Гнусавые тоскующие звуки одиноко. Паронимы гнусный - гнусавый. Примеры словосочетаний с паронимом - гнусный

Как говорил поэт: «Одной любви музы`ка уступает». Эротических страниц «Тихого Дона» мы слегка коснулись, коснемся теперь музы`ки. Немного выше мы уже разобрались, что автор знаком с оперой Чайковского «Евгений Онегин». Далее, для удобства, будет приводиться номер книги и страница (Библиотека «Огонек», Издательство «Правда», Москва, 1975 год). Итак, книга 1 страницы 36-38. Пение казаков. Человеку, не имеющему тонкого музыкального слуха, таких страниц не написать. То же самое можно сказать о пляске казаков на свадьбе Григория и Натальи (стр. 104). А теперь перечислим «профессиональные» термины, встречающиеся на этих страницах: «Эх, Гришка ваш дишкантит! Потянет, чисто нитка серебряная, не голос. Мы с ним на игрищах драли», «…заводит низким звучным голосом…», «…подхватывает тонким, стенящим подголоском», «Христоня … ревет, сотрясая брезентовую крышу будки…», «…ласково ведет песню, то снижая голос до шепота, то вскидывая до металлического звона…», «И снова колокольно-набатным гудом давит Христоня голоса», «…сыплет мельчайшей, подмывающей скороговоркой…», «Плелись голоса…», «…старческий, дребезжащий, как обруч на бочке, мужской голос…», «…резнула слух трехрядка. Гармонист заиграл казачка с басовыми переливами», «Гармонист пустил на нижних ладах мельчайшей дробью, смыла эта дробь Петра с места…», «Ноги его трепетали, выделывая неуловимую частуху коленец…». И еще страница 96: «На ухабах и кочках рвались голоса, затянувшие песню». «Рвались голоса» – попробуйте сказать точнее!

Вторая книга, стр. 49: «В австрийских окопах кто-то мастерски играл на мандолине. Тоненькие, колеблемые ветром звуки спешили оттуда, перебираясь через Стоход, легко семенили над землей, многократно политой людской кровью». Надо либо самому хорошо играть на мандолине, либо очень часто слушать игру хорошего мандолиниста, чтоб найти удивительные по точности определения характера звучания: «Тоненькие, колеблемые ветром звуки…», «…легко семенили над землей…». На стр. 147 находим: «пел тенорок бородатого» и «густой мазутный бас». «Мазутный бас» – сам по себе изумительный эпитет, но обратите внимание на аллитерацию: «густой мазутный бас». К сожалению, не записана страница, на которой есть насмешливо-злая фраза: «воровали под сурдинку». Сурдинка, вернее – сурдина, приспособление для уменьшения силы звука у смычковых и медных духовых инструментов. Стр. 158: «Будто в литавры ахнули». Литавры – инструмент симфонического и оперного оркестров. Стр. 165: «огрызнулась басовитая неприветливая тетка». На стр. 201 четвертой книги дается такая музыкальная характеристика артиллерийской канонады: «–Какую музыку-то? –А вот что на одних басах играет».

Музыкальность автора «Тихого Дона» воистину универсальна, она сказывается даже в такой мелочи, как описание аплодисментов: «Офицеры басисто захлопали в ладоши, и, глядя на них, неумело, негромко стали постукивать и казаки. От черных, выдубленных работой рук их звук получался сухой, трескучий, можно сказать – даже неприятный, глубоко противоположный той мягкой музыке аплодисментов, которую производили холеные подушечки барышень и дам, офицеров и учащихся…» (Третья книга, стр. 16). На стр. 82 читаем: «За спинами их баритонисто зарокотал пулемет…» Здесь, как минимум, автору надо уметь различать баритон с басом и тенором, а нам, читателям, следует восхититься изумительной аллитерацией: «баритонисто зарокотал». Стр. 103: «Не успели еще распахнуться дверцы пульмановского вагона, а капельмейстер уже свирепо взмахнул руками, и оркестр зычно дернул английский национальный гимн». Сколько музыкально-литературного соку и смаку в словах: «оркестр зычно дернул»! А «свирепо взмахнул руками»! Эти три слова – энциклопедия, и не только человек, далекий от музыки, даже сам Рахманинов или Скрябин не нарисуют тремя словами образ вечно пьяного или с похмелья армейского духовика-дирижера при исполнении особо ответственной профессиональной задачи! Теперь стр. 200: «…За Матвеевым курганом октавой бухнуло орудие». Даже иной музыкант не растолкует вам, как это – «октавой бухнуло»? Но кто профессионально пел, например, в церковном хоре, или руководил хором, знает, что существует довольно редкая разновидность баса – бас-октавист, то есть очень низкий бас, поющий октавой ниже обычного баса. Для человека, несведущего в хоровом пении, «бухнуло октавой» – пустые слова, для сведущего – блестящая метафора. Здесь следует вернуться к 1-й книге на страницы 36-38: «Эх, Гришка ваш дишкантит!». Дишкантит – значит поет дискантом, мальчишеским голосом. На церковных клиросах до сих пор партия сопрано именуется дискантом – атавизм времен, когда женщины в церковном хоре не пели.

Следующая фраза на той же странице лишь усиливает впечатление: «Густой полновесный звук вырвался из жерла комком и долго таял над степью…». И опять аллитерация: «густой полновесный звук». Еще одна страница третьей книги, стр. 244: «Орудийный гул могучей чужеродной гаммой вторгся и нарушил бледное очарование…» Ничего особенного, скажете? Как бы не так. Что такое гамма, знает каждый: до-ре-ми-фа-соль-ля-си, но ассоциировать гамму с орудийным гулом может далеко не каждый. Не может тот, кто не долбил часами эти занудные гаммы на скрипке, рояле, трубе или кларнете. Не сможет тот, кто долбил, но долбил медленно. И только музыканту, «гонявшему» их в стремительном темпе, может прийти мысль сравнить с гаммой гаммаобразный вой снаряда.

Еще одна музыкальная страница из четвертой книги окончательно «уличает» автора «Тихого Дона» в великолепном знании музыки. В седьмой главе седьмой части описывается, как есаул требовал от пленных музыкантов-красноармейцев исполнить «Боже, царя храни». Никто из них не знал мелодии гимна и дело запахло расстрелом. И вот:

«–Разрешите? Я могу исполнить. – И не дожидаясь согласия, приложил к дрожащим губам накаленный солнцем фагот.

Гнусавые тоскующие звуки, одиноко взметнувшиеся над просторным купеческим двором, заставили есаула гневно поморщиться. Махнув рукой, он крикнул:

–Перестать! Как нищего за … тянешь! Разве это музыка?»

Посмотрим, как много сведений об авторе можно извлечь из этого полуанекдотического абзаца. Во-первых, если автор и музыкант, то едва ли духовик, скорее пианист и певец. Дело в том, что прикладывают к губам такие духовые инструменты, как трубу, альт, баритон, тромбон, тубу, а такие инструменты, как кларнет, гобой и фагот – вкладывают в губы. Во-вторых, фагот – дорогой, хрупкий и очень громоздкий деревянный инструмент и в походном кавалерийском оркестре его не могло быть по двум причинам: попав на жаркое солнце или на мороз, он через три дня разлетелся бы на куски; способ звукоизвлечения на фаготе (двойная трость) неприемлем при движении хоть пешком, хоть верхом; музыкант-фаготист в несколько часов освоит относительно простую «альтушку», непременную составляющую любого духового оркестра и гораздо более полезную для него. Так что «накаленный солнцем фагот» – нонсенс. Но тогда почему – фагот? Почему такой прокол? Главное в этом эпизоде – характеристика звучания старого гимна: «Как нищего за … тянешь!». Автор статьи, сам музыкант-духовик, много лет зарабатывавший на пропитание игрой на кларнете и саксофоне, перебрал в уме тембры всех духовых инструментов симфонического и духового оркестров и не нашел ни одного гнусавого тембра, кроме тембра фагота, лучше всего подходившего под вышеприведенное определение исполнения «Боже, царя храни»! Отсюда следует, что познания автора «Тихого Дона» в музыке намного шире, чем можно заключить из вышеприведенного анализа, ибо, не зная специфических свойств инструментов, он великолепно знал и помнил их звучание. А для этого необходимо быть музыкантом самому и не один раз побывать в оперном театре или на выступлениях симфонического оркестра.

Рецензии

Музыкальный анализ впечатляющий. Вы как музыкант так разобрали эпизоды, сцены. Мне все же мне не хочется верить в подлог Шолохова, но сами статьи, особенно эта - просто блеск, настоящее литературное произведение, одновременно - пособие для незнающих.
"...прикладывают к губам такие духовые инструменты, как трубу, альт, баритон, тромбон, тубу, а такие инструменты, как кларнет, гобой и фагот – вкладывают в губы".
Хотя нет, столько сопоставлений, подетальные разборы Ваши. Наверное, был-таки белый офицер. Совсем другой культурный уровень автора вырисовывается. Вполне убедительны приведенные аргументы. Мрачная история.
С улыбкою,

Генерала Секретева, приехавшего в Вешенскую со штабными офицерами и сотней казаков личного конвоя, встречали хлебом-солью, колокольным звоном.

В обеих церквах весь день трезвонили, как на пасху. По улицам разъезжали на поджарых, истощенных переходом дончаках низовские казаки. На плечах у них вызывающе синели погоны. На площади около купеческого дома, где отвели квартиру генералу Секретеву, толпились ординарцы. Луща семечки, они заговаривали с проходившими мимо принаряженными станичными девками.

В полдень к генеральской квартире трое конных калмыков пригнали человек пятнадцать пленных красноармейцев. Позади шла пароконная подвода, заваленная духовыми инструментами. Красноармейцы были одеты необычно: в серые суконные брюки и такие же куртки с красным кантом на обшлагах рукавов. Пожилой калмык подъехал к ординарцам, праздно стоявшим у ворот, спешился, сунул в карман глиняную трубочку.

– Наши красных трубачей пригнала. Понимаешь?

– Чего ж тут понимать-то? – лениво отозвался толстомордый ординарец, сплевывая подсолнечную лузгу на запыленные сапоги калмыка.

– Чего ничего – прими пленных. Наел жирный морда, болтай зря чего!

– Но-но! Ты у меня поговоришь, курюк бараний, – обиделся ординарец. Но доложить о пленных пошел.

Из ворот вышел дебелый есаул в коричневом, туго затянутом в талии бешмете. Раскорячив толстые ноги, картинно подбоченясь, оглядел столпившихся красноармейцев, пробасил:

– Комиссаров музыкой ус-слаж-дали, рвань тамбовская! Откуда серые мундиры? С немцев поснимали, что ли?

– Никак нет, – часто мигая, ответил стоявший впереди всех красноармеец.

И скороговоркой пояснил:

– Еще при Керенском нашей музыкантской команде пошили эту форму, перед июньским наступлением… Так вот и носим с той поры…

– Поносишь у меня! Поносишь! Вы у меня поносите! – Есаул сдвинул на затылок низко срезанную кубанку, обнажив на бритой голове малиновый незарубцевавшийся шрам, и круто повернулся на высоких стоптанных каблуках лицом к калмыку:

– Чего ты их гнал, некрещеная харя? За каким чертом? Не мог по дороге на распыл пустить?

Калмык весь как-то незаметно подобрался, ловко сдвинул кривые ноги и, не отнимая руки от козырька защитной фуражки, ответил:

– Командир сотни приказала гони сюда надо.

– «Гони сюда надо»! – передразнил франтовый есаул, презрительно скривив тонкие губы, и, грузно ступая отечными ногами, подрагивая толстым задом, обошел красноармейцев: долго и внимательно, как барышник – лошадей, осматривал их.

Ординарцы потихоньку посмеивались. Лица конвойных калмыков хранили всегдашнюю бесстрастность.

– Открыть ворота! Загнать их во двор! – приказал есаул.

Красноармейцы и подвода с беспорядочно наваленными инструментами остановились у крыльца.

– Кто капельмейстер? – закуривая, спросил есаул.

– Где же он? Сбежал?

– Нет, убит.

– Туда и дорога. Обойдетесь и без него. А ну, разобрать инструменты!

Красноармейцы подошли к подводе. Смешиваясь с назойливым перезвоном колоколов, во дворе робко и нестройно зазвучали медные голоса труб.

– Приготовиться! Давайте «Боже, царя храни».

Музыканты молча переглянулись. Никто не начинал. С минуту длилось тягостное молчание, а потом один из них, босой, но в аккуратно закрученных обмотках, глядя в землю, сказал:

– Из нас никто не знает старого гимна…

– Никто? Интересно… Эй, там! Полувзвод ординарцев с винтовками!

Есаул отбивал носком сапога неслышный такт. В коридоре, гремя карабинами, строились ординарцы. За палисадником в густо разросшихся акациях чирикали воробьи. Во дворе жарко пахло раскаленными железными крышами сараев и людским едким потом. Есаул отошел с солнцепека в тень, и тогда босой музыкант с тоской глянул на товарищей, негромко сказал:

– Ваше высокоблагородие! У нас все тут – молодые музыканты. Старое не приходилось играть… Революционные марши все больше играли… Ваше высокоблагородие!

Есаул рассеянно вертел кончик своего наборного ремешка, молчал.

Ординарцы выстроились возле крыльца, ждали приказания. Расталкивая красноармейцев, из задних рядов поспешно выступил пожилой с бельмом на глазу музыкант; покашливая, спросил:

– Разрешите? Я могу исполнить. – И, не дожидаясь согласия, приложил к дрожащим губам накаленный солнцем фагот.

Гнусавые тоскующие звуки, одиноко взметнувшиеся над просторным купеческим двором, заставили есаула гневно поморщиться. Махнув рукой, он крикнул:

– Перестать! Как нищего за … тянешь! Разве это музыка?

В окнах показались улыбающиеся лица штабных офицеров и адъютантов.

– Вы им похоронный марш закажите! – юношеским тенорком крикнул до половины свесившийся из окна молоденький сотник.

Надсадный звон колоколов на минуту смолк, и есаул, шевеля бровями, вкрадчиво спросил:

– «Интернационал», надеюсь, исполняете? Давайте-ка! Да не бойтесь!

Давайте, раз приказываю.

И в наступившей тишине, в полуденном зное, словно зовя на бой, вдруг согласно и величаво загремели трубные негодующие звуки «Интернационала».

Есаул стоял, как бык перед препятствием, наклонив голову, расставив ноги. Стоял и слушал. Мускулистая шея его и синеватые белки прищуренных глаз наливались кровью.

– От-ста-вить!.. – не выдержав, яростно заорал он.

Оркестр разом умолк, лишь валторна запоздала, и надолго повис в раскаленном воздухе ее страстный незаконченный призыв.

Музыканты облизывали пересохшие губы, вытирали их рукавами, грязными ладонями. Лица их были усталы и равнодушны. Только у одного предательская слеза сбежала по запыленной щеке, оставив влажный след…

Инфо-урок на тему ПАРОНИМЫ ГНУСНЫЙ - ГНУСАВЫЙ

План инфо-урока:

1.Лексическое значение паронимов гнусный - гнусавый

2.Примеры словосочетаний с паронимом гнусный

3.Примеры предложений с паронимом гнусный

4.Примеры словосочетаний с паронимом гнусавый

5.Примеры предложений с паронимом гнусавый

1.ЛЕКСИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПАРОНИМОВ ГНУСНЫЙ - ГНУСАВЫЙ

ГНУСНЫЙ - вызывающий, внушающий отвращение; омерзительный; способный совершать гадости, подлый, бесчестный, низкий (о человеке).

ГНУСАВЫЙ - имеющий неприятный носовой призвук (о звуке, звучании).

2.ПРИМЕРЫ СЛОВОСОЧЕТАНИЙ С ПАРОНИМОМ - ГНУСНЫЙ

1)гнусный человек

2)гнусный тип

3)гнусное лицо

4)гнусный поступок

5)гнусный порыв

6)гнусное предложение

7)гнусная клевета

8)гнусная лесть

9)гнусное обвинение

10)гнусный заговор

11)гнусный намёк

12)гнусная ложь

13)поступить гнусным образом

14)гнусное настроение

3.ПРИМЕРЫ ПРЕДЛОЖЕНИЙ С ПАРОНИМОМ - ГНУСНЫЙ

1)Уж сколько раз твердили миру,

Что лесть гнусн а́ , вредна; но только всё не впрок,

И в сердце льстец всегда отыщет уголок. (И.А.Крылов. Ворона и Лисица)

2) Аракчеев, без сомнения, — одно из самых гнусных лиц, всплывших после Петра I на вершины русского правительства. (А.И.Герцен. Былое и думы)

3) [Николай]: Я краснею за себя: как я мог колебаться, как я мог слушать без негодования это гнусное предложение! (А.Н.Островский. Поздняя любовь)

4) ...Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!... (М.А.Булгаков. Мастер и Маргарита)

5) Властолюбивые державы,

Порыв ваш гнусный обречен!

Любой наскок и выпад бравый

Мы встретим праведным мечом.

Россию можно изувечить

Россию можно надломить,

Но даже в самой страшной сече

Нельзя Россию победить! (Леонид Извеков)

6) Имя главного героя несколько раз менялось и, в конце концов, А.С. Пушкин остановился на имени Петр Гринев. Это имя значилось в правительственном сообщении о ликвидации пугачевского восстании и в наказании Пугачева и его сообщников. Имя Гринева было среди тех, кто вначале подозревался в сообщничестве Пугачеву, но оказались невинными и были освобождены из-под ареста. В итоге вместо одного героя-дворянина в романе оказались два: Гриневу противопоставлен дворянин-изменник, «гнусный злодей» Швабрин.

7) Это гнуснейший тип. Ради денег он готов на что угодно…

8) Гнусными называют очень плохие поступки, слова и т. п., целью которых является навредить кому-либо, обидеть, оскорбить, унизить кого-либо.

9) Мне не нравятся ваши гнусные намёки.

10) Какая гнусная ложь!

11) Более гнусного человека не встречал никогда.

12) Потрясает количество людей, которые, совершив гнусный поступок, не испытывают ни сожаления, ни угрызений совести.

13) Самый гнусный поступок - предательство.

14) Невежественная привычка к замкнутости, жизнь по Домострою и неумение общаться с себе подобными, вызвало вмешательство царя, решившего указать подданным путь к бытовой образованности. Петр I издал указ следующего содержания: "Замечено, что жены и девицы, на ассамблеях являющиеся, не зная политесу и правил одежды иностранной, яко кикиморы одеты бывают. Одев робы и фижмы из атласу белого на грязное исподнее, потеют гораздо, отчего гнусный запах распространяют, приводя в смятение гостей иностранных. Указую: впредь перед ассамблеей мыться в бане с мылом, со тщанием и не только за чистотой верхней робы, но и за исподним также следить усердно, дабы гнусным видом своим не позорить жен российских".

15) Автор как будто дает нам сначала надежду на то, что Ромашов (один из героев романа В.Каверина «Два капитана) способен на добрый поступок, что любовь Кате сделала его лучше. Но потом мы убеждаемся: это самый гнусный , подлый человек, и чем старше он становится, тем более изощренными и низкими становятся его поступки.

16) Грушницкий не находит в себе силы признаться в подлости. Драгунский капитан, узнав, что его гнусный заговор раскрыт, бросает «друга», уходя от ответственности. Печорин до конца пытается избежать кровопролития, показывает себя благородным человеком, но все-таки вынужден убить Грушницкого.

17) Создатель первой научной классификации органического мира К. Линней, хотя и признавал «божественное» творение человека, вынужден был писать: «О сколь схожа на нас зверь гнусный обезьяна». Объективный анализ заставил Линнея поместить человека в отряд приматов.

18) Бранные слова показывают лишь слабость нашего характера, доказывают и нам самим, и окружающим, что мы бессильны и с легкостью идем по пути наименьшего сопротивления. Вот что об этом пишет епископ Варнава (Беляев): «Сквернословие - гнусный порок, который в Священном Писании приравнивается к смертному греху. От него стонет Земля Русская, им растлены души…»

4.ПРИМЕРЫ СЛОВОСОЧЕТАНИЙ С ПАРОНИМОМ - ГНУСАВЫЙ

3)гнусавый тембр

4)гнусавое звучание

5)гнусавая дикция

6)гнусавое пение

7)гнусавая речь

8)гнусавый оратор

9)гнусавый докладчик

5.ПРИМЕРЫ ПРЕДЛОЖЕНИЙ С ПАРОНИМОМ - ГНУСАВЫЙ

1)Это был некто Мотька Гундосый, рыжий, с перебитым носом, гнусавый человек. (А.И.Куприн. Гамбринус)

2) Послышалось гнусавое печальное пение монашки. (М.А.Булгаков. Жизнь господина де Мольера)

3) Ах, этот нудный, гнусавый , за сердце хватающий присвист, которым начинались все мелодии тогдашних разбитых шарманок! Почему ты помнишься столько лет, столько десятилетий?

», получившего широкое мировое признание.

В Московской Руси казаками называли свободных людей, работавших по найму или определявшихся на военную службу для охраны границ государства (служилое казачество). Охрана границ осуществлялась отдельными разъездами (станицами). Наряду со служилым казачеством в XV-XVI веках существовало и «вольное» казачество. В казачьих общинах России царило равенство членов при общинном пользовании землей и отсутствии каких-либо налогов и податей. Особенностью жизни казачьей общины было то, что ей управлял обычай, а не закон, и всякое нарушение обычая жестоко каралось самосудом.

К середине XVII в. московское правительство нуждалось в казачестве, а казачьи общины, считавшие себя русскими по крови и вере, прислушивались к Москве, принимали царских послов и не отказывались от жалованья за службу. Это определило главные цели политики Российского государства по отношению к казакам на протяжении XVI-XVII веков: привлечение их на государственную службу, подчинение их своим интересам, превращение общин в казачье войско. Эта политика привела к постепенному превращению казаков в привилегированное военное сословие, положение которого определялось тем, что за службу государству оно наделялось землей.

«Приручение» казачества царской властью характеризовалось, с одной стороны, ограничением старинной вольности, а с другой — предоставлением ему экономических и социально-правовых преимуществ в сравнении с остальным населением страны. Правящие круги империи рассматривали казаков как консервативный, «государственный» элемент и активно использовали их в разгонах демонстраций, в проведении карательных экспедиций, в конвоировании заключенных к местам ссылки, в освоении новых территорий и т.д. Свою репутацию опоры государственного строя казачество подтвердило, приняв активное участие в подавлении революции 1905-1907 гг.

В годы первой мировой войны казачьи привилегии были расширены. Богатое казачество и атаманская верхушка были решительными защитниками сословных привилегий. Казак-середняк также держался за привилегии, однако воинская повинность его тяготила, и он бы с ней распрощался, если бы ему оставили земельный надел. Середняк, цепко державшийся за свой пай, всегда болезненно реагировал на идеи уравнительного передела земли, для него была характерна нерешительность и непоследовательность действий, наивность и неискушенность в политике.

У беднейшего казачества доходы с земельного пая не покрывали всех тягот. Для освобождения от них беднота готова была пожертвовать наделом, но казак отличался от крестьянина тем, что последний, потеряв землю, уже не мог получить ее вновь, а казак терял часть земли или ее всю только на время. Пай ему был положен по закону, и он всегда был уверен, что снова начнет хозяйствовать. Это мешало казаку отказаться от сословных привилегий.

Сословные привилегии казачества обеспечивались за счет ущемления интересов остального населения войсковых областей, и в первую очередь «иногородних». Посаженная плата за хозяйственные постройки на станичной земле, плата за выпас на общественном выгоне сверх нормы и прочие поборы с иногороднего населения станиц были неиссякаемым источником для станичной и войсковой казны. Мировая война обнажила социальные противоречия, еще больше отделила солдат от офицеров, а в деревне — трудовой народ от верхушки. Так зрели противоречия внутри станицы, сформировавшие два непримиримых лагеря в гражданской войне.

Роман «Тихий Дон» по жанровой принадлежности — эпопея , и его типологические особенности свидетельствуют, что их предопределила «память жанра» и традиции русской классики — «Войны и мира» Л.Н. Толстого. Масштабное воссоздание эпохальных в жизни народа событий, глобальный охват исторического времени, подчинение им многочисленных сюжетных линий, раскрытие судеб не только главных героев, их семей, но и больших человеческих коллективов, групп (военных отрядов, повстанцев банды Фомина), значимость образующих «хоровое» начало массовых сцен и так называемых второстепенных, подчас безымянных персонажей (а их в произведении более 700) определяют жанровое своеобразие шолоховского романа — полифонию голосов, несущих свою правду понимания мира. В «Тихом Доне» показан процесс постепенного пробуждения и роста народного сознания, движение масс, определившее дальнейший ход истории.

Исторический процесс предстает в эпосе Шолохова в широком движении масс. Героем романа стал народ. Судьба народа — в центре внимания автора «Тихого Дона», поэтому столь важную роль в романе играют массовые сцены .

В сцене мобилизации Шолохов создает образ народной массы, объединенной общим событием. Важнейшим средством создания этого образа становится коллективный портрет:

На площади серая густела толпа. В рядах лошади, казачья справа, мундиры с разными номерами погонов. На голову выше армейцев-казаков, как гуси голландские среди мелкорослой домашней птицы, похаживали в голубых фуражках атаманцы. <...> Пьяные, разгоряченные лица.

Однако казачья масса, хотя она и названа толпой, не кажется Шолохову однородной и безликой, она состоит из индивидуальных человеческих характеров, поэтому с коллективным портретом соседствуют детали портретов отдельных персонажей, в том числе и эпизодических (хмурый и озабоченный военный пристав, здоровенный черный атаманец, низкорослая казачка с подсолнуховой лузгой в распатлаченных космах, вахмистр в рыжей оправе бороды и др.). Эти визуальные образы, нередко образующие целые полотна, играют важную роль в поэтике массовых сцен в романе Шолохова.

В массовых сценах жизнь казачества предстает в бесконечном многообразии красок, и неслучайно разговоры о войне перемежаются репликами бытового характера, серьезными и комическими. Следует также заметить, что в этом эпизоде, как и в большинстве массовых сцен, писатель раскрывает не только настроение казаков в данный момент. За разнообразными, подчас не связанными между собой репликами многоголосого диалога встают исторические судьбы казачества, его традиции и жизненный уклад. Здесь и вековая ненависть к иногородним («Я их, мужиков, в кррровь! Знай донского казака!»), и участие казаков в подавлении революции («Я, браток, в тысячу девятьсот пятом годе на усмирении был. То-то смеху!»), и нежелание вновь оказаться в рядах усмирителей («Полиция пущай, а нам, кубыть, и совестно»).

Массовые сцены даны в романе не изолированно, их ритмическое чередование с повествованием об отдельных судьбах придает изображаемым событиям удивительную объемность, стереоскопичность. В задачу автора входит изображение трагического в революции и гражданской войне, противоречий героев и самой жизни. Шолохов совмещает биографии с историей, батальные сцены — с бытовыми, движение масс с индивидуальной психологией. Он показывает, как социальные катаклизмы влияют на судьбы людей, как политическая борьба ведет к счастью или краху.

Сочетание массовых сцен, в которых дается коллективный портрет определенного социального слоя, группы в тот или иной конкретный исторический период, с изображением судеб отдельных людей, с социально-историческими экскурсами, величавыми картинами природы, насыщенными философским содержанием, определяет своеобразие эпической структуры «Тихого Дона». При этом массовые сцены, множество второстепенных и эпизодических персонажей, исторические и военно-политические отступления не заслоняют судеб главных действующих лиц. Тщательно выписанные образы Григория Мелехова, Аксиньи, Натальи, Пантелея Прокофьевича, Ильиничны, Кошевого выдвинуты на первый план; ведущие характеры помогают осмыслению всей сложности и противоречивости исторического развития и поразительно емки по содержанию.

Исторически значительные события, которые дают возможность писателю раскрыть закономерности общественного развития, являются сюжетными и композиционными узлами произведения. Исторический процесс предстает в эпопее Шолохова в живом движении масс, в накале жестокой борьбы. «Мысль народная» составляет основу авторской позиции. С помощью массовых сцен в романе выражено многообразие точек зрения, согласие и несогласие с происходящим, философские раздумья над судьбами казачества и всего русского народа.

Одной из основных особенностей стилевого своеобразия романа «Тихий Дон», по мнению ряда исследователей, является так называемое хоровое начало, организующее речевой строй произведения и составляющее одно из главных художественных открытий писателя. Ещё первые критики связывали мастерство эпического повествования М.А. Шолохова с созданием «массового фона». Воспользовавшись определением греческой классики, И. Лежнев назвал его «хором». Перенос этого понятия оказался весьма удачным в том отношении, что массовый голос действительно напоминает функцию «хора» античной трагедии. Он комментирует события, выражает отношение к ним, оценивает поступки героев. Но для Лежнева коллективный голос — всего лишь фон, на самом же деле, как показали последующие работы исследователей творчества Шолохова, роль его в «Тихом Доне» принципиально иная. В структуре эпопеи «массовый фон», массовый герой становится действующей силой и носителем собственной точки зрения.

Народное многоголосие (диалоги, монологические высказывания и россыпь реплик), составляющее структуру массовых сцен, обычно не содержит внутри себя спора, драматического столкновения позиций. В нем рождается единство «мнения народного», складывается интерпретация исторического события:

— Это что же, братушки? Свобода-свобода, а касаемо войны — опять, значится, кровь проливать?

— Старый прижим начинается!

— На кой же ляд царя-то уволили?

— Нам что при нем было хорошо, что зараз подходяще...

— Шаровары одни, только мотней назад.

Мысль о народе — носителе прекрасного и героического — проходит через все картины «Тихого Дона», объединяя их единством эстетического отношения автора. И оттого самый, казалось бы, маленький, незначительный на первый взгляд эпизод приобретает глубокое значение. Шолохов с подлинно эпическим размахом вводит в повествование десятки массовых сцен, картин, эпизодов, показывающих революционный народ. Они передают величественность и значительность совершающегося.

В шестой части «Тихого Дона» есть рассказ о музыкантской команде, попавшей в плен. Эту жизненно достоверную ситуацию Шолохов использует с проникновенным мастерством для создания значительной и величественной картины.

Резкий контраст достигается описанием того, как были исполнены и прозвучали два гимна. Действие развивается с убеждающей простотой и естественностью. Казачий офицер пожелал услышать дорогой его сердцу царский гимн «Боже, царя храни». Хотелось ему и поглумиться над пленными музыкантами, и покрасоваться силой, поиграть с безоружными людьми. Но оказалось, что никто из музыкантов не играет старого гимна.

Под угрозой немедленного расстрела

из задних рядов поспешно выступил пожилой, с бельмом на глазу музыкант; покашливая, спросил: «Разрешите? Я могу исполнить». — И, не дожидаясь согласия, приложил к дрожащим губам накаленный солнцем фагот. Гнусавые, тоскующие звуки, одиноко взметнувшиеся над просторным купеческим двором, заставили есаула гневно поморщиться. Махнув рукой, он крикнул:

— Перестать!.. Разве это музыка?

Ирония заключается уже в том, что царский гимн вызвался исполнить «пожилой, с бельмом на глазу музыкант». Еще большее образное снижение было в «гнусавых, тоскующих звуках фагота». В таких обстоятельствах царский гимн воспринимается как нечто безобразное, потерявшее право на жизнь, на существование. По-иному прозвучал гимн революции. Простоватый есаул, провоцируя, приказывает пленным музыкантам играть «Интернационал»:

И в наступившей тишине, в полуденном зное, словно зовя на бой, вдруг согласно и величаво загремели трубные негодующие звуки «Интернационала».

Есаул стоял, как бык перед препятствием, наклонив голову, расставив ноги. Стоял и слушал. Мускулистая шея его и синеватые белки прищуренных глаз наливались кровью.

— От-ста-вить!.. — не выдержав, яростно заорал он.

Оркестр разом умолк, лишь валторна запоздала, и надолго повис в раскаленном воздухе ее страстный незаконченный призыв. Музыканты облизывали пересохшие губы, вытирали их рукавами, грязными ладонями. Лица их были усталы и равнодушны. Только у одного предательская слеза сбежала по запыленной щеке, оставив влажный след....

Два гимна, два мира, две надежды — все это заключено в небольшой драматической сцене. Обобщение достигается как бы само собой, но сколько здесь тонкого расчета художника, не видной на первый взгляд большой работы над словом. Если «гнусавые, тоскующие звуки» царского гимна «одиноко» взметнулись «над просторным купеческим домом», если все детали его исполнения передают трагическую обреченность приверженцев старого на данном этапе исторического развития, то «Интернационал» звучит с иной силой: его звуки словно «зовут на бой»; они «гремят» в полуденном зное, в наступившей тишине. И эта мощь «трубных негодующих» звуков «Интернационала» звучит как утверждение силы и надежд революционных масс, не желающих сохранения старого уклада жизни.

Эпическая величавость общего описания гармонически сливается с человечностью и теплотой. Шолохов не забывает о маленьких людях, о музыкантах. Что они испытали, исторгнув из своих инструментов звуки революционного гимна, окруженные врагами, прямо не говорится в романе. Лица музыкантов были «усталы, равнодушны». Но «предательская слеза», сбежавшая по щеке одного из них, страстный незаконченный призыв валторны с огромной силой передают драматизм момента, выдают их действительные чувства.

В массовых сценах мы слышим голос народа, размышляющего над важнейшими политическими событиями, упорно ищущего правду жизни. Первая мировая война, революция, корниловский мятеж, Верхнедонское восстание — все самое существенное, что происходит в государстве, обрабатывается сознанием народа, оценивается в потоке его суждений, обретает единую меру идеологической, нравственной и эстетической оценки. Так формируется «хоровое начало», в котором объединены и голос автора (авторское понимание событий и характеров), и голос народа (положительный опыт народной жизни), и голос растущей внутренней совести героя, и голос самой правды. Центральным, определяющим последнее единство и целостность художественного мира писателя-эпика, становится слово народа.

Авторская позиция в «Тихом Доне» воссоздает высшую общенародную правду, которая стоит над правдами борющихся лагерей, классов и социальных групп и отражает глубинные национальные интересы всей России; объективное изображение разных точек зрения, разноликих героев, массовых сцен, настроений и жизни различных слоев общества подчиняется главенствующей в произведении обобщенно-народной точке зрения. В сложной полифонии «Тихого Дона» заключен момент преодоления расколотости нации.

Источники и дополнительная информация для сочинения по роману М.А Шолохова:

• school-collection.edu.ru — уроки по роману М.А. Шолохова «Тихий Дон»;
• referati.info — идея соборности и ее художественное воплощение в романе М.А. Шолохова «Тихий Дон»;
• detskiysad.ru — поэтический мир М.А. Шолохова (Творчество М.А. Шолохова: Сб. статей / Сост. П.И. Павловский. М.: Просвещение, 1964);
• 5ballov.qip.ru — тема войны и революции в романе М.А. Шолохова «Тихий Дон»;

Можно ли присвоить гениальное литературное произведение? Слухи о том, что Михаил Шолохов не настоящий автор «Тихого Дона», а плагиатор, пошли сразу после публикации первой книги в 1928 году. Сплетничали о том, что истинный автор - белый офицер - погиб в застенках ЧК, а книга досталась крутившемуся поблизости Мишеньке. По другой версии Шолохов обобрал в чистом поле мертвое тело, опять-таки белого офицера, и в сумке нашел бессмертную рукопись. Поговаривали о сидящем в погребе «литературном негре», исправно штампующем страницу за страницей. Назывались имена Федора Крюкова, Ивана Родионова, Сергея Голоушева, Романа Кумова. Времени с той поры утекло много, но литературоведческие копья так и продолжают ломаться вокруг, пожалуй, самого великого произведения (да, пожалуй, единственного такого уровня), которое подарила миру советская эпоха.

Признаюсь, «Тихий Дон» в 10 классе был прочитан целиком (а не "по критике" - ради оценки). Прочитал на одном дыхании! И тут же начал доводить до белого каления учительницу русской литературы, с пеной у рта доказывая, что не мог 22-летний пацан Михаил Шолохов «поднять» такую глыбищу. Литературоведческого багажа мне тогда явно не доставало, но этот недостаток компенсировался телячьей упертостью.Первого с тех пор уж очень сильно не прибавилось, второго, к сожалению, уменьшилось. Так что, помимо ссылки на Тётю Вику , где изложены основные моменты непрекращающегося до сих пор литературоведческого (или идеологического?) спора pro et contra , хочу предложить вниманию читателей мнение человека, который считает, что вполне определился в этом каверзном вопросе.

Знакомьтесь: Аба Канский (в миру Николай Денисович Дементенко) - автор работы «Бурный «Тихий Дон». Написанной еще в 80-е годы, когда интересующийся литературоведением профессиональный музыкант колесил по всему Советскому Союзуи слыхом еще не слыхав про Зеева Бар-Селлу и иже с ним. Писано было, разумеется, «в стол» да так там и осталось.

Интервью делалось десять лет назад, наткнулся, копаясь в архиве. Показалось, что некоторые соображения будут, по крайней мере, любопытными.

ГЕНИЙ ВОЗРАСТА НЕ ИМЕЕТ?

Николай Денисович, начнем с того, что вы, насколько я знаю, также весьма скептически относитесь к возможности написания произведения такого масштаба как «Тихий Дон» в столь юном возрасте?

Естественно. На первое января 1928 года, когда пошла публикация, Михаилу Шолохову исполнилось всего 22 года и семь с половиной месяцев! Правда, в таком приблизительно возрасте Гоголь написал «Вечера на хуторе близ Диканьки». Чехов написал рассказ «Толстый и тонкий». А Ершову вообще было 19 лет, когда создался бессмертный «Конек-Горбунок»! А если серьезно, то произведения, приближающиеся по масштабу к «Тихому Дону», в юношеском возрасте не создавались: «Война и мир» - Толстой начал роман в 35 лет, закончил в 41. «Евгений Онегин» Пушкина - 24 - 32 года. «Преступление и наказание» Достоевского - в 45 лет. «Божественную комедию» Данте писал 14 лет: с 42-х до 56.

И ШАШКОЙ, И ПЕРОМНУЖНО УМЕТЬ ВЛАДЕТЬ!

Помимо сомнений в том, что «молодым везде у нас дорога», должны ведь быть более веские аргументы?

Давайте бегло прикинем, что сообщает нам о своем авторе текст под названием «Тихий Дон», подписанный именем «Михаил Шолохов». Прежде всего это гигантский масштаб повествования. Повествования о трагической судьбе целого народа -казачества. Половодье военно-бытовых деталей, деталей мирного быта. Материал настолько огромен, что кажется - автор местами не может с ним совладать. На такую книгу надо потратить жизнь. Например, описание военных действий в «Тихом Доне» настолько велико, что его не выполнить человеку, далекому от профессии военного. Автор «Тихого Дона» знает системы оружия, приемы рукопашного боя и владения шашкой. Нельзя же приравнять два продотрядовских года юного Миши к огненному пути через две войны и революцию зрелого воина! Перечтите роман и пересчитайте сцены умирания людей - им несть числа.! И каждая сцена - законченная миниатюра. Вспомните, как по-разному висели казненные Подтелков и Кривошлыков! Запах пота, крови, дыма, винтовочная, пулеметная, артиллерийская пальба, крик людей и конское ржание водопадами хлещут со страниц романа. Водопады эти могли бы насмерть захлестнуть душу, если бы они не перемежались описаниями природы, равных которым надо еще поискать. Описание животных, птиц, рыб, особо - лошадей, травы, кустов деревьев! Каждое такое описание - стихотворение в прозе.

ЛЮБОВЬ ПО КНИЖКАМ НЕ ПОЗНАЕШЬ!

Коснемся теперь интимной сферы человеческого бытия - любви, ревности. Лермонтов и в 16 лет был гениальным человеком, но «Героя нашего времени» в этом возрасте он бы не смог написать. Поверить, что двадцатидвухлетний молодой человек, всего три года состоящий в счастливом супружестве, вот так запросто воплотил на страницах романа мучительные и неразрешимые эротические эпизоды и связки, невозможно. Григорий - Аксинья, Григорий -Наталья, Степан - Аксинья, Аксинья - Листницкий, Митька Коршунов - Лиза Мохова, Митька Коршунов - его сестра Наталья, Лиза Мохова - хозяин записной книжки, Дарья - Петро, Дарья - Пантелей Прокофьевич, похождения Дарьи, И все это воплощено с неслыханным литературным мастерством, простите, мальчишкой?! Есть вещи, которые невозможно познать, изучая литературу, анатомию, физиологию. Их должно только пережить, пройти, как говорится, «Крым и Рым», огонь, воду и медные трубы.

«ОДНОЙ ЛЮБВИ МУЗЫКА УСТУПАЕТ!»

Коснемся теперь музыки. Итак, книга первая. Пение казаков. Человеку, не имеющему тонкого музыкального слуха, таких страниц не написать. То же самое можно сказать о пляске казаков на свадьбе Григория и Натальи. Книга третья. Читаем: «За спинами их баритонисто зарокотал пулемет...». Здесь, как минимум, автору надо уметь различать баритон с басом и тенором . Теперь вот: «...За Матвеевым курганом октавой бухнуло орудие ». Даже иной музыкант не растолкует вам, как это - «октавой бухнуло»? Но кто профессионально пел, например, в церковном хоре, или руководил хором, знает, что существует довольно редкая разновидность баса - бас-октавист, то есть очень низкий бас, поющий октавой ниже обычного баса. Для человека, несведущего в хоровом пении, «бухнуло октавой» - пустые слова, для сведущего - блестящая метафора.

Еще одна музыкальная страница изчетвертой книги окончательно «уличает» автора «Тихого Дона» в великолепном знании музыки. В седьмой главе седьмой части описывается, как белый есаул требовал от пленных музыкантов-красноармейцев исполнить «Боже, царя храни». Никто из них не знал мелодии и дело запахло расстрелом. И вот: «Разрешите? Я могу исполнить. - И недожидаясь согласия, приложил к дрожащим губам накаленный солнцем фагот. Гнусавые тоскующие звуки, одиноко взметнувшиеся над просторным купеческим двором, заставили есаула гневно поморщиться. Махнув рукой, он крикнул: «Перестать! Как нищего за... тянешь! Разве это музыка?»

Посмотрим, как много сведений об авторе можно извлечь из этого полуанекдотического абзаца. Во-первых, если автор и музыкант, то едва ли духовик, скорее пианист и певец. Дело в том, что прикладывают к губам такие духовые инструменты, как трубу, альт, баритон, тромбон, тубу, а такие инструменты, как кларнет, гобой и фагот - вкладывают в губы. Во-вторых, фагот - дорогой, хрупкий и очень громоздкий деревянный инструмент и в походном кавалерийском оркестре его не могло быть. Так что «накаленный солнцем фагот» - нонсенс. Но тогда почему - фагот? Почему такой прокол? Главное в этом эпизоде - характеристика звучания старого гимна: «Как нищего за... тянешь!». Я сам музыкант-духовик, много лет зарабатывавший на пропитание игрой на кларнете и саксофоне, перебрал в уме тембры всех духовых инструментов симфонического и духового оркестров и не нашел ни одного гнусавого тембра, кроме тембра фагота, лучше всего подходившего под вышеприведенное определение. Отсюда следует, что познания автора «Тихого Дона» в музыке намного шире, чем можно заключить из вышеприведенного анализа, ибо, не зная специфических свойств инструментов, он великолепно знал и помнил их звучание.

БЕЛОГО КОБЕЛЯ НЕ ОТМОЕШЬ ДОКРАСНА

Конечно. Литературные критики того времени, имея безошибочное «классовое» чутье, как красные дворовые псы, учуявшие белого волка, немедленно вслед за публикацией «стали шить» Шолохову «дело». Настоящий а втор «Тихого Дона» был вынужден разделитьсудьбу Вильяма Шекспира, не бог весть какого актера не бог весть какого театра, за именем которого скрылись высокородные «любители» драматургии и поэзии. В XVI веке было стыдно ставить свое имя на обложках «Гамлета» или «Короля Лира». Н у а в нашем случае ставить свое имя на обложке «Тихого Дона» было опасно для здоровья - к стенке могли поставить.

Если мы примем эту версию, то все загадочные обстоятельства решаются крайне просто. Начнем с 1922 года, когда Шолохов поехал в Москву поступать на рабфак. Не поступил! Не приняли! Через четыре года этот человек напишет роман века, где блеснет огромными познаниями в военном деле, в казацком быте, литературе, музыке, не говоря уже о чисто литературном гении, а пока его по необразованности не взяли на рабфак!.. Он где-то учится? Пополняет знания? Нет, работает грузчиком, каменщиком, счетоводом. В 1924 году Шолохов женится на Марии Громославской и возвращается на Дон. Образование закончено. Но некто, неведомый гений, находит не блещущего талантом юношу с претензией на писательство, и в 1925 году выходят «Донские рассказы», предшественники «Тихого Дона». Почему в 1925, а не раньше? Потому, что в 1925 году умер отец М. Шолохова, который не позволил бы сыну впутаться в темное и опасное дело - публиковать под своим именем чужие рассказы, произведения изгоя. По-видимому, сразу же началась лихорадочная работа над «Тихим Доном». Гражданская война закончилась совсем недавно, и едва ли к 1925 году роман был готов. Именно в лихорадке работы была допущена крупная неосторожность - обнародование чересчур молодым начинающим писателем сразу трех книг огромного романа.

Скорее всего первоначальный финал романа был готов (возможно в черновике) еще в те времена, когда можно было взять и ахнуть по читающей публике сразу тремя книгами романа века. Увы, но к концу 20-х звериный оскал власти только крепчал . Пришлось писать второй вариант. В первых трех главах восьмой части явственно видны следы первого варианта финала. Автор сделал книксен советской власти, нацепив на Григория буденновские звезды. Кое-как реабилитировал подонка и палача Мишку Кошевого: тот явно занял мудрую позицию взаимного примирения и возвращения к мирному труду. Но иллюзии рассеялись самое позднее в 1929 году, когда началась коллективизация, а скорее всего - гораздо раньше, так как в 1928-29 годах фигурируют только три книги, четвертая, видимо, пошла на переработку, ибо товарищ Сталин и свора красных литературных босяков не потерпели бы такого благостного финала. Они жаждали крови, и автор поставил героя к стенке. Заметьте, как резко меняется характер Кошевого в первых же строках четвертой главы, как меняется его отношение к труду; вспыхивает непримиримая злоба к Григорию, подсчеты, кто сколько крови пролил, угрозы ЧК, сожаления о «преждевременно» начатой мирной жизни. Дальше уже дело техники. Вместо торжественного, но окрашенного грустью из-за напрасно пролитой крови, финала, мы имеем узкую, как лисья нора, последнюю, бандитскую эпопею Григория Мелехова, не финал, а концовку романа.

Но как нам быть с «Поднятой целиной»? Вель именно она является главным аргументом сторонников шолоховского авторства «Тихого Дона».

Несомненно одно: «Тихий Дон» и первая книга «Поднятой целины» написаны одной рукой. Появление верноподданнического произведения было неизбежным, и оно появилось в 1932 году вместе с окончанием третьей книги «Тихого Дона».

В этом же году М. Шолохов вступил в партию, и теперь у врагов и недоброжелателей прыти поубавилось. В этот же знаменательный год случилось то, что предчувствовал автор «Тихого Дона», из-за чего он нервничал и торопился опубликовать свое великое творение, невзирая на угрозу разоблачения:. В 1932 году умер безымянный гений, создатель, быть может, величайшей после «Библии» и «Дон Кихота» книги. Почему с большой долей вероятности можно говорить об этой дате? В письме к П. Луговому (январь 1933) М. Шолохов с горечью сообщал, что «писать бросил, не до этого»». Бросил писать человек, всего два года назад хваставший, что «напишет лучше других»? Но «творить» М. Шолохов не бросил, ибо на руках у него оставалась четвертая книга «Тихого Дона» и расходовать ее на публикации надо было очень экономно. Лишь через пять лет в конце 1937-го в начале 1938-го годов была опубликована седьмая часть. Затем еще два года волынки (7 раз «переделывал» финал!) и опубликована заключительная восьмая часть. Неясно, как было жить дальше. Но спасала «кипучая» общественная деятельность, благовидная палочка-выручалочка. Некогда, дескать, писать… Затем началась война, во время которой «погибла» вторая книга «Поднятой целины», «погибли» и архивы.

Во время войны (1943-44 г.г.) явились миру главы из романа «Они сражались за Родину», главами они и остались, Надо же имитировать писательскую активность! С 1944 года и аж по 1956 - двенадцатилетнее молчание.

ПОСЛЕ ГРИГОРИЯ МЕЛЕХОВА - ДЕД ЩУКАРЬ?

Но после 1956 года появилась вторая книга «Поднятой целины». Ее то уж точно Шолохов писал?

О первой книге можно сказать: «резкое снижение уровня»». Книга написана под давлением обстоятельств, конъюнктурно, и, тем не менее, талантливой рукой. А если внимательно вглядеться, то сквозь дребедень соцреалистических декораций можно увидеть истинный, звериный оскал коллективизации. Но во второй книге никакого «резкого снижения уровня» нет, по той простой причине, что там вообще нет никакого уровня.

Из всех литературоведческих «измов» ко второй книге подходит только один -«щукаризм». «Щукаризма» не миновал Островнов (штаны, борщ, сундук), влип в него Нагульнов (петухи), споткнулся Разметнов (расстрел станичных котов). Ну и конечно - САМ, Апостол «щукаризма» - дед Щукарь. Половина книги посвящена его дешевым и малоприличным хохмам, из которых коронная -пресловутый «отлуп»,. по блистательности равный лишь знаменитому «А я после первой не закусываю»!

Убогое повествование зашло в безнадежный тупик: не выручал ни дед Щукарь, ни розовая свадьба Давыдова и Вари. Пришлось в лучших традициях Тургенева и Чехова шарахнуть по героям гранатой и очередью из пулемета.

КАЖДОМУ - СВОЕ МЕСТО В ИСТОРИИ

Так что же, свергать Михаила Шолохова со всех пьедесталов и лишать места в энциклопедиях? Ведь кроме далеко не шедевров «Они сражались за Родину», «Судьбы человека» и второй книги «Поднятой целины» у него ничего не остается!

Для начала простим Михаилу Шолохову его попытку закончить «Поднятую целину». С кем вздумал тягаться - с автором «Тихого Дона»!Тем более, что его настоящие заслуги перед русской литературой неизмеримы. Более полувека прикрывал он своим именем, партбилетом, званием академика, членством ЦК, лауреатством Сталинской, Ленинской, Нобелевской премий роман безымянного автора, не давая ему сгинуть с небосвода русской литературы.