Человек он пожилой на арбате дом жилой. Шпаликов Геннадий«Стихотворения. От мороза - проза холодеет так
На меня надвигается
По реке битый лед.
На реке навигация,
На реке пароход.Пароход белый-беленький,
Дым над красной трубой.
Мы по палубе бегали -
Целовались с тобой.Пахнет палуба клевером,
Хорошо, как в лесу.
И бумажка приклеена
У тебя на носу.Ах ты, палуба, палуба.
Ты меня раскачай,
Ты печаль мою, палуба,
Расколи о причал.
МОЖАЙСК
В желтых липах спрятан вечер,
Сумерки спокойно сини.
Город тих и обесцвечен,
Город стынет.Тротуары, тротуары
Шелестят сухой листвою,
Город старый, очень старый
Под Москвою.Деревянный, краснокрыший,
С бесконечностью заборов,
Колокольным звоном слышен
Всех соборов.Полутени потемнели,
Тени смазались краями,
Переулки загорели
Фонарями.
ЗВЕЗДНОЕ ОЗЕРО
ДЕСЯТЬ ЛЕТ
Загорелым, обветренным и босым
Выскочил он под дождь.
От современности -
только трусы,
А так - африканский вождь.
Пренебрежительно глянул на нас,
Вытер ладонью нос
И пустился по лужам в дичайший пляс
С удовольствием и всерьез.
"Ах улицы, единственный приют…"
Ах улицы, единственный приют
Не для бездомных - для живущих в городе.
Мне улицы покоя не дают,
Они мои товарищи и вороги.Мне кажется - не я по ним иду,
А, подчиняясь, двигаю ногами,
А улицы ведут меня, ведут
По заданной единожды программе,Программе переулков дорогих,
Намерений веселых и благих.
"Бывает все на свете хорошо…"
Бывает все на свете хорошо ,
В чем дело, сразу не поймешь, -
А просто летний дождь прошел,
Нормальный летний дождь.Мелькнет в толпе знакомое лицо,
Веселые глаза,
А в них бежит Садовое кольцо,
А в них блестит Садовое кольцо
И летняя гроза.А я иду, шагаю по Москве,
И я пройти еще смогу
Соленый Тихий океан,
И тундру, и тайгу.Над лодкой белый парус распущу,
Пока не знаю с кем,
Но если я по дому загрущу,
Под снегом я фиалку отыщу
И вспомню о Москве.
СНЕГ В АПРЕЛЕ
И я вступаю, как во сне,
в летящий на закате снег.Уже весна. Летит прощально
над миром света пелена.
Любимая удивлена,
но телефону сообщая,
что выпал снег.Как описать его паденье,
замедленный его полет?
Да, снег идет не в наступление,
он отступает, но идет.Летит он, тихий, ненахальный,
иной у снега цели нет -
чтобы рукою помахали
ему, летящему, вослед.
"Может я не доживу…"
Может, я не доживу
До того момента,
Как увижу наяву
Цель эксперимента?Может, я не дотяну
В будущее ногу,
Мне полеты на Лупу
Лично не помогут.Риторический вопрос,
И отчасти глупый:
Для чего я жил и рос -
Не рассмотришь в лупу.Или, скажем, в телескоп
Из обсерваторий.
Отчего в тщету укроп
И зелено море?Говорят о чем киты,
Воробьи, синицы?
Отчего мне ты да ты
Продолжаешь сниться?Отчего ко мне во сне
Города приходят?
Откровение - извне,
На каком же коде, -Телетайпе, телети, -
Я по ним шатаюсь.
Кто кино про то крутил?
Не таюсь, а таю.
"Мы сидели, скучали…"
Мы сидели, скучали
У зеленой воды,
Птиц домашних качали
Патриаршьи пруды.День был светлый и свежий,
Людям нравилось жить, -
Я был весел и вежлив,
Я хотел рассмешить.Сочинял вам, не мучась,
Про царей, про цариц,
Про печальную участь
Окольцованных птиц.Их пускают китайцы,
Чтоб потом наповал
Били птиц сенегальцы
Над рекой Сенегал.Не узнать добровольцам,
Что убийцы босы
И научные кольца
Продевают в носы.Погибают скитальцы
Вдалеке от друзей,
Горько плачут китайцы
И Британский музей.
БАТУМ
Работа не тяжелая,
И мне присуждено
Пить местное, дешевое
Грузинское вино.Я пью его без устали,
Стакан на свет гляжу,
С матросами безусыми
По городу брожу.С матросами безусыми
Брожу я до утра,
За девочками с бусами
Из чешского стекла.Матросам завтра вечером
К Босфору отплывать,
Они спешат, их четверо,
Я пятый - мне плевать.Мне оставаться в городе,
Где море и базар,
Где девочки негордые
Выходят на бульвар.
КОЛОКОЛ
Стоял себе, расколотый,
Вокруг ходил турист,
Но вот украл Царь-колокол
Известный аферист.Отнес его в Столешников
За несколько минут,
Но там сказали вежливо,
Что бронзу не берут.Таскал его он волоком,
Стоял с ним на углу,
Потом продал Царь-колокол
Британскому послу.И вот уже на Западе
Большое торжество,
И бронзовые запонки
Штампуют из него.И за границей весело
В газетах говорят,
Что в ужасе повесился
Кремлевский комендант.И аферист закованный
Был сослан на Тайшет.
И повторили колокол
Из пресс-папье-маше.Не побоялись бога мы
И скрыли свой позор.
Вокруг ходил растроганный
Рабиндранат Тагор.Ходил вокруг да около.
Зубами проверял,
Но ничего про колокол
Плохого не сказал.
"У лошади была грудная жаба…"
У лошади была грудная жаба ,
Но лошади - послушное зверье,
И лошадь на парады выезжала
И маршалу молчала про нее.А маршала сразила скарлатина,
Она его сразила наповал,
Но маршал был выносливый мужчина
И лошади об этом не сказал.
"Мертвец играл на дудочке…"
Посвящается Феллини
Мертвец играл на дудочке,
По городу гулял,
И незнакомой дурочке
Он руку предлагал.А дурочка, как Золушка,
Ему в глаза глядит, -
Он говорит о золоте,
О славе говорит.
Кто он, я не знаю - кто,
А скорей всего никто,
У подъезда, на скамейке
Человек сидит в пальто.
Человек он пожилой,
На Арбате дом жилой,-
В доме летняя еда,
А на улице - среда
Переходит в понедельник
Безо всякого труда.
Голова моя пуста,
Как пустынные места,
Я куда-то улетаю
Словно дерево с листа.
Отыщу невесту, можно и вдову,
А меня Сережей пусть она зовет,
Но с такою рожей кто ж меня возьмет?
Разве что милиция, и пешком под суд -
За такие лица просто так берут.
Я дошел до ручки, да, теперь хана.
День после получки - денег ни хрена.
Что сегодня? Пятница? Или же четверг?
Пьяница, ты, пьяница, пропащий человек.
Я иду по городу, мысль во мне свистит
Отпущу я бороду, перестану пить.
Отыщу невесту, можно и вдову,
Можно и не местную, Клавой назову.
Геннадий Шпаликов появился на свет в 1937 году в Карелии. Когда началась война, его отца, военного инженера, призвали на фронт, а с войны он уже не вернулся. То, что Геннадий станет военным, не подлежало сомнению, и в 1947 году его отправили на учебу в киевское суворовское училище, затем Геннадий поступил в Московское высшее военное командное училище. Но случилось так, что службу в армии ему пришлось оставить – из-за тяжелого ранения. Однако по этому поводу Геннадий совершенно не переживал, поскольку, еще будучи суворовцем, понял, что армейская служба – это не для него. «Долой ваши порядки, приказики и приказы», «Снова и снова в поле зрения стены напротив скучно-белые, как все до омерзения надоело», «Серых дней лента», - так он напишет в своем стихотворении «Надоело».
Уволившись из армии, двадцати лет отроду, Геннадий задумался, чем же ему заняться. Оказавшись во ВГИКе, понял, что именно здесь он и хотел бы учиться – необыкновенная атмосфера, красивые девушки с актерского факультета... И хотя конкурс был громадный, Шпаликова приняли на сценарный факультет.
И началась веселая студенческая жизнь, бездельничали от сессии до сессии, ночами гуляли по Москве, бывало, не расходились неделями. Шпаликов чувствовал, что попал в свою стихию, всегда его окружали друзья.. Всех подкупала его бескорыстность, доброта и ирония, с ним было интересно.
Я жил как жил,
Спешил, смешил,
Я даже в армии служил.
И тем нисколько не горжусь,
Что в лейтенанты не гожусь.
Не получился лейтенант,
Не вышел. Я - не получился,
Но говорят во мне талант
Иного качества открылся:
Я сочиняю - я пишу.
Павел Финн, киносценарист, вспоминал:
«... Мы жили с общим ощущением открытого шампанского... Мы были как будто бы беспечны, но в этой беспечности было очень много серьезного. За фасадом этой беспечности шла работа, которая и делала из нас тех, кем мы стали или кем мы не стали. И самым, безусловно, ярким лучом в нашей жизни тогда, конечно, был Гена, хотя мы об этом не думали. Мы это чувствовали, мы это знали, да он и сам это чувствовал, сам это знал.
Гена был такой Моцарт среди нас, и, к счастью, то, что он Моцарт, было прекрасно, а еще прекраснее, что среди нас не было Сальери. Он был абсолютно уверен в своем предназначении, в своей власти над этой жизнью, в своей неординарности».
Еще будучи студентом, он написал сценарий для фильма маститого режиссера Марлена Хуциева "Застава Ильича". Картина для того времени оказалась очень необычной, работали все с большим увлечением, но судьба у фильма оказалась незавидной. Хрущев, посмотрев его, посчитал фильм "идеологически вредным", и к прокату его не допустили. Картину подвергли нещадной цензуре, требовали переписать сценарий, сделав из него "идейно здоровое произведение". Как это так, картина с таким многообещающим названием "Застава Ильича", а в ней « три парня и девушка шляются по городу и ничего не делают». Шпаликов не хотел ничего переписывать, иногда пропадая из-за этого неделями. В результате из фильма все же были вырезаны целые куски, сменили даже его название, и он стал называться "Мне двадцать лет".
А ведь знаменитый польский режиссер Анджей Вайда, просмотрев первоначальный вариант фильма, который длился три часа, заявил:"Готов тут же, сейчас же, смотреть второй раз!"
В 1962 году Шпаликова пригласил для работы над лирической картиной "Я шагаю по Москве" режиссер Данелия. И хотя в этом фильме опять "три парня и девушка", и фильм "опять непонятно, о чем", режиссеру удалось отстоять сценарий. Работали над фильмом «легко, быстро и весело», и вскоре он вышел на экраны, один из лучших отечественных фильмов. Зрителям полюбился и сам фильм, и песня, прозвучавшая в нем. Песню, как и сценарий, написал тоже Шпаликов, и написал ее буквально за несколько минут, во время съемок. Да он все все писал очень легко и быстро, как рисуют карандашом...
Фильм вышел не торжественным и пафосным, какие были тогда в почете, а простым, легким и веселым.
Потом последовало еще несколько сценариев, по которым были поставлены фильмы. А заключительная сцена из фильма «Долгая счастливая жизнь в котором Шпаликов был режиссером, поразила даже великого Антониони.
Все эти сценарии были написаны Шпаликовым уже к 24 годам, с ним работали известные режиссеры, о нем писали, его легкие стихи, наполненные чистотой, грустной иронией и человечностью, и трогательные, сентиментальные песенки, находили отклик в душе его ровесников и не только их. Его песни распевала вся страна.
Лед, лед
Ладогой плывет.
Лед, лед
Ладогой плывет.
Все сомнения откинув,
Посреди большого дня
Сяду, сяду я на льдину -
Льдина вынесет меня!
Меня льдина выручает.
Я спрошу ее потом:
«Куда вынесет-причалит?
Под каким пройду мостом?»
Лед, лед
Ладогой плывет.
Лед, лед
Ладогой плывет.
«Милый, ты с какого года?
И с какого парохода?» -
Ни ответа, ни привета...
А на речке тает лед.
Лед, лед
Ладогой плывет...
Городок провинциальный,
Летняя жара,
На площадке танцевальной
Музыка с утра.
Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.
Ничего, что немцы в Польше,
Но сильна страна,
Через месяц – и не больше –
Кончится война.
Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.
Стихи Геннадия Шпаликова в великолепном исполнении Михаила Ефремова и Александра Яценко, до мурашек...
По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.
Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.
А не то рвану по следу,
Кто меня вернет?
И на валенках уеду
В сорок пятый год.
В сорок пятом угадаю,
Там, где - боже мой! -
Будет мама молодая
И отец живой.
Людей теряют только раз,
И след, теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.
Немедленно его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим.
Но на смену 60-м, с их пьянящей свободой, пришли другие времена, 70-е, а Шпаликов так и остался художником своих любимых 60-х...
Я ужасно сентиментален, и это неистребимо во мне, как грусть. ..Время безжалостно, я знаю это и стараюсь улыбаться, когда мне совсем не хочется улыбаться, и говорю не те слова, какие нужно говорить. А какие нужно? Я забыл эти слова. Меня пугает равнодушие времени и чужие люди. Чем дальше, тем больше чужих, и некому поклониться, и не с кем уйти. Я ужасно сентиментален, и я бы плакал, прислонившись к плечу друга, но я не могу плакать и смотрю, смотрю спокойными глазами на пустоту вокруг.
Что будет потом? Я не хочу думать...
Кроме того, для него был невыносим диктат чиновников от «Совкино», он не мог приспосабливаться, как это в то время делали многие. И уже в начале 70-х для него наступил период невостребованности, повлекший за собой обострение проблемы с алкоголем, начался разлад в семье, закончившийся разводом. Женой его была известная актриса Инна Гулая, к тому времени у них была уже дочка Даша. Уйдя из дома, начал скитаться по друзьям и знакомым.
Все чаще его стали посещать тяжелые мысли.
«Меня пугает равнодушие времени и чужие люди, чем дальше, тем больше чужих. Велика Россия, а позвонить некому. Я не знаю, зачем жить дальше».
И осенью 1974 он свел свои счеты с жизнью. Было ему тогда всего 37 лет.
Рядом была записка:
«Вовсе это не малодушие, - не могу я с вами больше жить. Не грустите. Устал я от вас. Даша, помни. Шпаликов».
А последним стихотворением, которое он написал,и которое нашли уже после его смерти, было такое:
Не прикидываясь, а прикидывая,
Не прикидывая ничего,
Покидаю вас и покидываю,
Дорогие мои, всего!
Все прощание - в одиночку,
Напоследок - не верещать.
Завещаю вам только дочку -
Больше нечего завещать.
Один из самых его близких друзей – Виктор Некрасов, писал:
«Вот по такой лестнице - с выбитыми ступеньками, с пугливо целующимися на площадках парочками, с пустыми поллитровками, подбираемыми по утрам уборщицами, - по такой взлетал, как вихрь, он на последний этаж. А к той, с красными ковровыми дорожками, придерживаемыми блестящими медными палками, по которой надо подниматься степенно, придерживаясь за полированные перила, - он боялся даже подойти. А ведь большинство хочет именно по этой, второй, а то и в зеркальном бесшумном лифте подыматься по лестнице славы (или на какой-то этаж ЦК)».
«Да, взбегал, легко и весело. Потом стал запыхиваться. Потом рухнул. Головой вниз.
Когда мы с ним сдружились, он скакал еще через две ступеньки. Расстались же - за полгода до его гибели, - когда он с трудом уже переводил дыхание на площадке этажа.
Да, он пил. Осмелится кто-нибудь бросить в него камень за это? Все пьют. И не от этого он умер. Хотя и от этого... Лестница оказалась не та».
Геннадий Шпаликов, поэт и сценарист, невероятно обаятельный и светлый человек, очень рано узнал, что такое успех. Многие считали, что у него впереди прекрасное будущее. Однако жизнь его сложилась очень драматично...
“Я жил, как жил…”
Я шагаю по Москве,Как шагают по доске.
Что такое - сквер направо
И налево тоже сквер.
Здесь когда-то Пушкин жил,
Пушкин с Вяземским дружил,
Горевал, лежал в постели,
Говорил, что он простыл.
Кто он, я не знаю - кто,
А скорей всего никто,
У подъезда, на скамейке
Человек сидит в пальто.
Человек он пожилой,
На Арбате дом жилой,-
В доме летняя еда,
А на улице - среда
Переходит в понедельник
Безо всякого труда.
Голова моя пуста,
Как пустынные места,
Я куда-то улетаю
Словно дерево с листа.
Отыщу невесту, можно и вдову,
Можно и не местную, Клавой назову.
А меня Сережей пусть она зовет,
Но с такою рожей кто ж меня возьмет?
Разве что милиция, и пешком под суд -
За такие лица просто так берут.
Я дошел до ручки, да, теперь хана.
День после получки - денег ни хрена.
Что сегодня? Пятница? Или же четверг?
Пьяница, ты, пьяница, пропащий человек.
Я иду по городу, мысль во мне свистит
Отпущу я бороду, перестану пить.
Отыщу невесту, можно и вдову,
Можно и не местную, Клавой назову.
Геннадий Шпаликов появился на свет в 1937 году в Карелии. Когда началась война, его отца, военного инженера, призвали на фронт, а с войны он уже не вернулся. То, что Геннадий станет военным, не подлежало сомнению, и в 1947 году его отправили на учебу в киевское суворовское училище, затем Геннадий поступил в Московское высшее военное командное училище. Но случилось так, что службу в армии ему пришлось оставить – из-за тяжелого ранения. Однако по этому поводу Геннадий совершенно не переживал, поскольку, еще будучи суворовцем, понял, что армейская служба – это не для него. «Долой ваши порядки, приказики и приказы», «Снова и снова в поле зрения стены напротив скучно-белые, как все до омерзения надоело», «Серых дней лента», - так он напишет в своем стихотворении «Надоело».
Уволившись из армии, двадцати лет отроду, Геннадий задумался, чем же ему заняться. Оказавшись во ВГИКе, понял, что именно здесь он и хотел бы учиться – необыкновенная атмосфера, красивые девушки с актерского факультета... И хотя конкурс был громадный, Шпаликова приняли на сценарный факультет.
И началась веселая студенческая жизнь, бездельничали от сессии до сессии, ночами гуляли по Москве, бывало, не расходились неделями. Шпаликов чувствовал, что попал в свою стихию, всегда его окружали друзья.. Всех подкупала его бескорыстность, доброта и ирония, с ним было интересно.
Я жил как жил,
Спешил, смешил,
Я даже в армии служил.
И тем нисколько не горжусь,
Что в лейтенанты не гожусь.
Не получился лейтенант,
Не вышел. Я - не получился,
Но говорят во мне талант
Иного качества открылся:
Я сочиняю - я пишу.
Павел Финн, киносценарист, вспоминал:
«… Мы жили с общим ощущением открытого шампанского… Мы были как будто бы беспечны, но в этой беспечности было очень много серьезного. За фасадом этой беспечности шла работа, которая и делала из нас тех, кем мы стали или кем мы не стали. И самым, безусловно, ярким лучом в нашей жизни тогда, конечно, был Гена, хотя мы об этом не думали. Мы это чувствовали, мы это знали, да он и сам это чувствовал, сам это знал.
Гена был такой Моцарт среди нас, и, к счастью, то, что он Моцарт, было прекрасно, а еще прекраснее, что среди нас не было Сальери. Он был абсолютно уверен в своем предназначении, в своей власти над этой жизнью, в своей неординарности».
Еще будучи студентом, он написал сценарий для фильма маститого режиссера Марлена Хуциева "Застава Ильича". Картина для того времени оказалась очень необычной, работали все с большим увлечением, но судьба у фильма оказалась незавидной. Хрущев, посмотрев его, посчитал фильм "идеологически вредным", и к прокату его не допустили. Картину подвергли нещадной цензуре, требовали переписать сценарий, сделав из него "идейно здоровое произведение". Как это так, картина с таким многообещающим названием "Застава Ильича", а в ней « три парня и девушка шляются по городу и ничего не делают». Шпаликов не хотел ничего переписывать, иногда пропадая из-за этого неделями. В результате из фильма все же были вырезаны целые куски, сменили даже его название, и он стал называться "Мне двадцать лет".
А ведь знаменитый польский режиссер Анджей Вайда, просмотрев первоначальный вариант фильма, который длился три часа, заявил:“Готов тут же, сейчас же, смотреть второй раз!”
В 1962 году Шпаликова пригласил для работы над лирической картиной "Я шагаю по Москве" режиссер Данелия. И хотя в этом фильме опять "три парня и девушка", и фильм “опять непонятно, о чем”, режиссеру удалось отстоять сценарий. Работали над фильмом «легко, быстро и весело», и вскоре он вышел на экраны, один из лучших отечественных фильмов. Зрителям полюбился и сам фильм, и песня, прозвучавшая в нем. Песню, как и сценарий, написал тоже Шпаликов, и написал ее буквально за несколько минут, во время съемок. Да он все все писал очень легко и быстро, как рисуют карандашом...
Фильм вышел не торжественным и пафосным, какие были тогда в почете, а простым, легким и веселым.
Потом последовало еще несколько сценариев, по которым были поставлены фильмы. А заключительная сцена из фильма «Долгая счастливая жизнь в котором Шпаликов был режиссером, поразила даже великого Антониони.
»
Все эти сценарии были написаны Шпаликовым уже к 24 годам, с ним работали известные режиссеры, о нем писали, его легкие стихи, наполненные чистотой, грустной иронией и человечностью, и трогательные, сентиментальные песенки, находили отклик в душе его ровесников и не только их. Его песни распевала вся страна.
Лед, лед
Ладогой плывет.
Лед, лед
Ладогой плывет.
Все сомнения откинув,
Посреди большого дня
Сяду, сяду я на льдину -
Льдина вынесет меня!
Меня льдина выручает.
Я спрошу ее потом:
«Куда вынесет-причалит?
Под каким пройду мостом?»
Лед, лед
Ладогой плывет.
Лед, лед
Ладогой плывет.
«Милый, ты с какого года?
И с какого парохода?» -
Ни ответа, ни привета...
А на речке тает лед.
Лед, лед
Ладогой плывет...
Городок провинциальный,
Летняя жара,
На площадке танцевальной
Музыка с утра.
Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.
Ничего, что немцы в Польше,
Но сильна страна,
Через месяц – и не больше –
Кончится война.
Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.
Стихи Геннадия Шпаликова в великолепном исполнении Михаила Ефремова и Александра Яценко, до мурашек...
По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.
Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.
А не то рвану по следу,
Кто меня вернет?
И на валенках уеду
В сорок пятый год.
В сорок пятом угадаю,
Там, где - боже мой! -
Будет мама молодая
И отец живой.
Людей теряют только раз,
И след, теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.
Немедленно его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим.
Но на смену 60-м, с их пьянящей свободой, пришли другие времена, 70-е, а Шпаликов так и остался художником своих любимых 60-х...
..Я ужасно сентиментален, и это неистребимо во мне, как грусть. ..Время безжалостно, я знаю это и стараюсь улыбаться, когда мне совсем не хочется улыбаться, и говорю не те слова, какие нужно говорить. А какие нужно? Я забыл эти слова. Меня пугает равнодушие времени и чужие люди. Чем дальше, тем больше чужих, и некому поклониться, и не с кем уйти. Я ужасно сентиментален, и я бы плакал, прислонившись к плечу друга, но я не могу плакать и смотрю, смотрю спокойными глазами на пустоту вокруг.
Что будет потом? Я не хочу думать...
Кроме того, для него был невыносим диктат чиновников от «Совкино», он не мог приспосабливаться, как это в то время делали многие. И уже в начале 70-х для него наступил период невостребованности, повлекший за собой обострение проблемы с алкоголем, начался разлад в семье, закончившийся разводом. Женой его была известная актриса Инна Гулая, к тому времени у них была уже дочка Даша. Уйдя из дома, начал скитаться по друзьям и знакомым.
Все чаще его стали посещать тяжелые мысли.
«Меня пугает равнодушие времени и чужие люди, чем дальше, тем больше чужих. Велика Россия, а позвонить некому. Я не знаю, зачем жить дальше».
И осенью 1974 он свел свои счеты с жизнью. Было ему тогда всего 37 лет.
Рядом была записка:
«Вовсе это не малодушие, - не могу я с вами больше жить. Не грустите. Устал я от вас. Даша, помни. Шпаликов».
А последним стихотворением, которое он написал,и которое нашли уже после его смерти, было такое:
Не прикидываясь, а прикидывая,
Не прикидывая ничего,
Покидаю вас и покидываю,
Дорогие мои, всего!
Все прощание - в одиночку,
Напоследок - не верещать.
Завещаю вам только дочку -
Больше нечего завещать.
Один из самых его близких друзей – Виктор Некрасов, писал:
«Вот по такой лестнице - с выбитыми ступеньками, с пугливо целующимися на площадках парочками, с пустыми поллитровками, подбираемыми по утрам уборщицами, - по такой взлетал, как вихрь, он на последний этаж. А к той, с красными ковровыми дорожками, придерживаемыми блестящими медными палками, по которой надо подниматься степенно, придерживаясь за полированные перила, - он боялся даже подойти. А ведь большинство хочет именно по этой, второй, а то и в зеркальном бесшумном лифте подыматься по лестнице славы (или на какой-то этаж ЦК)».
Геннадий Шпаликов...
Для всех поклонников творчества этого замечательного поэта .