Личность и сущность:внешнее и внутреннее я человека. КТО Я? Я-структурный тест аммона
Личность человека
Если обобщить определения понятия «личность», существующие в рамках различных психологических теорий и школ (К. Юнг, Г.Олпорт, Э. Кречмер, К.Левин, Ж.Нюттен, Дж. Гилфорд, Г.Ай-зенк, А. Маслоу и др.), то можно сказать, что личность традиционно определяется как «синтез всех характеристик индивида в уникальную структуру, которая определяется и изменяется в результате адаптации к постоянно меняющейся среде» и «...в значительной мере формируется реакциями окружающих на поведение данного индивида» [там же, с. 34]. Итак, личность человека - это социальное по своей природе, относительно устойчивое и прижизненно возникающее психологическое образование, представляющее собой систему мотивационно-потребностных отношений, опосредующих собой взаимодействия субъекта и объекта. Как отмечал Г.Г.Дилигентский, представление о человеке как социальном существе пришло в психологию из философии и социологии. Как известно, Маркс считал сущностью человека «совокупность всех общественных отношений». На этом постулате построено и определение личности, которое в тех или иных вариациях дается в советских учебниках по общей и социальной психологии - она представляет собой «социальное качество человека» .
В частности, такое определение личности вполне соответствует ее пониманию в отечественной (советской) психологии, ориентировавшейся на марксизм (Л.С.Выготский, С.Л.Рубинштейн, А.Н.Леонтьев, Л.И.Божович и др.). «В социальной философиимарксизма через понятие личность, как правило, характеризуются сущностные социальные отношения, усвоенные человеком социальные роли, нормы, ценностные ориентации...» (курсив наш. - А. О.) .
А. Н.Леонтьев определял личность как «особое качество, которое приобретается индивидом в обществе, в целокупности отношений, в которые индивид вовлекается» . Аналогичные определения личности приводятся в работах К.А.Абуль-хановой-Славской , А.Г.Асмолова , Б.Ф.Ломова , А.В.Петровского , Е.В.Шороховой и других отечественных специалистов в области теоретической психологии личности.
В словаре «Психология» личность определяется двояко: «1) индивид как субъект социальных отношений и сознательной деятельности; 2) определяемое включенностью в общественные отношения системное качество индивида, формирующееся в совместной деятельности и общении» . Вместе с тем отмечается, что «развитие личности осуществляется в условиях социализации индивида и его воспитания» [там же, с. 194]. В этом словаре процесс развития личности - это «процесс формирования личности как социального качества индивида в результате его социализации и воспитания» (курсив наш. - А. О.) [там же, с. 331].
Однако стоит отметить следующее: в принципе верная идея о том, что личностью не рождаются, что личностью человек становится, «выделывается», послужила в отечественной психологии основанием для совершенно неверной, на наш взгляд, точки зрения, что не каждый человек - личность. С одной стороны, подобное представление придало этическое, моральное измерение сугубо психологической проблематике, породило то, что можно было бы назвать «героическим видением» личности. Так, в учебнике «Психология личности» А. Г. Асмолова читаем: «Быть личностью - это значит иметь актизную жизненную позицию, о которой можно сказать: «На том стою и не могу иначе». Быть личностью - это значит осуществлять выборы, возникшие в силу внутренней необходимости, уметь оценить последствия принятого решения и держать за них ответ перед собой и обществом. Быть личностью - это значит обладать свободой выбора и нести через всю жизнь бремя выбора. Быть личностью - это значит осуществить вклад в общество, ради которого живешь и в котором жизненный путь индивидуальности превращается в историю Родины, сливается с судьбой страны» .
Подобное определение лишает права считаться личностью подавляющее большинство взрослых, не говоря уже о детях. С другой стороны, этическое (а можно сказать и более приземленно - педагогическое) определение личности, благодаря заложенному в нем косвенному отрицанию личности в ребенке, в учащемся, служило и по сей день служит оправданию манипулятивной, формирующей педагогической практики: детей надо «выделать» личностями.
По своей сути верные социоцентрические представления о природе личности и процессе ее формирования в условиях отождествления личности и человека привели в отечественной психологии, ориентировавшейся на марксизм, к еще одному неверному, на наш взгляд, положению о принципиальном противостоянии в данном вопросе всем теориям личности (за исключением, впрочем умалчиваемым, необихевиористских теорий социального научения), созданным в западной психологии. Более того, данное положение рассматривалось как непременное условие и итог любых теоретических построений в области психологии личности. Например, А.В.Петровский со всей определенностью констатировал, что построение концепции персонал изации есть «путь к построению теории личности, которая по всем позициям могла бы противостоять концепциям личности, принятым в психоаналитической традиции, "гуманистической психологии", экзистенциализме в его персонологическом варианте и других теоретических конструкциях западной психологии» . В настоящее время в связи с прекращением упоминавшейся выше идеологической «борьбы на два фронта» необходимо переосмыслить данное противостояние и, напротив, выявить реально существующую взаимосвязь и преемственность в представлениях о личности, разрабатывавшихся в рамках различных теоретических парадигм.
Из приведенного выше обобщенного определения личности следует, что личность является, во-первых, атрибутивной характеристикой каждого человеческого субъекта, но не самим этим субъектом, а во-вторых, такой психологической характеристикой субъекта, которая регулирует его отношения с объективной действительностью. Таким образом, личность - это система мотива-ционных отношений, которую имеет субъект.
Мотивационное отношение: компоненты, функции, типы
Если обратиться к рассмотрению мотивационного отношения как такового, т.е. к рассмотрению той «молекулы» или «клеточки» (Л.С.Выготский), из которых складывается личность человека, то можно сказать, что такой единицей личности является не мотив, не потребность и т.д. в их отдельности, но целостный комплекс взаимосвязанных детерминант - мотивационное отношение. Составляющие мотивационного отношения детально описаны в ряде психологических теорий мотивации (см. работы А. Н. Леонть-ева , В.Франкла , Х.Хекхаузена , К.Левина , А.Маслоу , Ж.Нюттена , К.Роджерса и др.). В число этих составляющих-де-терминант входят: опредмеченная потребность, распредмечен-ный мотив, цель и смысл. В структуре мотивационного отношения каждой из этих четырех детерминант соответствует определенная функция: потребности - активирующая функция, мотиву - побуждающая функция, цели - направляющая функция, смыслу - осмысливающая функция. При этом данные компоненты и соответствующие им функции могут выступать в структуре мотивационного отношения и как антагонисты (например, потребность и смысл, мотив и цель), и как синергисты (например, потребность и мотив, смысл и цель).
Для дальнейшего анализа будет крайне важно также различение между предметным, субъектным и объектным содержаниями. Предметное содержание - это совокупность мотивационных отношений человека или содержание его личности (т.е. содержание опредмеченных потребностей, распредмеченных мотивов, целей и смыслов). Предметное содержание представляет собой область личностной динамики и личностной детерминации. Субъектное и объектное содержания представляют собой совокупность квазимо-тивационных отношений, которые не опредмечены и не рас-предмечены соответственно и поэтому не включены в область личностной динамики. Другими словами, эти содержания локализованы не между полюсами «субъект» и «объект», а на самих этих полюсах. Например, неопредмеченная потребность не обладает предметным содержанием, она может быть охарактеризована только через субъектное содержание; следовательно, неопредмечен-ные потребности формируют субъектное содержание и область субъектной (внеличностной) динамики и детерминации. Аналогично можно сказать, что нераспредмеченный (только знаемый) мотив также не обладает предметным содержанием и может быть охарактеризован только через объектное содержание; именно не-распредмеченные мотивы образуют объектное содержание и область объектной (также внеличностной) динамики и детерминации.
Проводя различение между предметным, субъектным и объектным содержаниями, важно принимать во внимание следующее принципиальное обстоятельство: потенциально осознаваемой является лишь область предметного содержания, тогда как субъектное и объектное содержания как таковые в принципе неосознаваемы. Если субъектное содержание образует сферу нашего субъективного бессознательного, традиционно являвшегося предметом всех вариантов глубинной психологии (от психоанализа до онто-психологии), то объектное содержание представляет собой наше объективное бессознательное, существование которого отраженов интуитивных прозрениях В.Франкла и К. Юнга , а в более систематизированном виде представлено в работах ряда теоретиков современной трансперсональной психологии (см., например, ).
Здесь можно сослаться также на интуиции Б. П. Вышеславцева относительно объективного и субъективного бессознательного: основой внешнего опыта является «вещь в себе» (И.Кант), основой внутреннего опыта - «сущность в себе», самость (К. Юнг). И то и другое есть некие «данности без предметности» (Н.Гарт-ман), радикально обособленные от плана человеческого существования, непроницаемые для познания, алогические, иррациональные .
Соотношение предметного, субъектного и объектного содержаний можно представить графически в виде схемы (рис. 1).
Соотношение четырех функций различных компонентов моти-вационного отношения на данной схеме может быть представлено так, как показано на рис. 2.
Рис. 1. Соотношение предметного (Я),
субъектного (С) и объектного (О)
Рис. 2. Соотношение функций различных компонентов мотивацион-ного отношения: Ак - активация; По - побуждение; На - направление; Ос - осмысление
Рассмотрение соотношения четырех функций мотивационного отношения позволяет в первом приближении вычленить три типа мотивационных отношений. Первый тип- аффективно акцентированные мотивационные отношения, располагающиеся вблизи области субъектного содержания и представляющие собой «аффективно разработанные» мотивации с высоким потенциалом активации и побуждения, но плохо осмысленные и без детальной целевой структуры. Второй тип- когнитивно акцентированные мотивационные отношения, которые, примыкая к объектному пределу континуума личностных проявлений, напротив, хорошо осмыслены и алгоритмизированы, но испытывают явный дефицит
в отношении активации и побуждения. И наконец, третий тип мотивационных отношений представлен гармоничными мотивациями (рис. 3).
В феноменальном плане самосознания личности первые два типа мотивационных отношений воспринимаются обычно как «внешние
мотивы» (страсть и долг соответственно), как проявления приложенной к личности инородной «внешней силы», как проявления привязанности и/ или зависимости. Напротив, мотивационные образования третьего типа проявляются как «внутренние мотивы» (склонности ) и порождают особые состояния сознания личности, которые в психологии получили название состояния потока и для которых характерны, в частности, индифферентность в отношении социальных оценок, замедление субъективного времени, утрата такой характеристики конвенционального сознания, как четкая граница между самим собой и тем, что меня окружает .
Схемы, приведенные на рис. 1, 2, позволяют также более наглядно показать области внутриличностной и вкеличностной динамики и детерминации: если внутриличностная динамика - это самодетерминация личности ее собственным предметным содержанием, представленным составляющими личность мотивацион-ными отношениями, то внеличностная динамика представляет собой влияния на личность «извне», т.е. со стороны субъектного и объектного содержаний. Процессы внеличностной динамики и детерминации протекают на «границах» личности и обеспечивают одновременно и ее открытость внепредметному содержанию благодаря конвергентным процессам опредмечивания и распредмечивания, и ее закрытость для этого внепредметного содержания вследствие дивергентных процессов вытеснения и сопротивления.
Процессы опредмечивания и распредмечивания являются витальными и природными по своей сути, они инициируются с момента рождения ребенка, что же касается процессов вытеснения и сопротивления, то они начинаются в раннем детстве в результате гетерономных вмешательств социального окружения (о диалектике автономных и гетерономных процессов в структуре личности см. ).
Рис. 3. Типы мотивационных отношений: ААМО - аффективно акцентированные; ГМО - гармоничные; КАМО - когнитивно акцентированные
Рис. 4. Соотношение областей внутри- и внеличностной динамики. Субъектная и объектная границы личности
Диады процессов-антагонистов (опредмечивание - вытеснение и распредмечивание - сопротивление) образуют соответственно субъектную и объектную «границы» личности. Эти границы можно представить в виде неких психологических мембран, обладающих избирательной пропускной способностью, реализующих своеобразный «психический осмос» (Р.Ассаджио-ли) в отношении субъектного и объектного содержаний и тем самым поддерживающих целостность личности. Более того, через эти мембраны личность не только строится и регенерирует себя посредством процессов опредмечивания и распредмечивания, но и освобождается от «продуктов распада», выводит из области предметного содержания посредством процессов вытеснения и сопротивления дезинтегрированные мотивационные отношения (рис. 4).
Эмпирическая личность и ее структура
Если вернуться к исходному определению личности как совокупности мотивационных отношений субъекта к объективной действительности, то с учетом всего сказанного выше личность можно представить в виде своеобразной оболочки, окружающей область субъектного содержания и отделяющей данную область от области объектного содержания. При этом в зависимости от типа мотивационных отношений, составляющих личность, она может складываться как из внешних (аффективно и когнитивно акцентированных), так и из внутренних (гармоничных) мотиваций. Личностную «оболочку» в целом можно рассматривать как область потенциального личностного развития, как, говоря словами Э.В.Ильенкова, «интериндивидное или внутреннее пространство личности» . Каждая эмпирическая личность представляет собой конкретную актуализацию этого общего потенциала, благодаря чему имеет вполне определенную локализацию или, точнее, конфигурацию в пределах данной области (рис. 5).
На схеме, приведенной на рис. 6, представлены три типа зон или фрагментов эмпирической личности:
1) зоны, состоящие из когнитивно акцентированных мотивационных отношений; эти зоны можно назвать зонами психологи-
Рис. 5. Соотношение области потенциального личностного развития и конкретной эмпирической личности
ческих защит человека, именно они составляют ту сторону личности, которую К. Юнг обозначил термином персона. «Персона есть сложная система отношений между индивидуальным сознанием и социальностью, удобный вид маски, рассчитанной на то, чтобы, с одной стороны, производить на других определенное впечатление, а с другой - скрывать истинную природу индивидуума» ;
2) зоны, состоящие из аффективно акцентированных мо-тивационных отношений; эти зоны можно назвать зонами психологических проблем человека, именно они составляют тот аспект личности, который К. Юнг обозначил термином тень; согласно К. Юнгу, тень, или личное бессознательное (в отличие от коллективного бессознательного), представляет собой «совокупность тех психических процессов и содержаний, которые сами по себе могут достичь сознания, по большей части уже и достигли его, но из-за своей несовместимости с ним подверглись вытеснению, после чего упорно удерживаются ниже порога сознания» . «Под тенью, - писал К. Юнг, - я имею в виду «негативную» сторону личности, сумму всех тех неприятных качеств, которые мы склонны скрывать, наряду с недостаточно развитыми функциями и содержанием личного бессознательного» (цит. по ). «...Тень есть не имеющий ценности и поэтому вытесненный сильным противодействием момент личности» ;
3) зоны, состоящие из гармоничных мотивационных отношений; эти зоны можно назвать зонами психологических актуализаций или ликом человека (ср.: «Я-а priori » в онтопсихологической системе А. Менегетти ) (рис. 6). Изображение эмпирической личности на рис. 6 можно рассматривать так же, как деформиро-
Рис. 6. Структура эмпирической личности: а - зона защит (персона); б - зона проблем (тень); в - зона актуализаций (лик)
ванную мандалу. Как известно, мандала - это схематическая картина системы мироздания. Несколько забегая вперед, заметим, что само слово «мандала» (санскрит. - А. О.) буквально означает «обладание сущностью» .
Таким образом, эмпирическая личность представляет собой дезинтегрированную (по определению) совокупность персоны, тени и лика.
Онто- и актуалгенез эмпирической личности
Внутриличностные по своей природе процессы возникновения и развития персоны и тени в личности человека обусловлены обстоятельствами, относящимися к плану межличностных отношений. Таким образом, персона и тень личности складываются не по своей внутренней логике, но в силу причин, имеющих коммуникативную природу и межличностное происхождение. Они возникают в личности ребенка исключительно потому, что он вынужден общаться со взрослыми, уже имеющими свои персоны и тени. Вследствие этого ребенок постепенно отказывается от своего универсального лика, от своей исходной, базовой личности, состоящей из гармоничных мотивационных отношений, функционирующих в логике «ценностного процесса» (К.Роджерс), и вырабатывает «взрослую» личность-индивидуальность, которая складывается главным образом из персоны и тени и функционирует в логике «ценностных систем», т.е. фиксированных «позитивных» и «негативных» ценностей. Основная движущая сила этого процесса - стремление ребенка сохранить принятие и любовь со стороны окружающих его взрослых .
Понимание данного процесса в эзотерической психологической системе Г. И. Гурджиева , понимание, которое впоследствии воспроизводилось в работах таких крупнейших психологов и психотерапевтов современности, как А.Маслоу , К. Роджерс и А. Менегетти , сформулировано следующим образом: «Действия маленького ребенка таковы, что они отражают правду о его бытии. Он или она не манипулятивны... Но как только начинается социализация, начинает формироваться личность ( personality ). Ребенок научается изменять свое поведение так, чтобы оно соответствовало принятым в культуре паттернам. Это научение происходит отчасти благодаря целенаправленному обучению, а отчасти благодаря естественной тенденции к подражанию. В качестве неизбежного следствия длительного периода человеческой социальной зависимости (и отсутствия инстинктивных ограничений, характерных для более низкоорганизованных животных) мы тем самым приобретаем совокупности привычек,
ролей, вкусов, предпочтений, понятий, представлений и предубеждений, желаний и мнимых потребностей, каждая из которых отражает особенности семейной и социальной среды, а не действительно внутренние тенденции и установки. Все это составляет личность».
Анонимный автор (, цит. по ) описывает процесс социализации (формирование личности) как подлинную драму: «Как можно потерять себя? Предательство, неизвестное и немыслимое, начинается вместе с нашей тайной психической смертью в детстве... это полноценное двойное преступление... Его (ребенка) не следует принимать как такового, таким, каков он есть. О, они «любят» его, но они хотят от него, или вынуждают его, или ожидают от него, чтобы он был другим! Следовательно, его не должны принимать. Он сам научается верить в это и в конце концов принимает это как должное. Он на самом деле отказывается от себя. ...Его центр тяжести в «них», а не в нем самом.
Все выглядит вполне нормально - никакого преднамеренного преступления, нет ни трупа, ни обвинения. Все, что мы можем видеть, - это солнце, которое встает и садится, как обычно. Но что же произошло? Он был отвергнут не только ими, но и самим собой. (У него действительно нет Я.) Что он потерял? Всего-навсего одну подлинную и жизненную часть себя: свое собственное «да»-чувство, которое является самой способностью его роста, свою корневую систему. Но увы, он не умер. «Жизнь» продолжается, и он тоже должен жить. С момента его отказа от себя и в зависимости от степени этого отказа все, чем он теперь, не зная этого, озабочен, сводится к созданию и поддерживанию псевдо-Я ( pseudoself ). Но это всего-навсего целесообразность - Я без желаний. Он полагает, что его любят (или боятся), когда на самом деле его презирают, он полагает себя сильным, когда на самом деле он слаб; он должен двигаться (но эти движения карикатурны), не потому что это забавляет и радует, но чтобы выжить, не потому что он хочет двигаться, но потому что должен подчиняться. Эта необходимость не есть жизнь, не есть его жизнь, она представляет собой защитный механизм против смерти. Она является также машиной смерти. ...Короче говоря, я вижу, что мы становимся невротиками, когда ищем или защищаем псевдо-Я, Я-сис- тему; и мы являемся невротиками до той степени, до которой мы лишены Я ( self - less )».
Экспериментальные исследования таких феноменов личностного развития, как «смысловой барьер», «аффект неадекватности», «направленность личности», выполненные в свое время Л.С.Славиной, М.С.Неймарк, В.Э.Чудновским, Т.А.Флоренской под руководством Л. И. Божович, показали, что «люди с дисгармоничной организацией личности - это люди с расщеп-
ленной личностью, у которых сознательная психическая жизнь л жизнь неосознанных аффектов находятся в постоянном противоречии. Иначе говоря, эти люди как бы «расколотые» внутри себя. Недаром Ф.М.Достоевский дал персонажу именно с такой личностью фамилию Раскольников» .
Подобная дисгармоничность личности, противоречие между стремлениями субъекта и значимыми для него социальными требованиями начинает формироваться очень рано, на первом году жизни ребенка [там же, с. 283].
Трансформации «ценностного процесса» ребенка в различные ценностные системы в ходе интериоризации ребенком различных социальных ролей и норм составляли основной предмет исследования в отечественной возрастной и педагогической психологии. Так, в известном исследовании А. В. Запорожца и Я.З.Неверович показано, что интериоризация группового требования ребенком осуществляется как бы в три этапа. Вначале ребенок выполняет групповое требование (за которым всегда так или иначе стоит требование взрослого, воспитателя) быть «дежурным», принимая его как чужое, и всячески пытается ускользнуть от этой безразличной для него работы. На втором этапе ребенок «дежурит», если есть внешняя опора, стимул-средство вроде похвалы или внешнего контроля за его поведением. На третьем этапе функционально-ролевые отношения социальной группы, ее нормы и требования приобретают для ребенка личностный смысл.
Вместе с тем утрата человеком своего подлинного Я, или сущности, - это сугубо психологический или экзистенциальный феномен. С точки зрения онтологии души утрата сущности есть лишь иллюзия, проявление неподлинного существования. Б.П.Вышеславцев писал: «Самость (т.е. сущность. - А. О.) никогда не может быть совершенно утеряна, она всегда спасается «как бы из огня», «утрата» самости означает всего лишь самозабвение, погружение в низшие пласты бытия, забвение ее «царского происхождения», ее суверенной свободы. Она как бы «продается в рабство» и, как потерянный царский ребенок, «воспитывается пастухами» .
Утрата человеком аутоидентичности и, следовательно, аутентичности своей личности постепенно приводит его к одиночеству в мире. Утрата контакта со своей сущностью, ощущение себя в качестве «пустой личности» лишает человека возможности вступать в глубокие, подлинные, т.е. сущностные, отношения с другими людьми. И напротив, человек может жить уединенной жизнью, находясь при этом в полном единении с самим собой и всем ми-Ром. Как отмечает Н. Роджерс, ее психотерапевтический опыт свидетельствует о том, что существует «связь между нашей жизненной силой - нашим внутренним ядром или душой - и сущностьювсех существ. Поэтому по мере того, как мы путешествуем внутрь себя, чтобы открыть нашу сущность или целостность, мы обнаруживаем нашу связанность с внешним миром. Внутреннее и внешнее становятся едины» (о различении психологических состояний « being lonely » и « being alone » см. ).
Рассмотрим теперь актуалгенез различных структур, составляющих эмпирическую личность.
Прежде всего актуалгенез личности представлен процессом персонализации, который обеспечивает усиление личностной персоны, являя собой тенденцию к превращению всей эмпирической личности в одну персону. «Персонализация (от лат. persona ~ личность) - процесс, в результате которого субъект... может выступить в общественной жизни как личность» . Потребность в персонализации - это потребность быть личностью [там же, с. 272]. Этот процесс протекает в различных формах, одну из которых можно назвать горизонтальной персонализацией, или спином (вращением, сдвигом) персоны, ее надвиганием на другие личностные зоны. Такая персонализация проявляется, с одной стороны, как демонстрация сильных сторон, фасадов (К.Роджерс) личности, а с другой - как маскировка, сокрытие человеком своих личностных проблем и в общении с другими людьми, и в общении с самим собой. Вторая форма персонализации - вертикальная персонализация, или фортификация (укрепление, утолщение) персоны, проявляется прежде всего в отгораживании, во «внутреннем отходе» (А.Н.Леонтьев) человека от того, что его окружает; этот отход обычно сочетается с ощущением (часто иллюзорным) увеличения внутренней психологической безопасности.
К. Г. Юнг отмечает сходные феномены личностного развития (персонализации) у представителей примитивных племен, прежде всего у вождей и знахарей. «Они выделяются из своего окружения благодаря странности своих нарядов и образа жизни. Благодаря особенности внешних знаков создается ограниченность индивидуума, а благодаря обладанию особыми ритуальными таинствами такое обособление подчеркивается еще сильнее. Такими и подобными средствами дикарь производит вокруг себя оболочку, которую можно обозначить как персону (persona ) (маску). Как известно, у дикарей это и были настоящие маски, которые, например, на тотемных праздниках служили возвышению или изменению личности».
Процесс персонализации в двух его различных формах представляет трансляцию себя миру, другим людям в качестве сильной или обладающей властью персоны. Он может протекать автономно по трем различным каналам, иметь три различных параметра: авторитетность, референтность, привлекательность -
Однако во всех случаях вследствие процесса персонализации че-довек становится: а) более закрытым, более отгороженным от других людей; б) менее способным к сопереживанию, эмпатии Б о взаимоотношениях с другими людьми; в) менее способным к выражению вовне, предъявлению другим своих собственных психологических проблем, менее конгруэнтным.
Более того, успешно протекающий процесс персонализации может привести к автономизации отдельных фрагментов тени человека, к превращению их в инкапсулированные комплексы индивидуального бессознательного. Дело в том, что в результате персонализации происходит сокращение зон актуализации человека, которые выступают, в частности, как посредники, медиаторы между персоной человека и его тенью. Исчезновение таких зон означает взаимообособление персоны и тени, утрату контакта между ними, что в свою очередь порождает феномены «негативной психологии» и усугубляет в целом ту ситуацию «экзистенциальной шизофрении», которая характерна для жизни современного человека .
Второй аспект актуалгенеза личности - процесс персонификации. «Персонификация (от лат. persona - личность, лицо nfacere - делать)... Синоним персонификации - олицетворение» . Персонификация - это персонализация с обратным знаком; в отличие от персонализации она проявляется не в стремлении человека быть личностью, но в его стремлении быть самим собой. Данный процесс может протекать также в двух различных формах: как горизонтальная персонификация, или «антиспин» персоны, т.е. как сдвигание персоны с других личностных зон, ее сокращение по горизонтали, и как вертикальная персонификация, или релаксация (ослабление, утонынение) персоны. Во всех случаях персонификации происходит увеличение зон актуализации человека, ослабление противостояния персоны и тени в личности человека, отказ от личностных фасадов, т.е. большее самопринятие человека.
Успешно протекающий процесс персонификации усиливает интегрированность личностных структур, увеличивает степень позитивности, эмпатичности и конгруэнтности (К.Роджерс) человека, т.е. способствует повышению степени общей аутентичности человека своей сущности (см. ниже). Параметры персонификации: позитивная безоценочность, эмпатичность и конгруэнтность - в отличие от параметров персонализации: авторитетности, референтное™, привлекательности - не образуют автономных, раз-Дельных линий развития, они, напротив, теснейшим образом связаны друг с другом: невозможно персонифицироваться лишь по какому-то одному из этих параметров - большая безоценочность всегда связана с большей эмпатичностыо и большей конгруэнтностью личности.
Рис. 7. Процессы персонализации (а)
и персонификации (б) в личности
человека
По самой своей природе персонификация представляет собой гораздо более целостный, органичный и интегративный процесс, нежели персонализация личности (рис. 7).
Различение внутриличностных процессов персонализации и персонификации может быть представлено еще одной концептуальной оппозицией - индивидуализацией и индивидуацией.
Как известно, понятие ин-дивидуации ввел в психологический лексикон К. Юнг. Инди-видуация - это процесс развития личности человека, но личности особого рода, возникающей не столько в результате воздействий социума, сколько под влиянием своей собственной самости (сущности). Вместе с тем процесс индивидуации предполагает установление глубоких сущностных связей между человеком и другими людьми. По словам К. Юнга, «индивидуация есть процесс дифференциации, имеющий целью развитие индивидуальной личности. Так как индивидуум не только является отдельным существом, но и предполагает коллективное отношение к своему существованию, то процесс индивидуации ведет не к обособлению, а к более интенсивной и всеобщей коллективной связи» .
Индивидуация предполагает установление во внутреннем мире человека стабильной связи между его личностью и его самостью. «С ощущением самости как чего-то иррационального, неопределимо сущего, чему Яне противостоит и не подчиняется, но чему оно привержено и вокруг чего оно в некотором смысле вращается, как Земля вокруг Солнца, цель индивидуации достигнута. Ин-дивидуированное Я ощущает себя объектом неизвестного и вышестоящего субъекта» [там же, с. 314].
В этом смысле индивидуация приводит не только к становлению аутентичной личности, но также к возникновению глубоко религиозного самосознания человека: «Индивидуация... - ...высокий идеал, ...идеал первоначального христианства, Царство Бо-жие, которое «внутри вас» [там же, с. 298].
Таким образом, индивидуация есть общее имя для обозначения процессов и результатов персонификации, или становления аутентичной личности-лика человека. Индивидуализация, напротив, представляет собой процесс формирования неаутентичной личности (состоящей главным образом из персоны и тени), есть общее имя для обозначения процессов и результатов персонализации.
Как мы уже отмечали, условиями внутриличностных процессов персонализации и персонификации являются межличностные, коммуникативные процессы. Этот тезис позволяет постулировать существование как персонализирующего, так и персонифицирующего общения. В первом случае общение имеет четко определенный оценочный контекст, осуществляется в системе межличностных отношений, для которой характерна вполне определенная эмоциональная карта симпатий и антипатий; в этом общении человек должен быть адекватен не самому себе, а предзаданным и зачастую ритуализированным коммуникативным и ценностным клише.
В персонифицирующем общении, напротив, преобладают установки на безоценочность, эмпатичность и конгруэнтность самому себе. Несколько утрируя, можно сказать, что персонализирующее общение ведет к дезинтеграции личности, автономиза-ции «персоны» и «тени», психопатологизирует ее, наращивает зоны психологических защит и проблем, сокращает зоны актуализации, тогда как персонифицирующее общение, наоборот, является условием интеграции личности человека, делает эту личность более целостной, терапевтирует ее: психологические защиты «демонтируются», психологические проблемы конструктивно разрешаются, зоны самоактуализации расширяются, и в структуре личности начинают преобладать гармоничные, оптимальные мотива-ционные отношения.
Таким образом, персонализирующее общение как бы уводит эмпирическую личность от оптимума ее полноценного функционирования, а персонифицирующее общение, напротив, приближает эмпирическую личность к этому идеалу.
Сложный образный ряд философской лирики Кабира одномоментно отражает последовательно выстраиваемые нами концептуальные связи «личность - сознание - сущность - лик - мотивация» :
Зеркальце в сердце твоем, но с трудом Видишь лицо свое в зеркальце том: В нем отраженье живет лишь тогда, Если душа не дрожит, как вода.
Самосознание эмпирической личности
Важными следствиями процессов персонализации и персонификации оказываются различные по своему психологическому смыслу изменения Я-концепции человека, его самосознания. Данные изменения связаны с особенностями самоотождествления и самопринятия человека. Процесс персонализации приводит к тому, что человек принимает в своей личности только ее персону и самоотождествляется с ней. Здесь мы имеем дело со случаями такназываемого ложного самоотождествления человека. Поскольку персона в эмпирической личности, как правило, фрагментарна, представляет собой полипняк субличностей (субперсон), то самоотождествление в случае персонализирующейся личности оказывается не только ложным, но еще и множественным.
Понятие субличности было введено в научный обиход в рамках психосинтеза - психотерапевтической системы, разработанной итальянским психиатром и психологом Р.Ассаджиоли . В соответствии с его взглядами субличность представляет собой динамическую подструктуру личности, которая характеризуется относительно независимым существованием. Самые типичные субличности человека - те, что связаны с социальными (семейными или профессиональными) ролями, которые он принимает на себя в жизни, например с ролями дочери, матери, сына, отца, бабушки, любимой, врача, учителя и т.д. Психосинтез, как психотерапевтическая процедура, предполагает осознание клиентом своих субличностей и последующее раз-отождествление с ними и обретение способности контролировать их. Вслед за этим клиент постепенно осознает объединяющий внутренний центр и интегрирует субличности в новую психологическую структуру, открытую для самореализации, творчества и радости жизни.
В случаях ложного самоотождествления ответ на вопрос «кто я?» представляет собой перечень социальных по своей сути ролей, позиций, функций: муж, отец, военный, полковник, кормилец, спортсмен, филателист и т.д. и т.п. Генерализация персоны, поглощение одной субперсоной других, приводит, как правило, к возникновению суперперсоны (по параметру авторитетности: отец народов, фюрер, великий кормчий; по параметру референтное™: эксперт, ведущий специалист, академик; по параметру привлекательности: красавица, звезда, супермодель). В генерализированной персоне преодолевается (но и то лишь частично) множественность самоотождествлений человека, однако ложность этих самоотождествлений еще более усиливается. Важно подчеркнуть, что параллельно процессу становления суперперсоны идет процесс генерализации фрагментов тени, субтеней в супертень (рис. 8).
Следует отметить, что ложное самоотождествление являет-
Рис. 8. Гипотетический итог процесса персонализации: личность как суперперсона (а) и супертень (б)
с я весьма характерной и типичной особенностью самосознания эмпирической личности. Это положение подтверждается результатами многочисленных исследований. Приведем лишь один пример. М. Кун и Т. Макпартленд изучали представления людей о самих себе, или, другими словами, особенности их самоотождествления. В обследовании использовался предельно простой способ: испытуемым предлагалось в течение нескольких минут дать 20 различных ответов на вопрос «кто я?». Такой тип опроса, очевидно, был рассчитан на максимальную спонтанность, свободу и искренность ответов. Один из важнейших результатов этого исследования состоял в том, что при огромном разнообразии ответов все 288 опрошенных начинали список своих характеристик с определений, которые исследователи отнесли к классу «объективных», они обозначали себя как представителей определенных групп, общеизвестных конвенциональных категорий: студент, девушка, муж, баптист, изучающий инженерное дело, уроженец Чикаго и т.п. . «Подобные исследования... - констатирует Г. Г.Дилигентский , - подтверждают, что людям свойственно идентифицировать себя с определенными (чаще всего несколькими) социальными ролями и группами и что эта идентификация является первичным элементом самосознания, ощущения собственного Я».
Что же происходит с самосознанием человека, личность которого персонифицируется? В данном случае человек склонен принимать в себе не только свои персональные, но и свои теневые стороны и проявления, он, с одной стороны, видит себя во всем, а с другой - он не отождествляет себя полностью ни с какой своей ролью или функцией. Например, роль отца осознается человеком как одна из его ролей, к которым он как таковой не сводится. Иначе говоря, его подлинное Я (сущность) каждый раз минует сети ложных самоотождествлений и по отношению к ним определяется, скорее, негативно: я не муж, не отец, не военный и т.д. В этом смысле персонификация личности всегда связана с кризисом ее самоотождествления и осознанием того фундаментального психологического факта, что личность и сущность человека представляют собой две различные психологические инстанции: личность не есть сущность, сущность не есть личность. Персонификация личности приводит также к выравниванию, «опрощению» ее эмпирического контура, «втягиванию» зон психологических защит и проблем в зону психологической актуализации человека. Персонифицированная личность, или лик человека, представляет собой гармоничные внутренние мотивации и бытийные ценности. Для такой личности характерны измененные (по сравнению с конвенциональными) состояния сознания и «пиковые переживания» (А. Маслоу), ее можно охарактеризовать как полноценно функционирующую личность (рис. 9).
Рис. 9. Итог процесса персонификации: личность как лик (а)
Итак, мы рассмотрели феномен личности, ее внутреннюю структуру, совокупность внутри- и межличностных процессов, обеспечивающих ее функционирование и становление, а также ее самосознание.
Главное свойство личности - ее атрибутивный характер: личность является не субъектом, но атрибутом. По отношению к подлинному субъекту личность человека выступает в качестве внешней, состоящей из мотивационных отношений «оболочки», которая может как транслировать, так и трансформировать подлинные субъектные проявления человека.
В этой связи уместно вспомнить происхождение самого слова «личность». Как известно, в Древнем Риме слово persona первоначально служило для обозначения специальной маски, использовавшейся актером античного театра. С одной стороны, эта маска помогала актеру: оборудованная специальным раструбом, она усиливала звук его голоса и доносила его до аудитории. С другой стороны, она скрывала лицо актера под личиной персонажа. Интересно, что этимология слова persona ( per - через, sonus - звук) - «то, через что проходит звук» - еще отчетливее указывает и на атрибутивную, и на двойственную (способствование - препят-ствование) природу личности .
Сущность человека
Кому же способствует или препятствует личность? Кто является подлинным субъектом?
Для обозначения данного субъекта как трансперсональной (т.е. за- и внеличностной) психической реальности мы вслед за Г. И.Гурджиевым и его последователями используем термин сущность ( essence ). Этот термин, восходящий к латинскому слову essere - «бытие», в аналогичном значении (суш-цость в себе - Ин-се) используется также в концептуальном аппарате онтопсихологии .
В аналитической психологии центральная психическая инстанция обозначается термином «Я» или «самость» ( self ) . 1С. Юнг часто использовал термины «самость» и «сущность» как синонимы. Так, описывая один конкретный случай из своей психотерапевтической практики, он отмечает, что за ролью, персоной пациентки «оставалась скрытой ее подлинная сущность, ее индивидуальная самость» . И далее в той же работе К. Юнг пишет: «С интеллектуальной точки зрения самость - не что иное, как психологическое понятие, конструкция, которая должна выражать неразличимую нами сущность, саму по себе для нас непостижимую, ибо она превосходит возможности нашего постижения, как явствует уже из ее определения. С таким же успехом ее можно назвать «богом в нас». Начала всей нашей душевной жизни, кажется, уму непостижимым образом зарождаются в этой точке, и все высшие и последние цели, кажется, сходятся на ней» [там же, с. 312].
Таким образом, самость, или сущность, человека есть его альфа и омега. В психосинтезе для обозначения данного центра психики, скрытого за «скорлупой личности» и составляющего «сердце психики человека» (Р. Ассаджиоли), используется термин «высшее Я»: «Высшее Я в психосинтезе определяется как онтологическая Реальность, как Бытие (Я ЕСМЬ), выступающее на своем уровне неизменным Центром Жизни, источником излучаемых ею энергий» .
В рамках гуманистической психологии данную инстанцию обычно обозначают термином «внутреннее Я». Например, М. Боуэн, используя термины «сущность» и «внутреннее Я» как синонимы, пишет: «Изменение личности в процессе психотерапии является результатом нашего контакта с нашей собственной сущностью, следствием успокоения и укрепления неконтролируемого рассудка (mind ), посредством чего мы можем почувствовать наше внутреннее Я (Inner Self ) и действовать с опорой на этот источник силы и мудрости» .
Следует подчеркнуть, что традиция психологического рассмотрения сущности человека не возникла, конечно же, в концепции «четвертого пути» Г. И. Гурджиева, она имеет гораздо более древние источники, прослеживающиеся буквально во всех крупнейших религиозных системах прошлого, и прежде всего в их эзотерических составляющих.
Во всех мировых религиях: индуизме, христианстве, буддизме, исламе - существовали (и существуют в настоящее время) как экзотерические (внешние, открытые, храмовоцерковные, обращенные к миру), так и эзотерические (внутренние, скрытые, монастырские, обращенные к Богу) составляющие. Эзотеричес-кие компоненты религиозных систем можно было бы назвать тео-практиками в отличие от гораздо более экзотерических теософии и теологии. Примеры теопрактик можно обнаружить в индуизме , в буддизме , в иудаизме , в христианстве , в исламе . Не имея возможности детально рассматривать все эти теопрактики, остановимся лишь на двух примерах.
Пример первый: «Атман-вичара» Шри Рамана Махарши, человека, называемого «живой мыслью Упанишад», «вечным безличным принципом в личностном облачении» . По свидетельству известного индийского философа профессора Мад-расского университета Т. М.П.Махадевана, Шри Рамана Махарши (наряду с Шри Шанкарой и Шри Рамакришной) относится к десяти самым выдающимся духовным Учителям Индии за всю ее многотысячелетнюю историю . Учение Шри Рамана Махарши представляет собой не философскую систему, но психологическую по своей сути практику самоисследования, направленную на познание человеком своей подлинной сущности через освобождение от мыслей и влечений эго, от привязанностей к окружающим человека предметам. Это практика внутреннего сосредоточения и очищения эго посредством поиска истинного субъекта, посредством неустанного вопроша-ния «Кто я?» и самоосвобождения через различение Себя от эго: «Исследование природы своей Самости, находящейся в оковах, и осознание своей истинной сущности есть Освобождение» .
Здесь мы вновь сталкиваемся не только с уже знакомым кругом идей, но и с известными терминологическими сложностями. Приведем цитату из предисловия к книге Шри Рамана Махарши, написанного ее переводчиком О. М. Могилевером: «В русском языке употребление личного местоимения первого лица со строчной буквы (в кавычках или без) - я или «я» - как раз и отражает его человеческий, сугубо личный, эгоистический аспект, тогда как употребление внутри текста с заглавной буквы - Я - характеризует Божественную Личность, Сущность Бога, одно Истинное Я. Истина, осознанная Шри Раманой Махарши и передаваемая им людям, состоит в том, что их Сущность - Божественна, т. е. она и есть Я. Поэтому весьма важно не путать Я и «я»... Мы используем термин «Самость» в качестве синонима Истинного Я, позволяющего четко отделить Сущность от феномена - Я от «я», или эго» .
Пример второй: так называемый путь бодхисаттвы и обретение «природы будды» в буддизме махаяны. «Буддизм - религиозно-философское учение с достаточно глубоко развитой психологической проблематикой. Существует весьма распространенная точка зрения о том, что в буддийском религиозном комп-
66план выдвигаются этика и культ» .
Психология, а именно теория сознания, составляла главный предмет буддийского религиозно-философского учения с самых начальных этапов его развития...; психология носила в буддизме онтологизированный характер, и буддисты не рассуждали о мире как внеположном сознанию, рассматривая его исключительно как психокосм, т.е. в качестве присутствующего в сознании, «отраженного» в нем. Психологизм буддийского вероучения выразился, в частности, в том, что вопросы происхождения психики, ее сущности, проблема личности и ее отношения к природе и обществу находились в центре внимания последователей буддизма практически с момента его зарождения (см. ).
Конечно, «буддийскую психологию ни в коем случае нельзя рассматривать как внерелигиозный феномен или идентифицировать ее с научной психологией» . Однако, на наш взгляд, сама так называемая научная психология вполне может рассматриваться как религиозный феномен, если под ее религией понимать атеизм как верование в отсутствие Бога. В этом смысле можно утверждать: не существует психологии вне религии, не существует внерелигиозной психологии.
Главное, на чем акцентировали свое внимание буддисты, - это то, что каждый человек содержит в себе природу будды и является буддой в потенции. Вне природы будды нет человека. Природа будды выступает как единая субстанция, сущность, обусловливающая существование индивидов. Будучи субстанцией всего сущего, природа будды остается целостной и неделимой, а потому целиком и полностью и одновременно присутствующей в каждом индивиде. Но поскольку природа будды - это истинная сущность каждого, а эта сущность неделима, целиком и одновременно содержится в каждом, то каждый обладает той же сущностью, что и другие. Значит, по своей сущности все индивиды тождественны друг другу. Ложное Я порождает иллюзию собственной индивидуальности, затмевает истинную сущность человека. Избавление человека от ложного Я равнозначно тому, что он сливается со своей истинной природой, природой будды, а через нее ощущает тождественность со всеми индивидами [см. 177, с. 43].
Общий фундамент буддизма махаяны состоял в признании ирреальности эмпирического индивидуального Я. В этом принципиальное отличие фундаментальных установок психологии буддизма от традиционной научной психологии [см. 126, с. 59]. Вместе с тем путь бодхисаттвы, состоящий из «десяти ступеней», весьма Напоминает процесс «самоактуализации», детально разработанный в современной гуманистической психологии.
Конечное, целевое состояние психики на этом пути можно представить как полное подавление рационального восприятия и оценки окружающего мира и себя самого, как «отключение» и пребывание, говоря словами О. О. Розенберга, в экстазе, которое характеризуется цепочкой видений, и главное из них - сияющее «тело будды» . Конечная цель существования человека в буддистской психологии - выход из цепи бесконечных рождений посредством обретения состояния будды. Именно в этом заключается эзотерический принцип единения человека с Буддой .
Интересно, что в буддизме предпринимались попытки создания особой логики, позволяющей описывать внепредметный мир. Основная особенность этой логики - ее незнаковая природа. Эта логика создавалась не для описания реальных объектов, их связей и отношений во внешнем мире, а служила для отражения психических состояний и процессов, природа которых не ясна еще окончательно и современной психологии, но в отношении которых есть основания полагать, что они скорее непрерывны, чем дискретны, и, следовательно, не могут быть достаточно удовлетворительно описаны дискретными логическими конструкциями .
Если вся традиционная научная психология - это психология предметного мира и предметных действий человека, то психология буддизма - это психология внепредметного мира и «недеяния».
Под «не-деянием» в буддизме подразумевается любое действие (как на психическом, так и на физическом уровне), не содержащее вербально-словесной мотивации и дискурсивно-логического мышления, действие спонтанное и естественное, свободное от страстей или чувств, от всех личностных мотиваций и вообще от всякой морально-психической «омраченности», а потому не создающее карму, т.е. некармическое деяние .
Примером внепредметного и внеличностного «не-деяния», суть которого может быть передана только с помощью «внезнаковой» логики, является так называемая пауза недеяния, о которой писал М. К. Мамардашвили: «В этой же паузе, а не в элементах прямой непосредственной коммуникации и выражений осуществляются и соприкосновение с родственными мыслями и состояниями других, их взаимоузнавание и согласование, а главное - их жизнь, независимая от индивидуальных человеческих субъектив-ностей и являющаяся великим чудом» .
Подобные примеры теопрактик можно было бы умножить. Во всех эзотерических религиозно-психологических системах существуют во многом сходные представления о семи стадиях внутренней эволюции человека (ср. «Лестница Иакова» в иудаистской Каббале и «Лествица, возводящая к небесам» Иоанна Лествичника в православном христианстве ) и о соответствующих средствах этой эволюции (ср. уже упоминавшуюся «Атман-вичару» индуистов, «джихад» суфистов и «трезвенничество» старцев русской православной церкви). Во всех этих традициях внутренней работы ключевыми моментами являются осознание человеком принципиального различия между своей сущностью и сво-,ей личностью и их последующее пересоподчинение. Переход от самоопределения себя в качестве личности (совокупности социально определенных и изменчивых ролей) к самоопределению себя в качестве истинной сущности, сердцевины своего существа, отдельной от Бога, но живущей в Боге, - ключевой момент любой теопрактики. Как указывают Дж. Фейдимен и Р. Фрейгер: «Суфийское учение - один из способов переместить самоопределение с первой точки зрения на вторую. Все более и более принимая себя как внутреннюю самость (т.е. сущность. - А. О.), человек не отрицает свою внешнюю личность и не отказывается от нее. Происходит полное принятие себя таким, каким человек является, - внешних атрибутов личности, ...но в другой перспективе. Они занимают свое естественное место в целостной (аутентичной. - А. О.) личности» ".
Сказанное вовсе не означает, что контакт человека со своей сущностью есть дело экстраординарное, совершающееся исключительно в тайных монастырях и скитах. Многие относительно простые и общеизвестные медитативные упражнения могут помочь любому желающему сделать первые шаги на пути осознания своей сущности. Вот одно из таких упражнений:
Сидя спокойно в кресле, представьте, что в самом центре вашего существа есть маленькая частица, которая очень, очень спокойна и счастлива. Не затронутая всеми страхами и заботами о будущем, пребывает она там в полнейшем мире, в силе и счастье. До нее нельзя добраться, к ней нельзя прикоснуться. Если вы пожелаете, ее можно представить в виде некоего образа - язычка пламени, драгоценного камня или потаенного озера, спокойного, с гладкой, без малейшей зыби поверхностью. Преисполненная глубокой умиротворенностью и радостью, спокойствием и силой, она находится в полной безопасности. Она там - глубоко в вас. Представьте теперь, что это пламя, этот драгоценный камень или это озеро, находящееся глубоко, в самом центре, в самом ядре вас, - вы сами.
Представьте, что этот потаенный центр всегда пребывает в вас, оставаясь там таким же спокойным и тихим, через какие бы трудности, проблемы и беспокойства вам ни пришлось пройти, и что, если вы захотите, вы можете научиться в любой момент припоминать, что эта частица там. И много раз за день вы можете вспомнить об этом маленьком ядрышке внутренней умиротворенности, мысленно приобщиться к нему .
Сущность и личность
Сущность не есть личность, личность не есть сущность. Сущность и личность - это различные психические инстанции. Личность возникает и формируется в области предметного содержания, сущность локализована на субъектном полюсе субъект-объектного взаимодействия. Если главная характеристика личности - ее атрибутивность, то главная особенность сущности - отсутствие каких-либо атрибутов. Сущность - источник всех и всяких атрибутов. Личность живет (рождается, развивается, умирает) в плане феноменов, существования; сущность неизменно пребывает в плане ноуменов, бытия.
Неатрибутивная, субъектная природа сущности была известна и индийским философам древности, и древнегреческим мыслителям, и средневековым христианским мистикам, и выдающимся представителям рационализма. Б.П.Вышеславцев, размышляя о Паскале, пишет: «И Паскаль тоже знает, что подлинная самость (т.е. сущность. - А. О.) означает «не это и не то»; только он открывает ее не посредством погружения в себя, а посредством любви: "Тот, кто любит кого-либо за красоту, любит ли он его? Нет, ибо оспа, которая уничтожит красоту, не уничтожив человека, заставит его разлюбить этого человека. И если меня любят за мои суждения, за мою память, любят ли меня? Нет, ибо я могу потерять эти качества, не потеряв самого себя. Так где же это я, если оно не в теле и не в душе?"» (цит. по ).
Одно из наиболее парадоксальных определений сущности, во многом предвосхитившее идеи современных гуманистических психологов и онтопсихологов, предложил Б. П. Вышеславцев в работе «Вечное в русской философии»: «"Сущность в себе" представляет собою то, чем являемся на самом деле мы сами. ...Все, что мы можем сказать о самости: синтез, целостность, центр - все это не адекватно, все это только образы, объективации. Самость же нельзя вообразить, нельзя объективировать» .
Иное дело - личность человека, его индивидуализированное Я, которое всегда объективируется как «объект неизвестного и вышестоящего субъекта» (К. Юнг).
Традиция рационализма, послужившая основой для возникновения классической психологии, не различала человека и его сознание (это, сознательную личность). Подобное понимание долгое время было общепринятым. Как писал К. Юнг, «когда говорят о человеке, каждый имеет в виду собственное это, т.е. свою личность, насколько она осознаваема... Так как современные исследования познакомили нас с тем фактом, что индивидуальное сознание основывается на беспредельно протяженной психике и окружено ею, то нам нужно пересмотреть несколько старомодный предрассудок, будто человек - это его сознание. ...Когда мы говорим о человеке, то имеем в виду неопределимое целое, невыразимую тотальность, которую можно обозначить только символически. Я выбрал для этой целостности, общей суммы сознательного и бессознательного существования термин «самость». Термин был выбран в согласии с восточной философией...» .
Характерное для отечественной психологии отождествление личности и сущности (внутреннего Я) человека, одновременно означающее утрату, тотальное отчуждение личности от ее сущности, лаконично выражено в известном высказывании А.Н.Леонтьева: «Личность <...>, ее коперниканское понимание: я нахожу/имею свое Я не в себе самом (его во мне видят другие), а вовне меня существующем - в собеседнике, в любимом, в природе, а также в компьютере, в Системе» .
Неразличение внешнего и внутреннего >Гчеловека, его личности и сущности, отождествление человека с его личностью лишали советскую психологию понятия подлинного субъекта. Вместе с тем «психологическая теория деятельности не была вовсе бессубъектной, но именно на такое представление деятельности ее все время толкала коммунистическая идеология, которой были чужды сомнения К. Маркса, который писал в «Капитале»: "Мы попали в затруднение вследствие того, что рассматривали лица только как персонифицированные (олицетворенные) категории, а не как индивидуумов". С точки зрения этой идеологии человек был не более чем функция, средство осуществления предписанной деятельности.
Сказанное в некоторой степени справедливо и для культурно-исторической психологии, которая не была чужда идее формирования «нового человека». Правда, при жизни Л. С. Выготского российская культура еще не успела трансформироваться в «азбуку коммунизма», но в ней уже стали отчетливо обозначаться агрессивные черты, она из антропоцентрической все больше превращалась в культоцентрическую.
Все это связано с ориентацией нашего общества на так называемую социализацию личности. Так называемую, потому что она была дурно понята и осуществлялась в противовес или за счет ее индивидуализации, к тому же при полнейшем игнорировании и даже отрицании спонтанности развития. Человеку отказывалось в наличии у него собственной, а не общественной сущности» (курсив наш. -А. О.) .
Знаменитый фрагмент из «Тезисов о Фейербахе» К. Маркса гласит: «Фейербах сводит религиозную сущность к человеческой сущности. Но сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений» .
Для нас вполне очевидно, что, с одной стороны, К.Маркс в данном тексте использовал понятие «человек» в его предельно обобщенном значении. С другой стороны, К. Маркс неизбежно (так как в общественном сознании не только тогда, но и сейчас человек тождествен личности) отождествил здесь понятия «человек» и «личность человека». Действительно, сущность личности человека можно определить именно как «совокупность общественных отношений». Однако, как мы видим, в соответствии с современными психологическими представлениями, развиваемыми в рамках гуманистической парадигмы, человека не следует отождествлять с его личностью и наряду с «сущностью» личности можно мыслить и человеческую сущность как таковую. Вместе с тем включение в психологический лексикон понятия «сущность» одновременно с понятием «личность» не противоречит, как может показаться на первый взгляд, комплексу базовых идей, на которых была построена советская (ориентировавшаяся на марксизм) психология, но буквально дополняет данный комплекс. Это придает ему совершенно новый смысл: советская (как, впрочем, и вся традиционная научная) психология есть психология возникновения и развития личности человека, и эта психология может быть правильно и по-настоящему понята, на наш взгляд, лишь в ее отношении к психологии человеческой сущности как таковой. Человек, понимаемый как только личность, неполон, частичен, поэтому психология личности дает лишь частичное и искаженное представление о психологии человека.
Происходящее в настоящее время постоянное осознание трансперсональной природы сущности, или внутреннего Я, человека приобретает в психологии различные формы. Данная инстанция концептуализируется и в качестве трикстера , и в роли внутреннего голоса, сигнальщика, Я:
«У каждого из нас есть своего рода внутренний сигнальщик, внутреннее Я, постоянно посылающее нам сокровенные и дерзкие мысли:
Я чувствую... Я хочу... Я желаю... Я могу... Я намерен(а)... Я собираюсь...
Вашу главную задачу в жизни можно рассматривать как осуществление, реализацию этого вашего внутреннего Я.
Однако многие из нас еще в очень раннем возрасте научаются игнорировать этот внутренний голос и даже бояться его. Мы доходим до того, что даже не слышим его и вместо этого вырабатываем у себя привычку концентрировать внимание на информации,поступающей к нам извне, чтобы с ее помощью руководить своим поведением.
Игнорирование своего внутреннего голоса настолько общепринято, что входит в привычку, и человек становится способным слышать и заботиться о том, что нужно другим людям, но не слышит и не обращает внимания на собственные нужды и потребности.
Вы можете игнорировать свой внутренний голос до такой степени, что в конце концов даже ваше настроение начинает определяться уже не тем, что хочет и чувствует ваш собственный сигнальщик, но тем, что делают и говорят другие люди.
Мы убеждены, что каждый раз, когда вы обращаете свой взор вовне, для того чтобы таким образом, игнорируя собственного сигнальщика, определить для себя линию поведения, вы тем самым изменяете самому (самой) себе. Если бы вы были по-настоящему восприимчивы к внутреннему голосу, то могли бы услышать, как он вскрикивает от боли каждый раз, когда вы делаете это. В идеале у этого внутреннего Я есть защитник, и этот защитник - вы, и когда вам не удается услышать его, то это означает, что вы оставляете, бросаете его без защиты. Когда такое случается, возникают переживания, депрессии, обиды, фрустрации.
Мы убеждены, однако, что на самом деле эти переживания всегда обусловлены изменой человека своему собственному сигнальщику, который начинает испытывать все больше и больше отчаяния и подавленности по мере того, как все больше его сигналов игнорируются, остаются без внимания» .
Различение личности и сущности, внешнего и внутреннего Я человека означает одновременно постановку проблемы взаимодействия между этими психическими инстанциями. Уже отмечалось, что данное взаимодействие можно описать в общем виде как совокупность двух разнонаправленных процессов: опредмечивания и вытеснения, формирующих внутреннюю (субъектную) границу личности. Эти процессы можно описать также в терминах самопринятие и самонепринятие. При этом речь будет идти о принятии или непринятии себя уже не как личности, но как подлинного субъекта жизни, существующего независимо и вне всяких социальных норм, стереотипов, ценностных систем и т.п.
Динамику содержания на границе между личностью и сущностью характеризуют важные психологические феномены - так называемые феномены ложного и подлинного самоотождествления.
Ложное самоотождествление имеет место всякий раз, когда человек отождествляет себя с тем или иным личностным образованием, с той или иной социальной по своему происхождению и Функции ролью, маской, личиной. Он как бы забывает о подлинном субъекте, игнорирует его, ставит знак тождества между собой и своей личностью (или, точнее, субличностью). Напротив, подлинное самоотождествление всегда связано с отказом от какихбы то ни было личностных самоопределений и самоотождествлений, с постоянным осознанием того обстоятельства, что сущность может иметь любые роли и личины, но никогда не сводится к ним, всегда остается за ними, так или иначе проявляя себя в них. Подлинное самоотождествление означает также постоянный поиск ответа на вопрос «Кто я?», внутреннюю работу по самоисследованию, стремление разобраться в разноголосице субличностей и расслышать сквозь нее наиболее чистые, неискаженные послания сущности, внутреннего Я. Ложное самоотождествление (обычно это самоотождествление человека с той или иной его субперсоной) опасно тем, что оно депроблематизирует внутренний мир, создает иллюзию его самоочевидности (я есть я, мое эго), закрывает человеку доступ к его сущности.
Согласно Г. И. Гурджиеву, основными препятствиями, стоящими на пути действительного развития человека, являются его собственные качества, в первую очередь способность к идентификации, т.е. полное отождествление себя с происходящим, самоутрата в сочетании с направленностью процессов внимания и осознания исключительно вовне. Разновидностью идентификации является «предупредительность» - самоотождествление с ожиданиями других людей. Г. И. Гурджиев различал два типа такой предупредительности. Внутренняя предупредительность обнаруживает себя в постоянном ощущении дефицита, нехватки внимания и расположения со стороны других людей и в постоянном стремлении восполнить этот дефицит идентификацией с ожиданиями других. Внешняя предупредительность, напротив, связана с развитым самосознанием и представляет собой внутренне мотивированную практику эмпатии, не обусловленную действиями, переживаниями и ожиданиями других людей.
Второе препятствие - способность лгать, т.е. говорить о том, что в действительности неизвестно. Ложь есть проявление частичного (неистинного) знания, знания без подлинного понимания. Ложь обнаруживает себя как механическое мышление, репродуктивное воображение, постоянный внешний и внутренний диалог, излишние движения и мышечные напряжения, поглощающие время и энергию человека.
Третье препятствие - неспособность любить. Это качество теснейшим образом связано со способностью к идентификации в форме внутренней предупредительности и с множественностью ^каждого человека, с его дезинтегрированностью. Неспособность любить проявляется в постоянных метаморфозах «любви» в ненависть и другие негативные эмоциональные состояния: гнев, депрессию, скуку, раздражение, подозрительность, пессимизм и т.д., которые наполняют буквально всю эмоциональную жизнь человека, как правило, тщательно скрываемую под маской благополучия или индифферентности.
Все эти внутренние препятствия на пути самоисследования и самосовершенствования человека являются следствиями процесса формирования личности, следствиями того обстоятельства, что изначальная человеческая потенциальность (сущность) оказывается в плену своей личностной «оболочки», в своего рода «психической ловушке».
Г. И.Гурджиев так писал об этой психологической несвободе и, следовательно, обусловленности человека: «Человек - машина. Все его стремления, действия, слова, мысли, чувства, убеждения и привычки - результаты внешних влияний. Из себя самого человек не может произвести ни единой мысли, ни единого действия. Все, что он говорит, делает, думает, чувствует, - все это с ним случается. ...Человек рождается, живет, умирает, строит дома, пишет книги не так, как он того хочет, но как все это случается. Все случается. Человек не любит, не ненавидит, не желает - все это с ним случается» (цит. по ).
Согласно Г. И. Гурджиеву, у каждого взрослого есть несколько Я, каждое из которых пользуется словом Я для самоописания. В один момент присутствует одно Я, а в другой - другое, которое может испытывать, а может и не испытывать симпатию к предыдущему Я. Это Сможет даже не знать, что другие Я имеются, поскольку между различными Я имеются относительно непроницаемые защиты, называемые буферами. Кластеры # образуют субличности, связанные ассоциативными связями - одни для работы, другие для семьи, иные для церкви или синагоги. Эти кластеры могут не знать о других кластерах Я, если они не связаны с ними ассоциативными связями. Одно Я может пообещать, а другое # ничего не будет знать об этом обещании из-за буферов, и поэтому у него не возникнет намерения выполнить это обещание. Я, которое контролирует поведение человека в данный момент, детерминировано не его или ее личностным выбором, но реакцией на окружение, которое вызывает к жизни одно или другое Я. Человек не может выбрать, каким Я ему быть, так же как он не может выбрать, каким Я он хотел бы быть: выбирает ситуация. У нас нет способности что-либо сделать, У нас нет «свободной воли» .
В одной из своих работ Г. И. Гурджиев так охарактеризовал реальную ситуацию человеческого существования: «Если бы человек мог понять весь ужас жизни обычных людей, которые вращаются в кругу незначимых интересов и незначимых целей, если бы он мог понять, что они теряют, то он бы осознал, что для него Может быть серьезным только одно - спастись от общего закона, быть свободным. Что может быть серьезным для заключенного, осужденного на смерть? Только одно - как спастись, как совершить побег: ничто другое не является серьезным» (цит. по ).
Как бы развивая эту метафору, Г. И. Гурджиев указывал также: «Вы не понимаете вашу собственную жизненную ситуацию - выв тюрьме. Все, что вы можете желать, если вы не бесчувственны, - как сбежать. Но как сбежать? Необходим туннель под тюремной стеной. Один человек ничего не может сделать. Но давайте предположим, что есть десять или двадцать человек; если они работают сообща и если один сменяет другого, они могут прорыть туннель и сбежать.
Более того, никто не может сбежать из тюрьмы без помощи тех, кто сбежал раньше. Только они могут сказать, каким способом возможен побег, или же могут послать инструменты, карты или же что-либо другое из того, что необходимо. Но один заключенный в одиночку не может найти этих людей или же как-то связаться с ними. Необходима организация. Без организации ничего достичь нельзя» (цит. по ).
Итак, каждый из нас (как личность) является тюремщиком собственной сущности, но не знает, не осознает этого.
Важным проявлением (симптомом) утраты контакта, взаимодействия личности и сущности в случае ложного самоотождествления является неспособность человека видеть сны и создавать в своей фантазии динамические творческие образные ряды .
Стереотипное и фиксированное ложное самоотождествление связано с самонепринятием и, следовательно, с непринятием других людей, оно приводит к стагнации личностного развития, к резкой поляризации персоны и тени в личности человека. И напротив, кризисы личностного развития (возрастные и экзистенциальные) обусловлены, как правило, отказом человека от устоявшихся ложных самоотождествлений.
Обычно подобный отказ сопровождается, как правило, переживаниями дезориентированности и страха, подчас обостряющегося до состояния внутренней (почти психотической) паники. П.Д.Успенский свидетельствовал о своих собственных переживаниях такого рода следующим образом: «Господствующей эмоцией во мне был страх - страх потерять себя, страх исчезнуть в чем-то неизвестном... Я помню фразу в письме, которое я написал в то время: "Я пишу тебе это письмо, но я не знаю, кто напишет следующее и подпишет его моим именем"» (цит. по ).
В случае ложного самоотождествления личность господствует над сущностью, постепенно оформляет жизнь человека в соответствии с законами и нормами интерперсонального и персонализирующего общения, использует сущность как источник энергии в целях собственного развития. Однако, чем успешнее такое развитие, чем дальше уходит «эмпирическая» личность в этом развитии от универсальной аутентичности своего детства, тем сокрушительнее ее финал.
Л.Н.Толстой в повести «Смерть Ивана Ильича» описал такой глубочайший экзистенциальный кризис «эмпирической» личности, связанный с мучительным для личности осознанием той драмы, которую уже цитировавшийся анонимный автор назвал «нашей тайной психической смертью в детстве»: «<Иван Ильич Головин, будучи смертельно болен,› стал перебирать в воображении лучшие минуты своей приятной жизни. Но - странное дело - все эти лучшие минуты приятной жизни казались теперь не тем, чем казались они тогда. Все - кроме первых воспоминаний детства.
И чем дальше от детства, чем ближе к настоящему, тем ничтожнее и сомнительнее были радости. ...И эта мертвая служба, и эти заботы о деньгах, и так год, и два, и десять, и двадцать - и все то же. И что дальше, то мертвее. Точно равномерно я шел под гору, воображая, что иду на гору. Так и было. В общественном мнении я шел на гору, и ровно настолько из-под меня уходила жизнь...
Ужаснее его физических страданий были его нравственные страдания, и в этом было его главное мучение.
Нравственные страдания его состояли в том, что... ему вдруг пришло в голову: а что, как и в самом деле вся моя жизнь, сознательная жизнь, была "не то".
Ему пришло в голову, что то, что ему представлялось прежде совершенной невозможностью, то, что он прожил свою жизнь не так, как должно было, что это могло быть правда. ...И его служба, и его устройства жизни, и его семья, и эти интересы общества и службы - все это могло быть не то.
Все это было не то, все это был ужасный огромный обман, закрывающий и жизнь и смерть» .
Как правило, этот обман становится очевидным в «пограничной ситуации» между жизнью и смертью, где терпят крах практически все мотивационные отношения неаутентичной личности, все ее эгоистические потребности и мотивы, цели и смыслы, и сквозь эти «ветхие одежды» все отчетливее начинает проступать подлинная сущность человека. Вот четверостишие Кабира :
Послушайте! - сказал Кабир, - обман и зло - «мое», «мое», На вас лохмотья лжи и зла, но время разорвет тряпье, И душу вырвет из тряпья, и унесет в урочный час, И мы увидим в первый раз души сверкающий алмаз.
Можно ли предположить, что существует иной тип развития, иной исход отношений между личностью и сущностью человека? Согласно Г. И.Гурджиеву, «в наилучшем из миров приобретенные привычки личности должны были бы быть полезными сущностной природе человека и должны были бы помогать ей адекватно функционировать в социальном контексте, в котором живет человек, и для реализованного человека это, несомненно, так оно и есть. К сожалению, обычный человек лишен способности использовать личность для удовлетворения своих сущностных желаний. Сущностное может проявиться только в простейшем, ин-стинктивном поведении или же в примитивных эмоциях. Все остальное поведение контролируется, как мы видели, случайными последовательностями Я, которые составляют личность. А личность может как соответствовать, так и не соответствовать сущности. ...В большинстве из нас личность активна, а сущность пассивна: личность определяет наши ценности и убеждения, профессиональные занятия, религиозные верования и философию жизни. ...Сущность - это мое. Личность - это не мое, это то, что может быть изменено за счет изменения условий или же искусственно удалено с помощью гипноза, наркотиков или специальных упражнений» .
Подлинное самоотождествление в отличие от ложного представляет собой скорее процесс, нежели состояние. В ходе этого процесса сущность человека постепенно освобождается от господства личности, выходит из-под ее контроля. В результате человек, соподчинивший личность своей сущности, входит в контекст трансперсонального общения и начинает использовать свою личность в качестве средства, инструмента своей сущности. Из «господина» личность становится «слугой» сущности .
Согласно Г. И. Гурджиеву, реализация и освобождение человека предполагают обращение традиционного отношения между личностью и сущностью: личность должна стать пассивной в ее отношении к сущности. Только так может возникнуть постоянное и интегрированное Я. Основной путь такой работы по самореализации лежит через «активизацию борьбы между сущностью и личностью. И сущность, и личность необходимы для этой работы. ...Это сражение ислам называет священной войной (джихадом), и в этой войне чем более беспристрастно обозначены противоположные стороны, чем больше интенсивность противоборства, тем более полным является разрушение и последующее обновление» .
Как отмечают Дж. Фейдимен и Р. Фрейгер, «с точки зрения суфизма все сознание в целом должно быть в конце концов транс-мутировано; и начинать надо с признания того, что не прошедший духовного обновления человек - это немногим более чем сырой материал. Он не имеет устойчивой природы, не обладает единством сознания. Внутри него находится «сущность». Она не соединена со всем его бытием или с его личностью. В конце концов никто не знает автоматически, кто он реально есть, - вопреки фикции противоположного» .
В неаутентичной личности между персоной и тенью (так же, как и между самой неаутентичной личностью и ее сущностью), согласно выражению К. Юнга, «имеет место некоторый "дьявольский" (диа-болический. - А. О.) (т.е. разделяющий) эффект» . В то же время между личностью-ликом, аутентичной личностью и сущностью человека имеет место прямо противоположный эффект - объединяющий или интегрирующий (симбо-лический).
Выход человека из интерперсонального плана действительности в трансперсональный план реальности существеннейшим образом преобразует всю его психологическую структуру. Личность гармонизируется, освобождается от персоны и тени, опрощается в «лик», ее объектная и субъектная границы исчезают. Объектный полюс предстает перед человеком уже не в качестве того или иного каждый раз отдельного знания, но как сознание, т. е. целостное, интегрированное мироощущение. Субъектный полюс обнаруживает себя не как та или иная также каждый раз отдельная «весть», идущая из глубин бессознательного, но как совесть, т.е. целостное, интегрированное самоощущение. Человек перестает ощущать себя личностью, своего рода ареной столкновения добра и зла, преисполненным противоречивых знаний и чувств моральным существом, противостоящим другим людям в их отдельности, одиноким эго, он начинает воспринимать себя одновременно и в качестве источника, и в качестве посредника, проводника радостной любви - ликования (особого опыта трансперсонального общения, опыта сущностной тождественности с другими людьми).
Кто знает, может быть, именно об этом сугубо психологическом процессе интеграции личности и сущности говорил своим ученикам Христос: «Когда вы сделаете двоих одним, и когда вы сделаете внутреннюю сторону как внешнюю сторону и внешнюю сторону как внутреннюю сторону, и... когда вы сделаете... образ вместо образа, - тогда вы войдете <в царствие>» (Евангелие от Фомы) (цит. по ).
Наиболее мрачные примеры полностью персонализированных личностей - личности-суперперсоны/супертени Сталина, Гитлера, Мао Дзэдуна.
Наиболее яркие примеры полностью персонифицированных личностей-личности-лики Будды, Христа, Магомета. Личность-лик - это, конечно, тоже личность, но особого рода, в каком-то смысле это как бы личность, видимость личности или квазиличность, как точно сформулировано авторами словаря «Психология» .
Подытожим вышесказанное. Драма взаимоотношений личности и сущности в жизни человека представляет собой предмет подлинной гуманистической психологии. Ее важнейшими положениями являются, во-первых, признание, констатация двойственности человека (внешний и внутренний человек, внешнее и внутреннее Я, личность и сущность ); во-вторых, особое, настороженно критическое отношение к социально центрированным и социально обусловленным процессам формирования личности ; в-третьих, отрицание традиционных форм образования как дисгармоничного взаимодействия между взрослыми и детьми, между миром взрослости и миром детства ; наконец, в-четвертых, идея культивирования трансперсональных отношений, персонифицирующего общения в межличностных взаимодействиях самого разного типа: терапевтических, педагогических, семейных .
Вопросы и задания
1. В чем состоят основные различия между натуралистической и гуманистической психологиями?
2. В чем заключаются особенности понимания гуманистического идеала в американской психологии и в отечественной психологии, ориентировавшейся на марксизм?
3. Как вы понимаете роль и значение психологии в условиях глобализации проблем современного мира?
4. Укажите основные положения психологической теории К. Роджерса.
5. В чем заключается вклад К. Роджерса в развитие современного гуманизма?
6. Каковы основные положения онтопсихологической концепции человека?
7. Расскажите об основных методах онтотерапии.
8. Укажите компоненты мотивационного отношения и их функции.
9. Опишите составляющие структуры личности и укажите процессы онто- и актуалгенеза личностных образований.
10. В чем заключается и чем определяется динамика взаимоотношений между личностью и сущностью человека?
В процессе О. людей их внутренние, сущностные стороны раскрываются, выражаются внешним образом, становятся, в той или иной степени, доступными для других. Это происходит благодаря взаимосвязи внешнего и внутреннего в человеке. При самом общем рассмотрении такой взаимосвязи необходимо исходить из ряда философских постулатов, касающихся не только таких понятий, как «внешнее» и «внутреннее», но и «сущность», «явление», «форма», «содержание». Внешнее выражает свойства предмета как целого и способы его взаимодействия с окружающей средой, внутреннее - строение самого предмета, его состав, структуру и связи между элементами. При этом внешнее дается в процессе познания непосредственно, в то время как познание внутреннего требует теорет. исследования, в ходе к-рого вводятся так называемые «ненаблюдаемые сущности» - идеализированные объекты, законы и т. п. Поскольку внутреннее раскрывается через внешнее, движение познания рассматривается как движение от внешнего к внутреннему, от того, что доступно наблюдению, к тому, что ненаблюдаемо. Содержание определяет форму, и его изменения вызывают ее изменения, с др. стор. - форма воздействует на содержание, ускоряет или тормозит его развитие. Т. о., содержание постоянно меняется, форма же остается нек-рое время устойчивой, неизменной, до тех пор, пока конфликт между содержанием и формой не уничтожит старую форму и не создаст новую. При этом содержание обычно связывается с количественными изменениями, а форма - с качественными, скачкообразными. Сущность - это внутреннее, к-рое неотделимо от вещи, необходимо присутствует в ней, пространственно находится внутри нее. Явление - форма выражения сущности. Оно совпадает с сущностью, отличается, искажает ее, что обусловлено взаимодействием предмета с др. предметами. Для того чтобы отразить такое искажение в восприятии человека, вводится категория «видимость» как единство субъективного и объективного в отличие от явления, к-рое полностью объективно. Проблема внешнего и внутреннего приобретает свою специфику и особую сложность, если объектом познания выступает человек (особенно когда при объяснении взаимосвязи внешнего и внутреннего используют такие понятия, как «тело» и «душа»). Ранних исследователей данной проблемы интересовали: 1) взаимоотношение внешнего и внутреннего в человеке, его телесного и духовного, тела и души; 2) возможность судить о внутр., личностных качествах, основываясь на внеш., телесных проявлениях; 3) связи тех или иных внутр., душевных расстройств с внеш. проявлениями, т. е. влияние психического на телесное и наоборот. Еще Аристотель в своей работе «Физиогномика» пытался найти взаимосвязи внешнего и внутреннего как в общем, философском плане, так и конкретно - при изучении человека. Он полагал, что тело и душа слиты в человеке настолько, что становятся друг для друга причиной большинства состояний. Но их взаимосвязь и взаимообусловленность относительна: при любом внутр. состоянии можно достигнуть внешнего выражения, к-рое вовсе не будет ему соответствовать. Также может существовать такое внешнее, к-рому уже не соответствует (полностью или частично) внутреннее и наоборот, может существовать внутреннее, к-рому не соответствует какое-либо внешнее. Гораздо позднее конкретное «наполнение», признание и дальнейшая разработка постулата о единстве внешнего и внутреннего в человеке, его души и тела, стремление к пониманию их сложного, многопланового взаимодействия послужило плодотворной основой развития многих совр. направлений психологии. Среди них: психология невербального поведения, исследования человеческой экспрессии, психология лжи, целостный подход психосоматической медицины и т. п. Поскольку одной из сторон О. является восприятие людьми друг друга, в отеч. социальной психологии проблема соотношения внешнего и внутреннего в человеке наиболее интенсивно разрабатывалась в социальной перцепции. В практическом и теоретическом плане исследования в этой области ориентируются на нахождение возможных закономерностей восприятия одним человеком другого, выявление взаимообусловленности и устойчивых связей между внеш. проявлениями и внутр. содержанием человека как личности, индивида, индивидуальности, его понимания. Большинство исследований в этой области произведены в нач. 1970-х гг., - это работы, посвященные проблеме отражения людьми друг друга в процессе их взаимодействия (А. А. Бодалев и его научная школа). К внутр. (психич.) содержанию человека относятся его убеждения, потребности, интересы, чувства, характер, состояния, способности и др., т. е. все то, что непосредственно не дается человеку в его восприятии другого. К внешнему относится физич. облик человека, его анатомические и функциональные признаки (осанка, походка, жестикуляция, мимика, речь, голос, поведение). Сюда же входят все признакисигналы, носящие осведомительный или регулятивный характер, к-рые воспринимаются субъектом познания. По мнению А. А. Бодалева, внутреннее (психич. процессы, психич. состояния) связано с конкретными нервнофизиол. и биохимическими характеристиками организма. В ходе жизнедеятельности человека его сложные психич. образования, представляющие собой непрерывно перестраивающиеся по ходу деятельности ансамбли процессов и состояний, динамично выражаются во внеш. облике и поведении в виде набора определенных, организованных в пространственно временные структуры признаков. Идеи относительно взаимодействия внешнего и внутреннего были развиты в работах В. Н. Панферова. Он обращает внимание на внешность человека и еще раз подчеркивает, что при восприятии др. человека его личностные свойства (в отличие от физич. свойств) не даны субъекту познания непосредственно, их познание требует работы мышления, воображения, интуиции. Проблема внешнего и внутреннего рассматривается им как проблема соотношения объектных (внешность) и субъектных свойств (личностные характеристики) человека. В этом случае внешность предстает в кач. знаковой системы психол. качеств личности, на основе к-рой в процессе познания происходит актуализация психол. содержания личности. Вопрос о соотношении внутреннего и внешнего решен в пользу их единства, поскольку внешность воспринимается в кач. неотделимой от личности характеристики. При решении проблемы внутр. содержания и внеш. выражения В. Н. Панферов выделяет 2 стороны внешности человека: физич. красоту и обаяние (экспрессию). Экспрессия, по его мнению, функционально связана с личностными особенностями. Вследствие постоянного повторения одних и тех же мимических паттернов на лице человека формируется типичное для него выражение (экспрессия), к-рое отражает наиболее частое его внутр. состояние. Наиболее информативными для субъекта восприятия элементами внешности человека является экспрессия лица и глаз. В то же время автор отмечает неоднозначность интерпретации элементов лица, ее зависимость от экспрессивных свойств внешности. Дальнейшее обращение к проблеме экспрессии, невербального поведения также обогатило понимание взаимоотношения внешнего и внутреннего в человеке в процессе О. Высказанные в начале XX в. исследователем театра С. Волконским идеи, касающиеся эстетико-психол. анализа внешнего выражения внутреннего Я человека на сцене, «самоизваяния», его поиски оптимума выразительности, внеш. гармонии, поиски путей воспитания «выразительного человека», актера, способного своим жестом, движением и словом передать самые тонкие переживания и смыслы, вернуть телу утраченную им функцию выразителя души, - оказались актуальными и получили свое дальнейшее осмысление в работах В. А. Лабунской, где экспрессия рассматривается в кач. внешнего Я личности и соотносится с разными личностными структурами. Лит.: Асеев В. Г. Категории формы и содержания в психологии // Категории материалистической диалектики в психологии. М., 1988; Бодалев А. А. Личность и общение. М., 1995; Лосев А. Ф. История античной эстетики. М., 1975; Панферов В. Н. Внешность и личность // Социальная психология личности. Л., 1974; Шептулин А. П. Система категорий диалектики. М., 1967. Г. В. Сериков
Я-структурный тест Аммона (нем. Ich-Struktur-Test nach Ammon, сокр. ISTA) - клиническая тестовая методика, разработанная G.Ammon в 1997 году на основании концепции динамической психиатрии (1976 г.) и адаптированная НИПНИ им. Бехтерева Ю.А. Тупицыным и его сотрудниками. Также на основе теста впоследствии была разработана Методика оценки психического здоровья .
Теоретические основы
Согласно теории структуры личности Аммона, психические процессы основываются на отношениях, а структура личности является отображением этой совокупности отношений. Структура личности и психики определяется набором выраженных в той или иной степени «Я-функций», вместе составляющих идентичность. Поэтому, по Аммону, «психические расстройства по сути являются болезнями идентичности». Центральные, стержневые структуры «Я» не осознаются, они представляют собой сложные элементы, находящиеся в постоянном взаимодействии друг с другом и окружающей средой. Из этого следует, что изменение одной Я-функции всегда влечёт за собой изменение другой Я-функции.
Согласно этой же теории, психические расстройства представляют собой спектр патологических состояний, которым соответствует сложившийся тип организации структуры личности. В рамках этой структуры психические расстройства ранжируются следующим образом: эндогенные психические расстройства, такие как шизофрения и БАР, считаются наиболее тяжёлыми, затем следуют расстройства личности, затем - неврозы, вплоть до здоровых, адекватно структурированных личностей. За одними и теми же симптомами: аддикцией, обсессиями и т.д. - могут стоять различные типы поражения личности.
Причиной же расстройств идентичности и предрасположенности к развитию расстройств, по Аммону, являются нарушенные межличностные отношения в значимых социальных группах, в первую очередь - в родительской семье, в результате чего не происходит адекватного интегративного развития Я-функций и общей гармонизации личности. Таким образом, теория Аммона является попыткой объяснения этиологии и патогенеза психических расстройств с точки зрения психодинамических концепций, подвергнутых рациональной переработке.
Основной задачей при разработке теста была операционализация того, как преимущественно неосознаваемые структуры личности находят своё феноменологическое выражение в установках, отношениях и вариантах поведения. Пункты теста описывают варианты ситуаций, которые могли бы возникнуть в групповом межличностном взаимодействии. Неосознаваемая часть "Я" проявляет себя при самооценке переживания и поведения в таких ситуациях.
Внутренняя структура
Тест состоит из 220 утверждений, с каждым из которых испытуемый должен выразить своё согласие или несогласие. Утверждения группируются в 18 шкал, вопросы между шкалами не пересекаются.
Шкалы, в свою очередь, группируются по шести основным Я-функциям, на диагностику которых они и направлены. Это Агрессия, Тревога/страх, Внешнее отграничение Я, Внутреннее отграничение Я, Нарциссизм и Сексуальность. Каждая из этих функций, по Аммону, может быть конструктивной, деструктивной и дефицитарной - что и измеряется соответствующими шкалами (например, конструктивная Агрессия, деструктивная Сексуальность, дефицитарный Нарциссизм).
Краткое описание Я-функций
- Агрессия в рамках концепции динамической психиатрии понимается как активная обращённость к вещам и людям, как первичная ориентированность на окружающий мир и открытость ему, необходимые для удовлетворения его потребностей в общении и новизне. Это включает в себя способность к завязыванию контактов, здоровому любопытству, активному исследованию внешнего мира и настойчивости в достижении цели. Концепция агрессивности также включает в себя потенциал активности человека и его способность к её реализации. Агрессия формируется в рамках первичных симбиотических отношений внутри первичной группы. В результате безразличного или враждебного отношения первичной группы к ребёнку у него формируется соответствующее переживание агрессии - деструктивное или дефицитарное.
- Тревога / Страх является Я-функцией, сохраняющей личностную идентичность в кризисных ситуациях, интегрирующей новый опыт в структуру личности. Как регуляторная функция она в в своей умеренной интенсивности обеспечивает креативность, т.е. изменение и гибкое упорядочивание целостности "Я". В патологических формах она может полностью блокировать активность личности, либо лишать её обратной связи о последствиях поступков. Тревога развивается нормально при соблюдении золотой середины между охраной ребёнка от опасности и стимуляции к риску. В случае гиперопекающей позиции первичного социума ребёнок лишается возможности самостоятельно обогащать свой жизненный опыт; в равнодушной среде не формируется реальная оценка последствий действия и/или бездействия.
- Внешнее Я-отграничение является функцией, позволяющей личности осознать свою отдельность, уникальность, в первую очередь - от первичного объекта. В результате этого становится возможным истинное интерперсональное взаимодействие, восприятие других как отдельных личностей. При недоразвитости этой функции всё "Я" остаётся слабодифференцированным, так как по сути, личность лишается способности к истинным взаимоотношениям.
- Внутреннее Я-отграничение является функцией, регулирующей интрапихические процессы, дифференцирующей логику и эмоциональность, сознательную и бессознательную части личности, актуальные переживания от следов имеющегося опыта. Таким образом, внутреннее Я-отграничение обеспечивает возможность существования сложноорганизованной личности.
- Нарциссизм определяет отношение человека к самому себе, ощущение самостоятельность ценности и значимости, исходя из которой строится взаимодействие с окружающим миром. Это касается как ощущения ценности себя целого, так и отдельных частей тела (например, руки), психических функций (например, эмоциональных переживаний), социальных ролей и т.д. В случае патологических взаимоотношений в значимых социальных группах нарциссизм приобретает патологическую выраженность, в результате которой личность, анпример, может спасаться бегством от реальности в мире собственных фантазий.
Краткое описание содержания шкал
| Конструктивня | Деструктивная | Дефицитарная |
|---|---|---|
| Агрессия | ||
| Целенаправленная и способствующая установлению контактов активность относительно самого себя, окружающих, объектов и духовных аспектов. Способность сохранять отношения и решать задачи, формировать свою точку зрения. Активное построение собственной жизни | Неверно направленная, прерывающая общение. разрушительная активность относительно себя самого, других людей, объектов и духовных задач. Нарушенная регулировка агрессии, деструктивные вспышки, обесценивание других людей, цинизм, месть | В целом отсутствие активности, контакта с самим собой, другими людьми, вещами и духовными аспектами. Пассивность, уход в себя, безучастность, душевная пустота. Избегание соперничества и конструктивного спора |
| Тревога/Страх | ||
| Способность чувствовать тревогу, перерабатывать ее, действовать адекватно ситуации. Общая активизация личности, реалистическая оценка опасности | Переполняющий психику страх смерти или быть покинутым, парализующий поведение и общение. Избегание нового жизненного опыта, задержка развития | Неспособность воспринимать страх у себя и окружающих, отсутствие защитной функции и регулирования поведения при сигнале опасности |
| Внешнее отграничение Я | ||
| Гибкий доступ к чувствам и интересам других, способность различать между «Я» и «Не-Я». Регулирование отношений между собой и окружающим миром, между дистанцией к близостью | Ригидная закрытость относительно чувств и интересов окружающих. Отсутствие эмоционального участия, готовности к компромиссу. Безэмоциональность, самоизоляция | Неспособность отказывать другим, дифференцировать себя от других. Хамелеоноподобная подстройка под чувства и точки зрения других людей, социальная гиперадаптивностъ |
| Внутреннее отграничение Я | ||
| Гибкий, ситуативно адекватный доступ к своей бессознательной сфере, к своим чувствам, потребностям. Способность видеть сны. Фантазии полностью не покидают почву реальности. Способность различать между настоящим и прошлым | Отсутствие доступа к сфере собственного бессознательного, ригидный барьер относительно своих чувств, потребностей. Неспособность видеть сны, бедность фантазий и эмоции, отсутствие связи с историей своей жизни | Отсутствие границы между сознательной и бессознательной сферами, наплывы не осознававшихся переживаний. Пребывание во власти чувств, сновидений и фантазий. Нарушения сосредоточения и сна. |
| Нарциссизм | ||
| Позитивное и адекватное реальности отношение к себе, положительная оценка своего значения, способностей, интересов, своей внешности, признание желательности удовлетворения своих значимых потребностей, принятие своих слабостей | Нереалистическая самооценка, уход в свой внутренний мир, негативизм, частые обиды и ощущение непонятое окружающими. Неспособность принимать критику и эмоциональную поддержку окружающих | Отсутствие контакта с самим собой, положительного отношения к себе, признания собственной ценности. Отказ от собственных интересов и потребностей. Часто остается незамеченным и забытым |
| Сексуальность | ||
| Возможность наслаждаться сексуальными контактами при одновременной способности доставлять удовольствие сексуальному партнеру, свобода от фиксированности сексуальных ролей, отсутствие ригидных сексуальных стереотипов способность к гибкому согласованию, опирающемуся на прочувствованное понимание партнера. | Неспособность к глубоким, интимным взаимоотношениям. Близость воспринимается как обременительная обязанность или угроза потери аутистической автономии, потому избегается или обрывается с помощью замещения. Сексуальные отношения ретроспективно воспринимаются как травмирующие, наносящие вред или унижающие достоинство. | Выражается отсутствием сексуальных желаний, бедностью эротического фантазирования, восприятием сексуальных отношений как недостойных человека и заслуживающих отвращения. Характерна невысокая оценка своего телесного образа и своей сексуальной привлекательности, равно как и склонность обесценивать сексуальную привлекательность других. |
Подробное описание содержания шкал
Агрессия
Конструктивная агрессия понимается как активный, деятельный подход к жизни, любознательность и здоровое любопытство, возможность устанавливать продуктивные межличностные контакты и поддерживать их, несмотря на возможные противоречия, способность формировать свои собственные жизненные цели и задачи и реализовывать их даже в неблагоприятных жизненных обстоятельствах, иметь и отстаивать свои идеи, мнения, точки зрения, тем самым вступать в конструктивные дискуссии. Конструктивная агрессия предполагает наличие развитой эмпатической способности, широкого круга интересов, богатого мира фантазий. Конструктивная агрессия связана с возможностью открыто проявлять свои эмоциональные переживания, является предпосылкой для творческого преобразования окружающего, собственного развития и обучения.
Для лиц, обнаруживающих высокие показатели по шкале конструктивной агрессии, характерны активность, инициативность, открытость, коммуникабельность, креативность. Они способны к конструктивному преодолению трудностей и межличностных конфликтов, в достаточной степени выделяют собственные главные цели и интересы и безбоязненно отстаивают их в конструктивном взаимодействии с окружающими. Их активность даже в конфронтационных ситуациях учитывает интересы партнеров, поэтому они, как правило, умеют достигать компромиссных решений без ущерба для личностно-значимых целей, т. е. без ущерба для собственной идентичности.
При низких показателях по шкале возможно снижение активности, недостаток способности к ведению продуктивного диалога и конструктивной дискуссии, отсутствие потребности в изменении жизненных условий, формировании собственных личностно-значимых целей, склонность к избеганию каких-либо конфронтации вследствие боязни разрыва симбиотических отношений или из-за отсутствия необходимых навыков в разрешении конфликтов. Для них характерны также нежелание «экспериментировать», неразвитая способность к адекватному отреагированию эмоциональных переживаний в межличностных ситуациях. При низких показателях по шкале конструктивной агрессии особое значение для интерпретации имеет выраженность шкальных оценок по двум другим «агрессивным» шкалам. Именно соотношение шкал «деструктивной» и «дефицитарной» агрессии дает ключ к пониманию характера «конструктивного» дефицита.
Деструктивная агрессия понимается как реактивное переформирование изначально конструктивной агрессии вследствие особых неблагоприятных условий в первичной группе, родительской семье, другими словами, деструктивность представляет собой определенную деформацию нормальной способности к деятельному, активному взаимодействию с окружающим миром, людьми и предметами. Возникая из-за враждебного, отвергаемого отношения первичной группы и, прежде всего, матери к потребностям ребенка в получении нового жизненного опыта, т. е. психологическом овладевании постепенно открывающейся реальностью, возможном лишь под защитой первичного симбиоза, деструкция агрессии выражает интериоризированный запрет на собственную автономию и идентичность. Таким образом, первичный потенциал активности не может реализоваться в наличном предметном мире, иначе, агрессия не находит адекватного человеческого отношения, в котором она могла бы быть использована. Впоследствии это проявляется деструкцией, направленной против себя (своих целей, планов и т. д.) или окружающего. При этом наиболее существенным признаком становится фактическая ситуационная неадекватность агрессии (по интенсивности, направленности, способу или обстоятельствам проявления) сложному межличностному пространству человеческих отношений.
В поведении деструктивная агрессия проявляется склонностью к разрушению контактов и отношений, в деструктивных поступках вплоть до неожиданных прорывов насилия, тенденцией к вербальному выражению гнева и ярости, разрушительными действиями или фантазиями, стремлением к силовому решению проблем, приверженностью к деструктивным идеологиям, склонностью к обесцениванию (эмоциональному и мыслительному) других людей и межличностных отношений, мстительностью, цинизмом. В тех случаях, когда агрессия не находит внешний объект для своего выражения, она может направляться на собственную личность, проявляясь суицидальными тенденциями, социальной запущенностью, тенденциями к самоповреждению или предрасположенностью к несчастным случаям.
Лица, обнаруживающие высокие показатели по данной шкале, отличаются недоброжелательностью, конфликтностью, агрессивностью. Они, как правило, не способны длительное время поддерживать дружеские отношения, склонны к конфронтациям ради самого противостояния, выявляют чрезмерную ригидность в дискуссиях, в конфликтных ситуациях стремятся к «символическому» уничтожению противника, испытывают удовольствие от созерцания оскорбленного или униженного «врага», отличаются злопамятностью и мстительностью, жестокостью. Агрессивность может проявляться как в открытых вспышках гнева, импульсивности и взрывчатости, так и выражаться в чрезмерной требовательности, ироничности или сарказме. Требующая реализации энергия проявляется в разрушительных фантазиях или кошмарных сновидениях. Типичными для таких лиц являются также нарушения эмоционального и, особенно, волевого контроля, имеющие временный или относительно постоянный характер. Даже в тех случаях, когда в наблюдаемом поведении лиц с высокими показателями по данной шкале обнаруживается исключительно гетероагрессивная направленность, отчетливо прослеживается реальное снижение социальной адаптации, поскольку описанные особенности характера обычно создают вокруг индивидуума негативную атмосферу, объективно препятствующую «нормальной» реализации его сознательных целей и планов.
Дефицитарная агрессия понимается как ранний запрет на реализацию имеющегося потенциала активности, поиска объекта и взаимодействия с ним. По сути, речь идет о более глубоком расстройстве центральной Я-функции. Это расстройство проявляется в виде недоразвития Я-функции агрессии, т. е. в неиспользованности изначально заданной конструктивной предрасположенности к активному, игровому манипулированию предметным миром. Такое недоразвитие связано с тяжелым нарушением характера отношений между матерью и ребенком в преэдипальной стадии, когда фактически ребенок никак не поддерживается в своих попытках игрового овладевания «объектом», тем самым, изначально ощущает непреодолимую сложность окружающего, постепенно утрачивая стремление к автономизации, выходу из симбиоза и построению своей собственной идентичности. В отличие от ранее описанной ситуации развития деструктивной деформации Я-функции агрессии, когда в родительских «запретах» проявляется патологически модифицированная симбиотичность, при формировании дефицитарной агрессии речь идет о дефиците самого симбиоза, связанного либо с эмоциональным отвержением ребенка, либо с чрезмерной идентификацией с ним.
В поведении дефицитарная агрессия проявляется в неспособности к установлению межличностных контактов, теплых человеческих отношений, в снижении предметной активности, в сужении круга интересов, в избегании каких-либо конфронтации, конфликтов, дискуссий и ситуаций «соперничества», в склонности жертвовать собственными интересами, целями и планами, а также в неспособности брать на себя какую-либо ответственность и принимать решения. При выраженной дефицитарной агрессии существенно затруднена возможность открыто проявлять свои эмоции, чувства и переживания, претензии и предпочтения. Недостаток активности в какой-то мере обычно субъективно компенсируется нереалистическими фантазиями, несбыточными планами и мечтами. В эмоциональных переживаниях на передний план выступают чувства собственного бессилия, некомпетентности и ненужности, ощущение пустоты и одиночества, покинутости и скуки.
Для лиц, обнаруживающих высокие показатели по шкале дефицитарной агрессии, характерна пассивная жизненная позиция, отчуждение собственных планов, интересов и потребностей. Они склонны откладывать принятие решений и не способны к сколько-нибудь значительным усилиям для достижения поставленных целей. В межличностных ситуациях, как правило, наблюдается уступчивость, зависимость и стремление к избеганию каких-либо противоречий, ситуаций столкновений интересов и потребностей. У них часто встречаются мало связанные с действительностью заместительные фантазии, не предполагающие реального воплощения. Наряду с этим часто отмечаются жалобы на чувство внутренней пустоты, безучастности, «хронической» неудовлетворенности всем происходящим, отсутствие «радости жизни», ощущение бесперспективности существования и непреодолимости жизненных трудностей.
Тревога
Конструктивная тревога понимается как способность личности выдерживать переживания, связанные с тревогой; без потери интеграции, целостности, идентичности использовать тревогу для решения адаптационных задач, т. е. действовать в реальном мире, ощущая его действительные опасности, случайности, непредсказуемость и возможность неблагоприятных стечений обстоятельств. Конструктивная тревога предполагает в этой связи способность дифференцировать реальные угрозы и «объективно» необоснованные опасения и страхи, выступает в роли мобилизирующего механизма, гибко согласующего уровень внутренней активности с реальной сложностью актуально переживаемой ситуацией или в качестве тормозящего фактора, предупреждающего о вероятной невозможности совладания с наличными трудностями. Конструктивная тревога контролирует уровень допустимой любознательности, здорового любопытства, пределы возможного «экспериментирования» (деятельного изменения ситуации). Формируясь в продуктивном симбиозе, такая тревога навсегда сохраняет свой интерперсональный характер и, таким образом, обеспечивает возможность в угрожающих ситуациях обращаться за помощью и принимать ее от других, а также по мере необходимости оказывать посильную помощь реально нуждающимся.
Для лиц с высокими показателями по шкале конструктивной тревоги характерно наличие способности трезво оценивать опасности реальной жизненной ситуации, пересиливать свой страх для реализации жизненно-важных задач, целей и планов, расширения жизненного опыта. Они, как правило, умеют в экстремальных положениях принимать обоснованные, взвешенные решения, обладают достаточной толерантностью к тревожным переживаниям, позволяющей им сохранять целостность даже в сложных ситуациях, требующих ответственного выбора, т. е. подтверждения идентичности. Тревога у этих людей способствует повышению продуктивности и общей эффективности деятельности. Они способны к контактам и могут активно привлекать других для разрешения собственных сомнений, опасений и страхов и, в свою очередь, могут чувствовать тревожные переживания других и способствовать разрешению этих переживаний.
При низких показателях по данной шкале может отмечаться неспособность дифференцированно относиться к различным опасностям и собственному опыту переживания угрожающих ситуаций. Для таких людей свойственно ослабление или даже нарушение гибкой эмоциональной регуляции поведения. Уровень их активности часто не совпадает с имеющимися трудностями реального жизненного положения вещей. В зависимости от показателей двух других шкал страха может отмечаться либо «захлестывающая», дезинтегрирующая поведение индивида переоценка степени опасности, либо ее полное субъективное отрицание.
Деструктивный страх понимается как деформация конструктивной тревоги, проявляющаяся в утрате последней функции гибкой регуляции уровня активности, необходимой для интеграции психической жизни личности. Корни деструктивного страха как функции «Я» лежат в преэдипальной фазе онтогенеза и связаны с нарушением характера отношений между матерью и ребенком. При неблагоприятных условиях, обусловленных, например, атмосферой «враждебного симбиоза», угроза может восприниматься генерализованно, «затоплять» еще слабое «Я» ребенка, препятствуя нормальной интеграции его жизненного опыта. Тем самым могут создаваться условия, затрудняющие развитие способности переносить определенный уровень тревоги, необходимый для дифференцированной оценки степени реальной опасности. Наиболее существенным здесь является деформация механизма межличностного взаимодействия как важнейшего способа преодоления переживаемой угрозы. Тревога в этом случае не может быть в достаточной мере «разделена» и совместно пережита в симбиотическом контакте с матерью или первичной группой, вследствие этого возникает чрезмерная фрустрация чувства безопасности, бессознательно сопровождающая личность во всех ее отношениях с реальностью, отражая отсутствие базисного доверия.
В поведении деструктивный страх проявляется прежде всего неадекватной переоценкой реальных угроз, трудностей, проблем; чрезмерной выраженностью телесных вегетативных компонентов эмоциональных реакций; плохо организованной активностью в ситуации опасности, вплоть до панических проявлений; боязнью установления новых контактов и близких, доверительных человеческих отношений; страхом перед авторитетами; боязнью любых неожиданностей; затруднениями в концентрации внимания; выраженными опасениями перед собственным личным будущим; неспособностью обращаться за помощью и поддержкой в трудных жизненных ситуациях. В случаях чрезмерной интенсивности деструктивный страх обнаруживает себя в навязчивостях или фобиях, выраженной «свободно плавающей» тревоге или «паническом ступоре».
Для лиц с высокими показателями по шкале деструктивного страха характерны повышенная тревожность, склонность к беспокойству и волнениям даже по самым незначительным поводам, трудности в организации собственной активности, частое ощущение недостаточности контроля над ситуацией, нерешительность, робость, стеснительность, аспонтанность, выраженность вегетативных стигм тревоги (потливость, головокружение, учащенное сердцебиение и т. д.). Они, как правило, испытывают серьезные трудности в самореализации, расширении часто ограниченного жизненного опыта, ощущают беспомощность в ситуациях, требующих мобилизации и подтверждения идентичности, переполнены всевозможными опасениями относительно своего будущего, не способны по настоящему доверять ни себе, ни окружающим людям.
Дефицитарный страх понимается как значительное недоразвитие Я-функции тревоги. В отличие от ранее описанного деструктивного страха, в основном связанного с утратой регуляторной составляющей тревоги, при дефицитарном состоянии Я-функции страха страдает не только регуляторный, но и экзистенциально наиболее важный сигнальный компонент тревоги. Обычно это проявляется в полной невозможности сосуществования с тревогой, т. е. в полной непереносимости переживаний, сопряженных с психическим отражением опасности. При формировании такой дисфункции, по-видимому, особое значение имеет время возникновения травматического опыта. Здесь речь идет о нарушении групподинамических отношений, связанных с очень ранним периодом развития личности. Если при оформлении деструктивной деформации тревоги все же происходит видоизмененное развитие конструктивной предпосылки, первично предназначенной для оповещения об опасности, то при развитии описываемой дисфункции эта предпосылка не только не развивается, но и, зачастую, полностью исключается из арсенала формирующихся механизмов приспособления. Важнейшим моментом тут, как и в ранее описанном случае образования деструктивного страха, является интерперсональная основа процесса нарушения развития функции. Специфичность заключается в том, что в «равнодушном», «холодном» первичном симбиозе не происходит трансляции ребенку относящихся к нему страхов и опасений, испытываемых матерью. Механизм опосредованного «овладевания опасностью», как восприятия меняющихся эмоциональных состояний матери, в атмосфере родительской безучастности оказывается блокированным, заставляя рано или поздно столкнуться со страхом лицом к лицу. Травматические последствия такого столкновения в последующем определяют патогенную динамику развития описываемой функции.
В поведении дефицитарный страх проявляется неспособностью «почувствовать» страх вообще. Часто это выражается в том, что объективная опасность недооценивается или полностью игнорируется, не воспринимается сознанием как действительность. Отсутствующий страх интрапсихически проявляется в ощущениях усталости, скуки и душевной пустоты. Неосознаваемый дефицит переживаний страха, как правило, обнаруживает себя в выраженном стремлении к поиску экстремальных ситуаций, позволяющих во что бы то ни стало ощутить реальную жизнь с ее эмоциональной наполненностью, т. е. избавиться от «эмоционального несуществования». Так же мало как собственный страх воспринимается и страх других людей, что приводит к сглаживанию отношений и эмоциональному неучастию, неадекватности в оценках действий и поступков окружающих. Приобретаемый новый жизненный опыт не приводит к развитию, новые контакты не носят взаимообогащающий характер.
Для лиц с высокими показателями по шкале дефицитарного страха характерно отсутствие реакции тревоги как в необычных, так и в потенциально опасных ситуациях, склонность к рискованным поступкам, игнорирующая оценку их вероятных последствий, тенденция к эмоциональному обесцениванию важных событий, предметов и отношений, например, ситуаций расставания со значимыми другими, потерь близких и т. п. В отличие от людей с высокими показателями по шкале деструктивного страха, лица с повышениями по данной шкале обычно не испытывают трудностей в интерперсональных контактах, однако, устанавливающиеся отношения не имеют достаточной эмоциональной глубины. Фактически им недоступно истинное соучастие и сопереживание. При значительной выраженности по шкале дефицитарного страха вероятно наличие заместительной склонности к употреблению алкоголя, психотропных веществ или наркотиков и/или сопряженное с этим пребывание в криминальной среде.
Внешнее Я-отграничение
Конструктивное внешнее Я-отграничение представляет собой удачную попытку выстраивания гибкой коммуницирующей границы с окружающим. Формируясь в процессе разрешения симбиотических отношений, эта граница позволяет осуществить обособление развивающейся идентичности при сохранении способности и возможности к жизненно важному обмену и продуктивному межличностному взаимодействию. На смену симбиотическому слиянию приходит конструктивная автономия. Тем самым «Я» оформляется как «место непрерывного психического переживания, т. е. чувства "Я"» (Federn P.), подлинное существование которого возможно лишь при становлении «передвигаемой границы "Я"», отделяющей «Я» от «Не-Я». Важнейшими следствиями этого процесса являются возможность дальнейшего развития идентичности, обогащение жизненного опыта, регуляции и контроля интерперсональной дистанции. Таким образом, формируется хорошее «чувство реальности», способность вступать в контакты, в том числе и симбиотические, без угрозы переидентификации и выходить из них без последующего чувства вины.
Высокие оценки по шкале конструктивного внешнего Я-отграничения отражают открытость, общительность, коммуникабельность, хорошую интегрированность внутреннего опыта, связанного с интерперсональной активностью, достаточную способность к постановке собственных целей и задач, как правило, согласующихся с требованиями окружающих, хороший эмоциональный контакт с внешней реальностью, зрелость эмоциональных переживаний, возможность рационального распределения своего времени и усилий, выбор адекватной стратегии поведения в соответствии с меняющейся актуальной ситуацией и собственными жизненными планами. В ситуациях, требующих участия, люди с высокими показателями по данной шкале проявляют себя способными к оказанию помощи, поддержке окружающих.
При низких результатах по данной шкале можно наблюдать нарушение способности к контролю межличностной дистанции, проблемы установления оптимальных интерперсональных контактов, снижение способности к рациональному использованию имеющихся сил, ресурсов и времени, трудности в постановке и отстаивании личностно значимых целей, задач, согласующихся с наличным контекстом интерперсональных отношений, недостаточная согласованность эмоционального опыта, связанного с объектными взаимодействиями, трудности в расширении и интеграции новых впечатлений. В зависимости от показателей других шкал внешнего Я-отграничения, описываемые трудности, проблемы, недостаток способностей или дефицит возможностей отражают специфику характера нарушений внешней границы «Я», будь то чрезмерная жесткость, препятствующая продуктивной коммуникации и обмену, или «сверхпроницаемость», снижающая автономию и способствующая «переполнению» внешними впечатлениями и гиперадаптации к требованиям внешнего мира.
Под деструктивным внешним Я-отграничением понимают расстройство «внешней» регуляции отношений личности с действительностью, т. е. взаимодействия с окружающей группой и событиями внешнего мира. Это выражается в «выстраивании барьера», препятствующего продуктивной коммуникации с предметным миром. Деформация функции Я-отграничения формируется в преэдипальном периоде вследствие особенного характера симбиотических отношений и, в свою очередь, обусловливает нарушения развития и дифференциации «Я», иначе говоря, становления Я-идентичности. Важнейшей предпосылкой формирования внешних границ «Я» является нормальное функционирование конструктивной агрессии, играющей решающую роль в исследовании внешнего мира и позволяющей, тем самым, развивающейся личности учиться отделять его от собственных переживаний. Деструктивная среда с ее «враждебной» атмосферой и генерализованным запретом на проявления активности требует «обособления без коммуникации». Активность здесь не только перестает быть интерперсональной связью, но и становится фактором, продуцирующим «обрыв» отношений. Таким образом, формируется непроницаемая граница, реализующая «первичный запрет» на собственную идентичность. Другими словами, деструктивная среда – иначе мать и/или первичная группа – принуждают «Я» ребенка развиваться не в собственных, а в строго заданных, предписанных ею жестких границах.
В поведении деструктивное внешнее Я-отграничение выражается стремлением к избеганию контактов, нежеланием вступать в «диалог» и вести конструктивную дискуссию, тенденцией к гиперконтролю проявлений собственных переживаний и чувств, неспособностью к совместному поиску компромиссов; реактивной неприязнью к чужой эмоциональной экспрессии, неприятием проблем окружающих и нежеланием «подпускать» их к собственным проблемам; недостаточной ориентацией в сложной интерперсональной действительности; ощущением эмоциональной пустоты и общим снижением предметной активности.
Для лиц с высокими показателями по данной шкале характерно жесткое эмоциональное дистанцирование, неумение гибко регулировать межличностные отношения, аффективная скованность и закрытость, эмоциональная итровертированность, безучастность к трудностям, проблемам и потребностям других людей, ориентация на сверхконтроль экспрессивности, безынициативность, неуверенность в ситуациях, требующих навыков межличностного общения, неспособность принимать помощь, пассивная жизненная позиция.
Дефицитарное внешнее Я-отграничение в самом общем смысле понимается как недостаточность внешней границы «Я». Как и при ранее описанном деструктивном внешнем Я-отграничении, функциональная недостаточность внешней границы «Я» отражает нарушение процесса регуляции отношений личности с внешней реальностью. Однако, здесь речь идет не о «жесткой» закрытости, а, напротив, о сверхпроницаемости этой границы. Корни дефицитарности внешнего Я-отграничения, как и дефицитарных состояний других ранее рассмотренных функций, возникают в преэдипальном периоде. Вместе с тем по сравнению с деструктивными состояниями они связаны с более «злокачественным» нарушением характера раннего симбиоза, вызывающим не столько деформацию процесса формирования функции, сколько полную остановку ее развития. Как правило, это отражает остановку внутренней динамики и развития самих симбиотических отношений. Важнейшими следствиями такого «стаза» является не только продолжение симбиоза за пределами нормально необходимого периода – «затянувшийся симбиоз», но и перманентное нарушение сущности симбиотических отношений. Ребенок абсолютно не поддерживается в своих «поисках» собственной идентичности, ригидно воспринимаясь матерью как неизменная «часть» ее самой.Из двух важнейших функций границы: обособления и связи, в случае дефицитарного внешнего Я-отграничения в большей степени страдает главная, обеспечивающая возможность внутреннего формообразования.
В поведении неразвитость внешней границы проявляется склонностью к гиперадаптации к внешней среде, неспособностью устанавливать и контролировать межличностную дистанцию, чрезмерной зависимостью от требований, установок и норм окружающих, ориентацией на внешние критерии и оценки, отсутствием возможности в достаточной степени рефлексировать, отслеживать и отстаивать собственные интересы, потребности, цели, неспособностью четко отделять свои чувства и переживания от чувств и переживаний других, невозможностью ограничивать потребности других – «неспособность говорить нет», сомнениями в правильности самостоятельно принимаемых решений и предпринимаемых действий, в целом, «хамелеоноподобным» жизненным стилем.
Высокие показатели по данной шкале характерны для лиц послушных, зависимых, конформных, несамостоятельных, ищущих постоянную поддержку и одобрение, защиту и признание, обычно жестко ориентированных на групповые нормы и ценности, идентифицирующих себя с групповыми интересами и потребностями, а потому не способных сформировать собственную, отличную от других точку зрения. Эти люди склонны к симбиотическому слиянию, а не к равноправным зрелым партнерским отношениям, и в связи с этим они, как правило, испытывают значительные трудности в поддержании устойчивых продуктивных контактов и, особенно, в ситуациях необходимости их прерывания. Типичным для них является ощущение собственной слабости, открытости, беспомощности и незащищенности.
Внутреннее Я-отграничение
Конструктивное внутреннее Я-отграничение представляет собой коммуницирующий барьер, отделяющий и связывающий сознающее «Я» и внутреннюю среду индивида с ее неосознаваемыми чувствами, инстинктивными побуждениями, образами интериоризированных объектов, отношений и эмоциональных состояний. Формируясь как «конденсат» преимущественно онтогенетического интерперсонального опыта, конструктивное внутреннее Я-отграничение не только отображает прижизненную динамику первичных групподинамических отношений (прежде всего отношений матери и ребенка), но и отделяет ту «сцену», на которой впоследствии проявляют себя все сколько-нибудь значимые движения души. Функциональное значение внутренней границы определяется как необходимостью защиты развивающегося «Я» от подавляющей неизбежности внутренних потребностей, так и важностью представленности последних в целостной психической жизни личности. Для интегрированной идентичности чрезвычайно важно, чтобы бессознательное, как бы оно ни понималось, будь то психически отраженный телесный процесс, архаический инстинктивный импульс или вытесненный интерперсональный конфликт, могло сообщать о себе, не нарушая актуального взаимодействия с реальностью. Операционально это предполагает способность иметь фантазии и мечты, узнавать их как таковые, т. е. отделять от реальных событий и действий; хорошо дифференцировать объекты внешнего мира и собственные представления о них; возможность допускать в сознание чувства и проявлять их, разделяя реальные и нереальные аспекты чувствования и не позволяя эмоциям безраздельно определять личностную активность; точно различать разные состояния сознания, такие как сон и бодрствование, дифференцировать различные телесные состояния (усталость, истощение, голод, боль и т. п.), соизмеряя их с актуальной ситуацией. Одним из важнейших проявлений конструктивности внутреннего Я-отграничения является также возможность разделения временных аспектов переживания при сохранении непрерывности чувства «Я», равно как и способность различать мысли и чувства, отношения и действия при удержании ощущения их целостной субъектной принадлежности.
Для лиц с высокими показателями по данной шкале характерны хорошая способность различать внешнее и внутреннее, дифференцированность восприятия внутренних переживаний, телесных ощущений и собственной активности, способность гибко использовать возможности чувственного и эмоционального постижения действительности, а также интуитивных решений без потери контроля над реальностью, хорошая контролируемость телесных состояний, в целом позитивный характер внутреннего опыта, способность к достаточной психической концентрации, высокая общая упорядоченность психической деятельности.
При низких показателях по шкале конструктивного внутреннего Я-отграничения может отмечаться рассогласованность эмоционального опыта, дисбаланс внутреннего и внешнего, мыслей и чувств, эмоций и действий; нарушения переживания чувства времени, отсутствие возможности гибко контролировать эмоциональные и телесные процессы, последовательно артикулировать собственные потребности; недифференцированность восприятия и описания различающихся психических состояний; дефицит способности к продуктивной психической концентрации. Функциональная недостаточность внутренней границы проявляется в нарушении взаимодействия с неосознаваемыми процессами, которое в зависимости от показателей по другим шкалам внутреннего Я-отграничения, отражает либо «жесткое» подавление бессознательного, либо отсутствие достаточного интрапсихического барьера.
Деструктивное внутреннее Я-отграничение понимается как наличие ригидно фиксированного «барьера», отделяющего «Я», иначе – центр осознаваемых переживаний, от остальных интрапсихических структур. Решающим здесь, также как и при деструктивном внешнем Я-отграничении, является нарушение «проницаемости» границы. Граница в этом случае не столько отграничивает автономизированное «Я», сколько отграничивает его, лишая естественной связи с бессознательным. Вместо функциональной дифференциации единого психического пространства, происходит фактическое обособление отдельных его частей, гиперадаптированных к различным требованиям – притязаниям внешнего мира и внутренним инстинктивным побуждениям. Если конструктивное внутреннее Я-отграничение представляет собой интериоризированный опыт постепенного разрешения преэдипального симбиоза, т. е. опыт гармоничного интерперсонального взаимодействия, гибко учитывающего меняющуюся структуру потребностей растущего ребенка, то деструктивное внутреннее Я-отграничение, по сути, является интериоризацией ригидной защиты матери и семьи от его (ребенка) естественных требований. Таким образом, граница как «орган» отображения внутренних нужд ребенка, основанный на либидонозном отношении к нему и нарциссической поддержке, как залог обязательного принятия и будущего удовлетворения его потребностей, трансформируется в свою противоположность.
В поведении деструктивное внутреннее Я-отграничение проявляется диссоциацией сознательного и бессознательного, прошлого, настоящего и будущего, актуально наличного и потенциально присутствующего, дисбалансом мыслей и чувств, эмоций и действий, жесткой ориентацией на сугубо рациональное постижение действительности, не допускающей интуитивных и чувственных решений, рассогласованостью телесной и душевной жизни, неспособностью к фантазиям, мечтам, определенным обеднением эмоциональных переживаний и впечатлений вследствие зачастую гипертрофированной склонности к рационализации и вербализации чувственных образов; десенсибилизированностью телесных ощущений, т. е. нечувствительностью к насущным потребностям организма (сон, жажда, голод, усталость и т. п.); жесткостью используемых механизмов защиты, отделяющих эмоциональные компоненты впечатлений и проецирующих их во внешний мир.
Лица с высокими показателями по данной шкале производят впечатление формальных, сухих, излишне деловых, рациональных, педантичных, нечувствительных. Они мало мечтают и почти не фантазируют, не стремятся к теплым партнерским отношениям, не способны к глубоким сопереживаниям. Невозможность адекватно воспринимать собственные чувства и потребности делает этих людей нечувствительными к эмоциям и потребностям других, реальный мир окружающих живых людей может замещаться у них совокупностью собственных проекций. В интеллектуальной деятельности они склонны к систематизации и классификации. В целом, излишне рационализированное сознание комплементируется чрезмерно иррационализированным бессознательным, которое зачастую проявляется в неуместных действиях и поступках, несчастных случаях, нечаянных травмах.
Дефицитарное внутреннее Я-отграничение понимается как недостаточная сформированность внутренней границы «Я». Эта граница возникает в процессе структурной дифференциации психического и знаменует собой возможность формирования подлинно автономного «Я». В этой связи недостаточность внутренней границы представляет собой в определенном смысле базисное недоразвитие личностных структур, тормозящее формирование других интрапсихических образований. Как и деструктивное внутреннее Я-отграничение, дефицитарность внутренней границы отражает интерперсональную динамику преэдипального периода, однако здесь «патология» отношений более глубока, менее может быть осознана матерью и, по-видимому, относится к самым ранним ступеням онтогенеза ребенка. Фактически такие отношения могут иметь различный характер, существовать, например, в виде клишированного воспроизведения нормативно заданных ролей или, напротив, отличаться крайней непоследовательностью поведения. В любом случае мать оказывается не в состоянии выполнять важнейшую функцию развивающегося симбиоза, связанную с постоянным «обучением» ребенка навыкам совладания с собственными потребностями. Поскольку в этом периоде внешний мир существует для ребенка лишь как меняющиеся внутренние ощущения, чрезвычайно важно научить его дифференцировать различные собственные состояния и отличать последние от внешних объектов. В этой связи особенно неблагоприятной является описанная выше (шкала дефицитарного внешнего Я-отграничения) остановка внутренней динамики развития самих симбиотических отношений, которая в сочетании с невозможностью правильной идентификации матерью актуальных потребностей и нужд ребенка, ведет к формированию функциональной недостаточности внутренней границы, т. е. дефицитарному внутреннему Я-отграничению. В отличие от деструктивного внутреннего Я-отграничения, при оформлении которого все же происходит становление пусть «ложной», но идентичности, в рассматриваемом случае межличностная динамика первичной группы препятствует развитию какой бы то ни было идентичности.
В поведении слабость внутренней границы «Я» выражается склонностью к чрезмерному фантазированию, необузданной мечтательности, при которых воображаемое едва может быть отделено от реальности. Сознание зачастую «затопляется» слабо контролируемыми образами, чувствами, эмоциями, переживание которых оказывается не способным дифференцировать их от внешних объектов, ситуаций и отношений с ними связанных. Плохо структурированный внутренний опыт, как правило, может лишь механически пополняться, оставаясь почти всегда слишком тесно связанным с конкретными ситуациями и пережитыми в них эмоциями и аффектами. Переживание времени практически отсутствует, поскольку претерпевание настоящего, как правило, поглощает и прошлое – из-за определенной слабости способности отличать испытанный ранее аффект от сиюминутного – и будущее – вследствие трудностей дифференциации воображаемого и действительного. Возможности реалистического восприятия и регулирования собственных телесных процессов заметно сокращены. С одной стороны, актуализированные потребности подлежат немедленному удовлетворению и практически не могут быть отложены, с другой, многие действительные «телесные нужды» могут длительное время оставаться без всякого внимания. Поведение в целом непоследовательно, зачастую хаотично и несоразмерно наличной жизненной ситуации.
Для лиц в высокими показателями по шкале дефицитарного внутреннего Я-отграничения характерны импульсивность, слабость эмоционального контроля, склонность к экзальтированным состояниям, недостаточная взвешенность поступков и принимаемых решений, «переполненность» разрозненными, разнообразными чувствами, образами или мыслями, крайняя непоследовательность в интерперсональных отношениях, неспособность к достаточной концентрации усилий, плохая регуляция телесных процессов. Очень высокие показатели по данной шкале могут означать препсихотическое или психотическое состояние. В поведении тогда на передний план выступают неадекватность, дезорганизованность и дезинтегрированность, зачастую воспринимаемые как вычурность и нелепость.
Нарциссизм
Конструктивный нарциссизм понимается как позитивное представление индивида о самом себе, базирующееся на ощущении собственной значимости и опирающееся на положительный опыт интерперсональных контактов. Главными атрибутами такого восприятия себя и представления о себе являются как реалистичность оценок, в которых интериоризированы важнейшие, в хорошем смысле непредвзятые, дружественные, «участвующие» отношения значимого окружения, так и целостность, включающая общее позитивное отношение к себе как к личности, к отдельным сферам своего существования, собственным действиям, чувствам, мыслям, телесным процессам, сексуальным переживаниям. Такое целостное реалистическое принятие себя в самых разных своих проявлениях позволяет свободно отдавать себя во власть чужих оценок, не пытаясь ни сознательно, ни бессознательно искусственной но сформировать положительное представление о себе, тщательно прикрывая собственные слабости. Другими словами, конструктивный нарциссизм означает заметное сближение таких интеграции как «"Я" для себя» и «"Я" для других». Как бы ни понималась природа нарциссизма вообще, конструктивный нарциссизм характеризует достаточную зрелость интерперсональных потенций индивида и «здоровую» самодостаточность. Это не «фантазии всемогущества» и не восторг чувственного наслаждения, а ощущение радости от растущих возможностей реализации себя в сложном мире человеческих отношений.
В поведении конструктивный нарциссизм проявляется как способность адекватно оценивать себя, по-настоящему полно воспринимать свои возможности и реализовывать их, ощущать свою силу и компетентность, прощать себе ошибки и промахи, извлекая необходимые уроки и тем самым увеличивая свой жизненный потенциал. Конструктивный нарциссизм обнаруживает себя в возможности получать удовольствие от собственных мыслей, чувств, фантазий, прозрений, интуитивных решений и действий, правильно воспринимая их реальную ценность, он позволяет индивиду полнокровно ощущать свою телесную жизнь и обеспечивает возможность устанавливать разнообразные интерперсональные отношения в соответствии со своими внутренними побуждениями. Конструктивный нарциссизм дает возможность безболезненно переживать временное одиночество, не испытывая чувств тоски или скуки. Конструктивный нарциссизм позволяет человеку искренне прощать другим их ошибки и заблуждения, любить и быть любимым, сохраняя внутреннюю целостность, самостоятельность и автономность.
Для лиц с высокими показателями по данной шкале характерны высокая самооценка, чувство собственного достоинства, здоровое честолюбие, реалистичность в восприятии себя и других, открытость в межличностных контактах, многообразие интересов и побуждений, способность наслаждаться жизнью в самых разных ее проявлениях, эмоциональная и духовная зрелость, возможность противостоять неблагоприятному развитию событий, недоброжелательным оценкам и действиям других без ущерба для себя и необходимости использовать защитные формы, серьезно искажающие действительность.
При низких показателях по шкале конструктивного нарциссизма речь идет, как правило, о неуверенных в себе, несамостоятельных, зависимых людях, болезненно реагирующих на чужие оценки и критику, интолерантных к собственным слабостям и недостаткам других. Для таких людей типичны коммуникативные трудности, они не способны поддерживать теплые доверительные отношения вообще или, устанавливая и поддерживая их, не могут сохранять собственные цели и предпочтения. Чувственная жизнь лиц с низкими показателями по данной шкале зачастую обеднена или слишком «необычна», круг интересов узок и специфичен. Слабость эмоционального контроля и отсутствие полноценного коммуникативного опыта не позволяют этим людям в достаточной степени ощущать полноту жизни.
Деструктивный нарциссизм понимается как искажение или нарушение возможности личности реалистично ощущать, воспринимать и оценивать себя. Формируясь в процессе деформированных симбиотических отношений, деструктивный нарциссизм вбирает в себя преэдипальный опыт негативных интерперсональных интеракций и фактически представляет собой реактивное защитное переживание недостаточности нежно-заботливого отношения к растущему «Я» ребенка. Таким образом, деструктивный нарциссизм как бы «соткан» из обид, страхов, агрессивных чувств, предубеждений, предрассудков, отказов, запретов, разочарований и фрустраций, возникающих во взаимодействии ребенка и матери, т. е. отражает неосознанную деструктивную динамику первичного групподинамического поля и последующих референтных групп. Важнейшей особенностью деструктивного нарциссизма является временная и интенсивностная нестабильность отношения к себе, проявляющаяся в недооценке или переоценке себя, при этом размах колебаний определяется фантазиями величия, с одной стороны, и идеями малоценности – с другой. Отношение к себе не может быть стабилизировано вследствие невозможности объективировать его в «зеркале» межличностного взаимодействия. Предшествующий негативный симбиотический опыт демонстрации своего истинного слабого недифференцированного «Я» заставляет избегать взаимных контактов в широком спектре ситуаций, требующих подтверждения собственной идентичности. Коммуникация с окружающим приобретает акцентированно односторонний характер, в этой связи, как правило, углубляется рассогласование между внутренней самооценкой и неосознанно предполагаемой оценкой себя другими. Степень этого рассогласования определяет интенсивность потребности нарциссического подтверждения и нарциссической поддержки извне. Главной проблемой при этом является невозможность получения такого «нарциссического питания». Постоянно контролируя коммуникативный процесс, деструктивно нарциссическое «Я» отгораживается от субъектной активности Другого, другой перестает быть Другим, необходимый диалог превращается в непрекращающийся монолог.
На поведенческом уровне деструктивный нарциссизм проявляется неадекватной оценкой себя, своих действий, способностей и возможностей, искаженным восприятием других, чрезмерной настороженностью в общении, нетерпимостью к критике, низкой толерантностью к фрустрациям, боязнью близких, теплых, доверительных отношений и неспособностью устанавливать их, потребностью в общественном подтверждении своей значимости и ценности, а также склонностью к построению аутистического мира, отгораживающего от реальных интерперсональных взаимодействий. Часто отмечаются также ощущение неразделенности и непонятости другими субъективно важных переживаний и чувств, интересов и мыслей, чувство враждебности окружающих, вплоть до параноидных реакций, ощущение скуки и безрадостности существования.
Высокие показатели по данной шкале отражают выраженную противоречивость самооценки, несогласованность отдельных ее компонентов, нестабильность отношения к себе, трудности в интерперсональных контактах, крайнюю обидчивость, чрезмерную осторожность, закрытость в общении, тенденцию постоянно контролировать собственную экспрессию, сдержанность, аспонтанность, «сверхпроницательность» вплоть до подозрительности. Фасадная безупречность часто сопровождается чрезмерной требовательностью и непримиримостью к недостаткам и слабостям других; высокая потребность находиться в центре внимания, получать признание окружающих, сочетаются с непереносимостью критики и склонностью избегать ситуаций, в которых может происходить реальная внешняя оценка собственных свойств, а неполноценность межличностного общения компенсируется выраженной тенденцией к манипулированию.
Дефицитарный нарциссизм понимается как недостаточность способности формировать целостное отношение к себе, развивать дифференцированное представление о собственной личности, своих способностях и возможностях, равно как и реалистично оценивать себя. Дефицитарный нарциссизм представляет собой рудиментарное состояние чувства собственной достаточности и автономии. По сравнению с деструктивным нарциссизмом здесь речь идет о более глубоком нарушении центральной Я-функции, ведущем к почти полной неспособности воспринимать неповторимость и единственность собственного существования, придавать значение своим желаниям, целям, мотивам и поступкам, отстаивать собственные интересы и иметь самостоятельные взгляды, мнения и точки зрения. Как и ранее описанные дефицитарные состояния других Я-функций, дефицитарный нарциссизм первично связан с атмосферой и характером преэдипального взаимодействия. Вместе с тем, в отличие от, например, деструктивного нарциссизма он отражает существенно иной модус интеракционных процессов. Если среда, вызывающая деструктивную деформацию нарциссизма, характеризуется «слишком человеческими» отношениями с их непоследовательностью, противоречивостью, страхами, обидами, чувствами обойденности и несправедливости, то атмосфера дефицитарного нарциссизма – холод, безразличие и равнодушие. Таким образом, вместо «искажающего зеркала» деструкции здесь существует лишь «пустота» дефицита. Необходимо отметить, что физический уход и забота о растущем ребенке могут быть при этом безупречны, однако формальны, ориентированы на сугубо внешние конвенциональные нормы и не отражают личностного, субъектного участия. Фактически именно этот дефицит любви, нежности и собственно человеческой заботы препятствует формированию у ребенка собственных границ, выделению себя и становлению первичной Я-идентичности и, в дальнейшем, почти фатально предопределяет глубокий «нарциссический голод».
В поведении дефицитарный нарциссизм проявляется низкой самооценкой, выраженной зависимостью от окружающих, невозможностью устанавливать и поддерживать «полноценные» межличностные контакты и отношения без ущерба своим интересам, потребностям, жизненным планам, трудностями выделения собственных мотивов и желаний, взглядов и принципов, и связанной с этим чрезмерной идентификацией с нормами, ценностями, потребностями и целями ближайшего окружения, а также бедностью эмоциональных переживаний, общий фон которых – безрадостность, пустота, скука и забытость. Непереносимость одиночества и выраженное неосознанное стремление к теплым, симбиотическим контактам, в которых можно полностью «раствориться», укрыв тем самым себя от невыносимых страхов реальной жизни, личной ответственности и собственной идентичности.
Высокие оценки по данной шкале характеризуют неуверенных в себе, своих возможностях, силе и компетенции людей, прячущихся от жизни, пассивных, пессимистичных, зависимых, чрезмерно конформных, неспособных к подлинным человеческим контактам, стремящихся к симбиотическому слиянию, ощущающих свою ненужность и неполноценность, постоянно нуждающихся в нарциссическом «питании» и неспособных к конструктивному взаимодействию с жизнью и всегда довольствующихся лишь ролью пассивных реципиентов.
Сексуальность
Конструктивная сексуальность понимается как сугубо человеческая возможность получать взаимное удовольствие от физического, телесного сексуального взаимодействия, которое переживается как свободное от страхов и чувства вины, зрелое единение личностей. Особенно важным при этом является то, что такое единение не отягощено никакими ролевыми фиксациями, социальными обязанностями или стремлениями и не детерминировано исключительно биологическими нуждами. Его единственная самодостаточная цель – безусловное телесное, душевное и духовное слияние. Конструктивная сексуальность предполагает подлинное принятие партнера и подтверждение собственной Я-идентичности, другими словами, это способность вступать в сексуальный контакт, ощущая живую реальность данного неповторимого партнера и сохраняя чувство внутренней аутентичности. Другим важным аспектом конструктивной сексуальности является возможность выходить из сексуального симбиоза без разрушительного чувства вины и переживания потери, а, напротив, испытывая радость взаимного обогащения. Формируясь в процессе разрешения детского симбиоза, конструктивная сексуальность предполагает успешное преодоление не только преэдипального, но и последующих эдипального и пубертатного возрастных кризисов. Как Я-функция конструктивная сексуальность имеет базисное, основополагающее значение, однако сама она в своем развитии нуждается в наличии определенного, необходимого минимума конструктивности. Для ее успешного формирования, наряду с интеграцией полиморфной инфантильной сексуальности, должны существовать достаточно развитые конструктивные функции «Я», прежде всего конструктивная агрессия, конструктивный страх, устойчивые коммуницирующие границы «Я».
В поведении конструктивная сексуальность проявляется возможностью наслаждаться сексуальными контактами при одновременной способности доставлять удовольствие сексуальному партнеру, свободой от фиксированности сексуальных ролей, отсутствием ригидных сексуальных стереотипов, склонностью к эротической игре и эротическому фантазированию, способностью наслаждаться разнообразием и богатством переживаний, возникающих в сексуальной ситуации, отсутствием сексуальных предрассудков и открытостью новому сексуальному опыту, умением коммуницировать свои сексуальные желания партнеру и понимать его чувства и желания, способностью ощущать ответственность и проявлять теплоту, заботу и преданность в сексуальных партнерских отношениях. Конструктивная сексуальность это не столько широкий диапазон приемлемости форм сексуальной активности, сколько способность к гибкому согласованию, опирающемуся на прочувствованное понимание партнера. Высокие показатели по данной шкале характерны для чувствительных, зрелых людей, способных устанавливать тесные партнерские отношения, хорошо понимающих свои потребности и чувствующих потребности другого, умеющих коммуницировать и реализовывать собственные сексуальные желания без эксплуатации и безличного манипулирования другими, способных к взаимообогащающему обмену чувственными переживаниями и чувственным опытом, не фиксированных на каких-либо клишированных способах сексуального поведения; как правило, обладающих достаточно развитым сексуальным репертуаром с многообразием и дифференцированностью эротических компонентов, которые, однако, хорошо интегрированы и отражают целостную, естественную активность личности.
При низких показателях по шкале конструктивной сексуальности наблюдается недостаточная способность к партнерскому сексуальному взаимодействию, сексуальная активность либо слишком инструментализирована, стереотипизирована, либо обеднена. В любом случае отмечается неспособность к сексуальной «игре», партнер воспринимается и выступает лишь как объект для удовлетворения собственных сексуальных желаний. Эротические фантазии приобретают явно эгоцентрический характер или отсутствуют вовсе. Сексуальная активность почти всегда протекает вне ситуации «здесь и сейчас». Конкретный характер нарушения функции сексуальности отражается преобладающим повышением показателей по одной из двух последующих шкал.
Деструктивная сексуальность представляет собой деформацию развития функции сексуальности, проявляющуюся в нарушении процесса интеграции сексуальной активности в целостном поведении личности. Фактически сексуальность оказывается отщепленной от Я-идентичности и, тем самым, преследует свои собственные автономные цели, зачастую несогласующиеся с другими проявлениями «Я». В качестве таких целей могут, например, выступать актуализированное желание чисто сексуального удовлетворения, связанное с возбуждением той или иной эрогенной зоны, потребность в признании и восхищении, желание доказать сексуальное превосходство, следование социально предписанной роли, агрессивное побуждение и т д. Центральным здесь является искажение интериоризированной бессознательной групповой динамики, превращающее сексуальность из средства углубления общения, достижения близости, доверительности и интимности в способ избегания подлинно человеческого контакта. Место партнерского симбиоза, единения чувств, мыслей и переживаний занимает эгоистическая отгороженность. Как партнер, так и отдельные компоненты собственной сексуальной активности, инструментализируются и манипулятивно используются для достижения сексуального наслаждения. Чувства, переживаемые другим игнорируются или объектно эксплуатируются. Отношения носят закрытый характер и вовсе не направлены на какое-либо «открытие» партнера, желание прочувствовать его единственность и уникальность, «…границы другого или вовсе не пересекаются, не происходит никакого открытия другого, или они пересекаются, но таким образом, который оскорбляет достоинство партнера телесно, душевно или духовно». Истоком и ядром деструктивной сексуальности является деформированная, преимущественно не осознаваемая, динамика симбиотических отношений. Краеугольный камень такой деформации – непонимание или игнорирование телесных потребностей и развивающейся чувствительности ребенка. Конкретные формы искажения симбиотического взаимодействия могут различаться в диапазоне от враждебного отношения первичной группы к полиморфным проявлениям инфантильной сексуальности до чрезмерной тепличности отношений, в которой все интеракции, связанные с ребенком эротизируются независимо от его реальных желаний. Таким образом, первичный недостаток умения матери обходиться с близостью и дистанцией в соответствии с потребностями другого, ее несвобода от сексуальных предрассудков и/или общее даже бессознательное непринятие ребенка создают предпосылки для нарушений развития «здорового» модуса первичного опыта развивающегося «Я», т. е. процесса формирования психосексуальной идентификации.
В поведении деструктивная сексуальность проявляется нежеланием или неспособностью к глубоким, интимным взаимоотношениям. Человеческая близость зачастую воспринимается как обременительная обязанность или угроза потери аутистической автономии, а потому избегается или обрывается с помощью замещения. Вместо целостной личности в контакте участвуют лишь отдельные ее фрагменты. Отщепленная таким образом сексуальная активность оскорбительно игнорирует целостность другого, придавая сексуальным отношениям характер безличности, анонимности, отчужденности. Сексуальный интерес оказывается в широком смысле фетишизированным и жестко связанным лишь с отдельными качествами партнера. Эротические фантазии и сексуальные игры имеют исключительно аутистический характер. Сексуальный репертуар, как правило, ригиден и может не соответствовать диапазону приемлемости у партнера. Для деструктивной сексуальности характерно также наличие выраженных негативных эмоций после сексуальных эксцессов. Сексуальные отношения ретроспективно воспринимаются как травмирующие, наносящие вред или унижающие достоинство. В связи с этим часто отмечаются чувства вины, ощущение деградированности или переживание «использованности». К крайним проявлениям деструктивной сексуальности относятся многообразные сексуальные перверзии: различные варианты сексуального насилия, включая насилие над детьми, садомазохизм, эксгибиционизм, вуайеризм, фетишизм, педофилия, геронтофилия, некрофилия, содомия и т. п. Высокие показатели по шкале деструктивной сексуальности характерны для лиц неспособных к духовно наполненным, богатым эмоциями сексуальным переживаниям; избегающих эмоциональной близости, доверительности и теплоты. Место истинного интереса к сексуальному партнеру занимает обычно какой-либо частный возбуждающий элемент, например, новизна, необычность, особенности вторичных половых признаков и т. д. Деструктивная сексуальность может у них проявляться в различных формах агрессивного поведения: от скандальности вплоть до открытых проявлений физического насилия и/или склонности к саморазрушению. Сексуальный эксцесс редко переживается ими как подлинные «здесь и сейчас».
Дефицитарная сексуальность понимается как задержанная в своем развитии Я-функция сексуальности. Она означает генерализованный запрет в проявлении сексуальной активности. В отличие от деструктивной деформации дефицитарная сексуальность предполагает максимально возможный отказ от реальных сексуальных контактов, которые могут происходить лишь под сильным прессингом внешних обстоятельств. По сути, речь идет о неприятии своей и чужой телесности. Физический контакт воспринимается как недопустимое вторжение, субъективная бессмысленность которого предопределена восприятием происходящего как только механистического взаимодействия. Главное здесь утрата способности ощущать межчеловеческую, интерсубъектную основу сексуальных действий. Тем самым смысл любой эротической или сексуальной ситуации оказывается резко обедненным и, зачастую, представляется как «неприличное» проявление сугубо «животного» начала. Иначе говоря, сексуальность не воспринимается как необходимый компонент чисто человеческого общения и, вследствие этого, не может быть адекватно интегрирована в интерперсональные коммуникации. Дефицитарная сексуальность не позволяет межличностным контактам достигать какой-либо глубины и, таким образом, во многом реально обуславливает «пороговую величину» интеракций. Как и другие дефицитарные функции, дефицитарная сексуальность начинает формироваться в преэдипальном периоде, однако специфическим условием ее развития является выраженный недостаток положительного, доставляющего телесное удовольствие опыта взаимодействия с матерью. Если дефицитарная агрессия возникает из-за равнодушного отношения к проявлениям прежде всего двигательной активности ребенка, отсутствия у матери фантазий, создающих «игровое поле симбиоза», то дефицитарная сексуальность есть следствие безразличия окружения к телесным проявлениям ребенка и крайней недостаточности нежного тактильного контакта с ним. Результатом такого «невзаимодействия» являются сильный архаический страх покинутости и недостаток нарциссической подтвержденности, которые как генерализованный страх контакта и чувство неприятия своей телесности определяют par exelens всю последующую душевную динамику сексуальной активности.
В поведении дефицитарная сексуальность выражается преимущественным отсутствием сексуальных желаний, бедностью эротического фантазирования, восприятием сексуальных отношений как «грязных», греховных, недостойных человека и заслуживающих отвращения. Собственная сексуальная активность чаще всего ассоциирована со страхом. При этом боязнь окрашивает всю сферу отношения полов и может проявляться страхом заражения или морального падения, боязнью прикосновения или сексуальной зависимости. Часто отмечается несформированность сексуального репертуара, полная неспособность к сексуальной «игре», наличие большого количества предрассудков. Для поведенческих проявлений дефицитарной сексуальности характерна невысокая оценка своего телесного образа и своей сексуальной привлекательности, равно как и склонность обесценивать сексуальную привлекательность других. В целом межличностные отношения редко бывают по-настоящему полнокровными, реальным потенциальным сексуальным партнерам они предпочитают выдуманных «принцев» или «принцесс». Часто дефицитарная сексуальность сопровождает импотенцию у мужчин и фригидность у женщин.
Лицам с высокими показателями по шкале дефицитарной сексуальности свойственна низкая сексуальная активность, стремление избегать половых контактов вплоть до полного отказа от них, тенденция заменять реальные сексуальные отношения фантазиями. Такие люди не способны испытывать радость от собственного тела, коммуницировать свои желания и потребности другим, легко теряются в ситуациях, требующих сексуальной идентификации. Сексуальные желания и претензии других воспринимаются ими как угрожающие собственной идентичности. Для них характерна недостаточная эмоциональная наполненность даже значимых интерперсональных отношений. Дефицитарность сексуального опыта обычно обуславливает «слишком серьезное» отношение к жизни, плохое понимание людей, равно как и жизни в целом.
Валидизация
Настоящая версия ISTA является русскоязычным эквивалентом пересмотренного в 1997 году последнего авторского варианта опросника. В рамках адаптационных процедур был осуществлен двойной (немецко-русский и русско-немецкий) перевод текста утверждений теста, проведено сопоставление и согласование психологического смысла отдельных вопросов, исследованы показатели валидности и надежности шкал, осуществлена рестандартизация тестовых оценок.
Валидность теста прежде всего основывается на теоретических представлениях Гюнтера Аммона о структурных и динамических особенностях центральных Я-функций. В соответствие с гуманструктурной концепцией личности отобран ряд утверждений, позволяющих регистрировать поведенческие проявления, в которых отображается преимущественно неосознаваемая Я-структура. Таким образом, ISTA построена по рациональному принципу, базируется на концептуальной валидности и имплицитно содержит опыт психоаналитически ориентированного наблюдения.
В настоящей версии опросника согласования психологического смысла предлагаемых айтемов с немецкими аналогами осуществлялось на основе экспертного заключения, выработанного группой экспертов-психологов, которые в свою очередь опирались на операционализационные определения исследуемых центральных личностных образований гуманструктуральной концепции G.Ammon"а.
В частности, в полном соответствие с теоретическими представлениями, группы шкал, оценивающих конструктивную деструктивную и дефицитарную составляющие Я-функций обнаруживают высокую положительную корреляцию внутри группы. При этом «конструктивные» шкалы резко отрицательно коррелируют с «деструктивными» и «дефицитарными» шкалами.
Рестандартизация опросника проведена на группе, включавшей 1000 испытуемых в возрасте от 18 до 53 лет, преимущественно со средним или средне-специальным образованием.
Психометрические характеристики теста
Конструктивная валидность
Надёжность теста заключается в его способности идентифицировать искомый признак, и по этой характеристике Я-структурный тест гораздо лучше различает признаки в популяции больных, а не здоровых людей. Связано это с тем, что в тесте встречаются утверждения, крайне редко характерные для здоровых людей.
Внутренняя корреляция
Ожидаемо, показатели всех конструктивных шкал коррелируют между собой, как и коррелируют между собой показатели всех деструктивных и дефицитарных шкал, образуя общие "фактор здоровья" и "фактор патологии".
Внешняя валидность
ISTA предсказуемо и значимо коррелирует со шкалами Гиссенского личностного опросника , Индекса жизненного стиля , Симптоматического опросника SCL-90-R , MMPI .
Интерпретация
Подсчёт баллов
Учитываются только утвердительные ответы - «Да» (Верно)
| Шкала | Конструктивня | Деструктивная | Дефицитарная |
|---|---|---|---|
| Агрессия | 1, 8, 26, 30, 51, 74, 112, 126, 157, 173, 184, 195, 210 | 2, 4, 6, 63, 92, 97, 104, 118, 132, 145, 168, 175, 180, 203 | 25, 28, 39, 61, 66, 72, 100, 102, 150, 153, 161, 215 |
| Тревога/Страх | 11, 35, 50, 94, 127, 136, 143, 160, 171, 191, 213, 220 | 32, 47, 54, 59, 91, 109, 128, 163, 178, 179, 188 | 69, 75, 76, 108, 116, 131, 149, 155, 170, 177, 181, 196, 207, 219 |
| Внешнее отграничение Я | 23, 36, 58, 89, 90, 95, 99, 137, 138, 140, 176 | 3, 14, 37, 38, 46, 82, 88, 148, 154, 158, 209 | 7, 17, 57, 71, 84, 86, 120, 123, 164, 166, 218 |
| Внутреннее отграничение Я | 5, 13, 21, 29, 42, 98, 107, 130, 147, 167, 192, 201 | 10, 16, 55, 80, 117, 169, 185, 187, 193, 200, 202, 208 | 12, 41, 45, 49, 52, 56, 77, 119, 122, 125, 172, 190, 211 |
| Нарциссизм | 18, 34, 44, 73, 85, 96, 106, 115, 141, 183, 189, 198 | 19, 31, 53, 68, 87, 113, 162, 174, 199, 204, 206, 214 | 9, 24, 27, 64, 79, 101, 103, 111, 124, 134, 146, 156, 216 |
| Сексуальность | 15, 33, 40, 43, 48, 65, 78, 83, 105, 133, 139, 151, 217 | 20, 22, 62, 67, 70, 93, 110, 129, 142, 159, 186, 194, 197 | 60, 81, 114, 121, 135, 144, 152, 165, 182, 205, 212 |
Перевод в Т-баллы
Перевод сырых баллов в Т-баллы производится по следующей формуле:
T = 50 + \frac{10(X - M)}{\sigma}
где Х - сырой балл, а М и δ - значения взятые из таблицы:
| Шкала | Медиана | Отклонение |
|---|---|---|
| А1 | 9,12 | 2,22 |
| А2 | 6,35 | 3,00 |
| А3 | 4,56 | 2,06 |
| С1 | 7,78 | 2,21 |
| С2 | 3,42 | 1,98 |
| С3 | 4,53 | 2,20 |
| О1 | 7,78 | 2,23 |
| О2 | 3,40 | 1,65 |
| О3 | 7,90 | 2,23 |
| О//1 | 9,14 | 2,06 |
| О//2 | 3,97 | 1,65 |
| О//3 | 6,78 | 2,49 |
| Н1 | 8,91 | 2,08 |
| Н2 | 4,17 | 1,98 |
| Н3 | 2,56 | 2,03 |
| Се1 | 9,26 | 2,86 |
| Се2 | 5,00 | 2,58 |
| Се3 | 2,79 | 2,14 |
Интерпретация шкал
Шкалы не интерпретируются отдельно, гораздо в большей степени важно их сочетание. Определённое представление о смысле характеристики, измеряемой каждой шкалой, и Я-функциях личности можно получить из описания теста
Интерпретация сочетаний шкал
Конструктивная агрессия хорошо коррелирует с конструктивным нарциссизмом , что выявляет личность, конструктивно направленную на окружающий мир, с адекватной самооценкой.
Деструктивная агрессия положительно коррелирует с конструктивной агрессией и другими конструктивными шкалами. Это согласуется с концепцией, лежащей в основе теста, согласно которой здоровая личность должна обладать определённым разрушительным потенциалом для того, чтобы вовремя отметать от тебя устаревшие нормы и правила, вовремя переоценивать имеющийся опыт. Однако при сочетании с дефицитарной агрессией можно ожидать наличия аутоагрессивных тенденций. Сочетание же деструктивной агрессии с дефицитарной тревоги лишает личность возможности корректировать своё поведение, предвидя последствия агрессии. Сочетание деструктивной агрессии с дефицитарной тревогой и деструктивным нарциссизмом подтверждает предположение о том, что лёгкость нарциссической фрустрации находит свой выход одновременно в повышенной агрессивности и вытесненной тревожности.
Дефицитарная агрессия нередко сочетается с деструктивной тревогой , дефицитарным внешним Я-отграничением , деструктивным внутренним Я-отграничением и дефицитарным нарциссизмом . Такое сочетание характерно для депрессивного спектра психических расстройств.
Нередкое сочетание деструктивной тревоги и дефицитарной тревоги согласуется с психоаналитическим мнением о том, что психологические защиты по типу избегания и вытеснения взаимосвязаны. Кроме того, деструктивная тревога сильно коррелирует с деструктивным внутренним Я-отграничением, что также согласуется с представлением о том, что выраженная тревога снижает чувствительность к самому себе, и с дефицитарным внешним Я-отграничением, что может свидетельствовать о механизме регрессии и поиске объекта для защиты себя.
В то же время конструктивная тревога коррелирует с конструктивным внутренним Я-отграничением , что также подтверждает гипотезу о психической функции тревоги в составе личности.
Клиническое значение
Тест не является клиническим психодиагностическим инструментом в полном смысле этого слова. Он не имеет нозологической спецификации, и основан на психоаналитических воззрениях.
С другой стороны, тест разрабатывался, валидизировался и адаптировался на группах психически больных, предназначен для клинического применения. Он ориентирован на диагностику развития структуры личности у психически больных, что имеет большое значение в разработке модели психического расстройства и схемы психотерапевтического лечения.
По Аммону, каждый человек имеет конструктивные, деструктивные (разрушающие) и дефицитарные (неразвитые) личностные задатки, которые имеют строго индивидуальную выраженность. Верная оценка личностной структуры каждого пациента - часто без учёта нозологической и симптоматической спецификации - важный шаг к глубокому пониманию интрапсихических процессов. Это, в свою очередь - главная составляющая психотерапевтического процесса, в том числе психоанализа психически больного. Кроме того, определённая личностная структура определяет определённые стили реагирования в групповом процессе, что также должно использоваться психотерапевтом.
Итоговой целью психотерапии является восполнение дефицита «Я», восстановление здорового ядра личности и полное развитие идентичности человека. Оценить степнь изменения в этом процессе также возможно при помощи теста.
Таким образом, Я-структурный тест Аммона рекомендован для психологического тестирования в начале терапии (индивидуальной, групповой), отслеживания личностных изменений в процессе лечения и оценки конечного результата.
Стимульный материал
Бланк опросника
Бланк ответов
См. также
Литература
- Кабанов М.М., Незнанов Н.Г. Очерки динамической психиатрии. СПб.: НИПНИ им. Бехтерева, 2003.
Имиджмейкер, работающий с «Я-концепцией», не может не учитывать внешние данные своего клиента. Это важнейшие источники формирования представления о своем Я наряду с половым отождествлением, которое сохраняет своё значение в течение всей жизни и является первичным элементом «Я-концепции». Во все времена в разных культурах возникали различные представления об идеальных размерах и пропорциях человеческого тела, предпочтение, как правило, отдавалось крупным мужчинам и относительно небольшим женщинам. Положительная оценка своего внешнего облика в сознании человека, а также в суждениях окружающих может существенно повлиять на позитивность его «Я-концепции», отрицательная же оценка влечёт за собой существенное снижение общей самооценки.
Установлено, что степень удовлетворённости различными характеристиками своего тела значимо коррелирует с общей самооценкой. «Тощий», «толстяк», «очкарик», «не такой высокий, как его брат», «нет таких вьющихся, великолепных волос, как у сестры» – подобные суждения, по мере того как они включаются в образ Я, могут отрицательно влиять на общую самооценку. Рост человека, его вес, телосложение, состояние здоровья, зрение, цвет лица и т.д. способны стать ведущими составляющими его отношения к себе, главными факторами, определяющими чувство собственной ценности, адекватности и приемлемости своей личности. Тело – зримая и ощутимая часть нашего Я. Мы чувствуем, видим, слышим самих себя, и никогда не в состоянии отрешиться от своего тела. К тому же оно выставлено на постоянное публичное обозрение. Низкорослый ребёнок, носящий очки, живёт в совершенно ином мире, чем его высокий, атлетически сложенный сверстник.
Задумайтесь на минуту над тем, как мы реагируем при первой встрече на невысокого толстяка или же на необыкновенно длинного и худого человека. Мы предполагаем, что они обладают целым рядом специфических личностных черт, ждём от них определённого поведения. Более того, мы готовы усматривать в их поведении особенности, подтверждающие наши ожидания. Но для этого человека ваши вербальные и невербальные реакции выступают как проявление универсальных установок культуры; тем самым действия обеих сторон способствуют упрочению стереотипов.
Рассмотрим возможности имиджмейкера в работе над образом тела как источником развития «Я-концепции». В литературе по самовосприятию можно встретить два термина: схема тела и образ тела. Схема тела, определяющая его границы и расположение отдельных частей, возникает под действием сенсорных импульсов и удерживается в коре головного мозга. В отличие от этого образ тела содержит в первую очередь оценку своего физического Я. Имиджмейкер, определив вместе с клиентом образ его тела, в дальнейшем может конструировать имидж, исходя из индивидуальных особенностей, подбирая наилучшие линии для его формы, скрывающие недостатки, подчёркивающие достоинства.
Все мы имеем какое-то представление о своей внешности, которое не сводится к зеркальному отражению и в большей или меньшей степени соответствует реальной структуре нашего тела. Будучи явлением чисто психологическим, образ тела включает в себя также и наше представление о себе в физиологическом и социальном плане.
Сложное соединение психологических факторов, влияющих на структуру образа тела, можно представить следующим образом:
1. Реальное субъективное восприятие тела с точки зрения функциональной способности в целом.
2. Интериоризированные психологические факторы, возникающие в связи с эмоциональными переживаниями индивида различных жизненных ситуаций.
3. Социальные факторы: реакции окружающих на индивида и его интерпретация этих реакций.
4. Идеальный образ тела, суммирующий отношение индивида к своему телу, который возникает в результате конкретных наблюдений, сравнений и отождествлений с телесными качествами других людей.
Любые изменения, связанные с телом и внешностью человека, могут вносить существенные коррективы в его представления о себе в результате действия того или иного из этих факторов.
Как правило, гармония, целостность присущи тем экспрессивным знакам, которые соответствуют естественным переживаниям. Преднамеренное наигранное выражение лица отличается дисгармоничностью. Рассогласование мимических движений (верхней и нижней части лица -- дисгармоничная «маска») свидетельствует о неискренности чувств человека, его отношений к другим людям. Такая «дисгармоническая маска» может очень точно охарактеризовать личность, отразить ее ведущие отношения к миру. Гармоничность экспрессии, синхронность элементов мимики -- это своеобразный визуальный знак истинного отношения к другому человеку, это знак внутренней гармонии личности. Мимика, экспрессия лица неотделима от личности, она выражает не просто состояния, а состояния, переживаемые конкретным человеком. Отсюда происходят индивидуальные различия в выражении одной и той же эмоции, отношения и соответственно трудности их однозначного понимания.
На протяжении столетий, в процессе социализации человечество разрабатывало приемы формирования внешнего Я личности и представлений о нем. В качестве таких приемов выступает социокультурная разработка «экспрессивных масок», отбор совокупности движений, делающих поведение человека социально приемлемым, успешным, привлекательным. «Окультуривание экспрессии» является одним из механизмов контроля не столько над телом человека, сколько над его личностью. С точки зрения одного из известных исследователей невербальных коммуникаций А. Шефлена, любой элемент экспрессии (от позы до контакта глаз) существует для того, чтобы установить, сохранить, ограничить отношения между взаимодействующими людьми. Поэтому заинтересованные общественные институты ведут не просто разработку требований к экспрессивному поведению человека, а осуществляют с его помощью трансляцию социально желаемого спектра черт, состояний, отношений, которые должны иметь четкое внешнее выражение. Например, на протяжении долгого времени «настоящим» считался человек, имеющий простое лицо с крупными чертами, большие руки, широкие плечи, массивную фигуру, белозубую улыбку, прямой взгляд, четкий жест и т. д. и отличающийся действенностью, упорством, стойкостью, мужеством. Все те, кто в силу природных обстоятельств или условий воспитания не соответствовал этой поведенческой модели, рисковали прослыть «гнилыми интеллигентами».
Несмотря на явное преобладание в структуре экспрессии малоосознаваемых невербальных паттернов поведения, субъект использует выразительные движения не только в соответствии с их главной функцией выражать, но и в целях маскировки его действительных переживаний и отношений, что становится предметом особых усилий, приводящих к развитию управления и контроля за внешним Я личности. Приемы целенаправленного изменения экспрессивного внешнего Я, его маскировки разрабатывались представителями психологии сценического мастерства. Они связывали эти умения с экспрессивной одаренностью личности, которая в рамках проблемы формирования экспрессивного Я личности может быть интерпретирована как совокупность способностей «выстраивать» свое внешнее Я, «выявлять внутреннее «я» путем внешнего «я». В этот процесс «выстраивания» включены как когнитивно-эмоциональные, так и поведенческие механизмы, среди которых особое место занимает представление о своем внешнем Я и его соответствие реальному, действительному Я личности.
