Кавур Камилло – краткая биография
Граф Ками́лло Бенcо ди Каву́р (итал. Camillo Benso conte di Cavour ; 10 августа 1810(18100810 ) , Турин - 6 июня 1861, Турин) - итальянский государственный деятель, премьер-министр Сардинского королевства, сыгравший исключительную роль в объединении Италии под властью сардинского монарха. Первый премьер-министр Италии (1861).
Биография
Второй сын маркиза Микеле Бенсо, графа ди Кавур (1781-1850). Во время обучения в Военной королевской академии в Турине Кавур был пажом наследного принца (впоследствии короля Сардинии-Пьемонта) Карла-Альберта. Рано проявившаяся независимость характера заставляла его тяготиться этим положением: окончив курс академии и получив чин лейтенанта корпуса инженеров, он открыто выражал своё удовольствие тем, что сбросил с себя «ливрею», чем навлек на себя недовольство принца. Первые годы служебной деятельности Кавура были посвящены возведению военных укреплений. Мечтая о лучшем будущем для своей родины, Кавур надеялся на подъём патриотических настроений в Италии под влиянием Июльской революции во Франции; разочарованный в своих надеждах, он с горечью выражал осознание того, что его страна, сдавленная с одной стороны австрийскими штыками, с другой - папскими отлучениями, неспособна сама справиться со своими бедами.
Его политические взгляды привели к отправке его в форт Бар для наблюдения за простыми работами по возведению стен. В 1831 году он вышел в отставку и занимался главным образом сельским хозяйством в имениях своего отца. В 1834 году он посетил Швейцарию, Францию и Англию. Пребывание во Франции поселило в нём уверенность в неизбежности торжества демократии, а Англия возбудила в нём глубокое преклонение перед её свободным политическим строем и хорошо развитым духом частной инициативы.
В 1837-1839 годах Кавур с большой энергией занимался устройством школ и приютов, а в 1842 году принял участие в основании Associazione agraria, значительно содействовавшей оживлению общественной деятельности.
Первой литературной работой Кавура была статья о налоге в пользу бедных в Англии (1834); затем он написал ряд статей по агрономическим вопросам, по английскому законодательству в области хлебной торговли, по железным дорогам.
Когда в 1847 году обнаружилась готовность короля Карла-Альберта приступить к реформам, Кавур тотчас явился в Турин и здесь, при содействии Чезаре Бальбо и других реформистов, основал газету «Il Risorgimento».
В январе 1848 года на собрании журналистов и политических деятелей, созванном для поддержания ходатайства генуэзцев об основании национальной гвардии и изгнании иезуитов, Кавур выступил с заявлением о том, что прежде всего нужна конституция, которая укрепила бы власть, дав ей новую основу. Требование Кавура было поддержано влиятельными реформистами, которым удалось положить конец нерешительности Карла-Альберта. В марте 1848 года конституция была опубликована; Кавур был назначен членом комиссии по разработке избирательного закона. После революции в Милане Кавур решительно высказывался за войну с Австрией.
На первых выборах в представительное собрание в апреле 1848 года Кавур потерпел неудачу, но на дополнительных (в июне) был избран по четырём округам. Не обладая блестящим ораторским талантом, Кавур не замедлил, однако, приобрести влиятельное положение в парламенте благодаря своим основательным знаниям в различных вопросах управления. Принадлежа к правым, в неспокойное время военных неудач он горячо поддерживал правительство в парламенте и в печати, поэтому многим казался реакционером. На выборах в январе 1849 года Кавур был забаллотирован, но вскоре снова избран от Турина. Выступив с решительной защитой свободы печати, Кавур собрал вокруг себя значительное число сторонников либеральной политики и стал главой группы умеренных правых.
В 1850 году он занял пост министра земледелия и торговли и заключил торговые договоры с Францией, Бельгией и Англией, основанные на принципах свободной торговли. Приняв в апреле 1851 года и управление финансами, Кавур получил заём в Англии и провёл реформу таможенных тарифов. Фактически мало-помалу он стал главным лицом в кабинете Д"Адзельо и сблизился с умеренными левыми.
В мае 1852 года правительство подало в отставку, и Д"Адзельо сформировал новый кабинет, без участия Кавура. Это правительство не нашло, однако, поддержки у либералов и вынуждено было подать в отставку; после тщетных попыток образовать консервативное правительство король вынужден был обратиться к Кавуру, который и стал (4 ноября 1852 года) президентом совета министров и министром финансов. Во внутренней политике первые годы работы Кавура ознаменовались ещё большим сближением его с либералами, установлением полной свободы хлебной торговли, реформой уголовного кодекса, расширением сети железных дорог и т. д.
Главное внимание Кавура было направлено на международную политику. В феврале 1853 года, когда Австрия наложила арест на имения ломбардо-венецианских эмигрантов, натурализированных в Сардинии, в меморандуме, разосланном иностранным державам, Кавур протестовал против этой меры и требовал, чтобы Австрия доказала виновность эмигрантов. Последствием этого решительного шага была приостановка дипломатических сношений с Австрией. Вместе с тем, Кавур испросил у парламента кредит для оказания помощи эмигрантам. Результатом принятых мер было усиление нравственного авторитета Пьемонта в глазах патриотов всей Италии. Заботясь о поднятии международного значения Сардинии, Кавур склонил Виктора-Эммануила принять вместе с Францией и Англией активное участие в Крымской войне 1854-1855 г.
Приняв под своё непосредственное начало министерство иностранных дел, Кавур, не без усилий, добился от парламента согласия на заключение союза с Францией и Англией, после чего в Крым был отправлен 15-тысячный корпус под командой Ла-Марморы.
Камилло Кавур
Благодаря этому Пьемонт в лице Кавура был допущен к участию в Парижском конгрессе. Ближайшей целью политики Кавура стало затем сближение с Францией, при помощи которой он намеревался вытеснить Австрию из Италии, а внутри страны - усиление армии и флота, возведение укреплений и усовершенствование путей сообщения с целью подготовки к войне с Австрией. Отношения к последней продолжали быть натянутыми; несмотря на то, что в январе 1857 года она сняла секвестр с имений эмигрантов, через два месяца вновь произошёл полный дипломатический разрыв с Сардинией.
В июле 1858 года - при личном свидании в Пломбьере между Наполеоном III и Кавуром было заключено соглашение, по которому Франция обязывалась содействовать присоединению к Пьемонту ломбардо-венецианских провинций вплоть до Адриатического моря, при условии уступки Франции Савойи и Ниццы. Решив начать действия против Австрии весной 1859 года, Кавур был сильно смущен, когда Наполеон обнаружил нерешительность и готовность избежать столкновения с Австрией.
Наполеон склонялся к принятию предложения России о созвании конгресса и требовал немедленного согласия на то Сардинии. Кавур желал, чтобы по крайней мере Сардиния была допущена на этот конгресс на одинаковых с Австрией условиях; но за ней признавался лишь совещательный голос, на что Кавур не мог согласиться. Одно время Кавур пришёл в такое отчаяние, что был близок к самоубийству; но обстоятельства неожиданно приняли иной оборот.
Австрия решила обратиться к Сардинии с ультиматумом, который был получен 23 апреля, а 26 Кавур отверг его; война стала неизбежной.
В июне, после битвы при Мадженте, Кавур был вызван королём в Милан, население которого устроило ему восторженный приём. Кавур был до крайности поражен Виллафранкским миром и тотчас же подал в отставку. Совершив непродолжительную поездку в Савойю и Швейцарию, Кавур вернулся (в августе 1859 года) в Пьемонт с твердой решимостью идти к осуществлению своих планов.
«Меня обвиняют в том, что я - революционер, но прежде всего нужно идти вперед, и мы пойдем вперед»,
Говорил он.
Неспокойные настроения в стране не затихали, и Кавур воспользовался им для того, чтобы развить движение в пользу присоединения к Сардинии Эмилии и Тосканы.
Нация продолжала видеть в Кавуре выразителя своих стремлений и открыто выражала желание снова видеть его у власти. Правительство Ла-Марморы и Раттацци подало в отставку, и Кавур в январе 1860 года опять стал во главе правительства. Через несколько дней он разослал дипломатическим агентам циркуляр, в котором заявлял, что правительство не в силах остановить естественное и неизбежное течение событий.
Королевские декреты 18 и 22 марта возвестили о присоединении Эмилии и Тосканы. Вслед за тем Кавур и французский уполномоченный подписали трактат об уступке Франции Савойи и Ниццы при условии согласия парламента и самого населения этих областей. Хотя Венеция оставалась за Австрией, и таким образом принятое Наполеоном в Пломбьере обязательство не было исполнено полностью, Кавур счёл нужным уступить Савойю и Ниццу ввиду состоявшегося присоединения двух провинций, не предусмотренного пломбьерским соглашением.
Предпринятая Гарибальди экспедиция на Сицилию в мае 1860 года создала Кавуру немалые затруднения. Гарибальди, питая неприязнь к Кавуру, главным образом из-за уступки Ниццы, не желал выполнять его требований и в порыве увлечения успехом, особенно после овладения Неаполем, настаивал на необходимости идти на Рим, чтобы там провозгласить Виктора-Эммануила королём независимой и единой Италии. Это неизбежно привело бы к разрыву с Францией, которого Кавур находил нужным избежать. Кавур признавал необходимым, чтобы регулярное правительство закончило дело, начатое революцией, и поэтому решил овладеть папскими провинциями, отделявшими Северную Италию от Южной, чего и удалось достигнуть после непродолжительной кампании. Национальный парламент, созванный в Турине 2 октября 1860 года, высказался за политику Кавура.
Став во главе армии, Виктор-Эммануил 15 октября вступил на неаполитанскую территорию, население которой вслед за тем высказалось в пользу присоединения. В феврале 1861 года в Турине собрались представители всех областей Италии, за исключением Рима и Венеции, а 4 марта Виктор-Эммануил был единогласно провозглашен королем Италии. Последним актом политической деятельности Кавура было провозглашение необходимости сделать Рим столицей Италии. Едва Кавур начал переговоры с французским правительством по вопросу о Риме, как 29 мая он заболел, а 6 июня 1861 года скончался.
Литература
- «Lettere edite ed inedite di Cammillo Cavour» (Турин, 1884-1887);
- Bonghi, «Cammillo Benso di Cavour» (Typ., 1861);
- Edward Dicey, «Cavour» (Кембридж, 1861);
- G. Massori, «Il conte di-Cavour» (Typ., 1873);
- Ch. de Mazade, «Le Comte de Cavour» (Пар., 1877);
- Добролюбов, в собрании его сочинений.
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890-1907).
скачатьДанный реферат составлен на основе статьи из русской Википедии . Синхронизация выполнена 09.07.11 09:59:08
Похожие рефераты:
Граф, итальянский государственный деятель и дипломат. Премьер-министр Сардинского королевства (1852–1861, кроме 1859). Глава правительства объединенного Итальянского королевства (1861). Сыграл важную роль в процессе объединения Италии путем династических и дипломатических сделок.
Камилло Бенсо Кавур родился 10 августа 1810 года в Турине. Его отец маркиз Микеле Бенсо ди Кавур происходил из старинной аристократической семьи из Кьери и в молодости принадлежал к окружению принца Камилло Боргезе, правителя Пьемонта, в честь которого он и дал второму сык имя Камилло. Мать Камилло, Адель де Селлон, происходила из женевской дворянской семьи кальвинистов, принявшей католичество вскоре после рождения Кавура-младшего.
Камилло Кавура, как второго сына, готовили к военной карьере: он учился в туринской военной академии и в 1827 году стал младшим лейтенантом инженерных войск. Находясь в 1830 году в составе генуэзского военного гарнизона, он с восторгом говорил об Июльской революции во Франции, за что в наказание был переведен в форт Бард в долине Аоста.
Кавур стал умеренным либералом, придерживавшимся, как он сам признавался, «золотой середины». Июльская революция, последовавшие за ней восстания в Италии и ответные репрессии изменили его взгляды.
В ноябре 1831 года Кавур оставил военную службу. Он побывал во Франции, Англии, Швейцарии и Бельгии, изучая политические, социальные и экономические проблемы западного мира, и одновременно вникал в аграрные и торговые проблемы Пьемонта.
В 1835 году отец доверил ему управление частью родового имения. Недовольный своим положением (наследником всего имущества и титула маркиза был старший брат Густаво), Камилло Кавур энергично занялся земледелием, коммерческой и банковской деятельностью, спекулировал на бирже, играл (не всегда удачно) в азартные игры.
Кавур был одним из основателей «Банка ди Торино»; построил фабрику свечей, Общества по созданию детских садов (1839), а также Аграрной ассоциации (1842). Он примкнул к борьбе умеренных либералов Пьемонта за реформы, которые продолжил, используя парламентскую трибуну.
В 1847 году король Карл Альберт объявил о реформе власти. Кавур приехал в Турин, где при содействии других реформаторов основал газету «Рисорджименто». В январе 1848 года на собрании журналистов и политических деятелей Кавур заявил, что стране нужна конституция, которая укрепила бы власть. Этот призыв нашел отклик среди реформаторов и положил конец колебаниям Карла Альберта.
Первые выборы в соответствии с дарованной королем 4 марта 1848 года Конституцией состоялись в апреле. Но Кавур потерпел поражение. И только на июньских дополнительных выборах он был избран в парламент.
11 октября 1850 года Кавур был введен в состав правительства. «Я не стремлюсь, как вы знаете, к власти ради власти; я к ней стремлюсь, чтобы помочь моей стране», - писал он. Камилло стал лидером умеренного большинства палаты депутатов. Он был назначен министром земледелия, торговли и флота (военного и торгового), управление которого было выделено тогда из военного министерства.
С 1823 года Кавур возглавил правительство Сардинского королевства (Пьемонта). «Тем самым, - как отмечал историк Прокаччи, - у власти оказался человек, с чьим именем связано осуществление объединения Италии, одна из немногих фигур итальянской истории, которой было суждено запечатлеться в умах потомков в ореоле победителя, а не побежденного». Трезвый политик, знаток Адама Смита, он многое сделал, чтобы включить Пьемонт и прилегающие области в большое кольцо европейской экономики. По его инициативе прокладывались туннели под Альпами, строились железные дороги, был создан Национальный банк, закладывались инфраструктуры, готовившие сближение различных княжеств и герцогств Италии.
Но главное внимание Кавур уделял внешней политике. В его лице страна обрела трезвого и гибкого дипломата, умелого стратега и тактика. «Я считаю, что политику следует быть исключительно осторожным в словах и исключительно решительным в поступках, - писал Камилло 15апреля 1856 года министру внутренних дел Урбано Раттацци. - Бывают ситуации, когда дерзкое решение гораздо менее опасно излишней осторожности».
Он отдавал себе отчет в том, что занятие политикой налагает немалъ обязательства: «Для политика существует суровая необходимость прислушиваться к голосу разума, заставляя молчать голос сердца». Кавур оставил немало свидетельств и по поводу собственного характера, например: «Мой темперамент подвержен взрывам». «Я ничего не умею делать наполовину. Однажды взявшись за дело, я отдаюсь ему полностью». «Я никогда никому не делаю зла, даже моим врагам»…
Вскоре после прихода к власти Кавур был поставлен перед трудйейшим выбором - принимать ли Пьемонту участие в Крымской войне или нет. Позднее он признавал, что направить в Крым 18 тысяч солдат в мае 1855 года его «вынудила злосчастная политическая конъюнктура». Наполеон III держал свой гарнизон в Риме. Австрия продолжала господствовать в Северной Италии. «Оставаться в этом случае нейтральным, - писал итальянский историк, - было бы равносильно отказу от всякой, пусть даже малейше возможности влиять на ход событий и, значит, полностью предостави Мадзини и демократам инициативу в национальном вопросе. Наоборот, примкнуть к союзу - это означало оставить открытым путь для будущих дипломатических действий, столь существенно облегчивших, как показали дальнейшие события, объединение Италии „сверху“».
Как участник Крымской войны, Кавур добился приглашения Сардинии (Пьемонта) на мирный конгресс, который открылся 25 февраля 1856 года в Париже. Накануне конгресса Пальмерстон и Наполеон III обещали Кавуру поднять в ходе его работы итальянский вопрос. На деле этого не произошло. Кавуру с трудом удалось добиться лишь дискуссии на заседании 8 апреля, когда Валевским был поставлен вопрос о злоупотреблениях папского правительства, о недопустимых методах управления страной, применяемых неаполитанским королем, а сам Кавур выступил против бессрочной оккупации Римских легатств. Конгресс не принес «никаких практических результатов» для Пьемонта, однако Кавур теперь четко представлял новую расстановку сил в Европе. Он пришел к выводу, что решение итальянского вопроса будет возможно лишь в результате войны с Австрией.
В августе 1857 года Кавур писал близкому другу - кузену Уильяму Де Риву: «Покинутые Англией, оказавшиеся поставленными лицом к лицу с недоброжелательной и враждебной Австрией, вынужденные бороться против Рима и других итальянских принцев, Вы можете себе представить, сколь трудно наше нынешнее положение».
Выйти из этого положения Кавуру помог случай: в 1858 году Орсини, бывший соратник Мадзини, совершил неудачное покушение на Наполеона III, заявив, что тот стал опорой европейской реакции и врагом объединения Италии.
«…Кавур обнаружил сноровку, совершенно своеобразную, необыкновенную, - писал русский дипломат Н.Д. Киселев. - Из устрашения, произведенного заговором Орсини, была извлечена выгода в пользу целей сардинского министра. Он изобразил себя сдерживающим кровавые решения тайных обществ, которые были ему безгранично преданными и силу который он преувеличил. В то же самое время он себя выставил решительным противником Мадзини и Гарибальди: первый открыто добивался построения республиканской системы, а второй объявил себя публично противником Франции и его главы. Граф Кавур воспользовался этой ситуацией, чтобы заставить принять свое влияние в Париже, как и повсюду. Выбирайте, говорил он, между нами и мадзинистами, склонности которых разделяет Гарибальди. Мы хотим объединения Италии на основе монархического принципа, наши противники стремятся к единству на основе демократической и социальной республики. Выбирайте и решайте поскорее, так как позднее мы будем бессильны разбитьтидру революции, которая поднимается, чтобы поглотить Европу и ее вручить антисоциальному режиму Мадзини и его сторонников. Эти средства были использованы не без успеха».
Важным этапом в секретных франко-пьемонтских переговорах, начатых по инициативе французского императора в мае 1858 года, стала встреча Наполеона III с Кавуром 20 июля в Пломбьере в Вогезах, куда Кавур отправился тайно, под видом отдыха в Швейцарии. В центре обсуждения оказались следующие проблемы: поиск предлога для объявления войны Австрии, будущее устройство Италии, получение Сардинским королевством займа в Париже, предполагаемое бракосочетание дочери сардинского короля гёрин-цессы Клотильды с принцем Наполеоном. В качестве компенсации за оказываемую Пьемонту услугу Наполеон III потребовал уступить Франции Савойю и Ниццу.
Многообещающее начало переговоров с Наполеоном о союзе весной 1858 года побудило Кавура принять энергичные меры, чтобы расположить Россию в свою пользу. Кавур напомнил Петербургу, что дружба с Россией отвечает желаниям, намерениям и целям сардинского правительства.
24 ноября 1859 года Виктор Эммануил II в Турине, а 26 января 1860 года Наполеон III в Париже поставили подписи под секретным договором между Францией и Пьемонтом. Речь в нем шла о наступательно-оборонительном союзе двух держав на случай агрессии со стороны Австрии. Целью союза было освобождение Италии от австрийской оккупации и создание Королевства Верхней Италии с населением примерно 11 млн человек. Кроме того, договором предусматривалось присоединение Савойи и Ниццы к Франции и сохранение верховной власти папы в интересах католической религии.
Ведя дипломатическую подготовку к войне, Кавур стремился возбудить у Англии и Германской конфедерации (в чьей поддержке он был далеко не уверен) опасения по поводу возможного возникновения русско-австрийского конфликта в связи с восточным вопросом. «Мы не нуждаемся в помощи России в итальянском деле, - говорил он прусскому посланнику в январе 1859 года, - но если Германия и Англия захотят противостоять нашей борьбе за то будущее Италии, наступление которого является лишь вопросом времени, мы окажемся вынуждены включить в игру Россию. Это будет очень несложно, ибо, как только на Востоке возникнет пожар, Россия начнет защищать Там свои интересы, и коллизия с Австрией станет тогда неизбежной…»
Кавур использовал также соперничество Англии и Франции. Сделавшись хозяином ежедневной прессы в Европе, ему удалось внушить, что Итальянское королевство может быть верным и полезным другом Великобритании.
Английский кабинет, задетый действиями Франции, пытался подорвать влияние соперницы путем увеличения льгот и поощрения намерений графа Кавура. Таким образом, Франция стремилась сохранить свою гегемонию в Италии; Англия прилагала все усилия, чтобы взяла верх ее политика. «Граф Кавур плавает между двумя течениями и сумел извлечь из этого выгоду в пользу цели, которую преследует и которую он льстит себя надеждой еще достичь, используя эти две великие державы и продолжающееся соперничество», - писал Киселев.
В начале 1859 года в Лондоне решили сделать все возможное, чт помешать войне между Австрией и Пьемонтом. Англия, играя роль посредника, направила ноту сардинскому правительству с просьбой изложить претензии Турина к Вене. Требования Кавура сводились к следующему: создание отдельного национального управления в Ломбардо-Венецианском королевстве, прекращение незаконного вмешательства Австрии вдела Центральной Италии, аннулирование особых договоров Австрии с герцогствами и прекращение оккупации ею Романьи. Вена отвергла эти требования и выдвинула свои.
В самой же Сардинии подготовка к войне шла полным ходом. Кавур вспомнил о Гарибальди и пригласил его в Турин. «Гарибальди должен ста приманкой для волонтеров, должен появляться и исчезать!» - писал Кавур в мемуарах.
Можно себе представить, каким неприятным сюрпризом для Кавура стало известие о том, что Россия предложила созвать мирный конгресс. Его политика была связана с надеждой на предстоявшую совместно с Францией войну против Австрии. Однажды Камилло пришел в такое отчаяние, что был близок к самоубийству; но обстоятельства неожиданно приняли благоприятный для него оборот.
23 апреля 1859 года Кавуру было вручено письмо австрийского министра Буоля, содержавшее ультиматум - немедленно сократить численность армии до размеров мирного времени и уволить из нее всех добровольцев. 26 апреля, когда истекал назначенный трехдневный срок для подачи ответа, Кавур отказался удовлетворить требования австрийского правительства, ссылаясь на продолжающиеся переговоры о созыве конгресса.
В апреле Австрия напала на Италию - Париж и Турин наконец добились своего, но вина за это формально на них не ложилась. События на Апеннинском полуострове в условиях войны развивались стремительно, что поставило немало серьезных вопросов перед дипломатией.
Представительные собрания в Великом герцогстве Тосканском, герцогствах Модена и Парма, а также легатствах или в Романье приняли решение о низложении прежних правителей и присоединении к Сардинскому королевству.
В то же время Наполеон III, одержав ряд побед над австрийцами, заключил в Виллафранка 11 июля 1859 года сепаратное соглашение с герцогом Иосифом. Предательство было очевидным. Парме, Модене, Тоскане решили навязать прежних государей. Эти области ответили восстанием.
Кавур узнал о франко-австрийском договоре лишь от Виктора Эммануила II. Для него, принявшего на себя чрезвычайно трудную роль посредника между руководимым им итальянским национальным движением и французским императором, это сообщение явилось тяжелейшим ударом. Он подал в отставку. Усталый, с горькой обидой Кавур уехал в Турин.
Отдых подействовал благотворно. В его корреспонденции зазвуча совершенно иные ноты. В письме к депутату парламента Кастелли он пр знавался: «Я не отказался от политики; я бы от нее отказался, если Италия была уже свободна; тогда моя задача была бы выполнена; но, пока австрийцы находятся по эту сторону Альп, мой святой долг состоит в том, чтобы пожертвовать остатком жизни и сил ради оправдания надежд, которые я постарался внушить соотечественникам. Я решил не тратить зря сил на агитацию, тщетную и бесполезную; но я не останусь глух к призывам моей страны».
В августе 1859 года Кавур вернулся в Пьемонт. Нация продолжала видеть в нем выразителя своих надежд и хотела снова видеть его у власти. Министерство Ла-Марморы и Ротацци подало в отставку, и Кавур в январе 1860 года стал во главе кабинета. Через несколько дней он разослал дипломатическим агентам циркуляр, в котором заявлял, что правительство не в силах остановить естественное и неизбежное течение событий.
Поспешно заключенный мир в Виллафранке не позволил Наполеону III получить Савойю и Ниццу. Учитывая это, Кавур решил увязать вопрос передачи этих территорий Франции с вопросом присоединения Тосканы и Эмилии к Пьемонту.
24 марта 1860 года соответствующий договор между Францией и Пьемонтом был подписан. Решение о присоединении Центральной Италии к Сардинии, а Савойи и Ниццы к Франции вызвали бурную реакцию европейских правительств.
4 апреля 1860 года в столице Сицилии Палермо началось новое восстание под лозунгом национального единства, присоединения к Пьемонту. Наскоро вооружив тысячу своих сторонников, Гарибальди захватил в Генуе два парохода и отправился к Сицилии. Кавур грозил его арестовать. Но Гарибальди выступал под лозунгом «Италия и Виктор Эммануил», чтобы не дать обвинить себя в неподчинении королю.
11 мая экспедиция «Тысячи» под руководством Гарибальди высадилась в Сицилии и овладела островом. Успешное начало экспедиции побудило Кавура оказать ей помощь. «Проблема, которую мы должны решить, такова: помочь революции, но сделать это так, чтобы в глазах Европы она воспринималась спонтанным актом. В таком случае Франция и Англия окажутся на нашей стороне, иначе не знаю, что они предпримут», - писал он.
Кавур направил в Палермо своего сторонника, приверженца присоединения Сицилии к Пьемонту, эмигранта из Мессины Ла Фарину, секретаря и фактического руководителя Национального общества. 6 июня им было подписано соглашение, положившее конец господству Бурбонов в Палермо. 19 августа 1860 года Гарибальди высадился в Калабрии. 7 сентября он торжественно въехал в Неаполь. Случилось то, чего опасался Кавур, когда писал адмиралу Персано в конце лета: «Чрезвычайно желательно, чтобы освобождение Неаполя Не было делом Гарибальди, если это случится, революционная система займет место конституционно-монархического строя».
После захвата Неаполя Гарибальди призвал идти на Рим, чтобы там провозгласить Виктора Эммануила королем независимой и единой Италии. Это неизбежно бы привело к разрыву с Францией, которого Кавур стремился избежать.
Премьер-министр, чтобы перехватить инициативу у революционеров, Решил овладеть папскими провинциями, которые отделяли Северную Италию от Южной. Успешное и быстрое завершение королевскими войсками в конце сентября кампании в Марке и Умбрии открыло возможность для интервенции на Юг, подняло престиж Пьемонта, показало намерение умеренных добиваться объединения Италии. Кавур был убежден, что «революционная эра должна быть завершена», а Южная Италия срочно присоединена к Сардинскому королевству, чтобы положить конец революции. Именно поэтому он дал отповедь в парламенте тем, кто склонен был извлечь пользу из революционного дела ради завершения освобождения Италии, то есть присоединения Папского государства и Венеции.
27 октября 1860 года состоялись встреча гарибальдийских отрядов с правительственным войском и знаменитая встреча Гарибальди с королем. В феврале 1861 года в Турине собрались представители всех областей Италии, кроме Рима и Венеции, а 14 марта Виктор Эммануил был единогласно провозглашен королем Италии.
После создания Объединенного итальянского королевства Кавур был озабочен проблемой признания нового государственного образования международным сообществом.
Уже 31 марта, то есть спустя всего две недели после того как в Турине было объявлено об образовании Итальянского королевства, его призна Англия, стремившаяся помешать влиянию на новое государство Франции. В тот же день это сделала Швейцария, а 13 апреля - США, затем скандинавские и ряд латиноамериканских стран.
Кавур считал, что столицей Италии должен быть Рим. Едва он начал переговоры с французским правительством по этому поводу, как 29 мая заболел, а 6 июня умер.
Нотой от 15 июня 1861 года Париж признал новое государство. Наполеон III хотел поддержать короля и умеренную партию и в без того сложной ситуации, возникшей в связи с утратой Кавура, пользовавшегося в Италии и за ее пределами бесспорным авторитетом. В специальной ноте французского правительства от 9 июня о положении в Италии, переданной через Монтебелло Горчакову, отмечалось, что смерть Кавура изменила это положение, поскольку он служил «залогом сохранения внутреннего порядка в Италии и гарантией искусной политики; этот залог исчез; враги Италии - крайние партии на полуострове, не должны больше считаться с этой решительной волей, с этим преобладающим влиянием, которое умело поочередно опрокидывать их расчеты и обуздывать их желания».
| премьер-министр Сардинии |
он сам как премьер-министр Италии
 |
||
 |
 |
 |
 |
Граф Ками́лло Бенсо ди Каву́р (итал. Camillo Benso conte di Cavour ; 10 августа (18100810 ) , Турин - 6 июня , Турин) - итальянский государственный деятель, премьер-министр Сардинского королевства , сыгравший исключительную роль в объединении Италии под властью сардинского монарха. Первый премьер-министр Италии .
Биография
Ранние годы
Камилло Бенсо ди Кавур родился 10 августа 1810 года в городе Турине, второй сын маркиза Микеле Кавура .
На первых выборах в представительное собрание в апреле 1848 года Кавур потерпел неудачу, но на дополнительных был избран по четырём округам. Не обладая блестящим ораторским талантом, Кавур не замедлил, однако, приобрести влиятельное положение в парламенте благодаря своим основательным знаниям в различных вопросах управления. Принадлежа к правым, в неспокойное время военных неудач он горячо поддерживал правительство в парламенте и в печати, поэтому многим казался реакционером. На выборах в январе 1849 года Кавур был забаллотирован, но вскоре снова избран от Турина. Выступив с решительной защитой свободы печати, Кавур собрал вокруг себя значительное число сторонников либеральной политики и стал главой группы умеренных правых.
Приняв под своё непосредственное начало министерство иностранных дел, Кавур, не без усилий, добился от парламента согласия на заключение союза с Францией и Англией, после чего в Крым был отправлен 15-тысячный корпус под командой Ла-Марморы .
Война за объединение Италии
Ещё в 1830-е годы Кавур пришел к убеждению о необходимости «скорейшего освобождения итальянцев от угнетающих их варваров» (то есть австрийцев). Однако он полностью отвергал путь народной революционной борьбы за независимость, а создание единой Италии казалось ему делом столь отдаленного и туманного будущего, что ещё в 1856 году он считал призывы к объединению страны «глупостью». Реальную цель Кавур усматривал в изгнании австрийцев из Ломбардии и Венеции и включении их, а также Пармы и Модены в состав Сардинского королевства. Однако начавшаяся Австро-итало-французская война в конечном итоге способствовала объединению Италии.
Нация продолжала видеть в Кавуре выразителя своих стремлений и открыто выражала желание снова видеть его у власти. Правительство Ла-Марморы и Раттацци подало в отставку, и Кавур в январе 1860 года опять стал во главе правительства. Через несколько дней он разослал дипломатическим агентам циркуляр, в котором заявлял, что правительство не в силах остановить естественное и неизбежное течение событий.
Королевские декреты 18 и 22 марта возвестили о присоединении Эмилии и Тосканы. Вслед за тем Кавур и французский уполномоченный подписали трактат об уступке Франции Савойи и Ниццы при условии согласия парламента и самого населения этих областей. Хотя Венеция оставалась за Австрией, и таким образом принятое Наполеоном в Пломбьере обязательство не было исполнено полностью, Кавур счёл нужным уступить Савойю и Ниццу ввиду состоявшегося присоединения двух провинций, не предусмотренного пломбьерским соглашением.
Противостояние с Гарибальди
Противоборство либералов-монархистов и демократов вылилось в острый конфликт между Кавуром и Гарибальди . Предпринятая Гарибальди экспедиция на Сицилию в мае 1860 года создала Кавуру немалые затруднения. После освобождения Сицилии Кавур признал, что «Гарибальди оказал Италии величайшие услуги, какие только человек может оказать родине»; когда же Гарибальди отказался от немедленного присоединения Сицилии к Пьемонту, Кавур стал обвинять его в том, что он сомкнулся с «людьми революции» и «сеет на своем пути беспорядок и анархию». Гарибальди же, питая взаимную неприязнь к Кавуру, главным образом из-за уступки Ниццы, не желал выполнять его требований и в порыве увлечения успехом, особенно после овладения Неаполем, настаивал на необходимости идти на Рим , чтобы там провозгласить Виктора-Эммануила королём независимой и единой Италии. Это неизбежно привело бы к разрыву с Францией, которого Кавур находил нужным избежать.
Чтобы не допустить марша Гарибальди в Центральную Италию и дальнейшего усиления демократов, Кавур, которому крушение Бурбонов придало смелости и заставило его поверить в возможность скорого объединения Италии, решил опередить демократов и частично осуществить выдвинутые ими же задачи. Таким образом, Кавур признавал необходимым, чтобы регулярное правительство закончило дело, начатое революцией, и решил овладеть папскими провинциями, отделявшими Северную Италию от Южной, чего и удалось достигнуть после непродолжительной кампании. Он убедил Наполеона III в необходимости быстрых действий для предотвращения революции в Папском государстве. С согласия французского императора пьемонтские войска спустя три дня после вступления Гарибальди в Неаполь вторглись в папские владения и заняли их большую часть - провинции Марке и Умбрию. В октябре, после того как Гарибальди нанес поражение бурбонским войскам у Вольтурно, пьемонтская армия вступила на неаполитанскую территорию, преградив Гарибальди путь на Рим. Национальный парламент , созванный в Турине 2 октября 1860 года , высказался за политику Кавура.
Став во главе армии, Виктор-Эммануил 15 октября вступил на неаполитанскую территорию, население которой вслед за тем высказалось в пользу присоединения. В феврале 1861 года в Турине собрались представители всех областей Италии, за исключением Рима и Венеции , а 4 марта Виктор-Эммануил был единогласно провозглашен королём Италии. Последним актом политической деятельности Кавура было провозглашение необходимости сделать Рим столицей Италии. Едва Кавур начал переговоры с французским правительством по вопросу о Риме, как 29 мая он заболел, а 6 июня 1861 года скончался.
См. также
- Cavour (550) - авианосец XXI века, названный в честь Кавура.
- Артом, Исаак - итальянский государственный деятель, на протяжении долгих лет занимавший пост главного секретаря Кавура.
Напишите отзыв о статье "Бенсо ди Кавур, Камилло"
Примечания
Литература
- «Lettere edite ed inedite di Cammillo Cavour» (Турин, 1884-1887);
- Bonghi, «Cammillo Benso di Cavour» (Typ., );
- Edward Dicey, «Cavour» (Кембридж , );
- G. Massori, «Il conte di-Cavour» (Typ., );
- Ch. de Mazade, «Le Comte de Cavour» (Пар., );
- Добролюбов , в собрании его сочинений.
Ссылки
- Дерюжинский В. Ф. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
|
|||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бенсо ди Кавур, Камилло
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г"афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г"афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво"ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п"ощайте, г"афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого.внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Камилло Бенсо Кавур
Кавур, Камилло Бензо (1810-1861), граф - государственный деятель и дипломат Пьемонта (Сардинии) и Италии периода её объединения. Получив военно-инженерное образование, Кавур с 1826 по 1831 годы был на военной службе. В 30-х годах он много путешествовал и вернулся домой поклонником порядков, сложившихся в Англии в результате парламентской реформы 1832 года и во Франции - после революции 1830 года. В это время оформилась политическая программа Кавура: объединение Италии "сверху", т. е. по возможности без участия широкого общественного движения, в особенности без буржуазно-демократической революции. Эта программа связывала объединение Италии с экономическими интересами северо-итальянской буржуазии и имела своей целью подчинение сельскохозяйственного юга Италии её промышленному северу, мелких итальянских государств - самому крупному из них - Пьемонту, превращение Италии в расширенный Пьемонт. Препятствием к осуществлению этой программы были многочисленные итальянские династии, Папское государство и особенно Австрия, владевшая Миланской и Венецианской областями. С точки зрения К. итальянское единство могло быть осуществлено лишь постепенно и с неизбежным вмешательством великих держав Европы, т. к. Пьемонту не под силу было бороться с Австрией.
Таким образом, Кавур рассматривал проблему национального объединения прежде всего как внешнеполитическую задачу, каковую он и начал решать с момента своего прихода к власти. В 1850 году он вступил в министерство д"Азелио в качестве министра земледелия и торговли, а с 1851 года стал ещё и министром финансов. В 1852 году он возглавил кабинет, сосредоточив в своих руках несколько министерств и среди них министерство иностранных дел. По инициативе К. Сардиния приняла участие в Крымской войне на стороне Англии и Франции. Участие Пьемонта в этой войне было весьма скромным, а итальянская армия неизменно терпела поражения под Севастополем. Но Кавур добился приглашения Пьемонта на Парижский конгресс 1856 года в качестве равноправного члена. Дипломатические успехи Пьемонта на конгрессе были, впрочем, невелики. Кавуру удалось добиться лишь того, что итальянский вопрос был поставлен на обсуждение конгресса. Никаких решений по этому вопросу принято, однако, не было. Было лишь упомянуто, что произвол и деспотизм царят в Неаполитанском королевстве, что не в лучшем положении находится Папская область, и было выражено пожелание о выводе австрийских войск с папской территории. Только во время австро-итальянской войны 1859 года Кавуру удалось добиться помощи от Наполеона III. Однако Наполеон вскоре подписал предварительные условия мира с Австрией за спиной у Кавура. Обманутый Кавур ушёл в отставку. Став снова у власти в январе 1860 года, он стал поддерживать национальное движение в Италии, добился от первого итальянского парламента согласия на уступку Франции Ниццы и Савойи, поддержал возглавленное Гарибальди восстание в Неаполитанском королевстве, но одновременно ввёл туда пьемонтские войска, в присутствии которых произошёл плебисцит в пользу присоединения Неаполитанского королевства к Пьемонту. 18. II 1861 года первый общеитальянский парламент провозгласил короля Пьемонта Виктора Эммануила II королём Италии. Программа Кавура таким образом была выполнена: национальное движение в Италии удалось ввести в буржуазно-либеральные рамки и использовать силы Франции в борьбе против Австрии. Папское государство было ограничено при помощи того же плебисцита территорией г. Рима. До полного объединения Италии Кавур не дожил.
Дипломатический словарь. Гл. ред. А. Я. Вышинский и С. А. Лозовский. М., 1948.
Кавур (Cavour), Камилло Бенсо (10.VIII.1810 - 6.VI.1861), граф, - государственный деятель и дипломат Пьемонта (Сардинского королевства) и Италии эпохи ее воссоединения, идеолог и лидер обуржуазившегося дворянства и умеренно-либеральной монархической буржуазии. Родился в Турине в старинной аристократической семье. В 1829 году окончил Туринскую военную академию. В 1847 году основал совместно с Ч. Бальбо газету "Risorgimento", ставшую органом умеренно-либерального движения. Во время революции 1848-1849 годов - депутат парламента. В 1850-1852 годы - министр земледелия и торговли, в 1851-1852 годы - также министр финансов, с 1852 по 1861 годы (с перерывом в 1859 году) был премьер-министром Пьемонта, возглавляя также министерства иностранных дел, финансов и др. Внутренняя политика Кавура была направлена на преобразование в буржуазном духе экономические и политические структуры Пьемонта (курс на свободную торговлю, таможенную и другие реформы, поощрение банковской деятельности и железнодорожного строительства). Правительство Кавура провело ряд антиклерикальных мер (преобразование церковного законодательства, упразднение религиозных орденов и отчуждение их имущества). Политика Кавура содействовала развитию в Пьемонте капиталистического предпринимательства и расширению нового руководящего либерально-буржуазного слоя.
Конечной целью Кавура было объединение Италии под главенством Савойской династии, однако в 50-х годах планы Кавура ограничивались созданием Северо-итальянского королевства. Страшась народных масс и революции, Кавур стремился разрешить эту задачу путем династических сделок и дипломатических комбинаций, опираясь на союз с бонапартистской Францией (см. Пломбьерское соглашение 1858 года). В 1859 году путем искусных дипломатических маневров Кавуру удалось спровоцировать Австрию на войну с Пьемонтом, в ходе которой предполагалось при военной поддержке Наполеона III освободить Ломбардию и Венецию. Однако сепаратное соглашение между Францией и Австрией (см. Виллафранкское перемирие 1859 года) расстроило планы Кавура и вынудило его к отставке.
В условиях подъема патриотического и революционного движения (см. Итальянская революция 1859-1860) Кавур в январе 1860 года вернулся к власти. Воспользовавшись благоприятной обстановкой, он добился присоединения к Пьемонту Пармы, Модены, Тосканы и Романьи, где были свергнуты абсолютистские режимы. В этот период, как и во время начавшегося в мае южного похода Дж. Гарибальди, тактика Кавура состояла в том, чтобы, говоря словами Маркса, присоединять к Пьемонту "...одну за другой те части итальянской территории, которые могут быть завоеваны мечом Гарибальди или вырваны из вековой зависимости народными восстаниями" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 15, с. 94). Стремясь предотвратить дальнейшее распространение революции, Кавур в сентябре 1860 года двинул пьемонтские войска в Папскую область, а затем в освобожденное гарибальдийской армией Королевство обеих Сицилий. Из-за слабости революционных сил объединение Италии было завершено монархическим путем. С провозглашением единого Итальянского королевства (март 1861 года) Кавур стал первым премьер-министром Италии.
При всем разнообразии оттенков итальянской либерально-буржуазной историографии 19 - начале 20 веков авторы биографий Кавура и общих работ о Рисорджименто, безмерно восхваляя "государственную мудрость" дипломата-"провидца", сходились в признании за Кавуром роли "творца" объединенной Италии (работы Р. Бонги, Н. Бьянки, Дж. Массори, О. Браганьоло и др.). Критические оценки буржуазно-демократических публицистов тонули в хоре славословий Кавуру. В 30-40-е годы 20 века эта традиционная трактовка претерпела значительные изменения. В условиях тоталитарной фашистской диктатуры историки либерально-идеалистического направления стали рассматривать Кавурв как эталон либерализма 19 века. Эта точка зрения нашла наиболее полное выражение в работе А. Омодео (A. Omodeo, L"opera politica del conte di Cavour, v. 1-2, Firenze, 1940), который выдвинул на первый план деятельность Кавура по утверждению либеральных порядков в Пьемонте и Италии. Свою концепцию Омодео противопоставлял попыткам фашистских историков и идеологов развенчать либерализм и представить Кавура как "провиденциальную личность", добивавшуюся создания сильного, автократического государства.
В новейшей итальянской историографии попытки учесть в оценке Кавура ограниченность его национальной программы и его неспособность как руководителя умеренных разрешить аграрный вопрос сочетаются с замалчиванием классовой сущности политики К. (Е. Passerin D"Entreves, L"Ultima battaglia politica di Cavour, Torino, 1956). Вместе с тем еще достаточно сильна традиционная апологетическая оценка Кавура. Так, в юбилейном издании "Storia d"Italia, coordinata da N. Valeri" (v. 4, 1960) Дж. Таламо рассматривает политику Кавура в годы воссоединения как единственно возможную и не имевшую никакой политической альтернативы.
Оценка деятельности Кавура с марксистских позиций принадлежит А. Грамши. Воздавая должное Кавуру, как политику и дипломату, Грамши в то же время подчеркивал консерватизм политики Кавура. Новый материал о Кавуре содержится в книге марксистского историка Дж. Берти "Россия и итальянские государства в период Рисорджименто" (рус. пер., М., 1959).
Большинство французских и английских работ о Кавуру написано до 30-х годов и не отходит от умеренно-либеральных канонов. Авторы этих работ (Матте, Палеолог, Дебидур, Уайт и др.) восхваляют "политический реализм" Кавура, "воплощавшего в себе национальное движение" и помешавшего "крайностям" революции "погубить" национальное дело. Значительное место в послевоенной литературе о Кавуре занимает исследование Д. Мак Смита (D. Mack Smith, Cavour and Garibaldi. 1860, Camb., 1954), который доказывает, что Кавур готов был в 1860 году отказаться от объединения Италии, только бы не допустить победы демократических сил.
Русские либералы видели в Кавуре "политического творца" Италии, "вызвавшего ее силой своего гения из полного политического ничтожества к славной действительности" ("Отечественные записки", 1861, кн. 5). Напротив, революционные демократы Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов, подчеркивавшие роль демократических сил в объединении Италии, считали, что Кавур в основном воспользовался плодами национального движения в интересах Савойской династии.
В. С. Бондарчук. Москва.
Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. - М.: Советская энциклопедия. 1973-1982. Том 6. ИНДРА - КАРАКАС. 1965.
Кавур Камилло Бенсо (1810-1861) - граф, итальянский государственный деятель и дипломат. Премьер-министр Сардинского королевства (1852-1861, кроме 1859). Глава правительства объединенного Итальянского королевства (1861). Сыграл важную роль в процессе объединения Италии путем династических и дипломатических сделок.
Камилло Бенсо Кавур родился 10 августа 1810 года в Турине. Его отец маркиз Микеле Бенсо ди Кавур происходил из старинной аристократической семьи из Кьери и в молодости принадлежал к окружению принца Камилло Боргезе, правителя Пьемонта, в честь которого он и дал второму сыну имя Камилло. Мать Камилло, Адель де Селлон, происходила из женевской дворянской семьи кальвинистов, принявшей католичество вскоре после рождения Кавура-младшего. Камилло Кавура, как второго сына, готовили к военной карьере: он учился в туринской военной академии и в 1827 году стал младшим лейтенантом инженерных войск.
Находясь в 1830 году в составе генуэзского военного гарнизона, он с восторгом говорил об Июльской революции во Франции, за что в наказание был переведен в форт Бард в долине Аоста. Кавур стал умеренным либералом, придерживавшимся, как он сам признавался, "золотой середины". Июльская революция, последовавшие за ней восстания в Италии и ответные репрессии изменили его взгляды.
В ноябре 1831 года Кавур оставил военную службу. Он побывал во Франции, Англии, Швейцарии и Бельгии, изучая политические, социальные и экономические проблемы западного мира, и одновременно вникал в аграрные и торговые проблемы Пьемонта.
В 1835 году отец доверил ему управление частью родового имения. Недовольный своим положением (наследником всего имущества и титула маркиза был старший брат Густаво), Камилло Кавур энергично занялся земледелием, коммерческой и банковской деятельностью, спекулировал на бирже, играл (не всегда удачно) в азартные игры. Кавур был одним из основателей "Банка ди Торино"; построил фабрику свечей, Общества по созданию детских садов (1839), а также Аграрной ассоциации (1842). Он примкнул к борьбе умеренных либералов Пьемонта за реформы, которые продолжил, используя парламентскую трибуну. В 1847 году король Карл Альберт объявил о реформе власти. Кавур приехал в Турин, где при содействии других реформаторов основал газету "Рисорджименто". В январе 1848 года на собрании журналистов и политических деятелей Кавур заявил, что стране нужна конституция, которая укрепила бы власть. Этот призыв нашел отклик среди реформаторов и положил конец колебаниям Карла Альберта. Первые выборы в соответствии с дарованной королем 4 марта 1848 года Конституцией состоялись в апреле. Но Кавур потерпел поражение. И только на июньских дополнительных выборах он был избран в парламент.
11 октября 1850 года Кавур был введен в состав правительства. "Я не стремлюсь, как вы знаете, к власти ради власти; я к ней стремлюсь, чтобы помочь моей стране", - писал он. Камилло стал лидером умеренного большинства палаты депутатов. Он был назначен министром земледелия, торговли и флота (военного и торгового), управление которого было выделено тогда из военного министерства.
С 1823 года Кавур возглавил правительство Сардинского королевства (Пьемонта). "Тем самым, - как отмечал историк Прокаччи, - у власти оказался человек, с чьим именем связано осуществление объединения Италии, одна из немногих фигур итальянской истории, которой было суждено запечатлеться в умах потомков в ореоле победителя, а не побежденного". Трезвый политик, знаток Адама Смита, он многое сделал, чтобы включить Пьемонт и прилегающие области в большое кольцо европейской экономики. По его инициативе прокладывались туннели под Альпами, строились железные дороги, был создан Национальный банк, закладывались инфраструктуры, готовившие сближение различных княжеств и герцогств Италии. Но главное внимание Кавур уделял внешней политике. В его лице страна обрела трезвого и гибкого дипломата, умелого стратега и тактика. "Я считаю, что политику следует быть исключительно осторожным в словах и исключительно решительным в поступках, - писал Камилло 15 апреля 1856 года министру внутренних дел Урбано Раттацци. - Бывают ситуации, когда дерзкое решение гораздо менее опасно излишней осторожности". Он отдавал себе отчет в том, что занятие политикой налагает немалые обязательства: "Для политика существует суровая необходимость прислушиваться к голосу разума, заставляя молчать голос сердца". Кавур оставил немало свидетельств и по поводу собственного характера, например: "Мой темперамент подвержен взрывам". "Я ничего не умею делать наполовину. Однажды взявшись за дело, я отдаюсь ему полностью". "Я никогда никому не делаю зла, даже моим врагам"... Вскоре после прихода к власти Кавур был поставлен перед труднейшим выбором - принимать ли Пьемонту участие в Крымской войне или нет. Позднее он признавал, что направить в Крым 18 тысяч солдат в мае 1855 года его "вынудила злосчастная политическая конъюнктура". Наполеон III держал свой гарнизон в Риме. Австрия продолжала господствовать в Северной Италии. "Оставаться в этом случае нейтральным, - писал итальянский историк, - было бы равносильно отказу от всякой, пусть даже малейшей, возможности влиять на ход событий и, значит, полностью предоставить Мадзини и демократам инициативу в национальном вопросе. Наоборот, примкнуть к союзу - это означало оставить открытым путь для будущих дипломатических действий, столь существенно облегчивших, как показали дальнейшие события, объединение Италии "сверху".
Как участник Крымской войны, Кавур добился приглашения Сардинии (Пьемонта) на мирный конгресс, который открылся 25 февраля 1856 года в Париже. Накануне конгресса Пальмерстон и Наполеон III обещали Кавуру поднять в ходе его работы итальянский вопрос. На деле этого не произошло. Кавуру с трудом удалось добиться лишь дискуссии на заседании 8 апреля, когда Валевским был поставлен вопрос о злоупотреблениях папского правительства, о недопустимых методах управления страной, применяемых неаполитанским королем, а сам Кавур выступил против бессрочной оккупации Римских легатств. Конгресс не принес "никаких практических результатов" для Пьемонта, однако Кавур теперь четко представлял новую расстановку сил в Европе. Он пришел к выводу, что решение итальянского вопроса будет возможно лишь в результате войны с Австрией.
В августе 1857 года Кавур писал близкому другу кузену Уильяму Де Ла Риву: "Покинутые Англией, оказавшиеся поставленными лицом к лицу с недоброжелательной и враждебной Австрией, вынужденные бороться против Рима и других итальянских принцев, Вы можете себе представить, сколь трудно наше нынешнее положение". Выйти из этого положения Кавуру помог случай: в 1858 году Орсини, бывший соратник Мадзини, совершил неудачное покушение на Наполеона III, заявив, что тот стал опорой европейской реакции и врагом объединения Италии. "...Кавур обнаружил сноровку, совершенно своеобразную, необыкновенную, - писал русский дипломат Н.Д. Киселев. - Из устрашения, произведенного заговором Орсини, была извлечена выгода в пользу целей сардинского министра. Он изобразил себя сдерживающим кровавые решения тайных обществ, которые были ему безгранично преданными и силу которых он преувеличил. В то же самое время он себя выставил решительным противником Мадзини и Гарибальди: первый открыто добивался построения республиканской системы, а второй объявил себя публично противником Франции и его главы. <...> Граф Кавур воспользовался этой ситуацией, чтобы заставить принять свое влияние в Париже, как и повсюду. Выбирайте, говорил он, между нами и мадзинистами, склонности которых разделяет Гарибальди. Мы хотим объединения Италии на основе монархического принципа, наши противники стремятся к единству на основе демократической и социальной республики. Выбирайте и решайте поскорее, так как позднее мы будем бессильны разбить гидру революции, которая поднимается, чтобы поглотить Европу и ее вручить антисоциальному режиму Мадзини и его сторонников. Эти средства были использованы не без успеха".
Важным этапом в секретных франко-пьемонтских переговорах, начатых по инициативе французского императора в мае 1858 года, стала встреча Наполеона III с Кавуром 20 июля в Пломбьере в Вогезах, куда Кавур отправился тайно, под видом отдыха в Швейцарии. В центре обсуждения оказались следующие проблемы: поиск предлога для объявления войны Австрии, будущее устройство Италии, получение Сардинским королевством займа в Париже, предполагаемое бракосочетание дочери сардинского короля принцессы Клотильды с принцем Наполеоном. В качестве компенсации за оказываемую Пьемонту услугу Наполеон III потребовал уступить Франции Савойю и Ниццу. Многообещающее начало переговоров с Наполеоном о союзе весной 1858 года побудило Кавура принять энергичные меры, чтобы расположить Россию в свою пользу. Кавур напомнил Петербургу, что дружба с Россией отвечает желаниям, намерениям и целям сардинского правительства.
24 ноября 1859 года Виктор Эммануил II в Турине, а 26 января 1860 года Наполеон III в Париже поставили подписи под секретным договором между Францией и Пьемонтом. Речь в нем шла о наступательно-оборонительном союзе двух держав на случай агрессии со стороны Австрии. Целью союза было освобождение Италии от австрийской оккупации и создание Королевства Верхней Италии с населением примерно 11 млн человек. Кроме того, договором предусматривалось присоединение Савойи и Ниццы к Франции и сохранение верховной власти папы в интересах католической религии. Ведя дипломатическую подготовку к войне, Кавур стремился возбудить у Англии и Германской конфедерации (в чьей поддержке он был далеко не уверен) опасения по поводу возможного возникновения русско-австрийского конфликта в связи с восточным вопросом. "Мы не нуждаемся в помощи России в итальянском деле, - говорил он прусскому посланнику в январе 1859 года, - но если Германия и Англия захотят противостоять нашей борьбе за то будущее Италии, наступление которого является лишь вопросом времени, мы окажемся вынуждены включить в игру Россию. Это будет очень несложно, ибо, как только на Востоке возникнет пожар, Россия начнет защищать там свои интересы, и коллизия с Австрией станет тогда неизбежной..."
Кавур использовал также соперничество Англии и Франции. Сделавшись хозяином ежедневной прессы в Европе, ему удалось внушить, что Итальянское королевство может быть верным и полезным другом Великобритании. Английский кабинет, задетый действиями Франции, пытался подорвать влияние соперницы путем увеличения льгот и поощрения намерений графа Кавура. Таким образом, Франция стремилась сохранить свою гегемонию в Италии; Англия прилагала все усилия, чтобы взяла верх ее политика. "Граф Кавур плавает между двумя течениями и сумел извлечь из этого выгоду в пользу цели, которую преследует и которую он льстит себя надеждой еще достичь, используя эти две великие державы и продолжающееся соперничество", - писал Киселев.
В начале 1859 года в Лондоне решили сделать все возможное, чтобы помешать войне между Австрией и Пьемонтом. Англия, играя роль посредника, направила ноту сардинскому правительству с просьбой изложить претензии Турина к Вене. Требования Кавура сводились к следующему: создание отдельного национального управления в Ломбардо-Венецианском королевстве, прекращение незаконного вмешательства Австрии в дела Центральной Италии, аннулирование особых договоров Австрии с герцогствами и прекращение оккупации ею Романьи. Вена отвергла эти требования и выдвинула свои. В самой же Сардинии подготовка к войне шла полным ходом. Кавур вспомнил о Гарибальди и пригласил его в Турин. "Гарибальди должен стать приманкой для волонтеров, должен появляться и исчезать!" - писал Кавур в мемуарах. Можно себе представить, каким неприятным сюрпризом для Кавура стало известие о том, что Россия предложила созвать мирный конгресс. Вся его политика была связана с надеждой на предстоявшую совместно с Францией войну против Австрии. Однажды Камилло пришел в такое отчаяние, что был близок к самоубийству; но обстоятельства неожиданно приняли благоприятный для него оборот.
23 апреля 1859 года Кавуру было вручено письмо австрийского министра Буоля, содержавшее ультиматум - немедленно сократить численность армии до размеров мирного времени и уволить из нее всех добровольцев.
26 апреля, когда истекал назначенный трехдневный срок для подачи ответа, Кавур отказался удовлетворить требования австрийского правительства, ссылаясь на продолжающиеся переговоры о созыве конгресса. В апреле Австрия напала на Италию - Париж и Турин наконец добились своего, но вина за это формально на них не ложилась. События на Апеннинском полуострове в условиях войны развивались стремительно, что поставило немало серьезных вопросов перед дипломатией. Представительные собрания в Великом герцогстве Тосканском, герцогствах Модена и Парма, а также легатствах или в Романье приняли решения о низложении прежних правителей и присоединении к Сардинскому королевству.
В то же время Наполеон III, одержав ряд побед над австрийцами, заключил в Виллафранка 11 июля 1859 года сепаратное соглашение с Францем Иосифом. Предательство было очевидным. Парме, Модене, Тоскане решили навязать прежних государей. Эти области ответили восстанием. Кавур узнал о франко-австрийском договоре лишь от Виктора Эммануила II. Для него, принявшего на себя чрезвычайно трудную роль посредника между руководимым им итальянским национальным движением и французским императором, это сообщение явилось тяжелейшим ударом. Он подал в отставку. Усталый, с горькой обидой Кавур уехал в Турин. Отдых подействовал благотворно. В его корреспонденции зазвучали совершенно иные ноты. В письме к депутату парламента Кастелли он признавался: "Я не отказался от политики; я бы от нее отказался, если бы Италия была уже свободна; тогда моя задача была бы выполнена; но, пока австрийцы находятся по эту сторону Альп, мой святой долг состоит в том, чтобы пожертвовать остатком жизни и сил ради оправдания надежд, которые я постарался внушить соотечественникам. Я решил не тратить зря силы на агитацию, тщетную и бесполезную; но я не останусь глух к призывам моей Страны".
В августе 1859 года Кавур вернулся в Пьемонт. Нация продолжала видеть в нем выразителя своих надежд и хотела снова видеть его у власти. Министерство Ла-Марморы и Ротацци подало в отставку, и Кавур в январе 1860 года стал во главе кабинета. Через несколько дней он разослал дипломатическим агентам циркуляр, в котором заявлял, что правительство не в силах остановить естественное и неизбежное течение событий. Поспешно заключенный мир в Виллафранке не позволил Наполеону III получить Савойю и Ниццу. Учитывая это, Кавур решил увязать вопрос передачи этих территорий Франции с вопросом присоединения Тосканы и Эмилии к Пьемонту.
24 марта 1860 года соответствующий договор между Францией и Пьемонтом был подписан. Решение о присоединении Центральной Италии к Сардинии, а Савойи и Ниццы к Франции вызвали бурную реакцию европейских правительств.
4 апреля 1860 года в столице Сицилии Палермо началось новое восстание под лозунгом национального единства, присоединения к Пьемонту. Наскоро вооружив тысячу своих сторонников, Гарибальди захватил в Генуе два парохода и отправился к Сицилии. Кавур грозил его арестовать. Но Гарибальди выступал под лозунгом "Италия и Виктор Эммануил", чтобы не дать обвинить себя в неподчинении королю.
11 мая экспедиция "Тысячи" под руководством Гарибальди высадилась в Сицилии и овладела островом. Успешное начало экспедиции побудило Кавура оказать ей помощь. "Проблема, которую мы должны решить, такова: помочь революции, но сделать это так, чтобы в глазах Европы она воспринималась спонтанным актом. В таком случае Франция и Англия окажутся на нашей стороне, иначе не знаю, что они предпримут", - писал он. Кавур направил в Палермо своего сторонника, приверженца присоединения Сицилии к Пьемонту, эмигранта из Мессины Ла Фарину, секретаря и фактического руководителя Национального общества. 6 июня им было подписано соглашение, положившее конец господству Бурбонов в Палермо.
7 сентября он торжественно въехал в Неаполь. Случилось то, чего опасался Кавур, когда писал адмиралу Персано в конце лета: "Чрезвычайно желательно, чтобы освобождение Неаполя не было делом Гарибальди, если это случится, революционная система займет место конституционно-монархического строя". После захвата Неаполя Гарибальди призвал идти на Рим, чтобы там провозгласить Виктора Эммануила королем независимой и единой Италии. Это неизбежно бы привело к разрыву с Францией, которого Кавур стремился избежать. Премьер-министр, чтобы перехватить инициативу у революционеров, решил овладеть папскими провинциями, которые отделяли Северную Италию от Южной. Успешное и быстрое завершение королевскими войсками в конце сентября кампании в Марке и Умбрии открыло возможность для интервенции на Юг, подняло престиж Пьемонта, показало намерение умеренных добиваться объединения Италии. Кавур был убежден, что "революционная эра должна быть завершена", а Южная Италия срочно присоединена к Сардинскому королевству, чтобы положить конец революции. Именно поэтому он дал отповедь в парламенте тем, кто склонен был "извлечь пользу из революционного дела ради завершения освобождения Италии, то есть присоединения Папского государства и Венеции.
27 октября 1860 года состоялись встреча гарибальдийских отрядов с правительственным войском и знаменитая встреча Гарибальди с королем. В феврале 1861 года в Турине собрались представители всех областей Италии, кроме Рима и Венеции, а 14 марта Виктор Эммануил был единогласно провозглашен королем Италии. После создания Объединенного итальянского королевства Кавур был озабочен проблемой признания нового государственного образования международным сообществом. Уже 31 марта, то есть спустя всего две недели после того как в Турине было объявлено об образовании Итальянского королевства, его признала Англия, стремившаяся помешать влиянию на новое государство Франции. В тот же день это сделала Швейцария, а 13 апреля - США, затем скандинавские и ряд латиноамериканских стран. Кавур считал, что столицей Италии должен быть Рим. Едва он начал переговоры с французским правительством по этому поводу, как 29 мая он заболел, а 6 июня умер. Нотой от 15 июня 1861 года Париж признал новое государство. Наполеон III хотел поддержать короля и умеренную партию и в без того сложной ситуации, возникшей в связи с утратой Кавура, пользовавшегося в Италии и за ее пределами бесспорным авторитетом.
В специальной ноте французского правительства от 9 июня о положении в Италии, переданной через Монтебелло Горчакову, отмечалось, что смерть Кавура изменила это положение, поскольку он служил "залогом сохранения внутреннего порядка в Италии и гарантией искусной политики; этот залог исчез; враги Италии и крайние партии на полуострове не должны больше считаться с этой решительной волей, с этим преобладающим влиянием, которое умело поочередно опрокидывать их расчеты и обуздывать их желания".
Перепечатывается с сайта http://100top.ru/encyclopedia/
Далее читайте:
Исторические лица Италии (биографический справочник).
Сочинения:
Discorsi parlamentari, v. 1-12, Firenze, 1932-61; Il carteggio Cavour-Nigra, v. 1-4, Bologna, 1926-29; La liberazione del Mezzoggiorno e la formazione del Regno d"Italia, Carteggi di Cavour..., v. 1-5, Bologna, 1949-54; Lettere edite ed inedite, v. 1-6, Torino, 1883-87.
Литература:
Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 13, 15 (см. Указат. имен); Добролюбов Н. A., Полн. собр. соч., т. 5, М., 1941, с. 131-175; Чернышевский Н. Г., Полн. собр. соч., т. 6, 8, M., 1940-1950; Грамши А., Избранные произв., т. 1, 3, М., 1957-59 (см. Указат. имен); Сказкин С. Д., Кавур и воссоединение Италии, "Историк-Марксист", 1935, No 5-6.
24 июня 1859 года австрийская армия потерпела от италь-янцев поражение под Сольферино, в результате чего очерта-ния Италии на географической карте приобрели практически свой нынешний вид. Это были последние годы Рисорджименто – периода борьбы за единство и независимость Италии, в ходе которого о себе за-явили такие яркие личности, как Гарибальди или Мадзини. В этой блестящей когорте выделяется один тучный господин, который не участвовал ни в одном бою, любил поесть и вы-пить, а также женщин и карты. Речь о графе Камилло Бенсо ди Кавуре, который не был ни народным вождем, ни генера-лом, но зато обожал бизнес и политэкономию, а потому сыг-рал ключевую роль в создании современной Италии.
Гранит политэкономии
Человек, которому было суждено объединить Италию, родился 10 августа 1810 года в Турине – в те годы столице Сардинского королевства, извес-тного также под названием Пьемонт, самого неитальянского государства на территории совре-менной Италии. Помимо областей вокруг Турина и Генуи в состав королевства входили так-же франкоязычные Савойя и Ницца, а Женева была чем-то вроде ближнего зарубежья, так что пьемонтцев можно было считать в той же степени итальянцами, в какой французами и швейцарцами.
Камилло Бенсо ди Кавур всю жизнь был везучим человеком. В первый раз ему повезло, когда он родился в одной из самых богатых и родовитых семей Пьемонта: его род вел свою историю от рыцаря Хуберта, который сражался под знаменами Барбароссы, а отец, маркиз Михеле ди Кавур, ссужал деньги самому королю. Зато Камилло не повезло в дру-гом – земли и титул должны были достаться старшему сыну маркиза Густаво, а потому по семейной традиции Кавура-младшего ждала военная карьера. Впрочем, благодаря высокому происхождению и богатству она обещала быть стремительной.
Юный Камилло Кавур, которого определили в Туринскую военную академию, казалось, имел все данные для того, чтобы стать блестящим офицером: он был практичен, педанти-чен, смел и совершенно лишен фантазии.
Однако Кавур выбрал другой путь. Его привле-кала молодая наука, обещавшая полностью изменить жизнь человечества, даровав ему бо-гатство и процветание. «Среди всех гуманитарных наук есть лишь одна, которую я глубоко изучил, – политическая экономия», – писал Камилло одному из своих приятелей. И с года-ми его страсть к ней неуклонно росла.
Маркиз ди Кавур выхлопотал для сына престижную должность пажа при дворе короля Карла Альберта, однако с придворной карьерой у Камилло не заладилось. В армии ему то-же не понравилось. В 1831 году Кавур оставил военную службу в чине младшего лейтенан-та инженерных войск и никогда не жалел о своем решении. Круг интересов молодого чело-века в те годы составляли вино, женщины, лошади и прежде всего карты. При этом Камилло не за-бывал бравировать своими либеральными взглядами.
Утомленный консервативным Турином, Кавур пред-почитал путешествовать по Франции, свободолюбием которой искренне восхищался. В Париже он продолжал сорить деньгами, играл в вист и сделался любовником бывшей пассии Александра Дюма-старшего поэтессы Мелани Вальдор. Но все это не мешало ему зани-маться самообразованием – молодой пьемонтский аристократ серьезно изучал экономику и политическую систему Франции.
Однако куда больше Кавура порази-ла переживавшая экономический бум Англия, где он побывал в 1835 году. Камилло посещал английские доки, фабрики и даже тюрьмы, в которых заключенных содержали в чистых комфортабельных камерах и обу-чали чтению и письму. Он увидел реальные результаты применения политэкономической теории, и ему не тер-пелось самому применить полученные знания на прак-тике. Такая возможность ему вскоре представилась.
На родину Кавур вернулся законченным англома-ном, причем с годами эта его привязанность только уси-ливалась: уже будучи премьер-министром, Кавур выпи-сывал Times , Economist и Morning Post , а об учебнике английской истории говорил, что эта книга «возбужда-ет, как завтрак с бокалом шампанского».
Сеятель прогресса
В 1835 году маркиз ди Кавур получил должность вика-рия Турина. Название должности звучало несколько по-церковному, но на практике это означало, что отец Камилло становился начальником политической поли-ции королевства, а значит, должен вылавливать либе-ралов и реформистов, то есть как раз таких, как его не-путевый отпрыск. Маркиз вызвал Камилло из Англии и поручил ему управлять поместьем Лери, до которого ни у самого маркиза, ни у его старшего сына Густаво руки не до-ходили. Наконец-то Камилло получил возмож-ность экспериментировать с настоящим хозяйствую-щим субъектом!
Поместье располагалось в 25 милях к северо-востоку от Турина, в сырой, нездоровой местности. На 3 тыс. ак-ров лесистой и заболоченной земли находились четыре фермы, которые надлежало превратить в образцовые прибыльные хозяйства. К своей задаче жаждущий нас-тоящего дела Кавур-младший подошел с величайшей серьезностью. Правда, опыта поначалу катастрофичес-ки не хватало.
Однако опыт – дело наживное, а немалые семейные капиталы позволяли Кавуру рисковать. Для начала он улучшил ирригационную систему и свел не-нужные леса. Но душа его требовала масштабных перемен. В биз-нес-план Кавура входила переориентация хозяйства на производство сахарной свеклы с последующим строи-тельством сахарного завода, однако эксперимент не увенчался успехом: ввозить свеклу из колоний оказа-лось дешевле.
Решив, что вокруг достаточно сыро для того, чтобы выращивать рис, Кавур перешел к возде-лыванию этой культуры и наконец-то добился неплохих результатов. Рис с полей шел на откорм свиней и коров, а также на продажу. Разводить скот Кавуру понрави-лось, и он даже выписывал овец из Англии и Испа-нии. Прогресса будущий объединитель Италии не боял-ся: он первым в округе стал ввозить из Америки удобре-ние гуано (разложившийся в особых условиях птичий помет) и, убедившись в его эффективности, стал с боль-шой выгодой перепродавать заморское чудо-средство окрестным хозяйствам.
За эти годы Кавур абсолютно уверился в своей эко-номической гениальности и начал играть на бирже: всякий раз, когда появля-лись признаки плохого урожая, он за-купал большие объемы зерна.
Великих барышей это не принесло, и вскоре Кавур заинтересовался транспор-том.В 1839 году он вошел в совет директоров Савойской компании, которая собиралась соединить железной до-рогой долину Роны и Женеву. Компа-ния вскоре лопнула, но Кавур не собирался отступать: он занял денег и скупил акции разорившегося предпри-ятия. Более того, уговорил многих состоятельных зна-комых тоже вложить средства в это дело. Камилло решил сде-лать ставку на инновационные технологии, а потому на-нял молодых инженеров, которые обещали оснастить его паровозы каким-то необыкновенным новым двига-телем. Но тот оказался далеко не таким хорошим, как это поначалу казалось, и Савойская компания вновь обанкротилась. Кавур, как честный человек, попытался возместить убытки всем своим инвесторам, но даже его состояния для этого не хватало.
В этой ситуации Камилло поступил, как и подобает бывалому картежнику: поставил все на одну карту. В 1840 году в воздухе в очередной раз запахло войной между Англией и Францией из-за неурегулированных ближневосточных дел. Парижскую биржу залихоради-ло, один лишь Кавур оставался спокоен, ведь в его распоряжении был инсайдерский источник информа-ции – любовница английского посла в Париже, с кото-рой он установил более чем доверительные от-ношения. Дама была уверена, что война будет, и Кавур сделал соответствующие распоряжения, хотя брокер его и отговаривал.
Войны не случилось, и перед Камилло замаячила реальная перспектива полного разорения. Маркиз ди Кавур разобрался с долгами сына, но взамен взял с него слово впредь заниматься только сельским хо-зяйством. Формально Камилло Кавур сдержал слово, поскольку химический завод, в который он вскоре вло-жился, производил удобрения, а те потом попадали на поля в Лери, однако фактически все закончилось, как и раньше: завод пришлось закрыть как убыточный.
Несмотря на все старания, Кавур так и не разо-рился, поскольку семейные капиталы были слишком велики, чтобы испариться из-за пары провальных ин-вестиционных проектов или какого-нибудь карточного долга. Кроме того, у семьи были неплохие связи по всей Европе. Когда старинный деловой партнер Кавуров швейцарский банкир Эмиль де ла Рюэ в 1848 году осно-вал банк в Турине, Камилло вошел в совет директоров.
Добиться серьезного положения в обществе Кавуру помогла не столько политэкономия, сколько умение интриговать, а богатство принесли не инвестиции, а своевременная смерть родственников, которые оставили ему весьма приличное наследство: в 1846 году во Франции умерла его тетя Виктория, а в 1850-м скончался отец.
Камилло Кавур приобрел репутацию едва ли не единственного грамот-ного экономиста в королевстве, и его амбиции менед-жера росли день ото дня. К концу 40-х годов Кавур, по слухам, был самым богатым человеком в Пьемонте, и ему уже хотелось поуправлять чем-то большим, нежели поместьем, состоящим из четырех ферм.
Премьер от сохи
Общественная деятельность интересовала Кавура не меньше, чем бизнес, однако его благородное стремление перестроить Пьемонт по англо-французскому образцу натыкалось на сопротивление консерваторов.
Репрессивный режим в королевстве тоже мало по-ходил на установленные Парижем и Лондоном свободы. В итоге Кавур решил бороться за перемены, а когда он что-нибудь решал, отговорить его бывало весьма трудно. В 1842 году Камилло Кавур стал одним из основате-лей Аграрной ассоциации – лоббистской организации, которая защищала интересы крупных земельных собственников. Трибуну ассоциации он использовал для пропаганды своих экономических взглядов.
Но, к большому неудовольствию Кавура, многие его принципы были отвергнуты, причем не только его не-вежественными соотечественниками, но и просвещен-ными французскими аграриями. В одной из своих статей Кавур констатировал, что, «судя по действиям большинства правительств, политэ-кономия, утверждая свое влияние в интеллектуальном мире, утрачивает позиции в политике». И далее он с горечью восклицал: « Прискорбно видеть, как нации следуют путем, противоположным тому, ко-торый им был указан их интеллектуальными светила-ми!». Что касается пьемонтцев, то они не спешили сле-довать за Камилло Кавуром, а потому светилу пришлось заняться журналистикой, а затем и политикой, чтобы разъяснить неразумным, как и в чем они заблуждаются.
Статьи Кавура печатали газеты Пьемонта, Швейца-рии, Англии и Франции, однако настоящая журналис-тская известность пришла к нему в 1847 году, когда он начал сотрудничать с газетой графа Бальбо, которая на-зывалась II Risorgimento («Возрождение»). В 1848 году он уже был ее главным редактором и мог высказывать-ся по любым вопросам, гарантированно имея достаточ-но широкую аудиторию. Впрочем, газета не пользова-лась особой популярностью, поскольку для консерва-торов была слишком либеральной, а для революционе-ров и демократов – консервативной. Кроме того, II Risorgimento приносила сплошные убытки, но это нисколько не смущало Кавура, который не собирался ради какого-то там коммерческого успеха отказывать-ся от своего политического кредо – «золотой середины».
По Кавуру, суть этого принципа состояла в готов-ности проводить реформы, но лишь в том случае, если без них нельзя обойтись. При том, что одна часть об-щества мечтала вернуться чуть ли не во времена инкви-зиции, а другая жаждала построить социалистическую республику, вербовать сторонников Кавуру было не-легко.
Между тем к 1848 году Италия все больше напоминала пороховую бочку с подожженным фити-лем, и Кавур не преминул окунуться в политику. Перед Италией в ту пору стояли две главные задачи – изгна-ние иностранных оккупантов и политическое объеди-нение. На территории современной Италии в те време-на существовало несколько государств, самыми круп-ными были Пьемонт на северо-западе, Неаполитанское королевство на юге и Папская область со столицей в Ри-ме. Они были независимыми, хотя и не играли самосто-ятельной роли в мировой политике. Парма же, Модена и в меньшей степени Тоскана находились в прямой зависимости от Австрии, которой принадлежала вся северо-восточная часть Ита-лии, включая Милан и Венецию. Любая попытка про-вести либеральные реформы или начать объединение страны неминуемо блокировалась ультраконсерватив-ной Австрией. Светлые головы в Италии не сомнева-лись, что прогрессивные реформы невозможны без обретения независимости, а независимость, в свою очередь – без военной победы над Австрией.
В освободительном движении ведущая роль принад-лежала организации «Молодая Италия» во главе с Джузеппе Мадзини, которая добивалась создания единой де-мократической Итальянской республики. Кавур предпо-читал не говорить о единой Италии, его больше прельща-ла идея создания великого Пьемонта. К тому же об Ита-лии южнее Пармы он имел крайне расплывчатое пред-ставление, так как никогда там не бывал и даже не очень интересовался, что там происходит. Политика же Пьемонта Кавура весьма занимала. А поскольку его ви-дение будущего страны чаще всего совпадало с королев-ским, политическая карьера Кавура пошла на взлет.
В 1847 году король Карл Альберт объявил, что хочет отказаться от абсолютизма, что, естественно, породи-ло бурю восторга в либеральном лагере. В январе 1848 года на собрании журналистов Камилло Кавур сообщил, что стране нужна конституция, а революция не нужна. Король был с этим вполне согласен, и 4 мар-та того же года Пьемонт получил конституцию. Став депутатом парламента, Кавур потребовал воевать с Австрией, заручившись поддержкой Франции. Карл Альберт снова его послушался и уже в 1849 году пошел войной на ав-стрийцев, однако был ими бит и благо-родно отрекся от престола. Новый король, Виктор Эм-мануил II , тоже благоволил Кавуру, и в октябре 1850 года лучшему экономисту королевства досталось министерство торговли и сельского хозяйства, а в 1852-м он получил пост премьер-министра и с не-большим перерывом оставался главой кабинета до са-мой своей смерти в 1861 году.
Крепкий хозяйственник
Кавур, безусловно, любил власть, однако власть ему была нужна как инструмент для достижения своих це-лей, а главной целью он считал реванш в противостоя-нии с Австрией, ведь часть вины за прошлые пораже-ния лежала и на нем. Чтобы победить австрийцев, Сар-динскому королевству требовалась сильная армия и международная поддержка. И то и другое было недос-тижимо без экономического процветания, и Кавур взялся за дело.
Новый премьер считал необходимым повышение де-ловой активности в стране, а для этого было нужно раз-вивать коммуникации. Кавур начал со связи: уже в 1852 году за счет правительственных субсидий была построена телеграфная линия между Турином и Генуей. В ту пору многим в Пьемонте казалось, что телеграф ляжет непосильным грузом на госбюджет, однако, как выяснилось, новые средства связи могли приносить до-ход, и вскоре телеграфное строительство развернулось по всему королевству. Кавур пошел на удешевление поч-товых марок, что сначала сделало государственную поч-ту убыточной, но вскоре количество корреспонденции возросло, и почта начала давать прибыль.
Наконец-то исполнилась давняя мечта Кавура – он начал строить сеть железных дорог, что дало мощный тол-чок всей экономике. За годы пребывания Кавура у власти их протяженность в королевстве выросла почти в десять раз, и к концу 50-х годов в Пьемонте было около 1 тыс. км железнодорожных путей.
Правительство Кавура урезало таможенные тарифы, что привело к временному падению доходов казны, од-нако торговля оживилась, и налоги компенсировали уменьшение таможенных сборов. На пользу деловой ак-тивности пошло и некоторое сокращение налогов, кото-рое коснулось, прежде всего, предпринимателей, помещи-ков и других крупных собственников. При этом прави-тельство оставалось верным принципу невмешательства в рыночную экономику: даже в неурожайные годы власти не шли на фиксирование цен на продовольствие.
Чтобы финансировать свои проекты, Кавур брал кре-диты у Ротшильда и Лафита, а также выпускал внутрен-ние займы. В результате к концу 50-х годов националь-ный долг королевства вырос в десять раз, однако прави-тельство расплачивалось аккуратно, и кредитный рей-тинг Пьемонта только увеличивался. Государственные об-лигации стали надежным средством аккумулирования сбережений, а сами граждане выказывали доверие госу-дарству, вкладываясь в его ценные бумаги.
Годы проб и ошибок в бизнесе не пропали для Кавура даром. Он управлял экономикой весьма эффективно, что позволило Пьемонту выйти на первое место в Италии по уровню экономического развития. Кавур отказался от непродуманных действий со ставкой на удачу и вел себя
уже не как азартный игрок в казино, но как дальновид-ный стратег.
Большой политик
Настоящего прорыва удалось достичь во внешней поли-тике. Камилло Кавур прекрасно понимал, что без под-держки со стороны Франции и как минимум нейтрали-тета Англии с Австрией справиться не получится. Меж-ду тем союза с Пьемонтом никто из великих держав не искал, поскольку эта страна имела одновременно силь-ного врага, слабую армию и непомерные амбиции. Слу-чай заручиться поддержкой Запада представился в 1854 году, когда Англия и Франция вступили в войну против России. Несмотря на протесты весьма влия-тельных особ, Кавур, отправил 15 тыс. солдат на осаду Севас-тополя. После войны состоялся Парижский конгресс, на который поехал и Кавур. Кавур потребовал наградить Пьемонт Пармой и Моденой или еще какими-нибудь территориями в Италии, однако по-лучил отказ. Тем не менее, на конгрессе стало ясно, что император Франции Наполеон III не против союза с Ту-рином, а Россия на Пьемонт почти не сердится.
Особую проблему для Кавура представляли отноше-ния с королем. Виктор Эммануил был достаточно эк-сцентричен и порой вел себя скорее как провинциаль-ный аристократишка, а не европейский монарх. Так, Кавур с трудом уговорил короля не ездить в Крым, ког-да тот решил помахать саблей под Севастополем. И это был не единственный случай, когда премьеру приходи-лось гасить неумеренную воинственность своего госу-даря. Король то утверждал, что Австрия – его естес-твенный союзник в борьбе против революционеров, то заявлял, что пойдет на нее войной. В Париже пьемонтский монарх говорил, что казнит Мадзини, а королеве Виктории рассказывал, что вот-вот «изничтожит» ав-стрийцев и «перебьет попов» в своей стране.
Другой проблемой были революционеры. Камилло Кавур являлся сторонником умеренных перемен и конституционной монархии, а потому не собирался покупать единство Италии ценой революции. С сорат-никами Мадзини Кавур поступал так: активистов «Мо-лодой Италии» грузили на корабли и отправляли в США на вечное поселение. Однако со временем пьемонтский премьер решил, что революционерами мож-но неплохо манипулировать, используя их против глав-ного врага – Австрии.
В 1856 году Кавур заключил союз с Джузеппе Гари-бальди, на счету которого бы-ли подвиги в Латинской Америке, героическая оборо-на Рима, аресты, побеги и путешествия. Этот человек был кумиром всех подростков Европы и имел неп-ререкаемый авторитет среди итальянских револю-ционеров. Кавур обещал Гарибальди негласную под-держку оружием и деньгами при условии, что тот бу-дет воевать против австрийцев, не раскрывая своей связи с пьемонтским правительством. Таким образом, революционеры занялись полезным делом, однако для решительной схватки с Австрией нужен был союзник посильнее.
В 1858 году некий Орсини совершил покушение на императора Франции Наполеона III . Теракт получился кровавым – бомба взорвалась в толпе зевак, а импе-ратор остался цел. На допросе Орсини заявил, что яв-ляется членом итальянского подполья, а Наполеона III хотел убить, потому что тот мешает воссоединению Италии. Кавур сумел убедить французскую сторону, что он, с одной стороны, способен контролировать тер-рористов, а с другой, не несет ответственности за их спонтанные действия. Вот если бы Франция помогла ему объединить Италию на здоровых монархических началах, с терроризмом было бы покончено, но до тех пор, пока Франция ничего не делает для Пьемонта, су-ществует опасность, что Италию объединят револю-ционеры, республиканцы и террористы вроде Орси-ни, Мадзини и Гарибальди.
Дипломатия Кавура дала результат – он тайно встретился с императором Наполеоном III во француз-ском Пломбьере, и Франция с Пьемонтом заключили оборонительный союз против Австрии. В случае напа-дения последней и победы союзников Пьемонт должен был получить всю Северную Италию, уступив при этом Франции Ниццу и Савойю. Оставалось только сделать так, чтобы Австрия напала первой.
После заключения тайного союза с Францией Кавура словно подменили. Казалось, он собрался пе-рессорить все мировые державы. «Мы, итальянцы, – говорил он, – однажды уже завоевали мир и снова смо-жем это сделать».
Кавур откровенно «сливал» всем возможным шпио-нам информацию о своих агрессивных намерениях, при этом велись реальные приготовления к войне, кото-рые не могли не заметить иностранные разведки.
В Пьемонте появился Гарибальди, к которому стали сте-каться добровольцы. Естественно, подразумевалось, что добровольцев будет очень много. Сам Кавур писал в мемуарах, что «Гарибальди должен стать приманкой для волонтеров, должен появляться и исчезать». Наконец нервы австрийцев не выдержали, и 23 апреля 1859 года Вена предъявила Турину ультиматум с требованием сок-ратить армию до численности мирного времени и ра-зогнать войско Гарибальди. Разумеется, Кавур ультима-тум отверг, Австрия начала войну, и верная союзничес-кому долгу Франция пришла на помощь Пьемонту.
Австрийцы воевали неудачно, причем после сраже-ния при Сольферино 24 июня поражение Австрии в войне стало неминуемым. В результате Пьемонт полу-чил Ломбардию, отдав, как и планировалось, Франции Савойю и Ниццу, а Вена окончательно утратила кон-троль над большей частью Италии. На этом возмож-ности Пьемонта легально расширять свою террито-рию были исчерпаны, и тогда Кавуру пригодился союз с Гарибальди.
В апреле 1860 года на Сицилии началось восстание под лозунгом присоединения к Пьемонту, а уже в мае на острове высадилась так называемая «тысяча» – от-ряд боевиков-«краснорубашечников» под командова-нием Гарибальди. Официально Пьемонт не имел ни-какого отношения к вторжению, но, когда Гарибальди вступил в Неаполь, Кавур послал войска на юг Италии, которые оккупировали провинции, еще не занятые пьемонтцами. После этого Гарибальди передал власть над югом Италии Виктору Эммануилу. Так коварство и деловая сметка Камилло Кавура помогли объедине-нию Италии.
14 марта 1861 года Виктор Эммануил был провозгла-шен королем нового государства – Италии, а 29 мая Ка-вур слег с неизвестной болезнью и уже 6 июня скончал-ся. Одним из последних изречений премьера было зна-менитое «Мы создали Италию, теперь должны создать итальянцев».
Граф Камилло Кавур не был героем в том смысле, в каком им был тот же Гарибальди. Кавура можно назвать талантливым менеджером, который умел выдвигать смелые идеи и реализовывать их. Пока другие взрывали бомбы, он создал экономический фундамент для будущего государства и ушел из жизни в зените вполне заслуженной славы.
