Переименование ссср. Прежние названия городов. Самые известные города России, поменявшие свое название
VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов открылся 28 июля 1957 года в Москве.
Гостями фестиваля стали 34 000 человек из 131 страны мира.
Фестиваль проходил две недели и стал во всех смыслах значимым и взрывным событием для советских юношей и девушек - и самым массовым за свою историю. Он пришёлся на середину хрущёвской оттепели и запомнился своей открытостью.
Фестиваль готовился в течение двух лет. Это была запланированная властями акция по «освобождению» народа от сталинской идеологии. Заграница прибывала в шоке: приоткрывается железный занавес!
Идею московского фестиваля поддержали многие государственные деятели Запада - даже королева Бельгии Елизавета, политики Греции, Италии, Финляндии, Франции, не говоря уж о просоветски настроенных президентах Египта, Индонезии, Сирии, руководителях Афганистана, Бирмы, Непала и Цейлона.
На Московский фестиваль молодежи и студентов приехали 34 тысячи гостей из 131 страны, в пресс-центре были аккредитованы две тысячи журналистов. В то время в СССР слово «иностранец» было синонимом слов «враг», «шпион», за исключением разве что представителей стран соцлагеря, но даже и к ним относились с подозрением. Любой иностранец сразу становился экзотикой. И вдруг на улицах Москвы появились тысячи людей со всех концов света, всех цветов и оттенков.
Благодаря фестивалю, в столице появились парк «Дружба» в Химках, гостиничный комплекс «Турист», стадион в Лужниках и автобусы «Икарус». Кремль, день и ночь охраняемый от врагов и друзей, стал совершенно свободным для посещений, в Грановитой палате устроены были молодежные балы. Центральный парк культуры и отдыха имени Горького вдруг отменил плату за вход.
Фестиваль состоял из огромного числа запланированных мероприятий и неорганизованного и неподконтрольного общения людей. В особом фаворе была черная Африка. К чернокожим посланцам Ганы, Эфиопии, Либерии (тогда эти страны только что освободились от колониальной зависимости) устремлялись журналисты, к ним «в интернациональном порыве» спешили и московские девушки. Выделяли и арабов, поскольку Египет только что обрел национальную свободу после войны.
Благодаря фестивалю возник КВН, трансформировавшись из специально придуманной передачи «Вечер веселых вопросов ТВ-редакции «Фестивальная». Дискутировали о еще недавно запрещенных импрессионистах, о Чюрленисе, Хемингуэе и Ремарке, Есенине и Зощенко, о входившем в моду Илье Глазунове с его иллюстрациями к произведениям не совсем желательного в СССР Достоевского. Фестиваль перевернул взгляды советских людей на моду, манеру поведения, образ жизни и ускорил ход перемен. Хрущевская «оттепель», диссидентское движение, прорыв в литературе и живописи - все это началось вскоре после фестиваля.
В 1985 году Москва вновь принимала у себя участников и гостей Фестиваля молодежи, уже двенадцатого. Фестиваль стал одной из первых громких международных акций времен перестройки. С его помощью советские власти надеялись изменить к лучшему мрачный образ СССР - «империи зла». На проведение мероприятия отпустили немалые средства. Москву очистили от неблагожелательных элементов, привели в порядок дороги и улицы. Но гостей фестиваля старались держать подальше от москвичей: общаться с гостями разрешалось только людям, прошедшим комсомольскую и партийную проверку. Того единения, какое было в 1957 году во время первого московского фестиваля, уже не получилось.
“БРЕШЬ В ЖЕЛЕЗНОМ ЗАНВЕСЕ”
Бывают события, не выцветающие в эмоциональной памяти, не поддающиеся горькой и язвительной переоценке, согревающие душу в самые промозглые "окаянные" дни. Вспоминая о которых, завидуешь сам себе - неужели это было в твоей жизни?! Те, что принадлежали истории и, одновременно, навсегда определили твою частную, мало кому интересную судьбу.
50 лет назад, июльским вечером 1957 года, ощутив укол неведомого, но пронзительного шила, я выскочил из дому на Пушкинскую улицу. Через три минуты оказался на улице Горького, прозванной нашим поколением "Бродвеем", но от этого не менее советской, помпезной и чинной. В этот почти уже ночной час в ее незыблемо державной атмосфере сквозило нечто непривычное - радостная взвинченность, какое-то волнение. От Манежной площади прямо по мостовой, пренебрегая гудками машин и милицейскими трелями, подымалась толпа, никогда на московских улицах невиданная. Пестрая, почти карнавально разодетая, непочтительная, веселая, звенящая гитарами, бьющая в барабаны, дующая в дудки, орущая, поющая, танцующая на ходу, хмельная не от вина, а от свободы и самых чистых и лучших чувств, незнакомая, неизвестная, разноязыкая - и до озноба, до боли родная. В тот момент я и понял, что мечты действительно сбываются, что моя послевоенная, дворовая юность совпала с юностью века. В Москву пришел всемирный фестиваль молодежи и студентов "За мир и дружбу между народами".
(…)
Жить в закрытой стране - значит воспринимать географическую карту Земли как нечто подобное карте звездного неба, сознавая, что поехать в Париж столь же несбыточно, как полететь на Марс. Это значит - смотреть на случайно встреченного на улице иностранца и впрямь как на марсианина - со смешанным чувством любопытства и страха. Это значит, что о родственниках и даже знакомых, проживающих не в конкретной стране, а в некоей обобщенной, подозрительной "загранице", надо забыть, словно о неприличном сне. И, наконец, что за берет или клетчатую рубашку тебя на улице вполне могут отлупить как стилягу, носителя чуждой идеологии, чуждых манер и нравов и просто за сходство с персонажами из журнала "Крокодил". Кстати, он был едва ли не единственным источником знакомства с зарубежной жизнью. Не считая "Иностранной кинохроники", где позволялось на несколько секунд увидеть Эйфелеву башню, нью-йоркский небоскреб или мадридскую корриду. Знаю людей, которые по пятнадцать раз смотрели каждый выпуск этого киножурнала. По сути, они в замочную скважину имели возможность заглянуть за "железный занавес".
И вот в этом самом "железном занавесе" и была проделана огромная брешь, название которой - фестиваль молодежи и студентов. Я видел это собственными глазами уже в то самое утро, что наступило после небывалого вечера. Неслыханное утро!
Фестиваль ехал по Москве в автобусах и в открытых грузовиках (на всех гостей автобусов не хватало). Он плыл по Садовому кольцу, которое представляло собой бескрайнее человеческое море. Вся Москва, простецкая, только-только пришедшая в себя после военных карточек и очередей, еще не забывшая о борьбе с космополитизмом и низкопоклонством, кое-как приодевшаяся, едва начавшая выбираться из подвалов и коммуналок, стояла на мостовой, тротуарах, крышах домов и тянула к проезжающим гостям руки, истосковавшиеся по пожатию таких же теплых человеческих рук. Географическая карта обрела конкретное воплощение. Мир действительно оказался потрясающе разнообразен. И в этом многообразии рас, характеров, языков, обычаев, одежд, мелодий и ритмов - поразительно един в желании жить, общаться и узнавать друг друга. Теперь такие слова и намерения кажутся банальностью. Тогда, в разгар "холодной войны" они воспринимались как необычайное личное открытие. Наша страна открывала мир, приобщаясь ко всему роду человеческому. А мир открывал нашу страну... Не помню, ел ли я что-то в те дни и ложился ли спать. Я просто был счастлив. Все 14 дней, с утра и до вечера.
О днажды вечером компанию французов мы привели в гости к нашему однокласснику, в огромную московскую коммуналку, переделанную из бывших номеров. Каким-то образом весь старый двор узнал, что в квартире на втором этаже принимают молодых парижан, и народ повалил к нам с пирогами, с вареньем, естественно, с бутылками и прочими дарами простого русского сердца. Француженки ревели в голос. Между прочим происходило все это на Пушечной улице, в ста метрах от знаменитого здания, мимо которого москвичи в те годы проходили, рефлекторно опуская глаза и ускоряя шаг.
Теперь я думаю, что летом 57-го железобетонная регламентация советского бытия бесповоротно пошатнулась. Невозможно сделалось контролировать все на свете: вкусы, моду, будничные привычки, музыку в эфире. На идеях, эмоциях, на песнях и танцах фестиваля мое поколение преобразилось в течение считанных дней. Все советские вольнодумцы, все знатоки джаза и современного искусства, модники и полиглоты имеют своим происхождением лето 57-го.
Никакие последующие обострения политических отношений между Востоком и Западом, идейные проработки и гонения так и не смогли заглушить независимый дух фестиваля. А ведь задуман он был как сугубо идеологическое мероприятие: под прикрытием борьбы за мир и дружбу между народами подрывались буржуазные устои, разрывались цепи колониализма, утверждались коммунистические идеалы. Но, во-первых, борьба за мир действительно объединяла. А во-вторых, как известно, живая жизнь всегда шире и ярче идеологии. И американский борец за мир в техасских джинсах, и французский коммунист, похожий на фланера с Больших бульваров, и токарь с ФИАТа, неотличимый от всех персонажей неореализма, - безотчетно пробивали в "железном занавесе" дыры. Залатать их у сусловских идеологов не хватило сил.
Из воспоминаний писателя Анатолий Макарова
ГОЛУБИ ДЛЯ ФЕСТИВАЛЯ
Среди тех, кто непосредственно готовил фестиваль, – Владлен КРИВОШЕЕВ, ныне – ученый, кандидат экономических наук, а тогда – инструктор орготдела Московского горкома комсомола. Владлену Михайловичу была поручена самая, может быть, экзотическая задача…
В 1955 году (за два года до фестиваля) инструктора Кривошеева вызвал тогдашний первый секретарь МГК комсомола Михаил Давыдов: «С сегодняшнего дня освобождаешься от всех дел. Займешься голубями». Голубями?
В кабинете сидел еще мужчина, как выяснилось, – Иосиф Туманов (потом –
народный артист СССР, известный постановщик массовых народных зрелищ). «Важнейшая задача! – продолжал Давыдов. – Через два года нам нужны 100 тысяч голубей!» А Туманов достал что-то вроде брошюры с печатями и визами –
сценарий мероприятий фестиваля.
…В 1949 году в Париже проходил I Всемирный конгресс сторонников мира. Требовалась эмблема. Знаменитый Пабло Пикассо, вспомнив, очевидно, древние легенды, изобразил голубку с оливковой веточкой в клюве. Так голубь стал символом мира. Фестивали молодежи и студентов (не только наш) проходили под девизом «За мир и дружбу между народами!». Церемония открытия традиционно начиналась с торжественного прохода по стадиону делегаций стран-участниц. И традиционно же проход этот предварял взлет голубиной стаи: голуби как бы начинали весь праздник.
Но Туманову стаи было мало. По его задумке одна за другой над Лужниками (которые к фестивалю спешно строились) должны были взмыть три волны голубей – белые, за ними красные, следом сизые. Поскольку «в верхах» все уже было утверждено, Давыдов подчеркнул: «Сценарий для нас закон».
Эти три волны Кривошееву и надлежало подготовить.
– И смотри, чтобы не было, как в Варшаве! – строго предупредил «первый».
Варшавский фестиваль только что закончился. Голуби там подгадили – в прямом и переносном смыслах. Поляки вынесли на центр стадиона огромный ларец, распахнули крышку, полагая, что птицы рванут в небо белым факелом. Но они не рванули, а выползли и стали бродить по стадиону, мешая движению колонн... Позор, одним словом.
Прежде всего было решено: всякие изысканные чеграши, дутыши, турманы – побоку. Ставим на обычных почтовых – они способны в нужный момент обеспечить нужный полет. Просто их за два года требуется вывести потребное количество. Кстати, сколько? Цифра 100 тысяч явно была взята с потолка, но, как ни странно, оказалась уместной. Нам ведь нужна гарантированно сильная и выносливая птица? Следовательно, если выведем 100 тысяч, то из этого количества за счет отбраковки получим к нужному сроку тысяч 40 именно таких – молодых, крепких. И срок в два года – тоже нормально. Если начать работу сейчас, то к 1957 году как раз станет на крыло третье поколение: экземпляры, гарантированно подходящие к операции.
По заводам пошли разнарядки: «Московский горком комсомола... во исполнение... просим оказать содействие...». На предприятиях возводили голубятни. Мособлисполком обязали поставлять фураж…
И все-таки они взлетели – 40 000 голубей!
Правда накануне была целая операция по свозу птиц на подмосковную птицефабрику, отсортировке – слабые в сторону! – рассадке по специально сконструированным коробкам (4000 коробок по 10 гнезд в каждой), в которых крылатые бедолаги должны были выдержать 6 часов (!), сохранив силы для полета. Потом две колонны грузовиков в сопровождении машин ГАИ двинулись в четыре утра к Москве, чтобы за 2 часа до старта быть на стадионе. А там 4000 выпускающих (участники «живого фона» на восточной трибуне) ждали сигнала... В общем, тут рассказывать можно много... Но если вы никогда не видели, как взмывают одновременно десятки тысяч голубей – причем снизу они все смотрелись белыми, и потому показалось, что в небо плеснула кипенно-снежная лава, – знайте, вы многое потеряли в жизни. Кадры кинохроники сохранили этот момент. Трибуны ахнули, зрители повскакивали с мест, аплодировали...
Ровно через год в Сочи пройдет XIX Всемирный фестиваль молодежи и студентов: в пятницу 14 октября начинается обратный отсчет времени до старта.
Последний раз этот довольно нерегулярный фестиваль проходил в 2013 году в эквадорском городе Кито. Судя по размаху, на сей раз организаторы намерены повторить успех VI фестиваля, который состоялся в Москве в 1957 году.
Тогда, несмотря на свой идеологический характер, фестиваль стал настоящим событием в жизни столицы. В Москву приехали 34 тысячи человек из 131 страны. К наплыву иностранцев готовились все городские службы, очевидцы вспоминают, как преобразился город: центральные улицы были приведены в порядок, появились венгерские автобусы "Икарус", достроили "Лужники" и гостиницу "Украина". Об удивительной атмосфере открытости, которая тогда царила, много сказано и написано.
Но что сегодня осталось от фестиваля 1957 года?
О том фестивале сегодня нам напоминает прежде всего московская топонимика: Проспект Мира, названный так именно в год фестиваля, непосредственно Фестивальная улица, появившаяся на карте уже в 1964 году. Именно по этой улице можно пройти или доехать до парка Дружбы, который был создан молодыми архитекторами, выпускниками Московского архитектурного института, к фестивалю 1957-го года.
Один из проектировщиков, архитектор Валентин Иванов вспоминал о том, как создавался парк, как они — группа молодых архитекторов — придумывали рисковые решения, чтобы успеть в срок. Например, ночью накануне открытия из цветов в стеклянных банках была выложена ромашка, символ фестиваля.
В день открытия парка туда приехали около 5 тысяч гостей, которые в том числе высаживали специально приготовленные саженцы. Традиция эта была продолжена и во время XII фестиваля, проходившего в Москве в 1985 году.
Главным завоеванием фестиваля 1957 года стало общение между простыми москвичами и "гостями столицы". Общение это происходило прямо на улицах. Очевидцы рассказывают, что уже в первый день машины с участниками опаздывали на торжественное открытие в Лужники. Ввиду нехватки транспорта было решено посадить делегатов в открытые грузовики, и толпа людей просто блокировала движение машин по улицам.
Среди приехавших была и делегация США. Знатоки утверждают, что именно тогда в Советском Союзе узнали о том, что такое рок-н-ролл, джинсы и юбки клеш.
Фестиваль проходил в разгар оттепели. Через два года был возобновлен Московский кинофестиваль, который открыл советским зрителям мировой кинематограф. Тогда же, в 1959 году, в столице прошла Американская выставка, на которой продавали, например кока-колу. До разгрома Хрущевым выставки абстрактного искусства в Манеже оставалось еще несколько лет.
После фестиваля 1957 года в обиходе прочно укоренилось выражение "дети фестиваля" или "фестивальные дети". Считалось, что спустя 9 месяцев после "праздника молодежи" в Москве произошел "цветной" бэби-бум. Известный джазовый саксофонист Алексей Козлов в своих воспоминаниях описывает атмосферу раскрепощенности, которая царила по вечерам. Считается, что особый интерес у советских девушек вызывали выходцы из африканских стран.
Возможно, впечатления эти были несколько преувеличены, и все это — не более чем стереотип. По словам историка Натальи Крыловой, цифры рождаемости метисов были небольшие. Но так или иначе, именно после фестиваля в стране стали повсеместно в ВУЗах создавать факультеты для обучения иностранцев.
Именно в фестивальные дни на телевидении появилась передача "Вечер веселых вопросов" (или сокращенно ВВВ). В эфир она вышла всего три раза, а спустя 4 года эта же команда авторов придумала КВН.
Написанные в 1955 году "Подмосковные вечера" стали официальной песней VI Фестиваля молодежи и студентов. Запись была сделана актером Московского художественного театра Михаилом Трошиным, а автор музыки, композитор Василий Соловьев-Седой, получил даже Первую премию и Большую золотую медаль фестиваля.
С тех пор песня стала чем-то вроде неофициального гимна Москвы. Ее часто с удовольствием исполняют и иностранцы. Например, ее любил петь и аккомпанировать себе пианист Ван Клиберн. Особо колоритно, конечно, в произношении иностранцев звучит фраза "смотришь искоса, низко голову наклоня"… если, конечно, исполнитель добирается до этого места.
Символом Фестиваля молодежи и студентов, не только московского, стал голубь мира. В 1949 году знаменитый рисунок Пабло Пикассо стал эмблемой Всемирного конгресса сторонников мира. Этот же образ перекочевал на эмблему Фестиваля молодежи и студентов. К VI фестивалю в Москве власти города специально закупили голубей, которых потом участники выпустили в небо. Считается, что в тот год число голубей в столице превысило 35 тысяч.
Поколения москвичей, которые помнят фестиваль 1957 года, с удовольствием рассказывают о нем и сегодня. И — да, это был идеологический фестиваль, но это был настоящий праздник, и люди могли радоваться происходящему вне зависимости от своих взглядов и убеждений. Мамы, надев каблуки и модные юбки, брали своих детей за руки и шли гулять по центральным улицам. Просто для того, чтоб посмотреть на происходящее вокруг.
Оригинал взят у mgsupgs в Фестиваль 1957 года
VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов - фестиваль открывшийся 28 июля 1957 года в Москве,
я, лично, не застал даже в проекте, но зато в следующий 85 года я огреб полной меркой.
Как-нибудь выложу фото... "Янки вон с Гренады-Комми вон из Афгана"...Плакатиками закрывали от фотокамер..
А Гостями того фестиваля стали 34 000 человек из 131 страны мира. Лозунг фестиваля - «За мир и дружбу».
Фестиваль готовился в течение двух лет. Это была запланированная властями акция по «освобождению» народа от сталинской идеологии. Заграница прибывала в шоке: приоткрывается железный занавес! Идею московского фестиваля поддержали многие государственные деятели Запада - даже королева Бельгии Елизавета, политики Греции, Италии, Финляндии, Франции, не говоря уж о просоветски настроенных президентах Египта, Индонезии, Сирии, руководителях Афганистана, Бирмы, Непала и Цейлона.
Благодаря фестивалю, в столице появились парк «Дружба» в Химках, гостиничный комплекс «Турист», стадион в Лужниках и автобусы «Икарус». К событию были выпущены первые автомобили ГАЗ-21 «Волга» и первый «рафик» - микроавтобус РАФ-10 «Фестиваль». Кремль, день и ночь охраняемый от врагов и друзей, стал совершенно свободным для посещений, в Грановитой палате устроены были молодежные балы. Центральный парк культуры и отдыха имени Горького вдруг отменил плату за вход.
Фестиваль состоял из огромного числа запланированных мероприятий и неорганизованного и неподконтрольного общения людей. В особом фаворе была черная Африка. К чернокожим посланцам Ганы, Эфиопии, Либерии (тогда эти страны только что освободились от колониальной зависимости) устремлялись журналисты, к ним «в интернациональном порыве» спешили и московские девушки. Выделяли и арабов, поскольку Египет только что обрел национальную свободу после войны.
Благодаря фестивалю возник КВН, трансформировавшись из специально придуманной передачи «Вечер веселых вопросов" ТВ-редакции «Фестивальная». Дискутировали о еще недавно запрещенных импрессионистах, о Чюрленисе, Хемингуэе и Ремарке, Есенине и Зощенко, о входившем в моду Илье Глазунове с его иллюстрациями к произведениям не совсем желательного в СССР Достоевского.Фестиваль перевернул взгляды советских людей на моду, манеру поведения, образ жизни и ускорил ход перемен. Хрущевская «оттепель», диссидентское движение, прорыв в литературе и живописи - все это началось вскоре после фестиваля.
Символом молодёжного форума, на который прибыли делегаты от левых молодёжных организаций мира, стал Голубь мира, придуманный Пабло Пикассо. Фестиваль стал во всех смыслах значимым и взрывным событием для юношей и девушек - и самым массовым за свою историю. Он пришёлся на середину хрущёвской оттепели и запомнился своей открытостью. Приехавшие иностранцы свободно общались с москвичами, это не преследовалось. Для свободного посещения были открыты Московский Кремль и парк Горького. За две фестивальные недели было проведено свыше восьмисот мероприятий.
На церемонии открытия в Лужниках танцевально-спортивный номер исполняли 3200 физкультурников, а с восточной трибуны выпустили 25 тысяч голубей.
В Москве голубятников-любителей специально освобождали от работы. К фестивалю вырастили сто тысяч птиц и отобрали самых здоровых и подвижных.
В главном мероприятии - митинге "За мир и дружбу!" на Манежной площади и прилегающих улицах участвовало полмиллиона человек.
Две недели на улицах и в парках шло массовое братание. Нарушались заранее расписанные регламенты, мероприятия затягивались за полночь и плавно перетекали в гуляние до рассвета.
Знавшие языки радовались возможности блеснуть эрудицией и поговорить о еще недавно запрещенных импрессионистах, Хемингуэе и Ремарке. Гости были потрясены эрудицией собеседников, выросших за "железным занавесом", а молодые советские интеллектуалы - тем, что иностранцы не ценят счастья свободно читать любых авторов и ничего о них не знают.
Кто-то обходился минимумом слов. Через год в Москве появилось множество темнокожих ребятишек, которых так и называли: "дети фестиваля". Их матерей не отправляли в лагеря "за связь с иностранцем", как случилось бы еще недавно.
Ансамбль «Дружба» и Эдита Пьеха с программой «Песни народов мира» завоевали золотую медаль и звание лауреатов фестиваля. Прозвучавшая на церемонии закрытия песня «Подмосковные вечера» в исполнении Владимира Трошина и Эдиты Пьехи надолго сделалась визитной карточкой СССР.
В стране стала распространяться мода на джинсы, кеды, рок-н-ролл и игру бадминтон. Популярными стали музыкальные суперхиты «Rock around the clock», «Гимн демократической молодёжи», «Если бы парни всей Земли…» и др.
Фестивалю посвящен художественный фильм «Девушка с гитарой»: в музыкальном магазине, где работает продавщица Таня Федосова (исп. Людмила Гурченко) идет подготовка к фестивалю, а в конце фильма делегаты фестиваля выступают на концерте в магазине (с некоторыми из них выступает и Таня). Другие фильмы, посвящённые фестивалю - «Матрос с „Кометы“», «Цепная реакция», «Дорога в рай».
«Огонек», 1957 год, № 1, январь.
«Наступил год 1957-й, год фестивальный. Заглянем, что же будет в Москве на VI Всемирном фестивале молодежи и студентов за мир и дружбу, и побываем у тех, кто готовится к празднику уже сегодня.... На нашей фотографии голубей немного. Но ведь это лишь репетиция. Вы видите голубей с завода «Каучук», под самым небом, на высоте десятиэтажногордома, комсомольцы и молодежь завода оборудовали для птиц отличное помещение с центральным отоплением и горячей водой».
Фестиваль состоял из огромного числа запланированных мероприятий и простого неорганизованного и неподконтрольного общения людей. Днем и вечером делегации были заняты на встречах и выступлениях. Но поздним вечером и ночью начиналось свободное общение. Естественно, власти пытались установить контроль за контактами, но у них не хватало рук, так как следящие оказались каплей в море. Погода стояла отличная, и толпы народа буквально затопили главные магистрали. Чтобы лучше видеть происходящее, люди залезали на уступы и крыши домов. От наплыва любопытных провалилась крыша Щербаковского универмага, находившегося на Колхозной площади, на углу Сретенки и Садового кольца. После этого универмаг долго ремонтировали, открыли ненадолго, а затем снесли. Ночами народ «собирался в центре Москвы, на проезжей части улицы Горького, у Моссовета, на Пушкинской площади, на проспекте Маркса.
Споры возникали на каждом шагу и по любому поводу, кроме, пожалуй, политики. Во-первых - боялись, а главное - ею в чистом виде не очень-то интересовались. Однако на самом деле политический характер был у любых споров, будь то литература, живопись, мода, не говоря уже о музыке, особенно о джазе. Дискутировали о еще недавно запрещавшихся у нас импрессионистах, Чюрленисе, Хемингуэе и Ремарке, Есенине и Зощенко, о входившем в моду Илье Глазунове с его иллюстрациями к произведениям не совсем желательного в СССР Достоевского. Вообще-то это были не столько споры, сколько первые попытки свободно высказывать свое мнение другим и отстаивать его. Я помню, как светлыми ночами на мостовой улицы Горького стояли кучки людей, в центре каждой из них несколько человек что-то горячо обсуждали. Остальные, окружив их плотным кольцом, вслушивались, набираясь ума-разума, привыкая к самому этому процессу - свободному обмену мнениями. Это были первые уроки демократии, первый опыт избавления от страха, первые, абсолютно новые переживания неподконтрольного общения.
В дни фестиваля в Москве произошла своеобразная сексуальная революция. Молодые люди, а особенно девушки, как будто с цепи сорвались. Пуританское советское общество стало вдруг свидетелем таких событий, которых не ожидал никто и которые покоробили даже меня, тогдашнего горячего сторонника свободного секса. Поражали формы и масштабы происходившего. Здесь сработали несколько причин. Прекрасная теплая погода, общая эйфория свободы, дружбы и любви, тяга к иностранцам и главное - накопившийся протест против всей этой пуританской педагогики, лживой и противоестественной.
К ночи, когда темнело, толпы девиц со всех концов Москвы пробирались к местам, где проживали иностранные делегации. Это были студенческие общежития и гостиницы на окраинах города. Одним из таких типичных мест был гостиничный комплекс «Турист», построенный за ВДНХ. В то время это был край Москвы, дальше шли колхозные поля. В корпуса девушкам прорваться было невозможно, так как все было оцеплено чекистами и дружинниками. Но запретить иностранным гостям выходить из гостиниц никто не мог.
"Огонек», 1957 год, № 33 август.
«...Большой и свободный разговор идет сегодня на фестивале. И вот этот-то откровенный дружеский обмен мнениями привел в растерянность некоторых буржуазных журналистов, приехавших на фестиваль. Их газеты, видимо, требуют «железного занавеса», скандалов, «коммунистической пропаганды». А на улицах ничего этого нет. На фестивале танцы, пение, смех и большой серьезный разговор. Разговор, нужный людям».
События развивались с максимально возможной скоростью. Никаких ухаживаний, никакого ложного кокетства. Только что образовавшиеся парочки удалялись в темноту, в поля, в кусты, точно зная, чем они немедленно займутся. Особенно далеко они не отходили, поэтому пространство вокруг было заполнено довольно плотно, но в темноте это не имело значения. Образ загадочной, стеснительной и целомудренной русской девушки-комсомолки не то чтобы рухнул, а скорее обогатился какой-то новой, неожиданной чертой - безрассудным, отчаянным распутством.
Реакция подразделений нравственно-идеологического порядка не заставила себя ждать. Срочно были организованы летучие дружины на грузовиках, снабженные осветительными приборами, ножницами и парикмахерскими машинками. Когда грузовики с дружинниками, согласно плану облавы, неожиданно выезжали на поля и включали все фары и лампы, тут-то и вырисовывался истинный масштаб происходящего. Иностранцев не трогали, расправлялись только с девушками, а так как их было слишком много, дружинникам было ни до выяснения личности, ни до простого задержания. У пойманных любительниц ночных приключений выстригалась часть волос, делалась такая «просека», после которой девице оставалось только одно - постричься наголо. Сразу после фестиваля у жителей Москвы появился особо пристальный интерес к девушкам, носившим на голове плотно повязанный платок... Много драм произошло в семьях, в учебных заведениях и на предприятиях, где скрыть отсутствие волос было труднее, чем просто на улице, в метро или троллейбусе. Еще труднее оказалось утаить появившихся через девять месяцев малышей, часто не похожих на собственную маму ни цветом кожи, ни разрезом глаз.
Интернациональная дружба не знала границ, и когда волна восторгов схлынула, на песке, промокшем от девичьих слёз, шустрыми крабиками остались многочисленные «дети фестиваля» - с противозачаточными средствами в Стране Советов было туго.
В сводной статистической выписке, подготовленной для руководства МВД СССР. В ней зафиксировано рождение 531 послефестивального ребёнка (всех рас). Для пятимиллионной (тогда) Москвы - исчезающе мало.
Естественно, я стремился побывать в первую очередь там, где выступали зарубежные музыканты. На площади Пушкина был сооружен огромный помост, на котором «днем и вечером шли концерты самых разных коллективов. Именно там я впервые увидел английский ансамбль в стиле «скиффл», причем, по-моему, во главе с самим Лонни Дониганом. Впечатление было довольно странным. Вместе играли пожилые и очень молодые люди, используя наряду с обычными акустическими гитарами различные бытовые и подручные предметы типа бидон-контрабаса, стиральной доски, кастрюль и т. п. В советской прессе появилась было реакция на этот жанр в виде высказываний типа: «Вот буржуи до чего докатились, на стиральных досках играют». Но потом все замолкло, так как корни-то у «скиффла» народные, а фольклор в СССР - это было святое.
Самыми модными и труднодоступными на фестивале были джазовые концерты. Вокруг них был особый ажиотаж, подогреваемый властями, которые пытались как-то их засекретить, распространяя пропуска среди комсомольцев-активистов. Для того чтобы «протыриться» на такие концерты, требовалась большая сноровка.
PS. В 1985 году Москва вновь принимала у себя участников и гостей Фестиваля молодежи, уже двенадцатого. Фестиваль стал одной из первых громких международных акций времен перестройки. С его помощью советские власти надеялись изменить к лучшему мрачный образ СССР - «империи зла». На проведение мероприятия отпустили немалые средства. Москву очистили от неблагожелательных элементов, привели в порядок дороги и улицы. Но гостей фестиваля старались держать подальше от москвичей: общаться с гостями разрешалось только людям, прошедшим комсомольскую и партийную проверку. Того единения, какое было в 1957 году во время первого московского фестиваля, уже не получилось.
Молодость – это замечательное время, когда перед человеком открывается будущее, расцвеченное его собственными фантазиями и желаниями. И когда такой праздник, каким стал для СССР VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов, приходит в дом – все остальное отступает.
28 июля 1957 г. В Москве случилось эпохальное событие: открылся молодежный фестиваль. Он шел всего две недели, но его влияние на судьбы участников, зрителей и организаторов оказалось огромным. Каждый день, в соответствии с девизом фестиваля «За мир и дружбу», 34 тысячи участников из 131 страны напрямую общались с москвичами и гостями столицы. Царила удивительная для советского периода атмосфера свободы и воодушевления.
Что же сделало фестиваль 1957 г. столь неповторимым, искренним и радостным? К нему готовились, понятное дело, разрабатывали «программу мероприятий», но почему же на удивление обошлось без формализма?
Сама идея проведения Всемирного фестиваля молодежи зародилась после Второй мировой войны, укравшей молодость у миллионов людей. Впервые эта идея воплотилась в реальность в Праге в 1947 г., где собралось 17 тыс. человек из 71 страны. Организаторами первого фестиваля были Всемирная федерация демократической молодежи, основанная в 1945 г. в Лондоне, и Международный союз студентов, созданный в 1946 г. в Праге. Для подготовки фестиваля был создан Международный подготовительный комитет и национальный подготовительный комитет в стране проведения. Символом фестиваля стал «Голубь мира» П. Пикассо, гимном - «Гимн демократической молодежи мира», текст к которому написал Лев Ошанин, а музыку- Анатолий Новиков. Впервые он прозвучал в Праге на торжественном открытии I фестиваля.
В 1957 г. в Москве прошел шестой по счету фестиваль. Для СССР это было противоречивое время как во внешней, так и во внутренней политике. С одной стороны, либерализация партии после XX съезда и критика культа личности Сталина, зарождение общественных дискуссий, появление новых произведений в литературе и искусстве, поиски новых форм общения с зарубежными государствами. Страна стала чуть более открыта: теперь советским гражданам разрешалось группами выезжать за границу, правда, в сопровождении сотрудников КГБ. В тоже время, критика культа личности была весьма ограниченна, роль коммунистической партии в репрессиях не обсуждалась, об осуждении преступлений коллективизации даже и речи не шло. Свободно обсуждать многие темы было нельзя, а позднее, в 1957-1959 гг., по стране прокатилась волна репрессий против студенческой молодежи, которая всерьез поверила в оттепель.
Для советского руководства, стремившегося наладить отношения с зарубежными странами, фестиваль был прекрасным поводом показать страну с лучшей стороны. При этом железный занавес приоткрывался - хотело оно этого или нет. Конечно, контролировать происходящее пытались, но уже не все зависело от вышестоящих…
Для проведения подобного форума нужна была хорошая материальная база. В столице был построен гостиничный комплекс «Турист», закончено строительство гостиницы «Украина», закуплены венгерские автобусы «Икарус», с конвейера сошли первые автомобили ГАЗ-21 «Волга» и первый микроавтобус «РАФ-10» «Фестиваль». За год до начала был открыт Центральный стадион имени В.И. Ленина, ныне известный как стадион «Лужники» и построенный за рекордные 450 дней. Из бюджета были выделены средства для проезда, проживания и питания участников.
Обычно самое запоминающееся – это открытие. Как его организовать, чтобы оно не только запомнилось, но и вызвало гордость у своих и зависть у чужих? Местом открытия должен был стать стадион в Лужниках, однако поселить участников вблизи него не было возможности, поэтому им предстояло проделать путь от ВСХВ (позже ВДНХ) до стадиона. В итоге сложилось так, что прозаический переезд участников фестиваля к месту его открытия в корне изменил обычный сценарий, сделав этот день неповторимым.
Специалисты подсчитали: чтобы перевести 34 тыс. человек, надо одномоментно задействовать 70% общественного автобусного парка столицы, что было невозможно. И тогда придумали использовать для перевозки людей грузовики. А для того, чтобы это не выглядело как перевозка грузов и, тем более, не ассоциировалась с войной, их задекорировали. Эмблемой фестиваля был цветок с пятью разноцветными лепестками, каждый из которых обозначал континент, в центре была надпись «За мир и дружбу». Желтый лепесток символизировал Азию, голубой – Америку, фиолетовый – Африку, красный – Европу, зеленый – Австралию. (Примечательно, что цвета фестиваля не совпадали с олимпийскими цветами, где Америка была красной, Европа - синей, а Африка – черной). Вот в эти цвета и выкрасили грузовики целиком. Делегации стран ехали на грузовиках, выкрашенных в «их» цвет, причем борта были не просто цветными: на них были изображены узнаваемые символы отдельных стран - птицы, диковинные цветы, орнаменты и т.п. Само по себе это сулило невиданное зрелище для москвичей, не привыкших к подобному буйству красок.
К церемонии открытия тоже был приготовлен сюрприз. Как известно, голубь - символ мира. Поразить участников и зрителей предполагалось доселе невиданным полетом стаи голубей, насчитывавшей 100 тыс. особей. Придумать легко, а где их взять в таком количестве? За два года до начала фестиваля комсомольские ячейки получили довольно странное для себя задание: вырастить 100 тыс. голубей к открытию форума. Птиц ввозили в Москву, где их разводили, а кроме того, прикармливали диких. На крупных площадях столицы, включая Красную площадь, стали раздавать кулечки с пшеном, чтобы приручить голубей, по городу развесили знаки «Осторожно, голуби», на крышах домов выросли тысячи голубятен. Непосредственно перед началом фестиваля ответственные лица получили инструкции по сортировке птенцов: предполагалось разделить их на черных, белых и коричневых.
И вот знаменательный день настал. Съехавшиеся накануне участники были усажены в разноцветные грузовики, которые двинулись по маршруту. На это собралась посмотреть вся Москва. Разноцветные национальные одежды, непривычный говор, разный цвет кожи - желание увидеть своими глазами людей из других стран привело на улицы, крыши домов, балконы огромное количество зрителей, которых не смущали ни языковой барьер, ни преграды, выстроенные милицией. Желание прикоснуться, увидеть, улыбнуться, сказать что-то было настолько сильно, что весь сценарий, разработанный организаторами, рухнул в одночасье. Дорога от ВСХВ до стадиона должна была занять 40 минут, но в итоге продолжалась несколько часов.
Колонна сначала замедлила ход, а потом некоторые грузовики просто остановились, так как были облеплены людьми, испытывающими искреннее чувство восторга. Это задало тон всему событию, главной чертой которого стала свобода общения. Об этом восторженно писали корреспонденты со всего мира. По сути, на советском телевидении в этот момент родился новый жанр – репортаж. Сценарий, выданный дикторам, абсолютно не соответствовал происходящему, они импровизировали, говорили от сердца - и эти репортажи показывались по всей стране.
Когда колонна, наконец, добралась до Центрального стадиона, в небо над стадионом тремя волнами - белой, черной, коричневой - взмыла 100-тысячная стая голубей. Ощущение всеобщего восторга невозможно передать…
В рамках фестиваля состоялись различные мероприятия. В кинотеатре «Ударник» прошел международный кинофестиваль, где было показано 125 фильмов из 30 стран; золотую медаль получила режиссер Ольга Ходатаева за мультипликационный фильм «В яранге горит огонь». Открылись выставки живописи, художественной фотографии, филателии. Национальные делегации показали музыкальные, театральные и цирковые представления, выступления самодеятельности. Был заложен «Парк Дружбы», проведены заседания студенческого клуба, общественные встречи и дискуссии; молодые рабочие посещали московские предприятия… Программа каждого дня включала до 300 мероприятий. Это дало возможность представителям разных стран лучше узнать друг друга. Трудно представить себе другую ситуацию, при которой советским гражданам можно было увидеть спектакль в исполнении актеров драматического театра из Аргентины, или представление цирковых артистов Китая, или обменяться опытом фотолюбителям и радиолюбителям с разных континентов, а в Загорске, в Троице-Сергиевой лавре, встретиться молодым христианам разных национальностей.
Фестиваль молодежи 1957 г., безусловно, открыл новую страницу в восприятии себя и окружающего мира для советских граждан. Свободное общение сняло барьеры, на улицах большими группами собирались люди и обсуждали различные темы. Нельзя сказать, что оттепель возникла именно благодаря фестивалю, но он стал одним из мощных толчков для ее развития. Потребность говорить и быть услышанным все сильнее и сильнее ощущалась молодежью, а главное, молодые люди были уверены, что очень многое сейчас зависит от них.
Творческий опыт, полученный в дни проведения фестиваля, привнес новые элементы в культурную жизнь СССР. Джаз и рок-н-ролл стали очень популярны в молодежной среде. Большую известность приобрели некоторые иностранные и советские коллективы. Например, золотую медаль и звание лауреатов завоевал ансамбль «Дружба» и Эдита Пьеха с программой «Песни народов мира». Молодая полька Эдита Пьеха пела на русском, польском и французском языках. А исполненная ею и Владимиром Трошиным песня «Подмосковные вечера» на церемонии закрытия фестиваля стала визитной карточкой СССР. В конкурсе классического танца золотую медаль получил будущий знаменитый солист балета Марис Лиепа. К фестивалю была создана Молодежная редакция на телевидении, проведена викторина «Вечер веселых вопросов», из которой позже родилась знаменитейшая телевизионная игра КВН. К фестивалю были написаны песни «Если бы парни всей Земли…», «Зори московские…», «Звенит гитара над рекой…», которые стали необычайно популярными.
Но у фестиваля была и более прозаичная сторона. Советская молодежь впервые познакомилась с доселе недоступными ей зарубежными товарами. Возникла мода на «фирменную» одежду: джинсы, бейсболки, кеды стали мечтой многих советских молодых людей. Контролировать несколько десятков тысяч иностранцев было не под силу даже спецслужбам СССР, и это стимулировало торговый обмен между иностранцами и советскими гражданами. Фестиваль молодежи и студентов дал мощный импульс черному рынку импортных товаров в Советском Союзе. Кстати, фарцовка и фарцовщики никуда не исчезли и после отъезда участников фестиваля, продолжая существовать благодаря гидам, переводчикам, таксистам, морякам…
Простота и легкость в отношениях участников фестиваля приводила к возникновению, как тогда говорили, «легких связей». С этим явлением драконовскими мерами боролись специальные комсомольские бригады: их вооружили фонариками и бритвами; в ходе ночных дежурств они разгоняли парочки, а девушкам, уличенных в связях с иностранцами, в наказание брили головы.
Торжественное закрытие VI фестиваля молодежи и студентов прошло 11 августа на Центральном стадионе имени В.И. Ленина. Все было как положено: с торжественной речью выступил председатель Советского комитета фестиваля С. Романовский и президент Всемирной федерации демократической молодежи Бруно Бернини, после чего был спущен флаг фестиваля, выступили гимнасты, отгремел праздничный фейерверк, и участники отправились с карнавальным шествием по улицам Москвы. Последняя вспышка радости - и улицы столицы опустели. Но память о фестивале осталась - понятно, у каждого своя.
По Москве еще долго катались разноцветные грузовики, москвичи напевали иностранные песенки, переписывались с новыми друзьями, носили купленные втридорога джинсы, а дети играли бумажными голубями…
