Григорий потанин довел до конца исследования пржевальского

Материал из Электронная энциклопедия ТПУ

Потанин Григорий Николаевич (04.10.1835 - 30.06.1920гг.) - русский географ, этнограф, один из основателей сибирского областничества. Почетный член ТПУ .

Биография

В 1852 г.окончил Омский кадетский корпус.

В 1853-1858 гг. был на военной службе в Семипалатинске и Омске, принимал участие в походе в Заилийский край.

В 1859-1862 гг. учился в Петербургском университете.

В 1863-1864гг. участвовал в экспедиции Струве в область озера Зайсан, где исследовал рыболовство озера и собрал ботаническую коллекцию.

В 1865 г. был назначен секретарём губернского статистического комитета в Томске.

Весной 1876 г. Потанин отправился, по поручению географического общества, в северо-западную Монголию. Были собраны богатейшие данные по всем отраслям географических знаний.

В 1899 г. совершил экспедицию на Большой Хинган.

В 1915 г. присвоено звание почётного гражданина Омска, в 1918 г. Временное Сибирское правительство присвоило ему звание почётного гражданина Сибири.

В 1865г. Потанин был арестован по делу «Общества независимости Сибири» и привлечён к суду по обвинению в стремлении отделить Сибирь от России.

15.05.1868г. после трёхлетнего пребывания в Омском остроге Потанин был подвергнут гражданской казни, затем он был отправлен на каторгу в Свеаборг, где он находился до ноября 1871г.

После отбытия наказания был выслан в город Никольск Вологодской губернии. В 1874г. по ходатайству Императорского Русского географического общества Потанин был амнистирован.

Умер 30.06.1920 г. в Томске, был похоронен на Преображенском кладбище. После ликвидации кладбища прах Потанина перезахоронили в Университетской роще, а 25.06.1958 г. на его могиле был установлен памятник, отлитый формовщиком ТЭМЗа В. А. Суриным.

Исследования

Памятник Г.Н. Потанину в Университетской роще, г. Томск

Потанин Григорий Николаевич - российский исследователь Центральной Азии и Сибири. Совершил ряд экспедиций (1863-1899 гг.): на озеро Зайсан, в горы Тарбагатай, в Монголию, в Туву, Северный Китай, Тибет, на Большой Хинган; открыл (совместно с М. В. Певцовым) Котловину Больших Озер.

Весной 1876 г. П. отправился, по поручению географического общества, в северо-западную Монголию. Экспедиция его в течение двух лет охватила эту страну со всех сторон, причем были собраны богатые данные по всем отраслям географических знаний. За первой экспедицией скоро последовала вторая (1879), имевшая целью изучение центральной части Монголии. Все добытое в эти две поездки было разработано П. и обнародовано геогр. обществом в "Очерках северо-западной Монголии", вышедших в 1883 г. В состав новой экспедиции в Ганьсу вошли топограф А. И. Скасси и зоолог M. M. Березовский. Средства на экспедицию были даны отчасти географическим обществом, отчасти В. П. Сукачевым. Экспедиция отправилась морем в Чи-фу, а оттуда, через Пекин, две северные провинции Китая и Ордос, дошла до Ганьсу к концу 1884 г. Следующий год был посвящен изучению восточной окраины Тибета; обратный путь в Россию был совершен в 1886 г. через хребет Нань-шань и всю центральную Монголию. Богатейший материал, собранный трудами членов экспедиции, помещен в разных специальных журналах, главным образом в издании географ. общества: "Тангутско-тибетская окраина Китая и центральная Монголия " (1893). Богатство собранных результатов побудило географическое общество снарядить еще новую экспедицию под начальством П., в 1892 г., для продолжения изучения той же восточной окраины Тибета. В состав ее вошли еще M. M. Березовский и геолог В. А. Обручев, средства же отчасти были даны географическим обществом, отчасти Я. M. Сибиряковым. П. вновь избрал путь через Пекин, выступил в декабре 1892 г. и через Ордос прошел в китайскую провинцию Сы-чуань. Оттуда П. предполагал подняться на Тибетское нагорье, но болезнь его жены заставила его поспешно идти назад. На обратном пути в Пекин П. посетил некоторые местности, до тех пор неизвестные европейцам. После смерти жены П. вернулся в Петербург.

В отчётах Г. Н. Потанина нет описаний крупных приключений, ярких эпизодов охоты и столкновений с туземцами и местными властями, которых так много у Н. М. Пржевальского. Но зато там содержатся точные характеристики местности, детальные описания быта и нравов народов. Для Г. Н. Потанина страны внутренней Азии являлись своеобразным музеем, в котором хранились разнообразные памятники материальной и духовной культуры народов, частью уже исчезнувших, и в котором можно было собрать богатые материалы по этнографии и народному эпосу. Умение расположить к себе туземцев и заслужить их доверие очень способствовало успеху собирания материалов из такой области человеческой жизни, как религия, обряды и обычаи. Его палатка, юрта или фанза часто были полны посетителей, от которых он умел получать интересовавшие его сведения.

Огромный материал по народному эпосу, собранный Григорием Николаевичем Потаниным, составил два тома его "Очерков Северо-западной Монголии" и том "Очерк путешествия в Сычуань и на восточную окраину Тибета", а также рассеян в мелких статьях и заметках в газетах и журналах за 50 лет.

Последние 20 лет жизни Потанин проживал в Красноярске и Томске и больше всего занимался изучением и обработкой, собранных им, произведений восточного народного творчества. В результате появились его очерки: «Восточные мотивы в средневековом эпосе», «Восточные параллели некоторым русским сказкам», «Русская девица Дарига в киргизской сказке», «Греческий эпос и ордынский фольклор», «Ставр Годинович и Гэсзр»; из исторических работ - «Материалы по истории Сибири».

Общественная деяельность

В 1905 г. принимал участие в выработке Положения о земских учреждениях в Сибири, но всегда считался одним из убежденных сторонников сибирского «областничества» и посвятил этому вопросу некоторые свои статьи: «Областнические тенденции Сибири», «Сибирская проблема в Государственной Думе» и др. При его содействии в Сибири учрежден ряд различных научных обществ, основано несколько музеев, библиотек и т.п.

В.А. Обручев

В 1892г. по рекомендации И.В. Мушкетова и П.П. Семенова-Тян-Шанского В.А. Обручев (в 1901-1912гг. – профессор ТТИ (ТПУ), организатор и первый декан горного отделения ТТИ, впоследствии – академик АН СССР) был приглашен Русским географическим обществом принять участие в качестве геолога в экспедиции Г.Н. Потанина в Центральную Азию. В течение двух лет в сопровождении переводчика, без охраны в труднейших условиях он прошел путь от Кяхты до Кульджи – 13625 км., значительная часть которого (5785км) – неисследованные места. Шесть раз пересек хребты Нань-Шаня (Центральный Китай), дважды поднимался на перевалы Цинь-Линьшаня, пересек монгольские пустыни, страну Ордос и вышел в восточную часть Тянь-Шаня.

В ходе экспедиции был собран уникальный геологический и географический материал, 7 тыс. образцов пород и ископаемых, органических остатков, сделано 800 измерений высот, описан рельеф, состпавлены карты, сделана масса фотоснимков. По результатам экспедиции были сделаны важнейшие открытия, касающиеся геологии и георгафии Центральной Азии, природы происхождения лесса, опровегнуты и уточнены выводы прежних исследователей (Ф. Рихтгофена и др.), внесены значительные исправления и дополнения. Эти исследования и путешествия принесли Обручеву мировую известность. Его имя стало называться рядом с такими путешественниками и учеными, как Н.М. Пржевальский, Н.Г. Потанин, В.Н. Роборовский.

Труды

Главные труды: Путешествие на озеро Зайсан и в речную область Чёрного Иртыша до оз. Марка-куль и горы Сары-тау летом 1863 г. Зимняя поездка на оз. Зайсан. Поездка по восточному Тарбагатаю летом 1864 г., "Записки Рус. геогр. общества", Спб., 1867, т. I; Очерки Северо-западной Монголии. Результаты путешествий, исполненных в 1876-1877 и 1879-1880 гг. (4 вып.), Спб., 1881-1883; Тангутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия. Путешествие 1884-1886 гг. (2 т.), Спб., 1893; Очерк путешествия в Сычуань и на восточную окраину Тибета в 1892- 1893 гг.,"Известия Рус. геогр. общества", Спб., 1899, т. 35, в. 4; Поездка в среднюю часть Большого Хингана летом 1899 г., там же, 1901, т. 37, в. 5; Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе, М., 1899; Воспоминания, "Сибирская жизнь", ряд номеров за 1913-1917 (содержат много сведений о жизни, путешествиях и современниках Г. Н. Потанина).

Источники

4.Гагарин А.В. «Профессора Томского политехнического университета». Биографический справочник. Т. 1. Томск: Изд-во научно-технической литературы, 2000-300стр.

ПОТАНИН ГРИГОРИЙ НИКОЛАЕВИЧ - российский учёный, путешественник, общественный и политический деятель, идеолог областничества.

Из се-мьи ка-зачь-е-го офи-це-ра. Лич-ный дво-ря-нин. Окон-чил Си-бир-ский ка-дет-ский кор-пус в Ом-ске (1852). В 1852-1858 офи-цер Си-бир-ско-го ка-зачь-е-го вой-ска, уча-ст-во-вал в при-сое-ди-не-нии Се-ми-ре-чья к Рос-сии, за-тем в от-став-ке в чи-не сот-ни-ка. Воль-но-слу-ша-тель ес-тественного-ис-то-рического от-де-ле-ния фи-зи-ко-ма-те-ма-тического факультета Санкт-Пе-тербургского университета (1859-1861), вме-сте с Н.М. Яд-рин-це-вым ор-га-ни-зо-вал зем-ля-че-ст-во сту-ден-тов-си-би-ря-ков. Осе-нью 1861 года за уча-стие в сту-денческих вол-не-ни-ях за-клю-чён в Пе-тро-пав-лов-скую кре-пость , вско-ре ос-во-бо-ж-дён. Член тай-но-го общества «Зем-ля и во-ля» 1860-х годов, в 1862 году по его по-ру-че-нию ез-дил в Ураль-ское ка-за-чье вой-ско, где ор-га-ни-зо-вал от-дел об-ще-ст-ва. Уча-ст-во-вал в экс-пе-ди-ции РГО под руководством ас-тро-но-ма К.В. Стру-ве для об-сле-до-ва-ния Восточного Тар-ба-га-тая и озера Зай-сан (1863-1864). С 1864 года чи-нов-ник ста-ти-стического от-де-ле-ния Том-ско-го гу-берн-ско-го прав-ле-ния. В 1865 году аре-сто-ван в свя-зи с по-яв-ле-ни-ем в Ом-ске и Ир-кут-ске про-кла-ма-ций «Пат-рио-там Си-би-ри» и «Си-бир-ским пат-рио-там». С 1868 года от-бы-вал ка-тор-гу в кре-по-сти Свеа-борг. С 1871 года на по-се-ле-нии в го-ро-дах Ни-кольск и Тоть-ма Во-ло-год-ской губернии. В 1874 году по-ми-ло-ван. На сред-ст-ва РГО, а так-же ме-це-на-та В.П. Су-ка-чё-ва со-вер-шил 5 экс-пе-ди-ций: в Северо-Западную Мон-го-лию и Ту-ву (1876-1877; 1879), Северный Ки-тай, Восточный Ти-бет, центральную Мон-го-лию (1884-1886 годы; 1892-1893 годы, на-гра-ж-дён Кон-стан-ти-нов-ской ме-да-лью РГО), на хре-бет Боль-шой Хин-ган (1899). Пра-ви-тель дел Восточно-Си-бир-ско-го от-де-ла РГО (Ир-кутск, 1887-1890). Ав-тор около 10 мо-но-гра-фий и свыше 200 пуб-ли-ка-ций в об-лас-ти фольк-ло-ри-сти-ки, эт-но-гра-фии, бо-та-ни-ки, гео-гра-фии. В ос-но-ве его ра-бот - кон-цеп-ция об оп-ре-де-ляю-щем влия-нии при-род-но-кли-ма-тич. фак-то-ров на эт-но-ге-нез, а так-же пред-по-ло-же-ние о еди-ном ис-точ-ни-ке эпического на-сле-дия Ев-ро-пы и Азии, ис-то-ки ко-то-ро-го Потанин на-хо-дил в куль-те солн-ца, ши-ро-ко рас-про-стра-нён-ном в древ-но-сти в Центр. Азии. С 1902 года жил в Том-ске, вы-ез-жая в Гор-ный Ал-тай для сбо-ра фольк-лор-но-го ма-те-риа-ла.

В пе-ре-пис-ке с еди-но-мыш-лен-ни-ка-ми (с конца 1850-х годов), пуб-ли-ци-стических стать-ях конца XIX - начала XX веков, про-грамм-ной ра-бо-те «Об-ла-ст-ни-че-ская тен-ден-ция в Си-би-ри» (1907) сфор-му-ли-ро-вал ряд ос-но-во-по-ла-гаю-щих прин-ци-пов си-бир-ско-го об-ла-ст-ни-че-ст-ва: в со-ста-ве Рос-сии Си-бирь име-ла ста-тус ко-ло-нии, на ба-зе русского ста-ро-жиль-че-ско-го на-се-ле-ния сфор-ми-ро-вал-ся но-вый эт-но-гра-фический тип си-би-ря-ка, за-се-ле-ние ре-гио-на и раз-ви-тие его про-из-во-дительных сил обя-за-но ис-клю-чи-тель-но ини-циа-ти-ве наи-бо-лее пред-при-им-чи-вых и воль-но-лю-би-вых эле-мен-тов народных масс. В 1905 году под-дер-жал тре-бо-ва-ние ли-бе-ра-лов и не-она-род-ни-ков Том-ска, Крас-но-яр-ска и Ир-кут-ска о пре-дос-тав-ле-нии Ази-ат. Рос-сии ав-то-но-мии во гла-ве с собственным пред-ста-вительным ор-га-ном - Си-бир-ской об-ла-ст-ной ду-мой. По-сле Февральской ре-во-лю-ции 1917 года ак-тив-но под-дер-жи-вал си-бир-ских эсе-ров в их борь-бе за соз-да-ние та-ко-го ор-га-на. На Чрез-вы-чай-ном об-ще-си-бир-ском об-ла-ст-ном съез-де (Томск, декабрь 1917) из-бран председателем Временного си-бир-ско-го об-ла-ст-но-го со-ве-та. От-верг курс эсе-ров-ских ру-ко-во-ди-те-лей со-ве-та на об-ра-зо-ва-ние в ре-гио-не коа-ли-ции всех со-циа-ли-стических сил, тре-бо-вал раз-вер-нуть борь-бу с боль-ше-ви-ка-ми, 30.12.1917 года (12.1. 1918) по-дал в от-став-ку. Ото-шёл от по-ли-тической борь-бы, но в 1-й половине 1918 года для уча-ст-ни-ков ан-ти-боль-ше-ви-ст-ско-го дви-же-ния в Си-би-ри ос-та-вал-ся наи-бо-лее ав-то-ри-тет-ным об-щественным дея-те-лем. 26.3.1918 года об-ра-тил-ся с воз-зва-ни-ем «К на-се-ле-нию Си-би-ри», при-зы-вая его «гром-ко зая-вить своё пра-во на са-мо-оп-ре-де-ле-ние».

Имя Потанина но-сят один из хреб-тов Нянь-ша-ня, лед-ник на Ал-тае, ас-те-ро-ид 9915, ули-цы в си-бир-ских го-ро-дах.

Спод-виж-ни-ком Потанина в на-учных пред-при-яти-ях бы-ла его же-на Алек-сан-д-ра Вик-то-ров-на (уро-ж-дён-ная Лавр-ская) (25.1 (6.2).1843-19.9(1.10).1893), ав-тор очер-ков по эт-но-гра-фии Си-би-ри и Центр. Азии («Из пу-те-ше-ст-вий по Восточной Си-би-ри, Мон-го-лии, Ти-бе-ту и Ки-таю», 1895 год).

Сочинения:

Очер-ки Се-ве-ро-За-пад-ной Мон-го-лии. Ре-зуль-та-ты пу-те-ше-ст-вия, ис-пол-нен-но-го в 1876-1877 гг. СПб., 1881-1883. Вып. 1-4;

Тан-гут-ско-Ти-бет-ская ок-раи-на Ки-тая и Цен-траль-ная Мон-го-лия, 1884-1886. CПб., 1893. Т. 1-2;

Очерк пу-те-ше-ст-вия в Сы-чу-ань и на вос-точ-ную ок-раи-ну Ти-бе-та в 1892-1893 гг. // Из-вес-тия Им-пе-ра-тор-ско-го Рус-ско-го гео-гра-фи-че-ско-го об-ще-ст-ва. 1899. Т. 35;

По-езд-ка в сред-нюю часть Боль-шо-го Хин-га-на ле-том 1899 г. // Там же. 1902. Т. 37;

Вос-точ-ные мо-ти-вы в сред-не-ве-ко-вом ев-ро-пей-ском эпо-се. М., 1899;

Пу-те-ше-ст-вия по Мон-го-лии. М., 1948;

Вос-по-ми-на-ния // Ли-те-ра-тур-ное на-след-ст-во Си-би-ри. Но-во-сиб., 1983-1986. Т. 6-7.

Исторические ис-точники:

Пись-ма Г.Н. По-та-ни-на. . Ир-кутск, 1987-1992. Т. 1-5.

отанин впервые описал несколько народностей, ранее вовсе неизвестных или известных только понаслышке. Два отдельных тома включали народные легенды, сказки, эпосы - все, что удалось услышать из народного устного творчества, было подробно записано и стало достоянием науки.

Российский исследователь Центральной Азии и Сибири. В 1863-1899 годах (с перерывами) совершил ряд экспедиций: на озеро Зайсан, в горы Тарбага-тай, в Монголию, в Туву, Северный Китай, Тибет, на Большой Хинган; открыл (совместно с М. В. Певцовым) Котловину Больших Озер. Совместно с женой - А. В. Потаниной (1843-1893) собрал ценные этнографические материалы.

Отец Григория Потанина - хорунжий Сибирского казачьего войска - за столкновение с начальством был посажен втюрьму с разжалованием в рядовые. Мать умерла, и не окажись рядом добрых людей, неизвестно, как бы сложилась жизнь у Григория. А он с детства мечтал путешествовать. В восемь лет прочитал "Робинзона Крузо"...

После окончания Омского кадетского корпуса, куда его определил бывший командир отца, полковник Эллизен, Григорий Потанин , произведенный в офицеры, получил назначение в Семипалатинск, в казачий полк. Он постоянно находился в разъездах. Но для него это были не просто служебные поездки, а путешествия, во время которых он собирал гербарий, этнографический материал. Он выписывал "Записки" Географического общества, изучал ботанику по книгам, на которые тратил почти все скромное офицерское жалование.

В 1853 году молодой казачий офицер отправился из Семипалатинска в Ко-1ал. Оттуда Потанин прошел к реке Или, переправился через нее и достиг подножия Тянь-Шаня. Русский отряд расположился на стоянку среди абрикосовых и яблоневых рощ долины Иссык. Потанин осмотрел ближний водопад и два высокогорных озера.

Весной 1853 года отряд перешел на реку Алма-Ату, где Потанин принял частие в постройке первых зданий будущего города Верного. Затем был совершен поход на реку Чу.

В конце 1853 года Григорий совершил поездку в Кульджу, в пределы Западного Китая. Там Потанин познакомился с видным ученым русским консулом 1. И. Захаровым. Исследователь Китая указал молодому офицеру книги по исто-эии изучения стран Центральной Азии. Впоследствии Потанин составил очерк туги из Копала в Кульджу.

Возвратившись из Тянь-Шаня, он отправился на Алтай, в станицы Бийской линии, жизнь которых Потанин вскоре описал в своих первых очерках,

К тому времени, когда случай свел его в Омске с Петром Петровичем Семеновым, возвращавшимся из экспедиции на Тянь-Шань, Потанин обладал довольно обширными познаниями в ботанике, чем немало удивил знаменитого ученого.

Петр Петрович всегда помогал одаренным людям. Он убедил молодого казачьего офицера в необходимости учиться, пообещав при этом свою поддержку. Сославшись на болезнь, Потанин подал в отставку.

Денег на дорогу в Петербург не было. В Барнауле удалось пристроиться к каравану, идущему с золотом в Петербург. Взяли его, как бывшего офицера, в качестве охранника.

В университет он поступил в двадцать четыре года, однако проучился лишь два первых курса: начались студенческие волнения, университет закрыли, и Потанин остался не у дел. Выручил все тот же Семенов, рекомендовавший Потанина в экспедицию Струве, собирающуюся в южную Сибирь для астрономического определения географических координат российских Пограничных пунктов. И Потанин отправился в долину Черного Иртыша, на озеро Зайсан-нор и в Тараба-гатайские горы. В своей первой экспедиции он собирал гербарий, записывал киргизские песни, легенды, пословицы.

Вернувшись из путешествия, Потанин жил в Томске, где занимал скромное место преподавателя естественной истории в гимназии. Вскоре он стал активным членом кружка "Сибирских патриотов", за что был арестован.

Три года он провел в омской тюрьме в ожидании приговора Московского отделения сената. Омский суд приговорил его к пяти годам каторги. Почти через всю Сибирь отправился Потанин в далекую крепость Свеаборг в арестантские роты с каторжным отделением, где ему предстояло отбывать наказание. Восемь лет вычеркнуто из жизни...

Летам 1876 года из русского пограничного города Зайсана через Монгольский Алтай в город Кобдо прошла экспедиция Русского географического общества под начальством Григория Николаевича Потанина.

Спутниками его были топограф Петр Алексеевич Рафаилов и Александра Викторовна Потанина, этнограф и художник, сопровождавшая мужа во всех крупных экспедициях. Из Кобдо Потанин двинулся на юго-восток вдоль северных склонов Монгольского Алтая, открыв короткие хребты Батар-Хайрхан и Сутай-Ула.

В июле, на тридцатый день пути, путешественники достигли стен монастыря Шара-Сумэ, расположенного на южном склоне Алтая и бывшего резиденцией воинственного жреца Цагангэгэна. Обойти стороной этот монастырь было нельзя.

Китайское селение, расположенное неподалеку от храма, казалось необитаемым. Маленькая русская экспедиция, всего из восьми человек, миновала селение и двинулась к мосту, перекинутому через ров, окружающий монастырь. Но на мост им не дали ступить. Из ворот монастыря вырвалась толпа и, возбуждаемая монахами, принялась забрасывать чужеземцев комьями глины. В переговоры монахи вступать не пожелали. Они требовали, чтобы русские убирались туда, откуда пришли.

Когда Потанин захотел поближе рассмотреть кумирни монастыря, монахи набросились на всадников, начали стаскивать их с лошадей, избивать. Григорий Николаевич пытался увести за собой своих людей, но был тут же настигнут, пленен, обезоружен и посажен в полутемную монастырскую келью.

Через некоторое время пришел лама и сказал русским, что их будут судить за надругательство над святыней. К вечеру следующего дня заточения путешественникам зачитали акт обвинения. Их обвиняли в святотатстве, в затеянной свалке с местными жителями. Иноземцам разрешали идти дальше лишь при условии, что двинутся они пикетной дорогой. В противном же случае оружие русским не будет возвращено.

Их направляли дорогой, где легко будет следить за каждым их шагом. К тому же эта дорога лежала в стороне от тех мест на южном Алтае, ради которых они отправились в путь.

Григорий Николаевич нашел проводника-киргиза и безоружный вышел на дорогу.

В этой экспедиции Потанин пересек Джунгарскую Гоби и обнаружил, что она представляет собой степь с невысокими грядами, вытянутыми параллельно Монгольскому Алтаю и обособленными от Тянь-Шаня. Дальше на юге Потанин и Рафаилов открыли два параллельных хребта - Мэчин-Ула и Карлыктаг и точно нанесли эти самые восточные отроги Тянь-Шаня на карту. Перевалив их, они прошли в оазис Хами, двинулись затем на северо-северо-восток, снова пересекли в обратном направлении отроги Восточного Тянь-Шаня, Джунгарскую Гоби и Монгольский Алтай (восточнее прежнего пути) и окончательно установили самостоятельность горных систем Алтая и Тянь-Шаня. При этом они открыли несколько хребтов, южных и северных отрогов Монгольского Алтая - Адж-Богдо и ряд менее крупных. Перейдя через реку Дзабхан, они поднялись по предгорьям Хангая к городу Улясутай. В результате троекратного пересечения Монгольского Алтая экспедиция установила общие черты орографии хребта и большую его протяженность с северо-запада на юго-восток. Фактически Потанин положил начало научному открытию Монгольского Алтая.

Из Улясутая путешественники пошли на северо-восток, перевалили хребет Хангай, пересекли бассейн верхней Селенги (Идэр и Дэлгэр-Мурэн); уточнили его положение, впервые закартировали озеро Сангийн-Далай-Нур и осенью 1876 года добрались до южного берега озера Хубсугул. Пройдя отсюда на запад приблизительно по 50-й параллели по гористой местности, в середине ноября они достигли горько-соленого озера Убсу-Нур. На этом пути они открыли хребет Хан-Хухэй и пески Бориг-Дэл, а также нанесли на карту хребет Танну-Ола (ныне выделяют Западный и Восточный Танну-Ола).

У озера Убсу-Нур экспедиция разделилась: Потанин направился на юг через Котловину Больших озер в Кобдо, а Рафаилов, продолжая маршрут по 50-й параллели, пересек и впервые исследовал короткие горные хребты между западной частью Монгольского Алтая и Танну-Ола.

В Кобдо, одном из главных торговых центров Монголии, они провели короткую зиму, приводили в порядок коллекции, наблюдали быт этого города, служившего перевалочным пунктом на пути торговых караванов, везущих из Пекина знаменитые на весь мир китайские шелка, фарфоровую посуду, табак, чай. Из России сюда приходили караваны с сахаром, изделиями из чугуна и железа, имевшими в Китае большой спрос, - котлами, ведрами, ножами, ножницами и другими товарами. В городе никто постоянно не жил: приезжали на торговлю купцы и, сделав свои дела, уезжали. Отслужив недолгую службу, исче-,; зали чиновники. Китайские гарнизоны приходили и уходили, оставляя место другим. Изредка только на улице можно было встретить женщин, а детей не было видно вовсе. Потанин наблюдает жизнь города и подробно описывает ее, (", отмечая обычаи китайцев, их праздники, жертвоприношения, на которые как ^ правило европейцы не допускались.

Весной 1877 года экспедиция выступила на юг и через пустыню Гоби проследовала к городу Баркулю. Затем Потанин посетил город Хами, в котором была сосредоточена торговля с Китаем. Около монгольского города Улясутая Потанину удалось исследовать теплые серные ключи.

Путешественник побывал на Косоголе, самом большом озере Монголии, расположенном на высоте 1615 метров, достиг буддийского монастыря Улангком, около озера Убса, возвратился в Кобдо и оттуда проследовал в Кош-Агач на Русском Алтае.

Все члены экспедиции соединились в Бийске в начале 1878 года. Рафаилов составил довольно точную карту Западной Монголии.

В 1881 году Русское географическое общество издало труд Потанина - "Очерки Северо-Западной Монголии. Результаты путешествия, исполненного в 1876- 1877 годах" с картой похода от Зайсана до озера Убса.

Потом были еще две экспедиций, в которых удалось завершить исследование избранной части Монголии, собрать более полные гербарии, поскольку значительная часть первой экспедиции проходила поздней осенью, когда о сборе растений не могло быть и речи. И, кроме того, удалось проследить связь между пересохшими озерами, описать новые области.

В июне 1879 года, выступив из Кош-Агача"на восток, к озеру Убсу-Нур, Потанин по дороге подробно изучил горы. Охватив исследованием всю Котловину Больших Озер, он также пришел к выводу, что Хиргис-Нур, Хара-Нур и Хара-Ус-Нур взаимно связаны речной системой. Все три озера, по Потанину, располагаются на широких плоских равнинах "- "ступенях", понижающихся с юга на север и разделенных невысокими горами и холмами, но озеро Убсу-Нур не имеет связи с остальными. Потанин, таким образом, завершил исследование Котловины Больших Озер - огромной впадины на северо-западе Монголии. Из Кобдо в сентябре он вернулся к Убсу-Нуру. Участник экспедиции топограф Орлов произвел первую полную съемку озера - оно оказалось самым большим водоемом Монголии (3350 квадратных километров).

Поднимаясь от Убсу-Нура в горы, путешественники увидели на севере лесистый хребет Танну-Ола. "Горы, казалось, стояли сплошной стеной, - писала А. В. Потанина, - вершины были покрыты пятнами снега и по утрам дымились туманами...". В конце сентября, перевалив хребет, экспедиция спустилась в центральную часть Тувинской котловины - в долину реки Улуг-Хема (система верхнего Енисея) - и, продвигаясь на восток, проследила ее более чем на 100 километров и на столько же - долину реки Малого Енисея (Ка-Хем) до устья реки Улуг-Шивея. В результате пересечения Танну-Ола и 200-километрового маршрута по Тувинской котловине экспедиция точно нанесла на карту очертания главного хребта и его северных отрогов, а также уточнила картографическое изображение верховьев Енисея. Она поднялась по Улуг-Шивею до верховья, пересекла хребет Сангилен и, повернув на восток, к верховьям Дэлгэр Мурэна, вышла к западному берегу Хубсугула, вдоль которого простирается хребет Баян-Ула с высотами более трех тысяч метров.

Путешествие закончилось в Иркутске. Дневники двух экспедиций Потанина составили четыре тома "Очерков Северо-Западной Монголии" (1881 - 1883), из них два тома этнографических материалов, собранных главным образом А. В. Потаниной.

В 1884 году Географическое общество отправило Потанина в его первую китайскую экспедицию, в которой участвовали также А. В. Потанина и А. И. Скасси. Потанину предписывалось продвигаться такими маршрутами, которые дополнили бы работу Пржевальского. Двигаясь в населенной части провинции Гань-су, он должен был описывать природу нагорной Азии и ее переходы к теплым долинам китайских равнин.

Потанин вместе со спутниками прибыл в Батавию на русском фрегате "Минин". Большой переход из Кронштадта через Индийский океан успешно закончился на острове Ява. Фрегат ушел, а Потанин остался дожидаться корвета "Скобелев", который и должен доставить экспедицию в китайский порт Чифу.

Первого апреля 1884 года русская экспедиция высадилась на китайскую землю. Через два месяца, закончив полное снаряжение, наняв ходких лошадей и выносливых мулов, путешественники вышли из Пекина и двинулись по Императорской дороге через Великую Китайскую равнину. Дорога вела мимо небольших селений и оживленных городов, мимо караванов, мимо бесчисленных нищих, тянувших навстречу руки, вымаливая подаяние.

Через семь дней пути Потанин повернул караван на запад и вскоре достиг ответвления Великой Китайской стены, построенной еще в 211 году до нашей эры. Потом за спиной путников остались старинные монастыри с живописными кумирнями, большой древний город Куку-хото, Хуанхэ. Они вышли в долину и Ордос, лежащую в ее гигантской излучине.

Весной 1885 года путешественники перебрались в Синин, двинулись на юг и через горную безлесную область верхнего течения реки Хуанхэ, юго-восточные отроги Куньлуня и восточные склоны Сино-Тибетских гор достигли верховьев реки Миньцзяна (северный большой приток Янцзы). Проследовав оттуда на восток около 150 километров, они повернули на север и через горные цепи системы Циньлин вернулись в Ланьчжоу, где снова зимовали. В результате этого двойного пересечения "Тангутско-Тибетской окраины" Китая Потанин подразделил ее. на две части: северная представляет собой нагорье высотой более 3000 метров с редкими хребтами и неглубоко врезанными речными долинами; южная характеризуется сложным горным рельефом с глубокими речными долинами.

В апреле 1886 года экспедиция прошла на запад к озеру Кукунор, повернула,. .уда на север и, перевалив несколько безымянных хребтов, добралась к истокам реки Жошуй, точно ею установленным. При этом Потанин и Скасси обнаружили первую цепь системы Наньшаня, строение которой оказалось более сложим, чем показывал Пржевальский. Проследив все течение Жошуя до низовьев жоло 900 километров), они вышли к бессточному озеру Гашун-Нур и точно анесли его на карту. Двигаясь далее на север через Гоби, экспедиция при пере-гчении Гобийского Алтая выявила четыре его южных невысоких отрога широтного направления (в том числе Тост-Ула), исправив карту Певцова. Потанин так характеризовал пересеченную им полосу Гоби: южная часть представляет собой лоскую возвышенность с низкими хребтами; центральная - пустынную впа-],ину не более 900 метров; северная - невысокую горную страну, продолжение 1онгольского Алтая. От озера Орог-Нур экспедиция прошла на север по долине гки Туйн-Гол до ее верховьев, перевалила хребет Хангай и, повернув на северо--ток, через бассейн реки Орхон вышла к Кяхте в начале ноября 1886 года. При >м был нанесен на карту водораздел Селенги и Орхона - хребет Бурэннуру - ряд небольших отрогов Хангая.

Экспедиция Потанина пересекла Центральную Азию приблизительно по 101-му меридиану, причем горные цепи были пройдены поперек их основного направления, из-за чего не удалось установить длину и простирание отдельных ебтов. Результаты экспедиции описаны в работе "Тангутско-Тибетская окраина С.итая и Центральная Монголия" (1893).

Монгольские экспедиции сделали Потанина известным. Его отчеты, изданные в Петербурге Географическим обществом, представляли собой четырехтомной объемистый труд, поражавший обилием собранного материала и его разнообразмем. Автор - исследователь, соединивший в себе несколько разных научных школ: он и ботаник, и геолог, и этнограф. Он же историк и экономист, зоолог, картограф. Данные, им полученные, позволили уточнить старые карты, закрасить на них "белые пятна", проставить высоты, соответствующие истинным, прояснить географические координаты многих пунктов. Ценнейший научный материал представляли коллекции - гербарии, собрания млекопитающих, рыб, птиц, моллюсков, пресмыкающихся, насекомых.

Потанин впервые описал несколько народностей, ранее вовсе неизвестных или известных только понаслышке. Два отдельных тома включали народные легенды, сказки, эпосы - все, что удалось услышать из народного устного творчества, было подробно записано и стало достоянием науки.

Поселившись в Иркутске, Григорий Николаевич вступил в должность правителя дел Восточно-Сибирского отдела Географического общества. Позже Потанины перебрались в Петербург.

Вскоре последовала новая экспедиция: в восточные окраины Тибета и китайскую провинцию Сычуань. Она началась в Кяхте осенью 1892 года.

В Пекине врач русского посольства, осмотрев Александру Викторовну Потанину, посоветовал ей оставить всякие мысли о возможности дальнейшего путешествия. Однако женщина все же продолжила путешествие.

Месяц продолжался их путь-в жесткой телеге до древней столицы Китая Сиань-Фу. И еще более тысячи километров Александру Викторовну несли на носилках через горы Цзин-линь-шаня, пока экспедиция не достигла столицы провинции Сычуань. Неожиданный по силе припадок случился с ней уже на самой границе с Тибетом. На какое-то время она потеряла сознание, а потом лишилась речи.

Григорий Николаевич решил прервать экспедицию и повернуть на Пекин. Александра Викторовна умерла в пути, в лодке, когда экспедиция спускалась вниз по Янцзы. Огромный путь до Пекина, потом до Урги (Улан-Батор) и до русской границы несли ее тело. И только в Кяхте предали земле.

Несколько лет Потанин не допускал даже мысли о новой экспедиции. И лишь в 1899 году отправился в последнее путешествие. Он обследовал область хребта Большой Хинган - малоизвестную, со множеством "белых пятен", лежащую между Маньчжурией и Монголией.

Григорий Николаевич появился на свет 4 октября 1835 года в поселке Ямышевском - укрепленном поселении Сибирского казачьего войска в Южном Прииртышье. Появились Потанины в этих местах в 1746 году - прадеда Григория вместе с отрядом казаков перевели из Тюмени в Ямышевскую крепость. Сын его Илья дослужился до звания сотника и завел многочисленные отары овец и табуны лошадей. Николай Ильич, бывший одним из его детей, окончил войсковое училище и хорунжим был выпущен в части Иртышской линии. Расторопного, сообразительного и грамотного офицера заметило начальство и в 1834 г. в чине есаула назначило руководителем Баян-Аульского округа Омской области. В этом же году он сочетался брачными узами с дочкой офицера-артиллериста Варварой Федоровной Труновой.

После рождения Григория на семью Потаниных обрушились несчастья. Глава ее за превышение полномочий попал под следствие. Чтобы смягчить свою участь, Николай Ильич истратил все доставшиеся ему по наследству стада и табуны, однако успеха не достиг и окончательно разорился. Он был разжалован в рядовые и только при Александре II получил звание хорунжего. В 1840, когда Потанин-старший еще сидел в тюрьме, скончалась его супруга, и воспитанием ребенка занималась двоюродная сестра. После выхода на волю обедневший отец отвез Григория к своему брату в станицу Семиярскую. Дядя, командовавший казачьим полком, нашел любимому племяннику хорошего учителя, научившего мальчика читать и писать. Однако через два года дядя скончался, и Григорий вернулся к отцу в станицу Пресновскую, где жил до поступления в кадетский корпус.

Немалое участие в судьбе подростка приняло семейство командира казачьей бригады полковника Эллизена. Он прекрасно знал и уважал Николая Ильича и взял его сына в свой дом, воспитывая вместе с собственными детьми. Приглашенные преподаватели обучали ребятишек географии, арифметике и русскому языку. В целом Григорий Николаевич получил весьма неплохое первоначальное образование, а рассказы отца и родственников, частые поездки по станицам и книги из обширной библиотеки Эллизена способствовали формированию у него интереса к природе и путешествиям. В конце лета 1846 Потанин-старший отвез Григория в Омское войсковое училище (в 1848 преобразованное в кадетский корпус), готовящее младших офицеров для казачьих и пехотных частей Западной Сибири.

В кадетском корпусе Григорий Николаевич пробыл шесть лет. За эти годы он возмужал, заметно окреп физически и получил прекрасную начальную подготовку в сфере естественных наук. Особый же интерес юноша проявлял к , иностранным языкам, географии и топографии. К слову, среди лучших товарищей Потанина был известный впоследствии казахский ученый Чокан Валиханов, который хорошо и много рассказывал о быте своих соплеменников.

В 1852 семнадцатилетний Григорий Николаевич был выпущен из корпуса в звании хорунжего и направлен для прохождения службы в восьмой казачий полк, расквартированный в Семипалатинске. Весной 1852 из Семипалатинска в крепость Копал вышел отряд, возглавляемый университетским товарищем Лермонтова полковником Перемышльским. В состав его вошла и сотня восьмого казачьего полка вместе с Григорием Николаевичем. В то же время в Копал прибыли воинские части из ряда других гарнизонов. Собранные войска разделили на отдельные подразделения, и Потанин оказался в отряде полковника Абакумова. Вскоре войско двинулось в Заилийский край. Молодой хорунжий наравне со всеми делил тяжести кочевой жизни: на его глазах полковник Перемышльский поднял в урочище Алматы русский флаг, а осенью 1853 принял участие в закладке укрепления Верного - первого форпоста в Семиречье, ныне Алма-Аты.

Инициативному и храброму офицеру командование стало доверять ответственные поручения. В конце 1853 Григорий Николаевич был командирован в Китай для доставки в русское консульство груза серебра. Эту серьезное и опасное задание Потанин с успехом выполнил, имея под командой купца-проводника и пару казаков. К тому времени успешное продвижение войск в Среднюю Азию приостановилось в связи с началом Крымской войны. Оставив гарнизон в Верном, в течение года воинские части вернулись в места дислокации. В Семипалатинске Потанин, поссорившись с полковым командиром, перевелся в расквартированный в предгорьях Алтая девятый полк. Там он руководил сотнями в станицах Чарышской и Антоньевской. Григорий Николаевич вспоминал: «Алтай меня привел в восхищение, очаровав картинами своей природы. Я сразу его полюбил». В это же время у молодого человека обнаружилась склонность к коллекционированию этнографического материала. Он с интересом изучал способы местной рыбной ловли и охоты, приемы обработки земли, циклы сельскохозяйственных работ, обряды и обычаи местного населения. Собранная информация послужила основой для создания его первой серьезной работы - статьи «Полгода на Алтае», ставшей ценным источником культурных и трудовых традиций сибирского крестьянства девятнадцатого века.

Служба на Бийской линии прервалась в 1856 переводом Потанина в город Омск с целью разбора архивов Сибирского казачьего войска. Описывая и систематизируя архивные документы, молодой сотник снимал копии с самых интересных, касающихся истории колонизации Сибири. А весной 1856 по дороге на Тянь-Шань город Омск посетил еще никому не известный путешественник Петр Семенов. Два дня, наполненные хлопотами о потребностях экспедиции, ознаменовались также встречей с пытливым казачьим офицером, выписывающим, несмотря на скудное жалование, «Вестник Императорского Русского географического общества». Потанин поведал петербургскому гостю много интересного об Алтае и Семиречье, и Петр Петрович в заключение беседы пообещал ему содействие при поступлении в университет. После отбытия Семенова у Потанина появилось твердое желание выйти в отставку. Помощь ему в этом оказал сам войсковой атаман, в 1857 давший врачу указание найти у сотника «серьезную болезнь». В итоге у Григория Николаевича была «обнаружена» грыжа, якобы мешавшая молодому человеку ездить верхом. Таким образом, в 1858 Потанин оставил воинскую службу.

К сожалению, подобный поворот событий поставил перед Григорием Николаевичем очередную проблему. Для поездки в Санкт-Петербург и обучения в университете были необходимы средства и немалые. Потанин знал, что вдова его покойного дяди вышла замуж за некоего барона, хозяина прииска Онуфриевский в Томской губернии. Туда весной 1858 и направился Григорий Николаевич в надежде устроиться служащим и честно заработать себе на дорогу. Родственники встретили молодого человека радушно, однако работу получить не вышло, так как дела на прииске шли плохо, и барон был на грани банкротства. В то же время молодой человек имел возможность увидеть организацию работ по добыче золота, а также жизнь находившихся в ужасающих условиях приисковых рабочих. Вынесенные с приисков впечатления послужили основой его статьи «О рабочем классе в ближней тайге», вышедшей в 1861. В конце концов, разорившийся барон дал Потанину рекомендательное письмо к своему знакомому, ссыльному революционеру Бакунину, находившемуся в Томске. После встречи Бакунин выхлопотал Потанину разрешение доехать до Северной столицы вместе с караваном, перевозившим добытое в округе серебро и золото, и летом 1859 Григорий Николаевич отправился в путь.

Вскоре по прибытии в город молодой сибиряк устроился в Петербургский университет в качестве вольнослушателя. Источник для существования также был найден сравнительно быстро - им стали литературные заработки. За первую крупную работу «Полгода на Алтае» Потанин получил 180 рублей гонорара. Для бывшего казачьего офицера это была огромная сумма, превышавшее денежнее содержание сотника за год. В дальнейшем уровень его материального состояния зависел от отношения к его трудам редакторов периодических изданий. Стоило в редакции «Русского слова» произойти переменам, как Григорий Николаевич писал: «Я снова попал в состояние линяния. Сапоги продырявились и приняли карасевидный образ..., возвратилась и боязнь высовываться из своего камыша, как бывает с линяющими птицами».

Однако материальное положение беспокоило Потанина меньше всего. Его организм, закаленный кочевой жизнью, легко переносил голодную диету и петербургский климат. Все силы сибиряка были направлены на учебу, как губка молодой студент впитывал новые впечатления, идеи, теории. Летом 1860 он совершил путешествия в Рязанскую губернию в поместье брата своей покойной матушки с целью сбора гербария, а затем в город Олонец и на остров Валаам с той же задачей. Летние каникулы 1861 Потанин провел в Калуге, составив и там гербарий местных растений. Кроме того с 1860 он участвовал в деятельности Русского географического общества. Справедливости ради стоит отметить, что обсуждение его первого научного доклада «О культуре берестяной посуды» окончилось провалом. Молодому человеку не хватало знаний, однако Григорий Николаевич не расстроился и кроме посещения университета занялся самообразованием. Постепенно стала вырисовываться область его научных интересов - комплексное изучение Сибири, ее экономического положения, истории, географии, этнографии, природы, климата.

Три года (с 1859 по 1862) Потанин учился в Санкт-Петербурге, однако получить университетское образование ему так и не удалось. В мае 1861 по университетам были утверждены новые Правила, разработанные министром народного просвещения, адмиралом Путятиным. Согласно девятому пункту повелевалось освобождать от платы за учебу лишь двух студентов от каждой входящей в учебный округ губернии. После выхода новых правил Потанин (как и большинство студентов-сибиряков) лишался возможности учиться в вузе, поскольку его литературные заработки позволяли лишь сводить концы с концами. Неудивительно, что по возвращении учащихся с каникул в университете начались протесты, активное участие в которых принял и Григорий Николаевич.

В конце сентября Путятин принял решение закрыть вуз. Данная акция породила массовые выступления студентов и их столкновения с полицией. Более недели продолжались волнения, за участие в которых было арестовано более трехсот человек. Одним из задержанных был «отставной сотник Сибирского казачьего войска Потанин». Среди прочих Григорий Николаевич был выделен особо, как «замеченный в дерзости». 18 октября 1861 он был брошен в отдельную камеру Петропавловской крепости, в которой пробыл до декабря. Разбиравшаяся в степени виновности арестованных лиц комиссия не нашла в его действиях политического умысла. В письме товарищу от 20 декабря 1861 Потанин писал: «Будущей осенью или летом выезжаю из Санкт-Петербурга, разумеется, без диплома».

В апреле 1862 географическое общество избрало молодого человека своим членом-сотрудником. Летом 1862 Семёнов-Тян-Шанский помог Григорию Николаевичу устроиться переводчиком и натуралистом в экспедицию Струве, организованную РГО для изучения озера Зайсан. В это же время Потанин совершил экскурсию на Южный Урал, а осенью отправился в город Омск, как отправной пункт экспедиции. Здесь в марте 1863 его определили в Главное Управление Западной Сибири в должности младшего переводчика татарского языка. В ходе экспедиции по исследованию озера Зайсан в обязанности Григория Николаевича входил сбор образцов насекомых и рыб, а также гербария. Работы растянулись до июля 1864, Григорий Николаевич собрал ценный материал, ставший основой для отчета Струве об экспедиции. После окончания похода в августе месяце Потанин самостоятельно совершил путешествие к старообрядцам, жившим в верховьях Бухтармы. Завершение работ поставило перед молодым исследователем проблему трудоустройства. В сентябре 1864 Григория Николаевича направили в Томск, где по распоряжению местного губернатора, он был назначен чиновником по крестьянским делам. В городе помимо основной работы он продолжил активно заниматься научными исследованиями и этнографическими изысканиями, а также поисками в местном архиве источников по истории Сибири. Кроме того он преподавал естественную историю в женской и мужской гимназиях, а также публиковался в местной газете.

Наряду с научными проблемами, интересовала Потанина и общественная деятельность, началом которой в университетские годы послужило создание кружка студентов-сибиряков, обсуждающих реформы в Сибири, способствующие превращению её в культурную зону. В газете, а также в сформированном Григорием Николаевичем кружке молодёжи рассматривались проблемы необходимых в регионе преобразований, пропагандировались идеи сибирского патриотизма и открытия университета. Подобная деятельность встревожила местную администрацию и над Потаниным начали сгущаться тучи. В мае 1865 он был арестован и привлечен к следствию «по делу сибирских сепаратистов». Всего по этому делу оказалось задержано пятьдесят девять человек. Под усиленным конвоем Григорий Николаевич отправился в Омск, где им занялась специально учрежденная комиссия, применившая весь взятый на вооружение царской охранкой арсенал воздействия - непрерывные допросы сменялись очными ставками, а также предложениями сделать откровенное признание. В конце ноября 1865 следственная комиссия закончила свою работу, Потанин, принявший на себя главную вину, обвинялся в «злонамеренных действиях, направленных к низвержению порядка управления, существующего в Сибири, и к ее отделению от Империи». Собранные материалы были отправлены в Санкт-Петербург, а у заключенного потянулись месяцы тоскливого ожидания.

Пребывая в неизвестности относительно своей дальнейшей судьбы, Григорий Николаевич сумел сохранить самообладание и даже добился разрешения продолжить систематизацию и разбор Омского архива, а также написал работы по истории Сибири семнадцатых и восемнадцатых веков. Два с половиной года Потанин ждал приговора. Дело разбиралось в административном порядке заочно, так как судебная реформа Сибирь не затронула. Усиление в стране революционного движения также весьма существенно повлияло на тяжесть наказания. Позднее один из заключенных констатировал: «Адский выстрел 4 апреля 1866 изменил взгляды правительства на наше дело». Лишь в феврале 1868 Сенат вынес приговор, утвержденный императором и направленный для исполнения в Омск. Согласно ему Потанин приговаривался к пяти годам каторжных работ, а затем отправке в отдаленные местности империи. Кажущаяся мягкость вердикта не должна обманывать - согласно уголовному уложению от 1845 в системе наказаний насчитывалось около 180 видов и второе место (после смертной казни) занимала каторга.

В мае 1868 перед отправлением в Финляндию, где Григорию Николаевичу предстояло отбывать наказание, над ним был совершен обряд гражданской казни. Вот как описывал его осужденный: «Меня посадили на колесницу и повесили на грудь дощечку с надписью. Переезд до эшафота был короток... Меня возвели на эшафот, и палач примотал руки к столбу. Потом чиновник зачитал конфирмацию. Время было раннее, и моря голов вокруг эшафота не образовалось - публика стояла в три ряда. Продержав у столба несколько минут, меня отвязали и вернули в полицейское управление». Вечером этого же дня Потанина, закованного в кандалы, отправили в сопровождении жандармов в Свеаборг.

О последующих трех годах на каторге Потанин кратко сообщал в одном из писем: «Первые полтора года работал на площадях, двигал таратайки с камнем, разбивал молотком щебень, пилил дрова, колол лед, пел «Дубинушку». Наконец руководство определило меня в собакобои, и лето я насаждал ужас в собачьи сердца. Затем повысили еще выше - в дровораздаватели, а после этого в огородники. Нас кормили овсом, три года чаю не пил, говядины не ел и ни от кого не получал писем». При помощи сочувствующих офицеров Потанину удалось добиться уменьшения срока каторжных работ, и в конце 1871 его отправили в ссылку в город Никольск, расположенный в Вологодской губернии. Там по протекции местного исправника Потанин устроился на работу к лесничему - писать за крестьян прошения. Вместе с тем опрос просителей из различных поселений уезда позволил ему начать сбор этнографического материала. Кроме того в Никольск исследователь привез свои выписки из томских архивов, на основании которых составил карту расселения финских и тюркских племён в Томской губернии. Эту работу он отправил в правление Географического общества и получил не только благожелательный отзыв, но и сто рублей на продолжение работ, необходимую научную литературу и ряд измерительных приборов.

В январе 1874 в личной жизни Потанина произошло важное событие - он был обвенчан с Александрой Лаврской. Александра Викторовна была натурой одаренной - отлично знала французский и английский, прекрасно рисовала, увлекалась коллекционированием насекомых. Один из современников писал о ней: «Это была застенчивая и скромная женщина... В обществе предпочитала молчать, однако отличалась наблюдательностью, - качество весьма ценное для путешественницы. Мнения и суждения ее были сдержанны, но точны и остроумны. Людей она определяла сразу. Ее проницательность и знание жизни дополняли недостаток практичности погруженного в науку Григория Николаевича, весьма плохо знавшего действительность». Впоследствии хрупкая и болезненная по внешнему виду Александра Викторовна стала постоянным спутником и верным помощником Потанина в его экспедициях.

Вскоре после бракосочетания в феврале 1874 Григорий Николаевич отправил шефу корпуса жандармов прошение с просьбой о помиловании. Поддержал его и вице-президент РГО Петр Семенов, заверивший, что Потанин «крайне «талантливый ученый и честный труженик». К огромной радости Григория Николаевича летом 1874 пришло письмо о его полном прощении, разрешавшее исследователю селиться где угодно, включая столицу. Посетив Нижний Новгород, где жили родные Александры Викторовны, Потанины в конце августа 1874 прибыли в Санкт-Петербург и сняли комнату на Васильевском острове.

Этнограф Григорий Потанин и журналист Александр Адрианов на фоне избы. Начало ХХ века

Вскоре Семёнов-Тян-Шанский предложил Григорию Николаевичу поучаствовать в экспедиции в северный Китай, а также, «дабы дать денежные средства», передал работу, которую начал делать сам - составлять дополнение к третьему тому «Азии» Карла Риттера, посвященному Алтайско-Саянской горной системе. Вместо 25 листов дополнения к весне 1875 Потанин фактически написал новый том в 750 страниц с данными по этнографии и истории. Одновременно с этим Григорий Николаевич активно готовился к предстоящему походу. Под руководством знаменитого геолога Иностранцева он изучал микроскопический анализ горных пород, а летом 1875 совершил этнографическую экскурсию по Крыму, Керчи, Новочеркасску и Ростову-на-Дону.

В начале мая 1876 подготовка к путешествию завершилась, и Потанины отправились в Омск. В конце июля небольшой экспедиционный отряд, включавший кроме супругов кандидата восточных языков, топографа, двух казаков, охотника и студента, работавшего орнитологом и таксидермистом, двинулся из Зайсанского поста в путь и спустя четыре дневных перехода оказался на землях Китая. Первая монгольская экспедиция Григория Николаевича продолжалась до 1878 года. Пройдя на восток от озера Зайсан, путешественники пересекли Монгольский Алтай и достигли города Кобдо, где остановились на зимовку. Во время стоянки, длившейся до весны 1877, исследователи обрабатывали и систематизировали собранный материал, а Потанин внимательно изучал жизнь местного населения. В конце марта экспедиция вышла из Кобдо и двинулась на юг вдоль северных отрогов Монгольского Алтая. Форсировав Гоби, в середине мае путники достигли китайского города Баркуль в предгориях Тянь-Шаня. Затем, посетив город Хами, экспедиция вторично пересекла Гоби, побывала в монгольском городе Улясутай, у озера Косогол и закончила поход в Улангоме.

Вернувшись в столицу, Григорий Николаевич занялся обработкой собранных материалов, одновременно готовясь к новому походу. Доставленные им коллекции произвели в ученых кругах настоящий фурор. Исследователь писал: «Ученые бегают за моими коллекциями, а Академия наук с Энтомологическим обществом уже посоперничали». Помимо обширных геологических, зоологических и ботанических коллекций, этнографических материалов и маршрутной съёмки, экспедиция привезла сведения о путях по Монголии и о торговле в посещенных городах.

В марте 1879 Потанины отправились в Омск, чтобы принять участие во второй монголо-тувинской экспедиций. Поход начался из деревни Кош-Агаче на Алтае. Через город Улангом, мимо озера Хиргис-Нур, путники прибыли в Кобдо, затем пересекли хребет Танну-Ола и проехали вверх по рекам Улукем и Хакем. Поздней осенью они через Саян и Тунку выехали в Иркутск на зимовку. Однако продолжению похода помешали осложнения с Китаем, и в декабре 1880 Потанины вернулись в Северную столицу. Все сведения, добытые в две поездки, были переработаны Григорием Николаевичем и изданы в 1883 географическим обществом в виде четырех томов «Очерков северо-западной Монголии».

Уже в начале февраля 1881 исследователь информировал товарищей о своем новом путешествии в Китай. Интерес к этому проекту оказался настолько велик, что сам император разрешил воспользоваться помощью отправляемого в Тихий океан военного корабля, пароходо-фрегата «Минин». В августе 1883 участники экспедиции отправились на нем в дальнее плавание. В середине января 1884 они уже были в Джакарте, где у судна сломался гребной винт. Путников пересадили на корвет «Скобелев», который перевозил перед этим другого известного исследователя Миклуху-Маклая. В апреле корабль высадил путешественников в городе Чифу, откуда они на пароходе прибыли в Тяньцзин. Через Пекин, северные провинции Китая и плато Ордос путники к концу 1884 дошли до Ганьсу. Целый год Потанин изучал восточные окраины Тибета, а затем через хребет Наньшань и центральную Монголию вернулся в Россию. Экспедиция завершилась в октябре 1886 в городе Кяхте - за плечами ее участников, собравших колоссальный по объему и уникальный по составу материал, осталось более 5700 километров пути.

Фактически кругосветное путешествие принесло Григорию Николаевичу всероссийскую славу. РГО наградило его высшей наградой - золотой Констанстиновской медалью. Один из современников писал о нем: «Потанин, которому уже перевалило за пятьдесят лет, поражал своим здоровым и моложавым видом. Прекрасно сохранившийся человек, он был чуть ниже среднего роста, коренастый, крепко сбитый и хорошо сложенный, с оттенком киргизского происхождения. Много видевший и много испытавший, он был интересным собеседником, разносторонне начитанным, обладающим значительной эрудицией...».

До июля 1887 Потанины жили в Санкт-Петербурге, а в октябре месяце прибыли в Иркутск, где Григорий Николаевич еще в марте этого года был выбран правителем дел Восточно-Сибирского отдела РГО. Находясь на этой должности до 1890, известный ученый-путешественник показал себя выдающимся организатором науки. Получая каждый год на содержание отдела небогатую субсидию в две тысячи рублей, он сумел значительно увеличить бюджет благодаря пожертвованиям местных предпринимателей. Вырученные средства были направлены на расширение деятельности, а также создание новых секций, в частности статистики, этнографии, физической географии. Обыденным явлением также стали публичные доклады по естественнонаучным проблемам, с которыми неоднократно выступал и сам Потанин. В то же время жили супруги в Иркутске очень скромно, снимая одну комнату во флигеле.

Летом 1890 Григорий Николаевич принял решение уехать из Иркутска, поскольку чересчур загруженный делами никак не мог закончить отчет о своей экспедиции в Китай. В Санкт-Петербург Потанины прибыли в октябре и пробыли там два года. Научные труды исследователя произвели на широкую публику неизгладимое впечатление. В книгах ученого не было описаний тягостей походов и сражений с дикими племенами, а только живое восприятие незнакомой, однако интересной жизни народов, проникнутое уважением и любовью к ним. Как никто другой Григорий Николаевич сумел показать высокую культуру и богатый внутренний мир жителей Центральной Азии. Необходимо отметить, что в отличие от Пржевальского и Певцова, путешествовавших с военным конвоем, Потанины не имели не только охраны, но даже . Местные жители в результате испытывали к ним больше доверия, нежели к другим путникам. Даже тангуты и шираегуры - племена, которые считались отпетыми разбойниками, - к Григорию Николаевичу относились дружески, во всем помогая экспедиции. Много времени Потанины проводили в селениях и стойбищах, буддийских монастырях и китайских городах, а потому изучили быт и нравы этих народов не в пример лучше других путешественников. А супруга исследователя собрала уникальные сведения о семейной жизни и интимной обстановке, недоступной для посторонних мужчин.

Богатство собранных Григорием Николаевичем результатов побудило РГО в 1892 снарядить четвёртую экспедицию под его начальством для продолжения исследований восточной окраины Тибета. Согласовав вопросы финансирования и организации предстоящего похода, супруги осенью отправились в Кяхту, где собрались остальные участники. Уже в Пекине, куда путники прибыли в ноябре 1892, возникла проблема со здоровьем Александры Викторовны - ее организм был сильно ослаблен предшествующими путешествиями. Осмотревший ее доктор при русском посольстве сообщил о важности полного покоя, однако отважная женщина наотрез отказалась от предложения оставить экспедицию и на все уговоры отвечала, что не может отпустить Григория Николаевича одного.

16 декабря караван выступил через город Сиань к предгорьям Тибета. В апреле путники были уже в Дацзянлу. Здесь Александре Викторовне стало вконец плохо. Экспедиция отправилась обратно в Пекин, но в дороге жену Потанина поразил приступ инсульта. 19 сентября 1893 Александра Викторовна скончалась. Потрясение Григория Николаевича было настолько сильным, что он отказался от дальнейшего участия в походе, разрешив спутникам самостоятельно принять решение о продолжении исследовательских работ. Морем он выехал в Россию и через Одессу и Самару добрался до Санкт-Петербурга.

После смерти супруги Потанин более не предпринимал крупных экспедиционных проектов. В апреле 1895 он посетил Смоленск и Омск, а затем отправился в Кокчетавский уезд на родину умершего друга Чохана Валиханова. Кроме мемориальной составляющей, путешествие имело целью сбор этнографического и фольклорного материала в казахских стойбищах и аулах. В 1897 путешественник побывал в Париже и Москве, а летом 1899 выехал в Сибирь, где совершил экспедицию по изучению гор Большой Хингана. Главной целью являлось изучение легенд, поверий, преданий, пословиц и сказок обитавших там монгольских племен. Краткий очерк об этой поездке вышел в 1901, в это же время увидел свет отчет о последнем путешествии в Китай.

Тогда же Потанин принял окончательное решение возвратиться на постоянное жительство в Сибирь. В июле 1900 он прибыл в Иркутск, где его встретили весьма радушно и вновь избрали правителем дел Восточно-Сибирского отдела РГО. Однако в этом месте неутомимый исследователь не задержался - в мае 1902 он перебрался в Томск, где и прожил оставшиеся годы. В городе Григорий Николаевич активно занимался научной и культурно-просветительной деятельностью - руководил Советом Общества попечения о начальном образовании, был хранителем томского Музея прикладных знаний, организовал Томское общество изучения Сибири, Сибирский студенческий кружок, литературно-артистический кружок, литературно-драматическое общество. Один из горожан вспоминал: «Все начинающие поэты и литераторы, учителя и учительницы, студенты и курсистки, как растенья к солнцу тянувшиеся к нему, чувствовали в нем не генерала от литературы, не строгого наставника, а старшего, простого и доброго товарища, с которым дерзали шутить и спорить и который сам всех баловал своими шутками, рассказами и сказками о Востоке».

Стоит отметить, что в это же время материальное положение знаменитого путешественника было весьма плачевно. В письме к товарищу он сообщал по этому поводу: «Живу на свою пенсию, зарабатывать к ней прибавку не могу и не умею». Жить на двадцать пять рублей в месяц было поистине трудно. И тогда друзья Потанина склонили его писать воспоминания, чтобы, помимо небольшого гонорара за случайные статьи, известный путешественник мог иметь хоть какой-то заработок. Однако к 1913 у Григория Николаевича из-за катаракты сильно ослабло зрение, самостоятельно писать он уже не мог, и был вынужден надиктовывать свои мемуары.

В 1911 Потанин во второй раз женился на барнаульской поэтессе Марии Васильевой. С ней исследователь состоял в длительной переписке, а также участвовал в её литературной деятельности. Григорий Николаевич рассчитывал, что Васильева сможет заменить ему покойную жену, однако жестоко ошибся. В 1917 она оставила уже тяжелобольного путешественника и уехала домой в Барнаул.

Февральская революция застала Потанина в самый разгар работ над воспоминаниями. Несмотря на свою фактическую и формальную отстраненность от реальных политпроцессов в глазах участников и руководителей антибольшевистского движения первой половины 1918 Потанин оставался в Сибири самым авторитетным лидером. В конце марта 1918 от имени своих товарищей он обратился с обращением «К населению Сибири», распространявшемуся в виде листовок и напечатанному в газетах.

Незадолго до кончины Григорий Николаевич сказал квартирной хозяйке: «Вот я и умираю. Моя жизнь окончена, а жаль. Хочется жить, хочется знать, что дальше будет с милой Россией». Потанин умер 30 июня 1920 в восемь утра и был похоронен на «профессорской» части кладбища Иоанно-Предтеченского женского монастыря. После Великой Отечественной войны и монастырь, и кладбище отправились под снос. С огромным трудом местным энтузиастам осенью 1956 удалось перезахоронить останки великого путешественника в Университетскую рощу Томского университета. В 1958 на могиле Потанина был открыт памятник-бюст.

По материалам книги В.А. Обручева «Григорий Николаевич Потанин. Жизнь и деятельность» и биографического очерка М.В. Шиловского «Г. Н. Потанин»

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

(бинарной ) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Potanin » .
на сайте IPNI

Григо́рий Никола́евич Пота́нин (22 сентября (4 октября) , Ямышевская крепость , Семипалатинский округ, Омская область , Российская империя - 30 июня , Томск , РСФСР) - русский географ , этнограф , публицист , фольклорист , ботаник , один из основателей сибирского областничества .

Биография

Мать его рано умерла, а отец - хорунжий Сибирского казачьего войска , выпускник Омского войскового казачьего корпуса , разведчик - за провинность был посажен в тюрьму. Осиротевший одиннадцатилетний Гриша был отправлен на учёбу в Омск . В 1852 году Григорий Потанин окончил Омский (Сибирский) кадетский корпус , где подружился с будущим известным казахским учёным и путешественником Чоканом Валихановым . С по 1858 годы был на военной службе в Семипалатинске и Омске, принимал участие в походе в Заилийский край . Выйдя в отставку, приехал в Томск, где благодаря хлопотам и расположению М. А. Бакунина добыл средства на осуществление задуманной им поездки в Петербург .

После отбытия наказания был выслан в город Никольск Вологодской губернии.

В этом же году женился на Александре Викторовне Лаврской, которая до самой своей смерти в 1893 году участвовала в качестве этнографа и художника во всех его экспедициях.

В 1888 году император назначил члену-сотруднику Географического общества Г. Н. Потанину за его труды по географическим экспедициям пожизненную пенсию в 800 руб.

Первая монгольская экспедиция (1876-1878)

Вторая монголо-тувинская экспедиция (1879-1880)

Вторая экспедиция Потанина, в которой участвовали натуралист и географ А. В. Адрианов и топограф П. Д. Орлов, началась в июне 1879 года из села Кош-Агач походом на восток к озеру Убсу-Нур . Закончилась экспедиция в Иркутске .

Всё добытое в эти две поездки было переработано Потаниным и обнародовано географическим обществом в четырёхтомных «Очерках северо-западной Монголии», вышедших в 1883 году .

Первая китайско-тибетская экспедиция (1884-1886)

В состав третьей экспедиции в китайскую провинцию Ганьсу вошли топограф А. И. Скасси , зоолог M. M. Березовский и жена Потанина - этнограф . Средства на экспедицию были даны отчасти географическим обществом, отчасти городским головой Иркутска В. П. Сукачёвым . Экспедиция отправилась морем в Чи-фу , а оттуда, через Пекин , две северные провинции Китая и Ордос , дошла до Ганьсу к концу . Следующий год был посвящён изучению восточной окраины Тибета ; обратный путь в Россию был совершён в 1886 году через хребет Наньшань и всю центральную Монголию. Богатейший материал, собранный трудами членов экспедиции, помещён в разных специальных журналах, главным образом в издании географического общества: «Тангутско-тибетская окраина Китая и центральная Монголия» ().

Вторая китайско-тибетская экспедиция (1892-1893)

Богатство собранных результатов побудило географическое общество снарядить четвёртую экспедицию под начальством Потанина, в - , для продолжения изучения той же восточной окраины Тибета . В её состав вошли M. M. Березовский и геолог Владимир Обручев , средства же отчасти были даны географическим обществом, отчасти Александром Сибиряковым . Потанин вновь избрал путь через Пекин, откуда выступил в декабре 1892 года на запад и через Ордос прошёл в китайскую провинцию Сычуань . Оттуда Потанин предполагал подняться на Тибетское нагорье , но болезнь его жены заставила его поспешно идти назад. На обратном пути в Пекин Григорий Николаевич посетил некоторые местности, до тех пор неизвестные европейцам. После смерти жены Потанин вернулся в Петербург. Его товарищи Березовский и Обручев, каждый самостоятельно, продолжили работы в Центральной Азии.

Последняя экспедиция (1899)

Томский период жизни

Потанин участвовал во многих культурно-просветительских мероприятиях Томска, возглавлял Совет Общества попечения о начальном образовании, входил в Совет томского Музея прикладных знаний и был его хранителем, организовывал Сибирский студенческий кружок, Томское общество изучения Сибири, литературно-драматическое общество, литературно-артистический кружок, разрабатывал проект создания Томского научно-художественного музея Сибири. В 1915 году был удостоен звания Почётный гражданин Томска .

Почётный гражданин Сибири

Потанин активно выступал за создание Сибирской областной думы .

Память

Своими работами о природе, жизни и быте народов Центральной Азии, зарисовками исследуемых мест Потанина внесла ценный вклад в географическую науку. Она стала первой женщиной, принятой в члены Русского географического общества . В 1887 году за научный труд «Буряты» Александра Викторовна была удостоена Большой золотой медали РГО . В горах Монгольского Алтая есть ледник Александрин , названный в честь путешественницы.

Племянник Александры Викторовны, Аркадий Валерианович Лаврский , сын священника, религиозного публициста Валериана Викторовича Лаврского , стал известным русский минералогом, впоследствии - профессором по кафедре минералогии Томского государственного университета .

Мария Георгиевна Васильева

Зимой 1917/1918 годов М. Г. Васильева оставила Потанина, который к тому времени уже тяжело болел .

Другие родственники

Дядя по отцу - Дмитрий Ильич Потанин - был женат на родной сестре знаменитого томского купца-миллионера Ф. А. Горохова .

Названы в честь Потанина

В честь Потанина названы:

• один из хребтов Наньшаня
• самый крупный ледник в горном узле Таван-Богдо-Ула на Алтае ,
• астероид 9915 Потанин
• улицы в сибирских городах, в том числе - в Новосибирске, Омске, Петропавловске , а также в южной столице Казахстана Алма-Ате и нынешней столице Астане , улица в городе Семипалатинске
• посёлок в Челябинской области, входящий в черту города Копейска .

Потанину было присвоено звание почётного члена Русского географического общества, почётного гражданина города Томска и поставлен памятник в Томске. В честь Потанина названа школа и установлен памятник в селе Чёрное Павлодарской области Республики Казахстан. Павлодарский областной историко-краеведческий музей имени Г. Потанина назван в его честь.

Виды растений

Напишите отзыв о статье "Потанин, Григорий Николаевич"

Литература

• Томск от А до Я. Краткая энциклопедия города / Под ред. д-ра ист. наук Н. М. Дмитриенко. Томск: Изд-во НТЛ, 2004. 440 с.: ил. ISBN 5-89503-211-7 .

Примечания

Ссылки

• (Основная работа Потанина по областничеству)
• О экспедициях Г. Н. Потанина и М. М. Березовского в Китай и Монголию.

Отрывок, характеризующий Потанин, Григорий Николаевич

15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n"ai pas L"honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…

В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.

Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.