Восстание в гдр июне 1953. Восстание в гдр против ссср: сколько было жертв

, , ,

15 июня 1953 г. строители больницы Фридрихсхайн в Восточном Берлине отказались выйти на работу, объявив забастовку. Рабочие требовали отмены увеличения норм дневной выработки. 16 июня в городе распространился слух о том, что полиция занимает строительную площадку больницы. Строители из разных мест Берлина, объединившись в большую колонну, направились сначала к зданию профсоюзов, а потом к министерству промышленности.

Вышедший к рабочим министр пообещал вернуть прежние нормы выработки, но его уже мало кто слушал – на митинге стали выступать ораторы, которые выдвинули политические требования: объединение Германии, свободные выборы и освобождение политзаключенных. Толпа собравшихся требовала Первого секретаря СЕПГ Вальтера Ульбрихта, но он не приехал. Рабочие двинулись к району Сталин-аллее, где строились элитные особняки для новых партийных бонз. Демонстранты отбили у полиции один из автомобилей с громкоговорителями и стали с его помощью призывать людей ко всеобщей забастовке.

Утром 17 июня на площади Штраусбергер собрались на митинг уже около десяти тысяч человек. Лозунгами манифестантов были: «Долой правительство! Долой Народную Полицию!» «Мы не хотим быть рабами, мы хотим быть свободными!» Толпа начала крушить полицейские участки, здания партийных и государственных органов, жечь киоски с коммунистическими газетами, уничтожать символы коммунистической власти. Так началось знаменитое Берлинское восстание 1953 г.

Причины возникновения кризиса в Восточной Германии самые обыденные – правительство Ульбрихта решило строить в стране т.н. «социализм» по советскому образцу. «Приняли – постановили» и государственная машина заработала: по примеру «старшего брата» крестьян стали силком загонять в сельскохозяйственные кооперативы (коллективизация), промышленным рабочим начали исправно увеличивать нормы и штрафовать за малейшую провинность, снижали зарплаты. «Страна строит социалистическое будущее!» Не учитывалость ни местоположение страны, ни менталитет немцев, ни реальные возможности промышленности в разоренной войной стране.

Усилилась вербовка молодежи в казарменную полицию, причем нарушались принципы добровольности. Взыскание налогов с частных предприятий и крестьян сопровождалось принудительными мерами, вплоть до привлечения неплательщиков к уголовной ответственности. На основе закона «Об охране народной собственности» тысячи людей арестовывались и осуждались на 1-3 года за малейшее нарушение закона. За разные формы провинности в первом полугодии 1953 года было осуждено 51 276 человек. Традиционно для коммунистов прижали церковь административными мерами.

Немцы ответили массовым исходом на Запад. За первое полугодие 1953 года из ГДР сбежали 185 327 человек. Политика запретов и насилия привела к перебоям в снабжении населения продуктами питания, предметами первой необходимости, топливом и энергией. 19 апреля 1953 года были повышены цены на продукты, содержавшие сахар.

События июня 1953 г. стали закономерной реакцией на все вышеописанное.

К вечеру 17 июня было разгромлено здание министерства промышленности, высшие руководители партии, которые чуть было не оказались в руках восставших, спешно эвакуировались под защиту советского военного гарнизона в Карлхорсте. Город оказался полностью в руках демонстрантов. Очень быстро восстание распространилось на всю территорию Республики.

На заводах организовывались забастовочные комитеты, захватывались редакции газет, здания местных комитетов СЕПГ. Подверглись осаде и штурму сотни зданий государственных органов, тюрьмы, здания министерства безопасности и полицейского министерства. Было освобождено около 1400 человек. По официальным источникам, было убито 17 и ранено 166 функционеров СЕПГ. В волнениях принимали участие от 3 до 4 миллионов восточных немцев.

Чтобы спасти свое отчаянное положение, партийная верхушка ГДР обратилась за помощью к советскому военному командованию. Принципиальное решение о вооруженном вмешательстве было принято в Москве уже вечером 16 числа. На территории ГДР находились к этому моменту около 20 000 советских военнослужащих. В Берлин срочно приехал Лаврентий Берия.

Против протестующих двинули советские танки и подразделения т.н. «народной полиции». Было объявлено чрезвычайное положение. По толпе демонстрантов, которые пытались забрасывать танки камнями и ломали антенны, был открыт огонь. Столкновения демонстрантов с советскими войсками и полицией продолжались до вечера 17 июня, а наутро начались снова. В Берлине стреляли до 23 июня.

По официальным данным 1953 г. погибло 55 человек, из них 4 женщины и 6 подростков от 14 до 17 лет. 34 человека застрелили на улицах, 5 были казнены советской оккупационной администрацией, двоих казнили власти ГДР. Со стороны властей погибли 5 человек.

В 1990 году были рассекречены документы, из которых следовало, что жертв было в два раза больше — около 125 человек. Оказалось, что верховный военный коммисар получил из Москвы указание показательно расстрелять не менее 12 зачинщиков с опубликованием их имен в прессе. Первым был расстрелян 36-летний художник Вилли Геттлинг, отец двоих детей. Сейчас современные немецкие исследователи говорят о том, что масштаб репрессий был относительно невелик, учитывая какие силы были брошены советским руководством на подавление восстания.

Восстание изрядно напугало Москву и сделало позиции Ульбрихта только сильнее – он провел чистку в рядах, избавился от оппозиции в партии, стал управлять страной более жестко. 21 июня отменили решение о возвращении старых норм выработки, потом подняли цены на продукты питания. В 1954 году советское правительство отменило режим оккупации и ГДР получила суверенитет. Берлинское восстание 1953 г. стало первым народным выступлением в странах социалистического лагеря, которое было подавлено с помощью военной силы.

«Восставшим стало ясно, что они остались в одиночестве. Появились глубокие сомнения в искренности политики Запада. Противоречие между громкими словами и малыми делами запомнились всем и пошло на пользу власть имущим. В конце концов люди стали устраиваться как могли» (Вилли Брандт, бывший канцлер ФРГ)

Оригинал взят у k_poli в Восстание в ГДР 17 июня 1953 года

Не самый известный эпизод в истории социалистического содружества. И, конечно, не самый популярный.

60 лет назад, 17 июня 1953 года в ГДР началось первое в социалистическом лагере народное восстание. Очевидно, руководство страны, несмотря на обилие вездесущих сотрудников госбезопасности, плохо представляло себе истинное настроение собственного народа. Конечно, у восстания был и вполне конкретный повод - повышение норм выработки на 10 процентов, - но причины лежали глубже, и главной из них было массовое недовольство начавшимся в ГДР построением социализма советского образца.

Недовольство в Восточной Германии назревало на протяжении всех восьми послевоенных лет. Итогом провозглашенного тогдашним коммунистическим лидером ГДР Вальтером Ульбрихтом (Walter Ulbricht) "Плана строительства социализма" стали проблемы со снабжением населения продуктами первой необходимости. В то время как тяжелая индустрия развивалась ударными темпами, такие продукты, как масло, мясо, фрукты и овощи население получало по продовольственным карточкам.

Начались перебои с продуктами питания. Руководство страны подняло цены на мясо, яйца и сахар, объяснив дефицит продовольствия, конечно же, происками вражеских агентов - наймитов империализма. Эта бессмысленная охота на ведьм привела к тому, что тюрьмы в первом в мире немецком государстве рабочих и крестьян оказались переполнены. За год число заключенных удвоилось, достигнув 60 тысяч. Да и отношения населения с советской оккупационной администрацией тоже складывались отнюдь не гладко. Между тем в Западной Германии экономика развивалась куда успешнее, что и явилось, наряду с политическими мотивами, причиной массового бегства граждан ГДР на Запад. Только в 1952 году в ФРГ бежало 180 тысяч человек, до конца июня следующего года - 226 тысяч. В апреле 1953 года цены на мясо, яйца и сахаросодержащие продукты резко выросли. Последней каплей, переполнившей чашу терпения трудящихся, стало увеличение рабочего дня. Так что повышение норм выработки стало лишь последней каплей, переполнившей чашу терпения.

Практически с первых же часов требования забастовщиков носили сугубо политический характер: речь шла о свободных выборах, об объединении с ФРГ, о призывах типа "Долой СЕПГ!".

Началось всё с забастовок на самой крупной стройплощадке ГДР - аллее Сталина в Восточном Берлине.

Как это ни парадоксально звучит, но главным противником продолжения строительства социализма в Восточной Германии и сторонником воссоединения страны был Лаврентий Павлович Берия. С какой стати он вдруг стал либералом? Всё объясняется очень просто: Берия разыгрывал "германскую карту", стараясь укрепить свой внешнеполитический авторитет в борьбе за наследство Сталина. В конце концов, Берия эту борьбу проиграл, и его позиция в вопросе о строительстве социализма в ГДР была не просто поставлена ему в вину, но даже стала одним из доказательств того, что он является "агентом империалистических разведок".

Но это было сказано уже после ареста Берии в конце июня 53-го года. А в начале месяца руководителей ГДР Вальтера Ульбрихта и Вильгельма Пика вызвали "на ковёр" в Москву, чтобы заставить их отказаться от прежнего курса. Но Ульбрихт неожиданно проявил неуступчивость. Тогда было решено отправить его в отставку. Это поручили новому послу СССР и Верховному комиссару в Берлине Владимиру Семёнову. Однако все эти меры запоздали. 16-го июня строители аллеи Сталина бросили работу. Потом они маршем прошли по городу. К ним присоединялось всё больше и больше людей...

16 июня берлинские строительные рабочие собрались перед зданием правительства ГДР на стихийную акцию протеста и призвали к проведению на следующий день генеральной забастовки. Призыв был услышан по всей стране - не в последнюю очередь, благодаря западноберлинским радиостанциям. Настроение у демонстрантов было приподнятым, им казалось, что ненавистный режим Вальтера Ульбрихта доживает последние дни. И действительно, руководство ГДР уже практически не контролировало ситуацию.

Призыв, не без поддержки западных радиостанций, был услышан по всей стране. В нескольких регионах власть перешла в руки восставших. Повсюду царила эйфория, казалось, что спасти от краха режим в Восточном Берлине уже не сможет ничто. И действительно местные власти давно утратили контроль над ситуацией к тому моменту, когда в самом центре Берлине появились советские танки.

В течение последних двух десятилетий немцы знали только предписанные сверху, организованные тоталитарной властью демонстрации: двенадцать лет - нацистами, восемь последних лет - коммунистами. А теперь их охватила эйфория свободы. Тысячи строителей, рабочих, школьников собрались у Дома министерств на Лейпцигер-штрассе.

Они требовали встречи с руководителями ГДР. Но к ним решился выйти лишь министр железнорудной промышленности Фритц Зельбман. Другие тем временем уже вели переговоры с советским военным командованием об эвакуации их и членов их семей в Советский Союз. 17 июня их всех во главе с Ульбрихтом укроют в Карлсхорсте - районе Восточного Берлина, где находилось командование советских оккупационных войск.

Ну, а шестнадцатого у Дома министерств Зельбман взобрался на неизвестно откуда взявшийся стол, поставленный в самой середине огромной толпы. "Коллеги!" - начинал министр и ответом на это был протестный шквал, свист, крики: "Какие мы тебе коллеги!?" - "Так я же тоже рабочий человек, как вы..." Эти слова демонстранты встретили хохотом. "Я хотел вам сообщить, что Совет министров принял решение отменить повышение норм выработки на десять процентов..." Министра уже никто не слушал. Отмена повышения уже никого не удовлетворяла. Рабочие скандировали: "Долой Ульбрихта! Долой СЕПГ! Свободные выборы!"

За драматическими событиями из западного сектора столицы наблюдали репортеры RIAS - "Радио американского сектора": "Выстрелы на Потсдамской площади. Отсюда нам не видно, кто стреляет - русские или местные полицейские. Вот примерно рота советских солдат отогнала демонстрантов метров на 50… Теперь трогается с места первый танк Т-34 и едет по направлению к толпе…".

Более трёх десятилетий Германия не знала ничего подобного. Восстание охватило всю страну. Демонстрации и митинги проходили в 270 городах и посёлках ГДР. В Биттерфельде, Гёрлитце и Мерзебурге рабочие штурмовали райотделы "штази" - министерства государственной безопасности. В Лейпциге, Магдебурге и Галле были разгромлены обкомы партии. В Бранденбурге, Гере и Йене из тюрем освободили политзаключённых. Более миллиона восточных немцев вышли 17-го июня на улицы - вдохнуть свободы.

В Восточном Берлине сотни тысяч людей собрались на Александр-платц, на Потсдамской площади и у Бранденбургских ворот. 22-летний водитель грузовика Хорст Валентин взобрался вместе с приятелем на самый верх Бранденбургских ворот, снял красный флаг и водрузил другой - с медведем, символом Берлина. В город со всех концов ГДР прибывают всё новые и новые демонстранты - в электричках, поездах, грузовиках...

Утром 17 июня в Берлине забастовка была уже всеобщей. Рабочие, собиравшиеся на предприятиях, там же строились в колонны и направлялись в центр города. Уже в 7 часов на площади Штраусбергер собралась 10-тысячная толпа. К полудню численность манифестантов в городе достигла 150 000 человек. Лозунгами манифестантов были: «Долой правительство! Долой Народную Полицию!» «Мы не хотим быть рабами, мы хотим быть свободными!». Большую популярность приобрели лозунги, направленные лично против В. Ульбрихта: «Бородка, брюхо и очки — это не воля народа!» «У нас нет иной цели — Козлобородый должен уйти!». Также выдвигались лозунги, направленные против оккупационных войск: «Русские, убирайтесь вон!». Впрочем, антисоветские лозунги, с энтузиазмом выдвигавшиеся присоединившимися к демонстрантам жителями Западного Берлина, не нашли особой поддержки у восточноберлинцев.

Были разгромлены пограничные знаки и сооружения на границах советского и западного секторов города. Толпа громила полицейские участки, здания партийных и государственных органов и газетные киоски, продававшие коммунистическую прессу. Участники волнений уничтожали символы коммунистической власти — флаги, плакаты, портреты и пр. Были осаждены полицейские казармы; восставшие также попытались освободить заключённых из тюрьмы. Дом Министерств был разгромлен; оттуда толпа двинулась к театру Фридрихштадтпаласт, где шло заседание актива СЕПГ, и партийное руководство спешно эвакуировалось под защиту советских войск в Карлсхорст. Город фактически оказался в руках участников волнений.

В 14 часов по радио транслировалось заявление премьер-министра ГДР Отто Гротеволя. В ней он ещё раз подчеркнул отмену повышения норм. Он говорил, что восстание — «труд провокаторов и фашистских агентов иностранных держав и их пособников из германских капиталистических монополий». Он призвал всех «рабочих и честных граждан» помогать «в захвате провокаторов и их передаче государственным органам».

Вечером лидер западноберлинского отделения Германской Федерации Профсоюзов Эрнст Шарновский в выступлении по радио призвал западных берлинцев поддержать протестующих.

С 16 по 21 июня 1953 года демонстрации и забастовки охватили почти 700 из 5.585 населенных пунктов ГДР. 17-18 июня советская военная администрация установила комендантский час в 167 из 217 районов советской зоны оккупации. В общей сложности в восстании принимало участие более миллиона человек. Забастовками было охвачено более 1.000 предприятий и товариществ. Восставшие захватили более 250 административных зданий, в том числе - окружные управления госбезопасности (в городах Ниски, Гёрлиц, Биттерфельд, Йена и Мерзебург), районные комитеты правящей Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) в Галле и Магдебурге.

В Дрездене участники массовых волнений захватили радиостанцию и начали передавать сообщения, разоблачающие государственную пропаганду; в Галле были захвачены редакции газет, в Биттерфельде забастовочный комитет послал в Берлин телеграмму с требованием «сформирования временного правительства, составленного из революционных рабочих». Согласно последним исследованиям, волнения были не менее чем в 701 населенном пункте Германии (и это, видимо, ещё неполное число).

В Дрездене собралось около 20 000 человек на площадях Театерплац, Постплац, Плац-дер-Айнхайт, перед нойштадтским и главным вокзалом.

В Гёрлице рабочие образовали забастовочный комитет и систематически оккупируют здания СЕПГ, госбезопасности, массовых организаций и тюрьму. Рабочие образовали новое городское управление под названием «Городской комитет». Освобождаются заключённые. Как и в Биттерфельде, формулируются политические требования, в том числе о пересмотре восточной границы ГДР по линии Одер-Нейссе. В демонстрации приняло участие около 50 000 человек. Только объявление чрезвычайного положения и применение советских оккупационных сил могло остановить народное волнение.

Округ Халле был одним из центров восстания. Все 22 района сообщили о забастовках и акциях протеста. Наряду со столицей округа такие промышленные центры как Лойна, Биттерфельд, Вольфен, Вайссенфельс и Айслебен, но и более мелкие города как Кведлинбург и Кётэн были точками опоры протестующих.

Особо следует отметить промышленный регион Биттерфельд, где центральный забастовочный комитет координировал акции 30 000 бастующих. Целенаправленно хорошо организованные рабочие в Биттерфельде заняли здания Народной полиции, городского управления, Государственной безопасности и тюрьмы, чтобы парализовать государственный аппарат. Столкновений с применением оружия не было по той причине, что начальник районного управления полиции Носсек утром объездил заводы в Вольфене и Биттерфельде и приказал хранить все виды оружия в комнатах хранения оружия и этим фактически обезоружил охрану заводов.

В Халле 4 демонстранта было расстреляно полицией. Около 18 часов собралось примерно 60 000 человек на рыночной площади Халлмаркт в центре города. Советские танки разогнали протестующих.

Из города Вайда сообщается о перестрелках вооружённых шахтёров с Казарменной полицией (предшественником Национальной народной армии).

В городе Йена собирается от 10 000 до 20 000 человек. Здания районного управления СЕПГ, тюрьмы и госбезопасности находятся в руках протестующих. После объявления о чрезвычайном положении в 16 часов советские оккупационные войска разгоняют собравшихся. Несмотря на это большие демонстрационные группы ходят по центру города и призывают к продолжении акций протеста.

17-20 июня тысячи демонстрантов собрались перед 22 тюрьмами страны с целью вызволения заключенных. 20 июня из 12 тюрем были освобождены 1.400 политических заключенных. К концу июня более 1.200 из них были снова арестованы и помещены в тюрьмы, остальным удалось бежать на запад.

К политическим заключенным следует относить и те тысячи предпринимателей бывшей ГДР, которые были поставлены перед ультиматумом - добровольно уступить все свои производственные мощности государству или стать "врагами народа" со всеми вытекающими последствиями. Резким повышением налогов СЕПГ разрушила весь тот средний класс, на плечах которого взошло экономическое чудо ФРГ. Среди тех, кто внёс свой интеллектуальный и профессиональный вклад в быстрое развитие Западной Германии, были и десятки тысяч немцев, бежавших из ГДР.

Спонтанно поднявшееся восстание быстро пошло под политическими лозунгами: "Долой СЕПГ", "Свободные выборы", "Освобождение политзаключенных", "Отставка правительства", "Вывод оккупационных войск со всей территории Германии", "Воссоединение". Немцы, изгнанные из бывших восточных частей рейха, требовали пересмотра границы по Одеру-Нейсе. Наряду с этими лозунгами звучали требования, касающиеся повседневной жизни и трудовых отношений; по мере развертывания восстания они уступили, однако, первенство требованиям чисто политическим. То, что началось как волнения рабочих, за несколько часов превратилось в народное восстание с явными признаками революции. Эту революцию удалось подавить лишь с помощью советских танков.

Утром 17 июня советский военный комендант Восточного Берлина генерал-майор Диброва ввел в городе с 13 часов чрезвычайное положение, к Потсдамской площади - центру восстания - были стянуты танки. Были запрещены митинги, демонстрации, собрания, появление в общественных местах группами численностью более 3-х человек, установлен комендантский час.

И поныне упорно ходит слух, будто некоторые советские солдаты отказались стрелять в рабочих, штурмовавших тюрьму в Магдебурге и, как следствие, 18 (по другой версии — 41) военнослужащий были расстреляны 28 июня 1953 года в близлежащем городке Бидериц. Приводятся даже имена трёх из расстрелянных.

По мнению советских исследователей и работников спецслужб, этот слух являлся проявлением антисоветской пропаганды времён холодной войны. В глазах же самих немцев этот предполагаемый факт служил к чести советских солдат, и 16 июня 1954 года бывшие участники восстания поставили в западном районе Берлина Целендорф, на Потсдамер-шоссе, своеобразный обелиск — усечённую каменную пирамиду с надписью (на немецком языке): «Русским офицерам и солдатам, которым пришлось умереть, потому что они отказались стрелять в борцов за свободу 17 июня 1953».

Хотя советские войска уже 17 июня стали в значительной степени контролировать ситуацию, в следующие дни также проходили протесты. Больше всего 18 июня, но в отдельных заводах вплоть до июля. 10 и 11 июля рабочие бастовали в фирме «Carl Zeiss» в городе Йена и 16 и 17 июля в заводе «Buna» в Шкопау. Но размах протеста 17 июня уже не был достигнут.

Силой оружия восстание было подавлено - и в Берлине, и в других городах ГДР. Погибло не менее 125 человек, многие сотни ранены. Радио ГДР торжественно возвестило: "Подразделения народной полиции и советские оккупационные власти всего за несколько часов разгромили путч. Проникшие из Западного Берлина провокаторы арестованы. Пресечена не демонстрация рабочих, пресечена акция бандитов".

Некоторые уроки из восстания руководство ГДР извлекло: если на прилавках пусто, никакие лозунги не помогут. Повышение норм выработки было отменено, и даже цены на многие товары снижены на 10-20 процентов. Власти решили в дальнейшем действовать кнутом и пряником. Впрочем, больше все же кнутом: по стране прокатилась волна показательных процессов. Но главный вывод, сделанный Вальтером Ульбрихтом со товарищи, сводился к необходимости всячески укреплять органы госбезопасности и репрессивный аппарат.

После воссоединения Германии, когда открылись архивы восточногерманской госбезопасности и партийные архивы, выяснилось, что сотрудники "штази" затратили неимоверные усилия, чтобы доказать участие американских провокаторов и адэнауэровских агентов в организации восстания 17-го июня. И не сумели этого сделать. Один из документов госбезопасности гласит: "Западных контактов в ходе расследования не выявлено". Но не могли же партийные пропагандисты признать, что восстали свои, да ещё и рабочие, о которых они, коммунисты, так пекутся?!

День 17 июня был объявлен в ФРГ национальным праздником — Днём немецкого единства. В 1990 году праздник был перенесён на 3 октября — дату объединения. В Западном Берлине, как указывалось, вскоре после событий был поставлен памятник предполагаемым советским жертвам, а продолжение улицы Унтер-ден-Линден от Бранденбургских ворот до Кайзер-дамм, ранее названная Шарлоттенбургер-аллее, получила название «Улица 17 Июня».

Западноберлинские почтовые марки 1953 года

В 1994 в центре Магдебурга была обнаружена братская могила с останками 32 молодых людей, убитых, по заключению экспертов, между 1945 и 1960 годами (до весны 1945 года незаметно сделать захоронение в центре города было невозможно). Выдвигались предположения, что это — либо жертвы Гестапо, расстрелянные весной 1945 года, либо советские жертвы 17 июня 1953 года. Пыльца, обнаруженная экспертами в носовых ходах у 7 черепов из 21 проверенных, позволила сделать заключение, что смерть этих лиц наступила в июне — июле. Это склонило мнение исследователей в пользу второго предположения.

До 1990-х восстание не было предметом изучения советских историков. В официальной науке оно определялись как «фашистская вылазка». В современной российской историографии устоявшегося определения тоже нет. В отличие от западных коллег, которые пишут о «рабочем восстании» или «народном восстании», российские историки и педагоги пользуются нейтральным определением: «события в ГДР 17 июня 1953 года».

фотографии: АР / Reuters / Scanpix

Братская могила и музей 11 погибших берлинцев на кладбище Зеештрассе

"Всенародное восстание", "сотни убитых", "десятки тысяч арестованных и осужденных", "неповиновение советских офицеров и солдат, отказавшихся выполнить приказ по подавлению массовых выступлений", происходивших 17-18 июня 1953 г. в Восточном Берлине, Дрездене, Магдебурге и других городах ГДР. Подобные версии и оценки тех далеких и драматических событий приводились в различных публикациях и исследованиях. Однако правда, которая открылась в архивах специальных служб, не содержит ни ошеломляющих сенсаций, ни невероятных открытий. Скупые, лишенные эмоций спецсообщения и докладные, протоколы допросов участников массовых беспорядков...

Уполномоченный МВД СССР в Германии полковник Фадейкин докладывал первому заместителю председателя Совета Министров СССР и министру внутренних дел СССР Берии:

"...Волнения рабочих в демократическом секторе Берлина начались еще 11-12 июня с.г. Рабочие строительных объектов собирались группами, обсуждая создавшееся положение в связи с "изменением политического курса" Правительства ГДР".

В то время как огромный партийный аппарат СЕПГ бездействовал, в западных секторах Берлина активизировались различные неправительственные организации, такие, как НТС, "Группа борьбы против бесчеловечности", "Восточное бюро", "Союз немецкой молодежи" и другие, за спинами которых стояли спецслужбы США и Великобритании. Их агентура и специально организованные из числа безработных Западного Берлина группы провокаторов распространяли среди населения ГДР листовки и слухи антиправительственного содержания. 16 и 17 июня они сеяли панику и подстрекали демонстрантов к массовым беспорядкам, во главе штурмовых отрядов приступом брали центры власти: здания СЕПГ, МГБ, полицейские участки и тюрьмы.

Например, когда навстречу демонстрантам на одной из берлинских улиц вечером 16 июня выехали три автомашины с радиоустановками и из мощных радиодинамиков раздались призывы партийных агитаторов прекратить забастовку и вернуться за стол переговоров, озлобленная толпа опрокинула и принялась крушить первые два автомобиля. Третью радиоустановку захватила группа молодчиков. Они растерзали женщину-диктора и жестоко избили водителя.

Особенно усердствовал при этом житель американского сектора Берлина Кальковский. Он первым швырнул булыжник в стекло кабины. Спустя сутки задержанный при штурме здания ЦК СЕПГ Кальковский показал на допросе:

"...С августа 1952 года я не имею постоянной работы, получаю лишь незначительное пособие по безработице и при наличии семьи из 9 человек, естественно, испытываю большие материальные трудности. Этим воспользовался один мой знакомый из Западного Берлина, который подтолкнул меня на преступный путь, пообещав прилично заплатить за участие в подстрекательстве населения демократического сектора Берлина к массовым беспорядкам. Его фамилия Гюттинг Пауль, во время войны служил в войсках СС, имел чин унтерштурмфюрер..."

Другой задержанный во время беспорядков житель Западного Берлина Гетлинг признался:

"...16 июня я посетил биржу труда, отдал женщине рабочую книжку, чтобы поставить штамп, она сказала мне, чтобы я зарегистрировался у того господина, который сидел в отдельной комнате. Я спросил женщину, кто этот господин, и получил ответ, что американский офицер. Когда я подошел к американскому офицеру, последний спросил меня, когда я последний раз получал пособие, как безработный. Я ему ответил, что последний раз получал пособие неделю назад, а сегодня должен получить за прошлую неделю. Американец мне ответил, что деньги я получу в том случае, если приму участие в забастовке в демократическом секторе..."

Именно Гетлинг, вышвырнув водителя из кабины, сел за руль и направил машину к зданию ЦК СЕПГ. Толпа приветствовала его восторженным ревом. Ее вопли заглушал металлический голос нового диктора, которого охраняла группа молодчиков, пришедшая из американского сектора Берлина. Из репродукторов понеслись угрозы в адрес руководителей ЦК СЕПГ и правительства ГДР.

Из толпы звучали только политические призывы: "Долой СЕПГ!", "Мы требуем свободных выборов и единого Берлина!" Собравшиеся у здания ЦК СЕПГ демонстранты хором и через захваченную радиоустановку стали требовать выхода к ним Вильгельма Пика. Вышедшие к толпе несколько партийных функционеров подверглись нападению и избиению.

С наступлением ночи беспорядки на улицах прекратились, и казалось, что волна недовольства пошла на убыль. Но это внешнее спокойствие было обманчиво.

ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ

В аппарат уполномоченного МВД СССР в Германии из разведывательных источников, от агентуры и рядовых членов СЕПГ непрерывно поступала оперативная информация о развитии обстановки в ГДР и в западных секторах Берлина. С каждым часом тон этих сообщений становился все более тревожным. Поздно ночью 17 июня Фадейкин докладывал Берии:

"...В течение дня выдвигаемые со стороны забастовщиков требования приобретали все более политический характер... По наблюдениям агентуры в течение дня и вечером 16 июня с.г. со стороны бастующих не было выдвинуто ни одного лозунга против Советского Союза. Все выпады направлены исключительно против Правительства ГДР и СЕПГ... По имеющимся данным, в организации демонстрации активную роль играли лица из Западного Берлина.

Так, накануне демонстрации объекты в демократическом секторе объезжала машина с западноберлинскими номерами, в которой сидели 6 лиц, призывавших рабочих строек к забастовке... Во время демонстрации во главе колонны двигались группы молодых немцев, частично в прозодежде, главным образом на велосипедах западных марок, которые осуществляли роль связников, а также подстрекали демонстрантов к выкрикиванию тех или иных лозунгов.

Эти же группы останавливали по пути следования колонны трамваи и автомашины, предупреждая о том, что на завтра намечается всеобщая забастовка. При этом высказывали прямые угрозы в отношении тех, кто будет завтра работать..."

В тихом и уютном районе Берлина Карлсхорсте никто не сомкнул глаз. Здесь в ставке советского верховного комиссара в Германии Семенова почти в полном составе собралось политбюро ЦК СЕПГ, присутствовали главнокомандующий Группы советских оккупационных войск в Германии генерал-полковник Гречко, уполномоченный МВД СССР в Германии Фадейкин. Царило напряженное ожидание. Ответ из Москвы на доклад Фадейкина задерживался. Теперь все зависело от нее, и это прекрасно понимали угрюмо молчавшие восточногерманские руководители Ульбрихт, Пик и Гротеволь. Рассчитывать на то, что МГБ и полиция ГДР смогут взять под контроль ситуацию и радикально изменить ее, им не приходилось. Колебаний и предательства со стороны работников госбезопасности и полицейских пока не наблюдалось, но и особыми успехами те похвастаться не могли. В результате их совместных усилий в ночь на 17 июня было задержано всего 15 мелких провокаторов и уличных агитаторов.

Первичные партийные организации СЕПГ в отсутствие твердого и ясного руководства находились в растерянности и бездействовали. Попытки отдельных лиц повлиять на ситуацию не были услышаны демонстрантами и остались гласом вопиющего в пустыне. Как бы это горько ни звучало, но первые лица ГДР вынуждены были признать, что их партия утратила управление страной, и поэтому настаивали перед Семеновым, Гречко и Фадейкиным на немедленном введении в Берлине и ряде других городов военного положения.

Ранним утром в американском секторе Берлина на Потсдамербрюкке около биржи труда начали собираться толпы безработных, в них вливались провокаторы и штурмовики. Около восьми часов к этому сборищу подъехали три машины, из них вышла группа лиц с армейской выправкой. Несколько человек, по показаниям Кальковского и Гетлинга, были одеты в форму американских офицеров. Их подручные из числа немцев тут же засуетились и принялись выстраивать колонны "демонстрантов". Потом подкатила грузовая машина, и из нее стали раздавать бутылки с бензином.

Фадейкин срочно информировал Москву:

"К 7.00 17 июня большие толпы стали собираться в разных частях города и направляться по Сталиналле к центру. Забастовали заводы "Кабельверке", шарикоподшипниковый завод в Лихтенберге и другие.

В 7.30 около 2 тыс. чел. собралось на Маркс-Энгельс-платц, свыше 2 тыс. чел. на Сталиналле, около 2 тыс. чел. у вагоноремонтного завода в Шеневайде, свыше 500 чел. на Унтер-ден-Линден. Всего свыше 8 тыс. чел... Полиция не справляется с порядком".

В этой ситуации, которая с каждым часом приобретала все более взрывоопасный характер, советский верховный комиссар Семенов и командование советскими оккупационными войсками не бездействовали. За несколько часов до того, как на улицы Восточного Берлина вышли демонстранты, из Москвы от Берии поступило срочное указание: "Сохраняя выдержку и спокойствие, взять под охрану все важные государственные и общественные объекты. Военную силу применять в случае крайнего обострения обстановки".

Генерал Гречко дал команду, и заблаговременно приведенные в полную боевую готовность советские войска молниеносно выдвинулись на заданные позиции. В 9.00 Фадейкин сообщил Берии о выполнении проведенных мероприятий:

"Во исполнение Вашего указания с 6.30 17 июня все важные объекты: радиостанция, почта, телеграф, вокзал и мосты - заняты советскими войсками.

Организовано патрулирование советских войск в районах расположения ЦК и правительственных учреждений. К зданию ЦК, где в настоящее время находится весь состав Политбюро, подтянут полк казарменной полиции.

Забастовки и демонстрации, по всем данным, организованно руководятся из Западного Берлина. Однако органы государственной безопасности прозевали это. Министр государственной безопасности Цайссер весь день 16 июня заседал на Политбюро, переложив работу по обеспечению государственной безопасности на своего заместителя Мильке. Последний в течение всего дня 16 июня недооценил всей серьезности создавшегося положения и не обеспечил проведения неотложных мер по выявлению и аресту зачинщиков и активных участников демонстрации, ссылаясь на запрет со стороны Ульбрихта прибегать к арестам..."

Но именно утром 17 июня общее число участников антиправительственной демонстрации в Берлине перевалило за 50 тыс. Одна из колонн численностью свыше 10 тыс. человек смела полицейский кордон и направилась к зданию правительства ГДР. Впервые за время забастовки прозвучали угрозы в адрес советских патрулей. Отдельные митингующие выкрикивали: "Оккупанты - домой!"

Офицеры и солдаты продолжали сохранять выдержку и не вмешивались в действия демонстрантов. Последняя малочисленная цепочка из полицейских шаг за шагом отступала под напором становившейся все более агрессивной и враждебной толпы. В 11 часов отряды молодчиков, расшвыряв полицейских и советские военные патрули, ворвались и заняли здание ЦК СЕПГ. Вслед за ним, недолго продержавшись, пала оборона Дома правительства. Прозвучали первые выстрелы и пролилась первая кровь. Нападавшие разоружили и избили полицейских.

Потом на допросах задержанные погромщики (Шнайдер, Еншински и другие) показали: "...Юрген Ганс выхватил из внутреннего кармана плаща пистолет и стал стрелять. Стреляли из толпы и другие лица... Юрген является западноберлинским полицейским..."

После захвата здания ЦК и Дома правительства опьяненные безнаказанностью погромщики принялись крушить все на своем пути. В подкрепление к ним из западных секторов Берлина прорвались новые группы молодежи. Около 900 человек быстро растеклись по улицам Восточного Берлина, переворачивая киоски, громя и поджигая магазины. На межсекторной границе запылало здание Таможенной службы ГДР. После короткого и ожесточенного штурма пала оборона штаб-квартиры Национального фронта на площади имени Тельмана. Недолго продержались защитники дома Центрального совета профсоюза и дома Общества советско-германской дружбы.

ЧТО В ПРОВИНЦИИ?

В эти часы значительно активизировалась агентурная сеть западных разведок в ГДР. Советская радиоконтрразведка фиксировала интенсивную работу в эфире Мюнхенского разведцентра и шпионских радиопередатчиков. В городе Гросспашлебен военные контрразведчики ГСОВГ захватили радиста американской резидентуры Винтцлера во время работы на радиопередатчике. Оперативной группе уполномоченного МВД СССР в Германии удалось задержать другого ее агента-радиста, жителя города Галле Эккариуса. Оба передавали в разведцентр информацию о ходе массовых беспорядков в ГДР. На следствии они сознались, что были завербованы (один в 1951 г., а другой в 1952 г.) американцами во время своих выездов в Западный Берлин.

Положение в ГДР приобрело угрожающий характер. Поступающая в аппарат уполномоченного МВД СССР и к главнокомандующему советскими оккупационными войсками в Германии информация с мест скорее напоминала фронтовые сводки. Фадейкин немедленно дал знать Москве следующее:

"...В гор. Магдебурге демонстранты штурмуют здание почтамта и тюрьмы.

В гор. Биттерфельде бастующие совершили нападение на здание окружного отдела МГБ ГДР, смяли охрану и захватили ее оружие.

В гор. Лейпциге мятежники ворвались в здание суда, захватили городскую радиостанцию и передают выступление с антиправительственными призывами.

В гор. Мерзебурге толпа ворвалась в городской отдел МГБ, разгромила его и забрала с собой начальника горотдела Клауберга. В настоящее время толпа штурмует Мерзебургскую тюрьму. Идет перестрелка. Разгромлен окружной комитет СЕПГ.

На Мюлленштрассе (демократический сектор Берлина) мятежники арестовали заместителя премьер-министра ГДР, председателя Христианско-демократического союза ГДР Отто Нушке и сдали его в 109-й участок штурмовой полиции (Западный Берлин).

Банды западноберлинской молодежи прорвались на стадион имени Людвига Яна и занялись погромами. Около моста "Свободы", соединяющего Потсдам с территорией американского сектора Берлина, с американской стороны собралось до трех тысяч немцев.

Около здания рейхстага в английском секторе Берлина сосредоточилась большая толпа жителей с целью прорыва в демократический сектор.

По предварительным данным, примерно до 25 процентов мятежников составляют жители западных секторов Берлина.

Верховным комиссаром т. Семеновым по согласованию с тт. Гротеволем, Ульбрихтом и другими членами Политбюро ЦК СЕПГ принято решение власть передать командованию советских войск.

МГБ ГДР не проявляет необходимой активности, в связи с этим нами принято решение прикомандировать к руководству МГБ зам. уполномоченного МВД СССР т. Моргачева и полковника т. Макарова..."

Советские танки вышли на улицы Восточного Берлина. Их появление толпа встретила оскорблениями и ругательствами. В некоторых местах запели старый имперский гимн "Дойчланд юбер аллес". В районе Францозишештрассе и Егерштрассе в бронированные машины полетели камни и бутылки с зажигательной смесью. Рассвирепевшие молодчики забирались на танки, ломали антенны и заливали смотровые щели бензином. Танкисты вынуждены были открыть огонь.

При поддержке танков советские офицеры и солдаты, сотрудники МГБ и полиции двинулись на освобождение от мятежников зданий ЦК СЕПГ и Дома правительства. Но штурмовать их не пришлось. После первых выстрелов толпа бросилась врассыпную. Лишь разрозненные группы боевиков из числа "Союза немецкой молодежи" пытались оказать сопротивление, но были быстро рассеяны.

Самые ожесточенные столкновения происходили в Магдебурге. Там у тюрьмы, зданий СЕПГ и МГБ завязался настоящий бой. В городе Гера рота советских войск, окруженная 6 тыс. забастовщиков-горняков с предприятия "Висмут", находилась в осаде и с трудом сдерживала натиск. По распоряжению генерала Гречко из центральной части ГДР им на помощь спешили моторизованные части.

В Берлине, несмотря на все старания групп провокаторов и боевиков, массовые беспорядки так и не переросли во всеобщее восстание. Подавляющая часть населения пассивно наблюдала за происходящим. К этому времени, оправившись от шока, сотрудники МГБ и полиции при мощной поддержке советских войск и аппарата уполномоченного МВД СССР в Германии приступили к выявлению и аресту провокаторов и зачинщиков массовых беспорядков. Граница с западными секторами Берлина была заблокирована.

Фадейкин сообщал Берии: "...Докладываю об обстановке в ГДР по состоянию на 16 часов 30 минут московского времени.

В результате действий наших войск обстановка в Берлине разряжается".

ВОЕННАЯ ТРЕВОГА

Однако новая докладная Фадейкина, направленная в Москву в 19 часов, в которой говорилось об относительной стабилизации обстановки в Берлине, тем не менее нисколько не порадовала ни Берию, ни других членов Президиума ЦК. В ряде городов ГДР массовые беспорядки переросли в уличные бои:

"...В старом Дрездене демонстранты дошли до 4-го полицейского участка, ворвались туда и требуют оружия. Общее количество демонстрантов 7 тысяч человек.

В гор. Герлице мятежники взяли штурмом тюрьму и освободили всех заключенных.

Немецкая полицейская городская тюрьма в гор. Галле захвачена бастующими, что делается там, пока неизвестно".

Еще больше усилила тревожные ожидания в Кремле поступившая поздно ночью из Берлина внеочередная докладная. Она свидетельствовала о серьезности военных приготовлений командования оккупационных войск США в Германии. Допрошенные в 23 часа в аппарате уполномоченного МВД СССР в Германии два перебежчика - капралы американской армии Брюкнер и Браукманн показали:

"...15 июня через гор. Фульда в направлении гор. Бишофсхайм с 6 ч. утра до 12 ч. дня беспрерывно двигались моторизованные американские воинские части, которые, не доезжая до этого города, сворачивали по проселочной дороге в лес. С 12 часов в том же направлении, вслед за моточастями, также двигались артиллерийские части".

Показания американцев подтверждались сообщениями, приходившими от закордонной агентуры МГБ ГДР и по собственным разведывательным каналам аппарата уполномоченного МВД СССР в Германии.

Но к утру 18 июня советским военнослужащим, сотрудникам аппарата уполномоченного МВД СССР в Германии, МГБ и полиции ГДР удалось подавить последние очаги вооруженного сопротивления. В 11.00 Фадейкин информирует Москву:

В результате действий советских войск и введения военного положения в Берлине и ряде других крупных городов положение в республике почти нормализовано..."

ПОДВОДЯ ИТОГИ

В 13 часов 19 июня Фадейкин и прибывший в Берлин для координации действий член коллегии МВД СССР начальник

3-го Управления МВД СССР Гоглидзе сообщили Берии:

"...В 17.00 18 июня с.г. забастовки рабочих в подавляющем большинстве населенных пунктов ГДР прекращены. К исходу дня продолжало бастовать незначительное число предприятий.

В течение дня 18 июня отношения между советскими солдатами и населением Берлина заметно улучшились. Наши солдаты за время событий вели себя дисциплинированно. Уже вчера можно было наблюдать на улицах Берлина мирные беседы советских военнослужащих с населением..."

Вместе с тем Фадейкин и Гоглидзе отмечали:

"...Из поступивших агентурных и официальных данных видно, что некоторые члены СЕПГ принимали активное участие в волынках и забастовках. Организаторами и руководителями значительной части забастовочных комитетов на предприятиях являлись функционеры немецких профсоюзов... О широком недовольстве среди членов партии свидетельствует то, что за последние два дня по округу Котбус вышло из СЕПГ около 100 человек... Особенно резкие высказывания имели место в отношении В. УЛЬБРИХТА... Партийные функционеры не пользуются авторитетом среди рабочих..."

По данным Фадейкина и Гоглидзе на 22 часа 15 минут 18 июня 1953 г., "...с начала возникновения событий повстанцами убито 7 и ранено 151 чел. служащих немецкой народной полиции и лиц из числа демократически настроенных граждан.

В вооруженных стычках с повстанцами убито 21 и ранено 126 бунтовщиков..."

К исходу 25 июня, когда жизнь Восточной Германии полностью вошла в нормальное русло, правоохранительные органы ГДР и советской военной администрации подвели окончательные итоги. В Восточном Берлине и по всей республике в акциях протеста приняло участие: 17 июня - свыше 470 тыс. человек, 18-го - свыше 242 тыс., 19-го - около 50 тыс., 20-го - 13 тыс. Всего было задержано 8844 человека. В первые дни, когда на улицах городов происходили массовые беспорядки, 18 наиболее активных их участников расстреляли по приговорам военных трибуналов. После фильтрации 3369 человек вышли на свободу, 1832 остались под арестом и после суда по этапу отправились в советский ГУЛАГ.

Проверка остальных 3643 человек продолжалась до середины июля 1953 г. Некоторые из них вышли на свободу, но значительная часть присоединилась к тем, кого в тюремных вагонах увезли в Сибирь.

«Иван, убирайся домой!» К 60-летию июньского восстания 1953 года в ГДР

После восстания 17 июня
по распоряжению секретаря Союза писателей
на Сталиналлее распространялись листовки,
В которых сообщалось, что народ
Потерял доверие правительства
И мог бы вернуть его только удвоенной работой.
Hе было бы разве проще правительству
Распустить народ
И выбрать новый?

Бертольт Брехт «Решение» (Die Lösung, 1953)

Стихотворение Брехта, написанное летом 1953 года под впечатлением от июньских событий, найденное в бумагах писателя уже после его смерти в 1956 году и впервые опубликованное в западногерманской газете Die Welt в 1959-м, точно выявило и отразило суть трагического противостояния общества и власти в бывшей советской зоне оккупации Германии. Июньское восстание 1953 года стало символом глубокого кризиса легитимности, в котором оказалась правящая верхушка ГДР и запланированное ею «строительство социализма». Жителям бывшей советской оккупационной зоны становилось все очевиднее, что созданное по советскому образцу, самопровозглашённое «государство рабочих и крестьян» правило не вместе с народом, а против него. Протест граждан против нового режима и невыносимых условий жизни и труда в нём был настолько силен, что если бы не вмешательство «советских друзей», восточногерманское руководство оказалось бы вероятно сметено тогда массовым народным протестом.

Июньское восстание 1953 года в ГДР было поистине общенародным. В нём приняло участие около миллиона человек в более 700 городах и поселках Восточной Германии. Начавшись как социальный протест на улицах Берлина, восстание за считанные часы переросло в массовые манифестации против коммунистической диктатуры по всей стране. Забастовки и демонстрации сопровождались политическими требованиями свободы, демократии и объединения Германии. Перепуганная партийная верхушка ГДР искала убежища в военной штабквартире советских оккупационных сил в районе Берлина Карлхорст. С помощью введения чрезвычайного положения и привлечения советских танков восстание было в конечном итоге жестоко подавлено. Жертвами применения насилия стали по крайней мере 50 погибших и бессчётное число раненых участников демонстраций (поскольку информация о восстании долгие годы оставалась в ГДР засекреченной, точное число погибших и пострадавших до сих пор установить не удалось). В последующие дни и месяцы было арестовано около 15 000 человек, а до 1955 года было вынесено более 1 800 политических приговоров. Некоторые заключённые предстали перед советским военным трибуналом и были приговорены к расстрелам или заключению в советском ГУЛАГ е на основании 58-ой статьи уголовного кодекса СССР (поэтому и ходатайства о реабилитации жертв неправосудных приговоров должны были подаваться после распада Советского Союза в российскую прокуратуру) См. напрмер: Berger, Siegfried . „Ich nehme das Urteil nicht an”. Ein Berliner Streikführer des 17. Juni vor dem sowjetischen Militärtribunal. 5. Aulage. Berlin, 2012. .

Восстание июня в ГДР 1953 года стало первым народным протестом против коммунистической диктатуры в Восточном блоке. За ним последовали и « » 1968 года, разделившие во многом судьбу восточногерманского протеста.

Предыстория и хроника протеста

После окончания Второй мировой войны советскую зону оккупации Германии ожидала радикальная перестройка экономической, политической и социальной сфер по советскому образцу. Прежде всего, здесь была проведена массовая национализация, в ходе которой на смену частному сектору пришли «народные предприятия» (Volkseigener Betrieb, VEB ). В апреле 1946 года по образцу советской КПСС была создана правящая Социалистическая единая партия Германии (СЕПГ , Sozialistische Einheitspartei Deutschlands, SED ), продолжившая процесс огосударствления частного сектора и строительства плановой экономики уже после образования в октябре 1949 года Германской Демократической Республики. В частности, СЕПГ продолжила коллективизацию, начатую еще в советской оккупационной зоне. В ходе Второй партконференции СЕПГ , проходившей 9-12 июля 1952 года, её генеральный секретарь Вальтер Ульбрихт провозгласил курс на «ускоренное построение основ социализма», которое должно было осуществляться в репрессивных сталинско-советских традициях. Происходило насильственное раскулачивание крупных крестьянских хозяйств и создание «Сельскохозяйственных производственных кооперативов» (Landwirtschaftliche Produktionsgenossenschaft, LPG ) – аналогов советских колхозов. Принимались меры против мелких собственников и частной торговли.

Введённый по советскому образцу первый пятилетний план экономического развития (1951-55) предусматривал ускоренное развитие тяжёлой промышленности, что не могло не отразиться на работе других отраслей и на производстве товаров широкого потребления. В результате многие товары повседневного спроса и продовольствия оказались в Восточной Германии в дефиците: теперь их можно было получить лишь по карточкам. В апреле 1953 года к тому же существенно выросли цены на общественный транспорт, одежду и многие продукты.

В такой ситуации люди всё чаще «голосовали ногами»: происходило массовое бегство жителей ГДР на территорию Западной Германии (так, с июня 1952 по май 1953 из страны уехало около 312 000 человек – вдвое больше, чем годом ранее; только в марте 1953 года ГДР покинуло 50 000 жителей). Прежде всего, на Запад бежали высококвалифицированные кадры, и эта «утечка мозгов» создавала новые экономические сложности.

В условиях плановой экономики партийное руководство серьезно озаботилось проблемой повышения производительности труда. 14 мая 1953 года на пленуме ЦК СЕПГ было принято решение «о повышении норм выработки для рабочих в целях борьбы с экономическими трудностями». Это решение означало повышении норм производства на 10 % (а в некоторых областях – до 30 %) без соответствующего повышения оплаты труда. 28 мая решение ЦК было опубликовано в следующей формулировке:

«Правительство Германской Демократической Республики приветствует инициативу рабочих по повышению норм выработки. Оно благодарит всех работников, которые повысили свои нормы, за их большое патриотическое дело. Одновременно оно отвечает на пожелание рабочих по пересмотру и повышению норм» Цит. по: Танки на Сталиналлее . К сороколетию Берлинского восстания // Карта. Независимый исторический журнал, № 2, 1993. С. 23. .

Это лицемерие партийных боссов стало последней каплей, окончательно развеявшей тайные надежды многих жителей «восточной зоны» на возможность облегчения жизни и труда после смерти Сталина. Критической точки недовольство в рабочей среде, вызванное, главным образом, произвольным увеличением норм выработки, достигло 15 июня 1953 года. Не помог даже принятый Политбюро ЦК СЕПГ 9 июня 1953 года в спешном порядке так называемый «Новый курс». В нём руководство признавало, что в прошлом имели место некоторые ошибки, и впредь намеревалось приостановить темпы развития тяжелой промышленности до улучшения снабжения населения. Однако эта отмена некоторых вызывавших недовольство населения мер не коснулась повышения норм выработки.

15 июня делегация из строителей больницы Фридрихсхайн на Ландсбергераллее в Восточном Берлине приехала к «Дому министерств» на Ляйпцегершрассе и потребовала встречи с председателем Совета министров ГДР Отто Гротеволем. Его не оказалось на месте, и рабочие передали референту Гротеволя петицию от 300 строителей с требованием отмены увеличения объема труда и сокращения заработной платы до полудня 16 июня. Члены делегации пообещали на следующий день вернуться за ответом.

Однако утром следующего дня, 16 июня 1953 года, рабочие обнаружили в профсоюзной газете «Трибуна» статью в защиту курса на повышение норм выработки. Комментарий, содержавшийся в газете, призванной защищать права рабочих, о том, что «решения о повышении норм являются полностью правильными», строители восприняли как ответ на свое письмо, переданное накануне властям. В тот же день забастовку объявили рабочие элитной стройки на Сталиналлее в Восточном Берлине. Прекратив работу, они направились в центр города, приглашая по пути строителей с других строительных участков: «Коллеги, присоединяйтесь! Мы хотим быть свободными людьми!» Демонстрация, численность которой в результате достигла 10 000 человек, направилась к «Дому министерств» на Ляйпцигерштрассе Wiegrefe, Klaus . Ein deutscher Aufstand // Spiegel Special 1/2006. . Здесь начался стихийный митинг, в ходе которого рабочие, требовавшие главным образом отмены решения о повышении норм выработки, быстро перешли к политическим требованиям – отставки правительства, свободных выборов, освобождения политических заключённых, объединения Германии, и проч.

На площадь к протестующим в тот день вышел министр промышленности Фриц Зельбманн, пообещавший возвращение прежних норм. Хотя соответствующее решение тут же было принято на экстренном заседании правительства, эти уступки уже не могли остановить протеста рабочих. От «Дома министерств» манифестанты направились к стройплощадкам Сталиналлее, призывая к всеобщей забастовке // Карта. Независимый исторический журнал, № 2, 1993. С. 24–25. .

О происходящем 16-го и о планах на 17-е число регулярно сообщала западноберлинская радиостанция «Радио в американском секторе» (РИАС ). Передачи РИАС , пользовавшиеся в ГДР большой популярностью (по американским данным, их регулярно слушали 70 % восточных немцев), смогли сыграть важную роль катализатора протеста Ostermann, Christian F. Amerikanische Politik und der 17. Juni 1953. In: Kleßmann, Christoph. Bernd Stöver : 1953 – Krisenjahr des Kalten Krieges in Europa. Böhlau, Köln, Weimar 1999. S. 117. . Благодаря им известие о событиях в Берлине и планах на 17 июня распространилось по всей Восточной Германии. В радиоэфире были также озвучены основные требования рабочих: восстановление прежних норм выработки и оплаты труда; немедленное снижение цен на основные продукты; свободные и тайные выборы; амнистия забастовщиков и ораторов Die Vorgeschichte des Volksaufstandes // 17. Juni 1953. Der Volksaufstand in Ostberlin. Verfasst von Jonatan Landau und Tobias Zehnder. Zürich. 2. Juni 2000. . Вечером 16 июня о всеобщей забастовке в ГДР также сообщила западноберлинская газета Der Abend.

Утром следующего дня – 17 июня – берлинские рабочие стали собираться на предприятиях, строиться в колонны и направляться в центр города с лозунгами: «Долой правительство!», «Долой Народную Полицию!» «Мы не хотим быть рабами, мы хотим быть свободными людьми!», «За свободные выборы!», «Русские, убирайтесь вон!» К полудню численность манифестантов в городе достигла более 150 000 человек. Протестные акции быстро распространилось по всей Восточной Германии. В индустриальных центрах – Биттерфельде, Гере, Герлице, Дрездене, Йене, Лейпциге, Магдебурге, Халле и других городах – стихийно возникали забастовочные комитеты и советы рабочих, бравшие в свои руки власть на местных предприятиях. В некоторых населённых пунктах протестующие даже пытались освободить из тюрем заключённых.

Участники демонстраций повсеместно уничтожали символы коммунистической власти, рвали портреты Сталина. В Берлине были разрушены знаки и сооружения на границах советского и западного секторов, а с Бранденбургских ворот был сорван красный флаг.
К середине дня советская военная администрация ввела чрезвычайное положение в большинстве округов ГДР (в 167-ми из 217-ти), приняв на себя официальное силовое управление в районах. Приказ советского военного коменданта был передан по радио: «В целях наведения порядка с 13.00 вводится чрезвычайное положение. Запрещено проведение любых демонстраций, больше трёх не собираться, ночью на улицу не выходить, нарушители приказа будут наказываться по законам военного времени» Цит. по: Мигиц, Сергей; Агаев, Виктор . 17 июня 1953: как это было… // Deutsche Welle, 16.06.2003. .

Для подавления восстания на улицы восточногерманских городов ввели тяжелую бронетехнику. Участники демонстраций встречали советские танки лозунгами типа «Иван, убирайся домой!», кто-то бросал в них камни.
Оказавшийся в тот день в восточной части города студент-геолог Эрих Кулик из Западного Берлина так описывал события того дня в своем дневнике:

«На углу Фридрихштрассе я впервые оглянулся. Мне стало страшно, когда я увидел, как много людей присоединилось к колонне. Вниз по улице, до самых Бранденбургских ворот, было не протолкнуться, толпа все росла и росла…

На углу Шарлоттенштрассе мы вдруг услышали гул надвигающихся танков и сразу же увидели разбегающихся в панике демонстрантов. Голова нашей колонны продвигалась теперь медленно и с опаской. На мосту через Шпрее показались танки. Они прибавили газу и двинулись прямо на нас, три тяжелых танка шли в ряд, а по тротуару бронированные автомобили. Не знаю, как удалось демонстрантам так быстро освободить улицу и где смогло укрыться такое количество людей. Я спрятался за памятником Гумбольдту перед входом в университет. В мгновение ока на высокой металлической изгороди позади меня не осталось ни одного свободного места. Лица русских, сидящих на танках, сияли, они вовсю улыбались, махали нам руками и выглядели очень дружелюбно. За танками, их было 15 штук, следовали грузовики с пехотой, легкая артиллерия, полевая кухня и лазарет. Всё, как на войне.

Минут через шесть, когда всё закончилось, люди все ещё смотрели вслед удаляющейся колонне техники. Я пошёл на площадь перед Берлинским собором. Незадолго до этого русские задавили там старушку. «Ей не хватило сил отбежать в сторону, – рассказывали очевидцы, – автомобиль хоть и затормозил, но было уже поздно. На месте происшествия быстро соорудили небольшое надгробье из кирпича, покрыли его чёрно-красно-золотым флагом, а поверх положили маленький деревянный крест» Мигиц, Сергей; Агаев, Виктор. 17 июня 1953: как это было… // Deutsche Welle, 16.06.2003. .

А вот небольшая зарисовка событий 17 июня 1953 года из воспоминаний другого берлинского очевидца:

«На площади Лустгартен, официальном месте парадов СЕПГ , видны следы танков на развороченной земле и на разбитых тротуарах. Цветочные клумбы раздавлены сотнями ног – и здесь танки вкатывались в толпу, и люди спасались на большой каменной трибуне, где обычно принимали овации Ульбрихт, Пик и Гротеволь. На самом верху трибуны сидят несколько утомленных строительных рабочих с простеньким щитом: «За свободные выборы!» Цит. по: Танки на Сталиналлее. К сороколетию Берлинского восстания // Карта. Независимый исторический журнал, № 2, 1993. С. 23. .

Когда протестующие отказались разойтись, началась стрельба. В тот день только на на улицах Восточного Берлина погибли 29 человек, сотни были ранены. Так с помощью грубой силы было подавлено первое народное восстание в стране, оказавшейся после Второй мировой войны в сфере советского влияния. На очереди были Венгрия и Чехословакия.

Кадры документальной хроники событий 17 июня 1953 года в Восточном Берлине:

В 14.00 по радио Гротеволь зачитал правительственное сообщение:

«Мероприятия правительства ГДР по улучшению положения народа были отмечены фашистскими и другими реакционными элементами в Западном Берлине провокациями и тяжёлыми нарушениями порядка в демократическом «советском» секторе Берлина. […] Беспорядки […] являются делом провокаторов и фашистских агентов зарубежных держав и их пособников из немецких капиталистических монополий. Эти силы недовольны демократической властью в ГДР , организующей улучшение положения населения. Правительство призывает население: поддержать мероприятия по немедленному восстановлению порядка в городе и создать условия для нормальной и спокойной работы на предприятиях. Виновные в беспорядках будут привлечены к ответственности и строго наказаны. Призываем рабочих и всех честных граждан схватить провокаторов и передать их государственным органам…» Лаврёнов, С. Я.; Попов, И. М. Глава 7. Берлинский кризис 1953 г. // Советский Союз в локальных войнах и конфликтах. М.: ACT , 2003. .

Последствия восстания

Хотя для Западной Германии июньские протесты оказались такой же неожиданностью, как и для руководства ГДР , волнения в Восточной Германии были объявлены функционерами СЕПГ результатом иностранного вмешательства. Центральный орган печати ЦК СЕПГ газета Neues Deutschland назвала происшедшее «авантюрой иностранных агентов», «преступлением западно-берлинских провокаторов», «контрреволюций», направляемой западногерманскими и американскими политиками из Западного Берлина, а также «попыткой фашистского путча» 17. Juni 1953. Der Volksaufstand in Ostberlin. Verfasst von Jonatan Landau und Tobias Zehnder. Zürich. 2. Juni 2000. .

Испуганная неожиданной массовостью протеста и непреклонностью манифестантов партийная верхушка направила все усилия на предотвращение подобных выступлений в будущем. 15 июля 1953 года за «антипартийное и антигосударственное поведение» был исключен из партии, снят с должности и арестован министр юстиции ГДР Макс Фехтер. Еще через три дня Политбюро ЦК СЕПГ приняло решение о снятии с должности министра государственной безопасности Вильгельма Цайссера. На 15-м пленуме ЦК СЕПГ (24-26 июля 1953 года) Цайссер был исключен из членов Политбюро и Центрального комитета, а в январе 1954 года – из партии.

В сентябре 1953 года Политбюро ЦК СЕПГ потребовало от органов госбезопасности найти «организаторов и зачинщиков попытки фашистского путча». В резолюции от 23 сентября были также объявлены новые задачи Министерства ГБ . Главным образом речь шла о проникновении в стан врага на территории Западной Германии для «раскрытия вражеских планов и намерений», а также об активизации агентурной работы внутри ГДР «в буржуазных политических партиях, социо-политических массовых организациях и церковных организациях, среди интеллигенции и молодежи с целью раскрытия нелегальных, антидемократических организаций и групп и ликвидации их подрывной деятельности». ЦК СЕПГ также привлек внимание органов госбезопасности «к необходимости фундаментального укрепления работы в тех районах и регионах, где может быть обнаружена концентрация бывших социал-демократов, бывших фашистов и буржуазных специалистов, тесно связанных с западногерманскими интересами». Кроме того, ЦК СЕПГ требовал, чтобы спецслужбы «выявили и разоблачили подпольные организации со штабквартирами в Западной Германии и Западном Берлине, действующие в Магдебурге, Халле, Лейпциге, Дрездене, Йене и других городах, где во время провокаций 17 июня 1953 года наблюдалась наибольшая фашистская активность» Gieseke, Jens. Die DDR -Staatssicherheit. Schild und Schwert der Partei. 2. Auflage. Berlin, 2006. S. 25. .

В ноябре 1953 года спецслужбы начали операцию «Фейерверк», в рамках которой были арестованы сотни предполагаемых «агентов». Кроме того, той же осенью от 600 до 700 человек было похищено в Западном Берлине и доставлено в коммунистическую сферу влияния. 9 декабря 1953 года в ответ на события 17 июня были созданы «боевые дружины» (Kampfgruppen ), члены которых дали клятву о «защите достижений государства рабочих и крестьян с оружием в руке». Одним из главных направлений работы спецслужб, помимо усиления шпионажа на территории западного соседа, стала отныне борьба с «внутренними врагами» Там же. С. 25-27. .

Главными последствиями восстания, таким образом, оказалось усиление восточногерманских органов государственной безопасности, рост репрессий и борьбы с инакомыслием, а также растущий изоляционизм ГДР , окончательно воплотившийся в укреплении и закрытии государственной границы 13 августа 1961 года.

Уже летом 1953 года день 17 июня был объявлен в ФРГ «Днём немецкого единства» (в 1990 году день в связи с объединением Германии этим днём стало 3 октября). В память о восстании Шарлоттенбургераллее, ведущая к Бранденбургским воротам вдоль парка Тиргартен, была переименована в «Улицу 17 Июня». После объединения страны в июне 1993 года на Ляйпцигерштрассе перед бывшим «Домом министерств» был открыт Мемориал 17 июня 1953 года.

С каждым годом в Германии растёт число памятных событий и публикаций, связанных с июньскими событиями 1953 года. В федеральных землях постоянно организуются выставки и специальные проекты, систематизирующие информацию о хронике протеста на местах, проводятся тематические общественные дискуссии и встречи со свидетелями событий. В интернете регулярно публикуются видео- и аудиозаписи рассказов очевидцев, фотографии, дидактические материалы для школ, и т.п. Большое значение для расширения коллективной памяти о восстании 17 июня имеют мероприятия, приуроченные к годовщине событий. Так, в Берлине лидеры страны и представители общественных организаций ежегодно возлагают венки на кладбище Зеештрассе, где захоронены погибшие в ходе восстания берлинцы. В Бундестаге проходят специальные памятные мероприятия по случаю годовщины народного восстания в ГДР .

О важности усилий по осмыслению июньских событий 1953 года в публичной сфере свидетельствуют данные соцопросов. Так, в начале 2000-х годов опросы выявили довольно низкую осведомленность немецких граждан об этой памятной дате. В частности, в ходе опроса, проведённого институтом изучения общественного мнения «Эмнид» в июне 2001 года, выяснилось, что лишь 43 % опрошенных знали о том, что произошло 16-17 июня 1953 года в ГДР (при этом среди опрошенных моложе 29 лет не могли правильно ответить на вопрос 82 %) Allgemeine Wissenslücke // Der Spiegel 25/2001. . Однако уже три года спустя и сразу после того, как в Германии отмечался 50-летний юбилей восстания в июне 2003 года, опрос Общества социальных исследований и статистического анализа «forsa» показал, что число компетентных граждан возросло до 68 %. Примечательно, что наиболее сильный рост наблюдался в самой молодой аудитории: если до юбилейной даты в начале июня 72 % затруднились ответить на вопрос о том, что случилось 17 июня 1953 года, то в конце месяца – лишь 37 % Опрос проводился Обществом социальных исследований и статистического анализа «forsa» 20-23 июня 2003 года по заказу Федерального фонда осмысления диктатуры СЕПГ . .

К 60-ой годовщине восстания в 2013 году немецкий федеральный Фонд осмысления диктатуры СЕПГ подготовил специальную выставку « ». 29 января 2013 выставка открылась в Федеральном министерстве финансов ФРГ , расположенном сегодня в том самом бывшем «Доме министерств» на Ляйпцигерштрассе в Берлине. В течение года, проходящего в немецкой столице под темой « », выставка будет также представлена на других городских площадках. Кроме того, она будет показана в этом году в более 260 городах и населенных пунктах по всей стране.

Евгения Лёзина

В июле 1952 года на II конференции Социалистической единой партии Германии её генеральный секретарь Вальтер Ульбрихт провозгласил курс на «планомерное строительство социализма», что сводилось к последовательной советизации восточногерманского строя: мерам против мелких собственников и частной торговли, массовой национализации предприятий. Одновременно было радикально реформировано традиционное территориальное деление (вместо 5 исторических «земель» было введено 14 округов). По советскому же образцу усиленно развивалась тяжёлая промышленность, что привело к серьёзному дефициту продовольствия и потребительских товаров, причём в продовольственном кризисе пропаганда обвиняла «спекулянтов и кулаков». Наконец, было объявлено о создании Народной Армии, и милитаризация, соединённая с репарациями, тяжело сказывалась на бюджете страны: военные расходы составляли 11 % бюджета, а вместе с репарациями - 20 % непроизводительных трат. В такой ситуации происходило массовое бегство жителей в западную зону, прежде всего, высококвалифицированных кадров - «утечка мозгов» (только в марте 1953 года бежало 50 тысяч человек), которая, в свою очередь, создавала новые экономические проблемы. Нарастали также политические и антицерковные репрессии. В частности, были разгромлены и арестованы в полном составе две молодёжные евангелические организации - «Молодая община» и «Евангелическая студенческая община».
Однако смерть Сталина в марте 1953 года приостановила давление власти и привела к ослаблению советского контроля: была расформирована советская Контрольная комиссия, заменённая Верховным комиссаром.
В апреле 1953 года, за два месяца до восстания, произошло повышение цен на общественный транспорт, одежду, обувь, хлебопродукты, мясо и содержащие сахар продукты. Одновременно нехватка сахара привела к дефициту искусственного мёда и мармелада, служившего одним из основных компонентов стандартного завтрака большинства немцев. По свидетельству участника тех событий, это уже тогда вызвало у немецких рабочих волну возмущения. Возмущение по поводу подорожания мармелада встретило у советского руководства, не имевшего представления о роли мармелада в питании немецких рабочих, недоумение и непонимание, и было воспринято как «мармеладный бунт». В русской исторической литературе встречается тезис, что началом развития кризиса 1953 года во многом явился именно «мармеладный бунт». Но большинство русских историков, как и историки других стран, термин «мармеладный бунт» не используют.
Продолжая курс на либерализацию своей политики после смерти Сталина, 15 мая советское МВД вручило руководству ГДР меморандум с требованием прекращения коллективизации и ослабления репрессий. 3 июня руководители ГДР были вызваны в Москву, по возвращении из которой объявили (9 июня) о прекращении планомерного строительства социализма, провозгласили «Новый курс», публично признали, что в прошлом совершались ошибки, для улучшения снабжения населения наметили замедление темпов развития тяжёлой промышленности, отменили ряд мер экономического характера, вызвавших резкое недовольство населения.
В то же время не было отменено ранее принятое решение ЦК СЕПГ «о повышении норм выработки для рабочих в целях борьбы с экономическими трудностями». Это решение о повышении норм на 10 % (а в некоторых областях - до 30 %) выработки было принято на пленуме ЦК 14 мая 1953 года и опубликовано 28 мая в следующей формулировке: "Правительство Германской Демократической Республики приветствует инициативу рабочих по повышению норм выработки. Оно благодарит всех работников, которые повысили свои нормы, за их большое патриотическое дело. Одновременно оно отвечает на пожелание рабочих по пересмотру и повышению норм".
Повышение норм предполагалось вводить постепенно и завершить к 30 июня (в день рождения В. Ульбрихта). Это вызывало очередное сильное недовольство у рабочих.
В поддержку повышения норм высказалось и руководство (коммунистических) профсоюзов, теоретически призванное стоять на страже интересов рабочих. В исторической литературе утверждается, что появившаяся 16 июня 1953 года в профсоюзной газете «Трибуна» статья в защиту курса на повышение норм выработки стала последней каплей, переполнившей чашу народного недовольства.
После того, как рабочие получили зарплату и обнаружили в ней вычеты, как за недоработку - началось брожение. В пятницу 12 июня среди рабочих крупной берлинской стройки (больницы в районе Фридрихсхайн) возникла идея объявить забастовку. Забастовку назначили на понедельник 15 июня. Утром 15 июня строители Фридрихсхайна отказались выйти на работу и на общем собрании потребовали отмены повышенных норм.
Утром 16 июня среди рабочих распространился слух, что полиция занимает больницу во Фридрихсхайне. После этого около 100 строителей со строек элитного партийного жилья на Сталин-аллее двинулись к больнице, чтобы «освободить» своих коллег. Оттуда демонстранты, к которым присоединилась часть строителей больницы, уже в количестве около 1500 человек двинулись к другим стройкам. Затем демонстрация, численность которой дошла до 10 000 человек, направилась к зданию коммунистических профсоюзов, но, найдя его пустым, к полудню подошла к Дому министерств на Лейпцигерштрассе. Демонстранты, кроме снижения норм выработки, требовали снижения цен и роспуска Народной Армии. Перед Домом министерств начался митинг. Выступивший перед забастовщиками министр промышленности Фриц Зельбманн пытался успокоить толпу и обещал возвращение прежних норм выработки (соответствующе решение тут же было принято на экстренном заседании правительства); но это не возымело успеха. Оратор на митинге стал выдвигать политические требования: объединения Германии, свободных выборов, освобождения политических заключённых и т.д. Толпа вызывала Ульбрихта или Гротеволя, но они не появились. После этого демонстранты двинулись к стройплощадкам Сталин-аллее, призывая к всеобщей забастовке и к тому, чтобы на следующее утро собраться на митинг протеста на площади Штраусбергер. Для успокоения толпы были направлены автомобили с громкоговорителями, но демонстрантам удалось овладеть одним из них и с его помощью распространять собственные призывы.
О происходящем регулярно сообщала западноберлинская радиостанция РИАС («Радио в американском секторе»). При этом журналисты намеренно нарушали инструкции американских хозяев станции, требовавших не вмешиваться в происходящее и ограничиться сухими репортажами о событиях. Редактор радиостанции Эгон Бар (впоследствии - видный социал-демократический политик) даже помогал бастующим выбрать лозунги и чётко сформулировать требования для передачи по радио.
Требования сводились к четырём пунктам:
1. Восстановление старых норм зарплаты.
2. Немедленное снижение цен на основные продукты.
3. Свободные и тайные выборы.
4. Амнистия забастовщиков и ораторов.
Вечером лидер западноберлинского отделения Германской Федерации Профсоюзов Эрнст Шарновский в выступлении по радио призвал западных берлинцев поддержать протестующих: «Не оставляйте их одних! Они борются не только за социальные права рабочих, но за общие человеческие права всего населения восточной зоны. Присоединяйтесь к движению восточно-берлинский строителей и занимайте свои места на Штраусбергской площади!».
Передачи РИАС сыграли важную роль катализатора. Сам Бар до сих пор считает, что если бы не РИАС, всё могло бы завершиться 16 июня. Благодаря этим передачам, известие о событиях в Берлине и планах на 17 распространилось по всей Восточной Германии, в свою очередь подстрекая тамошних рабочих к выступлениям.
В то же время существует противоположная западная точка зрения, что радиостанция РИАС, наоборот, предала восставших, сообщив о провале мятежа ещё до того, как глава советского сектора Берлина ввёл чрезвычайное положение, и это значительно снизило накал восстания.
Вечером 16 июня к всеобщей забастовке в ГДР призвала также западноберлинская газета «Дер Абенд».
Утром 17 июня в Берлине забастовка была уже всеобщей. Рабочие, собиравшиеся на предприятиях, там же строились в колонны и направлялись в центр города. Уже в 7 часов на площади Штраусбергер собралась 10-тысячная толпа. К полудню численность манифестантов в городе достигла 150 000 человек. Лозунгами манифестантов были: «Долой правительство! Долой Народную Полицию!» «Мы не хотим быть рабами, мы хотим быть свободными!». Большую популярность приобрели лозунги, направленные лично против В. Ульбрихта: «Бородка, брюхо и очки - это не воля народа!» «У нас нет иной цели - Козлобородый должен уйти!». Также выдвигались лозунги, направленные против оккупационных войск: «Русские, убирайтесь вон!». Впрочем, антисоветские лозунги, с энтузиазмом выдвигавшиеся присоединившимися к демонстрантам жителями Западного Берлина, не нашли особой поддержки у восточноберлинцев.
Были разгромлены пограничные знаки и сооружения на границах советского и западного секторов города. Толпа громила полицейские участки, здания партийных и государственных органов и газетные киоски, продававшие коммунистическую прессу. Участники волнений уничтожали символы коммунистической власти - флаги, плакаты, портреты и пр. Были осаждены полицейские казармы; восставшие также попытались освободить заключённых из тюрьмы. Дом Министерств был разгромлен; оттуда толпа двинулась к театру Фридрихштадтпаласт, где шло заседание актива СЕПГ, и партийное руководство спешно эвакуировалось под защиту советских войск в Карлсхорст. Город фактически оказался в руках участников волнений.
Волнения перекинулись на всю Восточную Германию. В индустриальных центрах стихийно возникали забастовочные комитеты и советы рабочих, бравшие в свои руки власть на фабриках и заводах.
В Дрездене участники массовых волнений захватили радиостанцию и начали передавать сообщения, разоблачающие государственную пропаганду; в Галле были захвачены редакции газет, в Биттерфельде забастовочный комитет послал в Берлин телеграмму с требованием «сформирования временного правительства, составленного из революционных рабочих». Согласно последним исследованиям, волнения были не менее чем в 701 населенном пункте Германии (и это, видимо, ещё неполное число). Официальные власти ГДР оценили число участников движения в 300 тысяч. В других источниках число бастующих рабочих оценивается примерно в 500 тысяч, а общее число участников демонстраций - в 3-4 миллиона из 18 миллионов населения и 5,5 миллиона рабочих (следует иметь в виду, что крестьяне не могли принимать участия в движении).
Всего подверглось осаде и штурму 250 (по другим данным - 160) правительственных и партийных зданий. Повстанцами было занято 11 зданий районных советов, 14 канцелярий бургомистра, 7 районных и 1 окружной комитет СЕПГ; были захвачены 9 тюрем, 2 здания министерства государственной безопасности и 12 полицейских учреждений (округов и участков), в результате чего было освобождено около 1400 уголовников. По официальным данным, было убито 17 и ранено 166 функционеров СЕПГ.
Хотя советские войска уже 17 июня стали в значительной степени контролировать ситуацию, в следующие дни также проходили протесты. Больше всего 18 июня, но в отдельных заводах вплоть до июля. 10 и 11 июля рабочие бастовали в фирме «Carl Zeiss» в городе Йена и 16 и 17 июля в заводе «Buna» в Шкопау. Но размах протеста 17 июня уже не был достигнут.
Самые многочисленные протесты состоялись в городах Дрезден, Гёрлиц, Ниски и Риза. По данным Народной полиции, в 14 из 17 районов округа были забастовки.
В Дрездене собралось около 20 000 человек на площадях Театерплац, Постплац, Плац-дер-Айнхайт, перед нойштадтским и главным вокзалом.
В Гёрлице рабочие образовали забастовочный комитет и систематически оккупируют здания СЕПГ, госбезопасности, массовых организаций и тюрьму. Рабочие образовали новое городское управление под названием «Городской комитет». Освобождаются заключённые. Как и в Биттерфельде, формулируются политические требования, в том числе о пересмотре восточной границы ГДР по линии Одер-Нейссе. В демонстрации приняло участие около 50 000 человек. Только объявление чрезвычайного положения и применение советских оккупационных сил могло остановить народное волнение.
Округ Халле был одним из центров восстания. Все 22 района сообщили о забастовках и акциях протеста. Наряду со столицей округа такие промышленные центры как Лойна, Биттерфельд, Вольфен, Вайссенфельс и Айслебен, но и более мелкие города как Кведлинбург и Кётэн были точками опоры протестующих.
Особо следует отметить промышленный регион Биттерфельд, где центральный забастовочный комитет координировал акции 30 000 бастующих. Целенаправленно хорошо организованные рабочие в Биттерфельде заняли здания Народной полиции, городского управления, Государственной безопасности и тюрьмы, чтобы парализовать государственный аппарат. Столкновений с применением оружия не было по той причине, что начальник районного управления полиции Носсек утром объездил заводы в Вольфене и Биттерфельде и приказал хранить все виды оружия в комнатах хранения оружия и этим фактически обезоружил охрану заводов.
В Халле 4 демонстранта было расстреляно полицией. Около 18 часов собралось примерно 60 000 человек на рыночной площади Халлмаркт в центре города. Советские танки разогнали протестующих.
Из города Вайда сообщается о перестрелках вооружённых шахтёров с Казарменной полицией (предшественником Национальной народной армии).
В городе Йена собирается от 10 000 до 20 000 человек. Здания районного управления СЕПГ, тюрьмы и госбезопасности находятся в руках протестующих. После объявления о чрезвычайном положении в 16 часов советские оккупационные войска разгоняют собравшихся. Несмотря на это большие демонстрационные группы ходят по центру города и призывают к продолжении акций протеста.
Магдебург наряду с Берлином, Халле, Йеной, Гёрлицом и Лейпцигом относился к центрам событий 17 июня 1953 года.
Около 9 часов утра сформировалась процессия протеста из примерно 20 000 человек, которая около 11 часов объединилась с другими демонстрантами. Протестующие занимают здания ССНМ и СЕПГ и газеты «Volksstimme». Перед управлением полиции и тюрьмой возникают тяжёлые кровопролитные столкновения. Два полицейских и один сотрудник госбезопасности погибли. Освобождение заключённых не удалось из-за появления перед зданием тюрьмы советских солдат, которые применили огнестрельное оружие и застрелили трёх демонстрантов, среди них 16-летную девушку. Регистрируют более сорока (частично тяжело) раненых демонстрантов.
После обеда удался штурм следственного изолятора и 211 заключённых, среди них обычные преступники, освобождаются. Воинские части, дислоцированные в Магдебурге, находились в этот момент в летних лагерях. В городе был лишь комендантский взвод и военный госпиталь. События начались с прибытием из Зап. Германии вооруженных стрелковым оружием людей. В самой ГДР оружие было лишь у Советской Армии. ННА в тот момент еще не была создана, а народная полиция оружия не имела. Охрана тюрьмы имела на вооружении лишь овчарок. Комендантскому взводу удалось организовать оборону штаба армии и госпиталя и отбить нападение мятежников. Воинские части в летних лагерях были подняты по тревоге и направлены в город. Однако уже по дороге они частично были развернуты и направлены на демаркационную линию для прикрытия от вторжения со стороны британской оккупационной зоны. В город в основном вернулись мотострелки на БТРах и частично танки. Первоначально войска имели приказ не открывать огонь. Однако вскоре в открытом БТРе выстрелом с чердака был убит советский майор. Вскоре за этим последовало разрешение на применение оружия. После чего в течение нескольких часов беспорядки были прекращены. Как только с какого-то чердака открывался огонь (мятежники имели на вооружении винтовки, автоматы и ручные пулеметы), вызывался танк, который производил прицельный выстрел по чердаку. В это время на демаркационной линии войска были развернуты к бою и окопались по всем правилам, как на фронте. По другую сторону демаркационной линии в это время дефилировала казачья часть из русских эмигрантов, вероятно с целью пересечь демаркацию и прийти на помощь мятежникам. Однако, обнаружив против себя изготовившиеся к бою советские войска, казаки ушли. Несомненно, что действия мятежников прямо направлялись и были хорошо скоординированы с командованием западных оккупационных войск. Надо особо отметить, что оружия у восточных немцев в тот момент официально не было вообще. Даже охотничьих ружей. Даже у полиции при обычной службе. Но на случай ЧП они имели оружие в хранилищах. Вероятно, они были вооружены этим оружием во время подавления мятежа. События в Магдебурге описаны со слов офицера - участника и очевидца событий.
Правительство ГДР, в свою очередь, обратилось к СССР за вооружённой поддержкой. В Берлине в тот момент стояло 16 советских полков общей численностью 20 000 человек; кроме того, правительство могло рассчитывать на народную полицию численностью в 8 тысяч человек. Принципиальное решение о вооруженном вмешательстве было принято в Москве уже вечером 16 числа. Ночью в резиденции советской оккупационной администрации в Карлсхорсте германская делегация в составе Вальтера Ульбрихта, премьер-министра Отто Гротеволя и министра госбезопасности Цайссера встретилась с советским Верховным комиссаром В. С. Семёновым и командующим оккупационными войсками Андреем Гречко и обговорила с ними подробности действий против восставших. В Берлин срочно вылетел министр внутренних дел СССР Лаврентий Берия.
Советская военная администрация 17-го и 18-го июня ввела чрезвычайное положение в более чем 167 из 217 административных городских и сельских районов (Kreise) страны.
Около полудня 17 июня против протестующих были выдвинуты полиция и советские танки. Демонстранты кидали в танки камнями и пытались повредить их радиоантенны. Толпа не расходилась, и советские войска открыли огонь. В 13-00 было объявлено чрезвычайное положение. В 14-00 по радио Гротеволь зачитал правительственное сообщение: "Мероприятия правительства Германской Демократической Республики по улучшению положения народа были отмечены фашистскими и другими реакционными элементами в Западном Берлине провокациями и тяжёлыми нарушениями порядка в демократическом (советском) секторе Берлина. (…) Беспорядки (…) являются делом провокаторов и фашистских агентов зарубежных держав и их пособников из немецких капиталистических монополий. Эти силы недовольны демократической властью в Германской Демократической Республике, организующей улучшение положения населения. Правительство призывает население: Поддержать мероприятия по немедленному восстановлению порядка в городе и создать условия для нормальной и спокойной работы на предприятиях. Виновные в беспорядках будут привлечены к ответственности и строго наказаны. Призываем рабочих и всех честных граждан схватить провокаторов и передать их государственным органам. (…)".
Столкновения между советскими войсками и участниками волнений и стрельба продолжались до 19-00. На следующее утро вновь были попытки демонстраций, но они жёстко пресекались. Забастовки, однако, спорадически вспыхивали вновь; в июле произошёл новый подъём забастовочного движения.
25 июня советская администрация объявляет о прекращении чрезвычайного положения в ГДР кроме Берлина, Магдебурга, Халле, Потсдама, Гёрлица, Дессау, Мерзебурга, Биттерфельда, Котбуса, Дрездена, Лейпцига, Геры и Йены. 29 июня закончилось чрезвычайное положение и для Дрездена, Котбуса и Потсдама.
В июле началась вторая волна забастовок в нескольких крупных предприятиях. В заводах Буна забастовки 15-17 июля даже превышают забастовку 17 июня. После этого ситуация стабилизировалась.
На основании документов, рассекреченных в 1990 году, можно сделать вывод минимум о 125 погибших. В частности, советскими властями было приговорено к смерти 29 человек. Вообще, советский верховный комиссар Семёнов получил из Москвы приказ расстрелять не менее 12 зачинщиков с широким опубликованием их имён; первым, расстрелянным советскими властями, был 36-летний безработный художник Вилли Геттлинг, отец двоих детей. 100 человек было осуждено советскими судами на сроки от 3 до 25 лет, примерно пятая часть из них была направлена в советские лагеря, остальные содержались в тюрьмах ГДР. Всего же было арестовано около 20 тысяч человек, из них осуждено немецкими судами - не менее 1526 (видимо, это неполная цифра): 2 - к смерти, 3 - к пожизненному заключению, 13 - на сроки 10-15 лет, 99 - на сроки 5-10 лет, 994 - на сроки 1-5 лет и 546 на сроки до одного года.
Со стороны властей было 5 убитых, ранено 46 полицейских, из них 14 тяжело. Общий материальный ущерб составил 500 000 марок.
На Западе число жертв сильно преувеличивалось - называлась, например, цифра 507 убитых.
Современные немецкие исследователи Йозеф Ландау и Тобиас Зандер отмечают относительную умеренность, проявленную советскими властями при подавлении волнений: «вопреки всему, советская оккупационная власть выступает не такой бесцеремонной и кровожадной, как это утверждал западный мир. При подобном обращении с повстанцами жертв могло бы оказаться намного больше, если учесть, что Советы направили несколько дивизий и несколько сот танков».
Непосредственно кризис не ослабил, а наоборот укрепил позиции Ульбрихта. Против Ульбрихта и его сталинистского курса в тот момент существовала сильная оппозиция в СЕПГ (включая руководство), имевшая все основания надеяться на поддержку из Москвы. Кризис позволил Ульбрихту провести чистку партии от своих противников, обвинённых в пассивности и социал-демократическом уклоне. Таким образом до конца года было исключено около 60 % избранных окружных комитетов СЕПГ.
Опираясь на безусловную советскую поддержку, правительство демонстрировало «твёрдость»: 21 июня было отменено объявленное было восстановление старых норм выработки; в октябре цены были повышены на 10-25 %. С другой стороны, СССР поспешил снизить требования репараций (теперь они составляли лишь 5 % бюджета ГДР), что улучшило материальное положение. Однако, бегство в ФРГ усилилось: если в 1952 году бежало 136 тыс. человек, то в 1953-331 тыс., в 1954-184 тыс., в 1955-252 тыс.
Непосредственным последствием кризиса было также прекращение в 1954 году режима оккупации и обретение ГДР суверенитета.
Психологические последствия кризиса для жителей ГДР Вилли Брандт определяет в своих мемуарах следующим образом: «Восставшим стало ясно, что они остались в одиночестве. Появились глубокие сомнения в искренности политики Запада. Противоречие между громкими словами и малыми делами запомнились всем и пошло на пользу власть имущим. В конце концов люди стали устраиваться как могли».
15 июля 1953 года министр юстиции ГДР, Макс Фехтер, из-за «антипартийного и антигосударственного поведения» был исключён из партии, снят с должности министра и арестован. Три дня позже Политбюро ЦК СЕПГ принял решение о снятии с должности министра государственной безопасности, Вильгельма Цайссера. Он и главный редактор газеты «Нойес Дойчланд» на 15 пленуме ЦК СЕПГ (24-26 июля 1953 г.) лишились всех партийных функций.
9 декабря 1953 года в ответ на события 17 июня были созданы «Боевые группы». Их члены дали клятву о «защите достижений государства рабочих и крестьян с оружием в руке».