Не плачь не стони ты не маленький. Стихотворение И.Дегена «Мой товарищ, в смертельной агонии…» в зеркале этики. Для тех, кто ушел на фронт молодым
Эти стихи никогда не попадут в школьные учебники по одной простой причине – они правдивы. И правда эта не невероятно неудобная для современных «диванных» патриотов, которые пишут на своих авто «1941-1945. Если надо – повторим». Автор этих стихов - 19-летний лейтенант-танкист Ион Деген – написал их в далёком декабре 1944 года.
Закончив 9 класс, Ион Деген поехал работать вожатым в пионерский лагерь на Украине. Там его и застала война. В военкомате в призыве ему отказали из-за возраста. Тогда он думал, что буквально через несколько недель война закончится, а он так и не успеет внести свой вклад в Победу.
Девятый класс окончен лишь вчера.
Окончу ли когда-нибудь десятый?
Каникулы - счастливая пора.
И вдруг - траншея, карабин, гранаты,
И над рекой до тла сгоревший дом,
Сосед по парте навсегда потерян.
Я путаюсь беспомощно во всем,
Что невозможно школьной меркой мерить.
Вместе с товарищами он сбежал из эшелона, который вёз их в эвакуацию. Им удалось добраться в расположение 130 стрелковой дивизии, воевавшей на фронте, и добиться зачисления во взвод. Так в июле 41 года Ион оказался на войне.
Прошёл всего месяц из 31 человека из взвода осталось всего двое. Ион пережил окружение, скитание по лесам, ранение и госпиталь, из которого он вышел только в январе 1942. Он опять рвался на фронт, но до призывного возраста ему не хватало 1,5 года, и его отправили в тыл, на Кавказ. Ион работал на тракторе в совхозе, но летом 1942 туда пришла война. В 17 лет добровольцем он снова попал на фронт и оказался в разведке. Осенью снова тяжёлое ранение. Его из-за линии фронта вытаскивали товарищи в бессознательном состоянии.
31 декабря 1942 года он выходит из госпиталя, и его, как тракториста, отправляют на учёбу в танковое училище. Два года обучения, и весной 1944 младший лейтенант Ион Деген снова оказался на фронте. На этот раз на новеньком Т-34. Начинается его танковая эпопея: десятки боёв, танковые дуэли, 8 месяцев на фронте. Когда гибнут один за другим твои товарищи, появляется другое отношение к жизни и к смерти. И в декабре 1944 года он напишет то самое знаменитое стихотворение в своей жизни, которое назовут одним из лучших стихотворений о войне:
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.
Воевал он на совесть, а за везение Иона даже прозвали счастливчиком. Ведь не зря и сегодня его имя можно найти под номером пятьдесят в списке лучших советских танкистов-асов: Иона Лазаревич Деген, гвардии лейтенант, 16 побед (в том числе 1 «Тигр», 8 «Пантер»), дважды представлен к званию Героя Советского Союза, награжден орденом Красного Знамени. Для лейтенанта Дегена, командира танковой роты, все закончится в январе 1945 года в восточной Пруссии.
21 января 1945 танк Ионы подбили, а экипаж, выскочивший из горящего танка, фашисты расстреляли. Когда 19-летнего парня доставили в госпиталь, он был ещё жив. Семь пулевых, четыре осколочных ранения, перебитые ноги, открытый перелом челюсти и сепсис. В то время это был смертельный приговор. Его спас главврач, который не пожалел на умирающего бойца дефицитный пенициллин, и Бог, у которого на Ионы были свои планы. И отважный танкист выжил!
И хотя в 19 лет пожизненная инвалидность казалась приговором, наш герой смог достичь невероятных высот в своей непростой жизни. В 1951 году он с отличием закончил мединститут, стал оперирующим врачом-ортопедом, а в 1958 году стал первым в мире хирургом, кто провёл реплантацию верхней конечности. У него на счету кандидатская и докторская научная работа. Но очень уж неудобным для чиновников был этот маленький хромой и бесстрашный человек, который никогда не боялся говорить правду.
В 1977 Иона Лазаревич уехал в Израиль, ещё долгие годы работал врачом, но никогда не отрекался от своей Родины. Сегодня ему 91 год, но он всё так же молод душой. Когда в 2012 году ему в числе ветеранов военный атташе в российском посольстве вручил очередные юбилейные награды, ершистый герой прочитал такие стихи:
Привычно патокой пролиты речи.
Во рту оскомина от слов елейных.
По-царски нам на сгорбленные плечи
Добавлен груз медалей юбилейных.
Торжественно, так приторно-слащаво,
Аж по щекам из глаз струится влага.
И думаешь, зачем им наша слава?
На кой… им наша бывшая отвага?
Безмолвно время мудро и устало
С трудом рубцует раны, но не беды.
На пиджаке в коллекции металла
Ещё одна медаль ко Дню Победы.
А было время, радовался грузу
И боль потерь превозмогая горько,
Кричал «Служу Советскому Союзу!»,
Когда винтили орден к гимнастёрке.
Сейчас всё гладко, как поверхность хляби.
Равны в пределах нынешней морали
И те, кто блядовали в дальнем штабе,
И те, кто в танках заживо сгорали.
Время героев или время подлецов –
мы сами всегда выбираем как жить.
Волею судеб и политиков сегодня эти люди живут в разных странах, но все они воевали за одну Великую Победу. И яркое напоминание и о единстве, и о той Победе.
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони ты, мой маленький.
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай-ка лучше сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.
Эти пронзительные строки написал в 1944 году 19-летний танкист Ион Деген.. В июле 1941 г. после 9-го класса добровольно пошёл на фронт. Красноармеец. Разведчик. Курсант. Командир танка. Командир танкового взвода. Командир танковой роты. Трижды ранен. В результате последнего ранения тяжёлая инвалидность. Деген получил ранение в голову. Пока выбирался из танка, семь пуль хлестанули его по рукам, а, когда упал, четыре осколка перебили ему ноги. Он понимал, что если немцы сейчас найдут его, то сожгут заживо. И решил застрелиться, но страшная боль не позволила даже снять с предохранителя парабеллум. Он потерял сознание и очнулся уже в госпитале.
Награждён орденами - Красного знамени, «Отечественная война» 1-й степени, двумя -"Отечественная война" 2-й степени, медалью «За отвагу», польскими орденами, медалями. Десятый в списке Советских танковых асов!!!
Летом сорок пятого года, когда еле ковылял на костылях, неожиданно был приглашен в Дом литераторов читать стихи вместе с другими поэтами-фронтовиками. Председательствовал Константин Симонов, бывший тогда на пике славы. Были там Михаил Дудин, Сергей Орлов, тоже танкист… Других Деген не запомнил по именам. Когда он прочел «Мой товарищ, в смертельной агонии…», все как будто оледенели. А потом началось. Вспоминает Ион Деген: ««Не просто лаяли и песочили. В пыль растирали. Как это коммунист, офицер мог стать таким апологетом трусости, мародерства, мог клеветать на доблестную Красную Армию? Киплинговщина какая-то. И еще. И еще».
После войны врач-ортопед. В 1977 году уехал в Израиль, где еще двадцать лет проработал врач. Сейчас он на пенсии, ему 83 года.
* *
На фронте не сойдешь с ума едва ли,
Не научившись сразу забывать.
Мы из подбитых танков выгребали
Всё, что в могилу можно закопать.
Комбриг уперся подбородком в китель.
Я прятал слезы. Хватит. Перестань.
А вечером учил меня водитель
Как правильно танцуют падэспань.
Лето 1944
* *
Случайный рейд по вражеским тылам.
Всего лишь ввод решил судьбу сраженья.
Но ордена достанутся не нам.
Спасибо, хоть не меньше, чем забвенье.
За наш случайный сумасшедший бой
Признают гениальным полководца.
Но главное – мы выжили с тобой.
А правда – что? Ведь так оно ведется.
Сентябрь 1944
* * *
Зияет в толстой лобовой броне
Дыра. Броню прошла насквозь болванка.
Мы ко всему привыкли на войне.
И всё же возле замершего танка
Молю судьбу:
когда прикажут в бой,
Когда взлетит ракета, смерти сваха,
Не видеть даже в мыслях над собой
Из этой дырки хлещущего страха.
Ноябрь 1944
Источники информации: Википедия, Евгений Евтушенко
Рецензии
Прочел. И стихотворение и последствия для автора. Всего передернуло. Так не по человечески к своему фронтовому товарищу отнестись! Греть об умирающего руки и стаскивать с еще живого тяжелораненого валенки! Мародерство да еще в отношении живого тяжелораненого товарища! Понятно, что война жестока, но сам автор остался жив потому что в результате множественных ранений "страшная боль не позволила даже снять с предохранителя парабеллум". И его подобрали, вынесли, доставили в госпиталь. Так что я понимаю почему закономерной реакцией на его стих был шок и возмущение. Ион Деген что, не предполагал этого? Решил, что и теперь "война все спишет" (с) Да, на войне бывает вынужденное зверство, но об этом никогда не писали стихов, в которых бы оно не осуждалось. Тут мне память выдала половину фразы из стихотворения: "... краснофлотец Синицын застрелил своего закадычного друга". Но там из сострадания, потому, что помочь было нечем, чтобы друг не мучился. Оказался бы такой друг возле тяжело раненого Иона Дегена, и остался бы его труп лежать рядом с его подбитым танком. А так вот жив остался.
Вспомнил из "А зори здесь тихие". Там старшина снял с убитой девушки бойца сапоги и приказал их обуть той, кто свой сапог в болоте оставила. Но снял не с живого же тяжелораненого! Полагаю, что кроме умения написать, надо позаботиться о том, чтобы написать так, как надо.
Вспомнил вот отрывок из Маяковского
....................................
Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо
С чугуном чтоб и выплавкой стали
О работе стихов на политбюро
Делал доклады Сталин.
......................................
Про зверства на войне пожалуй не сыщешь. Про обесценивание жизни - тоже. Хотя, если не влом, то гляньте:
http://www.youtube.com/watch?v=-PzLr1irPqg "Виктор Астафьев: Такой «Победой» вы гордитесь мерзавцы."
Я сожалею, что не нашлось никого, кто отдал бы свою жизнь, чтобы убить заворовавшегося командира.
Ион был не только героем, вставшим на защиту своей родины всего в 16 лет, но и выдающимся поэтом-фронтовиком. Его стихотворения передавались из уст в уста, вселяя в солдат надежду и силу идти до конца. Но мало кому известно, как сложилась судьба этого человека и что побудило его стать тем, кем он стал.
Родившемуся в 1925 году Иону Лазаревичу не удалось вкусить радостей молодой жизни. Когда ему исполнилось три года, умер отец семейства. Без надёжной опоры в семье двенадцатилетний Ион был вынужден работать
помощником кузнеца, чтобы хоть как-то помочь матери.
Детство моё было голодным: на одну материнскую зарплату медсестры было очень тяжело прокормиться.
Ровно через семь дней после окончания девятого класса, в ночь на 22 июня 1941 года, Ион заметил, как по мосту в Германию прошёл тяжело груженный состав. Ранним утром люди стали говорить по секрету: «Началась война!» Ещё совсем мальчишка, Ион тут же помчался в военкомат, но там его убедили, что не могут взять в армию ребёнка.
Я прибежал в горком комсомола, оттуда - в военкомат, но со мной нигде не хотели разговаривать. Я сотрясал воздух возгласами о долге комсомольца, о защите Родины, о героях Гражданской войны. Я выстреливал лозунги, которыми был начинен, как вареник картошкой.
Через десять дней после этого был сформирован добровольческий истребительный батальон, состоящий из учеников девятых и десятых классов. Туда вступил и Ион Лазаревич.
Лето первого года войны запомнилось Иону надолго. Он на регулярной основе хоронил сослуживцев и участвовал в перестрелках с немцами.
Рядом погибали мои одноклассники, семнадцатилетние юноши. Для меня это было потрясением. Я с трудом сдерживал слезы, когда мы хоронили убитых товарищей. В начале августа наш взвод поджёг гранатами и бутылками с КС два немецких танка .
В конце концов, дивизия Иона попала в окружение. Многие стали разбредаться по окрестным сёлам в поисках спасения, но остатки батальона Дегена решили прорываться. В один вечер их осталось двое: Ион и его сослуживец, Саша Сойферман. Когда они в очередной раз отстреливались от наступающих немцев, Иона ранили в ногу. Его друг перевязал рану, и они отправились дальше в путь. Дошли до Днепра, где на другом берегу молодых ребят ждало спасение, но туда ещё надо было доплыть. Скинув всё оружие и сапоги, Ион и Саша поплыли. Посреди реки Деген оглянулся, но его товарища не было. Ион не сомневался: Сойферман утонул. Доплыв до берега и рухнув на пляж от усталости, Деген услышал немецкую речь. К счастью, его не заметили и прошли мимо.
И тут я заплакал: ни боль, ни потери, ни страх не были причиной этих слёз. Плакал от осознания трагедии отступления, свидетелем и участником которой мне пришлось стать, от страшных мыслей, что все наши жертвы были напрасны… Я плакал оттого, что у меня даже нет гранаты взорвать себя вместе с немцами. Плакал от самой мысли, что немцы уже на левом берегу Днепра.
Не менее тяжелыми для Иона Дегена оказались и последующие годы войны. После пятимесячного лечения в госпитале он поступил в отделение разведки дивизиона бронепоездов. В его составе, на Кавказе, были самые жестокие времена. Приходилось и с оружием вымогать еду у местного населения, и даже убить своего тылового полковника, который от страха отказался отвезти раненых военных в госпиталь.
Посмотрели документы у водителя и сказали: «Теперь мы знаем, кто ты и что ты. Если кому-то проболтаешься о том, что сейчас увидел, мы тебя из-под земли достанем и убьём! Понял?! Тогда гони в санбат!»
В октябре 1942 года Ион снова был ранен, и снова в ногу. После трёх месяцев госпитализации его отправили в танковое училище, которое он закончил с отличием весной 1944 года. Впоследствии Ион Деген стал мастером-асом танкового боя, уничтожившим 12 немецких танков, 4 самоходных орудия и немало живой силы противника.
Но даже период «танкистской» деятельности Иона не был хоть немного спокойным. Похороны товарищей и очистка танка от крови после боя остались в порядке вещей до конца войны.
На фронте не сойдёшь с ума едва ли,
Не научившись сразу забывать.
Мы из подбитых танков выгребали
Все, что в могилу можно закопать.
В последнем своём бою Ион проявил себя как настоящий герой. При захвате небольшого города в Пруссии его поставили во главу роты, собранной из остатков других танковых рот. Он был обязан повести её в лобовую атаку без какой-либо поддержки, буквально на верную смерть. Утром 21 января 1945 года, в 8:00, Ион получил приказ на атаку. Все двенадцать машин завели моторы. Лейтенант Деген скомандовал: «Вперед!», но никто не сдвинулся с места. Ион выпрыгнул из машины и побежал к ближайшим танкам, по которым начал бить ломом, сопровождая свои действия отборным матом. Ни один из экипажей не ответил. Делать было нечего, танк Иона выскочил вперед. Заметить, пошли ли в атаку остальные танки, он так и не успел. Через 300 метров экипаж наткнулся на вражескую бронемашину. После того, как Ион скомандовал атаковать, он почувствовал жуткую боль.
Моя кровь, пахнувшая водкой, заливала лицо. На снарядных «чемоданах» лежал окровавленный башнер. Лобовой стрелок застыл на своём сиденье, вместо его головы я увидел кровавое месиво. И в это мгновение Захарья простонал: «Лейтенант, ноги оторвало».
Чудом Ион выскочил из танка и рухнул в окровавленный снег. Из четырёх пулевых ранений на левой руке и трёх на правой сочилась кровь. В 40 метрах отчётливо слышалась немецкая речь. Ион решил застрелиться, но не успел он и снять пистолет с предохранителя, как пришёл в сознание в госпитале. Оказалось, Дегена спас экипаж сослуживца.
Полгода Ион пролежал в госпитале. Там же он принял решение, что будет делать после демобилизации.
Закованный полностью в гипс, всё время думал только об одном: что я буду делать после войны? Инвалид на костылях, без образования и профессии. Но, видя благородный подвиг врачей, спасающих жизни раненых солдат, я решил тоже стать доктором. И о выборе своей профессии в будущем никогда не сожалел.
После войны Ион окончил мединститут и до конца жизни проработал ортопедом-травматологом.
На фронте в свободное время Ион Деген писал стихи, многие из которых передавались устно и вплоть до 1980 года считались народными. Его произведения пропитаны реализмом и отчаянием, которое испытал поэт-фронтовик во время войны, но тем не менее эти стихотворения сыграли важную роль в поднятии духа всех защитников страны.
Закончить статью я хотел бы знаменитым стихотворением Иона Дегена «Мой товарищ в смертельной агонии». По мнению многих настоящих фронтовиков-окопников, в нём заключена вся жестокая правда о войне.
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай, на память сниму с тебя валенки.
Нам ещё наступать предстоит.
У нас на Брянском в ходу были две безымянные строфы, поражавшие своей беспощадной правдой об окопной повседневности, об остром ощущении ежеминутного гибельного риска, неотделимого от понятия воинского долга. Вслушаемся в эти суровые строки, выплеснувшиеся из многострадальной, но мужественной души:
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей,
Дай-ка лучше погрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки,
Мне ещё наступать предстоит.
Восьмистишие это могло поначалу шокировать, даже показаться циничным. Но людям, все время пребывавшим в зоне огня, эти строки были понятны. В них присутствовала необоримая истина.
Естественно, о публикации таких стихов тогда не могло быть и речи. Это понимал их автор, отнюдь не стремившийся обнародовать свое имя. Но, возможно, и против его воли, сочиненное им пошло, как говорится, по кругу. Самиздат существовал и в дни войны.
Впервые эти строки увидели свет много лет спустя. Василий Гроссман привел их в своем романе «Жизнь и судьба», чья трагическая участь общеизвестна.
Сама эта книга тоже являла момент грозной истины. Первое издание романа появилось на Западе. Но автор восьмистишия по-прежнему оставался неизвестным, ибо Гроссман при написании книги, естественно, тоже его не знал. А одиозные строки Василий Семенович услышал на сталинградском фронте. Значит, они были известны и там, как и на других участках великой битвы.
В 1988 году Евтушенко печатал в «Огоньке» с продолжением, составленную им поэтическую антологию «Муза XX века». В одном из номеров он опубликовал бродячий фронтовой шедевр, сообщив, что, по слухам, легендарные строки были найдены в планшете лейтенанта, павшего в бою. Имя автора всё еще оставалось загадкой. Составитель антологии высказал мнение, что стихи эти гениальны. Год спустя, в начале «перестройки» роман Гроссмана был, наконец, издан на родине. Безымянные стихи в третий раз увидели свет, обретя множество новых читателей.
И вдруг все прояснилось. В журнале «Столица» известный критик и литературовед, участник войны Л. Лазарев напечатал короткое эссе под названием: «Так бывает только в жизни». Воспользуемся выдержками из этой публикации: «Много лет назад Виктор Некрасов пригласил меня в Киев - отпраздновать десятилетие Дня Победы. Большая компания фронтовиков, душой которой был Некрасов, собралась 9 мая в корпункте «Литературной газеты». Компания довольно пестрая, не только писатели и журналисты, но и кинорежиссер-документалист, врач, архитектор… В воспоминаниях о Некрасове, опубликованных в 1990 году в «огоньковской» книжице я описал эту пирушку, вспомнив и молодого хирурга, фамилию которого мне или не сказали, или я запамятовал. Однако вскоре от него - он узнал себя - пришло письмо и его воспоминания о Некрасове. Как ни странно, моя книжечка дошла до Израиля, куда он уехал в 1977 году.
Одновременно журнал «Вопросы литературы», где я работаю, напечатал заметку смоленского литературоведа В. Баевского; он установил, кто автор одного знаменитого, долгие годы бытовавшего в литературной среде военного стихотворения: «Мой товарищ, в смертельной агонии…»
Так вот оказалось, что тот киевский хирург, с которым я праздновал День Победы в компании Некрасова и автор легендарного стихотворения - один и тот же человек. Зовут его Ион Лазаревич Деген . Как здесь не скажешь, что жизнь - плохой сценарист, она создает самые неожиданные, совершенно неправдоподобные ассоциации».
Деген шестнадцатилетним подростком ушел добровольцем на фронт, стал танкистом, не раз был тяжело ранен, горел в танке. На войне стал писать стихи. Но после победы, оказавшись двадцатилетним инвалидом, предпочел поэзии медицину. Видимо, искусство и самоотверженность врачей, спасавших ему жизнь, оказали влияние на выбор дальнейшей судьбы. К тому же, его попытки опубликовать написанное на фронте кончались неизменной неудачей. Редакторы обвиняли его в «очернительстве» и «дегероизации».
Деген - человек скромный. Гением себя отнюдь не считает. Больше того, к литературе долго не возвращался. Сейчас, на склоне лет, стал писать короткие новеллы и воспоминания. Но основное занятие - травматолог-ортопед. Доктор медицинских наук, профессор. Одно время был вице-президентом израильского Совета ветеранов Отечественной войны.
Сейчас он по праву может найти своё имя не только в медицинской энциклопедии, но и в любой поэтической антологии.
Сейчас мы с ним дружески переписываемся.
Предыдущее о том же.
Я не разрешил бы публикацию, даже будь этот вариант лучше оригинала. Но и без увеличительного стекла можно разглядеть, что текст ухудшен. И еще. Стихи, сочиненные на фронте, я оставил в таком виде, в каком они родились. <…> Не надо ничего менять ни в моем имени, ни в том, что я написал.
Ион Деген. Письмо в «Новую газету», 27.06.2005
Известно, что в больших поэтических сборниках встречаются ошибки, к которым относятся как к неизбежному злу. Однако бывают случаи, когда ошибки не допустимы. В частности, когда публикатор, впервые представляя читателям неизвестного им автора, тем более - выдающегося человека, и афишируя его публикуемое стихотворение как гениальное, искажает имя автора и оригинал этого стихотворения. Именно такой случай имел место при публикации Евгением Евтушенко стихотворения Иона Дегена «Мой товарищ…».
Ион Деген — великий человек, уникальный хирург-ортопед, советский танкист-ас, поэт и писатель, автор знаменитого стихотворения «», признанного лучшим военным стихотворением ведущими советскими фронтовыми поэтами. Многочисленные статьи о нем начинаются с этого стихотворения, написанного им в декабре 1944 г. на фронте, 19-летним танкистом. Он оставил немалое литературное наследство (стихи, воспоминания, рассказы, публицистика, книги). В известных 4-х интернет-изданиях Е.М.Берковича («Заметки по еврейской истории», «7 искусств», «Еврейская старина», «Мастерская») опубликовано больше сотни его произведений. Он — врач и ученый в области ортопедии и травматологии, доктор медицинских наук. Кандидатскую (1965 г.) и докторскую (1973 г.) диссертации защитил в Москве. Автор 90 научных статей и книги «Магнитотерапия». В 1959 г. впервые в мире произвел успешную реплантацию конечности («пришил» руку киевскому слесарю, которую тот случайно отрезал на фрезерном станке).
Ион Лазаревич Деген скончался 28 апреля 2017 г. на 92-м году жизни в городке Гиватаим в Израиле, куда эмигрировал вместе с семьей в 1977 г. из Киева. Одну из прощальных речей над его телом произнес премьер-министр Израиля Биньямин Нетаниягу.
Три фотографии:
Гвардии лейтенант Ион Деген. 1944 год
Ион Деген. Израиль
В начале замечательного и довольно полного эссе Юрия Солодкина «Слово об Ионе Дегене» приводится сначала версия Евтушенко стихотворения «Мой товарищ…», которая в его книге «Строфы века: Антологии русской поэзии» преподносится как текст Дегена, а затем — оригинал этого стихотворения, написанный Ионом Дегеном.
Версия Евтушенко:
Мой товарищ в предсмертной агонии.
Замерзаю. Ему потеплей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Что с тобой, что с тобою, мой маленький?
Ты не ранен — просто убит.
Дай-ка лучше сниму с тебя валенки.
Мне еще воевать предстоит.
Оригинал Иона Дегена:
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.
Декабрь 1944 года
Обращаю внимание на то, что первая строка стихотворения, по которой называют стихотворение, в этих вариантах разная и отличается запятой после слова «товарищ» в оригинале.
Публикации версии Евтушенко этого стихотворения, а также искажение имени Дегена в антологии Евтушенко привели к серьезному противостоянию между Дегеном и Евтушенко, которое получило некоторое освещение в литературе и представляет интерес. Рассмотрим его и сопутствующую ему историю публикаций этого стихотворения.
Еще во время войны и после нее это стихотворение ходило по рукам без имени автора. Считалось - он погиб. Рассказывали, что будто бы это стихотворение нашли в полевой сумке, извлеченной из подбитого танка.
Многие большие поэты — фронтовики — Александр Межиров, Борис Слуцкий, Евгений Винокуров, Михаил Дудин, Михаил Луконин - называли эти строки лучшим военным стихотворением. Василий Гроссман опубликовал его в своем романе «Жизнь и судьба» как анонимное, поскольку имя автора ему было не известно. Но все они сообщали разные варианты этого стихотворения. Евтушенко написал об этом и условно назвал эти варианты «народными».
Одну из версий этого стихотворения, оказавшуюся близкой к оригиналу, Евтушенко опубликовал в 1988 году в поэтической антологии журнала «Огонёк» № 47 как анонимное стихотворение, так как не знал, кто его автор. Эта публикация в «Огоньке» является заслугой Евтушенко и считается первой публикацией этого стихотворения Дегена в СССР и России.
Но затем Евтушенко выбрал, как он думает, лучший из вариантов этого стихотворения из ходивших по рукам (по словам Евтушенко, «кажется, вариант Михаила Луконина»), приведенный выше, и опубликовал его в 1995 году в своей антологии русской поэзии, о чем будет сказано ниже. И с тех пор под именем Дегена во всех изданиях антологии русской поэзии Евтушенко фигурирует эта его версия, хотя и измененная им, по мнению Дегена, в худшую сторону по сравнению с публикацией в «Огоньке», а не авторский оригинал Иона Лазаревича.
Но в действительности впервые это стихотворение было опубликовано анонимно Василием Гроссманом в его романе «Жизнь и судьба» сначала в 1980 г. в Швейцарии, а затем в СССР в 1988 г. в журнале «Октябрь» (№ 2, С. 68):
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови ты на помощь людей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
И не плачь ты от страха, как
маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай-ка лучше сниму с тебя валенки,
Мне
еще воевать
предстоит.
Эта публикация Вас. Гроссмана гораздо ближе к оригиналу Дегена, чем приведенная выше версия Евтушенко. В этом тексте Вас. Гроссмана полужирным шрифтом выделены слова, которыми он отличается от оригинала.
Наиболее близкой к варианту Вас. Гроссмана является публикация этого стихотворения в сборнике «Советские поэты, павшие на Великой отечественной войне»// сост. М.А. Бенина. Е.П. Семенова (СПб. - Изд-во «Академический проект», 1995. — 576 с.) в разделе «Неизвестные поэты»:
Мой товарищ, в предсмертной
агонии
Не зови ты на помощь людей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
И не плачь ты от страха, как маленький.
Ты не ранен - ты только
убит.
Я на память
сниму с тебя валенки,
Мне еще воевать предстоит
В этом тексте полужирным шрифтом выделены слова, отличающиеся от указанных в варианте Вас. Гроссмана. И эта публикация 1995 года, о которой сказано во вступлении «От редакции» Е. Берковича и В. Кагана ккниге Иона Дегена «Черно-белый калейдоскоп» (Ганновер: Изд-во «Общества любителей еврейской старины», 2009), гораздо ближе к оригиналу, чем версия Евтушенко, опубликованная в том же 1995 году в первом издании его «Антологии русской поэзии».
Всего вышли три издания толстенной и тяжеленной книги «Строфы века. Антология русской поэзии»/ составитель Евгений Евтушенко, научный редактор Евгений Витковский: издания 1995 и 1997 гг. (Минск-Москва: Полифакт) и издание 1999 г. (Москва: Полифакт). Во всех трех изданиях помещены совершенно одинаковая информация о Дегене и одинаковые тексты его единственного опубликованного в этих изданиях стихотворения «Мой товарищ…» в более поздней версии Евтушенко по сравнению с опубликованной им в «Огоньке» в 1988 г. Во всех трех изданиях 1056 с., справка об авторе и стихотворение «Мой товарищ…» — на с. 701, справка об имени автора в Указателе имен — на с. 1006.
«Деген Иона (наст. имя — Иосиф Лазаревич)».
Но это не просто грубая ошибка — это смотрится как странное сочинительство его «псевдонима» и «настоящего имени»: не Иона, а Ион и настоящее имя - Ион Лазаревич, а не Иосиф.
Откуда возникло здесь имя Иона? Может быть, по аналогии с командармом Ионой Эммануиловичем Якиром? Многие путают, думая, что Ион и Иона — одинаковые имена. Но это разные имена, хотя и близкие. Имя Иона идет от ветхозаветного пророка Ионы. Его часто используют христиане (инок Иона, епископ Иона, святитель Иона, митрополит Иона).
Любопытно, что в 2015 г., когда Евтушенко уже точно знал, что имя Дегена — Ион, и когда ему был известен оригинал стихотворения «Мой товарищ…», тем не менее, был издан сборник «Поэзия Победы» / составитель Евгений Евтушенко (изд-во «Эксмо»), в котором автором стихотворения «Мой товарищ…» снова назван несуществующий Иона Деген (а не Ион) и снова опубликована версия Евтушенко этого стихотворения.
Об отношении Евтушенко к проблеме выбора одного из двух вариантов этого стихотворения (версии Евтушенко, либо оригинала Дегена) и о его противостоянии Дегену можно узнать из двух текстов Евтушенко, посвященных соответственно двум его встречам с Ионом Дегеном. Рассмотрим эти тексты.
Первая встреча Евгения Евтушенко с Ионом Дегеном описана в статье Евтушенко «У победы лицо настрадавшееся» в «Новой газете» от 12.05.2005, № 33, во фрагменте, посвященном Дегену:
Впервые мне удалось его (стихотворение «Мой товарищ» — В.Ж. ) включить в огоньковский перестроечный вариант антологии «Строфы века». Публикация была анонимной. И вдруг пришло письмо с Украины, из Черновцов, от доктора Д.Э. Немеровского. Оказалось, что автор — Иосиф Деген. Ушел добровольцем на фронт. Успел спастись из пылающего танка. Награжден многими боевыми орденами и медалями. Окончил Черновицкий медицинский институт. Работал в Киеве врачом-ортопедом. Дружил с Виктором Некрасовым. Остается странным, почему Некрасов никому об этом не рассказал. То, что он мог не слышать стихов Дегена, исключено, они водились везде, где есть пишмашинки. Но может быть, у Дегена были основания скрывать авторство этого стихотворения?».
Там же опубликована версия Евтушенко этого стихотворения, автором которого указан Иосиф Деген. Евтушенко обыграл это «имя» автора, но крайне неудачно, поскольку в фамилии Деген ударение ставится на первом слоге, а не на втором, чего Евтушенко не знал:
Что сделал стих Иосифа ДегЕна?
Разрезал он острее автогена
все то, что называется войной,
треклятой, грязной, кровной и родной.
Евг. ЕВТУШЕНКО
Но Дегена звали не Иосиф и не Иона, а Ион. И это, если не халтурить , можно было бы легко узнать, обратившись в отдел кадров Медицинского института в Черновцах, который закончил Ион Лазаревич, или в отдел кадров организации, где он работал, или в Москве — в ВАК, утвердивший его в научной степени кандидата, а затем и доктора медицинских наук. Тогда не пришлось бы Евтушенко придумывать нелепую рифму «ДегЕна — автогена».
Отмечу, что во всех своих выступлениях Евтушенко читает не оригинал Дегена, а только свою версию стихотворения «Мой товарищ…». Так, на конференции в Национальной службе новостей (НСН) — 19 мая 2016 г. Евтушенко читал свою версию этого стихотворения.
«Он пришел ко мне в Тель-Авиве — вице-президент совета ветеранов, сутулый, но скульптурно широкоплечий, чуть прихрамывающий немногословный мужчина. «Огонек» с собственной публикацией(Евтушенко передергивает: не с собственной, а с анонимной публикацией Евтушенко, к которой Деген не имел никакого отношения — В.Ж.) видел и не возражал против моего выбора именно этого варианта из всех, ходивших по рукам».
И здесь Евтушенко передергивает: «не возражал» не означает, что был согласен — Деген просто промолчал.
Когда это было (в каком году, примерную дату), Евтушенко не указывает. Но из описания своей второй встречи с Дегеном, о которой будет сказано ниже, следует, что первая встреча Евтушенко с Дегеном в Израиле состоялась в 1995 году, т. е. в год, когда вышло первое издание составленной им книги «Строфы века. Антология русской поэзии».
Следовательно, в 1995 году, когда он познакомился с Дегеном, Евтушенко знал, что он не Иосиф и не Иона, но в последующих изданиях его Антологии (1997 и 1999 годы) сохранялась ложная справка о том, что настоящее имя Дегена — Иосиф, а имя в его псевдониме — Иона. Это подтверждает сам Ион Деген в письмеМ. Лезинскому: «В «Антологии русской поэзии» Евтушенко, зная меня лично, почему-то назвал Иосифом» (Михаил Лезинский. «Ион Деген и Евгений Евтушенко».
Между тем, жаль, что Евтушенко не знал, что в России еще за 5 лет до этой его статьи в «Новой газете» и за 5 лет до выхода первого издания его «Антологии русской поэзии» был опубликован оригинал стихотворения «Мой товарищ, в смертельной агонии», назван его автор — Деген, хотя и с ошибкой в имени — Иона, а не Ион, но не Иосиф, и напечатана его краткая биография с указанием, что автор живет и работает в Израиле. Это было опубликовано в журнале «Вопросы литературы» 1990 г. № 3 в статье литературоведа профессора Вадима Соломоновича Баевского «Стихотворение и его автор».
В этой же статье в «Новой газете» Евтушенко рассказывает о послевоенной неприятной истории, которая случилась с Дегеном, после которой он решил бросить писать стихи:
«Сразу после войны он был приглашен на вечер поэтов-фронтовиков, кажется, в недавно освобожденном Харькове».
Здесь, «кажется», Евтушенко «подзабыл» рассказ Дегена: вечер проводился не в Харькове, а в Москве в Центральном доме литераторов (ЦДЛ) летом 1945 г. и был организован специально для прослушивания Дегена по просьбе Комитета защиты авторских прав. Странная забывчивость. Председателем вечера был Константин Симонов, который после чтения Дегеном стихотворения «Мой товарищ, в смертельной агонии…» резко обрушился на Дегена, обвинив его в апологии мародерства. По мнению Евтушенко, это объясняется тем, что Симонов перестраховался, опасаясь провокаций.
Эта история описана самим Дегеном (Ион Деген. Коротко о себе. — «Заметки по еврейской истории», 2006, № 10 (71):
«Евгений Евтушенко как-то сказал мне, что я напрасно вешаю на Симонова собак. «Жизнь он вам спас», — говорил Евтушенко. Молиться, мол, на него следует. В одном из моих стихотворений есть строка «Признают гениальным полководца». Кто-то доложил куда надо, что я поднял руку на товарища Сталина. И Симонов, защищая меня, объяснил, что для танкиста даже командир бригады — уже полководец. Так оно и было в действительности ».
Об этом позднее более подробно пишет ныне покойный Феликс Березин, доктор медицинских наук, близкий институтский друг Иона Лазаревича, которого он называл Яней, бескорыстно создавший сайт о нем. На этом сайте Ф. Березин, давно знавший эту историю и находившийся в переписке с Дегеном, изложил эту историю частично по опубликованным материалам, частично по рассказам Дегена и частично по записанным материалам его выступления в 2013 году в Музее еврейской культуры и Центре толерантности в Москве, на котором Ф. Березин присутствовал Березин Ф.Б. «Одна жизнь через четыре эпохи: 800. Ион Деген и последняя встреча. 5», Березин Ф.Б. «801. Ион Деген и последняя встреча. 6». В разделе 801 Ф. Березин, в частности, приводит такие слова Иона Дегена:
«Евтушенко сказал, что в Доме литераторов Симонов не мог вести себя иначе, что он знал, что в зале сидят, по крайней мере, пять человек, которые, если он поведет себя по-другому, завтра же доложат «куда следует», что Деген выступил с идеологически порочными стихами, а он, Симонов, присутствовал и не пресек».
«Сам я хорошо понимал, что первоначальное возмущение словом «полководец» было связано с тем, что это слово в основном применялось по отношению к Верховному главнокомандующему. Все остальные были «военачальники».
Евтушенко считает возможным объяснять Дегену, почему К. Симонов устроил ему разгром в 1945 году. Не странно ли, что Евтушенко, в 1945 г. тринадцатилетний ученик неполной средней школы, уверен, что может примерно через 60 лет после этого вечера уверенно, почти как очевидец, преподносить как истину свое объяснение прожившему долгую жизнь, битому и прекрасно осведомленному Дегену? По-моему, это перебор со стороны Евтушенко. Ведь у него только догадки, соображения и послевоенные «байки». На самом деле известны и другие истории, идущие от Симонова, которые пересказывает и сам Деген (см. раздел 801 Ф. Березина):
«Вспоминая об этом эпизоде, Симонов впоследствии рассказывал: «Сталин сказал мне: «Так что, для этого танкиста комбриг — полководец?» И на мой утвердительный жест ответил снисходительной улыбкой: «Он, сидя в своем танке, небось, и генерала живого не видал».
А подозрительное замечание Евтушенко по поводу того, почему Виктор Некрасов не говорил о своей дружбе с Дегеном? Оно лишь свидетельствует о том, что Евтушенко не знал фактов. Виктор Некрасов и Ион Деген подружились, когда Деген стал киевлянином. Почитайте воспоминания Иона Дегена «Виктор Платонович Некрасов».
Очень интересно. Вот текст из этих воспоминаний Дегена:
«Казалось, Виктор знал обо мне все. Но ни разу я не сказал ему, что, кроме историй болезней и научных статей, изредка писал кое-что, не имевшее непосредственного отношения к медицине. Стеснялся. Можно было, конечно, показать фронтовые стихи. Но Виктор как-то сказал, что он не любит поэзии (выделено мной — В.Ж.).
Спустя много лет у меня появилась возможность усомниться в правдивости этого его утверждения. Но тогда я, как говорится, поверил на слово.
Однажды, вернувшись из Москвы, Некрасов спросил меня:
— Вы что, обосрали Женю Евтушенко? Я неопределенно пожал плечами.
— Понимаешь, обедаю в ЦДЛ, подошел ко мне Женя и сказал: «Ваши киевские друзья меня почему-то не любят. А вот я через пару дней отколю такой номер, что вы ахнете ». И, как видишь, отколол.
Некрасов имел в виду появившееся накануне в «Литературной газете « стихотворение «Бабий яр «. Не собирался обсуждать литературные достоинства этого стихотворения. Но мне не очень понравилось, что человек написал стихотворение, чтобы отколоть номер .
После совместной поездки в Париж Виктор хорошо отозвался об Андрее Вознесенском. Считал его порядочным человеком. Но никогда словом не обмолвился о стихах Вознесенского.
Нет, у меня не было оснований не верить Некрасову, когда он говорил, что не любит поэзии ».
Выходит, не разобрался Евгений Александрович с Виктором Некрасовым.
Профессор Леон Аронович Коваль в статье «Кому какие стихи нравятся», пишет о рассматриваемой статьеЕвтушенко «У победы лицо настрадавшееся» («Новая газета» от 12.05.2005, № 33) следующее:
«Поэт Евтушенко, увы, в покровительственной, неуважительной форме рассказывает об истории стихотворения и цитирует его в собственной небрежной редакции».
Реакция Иона Дегена была помещена на форум «Новой газеты»:
«…Прочитал и распалился до белого каления. Евтушенко в своём репертуаре. Во-первых, никогда я не был ИОСИФОМ. Во-вторых, он безобразно испоганил мой текст. В-третьих, никогда я не давал, не даю и не дам ему разрешение испоганить то, что родилось у меня на фронте. Я не считаю справедливым редактировать себя — фронтовика. В-четвёртых, <…>. В-пятых, Виктор Некрасов вообще не знал, что я, кроме медицины, занимаюсь ещё какой-то деятельностью. Жаль, не знаю адреса Евтушенко. А впрочем, хорошо. Потому что ответил бы ему <…> Ни в каком Харькове я никогда не выступал. Выступал в Москве, в ЦДЛ. Впервые в свою книгу стихотворение включил Василий Гроссман. Но зачем истина? Это же ведь Евтушенко. «Слегка прихрамывает». Хотел бы я СЛЕГКА прихрамывать…».
И все же много позже Ион Лазаревич сказал (не исключаю, что дипломатически) по поводу своего конфликта с Евтушенко в интервью Марии Дубинской («Мой товарищ в смертельной агонии…»: «Война и мир Иона Дегена». — Окна Москвы», 07.12.2016 ): «И хотя ситуация была, обиды я на замечательного поэта и человека не держу».
Вторая встреча Евгения Евтушенко с Ионом Дегеном описана в материале Евтушенко «Танкист, хотевший стать врачом» («Новые известия», 23.11.2007).
В этом материале Евтушенко пишет:
«Я доверился первому услышанному варианту и привык к нему . Именно его и включил в одну из публикаций в «Огоньке» из будущей антологии «Строфы века». И вдруг получил письмо с Украины от человека, который лично знал автора. Мой корреспондент сообщил, что автор жив и его зовут Ион Деген. Я с ним познакомился двенадцать лет назад в Израиле (т. е. в 1995 г. — В.Ж.) , но, к сожалению, как-то на ходу, между выступлениями. Главным для меня тогда было убедиться, что он на самом деле существует и что стихи действительно принадлежат ему. А вот на дотошную сверку вариантов времени не хватило».
«Мы встретились 17 ноября 2007 года в израильском городке Гиватайм (такого городка в Израиле нет, верное название — Гиватаим; замечу, что такая ошибка недопустима для антологии — В.Ж.) неподалеку от предвкушающе наполняющегося тель-авивского стадиона». Евтушенко был ограничен во времени, т. к. он приехал на футбол между Израилем и Россией, выполняя общественно-политическую функцию — поддерживать команду России. Не исключаю, что название городка Гиватайм возникло у Евтушенко по ассоциации с футбольным термином «тайм».
Евтушенко отмечает там же, что «Деген отозвался о приведенном мной «народном варианте» в своей самиздатовской книжице до обидного резко. Но разве я сам не взрывался иногда, если меня без меня «улучшали»? Все мы, поэты, болезненно самолюбивы, когда нас правят». Здесь Евтушенко демагогически противопоставляет оригиналу Дегена свою версию как «народную». И пишет: «Рассердившись на меня, вы зряшно осерчали на соавторство «народа-языкотворца»».
Но Деген не болезненно самолюбив, а просто принципиален: свою позицию он спокойно изложил в своем письме в «Новую газету», которое будет приведено ниже.
В своих ответах «Дорогому Иону» Евтушенко пытается защитить свою версию стихотворения, но его доводы весьма слабые и не принципиальные. Один из доводов Евтушенко в защиту своего варианта стихотворения: «привык к нему ». Он пишет объективности ради: «я привожу сегодня оба варианта — так называемый «народный» и авторский». Однако, поместив в этом материале оба варианта, Евтушенко как мэтр оставляет для своей антологии свой вариант.
Поскольку Евтушенко признал авторство Дегена, то у него не может быть никаких причин НЕ публиковать оригинал стихотворения, принадлежащий Дегену. Тем более что в книге Иона Дегена «Стихи из планшета гвардии лейтенанта Иона Дегена» (с предисловием Мордехая Тверского). — Рамат-Ган, Израиль, 1991 г., в которой опубликован оригинал стихотворения «Мой товарищ, в смертельной агонии», напечатано: «Все права принадлежат И. Дегену ». Эта книга есть в Москве в Российской государственной библиотеке (РГБ), бывшей Библиотеке им. Ленина. И издана она за четыре года до первого издания книги Е. Евтушенко «Строфы века. Антология русской поэзии», 1995.
Сравним указания имени автора этого стихотворения в текстах Евтушенко, посвященных двум его описанным выше встречам с Дегеном. В первом тексте Евтушенко пишет, что получил письмо от доктора Немеровского, сообщившего, что автор стихотворения — Иосиф Деген. А во втором тексте сообщается, что автор — Ион Деген. Это по сути дела исправление ошибки, указанной Дегеном в его протесте в «Новую газету». Однако в изданиях антологии Евтушенко 1997 и 1999 годов эта ошибка не исправлена.
В тексте о второй встрече с Дегеном Евтушенко немалое место уделяет художественному представлению образа Дегена, футбольному матчу России с Израилем, даже тренеру Гусу Хиддинку и вообще своего рода «развлекухе».
Но наибольший интерес, представляет, по-моему, письмо Иона Лазаревича Дегена в редакцию «Новой газеты» против переименования Иона в Иосифа Дегена и против переделки оригинала его стихотворения «Мой товарищ, …». В письме израильскому журналисту Михаилу Лезинскому, которому он переслал свое письмо в «Новую газету», Деген пишет:
«Многоуважаемый Михаил!
В «Антологии русской поэзии « Евтушенко, зная меня лично, почему-то назвал Иосифом. А затем повторил это имя в большой статье, посвящённой мне и опубликованной в «Новой газете «. Я был вынужден ответить. Через газету ».
«БЕЗ МОИХ ОПУСОВ ЛИТЕРАТУРА НЕ ОБЕДНЕЕТ»
«Уважаемая редакция, до меня дошла публикация Евгения Евтушенко, в которой он почему-то называет меня Иосифом. Сейчас, когда мне известно значение моего имени Ион на языке иврит — голубь, я, возможно, согласился бы стать Иосифом. Не люблю голубей ни в природе, ни в политике. Но Ионом записали меня мои родители. Ионом я значился в паспорте, который успел получить за три недели до начала войны и за пять недель до моего первого боя. Ионом я значился в комсомольском билете и в партийном, врученном мне на фронте. Ионом я записан в справке об окончании танкового училища и в орденской книжке. Ионом я назван в дипломе врача, в дипломах кандидата и доктора медицинских наук, выданных мне ВАКом. И даже в Израиле, несмотря на нелюбовь к этому имени, я продолжаю называться Ионом.
В 1988 году Евгений Евтушенко опубликовал в «Огоньке» мое стихотворение «Мой товарищ, в смертельной агонии…» в таком виде, в каком оно было сочинено, заменив только два слова — «предсмертной» вместо «смертельной» (что точнее) и «воевать» вместо «наступать». Но вариант в нынешней публикации Е. Евтушенко не имеет ничего общего с моим текстом. Точно так же ничего общего с истиной не имеет заявление Е. Евтушенко, что я разрешил ему опубликовать стихотворение в таком виде.
Я не разрешил бы публикацию, даже будь этот вариант лучше оригинала. Но и без увеличительного стекла можно разглядеть, что текст ухудшен. И еще. Стихи, сочиненные на фронте, я оставил в таком виде, в каком они родились. Например, по поводу стихотворения «Из разведки» Лев Аннинский написал, что первых две строчки — Шекспир, а две следующих — комментарий к Шекспиру, в последней строке — ужасный по банальности. По поводу двух первых строк видный критик оказался избыточно щедрым. По поводу остальных — точным. Сейчас я мог бы улучшить последнюю строку, что оправдало бы и предпоследнюю. Но зачем? Мне не хочется ничего менять и казаться лучше и умнее, чем я был в ту пору. Без моих опусов литература не обеднеет. Я ведь врач, а не литератор.
Не надо ничего менять ни в моем имени, ни в том, что я написал.
С уважением Ион Деген.
Ответа не последовало.
Итак, Евтушенко отказался от публикации оригинала стихотворения «Мой товарищ,…» в своей антологии. Жаль. Это крайне неприятно. Но не страшно.
На многочисленных русскоязычных сайтах опубликован оригинал стихотворения Иона Дегена «Мой товарищ, в смертельной агонии». В частности, он опубликован в интернет-журнале «Заметки по еврейской истории», который читают на всех континентах (см. подборку И. Дегена «Из военных стихов. На войне и после войны» в «Заметках по еврейской истории» № 5(66), май 2006.
Любопытно, что находятся авторы, которые, приводя в своих статьях оригинал этого стихотворения, ошибочно пишут, что его опубликовал Евтушенко в своей «Антологии русской поэзии». Это Михаил Дегтярь, российский кинорежиссер, снявший совместно с Юлией Меламед документальный фильм «Деген» («Смотреть в глаза смерти так, чтобы она отводила свой взгляд». — «Комсомольская правда», 6.06.2015), израильские журналисты — Михаил Лезинский («Ион Деген и Евгений Евтушенко»), и Владимир Бейдер («Жизнь меж двух стихотворений», 28.04.2017). По-видимому, это произошло потому, что они сами не читали этой огромной антологии, изданной в виде очень тяжелой книги большого формата, но слышали, что Евтушенко опубликовал в ней стихотворение «Мой товарищ», и не подозревали, что в ней опубликован не оригинал Дегена, а версия Евтушенко этого стихотворения.
Весьма важно, что оригинал этого стихотворения 9 и 7 лет назад появился в российских печатных изданиях. Так, он вошел в энциклопедический сборник «Стихи и песни о Великой Отечественной войне», предисловие А.М. Туркова, составитель Л.В. Поликовская, — М.: Мир энциклопедий Аванта+, 2008, с. 80 (объем 447 с.) и в поэтический сборник «Шрамы на сердце», составитель Н.В. Лайдинен, — М.: ИД «Красная звезда», 2010, с. 136 (объем 408 с.). Надеюсь, что число публикаций оригинала стихотворения «Мой товарищ, в смертельной агонии» будет увеличиваться и что версия Евтушенко под именем Дегена больше публиковаться не будет.
Примечание
Во всех трех изданиях книги «Строфы века. Антология русской поэзии» / составитель Е. Евтушенко в справке о Дегене (на с. 701) фамилия Немеровский исправлена на Немировский. — В.Ж.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2017-nomer11-zhuk/
