Александр Пушкин — Поэт и толпа: Стих. Анализ стихотворения Пушкина «Поэт и толпа». алтарь,—этот мир, подчиненный особым законам

Стихотворение было написано в 1828 году. Читать стих «Поэт и толпа» Пушкина Александра Сергеевича можно на сайте. В преддверии 30-х годов начинается сложный период в жизни поэта: подавлено восстание декабристов, усилена цензура. Не случайно стихотворение пронизано драматичными нотами.

Тема – общественная роль и предназначение поэта.Основной конфликт произведения - разлад общества, которое поэт называет «толпой» и творческой личности. Стихотворение построено в форме диалога межу «чернью» и «поэтом». Поэт-творец поет, но глас его толпа не приемлет, не видит пользы. Его песнопение толпа уподобляет ветру, поющему песни, но не приносящему плодов. В адрес «черни» звучат обвинения автора в том, что люди в массе своей не способны ценить искусство, божественную статую Аполлона, в которой видят лишь холодный мрамор. Им не нужна пища для души, но вполне устроит печной горшок, чтобы приготовить пищу земную. В конце стиха противостояние нарастает, усиливается трагизм, а в заключительных строках автор устами поэта обличает толпу в глупой покорности бичу и власти, неспособности внимать вдохновенным и свободным звукам певца.

Скачать полностью и учить текст стихотворение Пушкина «Поэт и толпа» можно онлайн. Его можно читать на уроке литературы в классе.

Procul este, profani.

Поэт по лире вдохновенной
Рукой рассеянной бряцал.
Он пел - а хладный и надменный
Кругом народ непосвященный
Ему бессмысленно внимал.

И толковала чернь тупая:
«Зачем так звучно он поет?
Напрасно ухо поражая,
К какой он цели нас ведет?
О чем бренчит? чему нас учит?
Зачем сердца волнует, мучит,
Как своенравный чародей?
Как ветер, песнь его свободна,
Зато как ветер и бесплодна:
Какая польза нам от ней?»

Молчи, бессмысленный народ,
Поденщик, раб нужды, забот!
Несносен мне твой ропот дерзкий,
Ты червь земли, не сын небес;
Тебе бы пользы все - на вес
Кумир ты ценишь Бельведерский.
Ты пользы, пользы в нем не зришь.
Но мрамор сей ведь бог!.. так что же?
Печной горшок тебе дороже:
Ты пищу в нем себе варишь.

Нет, если ты небес избранник,
Свой дар, божественный посланник,
Во благо нам употребляй:
Сердца собратьев исправляй.
Мы малодушны, мы коварны,
Бесстыдны, злы, неблагодарны;
Мы сердцем хладные скопцы,
Клеветники, рабы, глупцы;
Гнездятся клубом в нас пороки.
Ты можешь, ближнего любя,
Давать нам смелые уроки,
А мы послушаем тебя.

Подите прочь - какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело,
Не оживит вас лиры глас!
Душе противны вы, как гробы.
Для вашей глупости и злобы
Имели вы до сей поры
Бичи, темницы, топоры; -
Довольно с вас, рабов безумных!
Во градах ваших с улиц шумных
Сметают сор, - полезный труд! -
Но, позабыв свое служенье,
Алтарь и жертвоприношенье,
Жрецы ль у вас метлу берут?
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.

А.С.Пушкин. «ПОЭТ И ТОЛПА»

Procul este, profani
Поэт по лире вдохновенной
Рукой рассеянной бряцал.
Он пел – а хладный и надменный
Кругом народ непосвященный
Ему бессмысленно внимал.

И толковала чернь тупая:
«Зачем так звучно он поёт?
Напрасно ухо поражая,
К какой он цели нас ведёт?
О чём бренчит? Чему нас учит?
Зачем сердца волнует, мучит,
Как своенравный чародей?
Как ветер, песнь его свободна,
Зато, как ветер, и бесплодна –
Какая польза нам от ней?»

Молчи, бессмысленный народ,
Подёнщик, раб нужды, забот!
Несносен мне твой ропот дерзкий!
Ты червь земли, не сын небес;
Тебе бы пользы всё – на вес
Кумир ты ценишь Бельведерский.
Ты пользы, пользы в нём не зришь.
Но мрамор сей ведь бог! – Так что же?
Печной горшок тебе дороже:
Ты пищу в нём себе варишь.

Нет, если ты небес избранник,
Свой дар, божественный посланник,
Во благо нам употребляй,
Сердца собратьев исправляй.
Мы малодушны, мы коварны,
Бесстыдны, злы, неблагодарны;
Мы сердцем хладные скопцы,
Клеветники, рабы, глупцы –
Гнездятся клубом в нас пороки!
Ты можешь, ближнего любя,
Давать нам смелые уроки,
А мы послушаем тебя.

Подите прочь – какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело,
Не оживит вас лиры глас!
Душе противны вы, как гробы,
Для вашей глупости и злобы
Имели вы до сей поры
Бичи, темницы, топоры –
Довольно с вас, рабов безумных!
Во градах ваших с улиц шумных
Сметают сор – полезный труд! –
Но, позабыв своё служенье,
Алтарь и жертвоприношенье,
Жрецы ль у вас метлу берут?
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв –
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв!

Это стихотворение заинтересовало меня темой и жанром. Мне захотелось понять, что Пушкин хотел им сказать, а главное – на чьей он стороне: Поэта или толпы. Разумеется, вначале я попыталась обратиться к высказываниям учёных, литературоведов и философов. К своему удивлению, я не нашла ни одного мнения, с которым я бы была согласна.

Мне кажется, что в первую очередь стоит проанализировать творческие и биографические обстоятельства написания стихотворения, если мы хотим прояснить для себя его смысл. Стихотворение «Поэт и толпа» датируется 1828 г. Это был год интенсивных странствий между двумя столицами и деревней, поисков невесты; это был год судебных разбирательств по делу о стихотворении «Андре Шенье» и об авторстве «Гавриилиады». Это был год глубочайшего кризиса во внутренней жизни Пушкина, когда были написаны строки: «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана…», вызвавшие стихотворную полемику митрополита Филарета. В том же году у Пушкина появляется покаянное «Воспоминание»: «И горько жалуюсь, и горько слёзы лью, но строк печальных не смываю»…

В.С. Непомнящий связывает пушкинский кризис конца 1820-х годов с ощущением его вины за внешнее благополучие по сравнению с друзьями-декабристами: «И я бы мог, как шут…» (подпись под рисунком виселицы в черновиках Пушкина). Ведь не скопление дурных примет не пустило его в Петербург в канун 14 декабря. Он знал, когда будет восстание. Но не поехал – не потому, что испугался. Скорее уж на перепутье жизненных дорог «шестикрылый серафим» ему указал его путь. То есть произошло грандиозное событие внутренней жизни: Пушкину было явлено его предназначение – предназначение поэта, божественное «воззвание», ради чего следовало пожертвовать всем остальным, и уж тем более – давно пережитыми революционными идеями.

Тема поэта и его отличия от не-поэтов звучит в ряде стихотворений периода после ссылки и после «Пророка». Их принято условно объединять в так называемую стихотворную трилогию о поэте. В 1827 году создано стихотворение «Поэт». В нём Пушкин противопоставляет две ситуации: что происходит с поэтом, «пока не требует поэта к священной жертве Аполлон», и что – «лишь божественный глагол до слуха чуткого коснётся». К 1828 году относится рассматриваемое нами стихотворение «Поэт и толпа». В те же годы возникает повесть «Египетские ночи», а в 1830 создаётся сонет «Поэту», где провозглашена независимость творчества от мнения толпы: «Ты царь. Живи один; дорогою свободной иди, куда влечёт тебя свободный ум… Ты сам свой высший суд, всех строже оценить умеешь ты свой труд…» В Болдине осенью написана полемическая, задиристая поэма «Домик в Коломне» с той же идеей свободы творчества.

Без сомнения, данная творческая цель связана была с тогдашней ситуацией в журналистике, которая больше напоминала полицию, требуя, чтобы сочинители восхваляли подвиги николаевской армии на Кавказе и в Польше.

Позднейшую пушкинистику привлекало стихотворение «Поэт и толпа». О нём писали В.Г. Белинский, Д.И. Писарев, М.Н. Катков, В.С. Соловьёв, В.В. Вересаев, Ю.Н. Тынянов, говорили И.С. Аксаков, А.А. Блок. Но что примечательно – каждый автор нимало не интересовался смыслом стихотворения, а только находил в нём подтверждения своих мыслей или противоречия им. Ведь тема творчества и искусства волнует каждого художника.

Так, Белинский и Писарев, противоположным образом оценивая текст, согласны в одном: что мнение поэта из стихотворения – это мнение Пушкина. И.С. Аксаков также считает последнее четверостишие поэтическим кредо самого автора. И для Каткова «в исповеди поэта выразилась невольно личность самого Пушкина». В.С. Соловьёв, в отличие от них, увидел в произведении определённый конфликт, борьбу «за безусловные права вдохновения». В.В. Вересаев, как известно, рассматривал личность Пушкина «в двух планах», так что данное стихотворение прекрасно иллюстрировало его концепцию. Он отказывает творцу, гению в праве интересоваться «житейскими волнениями», «заботиться о нуждах низкой жизни». А.А. Блок под поэтом и толпой подразумевает нечто своё, современное ему, животрепещущее, глубоко личное, выстраданное.

Ю.Н. Тынянов, касаясь стихотворения, акцентирует внимание на историко-литературном аспекте: «Конкретная направленность пьесы – против современной Пушкину официальной журнальной критики: таковы нападки на требования прямой дидактики, исходившие главным образом от Булгарина». То есть для него несомненно, что у данного сочинения есть абсолютно конкретная, злободневная, сиюминутная цель.

Как нам кажется, не в этом дело, не для этого Пушкин писал своё драматизированное стихотворение. Многие вещи остались вне поля зрения интерпретаторов.

Например, в чём смысл драматизированной формы стихотворения? Кто считает лиру «вдохновенной», а руку поэта – «рассеянной»? Что следует из такой оценки? Для кого народ «хладный», «надменный», «непосвященный», – одним словом, «чернь тупая»? Для персонажей или же для самого автора? Все эти слова в начале произведения даны от лица автора. Это, так сказать, «предлагаемые обстоятельства». Затем повествование сменяется непосредственным диалогом действующих лиц.

Нам кажется неправильным приписывать самому Пушкину мнение какой-то одной стороны, хотя бы даже и Поэта. Драматизированная форма выбрана для того, чтобы показать объективную истину, чтобы поставить перед читателем вопросы, на которые он должен найти ответы сам.

По мнению тупой черни, поэт поёт звучно, при этом напрасно ухо поражая. Чернь задаётся вопросами о «сверхзадаче», тематике бренчания и дидактической цели поэта. Она признаёт воздействие поэта на её сердца и сравнивает его с чародеем, причём своенравным, а не каким-нибудь там покорным, или купленным. Толпе не чужды сравнения: «Как ветер, песнь его свободна» – вроде, хорошо. «Зато, как ветер, и бесплодна» – а это уже не нравится толпе. У неё возникает вопрос о пользе вышеупомянутой песни. Поскольку с самого начала чернь считала, что поэт напрасно поражает ей ухо, последний вопрос, по-моему, риторический.

Поэт в своём ответе не выглядит ни адресатом «божественного глагола», ни человеком высокой культуры, ни просто джентльменом. Это площадная торговка: что ни слово, то ругательство. Поэт обвиняет толпу, что она ценит всё на вес, даже мраморную статую греческого бога – покровителя искусств Аполлона. Печной горшок в его реплике становится символом «нужд низкой жизни», что возмутило революционера-демократа Писарева: мол, а сам-то поэт из чего кашу кушает?!

На это бессмысленный народ, которому поэт отказывает в праве быть сыном небес, отвечает обоснованной дерзостью: мол, раз мы такие плохие, а ты такой умный, то сердца собратьев исправляй, давай нам смелые уроки – а мы послушаем тебя! Издевательская интонация так и слышится здесь!

Поэт в последнем монологе зрительно поднимается на котурны. Он величественно посылает толпу по известному адресу, что, впрочем, перекликается с латинским эпиграфом, в переводе: «Прочь, непосвящённые!» – пошли вон, профаны! Он себя называет «мирным», прямо как царь Дадон, когда под старость захотел отдохнуть от ратных дел!

Поэту нет дела до прагматичной толпы. Он посылает её «каменеть» в её разврате (не связан ли этот глагол идейно с целой галереей образов живого неживого у Пушкина – Каменный гость, Золотой петушок, Пиковая дама и т.д.?).
«Не оживит вас лиры глас!» – параллелью к этой строчке потом прозвучит от лица самого Пушкина, без всякого театрализованного эффекта: «Чувства добрые я лирой пробуждал», между прочим! Поэт из стихотворения оказался несостоятелен в своей нравственной деятельности, в чём и признаётся. «Душе противны вы, как гробы» – инстинктивный страх смерти переносится на мертвецов (духовных, то бишь, на … «мёртвые души»!) и на их «одежду» – гробы. А с душевными недостатками поэт предлагает бороться старыми, испытанными средствами, не имеющими отношения к поэзии, зато полезными: «бичи, темницы, топоры». Последние строки показывают самоидентификацию зарвавшегося поэта, не желающего сметать сор с улиц, со жрецами. Занавес.

Кто тут прав? Мне кажется, что никто. Более того, вспомнив ещё одного пушкинского героя, я нашла у него общее с обеими спорящими сторонами. Персонаж маленькой трагедии Сальери, как Поэт стихотворения, считает искусство сферой для избранных и, как толпа, требует от него практической конкретной, осязаемой пользы. «Что пользы, если Моцарт будет жив и новой высоты ещё достигнет?» Сальери как бы включается в толпу из стихотворения, требуя пользы от искусства и от творца. Понятно, что Пушкин не согласен с таким мнением. «Цель художества есть идеал», – писал он.

Сальери причисляет себя к «чадам праха», в которых «песни райские» возмущают «бескрылые желанья». «Зачем бренчит? Чему нас учит? Зачем сердца волнует, мучит, как своенравный чародей?» – спрашивает толпа и при этом почему-то возмущается, что её называют «рабом нужды», «червем земли».

Возражение поэта: «Но, позабыв своё служенье, алтарь и жертвоприношенье, жрецы ль у вас метлу берут?» – как ни странно, тоже напоминает размышления Сальери, который считает себя принадлежащим к «жрецам, служителям музыки», не допускает смешивания «священного дара», «бессмертного гения» с проявлениями повседневной живой жизни.

Да, искусство не имеет практической, сиюминутной, материальной пользы. Но обособляться от жизни человек искусства не вправе. Иначе, вынеся жизнь за скобки, он принесёт её в жертву искусству, а «тогда б не мог и мир существовать», потому что этакий «жрец» уничтожил бы его ради прекрасной идеи.

Такой вывод сделала я из данного стихотворения. К сожалению, реальная жизнь только подтверждает эти, на первый взгляд, «измышления».

Александр Пушкин

Чернь

Александр Сергеевич Пушкин «Поэт и толпа» написал в 1828 году. Это стихотворение вызвало в обществе очень противоречивые мнения, комментарии не умолкали даже после смерти автора. В своей работе Пушкин довольно резко обращается к окружению, называя его чернью. Большинство литературных критиков сходится во мнении, что Александр Сергеевич имел в виду отнюдь не простой народ, а дворян, поражающих духовной бедностью и отсутствием всякого понимания настоящего творчества.

Стихотворение «Поэт и толпа» Пушкин написал вскоре после попыток власти направить его перо в нужное русло. Многие современники, хорошо знавшие писателя, утверждали, что данная работа является ответом на требования дидактического морализма, то есть Александр Сергеевич сочинил то, что от него требовалось, но это были не его мысли и чувства. Пожелания власти существенно отличались от идеалов самого поэта. До сих пор так никто и не понял, кого Пушкин называл чернью.

Зная настроение поэта и его отношение к дворянству, многие предполагали, что словосочетание «светская чернь» указывает на высшее чиновничество. С другой стороны, пристрастие к «печному горшку» вряд ли можно отнести к богатым людям. Существует предположение, что в своем стихотворении изобразил декабристов Пушкин. «Поэт и толпа» - это выражение полнейшего разочарования событиями, произошедшими 14 декабря 1825 года. В стихотворении упоминается, что чернь усмиряется бичами, а именно для декабристов были уготованы темницы и виселицы.

Если смотреть на стих «Поэт и толпа» более широко, то становится понятно, что Александр Сергеевич под чернью подразумевал людей, ничего не мыслящих в великом искусстве. В начале XIX века к творческим особам относились с некоторым пренебрежением, им не отводили в обществе значимой роли. Стихоплеты развлекали народ, но их стихи не несли в себе социальной значимости. «Песнь поэта» красива, свободна, но в то же время бесплодна словно ветер. Люди не понимали ценности стихов, они во всем пытаются найти выгоду, рациональное зерно, а не наслаждаться произведениями искусства.

В свою очередь, мудрым пророком чувствует себя Пушкин. «Поэт и толпа» - это попытка отгородиться от общественности, показать пренебрежение их принципами и ценностями. Александр Сергеевич принимал непосредственное участие в но после провала тайного заговора разочаровался во всем и переосмыслил свое предназначение. Ему нет никакого дела до надменного народа, который не понимает его, а только насмехается и потешается.

Достучаться до сердец людей, переломить не в силах Пушкин. «Поэт и толпа» - это выражение отвращения к поскольку из-за них умирает духовность. Автор видит, как деградирует поколение, умирает все прекрасное. Бедняки беспокоятся только о еде, богачи погрязли в разврате, ни одним, ни другим нет дела до творчества. Поэту отводится роль придворного шута, а это Пушкина не устраивает. Поэтому он сознательно отрекается от мира, в котором живет, но не отказывается от своего дара, потому что надеется разбудить в людях светлые и благородные чувства.

Поэт по лире вдохновенной
Рукой рассеянной бряцал.
Он пел — а хладный и надменный
Кругом народ непосвященный
Ему бессмысленно внимал.

И толковала чернь тупая:
«Зачем так звучно он поёт?
Напрасно ухо поражая,
К какой он цели нас ведёт?
О чём бренчит? чему нас учит?
Зачем сердца волнует, мучит,
Как своенравный чародей?
Как ветер, песнь его свободна,
Зато как ветер и бесплодна:
Какая польза нам от ней?»

Поэт

Молчи, бессмысленный народ,
Подёнщик, раб нужды, забот!
Несносен мне твой ропот дерзкий,
Ты червь земли, не сын небес;
Тебе бы пользы всё — на вес
Кумир ты ценишь Бельведерский.
Ты пользы, пользы в нём не зришь.
Но мрамор сей ведь бог!.. так что же?
Печной горшок тебе дороже:
Ты пищу в нём себе варишь.

Чернь

Нет, если ты небес избранник,
Свой дар, божественный посланник,
Во благо нам употребляй:
Сердца собратьев исправляй.
Мы малодушны, мы коварны,
Бесстыдны, злы, неблагодарны;
Мы сердцем хладные скопцы,
Клеветники, рабы, глупцы;
Гнездятся клубом в нас пороки.
Ты можешь, ближнего любя,
Давать нам смелые уроки,
А мы послушаем тебя.

Поэт

Подите прочь — какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело,
Не оживит вас лиры глас!
Душе противны вы, как гробы.
Для вашей глупости и злобы
Имели вы до сей поры
Бичи, темницы, топоры; —
Довольно с вас, рабов безумных!
Во градах ваших с улиц шумных
Сметают сор, — полезный труд! —
Но, позабыв своё служенье,
Алтарь и жертвоприношенье,
Жрецы ль у вас метлу берут?
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.

Прочь, непосвящённые (лат.)

И поэт чему-то учит,
Но не мудростью своей:
Ею он всего скорей
Всех смутит иль всем наскучит.

Жизнь сладка ль на вкус, горька ли,
Сам ты должен распознать,
И свои у всех печали:
Учит он — воспоминать.

«Учит он — воспоминать».

Толкование термина «воспоминать». Флоренским, по Платону.

«Лик в портрете—идея данного лица. Икона. Лик есть идея

данного человека. <...> Икона есть попытка зафиксировать

и выразить то высшее художественное видение, с которым мы

соприкасаемся в творчестве. Если алтарь—умное место, то,

значит, граница между ним и миром должна знаменоваться

живыми стражами, реальными святыми. Иконостас, отделяющий

алтарь, есть цепь ангелов, не пускающих нас духовно

в мир горний, в умное место. А так как их присутствие не для

всех и не всегда явно, то в напоминание пишутся иконы, посредством

Самые платоновские термины взяты из культа. посредством

которых мы восходим от образов к первообразам.

Самые платоновские термины взяты из культа.

"Ανάμνεσις—припоминание , вторичное ощущение чувственного

касания мира горнего. Когда мы смотрим на иконы, то припоминаем

духовные первообразы, которые мы когда-то имели.

У Платона—предсуществование душ. Ближайший смысл термина

άνάμνησις —отверзение чувств при посвящении в мистерии,

и потом душа при малейшем намеке охватывается волнением

и понимает его. Церковные идеи потому подходят к Платону,

что он взял свою терминологию из культа».

П.А. Флоренский. Сочинения. ФН том 129. М., 99. Стр. 438

«Я хотел бы подольше остановиться на понятии иконы. По

установлениям Вселенских Соборов икона есть образ, напоминающий

Первообраз [возводящий нас к Первообразу]. Мы

поклоняемся, воскуряем фимиам пред ними потому, что честь

переходит к Первообразу. Здесь платоновская терминология.

Первообраз не есть мысль, «идея», мыслимая отвлечением

представления, а духовная реальность, та духовная сущность,

которая делает святого им самим, та сила, которая формует его

духовную личность и организм, светится в его лике, которую

мы видим сквозь покровы его тела. Образ есть, во-первых,

энергия тела святого, во-вторых, то, что понимает художник

под сущностью святого. (На полях запись: «Образ есть то, что мы видим и что изображает художник».

На отдельных листках, вложенных в тетрадь, запись: «А вот православное

понимание мысли иконопочитанием. По постановлениям Вселенских

соборов икона есть образ, напоминающий Первообраз . Мы

поклоняемся им и воскуряем фимиам потому, что честь переходит

к Первообразу. Эти слова, однако, всем так приелись, что их перестали

понимать. Здесь Платоновская терминология. Первообраз не есть идея,

мыслимая отвлечением представления, а духовная реальность, та духовная

сущность, которая делает святого им самим, та сила, которая

формирует его организм, светится в его лике, которую мы видим сквозь

покровы его тела».)

При взирании на образ, ум,—в смысле

святоотеческом, средоточие духовного существа,—возводится

от образа к Первообразу посредством напоминания,

άνάμνησις, говорится в постановлении Вселенских Соборов.

Слово άνάμνησις есть термин мистерии и Платона. Он

означает наше духовно-мистическое состояние, которое возникает

от прикосновения к платоновским идеям, мистическое

припоминание, которое возгорается при прикосновении к образу.

Я настаиваю, что этот термин имеет здесь метафизический,

а не психологический смысл.

(На полях запись: «Постановление Собора имеют не психологический,

а гносеологический, метафизический и мистический смысл».)

Икона являет Первообраз:

мы прикасаемся к дереву, холсту, лаку, а упираемся в некоторую

духовную реальность. Икона — окно в другой мир, и,

покуда мы не видим в ней этого окна, до тех пор наше отношение

к ней будет ложным, будет идолопоклонством. А верою мы

видим сквозь нее, как через тусклое или прозрачное стекло,—

это зависит и от высоты нашего духовного состояния и от

степени духовного проникновения художника,—другой мир,

подобно тому, «якоже зерцалом в гадании»; здесь мы имеем

духовное видение, как в зеркале.

В древности во времена мистические нет иконостаса, а когда

духовное сознание стало меркнуть, иконостасы стали увеличиваться.

У нас на Руси, в XVI и XVII вв. алтарь есть другой

мир. Этот участок помещения, пола, пространства, все это, что

чувственно можно создать и разрушить, есть символ, несет

энергию другого мира. Хотя пол остается полом и краски—

красками, чрез них дается другой мир. Это место само по себе

страшно. А для людей, не ощущающих страха Божия,—непосредственного

присутствия Божия, им надо ставить деревянные

барьеры. Алтарь, как небо, охраняют Ангелы и Святые, и иконостас

напоминает об их присутствии, напоминает в порядке не

психологическом, а онтологическом, мистическом: они тут. Мы

теперь стали столь толстокожи, что нам надо напоминать об

этом и посредством такого удара по нашим мистическим чувствам

пробудить в нас ощущение, что святые тут.

(На полях запись: «Мы этого не чувствуем, поэтому приходится

напоминать об этом,—не в психологическом смысле, не как мысль»

а путем удара, толчка пробудить ощущение, что здесь ангелы».)

Иконостас это, можно сказать,—материализация духовных сил, ограждающих

алтарь,—этот мир, подчиненный особым законам.

Но с эпохи Возрождения живопись и вся жизнь стали быстро

искажаться и теперь мы даже иконами не ожигаемся: они для

нас—как запотевшее окно».

Стр. 480-481.

Поэт не иконы пишет, а стихи. Но то, что Флоренский говорит о произведения высшего из искусств иконописи, - иконах можно и нужно распространить и на произведения всех других, помимо иконописания, искусств.

Процитировал Флоренского - иконопись - высшее из искусств. А вот Вл. Соловьёв высшим из искусств считал поэзию. Чем мотивировал? «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».