'Наш сукин сын'. Сукин сын из нашей конуры

Когда у президента США Франклина Д. Рузвельта однажды спросили о никарагуанском диктаторе Анастасио Сомосе (1896-1956), которого Америка поддерживала по всем позициям, а его правление никак не укладывалось в рамки ее демократии, тот ответил: «Сомоса, может быть, и сукин сын, но это наш сукин сын».

Наследственная диктатура

Семейство Сомоса создало первую в истории XX века наследственную диктатуру, при которой власть в республике передавалась в рамках одного клана. Основатель династии, Анастасио Сомоса Гарсиа, происходил из очень интересной семьи.

Его прадед, Анастасио Бернабе Сомоса, был уголовником по кличке Анастасио Семь Платочков. Эта кличка намекала на то, что Бернабе Сомоса во время налетов закрывал лицо платком, а также на латиноамериканскую сказку, в которой «полдюжины платков не хватит, чтобы стереть с рук кровь». В 1849 году Анастасио Бернабе повесили на фонарном столбе.

Сыновья висельника - Луис и Анастасио - были ворами и карточными шулерами. Еще в юном возрасте оба подцепили сифилис, который с возрастом прогрессировал и, наконец, вызвал слабоумие. Однажды эти мазурики что-то не поделили и убили друг друга.

Папаша нашего героя, тоже Анастасио (имя передавалось по наследству), был умственно неполноценным и закончил свои дни в богадельне.

Потомок злокозненной семейки, диктатор Анастасио Сомоса Гарсиа начал свой «трудовой» путь с поездки в США, где занялся подделкой долларов. Художником он оказался никудышным - и вскоре попал в тюрьму Филадельфии. Поскольку ему было только 17 лет, американская Фемида ограничилась двухмесячным заключением с последующей высылкой юного преступника на родину.

После женитьбы в 1919 году Анастасио быстро прокутил приданое жены и вновь занялся подделкой денег. И опять неудачно. От тюрьмы его спасло вмешательство высокопоставленных родственников жены.

«Ручной» генерал

В городке Сан-Маркос либералы, к которым принадлежали родственники жены Сомосы, подняли восстание. Сомоса примкнул к повстанцам, правда, небескорыстно. Его назначили командующим южным флангом с довольно высоким окладом.

Правительственные войска окружили восставших близ города Хинотега. После первых же выстрелов Сомоса обратился в бегство. Бежал долго, остановился возле столицы и сдался правительственным войскам. При этом доложил: «Я, Анастасио Сомоса, командующий южным флангом повстанцев, перехожу на сторону законного правительства». Ему сразу же присвоили чин генерала. Шел 1927 год.

«Генерал» Сомоса познакомился с генералом Хосе Марией Монкадой. Монкаде нужен был переводчик для переговоров с янки - в Никарагуа находился экспедиционный корпус американской морской пехоты, воевавшей с партизанами героя никарагуанского народа Аугусто Сандино. Сомоса напросился на должность. Язык он знал и вскоре стал доверенным лицом правительства Штатов, говоря проще - американским агентом.

В 1933 году американцы проиграли «войну Сандино» и эвакуировали войска из Никарагуа. Взамен оставили созданную ими национальную гвардию во главе с проверенным человеком - Сомосой. Многочисленная и вооруженная лучше, чем правительственые войска, национальная гвардия была существенной силой. Этим и воспользовался Сомоса, который в феврале 1934-го организовал убийство генерала Сандино и начал массовое уничтожение сандинистов, год назад сложивших оружие. Через два года Сомоса захватил власть и провозгласил себя президентом.

Комунизму - нет!

Став самопровозглашенным президентом, Сомоса правил единолично, но не забывал, кому он обязан своими достижениями, и четко выполнял все указания из Вашингтона.

Сомоса отличался особой жестокостью. Ему всюду мерещились коммунисты. Особенно доставалось от него культуре. Известно, что одним из любимых художников диктатора был Пабло Пикассо. Но стоило ему узнать, что Пикассо придерживается коммунистических взглядов, разразилась настоящая буря. Сомоса запретил даже упоминать имя этого «мазилы»... Вскоре Никарагуа осталась вовсе без художников. Кстати, когда кто-то из родственников жены сообщил диктатору, что танго сначала было танцем пролетариев Буэнос-Айреса, тот немедленно запретил танец по всей стране. Гражданам приказали сдавать грампластинки, на которых были записаны запрещенные мелодии. Но даже тех, кто сдавал пластинки, штрафовали, заносили в список «неустойчивых к коммунистической пропаганде» и разбивали пластинку бедняге о голову. Лишь лет через пять, когда диктатор узнал, что пролетарии и коммунисты не одно и то же, танго было реабилитировано.

Сомоса вел переписку с Гитлером, Муссолини и императором Хирохито, которые в разные периоды времени дарили ему свои портреты с надписями, льстящими его самолюбию. Дома у него висел большой фотомонтаж, где он был изображен в обнимку с Гитлером. Но Сомоса всегда помнил, кто его хозяин. Когда США вступили во Вторую мировую войну, американцы намекнули, что портрет надо снять. Анастасио Сомоса подчинился: снял портрет со стены гостиной и перевесил в спальню.

Однажды президент США Рузвельт заметил Сомосе, что жизнь в Никарагуа недемократична, на что тот ответил:

Демократия в моей стране - это дитя, а разве можно давать младенцу все, что он попросит? Я даю свободу - но в умеренных дозах. Попробуйте дать младенцу горячего пирога с мясом и перцем - и вы его убьете.

Тогда-то Рузвельт и произнес свою знаменитую фразу:

Сомоса, может быть, и сукин сын, но он наш сукин сын.

Сомоса старался выглядеть демократом и в 1947 году организовал президентские выборы. По его желанию президентом страны стал 70-летний тяжело больной Леонардо Аргуэльо, человек, которому в 1936 году Сомоса сам же и перекрыл дорогу к президентской власти, устроив мятеж.

К изумлению Сомосы, Аргуэльо не захотел быть марионеткой. Он вник в государственные дела, поразился коррупции и беззаконию и сместил с ряда должностей нескольких родственников Сомосы. Последний тут же окружил танками президентский дворец и сверг строптивого старика. Аргуэльо пробыл президентом всего 25 дней.

Сомоса назначил нового президента, Бенхамино Лакайо, собственного дядю. Но тот диктатора чем-то не устроил. И через три месяца Сомоса созвал Учредительную ассамблею, благодаря которой страна получила очередного президента, Виктора Мануэля Романа-и-Рейеса. Последний сочетал в себе достоинства предыдущих двух: как Аргуэльо, он дышал на ладан (80 лет) и, как Лакайо, был родным дядей Сомосы. На сей раз эксперимент блестяще удался - Роман-и-Рейес три года пробыл марионеткой и умер. Довольный Сомоса вновь избрал в президенты самого себя.

Анастасио Сомосу нельзя назвать «любимым лидером нации». При нем жертвами правительственного террора стали 150 тысяч никарагуанцев - цифра чудовищная при численности населения страны в 1940 году всего 800 тысяч. Но, несмотря на террор, находились люди, выступающие против диктатуры Сомосы.

Смерть Анастасио

В 1956 году заговор составила группа молодых поэтов. Они намеривались убить Сомосу во время бала в его честь, который устраивали «желтые» профсоюзы, и поднять восстание. Исполнить приговор диктатору должен был молодой поэт Ригоберто Лопес Перес. Ригоберто принял медленно действующий яд, чтобы в случае чего никого не выдать под пытками, и отправился на бал. Пригласив одну из дам на пасодобль, в толпе танцующих он приблизился к Сомосе и выхватил пистолет. Охрана диктатора среагировать не успела. Прежде чем изрешеченный пулями Ригоберто упал, он сумел сделать шесть выстрелов - из них три достигли цели. Теряя сознание среди воплей и паники, Перес понял, что Сомоса жив, и выстрелил последний раз. Эта пуля оказалась смертельной.

На вертолете американских ВМС диктатора увезли в зону Панамского канала, где лучшие американские хирурги, в том числе личный врач президента Эйзенхауэра, восемь дней бились за жизнь «нашего сукина сына». Однако 29 сентября 1956 года Анастасио Сомоса отошел в лучший мир.

Сыновья Сомосы

Вооруженного восстания, на которое рассчитывали молодые поэты, не получилось. Место папы заняли сыновья. Луис Сомоса Дебайле стал президентом и сразу же назначил командующим национальной гвардией своего брата Анастасио Сомосу Дебайле. В стране начались репрессии - искали заговорщиков. В застенках оказались будущие лидеры сандинистской революции Карлос Фонсека и Томас Борхе.

В 1963 году братья Луис и Анастасио никак не могли договориться, кому из них быть президентом. Решили, что никому, и назначили на пост марионетку по имени Рене Шик. Бедный Рене, вынужденный подчиняться сразу двоим, за три года постарел лет на десять и превратился в законченного неврастеника. В августе 1966 года Рене Шик, не зная, как выполнить два бредовых приказа одновременно, и боясь возразить безумным братцам, умер от разрыва сердца...

Ранним весенним утром 1967 года в спальне Луиса Сомосы раздался телефонный звонок. Пьяный Анастасио прокричал в трубку:

В США коммунистический переворот!

Возможно, у него началась белая горячка. Результат этой выходки был потрясающим - Луис Сомоса замертво свалился у телефона.

Похоронив брата, Анастасио Сомоса стал в мае 1967 года президентом. На нем династия и пресеклась.

19 июля 1979 года в столицу Никарагуа, Манагуа, вошли партизаны «Сандинистского фронта национального освобождения» (СФНО), которыми командовал Даниэль Ортега Сааведра. Анастасио Сомоса Дебайле бежал из страны, забрав всю наличность и даже гробы своего клана. Жизнь в США его не устроила, и он перебрался в Парагвай, где правил диктатор генерал Альфредо Стресснер. Здесь-то его и настигло возмездие.

17 сентября 1980 года в самом центре Асунсьона из гранатомета была снесена крыша бронированного лимузина Сомосы, дело завершили автоматные очереди. Так погиб экс-диктатор Никарагуа Анастасио Сомоса, последний в династии.

Вадим КУДИНЧЕНКО

Поддержка Западом узбекского режима демонстрирует опасную тенденцию - опору на тиранов и деспотов

Назовем это внешнеполитической традицией "опоры на сукиных детей". Рассказывают, что Франклина Рузвельта спросили, как относиться к многочисленным злодеяниям его союзника, никарагуанского диктатора Анастасио Сомосы (Anastasio Somoza). Президент ответил: "Может быть, он и сукин сын, но это наш сукин сын".

Сегодня, через 60 лет, эта фраза отлично подходит для определения политики США, а значит и Британии, по отношению к ташкентскому тирану Исламу Каримову, который правит центральноазиатской Республикой Узбекистан со времен распада СССР в 1991 г.

То, что Каримов сукин сын - факт бесспорный. Как и многие его предшественники-деспоты, он заимствует жесточайшие методы подавления инакомыслия из мрачных времен средневековья. В результате в его пыточном арсенале появился котел с кипятком: в 2002 г. Каримов сварил живьем двух своих критиков. Число политзаключенных в Узбекистане составляет 6000 человек, независимая экономическая деятельность подавляется, свобода вероисповедания жестко ограничена, свободной прессы не существует, интернет подвергается цензуре. 26 декабря, когда весь мир восхищался украинской "оранжевой революцией", Каримов провел выборы, исход которых был ясен заранее - ведь все оппозиционные партии он запретил.

Но какое значение имеют "кое-какие нарушения прав человека", если речь идет о друге. А Каримов - несомненно наш друг. Вскоре после событий 11 сентября он разрешил США создать военную базу в Ханабаде, внеся тем самым полезный вклад в подготовку войны против Афганистана. С тех пор он с удовольствием играет роль надежного гаранта поставок нефти и газа из Центральной Азии - столь вожделенных для США, которые стремятся сократить нефтяную зависимость от стран Персидского залива. Кроме того, он с готовностью согласился предоставить свои услуги для акции, которая носит стыдливое название "передачи": лиц, подозреваемых в причастности к терроризму, вывозят для допроса в страны, где к пыткам относятся менее щепетильно, чем Британии или США.

Именно из-за этого (Craig Murray), бывший посол Великобритании в Ташкенте, попал в немилость к начальству: этот смелый человек утверждал, что Англия "продает душу дьяволу", используя информацию, полученную столь отвратительным способом.

Отмахнувшись от сомнений, высказанных Мюрреем, Лондон и Вашингтон по-прежнему испытывают к Каримову чувство признательности. В Ташкент потоком устремились высокопоставленные чиновники бушевской администрации, чтобы поблагодарить диктатора за оказанные услуги. Дональд Рамсфелд (Donald Rumsfeld) - ему, видно, недостаточно того, что в 1983 г. он уже фотографировался вместе с Саддамом Хусейном - восхвалял Каримова за "отличное сотрудничество", а бывший министр финансов в кабинете Буша Пол О"Нил (Paul O"Neill) выразил восхищение "мощным интеллектом" самодержца и его "страстным желанием" улучить жизнь простых узбеков.

Впрочем, этот вопиющий пример "опоры на сукиных детей" прошел бы практически незамеченным, если бы не события последних дней. Ведь водить дружбу с отвратительными субъектами можно только тогда, когда другие не слишком приглядываются к вашему приятелю - а на этой неделе весь мир увидел режим Каримова в действии. Когда в прошлую пятницу его оппоненты вышли на улицы, диктатор приказал войскам расстрелять демонстрантов. Узбекские официальные источники говорят о 169 погибших; правозащитные организации оценивают количество жертв в 500-750 человек: большинство среди них составили безоружные люди.

Массовые демонстрации в Ливане, Грузии и на Украине американцы приветствовали как проявление "воли народа". Однако на смелое народное выступление в Узбекистане они отреагировали по-другому. Вашингтон призвал обе стороны к "сдержанности", ставя тем самым мирных демонстрантов на одну доску с теми, кто их расстреливал. Правда, за последние два дня тон Вашингтона слегка изменился. Теперь Госдепартамент требует от Ташкента "проведения реальных реформ" и решения "проблем с правами человека". Нельзя, по крайней мере, исключать вероятность, что вскоре в Вашингтоне решат: Каримов стал слишком одиозной фигурой, и его следует заменить на другого, более "удобоваримого" - но не менее надежного - лидера. Иными словами, чтобы был такой же "наш", но не такой сукин сын.

"Опора на сукиных детей" всегда доставляла некоторые неудобства, даже во времена Рузвельта; она, конечно, плохо состыкуется с самовосприятием Америки как этакого "луча света в темном царстве". Но сегодня это противоречие - кое-кто назовет его лицемерием - велико как никогда. Ведь дело происходит в бушевскую эпоху, а главный постулат доктрины Буша - распространение демократии и "неудержимого пламени свободы" повсюду, вплоть до самых дальних уголков планеты. Такую риторику трудно увязать с практикой - например финансированием диктатора, который варит своих врагов живьем.

Может быть, Бушу стоит порвать с традициями прошлого и вести свою борьбу за демократию чистыми, демократическими методами? Но такой вариант его пугает. Если позволить провести свободные выборы в странах, которые сегодня считаются надежными союзниками США - например, Египте, Саудовской Аравии, Иордании, Марокко - кто может поручиться за последствия? Вашингтон боится, что на смену пусть сомнительным, но друзьям придут непримиримые враги: радикалы-исламисты, которые, скорее всего, и выйдут победителями из любого демократического состязания во многих странах арабского мира.

Вопрос, конечно, сложный. Тем не менее, можно привести немало аргументов в пользу того, чтобы Америка, да и Британия, не просто говорили о демократии, но и вели себя как демократы - и не только идеалистического, но и прагматического свойства.

Во-первых, деспоты - ненадежные союзники: они слишком часто превращаются из друзей во врагов. Напомним о двух людях, некогда игравших для Америки роль "наших сукиных детей". В 1980х гг., США поддерживали Саддама в войне с Ираном и Усаму бен Ладена в борьбе с СССР. Именно США поставляли им оружие, которые те в конечном итоге повернули против самой Америки.

Во-вторых, прагматические "сделки с дьяволом", по сути, неэффективны. Дело в том, что, угнетая собственные народы, тиранические режимы не подавляют, а провоцируют терроризм. Кроме того, подобные сделки, заключаемые во имя демократии, пятнают саму цель, которой они призваны служить. Поэтому либералам-реформаторам на Ближнем Востоке сегодня так трудно убедить в своей правоте арабские народы, подозревающие, что слово "демократия" на деле означает американскую оккупацию, продажу нефти по дешевке и пытки в Абу-Грейб.

В-третьих, если демократия, как утверждается в доктрине Буша, действительно является панацеей от всех бед, то почему бы не позволить ей оказать свое магическое воздействие? Другими словами, правительство (какова бы ни была его политическая окраска), реально представляющее народ, не может не принести своей стране свободу и стабильность, о которых так мечтает Вашингтон. Пожалуй, западных лидеров должен бы успокоить хотя бы такой факт: на Ближнем Востоке даже сами демократы не призывают к немедленной революции - они понимают, что в условиях авторитарных режимов единственным пространством для общественной деятельности в их странах, помимо государства, является мечеть. Именно поэтому, если завтра в том же Египте состоятся свободные выборы, на них непременно победит исламистская группировка "Братья-мусульмане".

Но если Запад привяжет гигантскую финансовую и военную помощь, которую он оказывает этим режимам, скажем, к осуществлению трехлетней программы постепенной либерализации - отмене законов о чрезвычайном положении, снятию запретов на нормальное финансирование политических партий - то общественное пространство вскоре расширится, и эту новую "территорию" займут не деспоты и не муллы, а совсем другие силы. Различные партии и движения смогут начать подготовку к будущим выборам, на которых у них теперь появится реальный шанс на успех.

С точки зрения распространения демократии такая политика, несомненно, представляется более логичной и последовательной, чем нынешний противоречивый курс "опоры на тиранов". И она вполне может доказать свою эффективность - даже в таком мрачном месте, как Узбекистан.

____________________________________________________________

Спецархив ИноСМИ.Ru

("The Guardian", Великобритания)

("The Independent", Великобритания)

("The Times", Великобритания)

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Наш сукин сын

Для начала приведу анекдот, который с недавнего времени бродит по Интернету:

«— Сомоса, конечно, сукин сын, но чей сукин сын? — сказал президент Никсон. — Наш сукин сын!..
Прошло 30 лет.
— Я взглянул в глаза моего друга Владимира, — сказал президент Буш, — и увидел в них демократа, истинного демократа в духе Джорджа Вашингтона и отцов-основателей.
«Великая вещь — политкорректность», — подумал Киссинджер, писавший обе речи».

Разумеется, Киссинджер не писал речей для Буша-младшего, как, впрочем, и для Никсона. И Никсон ничего такого не говорил. Иногда утверждают, что о «нашем сукине сыне» первым сказал госсекретарь США Корделл Халл (по поводу диктатора Доминиканской республики Рафаэля Трухильо) или же госсекретарь Дин Ачесон (по поводу вождя коммунистической Югославии Иосипа Броз Тито). Есть и другие версии. Но все же обычно считается, что первым произнес эту фразу Франклин Делано Рузвельт, и относилась она к президенту Никарагуа Анастасио Сомосе-старшему.

5 мая 1939 года Сомоса с супругой вышли из вагона на Юнион-стейшн — железнодорожном вокзале Вашингтона. Его встречали Рузвельт с супругой, кабинет министров почти в полном составе и лидеры Конгресса. По всему пути следования кортежа стояли облаченные в парадную форму войска и множество военной техники, включая тридцать танков. Месяц спустя так же встречали английского короля Георга VI с королевой Елизаветой, а прежде так в Вашингтоне никого не встречали. В Белом доме Сомоса подарил Рузвельту полную коллекцию никарагуанских марок и предложил прорыть новый межокеанский канал — через Никарагуа, ради большей безопасности континента.

Три дня спустя Сомоса выступил в Конгрессе. Конгрессмены были настроены менее дружественно, а республиканец Хон Шафер даже назвал почетного гостя «южноамериканским диктатором». Ходили слухи, что накануне визита советник Рузвельта Самнер Уэллс представил президенту доклад, в котором Сомоса изображался в крайне неприглядном виде. Внимательно прочитав доклад, Рузвельт заметил: «КАК СКАЗАЛ БЫ НИКАРАГУАНЕЦ, ОН ХОТЬ И СУКИН СЫН, НО НАШ».

Но кто и когда сообщил об этих словах? Сообщил о них еженедельник «Тайм» в неподписанной статье о Сомосе «Я — чемпион», опубликованной в ноябре 1948 года, через десять лет после визита Сомосы и через четыре — после смерти Ф.Д.Рузвельта. Никаких подтверждений того, что он действительно так говорил, не обнаружили и поныне.

Зато обнаружили, что именно так говорили о нем самом. Ф.Д.Р. был номинирован в президенты в июле 1932 г., на Чикагском съезде Демократической партии. Его кандидатура прошла со значительным большинством, однако не все партийные боссы были этим довольны. Одного из наиболее упорных противников Рузвельта, генерала Хью Джонсона, спросили, как он расценивает результаты голосования. Вместо ответа генерал рассказал «старый анекдот» о провинциальном съезде демократов. Когда делегаты избрали сомнительного кандидата, один из участников воскликнул в сердцах: «Будь все проклято! Нельзя было допустить избрания такого мерзавца!» Другой помолчал, вздохнул и ответил: «В конце концов, не так уж он плох: все же он наш мерзавец».

«Старый анекдот» к тому времени действительно оброс бородой: в печати он появился в 1868 году и с тех пор, с различными вариациями, гулял по страницам американских газет. Нередко его связывали с именем Таддеуса Стивенса (1792—1868), соратника Линкольна; в годы Гражданской войны он был лидером левого крыла республиканцев. Рассказывали, что однажды, выбирая человека на должность, Стивенс спросил коллег, кто из двух соискателей лучше. «Оба большие канальи», — ответили ему. «ДА, НО КТО ИЗ НИХ НАША КАНАЛЬЯ?» — уточнил свой вопрос Стивенс.

Предвижу еще вопрос: что и когда сказал Буш-младший о глазах В.В.П.? На совместной пресс-конференции с ним в Любляне (Словения) 16 января 2001 года Буш произнес: «Я взглянул этому человеку в глаза. Я думаю, что это человек очень прямой и достойный доверия. (...) Я понял его душу, душу человека, преданного своей стране и интересам своей страны».

Но фразы из анекдотов гораздо чаще попадают в историю.

Константин Душенко.

Фраза он может быть и сукин сын, но он наш сукин сын якобы была сказана Франклином Делано Рузвельтом по поводу никарагунского диктатора Сомосы (старшего) перед визитом последнего в Вашингтон в 1939 г.

Safir"s Political Dictionary (Oxford University Press, 2008, p.676) утверждает, что впервые это высказывание было приписано Рузвельту в журнале "Тайм" в 1948 г., якобы со слов Уэллса (бывшего в 1939 г. заместителем госсекретаря), в форме "As Nicaraguan might say, he"s a sonofabitch but he"s ours ". Действительно, в номере "Тайм" от 15 ноября 1948 года эта история есть. Однако, никаких источников журнал "Тайм" не приводит, поэтому Сафир относит фразу к апокрифам.

Интереснее то, что в некоторых позднейших изданиях этот апокриф появляется уже в форме диалога между Рузвельтом и его госсекретарём Корделом Халлом, причём главные слова говорит Халл. Вот типичный образчик:

President Franklin Roosevelt reportedly had questioned Secretary of State Cordell Hull, "Isn"t that man supposed to be a son of a bitch?" The secretary reportedly replied, "He sure is but he is our son of a bitch"

(Robert Sheina, Latin America"s Wars, Brassey"s 2003, p.184 )

"Интереснее" это в свете последних разысканий.

Andrew Crawley, автор книги Somoza and Roosevelt (Oxford University Press, 2007) отыскал эту историю в книжке изданной в 1934 г., за пять лет до визита никарагуанского диктатора в Вашингтон. Действующие лица там совсем другие:

After the 1932 Chicago Convention , General Hugh Johnson ... was asked what he thought of his nomination. Johnson replied by recalling a story of a country convention of Democrats in which the wrong man had been chosen. Driving home from the meeting, two politicians were comparing notes. Both had opposed the succesfull candidate. One said to the other, "Damn it all! ... he is son of a bitch!" the other man sighed and said nothing for a long time. Then he cheered up, "After all", he observed, "... he"s our son of a bitch"

John F. Carter, The New Dealers: By the Unoficial Observers (Simon & Shuster, 1934)

Crawley полагает, что распространителем легенды, приписывающей эти слова Рузвельту является... сам Сомоса, любивший прихвастнуть своими "особыми" отношениями с американским президентом.

По любому, полагаю, что тут мы имеем дело с бродячей уткой, древним анекдотом, который американские политики травили друг другу. Действующие лица менялись в зависимости от предпочтений расказчика. Так было пока печатный станок окончательно не закрепил "авторство" за Рузвельтом-Халлом.