Тонька-пулеметчица — cтрашная судьба страшного человека. В мирное время

Эту женщину в России не любят вспоминать. Именно поэтому, многие принимают ее историю за страшную военную сказку, показывающую какая жестокая бывает война.
Но ее история, история единственной в мире женщины, лично убившей полторы тысячи человек, в основном своих соотечественников, история единственной в СССР женщиной, расстрелянной после войны, не является мифом. Она была и ее надо помнить.

Папироса в дрогнувших пальцах

Летом 1978 года по улице тихого городка с красивым названием Лепель шла женщина в плаще песочного цвета. С авоськой в руках. Рядом притормозила машина, из которой вышли люди в штатском. «Вы должны проехать с нами», - сказали они женщине, которую обступили плотным кольцом. Та подняла глаза на нежданных попутчиков и попросила папиросу. «Ни страха, ни волнения, ни слез. До последней минуты», - так расскажет осенью 2003 года о задержании Антонины Макаровой бывший оперативник УКГБ по Брянской области Петр Головачев, вместе с белорусскими коллегами проводивший операцию по опознанию и задержанию военной преступницы, чей розыск по всему Союзу продолжался свыше 30 лет. Петр Николаевич вспомнит еще, что руки арестованной, когда та взяла папиросу, задрожали. Впрочем, эта подробность могла быть и естественной интерпретацией давних событий. Предположением, как должна повести себя женщина, больше трех десятков лет выдававшая себя за другого человека и почти уверовавшая, что причиненное зло останется безнаказанным...

Ведь заглянуть в ее закрытую наглухо душу было практически невозможно - ни тем, кто в конце 1941–го стоял под прицелом ее безжалостного пулемета. Ни тем, кто отдавал ей короткие команды «пли» и подносил после очередного расстрела стакан водки. Ни тем, кто в мирное время жил с ней под одной крышей, называя ее женой и матерью. Ни даже тем, кто по долгу службы на допросах, когда чудом уцелевшие свидетели давних преступлений опознали в постаревшей Антонине Макаровне палача Тоньку и отпираться ей стало бесполезно.

Механизм предательства - хрупкая грань, отделяющая человека с совестью от того, кто самолично истребил в себе этот незримый, но чуткий показатель человечности - во все времена будет оставаться требующим философского осмысления феноменом. Почему одни остаются людьми, а другие переступают незримую черту? Где предел, где порог? У каждого свой или все–таки есть общий знаменатель мужества?.. Много повидавший на своем веку следователь ГБ Головачев имел право на жалостливо–горький вздох - юная Тоня ведь не была извергом от рождения. Наоборот, с детства мечтала быть храброй и отважной, как верная соратница Чапаева - Анка–пулеметчица. Правда, когда пришла в первый класс и учительница спросила ее фамилию, вдруг оробела. И пришлось смышленым сверстникам прокричать вместо нее: «Да Макарова она». В смысле, что дочка Макара по фамилии Панфилов. Учительница так и записала новенькую в журнал, узаконив неточность и в дальнейших документах. Эта путаница–то и позволила впоследствии страшной Тоньке–пулеметчице столь долго уходить от розыска. Ведь искали ее, известную со слов выживших жертв, как москвичку, медсестру, по родственным связям всех Макаровых Советского Союза, а не Панфиловых.

Закончив школу, Антонина подалась в Москву, где и застало ее 22 июня 1941 года. Девушка, как и тысячи сверстниц, попросилась на фронт добровольцем–санинструктором, чтобы выносить с поля боя раненых. Кто ж знал, что ждут ее не романтично–киношные перестрелки с трусливо убегающим при первом залпе неприятелем, а кровопролитные изматывающие бои с превосходящими силами немцев. Газеты и репродукторы ведь уверяли в другом, совсем в другом... А тут - кровь и грязь страшного вяземского «котла», в котором буквально за считанные дни войны сложили головы более миллиона красноармейцев и еще полмиллиона попали в плен. Она оказалась в числе того полуживого, умирающего от холода и голода, брошенного на растерзание вермахту полумиллиона. Как она выбралась из окружения, что испытала при этом - известно было лишь ей и Богу.

Впрочем, выбор у нее все же был. Правдами и неправдами вымаливая ночлег в деревнях, в которых уже стояли верные новому режиму полицаи, а в других, наоборот, тайно группировались готовящие дать бой немцам партизаны, в основном окруженцы из Красной Армии, она добралась до Брасовского района тогдашней Орловской области. Тоня выбрала не густой лес, где подобные ей спасшиеся бойцы создавали партизанские отряды, а ставший оплотом национал–социалистской идеологии и «нового порядка» поселок Локоть. Пожалуй, о Локте и омерзительной истории, произошедшей здесь в 1941 - 1943 годах, надо рассказать подробнее. Тем более что долгое время эта одиозная страница была закрыта для массового изучения.

Свастика над Локтем

На всем своем протяжении российская история, как, впрочем, и мировая, не обходится без парадоксов, будто нарочно подстроенных контрастов и роковых совпадений. В начале XX века Локоть был не простым поселком, а личным имением великого князя Михаила Романова. И славился заведенными высочайшими особами достопримечательностями: роскошной липовой аллеей, дивным яблоневым садом, разбитым в виде двуглавого орла. А еще более - конезаводом, расцветавшим и при советской власти. Правда, к осени 1941 года от породистых рысаков и сортовых яблонь мало что осталось - потому пустующую конюшню полицаи и превратили в тюрьму.

Созданная в подвале конезавода темница в качестве карательного органа входила в состав так называемой «Локотской республики». Сегодня в литературе можно найти обнародованные историками факты об этой коллаборационистской структуре изменников, сформированной в поселке в ноябре 1941 года, - после того как Локоть вместе с соседними населенными пунктами (нынче Локоть входит в Брянскую область) был оккупирован вермахтом. Инициаторами подобного «самоуправления» со статусом, который Гиммлер определил как «экспериментальный», стали бывшие советские граждане: 46–летний Константин Воскобойник и 42–летний Бронислав Каминский. Первый в 1941–м преподавал физику в здешнем техникуме, второй работал инженером на местном спиртзаводе. Оба - с высшим образованием, бывшие участники гражданской войны, воевавшие в Красной Армии, впоследствии в начале 30-х репрессированные и отсидевшие свои сроки по политическим статьям в северных лагерях. В частности, Бронислав Каминский был арестован в 1930 году по делу так называемой Трудовой крестьянской партии, главным фигурантом которой являлся известный экономист, теоретик «крестьянского социализма» Александр Васильевич Чаянов. После заключения Каминский и Воскобойник, надев форму лояльных совслужащих, ежедневно с надеждой смотрели на Запад. Помните ильфовское высказывание «Запад нам поможет»?.. Точнее, горькая правда. Была в СССР «пятая колонна», была. И как только появились танки Гудериана, немало этих вполне правоверных «совслужащих» пошли в бургомистры, старосты, полицаи. Немало таких нашлось и в Локте. Была здесь и особенность. Именно в Локте нашлись идейные антисоветчики: с «программами» и экономическими «платформами». Генерал Гудериан, командующий группой армий «Центр», был приятно удивлен - добровольцев на палаческие должности было так много, что пришлось запрашивать Берлин. Впору было проводить конкурс... Пока Красная Армия сражалась в Подмосковье, в неглубоком тылу уже кипела работа изменников...

Одержимые идеей служения «великому фюреру и рейху», Воскобойник и Каминский добились аудиенции у генерала Гудериана и уже 25 ноября 1941 года обнародовали «Манифест Российского освободительного движения» - первый, по мнению исследователей, программный документ предательства, главным тезисом которого был такой: «Полное физическое уничтожение коммунистов и жидов». Правда, Воскобойнику недолго пришлось претворять свои идеи в жизнь: на рассвете 8 января 1942 года партизаны-чекисты под руководством командира А.Сабурова во время конного рейда по немецким тылам ворвались в поселок Локоть. И, окружив фельдкомендатуру, полицию и общежитие гидромелиоративного техникума, где разместились делегаты собранной Воскобойником «первой учредительной конференции Русской национал–социалистской партии», отправили предателя на тот свет. А вот выпускнику Петербургского университета, сыну немки и поляка Брониславу Каминскому повезло: удостоенный аудиенции у самого Гиммлера, он был назначен обер–бургомистром «Локотского округа самоуправления» с численностью населения примерно 600 тысяч человек и, даже несмотря на своё не вполне «арийское происхождение», получил звание бригаденфюрера СС и генерал–майора войск СС, а потом Железный крест первого класса.

За период существования «Локотской республики» с октября 1941 по осень 1943 года мерзавцы, щеголявшие орлами и свастикой на кокардах, распустили колхозы и вернули частную собственность на землю. В Локте шла фантастическая жизнь: был театр, выпускалась газета «Голос народа». И каждый вечер шли расстрелы. После гибели соратника Каминский даже попытался переименовать Локоть в Воскобойник, но в Берлине новый топонимический титул не одобрили. Русская освободительная народная армия (РОНА) - также детище Воскобойника и Каминского. По данным российских исследователей, весной 1943 года РОНА состояла из 5 полков, насчитывая согласно разным источникам от 10 до 12 тысяч человек, 24 танка Т–34, 36 артиллерийских орудий, 8 авто– и бронемашин, мотоциклы. Хорошо вооруженная бригада РОНА вела постоянные карательные атаки против местных партизан. С наступлением Красной Армии в августе 1943–го части РОНА вместе с присоединившимися к ним беженцами (некоторые ученые называют цифру 30 тысяч человек) покинули Брянщину и переместились в белорусский Лепель на Витебщине, где Каминский получил назначение бургомистром города. Следующим пунктом дислокации предателей, отступающих под натиском советских дивизий, стало Дятлово на Гродненщине. Конец созданной в Локте РОНА был бесславным: в августе - сентябре 1944 года бригаду Каминского бросили на подавление начавшегося в Варшаве восстания. Но подчиненные полуполяка по крови, нациста по убеждению, так увлеклись мародерством и грабежами среди польского населения, невзирая на ограничительные инструкции Гиммлера, что гестапо по личному указанию того же Гиммлера было вынуждено провести в конце сентября 1944 года операцию по ликвидации Каминского, списав впоследствии эту акцию на «польских партизан».

Малоизвестная страница военной истории, но ее, как слова из песни, также не выкинешь.

Вот в эту–то «Локотскую республику», где хватало патронов и хлеба, пушек и масла, и прибрела в конце 1941 года сделавшая свой окончательный выбор Тонька Макарова. Её принял лично Каминский. Разговор был коротким, почти как в «Тарасе Бульбе». «Веришь? Перекрестись. Хорошо. Как относишься к коммунистам?» «Ненавижу», - твердо ответила верующая комсомолка. «Стрелять можешь?» «Могу». «Рука не дрогнет?» «Нет». «Иди во взвод». Через день она присягнула «фюреру» и получила оружие - пулемет. Всё!

Палач в юбке

Говорят, перед первым расстрелом Антонине Макаровой дали стакан водки. Для храбрости. После чего это стало ритуалом. Правда, с некоторым изменением - во все последующие разы выпивала она свою пайку уже после расстрела. Видимо, боялась на нетрезвую голову растерять в прицеле свои жертвы.

А таких при каждом расстреле было не меньше 27 человек - ровно столько вмещалось в служившее тюремной камерой стойло конюшни.

«Все приговоренные к смерти были для меня одинаковые. Менялось только их количество. Обычно мне приказывали расстрелять группу из 27 человек - столько партизан вмещала в себя камера. Я расстреливала примерно в 500 метрах от тюрьмы у какой–то ямы. Арестованных ставили цепочкой лицом к яме. На место расстрела кто–то из мужчин выкатывал мой пулемет. По команде начальства я становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все...

Наверное, это прозвучит цинично и даже кощунственно, но детская мечта Тоньки исполнилась: она, почти как чапаевская Анка, стала пулеметчицей. И даже пулемет ей выдали - советский «максим». Нередко, для большего удобства, она основательно целилась в людей лежа.

«Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь поближе, а кое–кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключенных на груди был подвешен кусок фанеры с надписью «партизан». Некоторые перед смертью что–то пели. После казней я чистила пулемет в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке... » Из протокола допроса Антонины Макаровой–Гинзбург в июне 1978 года.

Символичное совпадение: назначенная ей за службу плата равнялась 30 маркам. Во всех смыслах Иудина награда, что поразило даже видавшего виды следователя КГБ Леонида Савоськина, который вел допросы арестованной «исполнительницы приговоров». Так Макарова официально именовалась в документах РОНА. «Не всем русским полицаям хотелось мараться, они предпочли, чтобы казни партизан и членов их семей совершала женщина. Макаровой дали койку в комнате на местном конезаводе, где можно было ночевать и хранить пулемет». Это из следственного дела.

Там ее однажды и застала бывшая квартирная хозяйка из деревни Красный Колодец, у которой довелось ночевать выбирающей свою дорогу в жизни Антонине, - та как–то пришла в сытый Локоть за солью, едва не угодив здесь в тюрьму «республики». Испуганная женщина попросила заступничества у своей недавней постоялицы, которая и привела ее в свою каморку. В тесной комнатенке стоял до блеска начищенный пулемет. На полу - корыто для стирки. А рядом на стуле аккуратной горкой была сложена выстиранная одежда - с многочисленными дырками от пуль. Заметив замерший на них взгляд гостьи, Тоня пояснила: «Если мне вещи у убитых нравятся, так снимаю потом с мертвых, чего добру пропадать: один раз учительницу расстреливала, так мне ее кофточка понравилась, розовая, шелковая, но уж больно вся в крови заляпана, побоялась, что не отстираю - пришлось ее в могиле оставить. Жалко».

Услышав такие речи, гостья, забыв о соли, попятилась к дверям, на ходу поминая Бога и призывая Тоньку окститься. Это вывело Макарову из себя. «Ну раз ты такая смелая, что же ты помощи–то у меня просила, когда тебя в тюрьму вели? - закричала она. - Вот и погибала бы по–геройски! Значит, когда шкуру надо спасти, то и Тонькина дружба годится? » Есть такая пословица: «У каждого Егорки - свои отговорки»...

День за днем Тонька–пулеметчица продолжала регулярно выходить на расстрелы. Исполнять приговоры Каминского. Как на работу.

«Мне казалось, что война спишет все. Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Об этом я старалась не вспоминать. Хотя обстоятельства одной казни помню - перед расстрелом парень, приговоренный к смерти, крикнул мне: «Больше не увидимся, прощай, сестра!.. » Из протокола допроса Антонины Макаровой–Гинзбург в июне 1978 года.

Она старалась не запоминать тех, кого убивала. Ну а все те, кто чудом уцелел после встречи с ней, на всю жизнь запомнили Антонину Макарову. Будучи уже 80–летней седенькой старушкой, жительница Локтя Елена Мостовая рассказывала журналистам, как полицейские схватили ее за то, что она рисовала тушью партизанские листовки. И бросили в конюшню неподалеку от карательницы с ее пулеметом. «Электричества не было, свет - только тот, что из окошка, почти полностью заложенного кирпичом. И только один просвет - если встать на подоконник, то можно заглянуть и увидеть мир божий».

Страшные воспоминания навсегда врезались в память и другой местной жительницы - Лидии Бузниковой: «Стон стоял. Людей набивали в стойла так, что нельзя было не то что лечь, даже сесть... »

КГБ идет по следу

Когда в Локоть вошли советские войска, Антонины Макаровой и след простыл. Расстрелянные ею жертвы лежали в ямах и уже ничего не могли сказать. Уцелевшие местные жители помнили только ее тяжелый взгляд, не менее страшный, чем прицел «максима», и скудные сведения о пришлой: примерно 21 год от роду, предположительно москвичка, темноволосая, с угрюмой складкой на лбу. Такие же данные приводили и проходящие по другим делам арестованные пособники немцев. Более детальных сведений о загадочной Тоньке не было.

«Розыскное дело Антонины Макаровой наши сотрудники вели тридцать с лишним лет, передавая его друг другу по наследству, - ветеран КГБ Петр Головачев уже не боится раскрывать карты давнего дела перед журналистами и охотно вспоминает похожие на легенду подробности. - Периодически оно попадало в архив, потом, когда мы ловили и допрашивали очередного предателя Родины, оно опять всплывало на поверхность. Не могла же Тонька исчезнуть без следа?! За послевоенные годы сотрудники КГБ тайно и аккуратно проверили всех женщин Советского Союза, носивших это имя, отчество и фамилию и подходивших по возрасту, - таких Тонек Макаровых нашлось в СССР около 250 человек. Но - бесполезно. Настоящая Тонька–пулеметчица как в воду канула... »

А ей, как оказалось, просто везло. Хотя, что такое, по большому счету, везение?..

Нет, она не перебралась в конце 1943–го из Локтя в Лепель вместе с двинувшейся вслед за немцами «русской бригадой СС» во главе с Каминским. Еще ранее она умудрилась подхватить венерическую болезнь. Ведь не одним стаканом водки глушила она послерасстрельные будни. Сорокаградусного допинга оказывалось недостаточно. А потому в шелковых нарядах со следами от пуль она шла «после работы» на танцы, где плясала до упаду с меняющимися, как стекла в калейдоскопе, кавалерами - полицаями и офицерами-мародерами из РОНА.

Странно, а может, и закономерно, но немцы решили поберечь свою соратницу и отправили подхватившую срамной недуг Тоньку на излечение в тыловой госпиталь. Так она оказалась в 1945 году под Кенигсбергом.

Уже доставленная под конвоем в Брянск после ареста в Лепеле Антонина Макарова–Гинзбург рассказала ведущим дела следователям, как ей удалось при приближении советских войск бежать из немецкого госпиталя и выправить чужие документы, по которым она и решила начать новую жизнь. Это - отдельная история из жизни хитрой и изворотливой бестии.

В абсолютно новом обличье она и предстала в апреле 1945 года в советском госпитале в Кенигсберге перед раненым сержантом Виктором Гинзбургом. Ангельским видением, юной медсестричкой в белоснежном халате явилась в палату - и радующийся выздоровлению фронтовик влюбился в нее с первого взгляда. Через несколько дней они расписались, Тоня взяла фамилию мужа. Вначале молодожены жили в Калининградской области, а затем переехали в Лепель, поближе к родине мужа, ведь Виктор Семенович был родом из Полоцка, где от рук карателей погибла его семья. От рук таких же мерзавцев, как и его нынешняя любимая жена Антонина. Но не знал несчастный Гинзбург о прошлом своей жены. Узнал бы - не выдержало бы сердце...

В тихом Лепеле, где почти все знают друг друга и здороваются при встречах, чета Гинзбургов и проживала благополучно до конца семидесятых. Настоящая образцово–показательная советская семья: оба ветераны Великой Отечественной, прекрасные труженики, растят двух дочерей. Льготы, стол заказов, орденские планки на груди в праздничные дни... Портрет Антонины Макаровны, как вспоминают старожилы Лепеля, украшал местную доску Почета. Да что там говорить - фотографии четы ветеранов даже были в здешнем музее. Это потом, когда все разъяснилось, один из снимков - женский - пришлось спешно изымать из музейных фондов и отправлять на списание с непривычными для музейщиков формулировками.

Сотрудники ГБ посадили арестованную в машину и повезли на допрос. Она призналась почти сразу: «Я и есть исполнительница приговоров Тонька–пулеметчица ». В первой части нашего очерка мы рассказали, как сотрудники КГБ 30 лет искали военную преступницу, расстрелявшую около 1500 человек . Все эти годы она спокойно жила в Лепеле. Что помогло выйти на ее след?

Судьба переворачивает карту

Неужели тени прошлого не преследовали ее в ночных снах–кошмарах? И никогда ничем не выдала она себя - ни в семье, ни дома, ни на работе? Ведь даже закаленные специальными тренировками люди, чей удел - жить двойной жизнью, - не всегда выдерживают подобные нагрузки. Над такими вопросами я ломала голову, когда по заданию главного редактора собирала свое собственное досье на Антонину Макарову–Гинзбург.

На первый вопрос четкий ответ удалось получить достаточно быстро - из уст уже известного нам следователя КГБ Петра Головачева: «Ее действительно ничего не мучило, не тревожило. И только в последний год, говорит, что–то начало беспокоить, сниться что–то нехорошее стало...»

А вот ради ответа на последние вопросы пришлось звонить в Лепель и просить помощи у сотрудников белорусского КГБ.

Может, для кого–то прозвучит и невероятно, но Макарова–Гинзбург - да простят меня все оперативные службы мира, до сих пор ищущие и находящие военных преступников, - вполне могла умереть своей смертью, в собственноручно придуманной ипостаси добропорядочной женщины. Если б не вмешались воистину высшие силы. Или, если угодно, Его Величество Случай. Понятно, что сей своевольный, живущий по своим законам господин помогает лишь тем, кто не бросает начатое дело, кто упорен в поисках и достижении цели. Но тем не менее даже сами сотрудники КГБ еще в 70-е годы ненавязчиво, но аккуратно подчеркивали такой факт: изобличению карательницы во многом поспособствовало элементарное везение.

Одним из проявлений этого феномена было то, что московскому жителю по фамилии Панфилов в 1976 году пришлось срочно собираться в заграничный вояж. Будучи человеком дисциплинированным, он по всем тогдашним правилам заполнил полагавшуюся пространную анкету, не пропустив в перечислении ни одного из родственников. Вот тут–то и выплыла загадочная деталь: все братья–сестры его - Панфиловы, а одна почему–то Макарова. Каким, простите за каламбур, макаром так получилось? Гражданина Панфилова вызвали в ОВИР для дополнительных объяснений, при которых присутствовали и заинтересованные люди в штатском. Панфилов поведал о живущей в Белоруссии сестре Антонине.

«В декабре 1976 года Гинзбург В.С. выезжал в г. Москву к брату жены полковнику Советской Армии Панфилову. Настораживало, что брат носил не одинаковую фамилию с женой Гинзбурга. Собранные данные послужили основанием к заведению в феврале 1977 года на Гинзбург (Макарову) А.М. дела проверки «Садистка». При проверке Панфилова было выяснено, что Гинзбург А.М., как указал ее брат в своей автобиографии, в период войны находилась в плену у немцев. Проверка показала также, что она имеет большое сходство с ранее разыскивавшейся УКГБ по Брянской области Макаровой Антониной Макаровной, 1920 - 1922 г.р., уроженкой Московской области, бывшей медсестрой Советской Армии, объявлявшейся во всесоюзный розыск. Розыск ее был прекращен УКГБ по Брянской области в связи с малым объемом необходимых для активных розыскных мероприятий данных и смертью (якобы расстреляна немцами в числе других женщин, больных венерической болезнью). Группа больных женщин действительно была расстреляна, но Гинзбург (А.Макарову. - Авт.) немцы увезли с собой в Калининградскую область, где она и осталась после бегства оккупантов ».

Как видим из справки, время от времени руки опускались даже у самых неутомимых оперативников, ведущих поиск неуловимой Тоньки. Правда, он тут же возобновлялся, стоило лишь открыться новым фактам в затянувшейся на 33 года истории, что и позволяет говорить о непрерывности поиска.

А странные факты по делу Макаровой в 1976 году уже начали сыпаться как из рога изобилия.

Контекстуально, по совокупности, так сказать, странные.

Они знали ее в лицо

С учетом всех возникших в деле коллизий следователи решили провести с ней «зашифрованную беседу» в райвоенкомате. Вместе с Макаровой сюда же были приглашены и еще несколько женщин, участниц Великой Отечественной войны. Разговор был об участии в боевых действиях якобы для будущих наградных дел. Фронтовички охотно вспоминали. Макарова–Гинзбург при этой беседе явно растерялась: не могла вспомнить ни командира батальона, ни сослуживцев, хотя в ее военном билете указано, что в 422–м санитарном батальоне она провоевала с 1941 по 1944 год включительно. Далее в справке записано:

«Проверка по учетам военно–медицинского музея в г. Ленинграде показала, что Гинзбург (Макарова) А.М. в 422–м санитарном батальоне не служила. Однако неполную пенсию, куда входила и служба в рядах Советской Армии в период войны, она получала, продолжая работать старшим контролером ОТК швейного цеха Лепельского деревообрабатывающего объединения ».

Подобная «забывчивость» уже больше похожа не на странность, а, скорее, на реальную улику.

Но любая догадка требует подтверждения. Теперь следователям предстояло или получить такие подтверждения, или, наоборот, опровергнуть собственную версию. Для этого следовало показать свой объект интереса живым свидетелям преступлений Тоньки–пулеметчицы. Устроить, что называется, очную ставку - правда, в достаточно деликатном виде.

В Лепель стали тайком привозить тех, кто мог опознать женщину–палача из Локтя. Понятно, делать это приходилось очень осторожно - чтобы не поставить под удар в случае отрицательного результата репутацию уважаемой в городе «фронтовички и отличной труженицы». То есть знать о том, что идет процесс опознания, могла лишь одна сторона - опознающая. Подозреваемая же ни о чем не должна была догадываться.

Дальнейшая работа по делу, если говорить сухим языком все той же «Справки о мероприятиях по розыску «Садистки», проводилась в контакте с УКГБ по Брянской области. 24 августа 1977 года было проведено повторное опознание Гинзбург (Макаровой) прибывшими в Лепель из Брянской области Пелагеей Комаровой и Ольгой Паниной. У первой Тонька снимала осенью 1941 года в деревне Красный Колодец угол (помните, рассказ о походе в Локоть за солью?), а вторая в начале 1943 года была брошена немцами в Локотскую тюрьму. Обе женщины безоговорочно признали в Антонине Гинзбург Тоньку–пулеметчицу.

Наверное, было бы романтично рассказать, как оперслужбы тайком подсаживали свидетельниц с газетками в руках, прикрывающими лица, в разных общественных точках, куда вызывали по формальному поводу Антонину Макаровну. Или живописать, как почти год велось за ней наружное наблюдение. Но, думаю, каждый читатель вправе вообразить подобные детективные сцены сам в духе неоднократно виденных кинофильмов. Главное - подобная работа шла, а каким способом, пусть останется оперативной тайной. Тем более что лично меня больше занимает другой - то ли философский, то ли метафизический вопрос: неужто сам Бог наконец решил, что достаточно Антонина Макарова пожила на белом свете в чужом обличье? Иначе откуда вдруг это фатальное совпадение с ведущей ее прямиком на эшафот случайностью: с выездом брата за рубеж? А еще, как вспоминают старожилы городка, было и второе (а по большому счету, может, и 33-е?) предзнаменование: оказавшуюся случайно на Брянщине дочь Гинзбургов вроде как опознали по сходству с матерью местные жители. Впрочем, возможно, это уже и народная легенда, но рассказывали ее мне в Лепеле весьма охотно.

Правда жизни состоит в том, что 2 июня 1978 года Гинзбург (Макарову) в очередной раз опознала приехавшая из Ленинградской области женщина, бывшая сожительница начальника Локотской тюрьмы. После чего уважаемая гражданка Лепеля Антонина Макаровна и была остановлена на улице вежливыми людьми в штатском, у которых она, будто поняв, что затянувшаяся игра закончена, лишь тихим голосом попросила папиросу. Надо ли уточнять, что это был арест военной преступницы? На последующем кратком допросе она созналась в том, что и есть Тонька–пулеметчица. В тот же самый день сотрудники УКГБ по Брянской области увезли Макарову–Гинзбург в Брянск.

Приговор приведен в исполнение

В Локте чекисты повели ее старым и хорошо известным ей путем - к яме, где она приводила в исполнение приговоры Каминского и его банды. Брянские следователи хорошо помнят, как узнававшие ее жители шарахались в сторону и плевали вслед. А она шла и обо всем вспоминала. Спокойно, как вспоминают о будничных делах. Говорят, даже удивлялась людской ненависти - ведь, по ее мнению, война должна была все списать. И свидания, говорят, тоже с родными не попросила. Или чтобы весточку им передать.

А в Лепеле тут же пошли разговоры о взбудоражившем всех событии: оно не могло остаться незамеченным. Тем более что в Брянске, где в декабре 1978 года над Антониной Макаровой состоялся суд, нашлись у лепельчан знакомые - выслали тамошнюю газету «Брянский рабочий» с большой публикацией под заголовком «По ступеням предательства». Номер ходил по рукам среди местных жителей. А 31 мая 1979 года дала большую статью о процессе и газета «Правда» - под заголовком «Падение». В ней рассказывалось о предательстве Антонины Макаровой, 1920 года рождения, уроженки города Москвы (по другим данным, деревни Малая Волковка Сычевского района Смоленской области), работавшей до разоблачения старшим контролером ОТК пошивочного цеха Лепельского деревообрабатывающего объединения.

Говорят, она писала апелляции о помиловании в ЦК КПСС, ведь наступающий 1979 год должен был стать Годом женщины. Но судьи отклонили прошения. Приговор был приведен в исполнение.

Такого, пожалуй, не знала новейшая отечественная история. Ни общесоюзная, ни белорусская. Дело Антонины Макаровой оказалось громким. Можно сказать, даже уникальным. Впервые в послевоенные годы была по приговору суда расстреляна женщина–палач, чья причастность к расстрелу 168 человек была официально доказана в ходе следствия.
© Селицкая Людмила

, РСФСР

Антони́на Мака́ровна Мака́рова (урождённая Парфёнова , по другим данным - Панфилова , в замужестве Ги́нзбург ; , Малая Волковка , Сычёвский уезд , Смоленская губерния (по другим данным, родилась в 1923 году в Москве ) - 11 августа , Брянск) - палач Локотского округа во время Великой Отечественной войны , расстрелявшая на службе у немецких оккупационных властей и русских коллаборационистов более 1500 человек .

В момент совершения расстрелов была также известна как «Тонька-пулемётчица» .

Биография

Ранняя жизнь

Антонина родилась в 1920 году, хотя в некоторых источниках указываются 1923 и 1922 года. Антонина была младшей из семи детей. При рождении Антонина была названа Антониной Макаровной Парфёновой, но когда девочка в 7 лет пошла в первый класс деревенской школы, с её именем произошёл казус - учительница, записывая имена детей в классный журнал, перепутала отчество Антонины с её фамилией и в итоге в школьных документах она значилась как Антонина Макарова. Эта путаница стала началом того, что во всех последующих документах, в том числе и в паспорте и комсомольском билете, имя Антонины было записано как Антонина Макаровна Макарова. Родители эту оплошность не исправили .

Особого рвения к точным наукам Антонина не проявляла, ей больше нравились история и география. В деревенской школе Антонина проучилась 8 лет, после чего её семья переехала в Москву, где Антонина закончила оставшиеся два класса. После школы она поступила в училище, а потом - в техникум, собираясь стать врачом .

Личность

В документальном сериале «Следствие вели… » ведущий Леонид Каневский высказал версию, что в 1941 году , когда началась Великая Отечественная война , 21-летняя Макарова отправилась на фронт, вдохновившись, как и многие советские девушки, образом Анки-пулемётчицы из фильма «Чапаев ». Это могло объяснить, почему в будущем она согласилась взять пулемёт в качестве орудия казни. Выступивший там же психиатр-криминалист Михаил Виноградов просто сказал: «Ей хотелось убивать … Для таких людей убийства - это норма жизни и никакого угрызения совести [у них] нет », и, по его мнению, если бы она попала на фронт солдатом, то стреляла бы в немцев так же не колеблясь, как в своих будущих жертв.

Действия на стороне «Локотского самоуправления»

В будущем, давая показания, Макарова заявила, что просто преследовала цель выжить и отогреться после долгих скитаний, а также очень боялась смерти, из-за чего, когда немцы стали её расспрашивать, стала ругать советскую власть. На свои страхи она списала и то, почему добровольно поступила на службу в локотскую вспомогательную полицию , где поначалу она избивала арестованных антифашистов , но обер-бургомистр Бронислав Каминский посчитал эту работу для неё неподходящей, и Макаровой выдали пулемёт «Максим» для исполнения смертных приговоров, к которым были приговорены советские партизаны и члены их семей. По словам Макаровой, немцам явно не хотелось марать руки, и они решили, что будет лучше, если советских партизан казнит именно советская девушка. За согласие участвовать в расстрелах немцы поселили Макарову в комнате на местном конезаводе, где она хранила и пулемёт.

На самой первой казни Макарова хоть и держалась стойко, но никак не могла выстрелить, из-за чего немцы напоили её алкоголем. При следующих расстрелах алкоголь ей уже не был нужен. На допросе следователей Макарова своё отношение к расстрелу объяснила так:

Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто ещё дёргается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключённых на груди был подвешен кусок фанеры с надписью «партизан». Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемёт в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке…

Она также заявила, что её никогда не мучили угрызения совести, и никто из убитых не являлся ей во снах, так как сами казни не воспринимались ею как что-то необычное. Тем не менее, на допросах позже она вспомнила обстоятельства одной из казней, где приговорённый к расстрелу парень перед смертью почему-то крикнул ей: «Больше не увидимся; прощай, сестра!» Заключённых на казнь к ней отправляли группами примерно по 27 человек. Бывали дни, когда она исполняла смертные приговоры по три раза в день. По официальным данным, она расстреляла около 1500 человек, но лишь у 168 человек удалось восстановить паспортные данные. За каждый расстрел Макарова получала по 30 рейхсмарок . После расстрелов Макарова снимала с трупов понравившуюся ей одежду, мотивируя это так: «Чего добру пропадать?» Часто она жаловалась на то, что на одеждах убитых остаются большие пятна крови и дыры от пуль. Очевидцы вспоминали, что часто по ночам Макарова приходила в местный конезавод, где немцы устроили тюрьму для приговорённых, и пристально рассматривала заключённых, словно заранее присматривала себе их вещи.

Макарова часто снимала напряжение в местном музыкальном клубе, где употребляла спиртное в больших количествах и наряду с несколькими другими местными девушками работала проституткой для немецких солдат. Такая разгульная жизнь привела к тому, что летом 1943 года Макарова была откомандирована в немецкий тыловой госпиталь на лечение от венерических болезней, и таким образом избежала захвата партизанами и Красной Армией, когда те освободили Локоть 5 сентября . В тылу Макарова завела роман с немецким поваром-ефрейтором, который тайно вывез её в своём обозе на Украину, а оттуда - в Польшу. Там ефрейтора убили, а Макарову немцы отправили в концлагерь в Кёнигсберге . Когда в 1945 году Красная Армия захватила город, Макарова выдала себя за советскую медсестру благодаря украденному военному билету, в котором указала, что с 1941 по 1944 год работала в 422-м санитарном батальоне, и устроилась работать медсестрой в советский передвижной госпиталь.

Здесь же в местном госпитале она познакомилась с раненным в ходе штурма города солдатом Виктором Гинзбургом. Через неделю они расписались, Макарова взяла фамилию мужа.

После войны

Антонина с мужем поселилась в Лепеле (Белорусская ССР) (это был родной город Виктора) и у них родилось две дочери. Антонина работала контролёром в швейном цехе на местной швейной фабрике, где проводила контроль качества продукции. Она считалась ответственным и добросовестным работником, её фотография часто оказывалась на местной доске почёта . Однако, проработав там много лет, Антонина не завела никаких друзей. Фаина Тарасик, которая в то время была инспектором отдела кадров фабрики, вспоминала, что Антонина была очень замкнутой, малоразговорчивой и во время коллективных праздников старалась как можно меньше употреблять алкоголя (вероятно, она боялась проговориться). Гинзбурги считались уважаемыми фронтовиками и получали все полагающиеся ветеранам льготы. О подлинной личности Антонины не знали ни муж, ни соседи, ни знакомые семьи.

Возмездие

Органы госбезопасности начали разыскивать Макарову сразу после того, как Локоть был освобождён от немцев. Однако уцелевшие жители посёлка могли сообщить следователям только скупые сведения, так как все они знали Макарову только как Тоньку-пулемётчицу. Поиски Макаровой растянулись на 30 лет, и лишь в 1976 году дело сдвинулось с мёртвой точки, когда в Брянске на городской площади один мужчина набросился с кулаками на некоего Николая Иванина, в котором узнал начальника локотской тюрьмы в период немецкой оккупации. Иванин, который, как и Макарова, всё это время прятался, не стал отпираться и подробно рассказал о своей тогдашней деятельности, заодно упомянув и Макарову (с которой у него был кратковременный роман). И хотя её полное имя следователям он по ошибке назвал как Антонина Анатольевна Макарова (а заодно ошибочно сообщил, что она была москвичкой), это была крупная зацепка, и КГБ начал разрабатывать список гражданок СССР с именем Антонины Макаровой. Однако нужной им Макаровой в нём не было, потому что список содержал только тех женщин, которые были под этим именем зарегистрированы при рождении. Нужная же им Макарова при рождении была зарегистрирована под фамилией Парфёнова.

Файл:Антонина Гинзбург-2.jpg

Антонина Гинзбург (крайняя справа из сидящих) во время предъявления для опознания

Изначально следователи ошибочно вышли на другую Макарову, которая жила в Серпухове . Иванин согласился провести опознание, и его привезли в Серпухов и поселили в местной гостинице. На следующий день Иванин покончил с собой в номере по невыясненным причинам. Тогда КГБ нашел других выживших свидетелей, которые знали Макарову в лицо, но все они не смогли её опознать, поэтому поиски начались заново.

Её настоящая фамилия стала известна, когда один из её братьев, проживавший в Тюмени , будучи сотрудником Министерства обороны, заполнил в 1976 году анкету для выезда за границу . В Лепеле за Макаровой была установлена слежка, но через неделю её пришлось прекратить, потому что Макарова начала что-то подозревать. После этого на целый год следователи оставили её в покое и всё это время собирали на неё материалы и улики. На одном из концертов, посвящённых Дню Победы , засланный чекист завёл с Макаровой разговор: Макарова не смогла ответить на его вопросы о местах дислокации воинских частей, где она служила, и об именах её командиров - она сослалась на плохую память и на давность событий.

В июле 1978 года следователи решили провести эксперимент: они привезли на фабрику одну из свидетельниц, в то время как Антонину, под выдуманным предлогом, вывели на улицу перед зданием. Свидетельница, наблюдая за ней из окна, опознала её, однако одного этого опознания было мало, и поэтому следователи устроили ещё один эксперимент. Они привезли в Лепель ещё двух свидетельниц, одна из которых сыграла работницу местного собеса , куда Макарову вызвали якобы для перерасчёта её пенсии. Та узнала Тоньку-пулемётчицу. Вторая свидетельница сидела снаружи здания со следователем КГБ и тоже узнала Антонину. В сентябре того же года Антонина была арестована по пути с места работы к начальнику отдела кадров. Следователь Леонид Савоськин, который присутствовал при её аресте, позже вспоминал, что Антонина вела себя очень спокойно и сразу всё поняла.

Антонина была доставлена в Брянск , где была помещена в местный СИЗО в 54-ю камеру. Поначалу следователи опасались, что она вздумает покончить с собой, поэтому посадили к ней в камеру женщину-«шептуна». Та вспоминала, что Макарова всё равно была очень хладнокровной и уверенной в том, что ей дадут максимум три года как из-за её возраста, так и из-за давности тех событий (она даже строила планы относительно её дальнейшей жизни после отсидки). На допрос она вызвалась сама, где демонстрировала всё то же хладнокровие, отвечая прямо на вопросы. Сергей Никоненко в документальном фильме «Возмездие. Две жизни Тоньки-пулемётчицы » сказал, что Антонина была искренне уверена, что её не за что наказывать, и всё списывала на войну. Не менее спокойно она вела себя и на следственных экспериментах, когда её привезли в Локоть. За время следствия она ни разу не вспомнила о своей семье. Виктор Гинзбург, не зная причин ареста жены, всё время пытался добиться её освобождения, после чего следователям пришлось сказать ему правду, из-за чего Гинзбург вместе с детьми уехал в неизвестном направлении из Лепеля (их дальнейшая судьба осталась неизвестна).

Суд

20 ноября 1978 года судья Брянского областного суда Иван Бобраков приговорил её к высшей мере наказания - смертной казни. Антонина восприняла это, как всегда, спокойно, но с того же дня стала подавать прошения о помиловании (хотя свою вину на суде она признала) в ЦК КПСС и другие инстанции, которые все были отклонены.

Героиней предыдущей записи в моем блоге была девушка-танкист Мария Лагунова http://сайт/38643.html
Настоящий человек. Глядя на таких девушек, парни уже не могли отступать перед врагом, их сила увеличивалась тысячекратно, уверенность в победе становилась нерушима. Женщина-мать, женщина-воин, женщина-герой. Не это ли величие нашей славной Родины?

Но необходимо и важно помнить о врагах и предателях, которые живут среди нас. Антонина Макарова - алкоголичка, проститутка, палач. Палач Локотской республики. Сегодня этим административным образованием гордятся современные демократы. «При минимальном контроле со стороны немецкой администрации Локотское самоуправление добилось крупных успехов в социально-экономической жизни округа», так ныне описывают Локотскую республику в СМИ. О "грандиозных экономических успехах без большевиков" гавкают газеты, книги, "документальные" фильмы. Антонина Макарова работала в полиции Локтя. Палачом. На ее совести жизни полутора тысяч советских граждан.

Этого никогда забывать нельзя.

Осень 1941-го. Вяземский котел. Медсестра Тоня Макарова, очнулась после боя в лесу. В воздухе пахло горелой плотью. Рядом лежал незнакомый солдат. “Эй, ты цела еще? Меня Николаем Федчуком зовут”.
— А меня Тоней, — она ничего не чувствовала, не слышала, не понимала. Будто душу ее контузили. Осталась одна человеческая оболочка, а внутри — пустота.
Потянулась к нему, задрожав: “Ма-а-амочка, холодно-то как!”
— Ну что, красивая, не плачь. Будем вместе выбираться, — и Николай расстегнул верхнюю пуговицу ее гимнастерки. Чтобы уж точно проверить — живая ли, это самый надежный способ.
Три месяца потом, до первого снега, они вместе бродили по русским чащобам, выбираясь из окружения, не зная ни направления движения, ни своей конечной цели. Где наши? Где враги? Голодали, ломая на двоих, ворованные ломти хлеба. Днем шарахались от военных обозов. По ночам согревали друг друга, спичек-то не было.
— Я почти москвичка, — врала гордо Тонька. — В нашей семье много детей. И все мы Парфеновы. Я — старшая, как у Горького, рано вышла в люди. Такой букой росла, неразговорчивой. Пришла как-то в школу деревенскую, в первый класс, и фамилию свою позабыла. Учительница спрашивает: “Как тебя зовут, девочка?” А я знаю, что Парфенова, только сказать боюсь. Ребятишки с задней парты кричат: “Да Макарова она, у нее отец Макар”. Так меня одну во всех документах и записали. После школы в Москву уехала, тут война началась. Меня в медсестры призвали. А у меня мечта другая была — я хотела на пулемете строчить, как Анка-пулеметчица из “Чапаева”. Правда, я на нее похожа?
В январе, грязные и оборванные, Тоня с Николаем вышли, наконец, к деревне Красный Колодец. И тут им пришлось навсегда расстаться.
— Знаешь, моя родная деревня неподалеку. Я туда сейчас, у меня жена, дети, — сказал ей на прощание Николай. — Я не мог тебе раньше признаться, ты уж меня прости. Спасибо за компанию. Дальше сама как-нибудь выбирайся.
— Не бросай меня, Коля, — Тонька повисла на его гимнастерке.

Стряхнул — как пепел с сигареты. И все-таки ушел. А она — осталась.
Она очень хотела жить. В Красном Колодце ей нечем было даже платить квартирной хозяйке. У нее был выбор. В непроходимом Брянском лесу, подступавшем к деревушке, действовали партизаны. В Локте, совсем рядом, сыто жили русские фашисты. Ей было 19, и она знала, что будет жить. Что должна выжить. В форме советской военнослужащей, стройная и дерзкая, нервным запоминающимся жестом поправляя рукой темные волосы, она пошла к заставе локотской тюрьмы… Ее взяли на работу. За тридцать немецких марок. За тридцать немецких сребреников. Такой ее и запомнили — и местные, оставшиеся в живых жители, и тюремщики. Молодой, красивой, в гимнастерке. И даже когда ее, постаревшую, пополневшую, в очках в тяжелой оправе, спустя сорок лет привезли в Локоть — она была узнана. Следователи говорят, что опознавали ее по жестокому взгляду. И на очную ставку с ней шли как на смертную казнь. «Тонька-пулеметчица» — так ее звали в той жизни.
Перед первым расстрелом ей дали водки. Потом она пила сама — но уже после расстрелов. Может, чтобы забыть сегодняшний день, может, чтобы дожить до завтрашнего. Ведь патронов всегда было достаточно. Говорят, в свободное от работы время она обходила стойла, смотрела на людей — из любопытства. А может, от ужаса. Ни один человек не знает, что творилось у нее в душе.
Ей же нравилось быть Тонькой-пулеметчицей, нравилось выделяться, нравилась ее роль. Из конюшни вместе со стонами запертых в стойлах людей неслись звуки пьяных гулянок. Тонька плясала в новеньких сапогах с немцами на дощатом полу «клуба» после расстрелов. Они ее любили, и у нее было довольно всего — папирос, одеколона, мыла… Она была жива.
Через 2 месяца у нее был день рождения.В этот день немцы дали ей 2 банки тушенки и плитку шоколада.
По вечерам Антонина наряжалась и отправлялась в немецкий клуб на танцы. Другие девушки, подрабатывавшие у немцев проститутками, с ней не дружили. Тонька задирала нос, бахвалясь тем, что москвичка. С соседкой по комнате, машинисткой старосты, она тоже не откровенничала. Та ее боялась за какой-то порченый взгляд.
И еще — за рано прорезавшуюся складку на упрямом лбу — будто Тонька слишком много думает. Хотя о чем она, собственно, могла думать?
О розовой кофточке, проглядывавшей из-под комьев безымянной братской могилы?
На танцах Тонька напивалась допьяна. Меняла партнеров как перчатки, смеялась, чокалась, стреляла сигаретки у фашистских офицеров. И не думала, не думала, не думала — из последних сил не думала о тех 27, что ждут ее рано утром.
Жизнь — копейка. И чужая, и своя. Страшно убивать только первого, второго, потом, когда счет идет на сотни, это становится просто тяжелой работой.
Перед рассветом, когда после пыток затихали стоны приговоренных к казням партизан, Тонька вылезала тихонечко из своей постели и часами бродила по бывшей конюшне, переделанной наскоро в тюрьму, всматриваясь в лица тех, кого ей завтра предстояло убить.
Ей потрясающе везло. Летом 43-го, когда начались бои за освобождение Брянщины, у Тоньки и еще нескольких местных проституток обнаружилась постыдная венерическая болезнь. Немцы приказали девчонкам лечиться, отправив их в свой далекий тыл, в госпиталь.
Когда в село Локоть вошли советские войска, отправляя на виселицы предателей Родины и бывших полицаев, от злодеяний Тоньки-пулеметчицы остались одни только страшные легенды.
Из вещей материальных — наспех присыпанные кости в братских могилах на безымянном поле, где, по самым скромным подсчетам, покоились останки полутора тысяч человек.
Удалось восстановить паспортные данные лишь около двухсот человек, убитых Тонькой.
Смерть этих людей и легла в основу заочного обвинения Антонины Макаровны Макаровой, 21 года, предположительно жительницы Москвы.
Больше не знали о ней ничего…
Розыскное дело Антонины Макаровой КГБ вело тридцать с лишним лет. Периодически оно попадало в архив, потом, когда мы ловили и допрашивали очередного предателя Родины, оно опять всплывало на поверхность. Не могла же Тонька исчезнуть без следа?! Это сейчас можно обвинять органы в некомпетентности и безграмотности. Но работа шла ювелирная. За послевоенные годы сотрудники КГБ тайно и аккуратно проверили всех женщин Советского Союза, носивших это имя, отчество и фамилию и подходивших по возрасту, — таких Тонек Макаровых нашлось в СССР около 250 человек. Но — бесполезно. Настоящая Тонька-пулеметчица как в воду канула...
Вторая жизнь
Ей удалось раздобыть военный билет, который подтверждал, что в сорок первом — сорок третьем годах она служила санинструктором в Красной армии. В Кенигсберге, в военном госпитале, Антонина Макарова познакомилась со своим будущим мужем, фронтовиком, и взяла его фамилию. Жизнь началась с нового листа.
Почти сорок лет было ей отпущено на ее вторую жизнь. Никто не знал о ее прошлом. В маленьком белорусском городке они с мужем работали на швейном предприятии, ходили на демонстрации, рожали детей. «Семья фронтовиков», — с уважением говорили о них. Парадный портрет постаревшей Тоньки-пулеметчицы долгое время висел на Доске почета. В доме она была главной. Муж ее очень любил.

Она смогла забыть обо всем. И даже не могла бы найти на карте место такое — Локоть.
Но слишком страшные были ее преступления. Нескольким людям удалось спастись, они проходили главными свидетелями по делу. И вот, когда их допрашивали, они говорили о том, что Тонька до сих пор приходит к ним в снах. Молодая, с пулеметом, смотрит пристально — и не отводит глаза. Они были убеждены, что девушка-палач жива, и просили обязательно ее найти, чтобы прекратить эти ночные кошмары. Сотрудники КГБ понимали, что она могла давно выйти замуж и поменять паспорт, поэтому досконально изучили жизненный путь всех ее возможных родственников по фамилии Макаровы...
Но никто из следователей не догадывался, что начинать искать Антонину нужно было не с Макаровых, а с Парфеновых.
Да, именно случайная ошибка деревенской учительницы в первом классе, записавшей отчество Тоньки как ее фамилию, и позволила “пулеметчице” ускользать от возмездия столько лет. Ее настоящие родные, разумеется, никогда не попадали в круг интересов следствия по этому делу.
…Но в 76-м году один из московских чиновников по фамилии Парфенов собирался за границу. Заполняя анкету на загранпаспорт, он честно перечислил списком имена и фамилии своих родных братьев и сестер, семья была большая, целых пять человек детей.
Все как положено — Парфеновы. И только одна почему-то Антонина Макаровна Макарова, с 45-го года по мужу Гинзбург, живущая ныне в Белоруссии.
Мужчину вызвали в ОВИР для дополнительных объяснений. На судьбоносной встрече присутствовали, естественно, и люди в штатском.
Поставить под удар репутацию уважаемой всеми женщины, фронтовички, прекрасной матери и жены никто не хотел. Поэтому в белорусский Лепель наши сотрудники ездили тайно, целый год наблюдали за Антониной Гинзбург, привозили туда по одному выживших свидетелей, бывшего карателя, одного из ее любовников, для опознания. Только когда все до единого сказали одно и то же — это она, Тонька-пулеметчица — сомнения отпали…
Когда к ней подошли и пригласили сесть в машину для разговора, она попросила сигарету. Ни страха, ни волнения, ни слез — и так до последней минуты. Попрощаться она ни с кем не успела.
Муж Антонины, Виктор Гинзбург, ветеран войны и труда, после ее неожиданного ареста обещал нажаловаться в ООН. Ему не признавались, в чем обвиняют ту, с которой он прожил счастливо целую жизнь. Боялись, что онэтого просто не переживет.
Он закидывал жалобами организации, уверяя, что очень любит свою жену. И даже если она совершила какое-нибудь преступление — например, денежную растрату, — он все ей простит. Когда старику сказали правду, он поседел за одну ночь. И больше жалоб не писал.
Из допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 78-го года:
— Мне казалось, что война спишет все. Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Об этом я старалась не вспоминать. Хотя обстоятельства одной казни помню — перед расстрелом парень, приговоренный к смерти, крикнул мне: “Больше не увидимся, прощай, сестра!..
- Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключенных на груди был подвешен кусок фанеры с надписью “партизан”. Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемет в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке…
— Все приговоренные к смерти были для меня одинаковые. Менялось только их количество. Обычно мне приказывали расстрелять группу из 27 человек — столько партизан вмещала в себя камера. Я расстреливала примерно в 500 метрах от тюрьмы у какой-то ямы. Арестованных ставили цепочкой лицом к яме. На место расстрела кто-то из мужчин выкатывал мой пулемет. По команде начальства я становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все...
Во время следственного эксперимента ее отвезли в Локоть, на то самое поле, где она вела расстрелы. Деревенские жители плевали ей вслед как ожившему призраку, а Антонина лишь недоуменно косилась на них, скрупулезно объясняя, как, где, кого и чем убивала…
Для нее это было далекое прошлое, другая жизнь. Когда с нашей обвиняемой удалось найти контакт, она начала обо всем рассказывать. О том, как спаслась, бежав из немецкого госпиталя и попав в наше окружение, выправила себе чужие ветеранские документы, по которым начала жить. Она ничего не скрывала, но это и было самым страшным. Создавалось ощущение, что она искренне недопонимает: за что ее посадили, что ТАКОГО ужасного она совершила? Она все помнила, каждый свой расстрел, но ни о чем не сожалела.
“Опозорили меня на старости лет, — жаловалась она по вечерам, сидя в камере, своим тюремщицам. — Теперь после приговора придется из Лепеля уезжать, иначе каждый дурак станет в меня пальцем тыкать. Я думаю, что мне года три условно дадут. За что больше-то? Потом надо как-то заново жизнь устраивать. А сколько у вас в СИЗО зарплата, девчонки? Может, мне к вам устроиться — работа-то знакомая…”
Ее судили в Брянске и приговорили к расстрелу. Наступавший 1979 год был объявлен Годом женщины. Она ждала ответа на прошение о помиловании. Ей отказали. 11 августа 1978 она была расстреляна. Наверное, и самой Антонине тоже было интересно хоть раз в жизни посмотреть на казнь глазами жертвы, а не палача...

Чтобы сохранить собственную жизнь, она начала служить палачом у немецких оккупантов. За одну казнь она получала реальные деньги. Она расстреляла почти 1500 человек. И все это - за полтора года. Во время войны ее прозвали Тонькой-пулеметчицей. Последующие три десятилетия она была образцовой советской женщиной. Она - это Антонина Макарова-Гинзбург, Тонька-пулеметчица, биография, настоящая история которой будет поведана в статье.

Идеалом Макаровой была Анка-пулеметчица

Антонина Макарова появилась на свет в 1920-м в одной из деревень Смоленской губернии. Однако, по некоторым другим сведениям, она родилась в столице и в 1923-м.

В метрике ее фамилия была указана как Парфенова. Дело в том, что когда она начала учиться в школе, по оплошности, учительница перепутала ее не только отчество, но и фамилию. В классном журнале она записала ее как Макарову. Именно из-за этого во всех последующих официальных документах Тоня значилась под такой фамилией. Эта нелепая случайность впоследствии помогла ей скрыться от правосудия на три десятилетия.

Тонька-пулеметчица, биография, семья которой ничем примечательным не отличались, счастливого детства не имела. Семейство будущей карательницы жило довольно бедно. Ее маме пришлось много работать, чтобы поднять детей. Помогал в этом плане свой небольшой огород. Но им также нужно было постоянно заниматься. Соответственно, совмещать домашние хлопоты с воспитанием дочери было очень непросто. У нее не хватало времени на все. А юная Тоня в своих мечтаниях, как и любая девочка, надеялась, что мама купит ей красивое платье, новые туфли с целью в этом одеянии показаться на местной танцплощадке…

Кроме таких увлечений, у нее был и свой идеал - Анка-пулеметчица. Как известно, у этого киноперсонажа был и прототип. Речь идет о Марии Поповой. Во время гражданской войны в одном из боев она заменила погибшего пулеметчика. Опережая события, скажем одно: вдохновленная образом М. Поповой, Антонина тоже получила пулемет. Только вот персонаж и прототип книги и фильма «Чапаев» сражались с врагами, а Макарова расстреливала приговоренных …

В школе юная Тоня училась весьма прилежно. Правда, к точным наукам она не проявляла особого рвения. Она предпочитала такие предметы, как география и история.

На протяжении восьми лет Тонька-пулеметчица, биография, детство которой были не радужными, училась в деревенской школе. В старших классах она уже обучалась в московской школе. Вся семья перебралась туда.

Получив аттестат зрелости, она поступила в училище, затем — в техникум. Она планировала стать врачом.

«Вяземский котел» и отступление

Когда началась война, она пошла на фронт, став санинструктором. Немецкая армия тогда наступала на советскую столицу.

В результате Макарова со своими частями оказалась в полном окружении, в т. н. «Вяземском котле». В какой-то момент, отступая, она попалась в руки немцев. Через некоторое время ей удалось сбежать. Причем сбежала не одна, а вместе с солдатом Николаем Федчуком.

Вдвоем они бродили по лесам, порой воровали, чтобы прокормиться. При этом не искали случая найти партизан или пробиться к частям Красной Армии.

В процессе этого блуждания Федчук перестал церемониться с представительницей слабого пола и сделал ее своей «походной женой». Правда, невольная «супруга», собственно, не особо сопротивлялась.

В начале 1942-го окруженцы оказались в деревне, где жил Федчук до войны. Именно там он признался Тоне, что он женат и его семейство обитает рядом. Одним словом, Макарова осталась совсем одна.

На протяжении нескольких дней Антонина побиралась по домам. Сперва деревенские жители ее не выгоняли, но так как у них и без нее хватало своих забот, держать долго неизвестную женщину не решались. Она, было, попыталась завести роман с одним из сельчан. Но в итоге она смогла настроить против себя практически всех местных жителей. Ей пришлось покинуть деревню.

Говорят, предательство Федчука и отсутствие на тот момент физических и моральных сил добило ее. Говорят, она в действительности тронулась рассудком. Но это было только временно. Ей хотелось выжить. Причем любой ценой.

Ставка палача

Блуждания Антонины закончились в окрестностях брянского поселка Локоть. Напомним, во время войны на этой территории функционировала т. н. Локотская республика, которая было основана русскими коллаборационистами, то есть приспешниками гитлеровцев.

Несчастную санитарку задержали полицейские, которым она приглянулась. Они забрали к себе, дали еду, предложили алкоголь и изнасиловали. Правда, факт этого насилия был очень спорным. Ибо на тот момент Тоня согласна была абсолютно на все.

Таким образом, на протяжении некоторого времени бывшая санинструкторша работала при полицаях в качестве проститутки.

Однажды ее, сильно нетрезвую, вывели на улицу и дали пулемет «Максим» - точно такой же, как и у Анки-пулеметчицы.

Перед ней стояли люди, которые сейчас должны быть казнены. Тоне дали приказ: стрелять. Массовая расправа не составила для нее большого труда. И угрызений совести она не ощущала. Конечно, у Макаровой был выбор. Она могла оказаться в числе расстрелянных. Также она могла стать палачом, что и случилось, собственно. Она выбрала второй вариант, надеясь, что впоследствии война и так все спишет. Ну и в конце концов в чем-то сбылась ее давняя мечта - она стала пулеметчицей, как и ее любимый персонаж. Также начала налаживаться и ее жизнь.

Ибо на следующий день ее начальство приняло решение, что для нее трудиться проституткой - неподходящее занятие. Гораздо лучше она выполняет другую работу. Одним словом, ей предложили участвовать в расстрелах на постоянной основе. По словам самой Макаровой, оккупантам не хотелось марать руки. Они считали, что будет удобнее, если приговоренных будет расстреливать советская женщина.

В результате, когда она согласилась на предложение немцев, на личное хранение ей выдали пулемет. Отныне она являлась официальным лицом - палачом. Руководство предложило ей оклад в тридцать марок. Также, спустя многие месяцы, ей, наконец-то, дали кровать. И жила Тонька-пулеметчица (биография, фото - в статье) в отдельной комнате, что на местном заводе.

"Сводить в крапиву"

Распорядок дня Антонины в качестве палача был чересчур однообразным. Она просыпалась, завтракала, после чего готовила свой пулемет к расправе. Тем временем приговоренные находились в сарае. По сути, он выполнял роль своеобразной тюрьмы. В этой «камере» вмещалось ровно двадцать семь человек. По словам очевидцев, в застенке стоял постоянный жуткий стон. Арестантов набивали в помещение, что даже нельзя было сесть. А поскольку тюрьма никогда не пустовала, с приговоренными быстро расправлялись. И сразу же новые несчастные прибывали в эту камеру смертников.

Когда пулемет Антонины был уже готов к казни, приговоренных выводили к расстрельной яме и исполнялся сам приговор. Выживших Тонька-пулеметчица добивала из пистолета в голову. Кстати, повести на расстрел на жаргоне Макаровой - это «сводить в крапиву».

По ее показаниям, она всего лишь добросовестно выполняла свою работу. Тем более за этот «труд», как говорилось выше, она получала реальные немецкие деньги.

Порой она казнила не только советских партизан, но и членов их семейств. Правда, она не хотела об этом вспоминать вообще и пыталась забыть о тех, кого расстреливала. Да и сами обреченные ее не знали. Поэтому угрызений совести она никогда не испытывала. Однако обстоятельства одной расправы помнила до последнего. Неизвестный молодой парень, который был приговорен к смерти, успел крикнуть ей: "Не увидимся теперь! Прощай, сестра!"

Порой Антонина Макарова (Тонька-пулеметчица, биография которой поведана в статье) допускала и «брак» в работе. Так, несколько детей смогли уцелеть в этой мясорубке. Причина была одна: из-за маленького роста пули проходили поверх их голов…

Деревенские жители, которые хоронили расстрелянных, смогли вывезти несчастных подростков и передать их советским партизанам.

Молва о кровавой карательнице Тоньке-пулеметчице поползла по всей территории Брянщины. Партизаны даже решили объявить охоту на нее. К сожалению, эти поиски казались тщетными.

Когда Тоня заканчивала свою расправу, она чистила свой любимый пулемет. По вечерам она приходила в немецкий клуб, танцевала, выпивала вместе с представителями арийской нации, после чего расслаблялась в объятиях офицеров и полицаев.

Также нередко по ночам Тонька-пулеметчица, биография и история жизни которой описаны во многих исторических документах, приходила к камере смертников и внимательно рассматривала приговоренных. То ли морально готовилась к утреннему расстрелу, то ли присматривала заранее вещи обреченных. Во всяком случае как поощрение ей дали возможность забирать одежду убитых. Со временем у нее появилась колоссальное количество нарядов.

Хотя в ее работе были и серьезные огорчения. Порой она сетовала, что на одеждах расстрелянных оставались не только большие пятна крови, но и дырки от пуль…

Метаморфозы палача

Летом 43-го жизнь Макаровой сделала очередной вираж. Советские войска начали освобождать Брянщину. Соответственно, в свете последних сводок с фронта это не предвещало ей ничего хорошего. Но этим же летом ее отправили в тыловой госпиталь, чтобы лечиться от венерических заболеваний. Одним словом, ей удалось на тот момент спастись от возмездия. Заметим сразу, Красная Армия и партизаны освободили Локоть в начале сентября.

В больничных стенах Макаровой было более чем неуютно. Ведь советские войска очень быстро приближались. Гитлеровцы начали эвакуацию, но переправляли они только арийцев.

Тем временем в тылу Антонине удалось завести очередной любовный роман. Возлюбленным стал немецкий повар. Он тайно смог вывезти ее на Украину, а потом - и в Польшу.

Но тут ей сильно не повезло. Возлюбленный был убит, а гитлеровцы отправили ее в лагерь смерти, что в Кенигсберге.

В 1945-м Красная Армия захватила и этот город. Тогда Макарова использовала украденный советский военный билет. В этом документе было написано, что с 1941-го до 1944-го она служила в одном из санитарных батальонов. Таким образом, Тоньке удалось выдать себя за русскую медсестру, и она начала трудиться в передвижном госпитале.

В этот же период палач Тонька-пулеметчица, биография которой заставляет ужаснуться даже самых хладнокровных людей, познакомилась с одним из раненных солдат. Его звали Виктор Гинзбург. Всего лишь через одну неделю возлюбленные расписались. Конечно же, невеста решила взять фамилию своего жениха. А когда война окончательно закончилась, молодая чета отправилась в г. Лепель - родину Гинзбурга.

Так, Антонина Макарова, Тонька-пулеметчица, биография которой вызывала презрение каждого и за которой долго охотились партизаны, исчезла. Появилась заслуженный ветеран, фронтовик Антонина Гинзбург. Только через три десятилетия Тонька-пулеметчица, биография и жертвы ее в военное время неожиданно всплыли на поверхность…

Двойная жизнь

Когда советские войска освободили не только Брянск, но и Локоть, следователями были обнаружены останки 1,5 тыс. жертв расстрелов. К сожалению, следствие смогло опознать только 200 казненных. Кроме того, на допрос были вызваны и свидетели. Информация постоянно уточнялась и перепроверялась. Но Тонька-пулеметчица как в воду канула. На ее след никак не могли напасть.

А сама Тонька-пулеметчица, биография и жизнь после войны которой налаживались, стала обыкновенной, простой советской женщиной. Она занималась воспитанием двух своих дочек, ее приглашали на встречу со школьниками, где она рассказывала о своем героическом прошлом. Она работала. Ей удалось трудоустроиться на лепельскую швейную фабрику. Антонина отвечала за качество продукции на предприятии.

По большому счету она считалась не только весьма ответственным, но и добросовестным работником. Ее фотографию неоднократно вывешивали на доску почета.

По словам бывших ее коллег, Антонина всегда казалась замкнутой. В беседе она мало разговаривала. А когда на предприятии случались корпоративные праздники, она почти не употребляла спиртного (по всей видимости, чтобы не проговориться).

В целом, Гинзбурги были уважаемыми людьми. А поскольку они являлись фронтовиками, то все льготы, которые полагались ветеранам, они получали. Ну и, конечно, ни супруг, ни знакомые семейства, ни соседи совершенно не были осведомлены, что заслуженный человек Антонина Гинзбург - это и есть печально известная Тонька-пулеметчица…

Неожиданный поворот

Только в 1976-м дело о локотской карательнице сдвинулось с мертвой точки. А произошло следующее. На одной из площадей Брянска неизвестный мужчина неожиданно набросился с кулаками на некого Николая Иванина. Дело в том, что он смог распознать главу немецкой тюрьмы Локотя во время войны. Иванин, прятавшийся все это время, как и Антонина, не стал отпираться и дал следствию свои показания. При этом он упомянул и Тоньку-пулеметчицу (с ней у него был коротенький любовный роман). Конечно, следователям подозреваемый назвал и ее фамилию.

Именно эта зацепка дала возможность разработать полный список гражданок СССР, которые носят такое имя. Увы, но в этом списке правоохранители не нашли нужной им Макаровой. Они еще не знали, что здесь были представительницы слабого пола, которые были зарегистрированы под этой фамилией при рождении. Ну а Тонька-пулеметчица, как говорилось выше, была изначально записана как Парфенова.

Тем не менее сперва следователям по ошибке удалось выйти на след другой Макаровой, которая обитала в г. Серпухове. Иванину пришлось согласиться провести опознание в этом городе. Его поселили в одну из гостиниц, а на следующий день в своем номере он свел счеты с жизнью. Причины этого самоубийства остаются до сих пор невыясненными.

После этих событий следователи начали искать всех выживших свидетелей, которые могут помнить в лицо Макарову. Однако и они не опознали ее.

Но поиски были продолжены. Нашли настоящую Антонину практически случайно.

Некий советский гражданин Парфенов собирался за границу. Чтобы получить разрешение на выезд, он отправил соответствующую анкету, где содержалась информация о его родственниках. В этой анкете значилась и родная сестра Парфенова - Антонина Макарова. Тогда и выяснилось об ошибке школьной учительницы юной Тоньки…

Ювелирная работа оперативников

Следователям пришлось ювелирно работать, чтобы обнаружить локотского палача. Они не могли обвинить в таких злодеяниях невинного человека. Поэтому заслуженного ветерана Антонину Гинзбург начали тщательно проверять. Тайно оперативники привозили в Лепель свидетелей.

Так, в 1978-м правоохранители провели эксперимент. В город приехала одна из непосредственных свидетельниц. В это же время Макарову под выдуманным предлогом попросили выйти на улицу. А очевидец преступлений наблюдала за Антониной из окна. Она подтвердила, что сотрудница швейной фабрики - Тонька-пулеметчица. Однако этого факта было еще мало для ареста.

Тогда следствие решило провести очередной эксперимент. В Лепель приехали еще две свидетельницы. Одна женщина притворилась сотрудницей собеса. Макарову вызвали, чтобы якобы пересчитать ее пенсию. Тоньку-пулеметчицу сразу узнали. Другой очевидец находилась на улице рядом со зданием. Та также опознала Антонину. И только после этого решили все-таки задержать ее. В этот день Макарова-Гинзбург шла к руководителю отдела кадров. Оперативники остановили ее и предъявили ордер на арест. По воспоминаниям следователей, когда ее арестовали, она сразу поняла все и вела себя абсолютно спокойно.

Отречение

Когда Макарова оказалась в камере, ее этапировали в Брянск. Сперва правоохранители сильно опасались, что подследственная покончит с собой. Чтобы предотвратить возможное самоубийство, к ней подсадили женщину-«шептуна». По ее словам, Макарова вообще не собиралась сводить счеты с жизнью. Она была совершенно уверена, что из-за ее пенсионного возраста суд даст ей минимальный срок - три года. При этом на допрос к следователю она вызвалась сама. Продемонстрировала завидное хладнокровие, когда отвечала на прямые вопросы Тонька-пулеметчица. Биография (документальный фильм снят в 2010 году) поведана в ленте «Возмездие. Две жизни Тоньки-пулеметчицы». Ведущий рассказывал, что Макарова считала, что наказывать ее просто не за что. И, соответственно, все произошедшие печальные события списывала исключительно на войну Тонька-пулеметчица.

Биография (фильм рассказывает подробности об этой женщине) поведала, что когда ее привезли в Локоть, она также вела себя очень спокойно. Она сама призналась, что во время войны ее звали Тонькой-пулеметчицей. Потом следователи повели ее к расстрельному рву, возле которого она приводила в исполнение приговоры. А локотские жители, увидев и узнав ее, плевали вслед.

Следователи спросили у нее о том, не мучили ли кошмары после массовых расстрелов. Макарова сказала, что такого никогда не было. Кстати, психическая экспертиза подтвердила, что Тонька-пулеметчица абсолютно вменяема.

Сотрудники следствия предложили ей пообщаться с супругом и с детьми. Она отказалась. И даже весточку решила не передавать.

А тем временем по всем инстанциям бегал несчастный муж Макаровой. Он был готов написать жалобу самому Брежневу и в ООН. Он требовал немедленно освободить любимую супругу и мать его детей. Следователи были вынуждены сообщить о том, в чем обвиняется его жена. Говорят, бравый ветеран, узнав истину, поседел за одну ночь. Все семейство отреклось от Антонины и уехало из Лепеля навсегда.

Неотвратимое возмездие

Осенью 1978-го в Брянске начался суд над Антониной Макаровой-Гинзбург, который оказался не только последним крупным процессом в Советском Союзе над изменниками Родины, но и единственным, когда судили карательницу.

Вина Тоньки-пулеметчицы в расстреле 168 человек была документально доказана. Кроме того, почти 1300 мирных жителей так и остались безвестными жертвами Макаровой.

Сама Тонька-пулеметчица, биография, фото которой фигурировали во многих следственных протоколах, была уверена, что наказание априори не может быть строгим за давностью лет. Она лишь переживала о том, что ей из-за позора придется переезжать в другой город и, соответственно, искать новую работу. Честно говоря, сами следователи считали, что суд проявит к ней снисхождение. Тем более ее послевоенная биография оказалась образцовой.

Но суд решил вынести суровый приговор. 20 ноября 1978-го Тоньку-пулеметчицу приговорили к расстрелу. Слова судьи Макарова выслушала абсолютно спокойно, но при этом не понимала, почему эта мера так жестока. Тогда она еще объясняла: «Ведь война была. Жизнь так сложилась. А теперь у меня больные глаза. Мне необходима операция. Неужели не помилуют?»

После суда Тонька-пулеметчица, биография, история которой не вызывают никакого сожаления, строчила апелляции. Она надеялась на прощение, ведь наступающий 1979-й должен был стать Годом женщины.

Увы, суд решил отклонить эти прошения. И 11 августа 1979-го, утром, в 6.00, приговор был приведен в исполнение… Вот такую жизнь прожила Тонька-пулеметчица. Биография, документальный фильм должны быть интересны всем, кто изучает историю. Вот только сожаления судьба этой женщины не вызовет ни у кого.

«Какая чушь, что потом мучают угрызения совести, что те, кого убиваешь приходят потом по ночам в кошмарах, мне до сих пор не приснился ни один», — так хладнокровно и спокойно отвечала Антони Макарова (Гинзбург) на вопросы следователей.

В ее словах не было ни раскаяния, ни сожаления, позже оперативники с удивлением вспоминали, как невозмутимо подозреваемая рассказывала о массовых казнях, которые совершала лично. Для нее не было разницы, кто стоит напротив прицела — все приговоренные к смерти были одинаковы, она не знала тех, кого расстреливает, они не знали ее.

По крайней мере так Тоня поначалу себя успокаивала, а потом вошла в привычку, казнить людей ей даже нравилось. Обычно молодая советская девушка расстреливала группу из 27 человек, арестованных ставили цепочкой, по команде начальства Тоня становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все.

— Из фильма «Две жизни Тоньки-пулеметчицы».

27 человек — столько помещалось в стойло конезавода п.Локоть, оккупированного в годы Великой Отечественной Войны немцами, где они создали тюрьму для пленных и мини республику со своими правилами. Перешедшим на сторону немцев русским предоставляли выгодные условия жизни, Тонька стала одной из таковых. Однако ее роль в «созидании» республики ужасала даже видавших виды немцев.

Речь пойдет об одном из самых страшных персонажей Великой Отечественной Войны. Это была женщина, она была русской, молодой (по одним сведениям на момент начала расстрелов 19-летней, по другим — 21-летней), то ли загнанной в угол ужасами того времени, то ли хищницей от природы… Она убивала (расстреливала из пулемета) пленных русских — мужчин, женщин, стариков, детей… Число жертв в день доходило до 90-100 человек, всего же «Тонька-пулеметчица» отправила на Тот Свет только по официальным данным более 1500 человек.

«Антони́на Мака́ровна Мака́рова (урождённая Парфёнова, по другим данным - Панфилова, в замужестве Ги́нзбург; 1920, Малая Волковка, Сычёвский уезд, Смоленская губерния (по другим данным, родилась в 1923 году в Москве) - 11 августа 1979, Брянск) - палач Локотского округа во время Великой Отечественной войны, расстрелявшая на службе у немецких оккупационных властей и русских коллаборационистов более 1500 человек.

В момент совершения расстрелов была также известна как «Тонька-пулемётчица»».

У немцев и у «изменников русских» мужского пола не было желания мараться о столь кровавое дело, как расстрел безоружных пленных. А Тонька, желавшая выжить любыми путями — вполне сгодилась для этого. Ей платили 30 немецких марок (рейхсмарок), «серебренников» (знакомая цифра?) за ее «работу», за каждый расстрел, истосковавшаяся по теплой кровати и еде, проведя много времени в скитаниях по сырым, холодным лесам, страдая от голода, унижений — она все «продала», можно сказать и душу, за минимальный комфорт.

Локотская республика существовала два года, с 41-го по 43-й год. На бывшем конезаводе, который, по некоторым сведениям, работает и сейчас - существовали и тюрьма и «логово» оккупантов. На первом этаже были камеры с пленными, сделанные из отсеков для лошадей, с решетками и стенами до потолка. В одну камеру набивали человек 20-30, естественно, находились они там только стоя, кто-то падал в обморок, кто-то умирал. Женщины, дети…

На втором этаже жили «работники», по вечерам гуляли в кабаках и борделях. Тонька каждый день топила воспоминания в спиртном, среди мужчин имела дурную славу. Расстрелы производила каждый день. 25-30 человек (одна набитая людьми комнатка) — это минимум, который Тонька «вырабатывала» за день. Бывало и по три ходки в день… то есть, около ста человек.

Людей ставили цепью перед ямой лицом к яме, место расстрела было метрах в пятистах от конезавода, бежать было бессмысленно: все было оцеплено немцами с автоматами, пленным в любом случае грозила гибель. Осунувшиеся, отчаявшиеся, простые люди принимали свою смерть. От пуль заведенного Тонькой пулемета «Максим».

«Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили, так же как и другие солдаты.. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков, но так делали все, ведь это война. Хотя обстоятельства одной казни помню — перед расстрелом один парень почему-то крикнул мне:»больше не увидимся, прощай, сестра!».

Жертвы для нее были все на одно лицо, ей не было никого жаль, разве что одежду:

«Если мне вещи у убитых нравятся, так снимаю потом с мертвых, чего добру пропадать: один раз учительницу расстреливала, так мне ее кофточка понравилась, розовая, шелковая, но уж больно вся в крови заляпана, побоялась, что не отстираю - пришлось ее в могиле оставить. Жалко».

Просто работа… Для Антонины это была «просто работа».

«Бывало выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается.. тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Мне казалось, что война спишет все, я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Страшно убивать только первого-второго, только когда счет идет на сотни это становится просто тяжелой работой..».

Сложнее всего было совершать первый расстрел, Тоньку напоили спиртным, после было легко.

Перед тем как Тоньку-пулеметчицу разоблачили прошло 36 лет (со дня ее последнего расстрела). «Она была единственной в СССР женщиной, расстрелянной после войны по решению суда».

Кроме нее после казнили еще двух женщин: «Дело Антонины Макаровой было предпоследним крупным делом об изменниках Родины в годы Великой Отечественной войны - и единственное, в котором фигурировала женщина-каратель. После Тоньки казнили ещё двух женщин: Берту Бородкину в 1983 г. за спекуляцию в особо крупном размере и Тамару Иванютину в 1987 г. за отравление 9 человек».

Про нее, пусть отрицательную, но весьма популярную героиню, снято несколько фильмов, сериалов. Один из самых последних и ярких — «Палач» 2015-го года.

Сюжет отличается от реальности, приукрашен «отсебятиной», например, Тонька выстреливала жертвам в глаза (именно этот след и помог выйти на Антонину Малышкину, прототипом которой и была Макарова), во время расстрелов напивалась и работала только в маске, детской, то ли мышки, то ли зверька какого-то. Она очень боялась, что ее узнают, что она останется в глазах жертв. Сериал очень интересный, захватывающий, хорошо, качественно снят, сыгран, но от реальной истории Антонины отличается.

Вообще, надо заметить, пусть таким ужасным путем, но разоблачение Тоньки принесло ей злую известность. Находились даже люди, которые чуть ли не восхищались ей.

«Ну такая волевая, решительная женщина… единственная женщина, которая в годы Великой Отечественной войны лично расстреливала. Единственная, таких больше нет…», — в этих словах следователя (из фильма «Возмездие. Две жизни Тоньки-пулеметчицы»), который вел дело Макаровой, словно сквозит восхищение преступницей.

Как же так получилось, что столь лютая преступница смогла бежать после захвата русскими «республики»?

Вольная жизнь и связь с немецкими солдатами привели к тому, что летом 1943 года, перед освобождением Локотя Красной Армией, Макарова была отправлена в госпиталь для лечения от венерических заболеваний.

«В тылу Макарова завела роман с немецким поваром-ефрейтором, который тайно вывез её в своём обозе на Украину, а оттуда - в Польшу. Там ефрейтора убили, а Макарову немцы отправили в концлагерь в Кёнигсберге. Когда в 1945 году Красная Армия захватила город, Макарова выдала себя за советскую медсестру благодаря украденному военному билету, в котором указала, что с 1941 по 1944 год работала в 422-м санитарном батальоне, и устроилась работать медсестрой в советский передвижной госпиталь.

Здесь же в местном госпитале она познакомилась с раненным в ходе штурма города солдатом Виктором Гинзбургом. Через неделю они расписались, Макарова взяла фамилию мужа».

После она 33 года прожила в Лепеле (Белорусская ССР), будучи в довольно счастливом браке с мужем, родила двоих детей. Работала на швейной фабрике, где проверяла качество продукции, ее фотография висела на доске почета. Семейная чета — оба ветераны войны, Антонину приглашали в школы, разные заведения для рассказов о героическом прошлом, о том, как она защищала родину. Обычная жизнь… Только друзей было мало у нее, людей она будто отталкивала, многие отмечали ее пронизывающий и какой-то дикий взгляд. В компаниях она старалась не перебарщивать со спиртным, видимо боялась, что в состоянии опьянения может наговорить лишнего.

Неспроста названия фильмов и историй о Макаровой носят названия «две жизни женщины-палача»: она действительно словно жила жизнями двух разных людей.

На фото Тонька в молодости

Как же ее нашли? Ее искали более 30 лет… Одна из зацепок стала «перепутанная» в детстве фамилия: вместо Парфеновой Тоньку записали как Макарову (а до этого искали Тоньку именно как Макарову, а надо было как Парфенову — записанную так при рождении), однажды брат Макаровой (Парфенов), являясь сотрудником Министерства обороны, при выезде за границу в 1976 году заполнил анкету, где указал фамилии всех родственников.

Так следователи вышли на след Макаровой, в Лепеле за ней была установлена слежка.

Однако скоро она что-то заподозрила, и следователям пришлось ее оставить в покое почти на год, за это время они собирали доказательную базу. По прошествии года оперативники устроили «завуалированные» опознания с тремя свидетельницами, которые узнали в Макаровой Тоньку-пулеметчицу: одна свидетельница встретилась с Макаровой под видом сотрудницы Собеса, другая наблюдала со стороны.

В сентябре 1978 года Макарова была арестована: «Совершенно обычная женщина в плаще песочного цвета с авоськой в руках шла по улице, когда рядом остановилась машина, из нее выскочили неприметные мужчины в штатском и со словами: «Вам необходимо срочно проехать с нами!» обступили ее, не давая возможности убежать.

«Вы догадываетесь, зачем вас сюда привезли?» — спросил следователь брянского КГБ, когда ее привели на первый допрос. «Ошибка какая-то», — усмехнулась женщина в ответ.

«Вы не Антонина Макаровна Гинзбург. Вы — Антонина Макарова, больше известная как Тонька-москвичка или Тонька-пулеметчица.

Вы — карательница, работали на немцев, производили массовые расстрелы. О ваших зверствах в деревне Локоть, что под Брянском, до сих пор ходят легенды. Мы искали вас больше тридцати лет — теперь пришла пора отвечать за то, что совершили. Сроков давности ваши преступления не имеют».

«Значит, не зря последний год на сердце стало тревожно, будто чувствовала, что появитесь, — сказала женщина. — Как давно это было. Будто и не со мной вовсе. Практически вся жизнь уже прошла. Ну, записывайте…»

Даже после задержания муж «примерной» жены пытался всячески вытащить Антонину из тюрьмы, следователи долго не говорили ему истинной причины ареста Макаровой, боясь за его состояние, когда все таки сказали, — он поседел за одну ночь… и уехал с дочерьми в другой город.

11 августа 1979 года в Брянске Антонина Макарова была расстреляна, несмотря на многочисленные прошения о помиловании.

Причины хладнокровности и бесчеловечной жестокости Тоньки психиатры оправдывали то складом личности, М. Виноградов (эксперт-криминалист): «Ей просто хотелось убивать, если бы ее не призвали на фронт медсестрой и она не оказалась на стороне немцев — она бы с радостью убивала немцев. Ей было без разницы кого убивать.. Это такой тип людей. Антнонина панически боялась умереть, обратной стороной этого страха была агрессия, в обычной жизни множество подобных людей не догадываются о своей природе прирожденных убийц. Для таких людей убийства это норма жизни, и никакого угрызения совести нет, я вообще не уверен, что у нее было понятие родины как таковой как у нас»..

То оправдывали раздвоением личности вследствие психотравмирующей ситуации: «Психиатр Александр Бухановский, который был экспертом в деле Чикатило, написал в своё время про Макарову целую научную работу в сборнике статей под названием «Научные записки центра Феникс (издание РГМУ)», в которой высказал версию, что в случае Макаровой имело место психо-травматическое раздвоение личности, при котором человек, однако, оставался вменяемым».

Перед тем как попасть в оккупацию Тонька испытала ужасы войны и, спасаясь, стала походной женой Николая Федчука. Они несколько месяцев скитались по лесам, выбираясь из немецкого окружения. В сериале «Палач» Федчук изнасиловал Макарову (Малышкину в сериале). В январе 1942 года они добрались до деревни, в которой у Федчука была жена и дети, и он, несмотря на мольбы Антонины не бросать ее, ответил отказал от продолжения любых отношений и бросил девушку на произвол судьбы.

Даже есть предположения, что Антонина могла тронуться умом от пережитых ужасов войны и всего, что у нее произошло с Федчуком.

Все психиатрические экспертизы подтвердили вменяемость Антонины, что часто равняют с тем что Макарова была абсолютно психически здорова.

Во-первых, вменяемость не равна психическому здоровью, во-вторых, невозможно поверить в то, что человек, сотворивший все, что приписывают Тоньке-пулеметчице - психически нормален. Не верю я в это. Такая склонность к жестокости уже природная аномалия психики, желание разрушать, убивать, любовь к уничтожению людей, которая была свойственна Макаровой, как говорит М.Виноградов, разве это может быть нормальным? Априори убийца, наслаждающийся массовой гибелью, замечу - бесцельной, ради собственного удовольствия, это маньяк, психически и душевно пораженный человек.

Даже сидя в камере, Макарова, по рассказам следователям (и «женщины шептуна», подсаженной в камеру к Тоньке), не понимала, что она не так сделала, мол, опозорили ее на старости лет, как теперь работать, жить, когда выпустят… а дадут ей, как она думала, не более трех лет условно… за что давать больше? Она же просто работала на тяжелой работе…

Она оправдывала себя тем, что выполняла просто тяжелую работу. И действительно — ведь война была, по сути кровавое месиво из наших и чужих, все отдать за родину, не предав ее, и стать щепкой в костре несправедливости, жестокости то ли наших, то ли чужих, или попробовать спасти хотя бы свою шкуру — дилемма неоднозначная. Не надо говорить, кто бы как поступил и кричать, что никто бы из нас не предал родину… Возможно нашлось бы много предателей родины, их и так было много. Но убивать беззащитных людей, детей, стариков, что немцев, что русских — это уже преступления не оправдывающиеся никаким страхом перед смертью своей шкуры. Слова из фильма Каневского: «понять можно, простить нельзя…».

И все-таки напоследок хочется сказать о некоторых неоднозначных моментах.

Часть материалов дела до сих пор засекречена… Почему?