Врангель что сделал. Биография П.Н. Врангеля. Поражение и эвакуация
В январе 1570 года к Новгороду явилось многотысячное войско. Это были не шведы, не литовцы, не ливонцы — к городу подошли опричники Ивана IV. Может быть, горожане и догадывались, что ничего хорошего появление целой армии (около 15 тысяч человек) не предвещает. Но едва ли кто мог предположить, что погром будет таким ужасающим…
Опричники и стрельцы окружили Новгород, так то покинуть его было невозможно. Первым дело расправились с архиепископом Пименом, несколькими боярами и дьяками. Но как выяснилось, это было только начало. Сначала опричники громили только дома бояр, богатых купцов и дьяков. Но спустя несколько дней погрому подвергся и посад. Убивали при этом всех подряд, от мала до велика…
Только Новгородом бесчинства опричников не ограничились. По мнению историков, царские отряды основательно разорили округу в радиусе 200-300 километров от города. В довершение всего, в Новгороде и его окрестностях началась страшный голод. Все запасы продовольствия были изъяты "царевыми слугами", которые "истребляли измену". А поскольку Новгород и так сильно зависел от подвоза продуктов питания, то понятно, что запасы и так были не слишком велики.
Счет погибших шел на тысячи — специалисты до сих пор не могут сойтись во мнении, сколько же людей тогда погибло. Называют цифры от 4 до 30 тысяч человек.
Еще один момент — до сих пор нет полной ясности, в чем же причина столь беспримерной жестокости Ивана Грозного к жителям одного из городов его же собственного государства.
Формально, поход на Новгород начался спустя месяц после разоблачения "заговора" удельного князя Владимира Андреевича Старицкого. Какой-то бродяга по имени Петр донес царю, что новгородцы хотели возвести на престол князя Владимира. При этом в том же доносе сообщалось, что Новгород готов перейти под власть польского короля. Несовместимость двух этих действий ни Ивана Васильевича, ни его окружение не смутила.
Можно, конечно, предполагать, что царь помнил о прошлом Новгорода, вольного города, который столетиями отражал попытки предков московского царя установить над городом контроль. Но к моменту похода Новгород уже почти сотню лет находился в составе Московского государства. Тот же архиепископ Пимен до явления опричников в Новгород зарекомендовал себя как горячий сторонник царя. И даже помог Ивану Васильевичу в расправе над впавшим в немилость митрополитом Филиппом. Который, к слову, отказался благословить новгородский поход царя, за что был убит Малютой Скуратовым.
Но вот в чем совершенно можно быть уверенным, так это в том, что как средство запугивания собственных подданных разгром Новгорода свою роль сыграл. Об активном сопротивлении действиям царя и до этого речи не шло, а после событий зимы 1570 года и подавно. Кто-то, конечно, бежал в соседние страны, в основном Польшу и Литву и в основном люди знатные. Но таких было очень мало.
Англичане получили величайшие преференции от Иоанна IV и открыли альтернативный новгородскому торговый меридиан – Холмогоры - Вологда – Москва.
В свою очередь англичанам также не нравилась «новгородская корпорация», которая некогда входила в конкурирующий Ганзейский союз, а в конце 1560 годах открывшая город для главных конкурентов англичан на русском рынке – голландцев. Это говорит о том, что новгородский поход никак не мог быть некой параноидальной импровизацией Ивана Грозного.
Пропавшие документы
Со времен российская историография заняла жесткую позицию в оценке исторической роли Иоанна IV. Причем, чем беспощаднее становилась позиция историков, тем меньше оставалось государственных документов эпохи Грозного.
Так, в начале XIX века загадочно исчезли из государственного архива материалы «сыскного дела» по «новгородской измене», которые лучше бы всего прояснили бы нам события января 1570 года. Вероятно, одним из последних людей, кто работал с ними, был как раз Николай Карамзин, который с 1811 года погрузился в исполнение госзаказа – написание «Истории Государства Российского».
Видимо, эти документы читала Екатерина II. В своих заметках о радищевском «Путешествии из Петербурга в Москву» императрица писала о неразумности Радищева, воспевающего Новгородскую республику:
«Говоря о Новгороде, о вольном его правлении и о суровости царя Иоанна Васильевича, не говорит о причине сей казни, а причина была, что Новгород, приняв Унию, предался Польской Республике, следовательно царь казнил отступников и изменников, в чем по истине сказать меры не нашел».
Современным историкам повезло меньше, чем и Карамзину. Главными источниками новгородского погрома для них являются очень сомнительная «Повесть о разгроме Великого Новгорода», которая формировалась в годы шведского оккупации города (1611-1617 годы), мемуары уже упомянутого Альберта Шлихтинга и авантюриста с репутацией Мюнхаузена Генриха Штадена, однажды всплывшего со своими «московскими воспоминаниями» в Голландии, который якобы когда-то служил опричником. Правда, никаких прямых доказательств этому не сохранилось.
В русской истории много темных пятен, которые «осветляются» только гипотезами, а порой и фантазиями историков. Особняком здесь стоит погром Новгорода опричниками, который начался 12 января 1570 года. Его относят к самым суровым деяниям Иоанна IV.
Ходок с Волыни
Англичане получили величайшие преференции от Иоанна IV и открыли альтернативный новгородскому торговый меридиан – Холмогоры - Вологда – Москва.
В свою очередь англичанам также не нравилась «новгородская корпорация», которая некогда входила в конкурирующий Ганзейский союз, а в конце 1560 годах открывшая город для главных конкурентов англичан на русском рынке – голландцев. Это говорит о том, что новгородский поход никак не мог быть некой параноидальной импровизацией Ивана Грозного.
Пропавшие документы
Со времен российская историография заняла жесткую позицию в оценке исторической роли Иоанна IV. Причем, чем беспощаднее становилась позиция историков, тем меньше оставалось государственных документов эпохи Грозного.
Так, в начале XIX века загадочно исчезли из государственного архива материалы «сыскного дела» по «новгородской измене», которые лучше бы всего прояснили бы нам события января 1570 года. Вероятно, одним из последних людей, кто работал с ними, был как раз Николай Карамзин, который с 1811 года погрузился в исполнение госзаказа – написание «Истории Государства Российского».
Видимо, эти документы читала Екатерина II. В своих заметках о радищевском «Путешествии из Петербурга в Москву» императрица писала о неразумности Радищева, воспевающего Новгородскую республику:
«Говоря о Новгороде, о вольном его правлении и о суровости царя Иоанна Васильевича, не говорит о причине сей казни, а причина была, что Новгород, приняв Унию, предался Польской Республике, следовательно царь казнил отступников и изменников, в чем по истине сказать меры не нашел».
Современным историкам повезло меньше, чем и Карамзину. Главными источниками новгородского погрома для них являются очень сомнительная «Повесть о разгроме Великого Новгорода», которая формировалась в годы шведского оккупации города (1611-1617 годы), мемуары уже упомянутого Альберта Шлихтинга и авантюриста с репутацией Мюнхаузена Генриха Штадена, однажды всплывшего со своими «московскими воспоминаниями» в Голландии, который якобы когда-то служил опричником. Правда, никаких прямых доказательств этому не сохранилось.
Иван решил подойти к Новгороду неожиданно и потому повелел на пути к нему убивать всех подряд, чтобы ни один человек не смог известить новгородцев о приближении опричного войска.
Первыми жертвами похода на Новгород стали Клин, Вышний Волочек и Торжок. Опричники истребили там всех горожан – не только мужчин, но и женщин, и детей. Точное число их неизвестно, но счет шел на многие тысячи.
Иван решил добиться от бывшего митрополита Филиппа Колычева, сидевшего под Тверью в Отроче монастыре, благословения похода против Новгорода и послал к нему Малюту Скуратова-Вельского – первого палача и садиста. Филипп отказался благословить поход, и Малюта задушил его. Это произо-шло 23 декабря 1569 года.
А 2 января 1570 года передовой опричный полк подошел к Новгороду. Основные силы были еще в пути, когда опричники опечатали казну в монастырях, церквях и богатых домах. Через четыре дня к городу подошел и сам царь, решивший в воскресенье 8 января торжественно вступить в город.
В назначенный час архиепископ Пимен, главный враг Филиппа Колычева, встретил царя на мосту через Волхов. Он шел во главе группы священников, держа в руке «животворящий крест Господень».
Царь должен был поцеловать крест, но он к кресту не подошел, а вместо этого закричал: «Ты не пастырь, а волк и хищник, и губитель, и в руках у тебя не крест, а оружие, и ты, злочестивый, хочешь вместе со своими единомышленниками передать Великий Новгород польскому королю».
«Таковая яростная словеса изглаголав», писал летописец, царь Иван все же пошел вместе с архиепископом и опричниками в собор Святой Софии на богослужение, а потом в трапезную палату архиепископского дворца.
Там царь и опричники наелись и напились, после этого Иван крикнул: «Гойда!» – и по этому сигналу его приспешники кинулись на беззащитных, безоружных новгородцев, тут же перенеся погром на улицы города. Людей обливали горючей смесью, кидали под лед, разрывали на части лошадьми, сажали на кол и рубили руки, ноги и головы.
Погром продолжался с 8 января по 13 февраля с утра до ночи, и убито было около 15 тысяч человек. Архиепископа Пимена Иван оставил в живых, но сорвал с него облачение, переодел в скоморошью одежду и велел влезть на лошадь с гуслями в руках.
Пимена увезли в Москву, а оттуда отправили в Веневский монастырь, где он через год и умер.
Кроме того что город был залит кровью, он был и начисто разграблен. Опричник Генрих Штеден писал, что, когда он входил в Новгород, у него был всего лишь один конь, а из похода он вернулся с сорока девятью лошадьми, из них двадцать две были запряжены в сани, полные всякого добра.
Из Новгорода опричное войско пошло на Псков, но там Иван ограничился казнями нескольких десятков человек и, ограбив монастыри и многих горожан, вернулся в Александровскую слободу.
Что же изменило нрав убийцы? Почему кровожадное чудовище ушло из Пскова, не растерзав его жителей?
Секрет оказался простым: царь испугался Божьей кары, которую пообещал ему местный юродивый.
