Главная » Советы » Где взять силы пережить смерть взрослого сына. Жизнь непредсказуема. Как пережить смерть сына. Как пережить смерть сына, история матери

Где взять силы пережить смерть взрослого сына. Жизнь непредсказуема. Как пережить смерть сына. Как пережить смерть сына, история матери

Только что на ТВ РБК был репортаж о недавно погибшей докторе Лизе. Показывали фрагменты из ее прошлых интервью. В одном из вопросов ее спросили, почему ее называют "доктор Лиза"? Доктор Лиза ответила, что так ее назвал один из ее друзей в твиттере, и это прозвище прижилось. Не берусь комментировать ничего, что связано с деятельностью доктора Лизы и с ее гибелью. Но ради исторической правды считаю нужным напомнить следующее. Человека с прозвищем "доктор Лиза" было два. Про одного из них в 60-е годы в "Новом мире" была опубликвана документальная повесть с одноименным названием. В ней речь шла о главном враче больницы, которая оказалась на оккупированной территории. Вывезти персонал и больных не успели. Доктора звали Лиза, были названы имя и фамилия, но они в мой памяти не удержались. Однако название повести было запоминающимся. Численность больных мне либо не запомнилась, либо не была названа, но думаю, что их были сотни. Много ли из них было гражданских и много ли раненых военных - не сказано. Но сказано было, что в какой-то момент к ней пришли то ли подпольщики, то ли оставшиеся в окружении военные и сообщили, что "в одном месте лежит один человек", он ранен, нуждается в помощи, и примет ли его доктор Лиза в свою больницу. Доктор Лиза, исполняя свой врачебный долг, сказала (эту фразу помню дословно): "Что это еще за иксы и игреки - в одном месте лежит один человек?!. Немедленно доставьте его сюда!". Этим человеком оказался, кажется, полковник, которому Лиза сделала операцию и спасла ему жизнь. Впоследствии он стал ее правой рукой в организации больничной жизни.

Немцы, что интересно, приходили в больницу, но ни обысков, ни расстрелов не устроили, и даже не потребовали освободить здание. Раненых военных не искали. Типа, махнули рукой, и лишь изредка наведывались. Но, разумеется, ничем и не помогали. Как решался вопрос с лекарствами - не помню. Бинты стирали и чуть ли не ткали заново. Тяжелейшая ситуация сложилась с продовольствием. Правда, где-то поблизости был скалад с мешками риса, но там в большом количестве развелись мыши и рисовая крупа была перемешана с мышинными экскрементами. Оправившийся к тому моменту полковник предложил перенести эти мешки в больницу и вручную перебрать рис, отделяя его от экскрементов, а затем промыть, что и стало делаться. Работа, как я понял, шла ежедневно. В какой-то момент пришли немцы, увидели все это и ушли, брезгливо поморщившись и ничего не предприяв. Дальнейших подробностей не помню, но больница благополучно дожила до освобождения, и даже не пострадала (может быть, почти не пострадала) в ходе боев.

После освобождения доктор Лиза была арестована как пособник оккупантов. К счастью, ненадолго. Видимо, о ее госпитале знали все, и пошла волна народного заступничества, которую власти сочли нужным учесть. Запомнились слова кого-то из героев повести, обращенные к Лизе: "Ты не держи обиды, люди сейчас злые, но разберутся". Да, так оно и произошло в этот раз. Кстати, я видел какой-то французский фильм, где была описана похожая история, но с более трагичным концом для героини. Так что ситуация была похожа.

Не помню, была ли Доктор Лиза впоследствиии награждена, ведь она реально совершила подвиг и рисковала жизнью, хотя бы из-за того самого полковника. Может быть, и была. Но повесть о ней точно была опубликована, и производила сильное впечатление.

Не знаю, жива ли сейчас первая Доктор Лиза.

В принципе, я ничего не имею против того, что и второму доктору Лизе был присвоен этот мем, коль скоро он уже состоялся в прошлом и коль скоро вторая доктор Лиза занималась примерно тем же (не буквально, но все же). Но все-таки странно, что о первом докторе Лизе я сейчас не слышал ни слова и в интервью этот вопрос тоже не был раскрыт. Хотя аналогия между обоими Лизами вряд ли могла повредить репутации Лизы-второй. Скорее наоборот. Остальное без комментариев.

Сегодня над Чёрным морем потерпел крушение самолёт Минобороны Ту-154, летевший из Сочи в Сирию. Среди пассажиров была врач, общественный деятель, правозащитник Елизавета Глинка (Доктор Лиза). Публикуем интервью, которое Елизавета Петровна дала «Татьянину дню» восемь лет назад.

1

« ТРИ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ МНЕ НЕПОНЯТНЫ:
— отчего происходит жестокость?
— зачем люди лгут?
— мир
ТРИ ВЕЩИ, КОТОРЫМ БЫ Я ХОТЕЛА НАУЧИТЬСЯ:
— не реагировать на плохие запахи
— отключать телефон
— научиться говорить НЕТ
ТРИ ПЛЮСА МОЕГО ХАРАКТЕРА:
— жалость
— терпение
— упрямство
ТРИ МИНУСА МОЕГО ХАРАКТЕРА:
— жалость
— терпение
— упрямство
ТРИ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ Я ДЕЛАЮ ЧАЩЕ ВСЕГО:
— работаю
— люблю
— люблю
ТРИ МЕСТА, КУДА Я ХОЧУ ПОПАСТЬ:
— Соловецкий монастырь
— к любимому
— в театр
ТРИ МОИХ ФРЕНДА, КОТОРЫЕ, КАК Я БЫ ХОТЕЛА, ПРОДОЛЖИЛИ ФЛЕШМОБ:
Я обычно не предлагаю флешмобов».

— Елизавета Петровна, вы известны в Интернете уже несколько лет и своих религиозных убеждений никогда не скрывали. Они влияют на вашу работу?

— Нет. Работа и моя личная жизнь — это две разные вещи, абсолютно отдельные, и это не раздвоение личности, а часть моей профессии. Где-то они, безусловно, переплетены, но не настолько, чтобы смешиваться.

Нужно понять одну вещь: я работаю в светском учреждении. Ко мне попадают разные больные, и мне абсолютно все равно, какой они религии, национальности и что вообще исповедуют в своей жизни. Сейчас, например, я с изумлением узнала, что в хоспис стали поступать мусульмане. Раньше этого не было: по шариату отказаться от ухода за престарелыми родственниками просто невозможно. А сейчас у меня лежит настоящая, правоверная мусульманка, которая требует исполнения всех требований. Еще не положа больную в хоспис, ее муж рассказал, как мусульмане умирают и что надо будет делать с ее телом.

— Это сильно осложняет работу хосписа?

— Нет, все это абсолютно выполнимо. Просьбы больных не такие, чтобы назвать их сложными.

— А если в хоспис ляжет, к примеру, ортодоксальный иудей и потребует готовить ему пищу строго по кашруту или соблюдать многочисленные ритуальные предписания?

— Хороший вопрос (улыбается) . Иудеи у меня лежали, но кошерной еды не просили. Я знала, что они не едят свинину, да ее не очень-то и предлагали в хосписе. А кроме того, у них существуют свои организации: например, у нас лежала женщина-иудейка, и ей кошерную пищу приносила организация, которая помогает больным евреям.

— Если больные говорят вам о своих убеждениях, то вы можете с ними это обсудить?

— Конечно. Не только могу — я вынуждена их принять, нравится мне это или не нравится. Понимаешь, один больной — атеист, второй вообще говорит: «Положите меня подальше от храма, мне мешает его вид», — и значит, мы его положим в самую дальнюю палату. «Не пускайте ко мне священника», — значит, мы не будем пускать священника. Я же светский врач. Несмотря на то, что я православная, я не могу игнорировать просьбы своих больных.

Вот у меня сейчас очень тяжелая ситуация с больным: я нашла бездомного еврея. Я выложила видеоролик об этом человеке , у которого мать — русская, а отец, дедушка и все предки до десятого колена — евреи из Минска, которые исповедовали иудаизм. Посмотри, сколько народа ополчилось: «Почему вы не помогаете?» А мне что, его крестить? Он пришел ко мне и говорит: «Я еврей! Но у меня русская мать». Я отвечаю: «Чего вы ждете от меня? Идите в синагогу!» — «Меня туда не пускают». — «Но вы понимаете, я такой же гой, как и вы!» И он говорит: «Давайте будем с этим что-то делать!» А это больной тяжелый, и он не из тех, кто выживет на вокзале, — ему нужна помощь.

А сейчас, кроме неприятия, от иудеев я ничего не получаю. Стоит крик: «Почему вы не помогаете?» Да он не хочет моей помощи, он от них хочет помощи! И я считаю, что здесь нарушено право самого больного: он вправе выбирать, кто его лечит и кто ему помогает. Не хочет — никто не будет помогать. Но зачем-то он пришел к нам, правда?!

— Насколько вы пытаетесь дистанцироваться от своих больных?

— Ты знаешь, это очень зависит от самого больного. Иногда привязываешься к нему… Не могу даже и признаков назвать, по которым это происходит. Иногда это бывает потому, что больной очень долго лежит, иногда лицо больного напоминает какого-то предыдущего больного или вспоминается какая-то жизненная ситуация, а иногда судьба больного напоминает судьбу близкого тебе человека. Разве можно привязаться к кому-то по правилам? Такого не бывает.

— Последние лет десять продолжается дискуссия о том, стоит ли создавать объединения православных врачей и отличаются ли они от неправославных. Как вы относитесь к этому вопросу?

— Наверно, такие объединения нужны. Но возникает вопрос: а что нам делать с неправославными врачами? Например, мой коллега в Киеве, с которым я тесно работаю, по убеждениям атеист, но он делает нашим больным столько добра за такую мизерную плату, что с нашей, православной точки зрения, к категории неверующих я его тоже как бы не могу отнести. Поэтому — не знаю. Если такие объединения возникают — наверное, надо читать их устав и решать, для чего они нужны. Я по личному опыту не вижу разницы между врачом верующим и врачом неверующим. Даже если говорить о вещах проблемных, врач-атеист, или врач-протестант, или врач-евангелист так же могут быть против, например, эвтаназии.

2

«Кто-то может слушать бесконечно. Кто-то всегда перебивает.
Одни работают ночью. Другие рано встают.
Кто-то просыпается от любого шороха, а кто-то не слышит будильника.
Кому-то не нравится, когда холодно. Кому-то — когда жарко. Даже кофе по утрам — разный у всех.
Мы читаем разные книги. Слушаем разную музыку.
Один спорит на все политические темы до хрипа. Другому безразлична любая политика.
Кого-то легко обидеть словом, кто-то вообще привязан к словам. Некоторые иногда живут без слов.
Один ревнует ко всему живому. Другой не ревнует вообще.
Кто-то осторожен на поворотах. И так далее.
Не бойтесь. Любите. И не важно, похожи мы или совсем разные».

— Не секрет (и по вашему Живому Журналу это видно), что вам помогают самые разные люди, в том числе очень известные, к которым читатели относятся неоднозначно. Вам не говорили: «Доктор Лиза, вам, конечно, все равно, кто ваш больной и кто помогает его лечить, но те-то и те-то люди за ваш счет пиарятся, делают себе карьеру»?

— Дай пример.

— Вот у вас на стене висят фотографии: Миронов, Чуев, Сукачев…

— Не-ет. Сукачев — абсолютно нет, Миронов — тоже, а Чуев — президент нашего фонда, он сам выбрал эту специальность! Он со мной общается не как депутат; это человек, который бесплатно — я подчеркиваю, бесплатно — работает в фонде. Да, он не сидит с больными, не меняет пеленки, не моет им попы, как это делаю я, но это не его дело. Он делает много совершенно другого, что необходимо для существования фонда.

Потом, по поводу пиара за счет фонда. Мы сейчас сняли все фотографии больных. Сняли их потому, что ни одного больного не осталось в живых. Эти люди — не электорат. Они не пойдут голосовать, их не услышат.

— Но люди, которые с вами работают, могут выставить свою благотворительность в качестве рекламы…

— У меня не было такого. Честное слово, не было. Были предложения о пиаре, но они приходили как раз от крупных компаний, а от тех, кого ты перечислил, ничего не было. С Гариком Сукачевым мы встречались два раза, и где кто видел что-нибудь о наших встречах, кроме фотографий у меня? Нигде. И о чем тогда речь? Где кто видел, что Миронов стоит со мной, кроме как у меня в журнале и в кабинете? Тоже нигде. Это не написано ни на их сайтах, ни где-то еще. Да, у Чуева указана его должность — президент благотворительного фонда, и все. Почему наша машина называется «Справедливая помощь»? Да потому, что мне захотелось вот таким образом сказать спасибо Миронову, который мне ее подарил. Этого мне никто не навязывал и даже не просил. Я не член партии — я вообще абсолютно аполитична.

3

«Сегодня вечером больные Первого московского хосписа слушали музыку.

Смотрела на них с балкона второго этажа. Четыре кровати. Это самые слабые. Несколько больных сидели в креслах.
Лица тех, кто лежит, были обращены к двум музыкантам…
Тридцать минут музыки. Двое аплодировали. Двое тихо говорили: "Спасибо!" Потому что когда нет сил поднять руки, остаются слова. Которые они подарили музыкантам.
К необыкновенно красивой женщине во время концерта тихо подошли муж и дочь.
Она прижала палец к губам и жестом попросила не мешать ей дослушать…
О чем они думали? О чем плакала женщина справа?
Тридцать минут. Гобой в хосписе. Старое пианино.
Почти десять лет назад там же играл на своей виолончели Ростропович…
И так же лежали больные, глядя на него.
"Спасибо, что пришли к нам".
И совсем тихое, как шелест — "Спасибо".
Запомнила, как Мстислав Леопольдович кланялся после своего исполнения больным.
И как он пожелал им надежды. Всем нужна надежда. Всегда и во всем.
Даже тогда, когда кажется, что надеяться больше не на что».

— В вашем журнале ясно видны, с одной стороны, протест против жестокости и несправедливости, а с другой - принятие жизни такой, как она есть. Но наверняка вам приходится встречаться с людьми — не только среди больных, — которые жизнью недовольны, которые ропщут, кричат: «За что? Если там кто-то есть, то почему я так страдаю?!» Вы таким людям обычно как отвечаете?

— Нужно заметить, что вопрос «за что?» задают, как правило, не больные, а их родственники. Я не слышала этого от бездомных и, наверно, никогда не слышала от онкологических больных. Как мы на это отвечаем? Отвечаем — и я, и другой доктор — индивидуально. Нет двух одинаковых смертей, нет одинаковых больных и нет одинаковых разговоров. Если бы я в лоб всем говорила: «У тебя рак, и ты умрешь», — какой я тогда врач?

Нельзя рассматривать больного в отрыве от его родных. Мы лечим всю семью: вся семья мучается, когда кто-то болен раком. И такие вопросы в этих семьях возникают. Это спрашивают жены, мужья, дети, братья и сестры. Сам больной у меня никогда не спрашивал «за что»: либо он знает, либо ему это неинтересно.

— А если вам встречается не больной, а человек в трудной жизненной ситуации, который загнан в угол и говорит: «Не хочу жить, меня никто не любит, не понимает, девушка бросила»…

— Да, у меня в ЖЖ есть такие люди, часто пишут.

— Что вы скажете в такой момент?

Вот он написал, что его девушка бросила, и ему надо, чтобы его просто выслушали или прочли. Здесь вопрос не во мне как в Докторе Лизе, а в том, что этому человеку из Владивостока, Хабаровска, Новосибирска (там, кстати, много депрессий наблюдается) или откуда-то еще просто не с кем пообщаться. Он вышел в Живой Журнал и пишет об этом.

У меня есть, например, знакомая в Армении, которая была на грани самоубийства — а проблема-то оказалась не в том, что она хотела себя убить, а в том, что у нее была очень тяжелая личная ситуация, о которой некому было рассказать.

— Как вы относитесь к очень распространенному, особенно среди молодежи, убеждению, что умирать нужно молодым? «Я не хочу быть стариком, обременять своих родных, писаться под себя…»

— Ужасно. Я хочу всем молодым передать, что писаться под себя совершенно необязательно, что вместе с медициной развиваются и средства ухода, и, как говорил Антоний Сурожский, «не лишайте своих близких счастья ухода за умирающим родственником». Живите хотя бы ради них!

— Один мой школьный знакомый как-то сказал: «А зачем? Что, очень приятно, когда из-под тебя грязное белье вытаскивают? Уж лучше в сорок-пятьдесят лет выпить таблеточку: умер - и никаких проблем».

— Не могу сказать, приятно это или нет. Мне, когда я меняю белье больным, все равно. А родственникам — да, наверное, приятно! Да, мыть обкаканного близкого человека приятно, потому что ты делаешь ему лучше: ему ведь не нравится лежать обкаканным. Пока ты этого не переживешь, не поймешь, но об этом говорили и писали многие, и здесь я под каждым словом митрополита Антония подпишусь. Нет ничего хуже для родственников после ухода больного, чем чувство невыполненного долга — что они чего-то недоделали для близкого человека, даже не поменяли тот же памперс. Ты не представляешь, из-за каких деталей они иногда страдают! «Я не принес цветок, она просила огурец, а я не нашел…» Какие мелочи становятся настоящей драмой: «Я не успел, я не сделал!!!»

— Вы своей будущей старости никогда не боялись?

— Знаешь, я об этом просто не задумывалась.

— Некогда?

— Некогда.

— А что вам помогает справляться со своими кризисами, начиная от вещей глубоко личных и заканчивая таким количеством работы, что непонятно, как ее дальше делать?

— Если ты имеешь в виду личные проблемы со мной как с женщиной, то здесь помогает справиться любовь, близость к одному человеку. Если говорить о ситуации, когда кто-то болен в семье, или я не могу ни на что повлиять, — Церковь. Что там третье было?

— Обилие работы.

— Обилие работы? Сон. Раз в неделю наступает момент, когда я своей помощнице говорю: «Оля, я хочу спать». Я не вижу снов. Я так мало сплю, что они мне просто не снятся. Проспать шесть часов — это счастье. Но иногда бывает никак.

Например, прошлый день мы отработали на Павелецком вокзале, и пришло очень много бывших уголовников. Я приехала в полдевятого, выпила чашку чая, вымылась, только нацепила на себя пижаму и подумала: «Сейчас я рухну» — и мне звонит дочь больной. И она говорит те слова, после которых я уже кладу трубку, набираю номер шофера, надеваю штаны — и мы поехали на агонию. Тогда мы совсем не спали: я приехала утром.

Иногда я сплю в машине, когда мы едем на вызовы. Но я несу ответственность за другие жизни и не поеду, если засыпаю на ходу: я поменяю время, попрошу другого доктора. Больной же не может меня видеть расхристанной! Я должна быть в порядке.

— Вы никогда не боялись, как одна из героинь солженицынского «Ракового корпуса», повторить судьбу своих больных?

— Нет.

— А если такое случится?

— То случится.

— Примете как неизбежное?

— Нет, я буду бороться (улыбается) .

4

«Иногда мне приходится звонить чиновникам. Иногда они отвечают мне. Иногда нет.

Ну, работа такая. У меня. Не всякому нравится.

Объясните мне, пожалуйста, что такое "мероприятие". Или что значит — "он(а) на МЕРОПРИЯТИИ". Или, что немного сложнее для моего понимания, — "я на мероприятии". Это что?

Что это значит?
Я пытаюсь всей своей женской человеческой сутью вникнуть в определение этого понятия.
Знаю, что такое встречи, приемы, переговоры. Помню, что такое любовь, близость и прочее. Дни рождения, праздники, юбилеи, концерты.
Объясните мне про "мероприятия ". Пожалуйста. Мне это необходимо. Я не догоняю. Может, от этого у меня сложности...
Большое спасибо».

— Наверно, не так много людей, которое относятся к вашей работе с неприятием, но они есть. Это видно и по вашему журналу, и по случаям нападения на машину фонда. Вы пробовали понять таких людей или для вас их мотивы - закрытая тема?

— Это не то чтобы закрытая тема, а просто большая помеха в моей работе. Пока мы решаем, как заклеить или поменять эти шины, кому понадобился ворованный GPRS, кто стрелял в бездомных и кто пишет эти угрозы, — кто в итоге страдает? Я лично не страдаю: я их не боюсь. Вот Лена, моя помощница, до того, как обстреляли автобус «Милосердие» , со мной ездила. После того как какой-то ненормальный начал писать, что он точно убьет меня вместе с моими бездомными, потому что они, по его мнению, не имеют права на жизнь, а я их поддерживаю, — что получилось? Что девочки сейчас не ездят, и я прихожу одна на этот вокзал.

А одной работать там очень трудно. Мало того, что холодно, — этот контингент, прямо скажем, не из детского санатория. Они дерутся между собой, хотят все влезть одномоментно, и если девочки стояли сзади и говорили: «Тебе я даю одежду, ты заходишь сюда, а ты идешь туда», — то сейчас приходится их контролировать в одиночку.

В прошлый раз один бездомный, алкоголик из Мелитополя, решил на мне жениться. Он меня обнял — а он значительно выше и сильнее меня, к тому же пьяный в дугу — и сказал: «Ты знаешь, когда протрезвею, я на тебе женюсь». Доктор, с которым я работаю, отошел в «Кофе-Хаус», а второй доктор еще не подошел. И этот «Мелитополь» всем телом на меня навалился; я чувствую, что я падаю, качусь под свою же машину! Он говорит: «Ты не поймешь, я в Мелитополе исправлюсь!» А с чего он вдруг решил на мне жениться? Ему справку выдали, что он может уехать, и он решил меня в деревню Софиевку вывезти и таким образом осчастливить.

Наверно, всю жизнь надо принимать, как она есть. Мы православные, и поэтому должны быть смирение и терпение. Понимаю ли я тех, кто мне угрожает? Нет, не понимаю. Боюсь ли я их? Я все-таки женщина, и мне действительно бывает страшно. Мне действительно страшно одной ходить по вокзалу с чемоданом. А задумываться, зачем они мне угрожают, не задумывалась.

— Случаи реальной опасности были?

— На вызовах бывает. Все почему-то думают, что я работаю с ангелами, а я работаю с обычными живыми людьми.

— Ужас! Да, меня похоронили .

— А какое-то объяснение нашлось?

— Нет. Снимало ИТАР-ТАСС, и почему-то выбрали, что «как труп» надо показать меня. Мне звонило много журналистов, которые говорили: «Слушай, Лиза, вчера тебе разрезали шины , а сегодня мы открыли газету "Взгляд", в которой написано: "Доктор погиб вместе с пациентом"! Такое впечатление, что это специально делается». Слава Богу, мои близкие не читают этой газеты, где оказалась фотография мамы и рядом написано: у тебя мамы больше нет.

— Вас нередко обвиняют в нарушении приватности: «Зачем вы рассказываете о своих больных, это их личная жизнь»...

— Не нравится — не смотри. Все, что я пишу, публикуется с согласия больного. Я не маленькая девочка, я давно этим занимаюсь, и поэтому прекрасно знаю, о чем могу писать и о чем не могу. Когда у меня написано о реальных именах больных и реальных историях, они все реальны. В остальном все ровно так, как написано в профиле. Скажу больше: не всегда фотографии соответствуют содержимому рассказа.

— То есть ваш блог в определенной мере становится литературным проектом?

— Нет, это не литература. Это способ донести проблему, не нарушая частности самого больного. Все фото, которые у меня опубликованы, выложены по желанию больных. Кстати, больные любят фотографироваться; я не люблю, а больные — любят.

— У вас, помню, публиковался опрос «Читает ли мой муж мой ЖЖ?» , в котором не было варианта «да».

— Чистая правда (смеется) ! Мой муж не читает мой Живой Журнал.

— Что-то вроде девиза у вас на данном этапе есть?

— Ты знаешь, на основании последних записей в ЖЖ это то, что у меня вывешено в профиле: «Молчание — золото». На настоящий момент это так. Я говорю далеко не то, что могу сказать о происходящем в медицине. К сожалению, есть вещи, которые я даже не могу озвучить, и приватность здесь совершенно ни при чем. Правда иногда настолько страшна, что нет слов ее описать.

— Три вещи, которые вы бы сейчас пожелали людям?

— Любить — все три раза. Нет у меня других советов.

P . S .

«Талый снег течет по Сретенскому и по Тверской, темнеет заметно позже. Очень люблю весну в Москве. Она не такая, как в Вермонте. Пока нет запаха весны, но он будет совсем скоро.

Больные. Много. Тянем. Честно — тяжело. Меня как будто разорвали на три части. И иногда я не знаю, как все это соединить. И куда мне бежать. Или ехать. Или лететь...

Нечаянная радость — только что, в момент, в который решала — звонить — не звонить, просить или не просить, писать или хватит — позвонили мне. И я поняла — что есть Ангелы. Которые знают, когда именно нужно написать, спросить и помочь.

Я верю, что все получится. У всех нас. И даже у тех, кто отчаялся сейчас. И у врачей, и у разных депутатов, домохозяек, у влюбленных, у поэтов, которые должны поправляться, и у управленцев. И особенно у тех, кому сейчас грустно.

Все будет».

Беседовал Даниил Сидоров, фото Александра Болмасова

Все цитируемые записи взяты из блога Елизаветы Петровны Глинки с согласия автора

- Вы своей будущей старости никогда не боялись?

Знаешь, я об этом просто не задумывалась.

- Некогда?

Врач, в обиходе Лёлик, мы с ним ругаемся, любим, ненавидим, работаем вместе почти шесть лет, почти с самого основания киевского хосписа. В общем, часть моей семьи, скажем прямо.

Он делит, скорее всего, непроизвольно, больных на ЕГО и МОИХ.

По стечению обстоятельств ЕГО — это интеллигенты, сохранные, хорошо образованные, влюблённые, романтические.

Вы догадались, кто остался. Да, это МОИ.

***

36 лет. Щитовидная железа с метастазами в кости и легкие.

— Я встану. Да?

Он всегда говорил« встану», слова« поправиться» я не слышала.

— Мне надо встать.

И так каждый день.

Мне казалось, он не верил, что сможет встать. А иногда казалось, что он искренне верил, что встанет и пойдет.

Он не сломался. Сломалась я.

Переслала все стекла и последние тогда снимки в штаты. Второй доктор махнул рукой, сказав, что спорить со мной бесполезно. Я согласилась.

В Киеве — полночь, четыре часа дня в Нью-Йорке. Звонок.

— Элизабет, мы получили снимки твоего пациента.

Пауза. Я уже знала, что стоит за этим молчанием. И все-таки.

— Может, попробуем? Ну хоть в протокол какой-нибудь получится включить?

— Ты сама видела результаты КТ?

— Доктор Р., ты вел таких больных. И мы знаем, что бывают ошибки.

— Ответь на мой вопрос.

И тут я заплакала. На всю кухню, разбудив мужа, который выскочил из спальни и вместо привычного: «Тебе такси вызывать или за тобой приедут?» — встал около меня и молчал. А я плакала, перевернув телефонную трубку микрофоном вверх, и не могла остановиться.

— Элизабет, тебе надо или отдохнуть, или… Я не знаю, что еще сказать.

— Спасибо за твое время.

— Там практически нет легких.

— Да. Спокойной ночи.

— У нас день. Рад был тебя слышать.

— Я тоже. Пока.

— Пока. И поезжай куда-нибудь в выходные, хорошо?

Я что-то ответила и залилась злыми слезами. Надолго. Муж спросил, в чем дело. Я не смогла объяснить, в чем дело. Он ушел спать, тихо закрыв за собой дверь.

***

Я давно уже не плачу, а снимки и стекла пересылаю довольно редко, да и проще это стало делать, чем пять лет назад.

Он был из первых моих больных в Киеве. У нас еще не было палат. Да и ничего не было.

Святошино — место, которое обслуживает хоспис. Полно пятиэтажных панельных домов желтого цвета. Там грязные подъезды и неистребимый запах, замешанный на моче и кислой капусте. На пятом этаже жил Серега. Еще его звали Серьгой. Тридцатилетний парень, жена бросила, с дочкой видится раз в три недели. Они боялись заразиться от него. Раком. Об этом мне сказала мать Сереги на кухне. Плакала. Просила взять куда-нибудь в больницу, потому что характер у него стал невыносимым. Он был зол на весь мир, на здоровых и благополучных, на женщин, включая мать, на друзей, которые не приходили. Оттого, что он откашливал мокроту с плохим запахом. Он не мылся и не брился много дней.

Ел, как едят бомжи иногда, складывая первое и второе в одну тарелку сразу.

В его комнате была одна икона. Николая Чудотворца. Когда я вошла в первый раз, он эту икону демонстративно повернул к стене. Я нарушила его пространство. Он не собирался делить его со мной.

Диван, относительно чистое белье, три одеяла — он мёрз всё время. Табуретка с тарелкой и стаканом воды. Пепельница с водой на дне и тремя размокшими окурками. Поллитровая банка с кровавой мокротой на дне.

На полу — вытертый ковер. На стене — ковер целый. Мать подарила на свадьбу. Три журнала. Пачка газет с кроссвордами.

Под диваном — бутылки из-под вина.

« Я пью по стакану, когда болит сильно».

Это было его« здравствуйте».

— И помогает?

— Нет, не помогает. Вы кто вообще?

— Я доктор.

— А… А у нас денег нет больше. Мать последнее отдала. А еще я алименты плачу. Дочке. Так что говорить нам не о чем.

— Бесплатно.

— Дожил, ***. Вы что, баптистка?

— Так чего надо?

— Я Вас осмотрю и попытаюсь помочь.

— А сдохнуть Вы мне не можете помочь? Мир — говно. Вы тоже. И я хочу этот высер мирской покинуть. Поможете?

— Тогда — в сад.

Он хрипло засмеялся и закашлялся надолго.

Сплюнул в банку и показал мне.

Взяла банку в руки — он вместе со мной заглянул в содержимое.

— А это кровь?

— Херово.

Он сел, попробовал закурить, но передумал. Крутил в желтых пальцах сигарету и крошил табак на одеяло.

— Ну что, на ты? — спросил.

— Че делать-то надо? — обреченно так спросил, я даже интонации помню. Наверное, так спрашивают ментов или захватывающих в заложники.

— Ничего. Я сама. Дыши, как обычно, я послушаю.

Худой. Слева дыхание проводилось, справа — тишина. Правого легкого уже не было. Осмотрела. Все было очень плохо.

— И что скажешь?

— Давай обезболимся, и от кашля тебе найдем что-нибудь.

— Поможет?

— Да. Должно помочь.

— Почему?

— Все врут. И все ***.

Отрицать не имело смысла. Говорил он правду. Это я его обманывала.

Дала лекарства, вызвала на себя районного онколога, чтобы выписал ему обезболивающие.

— Я буду тебе звонить.

— Ага, будешь.

— И послезавтра я зайду снова. А ты или мама скажете, помогает или нет.

Он не ответил.

— До свидания, Серега.

В ответ — ни звука. Я пришла к нему через день. Он побрился и вымылся. Бутылка стояла на табуретке. Банка с мокротой была прикрыта салфеткой.

— Здравствуй, Сергей.

— Ты не бросай меня.

— Не брошу.

— И сестры, телки твои, пусть приходят.

— Хорошо.

— Только не бросай меня.

***

Лет 40, если верить справке. Без ступни — отморозил. Карие глаза, длинные вьющиеся волосы. Говорит быстро, как будто спешит куда — то.

— Душа у меня есть, Петровна, бродячая она у меня.

— Болит где?

Смотрит, как будто я спросила его, как пройти в библиотеку.

— Че болит-то? Душа и болит.

— Как ты спал?

— ААА. Петь хотелось. Гитара где моя?

— У друзей твоих.

— Ладно. Смотреть будешь?

— Нет. Вчера посмотрела.

— Правильный расклад.

Он говорит руками. Не знаю с чем сравнить, это не язык глухонемого, это не так, как говорят итальянцы. Это танец рук.

Выставляет два пальца на смуглой ладони — указательный и средний, сложены вместе, и дирижирует свои речи.

По горлу провел — отведя худой локоть резко вверх — так болело вчера.

— А сейчас?

Поднимает обе ладони на меня — как щит — не болит значит. И головой качает.

— Гришка, какой же ты… Ты кто по профессии?

— Артист.

— Я так и подумала.

Важно кивает. Не обидела. Они это ценят.

Руки сжал в два кулака, голову втянул в плечи, глаза прищурил.

— Бывает. Я ж артист. И я живой.

— Сбежишь?

Виновато смотрит прямо в глаза, встряхивает волнистой гривой волос.

— Шампуня нет.

— Да ладно тебе, ты мылся вчера пять раз.

— Детский не возьму, а тот, что дали, твой наверное, духами пахнет, — морщит нос и подмигивает.

И снова руками — жесты, уследить трудно, не знаешь, слушать или смотреть на него.

Входит Лёлик, доктор.

— Григорий, как дела?

Руки на коленях, голова в пол.

Я отошла к окну, наблюдаю за ними.

— Значит, так, — он пронзает доктора взглядом. — Пива не дали, а обещали, и тапок жмет.

При этом взгляд опускается на ботинки доктора.

— Гриша, — не выдерживаю я, — дадим тебе новые тапки.

— Ботинок.

— Хорошо.

Он ходит на одном костыле, двумя не пользуется, не хочет.

Сбежит. Точно знаю.

***

Совсем пожилая пара. Ему — около 80.

Видела сегодня утром мельком. Она — больна. Он — все время рядом с ней, что-то говорит, поправляет.

— Она давно лежит?

— А… Как Вы справлялись с уходом за ней дома? Один?

— А в туалет?

— Я носил её на руках.

— Просьбы?

— Спасибо, все хорошо.

— Претензии?

— Нет, спасибо.

***

Из разговоров с Павелецкими:

— Не пей, а?

— Немного. И от тоски. Лиз…

— А тоска отчего?

— Ты вот скажешь, что бездомная. Да? А я тоскую оттого, что любила. Знаешь кого?

— Ничтожество. Полное ничтожество. Бомжевать не беда. Любить ничто — страшно.

— Лиза, тут искали одного, а он умер. Я пожалел их(родственников) и сказал, что он в больнице. А он умер. Умер.

***

Я не перестаю удивляться тому, как бездомные поддерживают друг друга.

У них свои разделения. Слепые — ведут слепых. Больные распределены и закреплены между более сильными.

В прошлую среду Миша, бездомный, подрабатывающий на стройке, стоял три часа под дождем.

Он просил за Василия, который лежал на базе.

— Лиза, у Васьки шланг выпал из руки.

— Какой шланг?

— Тот, который вы поставили в прошлый раз.

Речь шла о дренаже.

— Миша, не стой, здесь холодно, мы закончим и придем.

Вася лежит на «базе» — заброшенной стройке в запутанных улицах Павелецкого. «За зеленым забором».

— Нет, я подожду.

— Нет, иди. Не стой.

— Ему совсем плохо. Я не уйду.

Галка, живущая на вокзале, с сыном подошла, когда уже совсем стемнело.

— Доктор Лиза! Мы нашли слабого. Он в третьем подъезде. Жалко нам его. Он голый и ничего не понимает.

С Петровичем идем в третий подъезд. На полу, в углу у стены пустого зала сидит человек.

Из одежды на нём только дубленка. Видно расцарапанное до крови тело. Он смотрит в стену и повторяет какие-то слова, непонятные нам.

Судя по всему, это психически больной человек, совершенно не адаптированный к жизни вообще, не просто на улице.

— Зовут как?- спрашивает Петрович.

— Как тебя зовут? — повторяю я.

— Попить мне дайте. Я пить хочу.

Он распахивает свой тулуп и тихо разговаривает сам с собой.

Скорее всего, его выписали из психиатрической больницы и оставили на улице.

Мы ничего не можем для него сделать.

Петрович купил ему попить. Возвращаемся к машине.

Галка ждёт рядом.

— Видели?

— Галка, как его зовут?

— Дон Кихот, — серьезно ответила мне она.

***

Я писала истории болезни, когда позвонили из поликлиники и попросили принять ребенка четырех лет. Опухоль ствола мозга, кома.

Девочку на «скорой» привезли мама и бабушка. Она была похожа на спящую фарфоровую куклу.

Локоны черных волос, аккуратно уложенные мамой на подушке, пухлые розовые щеки, длинные ресницы, кружевная рубашечка. Ангел.

Первые два дня мама не общалась ни со мной, ни с другим персоналом. Ни слова. Бабушка выходила из палаты только подогреть еду, которую привозили из дома.

Приезжал вечерами отец — черный от горя, он садился около кровати и долго держал Наташину руку в своей. Просидев так несколько часов, он уходил, не говоря ни слова. Они были как глухонемые, говорили только жестами и глазами.

В течение следующей недели мы немного привыкли к друг другу и потихоньку разговорились.

Наташина мама рассказала о благотворительной организации, которая нашла денег на операцию в Германии. От этой операции её отговаривали врачи — украинские нейрохирурги, но «организация» сказала, что это от зависти, и потому что в Украине таких операций не делают. Девочку отправили на лечение в Мюнхен. Автобусом. Ехали полтора дня.

Немецкий доктор, посмотрев снимки, в операции отказал и сказал, что ничего сделать нельзя. Локализация и размер опухоли были такими, что никакими способами, ни гамма-ножом, ни другими многообещающими методами извлечь было нельзя. Мать спросила, зачем она приехала. Он не ответил. Благотворители также развели руками — не знали… Прошло два дня.

Наташа ослепла и перестала говорить. Правая ручка и ножка повисли плетью, она все больше и больше спала. Ребенка решено было отправить на Родину. От мэрии предоставили билет на самолет до Киева. Благотворители так и не появились.

« Когда самолет поднялся над городом и пролетал над большим полем, я хотела одного — чтобы всё это кончилось. Мне так хотелось, чтобы этот самолет упал и мы с Наташей умерли вместе. Но мы не упали. Теперь мы здесь».

« Муж — Володя — порубил в доме все иконы. Он больше не верит в Бога. Попросите Вашего батюшку не заходить к нам».

Володя тоже стал понемногу разговаривать с нами.

« Объясните мне одно, зачем все это? Почему моя дочь? Почему все вокруг такие гады, а?»

Он даже не говорил — он рычал. Медсестры его боялись.

Рано утром началось преагональное состояние. Вызвали отца с работы.

Он, как всегда, сел около кровати и взял её ручку в свою.

Когда стал меняться характер дыхания, отец заметался по палате, срывая с себя галстук и разрывая в кровь пальцы своих рук. Мать сидела не шевелясь.

Сестры испуганно позвали меня с другим доктором.

Владимир спросил: «Это всё?»

Пересилив себя, сказала: «Пока нет. Но Наташа умирает».

« А мне что надо делать?» — прохрипел он. Мать закрыла лицо руками.

Я спросила, не хотят ли они взять Наташу на руки.

Усадила их на диван и передала им ребенка.

Они держали её последние десять минут. Мне казалось бесконечностью слушать её хрипы. Но чем реже дышала маленькая Наташа, тем спокойнее становился отец.

Это он сообщил, когда девочка перестала дышать: «Всё. Она ушла».

« Разрешите мне подержать её ещё». Они долго сидели, держа в руках девочку.

Потом осторожно переложил её в кроватку, поцеловал.

— Я не купил ей туфельки с камушками. Она очень хотела.

— Вы пойдите в магазин и купите ей сейчас.

— Пойду. Простите меня, ладно.

— Это Вы нас простите.

Я не нашла, что ответить.

***

Они звонили мне по очереди. Два врача с более чем тридцатилетним стажем.

— Вы поймите, мне её по-человечески жалко. Ей только 22 года. Мне нечем ей помочь. В онкологической клинике ее осмотрели в приемном покое и отправили обратно.

— Это не профильная больная для нашей клиники. Она слабеет на глазах. Ей всего 22 года. Вы приедете?

Два пожилых врача пытались положить на обследование больную. Им отказывали. Даже с пресловутым розовым талоном, который они для неё получили.

Больная, похоже, онкологическая. Подтверждения диагноза нет. Есть только клинические данные. Которых недостаточно для того, чтобы перевести больную в другую больницу, провести лечение или отказаться от него.

Причина — больная не имеет определенного места жительства. И документов у неё нет.

В палате она лежит одна. Выглядит лет на 16. Жила с матерью и отчимом. Ушла из дома четыре года назад. Родители сильно пьют. Оба.

На подоконнике — лак для ногтей и кружка с холодным чаем.

— Ты хочешь чего-нибудь?

— А зачем хотеть? Ко мне никто не придет. Я и не хочу.

Из разговора с врачом:

— Я пытался сам купить ей фруктов, она отказывается.

Женщина с очень непростой судьбой, далеко не ангел, потерянная и никому ненужная в этом мире.

Никому. Кроме этих двух пожилых врачей, которые хотят бороться за её жизнь. Бесплатно. Отдавая своё.

Когда мы уходили, больная закрыла глаза плоскими ладошками и заплакала. Тихо совсем.

— Вы не заберете меня в другую больницу? Я здесь лежу с другой болезнью. Мне, наверное, в другую больницу надо. Не заберете… У меня документов нету.

***

Последняя среда была безумной. Голодных — около 40 человек. С Петровичем пополам промыли и перевязали неизвестное количество ран неизвестных людей.

— Дайте что-нибудь, живот болит очень.

— Отправьте меня домой. Я больше не могу.

— Домой отправьте.

— Есть хочется очень.

— Почему не дают добавки?

— Живот и у меня болит. Ему дали, а мне нет.

— В Пензу отправьте…

— Саша, поправь мне маску.

— Моемся, Петровна. Меняем перчатки. Мы все в гною.

— Петрович, меня не вскрывать. Ладно?

— А мой прах — над океаном развеять.

— Вы мои мама и папа.

— Саша, снова маска слетела, поправь.

Перчатки порвались.

— *** мир, и вы все тоже. У меня пять ходок.

— Петрович, я упаду сейчас.

— Что сделать?

— Менты отобрали паспорт.

— У меня нога болит, я из Узбекистана. Отправьте домой.

— Заклейте глаз покрасивее. Люди смотрят.

— Моемся. Петрович. Меняем всё.

— Да дайте же от живота что-нибудь.

— Где Руслан?

— У Вас мобильный звонит не переставая.

— Саша, фартук завяжи на мне.

— Пеленки кончаются.

— Там девочка ходить не может, к ней надо идти.

— Фунтика не видели?

— Тебя били?

— Писаешь кровью?

— У меня туберкулёз.

— Не бойся, С.

— Пожалуйста, по очереди.

— Его не лечите. Он наркоман.

— Я первым стоял.

— А я не поел.

— Отправьте меня.

— А я дождусь, когда вы сможете поговорить.

— По одному подходите.

— Сам такой.

— Отправьте меня домой.

— Я не ***, я влюбчивая.

— Он меня душил.

— Колька пропал.

— Тот, с опухолью на шее, наверное, умер где-то…

— В больницу тебе надо.

— Домой отправьте.

Бооооольно!

— Я не ел.

— Ноги опухли, ходить не могу.

— Дайте посидеть в машине.

— Рвёт меня. Помогите.

— Руку ударил. Смотрите, как сильно.

— По одному, один к Петровичу, второй ко мне. Не все сразу.

— Мне больше всех плохо.

— А меня из больницы выгнали.

Я ударился головой.

— Мне сломали челюсть.

— Памперсы дайте, пожалуйста.

— Где Танька?

— Кушать не осталось?

— Домой отправьте.

— Положите в больницу, умоляю.

— Да где же Колька?

— Не знаю.

***

Сегодня, на редкий случай, хватило еды. Все, кто хотел, получили добавку. Не хватило только опоздавшим.

Мой младший сын, решивший помочь на вокзале, был подвергнут допросу полуслепой Надюши, которая испугала его криком: «Да где моя Лиза?»

— Вот она, за помойкой сидит, — ответил он. — Ваша Лиза. Моя мама.

Опять до последнего бинта.

***

Я пишу о всех матерях, которые бывают у меня. Возраст их детей — от пятидесяти до младенцев.

До поступления в лечении их детей испробовано все. Доступное и недоступное. Операции, химии, облучения, изотопы, антитела — список длинный. Перечень проведенного лечения одновременно характеризует и достижения нашей медицины, и наше бессилие перед смертью.

Маленькая бумажка, подписанная тремя докторами — направление в хоспис.

Они приходят тихо, держа на руках или за руку своих детей. Смотрят в глаза и спрашивают, были ли в моей практике чудеса. Говорят совсем мало, не едят вообще, спят урывками и ставят свечки в храме хосписа.

Утром моя ординаторская напоминает приемную какого-нибудь депутата — посетители с просьбами помочь, купить, положить, дообследовать или отпустить в отпуск. Только матери хосписных больных никогда и ни о чем для себя не просят.

Это единственные люди, за которых и я не умею просить. Время от времени мне приходится кидать клич о тех, с кем не справляюсь. О помощи матерям — не могу. Я не знаю, какими словами воспользоваться.

Взрослым детям они поют колыбельные, которые пели, когда их дети были маленькими. Когда матери поют, они раскачиваются в такт незатейливой песенки, как будто качают ребенка на руках.

С маленькими они слиты настолько воедино, что говорят: «Мы поели, поспали, пописали…»

« Не плачь, мама!» Или: «Не плачьте, мамо!»

Так просят их дети, если видят на глазах слезы. Они вытирают слезы и больше при детях не плачут.

Ни у одной матери я не видела истерики. Наверное, чтобы не закричать, они закрывают рот рукой, когда выслушивают от нас неутешительные прогнозы.

После смерти ребенка у них откуда-то находятся силы на оформление бесконечного количества бумаг и похороны.

Я помню одну мать, чей сын умер, и она хотела заполнить стандартное заявление с просьбой не делать вскрытие.

Она написала под диктовку слова« прошу не вскрывать тело моего сына» и сказала:

— Доктор, а ведь это уму непостижимо, что я пишу…

Они приносят в хоспис фото своих детей, потом, после сорока дней.

Подписывают сзади — Елизавете Петровне от мамы Инночки, Коленьки, Игоря.

Это они, матери, попросили меня обязательно разбить цветник в память их детей. Когда будет достроено новое здание. Если оно будет достроено.. .

***

Не плачь.

Потому что ничего не кончается. И даже когда нет рядом рук, поднимающих тебя, упавшего, не плачь. Не будет рук - будет веточка, за которую можно удержаться.

Не кори, не ищи виновных, в конце концов во всём виноваты мы сами — так или иначе. Я не верю в то, что всё — к лучшему. Достаточно просто верить. Что так надо. А к чему — может и поймём когда-нибудь. Если поймём.

Да. Не повторится многое. Но оно было. И оно — наше. И нашим останется. Слезами ли, счастьем, болью, с которой жить. Но — нашим.

Жалей. Не о прошлом, не о несбывшемся, жалей тех, кому, видит Бог, много хуже чем тебе.

И прости. Всех тех, кто обидел, предал, оскорбил — так много чего можно написать, кто кому сделал плохого. Это вечная борьба добра и зла. И кто делал то или другое — по сути не разобрать. У каждого своя правда.

Только не плачь. И ничего не бойся. Иди и делай. И всё — получится.

Ты можешь помочь.

Погибшую в катастрофе Ту-154 Елизавету Глинку вспоминают те, кто занимался вместе с ней благотворительностью

«Этого не может быть!» - первая реакция каждого, кто ее знал.

Такие, как Доктор Лиза, не могут погибнуть безвременно - ведь они гораздо нужнее здесь, на земле, чем Богу на небесах. Ведь именно такие, как она, творят волю Всевышнего на нашей грешной земле.

Но пути Господни неисповедимы.

Ее жизнь была посвящена помощи немощным, убогим, умирающим. Без всяких оговорок. В то время как другие, брезгливо морща нос или высокоумно - лоб, рассуждали, виноваты ли бомжи сами в своей горькой доле, она не задавалась этим вопросом. Если людям плохо - значит, нужна помощь. И точка. Ее дело - накормить, вылечить, утешить. Не боясь испачкаться, не боясь заразиться. А о том, кто прав, кто виноват, пусть размышляют другие - это дело нехитрое. И заняться им всегда найдутся желающие.

Она всегда была там, где кровь и слезы. И в хосписах, и на Донбассе, и в Сирии. Поскольку была настоящим врачом, таким, который выбирает себе пациентов только по одному признаку - по наличию боли, от которой нужно избавить.

Она считала, что любой страдающий человек достоин жалости, а не осуждения. Помогала не только лекарствами, но и ласковым словом - она умела находить исцеляющие слова. Невозможно подсчитать, сколько людей осиротели со смертью Доктора Лизы…

О Докторе Лизе в «МК» вспоминают единомышленники, друзья, правозащитники.

Елизавета не осталась бы в Сочи, она бы полетела, даже если бы знала, что самолёт неисправен, - говорит зампред комиссии по развитию гражданского общества ОП города Москвы Вадим Ковалев, с которым доктор Лиза проводила все свои последние мероприятия. - У нас с Лизой была необычная история знакомства. Много лет назад, когда я возглавлял Молодежный совет центрального округа Москвы и курировал волонтёрскую программу, мы публично поругались. Поспорили, где нужно кормить бездомных.

А потом случилось наводнение в Крымске, и мы как-то естественно стали работать вместе, переправляя в пострадавшие районы то, что присылали Елизавете Петровне - в подвале на Новокузнецкой места не было.

Помню, как-то купил букет цветов и приехал к ней в подвал. Там была какая-та встреча и меня троллили так, будто я был в ответе за всю социальную политику государства. Но я не обижался: Лиза была искренней всегда и везде, а ещё она ставила интересы людей выше всего, никогда не деля их на своих и чужих.

9 мая 2014 года рано утром мы перевозили её и первые медикаменты в Славянск, не потому, что Доктор Лиза была за кого-то, а потому что медикаментов там не было. Меня с собой не взяла: сказала, мол, молодых людей туда брать опасно, могут не пустить.

Лиза помогла тысячам граждан, пострадавшим в войне на Юго-Востоке Украины, эвакуируя людей и семьи с детьми-инвалидами. Ну а мы, чем могли, помогали ей, возили этих детей, собирали деньги для "Справедливой помощи" и теперь я получаю одно за одним сообщение: "Что теперь без доктора Лизы будет с детками? Вспоминаю слова Лизы: "Надо помогать" и понимаю одно, мы не остановимся, теперь это наше дело.

Когда я с ней познакомилась, она помогала бомжам на вокзалах – несколько раз в неделю выезжала туда, кормила и лечила их, - рассказывает правозащитница Зоя Светова. - И на мой взгляд, Доктор Лиза была великой женщиной, именно потому что помогла тем, кому никто не хотел помогать. Потом я узнала что у нее был детский хоспис в Киеве.

Те, кто знал и не знал доктора Лизу лично, весь день приносят цветы и свечи к офису ее благотворительного фонда у станции метро "Павелецкая". К газовой трубе привязали три черных воздушных шара.

Когда она вошла в СПЧ, я обращалась к ней по поводу больных заключенных. Елизавета посещала их в московских СИЗО. Сергею Кривову она помогла выйти из смертельной голодовки. Он выжил, благодаря Глинке.

К Надежде Савченко доктор Лиза приходила много раз, приносила ей специальные смеси для выхода из голодовки. Глинка посещала Варю Караулову в “Лефортово”. И она, действительно, ездила на Донбасс, в другие "горячие точки".

Когда говорят, что любого можно заменить – это не о докторе Лизе. Ее никто не сможет заменить. Такие, как она, рождаются очень редко в этом мире. Они совершено бесстрашны и часто их жизнь заканчивается трагически, на взлете. Вот и у Лизы произошло именно так.

Ей в декабре вручили госпремию, то есть признали на государственном уровне. Я чувствую свою вину - задала вопрос, не спросила ли она во время вручения у президента об Олеге Сенцове. Она не спросила. И мне стыдно, что я ее укорила.

У нее была своя территория борьбы – она боролась за раненых и умирающих из-за конфликтов детей. Елизавета, наверное, не спросила про Сенцова, потому что считала - там политика. Она вообще считала, что правозащита это - не политика. С этим можно не соглашаться, но очевидно, что сама Лиза была великой благотворительницей.

У нее, конечно же, была семья, просто она о себе мало рассказывала. Есть муж - американский адвокат, двое сыновей, которыми она гордилась. Была мама, которая очень долгое время болела, Лиза ее лечила...

Вообще Лиза жила какое-то время в Америке. Изначально она педиатр, но потом занялась паллиативной помощью. Прошла все "горячие точки" вместе со своим мужем. И когда переехала в Россию, она создала организацию “Справедливая помощь” которой помогал бывший спикер совета федерации Сергей Миронов.

У меня нет слов, - говорит секретарь СПЧ Яна Лантратова. - Сдавливает горло. Тяжело дышать.

Я до сих пор не верю, что это произошло.

Совсем недавно мы сидели рядом, делились своими планами, договорились о помощи добровольцев в общих проектах. А потом она сказала, что вылетает в Сирию, чтобы отвезти лекарственные препараты...

Сейчас в голове у меня прокручивается фраза, которую Доктор Лиза сказала во время вручения ей Государственной правозащитной премии относительно грядущей гуманитарной миссии в Сирию: "Мы никогда не уверены в том, что вернёмся живыми, потому что война - это ад на земле". И вот, теперь говорят, что ее нет в живых, она ушла, будучи на своём боевом посту.

Я знала Елизавету Петровну как очень искреннего и доброго человека. Мы вместе ездили на Донбасс. Она всегда отзывалась на просьбы о помощи.

Больше всего меня восхищало в ней то, как она непримиримо боролась с любой несправедливостью и всегда добивалась результата. Я горжусь, что работала в команде с таким человеком.

Все версии, фото и видео, а также последние новости о крушении Ту-154 над Черным морем - в нашей

Но зачастую вся та помощь, которую вам могут оказать, сводится к словам «Жизнь продолжается» или «Крепись, мы с тобой». Но разве это поможет вам найти ответ на вопрос, как пережить смерть единственного сына?

Прагматичный способ

Каждый человек по-своему переживает горе, но за многие века, в течение которых люди теряли своих мам, детей, любимых мужей и жен, друзей, выработался прагматичный подход к вопросу о том, как пережить смерть близкого человека. Период усиленных душевных переживаний после смерти родного человека условно делится на три стадии.

Первая стадия

Это шок, оцепенение, непринятие того, что уже случилось. В течение этого периода люди ведут себя по-разному. Кто-то ищет утешения в алкоголе, кто-то с головой окунается в работу, кто-то пересиливает себя и берет на себя все хлопоты по организации похорон. Подчас человек теряет смысл жизни, особенно если смерть постигла родного ребенка.

Что помогает

Помогут массаж, успокоительные настойки на травах. Плакать в этот период можно и нужно. Не стесняйтесь никого, слезы – это естественная реакция на большое горе. Продолжается эта стадия, стадия шока, около девяти дней.

Вторая стадия

Эта стадия длится порядка сорока дней. Возможно, человек до сих пор не может смириться с утратой, отрицает случившееся, хотя и понимает, что родного человека не вернуть. Но это понимание еще не дает того душевного спокойствия, которого человек в душе хочет достичь.

Что помогает

В этот период человеку могут мерещиться голос, шаги умершего сына, он может приходить во сне и пытаться заговорить. Если с вами происходит то же самое, говорите с сыном во сне, просите его приходить. Совсем отпускать умершего человека еще рано. Не стесняйтесь хороших воспоминаний, говорите об умершем с родственниками, с охотой делитесь своими переживаниями. Если они и не смогут помочь вам словом или делом, то хотя бы смогут выслушать. Слезы в этот период также могут помогать периодически приходить в себя. Но если эти периоды продолжаются чуть ли не круглосуточно, нужно обратиться к квалифицированному психологу.

Третья стадия

Примерно к году с момента смерти сына к вам может прийти некое успокоение. Хотя возможен повторный всплеск. Однако вы наверняка уже научились управлять своим горем, знаете, что нужно сделать, чтобы успокоиться. Отвлекитесь на любимое дело, пообщайтесь с друзьями, проведите с ними время вместе. Если вы хорошо пережили все перечисленные стадии трагедии, вы сможете смириться с потерей и научиться жить дальше. Да, воспоминания будут вас мучить время от времени, но вы их не отвергайте. Иногда можно и всплакнуть, главное, что вы скоро успокоитесь и возьмете себя в руки. Ведь у вас есть семья, никуда она не делась. Ваша родня поможет вам, со временем у вас появится новый стимул к жизни, к счастливой жизни.

Как пережить смерть сына: способы притупить боль

Потеря сына – страшная трагедия для родителей и всей семьи. Не найдется ни одной причины, оправдывающей уход детей. И что хуже всего, нет лекарства от этой изнуряющей муки. Муки, больше не видеть своего ребенка, знать, что он ушел преждевременно, не успев посмотреть этот мир. Вместе с ребенком мать хоронит свое сердце. Пережить смерть сына кажется невозможным. Но страдания можно облегчить.

Проживите горе от начала и до конца

Природой заложен естественный механизм проживания горя. Если пройти его от начала до конца, боль притупится и станет немного легче. Рассмотрим основные этапы горевания:

Шок. Обычно шоковое состояние длится до 3 дней. В этот период родители могут отрицать смерть ребенка, верить в ошибку, дурной сон. Им требуются неопровержимые факты, подтверждающие, что сын умер. Некоторые застревают на этом этапе на долгие годы. Они вглядываются в лица детей, ища среди них своего. Или оставляют комнату и вещи сына нетронутыми, на случай, если тот вернется домой.
Рыдания. Шоковое состояние обычно проходит после похорон. Далее сразу следует этап рыданий и истерик. Мать может выть, кричать до хрипоты. Всплески эмоций чередуются с состоянием полного физического и эмоционального истощения. Длятся рыдания примерно неделю.
Депрессия. Истерики происходят все реже, но вместе с тем внутри нарастает гнев, тоска по сыну, ощущение пустоты. Женщина может ощущать недостаточное участие со стороны родственников, ей кажется, что все уже забыли о трагедии.
Траур. Начинается с 40-го дня после смерти и продолжается до ее годовщины. Для этого периода характерны частые воспоминания, «прокручивание» ярких моментов. Боль отступает, а затем накатывает новой волной. Возникает желание высказаться, с кем-то поговорить о сыне.
Годовщина смерти. Важная дата, когда все близкие собираются почтить память умершего. Родственники отмечают этот день поминовением, поминками, молитвой, поездкой на кладбище. Подобный ритуал должен помочь родителям попрощаться с сыном, отпустить его. С этого момента нужно взять под контроль свои чувства, сделать все, чтобы вернуться к полноценной жизни.

Смерть ребенка делит жизнь пополам. После трагедии она уже не будет прежней никогда. Но продолжать жить нужно. И для этого следует научиться бороться с болью.

Совет. Если со дня смерти сына прошло уже достаточно времени, а вы застряли в одном из состояний, попытайтесь перейти к следующему этапу горевания. Пережив все горе от начала и до конца, вы почувствуете облегчение.

Научитесь избавляться от боли

Вылечить боль невозможно. Но обуздать ее, притупить, научиться отвлекаться – вполне реально. Здесь все способы хороши:

Выражайте свое горе в творчестве. Напишите стих в честь сына, нарисуйте картину, вышейте икону бисером.
Нагружайте себя физически. Это может быть спорт, постройка дома или дачи, облагораживание участка. Большие нагрузки притупляют эмоции.
Делитесь своей болью. Нужно обязательно найти человека или людей, которые могут разделить с вами горе. Если среди близких вы не находите понимания, начните общаться в интернете. Существуют специальные форумы, где матери, потерявшие детей, рассказывают о своей боли, поддерживают и помогают пережить трагедию другим.
Обратитесь к врачу за назначением успокоительных препаратов. Специалист сможет подобрать лекарство, помогающее стабилизировать эмоциональный фон. Вам будет легче держать себя в руках, уменьшится боль, нормализуется сон, исчезнут другие признаки стресса.
Не прибегайте к помощи алкоголя, наркотических веществ, не принимайте серьезных препаратов без назначения врача. Эффект от этих способов может быть прямо противоположным.
Начните помогать нуждающимся. Нерастраченную любовь к сыну можно использовать во благо. Помогите малышам из детского дома, никогда не знавшим родительского тепла. Накормите бездомного, сделайте пожертвование в фонд помощи больным детям, позаботьтесь о животных или одиноких стариках.
Напишите письмо сыну. Изложите все то, что вы ему хотите сказать на бумаге, а затем сожгите ее. Пишите столько, сколько нужно для облегчения боли.
Отвлекайтесь. Смотрите комедийные фильмы, читайте книги, готовьте сложные блюда, затейте ремонт или найдите любое другое занятие, которое отвлекает от тягостных мыслей хотя бы ненадолго.
Ложитесь спать вовремя, регулярно принимайте пищу. Вы должны делать это через силу. Правильное питание и сон помогут быстрее оправиться от горя за счет уменьшения в крови гормонов стресса.

Совет автора. Смерть ребенка практически всегда заставляет мучаться родителей от чувства вины. Они думают, что могли бы предотвратить трагедию, как-то повлиять на ход истории. Очень важно избавиться от этого чувства. Как было бы, никто не может знать. Любая мать или отец отдали бы все ради того, чтобы ребенок жил. Но прошлого не вернуть. Важно смириться с этим.

Узнайте секрет интимных отношений, который привнесет в ваши отношения настоящую страсть! Рассказывает известная телеведущая и просто яркая женщина.

Почтите память сына

Очень часто родители после потери ребенка считают, что они не в праве больше испытывать счастье. Любые положительные эмоции воспринимаются как предательство сына. Но обрекать себя на вечные страдания неправильно. Лучше выразить свое почтение иначе:

Возможно, сейчас вам сложно представить, что память о сыне может быть не болезненной, приносить радость и счастье. Но спустя годы вы сможете убедиться, что это возможно.

Вопрос веры

Если вы придерживаетесь определенной религии, обратитесь к ней за помощью. Вера многим помогает справиться с горем. Православие обещает встречу с ребенком после смерти. Надежда на это не позволяет матери сломаться или закончить жизнь самоубийством. Но есть и те кто, отворачивается от веры, не понимая, почему Бог позволил уметь невинному ребенку, тогда когда убийцы и маньяки продолжают свое существование на земле. Существует притча, которая объясняет это:

«У одного старика умерла дочь, совсем юная и очень красивая. После похорон отец решил каждый день восходить на гору Арарат и взывать к Богу. Много месяцев он уходил без ответа. Рассердился тогда старик, и сказал гневно: «Явись, посмотри мне в глаза и ответь, почему среди множества людей ты выбрал мою дочь?»

И тут тучи затянул небо, засверкали молнии, и старик увидел Бога. И сказал он: «Отчего беспокоишь меня, известно мне твое горе». Упал тогда отец на колени и начал просить Бога ответить на его вопросы. И сказал ему Бог: «Отвечу тебе, но сначала сделай мне посох»

Отправился старик в лес, нашел ветку и быстро сделал посох. Но стоило ему облокотиться на него, тот сломался. Принялся он искать ветку покрепче, увидел молодое деревце и срезал его. Посох получился на удивление крепким. Поднялся старик на гору, позвал Бога. «Выполнил я твое задание»,– говорит старик и протягивает посох. Осмотрел его Бог и сказал: «Славный вышел, крепкий. Почему же ты срезал молодое деревце?». Старик ему поведал. Сказал тогда Бог: «Ты сам ответил на свои вопросы. Ты смастерил посох с молодого деревца, чтобы на него можно было опереться и не упасть. Вот и мне здесь нужны юные, красивые, которые стали бы мне опорой!»

Родить сына огромное счастье. Дети – это лучи, освещающие нашу жизнь. С их приходом мы многое переосмысливаем и даже чему-то учимся. К сожалению, не всем деткам уготована долгая счастливая жизнь. Нужно смириться с этим, научиться снова жить, сохранив в сердце только радость и счастье от того, что этот ребенок был когда-то с вами.

Комментарий психолога:

(Комментарий психолога к этой статье пока отсутствует.)

Жизнь всегда заканчивается смертью, умом мы это понимаем, но когда из этого мира уходят дорогие люди, эмоции берут верх. Смерть забирает в небытие одних, но в то же время ломает других. Что сказать матери, которая пытается пережить смерть единственного сына? Как и чем помочь? На эти вопросы все еще нет ответов.

Время не лечит

Психологи, конечно, помогают осиротевшим родителям. Дают советы, как пережить смерть сына, но прежде чем к ним прислушаться, нужно понять несколько важных вещей. Особенно это касается тех, кто хочет помочь пережить горе своим друзьям или родственникам.

Никто не в состоянии смириться со смертью своего ребенка. Пройдет год, два, двадцать, но эта боль и тоска все равно никуда не денутся. Говорят, что время лечит. Это не так. Просто человек привыкает жить со своим горем. Он может также улыбаться, заниматься любимым делом, но это будет уже совершенно другой человек. После смерти ребенка внутри родителей навсегда селится черная глухая пустота, в которой острыми осколками ютятся несбывшиеся надежды, невысказанные слова, чувство вины, обида и злость на весь мир.

С каждым новым вдохом эти осколки словно увеличиваются, превращая внутренности в кровавое месиво. Конечно, это метафора, но те, кто задаются вопросом, как пережить смерть сына, испытывают примерно такие ощущения. Пройдет время, и кровавое месиво уже станет привычным явлением, но стоит какому-то внешнему раздражителю напомнить о случившемся, как острые шипы тут же вырвутся из объятий пустоты и с остервенением вопьются в уже немного зажившую плоть.

Стадии горя

Для родителей потеря сына - страшная трагедия, потому что невозможно найти причину, что оправдает этот уход. Но хуже всего, что от этой муки нет лекарства. Вместе со смертью ребенка мать хоронит и свое сердце, невозможно пережить смерть сына, как невозможно сдвинуть гору с места. Но страдания можно облегчить. Нужно прожить свое горе от начала и до конца. Будет невероятно сложно, до невозможного непросто, но самой природой заложен естественный механизм снятия напряжения от сложных обстоятельств. Если пройти все этапы, то станет немного легче. Итак, через какие этапы проходит тот, кто пережил смерть сына:

Рыдания и истерики.
Депрессия.
Траур.
Прощание.

Подробнее об этапах

Что касается этапов прохождения сквозь горе, то сначала родители чувствуют шок, такое состояние длится от 1 до 3 дней. В этот период людям свойственно отрицать случившееся. Они думают, что произошла ошибка или это какой-то дурной сон. Некоторые родители застревают на этом этапе на долгие годы. В результате у них начинают наблюдаться серьезные психические отклонения. К примеру, мать, у которой умер годовалый малыш, может долгие годы гулять в парке, укачивая в коляске куклу.

Вскоре после шока и отрицания наступает этап рыданий и истерик. Родители могут кричать до хрипоты, а потом впадать в состояние полного эмоционального и физического истощения. Это состояние длится примерно неделю, а потом переходит в депрессию. Истерики случаются все реже, но вместе с этим в душе начинает расти гнев, тоска и ощущение пустоты.

После депресси и у родителей начинается траур. Они часто вспоминают своего ребенка, прокручивают самые яркие моменты из его жизни. Душевная боль на время отступает, но потом накатывает вновь, хочется высказаться или поговорить с кем-то о сыне. Этот этап может длиться очень долго, но потом родители все же прощаются со своим ребенком и отпускают его. Тяжелые, душевные терзания превращаются в тихую и светлую грусть. После такой трагедии жизнь никогда не станет прежней, но нужно жить дальше. Жаль только, что оптимистичные речи знакомых не ответят на вопрос, как помочь матери пережить смерть сына. Только пережив горе от начала и до конца, можно почувствовать некоторое облегчение.

Творчество, спорт, разговоры

Невозможно вылечить боль от потери ребенка, но можно обуздать ее, притупить и научиться отвлекаться. Как пережить смерть сына? Можно начать с простого, например, с творчества. В честь умершего сына неплохо будет нарисовать картину, написать стих или начать вышивать. Отлично отвлекают от мыслей физические нагрузки. Чем больше нагрузки, тем сильнее они притупляют эмоции.

Не стоит держать все в себе, обязательно нужно поговорить с кем-то, лучше всего если это будет человек, который находится в похожей ситуации, или смог справиться со своим горем. Конечно, может быть и такое, что поговорить не с кем, тогда нужно написать обо всем, что беспокоит. Выражать свои чувства при письме намного легче, чем в разговоре, к тому же высказанные, пускай и таким образом эмоции станут оказывать меньшее давление.

Врачебная практика

В подобных вопросах лучше воспользоваться советами психолога. Как пережить смерть сына, они конечно не научат, но немного помогут. В первую очередь, стоит обратиться к хорошему специалисту. Особенно это касается тех, кто не в состоянии самостоятельно справиться со своими переживаниями. В походе к психологу нет ничего зазорного, этот врач может подсказать лекарственные препараты, которые немного снимут эмоциональное напряжение, улучшат сон и общее самочувствие организма. Также психолог выпишет несколько полезных рекомендаций, подобранных индивидуально для каждого пациента.

Не стоит прибегать к помощи алкоголя или наркотических веществ, также не нужно самостоятельно назначать себе серьезные препараты. Эти способы не помогут пережить смерть сына, а только сильнее усугубят ситуацию.

Обязательно стоит придерживаться режима дня. Пусть через силу, но нужно есть. Необходимо заставлять себя ложиться спать в одно и то же время. Правильный режим помогает уменьшить количество гормонов стресса в организме.

Нерастраченная любовь

Существует еще один способ пережить горе. Смерть сына, как настоящее проклятие, будет нависать черной тучей над головами родителей везде, где бы они ни были. В один момент в их мире стало пусто, больше некого любить, некому дарить свою заботу, не на кого возлагать надежды. Люди замыкаются в себе, перестают общаться с окружающими. Они словно варятся в собственном соку.

Но человек не создан, чтобы жить в одиночестве. Все, что есть в жизни каждого из нас, мы получаем от других людей, так что не стоит отказываться от помощи, не нужно игнорировать звонки друзей и родственников и хотя бы раз в несколько дней надо выходить из дому. Человеку кажется, что его страдания невыносимы, время и земля остановились, и больше не существует ничего и никого. Но осмотритесь, разве другие люди перестали страдать или умирать?

Закон психологии

Тяжелее всего переживать смерть взрослых детей. В тот момент, когда кажется, что жизнь прожита не напрасно, вдруг почва уходит из-под ног, когда сообщают о смерти взрослого сына. Прожитые годы начинают казаться бессмысленными, потому что все делалось ради ребенка. Так как пережить смерть единственного взрослого сына? В психологии существует простой и понятный закон: чтобы уменьшить собственную боль, нужно помочь другому человеку.

Если родители потеряли собственного ребенка, это вовсе не значит, что их заботы и любовь больше никому не нужна. Существует множество людей, как детей, так и взрослых, которым необходима помощь других. Люди заботятся о своих детях не потому что ждут от них благодарности, а делают это ради их будущего и будущего последующих поколений. Заботу, которую больше не могут получить умершие дети, нужно направить на других, иначе она превратится в камень и убьет своего обладателя.

А в то время, пока человек будет себя жалеть и страдать, где-то, не дождавшись помощи, умрет еще один ребенок. Это самый действенный способ, который поможет пережить смерть взрослого сына. Как только осиротевшие родители начнут помогать нуждающимся, они станут чувствовать себя намного лучше. Да, сначала будет непросто, но время сгладит все углы.

Очень часто смерть ребенка вызывает у родителей чувство вины. Предотвратить трагедию, изменить историю - они думают, что могли бы что-то сделать. Но как бы там ни было, человеку не дано предсказывать будущее и менять прошлое.

Также родители считают, что они не вправе больше испытывать счастье после смерти ребенка. Любые положительные эмоции воспринимаются как предательство. Люди перестают улыбаться, изо дня в день делают уже до автоматизма заученные манипуляции, а вечерами просто смотрят в пустоту. Но неправильно обрекать себя на вечные страдания. Для ребенка родители – это целый мир. Что бы сказал ваш ребенок, если бы увидел, как в его отсутствие рушится его мир?

Почтение умершему

Выразить свое почтение умершему можно и другими способами, не обрекая себя на вечные мучения. Например, можно чаще навещать могилу, молиться за упокой, сделать альбом счастливых фотографий или собрать вместе все его самодельные открытки. В периоды тоски нужно вспоминать только счастливые моменты и благодарить за то, что они были.

Во второе воскресенье декабря в семь вечера на подоконник нужно поставить свечу. В этот день родители, потерявшие детей, объединяются в своем горе. Каждый огонек дает понять, что дети осветили их жизни и навсегда останутся в памяти. А еще это надежда на то, что горе не вечно.

За помощью можно обратиться к религии. Как показывает практика, вера многим помогает справиться с горем. В православии говорится, что родитель сможет увидеть своего ребенка после смерти. Это обещание очень приободряет стареньких родителей. Буддизм говорит, что души перерождаются и наверняка в следующей земной жизни мать и сын встретятся вновь. Надежда на новую встречу не позволяет матери сломаться или преждевременно уйти из жизни.

Правда, есть и те, кто отворачивается от веры. Они не понимают, почему Бог забрал именно их ребенка, когда в мире продолжают разгуливать убийцы и маньяки. Убитым горем родителям батюшки часто рассказывают одну притчу.

Притча

Однажды у одного старика умерла дочь. Она была очень красивой и юной, безутешный родитель просто не находил себе места. После похорон он каждый день приходил на гору Арарат и спрашивал у Бога о том, почему он забрал именно его дочь, которая могла прожить еще долгие годы.

Долгие месяцы старик уходил без ответа, и вот однажды перед ним явился Бог и попросил старика сделать ему посох, тогда он и ответит на его вопрос. Пошел старик в ближайшую рощу, нашел упавшую ветку и сделал из нее посох, но стоило на него опереться, как тот сломался. Пришлось ему искать материал покрепче. Он увидел молодое деревце, срезал его и сделал посох, который получился на удивление крепким.

Принес старик свою работу Богу, тот похвалили посох и спросил о том, почему он срезал молодое деревце, которому еще расти и расти. Старик все рассказал, и тогда Бог произнес: «Ты сам ответил на свои вопросы. Чтобы опереться на посох и не упасть, его всегда делают из молодых деревьев и веток. Вот и мне в моем царстве нужны молодые, юные и красивые, которые могут быть опорой».

Дети – это лучи, что освещают нашу жизнь. С их приходом мы многое переосмысливаем и многому учимся. Вот только не всем суждено жить долго и счастливо, нужно это понять и продолжать жить, храня в сердце радость от того, что этот ребенок когда-то был рядом.

Как пережить смерть сына, история матери

На мой электронный ящик пришло письмо от скорбящей матери. Сквозь годы, ей удалось пережить смерть сына, и теперь она готова поддержать в этом горе других.

Меня зовут Валентина Романовна. 53 года, из города Москвы.

Наверное, я смогла пережить смерть сына, но как только об этом говорю, начинаю понимать, что это невозможно.

Когда смерть приходит трагически, Вас пронзает ослепительный шок, рыдание и необходимость организации похорон “на сильных таблетках”.

Вы уже переживаете смерть сына, находясь в бездушном, полуживом оцепенении.

Я скажу откровенно, что у меня был единственный сын, и меня изо всех сил поддерживали родственники.

Весь седой и за мгновение постаревший супруг, не отходил ни на шаг.

Подруги вились с нашатырным спиртом, помогая мне пережить потерю молчанием.

Невозможно подобрать слова, да и только немногие люди способны на это.

После похорон сына- 9 дней. Поминки.

Я отрицаю, я не верю, что так произошло. Сейчас откроется дверь, и сын войдет в комнату, и кончится это страшное мучение.

На этом этапе (9 дней) просто невозможно осознать, что сын уже покоится в могиле.

Все напоминает о нем, и Вы переживаете о том, что это горе не переживете.

Как мать, я была прикончена унынием, вошла в глубь своей души, постепенно начиная понимать, что это не кошмарные видения.

После девяти дней, мы остались с мужем вдвоем. Нам звонили, продолжали соболезновать. Часто приходили знакомые, но я всех гнала- это наше личное горе.

Надень мне хотелось только одного- как можно скорее воссоединиться с любимым сыночком.

Я была уверена, что после его смерти, долго мне не протянуть. И это, как ни странно, придавала мне скупую и безжалостную надежду.

Говорят, что необходимо выкинуть (отнести подальше от глаз) все вещи, которые напоминают о сыне.

Муж так и сделал, оставив на память фотографии.

Утешение не приходило, я потеряла смысл жизни, где- то умом понимая, что обязана разделить этот крест с едва держащим себя в рукам мужем.

Да, я забыла сказать, когда умер наш сын, нам было по 33.

Мы сидели в обнимку и друг друга успокаивали. Жили на деньги родителей. А им было еще тяжелее- ушел навсегда единственный внук.

На 40 день, я почувствовала, что совсем немного “отпустило”.

Наверное, и вправду говорят, что душа улетает на небо, покидая близких и родных.

Я продолжала переживать, но это была уже немного другая стадия горя.

Сына уже не вернешь, и я в это окончательно поверила.

Только после этого, мой организм (ангел-хранитель/психика)- точно не знаю, принялся вытягивать меня “с того света”.

Я похудела, постарела и осунулась. Стала понемногу “клевать”- без аппетита и удовольствия.

Мы с мужем поехали на кладбище, и тут опять мне стало плохо.

Переживание смерти единственного сына мне давалось “скачками”, и лекарем было- беспощадное время.

Оно способно состричь заусенцы с души, каким- то непонятным образом пересечь страдающего с людьми, также пережившими потерю ребенка.

Примерно полгода я ничего не хотела, избегая любого желания.

Когда переживания немного притупились, стала выходить на улицу, отвечая на вопросы однозначным ответом.

Так прошел год. Я устроилась на легкую работу, держа смерть сына глубоко внутри.

Два, три, четыре, двадцать лет…

Смерть сына пережить невозможно. Вы не живете, а просто продолжаете жить.

Из памяти стираются образы, затягиваются душевные раны, но скорбь все равно возвращается- не объявлено и пронзительно.

Вы простите меня, что я заболталась.

Но я не знаю до сих пор как пережить смерть любимого сына.

Валентина Романовна Киль.

Материал подготовил я- Эдвин Востряковский.

Предыдущие записи из текущего раздела

Поделитесь страницей в социальных сетях

Количество отзывов: 69

После случившегося, мы с мужем остались вдвоем, действительно сиротами.

Нас оставили все: родственники, знакомые, сотрудники, о друзьях вообще говорить неуместно.

Все сказали, что они в шоке, не знают, что нам сказать, и ушли в свою спокойную, благополучную, счастливую жизнь заниматься своими делами.

Наш единственный сын, которому было 27 лет, погиб в аварии, точнее его автомобиль уничтожил МАЗ, из машины МЧС час вырезали, потом час везли в больницу, 8 часов реанимации, и Наш порядочный, правильный, честный, ответственный ребенок, ушел..

Месяц даже не было слез, непонимание, не восприятие…

Мы, всегда такие самостоятельные, вдруг почувствовали потребность в людях, а их рядом не оказалось…

Стала искать вокруг себе подобных, тех, кто уже это пережил…

Можно говорить только с теми, кто поймет, какое это горе!

Просыпаешься утром и кажется, что это тебе приснилось, а потом понимаешь, что реальность никуда не делась.

Задаешь вопросы: ПОЧЕМУ, ЗА ЧТО, КАК ТЕПЕРЬ ЖИТЬ?

Не будет детей, не будет внуков – это противоестественно человеческой жизни!

Все чаще захлестывает боль, и чаще умываешься слезами…

Все было ради него, сына, а психиатр сказал, что надо жить своей жизнью. А в церкви – любить только Бога…

Забирают самых лучших: сын погиб на Троицу…

Я пережила уход единственного сына.

И советы мне дали такие же. Стараюсь проживать свою жизнь, только это не жизнь, а пародия на нее.

В церковь больше не хожу, так как, по-моему, там правит бал “материальная выгода”.

Скоро будет 3 года.

Никто Вам не даст совета.

Вы остались с мужем, значит есть о ком заботиться.

Я осталась совсем одна.

Пока Вы живете, живет память о сыне.

Придет час, и Вы уйдете к сыну, не знаю, что это будет – встреча на Небесах или вообще ничего, но то, что Вы ляжете прахом с сыном- это уж точно.

А боль- она не уйдет, только станет не такой острой.

Ему было всего 19 лет. И хотя мне все твердят, что ты сильная и надо жить дальше, нет у меня сил жить.

Я хочу к своему любимому сыночку, и никакие слова тут не помогут.

Я тоже перестала ходить в церковь, и думаю только о встрече с сынулей.

Жизнь теперь как за стеклом.

Я смотрю вокруг и не понимаю что я здесь делаю.

Зачем мне здесь находиться?

Не помогает ни работа, ни друзья, ни родные.

Как будто захлопнулась дверь, за которой смех, радость, счастье и удовольствие от мелких радостей жизни.

Жизнь закончилась. Остались только осколки.

Ему было 24 года.

Все эти годы я жила с ним, для него.

Я не умею жить без него.

Да, оказывается я ни одна такая, мне 28 лет.

Я тоже медленно схожу с ума!

Умоляю Вас, держитесь.

Хоть и произношу пустые слова.

За все грехи, простите меня.

Ему было всего 25 лет.

Господи! Как больно и тяжело!

Никто не утешит – ни друзья, ни родные.

Всех очень понимаю, кто здесь написал.

Пережить это невозможно, никакое время не лечит.

Нет больше смысла.

Вещи и портрет нет смысла убирать, ребенок постоянно в душе и в сердце.

Читаю ваше письмо и захлебываюсь слезами.

В августе убили моего единственного сыночка Максима, и вся жизнь потеряла смысл!

Так больно- словами не описать…

Я из тех матерей, которые потеряли своих детей.

Я до сих пор не могу найти силы начать жить дальше, хоть у меня ещё есть доченька, которой только исполнилось 7 лет.

Но так как я практически всю жизнь воспитывала их одна, для меня мой сын был всё в этой жизни.

И с потерей его, я потеряла смысл.

Не могу понять, зачем Боженька забирает детей, у которых столько мечт было и желаний жить!?

Скоро будет 6 месяцев, а я каждый день плачу и не нахожу ответа: ПОЧЕМУ!?

Всем нам сил и терпения.

Почему что- то постоянно стучит в мозгу?

Ведь так быть не должно! Это дети должны хоронить родителей! Как несправедливо!

Не осталось никого и ничего- только я и моя боль!

От каждого звука вздрагиваю, бегу к дверям, открывать сыну, но тут приходит осознание реальности, и хочется кричать, слезы катятся градом, и дальше снова боль- такая резкая и жгучая, а дальше- пустота.

Боже, как же так? За что?

И так день за днем, и нет этой боли конца!

Зачем Боженька забирает детей?…

Крепитесь, поддерживайте тех, кто тонет в этом горе.

Очень прошу Вас, живите, и простите меня за то, что прикоснулся к Вашей беде своими нескладными строчками.

Мое обращение к Богу:

Хочется знать только одно- встретимся ли мы там? И больше ничего!

Вы знаете я тоже убивалась, что больше никогда не услышу его голос и шутки, не порадуюсь победам.

Господь забирает лучших, а я всегда знала что смерть это не конец…

Ко мне стал сын приходить в снах.

Сначала в виде своего человеческого образа, только состоящего из дыма или тумана, потом пришел в сопровождении кого-то, похожего на монаха с косой, поцеловал меня, как будто прощался, и ушел в светлое пятно- в темном царстве.

Я потом много плакала и просила Бога не стирать его душу, спасти ее, и что в каком бы облике он ни был, и в каком бы из миров не оказался, я буду всегда любить его и ждать встречи с ним.

А сегодня он снова пришел ко мне в сон- в виде теплого, доброго, зеленого шара.

Я сначала не поняла что это ОН, но к концу сна почувствовала душой, сердцем (не могу объяснить словами), и узнала ЕГО, и на душе просветлело, и появилась радость от того, что ОН ЖИВ.

Я очень люблю его и в этом облике.

Да, мне все равно как бы он ни выглядел, наша ЛЮБОВЬ ВЕЧНА!

Хочу всех поддержать.

Попробуйте с ними общаться с помощью медитации и внутренней концентрации.

У меня получилось, и мне стало легче.

Главное, что они ЖИВЫ, просто ОНИ другие.

Мне так Сын сам сказал, когда приходил в сон. Я ему: “Сынок, ты же умер!?”, а он мне: “Нет, мама, Я ЖИВОЙ, просто я- “ДРУГОЙ”.

Я отношусь к смерти как к длительному путешествию, в которое уехал мой сын, и в которое я тоже, когда придет мое время, отправлюсь, и мы с ним там обязательно встретимся.

Скоро год, как похоронила сына.

Приступ эпилепсии – удар – перелом основания черепа, 7 часов операция и трое суток комы.

Я знала уже, что он не выживет. Сама сказала: “На всё Воля Твоя, Господи!”

С младенчества был страх, что он умрёт, и я хоронила его во сне десятки раз.

Все говорили: “Будет долго жить”. А он прожил 38 лет.

На руках меня носил, жалел всегда.

Одна мечта: обнять его, и услышать обычные слова: “Не переживай, мамочка!”.

Что со мной теперь может случится? Захлёбываюсь слезами.

Знаю, что ему там хорошо, и я его обязательно увижу.

Слава Богу ЗА ВСЁ!

От нас отвернулись все.

Спасибо друзьям сына, они нас поддерживали как могли.

Как выжила, с ума не сошла- не знаю.

Эта боль, тоска, слезы- они никогда не закончатся.

Только одно желание- увидеть своего сынулю, просто обнять.

Верю, что жив, но в другом измерении.

Но какой же это “адский ад” остаться здесь без него…

Моему горю уже 5 лет.

В октябре 2011 не стало моего сыночка, 22 года.

И я вам хочу сказать, что боль эта никогда не утихнет, и даже наоборот, со временем она только усиливается.

С мыслями о нем я засыпаю, просыпаюсь, и весь день я думаю только об одном.

Бывают моменты, когда я могу отвлечься на час- другой, а потом как током ударяет.

К психологу ходила, не помогло!

С подругами с тех пор не общаюсь, так как ходили слухи, что я с ума сошла, и меня срочно надо в психбольницу (они так решили потому, что я постоянно плакала).

Муж начал выпивать, и теперь от счастливой семьи (в прошлом) ничего не осталось.

Я поняла какой жестокий и несправедливый мир, потому что сына убили пьяные негодяи.

Вместе с душевной болью во мне поселилась злоба и ненависть. Я их не показываю, но они есть.

А еще чувство вины за то, что не уберегла сына.

Он чувствовал, что его скоро не станет, и каждый день говорил мне об этом.

Мне страшно было слушать такое, и я его ругала.

Теперь я понимаю, что этими разговорами он помощи просил.

Сердце разрывается от боли.

Напоследок хочется сказать: “Люди, любите и берегите друг друга, особенно родители детей. Нет страшнее горя, чем потеря ребенка, после чего жизнь делится на до и после”.

После- это уже не жизнь, а страдания.

Валентина Романовна, 53 года, я как раз искала того человека, который пережил горе, как переживаю сейчас я – Вита Николаевна, 49 лет.

Я читаю ваши строки и вижу там свое аналогичное горе.

У меня также как у вас погиб единственный сын 21 год на производстве.

Мы с мужем вот уже 8 месяцев как существуем.

Мне хочется найти человека и общаться, взаимно помогая выживать, придавая волю и терпение.

Если вы не против, мы могли бы общаться.

Ваша любовь и гордость за своего ребенка, его любовь к вам, семье- это огромное счастье.

Будет больно и тяжело, но постарайтесь не расстраивать своих детей.

Пишите, помогайте другим, не закрывайте свою душу.

Нам это выпало, ничего изменить было нельзя- такой срок.

5 лет назад погиб мой сынок. Ему было 23 года.

Они должны гордиться нами.

Поднимайтесь и говорите спасибо им, что они есть у нас.

Дети видят вас, живите и удивляйте их.

Работал дальнобойщиком, заехал на сутки домой и умер.

Меня не было дома.

Может его можно было спасти: сказали кровоизлияние в мозг и остановка сердца.

Не могу жить без него.

Почему так случилось?

Он такой крепкий был, все органы здоровые.

Ну как он мог умереть?!

26.09.2016 года перестало биться сердце моего сына Артёма, но самое ужасное, что мы узнали об этом спустя 11 дней – а он всё это время лежал в морге, никому не нужный…ему было 28.

Никому из работников больницы- пока он был живой и сотрудникам морга, когда сын уже был мёртвый, даже не пришло в голову найти его родных – при нём был паспорт.

Его избили, жестоко, по голове… по пути на работу на вахту.

А он лежал на холодной железной полке в морге…

Я не знаю зачем жить, ради чего – он у меня единственный ребёнок, всё было ради него, его будущей семьи, внуков…

Какие- то мрази- наркоманы лишили меня всего.

Отчаяние, злость на людей, боль – вот какие чувства остались.

Как я вас понимаю.

Я не живу, а существую.

Потому что не верю что его больше нет.

Вот откроется дверь- и мой сын войдет.

Я ОСТАЛАСЬ ОДНА.

Все думаю: когда же я к нему приду?

Очень тяжко жить…

Обнимала его, лежащего в луже крови- уже бездыханного и даже это было утешением- приласкать его, поддержать.

Он сам не ждал такого. Не собирался умирать. Очень близкими мы с ним были. Гордилась им.

Всегда верила, что нет смерти у Господа. А сейчас вообще ничего не чувствую и не понимаю…

И конечно, никому дела нет до нашей жизни, люди не могут даже представить себе такого ужаса, что переживаем мы, и инстинктивно отдаляются.

Это наше личное материнское горе, наш тяжелейший крест.

Возможно мы станем чище, добрее.

Ведь ничто не утешит кроме надежды на встречу ТАМ…

А правду говорят, что когда плачешь часто, то его там заливаешь своими слезами?

Я рыдаю каждый день. Ночами плохо сплю.

Все думаю, как он там один?

Ведь моему сыну было всего 19 лет. Такой молодой и красивый.

А у меня даже теперь не будет никогда внуков, похожих на него.

И мне так одиноко. Не с кем поговорить об этом.

Только фотографии остались.

А так хочется обнять и поцеловать родное дитя.

Где найти утешение?

Мамочки, дорогие, читая Ваши горькие, безумно горькие истории, не могу остановить слез.

Каждое Ваше воздыхание, каждая фраза отзывается в сердце.

Только потеряв единственного сыночка, единственную надежду, можно понять весь ужас, весь кошмар, творящийся в душе осиротевшей матери.

У меня 28 мая 2015 года умер способный, умный, любимый, образованный, состоявшийся в жизни замечательный сын. Моя гордость, моя жизнь, мое дыхание. Теперь его нет.

Еще 4 апреля он приезжал к нам в гости- красивый, сильный, замечательно сложенный, энергичный человек.

А 12 апреля на праздник Пасхи у него заболела спина, 13-го числа его госпитализировали в Боткинскую больницу с очень плохими показателями крови: низкий гемоглобин и тромбоциты.

Взяли пункцию спинного мозга, сделали МРТ и поставили диагноз: рак желудка 4 стадии с метастазами в спинном мозге, косточках, лимфоузлах…

И через полтора месяца моего ребенка не стало, с каждым часом мой мальчик становился все слабее и слабее, проклятая болезнь просто высосала из него все силы, и он умер у меня на руках.

Вопросы за что, почему, как и зачем теперь жить, сверлят мозг с утра до вечера и с ночи до утра. Пропал смысл жизни.

Такая тоска, такая чернота вокруг, и не за что зацепиться.

Похоронили моего сыночка на Троицу.

В семи монастырях и в очень многих Храмах читали Сорокоусты о его здравии. Молились, просили, надеялись…

Прошел год и семь с половиной месяцев, как нет моего мальчика.

Слезы не иссякают, боль не утихает. Мы с мужем одни. Все отошли от нас. Как бы боятся заразится горем. Мы изгои.

Хожу в Храм по субботам, и там только плачу.

Мой ребенок так хотел жить. Он много помогал людям. За что его так!?

Забирают самых лучших, самых светлых. НО ПОЧЕМУ.

Как пережить смерть единственного сына

Очень страшно пережить смерть собственного ребенка. Дети должны хоронить своих родителей, но никак не наоборот. Человек, с которым случилось такое горе часто остается один на один со своим горем. Да, знакомые и родственники пытаются подбодрить, но разговоры о смерти обходят стороной. Моральная поддержка обходится лишь словами вроде «крепись», «держись» и т.д. Поэтому сейчас мы расскажем о том, как пережить смерть единственного сына. Такие знания помогут человеку, испытавшему страшную трагедию, ведь их знали еще наши предки.

В далекое время, когда медицина еще не развивалась, такое горе случалось в семьях довольно часто. Поэтому люди выработали прагматичный подход и определили стадии трагедии, которую пережили родные умершего. Необходимо знать эти стадии горя для того, чтобы постоянно контролировать состояние своей души. Так вы сможете понять вовремя, не застряли ли вы в одной из них надолго, чтобы в таком случае обратиться к профессионалам за помощью.
Первая стадия – это всегда оцепенение и шок, когда вы никак не можете поверить в потерю и принимать ее не хотите. Люди по-разному себя ведут на этой стадии – кто-то застывает от горя, кто-то пытается забыться в успокоении родственников и организации похорон и поминок. Человек не хорошо понимает происходящее, где он и что делает. В таком случае помогают успокоительные настойки, антидепрессанты и массаж. Нельзя оставаться в одиночестве, нужно плакать, чтобы высвободить горе, облегчить душу. Такая стадия длится примерно девять дней.
До сорока дней идет стадия отрицания. На ней человек уже осознает свою потерю, но сознание его еще не смирилось с произошедшим. Очень часто на этой стадии людям мерещиться голос или шаги умершего. Если человек сниться, то нужно с ним поговорить во сне и попросить приходить к вам. Необходимо говорить об умершем сыночке с родными, вспоминать его. Частые слезы в данный период – нормальное явление, но круглосуточно плакать нельзя. Необходимо обратиться к психологу, если стадия отрицания продолжается очень долго.
В следующие полгода после смерти вашего сына к вам должно прийти осознание и принятие этой потери и боли. Боль периодически может усиливаться и утихать. Бывает так, что наступает кризис, когда родители начинают винить себя, что не уберегли. Агрессия в этот период может переводиться и на других людей: на врачей, государство или друзей сына. Такие чувства вполне нормальны, главное, чтобы агрессия не затянулась, и они не являлись доминирующими.
Год после смерти уже обычно более легок в плане переживаний. Но могут проявляться кризисы. Если вы к этому времени научитесь управлять своим горем, то вам не страшны такие сильные чувства, как в день трагедии.

В концу второго года обычно душа горюющего успокаивается. Но это не значит, что ваше горе забылось, просто вы научились жить с этим. Зная, как пережить смерть единственного сына, вы сможете жить дальше, думая о будущем.

Как оправиться и вернуться к жизни после гибели сына?

Для родителей нет ничего страшнее, чем хоронить собственных детей. Как пережить смерть сына, пройти такое испытание? Не каждому дано взять себя в руки. Известны случаи, когда люди впадали в депрессию, теряли интерес к жизни на долгие годы.

Боль утраты

Утрата близкого человека, сына - это большое испытание. Такая потеря не оставляет в человеке ничего живого. Стоит принять тот факт, что жизнь уже никогда не станет прежней. Слезы, сожаления - это нормальное выражение скорби. Однако человек способен пережить горе и справиться с трудностями. Первое время будет очень тяжело, но жизнь продолжается. Необходимо это осознать.

В этот период человек может испытывать самые разнообразные виды чувств: страх, сожаление, злобу, обиду, отрицание произошедшей трагедии. Все это естественно для родителей после смерти ребенка. Нельзя говорить, что тосковать и плакать - это плохо. Все должно выливаться наружу. Нужно плакать, если хочется. Дав волю переживаниям, можно помочь себе справиться с потрясением после гибели дорогого человека. Немаловажно принять случившееся. Понятно, что на первых порах это невозможно, однако, если постоянно отрицать то, что сын больше не вернется, дальнейшая жизнь станет мучительной и невыносимой.

Каждый человек имеет собственный характер. Кто-то способен пережить потерю ребенка в короткие сроки, кому-то требуются для этого годы. До недавнего времени психологи считали, что после смерти дорогого человека родственник проходит 5 этапов: шок, отрицание, осознание, принятие, успокоение. Однако в наши дни практически каждый психолог скажет, что данная теория не совсем верна. Нельзя разделить страдания на этапы, поскольку в этот период человек испытывает целый ряд чувств, эмоций. Они могут повторяться, сменяться другими. Со временем человек успокаивается. Как пережить смерть единственного ребенка супружеской паре? Каждый человек воспринимает горе и переживает его по-своему.

Как помочь себе?

Первые дни очень тяжелые. Психологи дают дельный совет: максимально оградить себя от переживаний. Дело в том, что человек часто чувствует оцепенение, как будто все вокруг замерло, а время замедлило ход. Иногда реальность смешивается со сном, привычные люди, вещи, работа, занятия уже не приносят никакой радости. Ощущение того, что все проходит мимо, может продолжаться долгое время. Это состояние проходит, как правило, спустя несколько лет.

Психолог, изучив проблему, может посоветовать взять отпуск, вернуться к работе, заняться любимым делом.

Это действует только в том случае, когда человек морально готов чем-то заниматься, чтобы отвлечь себя. Работа в период глубокой скорби после смерти ребенка может быть только в тягость. У человека должно быть время, чтобы поплакать, погоревать столько, сколько потребуется.

Временно необходимо отказаться от важных дел: продажи недвижимости, крупных покупок, резких перемен. Все действия, требующие осторожности и обдуманных решений, должны подождать. Нужно, чтобы все более или менее встало на свои места и состояние ступора и помутнения сознания прошло. Контролировать себя просто необходимо.

Говорят, что время лечит. Многие считают эту фразу бессмысленной заготовкой, которую произносят только для того, чтобы подбодрить. На самом деле в ней есть доля правды. Рано или поздно человек возвращается к обычной жизни. Нужно дать времени возможность развеять туман скорби. На первых порах даже самые светлые воспоминания об ушедшем сыне будут причинять боль. Важно помнить, что даже сильное горе будет не вечно. Необходимо улыбаться, стараться радоваться, получать удовольствие от любимого дела или приятных мелочей. Такое поведение вовсе не означает, что родители забывают свое дитя. Забыть никогда невозможно.

Часто родители начинают винить себя после смерти сына, что они не смогли его уберечь. Так делать нельзя. В жизни множество моментов, которые невозможно предотвратить. Очень важно перестать укорять себя. Если вовремя не остановиться, горе еще долгие годы не отпустит.

Нормальный сон помогает восстановиться как можно скорее. Первое время после трагедии спать будет тяжело. Хотя некоторые родители после смерти ребенка могут забыться сном на целые сутки, а то и больше. Но больше распространены случаи, когда человек снует ночью по дому либо бездумно смотрит телевизор. Смерть единственного сына - это разрушение для души. Специалисты дают совет: необходимо ложиться спать всякий раз, когда появляется желание. Организм должен восстанавливать силы. Когда присутствуют проблемы со сном, поможет травяной чай, успокоительные настои, теплая ванна.

Полноценно питаться - трудно. Аппетит может отсутствовать очень долго, однако надо заставлять себя понемногу есть. Сытый организм легче переносит стресс, а приступить к ежедневным делам будет немного проще. Употреблять нужно простую еду, чтобы приготовление не занимало много времени. Когда есть возможность, лучше заказать на дом готовую полезную пищу. Питьевой режим тоже немаловажен. Вода, успокаивающий чай, свежевыжатые соки спасут от обезвоживания, истощения, плохого самочувствия.

Соблазн заглушить боль алкоголем или наркотиками очень высок в этот период. Однако это приведет к еще более сильной депрессии и вытекающим из нее последствиям. Разрешается принимать только назначаемые врачом лекарственные препараты, но никак не спиртное.

Советы квалифицированного психотерапевта помогут в особо тяжелых случаях. Специалист разработает программу адаптации и возвращения человека к нормальной жизни. Во многих городах также существуют групповые занятия, которые посещают люди, пережившие смерть детей. Гораздо легче общаться с теми, кто может понять накопившиеся страдания. Самый лучший совет дадут только те, кто пережил аналогичную ситуацию.

Итоги по теме

Потеря ребенка - это самое страшное, что могут испытать родители. Кажется, что весь мир потерял краски. Однако необходимо помнить, что помощь может оказаться совсем рядом. Важно не доводить себя до глубокой депрессии и не топить случившееся в алкоголе. Тот, кто ищет поддержку, всегда ее найдет. Со временем скорбь сменится светлой памятью о самом дорогом человеке.

Напечатать