться — убежать всё равно было невоз-можно. Тут же большая телега, запря-жённая тройкой, обогнала нас и заго-ро-дила дорогу. В телеге нахо-ди-лось 6 человек, все пьяные. Правил телегой какой-то великан в полу-шубке. Они поехали шагом, мы — за ними. Мино-вать телегу нам не давали. Впереди, в ложбине над ручьём, виднелся мостик. По мнению Филофея, именно там нас и соби-ра-лись грабить.

Вдруг тройка с гика-ньем понес-лась, и, доскакав до мостика, оста-но-ви-лась сбоку дороги. Когда мы порав-ня-лись с телегой, с неё спрыгнул великан — и прямо к нам. Положив руки на дверцы и оскла-бив-шись, великан скоро-го-воркой сообщил, что едут они с весёлой свадьбы, и попросил денег на опохмел. Я дал ему два целковых. Он схватил деньги, прыгнул на телегу, и только мы их и видели.

Опом-ни-лись мы с Фило-феем не сразу. Подъ-езжая к Туле, мы увидели у кабака знакомую телегу и тороп-ливо проехали мимо. В тот же вечер мы верну-лись в деревню Филофея, и я рассказал о случив-шемся Ермолаю. Два дня спустя он сообщил мне, что в ту ночь, когда мы ездили в Тулу, на той же самой дороге огра-били и убили какого-то купца. Уж не с этой ли «свадьбы» возвра-ща-лись наши удальцы? В этой деревне я оста-вался дней 5, и каждый раз встречая Филофея, говорил ему: «А? стучит?».

Лес и степь

Охота с ружьём и собакой сама по себе прекрасна, но даже если вы не охотник, а просто любите природу, вы не можете не зави-до-вать нашему брату. Какое насла-ждение выехать весной из дому до зари! На тёмно-сером небе мигают звёзды, влажный ветерок набе-гает лёгкой волной, слышится неясный шёпот ночи. Но вот край неба алеет, просы-па-ются птицы, свет-леет воздух. Вот уже золотые полосы протя-ну-лись по небу, подул пред-рас-светный ветер — и тихо всплы-вает багровое солнце. Погода будет славная. Как вольно дышит грудь, как крепнет человек, охва-ченный дыха-нием весны!

А кто, кроме охот-ника, испытал, как отрадно бродить летним июль-ским утром по кустам. Вы раздви-гаете мокрый от росы куст, и вас обдаёт тёплым запахом ночи. Ещё свежо, но уже чувству-ется близость жары. Солнце всё выше. Вот уже стало жарко. Сквозь густые кусты ореш-ника вы спус-ка-е-тесь в овраг, где под самым обрывом таиться источник. Вы напи-лись и оста-ё-тесь в тени, дышите пахучей сыро-стью. Внезапно нале-тает ветер. Кругом ещё светит солнце, но на гори-зонте уже слабо свер-кает молния. Туча накры-вает свод тёмным рукавом, и вы пряче-тесь в сенном сарае. Как после грозы свеж воздух, как пахнет грибами и земля-никой!

Но вот заря охва-тила пожаром полнеба, солнце садится. Вместе с росой на поляны падает алый блеск, от дере-вьев и кустов побе-жали длинные тени. Солнце село, синеет небо, воздух нали-ва-ется мглою. Пора домой.

А то зало-жишь беговые дрожки и поедешь в лес на рябчиков. Весело проби-раться по узкой дорожке, между двумя стен-ками высокой ржи. Лес встре-чает тенью и тишиной. Вы едете по зелёной дорожке всё дальше. Лес глохнет, кругом дремотно и тихо. И как же этот лес хорош поздней осенью, когда в мягком воздухе разлит осенний запах. Вся жизнь развёр-ты-ва-ется перед чело-веком, как свиток, и ничего ему не мешает — ни солнца нет, ни ветра, ни шуму.

А осенний, ясный, утром морозный день, когда солнце уже не греет, небольшая осиновая роща вся свер-кает, а берёза стоит вся золотая, как сказочное дерево. Хороши также летние туманные дни, когда вокруг невы-ра-зимо тихо. А в зимний день ходить по сугробам, дышать морозным острым воздухом и щуриться от осле-пи-тель-ного свер-кания мягкого снега. А первые весенние дни, когда вокруг всё блестит и тает, сквозь тяжёлый пар талого снега уже пахнет согретой землёй и на прота-линках поют жаво-ронки.

Однако — пора кончать. Весной легко расста-ваться, весной и счаст-ливых тянет вдаль...

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Иван Сергеевич Тургенев

Записки охотника

Хорь и Калиныч

Кому случалось из Болховского уезда перебираться в Жиздринский, того, вероятно, поражала резкая разница между породой людей в Орловской губернии и калужской породой. Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах. Орловская деревня (мы говорим о восточной части Орловской губернии) обыкновенно расположена среди распаханных полей, близ оврага, кое-как превращенного в грязный пруд. Кроме немногих ракит, всегда готовых к услугам, да двух-трех тощих берез, деревца на версту кругом не увидишь; изба лепится к избе, крыши закиданы гнилой соломой… Калужская деревня, напротив, большею частью окружена лесом; избы стоят вольней и прямей, крыты тесом; ворота плотно запираются, плетень на задворке не разметан и не вываливается наружу, не зовет в гости всякую прохожую свинью… И для охотника в Калужской губернии лучше. В Орловской губернии последние леса и площадя исчезнут лет через пять, а болот и в помине нет; в Калужской, напротив, засеки тянутся на сотни, болота на десятки верст, и не перевелась еще благородная птица тетерев, водится добродушный дупель, и хлопотунья куропатка своим порывистым взлетом веселит и пугает стрелка и собаку.

В качестве охотника посещая Жиздринский уезд, сошелся я в поле и познакомился с одним калужским мелким помещиком, Полутыкиным, страстным охотником и, следовательно, отличным человеком. Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну; заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однако говорил одначе и завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба – грибами, макароны – порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции. Но за исключением этих немногих и незначительных недостатков, г. Полутыкин был, как уже сказано, отличный человек.

В первый же день моего знакомства с г. Полутыкиным он пригласил меня на ночь к себе.

– До меня верст пять будет, – прибавил он, – пешком идти далеко; зайдемте сперва к Хорю. (Читатель позволит мне не передавать его заиканья.)

– А кто такой Хорь?

– А мой мужик… Он отсюда близехонько.

Мы отправились к нему. Посреди леса, на расчищенной и разработанной поляне, возвышалась одинокая усадьба Хоря. Она состояла из нескольких сосновых срубов, соединенных заборами; перед главной избой тянулся навес, подпертый тоненькими столбиками. Мы вошли. Нас встретил молодой парень, лет двадцати, высокий и красивый.

– А, Федя! дома Хорь? – спросил его г-н Полутыкин.

– Нет, Хорь в город уехал, – отвечал парень, улыбаясь и показывая ряд белых, как снег, зубов. – Тележку заложить прикажете?

– Да, брат, тележку. Да принеси нам квасу.

Мы вошли в избу. Ни одна суздальская картина не залепляла чистых бревенчатых стен; в углу перед тяжелым образом в серебряном окладе теплилась лампадка; липовый стол недавно был выскоблен и вымыт; между бревнами и по косякам окон не скиталось резвых прусаков, не скрывалось задумчивых тараканов. Молодой парень скоро появился с большой белой кружкой, наполненной хорошим квасом, с огромным ломтем пшеничного хлеба и с дюжиной соленых огурцов в деревянной миске. Он поставил все эти припасы на стол, прислонился к двери и начал с улыбкой на нас поглядывать. Не успели мы доесть нашей закуски, как уже телега застучала перед крыльцом. Мы вышли. Мальчик лет пятнадцати, кудрявый и краснощекий, сидел кучером и с трудом удерживал сытого пегого жеребца. Кругом телеги стояло человек шесть молодых великанов, очень похожих друг на друга и на Федю. «Всё дети Хоря!» – заметил Полутыкин. «Всё Хорьки, – подхватил Федя, который вышел вслед за нами на крыльцо, – да еще не все: Потап в лесу, а Сидор уехал со старым Хорем в город… Смотри же, Вася, – продолжал он, обращаясь к кучеру, – духом сомчи: барина везешь. Только на толчках-то, смотри, потише: и телегу-то попортишь, да и барское черево обеспокоишь!» Остальные Хорьки усмехнулись от выходки Феди. «Подсадить Астронома!» – торжественно воскликнул г-н Полутыкин. Федя, не без удовольствия, поднял на воздух принужденно улыбавшуюся собаку и положил ее на дно телеги. Вася дал вожжи лошади. Мы покатили. «А вот это моя контора, – сказал мне вдруг г-н Полутыкин, указывая на небольшой низенький домик, – хотите зайти?» – «Извольте». – «Она теперь упразднена, – заметил он, слезая, – а все посмотреть стоит». Контора состояла из двух пустых комнат. Сторож, кривой старик, прибежал с задворья. «Здравствуй, Миняич, – проговорил г-н Полутыкин, – а где же вода?» Кривой старик исчез и тотчас вернулся с бутылкой воды и двумя стаканами. «Отведайте, – сказал мне Полутыкин, – это у меня хорошая, ключевая вода». Мы выпили по стакану, причем старик нам кланялся в пояс. «Ну, теперь, кажется, мы можем ехать, – заметил мой новый приятель. – В этой конторе я продал купцу Аллилуеву четыре десятины лесу за выгодную цену». Мы сели в телегу и через полчаса уже въезжали на двор господского дома.

– Скажите, пожалуйста, – спросил я Полутыкина за ужином, – отчего у вас Хорь живет отдельно от прочих ваших мужиков?

– А вот отчего: он у меня мужик умный. Лет двадцать пять тому назад изба у него сгорела; вот и пришел он к моему покойному батюшке и говорит: дескать, позвольте мне, Николай Кузьмич, поселиться у вас в лесу на болоте. Я вам стану оброк платить хороший. – «Да зачем тебе селиться на болоте?» – «Да уж так; только вы, батюшка Николай Кузьмич, ни в какую работу употреблять меня уж не извольте, а оброк положите, какой сами знаете». – «Пятьдесят рублев в год!» – «Извольте». – «Да без недоимок у меня, смотри!» – «Известно, без недоимок…» Вот он и поселился на болоте. С тех пор Хорем его и прозвали.

– Ну, и разбогател? – спросил я.

– Разбогател. Теперь он мне сто целковых оброка платит, да еще я, пожалуй, накину. Я уж ему не раз говорил: «Откупись, Хорь, эй, откупись!..» А он, бестия, меня уверяет, что нечем; денег, дескать, нету… Да, как бы не так!..

На другой день мы тотчас после чаю опять отправились на охоту. Проезжая через деревню, г-н Полутыкин велел кучеру остановиться у низенькой избы и звучно воскликнул: «Калиныч!» – «Сейчас, батюшка, сейчас, – раздался голос со двора, – лапоть подвязываю». Мы поехали шагом; за деревней догнал нас человек лет сорока, высокого роста, худой, с небольшой загнутой назад головкой. Это был Калиныч. Его добродушное смуглое лицо, кое-где отмеченное рябинами, мне понравилось с первого взгляда. Калиныч (как узнал я после) каждый день ходил с барином на охоту, носил его сумку, иногда и ружье, замечал, где садится птица, доставал воды, набирал земляники, устроивал шалаши, бегал за дрожками; без него г-н Полутыкин шагу ступить не мог. Калиныч был человек самого веселого, самого кроткого нрава, беспрестанно попевал вполголоса, беззаботно поглядывал во все стороны, говорил немного в нос, улыбаясь, прищуривал свои светло-голубые глаза и часто брался рукою за свою жидкую, клиновидную бороду. Ходил он не скоро, но большими шагами, слегка подпираясь длинной и тонкой палкой. В течение дня он не раз заговаривал со мною, услуживал мне без раболепства, но за барином наблюдал, как за ребенком. Когда невыносимый полуденный зной заставил нас искать убежища, он свел нас на свою пасеку, в самую глушь леса. Калиныч отворил нам избушку, увешанную пучками сухих душистых трав, уложил нас на свежем сене, а сам надел на голову род мешка с сеткой, взял нож, горшок и головешку и отправился на пасеку вырезать нам сот. Мы запили прозрачный теплый мед ключевой водой и заснули под однообразное жужжанье пчел и болтливый лепет листьев. – Легкий порыв ветерка разбудил меня… Я открыл глаза и увидел Калиныча: он сидел на пороге полураскрытой двери и ножом вырезывал ложку. Я долго любовался его лицом, кротким и ясным, как вечернее небо. Г-н Полутыкин тоже проснулся. Мы не тотчас встали. Приятно после долгой ходьбы и глубокого сна лежать неподвижно на сене: тело нежится и томится, легким жаром пышет лицо, сладкая лень смыкает глаза. Наконец мы встали и опять пошли бродить до вечера. За ужином я заговорил опять о Хоре да о Калиныче. «Калиныч – добрый мужик, – сказал мне г-н Полутыкин, – усердный и услужливый мужик; хозяйство в исправности, одначе, содержать не может: я его все оттягиваю. Каждый день со мною на охоту ходит… Какое уж тут хозяйство, – посудите сами». Я с ним согласился, и мы легли спать.

На другой день г-н Полутыкин принужден был отправиться в город по делу с соседом Пичуковым. Сосед Пичуков запахал у него землю и на запаханной земле высек его же бабу. На охоту поехал я один и перед вечером завернул к Хорю. На пороге избы встретил меня старик – лысый, низкого роста, плечистый и плотный – сам Хорь. Я с любопытством посмотрел на этого Хоря. Склад его лица напоминал Сократа: такой же высокий, шишковатый лоб, такие же маленькие глазки, такой же курносый нос. Мы вошли вместе в избу. Тот же Федя принес мне молока с черным хлебом. Хорь присел на скамью и, преспокойно поглаживая свою курчавую бороду, вступил со мною в разговор. Он, казалось, чувствовал свое достоинство, говорил и двигался медленно, изредка посмеивался из-под длинных своих усов.

Мы с ним толковали о посеве, об урожае, о крестьянском быте… Он со мной все как будто соглашался; только потом мне становилось совестно, и я чувствовал, что говорю не то… Так оно как-то странно выходило. Хорь выражался иногда мудрено, должно быть из осторожности… Вот вам образчик нашего разговора:

– Послушай-ка, Хорь, – говорил я ему, – отчего ты не откупишься от своего барина?

– А для чего мне откупаться? Теперь я своего барина знаю и оброк свой знаю… барин у нас хороший.

– Все же лучше на свободе, – заметил я.

Хорь посмотрел на меня сбоку.

– Вестимо, – проговорил он.

– Ну, так отчего же ты не откупаешься?

Хорь покрутил головой.

– Чем, батюшка, откупиться прикажешь?

– Ну, полно, старина…

– Попал Хорь в вольные люди, – продолжал он вполголоса, как будто про себя, – кто без бороды живет, тот Хорю и набольший.

– А ты сам бороду сбрей.

– Что борода? борода – трава: скосить можно.

– Ну, так что ж?

– А, знать, Хорь прямо в купцы попадет; купцам-то жизнь хорошая, да и те в бородах.

– А что, ведь ты тоже торговлей занимаешься? – спросил я его.

– Торгуем помаленьку маслишком да дегтишком… Что же, тележку, батюшка, прикажешь заложить?

«Крепок ты на язык и человек себе на уме», – подумал я.

– Нет, – сказал я вслух, – тележки мне не надо; я завтра около твоей усадьбы похожу и, если позволишь, останусь ночевать у тебя в сенном сарае.

– Милости просим. Да покойно ли тебе будет в сарае? Я прикажу бабам постлать тебе простыню и положить подушку. Эй, бабы! – вскричал он, поднимаясь с места, – сюда, бабы!.. А ты, Федя, поди с ними. Бабы ведь народ глупый.

Четверть часа спустя Федя с фонарем проводил меня в сарай. Я бросился на душистое сено, собака свернулась у ног моих; Федя пожелал мне доброй ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два, собака с достоинством на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости стала жевать сено и фыркать… я, наконец, задремал.

На заре Федя разбудил меня. Этот веселый, бойкий парень очень мне нравился; да и, сколько я мог заметить, у старого Хоря он тоже был любимцем. Они оба весьма любезно друг над другом подтрунивали. Старик вышел ко мне навстречу. Оттого ли, что я провел ночь под его кровом, по другой ли какой причине, только Хорь гораздо ласковее вчерашнего обошелся со мной.

– Самовар тебе готов, – сказал он мне с улыбкой, – пойдем чай пить.

Мы уселись около стола. Здоровая баба, одна из его невесток, принесла горшок с молоком. Все его сыновья поочередно входили в избу.

– Что у тебя за рослый народ! – заметил я старику.

– Да, – промолвил он, откусывая крошечный кусок сахару, – на меня да на мою старуху жаловаться, кажись, им нечего.

– И все с тобой живут?

– Все. Сами хотят, так и живут.

– И все женаты?

– Вон один, пострел, не женится, – отвечал он, указывая на Федю, который по-прежнему прислонился к двери. – Васька, тот еще молод, тому погодить можно.

– А что мне жениться? – возразил Федя, – мне и так хорошо. На что мне жена? Лаяться с ней, что ли?

– Ну, уж ты… уж я тебя знаю! кольца серебряные носишь… Тебе бы все с дворовыми девками нюхаться… «Полноте, бесстыдники!» – продолжал старик, передразнивая горничных. – Уж я тебя знаю, белоручка ты этакой!

– А в бабе-то что хорошего?

– Баба – работница, – важно заметил Хорь. – Баба мужику слуга.

– Да на что мне работница?

– То-то, чужими руками жар загребать любишь. Знаем мы вашего брата.

– Ну, жени меня, коли так. А? что! Что ж ты молчишь?

– Ну, полно, полно, балагур. Вишь, барина мы с тобой беспокоим. Женю, небось… А ты, батюшка, не гневись: дитятко, видишь, малое, разуму не успело набраться.

Федя покачал головой…

– Дома Хорь? – раздался за дверью знакомый голос, и Калиныч вошел в избу с пучком полевой земляники в руках, которую нарвал он для своего друга, Хоря. Старик радушно его приветствовал. Я с изумлением поглядел на Калиныча: признаюсь, я не ожидал таких «нежностей» от мужика.

Я в этот день пошел на охоту часами четырьмя позднее обыкновенного и следующие три дня провел у Хоря. Меня занимали новые мои знакомцы. Не знаю, чем я заслужил их доверие, но они непринужденно разговаривали со мной. Я с удовольствием слушал их и наблюдал за ними. Оба приятеля нисколько не походили друг на друга. Хорь был человек положительный, практический, административная голова, рационалист; Калиныч, напротив, принадлежал к числу идеалистов, романтиков, людей восторженных и мечтательных. Хорь понимал действительность, то есть: обстроился, накопил деньжонку, ладил с барином и с прочими властями; Калиныч ходил в лаптях и перебивался кое-как. Хорь расплодил большое семейство, покорное и единодушное; у Калиныча была когда-то жена, которой он боялся, а детей и не бывало вовсе. Хорь насквозь видел г-на Полутыкина; Калиныч благоговел перед своим господином. Хорь любил Калиныча и оказывал ему покровительство; Калиныч любил и уважал Хоря. Хорь говорил мало, посмеивался и разумел про себя; Калиныч объяснялся с жаром, хотя и не пел соловьем, как бойкий фабричный человек… Но Калиныч был одарен преимуществами, которые признавал сам Хорь; например: он заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгонял червей; пчелы ему дались, рука у него была легкая. Хорь при мне попросил его ввести в конюшню новокупленную лошадь, и Калиныч с добросовестною важностью исполнил просьбу старого скептика. Калиныч стоял ближе к природе; Хорь же – к людям, к обществу; Калиныч не любил рассуждать и всему верил слепо; Хорь возвышался даже до иронической точки зрения на жизнь. Он много видел, много знал, и от него я многому научился; например: из его рассказов узнал я, что каждое лето, перед покосом, появляется в деревнях небольшая тележка особенного вида. В этой тележке сидит человек в кафтане и продает косы. На наличные деньги он берет рубль двадцать пять копеек – полтора рубля ассигнациями; в долг – три рубля и целковый. Все мужики, разумеется, берут у него в долг. Через две-три недели он появляется снова и требует денег. У мужика овес только что скошен, стало быть заплатить есть чем; он идет с купцом в кабак и там уже расплачивается. Иные помещики вздумали было покупать сами косы на наличные деньги и раздавать в долг мужикам по той же цене; но мужики оказались недовольными и даже впали в уныние; их лишали удовольствия щелкать по косе, прислушиваться, перевертывать ее в руках и раз двадцать спросить у плутоватого мещанина-продавца: «А что, малый, коса-то не больно того?» Те же самые проделки происходят и при покупке серпов, с тою только разницей, что тут бабы вмешиваются в дело и доводят иногда самого продавца до необходимости, для их же пользы, поколотить их. Но более всего страдают бабы вот при каком случае. Поставщики материала на бумажные фабрики поручают закупку тряпья особенного рода людям, которые в иных уездах называются «орлами». Такой «орел» получает от купца рублей двести ассигнациями и отправляется на добычу. Но, в противность благородной птице, от которой он получил свое имя, он не нападает открыто и смело: напротив, «орел» прибегает к хитрости и лукавству. Он оставляет свою тележку где-нибудь в кустах около деревни, а сам отправляется по задворьям да по задам, словно прохожий какой-нибудь или просто праздношатающийся. Бабы чутьем угадывают его приближенье и крадутся к нему навстречу. Второпях совершается торговая сделка. За несколько медных грошей баба отдает «орлу» не только всякую ненужную тряпицу, но часто даже мужнину рубаху и собственную паневу. В последнее время бабы нашли выгодным красть у самих себя и сбывать таким образом пеньку, в особенности «замашки», – важное распространение и усовершенствование промышленности «орлов»! Но зато мужики, в свою очередь, навострились и при малейшем подозрении, при одном отдаленном слухе о появлении «орла» быстро и живо приступают к исправительным и предохранительным мерам. И в самом деле, не обидно ли? Пеньку продавать их дело, и они ее точно продают, – не в городе, в город надо самим тащиться, а приезжим торгашам, которые, за неимением безмена, считают пуд в сорок горстей – а вы знаете, что за горсть и что за ладонь у русского человека, особенно, когда он «усердствует»! – Таких рассказов я, человек неопытный и в деревне не «живалый» (как у нас в Орле говорится), наслушался вдоволь. Но Хорь не все рассказывал, он сам меня расспрашивал о многом. Узнал он, что я бывал за границей, и любопытство его разгорелось… Калиныч от него не отставал; но Калиныча более трогали описания природы, гор, водопадов, необыкновенных зданий, больших городов; Хоря занимали вопросы административные и государственные. Он перебирал все по порядку: «Что, у них это там есть так же, как у нас, аль иначе?.. Ну, говори, батюшка, как же?..» – «А! ах, Господи, твоя воля!» – восклицал Калиныч во время моего рассказа; Хорь молчал, хмурил густые брови и лишь изредка замечал, что «дескать, это у нас не шло бы, а вот это хорошо – это порядок». Всех его расспросов я передать вам не могу, да и незачем; но из наших разговоров я вынес одно убежденье, которого, вероятно, никак не ожидают читатели, – убежденье, что Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях. Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя, он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед. Что хорошо – то ему и нравится, что разумно – того ему и подавай, а откуда оно идет, – ему все равно. Его здравый смысл охотно подтрунит над сухопарым немецким рассудком; но немцы, по словам Хоря, любопытный народец, и поучиться у них он готов. Благодаря исключительности своего положенья, своей фактической независимости, Хорь говорил со мной о многом, чего из другого рычагом не выворотишь, как выражаются мужики, жерновом не вымелешь. Он действительно понимал свое положенье. Толкуя с Хорем, я в первый раз услышал простую, умную речь русского мужика. Его познанья были довольно, по-своему, обширны, но читать он не умел; Калиныч – умел. «Этому шалопаю грамота далась, – заметил Хорь, – у него и пчелы отродясь не мерли». – «А детей ты своих выучил грамоте?» Хорь помолчал. «Федя знает». – «А другие?» – «Другие не знают». – «А что?» Старик не отвечал и переменил разговор. Впрочем, как он умен ни был, водились и за ним многие предрассудки и предубеждения. Баб он, например, презирал от глубины души, а в веселый час тешился и издевался над ними. Жена его, старая и сварливая, целый день не сходила с печи и беспрестанно ворчала и бранилась; сыновья не обращали на нее внимания, но невесток она содержала в страхе Божием. Недаром в русской песенке свекровь поет: «Какой ты мне сын, какой семьянин! не бьешь ты жены, не бьешь молодой…» Я раз было вздумал заступиться за невесток, попытался возбудить сострадание Хоря; но он спокойно возразил мне, что «охота-де вам такими… пустяками заниматься, – пускай бабы ссорятся… Их что разнимать – то хуже, да и рук марать не стоит». Иногда злая старуха слезала с печи, вызывала из сеней дворовую собаку, приговаривая: «Сюды, сюды, собачка!» – и била ее по худой спине кочергой или становилась под навес и «лаялась», как выражался Хорь, со всеми проходящими. Мужа своего она, однако же, боялась и, по его приказанию, убиралась к себе на печь. Но особенно любопытно было послушать спор Калиныча с Хорем, когда дело доходило до г-на Полутыкина. «Уж ты, Хорь, у меня его не трогай», – говорил Калиныч. «А что ж он тебе сапогов не сошьет?» – возражал тот. «Эка, сапоги!.. на что мне сапоги? Я мужик…» – «Да вот и я мужик, а вишь…» При этом слове Хорь поднимал свою ногу и показывал Калинычу сапог, скроенный, вероятно, из мамонтовой кожи. «Эх, да ты разве наш брат!» – отвечал Калиныч. «Ну, хоть бы на лапти дал: ведь ты с ним на охоту ходишь; чай, что день, то лапти». – «Он мне дает на лапти». – «Да, в прошлом году гривенник пожаловал». Калиныч с досадой отворачивался, а Хорь заливался смехом, причем его маленькие глазки исчезали совершенно.

Калиныч пел довольно приятно и поигрывал на балалайке. Хорь слушал, слушал его, загибал вдруг голову набок и начинал подтягивать жалобным голосом. Особенно любил он песню: «Доля ты моя, доля!» Федя не упускал случая подтрунить над отцом. «Чего, старик, разжалобился?» Но Хорь подпирал щеку рукой, закрывал глаза и продолжал жаловаться на свою долю… Зато в другое время не было человека деятельнее его: вечно над чем-нибудь копается – телегу чинит, забор подпирает, сбрую пересматривает. Особенной чистоты он, однако, не придерживался и на мои замечания отвечал мне однажды, что «надо-де избе жильем пахнуть».

– Посмотри-ка, – возразил я ему, – как у Калиныча на пасеке чисто.

– Пчелы бы жить не стали, батюшка, – сказал он со вздохом.

«А что, – спросил он меня в другой раз, – у тебя своя вотчина есть?» – «Есть». – «Далеко отсюда?» – «Верст сто». – «Что же ты, батюшка, живешь в своей вотчине?» – «Живу». – «А больше, чай, ружьем пробавляешься?» – «Признаться, да». – «И хорошо, батюшка, делаешь; стреляй себе на здоровье тетеревов, да старосту меняй почаще».

На четвертый день, вечером, г. Полутыкин прислал за мной. Жаль мне было расставаться с стариком. Вместе с Калинычем сел я в телегу. «Ну, прощай, Хорь, будь здоров, – сказал я… – Прощай, Федя». – «Прощай, батюшка, прощай, не забывай нас». Мы поехали; заря только что разгоралась. «Славная погода завтра будет», – заметил я, глядя на светлое небо. «Нет, дождь пойдет, – возразил мне Калиныч, – утки вон плещутся, да и трава больно сильно пахнет». Мы въехали в кусты. Калиныч запел вполголоса, подпрыгивая на облучке, и все глядел да глядел на зарю…

На другой день я покинул гостеприимный кров г-на Полутыкина.

Хороший краткий пересказ – залог успеха в изучении литературы. Он позволяет быстро повторить основные события из произведения и помогает запомнить сюжет. В данной статье вы найдете все рассказы из цикла И. С. Тургенева «Записки охотника» в сокращении.

Люди в Орловской и Калужской губернии существенно отличаются. В Орле мужики ниже и беднее, в Калуге выше и лучше одеты. Последняя губерния подходит больше и для охоты.

Автор поехал на охоту в Жиздринский уезд, где познакомился с помещиком Полутыкиным. Тот позвал рассказчика к себе, по пути они решили зайти к мужику Полутыкина, Хорю. В его избе было чисто и добротно, их встретил молодой парень (сын крестьянина, которых у него было много). В доме приятели нашли угощение – квас, хлеб, огурцы, а также тележку до хозяйского дома. По пути они посетили «контору» Полутыкина, которая была уже «упразднена».

За ужином у помещика рассказчик поинтересовался, почему Хорь живет отдельно. Оказалось, что предприимчивый крестьянин упросил поселить его на болоте за оброк. На таком невыгодном месте герой сильно разбогател.

На следующий день приятели поехали на охоту. На этот раз они остановились около дома Калиныча. Этот крестьянин в хозяйственном отношении проигрывает первому, но зато добродушный и услужливый.

На следующий день, когда Полутыкин отправился к своему соседу Пичукову, автору довелось познакомиться с Хорем, когда он один поехал на охоту. Его угостили опять молоком и хлебом, и они с крестьянином стали беседовать на хозяйственные темы. Говорил Хорь осторожно, взвешивая каждое слово. Рассказчик расположился в сарае крестьянина на ночлег.

С утра за завтраком автор увидел всю большую семью Хоря, все сыновья вместе с женами жили с ним, только двое были неженаты, один из которых шутливо препирался по этому поводу с отцом. Вскоре к хозяину пришел его друг Калиныч с пучком земляники в руках.

Автор проводил у крестьянина свободное от охоты время в течение трех дней. Его занимала дружба Хоря и Калиныча, они свободно разговаривали с ним, поэтому рассказчик мог наблюдать за этим схождением противоположностей.

Они любили друг друга, любили и противоположные качества. Калиныч был ближе к природе, Хорь – к обществу. Последний хорошо знал жизнь и многому научил и рассказчика. Друзьям было интересно слушать от автора его истории о заграничных поездках, только каждый спрашивал про свое: Хорь про людей и порядки, а Калиныч про природу и местные красоты. Из этих разговоров рассказчик вынес утверждение о русской природе Петра Великого в его преобразованиях: он со смелостью глядит вперед, не боясь поменять многое в жизни. Несмотря на прогрессивность, были у Хоря и предрассудки: он не признавал образования и презирал женщин. Иногда он со своим другом заговаривал о барине, которого Калиныч обожал, и говорил какие-то неприятные вещи, которые его дискредитировали, например, что Полутыкин не так уж заботится о крестьянах, раз у Калиныча даже сапог нет. Одна лирическая струна была жива в Хоре – музыка, он любил слушать игру Калиныча на балалайке.

Ермолай и Мельничиха

Тяга – это подкарауливание птицы, которая сама полетит прямо на ружье, если Вы проявите достаточно терпения и будете долго ждать, пока лесные звери перестанут Вас пугаться. Автор с охотником Ермолаем пошли на тягу. Ермолай высокий, худой, одет небогато, на поясе у него мешок с порохом и с дробью (патронташ и суму он не покупает принципиально). Охотится он с одноствольным ружьем сильной отдачи. Свою собаку Валетку он никогда не кормил, поэтому пес был худым, изможденным и равнодушным ко всему, кроме охоты. Ермолай принадлежал одному знакомому рассказчику помещику, которому охотник должен был изредка поставлять птицу, а в остальное время был «на вольных хлебах». Охотник – человек «престранного рода», беззаботный чудак. Зато вся его несуразность проходила, когда дело касалось охоты. Раз в неделю Ермолай ходил к жене в ее полуразвалившуюся избу. Дома он был настоящим тираном, зато «на воле» становился опять спокойным и чудаковатым.

Именно с таким человеком автор и пошел на тягу. Вечером они убили двух вальдшнепов, решили попробовать утром еще раз, а потому пошли ночевать на мельницу. Сначала их не пускали, боясь, что сожгут мельницу «снарядами». Ермолай предложил идти в деревню, но до нее далеко. Лучше уж переночевать на земле – так решил рассказчик. Стали просить соломы на мельнице. Хозяин согласился пустить ночевать под открытым навесом рядом со зданием. Он выслал и работника с самоваром, а потом прислал жену с едой.

Пока Ермолай пек в золе картошку и кипел самовар, автор задремал. Когда он проснулся, то мельничиха говорила с охотником. Их разговор дружелюбный, Ермолай даже предлагает собеседнице «зайти погостить». Когда рассказчик вышел из-под навеса, он заговорил с мельничихой, оказалось, что он знает ее барина, Зверкова. Это мало располагающий к себе человек решил как-то поучить автора с высоты опыта. Он сказал, что молодые Россию не знают, поэтому рассуждения о крестьянах (видимо, имеются в виду мысли об освобождении от крепостного права) неправильны, это «такой» народ.

Его жена не держала замужних горничных, это было ее правило. У себя в деревне они подобрали девочку Арину (будущую лесничиху) и забрали в Петербург. Она исправно служила десять лет, а потом стала просить разрешение на замужество. Зверков посчитал это черной неблагодарностью, прогнал горничную. Она ушла, а через полгода снова стала просить. Барин снова ее выгнал, а потом к нему пришла жена в слезах и сказала, что знает о связи Арины с Петрушкой-лакеем. Девушку остригли и сослали в деревню, там ее откупил муж-лесничий. Но счастья особенного ей не принесло, даже детей не было, единственный ребенок давно умер.

Малиновая вода

В жаркий полдень в начале августа рассказчик был на охоте. Не вынеся зноя, он пошел к ключу «Малиновая вода», где можно было напиться и полежать в тени.

Там сидели и два старика. Один из них – Степушка из маленькой деревушки Шумилина, заброшенной барином. Степушка к барину не подходил, жил, где придется, его и за человека не считали, не знали ничего о нем и не говорили. Он «притулился» к садовнику, который его не прогнал. Второй – вольноотпущенный Михайло по прозвищу «Туман», улыбчивый и величавый старик.

Автор приветливо здоровается со стариками. Говорит, в основном, Михайло, они обсуждают собак. Крестьянин приводит в пример своего графа, который жил очень роскошно и разорился, что у того было много собак. Граф «пожил на своем веку», был знаком со многими влиятельными особами, был крут на расправу, но добр. Погубили его состояние «матрески» (любовницы). Особенно выделялась Акулина: простая девка околдовала барина, он был ради нее готов на все, так даже племянника Михайлы забрили в солдаты – шоколад пролил на платье девицы. А сейчас уже другое время – заключает крестьянин.

Тут к источнику спустился крестьянин Влас. Он ходил просить барина о снижении оброка или переселении его на барщину. Сын Власа платил за себя и за отца, работая в городе, но перед смертью он болел, сам остался должен. Барин резко отказал крестьянину, его положение безнадежно.

Уездный лекарь

Автор занемог однажды осенью, когда был в уездном городе, в гостинице. К нему пришел уездный лекарь, прописал потогонное и горчичник. После они разговорились, причем разговор был «от души». И доктор рассказал житейскую историю.

Однажды доктор играл в преферанс у местного судьи. Тут его позвали к больному: умирает дочь бедной помещицы Александра. Даже по виду кучера была видна бедность хозяйки. Приехав к помещице, доктор сразу пошел к больной. Она была красавица, врачу стало ее жалко. Наконец, Александра уснула, доктора угостили чаем и оставили ночевать. Но тому не спалось, и он решил сходить посмотреть на пациентку. Она очнулась и просила врача вылечить ее, потому что… тут больная на ухо прошептала ему какую-то свою тайну, но так неразборчиво, что он ничего не понял. Александра все не выздоравливала, доктор оставался у них. Тем более, он чувствовал симпатию. Но и пациентка полюбила его.

Врач понимал, что он ничем уже не поможет, болезнь одолевает. Он сидел около возлюбленной ночами. Однажды она проснулась, стала на него смотреть и спрашивать, умрет ли. Доктор признался, что она в опасности. Почему-то Александра обрадовалась возможности смерти и призналась ему в любви, ведь теперь все можно. Тяжело умирать молодой, никого не полюбив, поэтому последние дни и ночи девушка была уверена, что любила доктора Трифона. Но быстро кончились эти чувства, она умерла. А доктор женился на купеческой дочери.

Мой сосед Радилов

Во время охоты на куропаток с Ермолаем рассказчик зашел в заброшенный сад. Выстрелив в куропатку, он напугал девушку. Оказалось, сад был не столь заброшен, в нем жили помещики. За убежавшей девушкой показался усатый человек. Автор предложил ему куропатку, застреленную в его владениях. Хозяин (его и зовут Радиловым) позвал рассказчика обедать.

Когда они пришли в дом к Радилову, то Ермолаю сразу поднесли водки, а рассказчика представили матери хозяина. Потом ему сыграл на скрипке Федор Михеевич (разорившийся помещик-приживал). Появилась девушка, которая недавно испугалась выстрела. Ее зовут Оля. Она была не очень хороша, но черты лица, особенно глаза, притягивали внимание. Девушка, сестра жены Радилова, со страстным интересом следила за ним. И у самого помещика была тайная страсть, это было по всему видно. Но какая – этого автор понять не мог.

Оля позвала пить чай. Рассказчик любовался ее движениями. За чаем они говорят о разных вещах, даже о покойной жене Радилова. Она умерла в родах, тогда он долго держался, не подавая вида о своем горе, но горько заплакал, увидев бегающую муху на ее приоткрытом глазу. Этот рассказ производит гнетущее впечатление. Автор пытается ободрить собеседника словами о том, что все можно перенести. Радилов соглашается, ведь перенес же он тяжелую болезнь в Турции. Рассказчик утверждает, что из любого дурного положения есть выход. Смерть – тоже выход (умер бы герой в Турции – не страдал бы). Помещик соглашается, что дурное положение не стоит терпеть, просит сыграть Федора Михеевича плясовую и выходит. А автор вскоре уезжает.

В следующий свой приезд рассказчик застает лишь мать Радилова: он не стал терпеть дурное положение и сбежал со своей родственницей.

Однодворец Овсянников

Овсянников походил лицом на Крылова, он выглядел важно, взгляд умный. Все его уважали. Он был небогат, но хозяйство опрятное, чистое, не как у мужиков (однодворцы обычно мало отличались от крестьян). Дворянином он также не прикидывался, был человеком простым в быту. Овсянников следовал традициям, потому что они были частью его жизни: не ездил в коляске (в тележке удобнее), не продавал хлеба (зато в голодный год бесплатно роздал). К нему приходили за советом, просили рассудить или помирить. Он не любил поспешности и торопливости, сохранял спокойствие в любых ситуациях. Жена была ему под стать – важная, спокойная и молчаливая. Детей у них не было.

Автор приехал к Овсянникову, был ласково встречен. Рассказчик поинтересовался у однодворца, лучше ли было в старое время. Как ни странно, Овсянников не стал хвалить ушедшее, сказал, что в настоящее время помещики стали лучше, а значит, что народу теперь проще.

Еще один случай – другой сосед, Комов, спаивал отца Овсянникова, потому что сам пил, в пьяном виде врал и буянил, мучал крепостных. Вогнал бы он родителя героя в гроб, да не успел – упал с голубятни пьяный.

Бывал Овсянников и в Москве, видел вельможу Орлова-Чесменского, который жил роскошно, с размахом. Весь город поил на пирах, устраивал огромные охоты. В одной из них собака дедушки автора Миловидка обскакала, ее очень хотел заполучить вельможа, но дед категорически отказался, так как ценил собаку больше всех.

Рассказывает Овсянников и про Бауша, главного ловчего и доезжачего, его он любил больше Миловидки. Он мог практически все на охоте, но иногда мог лечь и не вставать, пока не дадут вина. Сам Овсянников не охотился, так как не стоит тянуться в этом деле за дворянами, только себя срамить.

Дворяне переменились, особенно это заметно в крупных: складно говорят, а настоящего дела не знают. Так, дворянин Королев, присутствуя при размежевании, заступался за крестьян, говорил пламенные речи, что им надо помогать, а сам землю отдавать отказался.

Новые порядки заводить правильно, так говорит Овсянников. Однако многие дворяне не доводят начатого до конца, бросают дело, поэтому крестьянам становится хуже. Дворянин Любозвонов, приехав в свое имение, внушал приказчику не притеснять людей, однако потом никогда не занимался хозяйством, жил у себя как чужой.

Рассказчик и Овсянников пьют чай, во время чая приходит племянник Овсянникова, Митя. Он пишет прошения за крестьян. Эту работу дядя порицает, потому что он не за справедливость ратует, а кормится этим. Митя за свою деятельность не только бесплатно ходит в питейные заведения, но и получает угрозы от тех, на кого подают в суд с его помощью. Парень жалеет просителей, сочувствует их несчастьям. Просит он и дядю похлопотать за знакомую швею Федосью, которая не может откупиться от своего барина.

На этом Митя ушел, появился Франц Иванович – французский барабанщик при армии Наполеона, которого поймали смоленские мужики и собрались топить. Но его случайно спас проезжавший мимо помещик, сделал учителем музыки и французского для своих детей. От этого дворянина Франц Иванович переехал к другому барину, женился на его воспитаннице, стал служить и получил дворянский титул.

Льгов

Ермолай позвал рассказчика в Льгов, большое село в степи, чтобы пострелять уток. Начали они охоту около пруда, но ничего не выходило, так как собаки не могли достать добычу, поэтому решено было пойти за лодкой обратно в село.

Вдруг им навстречу вышел охотник Владимир с мягким голосом и приветливыми глазами. Он был вольноотпущенным, жил, перебиваясь различными заработками, но был грамотный, почитывал книжки и умел довольно красноречиво говорить. Автор поинтересовался, почему у Владимира повязана щека. Оказалось, что неосторожный приятель случайно выстрелил в него, лишив подбородка и пальца.

Когда герои пришли в село, Владимир и Ермолай пошли за лодкой к местному жителю по прозвищу Сучок, а рассказчик стал разглядывать могилы на кладбище. Вскоре охотники вернулись с Сучком, господским ловчим рыбы. Лодка отказалась дырявая, но Ермолай должен был ее исправить, а селянин согласился отправиться с охотниками, потому что грести в травянистом пруду нельзя, нужно «пихаться». Пока Ермолая не было, автор стал разговаривать с Сучком.

Рыболовом сделала крестьянина новая барыня, потому что его внешний вид не подходил для кучера, которым он служил раньше. А в молодости он служил поваром и «кофишенком» (состоял при буфете), был и актером, выступал в крепостном театре хозяйки. После актера Сучка снова сделали поваром, потому что его брат сбежал. Много герой сменил профессий, был и фалетором, и садовником, и доезжачим. И всем ремеслам учила Сучка жизнь. Одна из хозяек замуж не вышла, поэтому и крестьянам своим не дозволяла. Живет крестьянин без жалованья, только харчи выдают.

На этом разговор окончился, Сучок сбегал за шестом, а вскоре охотники поплыли на лодке крестьянина. Охота была удачной, хоть и попадали далеко не всегда. Владимир стрелял довольно неважно, к радости Ермолая.

Но внезапно лодка не выдержала тяжести и начала тонуть. Все оказались в воде, вокруг плавали тела уток. Ермолай всех обругал и с шестом отправился искать брод. Он не возвращался больше часу, все замерзли. Наконец охотник появился, он нашел мелкое место, по которому можно добраться до берега. Не забыв уток, он повел всех за собой. Уже через недолгое время все сидели в сенном сарае и ужинали.

Бежин луг

В прекрасный июльский день рассказчик удачно охотился и настрелял много дичи. Однако герой заблудился, он шел, думая, что уже вышел в знакомые места, но оказывалось, что опять дал крюку. Автор напрасно глядел на свою собаку Дианку – она ничего не знала. Уже приближалась ночь.

И тут он вышел к костру, у которого сидели деревенские дети. Они стерегли табун ночью. Немного поговорив с детьми, рассказчик прилег под куст отдохнуть, но продолжал наблюдать за ними.

Мальчиков было пять – Федя, Павлуша, Ильюша, Костя и Ваня. Первый был явно из богатой семьи, хорошо одет. Второй был одет просто, внешне неказист, зато взгляд его был умным. У третьего была незаметная внешность. Четвертый выглядел печальным и грустным. Пятый мальчик, самый маленький, спал под рогожей.

Ильюша рассказывает, как он видел домового, когда ночевал в рольне, в которой работал. Костя рассказывает про плотника Гаврилу, который повстречался с русалкой, но спасся от ее соблазнения, перекрестившись. Хотя не такое уж это было спасение, потом плотник ходил грустный. Ильюша вновь берет слово, сообщает о нечисти на заброшенной плотине. Псарь Ермил ехал через плотину и увидел барашка на могиле утопленника, решил взять и со словами «Бяша, бяша», потянулся к животному. Барашек стал его передразнивать.

Внезапно лай собак прервал рассказ, и они побежали в кусты, Павлуша поскакал за ними. Вскоре вернулись ни с чем, все спокойно. Мальчик думал, что это волк, но не испугался. Разговор продолжился.

Ильюша продолжил беседу рассказом о том, что по деревне Варнавице ходит умерший барин, которого видел старик Трофимыч. Умерших видела и пожилая крестьянка Ульяна. Потом рассказывает Павлуша о солнечном затмении, напугавшем всю его деревню. Все ждали Тришку (дьявола), даже перепутали с ним бочара Вавилу. Мальчик Костя рассказывает и свою страшную историю: он проходил мимо места, где кто-то стонал. Ему говорят, что там убили лесника, это пугает мальчика. Заходит разговор и о лешем, и о водяном (Павлуше советуют аккуратно зачерпывать воду, а то будет как Акулина-дурочка, которую водяной испортил, когда она из-за утонувшего любовника хотела утопиться). Вернувшийся мальчик рассказывает, что слышал голос Васи, который звал его. Все приходят к выводу, что это водяной, примета очень дурная. Павлуша решительно говорит, что от судьбы не уйдешь, не стоит расстраиваться. Разговор затихал по мере приближения утра.

Касьян с Красивой мечи

Автор возвращался с охоты и дремал. Вдруг кучер забеспокоился, потому что увидел похороны. Эта была дурная примета, которая сразу подействовала: сломалась ось. Хоронят Мартына-плотника, в последний путь его провожают жена и мать.

Пока проходило шествие, кучер сделал вывод, что шагом можно доехать до выселков. Действительно, они добрались до Юдиных выселков. Это было очень бедное и безлюдное место. Наконец рассказчик нашел на одном из дворов спящего на земле карлика. Автор объяснил ему свою просьбу о помощи с починкой телеге, но чинить некому: сам карлик помочь не может, остальные на работе. Старик вообще не хочет помогать, он советует уходить, после уговоров все же неохотно соглашается свести к купцам.

Кучер и карлик узнали друг друга, старика зовут Касьян. Кучер потешается над карликом, а потом сообщает ему о смерти Мартына, насмешливо спрашивая, почему он его не вылечил, ведь он лекарь. Потом первый сообщает рассказчику, что Касьян юродивый, за ним надо следить, и ось у купцов выбирать самому.

Приехав к купцам, автор быстро купил ось и отправился на ссечки, где водились тетерева. Касьян пошел с ним. Долго автор не находил дичи, наконец подстрелил коростеля, чем произвел гнетущее впечатление на старика. Позже стало слишком жарко, и спутники присели в тень. Касьян поинтересовался, зачем рассказчик убил коростеля, ведь это для него забава, а убивать вольную птицу – грех. Вот у рыбы кровь холодная, ее можно. Сам старик живет, чем Бог пошлет, ловит соловьев, но не убивает их. На самом деле, Касьян не лекарь, он просто знает значение некоторых трав, но не смог помочь Мартыну, потому что тот был не жилец. Раньше жил он на Красивой мечи, но Опека переселила его на это тесное место. Касьян много ходил, бывал во многих местах, жаль, что справедливости нет нигде.

Тут разговор прервала маленькая девочка с грибами, это родственница старика, Аннушка. Он ласково с ней разговаривает, но пообщаться с рассказчиком не дает. Позже он признается автору, что это он отвел всю дичь.

Когда Касьян и рассказчик вернулись с осью, кучер сначала раскритиковал ее, а потом все же поставил, и они с автором уехали. Последний спросил у первого, что Касьян за человек. Кучер говорит, что старик «чудной» человек, он грамотный, но беспокойный, все не сидит на одном месте. Родственница Аннушка – сирота, старик привязался к ней и даже учит ее грамоте.

Бурмистр

У помещика Пеночкина много дичи в имении. Он внешне приятный человек, но есть в нем что-то отталкивающее. Автор не раззнакомился с ним, в основном, из-за тетеревов и куропаток. В доме Пеночкина гостя охватывает неясное беспокойство.

‌Однажды рассказчику пришлось переночевать у помещика. Он был накормлен завтраком в английском стиле. Узнав, что автор едет в Рябов, Пеночкин собирается с ним. Из-за медлительности помещика мужчины выехали гораздо позже, обложенные подушками. Пеночкин боялся каждого ухаба. Случайно вышло, что они приехали в Шипиловку, где Пеночкин предложил переночевать у его бурмистра.

‌В Шипиловке их встретил староста, пригласил к бурмистру в избу. Пока герои ехали по деревне, все крестьяне расходились от взгляда барина.

‌Жена бурмистра Софона подошла к ручке, ее примеру последовал и он сам. Усердие Софона увеличивалось ещё из-за его опьянения.

‌За ужином Пеночкин разговаривал с бурмистром о размежевании последнего. Земли мало, но Софон благодарит барина. Правда, на земле оказалось мертвое тело, но его перекинули на соседний участок. Пеночкину понравилась уловка, позже он хвалил бурмистра, что при нем мужики платят оброк без недоимок.

‌На следующий день Пеночкин показывает рассказчику имение. Все в порядке, только бросается в глаза уныние мужиков. Но тут им встречается старик Антип и его сын. Софрон разоряет его: без очереди забирает сыновей в рекруты, отнимает корову. Бурмистр внёс за старика недоимку, после этого совершенно закабалил. Сам Софрон говорит, что это просто бездельник и грубиян. Пеночкин соглашается с ним и даёт крестьянам грубую отповедь.

‌Когда рассказчик, наконец, попал на охоту, знакомый мужик рассказал ему о неограниченной власти Софрона, который считает себя владельцем Шипиловки и вытягивает все соки из мужиков. Барину неважны методы, главное — недоимок нет.

Контора

Осенью рассказчик во время охоты попал под дождь и решил спрятаться в низком шалаше. Вскоре оказалось, что в пещере есть еще человек – дряхлый старик. Он объяснил автору дорогу до Ананьева или Ситовки. Выяснилось также, что старик здесь сторож – охраняет горох. Охрана не очень эффективная, так как он плохо видит и слышит.

Автор пошел по направлению, указанному стариком, и нашел село. Он увидел дом, похожий на жилище старосты, и направился туда. Но это оказалась контора, где дежурным сидел парень с пухлым лицом. Разговор дежурного с рассказчиком разбудил главного конторщика, который спал в соседней комнате. После недолгих уговоров этот толстый человек согласился, он угостил героя чаем.

Во время разговора с дежурным Федей автор узнает, что барыня Лоснякова распоряжается в имении сама, без ее подписи приказы не действуют. Дежурный рассуждает о преимуществах жизни в конторе у купцов. Там жалования нет, но зато спокойнее, живет это сословие по-народному.

Выпив чай, автор засыпает, а после пробуждение слышит, как главный конторщик Николай Еремеевич договаривается с купцом о цене хлеба. Закончив с купцом и проверив, спит ли рассказчик (он лег и закрыл глаза), конторщик зовет пришедшего Сидора. Тот жалуется на то, что барыня просит плотников, отвлекая от стороннего заработка, и просит содействия. Николай Еремеевич выталкивает его вместе с взяткой из конторы и посылает к себе домой. После Сидора приходит толпа во главе с Куприяном, которого произвели в истопники (спутников Куприяна явно веселит этот факт, они издеваются над ним вместе с конторщиком). Беседу прерывает то, что за Николаем Еремеевичем прислали от барыни.

Вместо конторщика приходит главный кассир. В конторе появляется Павел, который называет Николая Еремеевича наушником. Когда конторщик возвращается, посетитель высказывает ему недовольство: Николай Еремеевич преследует дворовую девушку Татьяну, не дает им с Павлом пожениться, конторщик вместе с ключницей рассказывают о Татьяне нелицеприятные вещи, ее даже разжаловали в судомойки и стали бить. Посетитель переходит на угрозы, конторщик угрожает в ответ, потом Павел бросается на Николая Еремеевича… Конец сцены не описывается, но после рассказчик узнал, что барыня сослала только Татьяну, остальные участники конфликта остались на своих местах.

Бирюк

В ненастную погоду рассказчик оказался в лесу, когда ехал на дрожках с охоты один. Он бы совершенно вымок (пошел дождь), но ему попался здешний лесник. Последний провел автора к своему дому, где была только девочка лет двенадцати и ребенок в люльке.

Вскоре появился хозяин, это Фома по прозвищу Бирюк. Про него говорили, что он никому спуску не дает. В ходе разговора выяснилось, что жена лесника сбежала с проезжим мещанином. Бирюк говорит, что хлеба и чая у него нет, предлагает проводить рассказчика до леса, так как гроза кончается. Когда они вышли, Фома услышал, что кто-то рубит господский лес, преступника надо срочно поймать.

Вором оказался бедный мужичок, которого автор в душе решил выкупить. А Бирюк связал его и повел в свою избу. Через некоторое время мужичок начинает уговаривать лесничего его отпустить, ведь он ворует от нужды. Но Фома не может, с него самого взыщут. Тут нарушитель начинает ругаться и провоцировать Бирюка, угрожает ему. Лесничий с угрожающим видом подходит к вору. Рассказчик подходит к Фоме, говоря оставить мужичка. Но внезапно Бирюк выталкивает вора из дома, отпускает его восвояси.

Два помещика

Помещика Вячеслава Илларионовича Хвалынского называют почтенным человеком. Он когда-то служил, теперь живет в своем имении, считается женихом, слаб до прекрасного пола, любит карты. Хозяйство он ведет плохо, управляющий глупый, хотя сам постоянно хлопочет. С людьми ниже него он обращаться на равных не умеет, разговаривает с ними просто странно.

Мардарий Аполлонович Стегунов — хлебосол и балагур, живет на широкую ногу и по-старинному. Он тоже холостяк, ничем не занимается совершенно, радушный хозяин.

Однажды автор бывал у второго помещика. В момент появления рассказчика Мардарий Аполлонович угощал молодого священника, несмотря на отказы последнего. Когда священник ушел, помещик вышел с рассказчиком на балкон, заметил чужих кур на своем огороде и заставил дворовых их ловить. Решив, что они Ермилы-кучера, Мардарий Аполлонович приказал поймать его дочь, которую послали загнать птиц. Девочка сразу же получила по спине от Авдотьи. Зрелище повеселило хозяина.

Помещик размежевывался со своими крестьянами, выселил он их на плохое место, все отнял, мотивируя тем, что он же барин, а они всего лишь мужики, причем мужики так себе, опальные.

Во время чая вдруг заслышались мерные удары – это наказывали Васю-буфетчика. О наказании Мардарий Аполлонович сообщил с добрейшей улыбкой. Позже и сам Вася, встреченный рассказчиком, отозвался с пониманием о побоях, барин просто так не наказывает.

Лебедянь

Автор оказался в Лебедяне в самый разгар ярмарки, так как слишком далеко уехал во время охоты. Он остановился в гостинице, переоделся и отправился на ярмарку. Там рассказчик попытался найти лошадей для тройки, но отыскал только две. После неудачи он пошел в «кофейню», куда собирались все приезжие.

В «кофейне» на бильярде играли князь Н. и поручик Виктор Хлопаков. Последний всегда умел примазаться к богатым, но на недолгое время, однако только с помощью друзей он кормился и одевался. Вокруг игроков стоят зрители. Князь выигрывает. Понятно, что он в их компании главный, а остальные такие же приживалы, как Хлопаков. Компания собирается потом поехать в театр и к цыганам.

На следующий день рассказчик отправился вновь за лошадьми, начал он с барышника Ситникова. Продавец отличается услужливостью, он окружает покупателя заботой. Сначала автору показывают Горностая, потом Сокола и еще нескольких лошадей. Одна из них понравилась рассказчику, но Ситников заломил высокую цену. Они стали торговаться. Но их прервал приезд князя Н. Этот клиент важнее для барышника, он стал расстилаться перед ним. И показывает лучшую лошадь, Павлина.

Автор не дожидается конца сделки, а уходит и видит объявление еще одного заводчика Чернобая, к которому и направляется. У того, по его же словам, все по старине, без хитростей. Приведенные лошади не нравятся рассказчику, но, наконец, он выбирает одну. Чернобай хвалит ее, подчеркивая свою честность. На следующий день оказалось, что лошадь плохая, но назад ее «честный» продавец не берет.

Татьяна Борисовна и ее племянник

Татьяна Борисовна – помещица-вдова, которая умеет себя просто и хорошо держать, свободно чувствовать и мыслить. Она не читает, мало занимается хозяйством, практически ничего не делает, зато притягивает людей, которые готовы рассказать ей все свои тайны. Состояние помещицы небольшое, поэтому прислуги мало. С соседками Татьяна Борисовна не часто общается. Одна из них пыталась «развить» и «воспитать» ее, принявшись за дело слишком деятельно и напористо.

У помещицы лет восемь назад жил ее племянник Андрюша, тихий мальчик с художественными способностями. Племянник относился к тете подобострастно, что стесняло женщину. Но однажды к ней приехал Беневоленский, провинциальный любитель живописи (который на самом деле ничего в ней не понимал). Он смотрит рисунки Андрюши, решает, что мальчик талантлив, и предлагает Татьяне Борисовне отпустить его с ним в Петербург. Женщина соглашается.

Первые три года Андрюша писал часто, потом все реже и, наконец, перестал, помещица даже забеспокоилась. Однажды племянник написал ей, попросив денег (Беневоленский умер). Художник стал просить регулярно, а когда Татьяна Борисовна отказалась, он приехал сам.

Андрей был, на самом деле, посредственным живописцем, он малообразованный бездельник. Жить у тети ему настолько понравилось, что он лишь на словах собирался в Петербург. После приезда художника многие гости перестали ездить к Татьяне Борисовне, но она в племяннике не чает души.

Смерть

Молодой помещик и охотник Ардалион Михайлович однажды позвал рассказчика на охоту, по пути он решил посмотреть рубку леса. С собой они взяли немца-управляющего и десятского Архипа, последние немного подождали охотников, которым в этот день с добычей не везло.

Лес Ардалиона Михайловича был знаком автору, прежде он был настоящим оазисом прохлады среди летней жары. Теперь его состояние было довольно плачевно из-за одной бесснежной зимы. Пока спутники осматривались, стало известно, что деревом зашибло подрядчика Максима, перешибло руки и ноги. Все сразу пошли к пострадавшему.

Максим умирал, никакой врач тут бы не помог. Подрядчик заботился о судьбе жены, прося передать ей его деньги и купленную лошадь. Когда пострадавшего пытались переложить, он умер.

Вспомнился и фельдшер Капитон, который организовал больницу. Однажды к нему приехал мельник, выглядящий нездоровым. Оказалось, что у него грыжа. Причем мельник стойко терпел боль десять дней, пока не стало слишком поздно. Узнав о возможной смерти, он сразу собирается домой, там нужно распорядиться, он просит Капитона выписать какое-нибудь лекарство. Но на четвертый день он умер.

Потом вспомнил автор студента Авенира Сорокоумова, человека тонкой душевной организации, которому пришлось работать учителем в деревне. Автор посетил студента, занимал его разговором. Бедный молодой человек вызывал жалость, но от помощи категорически отказался, все равно умирать.

В конце рассказчик вспоминает старушку, которая останавливала священника, торопливо читавшего ее отходную, но потом потянулась за деньгами, чтобы заплатить ему, и умерла.

Певцы

Кабак около небольшого сельца Колотовка люди посещают прилежно, потому что вино там дешевле. Хозяин его, Николай Иванович, создал в своем заведении подходящую атмосферу. Сам он был спокойный и флегматичный человек, делающий все, чтобы было спокойно.

‌Однажды рассказчик пришел в этот кабак, потому что в самой деревне не нашлось бы воды, а там можно было бы выпить стакан пива или кваса. Автор узнает, что в кабак собираются люди с ещё большей охотой, потому что Яков и рядчик побились об заклад: кто лучше споёт.

‌Яков — удалой фабричный со слабым здоровьем и впалыми щеками. Рядчик — плотный мужик лет тридцати. Сначала кинули жребий, начинать будет второй певец.

‌Рядчик запел высочайшим фальцетом, играя голосом. Он пел плясовую, его искусство понравилось присутствующим. Один из зрителей, Обалдуй, утверждает, что рядчик уже выиграл, а сопернику до него далеко.

‌Но вот очередь Якова. Он закрыл лицо, настроился и затянул заунывную песню. Голос его был слегка разбитый и звенящий, наполненный страстью, в нем была видна русская душа. Эта песня отзывалась в душе слушателей, некоторые даже заплакали, от нее веяло чем-то родным. После того, как Яков замолк, все оцепенели, а потом единодушно признали его победу. Его поздравляли и утверждали, что он им ещё споёт.

Рассказчик ушёл (не хотел испортить впечатление) и прилёг на сеновале переждать жару. Проснувшись уже вечером, он снова заглянул в кабак, чтобы посмотреть, что за гам доносится оттуда, картина была гнетущая: все были пьяны, сам Яков сидел полуголый и сипло напевал плясовую. Отвернувшись, автор вышел.

Петр Петрович Каратаев

Тут приехал еще один человек, он потребовал лошадей, но получил отказ. Это был человек лет под тридцать, «забубенный» помещик, от которого пахло водкой и табаком. Помещику ничего не оставалось, как ждать. Он пригласил автора пить чай. Звали помещика Петром Петровичем Каратаевым, направлялся он в Москву, так как дела в его имении расстроились совершенно, он разорил мужиков и отдал деревню соседу под вексель. Каратаев признается, что любит «покуражиться», от этого все и беды. В Москве герой собирается служить, но боится этого. Раньше его жизнь была веселой, он был и охотником с прекрасными собаками, но теперь уже ничего не осталось.

Потом Петр Петрович выпивает рому и становится печальным. Он вспомнил старину, свою молодость и рассказал историю своей несчастной любви. Каратаев влюбился в дворовую девушку Матрену у одной помещицы. Чувства были настолько сильны, что он решил ее выкупить, за этим поехал к ее хозяйке. Сначала он попал на родственницу помещицы, которая обещала наказать девушку, но герой стал упрашивать женщину о содействии. Та ответила, чтоб он приезжал через два дня. В следующий приезд Каратаев говорил уже с хозяйкой, которая сказала, что отсылает Матрену в степную деревню, потому что она строгих нравов, и такого не потерпит. Она убеждает собеседника найти хорошую невесту, он вспыхнул, за что был выгнан. Потом они встретились с возлюбленной, и Петр уговорил ее бежать.

Поселил Каратаев Матрену у себя, жить они стали хорошо и радостно. Отец ее приходил и был рад за дочь. Но сам же помещик и погубил возлюбленную. Он разрешил ей проехать на санях мимо имения бывшей хозяйки, но эти сани столкнулись с барской коляской. Помещица все узнала, стала преследовать Каратаева, писать жалобы. Везде находили Матрену, никакие откупы не помогали. И девушка решила себя выдать, чтобы обезопасить любимого. Что с ней было дальше, Каратаев не рассказал.

Через год автор встретился с Петром Петровичем в Москве, тот ему очень обрадовался. Служить он так и не начал, имение продали с аукциона, но Каратаев не переживает, называя деньги прахом. Он начинает читать монолог Гамлета, депрессивное настроение шекспировского героя отражает настроение и самого Петра Петровича. Разговор прерывает голос, зовущий Каратаева. Больше они с рассказчиком не виделись.

Свидание

Тут раздался шум, и появился парень, по виду камердинер богатого барина, наглый и избалованный на вид. Он небрежно спрашивает, давно ли крестьянка Акулина ждет его, а потом говорит, что и забыл совсем о ней из-за хлопот с отъездом. Едут они завтра. Этот факт заставляет Акулину загрустить еще больше. А камердинер Виктор сохраняет свою небрежность, указывает девушке на ее необразованность, намекая, что ей не пристало на что-то надеяться относительно него. Крестьянка смотрит на него с любовью и благоговением, а в лице ее возлюбленного самодовольство и равнодушие.

Она рассматривает его лорнет и невинно говорит, что ничего не видит. Он называет ее глупой и собирается идти. Акулина говорит, что грешно так себя вести: ни одного ласкового слова на прощание. И начинает плакать. Виктор не стал ее утешать, а просто ушел. Рассказчик не выдержал и бросился к девушке. Она сразу убежала. Ее образ надолго остался в памяти.

Гамлет Щигровского уезда

Рассказчика однажды пригласил на обед богатый помещик Александр Михайлович Г***. Автора приняли ласково, но он все же не был главным гостем. Ожидали важного сановника. Когда рассказчик насмотрелся на гостей этого обеда, он уже начинал скучать. Но тут к нему подошел студент Войницын, они разговаривают о разных вещах. Студент предлагает познакомить автора с местным остряком, Лупихиным. Тот называет себя озлобленным человеком, а никаким не остряком. Но окружающих его слова смешат. Лупихин рассказывает автору о каждом из гостей, причем эти подробности всегда нелицеприятны. Тем не менее, остряк всем кланяется.

Тут приехал сановник, был окружен всеобщим вниманием. Все отправились обедать, где гость рассказал анекдот о пагубном влиянии женщин. Потом все сели за карты.

После окончания обеда многие остались ночевать, комнаты пришлось делить с кем-то из-за нехватки места. Сосед рассказчика не может заснуть так же, как и он сам. На обеде этот человек был незаметен (о чем он сам сообщает, уличая автора в презрении к себе). Но тут сосед разговорился, сообщает рассказчику о своей жизни. Он мучается своей неоригинальностью, оторванностью от русской жизни.

Родился этот странный человек у небогатых родителей, но воспитывала его одна мать. В 16 лет его отдали в университет. Он попал в кружок (сейчас порицал подобное общество). В 21 год он вступил в наследство, получил имение, но хозяйством заниматься не стал. Герой побывал за границей, но остался таким же неоригиналом. Однажды он попал в дом одного профессора, у которого было две дочери. Ему показалось, что он влюбился в одну из них, Линхен. Но у них ничего не вышло, он вернулся в Россию.

Герой истощил свои средства и был вынужден уехать в деревню. Там он скучал и тосковал, но вскоре женился на дочери полковницы. О жене Софье отзывается он хорошо, как о благороднейшем существе, однако, если бы она не умерла, он повесился бы сам. Все дело в том, что в душе ее была какая-то неизвестная рана, от которой она тосковала. На четвертый год замужества Софья умерла в родах.

После смерти жены герой собирался забыться в делах и службе. У него высокие цели. Но исправник опускает его с небес на землю, говоря, что они с ним люди маленькие, нечего им рассуждать о богатых и знатных. Он считает себя ничтожным и неоригинальным.

Рассказ принимает недовольный возглас из соседней комнаты о том, что кому-то вздумалось ночью разговаривать. Герой спрятался под одеялом. Он даже не хотел называть своего имени, сказав, что он Гамлет Щигровского уезда.

Чертопханов и Недоплюскин

Летним днем рассказчик с Ермолаем возвращались с охоты, по пути выстрелил еще в выводок птиц, но вдруг появился незнакомец и спросил о его правах на охоту здесь. Узнав, что автор дворянин, человек разрешил ему охотиться в своих землях и представился Пантелеем Чертопхановым. Он ускакал, придавив лошади лапу. Когда он скрылся, показался еще один человек, который искал первого. Это был Тихон Недоплюскин.

Вскоре им снова повстречались Чертопханов и Недоплюскин, которые травили зайца. Его помог убить Ермолай. В благодарность первый помещик приглашает рассказчика в гости при случае.

Чертопханов слыл опасным и вздорным человеком. Имение ему досталось разоренное, от этого он одичал и озлобился, ни с кем не общался. Недоплюскин был робкий человек невысокого происхождения. У него была замужняя дочь. Ему приходилось быть приживалом, что вселяло в него тоску и безнадежность. Однако деваться было некуда. Внезапно один из благодетелей оставил Недоплюскину наследство. Когда об это узнали родственники покойного, над ним начали смеяться и издеваться. Но за наследника заступился Чертопханов. С этого времени они подружились.

Через некоторое время рассказчик решил посетить Чертопханова. Когда автор пришел, помещик дрессировал пуделя, но довольно неуспешно. Потом хозяин показывает гостю свою свору. После возвращения в дом он знакомит рассказчика с Машей, которая «почитай что жена». Она смущена. Хозяин просит ее угостить героя, а также принести гитару. Ей идея не нравится, однако она исполняет просьбу. Вскоре девушка сменяет гнев на милость, начинает играть, атмосфера становится дружелюбной. Рассказчик поздно уехал от них.

Конец Чертопханова

Через несколько лет у Чертопрахова начались несчастья. Сначала его оставила Маша. Она ушла от него, он ее догнал, а Маша ответила, что ее взяла тоска. Мужчина шел на разговор с пистолетом, угрожал убить ее или себя, но это не помогло. Он считал, что это измена, подозреваемый соблазнитель тоже пропал. Сам барин запил, но одумался.

Второе бедствие – умер Недоплюскин. Его стала мучать одышка. Имение свое он завещал другу и благодетелю.

Чертопханов запил еще сильнее, совсем одичал, а гордость его возросла. Только восхитительный конь Малек-Адель был для него утешением. Он получил его, когда спас еврея, которого били мужики. За спасение еврей и привел ему коня. Подарком он его принимать не хотел, поэтому спасенный продал ему за 250 рублей, причем деньги он отдаст в любое время. На это он согласился, хоть гордость его была ущемлена. А срок возврата денег придет через полгода.

Коня Чертопханов холил и лелеял. Часто он проезжал на этой прекрасной лошади мимо соседей, вызывая их зависть.

Подходил платеж, а денег не было. Тут умерла родственница, оставившая две тысячи. Наследство обрадовало героя. Ночью он увидел дурной сон. Проснувшись, герой услышал ржание. Чертопханов побежал к Малек-Аделю, но не нашел его. Коня украли. От этого герой стал еще слабее. Помещик находился в состоянии печали, когда к нему пришел тот еврей за деньгами. Хозяин подозревал его в краже, а потому стал душить и чуть не убил. Но потом уговорил еврея по имени Лейба помочь ему в поисках коня.

Приехал герой только через год, но на своем коне. Он нашел его у цыгана-барышника на ярмарке, пришлось даже купить Малека-Аделя, потому что продавец отказывался признаваться в краже. А ранее еврей указал ему на предполагаемого вора, который оказался поповичем, который заставил заплатить барина за свои побои. Несмотря на все страдания, сердце помещика было неспокойно: он не был уверен, что конь именно его. Сомнения в том, ту ли лошадь он вернул, грызли хозяина. Особенно после того, как конь не смог перескочить овраг и опозорил его перед охотниками. Окончательно уверил героя в том, что его лошадь — не Малек-Адель, дьякон. Он сказал, что серые лошади белеют за один год, а эта стала даже будто темнее. Самолюбие Чертопханова было ущемлено. Он снова заперся, ходил по комнате, предаваясь грустным мыслям, а потом заказал водки. Выпив много водки, герой зарядил пистолет и куда-то повел коня. Он собрался убить ложного Малека-Аделя, вел его на смерть. Внезапно герой меняет намерение, отпускает лошадь и сам уходит. Однако преданный конь идет за хозяином. Он стреляет в животное, ему сразу становится стыдно. Герой пил, а потом слег и умер. Его гроб провожали слуга и спасенный еврей.

Живые мощи

Дождь – настоящее бедствие для охотников. Под него попал рассказчик с Ермолаем. Последний предложил отправиться с ночевкой в Алексеевку, а на следующий день поохотиться в тех местах. Там они переночевали во флигельке.

Утром рассказчик проснулся и отправился погулять. Он набрел на пасеку. Вдруг послышался слабый голос, который просил подойти к подмосткам. Увиденное поразило автора, он увидел живую мумию, оказалось, что это Лукерья, которая раньше была первой певуньей.

Лукерью сосватали за Василия-буфетчика, однажды ночью она услышала его голос, когда вышла послушать соловья. От неожиданности она оступилась и упала, внутри что-то порвалось. После этого девушка стала сохнуть и чахнуть, ни один врач не мог ей помочь. Жених нашел другую, а ее постепенно парализовало. Теперь она может двигать только одной рукой. В теплую погоду лежит на улице, а в холодную заносят в дом. Девочка-сирота носит старухе цветы.

Лукерья утешает себя, что другим хуже, она хотя бы видит и слышит. Она приучила себя не думать и не вспоминать, так легче. Летом она наблюдает за природой. Зимой сложнее: читать она не может, свечку зажечь тоже. Автор предлагает отвезти старуху в больницу, но она отказывается, ей только покой нужен.

Лукерья сама жалеет рассказчика, а ее жалеть не нужно. Она даже петь может и учит приходящую сироту. Когда героиня запела, это внушало сначала ужас, а потом восхищение. Она рассказывает, что спит редко, но видит прекрасные сны: свою молодость, здоровье, жениха, родителей. Терпение свое она отрицает, бывают и более терпеливые люди.

Оказалось, что ей нет и 30 лет, а в округе ее называют «Живые мощи». Никаких жалоб и ропота от нее никогда не слышали. Также тихо она вскоре умерла.

Стучит

Ермолай сообщил рассказчику, что вся дробь у них вышла, несмотря на то, что ее купили недавно. Охотник предлагает его послать в Тулу, только вот лошадей надо нанять, их лошадь плохо заковали. Однако автор решается сам ехать, вдруг слуга пропьет его деньги, что уже бывало.

Тут охотник приводит одного из местных, Филофея, у которого можно нанять лошадей. Рассказчик стал торговаться с ним о цене. Наконец сошлись, вскоре поехали. Путь должен был пролегать через речку, которую надо было переезжать вброд. Но до этого переезда можно было немного поспать. Когда рассказчик проснулся, вокруг его тарантаса была уже вода, Филофей не нашел брода, а поехал посередине реки. Теперь они стояли в воде, надеясь на чутье лошадей, которые выведут на мелкое место. Вскоре все же перебрались. Но заснуть автор уже не мог, стал наслаждаться красивым пейзажем.

Но вскоре рассказчик вновь задремал, на этот раз разбудил его Филофей. Недалеко ехала пустая телега с бубенцами, это могли быть разбойники. Вскоре их нагнали. Люди в телеге были пьяны, некоторые горланили. Рассказчика и Филофея перегнали, пришлось ехать шагом, обогнать не давали. Тут спрыгнул один из пьяных и попросил опохмелиться, так как все они ехали со свадьбы. Телега уехала, опасность миновала.

В Туле рассказчик купил все необходимое, вернулись без происшествий. Потом он узнал, что в эту же ночь на той же дороге убили купца. Не с этой ли свадьбы возвращались люди на телеге?

Лес и степь

Охота с ружьем прекрасна сама по себе, потому что дает единение с природой, за которой можно наблюдать. Рассвет, закат, лес в разное время суток и года – все это прекрасно и поэтично.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Странствующий охотник записывает маленькие истории о поведении и жизни крестьян и собственных соседей, владеющих землей.

Хорь и Калиныч

Находясь в гостях у помещика в Калуге, рассказчик завел знакомство с Хорем и Калинычем. Хорь являлся состоятельным мужиком, выкупать вольную не желал. У него было семь рослых сыновей, и он прекрасно уживался с барином, которого хорошо изучил. Калиныч обладал веселым и кротким нравом, имел собственную пасеку, занимался врачеванием и испытывал благоговение перед хозяином.

Ермолай и мельничиха

Охотник поехал с Ермолаем на охоту. Его спутник являлся крепостным соседского помещика. Ермолай лентяй и не годится для какой бы ни было работы. Он постоянно оказывался участником различных переделок, однако всегда оставался невредимым. Со своей супругой крепостной был груб и жесток.

Охотники остановились на ночь на мельнице. Ночью Ермолай приглашал мельничиху Арину жить вместе, а свою жену обещался прогнать. В прошлом мельничиха являлась горничной графини. Когда хозяйка узнала о беременности горничной от слуги, она не разрешила ей создать семью и направила девушку в далекую деревню. А лакей был отправлен в солдаты. У Арины случился выкидыш и она стала женой мельника.

Малиновая вода

Во время охоты рассказчик сделал остановку у родника, который имел название Малиновая вода. Недалеко сидели на рыбалке два старика. Одного звали Степаном. Он имел темное прошлое, был несловоохотливым и суетливым. Степан выполнял работу за еду.

Другой имел прозвище Туман. Ему дали вольную, но он служил хозяину постоялого двора. В прошлом он являлся слугой графа, который был известен пирами, но скончался в нищете, потому что разорился.

Рассказчик начал беседовать со стариками. Туман стал рассказывать любовниц своего прежнего хозяина. В это время появился унылый Влас. Его взрослый сын погиб, и Влас просил у хозяина сократить ему оброк. Однако тот рассердился и прогнал мужика. Произошел небольшой разговор между всеми четырьмя, после чего они распрощались.

Уездный лекарь

Во время возвращения с охоты рассказчика настигла болезнь, и он поселился в гостинице, отправив за врачом. Доктор рассказал о дочери вдовой помещицы, которая была бедной. Девушку звали Александра, и она болела неизлечимой болезнью. Врач находился в их доме долгое время, старался вылечить девушку. Александра влюбилась в доктора.

Врач также был неравнодушен к ней. Они провели наедине три ночи. После этого Александра умерла. Через некоторое количество времени врач женился на богатой купеческой наследнице, которая оказалась злой и ленивой.

Мой сосед Радилов

Рассказчик находился на охоте в липовом саду, который принадлежал Радилову, его соседу. Тот предложил ему отобедать и познакомил со своей матерью и девушкой Олей. Ольга являлась сестрой покойной жены Радилова. Радилов вспоминает о своей жене, а девушка покинула комнату и отправилась в сад.

Спустя семь дней становится известным, что Радилов оставил мать и уехал с девушкой. К рассказчику приходит понимание того, что Ольга испытывала ревность к собственной сестре в отношении Радилова.

Однодворец Овсянников

Находясь в доме Радилова, рассказчик узнал однодворца Овсянникова, который своими манерами и поведением напоминал боярина. Совместно с супругой он оказывал помощь беднякам и разрешал спорные вопросы.

Однодворец позвал рассказчика отобедать с ним. Они много говорили о прошлом и общих знакомых. Во время чая Овсянников дал согласие простить племянника своей жены. Племянник оставил службу, помогал крестьянам составлять просьбы и доносы, считая это правым делом.

Льгов

Рассказчик искал лодку вместе с Ермолаем под Льговом и повстречал Владимира, который получил вольную и был образованным человеком. В юношеском возрасте он служил камердинером. Он решил помочь охотникам.

Ермолай лодку взял у рыбака, который имел прозвище Сучок. Его хозяйка не разрешила ему создавать семью. С того времени Сучок поменял большое количество работ и имел пять хозяев.

В обязанности Владимира входило вычерпывание воды из лодки, но он не выполнил это. по этой причине лодка перевернулась. Лишь к вечеру Ермолай смог вывести рассказчика из болота.

Бежин луг

На охоте рассказчик заплутал и очутился на Бежином лугу. Здесь мальчики следили за конями, и он спросил у них разрешения провести ночь у их костра. Притворяясь, что спит, рассказчик до утра слушал рассказы детей о нечистой силе.

Касьян с Красивой мечи

При возвращении с охоты сломалась ось тележки. Для ее починки он отправился на Юдины выселки. Там он повстречал карлика Касьяна, который приехал с Красивой мечи.

После починки оси рассказчик отправляется охотиться на глухаря. За ним увязался карлик. Он говорил, что убивать животных грешно и верил в свою способность отведения дичи от охотника. Касьян занимался ловлей соловьев, был обучен грамоте и врачевал травами. В виде юродивого карлик обошел страну целиком. Кучер рассказал, что Касьян бездетен, но воспитывает сироту.

Бурмистр

Отставной офицер, сосед рассказчика, образованный и рассудительный молодой человек наказывал собственных крестьян ради их блага. Рассказчик не очень любил ходить к нему в гости. Но однажды он вынужден был провести ночь у соседа. Утром хозяин отправился проводить гостя до своего села. В этом селе бурмистром был Софрон.

В этот день рассказчик вынужден был не пойти на охоту. Офицер абсолютно доверял собственному бурмистру, купил ему землю и не стал слушать жалобу человека, который оказался в кабале у Софрона. Бурмистр сослал всех его сыновей в солдаты. Позднее рассказчик услышал, что во владения бурмистра попало все село, и он крадет у соседа.

Контора

На охоте рассказчик оказался под холодным дождем и остановился в конторе деревни, которая принадлежала помещице Лосьняковой. Еремеич, являющийся конторщиком, свободно делал собственные дела, полагая, что рассказчик спит. Охотнику стало известно, что в конторе выполняются все сделки помещицы, а конторщик брал взятки.

В отместку фельдшеру за плохое лечение, конторщик оговорил его невесту. По этой причине помещица не разрешила ей выходить замуж. Позднее рассказчику стало известно, что помещица сослала девушку.

Бирюк

Рассказчик во время грозы спрятался у лесника Бирюка. Лесник был честным и неподкупным. Он был беден. Супруга сбежала от него, поэтому он один занимается воспитанием двоих детей.

Лесник обнаружил мужика, который пытался срубить дерево. Охотник предложил заплатить, но лесник отпустил мужика просто так.

Два помещика

Рассказчик часто ездил на охоту в имения Хвалынского и Стегунова. Первый являлся генерал-майором в отставке. Жадный, но не следит за хозяйством. Холост. Стегунов тоже холост. Но он хлебосольный, веселый и радушный хозяин. Хозяйство он ведет по старинке. Крепостные считают, что барин наказывает их справедливо, и любят его.

Лебедянь

Охотник поехал в Лебедень на ярмарку для покупки трех лошадей для собственной брички. В гостинице он встретил Хлопакова, умевшего нравиться богачам из Москвы и жившего на их деньги.

Хлопаков с князем не дали охотнику приобрести лошадей у барышника. Он отыскал другого продавца. Однако приобретенная лошадь была хромой, а продавец оказался мошенником. Через неделю рассказчик снова встретил здесь князя, но в сопровождении другого спутника.

Татьяна Борисовна и её племянник

Вдова пятидесяти лет проживала в небольшом поместье, была не образована. Однако отличалась свободомыслием, с помещицами практически не общалась, ее посещала лишь молодежь.

Несколько лет она воспитывала племянника Андрея, которому было двенадцать лет. Мальчик был сиротой, имел красивую наружность и прекрасные манеры. В Андрее нашли художественный талант и отправили учиться в Санкт-Петербург.

Вскоре племянник стал просить деньги, но вдова их не дала. По этой причине мальчик вернулся обратно и жил у тети. За двенадцать месяцев Андрей поправился, его полюбили все девушки в округе. А вдову перестали навещать старые знакомые.

Смерть

Рассказчик поехал охотиться с соседом, а тот предложил ему посетить дубовый лес, который ему принадлежал. Здесь происходила вырубка погибших в холодное зимнее время деревьев. В это время на их глазах происходит несчастный случай.

Певцы

Рассказчик оказался в кабаке «Притынный». Тут проходил конкурс певцов. Победителем стал Яшка Турок. В его исполнении чувствовалась русская душа. После ухода рассказчика в кабаке отмечали его победу Яшки.

Пётр Петрович Каратаев

Рассказчик, ожидая смены лошадей на почтовой станции, познакомился с Каратаевым. Это был помещик, который разорился. Он поведал историю о своей любви к крепостной по имени Матрена. Каратаев собирался выкупить девушку и взять ее замуж, но хозяйка категорически отказалась. По этой причине помещик похитил Матрену и стал жить с ней.

При катании на санях они повстречали хозяйку девушки. Барыня узнала ее и постаралась вернуть. Оказалось, что барыня собиралась выдать замуж за Каратаева собственную компаньонку.

Ради возлюбленного девушка сама вернулась к хозяйке, а помещик разорился. Через год рассказчик снова повстречал Каратаева. Тот был не в лучшем состоянии.

Свидание

Рассказчик оказался невольным свидетелем встречи крестьянки Акулины и камердинера Виктора в березовой роще.

Это было их завершающее свидание. Кавалер должен был ехать со своим хозяином в Петербург. Девушка беспокоилась насчет того, что ее отдадут замуж за нелюбимого. Поэтому она мечтала, чтобы любимый на прощание сказал ласковое слово. Однако Виктор вел себя грубо и холодно. Он не желал брать в жены неграмотную девушку.

После ухода камердинера девушка заплакала, а рассказчик попытался ее утешить. Но Акулина испугалась и бросилась бежать.

Гамлет Щигровского уезда

Находясь в гостях у состоятельного помещика, рассказчик жил в одной комнате с человеком, который рассказал ему собственную историю. Его местом рождения был Щигровский уезд. В шестнадцать лет мать увезла его в Москву, определила в университет и отошла в мир иной. Ее сын остался на попечении дяди. В день совершеннолетия молодой человек понял, что дядя украл у него деньги.

Наследник оставил вольноотпущенного человека на управлении и отправился в Берлин. Там он полюбил профессорскую дочь. Однако эта любовь пугала его. По этой причине он сбежал и в течении двух лет путешествовал по Европе. При его возвращении в Москву кто-то пустил сплетню, из-за которой он уехал оттуда.

Он обосновался в собственной деревне и взял в жены дочь вдовой полковницы. Девушка умерла при родах. Ребенок тоже погиб. После смерти жены он стал служить, однако скоро ушел в отставку.

Чертопханов и Недопюскин

При возвращении с охоты охотник оказался на земле помещика Чертопханова. Здесь он познакомился с этим помещиком и его товарищем Недопюскиным. Помещик принадлежал к старинному и состоятельному роду. Но в наследство ему досталось лишь заложенное село, по причине того, что он бросил службу в армии по неприятности. Бедность сделала его жестоким, задирой и гордецом.

Отец Недопюскина смог выбиться в дворяне. Перед смертью он жил в нищете, но успел пристроить сына на должность чиновника в канцелярию. Недопюскин находился сейчас в отставке, служил мажордомом. Он встретился с помещиком, когда тот получал наследство от покровителя Недопюскина, и встал на защиту того во время издевательств. После этого они были неразлучны.

Охотник был у помещика и познакомился там с Машей.

Конец Чертопханова

Спустя два года девушка ушла от помещика. Сказалась цыганская страсть к бродяжничеству. После длительной болезни и побега девушки Недопюскин умер. Помещик продал его имение, но дела его шли очень плохо.

Помещик стал спасителем жида. В благодарность тот привел прекрасного коня. Но Чертопханов не захотел брать даром и сказал, что заплатит через шесть месяцев. Когда оставалось два дня до условленного срока, коня похитили. Было понятно, что это сделал старый владелец коня, так как тот не сопротивлялся.

Они отправились в погоню и спустя год вернулись с конем. Однако оказалось, что это не тот конь. Помещик застрелил коня, стал пить и умер через полтора месяца.

Живые мощи

Во время дождя охотник остановился на хуторе, который был заброшен и принадлежал его матери. На пасеке он увидел необыкновенное существо. Это была Лукерья, которая была первой красавицей. Рассказчик в шестнадцать лет был в нее влюблен. При падении с крыльца у нее повредился позвоночник, и девушка стала сохнуть.

Теперь Лукерья практически не может есть и спать от испытываемой боли. Как то ей привиделась смерть и сказала, что заберет ее после петровок.

Местные жители звали ее живыми мощами. Девушка умерла на петровки.

Стучит!

У охотника закончилась дробь. А лошадь стала хромать. Рассказчик был вынужден нанять Филофея. Во время дороги охотник стал дремать. Его разбудили слова крестьянина: «Стучит!.. Стучит!». И на самом деле охотник слышал стук колес. Через некоторое время мимо них проехала телега, на которой сидело шесть пьяных человек, и перегородила дорогу. Крестьянин сказал, что это разбойники.

Телега встала и люди на ней стали требовать у охотника деньги. Когда рассказчик дал им деньги, они уехали. В тот же день на этой же дороге произошло ограбление и убийство купца.

В эпоху, когда складывались нравственные принципы и убеждения Тургенева, когда формировался Тургенев-гражданин, на первый план уже выдвигался вопрос об освобождении крестьян от крепостного права. Понемногу все громче и громче раздавались голоса, сначала намекавшие на необходимость такой реформы, затем советовавшие введение ее, а затем уже и прямо требовавшие подобной реформы. Тургенев обратил все свои усилия против самого позорного явления русской жизни – крепостного права.

Тургенев — прекрасный живописец русского мира, и задуманный им план, проходя с котомкой охотника по различным местам и закоулкам России, ознакомить нас со многими людьми и характерами,удался в полной мере. Это мы видим в «Записках охотника».

Какова история создания цикла рассказов «Записки охотника»? Первые рассказы из этого цикла увидели свет в конце 40-х годов XIX века, в то время, когда основы крепостного права держались крепко. Власть дворянина-помещика ничем не ограничивалась, не контролировалась. Как человек, Тургенев видел в крепостничестве высшую несправедливость и жестокость; в силу этого, и разумом и сердцем Тургенев ненавидел крепостное право, которое для него было, по его собственному выражению, личным врагом. Он дал себе известную «Аннибаловскую клятву» не складывать никогда оружия против этого врага. Выполнением этой клятвы и стали «Записки охотника», которые являются не только общественно-значимым произведением, но и обладают большими достоинствами с литературно-художественной точки зрения.

В 1852 году «Записки охотника» впервые были выпущены отдельным изданием.

Какую главную цель преследовал И.С.Тургенев про создании этого произведения? Главная цель «Записок охотника» — обличение крепостного права. Но подошел автор к реализации своей цели оригинальным способом. Талант художника и мыслителя подсказали Тургеневу, что во главу угла надо ставить не предельные случаи жестокости, а живые образы. Именно таким образом художник достучится до русской души, до русского общества. И ему удалось это сделать в полной мере. Эффект от художественного произведения оказался полным, потрясающим.

«Записки охотника» — это цикл, состоящий из 25 рассказов, иначе их называют очерками, из жизни крепостных крестьян и помещиков. В некоторых рассказах автор «мстит» своему врагу (крепостному праву) очень осторожно, в других он совсем забывает о враге, и помнит только о поэзии природы, о художественности бытовых картин. Следует заметить, что рассказов такого рода немало. Из двадцати пяти рассказов усмотреть прямой протест против крепостничества можно в следующих: «Ермолай и Мельничиха», «Бурмистр», «Льгов», «Два Помещика», «Петр Петрович Каратаев», «Свидание». Но и в этих рассказах в деликатной форме выражается этот протест, таким несущественным элементом является он наряду с чисто художественными элементами рассказов. В остальных рассказах не слышится никакого протеста, они освещают стороны помещичьего и крестьянского быта.

Главная тема «Записок охотника» — судьбы крестьянства в эпоху крепостного права. Тургенев показал, что крепостные — это тоже люди, что они тоже находятся во власти сложных душевных процессов, им присуща многосторонняя нравственная жизнь.

Главная мысль «Записок охотника» — это «мысль о достоинстве человеческом», о гуманности. Крепостная зависимость — это зло, она отделяла крестьян непроходимой пропастью от остального человеческого общества, вообще от умственной культуры. Крестьянину приходилось собственными силами и в своей собственной среде искать удовлетворения насущным запросам человеческой души. Кругом — люди или равнодушные или враждебные ему. Рядом с ним такие же «униженные и оскорбленные», как и он сам. Всякий, кто сколько-нибудь по своим способностям и природным наклонностям выдавался над темной средой, должен был чувствовать глубокое, мучительное одиночество. Не с кем отвести душу, некому поверить глубокие чувства, вложенные так некстати в сердце крепостного.

В чем заключается характерная особенность этого масштабного произведения Тургенева? Прежде всего, необходимо отметить полный реализм «Записок охотника». Реализм этот составляет основу творчества Тургенева. По справедливому указанию Белинского, Тургенев не сумел бы художественно обрисовать характер, которого он не встречал в действительности. Такой склад творчества дал возможность Тургеневу раскрыть общечеловеческую сущность крестьянской души и нарисовать два основных крестьянских типа: Хоря и Калиныча. В рассказе «Бежин луг» он указал и в детской среде те же два основных типа: Павлуша – будущий Хорь, Ваня – Калиныч. Изобразив всесторонне крестьянство и помещичью среду, Тургенев сделал крупный шаг вперед по направлению к реализму, в сравнении с величайшим из предшествовавших ему реалистов – Гоголем. Но Гоголь видел действительность в своем преломлении. Тургенев же ту же действительность умел рассмотреть всесторонне, и у него жизнь разворачивается во всей ее полноте. И при таком полном, всестороннем освещении жизни Тургенев проявляет в «Записках охотника» совершенную объективность.

«Записки охотника» не представляют все же прямого нападения на крепостное право, но наносят ему жесточайший удар косвенно. Тургенев изображал зло таковым не с явной целью бороться с ним, но потому, что видел его отвратительным, возмущающим чувство человеческого достоинства. Следствием его реализма и объективности и является изображение в «Записках охотника» типов положительных и отрицательных, привлекательных и отталкивающих, как в крестьянской среде, так и в помещичьей. При этом Тургеневу необходимо было обладать высокой степенью наблюдательности. Подобную наблюдательность отмечал в Тургеневе и Белинский, который писал, что талант Тургенева – наблюдать явления и передавать их, пропуская через свою фантазию, но не опираться при этом только на фантазию.

Благодаря своей наблюдательности, Тургенев обрисовывал до мельчайших подробностей своих действующих лиц и их облик, как нравственный, так и внешний, во всем, что было характерного для них и в одежде и в манере выражаться и даже в жестах.

«Записки охотника» обладают высоким художественным достоинством. Они представляют полную и яркую картину русской жизни, изображенной так, как она и проистекала перед автором. И эта правдивая картина приводила читателя к мысли о несправедливости и жестокости, господствующих по отношению к народу. Крупное художественное достоинство «Записок охотника», помимо их беспристрастности, заключается и полноте нарисованной в них картины. Освещены все типы современной Тургеневу России, обрисованы и привлекательные и отталкивающие лица, охарактеризованы и крестьяне и помещики.

Внешним достоинством «Записок охотника» является та сила влияния, которое они оказывают на читателя, благодаря языку, которым они написаны, и, особенно, живости и красоте описаний. В качестве примера таких описаний можно указать сцену пения Якова Турка; читатель вместе с автором переживает все, что навеяло на слушателей это пение, и нельзя не поддаться поэтическому обаянию воспоминаний о лебеде, навеянного на автора пением Якова. Не менее поэтичны и сильны по своему воздействию на душу читателя описания, встречающиеся в рассказах «Свидания», «Бежин луг», «Лес и степь».

Все достоинства «Записок охотника», как художественного произведения, в связи с высокогуманными идеями, которыми проникнуты рассказы, обеспечили им прочный успех не только у современников Тургенева, но и у последующих поколений.