Польское восстание. Начало боевых действий. сражение при Сточеке
ПОЛЬСКОЕ ВОССТАНИЕ 1794 года
Предыстория восстания (1791-1794) Конституция Третьего мая 1791 года (см. ТРЕТЬЕГО МАЯ 1791 КОНСТИТУЦИЯ) заложила основы для преобразования Речи Посполитой в жизнеспособное государство с сильной центральной властью.
Начало восстания (март-июнь 1794) Восстание началось 12 марта 1794 в Пултуске мятежом кавалерийской бригады генерала Антона Мадалиньского (Madalinski, ум. в 1805), которая отказалась подчиниться решению о своем роспуске. К повстанцам стали присоединяться другие части армии Речи Посполитой. Через несколько дней кавалеристы Мадалиньского овладели Краковом, который стал центром восстания. 16 марта 1794 был выбран руководитель повстанцев - провозглашенный диктатором Тадеуш Костюшко. 24 марта в Кракове был опубликован Акт восстания, который провозгласил лозунги восстановления в полном объеме суверенитета Польши, возвращения территорий, отторгнутых в 1773 и 1793 (см. Разделы Польши (см. РАЗДЕЛЫ ПОЛЬШИ)), продолжения реформ начатых Четырехлетним сеймом (см.ЧЕТЫРЕХЛЕТНИЙ СЕЙМ) 1788-1792. Повстанцев поддержали широкие слои польского общества, повсюду началось вооружение населения и формирование повстанческих отрядов. Посол России в Варшаве и командующий русскими войсками на территории Речи Посполитой генерал И. А. Игельстром направил на подавление восстания отряд генерала А. П. Тормасова (см. ТОРМАСОВ Александр Петрович). Но 4 апреля 1794 в бою под Рославицами (Рацлавице) поляки сумел нанести поражение отряду русских войск. Вслед за этим восстания горожан освободили Варшаву (17-18 апреля) и Вильно (22-23 апреля). Приняв титул генералиссимуса, Костюшко объявил всеобщую мобилизацию. Число повстанческой армии было доведено до 70 тысяч, но значительная ее часть была вооружена пиками и косами. К маю повстанцы установили контроль на большей частью Речи Посполитой. Демократически настроенные руководители восстания пытались начать в Польше реформы. 7 мая 1793 Тадеуш Костюшко издал Поланецкий универсал, который предоставлял крепостным крестьянам личную свободу при условии их расчета с помещиками и уплаты государственных налогов, признавал наследственное право крестьян на обрабатываемую землю. Этот акт был враждебно воспринят шляхтой и католическим клиром, саботировавшими его реальное воплощение. Под влиянием Великой французской революции (см.ВЕЛИКАЯ ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ) наиболее радикально настроенная часть повстанцев сформировалась в группу польских якобинцев (см.ПОЛЬСКИЕ ЯКОБИНЦЫ) и пыталась развернуть в Польше революционный террор. 9 мая и 28 июня 1794 якобинцы спровоцировали в Варшаве народные волнения, во время которых происходили казни деятелей Тарговицкой конфедерации. Экстремизм якобинцев отталкивал от лагеря повстанцев многих умеренно настроенных поляков. Россия, Пруссия и Австрия решили вооруженным путем подавить восстание и заставить поляков признать разделы Польши. Русские войска действовали на двух направлениях: варшавском и литовском. Во втором эшелоне русских войск был развернут 30-тысячный корпус прикрытия генерала Салтыкова. С турецкой границы в Польшу срочно перебрасывался корпус генерал-аншефа А. В. Суворова (см. СУВОРОВ Александр Васильевич). Австрийцы сосредоточили на южных границах Речи Посполитой 20-тысячный корпус. Под личным командованием короля Фридриха Вильгельма II с запада в Польшу вторглась 54-тысячная прусская армия. Еще 11 тысяч пруссаков оставались для прикрытия своих границ. Главные силы поляков - 23-тысячный корпус под личным командованием Костюшко расположился в окрестностях Варшавы. Семитысячный резерв повстанцев стоял в Кракове. Более мелкие отряды прикрывали направления на Вильно, Гродно, Люблин, Рава-Русскую.
Боевые действия летом 1794 года Летом 1794 между противниками разгорелись активные боевые действия. Располагая превосходящими силами, Костюшко пытался уничтожить остававшийся в Польше, близ Радома, казачий отряд атамана Денисова. Но казаки уклонились от боя и отступили на соединение с пруссаками. В бою у Щекоцина корпус Костюшко потерпел поражение и вынужден был отойти к Варшаве. Развивая успех, прусский генерал Эльснер овладел Краковом. В июле 1794 Фридрих Вильгельм II приступил к осаде Варшавы, где встретил отчаянное сопротивление ее защитников. На восточном направлении успешно действовал русский отряд генерала Дерфельдена, который, наступая от реки Припяти, разбил польский корпус генерала Юзефа Зайончека (Zajaczek, 1752-1826), занял Люблин и вышел к Пулавам. Генерал-фельдмаршал князь Николай Репнин (см. РЕПНИН Николай Васильевич), назначенный командующим русскими войсками в Литве, выжидал прибытия с турецкой границы корпуса Суворова и решительных действий не предпринимал. Пассивность Репнина позволила полякам развить в Литве успешную боевую деятельность. Пока отряды графа Грабовского и Якуба Ясинского (Jasinsky, ум. 1794) удерживали Вильно и Гродно, граф Михаил Огиньский (см. ОГИНЬСКИЙ Михаил Клеофас)развернул партизанскую борьбу в тылу русских войск, а 12-тысячный корпус повстанцев вышел в Курляндию и занял Либаву. Лишь неудачные действия командующего польскими войсками в Литве Михаила Вильегорского не позволили повстанцам достичь решающих успехов. Русские войска после двукратной атаки овладели Вильно и 1 августа 1794 разбили главные силы повстанцев в Литве. После этого русские прочно овладели инициативой, чему способствовала конфедерация в поддержку России, организованная графом Ксаверием Браницким из части литовской шляхты. Между тем, в тылу прусских войск, в аннексированной ранее Великой Польше разгорелось восстание. Повстанцам удалось занять несколько городов. Так и не добившись успеха, пруссаки были вынуждены в сентябре 1794 отступить от Варшавы. Костюшко преследовал отступающего Фридриха Вильгельма II, генерал Мадалиньский удачно действовал на Нижней Висле. Воспользовавшись тем, что главные силы поляков были заняты на других направлениях, австрийские войска заняли Краков, Сандомир и Холм, и на этом ограничили свои действия.
Подавление восстания (сентябрь-ноябрь 1794) В начале сентября 1794 на театр военных действий в Белоруссии прибыл 10-тысячный корпус Александра Суворова. 4 сентября он взял Кобрин, 8 сентября под Брестом разбил повстанцев под командованием Сераковского. 28 сентября (9 октября) 1794 русский корпус генерала Ивана Ферзена разбил главные силы повстанческих войск в сражении при Мацеевицах (Maciejowice) близ города Седльце в Восточной Польше. Сам Тадеуш Костюшко был тяжело ранен и попал в плен. Из 10 тысяч повстанцев, участвовавших в сражении, только две тысячи сумели уйти к Варшаве. Известие о катастрофе под Мацеевицами вызвало панику в Варшаве, которую некому было защитить. Новый главнокомандующий польской армией Томаш Вавржецкий приказал всем повстанческим отрядам спешить к столице. Но предпринятые усилия оказались тщетными. Суворов, присоединив к себе отряды Ферзена и Дерфельдена, 24 октября (4 ноября) штурмом овладел Прагой - правобережной частью Варшавы. Под угрозой артиллерийской бомбардировки варшавяне решили капитулировать. 26 октября (6 ноября) 1794 войска Суворова заняли столицу Речи Посполитой. После падения столицы сопротивление поляков стало угасать. Часть остатков польской армии перешла прусскую границу и присоединилась к повстанцам в Великой Польше. Но и здесь восстание было вскоре подавлено. Другая часть повстанческой армии пыталась пробиться на юг, через австрийскую границу в Галицию. Близ Опочно повстанцев настигли прусский отряд генерала Клейста и казаки атамана Денисова. В бою поляки были совершенно разгромлены и лишь единицам из них удалось уйти в Галицию. Отчаянное сопротивление повстанцев оттянуло на себя значительную часть сил антифранцузской коалиции и облегчило положение революционной Франции в самый напряженный период. Поражение восстания предопределило третий раздел Польши в 1795 и полную ликвидацию польской государственности.
В сентябре 2009 года в Швейцарии широко отмечали 210-ю годовщину знаменитого перехода армии Александра Суворова через Альпы. В далекой горной стране российскому полководцу установлено сразу несколько памятников, в том числе грандиозный мемориальный крест на перевале Сен-Готард. Осень – памятная пора и для суворовской эпопеи в Беларуси. Именно в эти месяцы 215 лет назад проходили заключительные сражения восстания под предводительством Тадеуша Костюшко. Главным действующим лицом, добившимся перелома в ходе боевых действий в пользу российских войск, стал именно Александр Васильевич Суворов. В результате Речь Посполитая перестала существовать, а земли Беларуси вошли в состав Российской империи.
Кто более матери-истории ценен?
В последнее время в националистических кругах принято чрезмерно демонизировать фигуру выдающегося российского полководца. Каких только эпитетов в его адрес не услышишь! Он и «кровавый мясник», и «душитель свободы», он же «принес крепостное право в Беларусь».
Пиком антисуворовской истерии (по-другому и не скажешь) стала кампания, развернутая некоторыми «представителями общественности» в 2007 году против строительства в Кобрине православного храма, который местная церковная община посвящала памяти А.В.Суворова. Тогда Алесь Пашкевич, Владимир Орлов, Олег Трусов со товарищи буквально смешивали имя полководца с грязью. Появились даже листовки, в которых утверждалось, будто суворовские солдаты насаживали белорусских детей на пики и штыки и так ходили по городам и селам. В прессе можно встретить и утверждения о том, что войска Суворова прошли по Беларуси кровавым маршем, оставляя за собой лес из виселиц.
Представители оппозиции подсчитали, сколько в Беларуси улиц, памятников, колхозов и совхозов, названных в честь А.В.Суворова. Естественно, все их призывают переименовать. Постоянно звучат требования и о смене названия Минского суворовского военного училища.
С Тадеушем Костюшко история несколько иная. До начала 90-х годов ХХ столетия мало кто на земном шаре сомневался в польском происхождении Костюшко. Но при этом даже в советские времена не являлось тайной, что родился выдающийся польский военачальник в Беларуси. Об этом писали в учебниках истории, научных публикациях. С 1994 года, когда отмечался 200-летний юбилей восстания под его руководством, все чаще звучат утверждения, что Тадеуш Костюшко на самом деле белорус и сражался за свободу нашей страны. Стали появляться улицы имени Костюшко, устанавливаться памятники, в его честь выпустили даже юбилейную марку.
Белорусский поэт Леонид Дайнеко посвятил этой теме стихотворение с красноречивым названием «Патриотический тест»:
Вызначым (не трэба кворум),
Хто ёсць вы і ваш народ –
Патрыёт для вас Сувораў
Цi Касцюшка патрыёт?
Так давайте же вслед за поэтом и мы обострим вопрос и попытаемся разобраться, кто же для Беларуси более ценен: Суворов или Костюшко?
Народное восстание. Но какого народа?
Даже сторонники концепции литвинизма с трудом могут найти аргументы, чтобы доказать, что Т.Костюшко и его сподвижники отстаивали идею независимости Великого княжества Литовского. И все же такие попытки предпринимаются. При этом обычно используются несколько аргументов. Во-первых, происхождение самого начальника восстания из старинного белорусского шляхетского рода Костюшек-Сехновицких. Во-вторых, его место рождения – поместье Меречевщина, неподалеку от Коссово (теперь Ивацевичский район). В-третьих, текст обращения Т.Костюшко «К гражданам литовским и порядковым комиссиям» от 2 июня 1794 года. В нем начальник восстания писал: «Литва! Славная борьбой и гражданственностью, долго несчастливая через собственных сыновей измены, обещаю стать среди вас с благодарностью за доверие ваше ко мне, если позволят мне военные обстоятельства… кто же я есть, как не литвин, земляк ваш, вами избранный?» На этом основании некоторые публицисты делают вывод о том, что речь шла о борьбе за независимость Беларуси, отождествляемой с Литвой. Но теория о «белорусскости» Т.Костюшко не выдерживает критики. Как ни прискорбно это звучит, к концу XVIII века Беларусь не выступала не только как независимое государство, но даже в принципе как субъект политических отношений. После Люблинской унии 1569 года происходила стремительная полонизация шляхетского сословия и значительной части горожан ВКЛ. В 1696 году был запрещен старобелорусский язык.
Полонизация не обошла стороной и семью Костюшко. Сам Тадеуш, обучавшийся в пиарской коллегии, где преподавание проходило на латинском и польском языках, и Рыцарской школе в Варшаве, был совершенным поляком по своему самосознанию. В том же обращении от 2 июня он упоминает о ВКЛ лишь как о своей малой родине, несколько отстраненно: «Литва! Земляки и соотечественники мои! На вашей родился я земле и в запале праведном для моего Отечества откликается во мне особенная приязнь к тем, среди кого пустил корни жизни». Само обращение было не более чем пропагандистской прокламацией, призванной активизировать деятельность повстанцев на территории ВКЛ. Кстати, с подобным обращением «К гражданам бывшего Великого княжества Литовского» в апреле 1919 года выступил другой польский «начальник» Ю.Пилсудский. Этот господин также, бывало, называл себя литвином, поскольку родился на Виленщине. Для белорусов эта «литвинская ностальгия» очередного польского «начальника» окончилась закрытием национальных школ и газет, арестами лидеров освободительного движения и массированной полонизацией.
Одной из главных целей повстанцев Т.Костюшко было восстановление Конституции Речи Посполитой 3 мая 1791 года, которая фактически ликвидировала даже призрачную автономию ВКЛ, превратив его в одну из провинций Польского государства. В конституции упоминается исключительно польский народ, а название «Польша» неоднократно приводится как синоним Речи Посполитой.
Ни о какой независимости ВКЛ, а тем более Беларуси не могло быть и речи. Об этом даже никто не задумывался! Как только в главной ставке Т.Костюшко заподозрили Вильно в некоем призрачном сепаратизме, так тут же, 4 июня 1794 года, отстранили Я.Ясинского от поста главнокомандующего в Литве, а Наивысшую литовскую раду распустили, заменив ее Центральной депутацией ВКЛ, полностью подчиненной Варшаве. Все поветовые порядковые комиссии утверждались в польской столице. Да и пресловутый сепаратизм Я.Ясинского проявлялся, скорее, в крайнем революционном радикализме, наподобие французского якобинства, в своеволии и неподчинении приказам начальника восстания, то есть самого Т.Костюшко. Ведь Я.Ясинский, которого кое-кто спешит записать едва ли не в первые «белорусские» революционеры, был поляком не только по самосознанию, но и по происхождению: он родился в Познанском воеводстве в семье польских шляхтичей.
Все документы повстанцев в ВКЛ составлялись исключительно на польском языке, они буквально пропитаны идеями «польcкости». Так, в обвинении, вынесенном последнему великому гетману ВКЛ Ш.М.Косаковскому, говорилось о том, что он применял «насилие с отвращением ко всем правам польским». Руководители восстания в Меречском воеводстве ВКЛ (теперь это территория Литовской Республики) писали: «Помните о том, что призванный на это святое дело обыватель так обязан действовать, как почтенный поляк, защитник славы, вольности, целостности и независимости». Сам Т.Костюшко не ставил под сомнение польский характер восстания. 25 марта 1794 года в своем знаменитом универсале о начале восстания он обратился с призывом ко «всем воевоеводским генералам, командующим войсками республики польской».
Чтобы не возникало иллюзий относительно того, что ожидало бы Беларусь в случае победы восстания, следует привести и такой факт. Один из руководителей повстанцев в ВКЛ М.К.Огинский, автор известного полонеза, в октябре 1811 года подал российскому императору Александру I письмо с проектом указа о новой организации западных губерний империи. По этому документу предполагалось восстановить Великое княжество Литовское. Однако, по замыслу М.К.Огинского, официальным языком в этом государстве должен был стать польский. В еще одной записке на имя российского императора от 1 декабря 1811 года, а также во время личной аудиенции у Александра I в конце января 1812 года М.К.Огинский уточнил, что восстановление ВКЛ станет первым шагом к возрождению Польского государства и Конституции 3 мая 1791 года. При этом он предлагал императору принять титул польского короля и заключить российско-польскую унию. Так что, кто бы сейчас ни предлагал сделать полонез Огинского белорусским гимном, сам Михал Клеофас точно знал имя своей Отчизны, с которой так проникновенно прощался в своем произведении. И имя это вовсе не Беларусь. ВКЛ для повстанцев 1794 года, как и для всей многочисленной шляхты Речи Посполитой, представлялось обширной провинцией единого Польского государства. Да, со своими региональными отличиями, со своим богатым историческим прошлым, но всего лишь частью Польши, такой же, как, скажем, Мазовия, тоже некогда независимое государство.
Борьба за души и умы
Элита польского общества довольно хорошо представляла себе настроения в низах, а тем более среди белорусских крестьян. Король Станислав Август Понятовский на Четырехлетнем сейме в речи от 6 ноября 1788 года предостерегал членов сейма, что «во время войны с Москвой мы можем иметь от своего хлопа злейшего неприятеля». То же самое касалось и православного населения. Весь XVIII век польские власти преследовали православных жителей, обвиняя их в симпатиях к России. Гонениям подвергался Белорусский митрополит Георгий Конисский. Наместника Киевского митрополита в Слуцке епископа Виктора Садковского в 1789 году бросили по ложному обвинению в тюрьму и держали там без всякого приговора три долгих года, пока его не освободили российские войска.
Ситуация не изменилась и в ходе самого восстания. Правда, некоторые православные, даже священнослужители, примкнули к восставшим. Но это, скорее, исключение, подтверждающее правило.
За время восстания 1794 года на территории Беларуси в нем приняли участие около 30 тысяч человек, из которых большинство составляла шляхта, только треть – крестьяне. Белорусский историк В.П.Емельянчик, относившийся с явной симпатией к повстанцам Т.Костюшко, вынужден был признать: «Попытки части руководства восстания замкнуть его только на вопросах «польскости», а также неблагоприятные условия для кардинального решения «крестьянского вопроса» не вели к его победе. Отсюда и относительная пассивность белорусского крестьянства».
На самом деле белорусские крестьяне, составлявшие подавляющее большинство населения, не были так уж пассивны. В источниках отмечены неоднократные случаи активного сопротивления, которое местные жители оказывали повстанческим отрядам. Российский генерал В.Х.Дерфельден 25 мая 1794 года писал графу Салтыкову о том, что наблюдает среди крестьян «приверженность более к нам, нежели к полякам». Бригадир Л.Л.Беннигсен доносил из Сморгони своему командованию о массовых выступлениях белорусских крестьян против восставших шляхтичей. По его словам, жители многих деревень, будучи уверенными, «что оне останутся под защитою России», указывали те места, «где ружья и разная воинская амуниция в земле зарыта была, которую я и получил, как-то: в пиках, саблях, ружьях, пистолетах, штыках немалое число». Генерал-майор Б.Д.Кнорринг, один из российских военачальников, руководивших подавлением восстания, вспоминал: «…По обнародовании универсалов моих крестьяне, которые уже вооружены были и остались в покое, напали на вооружителей своих и предводителей и не могшие из оных спасаться бегством взяты были ими и нам доставлены». Как явствует из отчетов этого же генерала, повстанцы вынуждены были оставить окрестности Слонима не столько вследствие действий российских войск, сколько по причине полной враждебности со стороны местного населения.
В августе 1794 года в обороне русскими войсками крепости Динабург активное участие приняли 170 местных белорусских крестьян. И это неудивительно, поскольку повстанцы под руководством М.К.Огинского, осаждавшие крепость, сжигали крестьянские дворы, вымогали у местных жителей деньги, угрожая полным разорением. Так, с крестьян помещика Зиберха, чье имение располагалось в окрестностях Динабурга, повстанцы получили 50 червонцев в качестве контрибуции, сверх того еще 45 рублей в виде поборов, изъяли 7 помещичьих и 5 крестьянских лошадей. Все это сопровождалось массовыми избиениями местных жителей. Подобные действия были обычной практикой. После одной из своих «партизанских» акций М.К.Огинский возвращался с обозом из 200 крестьянских возов.
Исследователь А.Бензерук справедливо констатирует: «События восстания в очередной раз показали, что для белорусов 1794 год приобрел черты гражданской войны, поскольку наши соотечественники сражались по обе стороны баррикад». И в войсках А.В.Суворова воевали наши земляки. Одним из самых прославленных соединений его армии был Белорусский егерский корпус, состоявший из нескольких батальонов. Воины-белорусцы (так их называли в российской армии) отличались удалью и бесстрашием.
О широком распространении антиповстанческих настроений в Беларуси свидетельствуют не только русские офицеры, но и сами польские инсургенты. Полковник И.Дзялинский показывал впоследствии: «По словам ево же, Краутнера, волнение значило будто бы, что крестьяне хотели взбунтоваться против российских войск. Но Дзялинский почитает сии его известия совсем ложными, ведая известную привязанность крестьян к войскам российским». М.К.Огинский, ворвавшись на территорию, отошедшую к Российской империи после второго раздела, потерпел поражение именно по причине враждебности местных жителей. По его собственным воспоминаниям, ему пришлось отказаться от штурма Минска, поскольку российский губернатор Неплюев привлек к обороне города «большое количество вооруженных крестьян, чтобы их выставить для первой атаки».
Даже в Вишнево и Щорсах, где граф Хрептович провел реформы, крестьяне отказывались давать рекрутов и активно выступали против костюшковцев. Ротмистр И.Гойжевский горестно констатировал: в «Вишневе при помощи экзекуции выбираю пехотинцев… Но люди взбунтованы Москвой и не хотят быть послушны… Так же и в Смотовщизне и Щорсах хлопы взбунтовались и не хотят давать рекрутов».
Кстати говоря, обычно современные околонаучные публицисты обвиняют войска А.В.Суворова в том, что «они принесли на своих штыках рекрутчину». Но рекрутские наборы были введены самими повстанцами Т.Костюшко. Если бы они рассчитывали только на добровольцев, то восстание угасло бы, так и не начавшись.
Однако и с набором рекрутов дело обстояло не лучшим образом. Различные слои общества проявляли индифферентность по отношению если не к идеям, то к участию в восстании. Документы того времени переполнены жалобами, угрозами различных повстанческих представителей, вызванных пассивностью жителей, их нежеланием сражаться против российских войск. В повстанческий центр в Вильно поступали реляции такого содержания: «Люд убегает из Вильно беспрерывно, так что кроме женщин), которые имеют панические души, а потому разумно, что выезжают) этим охвачено множество пригодных к оружию и вооруженных мужчин». Уполномоченный повстанцев Я.Гараин писал брестской комиссии о том, что производит «насильственный набор» рекрутов.
После поражения в бою у д.Перебрановичи в мае 1794 года от российских войск «польские шляхтичи без особого сопротивления указали на место хранения оружия (пистолеты, пики, ружья) и заявили, что навеки останутся под покровительством России».
Сам предводитель восстания вынужден был констатировать провал набора рекрутов в белорусских землях. 12 сентября 1794 года он писал: «Из предназначенных 500 рекрутов для моего обоза от Брест-Литовского воеводства доставлено только 372, остальные – бежали по дороге». В начале августа 1794 года в 3-м полку литовского авангарда повстанческого отряда генерал-майора П.Грабовского даже вспыхнул бунт, после подавления которого было вынесено пять смертных приговоров, однако не приведенных в исполнение.
Крестьяне отказывались идти в армию повстанцев, а шляхта постоянно жаловалась, что земледельцы отрываются от земли. Введенные костюшковцами рекрутские наборы были действительно непосильны для Литвы и западной Беларуси, поскольку здесь в 1793 году имел место сильнейший голод, случившийся вследствие затяжной засухи. Яровые не уродили, сена совсем не было.
Едва ли не единственным доказательством некоего подобия широкой народной поддержки повстанцев на территории Беларуси являются часто цитируемые свидетельства русского военачальника Н.В.Репнина: «Не против армии здесь война, но против общенародного бунта всего шляхетства и черни, всех явно или тайно вооруженных, которых соответственно, прогнать перед собой нельзя, а всегда они будут оставаться в спине войска, выдавая себя за спокойных обывателей». Однако к этим оценкам российского генерала в принципе следует относиться со значительной долей скепсиса. Как, кстати говоря, и поступали современники. Николай Васильевич Репнин, был, мягко выражаясь, перестраховщиком. Он буквально атаковал Петербург паническими реляциями, основанными на неподтвержденных слухах и домыслах. Уже после подавления восстания Н.В.Репнин выступал против поселения бывшего короля Станислава Августа в Гродно, утверждая, что при свергнутом монархе имеется хорошо вооруженная гвардия из 300 – 400 человек. В самом городе ему мерещился законспирированный заговор с целью освобождения Понятовского. Репнин предлагал перевести бывшего короля подальше, например, в Ригу. Ни одно из этих опасений, как оказалось, не соответствовало действительности. Вот какую оценку самому Репнину дает один из наиболее авторитетных исследователей той эпохи М. де Пуле: «Хотя князь Репнин приобрел во время войн с турками известность не только боевого генерала, но и отличного полководца, однако же достаточно одного беглого взгляда на его действия в Литве, с первых чисел апреля 1794 г., чтобы убедиться в недостаточности его полководческих способностей: медлительным и осторожным он являлся везде, на каждом шагу, и притом до крайности».Впрочем, даже Н.В.Репнин со временем признал, что местное население все же настроено скорее пророссийски, чем пропольски. Есть у него и такое высказывание, которое почему-то в последнее время практически не цитируют: «Крестьяне более на нашей стороне, нежели мятежников». Необходимо отбросить и всякие спекуляции относительно крепостного права, будто бы «принесенного на суворовских штыках». Крепостное право (прыгон) было окончательно утверждено в ВКЛ по Статуту 1588 года, на полвека раньше, чем в России. И крепостничество в Речи Посполитой было ничем не легче, чем в Российской империи, отягощаясь полным своеволием шляхты и магнатов, дополнительной эксплуатацией со стороны арендаторов. Правда, в «Полонецком универсале», изданном 7 мая 1794 года, Т.Костюшко провозглашал, что «личность каждого крестьянина является свободной», за крестьянами признавалось наследственное право пользования землей. Однако это не означало отмены крепостного права. Крестьянин мог уйти от пана при условии выполнения всех повинностей и выплаты долгов, что являлось почти невыполнимым требованием. От барщины освобождались только участники восстания, остальные же должны были «старательно дни барщины, которые остались, отбывать, начальству своему быть послушными». Кроме того, в ряде мест шляхта, участвовавшая в восстании, откровенно саботировала исполнение универсала. Современники писали по этому поводу: «Шляхта в значительной части заявляет: пусть нами управляет москаль, пруссак или австрияк, но мы не освободим хлопов от подданства».
В литературе можно встретить постоянные упоминания о большом количестве крестьянских душ, пожалованных в Беларуси российским офицерам и чиновникам. Эти факты приводятся как свидетельство закрепощения белорусского крестьянства. Но русские помещики наделялись землями с крестьянами, вовсе не свободными. До этого они принадлежали российской казне, в распоряжение которой попали после конфискации земель у польских помещиков, отказавшихся присягнуть на верность российской императрице. На 1 июня 1773 года по Могилевской и Псковской губерниям таким образом в собственность государственной казны перешло 95.097 крестьянских душ. Землями и поместьями, кстати говоря, наделялись далеко не только выходцы из России. Так, 3 декабря 1795 года своим рескриптом Екатерина II повелела литовскому генерал-губернатору возвратить имения всем родственникам бывшего польского короля, а также ряду других видных деятелей Речи Посполитой, в том числе и бывшему гетману литовскому Михалу Казимиру Огинскому.
Не только силою оружия
Сразу следует оговориться: безусловно, война есть война. Всегда и во все времена в ходе боевых действий гибнет гражданское население, случаются военные преступления. Даже в мирное время военнослужащие совершают правонарушения, хватает работы для специальных военных прокуратур и судов. Что уже говорить о военном лихолетье в XVIII веке, когда не было никаких Женевских и Гаагских конвенций, предписывающих правила войны. Поэтому при оценке действий тех или иных войск важнейшим критерием выступают установки и приказы, которые отдавали военачальники. Все тот же Н.В.Репнин приказывал своим офицерам прежде всего стремиться оберегать крестьян. Реквизиции продовольствия и фуража предписывалось делать преимущественно у шляхты. Крестьян, которые добровольно покинули повстанческие отряды, рекомендовалось обязательно вознаграждать деньгами и отпускать на волю. Сам Суворов в своей знаменитой «Науке побеждать» учил солдат: «Обывателя не обижай, он нас поит, кормит. Солдат не разбойник».
Все это полностью укладывалось в рамки концепции политики, проводимой имперскими властями в Беларуси и Литве. Ее основы были сформулированы еще в знаменитом «Наказе» Екатерины II Псковскому и Могилевскому губернаторам об управлении в присоединенных от Польши землях от 28 мая 1772 года. Все мероприятия новой власти, по мнению великой императрицы, должны были привести к тому, «чтоб не только сии провинции силою оружия были нам покорены, но чтоб вы (губернаторы. – В.Г.) сердце людей, в оных живущих, добрым, порядочным, правосудным, снисходительным, кротким и человеколюбивым управлением Российской империи присвоили, дабы они сами причину имели почитать отторжение свое от анархической республики Польской за первый шаг к их благоденствию». Этот документ предусматривал свободу вероисповедания. Как известно, орден иезуитов, запрещенный в тот период по всей Европе, продолжал спокойно действовать только в одной стране – Российской империи.
Суд и расправа вершились по местным законам и на местном языке. Пытки повсеместно отменялись. Население бывших земель Речи Посполитой, присоединенных к Российской империи по второму разделу 1793 года, было освобождено от налогов на два года.
Естественно, на белорусские земли распространялся и мораторий на смертную казнь, введенный в Российской империи еще в 1744 году. Нарушался он лишь в исключительных случаях: после заговора В.Я.Мировича в 1764 году и во время подавления Пугачевского бунта. Восстание 1794 года таким исключением не стало. Плененных повстанцев, вне зависимости от их звания и национальности, не казнили. А.В.Суворов часто и вовсе отпускал пленных, как это произошло с 6.000 польских солдат, отпущенных им после взятия Варшавы.
Не был казнен и сам Т.Костюшко. После непродолжительного заключения в Петропавловской крепости, где он пользовался значительной свободой, бывший предводитель восстания был отпущен императором Павлом I, наградившим его 12 тыс. рублей, собольей шубой и шапкой, меховыми сапогами и столовым серебром. При этом Т.Костюшко принес верноподданническую клятву российскому самодержцу и сдержал ее, так и не выступив затем с оружием в руках против России.
Другой руководитель восстания М.К.Огинский, тот самый автор полонеза, не только вернулся после непродолжительной эмиграции в Российскую империю, но даже стал ее сенатором при императоре Александре I.
Наконец, можно ли себе представить, чтобы «озверелые оккупанты» рассматривали жалобы жителей «захваченной территории», в том числе бывших своих противников, на порчу имущества во время боевых действий? Более того, взыскивали сумму ущерба с командующего собственными войсками? Что же это за оккупанты и что же это за оккупация?! А ведь именно так и происходило спустя всего пару-тройку лет после окончания восстания Т.Костюшко. В июне 1797 года бывший литовский подстолий граф Ворцель подал российским властям прошение о возмещении ему ущерба за лес и поташ, уничтоженные в результате действий войск под командованием А.В.Суворова. Несмотря на то, что сам полководец не имел к этому случаю никакого отношения, на его кобринское имение был наложен секвестр для возмещения Ворцелю ущерба в размере 5.628 червонцев или 28.000 бумажных рублей. Через полгода после этого случая бывший польский майор Выгановский подал аналогичное прошение о взыскании с Суворова 36.000 рублей якобы за поджог имения во время Крупчицкого боя. Российские власти провели тщательное расследование этого происшествия. Великий полководец был в негодовании: «Я не зажигатель и не разбойник. Война или мир?» В отчаянии он готов был даже начать распродажу драгоценностей, говоря при этом: «В несчастном случае – бриллианты. Я их заслужил. Бог дал, Бог и возьмет и опять дать может». Однако расследование пришло к выводу, что претензии Выгановского ничем не обоснованы, а в результате боевых действий в его имении, которое не стоило заявленной суммы иска, пострадал только один ветхий сарай.
Когда появились первые «враги нaрода»?
А вот польские повстанцы вовсе не были так миролюбивы. Фактически в 1794 году на территории, охваченной восстанием, был введен революционный террор. Уже в самом «Акте восстания народа Великого княжества Литовского» был прописан принцип, открывавший дорогу широкому применению насилия: «кто не с нами, тот наш враг». Одной из первых жертв террора стал великий гетман ВКЛ Ш.М.Косаковский, сторонник разрыва унии с Польшей и заключения союза с Российской империей. Его повесили на Рыночной площади в Вильно. Во время совершения казни с показательной речью выступил Я.Ясинский: «Милостивые государи! Произойдет здесь дело, которое запрещается обсуждать, и будет ли оно нравиться кому из вас или нет, каждый обязан молчать, а кто голос свой подаст, будет неотложно на этой виселице повешен». Я.Ясинский и в дальнейшем добивался широкого применения «репрессалии» по отношению к своим политическим противникам. Был повешен и брат великого гетмана Ю.К.Косаковский, инфлянтский епископ.
Вскоре «виселицы для врагов народа» (это их официальное название) появились и в других городах и местечках, оказавшихся во власти повстанцев. В постановлении Гродненской порядковой комиссии по этому поводу говорилось: «... на рынке г.Гродно поставлена виселица с надписью на одной стороне – «Смерть изменникам Отечества», а на другой – «Страшись, изменник», признавая в том установленном орудии смерти честный и добрый способ мышления и любви к своему отечеству во время настоящего восстания из неволи нашего Отечества». Чтобы любовь к Отечеству в гражданах не угасала, повстанцы учредили репрессивные органы для организации и проведения террора. Главным из них стала Депутация публичной безопасности. Учреждался также Криминальный суд, который был призван карать «изменников Отечества, его восстанию противных, советом или заговором каким-нибудь угрожающих, и тех, кто Отечеству своему уже виноваты». При этом все дела разбирались в течение 24 часов. Мера наказания была только одна – повешение. Повстанческие власти ввели цензуру, была также ограничена свобода слова, «чтобы никто легкомысленными и запальчивыми речами не подстрекал, не распалял народ и не возбуждал его к каким-нибудь акциям, нарушающим общественное спокойствие». Следить за соблюдением «общественного спокойствия» должны были все те же отделы безопасности. Повстанцы проводили настоящие карательные операции. В Ошмянском повете некий шляхтич Т.Городенский сразу же после победы восстания в Вильно организовал отряд, с которым отправился мстить своим соседям, отказавшимся примкнуть к восстанию. Пролив немало крови, Т.Городенский бежал в Вильно. Жестоким расправам подвергались пленные русские солдаты. В Варшаве русский гарнизон был почти полностью вырезан восставшими. При этом убивали причащавшихся в церкви безоружных солдат, находившихся рядом женщин и маленьких детей.
Это факты, подтвержденные документами, историческими источниками, свидетельствами очевидцев. А вот россказни о том, что А.В.Суворов приказывал «расстреливать жителей Кобрина и Малориты, прогонять их через строй», как это иногда пишут, ничем не подтверждены. В публикациях подобного рода вы не найдете ни сносок, ни списка источников – их попросту не существует. Единственным эпизодом, действительно подтвержденным источниками, является уничтожение казаками из корпуса А.В.Суворова остатков отряда К.Сераковского в Крупчицком монастыре кармелитов. Тогда в скоротечной рубке погибло около четырехсот повстанцев. Причем непонятно, кто же это был. Одни пишут про косинеров, другие про всадников под командованием К.Рушчица. Так или иначе, речь не шла ни о каком истреблении мирных жителей. В монастырь пришли вооруженные люди, которые отказались сдаться. Сам А.В.Суворов писал о тех событиях: «Разбежавшихся при сражении в леса, кои не сдаются и сами не являются, перестреливают поныне егеря и иная пехота, как то в болотах, кои в них не потонули». Война есть война: на ней не в бирюльки играют. Широко распропагандированным «фактом зверств» суворовских войск является штурм варшавского предместья Прага. В данной статье мы не будем подробно останавливаться на этом драматическом эпизоде, поскольку он не имеет прямого отношения к Беларуси. Тем более что по этому поводу существует большое количество разнообразных публикаций, как обвиняющих А.В.Суворова и его солдат, так и оправдывающих их действия. Одна из лучших за последнее время – статья «Историческое мифотворчество» Е.В.Бабенко, директора Кобринского военно-исторического музея имени А.В.Суворова Что же до жертв среди мирного населения, то пусть каждый сам для себя ответит на следующий вопрос. Может ли остаться невредимым мирное население во время штурма крепости, в которой находится около 17 тыс. человек гарнизона, более 100 орудий, да еще сами жители, взявшие в руки оружие? А все это имело место в Праге, превращенной в первоклассную крепость, по признанию самих же поляков. И кто виноват в гибели мирных жителей: штурмующие или руководители обороны, оставившие на передовой простых обывателей? Тем не менее, как бы кто ни живописал «суворовские зверства», большая часть и населения, и домов Праги уцелела. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что после сражения именно в этом предместье были размещены на постой некоторые подразделения русских войск. Отпустили на волю и большую часть пленных. Вот такая вот «изуверская резня»!
Не числом, а умением
Почитаешь некоторые публикации – и диву даешься! Блестяще образованные офицеры, носители передовых идей, «опирающиеся на народную поддержку», вдруг потерпели поражение от «отсталых московских дикарей». Как такое может быть? Объяснение находится простое – подавляющее, просто неслыханное численное превосходство русских войск. Как всегда, задавили массой, завалили трупами. В качестве примера приведем Крупчицкое сражение 17 сентября 1794 года – самое крупное боевое столкновение в ходе восстания на территории Беларуси. С войсками А.В.Суворова все понятно – по точным данным вместе с подкреплениями, полученными по дороге к Кобрину, они насчитывали около 11 тыс. человек. Путаница возникает с численностью войск повстанческой дивизии К.Сераковского. Сам А.В.Суворов писал о 16 тыс. человек с 28 орудиями. Известный русский историк А.Ф.Петрушевский исчисляет отряд К.Сераковского в 13 тыс. Польский историк С.Хербст пишет уже о примерно 5 тыс. войск К.Сераковского. Белорусский историк В.П.Емельянчик в монографии «Паланез для касінераў» писал о 10 тыс. человек и 28 орудиях. В своей статье об этом сражении в «Энцыклапедыі ВКЛ» он пишет уже более обтекаемо, что «с обеих сторон участвовало около 20 тысяч человек». Но в том же издании А.П.Грицкевич утверждает, что корпус Суворова более чем в два раза превосходил силы повстанцев. А.Бензерук пишет о том, что под Крупчицами у К.Сераковского было всего 4 тыс. человек, то есть 13 эскадронов и 5 батальонов, а также 26 орудий, а Суворов превосходил его силы в три раза.
Кто знает, может, где-то пока неизвестный художник-баталист уже нарисовал масштабную диораму, на которой несметные суворовские полчища наседают на маленькую горстку бойцов К.Сераковского? На самом деле никакого не то чтобы подавляющего, а даже значительного или относительного превосходства в численности у русских войск в той войне не было. К моменту начала вооруженного выступления русские войска на территории ВКЛ состояли из двух отрядов: генерала Н.Д.Арсеньева в Вильно и генерала П.Д.Цицианова в Гродно, Новогрудке и Слониме. Общая численность русских войск составляла около 11 тыс. человек, то есть была равной армии ВКЛ. При этом россияне имели превосходство в артиллерии, а литовские силы – в кавалерии. Польский историк К.Бартошевич подсчитал, что в русской армии в Короне и Литве насчитывалось всего 45 тыс. человек, в корпусе Суворова к моменту штурма Праги – 15 тыс. Численность армии Костюшко он определяет в 64 – 70 тыс. человек. Правда, была еще союзная России 50-тысячная прусская армия, действовавшая в Великопольше. Однако там происходила очередная «странная война», что доказывается как крайне неудачными и пассивными действиями пруссаков в районе Варшавы, так и тем, что Костюшко держал в Великопольше относительно небольшой по численности отряд. Русские войска одержали победу в полном соответствии с военным учением А.В.Суворова: не числом, а умением. Она была достигнута благодаря гению самого великого полководца, а также военному мастерству его воспитанников, поколению «екатерининских орлов», прошедших школу Очакова и Фокшан, Рымника и Измаила. Великолепные боевые качества русских войск были испытаны затем на полях Италии и в швейцарских горах в боях с вооруженной силой нового типа – французской революционной армией. И испытание это выдержали успешно.
Не порознь, но вместе
Многие из приведенных в данной публикации примеров взяты из работ сторонников теории о «белорусскости» Костюшко и «кровавом палаче» Суворове. Их авторы попросту не могли игнорировать документальные источники. Однако, делая выводы, почему-то «забывали» целые пласты исторических фактов. В результате такая цепочка «забытых» фактов и приводит к искажению и фальсификации истории. И это вовсе не случайность, а осознанная деятельность с целью изменения национальной идентичности белорусского народа, его исторической памяти. Мы имеем дело с очередной попыткой искусственно вырвать белорусов из ареала восточнославянской цивилизации, а для этого очернить, сделать враждебными всех русских героев и искусственно «белорусизировать» героев польских, установив синонимическую связь между понятиями «Речь Посполитая» и «белорусская держава». Естественно, конечная цель – создание «культурно-исторического» базиса для кардинального изменения внутри- и внешнеполитического курса белорусского государства. Эту тенденцию раскрыл и на фактах показал в своей статье «Выбор нации» на страницах «Беларускай думкі» отечественный историк Я.И.Трещенок. А.В.Суворов писал: «Я забывал себя, когда дело шло о пользе Отечества». Наверняка под этими словами подписался бы и Т.Костюшко, и многие из его сподвижников. В данной статье ни в коем случае не ставилась цель очернить повстанцев 1794 года. В большинстве своем это были искренние, бескорыстные и честные люди, беззаветные патриоты, но не Беларуси, а той страны, которую они считали своей Родиной – Польши. После долгих лет анархии, национальной и религиозной нетерпимости польский народ пробудился и с оружием в руках встал на защиту своего Отечества. В этом смысле его борьба была справедливой. Именно в тот период происходило формирование новой польской нации. К сожалению, формирование это шло за счет искоренения этнической самобытности прочих народов, проживавших на территории Речи Посполитой, прежде всего белорусов, украинцев и литовцев. Возрождение Польского государства в 1918 году и история притеснения национальных меньшинств во времена II Речи Посполитой это убедительно доказали.
Попытки столкнуть в белорусской истории образы Суворова и Костюшко на редкость контрпродуктивны. Внимательное изучение программы восстания 1794 года показывает, что его успех привел бы к абсолютной полонизации Беларуси и исчезновению белорусского народа как самостоятельного этноса. Победа суворовских войск изменила такую логику событий. Ведь именно острейшая борьба двух великих национальных идей – российской и польской, местом столкновения которых была наша земля, и привела в середине XIX века к зарождению самостоятельной белорусской идеи. Поэтому некрасиво и неблагодарно оплевывать память покойного великого полководца, настоящего военного гения, истинного христианина, вобравшего в себя все лучшие черты русского характера. Кто знает, может быть, пройдет время, и мы сможем поставить свечу перед иконой нового православного святого-воина Александра? Ведь канонизировала же Церковь недавно современника Суворова адмирала Федора Ушакова.
Но и Костюшко – фигура символичная и знаковая для нашей истории. Даже само его рождение и становление как личности символизирует трагедию белорусской шляхты, ополяченной, утратившей связь со своими народными корнями, забывшей обычаи, язык и веру своих предков. Но мы вправе гордиться тем, что на нашей земле родился великий сын и герой польского народа.
Т.Костюшко умер в Швейцарии, той самой стране, где в этом году отмечали юбилей Альпийского похода А.В.Суворова. В маленьком европейском государстве уважительно относятся к двум выдающимся историческим персонажам: и русскому, и поляку. Их память одинаково почитается и должным образом увековечена. Так не пора ли и нам, белорусам, перестать сталкивать этих двух великих людей, тревожа их вечный покой, а начать относиться к ним как к символам нашей непростой и противоречивой истории. Тем более что на поле сражения два военачальника никогда не встречались, а вот места в Беларуси, связанные с их именами (Кобрин и Меречевщина), находятся так близко...
Вадим ГИГИН,
кандидат исторических наук,главный редактор журнала «Беларуская думка»Д
Поляки так и не смогли смириться с потерей независимости в конце XVIII века и продолжали борьбу за свободу своей страны. XIX век стал для Польши веком борьбы против российской оккупации. Одно из крупнейших антироссийских восстаний случилось в 1830 году. Сами поляки называют его Ноябрьским. Это восстание охватило территорию Польши, а также земли Западной Белоруссии и Украины.
Оно началось в конце ноября 1830 года и длилось до октября 1831 года. Восставшие требовали восстановления Речи Посполитой в границах 1772 года.
Предыстория восстания
После окончания эпохи наполеоновских войн, польские земли вошли в состав Царства Польского – государства, находящегося под протекторатом России. Формой его правления была конституционная монархия. В стране существовал парламент, избираемый на два года, и весьма либеральная конституция. Также Царство Польское имело собственную армию, куда входили ветераны, воевавшие на стороне Наполеона.
Короля (царя) представлял наместник. В то время наместником был Зайончек, активный участник борьбы за независимость Польши. Польской армией командовал брат российского царя, Константин Павлович. Стремясь получить поддержку в широких слоях польского общества, российское руководство объявило в Польше свободу слова, совести и равенство гражданских прав. Но на деле конституция не выполнялась, Александр I начал сокращать либеральные свободы. Он попытался упразднить суды присяжных, а также ввести цензуру.
Кроме этого, российская сторона осуществляла политику давления на сейм, а на место наместника был поставлен великий князь Константин Павлович. Все это сильно тревожило поляков. На эту ситуацию наложился подъём патриотических чувств, связанных с утраченной независимостью Польши.
В 1819 году несколько польских офицеров организовали Национальное масонское общество, в него вошли около двухсот человек. Позже эта организация превратилась в Патриотическое общество. Кроме него существовали и другие подобные организации: тамплиеров (на Волыни) и променистов (в Вильне). Они имели явный патриотический уклон и стремились вернуть Польше независимость. Поддержку им оказывало и польское духовенство. Были контакты между польскими заговорщиками и российскими декабристами, но они закончились безрезультатно.
Большое влияние на заговорщиков произвела революция во Франции. Именно это событие изменило их планы и заставило действовать быстрее и решительней.
Восстание
12 августа 1830 года революционеры провели собрание, на котором звучали призывы к скорейшему выступлению. Однако, они решили заручиться поддержкой высокопоставленных военных. Вскоре им удалось склонить на свою сторону нескольких генералов. Революционное движение охватило практически все общество: офицерский корпус, студенчество, шляхту.
Революционеры планировали убить российского князя Константина Павловича и захватить казармы российских войск. По их замыслу, это должно было стать началом всеобщего восстания. Начало восстания планировали на 26 октября. Однако, великого князя предупредила его жена и он не появлялся на улице.
В это самое время случилась революция в Бельгии и по распоряжению русского царя, поляки должны были участвовать в его подавлении. Это их особенно возмутило.
Восстание началось 29 ноября. В нем приняли участие жители Варшавы и польские войска. Российские полки были блокированы в своих казармах и деморализованы. Князь Константин бежал из своего дворца, а затем отдал приказ верным войскам покинуть Варшаву. На следующий день восстала вся Польша. Князь Константин покинул территорию страны.
На следующий день часть членов Административного совета была отправлена в отставку, а их место заняли представители восставших. Руководство революционного движения разделилось на две части: более радикальную и умеренную. Радикальная часть, которая была представлена людьми левых убеждений, желала продолжения революции, превращения ее в общеевропейскую. Умеренные же считали, что нужно договариваться с русским царем.
Постепенно влияние правых становится все сильнее. 5 декабря генерал Хлопицкий обвинил правительство в демагогии и объявил себя диктатором. К российскому царю были отправлены представители для начала переговоров. Поляки хотели вернуть земли, утраченные страной, требовали выполнения конституции, открытой работы сейма и отсутствия российских войск на своей земле. Николай I пообещал только амнистию восставшим.
Начало боевых действий
В начале 1831 года русские войска численностью 125 тысяч человек вторглись на территорию Польши. 14 февраля состоялось первое сражение при Сточеке, закончившееся победой поляков. Затем была битва Грохове, в которой обе стороны понесли серьезные потери. Поляки были вынуждены отступить к Варшаве.
В марте войска восставших перешли в контрнаступление и нанесли несколько ощутимых поражений российским войскам. В это самое время на Волыни и в Белоруссии началась партизанская война против русских.
26 мая состоялась битва под Остроленкой, в ней принимали участие 40 тысяч поляков и 70 тысяч российских войск. Поляки были разбиты.
В конце августа началась осада Варшавы. Русские войска превосходили силы защитников более чем в два раза. 6 сентября, после безрезультатных переговоров русские войска пошли на штурм города.
8 сентября российские войска вошли в Варшаву. Часть польской армии перешла на австрийскую территорию, другая часть – на территорию Пруссии. Гарнизоны некоторых крепостей держались до конца октября.
Итоги восстания
Итогом восстания 1830 года стало появления «Ограниченного статуса», который значительно урезал автономию польского государства. Теперь Царство Польское становилось частью России. Упразднялся сейм, прекращала свое существование польская армия. Воеводства были заменены на губернии. Начался процесс превращения Польши в российскую провинцию.
Начались гонения католиков и принуждение их к переходу в православие.
Подавление польского восстания существенно повысило степень русофобских настроений в Европе. Поляки же, в лице европейского общественного мнения, стали героями и мучениками.
Польским восстанием 1830-1831 гг. называют мятеж, организованный шляхтой и католическим духовенством в Царстве Польском и сопредельных с ним губерниях Российской империи.
Мятеж был направлен на отделение Царства Польского от России и отторжение от России ее исконных западных земель, входивших в XVI-XVIII вв. в состав бывшей Речи Посполитой. Конституция, дарованная императором Александром I Царству (Королевству) Польскому в 1815 г., предоставляла Польше широкие суверенные права. Царство Польское являлось суверенным государством, входившим в состав Российской империи и связанным с ней личной унией. Император всероссийский одновременно являлся царем (королем) польским. Царство Польское имело свой двухпалатный парламент - Сейм, а также собственную армию. Сейм Царства Польского был торжественно открыт в 1818 г. императором Александром I, надеявшимся получить в его лице доказательство возможности мирного развития польской нации в рамках Империи как звена, связующего Россию с Западной Европой. Но в последующие годы в Сейме усиливалась непримиримая антиправительственная оппозиция.
В 1820-е гг. в Царстве Польском, в Литве и на Правобережной Украине возникали тайные заговорщические, масонские общества, приступившие к подготовке вооруженного мятежа. Гвардейский подпоручик П. Высоцкий в 1828 г. основал союз офицеров и учеников военных школ и вступил в сговор с другими тайными обществами. Восстание было назначено на конец марта 1829 г. и приурочивалось к предполагаемой коронации Николая I как царя польского. Но коронация благополучно состоялась в мае 1829 г.
Июльская революция 1830 г. во Франции породила новые надежды польских "патриотов". Непосредственным поводом к восстанию послужило известие о скорой отправке русских и польских войск на подавление бельгийской революции. Наместник в Царстве Польском великий князь Константин Павлович был предупрежден польским прапорщиком о существующем в Варшаве заговоре, но не придал этому значения.
17 ноября 1830 г. толпа заговорщиков во главе с Л. Набеляком и С. Гощиньским ворвалось в Бельведерский дворец - варшавскую резиденцию наместника и учинила там погром, изранив нескольких человек из числа приближенных и прислуги великого князя. Константин Павлович успел скрыться. В тот же день в Варшаве началось восстание, во главе которого стояло тайное шляхетское офицерское общество П. Высоцкого. Восставшие захватили арсенал. Многие русские генералы и офицеры, находившиеся в Варшаве, были убиты.
В условиях начавшегося мятежа крайне странным выглядело поведение наместника. Константин Павлович счел восстание простой вспышкой гнева и не позволил войскам выступить на его подавление, сказав, что "русским нечего делать в драке". Затем он отпустил по домам ту часть польских войск, которая в начале восстания еще сохраняла верность властям.
18 ноября 1830 г. Варшава перешла в руки повстанцев. С небольшим русским отрядом наместник ушел из-под Варшавы и покинул Польшу. Мощные военные крепости Модлин и Замостье были сданы мятежникам без боя. Через несколько дней после бегства наместника Царство Польское оставили все русские войска.
Административный совет Царства Польского был преобразован во Временное правительство. Сейм избрал главнокомандующим польскими войсками генерала Ю. Хлопицкого и провозгласил его "диктатором", но генерал отказался от диктаторских полномочий и, не веря в успех войны с Россией, отправил делегацию к императору Николаю I. Русский царь отказался от переговоров с мятежным правительством и 5 января 1831 г. Хлопицкий ушел в отставку.
Новым польским главнокомандующим стал князь Радзивилл. 13 января 1831 г. Сейм объявил о низложении Николая I - лишении его польской короны. К власти пришло Национальное правительство во главе с князем А. Чарторыйским. При этом "революционный" Сейм отказался рассмотреть даже самые умеренные проекты аграрной реформы и улучшения положения крестьян.
Национальное правительство готовилось воевать с Россией. Польская армия выросла с 35 до 130 тыс. человек, хотя лишь 60 тыс. из них могло участвовать в военных действиях, имея боевой опыт. Но русские войска, расквартированные в западных губерниях, не были готовы к войне. Здесь подавляющее большинство военных гарнизонов составляли т.н. "инвалидные команды". Численность русских войск достигала здесь 183 тыс. человек, но для их сосредоточения требовалось 3-4 месяца. Главнокомандующим русскими войсками был назначен генерал-фельдмаршал граф И.И. Дибич-Забалканский, а начальником штаба генерал граф К.Ф. Толь.
Дибич торопил войска. Не дождавшись сосредоточения всех сил, не обеспечив армию продовольствием и не успев обустроить тыл, 24-25 января 1831 г. главнокомандующий вместе с главными силами начал вторжение в Царство Польское между реками Бугом и Наревом. Отдельная левая колонна генерала Крейца должна была занять Люблинское воеводство на юге Царства и отвлекать на себя силы неприятеля. Начавшаяся вскоре весенняя распутица похоронила первоначальный план военной кампании. 2 февраля 1831 г. в бою при Сточеке русская бригада конных егерей под командованием генерала Гейсмара была разбита польским отрядом Дверницкого. Сражение между главными силами русских и польских войск произошло 13 февраля 1831 г. при Грохове и закончилось разгромом польской армии. Но Дибич не отважился продолжать наступление, ожидая серьезный отпор.
Вскоре Радзивилла на посту главнокомандующего сменил генерал Я. Скшинецкий, сумевший поднять боевой дух своего войска после поражения у Грохова. Русский отряд барона Крейца переправился через Вислу, но был остановлен польским отрядом Дверницкого и отступил к Люблину, который второпях был оставлен русскими войсками. Польское командование использовало бездействие главных сил русских войск и, стремясь выиграть время, начало мирные переговоры с Дибичем. Тем временем 19 февраля 1831 г. отряд Дверницкого переправился через Вислу у Пулав, опрокинул мелкие русские отряды и попытался вторгнуться на Волынь. Прибывшие туда подкрепления под командованием генерала Толя вынудили Дверницкого укрыться в Замостье. Через несколько дней Висла очистилась ото льда и Дибич начал готовить переправу на левый берег у Тырчина. Но польские отряды атаковали тылы главных сил русских войск и сорвали их наступление.
В сопредельных с Царством Польским местностях - Волыни и Подолии начались волнения, в Литве вспыхнул открытый мятеж. Литву охраняла лишь слабая русская дивизия (3200 чел.), стоявшая в Вильне. Дибич направил в Литву военные подкрепления. Польский отряд Дверницкого в марте выступил из Замостья и вторгся на Волынь, но был остановлен русским отрядом Ф.А. Редигера и отброшен к австрийской границе, а затем ушел в Австрию, где был разоружен. Польский отряд Хршановского, двинувшийся на помощь Дверницкому, был встречен отрядом барона Крейца у Любартова и отступил в Замостье.
Однако успешные атаки небольших польских отрядов изматывали главные силы Дибича. Действия русских войск, к тому же, были осложнены разразившейся в апреле эпидемией холеры, в армии насчитывалось около 5 тыс. больных.
В начале мая 45-тысячная польская армия Скшинецкого начала наступление против 27-тысячного русского гвардейского корпуса, которым командовал великого князя Михаил Павлович, и отбросила его к Белостоку - за пределы Царства Польского. Дибич не сразу поверил в успех польского наступления на гвардию и только через 10 дней после его начала он бросил против мятежников главные силы. 14 мая 1831 г. произошло новое крупное сражение при Остроленке. Польская армия была разгромлена. Военный совет, собранный Скшинецким, принял решение об отступлении к Варшаве. Но в тыл русской армии, в Литву, был послан крупный отряд польского генерала Гелгуда (12 тыс. чел.). Там он соединился с отрядом Хлаповского и местными бандами мятежников, его численность возросла вдвое. Русские и польские силы в Литве были примерно равны.
29 мая 1831 г. Дибич заболел холерой и в тот же день скончался. Командование временно принял генерал Толь. 7 июня 1831 г. Гелгуд атаковал русские позиции у Вильны, но был разбит и бежал в прусские пределы. Из числа войск, находившихся под его началом, только отряд Дембинского (3800 чел.) смог прорваться из Литвы к Варшаве. Через несколько дней русские войска генерала Рота разгромили польскую банду Колышки под Дашевым и у дер. Майданек, что привело к усмирению мятежа на Волыни. Новые попытки Скшинецкого двинуться в тыл русской армии провалились.
13 июня 1831 г. в Польшу прибыл новый главнокомандующий русскими войсками генерал-фельдмаршал граф И.Ф. Паскевич-Эриванский. Близ Варшавы находилась 50-тысячная русская армия, ей противостояли 40 тыс. мятежников. Польские власти объявили поголовное ополчение, но простой народ отказывался проливать кровь за власть корыстолюбивых шляхтичей и фанатиков-ксендзов.
Местом переправы на левый берег Вислы Паскевич избрал Осек под Торунем, близ прусской границы. С 1 июля 1831 г. у Осека русские строили мосты, по которым армия благополучно переправилась на неприятельский берег. Скшинецкий не рискнул препятствовать переправе, но недовольство варшавского общества вынудило его двинуться навстречу главным русским силам. Под их натиском польские войска откатывались к столице. В конце июля Скшинецкий был смещен и новым главнокомандующим польской армией стал Дембинский, желавший дать русским решающее сражение непосредственно у стен Варшавы.
3 августа 1831 г. в Варшаве начались волнения. Сейм распустил старое правительство, назначил главой правительства (президентом) генерала Я. Круковецкого и наделил его чрезвычайными правами. 6 августа русские войска начали осаждать Варшаву, и главнокомандующий Дембинский был заменен Малаховичем. Малахович вновь пытался атаковать русские тылы на севере и востоке Царства Польского. Польский отряд Ромарино напал на русские войска барона Розена, стоявшие на Брестском шоссе - к востоку от Варшавы, и 19 августа 1831 г. оттеснил их к Брест-Литовску, но затем поспешно отступил для защиты столицы.
Войска Паскевича, получив все необходимые подкрепления, насчитывали 86 тыс. чел., а польские войска у Варшавы - 35 тыс. В ответ на предложение о сдаче Варшавы Круковецкий заявил, что поляки подняли восстание ради восстановления своего отечества в его древних пределах, т.е. до Смоленска и Киева. 25 августа 1831 г. русские войска штурмом взяли Волю - предместье Варшавы. В ночь с 26 на 27 августа 1831 г. Круковецкий и польские войска в Варшаве капитулировали.
Польская армия, оставив столицу, должна была прибыть в Плоцкое воеводство на севере Царства, чтобы дожидаться последующих распоряжений русского императора. Но члены польского правительства, покинувшие Варшаву вместе со своими войсками, отказались выполнять решение Круковецкого о сдаче. В сентябре и октябре 1831 г. остатки польской армии, продолжавшей сопротивление, были выдворены русскими войсками из пределов Царства в Пруссию и Австрию, где были разоружены. Последними русским сдались крепости Модлин (20 сентября 1831 г.) и Замостье (9 октября 1831 г.). Восстание было усмирено, а суверенная государственность Царства Польского ликвидирована. Наместником был назначен граф И.Ф. Паскевич-Эриванский, получивший новый титул князя Варшавского.© Все права защищены
Польские историки вовсю обличают «четвертый раздел Польши», но сможет ли кто-нибудь из них привести другой пример столь спокойного существования Польши за 15 лет, как в 1815-1830 гг.? Без рокошей, конфедераций, вторжений иностранных войск, «междусобойчиков» магнатов с применением артиллерии и т.п. не проходило ни одного десятилетия с 1700 г. Риторический вопрос, жилось ли в 1815-1830 гг. этническим полякам в Пруссии и Австрии лучше, чем в Царстве Польском? Но беспокойные паны над столь глупыми вопросами не задумывались, а продолжали болтать о великой отчизне «от можа до можа». Появились и тайные общества. Наиболее известными были Общества филоматов и филаретов в Виленском университете (1817), членом одного из которых являлся польский поэт Адам Мицкевич (1798-1855). В 1821 г. среди офицеров возникает Патриотическое общество, ставившее своей задачей борьбу за восстановление независимой Польши на основе Конституции 3 мая 1791 г. В 1829 г. в Варшаве возникает тайное офицерское общество «Заговор подхорунжих
». Что поделаешь, в Европе мода была такая: в Италии - карбонарии, в России - декабристы, во Франции - бонапартисты и т.д. 1830 г. ознаменовался революционными выступлениями по всей Европе. 27 июля восстал Париж. Два дня баррикадных боев, и над королевским дворцом был поднят трехцветный флаг революции 1789 г. 2 августа король Карл X отрекся от престола и бежал в Англию. Началась революция в Бельгии, поднялись волнения в германских государствах, активизировались карбонарии в Италии. Польские заговорщики решили, что их час настал. Подавляющее большинство панов и часть мещан были настроены революционно. Но вот определенных планов ни у кого не было. Одни требовали строгого соблюдения царем Конституции 1815 г., другие - независимости Польши в полном объеме. Тут возник вопрос о границах новой Польши, и началась полная бестолковщина. Несколько упрощая ситуацию, можно сравнить панов-заговорщиков с Василием Алибабаевичем из кинофильма «Джентльмены удачи»: «А ты зачем побежал? - Все бежали, и я побежал».
Восстание в Польше в 1830 г.
Поводом к восстанию стало распоряжение Николая I о подготовке сбора денежных средств и размещении на постой русских войск, намеченных для прохода через Польшу с целью подавления революции в Бельгии. В ночь с 17 на 18 (с 29 на 30) ноября 1830 г. часть польских войск подняла мятеж. Повстанцы захватили арсенал и дворец Бельведер, где проживал наместник. Константин Павлович мирно спал после обеда. Судя по всему, он был пьян. Правда, и нападавшие были тоже навеселе. Они закололи штыками генерала Жандра, приняв его за великого князя. Княгиня Лович разбудила мужа и спрятала его на дворцовом чердаке, а позже переодетого Константина удалось вывезти из Варшавы. Замечу, что несколько десятков польских генералов и старших офицеров отказались от участия в бунте и были перебиты заговорщиками. После подавления восстания по приказу Николая I в Варшаве на Саксонской площади убитым польским военачальникам будет поставлен большой обелиск с восемью львами, сидящими у его подножия. Русский гарнизон Варшавы состоял из двух гвардейских пехотных полков, трех гвардейских кавалерийских полков и двух батальонов гвардейской артиллерии, всего около 7000 человек. Их хватило бы для подавления восстания на начальной стадии, об этом, кстати, просили наместника князья Любецкий и Чарторыйский. Однако Константин категорически отказался ввести в дело русские войска: «Поляки начали, им же и следует справляться со всем делом!» В итоге русский гарнизон не оказал должного сопротивления полякам и днем 18 ноября покинул Варшаву. 2 декабря Константин заявил: «Всякая пролитая капля крови только испортит дело» и отпустил верные ему польские части, находившиеся в Варшаве, на соединение с мятежниками. Крепости Модлин и Замостье были переданы полякам, а великий князь с русскими войсками бежал в русские пределы. В Варшаве образовалось временное правительство во главе с генералом Ю. Хлопицким. Однако в январе 1831 г. Хлопицкий ушел в отставку, а вместо него стал шестидесятилетний Адам-Ежи Чарторыйский, тот самый, который был другом Александра I и министром иностранных дел России с 1803 по 1807 г. Между прочим, Чарторыйскому было мало поста главы национального правительства и президента сената, он явно метил в короли. После поражения восстания Адам Чарторыйский эмигрировал в Париж, где считался до самой своей смерти в 1861 г. первым кандидатом на польский трон. 21 января 1831 г. (н. с.) сейм официально низложил Николая I с польского престола. Сейм провозгласил лозунг «За вашу и нашу свободу!» как девиз солидарности польского и русского революционного движения. Но позже сейм «наступил на грабли» - отклонил предложение об отмене крепостного права, чем лишил себя поддержки крестьянства. К началу боевых действий польская армия насчитывала до 130 тысяч человек. Артиллерия поляков имела в своем составе 106 полевых орудий. Их число было увеличено за счет старых прусских гаубиц и музейных экспонатов, в том числе турецких трофейных мортир XVIII века, которые царь прислал ранее для памятника королю Владиславу. Польские генералы Прондзинский и Крыжановский предлагали наступательную тактику. Они хотели собрать всю польскую армию в единый кулак и последовательно бить русских по частям, не давая им объединиться. В Варшаве же должен был остаться лишь небольшой гарнизон численностью в 4-5 тысяч человек. Кроме того, они надеялись при вступлении польских войск в Литву и Белоруссию на восстание местной шляхты и присоединение ее к польским войскам. Однако генерал Хлопицкий отверг этот план и 20 декабря 1830 г. (н. с.) приказал расположить всю польскую армию двумя колоннами по дорогам Брест - Варшава и Белосток - Варшава так, чтобы по каждой дороге находилось в глубину по несколько эшелонов, которые могли бы, отступая перед русскими частями, концентрироваться у одного сборного пункта - Грохова (в 5 км юго-восточнее Варшавы), где и предполагалось дать бой. Узнав о восстании в Варшаве, Николай I собрал во дворе Инженерного замка гвардейские части и сообщил им, что в Варшаве восстание. В ответ на негодующие возгласы молодых офицеров Николай сказал: «Прошу вас, господа, поляков не ненавидеть. Они наши братья. В мятеже виновны немногие злонамеренные люди. Надеюсь, что с Божьей помощью все кончится к лучшему». 12 (24) декабря царь издал манифест, где говорилось, что русские должны проявить по отношению к полякам «правосудие без мщения, непоколебимость в борьбе за честь и пользу государства без ненависти к ослепленным противникам». Тем не менее, как в правящих придворных кругах, так и в русском обществе (разумеется, дворянском) были очень сильны опасения иностранной интервенции, то есть вмешательства Франции и Англии в польский вопрос. В феврале 1831 г. в Париже был образован польский комитет при участии генерала Лафайета. Но сей славный генерал последние 40 лет занимался исключительно болтовней, идо интервенции дело не дошло. Стоит заметить, что русское либеральное дворянство, систематически критиковавшее внутреннюю политику русского правительства, заняло резкую антипольскую позицию. Так, разжалованный в солдаты декабрист Александр Бестужев писал 5 января 1831 г. из Дербента матери: «Третьего дня получил тифлисские газеты и был чрезвычайно огорчен и раздосадован известием об измене варшавской. Как жаль, что мне не придется променять пуль с панами добродеями... Одно только замечу, что поляки никогда не будут искренними друзьями русских... Как волка ни корми...» А.С. Пушкин по поводу польского восстания написал несколько стихотворений, из которых наиболее известны «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина». Замечу, что оба стихотворения обращены не к полякам, а к тем, кто их подстрекал, сидя в уютных кабинетах в Лондоне и Париже. Зачем анафемой грозите вы России? Что возмутило вас? волнения Литвы? Оставьте: это спор славян между собою Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою, Вопрос, которого не разрешите вы. Так высылайте ж нам, витии, Своих озлобленных сынов: Есть место им в полях России, Среди нечуждых им гробов. «Клеветникам России» Ступайте ж к нам: вас Русь зовет! Но знайте, прошеные гости! Уж Польша вас не поведет: Через ее шагнете кости!... «Бородинская годовщина»69 Силы, которыми располагал Николай I для усмирения Польши, включали в себя до 183 тысяч человек (гвардия из Петербурга, Гренадерский корпус из новгородских поселений, I и II корпуса из состава 1-й армии, VI корпус -бывший Литовский, III и V резервные кавалерийские корпуса). Однако для сбора всех этих войск требовалось свыше четырех месяцев. Корпуса Гвардейский великого князя Михаила Павловича и II графа Палена 2-го могли прибыть лишь к весне.
Попытка подавления Русскими восстания в Варшеве
К декабрю 1830 г. на месте - у Бреста и Белостока - находился один лишь VI корпус барона Розена в количестве около 45 тысяч сабель и штыков. На марше находились Гренадерский корпус князя Шаховского и I корпус графа Палена 1-го с резервной кавалерией южных поселений. Главнокомандующим был назначен фельдмаршал граф Дибич-Забалканский70, начальником штаба - граф Толь. Дибичу были подчинены губернии: Гродненская, Виленская, Минская, Подольская, Волынская и Белостокская область, объявленные в военном положении. К 20 января 1831 г. русские силы у границы Царства Польского насчитывали 114 тысяч человек. Надеясь быстро разгромить мятежников, Дибич не предал большого значения снабжению своих войск и решил не утяжелять армию обозами и артиллерийскими парками. Провианта было взято всего на пятнадцать дней, а фуража - на двенадцать. В артиллерии были оставлены третьи дивизионы батарей, выступивших таким образом в составе восьми орудий вместо двенадцати. Пехотные полки выступили в составе двух батальонов. 24 и 25 января русские войска перешли границу Царства Польского одиннадцатью колоннами, но с таким расчетом, чтобы иметь возможность за двадцать часов сосредоточить главные силы в количестве 80 тысяч человек. Главные силы (I, VI пехотный и III резервный кавалерийский корпуса) Дибич двинул в район между реками Буг и Нарев, поручив V резервному кавалерийскому корпусу барона Крейца демонстрацию на Люблин. Гренадерскому корпусу, шедшему на правом фланге общего расположения уступом позади и на значительном удалении от главных сил, была предоставлена свобода действий. Дожди и оттепель, сделавшие непроходимыми лесистый и болотистый БугоНаревский район, побудили Дибича сосредоточить войска у Венгрова, а затем свернуть на Брестское шоссе. Фельдмаршал решил нанести удар в правый фланг расположения поляков, отрезав их от Варшавы. Этот фланговый марш был совершен 31 января. В первых числах февраля быстро продвигавшиеся русские колонны вошли в соприкосновение с польскими войсками, отступавшими к Висле в Варшавский район. 2 февраля произошел неудачный для русских бой под Сточеком, где конно-егерская дивизия генерала Гейсмара была разбита польской конницей генерала Дверницкого. Два русских конных полка бежали, не выдержав сабельной атаки поляков. Русские потеряли 280 человек и 8 пушек, а поляки - 87 человек. 5 февраля русская армия под командованием фельдмаршала Дибича выступила из Венгрова двумя колоннами. В правой колонне, по дороге на Станиславов, шел VI корпус генерала Розена, а в левой, по шоссе через Калушин, - I пехотный корпус графа Палена 1-го и за ним -резерв. Оттеснив польские дивизии Скжинецкого и Жимирского, авангард корпуса Палена 6 февраля достиг Яновека, а авангард корпуса Розена был в Окуневе. На следующий день, 7 февраля, было решено продолжить движение к Варшаве, причем авангард графа Палена должен был занять Выгодские высоты, а основные силы его корпуса - Милосну. Авангард корпуса барона Розена также должен был дойти до Выгоды, а его корпус расположиться впереди Гржибовской Воли. Польская армия была собрана у Грохова под началом Хлопицкого и состояла из трех пехотных и трех кавалерийских дивизий. Кроме того, дивизия Жимирского находилась в авангарде, в Милосненском лесу. Всего в польской армии было около 54 тысяч человек при 140 орудиях.
От Яновека до Варва Варшавское шоссе пролегало лесом, который под самым Варвом оставался лишь с правой стороны дороги и продолжался по направлению к Кавенчину. Впереди этого леса на протяжении 7 верст до Праги простиралась равнина, покрытая песчаными холмами, кустами, болотами и отдельными усадьбами. В двух верстах за Варвом находились деревни Малый и Большой Грохов, а в трех верстах за ними - варшавское предместье Прага. Перед Гроховом была небольшая ольховая роща. Отступив со своей дивизией к Варву, Жимирский оценил важное значение этого пункта и расположился здесь, чтобы препятствовать дебушированию русских войск из леса. Он расставил свои 9 батальонов по сторонам шоссе, а имевшиеся у него 28 орудий направил на выходы из леса. К этому времени из главных сил поляков к Жимирскому направлялась дивизия Шембека. Ко времени прибытия этой дивизии к Варву из леса начали показываться передовые части I корпуса Палена. Шембек расположил свою дивизию правее Жимирского, а на правом фланге поставил три полка кавалерийской дивизии Лубенского. Авангард графа Палена (1-й и 2-й егерский и 3-й кавалерийский полки с шестнадцатью орудиями под командованием генерал-лейтенанта князя Лопухина) при выходе из леса был обстрелян из сорока орудий, но все-таки выстроился в порядке по обеим сторонам шоссе. Подтягивались свежие войска, и завязался горячий бой. На выстрелы к Варву прибыл главнокомандующий Хлопицкий и, убедившись в необходимости помешать дебушированию русских войск из леса, приказал Шембеку оттеснить в лес вышедшие уже из него русские войска. А чтобы прикрыть свои войска от обхода их с левого фланга колонной VI корпуса, двигавшейся по Окуневской дороге на Выгоду, и помешать соединению русских колонн, Хлопицкий направил туда дивизию Круковецкого (13 батальонов и 24 орудия). Остальные войска были оставлены в резерве у Грохова. 1-й и 2-й егерские полки под натиском превосходящих сил поляков были оттеснены к лесу, но прибывший бегом 5-й егерский полк с 1-й конной батареей полковника Паскевича упорно защищал свою позицию на шоссе. Бросившийся в атаку Черноморский полк был опрокинут. К авангарду прибыли граф Пален и начальник главного штаба армии граф Толь. Великолуцкий полк был направлен Паленом вправо от шоссе, где поляки сильно продвинулись вперед. Ему удалось удерживать натиск поляков до 10 часов утра. Жимирский, продвигаясь лесом вперед, теснил слабый русский правый фланг с двух сторон. Прибывший сюда на помощь Новоингерманландский полк был не в силах задержать наступление поляков, и русская пехота отступила. Граф Толь, опасаясь, что поляки получат возможность разрезать русскую армию пополам, выдвинул на правый фланг Староингерманландский полк и батальон 4-го морского полка, артиллерию же 3-й дивизии расположил уступом за конной батареей, левее шоссе. 3-й морской полк был двинут влево. Благодаря этим мероприятиям инициатива в бою перешла к русским. В 11 часов утра на поле сражения прибыл фельдмаршал Дибич с девятью батальонами 2-й пехотной дивизии. В это время поляки усилили свои войска, расположенные в лесу, и повели атаку на фланг батарей, стоявших на шоссе, стремясь охватить их. Густой лес скрывал эти движения поляков, но князь Горчаков все же заметил их и повернул орудия 1-й конной батареи направо, фронтом параллельно шоссе, а затем открыл через шоссе картечный огонь. Поляки, пораженные внезапностью этого огня, отступили в глубь леса, но часть их застрельщиков бросилась на батарею, поставленную Толем. Дибич послал для их отражения свой конвой и полуэскадрон лубенских гусар, и поляки были опрокинуты.
Было уже около полудня, а правая русская колонна еще не дебушировала из леса. Поляки, понимая всю важность русского правого фланга, направили против него все свои усилия. Между тем Дибич послал на подкрепление правого фланга Эстляндский полк, вызвал из резерва 2-ю гренадерскую дивизию и послал Розену приказание ускорить движение. Авангард Розена под командованием Влодека должен был двигаться на одной высоте с авангардом I корпуса, но из-за большого расстояния и плохой дороги он прибыл к Гржибовской Воле только в 2 часа дня. Чтобы задержать движение колонны Розена, Круковецкий, имея пехотную дивизию и конно-егерский полк, выслал одну полубатарею со стрелками в лес. Выходы из леса были заняты бригадой Гелгуда с полубатареей, а остальные войска стали в резерве у Выгоды, правее дороги. Влодек, слыша слева от себя сильную пальбу, выдвинул в лес влево от дороги 50-й егерский полк и 1-й батальон 49-го егерского полка, вошел в связь с Эстляндским полком корпуса Палена, вытеснил поляков из леса и стал постепенно развертывать свои колонны у опушки. Дибич, услышав выстрелы на правом фланге, что указывало на вступление в бой корпуса Розена, приказал начать общее наступление в центре и на левом фланге. Вся линия русских войск, выйдя из леса, стала продвигаться вперед. Толь опрокинул Жимирского, Пален оттеснил Шембека. На нашем левом фланге сумцы и новоархангельцы при содействии огня пехоты и артиллерии отбросили назад кавалерию Лубенского, который поспешил укрыться за свою пехоту. Русская пехота двинулась по шоссе вперед и заняла Варв. На нашем правом фланге упорно держался Круковецкий. После ожесточенного боя русские опрокинули 5-й польский пехотный полк, занимавший высоту. Русские перешли в общее наступление, и левый фланг поляков был оттеснен к Грохову. Селения Крчма и Выгода тоже были ими оставлены. Круковецкий отошел к ольховой роще.
Для овладения Кавенчином Розен послал Польский и Волынский уланские полки и Житомирский пехотный полк, которые опрокинули калишских улан, защищавших это селение. К 4 часам дня все выходы из леса были в руках русских. Наши войска расположились биваком на тех местах, где их застало приказание. Поляки отошли за Малый Грохов без преследования со стороны русских, остановились перед Большим Гроховом и заняли позицию. В этом бою потери русских составили до 3700 человек, из них до 100 офицеров. Потери поляков были не меньше, только в плен русские захватили 600 человек.
После сражения при Варве войска генерала Хлопицкого насчитывали 56 тысяч (36 тысяч пехоты, 12 тысяч кавалерии, 8 тысяч косиньеров), а без Круковецкого - 44 тысячи человек. У русских было 72 тысячи человек (56,5 тысячи пехоты и 16,5 тысячи кавалерии) при 252 орудиях, а без Шаховского 59,5 тысячи человек при 196 орудиях. Главнокомандующий фельдмаршал Дибич намеревался дать бой 14 февраля, причем главный удар нанести на левый, наиболее открытый, фланг противника отрядом Шаховского, усиленным III резервным кавалерийским корпусом, через Белоленку на Брудно и далее, отрезая поляков от Праги. Розен должен был развернуться по обе стороны Кавенчина; Пален -примкнуть к его левому флангу, имея 1-ю дивизию левее шоссе; резерв - собраться за Кавенчином. В 9 часов 30 минут утра 13 февраля русская артиллерия открыла огонь, и правый фланг медленно начал наступать к ольховой роще. Опушку рощи занимала польская бригада Голанда, за ней расположилась бригада Чидевского, за рощей стояла дивизия Скржинецкого. Около 10 часов утра Розен двинул в атаку пять батальонов 24-й дивизии, которые ворвались в переднюю часть рощи, но, дойдя до рва, были отброшены. Розен ввел в дело шесть батальонов 25-й дивизии, но дивизия Жимирского принудила эти части к постепенному отступлению. В подкрепление были двинуты справа два полка 25-й дивизии, а слева - два полка I корпуса. Вторая атака была проведена восемнадцатью батальонами, которые к 11 часам выбили дивизию Жимирского из рощи, при этом сам Жимирский был смертельно ранен. Русские, заняв противоположную опушку, оказались под картечным огнем. Хлопицкий выдвинул дивизию Скржинецкого, за которой устремилась и дивизия Жимирского. Этими двадцатью тремя батальонами восемнадцать русских батальонов были выбиты из рощи. Тем временем литовская гренадерская бригада и литовская уланская дивизия продвинулись вперед между Кавенчином и Зомбками. Несвижские карабинеры с Волынским уланским полком выбили поляков из Зомбок и колонии Мациас, два уланских полка прикрывали фланг правее Кавенчина. Канонада со стороны Белоленки продолжалась, и Дибич в 12 часов дня направил на рощу третью атаку: справа - корпус Розена, слева - всю 3-ю дивизию. Начальник главного штаба армии граф Толь, присоединив на правом фланге к двум батареям VI корпуса батарею литовской гренадерской артиллерийской бригады и взяв в прикрытие Житомирский полк, стал обходить рощу справа, а Нейдград, двинув шесть батальонов 3-й дивизии в рощу, с остальными начал обходить ее слева. Кроме артиллерии I корпуса, по сторонам шоссе была выдвинута 20-я конно-артиллерийская рота и четыре орудийных гвардейских отряда под прикрытием ольвиопольских гусар. Захватив опушку, части VI корпуса снова были остановлены огнем из-за большого рва. Обходившая рощу артиллерия графа Толя тоже была остановлена рвом. На левом фланге свежие части 3-й дивизии, опрокинув неприятеля и частью обогнув рощу, попали снова под картечь. Хлопицкий ввел вдело всю дивизию Жимирского, перед этим поддерживавшую лишь Скржинецкого, а сам во главе четырех батальонов гвардейских гренадер повел атаку на правом фланге. Наши утомленные полки были вынуждены отступить, и постепенно поляки снова заняли всю рощу. Но это был последний их успех в этом бою. Фельдмаршал усилил войска 3-й бригадой 2-й гренадерской дивизии, развернул часть III резервного кавалерийского корпуса и лично повел войска в наступление. Гренадерская бригада пошла между VI корпусом и 3-й дивизией. Узнав в это время об отходе князя Шаховского от Белоленки, причем поляки легко могли отступить к Праге, Дибич решил поддержать 3-ю бригаду гренадер 2-й бригадой той же дивизии (всего в последовавшей четвертой атаке участвовало 38 батальонов), а правее рощи пустить 3-ю кирасирскую дивизию с лейб-гвардейским уланским полком, под общим руководством Толя, дабы обходом конницы облегчить овладение рощей и ударом кирасир разорвать фронт отступающих поляков и хоть правый их фланг отбросить к болотам у Брестского шоссе. Гренадеры первыми ворвались в рощу, за ними -остальные. Поляки пытались остановиться за рвом, но, не имея более резервов, были опрокинуты, и роща окончательно осталась за русскими. Артиллерия (всего до 90 пушек) действовала по польской артиллерии за рощей. Конница Толя вынуждена была колонной по шесть преодолевать препятствия и выстраиваться под огнем польской батареи, причем поляки выигрывали время на построение каре. Вперед выдвинулись наши 24 конные пушки Герштенцвейга и 8 пеших пушек, под прикрытием которых конница развертывалась в боевой порядок. Для обеспечения кавалерийского маневра 1-я бригада 2-й кавалерийской дивизии, составлявшая правый фланг боевого порядка пехоты, продвинулась к северной опушке рощи. В то же время литовская гренадерская бригада с двумя уланскими полками заняла колонии Мациас и Эльснер, а Литовским уланским полком связывалась с кавалерией Толя.
Поражение поляков в Сражении под Гроховом
Генерал Хлопицкий приказал дивизии Круковецкого и кавалерии Лубенского перейти к роще, но в это время он был ранен и унесен с поля сражения. С этого момента управление боем у поляков исчезло.
Кавалерия Толя выстроилась в три линии. Решено было повести наступление одновременно по сигналу, и, чтобы отрезать поляков от Праги, каждый последующий полк должен был принимать вправо и подавать вперед правый фланг. Однако Толь, а с ним и начальник кирасирской дивизии увлеклись частной атакой улан против вышедшего из рощи польского батальона. Уланы были остановлены глубокой канавой под огнем противника. Толь вызвал конную батарею, которая очистила путь уланам. Одновременно двинулись в атаку кирасиры Альберта, атака продолжалась 20 минут. Кирасиры потеряли около половины своего состава, зато у поляков началась паника, и сам главнокомандующий Михаил-Гедеон Радзивилл ускакал в Варшаву. Толь, находясь с уланами, не успел поддержать этой атаки всей дивизией, а затем уже ничего решительного не предпринял. При виде успеха кирасир барон Гейсмар с кавалерией левого фланга поторопился атакой и двинул вперед сумских и ольвиопольских гусар и украинских улан с конной батареей, а за ними бригаду егерей. Гусары сбили егерей Шембека и опрокинули его дивизию. В это время Пален двинул и пехоту левого фланга: 1-ю дивизию - левее шоссе, а 2-ю - правее. Польские начальники потеряли голову, лишь Скржинецкий восстановил порядок и занял позицию на холмах у монумента. Слева к нему пристроилась кавалерия Уминского и бригада дивизии Круковецкого, позади стала кавалерия Лубенского. Лишь в 4 часа дня Дибич был наконец обрадован прибытием Шаховского и, объявив гренадерам, что предоставляет им довершение победы, повел их вперед во главе с Литовской гренадерской бригадой и уланами, наступавшими от колонии Эльснер. Когда гренадеры подошли к польским позициям, было около 5 часов вечера. Деморализация у поляков была полная: Радзивилл приказал даже очистить Прагу и предмостное укрепление. Потом уже Скржинецкий был назначен прикрывать переправу, которая была произведена в беспорядке с 6 часов вечера до полуночи. Защита предмостного укрепления была поручена Малаховскому (дивизия Круковецкого).
Потери поляков в этом сражении составили более 12 тысяч человек и три пушки, потери русских - 9500 человек. Сражение под Гроховом было успехом русских войск, но успехом тактическим. Дибичу не удалось уничтожить большую часть польского войска. Поляки по-прежнему располагали двумя крепостями на правом берегу Вислы - Модлином и Прагой. Русские войска дошли до Праги, но овладеть ею не сумели. В это время в польской армии произошел ряд кадровых изменений. Генерал Жимирский умер от ран, полученных под Гроховом, а Радзивилл отказался командовать, на его место был назначен генерал Скржинецкий. В городе Пулаве на Висле, в ста верстах выше Варшавы, горожане вырезали эскадрон Казанского драгунского полка. По приказу генерала Скржинецкого корпус генерала Дверницкого общей численностью до 15 тысяч человек переправился через Вислу и, опрокинув передовой отряд генерал-лейтенанта барона Крейца, пошел к Люблину. Люблин был взят поляками, однако 27 февраля русские отбили его. Тем не менее, рейд генерала Дверницкого научил Дибича, и тот отправил на юг своего начальника штаба графа Толя с 3-м резервным кавалерийским корпусом, частью 3-й гренадерской дивизии и Литовской гренадерской бригадой, поручив ему отрезать корпус поляков от Вислы. Сам же Дибич с главными силами отступил от Праги на восток. Пополнив запасы снаряжения, фельдмаршал решил овладеть Варшавой и в первых числах марта 1831 г. стал сосредотачивать армию у Тырчина, где собирался переправиться через Вислу. Прикрывать операцию с тыла на Брестском шоссе был оставлен VI корпус барона Розена. Скржинецкий, которому удалось поднять дух своей армии, упавший было после Грохова, сознавал всю опасность форсирования русскими Вислы и решил во что бы то ни стало воспрепятствовать этой операции, отвлечь Дибича от переправы. Сосредоточив скрытно у Праги до 40 тысяч человек, он 20 марта нанес VI корпусу жесткое поражение при ДембеВильке. В этом бою у Скржинецкого было большое численное превосходство: 33 тысячи поляков против 18 тысяч русских. Русские потеряли убитыми и ранеными 2500 человек, пленными 3000 человек, пять знамен и десять пушек. Поляки потеряли убитыми и ранеными до 2000 человек. В результате сражения у Дембе-Вильке Дибич приостановил наступление к Висле, отложил переправу и, двинувшись на выручку Розена, соединился с ним 31 марта у Седлеца. Важную роль в обороне поляков играла крепость Замостье. 21 февраля 1831 г. комендант Крысинский выслал к Устилугу, расположенному в 60 верстах восточнее Замостья, четыре линейные роты с четырьмя пушками, усиленные косиньерами и кракусами (пешими и конными добровольцами). Этот отряд неожиданно напал на передовой отряд Житомирского полка и захватил в плен командира батальона полковника Богомольца, а также 5 офицеров и 370 нижних чинов. С 5 по 28 марта в Замостье находился корпус генерала Дверницкого. Затем Дверницкий выступил из крепости на Волынь. 7 апреля у местечка Боремле Дверницкий имел сражение с русским IV кавалерийским корпусом генераллейтенанта Ридигера. У Ридигера было 9000 человек и 36 пушек, а у Дверницкого - 6000 человек и 12 пушек. Русские потеряли 700 человек и 5 пушек, но
Дверницкий был вынужден отказаться от похода в Подолию. В новом сражении с русскими 15 апреля у Людинской корчмы Дверницкий потерял до тысячи человек, в том числе 250 пленными. После этого сражения Дверницкий с четырьмя тысячами поляков перешел австрийскую границу и был интернирован австрийцами. Фельдмаршал Дибич рассчитывал перейти в наступление от Седлеца 12 апреля, но был остановлен распоряжением Николая I, повелевавшего выждать прибытия гвардии. Один лишь Крейц разбил 27 апреля отряд Хршановского у Любартова. Во время стоянки у Седлеца в армии началась холера, в марте было всего двести заболевших, а к концу апреля их число достигло уже пяти тысяч. Узнав от лазутчиков, что Скржинецкий намерен атаковать 1 мая, Дибич решил упредить его и оттеснил польские авангарды от Янова. Однако Скржинецкий, сосредоточив 1 мая у Сероцка 45-тысячное войско, двинулся в ломжинском направлении против Гвардейского корпуса, в котором с отрядом Сакена было около 27 тысяч человек. После ряда упорных арьергардных боев великий князь Михаил Павлович отвел свой корпус к Снядову. Скржинецкий, несмотря на свое превосходство в силах, не посмел атаковать русскую гвардию, а напал для начала на отряд Сакена, занимавший Остроленку. Но Сакен своевременно отступил в Ломжу. Во время этой операции две польские дивизии (Хлаповецкого и Гелгуда) вышли в тыл Гвардейскому корпусу, отошедшему за Нарев в район Белостока. Попытки поляков перейти Нарев успехом не увенчались.
Победа русских в сражении при Остроленке
Дибич упорно не хотел верить в то, что поляки наступают против гвардии, но когда польская кавалерия Лубенского оказалась у Нура-на-Нареве, фельдмаршалу пришлось все же поверить. Быстро двинувшись вместе с гренадерами, I пехотным и III конным корпусами, он 10 мая отбросил Лубенского и пошел на польскую армию. Скржинецкий начал отступать, но Дибич 14 мая настиг его и разгромил при Остроленке. В этом сражении с русской стороны приняли участие всего 3-я гренадерская и 1-я пехотная дивизии (15 тысяч человек), которые перед этим прошли чуть больше суток 70 верст по сыпучему песку. У поляков было 24 тысячи. Честь победы в первую очередь принадлежит суворовцам - фанагорийцам и астраханцам, форсировавшим Нарев и долгое время дравшимся со всей польской армией. Тщетно Скржинецкий носился перед фронтом своих войск, посылая их вперед: «Напшуд Малаховски! Рыбиньски напшуд! Вшистки напшуд!» Русские потеряли свыше трети войска, а поляки - 7100 человек убитыми и ранеными, 2100 пленными и три пушки. Отведя свое разбитое войско к Варшаве, Скржинецкий решил спасти положение диверсией на Литву и двинул туда дивизию Гелгуда в составе 12 тысяч человек. Но уже менее чем через две недели поляки имели в Литве 24 тысячи человек, столько же там к этому времени было и русских войск. 7 июня Гелгуд атаковал Вильно, но был разбит Сакеном и отступил в Пруссию, где был интернирован. Между тем на поле боя появился самый страшный противник - холера. В госпиталях русской действующей армии в 1831 г. умерло от болезней 27 393 человека, в подавляющем большинстве от холеры. 30 мая умер от холеры в Пултуске фельдмаршал Дибич, а 17 июня в Витебске холера скосила великого князя Константина Павловича. Надо сказать, что Дибич скончался «вовремя» - император был им очень недоволен и уже в начале апреля 1831 г. вызвал в Петербург с Кавказа фельдмаршала И.Ф. Паскевича (графа Эриванского), которым он хотел заменить Дибича. 8 мая Паскевич прибыл в Петербург, а 4 июня получил должность командующего армией в Польше. Чтобы Паскевич мог быстрее добраться до армии, царь специально отправил его на пароходе «Ижора» из Кронштадта в прусский порт Мемель. Оттуда сухим путем Паскевич добрался до главной штабквартиры в Пултуске. Царь потребовал от Паскевича быстро покончить с восстанием, так как Франция уже собиралась официально признать польское правительство.
Победа русских на реке Висла
Николай I лично утвердил план кампании, согласно которому Паскевич должен был переправиться через Вислу близ прусской границы, у Осека, и оттуда двинуться на Лович - Варшаву, обеспечив себе тыл границей, а левый фланг
- Вислой. 1 июня были наведены мосты, а с 4 по 7 июня состоялась переправа. Скржинецкий пытался отвлечь Паскевича от переправы, двинувшись на стоявший в Калушине слабый отряд генерала Головина. Но Головин сам перешел в наступление на поляков и этим смелым движением сковал их, обеспечив развертывание переправившейся русской армии на левом берегу Вислы. У Головина было 5500 человек и 14 пушек, а у Скржинецкого - 22 000 человек и 42 пушки. Головин развернул свой отряд на очень широком фронте, введя, таким образом, поляков в заблуждение относительно своей численности. Потери русских составили 250 убитых, 165 раненых, 700 пленных (все были ранены) и одну пушку. Потери поляков неизвестны: убыло около 1000 человек, в плен взято 160 человек. Потерпев неудачу, Скржинецкий возвратился в Варшаву. 20 июля русские войска заняли город Лович в 75 верстах к западу от Варшавы. Опасаясь, что Паскевич двинется оттуда прямо на Варшаву, Скржинецкий занял было позицию у Болимова, но уже 25 июля был вынужден отступить за Равку. Варшаву охватили паника, Скржинецкого заменили Дембинским. 3 августа произошел переворот, президентом Речи Посполитой был назначен Круковецкий, а сейм подчинил главнокомандующего правительству. Но Дембинский был против этого подчинения и подал в отставку, тогда вместо него назначили Малазовского.
А тем временем генерал Ридигер с отрядом в 11 тысяч человек 25 и 26 июля переправился через Вислу и взял Радом, а затем большую часть своего отряда двинул на усиление главной русской армии под Варшавой. Малаховский, сосредоточив свыше трети своих сил (20 тысяч человек генерала Ромарино) в Праге, решил повторить мартовский маневр Скржинецкого на Дембе-Бельке74 и разбить VI корпус на Брестском шоссе. Этим он намеревался отвлечь главные силы Паскевича на правый берег Вислы. Ромарино потеснил было Розена, но получил приказание не зарываться ввиду критического положения Варшавы и не удаляться от столицы. Демонстрация конницы Лубенского на русские переправы у Осека успеха не имела. 6 августа армия Паскевича, численность которой была доведена до 85 тысяч человек, обложила Варшаву, защищаемую 35 тысячами поляков, не считая корпуса Ромарино, действовавшего самостоятельно.
С весны 1831 г. поляки быстрыми темпами укрепляли свою столицу. Варшава была окружена тремя линиями укреплений, и, кроме того, поляки устроили отдельные укрепленные пункты у селений Круликарня, Раковец, Воля и Париж, вынесенные вперед на одну-две версты от первой линии. Отдельных укреплений (редутов и люнетов) в двух передних линиях насчитывалось до 100, из них на левом берегу - 81. Роль третьей оборонительной линии исполнял сплошной городской вал, возведенный значительно раньше с таможенными целями и теперь только усиленный реданами и флешами. Внутри Варшавы на Мотоковской площади и так называемом Плаце Брони были построены два редута как опорные пункты для борьбы внутри города. Для того же служили и Мировские казармы, соединенные баррикадами и приспособленные для упорной обороны. Для обороны Праги поляки воспользовались также уже существовавшим городским валом и построили впереди несколько отдельных укреплений. Самым сильным на левом берегу был редут «Воля» с фасами бастионного и полигонного начертания и с редюитом в юго-западном углу. Брустверы были высотой 12 футов (3,66 м), редут окружал глубокий ров с палисадом. Внутри укрепления имелся сад и каменный костел, окруженный каменной стеной высотой 8 футов (2,44 м) с бойницами в ней. Император Николай I повелел Паскевичу предложить гарнизону Варшавы капитулировать, при этом пообещав амнистировать всех сдавшихся. Однако Круковецкий заявил, что условия капитуляции унизительны, и отказался.
Штурм Варшавы, окончательная победа над Польшей
На рассвете 25 августа состоялся первый штурм Варшавы. Основной удар был направлен на редут «Воля» и смежные с ним укрепления № 54 и 55. По приказу Паскевича 100 русских полевых пушек подъехали на 300 саженей (640 м) 75 к польским укреплениям и в течение двух часов вели интенсивный огонь. Затем укрепления № 54 и 55 были взяты штурмом.
Однако «Воля», где имелось 12 пушек и 5 батальонов пехоты, продолжала держаться. Тогда Паскевич приказал подвезти еще 70 пушек и атаковал «Волю» с трех сторон. К 11 часам утра «Воля» была взята. Поляки бросили в контратаку 12 батальонов, чтобы отбить «Волю», но потерпели неудачу. К вечеру 25 августа русские заняли еще один редут и укрепленную деревню Раковеч близ Ерусалимской заставы. На следующее утро, 26 августа, штурм Варшавы возобновился. Под прикрытием огня 120 орудий русская пехота атаковала предместья Вольское и Чисте и овладела двумя редутами. Затем русские овладели заставами Вольская и Ерусалимская и прорвались за городской вал. К полуночи (с 26 на 27 августа) русские войска овладели валом на протяжении 12 верст. Поляки загородили улицы баррикадами и установили в наиболее опасных местах фугасы. Однако сейм уполномочил генерала Круковецкого капитулировать. Круковецкий направил Паскевичу письменный акт, в котором говорилось, что Варшава и весь польский народ «покоряются безусловно воле законного правительства». Согласно условиям капитуляции, польские войска должны были очистить Варшаву и Прагу к 5 часам утра 27 августа и следовать к Плоцку. В 8 часов утра русские войска вошли в Варшаву под командованием великого князя Михаила Павловича, сам же Паскевич накануне был контужен близко пролетевшим ядром. В ходе двухдневного штурма Варшавы русские потеряли 10 тысяч человек, а поляки - до 11 тысяч. Русские взяли в плен 3 тысячи человек и 132 орудия. Вечером 27 августа Паскевич прибыл в Варшаву и занял Бельведерский дворец. Граф решил стать похожим на Суворова. Он послал Николаю I в Петербург курьером внука Суворова с кратким донесением: «Варшава у ног Вашего Императорского Величества». Николаю данная реляция понравилась, и он наградил за этот подвиг с царской милостью. Граф Паскевич-Эриванский был возведен в княжеское достоинство с проименованием Варшавский и с титулом Светлейшего. Замечу от себя, что Суворов взял Варшаву совсем при другом соотношении сил, а княжеский титул получил за итальянский поход, и, между прочим, французский генерал Моро никак не ровня генералу Круковецкому. Польский корпус генерала Розмарино (15 тысяч человек и 42 орудия), на который так надеялись варшавяне, был оттеснен русскими войсками к австрийской границе. Войска Розмарино перешли границу и были интернированы австрийцами.
Польские же войска, ушедшие из Варшавы, через три дня отказались подчиниться условиям капитуляции. Офицеры стали утверждать, что Круковецкий не имел достаточных полномочий для подписания капитуляции. Главнокомандующий Малаховский был заменен генералом Рыбанским. Однако войска Паскевича преследовали Рыбанского и вынудили его 23 сентября уйти в Пруссию. Там 20 тысяч поляков при 96 орудиях были интернированы. Через два дня, 25 сентября (7 октября) сдался польский гарнизон крепости Модлин. Последней капитулировала крепость Замостье - 9 (21) октября 1831 г. После подавления восстания Николай I кардинально изменил политику в отношении Царства Польского. В ноябре 1831 г. император назначил И.Ф. Паскевича своим наместником в Варшаве. Русский император уничтожил польскую конституцию. В феврале 1832 г. был опубликован Органический статут, согласно которому Царство Польское объявлялось неотъемлемой частью Российской империи, а польская корона - наследственной в русском императорском доме: отдельной коронации императора теперь не требовалось. Управление Польшей возлагалось на Административный совет с наместником императора во главе. Сейм был упразднен. Польскую конституционную хартию вместе с захваченными знаменами польской армии Николай приказал хранить в Оружейной палате в Москве в качестве исторических реликвий. На Царство Польское была наложена контрибуция в сумме более 20 млн рублей. Польские национальные войска были упразднены, а несколько тысяч солдат и офицеров, участвовавших в восстании были сосланы в Сибирь и на Кавказ. В Царстве Польском введена общеимперская система рекрутских наборов в русскую армию. В Польше было увеличено число войск. Органический статут ограничивал компетенцию Государственного и Административного советов, но отдельная администрация и законы были сохранены. Был также сохранен польский язык как язык внутренней администрации и образования, однако вся переписка с Петербургом теперь должна была вестись порусски. Статут предусматривал шляхетское и городское самоуправление, но оно так и не было введено. Паскевич приступил к постепенному замещению должностей в администрации русскими чиновниками. Власти поддерживали сословные шляхетские привилегии и поощряли консервативные и клерикальные настроения. В компетенцию католической церкви вернули брачные дел а, был отменен гражданский брак. Сокращалось число общеобразовательных средних учебных заведений, прежде всего гимназий. Поощрялось развитие начальных школ и специальных учебных заведений, например реальных гимназий. Во всех школах обязательным предметом стала история России. Преподавание предметов на польском языке,
а также и обучение ему как отдельному предмету было сокращено. Преподавание истории, географии и статистики должно было вестись на русском языке. По личному распоряжению Николая I в программу гимназий был включен церковнославянский язык, в котором видели средство облегчить переход к русскоязычному обучению различным предметам.
Государственное устройство Польши после вхождения в состав Российской империи
В 1837 г. воеводства были переименованы в губернии, воеводские комиссии стали называться губернскими правлениями, а их председатели - гражданскими губернаторами. Вообще, местные власти получили русские названия, чем выражалась их зависимость от центральных органов империи. Чтобы стереть все признаки обособленности царства, была уничтожена таможенная граница, отделявшая его от Российской империи. С середины 30-х гг. XIX в. в Царстве Польском резко возросли объемы строительства гужевых дорог. В 1845 г. была введена в строй первая железная дорога в русской Польше Варшава - Скерневице протяженностью 55 верст, а в 1848 г. - железная дорога Лович - Ченстохова - австрийская граница (протяженностью 262 версты). 15 февраля 1851 г. вышло Высочайшее повеление о строительстве железнодорожной линии Петербург - Варшава. Трасса этой магистрали проходила через Гатчину, Лугу, Псков, Остров, Двинск, Вильно, Гродно, Белосток. Проектная протяженность составляла 1280 км. В 1859 г. поезда из Петербурга пошли в Псков, в 1860 г. - в Динабург, а в 1862 г. - в Варшаву. В том же 1862 г. была введена в строй железнодорожная линия Вильно - пограничная станция Вержболово, где произошло соединение с прусской системой железных дорог. К 1831 г. западные крепости России - Замостье, Модлин, Брест и другие - влачили жалкое существование. Восстание 1831 г. кардинально изменило взгляды Военного ведомства на крепостную оборону западных областей России. При этом имел место и субъективный фактор - император Николай I, будучи еще великим князем, ведал инженерными делами и крепостями. Николай I приказал построить три линии крепостей для защиты западной границы. В первую линию вошли крепости, расположенные в Царстве Польском: Модлин, Варшава, Иван город и Замостье. 19 февраля 1832 г. Николай I лично утвердил план капитальной перестройки крепости Модлин, составленный генерал-майором Деном. 14 марта 1834 г. крепость была переименована в Новогергиевск. В 1836 г. строительство крепости было близко к окончанию, и на вооружение ее было назначено 495 орудий и 122 крепостных ружья. Гарнизон крепости должен был состоять из восьми батальонов пехоты, двух эскадронов конницы, семи рот крепостной артиллерии и одной роты саперов. В 1841 г. строительство Новогеоргиевска было закончено. В начале 1863 г. в крепости по штату должно было иметься 709 орудий, а фактически было 683. Самыми мощными орудиями Новогеоргиевской крепости были 79 однопудовых (196-мм) единорогов, 49 96-фунтовых (229-мм) карронад, 15 пятипудовых (334-мм) мортир и 22 двухпудовые (245-мм) мортиры. Все эти орудия были чугунными. Специально для укрепления столицы Польши почти в черте города на левом берегу Вислы генерал-майор Ден спроектировал Александровскую цитадель. Она имела двойное назначение: вместе с другими крепостями она составляла первую линию обороны, а также держала под обстрелом столицу. Так, часть однопудовых единорогов получила большой угол возвышения, как сказано в ведомости, «на эливационных станках для бомбардировки города». На правом берегу реки было расположено предмостное укрепление - форт «Сливицкий», названный так в память полковника генерального штаба Сливицкого, который в 1831 г. при взятии Варшавы зажег Пражский мост. Крепость была заложена 19 мая 1832 г. В 1835 г. Николай I приехал в Варшаву и осмотрел введенную в строй крепость. Принимая в Лазенковском дворце депутацию аристократии Варшавы, он сказал между прочим: «Если вы будете упорствовать в мечтах о независимой Польше и других подобных фантазиях, то навлечете на себя величайшие несчастия. Я выстроил здесь цитадель. Предупреждаю вас, что при малейшем беспорядке я прикажу стрелять в город, превращу Варшаву в развалины и уже не отстрою ее». В начале 1863 г. в Александровской цитадели было положено иметь 341 орудие, а фактически состояло 335. Самыми мощными орудиями были 40 однопудовых единорогов, двенадцать 96-фунтовых карронад, 16 пятипудовых и 16 трехпудовых мортир. В 1837 г. у впадения реки Вепрж в Вислу была заложена крепость Ивангород76. Строил крепость генерал-майор План Александровской цитадели и ее передовых фортов Ден. К началу 1863 г. в крепости по штату было положено иметь 328 орудий, а фактически состояло 326. Самыми мощными орудиями Ивангорода были 43 однопудовых единорога, четыре 96-фунтовые карронады, три пятипудовые и 22 трехпудовые мортиры. Самой слабой крепостью Царства Польского было Замостье. Ее в 1830-х гг. почти не перестраивали. В 1833 г. на ее вооружении состояло 257 орудий и 50 крепостных ружей. В гарнизоне было три батальона пехоты, один эскадрон конницы, четыре артиллерийские роты и одна саперная рота. После восстания 1863 г. крепость Замостье была упразднена, а укрепления срыты. Вторая линия крепостей была за пределами Царства Польского. Главной в ней была крепость Брест-Литовск. Постройка крепости Брест-Литовск началась в июне 1833 г. под руководством того же генерал-майора Дена, и через 5 лет крепость была введена в строй. К началу 1863 г. в крепости положено было иметь 442 орудия, а фактически состояло 423. Самыми мощными орудиями Брест-Литовска были 112 однопудовых единорогов, девять 96-фунтовых карронад, две пятипудовые и 25 трехпудовых мортир. В тылу располагалась третья линия крепостей, главными из которых были Киев, Бобруйск и Динабург. Система русских крепостей непрерывно совершенствовалась с 1830 по 1894 г. На Западе довольно высоко оценивали состояние инженерной обороны русской границы. Основываясь на данных немецких специалистов, Фридрих Энгельс писал: «Русские, в особенности после 1831 г., сделали то, что упустили сделать их предшественники. Модлин (Новогеоргиевск), Варшава, Ивангород, Брест-Литовск образуют целую систему крепостей, которая, по сочетанию своих стратегических возможностей, является единственной в мире». По моему мнению, тут классику можно верить: во-первых, он хорошо разбирался в военном деле, а во-вторых, очень ненавидел Россию, и обвинить его в приукрашивании трудно.
Войдя в Польшу в качестве «освободителя» в 1807 году, Наполеон превратил её в зависимое от Франции Герцогство Варшавское. Но после его разгрома в 1815 году на Венском конгрессе был произведён новый раздел Польши - по счёту уже четвёртый, на котором четыре пятых Герцогства Польского было передано в русское подданство. Россия создала на этой территории Царство Польское со своей конституцией и сеймом. Остальная же часть Польши была поделена между Австрией и Пруссией.
Русский император Александр I простил полякам их выступление против России: в 1812 году Польша выставила в составе наполеоновской армии своё 80-тысячное войско. В стране был наведён порядок и спокойствие, быстро стало развиваться материальное благосостояние народа, что дало толчок быстрому росту населения. Россия также не забывала о народном образовании и культурном росте Царства Польского - в Варшаве был основан университет, «две военные академии, женский институт, школа земледелия и сельского хозяйства и другие учебные заведения». Брат императора Александра I Константин Павлович любил Польшу, знал в совершенстве её язык и, являясь с 1814 года главнокомандующим польской армией, всемерно укреплял её. Позже, после первого наместника - генерала Зайончека, став сам наместником Царства Польского, он женился на польской графине И. Грудзинской и даже стоял за полную независимость Польши. Константин был вполне доволен своей судьбой и, возможно, поэтому в 1823 году отрёкся от русского престола в пользу младшего брата Николая Павловича.
Документы по этому делу были заранее заготовлены Александром I и в тайне хранились по одному экземпляру в Синоде, Сенате, в Государственном Совете и в Успенском соборе Кремля, на запечатанных конвертах была собственноручная царская подпись: «…хранить до моего востребования, а в случае моей кончины раскрыть, прежде всякого действия, в чрезвычайном собрании». Так Константин окончательно порвал с престолонаследием и посвятил себя Польше. Сами поляки говорили о своём благосостоянии с большим удовлетворением: «…Польша никогда не была так счастлива, как во времена Александра I, и если бы продолжала идти по этому пути, то скоро забыла бы 200 лет своей анархии и стала бы наряду с образованнейшими государствами Европы».
Ещё после Венского конгресса в 1815 году Александр I даровал полякам конституцию. Проявление оппозиции началось с того, что Польша, имея, благодаря стараниям Константина, своё национальное войско, начала стремиться к отделению от России и даже была намерена присоединить к себе огромную часть территории российских земель, составлявших Украину, Белоруссию и Литву. Такое заявление на сейме возмутило русского императора, и он стал ограничивать его деятельность, растягивать сроки между его сборами, а затем была отменена публичность сбора сейма, и в основном его заседания стали проходить при закрытых дверях. Такое нарушение конституции повлекло за собой организацию сети тайных обществ, которые взялись за особое воспитание подрастающей молодёжи и подготовку к будущему восстанию.
С течением времени образовались две основные партии: аристократическая - во главе с князем Адамом Черторыйским и демократическая - с профессором истории Виленского университета Лелевелем. Их разделяли планы будущего переустройства Польши, но объединяли текущие - как можно быстрее подготовиться к восстанию для борьбы за национальную независимость Польши. Они даже пытались связаться с декабристами в России, но переговоры не привели к желаемым результатам.
К этому времени на Западе начало разгораться пламя революции. Во Франции была сметена династия Бурбонов, возмутилась Бельгия, с востока повеяло ветерком волнений русского крестьянства. Подготовка к восстанию в Польше стала перезревать - начались доносы, аресты. Откладывать выступление дальше было нельзя. Последним, решающим, толчком к восстанию послужило включение польских войск в состав русской армии для похода в Бельгию на подавление революционного движения.
В холодную осеннюю ночь на 17 ноября группа заговорщиков из молодых офицеров и воспитанников военных школ под предводительством Набеляка, Тржасковского и Гощинского ворвалась в Бельведерский загородный дворец с криками: «Смерть тирану!» Сонного Константина растолкал камердинер, и тот успел скрыться, а затем уйти к русскому войску. Но многие русские генералы, офицеры, приближённые Константина и прислуга вместе с верными России поляками были перебиты.
Заговорщики разломали двери арсенала и начали вооружать армию повстанцев, у которых разжигали злобу провокационными криками, «…что русские режут поляков и жгут город». В это время другая группа пыталась захватить казармы, но перестрелка затянулась, и дело сорвалось. Воинских сил для переворота явно не хватало, так как было вовлечено небольшое количество подразделений. Тогда организаторы бросились с призывом в рабочие кварталы, и было поднято всё население города. Толпы людей устремились к арсеналу. В короткое время восстание охватило всю Варшаву. Константин в это время, отпустив верные ему польские отряды, отошёл со своими русскими войсками от города, давая возможность полякам понять, что русские настроены миролюбиво. Он посчитал момент начала восстания небольшой вспышкой и ждал, что она само собой погаснет. Но вследствие такого бездействия восстание охватило всю Польшу. Быстро развивающиеся события напугали верхушку польской аристократии. Срочно было создано временное правительство во главе с бывшим министром и другом императора Александра I Адамом Черторыйским. Он уговорил генерала Хлопицкого, служившего когда-то в наполеоновской армии, взять на себя руководство восстанием, чтобы не дать ему развиваться стихийно. И тут же новое правительство и сейм отправили в Петербург свои требования о соблюдении конституции и восстановлении Польши в границах до первого её раздела, т. е. с присоединением к ней «западно-русских областей». В ответ на «дерзкое» заявление Николай I не стал вести переговоры, а заявил: «…что он обещает амнистию полякам, если они немедленно покорятся; но если они дерзнут поднять оружие против России и законного своего государя, то сами они и их пушечные выстрелы ниспровергнут Польшу».
Но повстанцы не сложили оружия. Тогда русский император направил свои войска на укрощение «бунтовщиков» под командованием фельдмаршала Иоганна Дибича-Забалканского. Но поскольку восстание в Польше оказалось для России неожиданным, то для подготовки армии к военным действиям потребовалось около 3,5 месяцев. А пока что там действовал один корпус барона Розена, который под напором поляков постепенно сдавал свои позиции.
Наступил новый 1831 год. Русского императора в Польше объявили низложенным, народ вышел на улицы и требовал полного отделения Польши от России. В знак солидарности с русскими революционерами 1825 года они демонстративно отслужили по казнённым декабристам панихиду и «…выдвинули лозунг, обращённый к русскому народу, - „За нашу и вашу свободу“».
Русские карательные войска были на подходе. Польша усиленно готовилась к военным действиям. Первоначальная её армия в 35 тысяч выросла до 130, но для настоящих действий годилась едва ли половина. В самой Варшаве под ружьём находилось до четырёх тысяч национальных гвардейцев. Имея большой опыт, генерал Хлопицкий уже предвидел исход восстания. Он с самого начала никак не хотел браться за руководство и отказался от роли диктатора. Вёл выжидательную политику, чтобы при случае выйти из игры. Хлопицкий даже не воспользовался отсутствием главных сил русской армии, чтобы разбить 6-й литовский корпус генерала Розена. В конце концов он был заменён князем Михаилом Радзивиллом.
Русская армия численностью 125,5 тысяч вступила в Польшу. 24 января Дибич вклинил её несколькими колоннами между Наревом и Бугом, чтобы разрезать польскую армию и одним решающим ударом разбить её по частям. Но распутица помешала его планам. Чтобы не завязнуть в болотах междуречья, он вышел на Брестское шоссе. 13 февраля Дибич разбил армию поляков под Гроховом, но не стал их добивать при переправе через Вислу и дал возможность уйти к Праге. На другой день, подойдя к крепости, которую когда-то брал Суворов, он убедился, что её невозможно взять без специальных осадных средств.
Обеспечив базу и укрепив тылы, 12 апреля Дибич начал решительное наступление. Узнав об этом, главнокомандующий польскими силами Скржинецкий стал уходить со своими войсками из-под удара, но 14 мая был настигнут и разбит при Остроленке. После поражения польская армия сосредоточилась у Праги. Дибич двинулся к ней, но по дороге умер от холеры, которая свирепствовала не только в Польше, но и в центральных районах России.
13 июня командование русскими войсками принял генерал И. Ф. Паскевич-Эриваньский. На Брестское шоссе двигался со своей армией генерал Н. Н. Муравьёв. Поляки оттянули к Варшаве армию в 40 тысяч человек, кроме того, был объявлен поголовный призыв в ополчение. Но всё было тщетно. К 1 августа ушёл с поста главнокомандующего Скржинецкий. Его заменил Дембинский - четвёртый по счёту предводитель войска польского. Все трое предыдущих главнокомандующих - Хлопницкий, Радзивилл и Скржинецкий были обвинены в измене и посажены в тюрьму. Поляки требовали их казни, но правительство отмалчивалось. Тогда толпа разъярённых горожан ворвалась силой в тюрьму и самосудом казнила арестованных генералов. Начались народные выступления против правительства, которое в свою очередь растерялось. Адам Черторыйский оставил пост главного правителя и бежал из Варшавы в Париж. Сейм экстренно назначил вместо него генерала Круковецкого, и началась расправа с народными выступлениями. Были казнены некоторые участники демонстраций против польского правительства и наиболее ярые участники расправы над бывшими командующими в тюрьме. Были попытки начать новые переговоры с Паскевичем, но он не принял никаких условий, категорически заявив, чтобы повстанцы сложили оружие и прекратили сопротивление. Заявление русского командующего было отвергнуто. Поляки решили драться до конца.
25 сентября Паскевич решительными действиями армии нанёс удар по западному предместью Варшавы и захватил её пригородную часть - Волю, а на другой день была сдана и вся Варшава. Часть польских войск под командованием Рыбинского, не пожелавшего сложить оружие, отступила на север Польши. Преследуемые армией Паскевича, польские отряды 20 сентября перешли границу Пруссии и там были разоружены. Вскоре сдался воинский гарнизон Медлина, а за ним 9 октября - Замостье. Зачинщики и активные участники были сосланы в Сибирь, польский сейм разогнан, конституция упразднена. Она была заменена «Органическим статутом», согласно которому отныне и навсегда Польша должна была являться неотъемлемой частью Российской империи. Название Царство Польское было сохранено, но оно как самостоятельное государство перестало существовать. Наместником этой российской провинции был назначен генерал Паскевич, получивший титул князя Варшавского. При нём был учреждён совет из главных чиновников края, заменивших прежних министров. Вместо сейма был утверждён Государственный Совет Царства Польского из сановников, назначенных самим императором Николаем I. Во всех официальных сферах деятельности был введён в обязательном порядке русский язык.
Через три года сам русский император заявился в Варшаву и на приёме делегации от населения прямо заявил: «…По повелению моему воздвигнута здесь цитадель (крепость Александровская для русского гарнизона), и я вам объявляю, что при малейшем возмущении я прикажу разгромить ваш город…».
В целях предупреждения в дальнейшем организации польских тайных обществ и идеологического влияния поляков на западные области России были закрыты университеты в Варшаве, Вильно, а также Крменецкий лицей, а вместо них был основан в Киеве университет св. Владимира.
С большим сочувствием было воспринято Российским Синодом ходатайство униатского епископа Иосифа Семашко о воссоединении с русской православной церковью униатских церквей русского населения западных областей, находящихся под влиянием польского католицизма. Немалую роль в этом деле сыграл высочайший иерарх и выдающийся богослов того времени Московский митрополит Филарет.
Такое событие, как разгром польского восстания, не осталось незамеченным в истории награждений. Все участники военных действий против польских повстанцев были жалованы особой наградой - специальным крестом, отчеканенным на манер польского боевого ордена «Virtuti Militari». Этот русский знак - «оборотень» - польского ордена отличия за военные заслуги был специально введён императором Николаем I для оскорбления национального достоинства польского народа. Он подобно польскому ордену имеет уширенные концы и изображение в розетке лицевой стороны польского одноглавого орла, вокруг которого по окружности помещён сплошной венок из лавровых листьев. На концах креста надписи: на левом «VIR», на правом «TUTI», на верхнем - «MILI», на нижнем - «TARI». На оборотной стороне, в точно такой же розетке с венком, трёхстрочная надпись: «REX - ET - PATRIA» (Правитель и Отечество); ниже, под сферической чертой, дата - «1831». На концах креста - изображение вензелей начальных букв - SAPR (Stanislav August Rex Polonia ), но порядок их расположения необычен: на верхнем - «S», левом - «A», правом - «R» и нижнем - «P». Эта надпись напоминает о последнем польском короле Станиславе Августе Понятовском, который царствовал в своё время при поддержке русской императрицы Екатерины II и в политике Польши ориентировался на Россию. Умер он в Петербурге в 1798 после отречения от Польской короны.
Крест русского чекана подразделялся на пять классов:
знак 1-го класса - золотой, с эмалью, выдавался с плечевой лентой и звездой командующему армией и корпусным командирам;
знак 2-го класса - золотой, с эмалью, на шейной ленте - генералам рангом ниже корпусных;
знак 3-го класса - золотой, с эмалью, для ношения на нагрудной ленте - штаб-офицерам;
знак 4-го класса - золотой, но уже без эмали - по типу солдатского, размером 28x28 мм - обер-офицерам;
знак 5-го класса - серебряный, размером 28x28, предназначался для награждения нижних чинов.
Учреждая этот крест в 1831 году, император Николай I «…повелел считать его за медаль…». Лента для всех крестов была принята одинаковой (расцветки польского национального ордена) - синего цвета с чёрными полосами по краям. После появления русского знака, напоминающего по форме польский орден, тот фактически прекратил своё существование. И лишь через несколько десятилетий был снова возрождён польским буржуазным правительством.
Кроме этих знаков была также учреждена 31 декабря 1831 года специальная серебряная медаль, диаметром 26 мм. На её лицевой стороне, во всё поле, помещено изображение Российского Государственного герба (двуглавого орла), в центре которого под королевской короной порфира с изображением польского герба (одноглавого литовского орла); поверху, вдоль бортика медали, мелкая надпись: «ПОЛЬЗА ЧЕСТЬ И СЛАВА».
На оборотной стороне, внутри венка из двух лавровых ветвей, перевязанных внизу лентой, четырёхстрочная надпись: «ЗА ВЗЯТИЕ - ПРИСТУПОМЪ - ВАРШАВЫ - 25 и 26 авг.»; внизу, у перевязи, год - «1831». В самом верху, между концами веток (над надписью), помещён лучезарный шестиконечный крест.
Медалью награждались нижние чины, участвовавшие в штурме польской столицы, а также священники и медицинский персонал, исполнявшие свои обязанности в боевой обстановке.
Такие медали были и меньшего диаметра - 22 мм. Они предназначались для награждения кавалеристов. Это последняя - пятая - из серии подобных кавалерийских наград. Носили их на той же ленте, что и польские знаки - синей с чёрными полосами по краям.
Существует чекан медали «За взятие приступом Варшавы» из белого металла, диаметром 26 мм, несколько отличный по изображению. Это одна из первых медалей, выполненных из белого металла.
