Главная » Ремонт и отделочные материалы » Вов в поэзии. Конспект. Особенности поэзии военных лет

Вов в поэзии. Конспект. Особенности поэзии военных лет

Россия. Век XX-й (1939-1964) Кожинов Вадим Валерианович

ПОЭЗИЯ ВОЕННЫХ ЛЕТ (вместо заключения)

ПОЭЗИЯ ВОЕННЫХ ЛЕТ

(вместо заключения)

«Когда гремит оружие, музы молчат» - это восходящее к Древнему Риму изречение ни в коей мере не относится к нашей Отечественной войне. Даже самый скептический исследователь бытия страны в 1941–1945 годах неизбежно придет к выводу, что его насквозь пронизывала поэзия, - правда, в наибольшей степени в ее музыкальном, песенном воплощении, которое и очень значительно усиливает воздействие стихотворной речи на уши людей, и словно придает ей крылья, несущие ее по всей стране.

Но следует заметить, что грань между поэтом и создателем слов песни была тогда несущественной и зыбкой. Так, не связанная с песней, - скорее уж «разговорная» - поэзия Александра Твардовского воспринималась в качестве глубоко родственной творчеству Михаила Исаковского, которое пребывало как бы на рубеже стиха и песни, а профессиональный «песенник» Алексей Фатьянов был столь близок Исаковскому, что ему могли приписывать произведения последнего (скажем, всем известное «Где ж вы, где ж вы, очи карие…») и наоборот (фатьяновские «Соловьи» звучали в унисон с «В лесу прифронтовом» Исаковского).

Впрочем, не только песни, но и сами по себе стихи подчас обретали тогда широчайшую, поистине всенародную известность, как, например, главы «Василия Теркина» или симоновское «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…»; все это безусловно подтвердит самое придирчивое исследование бытия людей в те годы, и все это несомненно для каждого, кто жил в то время. Автору этого сочинения ко дню Победы было около пятнадцати лет, и в памяти с полной ясностью хранится впечатление о повседневной, всепроникающей и поистине могучей роли, которую играло в военные годы поэтическое слово как таковое - и тем более в его песенном воплощении; едва ли будет гиперболой утверждение, что это слово явилось очень весомым и, более того, необходимым «фактором» Победы…

Позволительно высказать предположение, что поэтическое слово имело в то время значение, сопоставимое, допустим, со значением всей совокупности боевых приказов и тыловых распоряжений (хотя воздействие поэзии на людей фронта и тыла было, разумеется, совершенно иным). И без конкретной характеристики участия этого слова в повседневной деятельности людей, в сущности, нельзя воссоздать реальную историю военных лет во всей ее полноте.

Но, отмечая этот изъян в историографии войны, следует сказать и о более, пожалуй, серьезном недостатке сочинений о поэзии той эпохи. Дело в том, что такие сочинения обычно опираются на самые общие и, по существу, чисто «информационные», «описательные» представления о войне, вместо того чтобы основываться на уяснении того основополагающего «содержания» войны 1941–1945 годов, которое породило именно такую поэзию (включая ее богатейшее песенное «ответвление»). Слово «породило» здесь важно, ибо употребляемые чаще всего термины «отражение», «воспроизведение» и т. п. упрощают, примитивизируют соотношение поэзии и действительности. Да, в конечном счете поэтическое слово «отражает» действительность - в данном случае действительность великой войны, - но, во-первых, «отражение» в поэзии вовсе не обязательно должно быть «прямым», воссоздающим события и явления войны как таковые, а во-вторых, достоинства, ценность этого отражения ни в коей мере не зависят от «изобразительной» конкретности поэтического слова.

Поэтому точнее - и перспективнее - понимание поэтического слова как порождения великой войны, ее плода , а не ее, выражаясь попросту, «картины». Именно потому поэтическое слово оказывается способным воплотить в себе глубокий, не явленный с очевидностью смысл войны.

Если составить достаточно представительную и вместе с тем учитывающую критерий ценности антологию поэзии 1941–1945 и нескольких последующих лет (когда «военные» стихи еще «дописывались»), - антологию, в которую войдет то, что так или иначе выдержало испытание временем, станет очевидно: преобладающая часть этих стихотворений написана не столько о войне , сколько войною (используя меткое высказывание Маяковского). С «тематической» точки зрения - это стихотворения о родном доме, о братстве людей, о любви, о родной природе во всем ее многообразии и т, п. Даже в пространной поэме «Василий Теркин», имеющей к тому же подзаголовок «Книга про бойца », собственно «боевые» сцены занимают не столь уж много места.

Преобладающее большинство обретавших широкое и прочное признание стихотворений (включая «песенные») тех лет никак нельзя отнести к «батальной» поэзии; нередко в них даже вообще нет образных деталей, непосредственно связанных с боевыми действиями, - хотя в то же время ясно, что они всецело порождены войной.

Это, конечно, не значит, что вообще не сочинялись стихотворения и целые поэмы, отображающие сражения, гибель людей, разрушения и т. п., однако не они были в центре внимания в годы войны, и не они сохранили свое значение до наших дней - спустя полстолетия с лишним после Победы.

Особенно очевидно, что в 1940-х годах «потребители» поэзии ценили стихотворения (и песни), написанные, как сказано, не о войне, а только «войною» - без стремления «живописать» ее. И это, как я буду стремиться показать, имело глубочайший смысл.

Уже отмечено, что литературоведение в принципе не должно заниматься изучением роли поэзии в бытии людей военного времени, - это, скорее, задача историка: воссоздавая бытие 1941–1945 годов в его цельности, он, строго говоря, не в праве упустить из своего внимания и ту его грань, ту сторону, которая воплощалась в широчайшем «потреблении» поэзии. Автор этого сочинения ясно помнит, как в 1942 году молодая школьная учительница, жених которой находился на фронте, созывает всех обитателей своего двора - несколько десятков самых разных людей - и, задыхаясь от волнения, смахивая с ресниц слезы, читает только что дошедшее до нее переписанное от руки симоновское «Жди меня», и не исключено, что в то же время где-нибудь во фронтовом блиндаже читал то же стихотворение и ее жених… Об этой пронизанности бытия своего рода поэтическим стержнем верно сказал последствии участник войны Александр Межиров (он, правда, имел в виду прежде всего музыку, но поэзия была в годы войны нераздельна с ней):

И через всю страну струна

Натянутая трепетала,

Когда проклятая война

И души и тела топтала…

И подобные сообщенному - бесчисленные! - факты соприкосновения людей с поэзией сыграли, несомненно, самую весомую роль в том, что страна выстояла и победила, - о чем и следовало бы аргументировано рассказать историкам великой войны.

А перед литературоведами стоит другая и, между прочим, более сложная задача: показать, почему поэзия тех лет смогла обрести столь существенное значение для самого бытия страны? Естественно предположить, что она так или иначе выражала в себе глубокий и истинный смысл великой войны - смысл, который не раскрывался во всей его глубине в газетах, листовках и радиопублицистике (доходившей тогда до большинства людей) и, более того, не раскрыт по-настоящему в позднейшей историографии войны, а во многих сочинениях историков и публицистов 1990-х годов либо игнорируется, либо объявляется пустой иллюзией старших поколений.

В «основном фонде» поэзии 1941–1945 годов война предстает как очередное проявление многовекового натиска иного и извечно враждебного мира, стремящегося уничтожить наш мир; битва с врагом, как утверждает поэзия, призвана спасти не только (и даже не столько) политическую независимость и непосредственно связанные с ней стороны нашего бытия, но это бытие во всех его проявлениях - наши города и деревни с их обликом и бытом, любовь и дружбу, леса и степи, зверей и птиц, - все это так или иначе присутствует в поэзии того времени, Михаил Исаковский, не опасаясь впасть в наивность, писал в 1942 году:

Мы шли молчаливой толпою,

Прощайте, родные места!

И беженской нашей слезою

Дорога была залита.

Вздымалось над селами пламя,

Вдали грохотали бои,

И птицы летели за нами,

Покинув гнездовья свои..

Через проникновенную поэму Твардовского «Дом у дороги» проходит заветный лейтмотив:

Коси коса,

Пока роса.

Роса долой -

И мы домой, -

и ясно, что враг вторгся к нам дабы уничтожить и косу, и росу, и, конечно, дом…

Поэзия в сущности сознавала этот смысл войны с самого начала, и, между прочим, те авторы, которые сегодня пытаются толковать одно из проявлений извечного противостояние двух континентов как бессмысленную схватку двух тоталитарных режимов, должны, если они последовательны, отвергнуть и поэзию тех лет, - в том числе стихотворения Анны Ахматовой, написанные в 1941–1945 годах и объединенные ею впоследствии в цикл под заглавием «Ветер войны». Напомню вошедшие тогда в души людей строки, написанные 23 февраля 1942 года и опубликованные вскоре, 8 марта, в «главной» газете «Правда»:

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах

И мужество нас не покинет…

На весах лежит даже слово:

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим и от плена спасем

Или перекликающиеся своим творческим простодушием с поэзией Михаила Исаковского написанные уже в победную пору. 29 апреля 1944-го, и опубликованные 17 мая в «Правде» стихи Бориса Пастернака, в которых близящаяся Победа предстает и как спасение самой нашей природы - вплоть до воробьев…

Все нынешней весной особое.

Живее воробьев шумиха.

Я даже выразить не пробую,

Как на душе светло и тихо…

Весеннее дыханье родины

Смывает след зимы с пространства

И черные от слез обводины

С заплаканных очей славянства…

Как уже сказано, песни во время войны были всеобщим достоянием; не менее важно, что народное самосознание выражалось в них наиболее концентрированно и заостренно. И, наконец, нельзя не отметить, что целый ряд этих песен сохраняет свое значение и сегодня: их поют теперь уже и внуки тех, кто застал войну - поют, собравшись где-либо, и даже перед телекамерами (имеются в виду совсем молодые певцы и певицы). Правда, последнее бывает не столь часто, но надо скорее удивляться тому, что вообще бывает , - если учитывать, какие персоны заправляют сейчас телевидением.

Есть основания полагать, что нынешнее молодое поколение дорожит и теми или иными стихотворениями и поэмами, созданными в годы войны, но полностью убедиться в этом не так легко, а вот тогдашние песни, звучащие сегодня из молодых уст в телестудиях, концертных залах или попросту на улице - убеждают.

Вспомним хотя бы десяток песен, созданных в 1941–1945 годах, известных во время войны всем и каждому и продолжающих свою жизнь по сей день: «В лесу прифронтовом» («С берез неслышен, невесом…»), «Огонек» («На позицию девушка провожала бойца…») и «Враги сожгли родную хату…» Михаила Исаковского, «Соловьи» («Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат…»), «На солнечной поляночке…» и «Давно мы дома не были» («Горит свечи огарочек…») Алексея Фатьянова, «В землянке» («Бьется в тесной печурке огонь…») Алексея Суркова, «Дороги» («Эх, дороги, пыль да туман…») Льва Ошанина, «Случайный вальс» («Ночь коротка, спят облака…») Евгения Долматовского, «Темная ночь» Владимира Агапова (для которого эта песня, по-видимому, была единственным творческим взлетом…). Слова этих песен, конечно же, всецело порождены войной, но на первом плане в них - не война, а тот мир, который она призвана спасти.

Правда, есть еще одна также известная всем и тогда, и теперь песня, которая имеет иной характер - «Священная война» («Вставай, страна огромная…») Василия Лебедева-Кумача. Ho, во-первых, она - одна такая, а во-вторых, это, в сущности, не песня, а военный гимн . Написанные в ночь с 22 на 23 июня (24 июня текст был уже опубликован в газетах) слова этого гимна, надо прямо сказать, не очень уж выдерживают художественные критерии; у Лебедева-Кумача есть намного более «удачные» слова песен, - скажем:

Я на подвиг тебя провожала, -

Над страною гремела гроза.

Я тебя провожала

И слезы сдержала

И были сухими глаза…

Но в «Священной войне» все же имеются своего рода опорные строки, которые находили и находят мощный отзвук в душах людей:

…Вставай на смертный бой.

…Идет война народная,

Священная война…

И о противнике:

Как два различных полюса

Во всем враждебны мы…

И призыв, близкий по смыслу другим песням:

…Пойдем ломить всей силою,

Всем сердцем, всей душой

За землю нашу милую…

На эти строки, в свою очередь, оперлась героико-трагическая мелодика композитора А.В. Александрова, и родился покоряющий всех гимн. Надо иметь в виду, что гимн этот люди, в общем, не столько пели, сколько слушали, подпевая ему «в душе», и едва ли помнили его слова в целом, - только «опорные».

Как и многие обладающие высокой значимостью явления, «Священная война» обросла легендами - и позитивными, и негативными. С одной стороны, постоянно повторяли, что прославленный Ансамбль песни и пляски Красной Армии пел ее для отправлявшихся на фронт войск на Белорусском вокзале уже с 27 июня 1941 года. Между тем скрупулезный исследователь знаменитых песен Юрий Бирюков по документам установил, что вплоть до 15 октября 1941 года «Священная война» была, как говорится, в опале, ибо некие предержащие власти считали, что она чрезмерно трагична, с первых строк обещает «смертный бой», а не близкое торжество победы… И только с 15 октября - после того, как враг захватил (13-го) Калугу и (14-го) Ржев и Тверь-Калинин, - «Священная война» стала ежедневно звучать по всесоюзному радио. Сцену же, якобы имевшую место в первые дни войны на Белорусском вокзале, создал художественным воображением Константин Федин в своем романе «Костер» (1961–1965), и отсюда сцена эта была перенесена в многие будто бы документальные сочинения.

С другой стороны, с 1990 года начали публиковаться совершенно безосновательные выдумки о том, будто бы «Священная война» была написана еще в 1916 году неким обрусевшим немцем. Но это - один из характерных образчиков той кампании по дискредитации нашей великой Победы, которая столь широко развернулась с конца 1980-х годов: вот, мол, «главная» песня сочинена за четверть века до 1941-го, да еще и немцем… Юрий Бирюков, анализируя сохранившуюся в Российском государственном архиве литературы и искусства черновую рукопись Лебедева-Кумача, в которой запечатлелись несколько последовательных вариантов многих строк песни, неоспоримо доказал, что текст принадлежит ее «официальному» автору.

Важно сказать еще, что нынешние попытки дискредитации прославленной песни лишний раз свидетельствуют о той первостепенной роли , которую сыграла песня (и поэзия вообще) в деле Победы! Ибо оказывается, что для «очернения» великой войны необходимо «обличить» и ее песню…

Сам Г.К. Жуков на вопрос о наиболее ценимых им песнях войны ответил так: «„Вставай, страна огромная…“, „Дороги“, „Соловьи“… Это бессмертные песни… Потому что в них отразилась большая душа народа » , и высказал уверенность, что его мнение не расходится с мнением «многих людей» . И в самом деле к маршалу, конечно же, присоединились бы миллионы людей, хотя и добавив, может быть, в его краткий перечень еще и «В лесу прифронтовом», «Темную ночь», «В землянке» и т. п.

Но обратим еще раз внимание на то, что собственно «боевая» песня - «Священная война» - только одна из вошедших в «золотой фонд»; остальные, как говорится, «чисто лирические». И вроде бы даже трудно совместить «ярость» этого гимна с просьбой к соловьям «не тревожить солдат», хотя маршал Жуков поставил и то и другое в один ряд.

Здесь представляется уместным отступление в особенную область познания прошлого, получившую в последнее время достаточно высокий статус во всем мире - «устную историю» («oral history»), которая в тех или иных отношениях способна существенно дополнить и даже скорректировать исследования, основывающиеся на письменных источниках.

Близко знакомый мне еще с 1960-х годов видный германский русист Эберхард Дикман в свое время сообщил мне о, признаюсь, весьма и весьма удивившем меня факте: в Германии во время войны не звучало ни одной связанной с войной лирической песни; имелись только боевые марши и «бытовые» песни, никак не соотнесенные с войной. Могут сказать, что устное сообщение одного человека нуждается в тщательной проверке фактами, но мой ровесник Дикман в данном случае не мог ошибиться: он жил тогда одной жизнью со своей страной, даже являлся членом тамошнего «комсомола» - гитлерюгенд, старший брат его воевал на Восточном фронте и т. п.

Эберхард Дикман рассказывал и о том, как в 1945-м кардинально изменилось его отношение к страшному восточному врагу. 7 мая в его родной Мейсен на Эльбе ворвались войска 1-го Украинского фронта, чего он ожидал со смертельным страхом - и из-за своего брата, и из-за своего членства в гитлерюгенд. Но его ждало настоящее потрясение: вражеские солдаты, расположившиеся в его доме, вскоре занялись благоустройством комнат и двора, добродушно подчиняясь указаниям его строгой бабушки… И хотя его отец счел за лучшее перебраться в Западную Германию, Эберхард не только остался на оккупированной нами территории страны, но и избрал своей профессией изучение русской литературы (прежде всего творчества Льва Толстого).

Но вернемся к главному: в высшей степени существен тот факт, что наша жизнь во время войны была насквозь пронизана лирическими песнями (это подтвердит, вне всякого сомнения, любой мой ровесник), между тем как в Германии их или не было вообще, или по крайней мере они играли совершенно незначительную роль (иначе мой немецкий ровесник не мог бы их «не заметить»).

И еще об одном. Эберхард Дикман очень полюбил наши военные песни и не раз просил меня напеть какую-либо из них; правда, как-то после пения фатьяновской «Давно мы дома не были», созданной в 1945-м и говорящей о парнях, которые находятся уже

В Германии, в Германии -

В проклятой стороне… -

притом строки эти, в соответствии с построением песни, дважды повторяются, - Эберхард заметил, что, быть может, не стоило бы повторять слово «проклятой» (мне пришлось напомнить ему известное изречение «из песни слова не выкинешь»).

Приверженность немца к нашим песням, рожденным войной, трудно объяснима; сам он не смог дать ясного ответа на вопрос о том, чем они ему дороги. Но можно, думается, ответить на этот вопрос следующим образом. Как бы ни относился тот или иной немец к Германии 1930-1940-х годов, развязавшей мировую войну, он не может не испытывать тяжелого чувства (пусть даже бессознательного) при мысли о полном поражении своей страны в этой войне.

Видный германский историк и публицист Себастиан Хаффнер в 1971 году писал о своих соотечественниках: «Они ничего не имели против создания Великой германской империи… И когда… этот путь, казалось, стал реальным, в Германии не было почти никого, кто не был бы готов идти по нему» . Однако, заключал Хаффнер, «с того момента, когда русскому народу стали ясны намерения Гитлера, немецкой силе была противопоставлена сила русского народа. С этого момента был ясен также исход: русские были сильнее… прежде всего потому, что для них решался вопрос жизни и смерти » .

В конечном счете именно это и воплощено в поэзии военных лет и особенно очевидно в песнях, которые посвящены не столько войне, сколько спасаемой ею жизни во всей ее полноте - от родного дома до поющих соловьев, от любви к девушке или жене до желтого березового листа…

И, возможно, эти песни, «объясняя» германской душе неизбежность поражения его страны, тем самым «оправдывали» это поражение и, в конечном счете, примиряли с ним… Отсюда - выглядящее парадоксальным пристрастие моего германского друга к этим песням.

Но главное, конечно, в самом этом резком контрасте; нашу жизнь в 1941–1945 годах невозможно представить себе без постоянно звучащих из тогдашних радиотарелок и поющихся миллионами людей лирических песен о войне, а в Германии их нет вообще! Перед нами, несомненно, чрезвычайно многозначительное различие, которое, в частности, начисто перечеркивает потуги иных нынешних авторов, преследующих цель поставить знак равенства между Третьим рейхом и нашей страной.

Тот факт что смысл войны воплощался и для маршала Жукова, и для рядового бойца в написанных в 1942 году словах:

раскрывает ту историческую истину, о которой не говорится ни во многих несущих на себе печать «казенщины» книгах о войне, изданных в 1940-1980-х годах, ни тем более в очернительских писаниях 1990-х.

Но внуки пережившего войну поколения, поющие подобные песни сегодня, надо думать, как-то чувствуют эту воплотившуюся в них глубокую и всеобъемлющую истину .

Из книги Сталин. Красный монарх автора Бушков Александр

Вместо заключения Вот какая Красному Монарху выпала личная жизнь. Человека послабее согнет в дугу. Сталин вытерпел. Но подозрительность, конечно же, крепла – когда тебя предают даже в твоей собственной семье, когда те, кого ты считал настоящими друзьями, интригуют против

Из книги Давний спор славян. Россия. Польша. Литва [с иллюстрациями] автора

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ Формально в тысячелетнем территориальном споре Руси и Польши поставил точку «Советско-польский договор о государственной границе», подписанный в Москве 16 августа 1945 г. и ратифицированный Президиумом Верховного Совета СССР 13 января 1946 г. и Крайовой

Из книги Россия. Век XX-й (1939-1964) автора Кожинов Вадим Валерианович

ПОЭЗИЯ ВОЕННЫХ ЛЕТ (вместо заключения) «Когда гремит оружие, музы молчат» - это восходящее к Древнему Риму изречение ни в коей мере не относится к нашей Отечественной войне. Даже самый скептический исследователь бытия страны в 1941–1945 годах неизбежно придет к выводу, что

Из книги Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля автора Тюрин Александр

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ Некоторые итоги русской колонизации - Она проходила в районах, менее развитых в экономическом отношении, чем районы выселения.- Районы колонизации, как правило, имели более тяжелые климатические и транспортные условия, чем районы

Из книги Начало Руси: Тайны рождения русского народа автора

Из книги История России автора Мунчаев Шамиль Магомедович

Вместо заключения Как правило, в конце любой исторической работы, в том числе и в учебниках по истории, дается заключение, в котором авторы пытаются подытожить основные положения того, о чем говорится в книге. Иначе говоря, такое заключение во многом носит обобщенный

Из книги От тайны к знанию автора Кондратов Александр Михайлович

Вместо заключения В одной книге невозможно рассказать обо всех проблемах, решаемых такими науками, как археология, этнография, антропология и др. Нельзя рассказать в одной книге и обо всех древних цивилизациях, «воскрешенных» учеными. Цель нашей книги заключается в

Из книги Битва за Крым автора Широкорад Александр Борисович

Вместо заключения Война на Черном море не закончилась со взятием Севастополя. Впереди были десанты в Румынию и Болгарию. Считается, что боевые действия на Черном море прекратились 9 сентября 1944 г.Обратим внимание, что практически не воевавший румынский флот сохранился в

Из книги Русские летописи и летописцы X–XIII вв. автора Толочко Петр Петрович

Вместо заключения В завершение предложенного исследования древнерусского летописания X–XIII вв. хотелось сделать еще несколько дополнительных замечаний.Первое касается жанрового отнесения наших древнейших летописей. Они написаны настолько образным и живым языком,

Из книги Власть в Древней Руси. X–XIII века автора Толочко Петр Петрович

Вместо заключения Исследование социальной природы властных институтов Руси X–XIII вв. представляется уместным завершить еще одним, без которого невозможно объективно постичь характер ее государственности. Речь идет о Русской православной церкви. Появившись на исходе

Из книги Химеры старого мира. Из истории психологической войны автора Черняк Ефим Борисович

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ От века полуправда - полуложь страшнее всякой лжи. В бою открытом можно ложь сразить, которая вся ложь. А крепость полулжи прямой атакой не возьмешь. А. Теннисон Старинное правило гласит: чтобы найти преступника, надо установить, кому выгодно

Из книги Древнерусская цивилизация автора Кузьмин Аполлон Григорьевич

Вместо заключения Тема начала Руси практически неисчерпаема, и знания наши в этой области все еще весьма ограниченны. Достаточно сказать, что и ныне споры идут в основном вокруг тех же фактов и аргументов, что и почти три столетия назад, а «авторитетные» мнения часто

Из книги Голод 1932-1933 годов в СССР: Украина, Казахстан, Северный Кавказ, Поволжье, Центрально-Черноземная область, Западная Сибирь, Урал. автора Ивницкий Николай Алексеевич

Вместо заключения Голод 1932-1933 гг. стал результатом сталинской антикрестьянской политики. Проведенный в 1930-1932 гг. насильственная коллективизация и раскулачивание, одной из задач которых должно было стать решение зерновой проблемы, остро ставшей в 1928-1929 гг., не только не

Из книги Черная книга коммунизма автора Бартошек Карел

Вместо заключения Этот обзор не претендует на новое освещение фактического материала, свидетельствующего о способах применения насилия со стороны государства в СССР и о конкретных формах репрессий в течение первой половины существования советского режима. Эти

Из книги История «демократической контрреволюции» в России автора Гусев Кирилл Владимирович

Вместо заключения Завоевание рабочим классом под руководством марксистско-ленинской партии политической власти и установление диктатуры пролетариата является общеисторической закономерностью. При всем многообразии политических форм перехода от капитализма к

Из книги Сербия на Балканах. XX век автора Никифоров Константин Владимирович

Вместо заключения Нельзя сказать, что в России выходит мало работ, затрагивающих сербскую историю и особенно сербскую современность. Конечно, в основном это публицистика, но и серьезных научных трудов хватает. Интерес в России к Сербии и сербам стабильно высок. И это

Годы Великой Отечественной войны вызвали небывалый всплеск поэзии гражданского, патриотического характера. Чувство Родины обострилось. Появляются проникновенные стихи, в которых образ Родины, России наполняется исторической глубиной ("Дума о России" Д. Кедрина, "Поле русской славы" С. Васильева, "Слово о России" М. Исаковского). Особое значение приобретает чувство национального самосознания (К. Симонов "Ты помнишь, Алеша…").

Для многих поэтов годы войны явились новой страницей творчества, переломным рубежом, перестроившим их стиль (Пастернак, Ахматова).

В начале войны поэзия развивалась в рамках публицистических и одических жанров, носивших призывный, агитационный характер. Особое значение в поэзии военного периода имела песня. В первый же день войны появилась песня В. Лебедева-Кумача "Священная война", которая стала поэтической эмблемой Великой Отечественной войны. В "Священной войне" гнев против захватчиков, ненависть к ним были выражены с такой силой, которая позже стала стержнем военной поэзии.

Призывный характер имела "Песня смелых" А. Суркова. Очень важно было дойти до души, до сердца защитника Родины. В песнях соединились интимное лирическое чувство и гражданский пафос. Самые сокровенные движения души приобретали характер типических, общих, любовь к далекой девушке, тоска по ней сливались с любовью к родной земле. Написанные в годы войны "В прифронтовом лесу", "Огонек", "Лучше нету того цвету…" М. Исаковского, "В землянке", "Лирическая песня" А. Суркова, "Темная ночь" В. Агатова, "Соловьи" А. Фатьянова, "Заветный камень" А. Жарова раскрывали душу народа. В песнях находили место любовь и ненависть, свободолюбие, "благородная ярость".

В начале войны в поэзии существовали две контрастные краски - черная и белая, два чувства - ненависть и любовь. Постепенно "плакатная" поэзия обогащалась оттенками чувств, приобретала более сложный характер. Усиливалась ее реалистичность и одновременно индивидуальная, личная интонация. Война выступала не только в своей общей, нерасчлененной сути, но и в конкретных подробностях военного быта.

Одной из самых глубоко лирических книг военного времени была "Фронтовая тетрадь" А. Суркова. Стихи, написанные во время отступлений, передают прерывистое, тяжелое дыхание боев, отхода советских войск вместе с жителями оставляемых районов:

Толпы людей без конца и числаШли им навстречу в утренней рани.Помню: старуха козленка вела,Девочка в тонких ручонках неслаМаленький кустик чахлой герани.Гнал их из города ужас ночной,Пламя ревело за их спиной.

Главная идея сборника - ненависть к захватчикам и чувство мести. Располагая стихи по циклам, Сурков неизменно открывает их рубрикой: "Я пою ненависть". Своеобразие лирики Суркова заключается в сочетании камерности голоса с высокой патетикой содержания, в изображении великих событий через трагические подробности войны.

Сурков считал себя солдатским, "окопным" поэтом, смысл творчества которого - дойти до сердца солдата, поддержать его простым задушевным словом. Поэтому он отрицал "красивую" поэзию, отвлеченную от страшных будней войны:

Привычной меркой без толку не мерьтеВсе, что грозой войны потрясено.Тому, кто ходит близко возле смерти,На свете видеть многое дано. …Когда снега багрились кровью ало,С души солдатской, что таить греха,Как мертвый лист по осени, опалаКрасивых слов сухая шелуха.

Близким по восприятию войны к Суркову был К. Симонов. Одно из первых военных стихотворений его посвящено А. Суркову - "Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…" Это лирическая поэма, в центре которой - образ Родины. Поэт понимает, что Родина - это прежде всего народ, та "седая старушка в солопчике плисовом, весь в белом, как на смерть одетый старик". Родина постигается душевно, эмоционально. Симонов гордится тем, что он - русский,

Что русская мать нас на свет родила,Что в бой провожая нас, русская женщинаПо-русски три раза меня обняла.

Стихотворение построено на двух потоках - уходящая на восток, отступающая армия и уплывающая из виду, остающаяся врагу родная земля.

В стихотворении "Родина" Симонов вновь обращается к теме земли, нации, народа. "Большая" Родина, вся страна отражается в конкретной "малой" родине, в том кусочке земли,

…где нам посчастливилось родиться,Где на всю жизнь, до смерти, мы нашлиТу горсть земли, которая годится,Чтоб видеть в ней приметы всей земли.

Нежное лирическое чувство любви перерастает в патетическое ораторское заключение:

Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,Да, можно холодать и голодать,Идти на смерть… Но эти три березыПри жизни никому нельзя отдать.

Любимым лирическим стихотворением Симонова среди солдат стало "Жди меня", написанное как заклинание бойца своей любимой.

Во время войны очень распространенным жанром была баллада, которая давала возможность изображения героического поступка в развернутом виде. В основе баллады Симонова "Сын артиллериста" лежит один эпизод - героический поступок Леньки, вызвавшего на себя огонь батареи. Драматизм события углублялся тем, что огонь корректирует отец Леньки.

Баллады, как правило, посвящались конкретным эпизодам или конкретным людям: "Баллада о трех коммунистах" Н. Тихонова, "Баллада о боевом знамени" И. Сельвинского, "Баллада о красноармейце Демине" А. Прокофьева.

Любовью к человеку-соотечественнику, болью за трагические судьбы, изломанные жизни пронизаны стихи М. Исаковского. Поэт писал не только песенные стихи, но и глубокие психологические размышления о судьбе солдата, у которого "враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью". Одой русской женщине звучат строки одноименного стихотворения. Поэт восхищается силой, выносливостью, мужеством женщины, которая "со своею судьбою осталась один на один". В стихотворении создан образ верной, чистой подруги, жены, сестры, чьими трудами и молитвами поддерживался воинский дух:

Да разве об этом расскажешь,В какие ты годы жила,Такая безмерная тяжестьНа женские плечи легла

Большое развитие в годы войны получила поэма, которая могла вместить и эпическое, эпохальное, и личное, лирическое. Наиболее известными были "Сын" П. Антокольского, "Зоя" М. Алигер, "Февральский дневник" О. Берггольц, "Василий Теркин" А. Твардовского.

В период Великой Отечественной войны вся поэзия была объединена единым чувством - любви к Родине. Характерной особенностью поэзии были сочетание драматизма и лиризма, простота и народность языка.

Как скачать бесплатное сочинение? . И ссылка на это сочинение; Поэзия военных лет уже в твоих закладках.

Дополнительные сочинения по данной теме

100 р бонус за первый заказ

Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line

Узнать цену

Тематика лирики резко изменилась с первых же дней войны. Ответственность за судьбу Родины, горечь поражений, ненависть к врагу, стойкость, верность Отчизне, вера в победу – вот что под пером разных художников отлилось в неповторимые стихотворения, баллады, поэмы, песни.

Лейтмотивом поэзии тех лет стали строки из стихотворения Александра Твардовского «Партизанам Смоленщины»: «Встань, весь мой край поруганный, на врага!» «Священная война», приписываемая обычно Василию Лебедеву–Кумачу, передавала обобщенный образ времени, его суровое и мужественное дыхание:

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна, –

Идет война народная,

Священная война!

Одические стихи, выразившие гнев и ненависть советского народа, были присягой верности Отчизне, залогом победы, били по врагу прямой наводкой. 23 июня 1941 года появилось стихотворение А.Суркова «Присягаем победой»:

В нашу дверь постучался прикладом непрошеный гость.

Над Отчизной дыханье грозы пронеслось.

Слушай, Родина! В грозное время войны

Присягают победой твои боевые сыны.

Поэты обращались к героическому прошлому родины, проводили исторические параллели: «Слово о России» Михаила Исаковского, «Русь» Демьяна Бедного, «Дума о России» Дмитрия Кедрина, «Поле русской славы» Сергея Васильева.

Органическая связь с русской классической лирикой и народным творчеством помогала поэтам раскрыть черты национального характера. Всеволод Вишневский отмечал в дневнике военных лет: «Повышается роль национального русского самосознания и гордости». Такие понятия, как Родина, Русь, Россия, Русское сердце, Русская душа, нередко вынесенные в заглавие художественных произведений, обретали невиданную историческую глубину, поэтическую объемность. Так, раскрывая характер героической защитницы города на Неве, ленинградки блокадной поры, Ольга Берггольц пишет:

Ты русская – дыханьем, кровью, думой.

В тебе соединились не вчера

Мужицкое терпенье Аввакума

И царская неистовость Петра.

В ряде стихов передается чувство любви солдата к своей «малой родине», к дому, в котором он родился. К тем «трем березам», где он оставил часть своей души, свою боль и радость («Родина» К.Симонова).

Женщине–матери, простой русской женщине, проводившей на фронт мужа и сыновей, пережившей горечь невосполнимой утраты, вынесшей на своих плечах нечеловеческие тяготы и невзгоды, но не потерявшей веры – долгие годы будет она ждать с войны тех, кто уже никогда не вернется,– посвятили поэты проникновенные строки:

Запомнил каждое крыльцо,

Куда пришлось ступать,

Запомнил женщин всех в лицо,

Как собственную мать.

Им наша боль была больна, –

Своя беда не в счет.

(А.Твардовский «Баллада о товарище»)

В той же тональности звучат стихи М.Исаковского «Русской женщине», строки из стихотворения К.Симонова «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…»:

Я все–таки горд был за самую милую,

За русскую землю, где я родился.

За то, что на ней умирать мне завещано,

Что русская мать нас на свет родила,

Что, в бой провожая нас, русская женщина

По–русски три раза меня обняла.

Суровая правда времени, вера в победу советского народа пронизывают стихи А.Прокофьева («Товарищ, ты видел…»), А.Твардовского («Баллада о товарище») и многих других поэтов.

Серьезную эволюцию претерпевает творчество ряда крупных поэтов. Так, муза Анны Ахматовой обретает тон высокого гражданства, патриотического звучания. В стихотворении «Мужество» поэтесса находит слова, образы, воплотившие неодолимую стойкость сражающегося народа, звучащие с силой величественного хорала:

Час мужества пробил на наших часах.

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова, –

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем.

И внукам дадим, и от плена спасем

Сражающемуся народу в равной мере были нужны и гневные строки ненависти, и задушевные стихи о любви и верности. Вот почему широкой популярностью пользовались стихотворения К.Симонова «Убей его!», «Жди меня, и я вернусь…», гневное стихотворение А.Прокофьева «Товарищ, ты видел…», его поэма «Россия», исполненная любви к Родине. Часто оба эти мотива сливаются воедино, обретая большую эмоциональную силу.

Строки поэтов, обращенные к одному человеку – к солдату, к любимой, – одновременно воплощали думы и чувства многих. Именно об этом, пронзительно личном и в то же время близком всему военному поколению, слова знаменитой «Землянки» А.Суркова:

Ты сейчас далеко–далеко,

Между нами снега и снега,

До тебя мне дойти не легко,

А до смерти четыре шага.

Сильные чувства вызывают стихи молодых поэтов, для которых война была первым и последним испытанием в их жизни. Георгий Суворов, Михаил Кульчицкий и многие другие талантливые юноши не вернулись с поля боя. Зимой 1942 года в смоленских лесах погиб политрук пулеметной роты, студент Московского университета Николай Майоров. Строки из стихотворения «Мы», которые он написал еще в 1940–м и пророчески завещал идущим вослед:

Мы были высоки, русоволосы.

Вы в книгах прочитаете, как миф,

О людях, что ушли не долюбив,

Не докурив последней папиросы… –

навсегда останутся поэтическим памятником его поколению.

Песни военной поры в жанровом отношении чрезвычайно многообразны. Мысли и чувства, переданные в стихах, положенных на музыку, звучат особенно отчетливо, приобретают дополнительную эмоциональную силу. Тема священной борьбы против фашистских захватчиков становится основной для песен–гимнов. Написанные в торжественно–приподнятом тоне, призванные создать обобщенно–символический образ сражающегося народа, лишенные бытовых подробностей и деталей, эти гимны звучали сурово и торжественно.

Во времена тяжелого лихолетья у советского человека обостряется чувство родины. Образ России с ее просторами, полями и лесами сказочной красоты приобретает в песнях на стихи А.Прокофьева, Е.Долматовского, А.Жарова, А.Чуркина и многих других поэтов то романтически–возвышенное, то лирико–интимное звучание. Особой популярностью пользовались лирические песни на слова М.Исаковского, А.Фатьянова, А.Суркова, К.Симонова и других поэтов, посвященные дружбе, любви, верности, разлуке и счастью встречи, – всему тому, что волновало и согревало солдата в дали от родного дома («Землянка» А.Суркова, «Огонек» М.Исаковского, «Темная ночь» В.Агатова, «Вечер на рейде» А. Чуркина); стихи о военных буднях, шуточные, положенные на мелодии задушевных русских песен, частушек, вальсов. Такие произведения, как «Дороги» Л.Ошанина, «Вот солдаты идут» М.Львовского, «Соловьи» А. Фатьянова и другие постоянно предавались по радио, исполнялись во время концертов на фронте и в тылу.

Крепнущей солидарностью народов, связанных единством социально–исторической цели, обусловлено усиление взаимовлияния и взаимообогащения национальных литератур. Во фронтовых условиях межнациональное общение стало особенно тесным, а дружба народов еще более прочной. Писателями раскрывались те духовные ценности, которые рождались в совместной борьбе против фашизма.

Тема всенародного подвига вдохновляла поэтов старшего поколения (Максим Рыльский, Павло Тычина, Янка Купала, Джамбул Джабаев, Георгий Леонидзе и другие) и совсем молодых, чьи поэтические голоса окрепли в годы испытаний (Максим Танк, Кайсын Кулиев, Аркадий Кулешов и другие). Название книги латышского поэта Я.Судрабкална «В братской семье» – больше, чем обозначение сборника стихов; в нем отображены стержневые темы поэзии военных лет – дружба народов, интернационалистские, гуманистические идеи. В этом русле создавались произведения самых различных жанров: лирика и героико–романтическая баллада, песня–сказание и лирико–публицистическая поэма.

Сознание справедливости борьбы с фашизмом цементирует силы людей всех национальностей. Эстонский поэт Ральф Парве в стихотворении «На перекрестке» (1945) так выразил мысль о боевом содружестве на огненных перекрестках Великой Отечественной:

Мы из разных собрались дивизий.

Вот латыш – Москву он защищал,

Смуглый уроженец Кутаиси,

Русский, что махоркой угощал,

Белорус и украинец рядом,

Сибиряк, что шел от Сталинграда,

И эстонец… Мы пришли за тем,

Чтобы счастье улыбнулось всем!

Идеи дружбы народов вдохновляли и татарского поэта Аделя Кутуя:

Я русскую столицу берег.

Чтобы жила татарская столица.

О единстве чувств и помыслов народов страны свидетельствовало их бережное отношение к культурным традициям, к сокровищнице духовных ценностей, умение поэтически воспринимать природу не только своего родного, но и инонационального края. Вот почему в высокой и чистой нравственной атмосфере даже хрупкая веточка сирени, как о том поведал А.Кутуй в стихотворении «Утренние думы» (1942), вырастает в символ несокрушимости:

Как я люблю весенний Ленинград,

Твоих проспектов гордое сиянье,

Бессмертную красу твоих громад,

Рассветное твое благоуханье!

Обостренное чувство родины питало пламя справедливого гнева, вдохновляло советских людей на подвиги в бою и труде. Отсюда неизменный мотив милой сердцу грузинских поэтов Картли (древнее название Грузии), воспевание Владимиром Сосюрой любимой Украины, вдохновенные картины Полесья и Беловежской пущи у белорусских поэтов. Все это рождало, пользуясь словарем Якуба Коласа, «созвучье и лад» малой и большой Отчизны в сознании лирического героя:

Родина в мире одна. Знай, что двух не бывает, –

Есть только та, где висела твоя колыбель.

Есть только та, что дала тебе веру и цель,

Та, что звездною славой нелегкий твой путь осеняет…

(Валдис Лукс, «Уходящий сегодня на бой»)

В 1944 году, когда Советская Армия, освободив Польшу и Болгарию, уже выходила на рубежи Эльбы, поэт Сергей Наровчатов писал:

То не слово врывается в слово:

От Урала и до Балкан

Крепнет братство, грозное снова,

Многославное братство славян.

(из цикла «Польские стихи»)

О гуманной миссии советских воинов–победителей говорил казахский поэт А.Сарсенбаев:

Это слава русских солдат,

Это прадедов наших стан…

Как они много лет назад,

Содружество в общей борьбе с фашизмом, интернационализм – эти темы нашли воплощение в творчестве многих поэтов.

Эпоха Великой Отечественной войны породила замечательную по силе и искренности поэзию, гневную публицистику, суровую прозу, страстную драматургию.

Обличительное сатирическое искусство той поры родилось как выражение гуманизма и великодушия советского человека, защищавшего человечество от фашистских орд. Частушки, пословицы, поговорки, басни, сатирические перепевы, эпиграммы – весь арсенал острот был взят на вооружение. Исключительной действенностью отличалась саркастическая надпись или подпись под плакатом «Окон ТАСС», карикатурой.

Д.Бедный, В.Лебедев–Кумач, А.Твардовский, А.Прокофьев, А.Жаров и целая плеяда фронтовых сатириков и юмористов успешно выступала в жанре сатирической миниатюры. Ни одно сколько–нибудь значительное событие на фронте не прошло бесследно для сатириков. Разгром фашистов на Волге и под Ленинградом, в Крыму и на Украине, дерзкие рейды партизан по вражеским тылам, смятение и разброд в стане гитлеровской коалиции, решающие недели битвы в Берлине – все это остроумно и точно фиксировалось сатирическим стихом. Вот характерное для манеры Д.Бедного–сатирика четверостишие «В Крыму»:

– Что это? – Гитлер взвыл, глаза от страха жмуря. –

Потеряны – Сиваш, и Перекоп, и Керчь!

На нас идет из Крыма буря!

Не буря, подлый гад, а смерч!

Все средства комического заострения использовались для того, чтобы окончательно разделаться с противником. Этой цели служили иронические стилизации в духе старинных романсов, мадригалов, народных напевов, умело шаржированные сценки, диалоги. С серией «Эпитафии впрок» на страницах «Крокодила» выступил поэт Арго. «Пузатый Геринг в голубом мундире», что нетто весит «сто двадцать четыре, при орденах сто двадцать пять кило», неистовствовавший под небом Африки Роммель, которого, «чтобы не драпанул из могилы», пришлось «плитой могильной придавить», наконец, чемпион по вранью Геббельс – вот объекты сатирического пера поэта.

Воплощение коренных социально–нравственных, гуманистических идеалов борющегося народа с позиций углубленного историзма и народности мы находим в таком крупном эпическом жанре, как поэма. Годы Великой Отечественной войны стали для поэмы не менее плодотворным периодом, чем эпоха 20–х годов. «Киров с нами» (1941) Н.Тихонова, «Зоя» (1942) М.Алигер, «Сын» (1943) П.Антакольского, «Февральский дневник» (1942) О.Берггольц, «Пулковский меридиан» (1943) В.Инбер, «Василий Теркин» (1941–1945) А.Твардовского – вот лучшие образцы поэтического эпоса военных лет.

В поэме как жанре синтетическом есть и быт, и панорамная картина эпохи, выписанная со всеми конкретными деталями – от морщинок и рябинок на лице человека до знаменитых ватников и теплушек, индивидуальная человеческая судьба и раздумья о большой истории, о судьбах страны и планеты в середине двадцатого столетья.

Показательна эволюция поэтов П.Антакольского и В.Инбер. От перенасыщения ассоциациями и реминисценциями предвоенной поэзии П.Антакольский смело переходит к стиху суровому и простому. Поэма «Сын» подкупает сочетанием лиризма с высокой патетикой, проникновенной задушевности с гражданским началом:

…Снега. Снега. Завалы снега. Взгорья.

Чащобы в снежных шапках до бровей.

Холодный дым кочевья. Запах горя.

Высокий гражданский пафос, социально–философские раздумья определяют звучание военной поэзии В.Инбер. Уже в первой главе «Пулковского меридиана» заключено кредо всего произведения:

Избавить мир, планету от чумы –

Вот гуманизм! И гуманисты – мы.

В поэтическом арсенале Н.Тихонова порох эпохи гражданской войны не отсырел. В чеканных строках поэмы «Киров с нами» образ руководителя города на Неве встает как символ несгибаемого мужества героических ленинградцев:

Поэма военных лет отличалась разнообразием стилевых, сюжетно–композиционных решений. Строго выдержанным балладно–повествовательным построением отмечена поэма Н.Тихонова «Киров с нами». «Россия» А.Прокофьева создана средствами народной поэтики, напевного и раздольного русского стиха:

Сколько звезд голубых, сколько синих.

Сколько ливней прошло, сколько гроз.

Соловьиное горло – Россия,

Белоногие пущи берез.

Лирико–публицистическая поэма синтезирует принципы и приемы повествовательного и возвышенно–романтического стиля. Поэма М.Алигер «Зоя» отмечена удивительной слитностью автора с духовным миром героини. В ней вдохновенно и точно воплощены нравственный максимализм и цельность, правда и простота.

Московская школьница Зоя Космодемьянская без колебаний, добровольно выбирает суровую долю. В чем истоки подвига Зои, ее духовной победы? А.Твардовский, размышляя над тем, что формировало мироощущение людей 30–х годов, заметил: «Не та война. Какая бы она ни была… породила этих людей, а то... что было до войны. А война обнаруживала, выдавала в ярком виде на свет эти качества людей» (из дневника поэта 1940 года, содержавшего первоначальный замысел «Василия Теркина»).

Поэма «Зоя» – не столько жизнеописание героини, сколько лирическая исповедь от имени поколения, юность которого совпала с грозной и трагической порой в истории народа. Вот почему в поэме столь часто ведется задушевный разговор с юной героиней:

Девочка, а что такое счастье?

Разве разобрались мы с тобой…

Вместе с тем трехчастное построение поэмы передает основные этапы становления духовного облика героини. В начале поэмы легкими, но точными штрихами только намечен облик девочки–«длинноножки». Постепенно в прекрасный мир ее юности (« Жилось нам на свете светло и просторно…») входит большая социальная тема, чуткое сердце вбирает тревоги и боль «потрясенной планеты». Здесь в лирический строй поэмы вторгаются открыто публицистические строки:

Тревожное небо клубится над нами.

Подходит война к твоему изголовью,

И больше нам взносы платить не рублями,

А, может быть, собственной жизнью и кровью.

Апофеозом короткой, но прекрасной жизни становится завершающая часть поэмы. О нечеловеческих пытках, которым подвергают Зою в фашистском застенке, сказано скупо, но сильно, публицистически остро. Имя и образ московской школьницы, жизнь которой так трагически рано оборвалась, стали легендой:

И уже почти что над снегами,

Легким телом устремясь вперед,

Девочка последними шагами

Босиком в бессмертие идет.

Вот почему в финале поэмы столь закономерно отождествление облика Зои с античной богиней победы – крылатой Никой.

«Василий Теркин» А.Твардовского – крупнейшее, наиболее значительное поэтическое произведение эпохи Великой Отечественной. Если у А.Прокофьева в лиро–эпической поэме «Россия» на первом плане образ Родины, ее поэтичнейшие пейзажи, а действующие лица (братья минометчики Шумовы) изображены в символически–обобщенной манере, то у Твардовского достигнут синтез частного и общего: индивидуальный образ Василия Теркина и образ родины разновелики в художественной концепции поэмы. Это многоплановое поэтическое произведение, объемлющее не только все стороны фронтовой жизни, но и основные этапы Великой Отечественной войны.

В бессмертном образе Василия Теркина воплотились с особой силой черты русского национального характера той эпохи. Демократизм и нравственная чистота, величие и простота героя выявлены средствами народопоэтического творчества, строй мыслей и чувствований героя родствен миру образов русского фольклора.

Каждому русскому человеку особенно дорог Праздник Победы. Дорог памятью о тех, кто ценою своей жизни отстаивал свободу. Мы должны всегда помнить о людях, отдавших свои жизни за свободу и светлое будущее нашей страны. Бессмертен подвиг тех, кто боролся и победил фашизм. Память об их подвиге будет вечно жить в наших сердцах и нашей литературе. Мы должны знать, какой ценой было завоевано наше счастье. Знать и помнить о тех почти совсем девчонках из повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие», которые смело смотрели смерти в глаза, защищая свою Родину. Разве им, таким хрупким, нежным, носить мужские сапоги или держать в руках автоматы? Конечно, нет. Но они смело пошли навстречу фашистам, чтобы не дать врагам возможности пройти к Беломорско-Балтийскому каналу, юные девушки не испугались и не растерялись. Они выполнили свой долг перед Родиной.

Особенно меня восхищает подвиг Жени Комельковой. Чтобы дать возможность Васкову оказать помощь Рите, она уводит немцев от того места, где лежит ее подруга. Она сражается с фашистами до последнего. Женя была прекрасна и в жизни и в смерти. Фашисты, разглядывая убитую, конечно же, не смогли понять, почему эта красивая девушка пошла сражаться с ними. Смерть не властна над такими людьми, потому что ценой свой жизни они отстаивали свободу, правду.

Бессмертен и подвиг тех солдат, которые защищали Сталинград. Об этих героях рассказывает нам Ю. Бондарев в романе «Горячий снег». Понимая, какое значение имеет Сталинград для нашей страны, генерал Бессонов дает приказ: «Стоять и о смерти забыть. Выбивать танки. Сражаться до последней крови!» И солдаты выполнили приказ. В живых осталось только четыре артиллериста и два пулеметчика. Бессонов, обходя позиции после боя, плакал, не стыдясь; плакал оттого, что советские воины выстояли, не пустили фашистские танки в Сталинград. Сражение было ужасное, но они все-таки победили. Горело все: и танки, и люди, казалось даже что горит снег. Эти люди погибли, прекрасно понимая, что они отдают свои жизни во имя свободы, во имя будущих счастливых поколений.

Тема войны до сих пор не устарела в нашей литературе. Проза и поэзия о Великой Отечественной войне представлены именами А. Твардовского («Василий Теркин»), В. Некрасова («В окопах Сталинграда»), Ю. Бондарева («Горячий снег»), В. Быкова («Сотников») и другими. Основная тема этих произведений - народ и личность на войне, восходящая к эпопее «Война и мир». Влияние Л.Н. Толстого пережили почти все без исключения писатели, коснувшиеся темы Великой Отечественной войны, и это не случайно: война пробудила в народе и в каждом человеке чувства, схожие с переживаниями толстовских героев. На войне шла настоящая проверка личности на подлинность. Именно этим объясняется расцвет русской литературы в военное и послевоенное время. Одна из главных тем военной литературы - тема подвига.

В повести Василья Быкова «Сотников» есть два персонажа - Сотников и Рыбак. Рыбак - один из лучших бойцов в партизанском отряде. Его практическая хватка, умение приспособиться к любым обстоятельствам в условиях нормальной жизни партизанского отряда оказываются бесценными. Его противоположность - Сотников. Он не умеет воевать. Интеллигент по происхождению, он с трудом вписывается в партизанское житье-бытье, совершает массу ошибок, часто ведет себя рискованно и глупо. Но вот оба героя попали в экстремальные обстоятельства, в плен. Рыбак струсил и стал предателем. Сотников принял честную смерть. Плохой боец Сотников оказался мужественнее умелого бойца Рыбака. Источник подвига лежит не на поверхности, а внутри человека. Он зависит не столько от его каждодневного бытового поведения, сколько от его глубокого нравственного скрытого стержня. Но Рыбак после того, как увидел казнь Сотникова не может уже жить спокойно, и он пытается покончить с собой.

Иначе смотрит на подвиг писатель Виктор Курочкин. В повести «На войне как на войне» показан молодой лейтенант Саня Малешкин - командир самоходной установки. Главное в образе Малешкина - его естественность. Он искренен в каждый момент, воюет не умом, а порывом. Он совершает подвиг как бы случайно, сам того не желая: неожиданно оказавшись на своей самоходке в деревне, занятой немцами, помогает одержать победу в крупной военной операции. И погибает Саня так же неожиданно и просто, как бы случайно. Его смерть напоминает гибель Пети Ростова. Курочкин отказывается от логического обоснования подвига, считает его естественным на войне.

Новую страницу в историю литературы о войне вписал Василий Гроссман романом «Жизнь и судьба». Он попытался обосновать философский и исторический смысл Отечественной войны. Рисуя картины Сталинградской битвы, Гроссман в то же время рассуждает о смысле происходящих событий. По мнению Гроссмана, война и победа явились точкой наивысшего морального подъема народного духа, не сломленного тоталитарным государством.

В своем романе «Война и мир» Л.Н. Толстой изображает войну, которая объединила все общество, всех русских людей в общем порыве. Для любимых героев писателя Отечественная война явилась испытанием, проверкой их нравственных качеств. Ярче всего народная война раскрывается в изображении партизанской войны. Толстой показывает сочетание грозной силы, героического терпения, мужества и доброты, великодушия в русском характере; это неповторимое соединение и представляет, по Толстому, сущность истинно русской души. «И благо тому народу, который в минуту испытания… с простотой и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и грозит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменится презрением и жалостью».

Современные писатели иногда смотрят на события той войны с другой точки зрения. Так в повести Александра Бондаря «Железный крест» героями оказываются те русские люди, кто волею обстоятельств оказался на немецкой стороне. Переживая поведение своих героев как трагедию, автор тем не менее далек от того, чтобы судить их. Крестьянская девушка Маша и немецкий офицер Коля поражают читателей своей внутренней красотой и благородством. Их любовь и готовность к самопожертвованию поднимаются высоко над ужасами и жестокостью войны.

В памятное тревожное утро 22 июня 1941 года, когда предутреннюю тишину советского пограничья нарушили первые залпы немецких орудий, рев танков со свастикой на броне, вой падающих бомб, наш народ встал во весь рост на защиту Отечества.

В общем строе сражающегося народа нашла свое место и многонациональная советская литература: ее прозаики, поэты, драматурги, критики. В самые трудные для народа дни войны громко звучали голоса советских поэтов.

Листая страницы книг, написанных в дни военных потрясений, мы словно листаем страницы памяти своего сердца. Из глубины времени перед нами воскресают события, наполненные чудовищным грохотом невиданно жестокой, разрушительной и истребительной войны, насквозь пропитанные человеческой кровью и слезами. И пусть многие поэты пали смертью храбрых на пути к солнечному Дню Победы, они и сегодня остаются с нами, потому что слово, рожденное в огне, написанное кровью сердца, бессмертно.

Глубоко неправ был тот кто сказал: «Когда грохочут пушки музы молчат». И в суровые годы военных испытании всегда находилось место задушевной песне, стихам-воззваниям и лирическим строкам.

Поэзия военных лет… Она рождалась в окопах и на привале, в победных сражениях и за колючей проволокой концлагерей. В памяти наших героев-освободителей осталось множество стихов, написанных ими в годы войны. Сотни городов и сёл прошли фронтовики с боями, освобождая советских людей от ига фашистского порабощения. Все запечатлелось во фронтовой поэзии. Ведь рождению поэтических строк никогда и ничто не может помешать.

Мужество и любовь нераздельны в сердце солдата, и наверно, поэтому стихи военных лет производят впечатление особенной цельности и гармоничности. Перед нами развертывается единый характер, и это характер именно того человека, который выстоял в первых боях с фашизмом, а потом разгромил врага.

Великая Отечественная война - это тяжёлое испытание, выпавшее на долю русского народа. Литература того времени не могла оставаться в стороне от этого события.

Так в первый день войны на митинге советских писателей прозвучали такие слова: «Каждый советский писатель готов все, свои силы, весь свой опыт и талант, всю свою кровь, если это понадобится, отдать делу священной народной войны против врагов нашей Родины». Эти слова были оправданны. С самого начала войны писатели почувствовали себя «мобилизованными и призванными». Около двух тысяч писателей ушли на фронт, более четырехсот из них не вернулись. Это А. Гайдар, Е. Петров, Ю. Крымов, М. Джалиль; совсем молодыми погибли М. Кульчицкий, В. Багрицкий, П. Коган.

Писатели жили одной жизнью со сражающимся народом: мерзли в окопах, ходили в атаку, совершали подвиги и…писали.

Русская литература периода ВОВ стала литературой одной темы - темы войны, темы Родины. Писатели чувствовали себя «окопными поэтами» (А. Сурков), а вся литература в целом, по меткому выражению А. Толстова, была «голосом героической души народа». Лозунг «Все силы - на разгром врага!» непосредственно относился и к писателям. Писатели военных лет владели всеми родами литературного оружия: лирикой и сатирой, эпосом и драмой. Тем не менее первое слово сказали лирики и публицисты.

Стихи публиковались центральной и фронтовой печатью, транслировались по радио наряду с информацией о важнейших военных и политических событиях, звучали с многочисленных импровизированных сцен на фронте и в тылу. Многие стихи переписывались в фронтовые блокноты, заучивались наизусть. Стихи «Жди меня» Константина Симонова, «Землянка» Александра Суркова, «Огонек».

В поэзии военных лет можно выделить три основные жанровые группы стихов: лирическую (ода, элегия, песня), сатирическую и лирико-эпическую (баллады, поэмы).

Военная песня

Создана впечатляющая летопись Великой Отечественной в прозе, поэзии, фильмах, живописных полотнах, памятниках. А сколько было создано песен о войне! Порой только песня, с ее жизненным текстом и музыкой спасала, поддерживала, придавала боевой дух и просто сплачивала…

Вспомним, как все начиналось:

Всем известна песня В. Лебедева-Кумача «Священная война», которая впервые была исполнена на Белорусском вокзале перед бойцами, уходившими на фронт, на 7 день войны. История создания песни очень интересна. Однажды утром, в здании Дома Красной Армии, во время завтрака к композитору А.В. Александрову подошел политработник с газетой «Известие» в руках:

Александр Васильевич, тут для вас есть замечательное стихотворение Лебедева - Кумача. Может, напишете песню?

Александров взял газету, прочитал стихи и, забыв обо всем, уехал домой сочинять песню. К вечеру она была готова. Ночью вызвали артистов Ансамбля красноармейской песни (первым руководителем был А.В. Александров) и тут же, в репетиционной комнате, написав ноты на доске, выучили ее.

Музыка с ее призывными настроением, с интонациями клича, зова, была настолько созвучна стихам, правде каждой строфы, и несла в себе такую могучую силу и искренность переживания, что певцы и музыканты, порой, от спазм, сжимавших горло, не могли петь и играть….

Утром следующего дня, едва успев родиться, «Священная война» начала выполнять свой солдатский долг.

На Белорусском вокзале, в людской тесноте и продымленной духоте, среди суеты и нескладности последних прощаний, ее голос звучал подобно набату, клятве, присяге. Все, кто в ту минуту находился там, заслышав первые звуки, поднялись как один и, словно в строю, торжественно и сурово прослушали песню до конца, а когда она кончилась, на какое-то мгновение замерли, завороженные звуками, а затем раздались оглушительные аплодисменты, горячая просьба повторить…

С того памятного дня и началась ее большая жизнь.

Наверное, ни одна военная песня не осталась неуслышанной. Наиболее популярные из них сохранились до сих пор, и все также напоминают о том нелегком для русского народа времени. Вспомнить хотя бы песни: «22 июня в четыре часа», «Солдаты идут» (слова М Львовского, музыка К. Молчанова); «Летят перелетные птицы» (слова М. Исаковского, музыка М. Блантера); «Эх, дороги» (сл. А. Ошанина, муз. А. Новикова); «Ой, туманы мои» (сл. М. Исаковского, муз. В. Захарова); «В путь» (муз. В. Соловьева - Седого), «Мы люди большого полета» (сл. А. Фатьянова и В. Сидорова, муз. Б. Мокроусова); «Вернулся я на Родину» (сл. М. Матусовского, муз. М. Фрадкина); «Почему?» (сл. Л. Ошанина, муз. А. Новикова); «Где же вы теперь, друзья - однополчане?» (сл. А. Фатьянова, муз. В. Соловьева - Седого); «Родной Севастополь» (сл. С. Алымова, муз. В. Макарова); «Прощайте, скалистые горы» (сл. Н. Букина, муз. Е. Жарковского); «Давай закурим, товарищ, по одной» (исполняет К.

Шульженко); «Над волною голубою» (сл. А. Жарова, муз. К. Листова), нельзя не вспомнить такие замечательные песни, как: «Казаки», «Письмо в Москву», «Соловьи», «В лесу прифронтовом» (сл. М. Исаковского, муз. М. Блантера), «Песня боевых друзей», «Журавли».

А вот, что рассказывает Н. Лященко, генерал армии, Герой Советского Союза о песне «Два друга»: «Вспоминаю такой эпизод в начале войны. Полк находился в тяжелом окружении северо-западнее Днепропетровска. Мы жадно ловили по радио информацию, поймали какую-то немецкую станцию. Фашисты на русском языке трубили, что находятся уже под самой Москвой, видят ее в бинокли, готовят тяжелые пушки, чтобы вести обстрел столицы, а потом начнут генеральную атаку. Люди, услышав это как-то приуныли. Но потом мы поймали передачу из Москвы. Сообщали о том, что идут тяжелые бои, что город отражает атаки врага. Затем услышали песню Леонида Утесова «Два друга» из какого-то концертного зала. Это сразу оживило людей, все заулыбались. Раз поет Утесов, говорили мы, значит столица стоит, будем скорее отбиваться из окружения к своим. И так решительно действовали мои боевые друзья, что мы вырвались из кольца окружения».

Вот так песня «Два друга» в исполнении Леонида Утесова помогла полку выбраться из окружения.

Многие молодые ребята уходили на фронт, так и не познав радость любви, многие расставались с любимыми в спешке. И там, где гремели оружия, виднелось зарево пожаров, где не было места для нежности и ласки, бойцы помнили о тех, кто ждет их домой. Порой, только вера в победу, надежда на скорое возвращение и встречу с любимыми поддерживали и спасали в трудные минуты.

Естественно, тема любви не могла не быть затронутой в песенном творчестве. Тут же вспоминаются: «В землянке» (сл. А. Суркова, муз. К. Листова); «Огонек» (сл. М. Исаковского, муз. народная); «Моя любимая» (сл. Е. Долматовского, муз. М. Блантера); «Когда песню поешь» (сл. В. Гусева, муз. В. Соловьева - Седого); «Ничего не говорила» (сл. А. Фатьянова, муз. В. Соловьева - Седого); «Темная ночь» и, конечно, «Жди меня» (сл. К. Симонова, муз. М. Блантера).

Одна из самых популярных песен военных лет, «Темная ночь», была написана Никитой Богословским и Владимиром Агатовым для фильма «Два бойца» весной 1942 года. Фильм рассказывал о фронтовой дружбе двух солдат, роли которых исполняли Борис Андреев и Марк Бернес. Идея «оживить» эпизод в землянке лирической песней возникла спонтанно. Мелодия была написана композитором буквально за один вечер. Но не было текста. В это время в Ташкент, где снимался фильм, приехал с фронта поэт Владимир Агатов. Обратились к нему. Прослушав мелодию, он тут же набросал слова. В таком виде, без всяких изменений песня и вошла в фильм. По свидетельству Константина Симонова весной 1943 года «Темная ночь» «была на устах буквально у каждого фронтовика», потому что «вместила в себя мысли и чувства миллионов людей».

Советский поэт, участник войны, находясь на Западном фронте, выходил из окружения и попал на минное поле. Вот где «до смерти четыре шага». После этого он написал жене письмо в стихотворной форме. Текст стал известен бойцам. Многие солдаты переписывали его, и солдатские жены, невесты получали это стихотворное послание. В начале 1942 года композитор К. Листов написал мелодию к тексту. Так была создана песня «Землянка».

Война шла пять лет, и каждый год рождал все новые и новые песни. Они воспитывали ненависть к врагу, воспевали Родину, мужество, отвагу, боевую дружбу - все то, что помогало преодолеть военные трудности, которым не было числа…

«Пожалуй, никогда за время существования советской поэзии не было написано столько лирических стихов, как за последние годы», - заметил А. Сурков в одном из своих публичных выступлений во время войны, и был совершенно прав. Стихи публиковались центральной и фронтовой печатью, транслировались по радио наряду с информацией о важнейших военных и политических событиях, звучали с многочисленных импровизированных эстрад на фронте и в тылу.
Читатели и слушатели тепло встречали поэзию. Об одной из таких встреч рассказывает А. Фадеев в дневнике «Ленинград в дни блокады», вспоминая литературный вечер у рабочих Кировского завода, в котором он принимал участие вместе с Н. Тихоновым и А. Прокофьевым. Многие стихи переписывались в фронтовые блокноты, заучивались наизусть. Стихи «Жди меня» К. Симонова, «Землянка» А. Суркова, «Огонек» М. Исаковского породили многочисленные стихотворные «ответы». Поэтический диалог пишущих и читающих, горячая заинтересованность в поэзии широких масс свидетельствовали о том, что в годы войны между поэтами и народом установился невиданный в истории нашей поэзии сердечный контакт.
Душевная близость с народом является самой примечательной и в известном смысле исключительной особенностью лирики 1941-1945 гг. Чтобы пояснить это положение, напомним простейшую и в принципе верную схему лирического отражения жизни: «я» и мир. В 20-е годы в нашей поэзии она конкретизировалась в формуле: «я» и революция. Генеральное направление лирики того времени определил В. Маяковский двумя словами: «Моя революция». В годы первых пятилеток эстетический диапазон нашей поэзии расширяется. Пафос преображения действительности определяет характер всей литературы, в том числе и лирики. Лирический герой стремится «переделать» свое «я» и слиться с народом-воином.
Лирика 30-х годов имела «невоенный» характер. Война трактовалась преимущественно как опоэтизированное воспоминание о гражданской войне. Правда, время от времени появлялись стихи, выражающие чувство тревоги («Предчувствие», «Я так боюсь» О. Берггольц; «Тревога» М. Алигер) и даже страха (В. Луговской). В стихах К. Симонова, А. Суркова, А. Твардовского, Н. Ушакова, навеянных предвоенными инцидентами в Монголии и Финляндии, обнаружилась тенденция к трезвому изображению войны и ее тягот. Но в целом поэты редко заглядывали в глаза беде и трактовали эту тему в слишком оптимистическом духе: «И в воде мы не утонем, и в огне мы не сгорим».
Гром, грянувший 22 июня, сместил ось лирической поэзии, изменил поэтический угол зрения на войну. «Да, война не такая, какой мы писали ее, - это горькая штука», - признается К. Симонов («Из дневника»), А. Твардовский открывает первую страницу «Василия Теркина» утверждением, ставшим для поэзии военных лет программным:
А всего иного пуще
Не прожить наверняка -
Без чего? Без правды сущей,
Правды, прямо в душу бьющей,
Да была б она погуще,
Как бы ни была горька.
Родина, война, смерть и бессмертие, ненависть к врагу, боевое братство и товарищество, любовь и верность, мечта о победе, раздумья о судьбе народа - вот основные мотивы, вокруг которых бьется теперь поэтическая мысль.
Поэзия 1941-1945 гг. необыкновенно быстро «отмобилизовалась», нашла свое место в строю и широко и полно отразила сложное и многогранное отношение народа к войне. В стихах Н. Тихонова, А. Суркова, М. Исаковского, А. Твардовского, Н. Асеева, А. Прокофьева, Д. Кедрина, С. Щипачева, И. Сельвинского и других поэтов слышится и тревога за отечество, и беспощадная ненависть к агрессорам, и горечь невозвратимых утрат, и отчетливое сознание жестокой необходимости войны войне...
Своеобразную и углубленную разработку получает и тема родной земли, нации, народа. В довоенной лирике родина трактовалась главным образом в революционном и даже планетарном духе и нередко противопоставлялась всему остальному миру: «У нас у всех - одна, одна, одна - единственная на земле страна!» (В. Луговской); «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек» (В. Лебедев-Кумач). В том же плане полярного противопоставления нередко повертывалась она и по отношению к прошлому («проклятому прошлому»).
В дни войны обострилось чувство отчизны. Оторванные от любимых занятий и родных мест миллионы людей как бы по-новому взглянули на привычные родные края, на дом, где родились, на самих себя, на свой народ. Это нашло отражение и в поэзии.
Количество абстрактных и риторических стихов на патриотические темы пошло на убыль. Появились проникновенные стихи о Москве (А. Сурков, В. Гусев), о Ленинграде (Н. Тихонов, О. Берггольц, А. Прокофьев, В. Инбер), о Смоленщине (М. Исаковский) и т. д. Поэты пристально вглядываются в лицо родной земли, пишут о деревенских проселках, о зябком осиннике, о незатейливых крестах русских могил, о трех березках, что стоят на родном, до боли с детства знакомом клочке земли, где ты родился и рос (стихи А. Суркова, А. Прокофьева, А. Твардовского, К. Симонова и др.). Самое же главное, художники в дни войны как бы «заново познали свой народ» (Леонов) и тему родины толковали как тему народа.
Наряду с конкретизацией поэтического представления о родине расширяется и историзм. Образ родины с ее вековыми патриотическими традициями стремятся создать почти все без исключения поэты. Напомним хотя бы «Слово о России» М. Исаковского, «Русь» Д. Бедного, «Думу о России» Дм. Кедрина. Правда, в иных стихах между Россией настоящего и Россией прошлого стиралось всякое различие («Россия» М. Алигер). Но в общем обращение к прошлому весьма обогатило нашу поэзию и укрепило ее связи с русской классической патриотической лирикой и устным народным творчеством.
Видоизменился в лирике военных лет и характер так называемого лирического героя. Прежде всего он стал более земным, более интимно близким, чем в лирике предшествующего периода. В стихах А. Твардовского («За Вязьмой», «Две строчки»), А. Прокофьева («Товарищ, ты видел над нею», «Мама»), К. Симонова («Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины», «Дом в Вязьме»), С. Щипачева («Опять весна над русскими полями», «Партизанка») и других поэтов конкретные, личные чувства и переживания несли в себе общезначимое, общенародное и потому не становились отвлеченно-дек- ларативными. И хотя у поэтов иногда обнаруживалась тенденция к «принижению» героя, к очерковости, в целом сама по себе такая тенденция была плодотворна и в конечном счете привела к усилению конкретно-реалистического начала в поэзии военных лет. Поэзия как бы вошла в войну, а война со всеми ее батальными и бытовыми подробностями - в поэзию. «Приземление» лирики не мешало передаче поэтами грандиозности событий и красоты подвига нашего народа. Герои часто терпят тяжелые, подчас нечеловеческие лишения и страдания, и вместе с тем мы постоянно ощущаем глубоко оптимистическое решение трагического:
Впору поднять десяти поколеньям
Тяжесть, которую подняли мы.
(А. Сурков)
Новый поворот в изображении лирического героя означал также и усиление внимания к народным, национальным чертам характера людей. Любовь к отечеству и ненависть к врагу - это тот неиссякаемый и по существу единственный родник, из которого черпала в горькую годину свое вдохновение наша лирика.
Редкое поэтическое единодушие не обезличило поэтов. Больше того, кажется, еще никогда поэтическая индивидуальность таких поэтов, как Н. Тихонов, А. Твардовский, А. Прокофьев, А. Сурков, О. Берггольц, К. Симонов, М. Исаковский, не раскрывалась с такой силой, как в годы войны. Графически четкая тихоновская строка в «Огненном годе» обрела высокую интеллектуальную зрелость. В поэзию А. Прокофьева с неудержимой силой ворвалась вольная и широкая стихия русской народной напевной речи. Внутреннее родство с народным языком легко угадывается, у каждого на свой лад, в стихах А. Суркова, М. Исаковского и других поэтов. А. Твардовский культуру стиха поднимает до такой высоты, когда стих перестает ощущаться как стих. Твардовский предельно сближает стих с русской разговорной речью. Он думает и говорит стихами.
Лирику военных лет трудно разграничить на политическую, философскую, любовную и другие традиционные тематические разновидности, так как каждое значительное произведение тех лет, как правило, представляет собою органическое единство гражданских, интимных и иных мотивов. Но зато в ней более или менее отчетливо вырисовываются внутриродовые, жанровые различия. В поэзии военных лет можно выделить три основные жанровые группы стихов: собственно лирическую (ода, элегия, песня), сатирическую с присущей ей жанровой «смесью» от надписи под карикатурой до басни и лирико-эпическую (баллады, поэмы).
Война вызвала настоятельную потребность в поэтах-ораторах. Даже такие лирики, как М. Исаковский, С. Щипачев, Н. Рыленков, М. Алигер, заговорили с народом в ряде стихов громким ораторским голосом. Набат и призыв становится одним из основных мотивов одической поэзии. И чем труднее складывалась обстановка на фронте, тем сильнее звучал голос поэта-трубача. А. Сурков: «Вперед! В наступленье! Назад ни шагу!», «Мститель! Над пламенем встань! Порази в черное сердце пьяного зверя»; Н. Тихонов: «Согнем врага, чтоб зверь и трус хлебнул до смерти горя»; А. Твардовский: «Ты - враг. И да здравствует кара и месть!»; О. Берггольц: «Опрокинь врага, задержи»; Вера Инбер (сыну):
Бей врага, чтобы он обессилел,
Чтобы он захлебнулся в крови,
Чтоб удар твой был равен по силе
Всей моей материнской любви!
К одическим стихам можно отнести многочисленные послания Москве, Ленинграду, Белоруссии, Украине, обращения и призывы («Вперед, богатыри, вперед!» А. Суркова, «Ленинградке» О. Берггольц), наказы («Наказ сыну» М. Исаковского), новогодние послания («Новогоднее слово» А. Твардовского, «1942» Д. Бедного, «1 января 1942 года» С. Васильева), восторженные оды о России, о Советской Армии и оды проклятья («Слово ненависти» А. Твардовского, «Проклятие» И. Эренбурга, «Мщение» П. Антокольского), стихи-клятвы («Родина, отомстим!» В. Инбер, «Заповедь мстителей» А. Суркова) и т. д.
Поэтика одических стихов военных лет во многом тради- ционна. Это сказалось и в наличии большого количества риторических фигур, вопрошений, восклицаний, ответствова- ний и т. д., и в обилии метафор, аллегорий, гипербол, звуковых повторов, и в особом характере сцепления словесных образов, называемом «сопряжением», и, наконец, в интонационно-ритмической организации стиха.
Установка на «произносимость», на декламационно-ора- торскую речь в одических стихах военного времени, как и в классической оде, становится основным жанроопределяющим фактором. Сопряжение, т. е. повторение и соседство либо сходных, либо тождественных в смысловом и звуковом отношении слов, придает одическому стиху особо возвышенный характер: «То был залог, порука из порук, что мы его угомоним навеки» (А. Твардовский); «И враг бежит, смятенный и голодный, кляня судьбу проклятую свою» (Н. Тихонов) и т. п.
Одические стихи 1941-1945 гг. наследуют лучшие черты од Пушкина, Некрасова, Брюсова, Маяковского. В классически ясных одических формах нашло выход возмущенное и потрясенное до самих глубин гражданское чувство советских людей. Именно в таких стихах находила наиболее полное и открытое выражение страстная, публицистически заостренная - гневная или патетическая - мысль, которой жил народ в те годы. Действенность их усиливалась тем более, что они были обращены не «вообще» к народу, армии, а как бы к каждому воину в отдельности, к каждому человеку («Убей его» К. Симонова, «Партизанам Смоленщины» А. Твардовского, «Товарищ, ты видел» А. Прокофьева и др.). Это придавало даже наиболее открыто-публицистическим стихам характер лично-интимный. Чаще всего и самый публицистический пафос стихотворения сменялся, переплетался с собственно лирическим или, наоборот, лирическое начало стиха переходило в патетику, публицистику.
Товарищ, ты видел над нею
Закаты в дыму и крови.
Чтоб ненависть била сильнее.
Давай говорить о любви.
(А. Прокофьев)
В этих стихах - разгадка и того своеобразия лирической поэзии военных лет, которым отмечена она почти у всех поэтов.
В одических, патетических стихах обнаружилась и другая особенность военной лирики - стремление к созданию обобщенных, идущих от народно-поэтических традиций, почти символических образов Родины, России, поднявшей «свой богатырский, карающий меч» над «умытыми кровью просторами». Нередко и образ солдата вырисовывался как образ сказочного или былинного богатыря, насмерть вставшего на защиту отечества, а образы народа и войны персонифицировались в образах Мести, Возмездия, Гор Беды, не теряя, однако, реального современного содержания. При этом самый характер одических стихов менялся на разных этапах войны - с призывных и гневных декламационных интонаций к воспеванию героического подвига воинов, народа, Родины. Достаточно сравнить, например, «Тебе Украина» и «Возмездие» А. Твардовского, «За нашей спиной Москва» и «И день и ночь...» А. Суркова, «Землякам-сибирякам» и «Ода русской пушке» С. Васильева, «Бей врага!» (1942) и «Домой! домой!» (1945) В. Инбер и многие другие, чтобы почувствовать, как по-разному отражались в публицистической лирике настроение и мироощущение советских людей в ходе войны.
Одический дух проник во всю поэзию военных лет, в том числе и интимную. Стихи задушевного лирического склада представляли собою, как правило, исповедь патриотического сердца перед Родиной, любимой, друзьями, перед собственной совестью. И это естественно: дорога к личному счастью хотя и была у каждого своя, но она непременно проходила через войну. Иногда одический подтекст выступает настолько явственно, что как бы захлестывает волною гражданских чувств элегическую основу произведения. Таково, на наш взгляд, стихотворение К. Симонова «Жди меня». «Жди меня» - это своеобразный «наказ» любимой. Однако в стихах о любви господствовала иная интонация, иной строй, который можно было бы назвать элегическим.
Говорят, что элегия - стих грусти. Это верно лишь отчасти для стихов XIX в. Оттенки настроений в элегических стихах военных лет весьма разнообразны: тут и грусть, и раздумья о войне, и скорбь о невосполнимых утратах, и жалость и сострадание к павшим на поле боя, горечь разлуки, боль потерь и радость ожидаемых встреч, чувство боли душевной и физической на войне, тоска по мирной счастливой жизни и мечта о победе. В таких стихах, как «Мой сын синеглазый», «Незрячие глаза остекленели», «Исповедь воина» А. Суркова, «Две строчки» («Из записной потертой книжки...»), «В поле, ручьями из- мытом», «У Днепра» А. Твардовского, в ряде стихов К. Симонова, М. Исаковского, Н. Тихонова, М. Алигер, О. Берггольц и других выражены интимные чувства лирического героя, его личные муки и страдания, близкие и понятные воюющим соотечественникам. Великая правда чувства в них связана с глубокой тревогой за судьбу отечества. Она слышится в «мыслимом голосе» советского воина в изумительных стихотворениях
A. Твардовского «Я убит подо Ржевом», А. Ахматовой «Мужество», С. Наровчатова «В те годы» и других стихах.
Элегия не нуждается в большой аудитории и не стремится «перекричать войну». Но в грохоте и гуле военных лет ее голос был хорошо слышен, так как пишущие стояли близко у сердца воюющего человека. В одическом стихе то или иное чувство как бы дано заранее. Оно не требует своего развития, а лишь стремится раскрыться в возможно полной и яркой форме. В элегии художник воссоздает сам процесс зарождения чувства, его развитие. Поэтому военные элегии, как правило, тяготеют к некоему подобию фабулы. Правда, она порою бывает проста, незамысловата, например, мотив возвращения героя к любимой («Без меня никого не люби»
B. Лебедева-Кумача). Иногда это получает трагическое разрешение: воин не находит любимой («Возвращение» С. Гудзен- ко). Но чаще элегическое чувство грусти пересиливает надежда на встречу, на счастье, на любовь («Мы встретимся снова»
C. Васильева, «Положи мне на плечи руки» А. Суркова).
Иногда утверждают, что «исповедническая» лирика определяет характер поэзии военных лет. Это верно только отчасти, так как наряду с элегиями создавались и одические стихи. Больше того, чувство гражданского долга побуждало поэтов обращаться к читателю прежде всего с публицистическими стихами. Они создавались не только в годы невзгод, но и в период побед. На взятие Берлина откликнулись многие поэты, хотя и не все удачно. Недаром А. Твардовский заметил тогда: «Не в самый полдень торжества приходят лучшие слова».
Такое же жанровое многообразие отличает и песню военной поры - от гимнической и маршевой до интимно-любовной. Песни эпохи Великой Отечественной войны начинают свою боевую поступь с гимна. 24 июня 1941 г. в центральных газетах было опубликовано стихотворение В. Лебедева-Кумача «Священная война», а 25 июня - «Песня смелых» А. Суркова. «Священная война» через несколько дней становится самой популярной песней (музыка А. Александрова). В ней содержится и призыв («Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой...»), и горячее пожелание («Пусть ярость благородная вскипает, как волна»), и полярная характеристика столкнувшихся сил («Как два полярных полюса, во всем враждебны мы»), и многократно повторенная энергичная клятва («Дадим отпор душителям», «Пойдем ломать всей силою», «Загоним пулю в лоб»). Песня заканчивается оптимистически, с большим подъемом:
Встает страна огромная,
Встает на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.
Простые доходчивые слова запоминались, а широкий напевный мотив делал ее легкой для исполнения. Она стала как бы «музыкальной эмблемой» тех лет, заглавным песенным произведением и своеобразным жанровым «центром», к которому тяготели песни-марши, песни-призывы.
Гимнические песни военных лет весьма многочисленны. Особенно много гимнов появилось в 1943 г. в связи с двадцатипятилетием Красной Армии, а также в период конкурса на создание гимна Советского Союза (песни М. Исаковского «Слава советской державе», музыка В. Захарова; В. Гусева «Живи, наша Родина», музыка Т. Хренникова; С. Васильева «Слава нашей Москве», музыка А. Новикова, и др.).
Гимны военных лет своим происхождением обязаны революционным гимническим песням, но их содержание шире: они славят родину, партию, народ. В них нет частностей, деталей, исторических или бытовых подробностей. Они выражают общенародные чувства и не чуждаются ни символики, ни устойчивых традиционных словосочетаний («земля родная», «Россия-мать», «ярость благородная», «святое знамя»), ни риторических фигур. Многочисленные обращения, призывы придают им действенный и целенаправленный характер. Тон этих песен возвышенно-приподнятый, торжественный, темп неторопливый, ритм четкий, как правило, легко приспособленный к строевому шагу.
Маршевые песни представляют собою разновидность гимнических песен и несут на себе как бы двойную нагрузку. Выполняя свойственные гимнам функции, они одновременно призваны всей своей формой, своим четким чеканным ритмом мобилизовать людей в поход, организовать массовое целенаправленное движение.
«Песня смелых» А. Суркова (музыка В. Белого), быть может, яснее, чем любая другая маршевая песня, выразила то, что принес с собою военный марш 1941-1945 гг.: волю, собранность, энергию, организованность, публицистическую страстность, боевой запал, невероятный динамизм и силу молодости. Русские маршевые песни обычно построены на широкой проголосной основе и рассчитаны на размеренный строевой шаг. «Песне смелых», напротив, свойственна решительная и энергичная мелодическая форма:
Смелый к победе стремится.
Смелым - дорога вперед.
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет.
Наряду с гимнами и маршами поэты-песенники военных лет создают большое количество песен о родине. В одних песнях образ Родины воспроизводился как бы в целом, «от края до края» («Наша родина - Россия» А. Прокофьева и В. Соловьева-Седого), в других поэтизировали отчизну через воспевание любимого города, края и т. д. Это позволяло конкретизировать тему и вводить в песню интимный, лирический элемент. Через образ любимого края (Смоленщины, к примеру) как бы просматривались безбрежные просторы отчизны. Публицистический элемент в песнях о родине не навязчив, не оголен. Он как бы растворяется в традиционных мотивах русской народной протяжной песни, но не поглощается и не заглушается ими, а придает песне новую, неслыханную силу убеждения и душевную теплоту. Плавный подъем, плавный спад, величавое, несколько приподнятое звучание создают в патриотических песнях о родине ощущение прочной душевной устойчивости и уверенности.
В песнях о родине большое место занимает описание величественной красоты родной природы, жарких боев или целой цепи событий. В них, в отличие от гимнических песен, намечается сюжет. Так, например, в «Песне о Днепре» Е. Долматовского (музыка М. Фрадкина) рисуется картина отступления и наступления наших войск. Скупые, но выразительные строчки текста оформляются соответствующим музыкальным сопровождением: гулом приближающегося или удаляющегося боя.
Кроме названных произведений о родине, огромной популярностью пользовались «Вечер на рейде» А. Чуркина -
B. Соловьева-Седого, «Под звездами балканскими» М. Исаковского - М. Блантера и др. Особую тематическую группу составляют партизанские песни: «Ой туманы мои, растума- ны» М. Исаковского - В. Захарова, «Шумел сурово Брянский лес» Д. Софронова - С. Каца и др.
В песнях Отечественной войны широко представлен фронтовой быт: боевые походы, короткий солдатский отдых с шутками, товарищескими беседами, грустными лирическими раздумьями о любимой,- о далеком доме. К военно-бытовым песням относятся «застольные» солдатские песни, песни о шинели, тельняшке, табачке, фронтовой бороде и т. д. Разнообразны они и по форме: лирико-плясовые, вальсовые, частушечные. Все это делает военно-бытовую песню весьма гибкой, готовой откликнуться на самые различные запросы фронтового быта. Такие популярные песни, как «Дороги» Л. Ошанина - А. Новикова, «Солдаты идут» М. Львовского - М. Молчанова, «На солнечной поляночке» А. Фатьянова - В. Соловьева-Седого, «Вася-Василек», «У криницы»
C. Алымова - А. Новикова, украшали фронтовую будничную жизнь солдата. «Соловьи» А. Фатьянова - В. Соловьева-Седого, «В лесу прифронтовом» М. Исаковского - М. Блантера пользовались особой популярностью. Тонкий лиризм этих песен, сочетающийся с мужественными мотивами, хорошо передавал настроения солдата, нежность и чуткость его души. Правда, не все военно-бытовые песни удачны, среди них немало натуралистичных, лишенных подлинной поэтичности.
Наконец, в военное время было создано несколько превосходных интимных лирических песен: «В землянке»
A. Суркова - К. Листова, «Огонек» М. Исаковского и неизвестного автора музыки, «Где ж ты, мой сад?» А. Фатьянова -
B. Соловьева-Седого и некоторые другие. Это песни о разлуке, любви и верности, о надежде на встречу, на радость и счастье. Они были исключительно популярными на фронте, породили массу подражаний и «ответов», потому что авторам удалось с большой художественной силой воплотить общие для всех чувства и переживания. Имея некоторые черты романса, они в то же время были по своему главному содержанию и настроению близки мужественным песням о защитниках родины, их нелегкой фронтовой жизни. В целом же массовая советская песня военных лет охватывала широкий круг дум и чувств воюющего человека и стала поистине выразительницей души народной.
Особую жанровую группу в поэзии военных лет составляет сатира. Прежде всего ей свойственно «свободное отношение к форме» (Салтыков-Щедрин), своеобразная жанровая «смесь». Басни, песни, частушки, пословицы, поговорки, анекдоты, сказки, шутки, прибаутки, эпиграммы, пародии, шаржи - вот далеко не полный перечень форм, которыми пользовались сатирики в годы войны.
Может быть, нигде так тесно не смыкалась поэзия тех лет с устным народным творчеством, как в сатире. Лубок, частушка и раешник были едва ли не самыми излюбленными формами для фронтовых юмористов. По примеру поэти- ческо-агитационной работы В. Маяковского и Д. Бедного поэты активно сотрудничали в сатирических «Окнах». Наиболее систематично и серьезно в этом жанре работал
C. Я. Маршак.
Сатира военных лет «обосновалась» главным образом во фронтовой печати. Каждая фронтовая газета имела свой «уголок юмора» под тем или иным броским заголовком: «Штык в бок», «Прямой наводкой», «На мушку», «С одного захода», «Веселый залп» и т. д. Газеты издавали сатирические приложения. Так, «Красноармейская правда» (Западный фронт) выпустила сборники «Ежи», «Гриша Танкин», а газета «Красная Армия» (Юго-Западный фронт) - «Иван Гвоздев на фронте» Б. Палийчука и А. Твардовского. Выходили и другие сатирические сборники.
В фронтовых «уголках юмора» сотрудничали профессиональные поэты. В газете Ленинградского фронта «На страже Родины» работали А. Прокофьев, В. Саянов, М. Дудин. В «Красноармейской правде» сотрудничали А. Сурков, А. Твардовский, Н. Рыленков. Наряду с профессиональными поэтами в «уголках юмора» выступали самодеятельные авторы, бойцы Красной Армии.
Многим писателям-фронтовикам казалось не только уместным, но и полезным возвратиться к народному лубку и лубочному герою. Создаются многочисленные стихотворные рассказы о боевых приключениях веселого и неутомимого Васи Теркина (А. Флитом, М. Дудиным, А. Прокофьевым), «донского казака Ивана Гвоздева» (А. Твардовским и Б. Па- лийчуком), Гриши Танкина, Федота Сноровкина и т. д. С. Кирсанов создает «Заветное слово Фомы Смыслова». Эти герои остроумны, хитры, Изворотливы, неуязвимы.
В историко-литературном отношении фронтовой юмор не следует переоценивать: он оказался недостаточно самостоятельным. Однако для своего времени сатирическая поэзия сыграла большую положительную роль и была довольно изобретательной с точки зрения формы, нередко остроумной, злой и веселой.
Наряду с собственно лирическими и сатирическими жанрами в поэзии военного времени получили развитие различные жанры стихотворного эпоса: эпические миниатюры, стихотворные новеллы, баллады.
Жанр баллады, особенно интенсивно развивавшийся в 1942-1943 гг., сыграл существенную роль на пути поисков поэтами более углубленного анализа событий и человека на войне. Некоторые ее особенности (острая сюжетность, напряженность конфликта, энергия повествования) хорошо отвечали стремлению запечатлеть не только «состояние души», не только выразить гнев или надежду, но и художественно воспроизвести войну в ее конкретно-событийных проявлениях, передать ее драматизм в реальных жизненных коллизиях. Над балладой работали многие поэты - А. Твардовский, А. Сурков, Н. Тихонов, К. Симонов, И. Сельвинский и другие, - расширяя и обогащая ее жанровые возможности. Если, например, такой мастер баллады, как Николай Тихонов, и в 20-е годы и в Отечественную войну оставался в основном верным принципу работы над балладой, который он сам хорошо определил - «баллада - скорость голая», то Твардовский создал совершенно иной тип баллады - балладу психологическую («Баллада об отречении», «Баллада о товарище»). А. Сурков упорно и успешно работал над балладой публицистической («Баллада о пехотной гордости», «Баллада о гвардейской чести»). К. Симонов склонен к балладе описательно-дидакти- ческого характера («Презрение к смерти», «Секрет победы»).
Особое значение в развитии поэзии военной поры имела поэма - самый емкий, универсальный и чуткий к требованиям времени лироэпический жанр. История советской поэзии не знает другого такого периода, когда бы за четыре неполных года было создано столько значительных поэм. «Киров с нами» Н. Тихонова, «Пулковский меридиан» В. Инбер, «Россия» А. Прокофьева, «Сын» П. Антокольского, «Двадцать восемь» М. Светлова, «Зоя» М. Алигер, «Февральский дневник» О. Берггольц, «Блокада» 3. Шишовой, эпические произведения Анны Ахматовой, Аркадия Кулешова, Леонида Мартынова, Бориса Ручьева, Владимира Луговского, наконец, поэма
A. Твардовского «Василий Теркин» - вот далеко не полный перечень имен и произведений, заслуживающих внимания.
В годы воины было написано немало поэм, близких к стихотворным очеркам и повестям, в которых воспевались данный подвиг, данный человек, но не было больших художественных обобщений, и потому жизнь этих произведений была кратковременной. Поэма, по словам Белинского, должна «схватывать жизнь в ее высших моментах», т. е. раскрывать наиболее существенное в исторической действительности. Авторы наиболее значительных эпических произведений стремились к поэтическому осмыслению героического духа военных лет, к созданию таких героев, в которых бы нашли воплощение черты поколения и даже народа в целом.
В основе каждой значительной поэмы тех лет лежит поэтическая идея, имеющая всеобщее значение. Поэты воспевали трудовой подвиг народа (Н. Асеев, С. Васильев, С. Михалков), военно-историческое прошлое (И. Сельвинский,
B. Саянов), революцию и революционеров (С. ЦЦипачев). Однако главной и определяющей темой была Великая Отечест-
венная война, трактуемая как столкновение двух миров. Идея борьбы социализма и фашизма, как определяющая в ходе войны, передавалась поэтами и в произведениях об отдельном, высшем моменте в жизни героев, о героическом подвиге на поле брани или в тылу врага («Зоя»), и в поэмах о трудной и героической жизни солдата на войне, о подвиге всего народа («Василий Теркин», «Россия»),
Поэмы военных лет, как правило, сюжетны. Но сюжетом в них становится как бы сама война. Авторы стремятся либо соотнести повествование с самой войной, с мыслью о ней, если в поэме речь идет о труде или о героическом прошлом, либо возвысить частный подвиг на войне или в тылу врага (подвиг Зои Космодемьянской у М. Алигер, к примеру) как факт общенационального значения, представить изображаемое как частицу единого великого целого. Сквозным образом, который так или иначе присутствует в каждой поэме, является образ Родины, образ Победы. Пусть война еще не закончена, а герои погибли, но ореол Победы горит бессмертным огнем славы в подвигах гвардейцев-панфиловцев («Слово о 28 гвардейцах» Н. Тихонова, «Двадцать восемь» М. Светлова), в мужественной смерти Зои («Зоя» М. Алигер), в подвигах партии, олицетворенной в образе Кирова («Киров с нами»). Лучезарный образ Победы, точнее, ничем неистребимое желание Победы как бы освещает изнутри каждое из произведений и придает поэмам тех лет внутреннюю цельность. Многие поэты, каждый по-своему, завершали повествование образом России в походе. Этот образ движущейся к победе Родины придает поэмам в той или иной мере, в зависимости от таланта их авторов, историческую достоверность, художественную новизну и эпическую законченность.
Поэмы военных лет имеют еще одну общую примечательную особенность: страстный, проникновенный и напряженный лиризм, часто смыкающийся с патетикой. Лиризмом дышит в них каждая строчка, каждый образ. Даже одно из наиболее эпических полотен - поэма «Василий Теркин» - из 30 глав имеет семь лирических, связанных с выражением непосредственных чувств лирического «я»: «От автора», «О войне», «От автора», «О себе», «О любви», еще «От автора» и еще раз «От автора». Поэт шел по горячим следам событий в огне и дыму, он охватывал сердцем еще не обжитый поэтической мыслью материал эпохи. Авторские главы в «Василии Теркине» - это не лирические отступления в привычном смысле слова, а своего рода связующие опорные звенья в сюжетно- композиционной цепи произведения. Через них автор вводит читателя в сокровенный мир своего героя, доверительно раскрывает то, что по ряду причин не смог бы выразить литературный персонаж ни словами, ни поступками. Он как бы приближает к читателю Василия Теркина, дает его крупным планом или, наоборот, как бы удаляет на расстояние, рисует героя на общем гигантском фоне войны, иногда сливается с ним, говорит за него или заставляет его говорить за самого себя. Недаром автор «Василия Теркина» доверительно признается своему читателю:
И скажу тебе, не скрою. -
В этой книге там ли, сям
То, что молвить бы Герою,
Говорю я лично сам.
Я за все кругом в ответе,
И заметь, коль не заметил.
Что и Теркин, мой герой,
За меня гласит порой.
Лиризм - не исключительная особенность поэм военного времени. На лирический характер произведений этого жанра у Байрона и Пушкина указывал еще Белинский. «Двенадцать» А. Блока, «Анна Снегина» С. Есенина, «Хорошо!» В. Маяковского насквозь лиричны. Особое в поэмах военных лет заключается в небывалом стремлении поэта слиться в своих переживаниях с судьбой всей страны, всего народа, превратиться в певца «ото всех и за всех», стать поэтическим органом своего народа. Это отчетливо осознавали поэты. Ольга Берггольц писала:
Я счастлива.
И все яснее мне,
Что я всегда жила для этих дней,
Для этого жестокого расцвета.
И гордости своей не утаю,
Что рядовым
пошла в судьбу твою, Мой город,
В званье твоего поэта.
Лирическое «я» в поэмах военных лет становится неотделимым от эпической темы отечества и судеб его народа. Преобладавший ранее мотив «я и Родина» сменяется другим: «я - Родина». П. Антокольский в поэме «Сын», которая звучит как исповедь сердца, придает широкий эпический характер событиям и через облик своего мальчика, погибшего на войне, хочет разгадать черты целого поколения. Такую же задачу ставит и М. Алигер в поэме о Зое. Стремится «преодолеть свои пределы» и Вера Инбер. «Пулковский меридиан» - это поэтическая летопись блокады Ленинграда. Одиссеей военных лет можно назвать поэму А. Твардовского «Василий Теркин».
Образ Родины проходит через все лучшие поэмы военных лет. О чем бы ни повествовал поэт, он говорит это во имя и от имени Родины, всем сердцем сливается с ней.
Враг вздумал нас осилить, -
В гранату ставь запал!
НЕТ, не на ту Россию
Ты, лютый враг, напал!
(.А. Прокофьев. «Россия»)
Родина определяет и цель и смысл борьбы, она же выступает высшим судьею героев, в ее одобрении - честь и гордость солдата.
Смотри, родная сторона,
Как бьется братьев двадцать восемь!
(Н. Тихонов)
Праздник близок, мать-Россия.
Оберни на запад взгляд:
Далеко ушел Василий,
Вася Теркин, твой солдат.
(А. Твардовский)
Подвиг народа на войне поэты стремились передать через конкретных, реальных, живых героев. Многие поэмы тех лет (около одной трети) названы по имени главных героев: «Василий Теркин», «Зоя» и т. д., чем основное внимание сосредоточивается не на выявлении сугубо личных, неповторимых черт, а на отображении наиболее общего, что роднит его с народом, с родиной. Василий Теркин - не исключительная личность:
В каждой роте есть всегда
Да и в каждом взводе.
Каждая черта, каждый поступок Теркина как бы сливаются с общей стихией. Теркин - один из многих и в тяжелом бою на болоте, при переправе через Днепр и в походе на Берлин.
Герои эпических поэм военных лет лишены каких-либо недостатков, какого-либо эгоистического расчета, самолюбия, самомнения и т. д. При всей реалистичности они живут не «прозаической» жизнью, которая в той или иной мере в «обычное» время окружает людей. Все поступки, все помыслы - в сфере высших, общенародных интересов. Даже мельчайшим подробностям фронтового быта, обыкновенной солдатской шутке, присказке в «Василии Теркине» придается общее, можно сказать, поэтическое течение.
Василий Теркин ярче, чем любой иной эпический герой тех лет, воплотил в себе многогранные черты русского национального характера. Его не назовешь балагуром, хотя он и не расстается с шуткой, прибауткой присказкой, ладно врет и смешит товарищей. За шутливой, свободной непринужденной формой его поведения скрываются и гибкий ум, и природная смекалка, и богатейший жизненный опыт, и умение глядеть в корень, и та живая лукавинка, без которой русский народный характер и представить невозможно. Бесхитростная речь героя всегда таит в себе глубинный философский подтекст. Василий Теркин мудр той высшей мудростью, которой наделен народ. Лишенный каких-либо предрассудков, не связанный ни с какими догмами, он не поучает, а осмысливает жизнь. Его размышления и раздумья о смысле жизни, о любви, о смерти и бессмертии, о подвиге и славе, родной отчизне и т. д. характеризуют собою миропонимание целого поколения, вошедшего в жизнь после Октября и унаследовавшего от своих дедов, отцов и братьев все лучшее, что дала им многовековая история.
Подлинный наследник национальных и революционных традиций, он не декларирует свою любовь к Родине. Патриотизм составляет сущность его натуры. Василий Теркин проявляет глубочайшее понимание характера Великой Отечественной войны и твердо знает свое собственное место в строю. Мысль «мы с тобой за все в ответе» пронизывает всю поэму, становится одной из излюбленных заповедей героя:
Грянул год, пришел черед,
Нынче мы в ответе
За Россию, за народ
И за все на свете.
Будучи живой, яркой личностью, Василий Теркин вместе с тем начисто лишен индивидуализма, в нем сфокусированы лучшие черты народа-победителя.
«Василий Теркин» Твардовского представляет собой народную эпопею, многообразно вобравшую различные стороны войны. По-разному предстают в поэмах и образы воюющего народа, Родины, России.
Таким образом, русская поэзия военных лет, начавшись с призывно-эмоциональных литературных форм (стихотворный лозунг, агитстихи, гимнические песни, марши), перешла к созданию самых разнообразных по жанру произведений вплоть до поэмы. В вершинном своем творении - в поэме «Василий Теркин» - она поднялась до величайшего художественного обобщения и в образе Теркина создала тип национального героя, воплотившего в себе лучшие черты народа-победителя. Создавая героико-патриотические поэмы, художники шли неодинаковыми путями. Одни воспроизводили события в реалистическом плане, стремясь воссоздать живые подробности блокированного города, поля боя, военной ситуации, обстановки, угадывая характеры героев в их национальном своеобразии. Так поступали О. Берггольц, М. Алигер, Н. Тихонов. Другие решали эту задачу в традиционно-поэтическом духе, прибегая к так называемым романтическим приемам изображения. Они меньше всего озабочены воспроизведением реальных картин боя, но стремятся нарисовать идеально возвышенный образ героя и времени, образ войны, картину горя и разрушений, широко используя для этого романтическую символику («Сын» П. Антокольского, «Двадцать восемь» М. Светлова).
Однако это не означает, что поэмы анализируемого периода легко распадаются на реалистические и романтические. Два стилистических потока - реалистический и романтический - не столько исключали, сколько дополняли и обогащали друг друга, порождая многогранные формы героических поэм. Лучшие поэмы тех лет и романтичны, и реалистичны. В них запечатлена поэзия всенародного героического подвига в дни Великой Отечественной войны.
С точки зрения жанровых поисков эпическая поэзия Отечественной войны довольно многообразна. Но, пожалуй, самым интересным, значительным и новым был жанр поэмы, который как бы непосредственно подсказан самой неповторимой действительностью. Речь идет о поэмах, которые одновременно были и своеобразной летописью событий, и философской концепцией войны, и исповедью сердца: «Василий Теркин» Твардовского, «Пулковский меридиан» Инбер, «Россия» Прокофьева. Каждая из этих поэм писалась в течение ряда лет, запечатлевая движущееся время. Каждый поэт ставил задачу осмыслить войну в целом. И это оказало прямое влияние на структуру и иные жанровые признаки столь непохожих произведений столь разных авторов.
Сюжеты, конфликты, характеры этих поэм не были заранее намеченными и обдуманными, они постигались поэтами в самом процессе работы и корректировались развивающимися событиями. Творческая история «Василия Теркина», «Пулковского меридиана» и «России», очень сложная и необыкновенно интересная, подтверждает, что жанровые поиски авторов определялись стремлением совместить принцип достоверного, обстоятельного изображении войны и переживаний человека на войне с предельно обобщенными поэтическими образами, а детальный анализ - с широкомасштабной картиной эпохи. Конфликты каждой из этих поэм эпохальны и отражают борьбу двух миров, двух концепций жизни - социализма и фашизма.
Вместе с тем в этих поэмах в зависимости от своеобразия таланта авторов и индивидуальных замыслов мы видим и различный подход к воспроизведению событий, и разные принципы организации поэтического материала.

Напечатать

или

Вов в поэзии. Конспект. Особенности поэзии военных лет

ПОЭЗИЯ ВОЕННЫХ ЛЕТ (вместо заключения)

Похожие записи: