Пустоголовый денди. Кого мы называем денди. Основы стиля денди

когнитивнля и дискурсивная лингвистикл

с. А. МАЛАХОВА (Армавир)

лингвокультурный типаж «Английский денди»: ЛЕКСиКО-СЕМАнтиЧЕСКиЙ аспект

Дано определение дендизма в английской культуре, анализируются понятийный и образно-перцептивный компоненты лингвокультурного типажа «английский денди». Делается предположение о причине сужения сферы употребления слова «dandy» в значении «модник, щеголь» в современном английском языке.

Ключевые слова: лингвокультурный типаж, дендизм, этимологический анализ, семантическая деривация.

Исследования, направленные на описание культурно-специфических представлений того или иного этноса, достаточно интересны и актуальны. Лингвокультурный типаж «английский денди» как разновидность культурного концепта в целом несет в себе, помимо значения, некую культурную информацию. В задачи данного исследования входит как семантический анализ лексемы dandy, репрезентирующей концепт, так и анализ культурной специфики данного концепта. В статье типаж рассматривается с позиций лингвокультуроло-гии и представляет собой «обобщенный образ человека как представителя определенной социальной группы в рамках лингвокультуры» . Этот образ может быть рассмотрен с точки зрения трех составляющих - понятийной (дефиниционной), образно-перцептивной и ценностной.

В современном английском языке, как и в английской культуре, дендизм - явление старомодное и исчезающее. Слово dandy в английском языковом сознании ассоциируется с элегантным, но смешным образом женоподобного повесы в цилиндре . Однако именно Англия является родиной дендизма как явления в европейской культуре XVIII - XIX вв. Согласно определению толкового словаря

Вебстера, «dandysm - a literary and artistic style of the latter part of the 19th century marked by artificiality and excessive refinement» .

Дендизм возник первоначально в Англии как социокультурная реакция аристократии на возросшую в общественной и культурной жизни роль сословия неродовитых, но богатых буржуа, и позднее распространился по всей Европе. Дендизм противопоставлял тривиальным ценностям нового господствующего класса утонченную изысканность внешности, манер и особую жизненную философию. Денди-аристократ, заботясь о своей внешности, манерах, одежде, семиотически поддерживал свой пошатнувшийся статус, пытаясь сохранить иллюзию собственной исключительности в обществе. Разбогатевший буржуа-parvenus, достигший вследствие вертикальной мобильности определенных социальных позиций, посредством дендизма отделял себя от людей своего круга и своих сверстников, подчеркивал свою успешность. В силу этих обстоятельств дендизм стал своеобразным промежуточным звеном между слабеющей аристократической элитой и быстро растущим, преуспевающим средним классом .

Британский писатель, историк и философ Т. Карлейль считал основной характеристикой денди стремление модно одеться: по его определению, денди - это «a Clothes-wearing Man». И если другие люди одеваются, чтобы жить, то денди живет, чтобы одеваться: «Every faculty of his soul, spirit, purse and person is heroically consecrated to this one object, the wearing of Clothes wisely and well: so that as others dress to live, he lives to dress» .

Многие представители дендизма возражали против понимания этого термина как щегольства или «искусства повязывать галстук» . Дендизм представлял собой целое мировоззрение с определенным жизненным и практическим уклоном. «он окрашивал все существование своих приверженцев, отнюдь не сводясь к показному фатовству» (там же). как отмечает В. Мюррей, дендизм был протестом и отрицанием ценностей предшествующих поколений, выражением симпатии к новым демократическим настроениям . Профессор

© Малахова С.А., 2013

Дж. Адамс в своей работе «Dandies and Desert Saints: Styles of Victorian Masculinity» рассматривает дендизм как явление новой аристократии, которая стремится подчеркнуть свое интеллектуальное отличие от других слоев общества в большей степени, чем экономическое положение или социальный статус .

однако в словарных значениях не отмечены иные черты денди, кроме тех, которые связаны с внешностью. Толковые словари английского языка дают следующее описание значения этого слова: «dandy - a man, especially in the past, who dressed in expensive, fashionable clothes and was very interested in his own appearance» .

Исследование понятийно-дефиниционных характеристик концепта предполагает анализ внутренней формы слова, которое представляет данный концепт. Происхождение слова dandy не совсем понятно. Этимологические словари указывают точно лишь на время его появления в английском языке (1780 г.) предположительно из шотландского языка. В Шотландии, а позднее и в Англии, dandy - уменьшительное от имени Andrew. Впервые слово было зафиксировано в шотландской балладе: I"ve heard my granny crack / O’sixty twa years back / When there were sic a stock of Dandies . В словаре E. Cobham Brewer «Dictionary of Phrase and Fable» (1898 г.) происхождение слова автор связывает с фр. dandin, что означает a ninny, a vain, conceited fellow’ (‘дурак, тщеславный человек’) . Как отмечает О. Вайнштейн, существует еще одна этимологическая версия. Возможно, английское dandy произошло от слова dandiprat - ‘мелкая разменная монета’ . Развитие значения шло от конкретнопредметного к общеабстрактному: обозначение реальных объектов материально воспринимаемого мира, как правило, предшествует наименованиям абстрактным . В толковом словаре Джонсона (1836 г.) dandip-rat имеет и другое значение - ‘a little fellow, urchin’ (‘паренек, уличный мальчишка’). В переносном смысле - ‘ничтожный, мелкий человек’ . Негативный оттенок присутствует в смысловом поле лексемы dandy. Это подтверждает и анализ синонимов. Например, в синонимический ряд dandy входят такие существительные, как fop (‘фат’), popinjay (‘попугай, хлыщ, щеголь’), peacock (‘павлин’), coxcomb (‘пижон’), fashion plate (‘франт’). Эти синонимы объединяет следующее толкование -«a man/a vain man who is very proud of his appearance and gives a lot of attention to his clothes

and the way he dresses», часто с пометкой «неодобрительно» .

Внутренняя форма обозначения денди выделяет следующие признаки этого образа: глупость, тщеславие, ничтожность. Анализ внутренней формы слова дает возможность объяснить присутствие пометки «неодобрительно» в толковании словарных значений dandy. В то же время анализ текстовых фрагментов, которые дают описание образа денди, позволяет выделить такие характеристики, как, например, элегантность и красота.

Существительное dandy имеет еще одно значение, никак не связанное со «щегольской лексикой» - ‘a sailing vessel with two masts’ (‘двухмачтовое парусное судно’) . Возможно, этот парусник стали называть так из-за его элегантного вида.

Прилагательное dandy используется в разговорном английском в значении ‘excellent’ (‘отличный, первоклассный’): “Here’s hoping it will be a dandy day,” said Herb, as the boys parted at Bob"s gate (A. Chapman). Часто прилагательное употребляется саркастически, чтобы сделать фразу более выразительной, при этом значение слова меняется: My new car is just dandy. It’s broken down twice today already! .

Слово dandy также входит в состав выражений fine and dandy (‘nice, good, well’) и jim-dandy (‘excellent’), например: Well, that’s just fine and dandy. Couldn’t be better. Ifeel fine and dandy, and I’m going to have a good time here; This is a jim-dandy knife. Where’d you get it? (Там же).

В современном английском языке происходит сужение сферы употребления слова dandy в значении ‘модник, щёголь’ и расширяется сфера употребления этого слова в значении ‘первоклассный, отличный’. Семантическая деривация может быть связана с метафорическим переосмыслением значения. «Большая часть обычной понятийной системы человека структурирована с помощью метафор» . Образ денди воспринимался как набор определенных характеристик (красивый, элегантный, независимый, изысканный), которые высвечивали основные свойства источника метафоризации . Таким образом, благодаря метафорической проекции возникает новое значение слова.

С.М. Толстая отмечает, что «языковые единицы (слова) в контексте культуры часто обладают, помимо общеязыковых значений, еще и особой, подчас очень богатой семанти-

кой, которая редко фиксируется словарями» . Источником при выделении релевантных культурных признаков лингвокультурного типажа «денди» служат контексты употребления соответствующего слова. Не существует определенной формулы дендизма (этот образ менялся - от кавалеров XVIII в. до эстетов конца XIX в.), но есть некоторые черты, которые составляют «анатомию» денди и характерны для этого типажа как литературного, так и реального.

Во-первых, это физические характеристики - высокий, стройный, красивый: Mr. Pyn-sent, tall and gaunt, with large red whiskers and an imposing tuft to his chin, was striding over a chair in the intimate neighbourhood of Miss Laura. She was amused by his talk, which was simple, straightforward, rather humorous, and keen, and interspersed with homely expressions of a style which is sometimes called slang. It was the first specimen of a young London dandy that Laura had seen or heard (Thackeray); Well, he is a very large young dandy. He is six feet high, and speaks with a great voice (Thackeray); He was a straight-nosed, very correct-featured, little dandy. I say little dandy, though he was not beneath the middle standard in stature; but his lineaments were small, and so were his hands and feet; and he was pretty and smooth, and as trim as a doll: so nicely dressed, so nicely curled, so booted and gloved and cravated - he was charming indeed (Bronte).

Во-вторых, это элегантность, тонкий вкус и изысканность в одежде. Данные черты денди являются самыми определяющими. Elegant -характерный эпитет денди. «Независимость [денди], уверенность, оригинальность, самоконтроль и утонченность - все должно быть видно в покрое его одежды», - отмечает

Э. Мерс ; Clothes form the intellect of the dandy (H. W. Shaw). Ш. Бодлер, комментируя образ денди, утверждал, что для истинного денди нет ничего важнее элегантности и внешней красоты: True dandies should have no profession other than elegance < ... > no other status but that of cultivating the idea of beauty in their own persons. The dandy must aspire to be sublime without interruption; he must live and sleep before a mirror .

Кроме того, неотъемлемая черта денди -умение владеть собой, закрытость. Даже страдая от боли, денди будет улыбаться: Should a dandy suffer pain, he will “keep smiling” . Э. Бульвер-Литтон - английский исследователь дендизма - советовал: «Управ-

ляй собой, и ты сможешь управлять всем миром» («Manage yourself well and you may manage all the world»). Он дает следующую характеристику денди - герою своего романа «Пелэм»: Pelham keeps “the darker and stormier emotions" to himself . Отчасти стремление денди сохранять внешнее спокойствие в любой ситуации объясняется нормами поведения аристократа и строгими принципами воспитания английского джентльмена.

Кодекс поведения денди включал также проявление независимости. Биограф известного английского денди Дж. Браммелла Барбе д’Оревильи подчеркивал: «Независимость создает денди» . Проявление скептицизма и свободы от социальных обязательств и общепринятых норм, которые вступают в конфликт с личным вкусом и представлениями, также характеризует отношения денди с окружающим миром: A spirit of gay misanthropy, a cynical, depreciating view of society (T. Lister); These two fine, braided, moustachioed, sneering personages, were none other than dandy professors of the college - Messieurs Boissec and Ro-chemorte - a pair of cold-blooded fops and pedants, sceptics, and scoffers (Bronte).

Интересно отметить и гендерную составляющую dandy. В XIX в. в английском языке существовало слово dandizette, своеобразная женская копия денди. В современном английском языке, чтобы подчеркнуть стремление женщины выделиться модной и дорогой одеждой, используются выражения fashion plate (букв. «модная тарелка») и clothes horse (букв. «рама для сушки белья»). Для описания современного денди-мужчины часто используется слово metrosexual, значение которого не содержит каких-либо оценочных характеристик («a heterosexual man who spends a lot of time and money on his appearance and likes to shop» ), а всего лишь подчеркивает главную составляющую его облика - щепетильное отношение к своему внешнему виду.

Таким образом, лингвокультурный типаж «английский денди» представляет собой зафиксированное в языковом сознании представление о типовом образе человека, который обладает определенными внешними характеристиками и манерой поведения, что и отличает его от других членов социума. Эти отличия составляют образ человека необыкновенно озабоченного своим внешним видом, одетого красиво, модно и элегантно, часто дорого. Его манеры - это манеры аристократа. Понятийные характеристики типажа

уточняют, что денди - это скорее герой прошлого, чем настоящего. Анализ концепта показал следующее. С одной стороны, образ денди обладает положительными характеристиками и, вероятно, послужил источником метафоризации, что привело к появлению нового значения у слова dandy, с другой -смысловое поле dandy, как и внутренняя форма слова, содержит негативный оттенок (глупый, тщеславный, пижон и т.д.). Возможно, изначально слово dandy использовали, чтобы подчеркнуть ничтожность усилий тщеславных аристократов, которые стремились выделиться, обособиться от выскочек-буржуа. Их осуждали за гордыню и пренебрежительное отношение к окружающим. В то же время внешний образ денди, красиво и модно одетого аристократа, привлекает общественное внимание и постепенно становится синонимом элегантности, примером для подражания.

Несмотря на то, что, согласно данным словаря «Collins English Dictionary», частотность употребления слова dandy за последние 100 лет значительно снизилась , образ денди, конечно, узнаваем в английской лингвокуль-туре. Как пишет английская газета «The Guardian», сегодня «денди - это знаменитый человек, который поход по магазинам готов превратить в зрелищный вид спорта, и чей экстравагантный стиль жизни постоянно привлекает внимание популярных журналов, это герой сплетен на страницах таблоидов» (Today, the dandy is the celebrity who has made shopping into a spectator sport, whose extravagant lifestyle has become the stuff of entertaining tittle-tattle in Heat, Closer and Tatler) .

литература

1. Баранов А.Н. Когнитивная теория метафоры: почти 25 лет спустя // Дж. Лакофф, М. Джонсон. Метафоры, которыми мы живем. М. : Изд-во ЛКИ, 2008. С. 7-21.

2. Ванштейн О.Б. Денди: мода, литература, стиль жизни. М. : Нов. лит. обозрение, 2006.

3. Карасик В.И., Ярмахова Е.А. Лингвокультурный типаж «английский чудак». М. : Гнозис, 2006.

4. Красавский Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: моногр. Волгоград: Перемена, 2001.

5. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем / пер. с англ.; под ред. А.Н. Баранова. М. : Изд-во ЛКИ, 2008.

6. Литературная энциклопедия. URL: http:// http://www.dic.academic.ru.

7. Толстая С.М. Семантические категории языка культуры. Очерки по славянской этнолингвистике. М. : ЛИБРОКОМ, 2010.

8. Adams J. Eli. Dandies and Desert Saints: Styles of Victorian Masculinity. Cornell University Press, 1995.

9. Bulwer Lytton E. Pelham. English and American Literature. М. : ДиректМедиа Паблишинг, 2003. 1 электрон. опт. диск (CD- ROM).

10. Carlyle Th. Sartor Resartus and On Heroes, Hero-Worship, and the Heroic in History. Teddington: Echo Library, 2007.

11. Cambridge International Dictionary of English. Cambridge University Press, 1995.

12. Cobhem E. Brewer, John Ayto. Dictionary of Phrase and Fable. London: Weidenfeld & Nicolson, 2006.

13. Collins English Dictionary. URL: http://www. collinsdictionary.com.

14. English Dictionary. URL: http://www.voca-bulary.com.

15. Etymology Dictionary. URL: http://www. etymonline.com.

16. Johnson’s Dictionary Improved by Todd. Boston: published by Charles J. Hendee, 1836.

17. Kiss G., Armstrong C., Milroy R. The Associative Thesaurus of English. Edinburg, 1972. URL: http://www.eat.rl.ac.uk.

18. Mills S. All mouth and trousers // The Guardian. 2006. 17 June. URL: http://www.guardian.co.uk.

19. Moers E. The Dandy: Brummel to Beerbohm. N.Y.: Viking, 1960.

20. Murray V. High Society in the Regency Period: 1788 - 1830. Penguin. London, 1999.

21. Nicolay Cl. Delightful coxocombs to industrious man: fashionable politics in Cecil and Pendennis // Victorian Literature and Culture. Vol. 30. Cambridge University Press, 2002. P. 289-304.

22. Seigel J. Bohemian Paris: Culture, Politics, and the Boundaries of Bourgeois Life, 1830-1930. Elizabeth Sifton Books. N. Y., 1986.

23. Webster’s New Word Thesaurus. URL: http:// www.merriam-webster.com.

Linguocultural type “English dandy”: lexico-semantic aspect

There is defined the dandyism in the English culture, analyzed the conceptual and image and perceptive components ofthe linguocultural type "English dandy". There is made the supposition concerning the reason for narrowing of the use sphere of the word dandy in the meaning "fashionmonger, fop" in the modern English language.

Key words: linguocultural type, dandyism, etiological analysis, semantic derivation.

Слово «денди» знает большинство мало-мальски образованных людей, но пояснить, что оно конкретно означает, могут далеко не все. Вошло это слово в употребление в первой половине 19 века. Денди, по понятиям 19 века, это мужчина, придающий большое внимание своему внешнему виду и отличающийся изысканностью речи. Денди двухсотлетней давности своими манерами поведения напоминали аристократов, хотя многие из них принадлежали не более чем к среднему классу. Та кто такой денди?

Денди у истоков «дендизма»

Первым денди считают английского аристократа, друга принца-регента и будущего короля Англии Георга 4 — Джорджа Браммелла. Современники прозвали его «Красавчик Браммел». Личность уникальная. Сын крупного чиновника, он учился в лучших английских университетах Итоне и Оксфорде, но по утверждению современников, так и их и не закончил. Получил наследство и промотал его. Бежал, но был найден и посажен в тюрьму. Закончил свою жизнь в сумасшедшем доме. Именно ему мы обязаны тем, что сегодня является классическим мужским костюмом. Он ввел в обиход чистоту телесную. Ему приписывают традицию часто мыться. В Европе того времени это было не принято — запах немытых тел отбивали парфюмом. Он даже написал трактат о мужском и женском костюме. О нем отзываются по-разному. На него рисовали карикатуры и высмеивали, но лорд Байрон считал его великим человеком, наравне с собой и Наполеоном.

Настоящий денди одевался на первый взгляд достаточно скромно, но элегантно. Во всём его внешнем виде сквозила некоторая небрежность, но чтобы достичь этого сочетания небрежности и изысканности, нужно было приложить немало усилий и средств. Особенностью денди являлось умение завязывать галстук. Его завязывали таким образом, чтобы создавалось впечатление импровизации, хотя на самом деле, для того чтобы научиться небрежно, но вместе с тем элегантно завязывать галстук, нужно было изрядно попотеть. Выпускались даже специальные учебные пособия по завязыванию галстука для «начинающих денди».

Для денди было недопустимым одеваться в откровенно новый костюм, поэтому при покупке этого элемента гардероба, его давали поносить слугам или специально натирали наждачной бумагой. Никаких лишних аксессуаров или украшений не допускалось, кроме булавки для галстука и часов. Кстати говоря, галстук, да ещё и жилет – единственные яркие вещи в одежде денди. Всё остальное должно было быть сдержанных тонов.

Настоящий денди тщательно следил за идеальной чистотой перчаток, рубашки, носовых платков.

Манера поведения денди отличалась сдержанностью, холодностью. Жестикулировать во время разговора было дурным тоном. Способность ничему никогда не удивляться также считалась обязательной для денди. Настоящий представитель этой социокультурной группы был начитан, образован и рассудителен, а не просто прятал свою природную глупость за высокомерным молчанием.

Денди в наше время

Денди в настоящее время часто ассоциируются просто с теми мужчинами, которые следуют моде. На самом деле это не совсем верно, так мода – понятие весьма обширное. Скорее денди сейчас это мужчина, который, не отставая от моды, идёт вместе с ней в ногу, но в то же время несколько в стороне от неё, создавая свой стиль в одежде. Основным внешним отличием денди по-прежнему является сочетание элегантности и небрежности.

Тщательный подбор одежды по размеру, отличное качество её пошива – это отличительные черты денди что тогда, что теперь.

В наше время среди всемирных знаменитостей настоящими денди можно считать Брэда Питта, Дэвида Бэкхэма и Джонни Деппа. Однако если над их внешностью и стилем одеваться работает целая команда стилистов, то это не значит, что простой человек не может быть денди.

Хорошо подобранный пиджак играет основную роль в образе денди. Брюки, однако, не обязательно должны быть классическими. Если пиджак нестрогий, то можно под него надеть джинсы.

Немалую роль играет пальто. Подбирать этот элемент гардероба нужно таким образом, чтобы он подходил как под вечерний костюм, так и под более свободный стиль.

Обязательно присутствие в гардеробе современного денди шарфа и перчаток. Искусство носить шарфы может быть несколько сродни искусству завязывать галстуки двести лет назад. Не каждому дано элегантно носить шарф, для многих это сплошная мука. Галстук, само собой разумеется, обязателен в гардеробе каждого денди.

Не стоит забывать, что денди это не только внешность, но и манера поведения, которая должна соответствовать внешнему виду. В противном случае всё впечатление улетучится после первых же жестов или слов. А кто такой денди, если мы говорим не о стиле а о поведении? Если Вы внимательно читали статью, то упоминание Бреда Пита и Джони Деппа вам о многом говорит. Денди — да, конечно франт, красавчик, щеголь или как сейчас говорят — икона стиля. Но никакая одежда не сделают человека денди. Денди — это свобода, раскованность, это когда драные джинсы носят так, что окружающие воспринимают их, как костюм от лучшего лондонского портного. Денди — это уверенность в себе и чувство юмора. Современный денди смотрит на мир не с чувством превосходства, а именно с чувством юмора. И на себя также смотрит, так как осознает себя естественной частицей этого мира. Заметьте, не социума или общества, а именно мира. Денди стоит немного в стороне от социума, он в первую очередь наблюдатель. Активный наблюдатель.

Барбара Картленд

Опасный Денди

Глава 1

Мне кажется, ваше положение довольно опасно, - раздался низкий голос.

Девушка, стоявшая на самом краю балюстрады и одной рукой державшаяся за каменную вазу, вскрикнула. Внизу, на дорожке, она увидела мужчину. Даже при слабом свете звезд было видно, как элегантно он выглядит. Его белые брыжи и галстук ярким пятном выделялись на фоне темных кустов.

Несколько мгновений девушка пристально смотрела на него. Внезапно ветер, налетевший с реки, раздул ее юбки, и создалось впечатление, будто она наклоняется к темной глади воды.

Наконец она отвела глаза.

Со мной… все в порядке. Пожалуйста, оставьте… меня.

У меня есть подозрение, - заметил незнакомец, - что мне придется испортить свой новый фрак, который только что принесли от портного. Во время прилива здесь очень глубоко.

Я… знаю, - еле слышно пробормотала девушка. Но незнакомец не уходил, и она с вызовом проговорила: - Вас… это… не касается.

Жаль, - ответил мужчина, - но я не в силах противостоять охватившему меня желанию "помочь ближнему". Я не могу пройти, мимо и не проявить сочувствия.

Наступило молчание. Спустя несколько мгновений девушка, которая продолжала стоять на краю балюстрады, заговорила вновь:

Мне… больше ничего… не остается.

Вы в этом уверены? - поинтересовался мужчина.

Абсолютно.

Давайте хотя бы обсудим этот вопрос, - предложил он. - Уверен, что я в состоянии помочь решить вашу проблему.

Мою - нет.

Вы готовы заключить пари на этот счет? - В его голосе слышался смех, что вызвало у девушки приступ гнева.

Уходите! - довольно грубо проговорила она, поворачиваясь к нему. - Вы не имеете права вмешиваться! Возвращайтесь в бальный зал. Уж там ничто не испортит ваш фрак.

Я хочу поговорить с вами, - сказал незнакомец. - Обещаю, если вам удастся убедить меня в том, что вы поступаете правильно, я оставлю вас в покое.

При этих словах он протянул ей руку. В его облике было столько властности, что девушка совершенно бессознательно подчинилась ему и подала руку. Ее пальцы были холодны как лед. Он осторожно потянул ее к себе. Рука, которой она держалась за вазу, ослабла, и девушка спрыгнула на посыпанную гравием дорожку.

Она была невысокой. Ее личико казалось крохотным под массой вьющихся волос. В огромных глазах застыло обеспокоенное выражение.

Она подняла глаза на незнакомца.

Отпустите… меня, - взмолилась она.

Он понял, что девушка имела в виду вовсе не руку, которую он продолжал удерживать в своей.

Только после того, как вы все расскажете мне.

Незнакомец был высок и строен. Чувствовалось, что он настроен решительно, и девушка поняла, что убежать от него ей не удастся. Теперь, после того как он помешал ей осуществить задуманное, она ощутила странную слабость, как будто она потеряла власть над своим телом.

Внезапно музыка, которая слышалась вдали, стала громче, и девушка испуганно оглянулась.

Меня… могут искать.

Тогда я отведу вас туда, где никто не найдет вас, - ответил незнакомец.

Он повернулся и повел ее за собой к берегу Темзы, где находилась беседка, скрытая зарослями цветущих кустов чубушника и сирени. В зелени листвы был спрятан китайский фонарик. Не вызывало сомнения, что это укромное место предназначалось для тех, кому хотелось избежать сутолоки и духоты, всегда царящих в бальных залах.

В беседке стояла зажженная свеча, пламя которой бросало золотые отблески на окружавшие ее кусты. На диване были разложены подушки.

Незнакомец усадил девушку и опустился на диван рядом с ней. В это мгновение свет упал на его лицо.

О, так вы и есть знаменитый Денди! - не смогла сдержать удивленного возгласа девушка.

Его губы тронула слабая улыбка.

Для меня большая честь, что вам известно обо мне, - ответил он.

Простите меня… я не должна была так говорить, - сказала она. - Однажды я видела вас в парке. Я обратила внимание, как виртуозно вы правите парой гнедых, и выяснила, кто вы.

Она вспомнила презрительную усмешку, которой мать встретила ее вопрос.

Это лорд Доррингтон, - ответила та тоном, в котором совершенно явно слышалась неприязнь, - ленивый, ни на что не годный Денди! Не смотри в его сторону, это только навредит тебе! Он убежденный холостяк, хлыщ, который занят только своей внешностью и тратит баснословные суммы на тряпки.

Однако девушка видела, что мало кто мог соперничать с ним по мастерству управлять лошадьми. Ей стало интересно, чем же лорд Доррингтон мог вызвать такую ненависть у ее матери.

Предлагаю начать с самого начала, - как бы издали донесся до нее его голос. - Как вас зовут?

Алина, - ответила она. - Я дочь леди Мод Камберли.

Я знаком с ней, - бросил лорд Доррингтон. Он вспомнил сильно накрашенную женщину с резким голосом, которая играла против него за карточным столом и которая в конечном итоге проигралась в пух и прах.

Взглянув на сидевшую рядом с ним девушку, он спросил себя, может ли у нее быть хоть что-то общее с матерью, которая известна своей страстью к азартным играм.

Лицо девушки, обрамленное золотистыми волосами и освещенное слабым светом свечи, было на удивленье привлекательным. Она казалась совсем юной. Ее яркие чувственные губы все еще дрожали от пережитого волнения, лицо покрывала мертвенная бледность.

Должно быть, она пребывала в крайней степени отчаяния, если решилась на тот шаг, от которого он спас ее.

Ее взгляд, в котором ясно читалась безысходность, был устремлен на реку. Плотно сжатые руки лежали на коленях, обтянутых юбкой. Отделанное кружевом и рюшами платье девушки было, без сомнения, очень дорогим, но в то же время оно совершенно не шло ей и выглядело безвкусным.

Она казалась такой беззащитной и беспомощной, что лорд Доррингтон, всегда циничный и насмешливый, заговорил с несвойственной ему нежностью:

Может, вы расскажете мне, что вас тревожит?

Зачем? - спросила Алина. - Вы не в состоянии помочь мне… никто не в силах помочь.

Почему вы так уверены в этом?

Потому что, как только я вернусь в бальный зал, тут же объявят о моей помолвке.

А вы, как я понял, не хотите выходить замуж за этого джентльмена?

Я скорее умру! Ну зачем вы остановили меня? Я приняла решение броситься в реку.

И все же вы колебались, - спокойно заметил лорд Доррингтон.

Вода была такой… темной и… холодной, - дрожащим голосом прошептала Алина. - Но, как утверждают, это довольно… быстрый и наименее… неприятный способ покончить с жизнью, особенно если человек не умеет… плавать.

Сомневаюсь, что я посоветовал бы столь юному существу воспользоваться этим способом, - проговорил лорд Доррингтон.

Какая разница, сколько мне лет, если я вынуждена… выйти за него замуж? - спросила Алина.

А кто он? - поинтересовался лорд Доррингтон.

Принц Ахмади Кахризский.

Принц Ахмади! - повторил лорд Доррингтон. - Я слышал о нем.

Его принимают во всех лондонских салонах, - сказала Алина. - Люди считают его… очаровательным, к тому же он богат… очень богат.

Лорд Доррингтон вспомнил, что не раз слышал о том, как леди Мод Камберли постоянно занимает у кого-то деньги.

Для вас деньги имеют такое большое значение? - спросил он.

Не для меня - для мамы, - ответила Алина. - Она хочет выдать меня за богача. Она сообщила мне об этом перед моим возвращением в школу.

В школу? - воскликнул лорд Доррингтон. - Сколько же вам лет?

Семнадцать с половиной, - сказала Алина. - Во время прошлых каникул мы с мамой ездили в Бат. Она возила меня по всем балам и ассамблеям. Вскоре, мне кажется, она стала тяготиться моим обществом, я превратилась для нее в обузу, и мне разрешили провести в школе еще один год.

А вы хотели этого?

Да. Мне было гораздо приятнее находиться в школе, чем посещать приемы. По крайней мере, в школе у меня была возможность учиться.

Вам так нравится учиться? - удивленно спросил лорд Доррингтон.

Как же было хорошо, когда был жив папа, - вздохнула Алина. - Он сам занимался моим образованием. Мы вместе читали и изучали различные науки - это было очень интересно. В школе я получила возможность продолжать изучение тех предметов, которые преподавал мне папа.

Но ведь вы не могли вечно оставаться в пансионе, - заметил лорд Доррингтон.

Да, конечно, - согласилась она. - Когда вскоре после начала учебного года мама послала за мной, я почувствовала неладное.

И что же произошло? - поинтересовался он.

Мама хотела познакомить меня с… принцем. - И опять в ее голосе прозвучали испуг и отвращение. - Как вы не понимаете… я не могу выйти за него! Я ненавижу его! В нем… есть нечто… жуткое… нечто хищное! - с горячностью воскликнула Алина. - Думаю, дело в том, как он смотрит на меня… под его взглядом я чувствую себя… обнаженной. Если он дотронется до меня… если он попытается… поцеловать меня… я закричу! - Ее голос дрожал и прерывался.

Вы рассказывали вашей матери о своем отношении к нему? - спросил лорд Доррингтон.

Я сотню раз говорила ей, что не выйду за принца! - ответила Алина. - Но она не желает слушать меня. Она продолжает утверждать, что я буду счастлива с ним. Она говорит, что принц будет заботиться обо мне и подарит изумительные драгоценности. Как будто я только и мечтаю, что об этих безделушках!

Большинство женщин были бы счастливы получить украшения, - заметил лорд Доррингтон.

Кроме того, - продолжала Алина, не обратив внимания на его слова, - я не верю - мама может утверждать что угодно, - что после свадьбы буду считаться его законной женой. Сомневаюсь, что в его стране меня вообще будут воспринимать как замужнюю женщину!

Что дает вам повод так думать? - спросил лорд Доррингтон.

Папа всегда интересовался Востоком, - объяснила Алина. - Как-то мы с ним читали о Кахризе. Вы знаете, где это находится?

На границе между Персией и Афганистаном, - сказал лорд Доррингтон.

Он заметил, что ее взгляд, обращенный на него, не был лишен доли удивления.

Большинство людей не имеют ни малейшего представления об этом, - проговорила она. - Кахриз - крохотное, но очень богатое государство. У него огромные запасы полезных ископаемых.

И все это перейдет к принцу после смерти его отца, - добавил лорд Доррингтон.

Он не принадлежит к королевскому роду, - с презрением заметила Алина. - По конституции страны, если у правителя нет прямого наследника мужского пола, он может назначить своим преемником сына своей наложницы.

Неужели для вас играет роль тот факт, что в жилах принца течет не только королевская кровь? - поинтересовался он.

Да меня это совершенно не волнует, - ответила Алина. - Дело в том, что по религиозным законам Кахриза мужчина может иметь четыре жены. По мусульманским законам он имеет право развестись с ними. Для этого ему нужно только три раза сказать, что они разведены - и жены лишаются права предъявлять ему какие-либо требования.

Но ведь… - начал лорд Доррингтон.

Мама говорит, что все это чепуха, - перебила его Алина. - Она утверждает, что принц женится по нашим законам и, как он заверил ее, будет три четверти года проводить в Европе.

Лорд Доррингтон молчал.

В Кахризе очень много совершенно чудовищных обычаев, - спустя некоторое время продолжила Алина. - Вспомнив то, что мы читали с папой, я отправилась в Британский музей. У них не оказалось ни одной книги об этой стране - она слишком маленькая, - однако они подтвердили, что известные мне сведения верны. Это дикая, варварская нация.

Раз вами владеют такие чувства и если то, что вы рассказали об этой стране, правда, - сказал лорд Доррингтон, - вы должны отказаться выходить замуж за принца. Никто не в силах заставить вас идти к алтарю.

Мама непоколебима в своем намерении выдать меня за него! - ответила Алина. - Мне кажется, он пообещал каким-то образом помочь ей.

Подумав, что скорее всего так и было, но решив не говорить об этом вслух, лорд Доррингтон заметил:

Но ведь в вашей власти сказать «нет» перед лицом священника.

Утром, когда мама сообщила мне, что принц хочет, чтобы о нашей помолвке было объявлено сегодня вечером, я пыталась поговорить с ней, - продолжала Алина. - Леди Глоссоп, которая устраивает этот прием - моя крестная, и мама посчитала, что та будет безмерно счастлива, если помолвка состоится в ее доме.

Достаточно ли твердо вы заявили вашей матери, что не желаете выходить замуж за принца? - спросил лорд Доррингтон.

Я сказала ей, что лучше умру, чем соглашусь на это, - произнесла Алина. - Но она ответила, что теперь, после смерти папы, право подыскивать мне мужа принадлежит ей и что мое мнение не играет никакой роли.

Лорд Доррингтон знал, что это правда. В соответствии с законом родители или опекун могли выдавать замуж своих несовершеннолетних дочерей без их согласия.

Алина вздрогнула.

Который час? - спросила она.

Лорд Доррингтон вытащил из жилетного кармана часы в золотом футляре.

Без четверти двенадцать, - ответил он.

А объявление состоится в полночь! - в панике воскликнула Алина. - Если я через несколько минут не вернусь в бальный зал, меня будут искать! Поэтому вашей светлости придется уйти и забыть о нашей встрече.

При этих словах она поднялась.

Не сомневаюсь, что послезавтра у вас будет возможность прочитать обо всем в «Таймсе», - с некоторой долей иронии проговорила она. - Возможно, мою персону удостоят парой строк:

"С глубоким прискорбием сообщаем, что в ночь на 3 мая 1799 года из Темзы было выловлено тело молодой женщины…"

Лорд Доррингтон тоже встал. Она пристально взглянула ему в глаза.

Неужели вы на самом деле настолько трусливы, - презрительно проговорил он, - что готовы сдаться в первой же битве?

Труслива? - еле слышно переспросила Алина.

Уверен, не ошибусь, если скажу, что ваш отец когда-то служил в армии, - медленно произнес лорд Доррингтон. - Мне так же известно, что один из ваших родственников был генералом.

Мой дядя, - подтвердила Алина. - Он командовал гренадерами. Мой отец тоже служил в гренадерском полку.

Тогда, увидев вас в настоящий момент, они вряд ли гордились бы вами, - заявил он.

На довольно продолжительное время воцарилась тишина.

Я постараюсь… я еще раз попробую объяснить… маме, - тяжело вздохнув, проговорила Алина. - Но если все же объявление состоится, то мама не захочет меня слушать, - с некоторым колебанием добавила она. - Она скажет, что уже поздно, даже несмотря на то что я пыталась убедить ее.

Да, я понимаю вас, - согласился лорд Доррингтон, следовательно, вам надо срочно уехать отсюда.

Если я зайду в дом, - запротестовала Алина, - они увидят меня. Уверена, принц будет… ждать.

При этих словах она содрогнулась, и лорд Доррингтон заметил, что в ее глазах промелькнул ужас.

Почему он так вас пугает? - спросил он.

Если бы я знала, - сказала Алина. - Я уверяю себя, что все это глупости, что это ребячество, и в то же время каждый раз, когда он приближается ко мне, у меня возникает ощущение, будто в комнате находится кобра. Мне хочется закричать и убежать, но иногда я теряю способность двигаться. В нем есть некая сила… нечто такое, что подавляет волю.

Тогда вы должны под любым предлогом избегать встреч с ним наедине, - посоветовал лорд Доррингтон.

Я знаю, - согласилась Алина. - Я давно поняла это. На мне кажется, мама выполняет все его приказания. Она так и горит желанием услужить ему.

Лорд Доррингтон собрался было задать еще какой-то вопрос, но передумал.

Я должен помочь вам ускользнуть, - как бы между прочим сказал он. - Несомненно, то, что я привезу вас домой в своей карете, может скомпрометировать вас, но мы вынуждены пойти на такой риск.

Нельзя допустить, чтобы он увидел, как я уезжаю, - поспешно проговорила Алина.

Естественно, - ответил лорд Доррингтон. - Вот что я предлагаю: идите вдоль берега до границы сада. Там проходит дорога. - Помолчав, он продолжил: - Если я не ошибаюсь, сад окружен живой изгородью из тиса. Полагаю, это не будет для вас слишком серьезным препятствием.

А где мы встретимся? - спросила Алина.

Сейчас я вернусь в дом, - сказал лорд Доррингтон. - Попрощаюсь с леди Глоссоп и поблагодарю за приятный вечер. Потом сяду в свою карету и доеду до моста. Там и ждите меня. Только держитесь в тени и не выходите на дорогу, пока не увидите меня.

Вы обещаете? - резко спросил лорд Доррингтон. - Я доверяю вам, я верю, что вы будете ждать меня.

Вам не надо бояться, что после вашего ухода я сразу же брошусь в реку, - тихо проговорила Алина. - Вы абсолютно правы: я струсила. Но это трудно… очень трудно.

Через пять минут я буду ждать вас на дороге, - напомнил лорд Доррингтон. - А теперь, Алина, идите в том направлении, что я указал вам.

Она подняла на него глаза.

Вы очень добры ко мне, - тихо произнесла она. - Почему?

У меня предчувствие, что я еще не раз задам себе тот же вопрос, - с улыбкой ответил лорд Доррингтон. - А сейчас, Алина, вам надо спешить: близится полночь.

Последнее замечание заставило девушку бросить обеспокоенный взгляд через плечо, как будто она боялась увидеть выходящих из дома людей. Не сказав больше ни слова, она исчезла в окружавших беседку зарослях.

Лорд Доррингтон направился в противоположную сторону. Он шел очень медленно, каждое его

движение было преисполненно томной неги. Пройдя через высокие стеклянные двери, он оказался в бальном зале. Тонкие свечи, вставленные в огромные хрустальные канделябры, освещали скользящие по натертому паркету элегантные пары.

Женщины искрились от усыпавших их драгоценностей, их искусно уложенные волосы украшали диадемы, их платья с пышными юбками были отделаны драпировкой и расшиты мерцающими в пламени свечей камешками.

Мужчины не отставали от женщин в своем великолепии и вполне могли соперничать с ними по обилию украшений. Они были облачены во фраки, традиционные белые атласные бриджи и шелковые чулки. У некоторых на ноге поблескивал орден Подвязки.

Молодые люди, следовавшие моде, введенной Красавчиком Браммелем и принцем, были не так роскошно разодеты, однако их высокие, завязанные сложными узлами галстуки уже сами по себе служили великолепным украшением.

В 1799 году напудренные парики носили только лакеи, одетые в отделанные золотыми галунами и неимоверным количеством пуговиц ливреи. Они сновали между гостями, предлагая им шампанское в хрустальных фужерах, расставленных на огромных серебряных подносах.

Лорду Доррингтону, который упорно пробирался сквозь толпу к выходу, удалось избежать разговора с теми, кто жаждал завладеть его вниманием. Он нашел хозяйку дома, леди Глоссоп, в расположенной в стороне от бального зала приемной. Она беседовала с дамой, в которой лорд Доррингтон узнал Мод Камберли. Рядом с ней стоял смуглый разодетый незнакомец. Лорду Доррингтону не составило особого труда догадаться, что это и есть принц.

Мой дорогой лорд Доррингтон, - обратилась к нему леди Глоссоп, протягивая обтянутую перчаткой руку, - не могу поверить, что вы покидаете нас!

К своему великому сожалению, я вынужден уехать, - ответил лорд Доррингтон. - Его королевское высочество назначил мне встречу в Карлтон Хаусе. Боюсь, я уже опаздываю.

Ну, раз его королевское высочество ожидает вашу светлость, мы не имеем права вас задерживать, - проговорила леди Глоссоп. - Однако нас печалит тот факт, что мы лишаемся вашего приятного общества.

Вы очень любезны, - пробормотал лорд Доррингтон.

Жаль, что вы не можете присутствовать на небольшой церемонии, которая состоится через несколько минут, - заметила леди Глоссоп.

При этих словах она повернулась к Мод Камберли.

Полагаю, Мод, ты знакома с лордом Доррингтоном.

Мы встречались, - ледяным тоном ответила та.

Вы правы.

Лорд Доррингтон едва кивнул ей, что та восприняла как оскорбление.

И конечно же, вы знакомы с принцем Ахмада, - продолжала леди Глоссоп. - Ваше высочество, позвольте представить вам лорда Доррингтона, который, без сомнения, является самым большим щеголем в Лондоне.

Я слышал о вашей светлости, - обнажив в улыбке белоснежные зубы, проговорил принц.

Я польщен, - ответил лорд Доррингтон тоном, который совершенно явно свидетельствовал о обратном.

Во время беседы он пристально разглядывал принца. Теперь он понимал, чем был вызван страх Алины. Принц был красив. В нем чувствовались сила и огонь, столь присущие молодости. Он оказался довольно высоким, все его манеры отличались уверенностью и лоском, которые дает только европейское воспитание.

И в то же время в нем было нечто экзотичное, характерное только для тех, кто родился на Востоке. Возможно, дело было в дерзком взгляде его темных, близко посаженных глаз. А может, тут играла роль чувственность его полных губ, в изгибе которых проскальзывала некоторая жестокость.

Не вызывало сомнения, что любая девушка, столь же юная и восприимчивая, как Алина, посчитала бы его страшным.

Позвольте еще раз поблагодарить вас, - обратился лорд Доррингтон к леди Глоссоп.

Он повернулся и, неспешным шагом выйдя из приемной, направился в мраморный холл, где стоял лакей, который вызывал экипажи гостей.

Мне отвратителен этот человек! - сказала леди Мод, когда лорд Доррингтон оказался на значительном расстоянии.

Не могу понять, почему вы удостаиваете его таким вниманием тем, что даже думаете о нем, - заметил принц. - Ведь он, подобно многим бесполезным англичанам, всего лишь вешалка для одежды.

А по-моему, он очарователен! - заявила леди Глоссоп, как бы недовольная критикой ее гостей. - Я много лет знакома с Ульриком Доррингтоном и знаю, что, несмотря на свое пристрастие к моде, он очень умен и обладает массой достоинств.

Однако ни один из собеседников не слушал ее.

Интересно, где же Алина? - встрепенулась леди Мод. - Я велела ей подходить ко мне после каждого танца.

Последний раз я видел ее двадцать минут назад, - сказал принц. - Она беседовала с каким-то пустоголовым щеголем, чей накрахмаленный галстук обвис от жары, как тряпка.

Уверена, что она не пошла в сад, - бросила леди Мод. - Я ей тысячу раз говорила, что девушки, которые не танцуют, зарабатывают себе репутацию легкомысленных.

После сегодняшнего вечера я получу полное право следить за Алиной вместо вас, - вкрадчиво проговорил принц, обращаясь к леди Мод. - Я буду очень внимателен. Когда Алина будет предоставлена моему попечению, она не будет совершать ошибок.

Леди Мод улыбнулась ему.

Конечно, ваше высочество, я уверена, что вы будете очень заботливы. Ведь бедная девочка очень нуждается в покровительстве такого человека, как вы. После смерти моего мужа нам обеим пришлось нелегко.

Запряженная парой превосходных чалых лошадей, карета лорда Доррингтона остановилась возле моста и еще некоторое время мягко покачивалась на рессорах.

Не успел кучер, спрыгнувший с козел, открыть дверцу, как из тени деревьев появилась фигурка в белом и скользнула внутрь кареты.

Вы приехали! - с трудом переводя дыхание, проговорила Алина. - Я так боялась, что передумаете.

Скорее, я должен был сказать это вам, - с улыбкой заметил лорд Доррингтон. - Так куда мы едем?

Хертфорд-стрит, дом тридцать шесть, - ответила Алина.

Лакей накинул полость на колени девушке, и карета тронулась с места. От Челси до Хертфорд-стрит, где леди Мод снимала на сезон небольшой и страшно неудобный особняк, было недалеко. Но узкие дороги не позволяли экипажам развивать большую скорость.

Вы видели маму? - спросила Алина.

Они с леди Глоссоп ждали вас, - сказал лорд Доррингтон. - И принц был с ними.

Так вы познакомились с ним?

Познакомился.

Теперь вы понимаете, почему он вызывает у меня… такие чувства?

Кажется, понимаю, - проговорил лорд Доррингтон. - Но ведь вам, Алина, все равно когда-нибудь придется выйти замуж. Пусть даже вам удастся избавиться от принца, но потом появится другой мужчина.

Я никогда не выйду замуж, никогда! - воскликнула девушка. - Я ненавижу мужчин! Вы понимаете - я ненавижу их!

У вас такой богатый опыт общения с ними? - с улыбкой поинтересовался лорд Доррингтон.

Я знаю, что кажусь вам совершенно невежественной дурочкой, - сказала Алина, - но когда мы были в Бате, я познакомилась с несколькими молодыми людьми. Один из них сделал мне предложение, но так как у него не было денег, мама даже не пожелала выслушать его. Должна признаться, что благодарна ей за это.

Возможно, вам просто не повезло, - предположил он.

Алина покачала головой.

Я обсуждала это с папой, - объяснила она. - Он согласился со мной в том, что я никогда не найду счастья в замужестве, потому что тот тип молодых людей, которые захотят взять меня в жены, будет мне совершенно неинтересен.

Что дало вашему отцу повод прийти к подобному выводу? - удивился лорд Доррингтон.

То, что я слишком умна! - заявила Алина.

Лорд Доррингтон изумленно взглянул на девушку, лицо которой было освещено дорожным фонарем, и, откинувшись на спинку сиденья, от души расхохотался.

Простите меня, Алина, - сказал он, - просто это чрезвычайно необычно - слышать подобное признание из уст молоденькой модницы.

Никакая я не модница, - сердито запротестовала Алина. - И я уверена, что никогда не смогу быть счастливой с глупцом.

И почему вам встречаются только глупцы? - спросил лорд Доррингтон.

Видимо, я привлекаю мужчин именно такого типа, - ответила Алина. - Неужели вы можете поверить, что у умного человека может возникнуть желание каждый вечер слоняться по бальным залам или посещать обеды ради того, чтобы болтать о всякой чепухе с юными девушками моего возраста!

Признаюсь, вы удивляете меня, - заметил лорд Доррингтон.

Мы с папой довольно часто говорили об этом, - продолжала Алина. - Он соглашался с мамой в том, что ни один мужчина из высшего света не захочет иметь умную жену. Естественно, мама ругала меня за то, что я так много времени уделяю учебе, но папа утверждал, что после его смерти знания не позволят мне с годами впасть в старческое слабоумие.

Значит, они оба пришли к выводу, что вам лучше остаться старой девой!

Только не мама. - Помолчав, Алина с горечью добавила: - Она преисполнена решимости как можно скорее выдать меня замуж. Она вынуждена тратить огромные деньги на пансион, а мои выходы в свет обходятся ей еще дороже. Кроме того, как она утверждает, дочь на выданье только уменьшает шансы на то, чтобы устроить свою собственную жизнь.

Лорд Доррингтон нахмурился, но промолчал. Спустя несколько мгновений Алина тихо произнесла:

С моей стороны было ужасно… вульгарным… говорить все это. Прошу вас… забудьте мои слова.

Я хочу, чтобы вы были откровенны со мной, - сказал лорд Доррингтон. - У меня такое чувство, что именно я должен помочь вам найти выход из создавшейся ситуации. Ваши проблемы на самом деле оказались гораздо серьезнее, чем я решил вначале.

Я подозревала, что у вас может сложиться подобное впечатление, - призналась Алина. - Если бы у меня были деньги, я бы уехала отсюда и зажила самостоятельно.

Самостоятельно? - переспросил лорд Доррингтон.

Ну, пригласила бы себе в компаньонки женщину постарше: возможно, свою гувернантку, которая уже давно не работает, или Марту, горничную, служившую у мамы, - я знаю ее с детства.

Вы уверены, что были бы счастливы в одиночестве?

Если бы у меня были книги, меня бы больше ничего на свете не волновало, - ответила Алина. - Видите ли, папа научил меня путешествовать по свету, сидя в кресле у камина. Мы с ним сделали массу замечательных открытий! Я многое узнала о разных народах, об их обычаях, об отношениях между людьми. Мы читали книги и на французском, и на итальянском. Он обещал, что после окончания пансиона повезет меня в Италию.

Алина вздохнула.

Думаю, мне так и не суждено увидеть великолепие Рима.

Вы вполне могли бы съездить туда с мужем, - предположил лорд Доррингтон.

Вы все еще думаете, что я соглашусь выйти замуж, - упрекнула его девушка. - Вы такой же, как мама! Для меня будет просто невыносимо долгие годы жить с человеком, который никогда не раскрывает книгу и интересуется только азартными играми и выпивкой!

Вы слишком требовательны к людям, - заметил лорд Доррингтон. - Должно быть, вам встречались совершенно необычные экземпляры.

Это были представители высшей знати! - с презрением воскликнула Алина. - Сегодня молодой человек, который провожал меня в столовую, заявил, что Магна Карта - это лошадь, участвовавшая в скачках в Эскоте.

Лорд Доррингтон расхохотался.

Должно быть, у вас склонность коллекционировать невежд, - сказал он. - Даю слово, что познакомлю вас с людьми, которые не только умны, но и образованны.

Неужели вы можете представить, что ваших знакомых заинтересует непривлекательная и нищая дочь леди Мод Камберли?

Наступила пауза.

Непривлекательная? - переспросил лорд Доррингтон.

Взгляните на меня! - воскликнула Алина.

Он повернулся к ней. Трудно было различить ее черты под замысловатой прической, на которую у парикмахера наверняка ушло несколько часов. Локоны скрывали ее лоб и щеки. Видны были только глаза, в которых все еще сохранялось испуганное выражение. Однако теперь в ее глазах читался вызов.

Вы действительно считаете, что я способна блистать среди модных красавиц высшего света? - спросила Алина. - Мама была права, когда утверждала, что единственным моим достоинством является юность. А ведь принцу особенно нравятся молодые светловолосые девушки с голубыми глазами. - Голосом, в котором слышалась горечь, она добавила: - Жаль, что я ничего не могу сделать со своими глазами. Иногда они бывают зелеными, иногда - серыми, но ничто не способно изменить их цвет на небесно-голубой.

Вы очень необычная девушка, - заметил лорд Доррингтон.

Потому, что смотрю правде в глаза? - уточнила она. - Давным-давно папа сказал мне: "Никогда не лги себе, доченька, никогда не притворяйся перед самой собой".

Мне кажется, что действительность видится вам в более темных тонах, чем на самом деле, - медленно проговорил лорд Доррингтон.

Вы предлагаете мне поверить в то, что у меня есть шанс стать сенсацией Сент-Джеймса?

Она вызывающе вздернула подбородок. Казалось, его глаза внимательно изучают ее лицо.

У каждого свое представление о красоте, - наконец произнес лорд Доррингтон.

Алина отвернулась от него.

Вы спросили меня, почему я никогда не выйду замуж, - сказала она, - и я ответила на ваш вопрос. Но в настоящее время меня больше всего волнует то, как мне избежать… помолвки с принцем!

Думаю, в этой битве вам придется сражаться в одиночестве, - заметил лорд Доррингтон. - Но мне хотелось бы, чтобы вы пообещали мне кое-что.

И что же? - спросила Алина.

Я хочу, чтобы вы поклялись, что в память о своем отце, которого, как я понял, вы очень любили, вы никогда не предпримете попытки наложить на себя руки до тех пор, пока не получите у меня на это разрешения.

Наступила тишина. Алина опустила глаза.

А если… я не дам вам… такого обещания? - еле слышно спросила она.

Тоща я разверну лошадей, - заявил лорд Доррингтон, - и отвезу вас к вашей матери.

Алина вскрикнула.

Вы не посмеете поступить так жестоко! Не посмеете предать меня!

Очень даже посмею, если вы не дадите мне слово, - заверил ее лорд Доррингтон.

Я думала… вы добрый, - проговорила она.

Я действительно добрый, хотя вы не понимаете этого, - сказал он. - Так вы даете мне слово?

Он протянул руку, и она с явной неохотой положила свои пальчики на его ладонь.

Поклянитесь, Алина, - настаивал лорд Доррингтон. - Повторите то, что я сказал, чтобы не было никакой ошибки.

Он почувствовал, как задрожали ее пальцы.

Клянусь… памятью папы, - услышал он тихий прерывистый голос, - что не… наложу на себя руки… пока не получу от вас… разрешения на это.

Спасибо, Алина, - промолвил лорд Доррингтон и отпустил ее руку.

Это нечестно! Вы не имеете права! - воскликнула девушка.

Полагаю, что у меня есть на это право, - запротестовал он. - Известно, что, когда один человек спасает жизнь другому, он принимает на себя ответственность за обоих. Боюсь, единственное, что мне остается, - взять на себя особые обязательства по отношению к вам.

Я не нуждаюсь ни в вашей, ни… в чьей-либо еще… помощи! - с горячностью произнесла девушка. - Я хочу умереть! - Лорд Доррингтон молчал, и через несколько секунд она с вызовом проговорила: - Я знаю, что вы считаете меня… трусливой, я знаю, что вы считаете меня глупой и непоследовательной… самой обыкновенной школьницей, но я ничего не могу поделать со… своим страхом.

Последние слова она произнесла дрогнувшим голосом. Лорд Доррингтон накрыл своей ладонью ее холодные как лед пальцы.

Держитесь, Алина, - принялся он убеждать ее. - Я чувствую, что ваше положение не так безнадежно, как вам кажется. Почему-то я уверен, что вы найдете выход.

Захватывающая автобиография Руперта Маунтджоя - это не что иное, как история богатого молодого англичанина, чьё отрочество и юность прошли сначала вдали от столичного шума, а затем - среди самых «сливок» лондонского высшего света на рубеже XIX–XX веков. Это повествование даёт возможность современному читателю заглянуть в ту эпоху, когда отпрыски аристократических семей могли посвящать всё своё время (и днём, и ночью!) исключительно поиску наслаждений. Руперт Маунтджой описывает детали собственной сибаритской жизни довольно откровенно, что называется «без купюр», тем самым добавляя весомости аргументам тех историков, которые утверждают, что в то время под жёстким гнётом общественной нравственности бурлил и зачастую вырывался наружу мощный поток сексуальной энергии.

Это теперь мы знаем, что тогда представители высших слоёв общества игнорировали пуританскую мораль церкви (которая, кстати, была в то время гораздо более влиятельной общественной силой, чем сейчас), и какие опасности таили в себе сексуальные наслаждения. Так из дневника Руперта мы узнаем, как яростно выступал школьный священник мистер Кларк против такой безобидной вещи, как мастурбация. И как Руперт и его приятели игнорировали это и все другие предупреждения о плотских грехах, и что чопорной общественной морали зачастую бросали вызов представители и высших и низших слоёв общества.

Руперт с удовольствием описывает свой гедонистический образ жизни - обильные утренние трапезы после затянувшегося пробуждения, неспешное чтение спортивных журналов в каком-нибудь элитном клубе, а в завершение - посещение официального приёма или одного из театров Вест Энда. Ну а после вместе с друзьями можно расслабиться в одном из уютных «заведений для интимных встреч», подцепив хорошенькую девушку на любой вкус. Возможно, такой распорядок дня пришёлся бы по душе подавляющему большинству молодых людей одного возраста с Рупертом, но живущих на сотню лет позднее. Однако, к их огромному сожалению, у них на это нет ни времени, ни денег.

К тому же стоит отметить, что это не единственное издание, повествующее о приключениях Руперта Маунтджоя. Незадолго до того, как разгневанный отец заставил его поспешно уехать в далёкую Австралию после того, как распространились неприятные для семьи слухи о некой покупке трёх скаковых лошадей осенью 1913 года, Руперт направил своим адвокатам из известной фирмы «Годфри, Алан и Коли» распоряжение «извлечь как можно больше финансовой пользы из моих записок». Дэвид Гофри, известный завсегдатаям английских клубов как далеко не пуританин, незамедлительно продал «творение» Руперта редактору подпольного журнала, издаваемого пресловутым братством Кремонитов. Полученный же за рукопись гонорар вполне удовлетворил самых настойчивых кредиторов Руперта.

Кремониты представляли из себя полуподпольное сборище отпетых повес, среди которых были такие люди, как финансист и личный друг короля Эдуарда VII сэр Ронни Данн, писатель и художник Макс Далмейн, капитан Королевской стражи Алан Брук и доктор Джонатан Летчмор, который ещё не раз появится на страницах этой книги. Тем самым этот факт заставляет задуматься: а не был ли сам Руперт Маунтджой хоть как-то связан с этим обществом? Кстати, оно обязано своим именем одному из старейших парков Челси - Кремон Гардене. Парк этот имел весьма дурную репутацию и был закрыт в 80-е годы XIX века после многочисленных жалоб на нарушения общественного порядка, которые частенько перерастали в откровенные драки на Кингс Роуд после закрытия баров. И именно там чаще всего проститутки искали и находили себе клиентов, собственно, как и на Лесестер Сквер или Пикадилли Серкус. Многие считали, что кремониты представляли собой просто некое светское общество. Наделе же их штаб-квартира в Мейфейр была известна, как любимое место праздных представителей высшего сословия, где в полной секретности проходили их оргии, на которых, бывало, присутствовали и высокопоставленные деятели государства.

Записи Руперта выходили в ежеквартальном журнале кремонитов вплоть до 1917 гада. Копии этих записок, провозившиеся на фронты Первой мировой войны, скорее всего вызывали приятные воспоминания у офицеров и рядовых, лицом к лицу столкнувшихся с ужасами великой войны.

К счастью для Руперта, сам он в это время находился в тысячах милях от этого ужасного противостояния, которому было суждено положить конец сибаритской роскоши эпохи короля Эдуарда. Из писем Руперта Маунтджоя друзьям и знакомым видно, что наш достославный автор горел желанием попасть в действующую армию, но мудрые люди убедили его остаться дома. К тому же большую роль в этом сыграла его невеста Нэнси де Бут, с которой он познакомился сразу после приезда в Австралию. Да и в Сиднее ему улыбнулась удача, несмотря на то что его отец, полковник Маунтджой, отправляя сына в далёкую страну, снабдил его лишь билетом в один конец да чеком на две тысячи фунтов стерлингов. Руперт вложил эти деньги в создание мужского клуба Одбодз, разместившегося в чудесном особняке недалеко от Питт-стрит в самом центре Сиднея. Судя по всему этот клуб был очень похож на известное заведение кремонитов, и через несколько лет, несмотря на то что Руперт уже брал сотню гиней в год в качестве членского взноса, желающих вступить в этот клуб было более чем достаточно.

Спустя несколько месяцев после перемирия, заключённого в ноябре 1918 года, вышло второе, несанкционированное издание ранних дневников Руперта. Издание было выпущено в Манчестере обществом Венеры и Приапа, о котором мало что известно. Сейчас историки высказывают предположение о том, что такое общество вообще никогда не существовало, а всего лишь было прикрытием для издания всякого рода шокирующих брошюрок, вероятно созданных Освальдом Наклберри из Дидсбери, внучатым племянником Айвора Лазенби, известного писателя и издателя классики подпольного эротического романа - «Жемчуга» и «Устрицы».

В 1921 году Руперт вместе с семьёй (в 1915 году он женился на Нэнси и за пять лет у них родилось трое детей - двое мальчиков-близнецов и девочка) снова сменили место жительства и поселились на ранчо в Южной Калифорнии. В письме к своему старому другу сэру Дэвиду Гофри Руперт жаловался на полицейских Сиднея, которые стали требовать от него слишком много денег, чтобы они закрывали глаза на всё происходящее в Одбодз Клаб. В солнечной же Калифорнии семейство зажило тихой и спокойной жизнью. Руперт и Нэнси дожили до весьма почтенного возраста на своём ранчо, расположенном недалеко от ультрасовременного района Беверли-Хилз.

Возможно и сегодня незамысловатое повествование Руперта Маунтджоя покажется кому-то несколько шокирующим. Однако, как сказал один из ведущих исследователей британского эротического романа начала века Уэбстер Ньюингтон, «следует помнить, что многие подпольные издания того времени свидетельствуют о том, что все существовавшие в то время табу постоянно ставились под сомнение. И именно такое скептическое отношение к ним способствовало более свободному пониманию собственных потребностей и желаний, а в конечном итоге к многообразию взглядов на отношение полов, свойственных 90-м годам XX века».

Авторы, подобные Руперту Маунтджою, твёрдо противопоставляли себя распространённому мнению, что сексуальность - это та область человеческой жизни, которая должна жёстко контролироваться правящим истеблишментом. Прекрасно, что его записки дошли до наших дней и вновь издаются почти сто лет спустя после их появления на свет, чтобы познакомить нас с нетрадиционным, лишённым всякой предвзятости взглядом на манеры и нравы давно ушедшей эпохи.

Уорвик Джексон, Бирмингем, Февраль 1992 г.

Я знаю, что юность прошла,

Что первые опыты - позади,

Но я вновь возвращаюсь туда,

Где столь бурными были они.

Руперт Маунтджой Лондон, Сентябрь 1913 г.

студент НИУ ВШЭ
Одной из актуальных тем для современной политологической мысли в России – осмысление политических протестов, охвативших в недавнее время крупные города страны. Уже в ходе самих этих событий в СМИ звучали мнения о том, что ведущую роль в протестном движении играет так называемый «креативный», или говоря языком Т. Веблена «праздный», класс. Представители «золотой молодежи», хипстеры, успешные писатели и сетевые блогеры – вот далеко неполный перечень тех, кого принято считать креативным классом, и кто оказался в числе организаторов и активных участников митингов «За честные выборы» и «Марш миллионов». Каким бы ограниченным ни был протестный потенциал данного социального слоя, вызывает удивление сам факт наличия подобных настроений в среде достаточно благополучных людей. Если предположить наличие историко-генетической связи российского креативного класса с его европейским аналогом, то такой подход актуализирует ретроспективный анализ истоков этоса и «жизненного мира» (в терминологии Э. Гуссерля) европейского «праздного» класса.

Одной из частных целей данного анализа является рассмотрение этоса ранних английских денди, стоявших у истоков формирования названного социального слоя. Дендизм – одно из самых ярких и в то же время слабо изученных социокультурных явлений. Своим происхождением эта субкультура во многом обязана выходцам из верхних слоев среднего класса, оказавшимся в кругах лондонской аристократии. Таковым был и ее основоположник – Дж. Б. Браммелл (1778-1840). Для таких молодых людей, попавших из среды нуворишей в «высший свет», необходимо было выработать модель поведения, которая подчеркивала бы их дистанцию от мещанства. Вместе с тем, денди стремились самоутвердиться перед лицом аристократии , демонстрируя поведение, отличное от бездумного подражательства ее образу жизни.

Дендизм – это не только и не столько особый дресс-код и стиль поведения, сколько уникальная философия жизни, возникшая в период промышленного переворота, когда формировалась принципиально новая, урбанистическая, парадигма британского общества.

В отечественной исторической науке дендизм остается практически неизученным явлением. На сегодняшний момент единственная фундаментальная монография, в которой эволюция дендизма фигурирует в качестве самостоятельной темы исследования – это блестящая работа О.Б. Вайнштейн «Денди: Мода, литература, стиль жизни». В зарубежной историографии ситуация более отрадная. Среди наиболее ярких исследований необходимо назвать работы Дж. Кемпбелла, Е. Карассю, Ф. Кобленс, Ж. Ланглад и др.

Эмпирическая база исследования представлена рядом исторических источников, относящихся к эпохе зарождения и развития дендизма. Работы французских современников данной субкультуры Ж.А. Барбе Д’Оревильи «О дендизме и Джордже Бреммелле» (1845 г.) 1 и «Поэт современной жизни» (1863 г.) Ш. Бодлера 2 , биографии О. де Бальзака, выполненные его современниками 3 . Были использованы дневниковые записи лорда Дж. Байрона 4 , путевые заметки Н.М. Карамзина 5 и французского путешественника А. Эскиро 6 . Немаловажным источником информации явилось такое художественное произведение той эпохи, как роман Э. Бульвер-Литтона «Пелэм, или Приключения джентльмена». В исследовании были также использованы данные указанной монографической работы О.Б. Вайнштейн 7 .

По мнению младшего современника Браммелла Барбе Д’Оревильи, дендизм – исключительно английское явление, возникшее как реакция на господствующую культуру, обусловленную религиозными влияниями. С его точки зрения, корни этой субкультуры нужно искать в периоде Реставрации Стюартов. Автор явно симпатизирует Карлу II, правление которого описывается им как эпоха, когда высшее общество освобождается от пуританского «ига», установленного О. Кромвелем 8 .

Интересную характеристику начала формирования этой субкультуры дал Ю.М. Лотман. «Зародившись в Англии,  писал он,  дендизм включал в себя национальное противопоставление французским модам, вызывавшим в конце XVIII века бурное возмущение английских патриотов. (…) В противоположность французской “утонченности” одежды, английская мода канонизировала фрак, до этого бывший лишь одеждой для верховой езды. “Грубый” и спортивный , он воспринимался, как национально английский. Таким образом, дендизм…примыкал к антифранцузским патриотическим настроениям, охватившим Европу в первые десятилетия XIX века» 9 .

Подлинным воплощением раннего английского дендизма выступает фигура Джорджа Браммелла, который в интерпретации его французского биографа приобретает черты дендистского архетипа. Д.Ж. Барбе Д’Оревильи и Ш. Бодлер создают своего рода «мифологию дендизма». Оба автора оценивают это явление положительно, стремятся изображать денди мощными личностями, «аристократами духа» и в то же время зацикленными на себе «нарциссами».

Основная добродетель денди – тщеславие. Главный герой романа Э. Бульвер-Литтона «Пелэм, или приключения джентльмена» противопоставляет денди окружающему ханжескому обществу. «Нет милосердия для фата,  заявляет Пелэм,  нет прощения для кокетки. Общество смотрит на них как на своего рода отступников… они не привержены той религии, которую исповедуют другие; они создают себе кумира из собственного тщеславия и этим оскорбляют все узаконенные виды тщеславия остальных. На них ополчается ханжество – костер уже пылает, злословие уготовило им аутодафе» 10 . В этом отрывке нельзя не заметить апелляции к христианской этике. Денди сознательно нарушают заповедь о сотворении кумира и за это подвергаются «суду инквизиции» в лице общественного мнения. Тем самым Бульвер-Литтон признает, что господствующие в Англии моральные нормы обусловлены религией , и что дендизм сознательная их инверсия.

Но нельзя в связи с этим не заметить явного противоречия с тем фактом, что, по крайней мере, Браммеллу была свойственна нарочитая скромность. Она нашла, в частности, отражение в осуществленной им революции костюма. Начиная с 60-х гг. XVIII века, в среде столичной аристократии и высших слоях среднего класса Британии получает распространение стиль «macaroni» 11 . Приверженцы этого стиля, мужчины, носили костюмы самых ярких цветов, высокие надушенные парики, серьги, «мушки» и т.п. Вот как их описывает биограф Шеридана О. Шервин: «…непременными атрибутами благовоспитанного мужчины были пудренный парик, шпага, складной цилиндр, расшитый камзол, красные каблуки, кружевные гофрированные жабо и манжеты и пальмовая трость…» 12 . Н.М. Карамзин в конце столетия писал: «Франтов , нежели в Париже. Шляпа сахарною головою, густо насаленные волосы и вески, до самых плеч, толстый галстук, в котором погребена вся нижняя часть лица… обе руки в карманах и самая непристойная походка…» 13 . Такой образ, конечно, был сознательным эпатажем. В юности великий денди следовал моде близкой «кричащему» стилю macaroni. В более зрелом возрасте «Браммелл приглушил цвета своей одежды, упростил покрой и носил ее, не думая о ней» 14 . Теперь его девиз гласил: «Хочешь быть хорошо одетым – не надо носить то, что бросается в глаза» 15 . Денди осуществили переворот в моде в сторону «скромного буржуазного обаяния». О.Б. Вайнштейн характеризует основной принцип стиля ранних денди следующим образом: «заметная незаментность» (conspicuous inconspicuousness) 16 . В упомянутом произведении Бульвер-Литтона есть весьма показательный фрагмент. Пелэм, желающий произвести впечатление в свете, размышляет: «…я понял, что выделиться среди мужчин, а, следовательно, очаровывать женщин я легче всего сумею, если буду изображать отчаянного фата . Поэтому я сделал себе прическу с локонами в виде штопоров, оделся нарочито просто, без вычур (к слову сказать – человек несветский поступил бы как раз наоборот) и, приняв чрезвычайно томный вид, впервые явился к лорду Беннингтону» (курсив мой – А.Ц.) 17 .

Браммелл настойчиво внедрял в моральное сознание столичного бомонда мысль о том, что необходимо хотя бы внешне скрывать свое желание быть в центре внимания. Стремление произвести впечатление «грубыми методами», так как это делали macaroni, считается отныне вульгарностью. Бульвер-Литтон устами Пелэма отмечает: «…люди, не принадлежащие к избранному обществу, покупая вещи, всегда заодно покупают и суждения о них, руководствуясь исключительно ценой этих вещей или их соответствием моде» 18 . Можно говорить о внешнем аскетизме как одной из черт дендизма. В этой связи стоить отметить любопытную деталь. В одном из самых фешенебельных клубов Лондона, «Олмаксе», к созданию которого Браммелл имел косвенное отношение, его членам и гостям предлагали весьма простое, учитывая положение этих людей, меню: не самого высокого качества чай , сухие бисквиты, черный хлеб с маслом 19 . Как пишет Бульвер-Литтон, это делалось намеренно, так как клуб служил для аристократии средством дистанцироваться от нуворишей.

Аскетизм Браммелла и других ранних денди выражался, кроме всего прочего, в том, что кодекс их поведения включал в себя требование контроля разума над эмоциями. Показательно, в каких выражениях об этом пишет Барбе Д’Оревильи: «Беспечность не позволяла ему быть пылким, так как пылкость равносильна страстному увлечению: а страстно увлекаться – значит быть привязанным к чему-либо и, следовательно, унижать себя, к тому же хладнокровие питало его остроумие…» 20 . Если мысленно убрать ссылку на «беспечность», то остальная часть фразы будет выглядеть как фрагмент из проповеди. Общим для всех христианских конфессий является представление о страстях как том, что порабощает человека и унижает достоинство образа Божьего в его душе. Барбе Д’Оревильи писал о присущей денди «античной невозмутимости» 21 . Спокойствие и бесстрастность денди заставили Бодлера сравнить их со стоиками и даже спартанцами 22 . Рассуждая о хладнокровии, Пелэм замечает: «Я неоднократно наблюдал, что отличительной чертой людей, вращающихся в свете, является ледяное, невозмутимое спокойствие, которым проникнуты все их действия… тогда как люди низшего круга не могут донести до рта ложку или снести оскорбление, не поднимая при этом неистового шума» 23 .

Браммелл был одним из первых представителей «высшего света» Англии, отказавшихся от ношения париков, а единственными украшениями для него служили золотая цепочка часов и простое кольцо 24 . Отказ от парика имел не только аскетический смысл и гигиенические соображения, но говорил и о социальной позиции денди. Общеизвестно, что этот аксессуар был предметом статусного потребления, подчеркивающим принадлежность к аристократии. Отказ от его использования говорил о внешнем «демократизме». По словам Барбе Д’Оревильи, Браммелл «держался на равных со всеми могущественными и выдающимися людьми той эпохи , своей непринужденностью возвышаясь до их уровня» 25 . Пелэм, будучи сам аристократом, не имел ничего против проникновения в «свет» людей недворянского звания. В разговоре с мистером Кларендоном он заявляет: «…без подобного смешения мы представляли бы собой весьма малоинтересную компанию… Разве мы не находим, что наши обеды и soirées (светские рауты  А.Ц.) гораздо приятнее, когда рядом с прославленным остряком сидит министр, рядом с принцем – поэт, а фат вроде меня – рядом с красавицей, подобной леди Доутон» 26 .

Тем не менее, было бы неверно полагать, что по своим социальным взглядам денди были эгалитаристами. Браммелл утверждал, что даже не знает, где находится лондонский «Ист-Энд». Будучи выходцем из буржуазных слоев, он не придавал значения сословному происхождению. Но он же выдвинул принцип культурного элитаризма. Не низкий социальный статус предков, а вульгарность, отсутствие вкуса , неумение вести себя в обществе – вот что в этой субкультуре считалось достойным презрения.

«Кузницей кадров» и одновременно средством дистанцироваться от остального общества для этой «касты элегантных» служили элитарные клубы 27 . Кроме уже названного «Олмакса», Браммелл имел отношение к созданию клуба «Ватье». Последний был назван по имени французского повара принца Уэльского. Эти учреждения имели очень суровые уставы, и попасть туда можно было лишь в случае единогласного решения всех членов в пользу кандидата. Известно, что Бенджамин Дизраэли, уже будучи премьером, так и не удостоился быть принятым в клуб «Уайтс», хотя очень желал этого 28 . Ни аристократическое происхождение, ни деньги, ни общественный статус не являлись гарантией того, чтобы быть принятым в этот бомонд. Так, клубом «Олмакс» руководили десять патронесс во главе с известной «светской львицей» леди Джерси. Их голос был решающим для принятия нового члена. Важнейшими критериями были вежливость, «хороший тон» и наличие вкуса. Можно говорить о своего рода меритократии, так как именно личностные качества индивида давали ему возможность попасть в избранное общество. А денди служили неким эталоном, позволяющим «отсеивать» недостойных кандидатов.

Важная тема – отношение к деньгам в рассматриваемой субкультуре. Чтобы быть денди требовался большой доход и неограниченный кредит. Но, как пишет Бодлер , для настоящего денди деньги не имеют значения, «…низкую страсть к накопительству он уступает обывателям» 29 . Фраза звучит с явным моралистическим оттенком. Однако адепты дендизма были далеки от того взгляда на финансовые средства, которого придерживались христианские проповедники, утверждавшие в качестве одного из важнейших императивов активную благотворительность. Денди были демонстративно расточительны 30 . В беседе с одной дамой Пелэм не без бравады сообщает: «Сегодня я живу на третьем этаже, а в будущем году… вероятно, буду жить на четвертом; ведь здесь у вас кошелек и его владелец как бы играют в старинную детскую игру – качаются на наклонной доске, и чем ниже скатывается первый, тем ближе к небесам взлетает второй» 31 . Действие этой части романа происходило в Париже, в гостиницах которого верхние этажи стоили дешевле. Молодой денди спокойно и даже в шутливой форме говорит о перспективе стать беднее и оказаться в менее комфортных условиях. Ему и в голову не приходит перестать транжирить деньги, чтобы избежать такого поворота дел. Другой литературный персонаж – герой романа Джейн Остен «Эмма», Фрэнк Черчилл  совершает путешествие из маленького городка в Лондон только для того, чтобы постричься. «Он приехал и в самом деле постриженный , очень добродушно над собою же посмеиваясь, как будто ничуть не пристыженный тем, что выкинул подобную штуку,  повествует автор.  Ему не было причины печалиться о длинных волосах, за которые можно спрятать смущение, или причины горевать о потраченных деньгах, когда он и без них был в превосходном настроении. Так же весело и смело, как прежде, глядели его глаза» 32 . Этот поступок вызвал резкое осуждение со стороны провинциальной общественности.

Не вызывает сомнений то, что принцип показного мотовства был отчасти подражанием аристократическому этосу. Как отмечает М. Оссовская, демонстративная щедрость служила одним из средств самоидентификации знати с эпохи средневековья 33 . Причем, эта модель поведения была лишь проявлением более фундаментальной позиции – презрения к выгоде вообще. В случае с рыцарской субкультурой подчеркнутый антиутилитаризм имел некий романтический характер. Денди воспринимают эту этическую позицию, но далекие от романтизма они придают ей эстетическое измерение. Для них филистерство – синоним вульгарности 34 . Расточительность денди – это не просто «поза», как полагают многие исследователи, но некая инверсия аскетической установки по отношению к деньгам. Диссентеров такая установка толкала к систематической благотворительности и, по мысли М. Вебера, к постоянной капитализации прибыли. Скорее всего, она же побуждала денди, образно говоря, «сорить деньгами».

Особого внимания заслуживает тема телесности. На первый взгляд, тело для денди представляет огромную ценность, может быть даже большую, чем душа. Многие авторы пишут об их «изнеженности», как о некой принципиальной позиции. Герой романа Джейн Остен «Доводы рассудка», сэр Уолтер, ежедневно уделял массу времени своему туалету и был хорошо осведомлен в средствах ухода за телом 35 . Теофиль Готье вспоминает о Бальзаке: «… у него были замечательно красивые руки прелата, белые, с пухлыми сужающимися к концу пальцами, с розовыми блестящими ногтями ; он щеголял своими руками и довольно улыбался, когда на них обращали внимание… Он даже грешил предубеждением против тех людей, чьим конечностям не хватало изящества» 36 .

Браммелл одним из первых начал пропагандировать новые стандарты гигиены среди столичного бомонда. «В отличие от своих современников,  отмечает О.Б. Вайнштейн,  которые заглушали духами запах немытого тела, Браммелл ежедневно принимал ванну и не душился вовсе. Аккуратная стрижка, заменяющая парик, ежедневное бритье и тщательные омовения – все эти телесные техники были основой его стиля» 37 . Характерно, что многие его знакомые воспринимали такое поведение как вычурность. Ежедневные ванны Бальзака также стали «притчей во языцех» 38 . По словам британских исследователей Л. Давидофф и К. Холл, беспокойство относительно опрятности было характерной чертой именно среднего класса Англии 39 . Причем, по их мнению, завышенные относительно остального общества стандарты гигиены имели религиозную подоплеку.

Несмотря на чрезвычайную заботу Браммелла о своем теле, что-то заставило Барбе Д"Оревильи говорить и о чисто «духовной красоте» денди, которую он противопоставляет понятию «чувственность» 40 . Эта мысль несет в себе отзвук картезианского дуализма. Бодлер справедливо замечает: «…неразумно также сводить дендизм к преувеличенному пристрастию к нарядам и внешней элегантности. Для истинного денди все эти материальные атрибуты – лишь символ аристократического превосходства его духа » 41 (курсив мой – А.Ц.). Неслучайно, такие качества, как сдержанность и эмоциональная холодность рассматривались в дендизме в качестве императива поведения. «Дендизм,  по словам Бодлера,  подобен закату солнца: как и гаснущее светило, он великолепен, лишен тепла и исполнен меланхолии» 42 . Тот же императив сдержанности был весьма распространен и в религиозном дискурсе кальвинизма.

В этой связи нельзя не отметить асексуальность ранних английских денди, которая отличает их и от подражателей среди французов и от более поздних соотечественников. Браммелл всю жизнь оставался холостяком и поддерживал с женщинами чисто дружеские отношения. Вот как Барбе Д’Оревильи пишет о попытках мадам де Сталь увлечь его героя: «Всемогущее кокетство ее ума оказалось бессильным перед холодностью и насмешливостью денди. Бесстрастный и придирчивый он не способен был принимать всерьез ее энтузиазм» 43 . О.Б. Вайнштейн подтверждает: «Все знавшие Браммелла отмечали его удивительную холодность в отношениях с женским полом» 44 . По словам исследовательницы, для многих денди была предпочтительна «спокойная, уравновешенная женщина, партнер по светскому времяпрепровождению, однако не провоцирующая на эротические эскапады. Для Браммелла подобными женщинами-друзьями были герцогиня Девонширская и особенно герцогиня Йоркская» 45 . О первой из них О. Шервин сообщает: «На долгие годы она становится признанной законодательницей мод и вкусов… Среди модников почитается особым шиком иметь ее портрет…» 46 . Скорее всего, для молодой «светской львицы» первый денди был наставником в вопросах, касающихся манеры одеваться и держать себя, но не более того. Возможное объяснение феномена дендистской асексуальности заключается в косвенном влиянии кальвинизма на их гендерное поведение. По сути, Браммелл и его последователи доводят до предела ту тенденцию к отказу от эротики , которая прослеживается в произведениях протестантских моралистов.

Отказ Браммелла от таких вещей, как косметика, парики, парфюмерия, кроме всего прочего, говорит о том, что в этой субкультуре приветствовалась естественность. Особенно денди ценили такое качество, как умение непринужденно вести светскую беседу. Так, мистер Кларендон утверждал: «… герцоги, лорды и высокородные принцы едят, пьют, разговаривают, ходят так же, как прочие люди из других классов цивилизованного общества, более того,  и предметы разговора большей частью совершенно те же, что в других общественных кругах. Только, может быть , мы говорим обо всем даже более просто и непринужденно, чем люди низших классов» 47 . Браммелл, который тратил до трех часов на свой туалет, выйдя за порог дома, держался совершенно раскованно. Он никогда не выказывал беспокойства о внешнем облике.

После наполеоновских войн возник противоположный тип, «денди-бабочка», названный так из-за пристрастия его приверженцев к узким корсетам. Последние настолько сильно затягивали талию мужчин, что они становились похожими на насекомых. Очевидно, мировоззренческий подтекст нового имиджа состоял в стремлении до некоторой степени эстетически преодолеть в себе природное начало. А это означает, что на предрассудочном уровне оно должно было восприниматься как нечто негативное. Возможно, речь здесь идет о косвенном влиянии кальвинистского взгляда на природу человека как полностью испорченную первородным грехом. Таким образом, стремление к самосовершенствованию отклоняется из области этики в эстетику, смешение которых характерно уже для раннего дендизма.

Ранний английский дендизм обнаруживает ряд общих черт с религиозно обусловленным буржуазным этосом. Их возникновение и развитие связано с модернизацией и массовым религиозным возрождением. И тот, и другой демонстрируют следы влияния религиозного дискурса (прежде всего, кальвинизма) и античной философской традиции. Личность занимает центральное место в мировоззрении и буржуа, и денди. Приветствуется активная самореализация индивида. Причем у последних ее направление смещается в сферу «светского общения» и конструирования собственного стиля. Денди представляет собой искаженный вариант буржуазного идеала «self-made», воплощенный в рамках «праздного класса».