Значение старцы градские или людские в энциклопедическом словаре брокгауза и евфрона. Старцы градские или людские

ГЛАВА 4 Старцы Маленькая пристань Дафни встретила нас министолпотворением, обычным при приходе туда большого парома. Это столпотворение бывает здесь один раз в сутки в течение получаса, когда с большого парома (в нашем случае это был «Агион Пантелеимонос») сходят монахи

64 0

Этот старинный летописный термин вызывал в нашей исторической литературе разнообразные толкования. Одни видели в С. старейшин-граждан, с которыми часто совещался Владимир св.; другие - именитейших представителей знатных военных родов в Киеве, которые по своей старости и опытности имели преимущество перед прочими гражданами. Иные думают, что это - древние главы восточнославянских племен, которые сохраняли свое значение и при князьях, перейдя в состав дружины. Наконец, некоторые видят в С. градских просто городских домовладельцев, зажиточных хозяев из неслужилого класса. По мнению В. О. Ключевского, С. градские или старейшины представляли собой сначала военную администрацию города (тысяцких, сотских и десятских), а потом лучших людей , коноводов городского веча, и могут быть сопоставлены с казацкой старшиной.

В. Р-в.

Значения в других словарях

Старцер

немецкий композитор живший в России в XVIII столетии при Елизавете Петровне в качестве придворного композитора и концертмейстера. В 1760 г. в придворном театре представлен был балет "Победа Флоры над Бореем", музыку к которому написал С. Вместе с Раупахом, С. написал пролог "Новые лавры" к опере "Альцеста". ...

Старцовы губы

в Архангельской губернии в Белом море: 1) Александровского уезда, на Терском берегу, вдается в материк на юго-юго-запад на 1 версту, имея утесистые берега. Глубина С. губы при устье 8 саженей, быстро уменьшается к вершинам, которые при отливе высыхают. Грунт каменистый. Промысловые суда на пути к С., от противных ветров, заходят в С. губу при полой воде и запасаются водой во впадающих в губу ручья...

Старчевич

(Симон Starčević, † 1858) - хорватский священник и писатель-штокавец. Его труды: "Краткое поучение об обязанностях человека" (Задр, 1807), "Путь Креста Христова" (Сплит, 1813), "Проповеди" (Задр, 1850), иллирийская грамматика (на итальянском языке, Триест, 1812) и др. В рукописи оставил хорватскую грамматику. ...

В Повести временных лет сохранились лишь обрывки воспоминаний о старцах градских. Подобно мимолетным видениям проходят они перед взором исследователя и точно сказать,

кого разумел под ними летописец, к сожалению, невозможно. Но, несмотря на неопределенность их социального облика, историки не упускали случая, чтобы высказать ту или иную версию относительно общественной функции, которую приходилось им выполнять. Такое внимание ученых к старцам градским объясняется прежде всего тем, что в летописи они показаны на фоне событий, имеющих принципиальное значение для воссоздания социально-политических порядков, бытовавших на Руси X в. Еще Н.М.Карамзин, характеризуя состояние древней России, обратился и к градским старейшинам, «которые летами, разумом и честию, заслужив доверенность, могли быть судиями в делах народных» 1 . И.Ф.Г.Эверсу старцы градские тоже казались мужами, благодаря своей старости и опытности получившими решительное преимущество перед другими согражданами. Однако, в отличие от Н.М.Карамзина, И.Ф.Г.Эверс, будучи зачинателем родовой теории, сделал старцев почетнейшими мужами в воинских родах, обитавших в городе. 2 По мысли А.Рейца, старейшины, поселившиеся в городе, усвоили имя старцев градских. 3 Они - не просто старые люди, а знатные начальники племен, славянские вожди, присоединившиеся к государю-князю и перешедшие «в класс знатнейших слуг его». 4 С.М.Соловьев, в чьих произведениях родовая теория достигла конечных вершин, изображал старцев градских в качестве родоначальников и старших в роде. Примерно в том же духе рассуждал С.Шпилевский, причисляя старцев градских к представителям родовых начал общественного союза, наблюдаемого в истории России X столетия. 1 Сочувственно воспринимал идеи С.М.Соловьева и Н.Хлебников, усматривавший в слове «старейшина» титул, каким «пользовались главы рода». 2 При этом Н.Хлебников подчеркивал, что было бы странно думать, будто старейшины есть старшие по возрасту, ибо организации, «где бы старшие играли первостепенную роль, мы не встречаем нигде». И хотя Н.Хлебников здесь имел в виду Н.М.Карамзина, его утверждение могло быть направлено и против В.И.Сергеевича, поскольку в первом издании книги «Вече и князь» старцы градские представлены убеленными сединой стариками, благодаря маститой старости занявшими почетные и передовые места в обществе.

В тот год, когда С.М.Соловьев напечатал свей «Очерк нравов, обычаев и религии славян», А.Тюрин выпустил небольшую книгу «Общественная и духовная жизнь и земские отношения в Древней Руси», где тоже коснулся вопроса о старцах градских. Автор показал их в эволюции: от родовых старейшин до общинных, иначе - земских. В эпоху Владимира-крестителя старцы были уже земскими старейшинами. 5 Эти взгляды А.Тюрина оказались как бы посредине двух противоположностей: теорий родового и общинного начал в истории Древней Руси. Поклонники русской общины - славянофилы - в полемике со столпами родовой теории К.Д.Кавелиным и С.М.Соловьевым отстаивали тезис об общинном быте на Руси. Естественно, что старцы градские не могли у них фигурировать в качестве родовых начальников. К.С.Аксаков, например, толковал их как народных старейшин с весьма скромным общественным значением. 1

Другие исследователи, такие, как Д.И.Иловайский и И.Линниченко, поставили еще более тесные пределы общественной значимости старцев, считая их домохозяевами и домо-владыками. 2

Следующий шаг в изучении нашей темы сделал В.О.Ключевский. Всю силу критики он сосредоточил на тех, кто связывал старцев градских с родовыми отношениями. В согласии со своим воззрением о торговом значении древнерусских городов В.О.Ключевский полагал, что городские старцы - «это образовавшаяся из купечества военно-правительственная старшина торгового города, который внешние обстоятельства в IX в. заставили вооружиться и устроиться по-военному». 3 В целом торговая аристократия городов носила имя «нарочитых мужей», а выходившие из ее среды десятские, сотские и прочие управители назывались «старцами градскими». 4 Предположение В.О.Ключевского о старцах градских - городовой старшине, десятских и сотских - воспринял А.Е.Пресняков. Но если у В.О.Ключевского эти чины являлись плоть от плоти местной военно-промышленной знати, туземной аристократии, то, по А.Е.Преснякову, они - «орудия кня-жого управления, а не представители местного общества». 1 По Н.А.Рожкову же- наоборот: «старцы градские - это выбиравшиеся вечем начальники ополчения смердов, тысяцкие и сотские». 2 М.Ф.Владимирский-Буданов понимал под старцами земских бояр. 3 Наконец, С.Ф.Платонов, подчеркнув неопределенность того, воплощают ли старцы выборную власть, рожденную общиной, или же просто людей высшего общественного класса, не сомневался в одном, а именно, что «в данном случае мы имеем дело с высшим классом до-княжеского общества».

Не прошли мимо старцев градских и советские историки. М.Н.Покровский высказался против предположения о старцах в смысле выборной городской старшины, ибо «выборное начало в древнерусском городе не ослабевало, а усиливалось с течением времени. Выборный институт мог изменить название, но исчезать ему не было ни малейшего основания. Другое дело, если мы допустим, что «старцы градские» были главами печищ, составлявших первоначально город: тогда их постепенное исчезновение...будет как нельзя более естественно». 5

Специальная заметка о старцах градских принадлежит В.Строеву, предложившему в термине русской летописи «старцы градские» видеть не более чем элементарное заимствование из Библии, так как «это - ПрЕфутерог, с которыми совещался Соломон, но перестал совещаться его недостойный сын Ровоам». Летописец, думает В.Строев, лишь перенес эту соломоновскую черту на Владимира Святославича и только. 2 Столь нехитрое объяснение летописного текста советские историки не поддержали. Б.Д.Греков о старцах градских судил примерно так же, как и М.Ф.Владимирский-Буданов. Он относил их к боярам. «Бояре нашей древности, - писал Б.Д.Греков, - состоят из двух слоев. Это наиболее богатые люди, называемые часто людьми "лучшими, нарочитыми, старейшими" - продукт общественной эволюции каждого данного места, туземная знать, а также высшие члены княжеского двора, часть которых пришлого происхождения. Терминология наших летописей иногда различает эти два слоя знати: "бояре" и "старци". "Старци", или иначе "старейшие", - это и есть так называемые земские бояре». 3 С.В.Юшков, противопоставляя старцев боярам, рассматривал первых в качестве родоплеменной знати. 4 Потомками племенных князей казались они С.В.Бахрушину. Во времена Владимира старцы градские принадлежали к местным землевладельческим кругам, содействовавшим укреплению власти киевского князя. А в VIII - IX вв. они превратились в земских, местных бояр, крупных землевладельцев, эксплуатирующих «труд посаженных на землю рабов и зависимых крестьян». 1 Тут С.А.Покровский полностью смыкается с Б.Д.Грековым, о чем свидетельствует и сам. 2

По словам Л.Т.Мирончикова, старцы градские - языческие жрецы, руководившие древнерусским обществом и занимавшие одинаковое с боярами социальное положение, входя вместе с ними в правящее сословие класса феодалов. 3

Итак, в исторической литературе о старцах градских существуют многочисленные и самые противоречивые представления. Пестрота этих представлений обусловлена крайней скудостью и фрагментарностью источников.

Первый вопрос, возникающий перед исследователем, состоит в том, какова степень достоверности известий о старцах, сообщаемых древними летописями. Не есть ли они плод легендарного творчества? Данный вопрос тем более уместен, что летописные заметки, несущие сведения о старцах градских, пронизаны духом исторических преданий и легенд. Однако еще В.О.Ключевский, преодолевая аналогичные сомнения, говорил: «...старцы градские присутствуют в думе князя и подают голос вместе с епископами по таким делам, о которых начальная летопись рассказывает без заметной примеси легенды...» 4 Мы не хотим простой ссылкой на авторитет В.О.Ключевского отделаться от обсуждения важной источниковедческой проблемы, хотя и убеждены, что игнорировать указание одного из крупнейших русских историков было бы непростительно. Мы идем дальше и задаемся вопросом, нельзя ли за счет каких-нибудь дополнительных летописных материалов подкрепить веру в реальный характер старцев градских. И тут невольно напрашивается сопоставление терминов «старцы» и «старейшины». Попутно отметим, что подавляющее большинство ученых пользовалось ими как синонимами, и эта операция казалась настолько безобидной, что они прибегали к ней, не производя какого бы то ни было предварительного исследования. Только И.Линниченко возражал против отождествления старцев со старейшинами. «Следует прежде всего, - настаивал он, - строго отличать старцев от старейшин. Старейшины являются в летописи с официальным значением - правителей». 2 Если старейшины - правители, то старцы - всего лишь домохозяева, сходившиеся на вече. 3 Вернемся, впрочем, к терминам «старейшины» и «старцы». В летописи первый из них иногда употребляется в значении старшинства или первенства над людьми одного и того же разряда. Победитель Царьграда вещий Олег, вспомнив о любимом коне, отданном на попечение слугам, «призва старейшину конюхом, рече: «"Кде есть конь мъй, его же бех поставил кормити и блюсти его?" Он же рече: "Умерл есть"». 1 Нетрудно догадаться, что старейшина конюхов - это старший конюх. В том же смысле старшинства летописец пользуется термином «старейшина», когда передает речь «философа», склонявшего князя Владимира принять христианство. Но нередко под словом «старейшина» древнерусский книжник выводил, говоря языком современной социологии, общественных лидеров, т.е. тех, кто принадлежал к правящей верхушке, руководившей обществом, и тогда термин принимал уже отчетливое социальное звучание. Для иллюстрации сошлемся на хазарских старейшин, предрекших по славянской дани мечами печальную будущность собственного племени, 3 старейшин из Искоростеня, Белгорода и других городов. Есть ли что-либо общее между ними и старцами? Как смотрел на одних и других летописец?

Ближайшее знакомство с Повестью временных лет показывает, что непроходимой грани, отделявшей старейшин от старцев, не было. Больше того, для летописца старейшины и старцы - понятия взаимозаменяемые. Это явствует из текста о тех же хазарских старейшинах. «Съдумавше же поляне, - читаем в летописи, - и вдаша от дыма мечь, и несоша козари ко князю своему и к старейшиным своим...И реша старци козарь-стии: "Не добра дань, княже!"» 5 Любопытную замену слова «старейшина» на термин «старцы» обнаруживаем при сравнении Повести временных лет по Лаврентьевскому и Воскресенскому вариантам:

ПВЛ по Лаврентьевской летописи

«...приведоша Моисея пред Фаравона, и реша старейшина Фаравоня: се хочеть смирити область Еюпеть-скую...» 1

ПВЛ по Воскресенской летописи

«...приведоша Моисея пред царя Фараона, и реша Фараону старци Египетьскыя: о царю! се хощет смирити и область Египетскую»

Итак, вслед за древнерусскими летописцами мы утверждаем, что старейшины и старцы - понятия эквивалентные. И зря И.Линниченко доказывал обратное. 3 Предположив эту равнозначность, мы получаем возможность заключить о тожестве терминов «старейшины градские» и «старцы градские» и таким образом расширить комплекс известий о старцах градских, поставив, следовательно, изучение вопроса на более надежную основу. Далее, если старейшины градские и старцы градские - одни и те же лица, то вряд ли прав В.Строев, уподобивший их библейским персонажам, фантазией летописца, перенесенным в повествование о Владимире, так как на исторической сцене они появляются раньше, чем Владимир вокняжился в Киеве; летопись сообщает о них под 945 годом, рассказывая о жестокой расправе «блаженой» Ольги над жителями древлянского Искоростеня, среди которых были и "старейшины града". 4 Но, быть может 945 г.- еще не самая ранняя веха выступления городских старейшин (старцев градских) на страницах летописных памятников. Архангелогород-ский летописец сообщает, как в 881 г. Олег «налезоста Днепр реку, и приидоста под Смоленск, и сташа выше города и шатры иставиша многи разноличны цветы. Уведавше же смольня-не, и изыдоша старейшины их к шатром и спросиша единого человека: "кто сей прииде, царь ли или князь в велицеи славе?" И изыде из шатра Ольг, имыи на руках у себя Игоря, и рече смольняном: "сей есть Игорь, князь Игоревич (Рюрикович?) рускии". И нарекоша его смольняне государем, и вдася весь град за Игоря» 1 В свое время А.А.Шахматов находил в Архангелогородском летописце наиболее древнюю перереда-чу летописных статей Начального свода, чем в Новгородской I летописи. Поэтому Архангелогородский летописец представлялся ему «весьма важным источником при исследовании нашего летописания» . Правда, А.Н.Насонов полагает, будто «в ходе дальнейших разысканий он (А.А.Шахматов. - Авт.), по-видимому, пришел к мысли, что источник этот (Устюжский свод) слишком поздний, чтобы можно было использовать его для решения поставленной задачи, и в последующих трудах он к нему почти не прибегал». 3 Однако современные издатели Устюжского Летописного свода, учитывая редакторскую отделку составителя (сокращения всякого рода, осмысления и подновления текста), видят в нем все же огромную ценность, поскольку он донес до нас более древнюю и более полную редакцию Начального свода, отражение которой нигде больше не встречается. 4 Что касается привлеченной нами записи, то и в ней явно ощущаются следы обработки позднейшего редактора: подозрительной выглядит фразеология старейшин («кто сей прииде, царь ли или князь в велицеи славе»), свидетельство о том, будто смольняне нарекли Игоря государем. И все-таки участие старейшин в событиях вряд ли стоит отвергать. Это становится очевидным в свете обстоятельств, обеспечивших Олегу власть над Смоленском. Здесь нам придется сделать историографическое отступление, так как без напоминания о некоторых деталях, имеющихся в высказываниях историков по поводу продвижения Олега из Новгорода в Киев, определить указанные обстоятельства будет не вполне удобно.

Н.М.Карамзин, повествуя о походе князя Олега вниз по Днепру, говорит: «Смоленск, город вольных кривичей, сдался ему, кажется, без сопротивления, чему могли способствовать единоплеменники их, служившие Олегу». 1 Предположение Н.М.Карамзина перечеркнул С.М.Соловьев, который, рассказав о том, как Олег закрепил за собой Смоленск и Любеч, специально подчеркнул: «Как достались Олегу эти города, должен ли был он употреблять силу или покорились они ему добровольно - об этом нельзя ничего узнать из летописи». Нерешительность С.М.Соловьева устранил С.Ф.Платонов. «Олег не долго пробыл на севере, - писал С.Ф.Платонов, - он спустился по великому водному пути, покорил все племена, на нем жившие, и успел счастливо, без особенных усилий, завладеть Киевом». 3 Б.Д.Греков не различает особенностей, при которых Олег утвердился в Смоленске и Любече: князь занимает их, овладевает ими. 5 Такое недифференцированное представление, просочилось и в учебники для высшей школы.

Мы не можем согласиться с тезисом С.М.Соловьева о том, что из летописи нельзя понять, применил силу Олег при завладении Смоленском и Любечем, или же нет. Догадка Н.М.Карамзина при вдумчивом отношении к летописному тексту находит полное подтверждение. В самом деле, когда летописец сообщает о занятии Олегом Смоленска, он употребляет выражение «принял город», а Любеча - «взял Любеч». 1 Отсюда ясно, что в Смоленск Олег попал мирным путем, тогда как Любеч и Киев открыли ворота, покоряясь силе завоевателя. Рассказ летописца позволяет судить, почему Олег без вооруженного столкновения занял Смоленск. Оказывается, он «приде к Смоленьску с кривичи». 2 А если еще вспомнить о тесном содружестве словен, кривичей и других окольных племен, завершившимся образованием конфедерации племен, сыгравшей важную роль в новгородской истории, 3 то добровольное подчинение Смоленска вновь прибывшему князю получает исчерпывающее объяснение. Но мирный, обусловленный каким-то договором, въезд Олега в город кривичей не мог быть безучастным со стороны местных властей, олицетворенных в старейшинах. Поэтому версия Архангелогородского летописца о смоленских старейшинах, вошедших в контакт с Олегом накануне его появления в городе, весьма правдоподобна. Мы принимаем ее и связываем с ней самое раннее упоминание в древнерусских летописных памятниках о городских старейшинах, или старцах градских. 4

Как в описанном Архангелогородским летописцем эпизоде, так и в других старцы градские выступают в качестве полномочных руководителей общества, с которыми князья вынуждены считаться. Даже во второй половине X в., в переломную эпоху Владимира Святославича, 1 они еще теснятся в аппарате управления и влияют на ход государственных мероприятий первостепенной важности, таких, как введение христианства, расходование казенных средств. Старцы - советники в княжеской думе и непременные участники пиров Владимировых, выполнявших задачу социального общения местного населения с носителем публичной власти - киевским князем. 3

Выделялись ли старцы чем-нибудь из остальной высокопоставленной знати или же сливались с ней? Каково, например, отношение их к боярам? В исторической литературе прослеживаются две линии в данном вопросе. Одни историки (А.Рейц, С.В.Юшков) стараются не смешивать бояр со старцами градскими, 4 другие (М.Ф.Владимирский-Буданов, Б.Д.Греков), относя старцев к категории земских бояр, сглаживают тем самым различия между ними. 5 Позиция последних историков легко уязвима и с точки зрения фактов, упоминаемых летописью, и с точки зрения логики развиваемых ими положений. Обращаясь к летописи, замечаем, что ее составитель разграничивает бояр и старцев градских. 1 Вникая в логическую канву исследования названных авторов, ощущаем слабость построения отдельных звеньев. Дореволюционных ученых, впрочем, можно еще понять, поскольку они исходили из идеи о прибытии издалека варяжских дружин на Русь, представители которых образовали княжеский двор с его высшим слоем - княжими боярами, противостоящими туземному боярству. Но исследователь, придерживающийся мнения о ничтожной миссии варягов в социально-политической истории Древней Руси и быстрой ассимиляции их славянской средой, не может противопоставлять «высших членов княжеского двора» туземной знати, не впадая в противоречие с самим собой.

Еще меньше похожи старцы на князей. Мы говорим об этом потому, что в историографии предпринимались попытки сравнять старцев градских и князей. М.В.Довнар-Запольский писал: «Наша древняя летопись считает очень многих князей в среде русских племен, находящихся под властью киевского князя Олега. Очень вероятно, что эти племенные князья были такими же родовыми старейшинами (старцами градскими. - Авт.). С объединением Руси они затерялись в среде местного земского боярства». 2 Автор не приводит ни одного факта, который как-нибудь бы подтвердил его мысль. Не знаем и мы таковых. Поэтому спор тут бесплоден.

Итак, старцы градские - это ни князья, ни бояре. Кто же они? Без привлечения этнографического материала ответить на поставленный вопрос нельзя. И достойно сожаления, что историки до сих пор изучают старцев градских без помощи этнографов. Наблюдения Л.Моргана над бытом индейцев демонстрируют сложную структуру власти в родоплеменном обществе на позднем этапе его развития, когда народом управлял совет вождей, народное собрание и высший военачальник. 1 Совет вождей выполнял гражданские функции. 2

На аналогичное разделение властей у древних германцев обратил внимание Ф.Энгельс. «Высшей ступени варварства, - говорит он, - соответствует и организация управления. Повсеместно существовал, согласно Тациту, совет старейшин (principes), который решал более мелкие дела, а более важные подготовлял для решения в народном собрании... Старейшины (principes) еще резко отличаются от военных вождей (duces), совсем как у ирокезов».

Старцы градские, по нашему убеждению, и есть та племенная знать, которая занималась гражданскими делами, чем она и отличалась от князей и их сподручников бояр, профилирующихся прежде всего в области военной. Наименование «градские» они получили потому, что пребывали, как и следовало ожидать от племенной знати, в «градах» - племенных центрах.

Не везде положение старцев градских было одинаковым. Более уверенно и устойчиво они чувствовали себя в тех землях-княжениях, где правили местные князья - потомки племенных вождей, вросших в туземную почву. Между этими князьями и старцами вряд ли возникали острые или неразрешимые противоречия. Вспомним древлян с их патриархально-идиллическим общественным тонусом, добрыми князьями, нарочитыми мужами (старейшинами), «иже дерьжаху Деревь-ску землю». Несколько иной была судьба старцев там, где утвердилась иноземная династия Рюриковичей. Здесь, пожалуй, чаще возникали поводы для взаимного неудовольствия. Однако и Рюриковичи вынуждены были на первых порах считаться с ними и при случае пользоваться их поддержкой. Пример князя Владимира Святославича тут более чем кстати. Но нельзя также преувеличивать значение старцев градских: при всем своем социальном весе они по отношению ко второй половине X в. - осколки прошлого, готовые навсегда исчезнуть с политического небосклона Древней Руси. И действительно, в XI в. о них уже ничего не слышно. В чем причина ухода старцев? Собирание восточнославянских земель вокруг Киева губительно отозвалось на старцах, тяготевших к местной обособленности и замкнутости, поднимавших свои племена против гегемонии киевских князей. Не случайно Ольга, ворвавшись в Искоростень, подвергла экзекуции тамошних старцев. 1 Но главная причина исчезновения старцев градских заключалась, конечно, не в карательных мерах князей из Киева, а в распаде родового строя, из недр которого вышли старцы; рухнули учреждения родового строя, и вместе ними отошли в небытие старцы градские, их персонифицирующие.

* * *

Какие выводы можно сделать из проделанного в первой главе исследования? Основной вывод заключается в том, что в Киевской Руси (в ее социально-экономической структуре) факторам дофеодального характера принадлежала в высшей степени существенная роль. Здесь необходимо прежде всего назвать общину в различных вариациях и крупные семейные объединения. Эти социальные институты генетически восходят к родовому строю и в сущности являются его модификацией. Не случайно Ф.Энгельс указывал: «...родовой строй может продолжать существовать в течение целых столетий в измененной, территориальной форме в виде маркового строя и даже на некоторое время восстанавливаться в более слабой форме в позднейших дворянских и патрицианских родах, и даже в родах крестьянских». 1 Наличие «родов крестьянских» выражалось в Древней Руси в большой семье, явившейся результатом распада древнего патриархального рода.

В плане социально-экономическом крупные семейные союзы играли роль сдерживающего начала. «И частная собственность, и наследство, - пишет В.И.Ленин, - категории таких общественных порядков, когда сложились уже обособленные, мелкие семьи (моногамные) и стал развиваться обмен». 2

Наши наблюдения насчет значения в жизни древнерусского общества дофеодальных институтов должны быть проверены в ходе исследования явлений, знаменовавших наступление нового порядка, противостоящего как исторически, так и логически доклассовому периоду. И тут, по нашему убеждению, речь надо вести в первую очередь о возникновении и развитии крупного землевладения. Конечный смысл данного исследования сводится к тому, чтобы выявить, в какой мере было представлено в Древней Руси крупное землевладение. От решения этой задачи во многом зависят итоговые выводы, полученные в первой главе настоящей диссертации. К изучению крупного землевладения и хозяйства на Руси X - XII вв. мы и переходим.

В Повести временных лет сохранились лишь обрывки вос­поминаний о старцах градских. Подобно мимолетным видени­ям проходят они перед взором исследователя и точно сказать,

1 Там же, стр. 852.

2 Повесть временных лет, ч. I, стр. 13, 20.

3 П.И.Засурцев. Новгород, открытый археологами. М., 1967, стр. 11.

4 В.В.Седов. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970, стр. 77,91.

кого разумел под ними летописец, к сожалению, невозможно. Но, несмотря на неопределенность их социального облика, ис­торики не упускали случая, чтобы высказать ту или иную вер­сию относительно общественной функции, которую приходи­лось им выполнять. Такое внимание ученых к старцам град­ским объясняется прежде всего тем, что в летописи они пока­заны на фоне событий, имеющих принципиальное значение для воссоздания социально-политических порядков, бытовав­ших на Руси X в. Еще Н.М.Карамзин, характеризуя состояние древней России, обратился и к градским старейшинам, «кото­рые летами, разумом и честию, заслужив доверенность, могли быть судиями в делах народных» 1 . И.Ф.Г.Эверсу старцы град­ские тоже казались мужами, благодаря своей старости и опыт­ности получившими решительное преимущество перед други­ми согражданами. Однако, в отличие от Н.М.Карамзина, И.Ф.Г.Эверс, будучи зачинателем родовой теории, сделал старцев почетнейшими мужами в воинских родах, обитавших в городе. 2 По мысли А.Рейца, старейшины, поселившиеся в городе, усвоили имя старцев градских. 3 Они - не просто ста­рые люди, а знатные начальники племен, славянские вожди, присоединившиеся к государю-князю и перешедшие «в класс знатнейших слуг его». 4 С.М.Соловьев, в чьих произведениях родовая теория достигла конечных вершин, изображал старцев градских в качестве родоначальников и старших в роде. При-

1 Н.М.Карамзин. История Государства Российского, т. I. СПб., 1892, стр. 160.

2 И.Ф.Г.Эверс. Древнейшее русское право в историческом его раскры­тии. СПб., 1835, стр. 244.

3 А.Рейц. Опыт истории российских государственных и гражданских законов. М., 1836, стр. 30 (прим.).

4 Там же, стр. 29.

5 С.М.Соловьев. Очерк нравов, обычаев и религии славян, преимуще­ственно восточных, во времена языческие. «Архив историко-юридических сведений, относящихся до России», кн. 1, отд. 1. М., 1850, стр. 20; Его же. История России с древнейших времен, кн. 1. М., 1959, стр. 223.

мерно в том же духе рассуждал С.Шпилевский, причисляя старцев градских к представителям родовых начал обществен­ного союза, наблюдаемого в истории России X столетия. 1 Со­чувственно воспринимал идеи С.М.Соловьева и Н.Хлебников, усматривавший в слове «старейшина» титул, каким «пользо­вались главы рода». 2 При этом Н.Хлебников подчеркивал, что было бы странно думать, будто старейшины есть старшие по возрасту, ибо организации, «где бы старшие играли первосте­пенную роль, мы не встречаем нигде». И хотя Н.Хлебников здесь имел в виду Н.М.Карамзина, его утверждение могло быть направлено и против В.И.Сергеевича, поскольку в пер­вом издании книги «Вече и князь» старцы градские представ­лены убеленными сединой стариками, благодаря маститой старости занявшими почетные и передовые места в обществе.

В тот год, когда С.М.Соловьев напечатал свей «Очерк нра­вов, обычаев и религии славян», А.Тюрин выпустил неболь­шую книгу «Общественная и духовная жизнь и земские отно­шения в Древней Руси», где тоже коснулся вопроса о старцах градских. Автор показал их в эволюции: от родовых старей­шин до общинных, иначе - земских. В эпоху Владимира-крестителя старцы были уже земскими старейшинами. 5 Эти взгляды А.Тюрина оказались как бы посредине двух противо­положностей: теорий родового и общинного начал в истории

1 С.Шпилевский. Об участии земщины в делах правления до Ивана IV. «Юридический журнал», 1861, № 5, стр. 209, 217.

2 Н.Хлебников. Общество и государство в домонгольский период рус­ской истории. СПб., 1872, стр. 23 (Н.Хлебников под старейшинами пони­мал старцев градских. См.: Там же, стр. 22 - 24, 92 - 93.).

4 В.И.Сергеевич. Вече и князь. М., 1867, стр. 44 (прим.). Позднее В.И.Сергеевич заговорил о старцах в более аморфных выражениях, назы­вая их «лучшими элементами населения», «лучшими людьми». См.: В.И.Сергеевич. Русские юридические древности, т. П. СПб., 1900, стр. 343.

5 А.Тюрин. Общественная жизнь и земские отношения в Древней Ру­си. СПб., 1850, стр. 61-62.

Тест 2

Древняя Русь

Тест 3

Русь в XI–XII веках