Валериан валерианович. Валериан валерианович бородаевский. Смотреть что такое "Бородаевский, Валериан Валерианович" в других словарях
Ратманов, Макар Иванович
Вице-адмирал; род. в Торопецком уезде Псковской губ. 7-го июля 1772 г. В 1784 г. был определен в Морской кадетский корпус, по окончании курса в коем произведен был (1-го января 1789 г.) в мичманы; летом того же года P. поступил под команду капитан-лейтенанта Холостьянова на шебеку "Легкий", состоявшую в гребном флоте, который, под начальством вице-адмирала Принца Нассау-Зигена, назначен был действовать против шведов. За храбрость, оказанную 13-го августа 1789 г. при поражении Шведского флота близ Роченсальма, М. И. произведен был в лейтенанты и получил год старшинства по службе. Прослужив год на гребном флоте Нассау-Зигена, М. И. на той же шебеке в 1790 г. поступил в корабельную кронштадтскую эскадру вице-адмирала Круза и за новые отличия, оказанные им при отражении шведского флота от Кронштадта 23-го мая и при поражении его 27-го мая адмиралом Чичаговым в Выборгском заливе, удостоился старшинства еще 2-х лет. По заключении мира со шведами, M. И. отправился в Ревель. В 1792 г. он находился при проводе в Кронштадт новопостроенного корабля "Борей", в 1793 г. был переведен в Черноморский флот и назначен командиром бригантины "Ахилл". В 1798 г. Р. опять является на театре военных действий. Император Павел I приказал части Черноморского флота под начальством вице-адмирала Ушакова идти в Константинополь, а оттуда, соединившись с турецким флотом, в Архипелаг и далее. М. И. был в числе офицеров, отправившихся на этом флоте; он командовал взятой при его содействии корсарской шебекой "Макарий". В 1794 г. М. И. принимал деятельное участие в атаке укрепления Корфу; 22-го февраля 1794 г. ему было поручено доставить гарнизон этой крепости в Анкону; в это время М. И. командовал уже бригом. Возвратясь из Анконы, Р. представил Главнокомандующему план гавани и береговых укреплений, - сведения, которые оказались весьма полезными при блокаде Анконы.
В последних числах апреля Главнокомандующий Соединенным флотом отрядил в Адриатическое море вице-адмирала Пустошкина, при котором был P., командовавший бригом, с 2-мя 74-пушечн. русскими кораблями, 80-пушечн. турецким, двумя турецкими фрегатами и бригом; последним командовал Ратманов. Не доходя до Фану, с эскадры заметили, что по дороге в Франу из Синигалии двигался отряд, высланный генералом Монье из Анконы для наблюдения над действиями союзников. Лейтенант P., получив приказ рассеять неприятеля, вскоре принудил этот отряд ретироваться в Синигалию. В полдень 14 мая 1798 г. союзники атаковали укрепления Фану. Вскоре гарнизон отступил в Синигалию и авангард союзников овладел укреплениями этого города. Неприятель двинулся по дороге в Анкону, преследуемый картечью с брига, командуемого Р. Наконец французский гарнизон принужден был вступить в переговоры, для чего и был послан Р. За подвиги, оказанные в кампании 1798 г., Р. получил орден св. Анны 3-ей степени. Заняв Фану, граф Войнович усилил десант и направил его к Синигалии под прикрытием брига, командуемого P., а сам вошел в Синигалию, где был встречен восторженными восклицаниями жителей и поднял русский флаг. Затем русский отряд двинулся к Анконе. P., устроив три батареи, громил стены Анконы и с горстию регулярных войск отражал каждодневные вылазки французов. 29-го сентября в приступе к Анконе он отбил сильную вылазку и спас инсургентского генерала Лагоца. Затем он сдал батареи союзникам и получил командование над флотилией, им самим сформированной в Синигалии. 18-го окт. он атаковал с ней анконскую гавань и потопил французский линейный корабль; 21-го окт. овладел французской купеческой тартаной с 2-мя пушками, пробиравшейся в Анкону с богатым грузом, проданным впоследствии за 42 тысячи гульденов. Ночью 3-го ноября Р. взял с боя 18-пушечный бриг. 4-го ноября флотилия вошла в Анконскую гавань, и Анкона сдалась. Р. вступил опять в командование бригом и пробыл с эскадрой графа Войновича 2 года в Адриатическом море. В 1801 г. он возвратился в Николаев. Высочайшее благоволение и орден св. Анны 2-й степ., были наградой за храбрость и распорядительность, оказанные Р. при осаде Анконы. В 1802 году снаряжалась эскадра в первое кругосветное плавание, и начальствовавший ею капитан-лейтенант Крузенштерн пригласил Р. старшим лейтенантом на фрегат "Надежда". Эта экспедиция продолжалась 3 года: с июля 1803 г. по август 1806 г. В продолжение этой экспедиции Р. 24-го февраля 1803 г. был произведен в капитан-лейтенанты, а 26-го ноября получил орден св. Георгия 4-го класса. По возвращении в Кронштадт, Р. в 1806 г. (8-го августа) был награжден чином капитана 2-го ранга, в 1807 г. был назначен командиром линейного корабля "Победа", состоявшего в Черноморском флоте, и находился в эскадре контр-адмирала Пустошкина при взятии крепости Анапы. После этой экспедиции Р. был еще раз переведен в Балтийский флот и в неудачную кампанию 1808 г. против англо-шведского флота командовал 74-пушечным кораблем "Северная звезда", бывшим в эскадре адм. Ханыкова. 1-го марта 1810 г. Р. был произведен в капитаны 1-го ранга, а 20-го июля, за маневры, произведенные в Высочайшем присутствии, ему был пожалован бриллиантовый перстень. До 1812 г. P. оставался в Кронштадте, командуя 10-м корабельным экипажем, а после 1-ю флотскою бригадою, в мае же 1812 г. был назначен командиром корабля "Борей", на котором он доставил из Свеаборга в Ревель сухопутные войска, а потом перевез в Свеаборг воспитанников Морского кадетского корпуса, удаленных из Петербурга по опасности прихода неприятеля. Осенью 1812 г. Р. отправился в эскадре контр-адмирала Коробки в Англию и там, состоя под главным начальством великобританского адмирала Юнга, участвовал в блокаде Голландских берегов, преимущественно Флиссингена, откуда возвратился в сентябре 1813 г. в Кронштадт. 16-го марта 1816 г. Р. был назначен командиром 11-го флотского экипажа, а в 1817 году командовал кораблем "Гамбург", употребленным в эскадре вице-адмирала Крона для перевоза наших войск из Кале в Кронштадт. В 1818 г. Р. отводил в Кадикс три фрегата, уступленные испанскому правительству. За благополучное доставление этих фрегатов король испанский Дон-Фернанд пожаловал ему командорский орден Карла ІII. Весною 1819 г. Р. вызван был в Петербург, где ему предложили начальство над экспедицией, снаряжавшейся в путешествие вокруг света и в Южный Ледовитый океан. Р. отказался принять это поручение, так как страдал глазною болезнью. В 1820 г. Р. был произведен в капитан-командоры; в 1822 и 1823 гг. он был в должности директора Кронштадтского порта и летом 1823 и 1824 гг. командовал легкой эскадрой, плававшей около Кронштадта. Это была 28-я и последняя кампания заслуженного мореплавателя, после чего он был назначен директором Аудиториатского Департамента Морского Министерства, и генерал-аудитором флота. В 1826 г. P., получив чин контр-адмирала и орден св. Анны 1-й степ., назначен был дежурным генералом Морского штаба, а в начале 1827 г. - Директором образованного тогда Инспекторского Департамента того же штаба. Отличное исполнение должностей доставило ему в 1829 г. орден св. Владимира 2-го класса и чин вице-адмирала. Скончался Р. 21-го декабря 1833 г. Тело его погребено в Сергиевской пустыни, в 15 верстах от Петербурга.
"Морской Сборник" 1855 г., т. XV (№ 3), отд. IV, стр. 331-355; "Записки Ученого Комитета Морского штаба" 1833 г., ч. II, стр. 352-355; "Справочный Энциклопедический Словарь", Старчевского, СПб. 1855 г., т. IX, ч. II, стр. 18; "Северная Пчела" 1834 г., № 72, 73, 74, 75, 76 и 78; "Яхта" 1876 г., стр. 424; "Военно-Энциклопедический Лексикон", изд. 2-е, т. XI, стр. 102-104.
{Половцов}
Ратманов, Макар Иванович
{Половцов}
Большая биографическая энциклопедия . 2009 .
Смотреть что такое "Ратманов, Макар Иванович" в других словарях:
Макар Иванович Ратманов Макар Иванович Ратманов С литографии Шевалье … Википедия
Ратманов, Макар Иванович Макар Иванович Ратманов 1772 1833 Макар Иванович Ратманов С литографии Шевалье, ЦВММ Место рождения … Википедия
Макар Иванович Ратманов 1772 1833 Макар Иванович Ратманов С литографии Шевалье, ЦВММ Место рождения Торопец (Псковская губерния) Принадлежность … Википедия
Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса на букву «Р» Список составлен по алфавиту персоналий. Приводятся фамилия, имя, отчество; звание на момент награждения; номер по списку Григоровича Степанова (в скобках номер по списку Судравского);… … Википедия
Включает в себя всех адмиралов, получивших первичное адмиральское звание (чин контр адмирала) в период с 1694 по 16 декабря 1917 года. Содержание: Начало 0–9 А Б В Г Д Е Ё Ж З … Википедия
Дворянский род, происходящий от дьяка Андриана Григорьевича Ратманова (умер в 1706 г.). Макар Иванович Ратманов (умер в 1833 г.) был дежурным генералом и директором инспекторского департамента морского министерства. Род Ратмановых внесен во II… … Биографический словарь
Годы 1829 · 1830 · 1831 · 1832 1833 1834 · 1835 · 1836 · 1837 Десятилетия 1810 е · 1820 е 1830 е 1840 е · … Википедия
Годы 1768 · 1769 · 1770 · 1771 1772 1773 · 1774 · 1775 · 1776 Десятилетия 1750 е · 1760 е 1770 е 1780 е · 1790 е … Википедия
Наиболее совершенные образы «положительно прекрасного человека» у Достоевского - Макар Иванович Долгорукий, старец Зосима, Алеша Карамазов и София Андреевна Долгорукая.
Макар Иванович был дворовый человек помещика Версилова, садовник. Пятидесяти лет он женился на восемнадцатилетней дворовой девушке Софии Андреевне, исполняя желание отца ее, который за шесть лет до того, умирая, завещал ему жениться на ней. Через полгода после этой свадьбы помещик Версилов, молодой человек двадцати пяти лет, недавно овдовевший, приехал в свое имение," полюбил Софию Андреевну и увез ее с собою. Макар Иванович был отпущен Версиловым на волю и с тех пор в течение двадцати лет был странником, сборщиком подаяний на построение храма. Высокие черты его характера вполне обнаружились именно в это время.
Содержанием жизни Макара Ивановича были преимущественно религиозные интересы - сбор подаяний на храм, молитва, паломничество в святые места, слушание, чтение и пересказ легенд, житий подвижников, поучительных историй. Основное настроение его было, таким образом,- «стояние пред Богом», как у тех людей, которые непрерывно творят молитву Иисусову «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас». Он убежден, что «жить без Бога - одна лишь мука» и поясняет эту мысль глубокими соображениями. Но и светские интересы не выпали из его кругозора. По словам Версилова, он очень интересуется «событиями в России», «он великий политик», «его медом не корми, а расскажи, где кто воюет и будем ли мы воевать», «науку уважает очень, и из всех наук любит больше астрономию».
Подросток Аркадий рассказывает, что особенно привлекало в нем «его чрезвычайное чистосердечие и отсутствие малейшего самолюбия; предчувствовалось почти безгрешное сердце». Незлобивость его ярко обрисована в сцене с сестрою Аркадия Лизою. Тяжело больной Макар Иванович сидел на скамейке и увлекся беседою о безбожии, в которой высказал ряд глубоких мыслей. Солнечный луч беспокоил его больные глаза, и Софья Андреевна сделала несколько попыток передвинуть скамейку. Тогда Лиза резко крикнула Макару Ивановичу: «Да подымитесь хоть немножко: видите, как трудно маме». Старик приподнялся, но опять упал на скамейку. «Не могу, голубчик»,- сказал он как бы жалобно Лизе и как-то весь послушно смотря на нее. «Рассказывать по целой книге можете, а пошевелиться не в силах? Возьмите костыль, подле лежит»,- еще резче сказала Лиза. Старик схватил костыль, поднялся, но так как «ноженьки» почти совсем не держали его, то он, человек высокого роста, грохнулся со всей высоты на пол. Он не разбился, только «очень побледнел, не от испуга, а от сотрясения». «Все еще бледный, с трясущимся телом и как бы еще не опомнившись, он повернулся к Лизе и почти нежным, тихим голосом проговорил ей: «Нет, милая, знать, и впрямь не стоят ноженьки!» «В словах бедного старика не прозвучало ни малейшей жалобы или укора; напротив, прямо видно было, что он решительно не заметил с самого начала ^ничего злобного в словах Лизы, а окрик ее на себя принял как за нечто должное, то есть
что так и следовало его «распечь» за вину его. Услышав такие слова, Лиза вдруг, почти в мгновение, вся вспыхнула краской стыда и раскаяния». ; · ;-
Смирение Макара Ивановича не есть самоуничижение: оно есть: выражение силы духа, свободного от самолюбия и подчинения житейской суете. Все, в том числе и свое я, он ставил на правильное место. Версилов характеризовал его своему сыну, «подростку», следующими чертами: «В высшей степени умение говорить дело, и говорить превосходно», «при этом чрезвычайно.мало с религии, если не заговоришь сам». «Д главное - почтительность, эта скромная почтительность, именно та почтительность, которая необходима для высшего равенства, мало того, без которой, по-моему, ле достигнешь и первенства. Тут именно через отсутствие малейшей заносчивости достигается высшая порядочность и является человек, уважающий себя несомненно и именно в своем положении, каково бы там ни было и какова бы ни досталась ему судьба. Эта способность уважать себя именно в своем положении чрезвычайно редка на свете, по крайней мере, столь же редка, как и истинное собственное достоинство». По описанию Версилова, ов «чрезвычайно осанист собою», «красив, прост и важен». Не заботясь Ό себе, Макар Иванович не боялся щекотливых положений. Когда Версилов отнял у него жену и предложил ему три тысячи рублей, он принял от него семьсот рублей наличными, а на остальные деньги потребовал от него заемного письма и через два года стребовал эти деньги с процентами судом. Он знал характер Версилова и боялся, что София Андреевна в случае смерти Версилова останется нищею. Деньги он положил в банк и удвоенную процентами сумму завещал Софии Андреевне.
Странник, очистивший душу свою от мирских забот, воспринимает природу и всю земную жизнь как целое, полное добра и красоты. Макар Иванович рассказывает подростку, как, ночуя в поле с другими странниками, он проснулся рано утром перед восходом солнца: «восклонился я, милый, главой, обвел кругом взор и вздохнул. Красота везде неизреченная! Тихо все, воздух легкий; травка растет - расти, травка Божия, птичка поет - пой, птичка Божия, ребеночек у женщины на руках пискнул - Господь Ό тобой, маленький человечек, расти на счастье, младенчик! И вот точно я в первый раз тогда в самой жизни моей все сие в себе заключил... Склонился я опять, заснул таково легко. Хороню на свете, милый. Я вот, кабы полегчало, опять бы по весне пошел. А что тайна, то оно тем даже и лучше; страшно оно сердцу и дивно; и страх сей к веселию сердца; «все в Тебе, Господи, и я сам в Тебе, и приими меня!» Не ропщи, вьюнош: тем еще прекрасней оно, что тайна»,- прибавил он умиленно. Благостное отношение ко всем существам, «веселие сердца и благообразие» были основными чертами жизни Макара Ивановича. В смехе его было «что-то детское и, до невероятности привлекательное». Достоевский по этому поводу поместил в «Подростке» длинное рассуждение о видах смеха и о значении их для понимания характера человека.
Органически спаянный со всеми существами своим благостным соучастием во всякой жизни, Макар Иванович, в противоположность Ставрогину, уверен в том, что не только дальнее расстояние, но и сама
смерть не уничтожает связи людей друг с другом. Думая о детях. приходящих на отчие могилки в родительский день, он говорит: «Живите пока на солнышке, радуйтесь, а я за вас Бога помолю, в сонном видении к вам сойду... все равно - и по смерти любовь!»
(1833-12-21 ) (61 год)Российская империя Российская империя
Мака́р Ива́нович Ратма́нов (7 июля (19 июля) , Торопец - 21 декабря , Ораниенбаум) - русский мореплаватель. В честь него назван остров Ратманова .
Биография
Скончался в 1833 году в Ораниенбауме. Был похоронен в Сергиевой пустыни в Стрельне .
В 1931 году надгробие перенесено на Лазаревское кладбище Александро-Невской Лавры. Установлен мраморный обелиск на чугунных ножках со стихотворной эпитафией .
Увековечивание имени
- Его именем названы больший, западный, остров из Островов Диомида (единственный из них в составе России), где находится самая восточная точка России , и мыс на Новой Земле .
- Именем Ратманова также названа самая восточная точка острова Кергелен .
Напишите отзыв о статье "Ратманов, Макар Иванович"
Примечания
Литература
- Русский биографический словарь : В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896-1918.
- Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769-1869). СПб., 1869
Отрывок, характеризующий Ратманов, Макар Иванович
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:«Vous savez, que je suis accable d"affaires et que ce n"est que par pure charite, que je m"occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu"on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
» выводится странник Макар Иванович Долгорукий. Религиозный и художественный замысел романа находит в нем свое завершение. Он – выражение того духовного «благообразия», которое утрачено высшим сословием и по которому так томится подросток Аркадий . Для идеологического портрета его Достоевский пользуется набросками к «Житию великого грешника» и к «Бесам ». Макар Иванович наследует духовное богатство архиерея Тихона . Но зарождение этого образа восходит к эпохе работы над «Идиотом »: Долгорукий воплощает мечту писателя о «положительно прекрасном человеке». Психологически народный праведник связан не с утонченно образованным архиереем, а с героем стихотворения Некрасова «Влас». В «Дневнике писателя» Достоевский вспоминает это стихотворение, и фигура странника, бродящего по России и собирающего на церковь Божию, повлияла на концепцию образа Макара Ивановича. Он тоже «бродяга», тоже собирает на постройку храма. Описывая его наружность, Версилов цитирует одну строку из стихотворения Некрасова. «Этот Макар, – говорит он сыну, – чрезвычайно осанист собою и, уверяю тебя, чрезвычайно красив. Правда, стар, но «смуглолиц, высок и прям».
Достоевский. Подросток. Аудиокнига. Часть 1
Действительно, Макар – такой же русский богатырь, как и Влас. «Росту он был большого, рассказывает подросток, широкоплеч, очень бодрого вида, несмотря на болезнь». У него продолговатое лицо, «ужасно» белая борода, голубые, лучистые большие глаза. Вся душа его, беззлобная и безгрешная, выражается в светлом, радостном смехе. «Веселое сердце» свойственно всем праведникам Достоевского: в нем увенчание духовного пути, отблеск Царства Божия. Доктор спрашивает Макара, считает ли он его безбожником? Тот отвечает: «Нет, ты не безбожник, ты человек веселый ». Жизнь в Боге есть радость и умиление. Писатель подчеркивает, что народный идеал святости чужд византийской строгости и монашеского аскетизма. Макар паломничает по монастырям, восхваляет пустыню, но, прибавляет автор, «ни в пустыню, ни в монастырь ни за что не пойдет, потому что в высшей степени «бродяга». Понятно, что суровому «византийцу» Константину Леонтьеву религиозность Достоевского могла казаться «розовым христианством». Писатель создает своих народных святых вне церковно-монашеских традиций. Их богословие ограничено тайной этого мира и не взлетает к тайнам небесным. Они славословят Бога в творении, благоговейно чтут божественную основу мира – Софию, но метафизические выси для них закрыты.
Тему мистического натурализма , начатую князем Мышкиным в «Идиоте» и Тихоном в «Житии», восторженно и умиленно развивает странник Макар. Чистому сердцу на земле открывается рай. «Тайна что? – спрашивает Макар. – Все есть тайна, друг, во всем тайна Божия. В каждом дереве, в каждой былинке эта самая тайна заключается. Птичка ли малая поет, али звезды всем сонмом на небе блещут в ночи – все одна эта тайна, одинаковая...» Он вспоминает о своем паломничестве в Богородский монастырь. «Заночевали в поле... и проснулся я за утра рано, еще все спали и даже солнышко из-за леса не выглянуло. Восклонился я, милый, главой, обвел кругом взор и вздохнул: красота везде неизреченная ! Тихо все, воздух легкий; травка растет – расти, травка Божия; птичка поет – пой, птичка Божия, ребеночек у женщины на руках пискнул – Господь с тобой, маленький человечек, расти на счастье, младенчик! И вот точно я в первый раз тогда, в самой жизни моей все сие в себе заключил... Хорошо на свете, милый... А что тайна, то оно тем даже и лучше: страшно оно сердцу и дивно: и страх сей к веселию сердца. Все в Тебе, Господи, и я сам в Тебе и приими меня».
Для космической любви мир открывается в своей первозданной красоте, каким он был в первый день творения. Праведники Достоевского не знают ни греха, ни зла. Сияние Фаворского света закрывает от них Голгофу.
О смерти Макар говорит торжественно: «Старцу надо отходить благолепно... Старец умирать должен в полном цвете ума, блаженно и благолепно, насытившись днями, воздыхая на последний час свой и радуясь, отходя, как колос к снопу и восполнивши тайну свою... Все равно и по смерти любовь!» И не только в витиеватых речах Макара, но и в облике его, движениях и поступках подчеркнуто благообразие, благолепие, высокая торжественность. Религиозный идеал народа есть духовная красота . Мы знаем, что, по убеждению Достоевского, обществом управляет начало эстетическое.
Фигура странника возвышается над «беспорядком» современного русского общества. Все они «ищущие», он один «нашедший».
Великая идея Бога и бессмертия уходит от людей и вместе с ней распадается человеческая семья; общение вытесняется обособлением. Так видел Достоевский «последний день европейского человечества ». Но в русском народе вера крепка и общение не нарушено. В Макаре – полное отсутствие самолюбия: он любит навещать семью изменившей ему жены, нежно любит детей Версилова, носящих его имя. Чувство личной обиды ему непонятно; он живет во всех и для всех; все ему родные. Автор отмечает: «Жажда сообщительности была болезненная». Русская идея «всеединства» облечена в страннике Макаре живою художественной плотью.
Построение «Подростка» аналогично построению «Идиота». И здесь и там один праведник противопоставляется всему грешному миру. Но князь Мышкин – русский дворянин с мечтательной «религией сердца», Макар Долгорукий – русский богатырь, верный народной святыне. В первом романе – глухая ночь, во втором – рассвет. Новые надежды родились в душе писателя.
РАТМАНОВ Макар Иванович (1772-1833) - Русский мореплаватель и путешественник вице-адмирал М.И. Ратманов родился 17 июня 1772 года (эта дата указана на надгробном памятнике) в Торопецком уезде Псковской губернии (ныне - Тверской области). Принадлежал к дворянскому роду, происходящему от дьяка Андриана Григорьевича Ратманова (умер в 1706 году). Род Ратмановых был внесен в родословные книги Псковской и Тверской губерний. В 1784 году, в двенадцать лет, Макар Ратманов был определён в Санкт-Петербургский Морской кадетский корпус, который тогда возглавлял адмирал И.Л. Голенищев-Кутузов, торопецкий дворянин. Через три года Ратманов был произведен в гардемарины и совершил первые плавания на различных судах в Финском заливе. По окончании курса обучения 1 января 1789 года М.Ратманов стал мичманом.
Летом того же года он поступил под команду капитан-лейтенанта Холостьянова на парусно-гребное судно «Лёгкий». Балтийским гребным флотом, куда входило это небольшое судно, командовал тогда вице-адмирал принц Нассау-Зиген, а сам флот должен был участвовать в военной кампании против шведов. Первое боевое крещение М.И. Ратманов получил в сражении при Роченсальме 13 августа 1789 года. За отвагу и храбрость, проявленные при победе над шведским флотом близ Роченсальма, мичман М.И. Ратманов был произведён в лейтенанты и получил год старшинства по службе.
В 1790 году, прослужив год на гребном флоте, Макар Иванович на том же судне поступил в корабельную кронштадтскую эскадру вице-адмирала Круза. За новые отличия при отражении нападения шведского флота на Кронштадт в сражении при Красной Горке 23 мая 1790 года и в победном сражении против шведов 27 мая под командованием адмирала Чичагова в Выборгском заливе М.И. Ратманов получил ещё два года выслуги. После заключения мира со шведами, лейтенант Ратманов служил в Ревеле, а в 1792 году участвовал в проводе из Архангельска в Кронштадт нового корабля «Борей». В 1793 году М.И. Ратманов был переведён на Черноморский гребной флот и назначен командиром бригантины «Ахилл», ходившей между Очаковом и Константинополем, а с 1794 года - транспортным судном «Принцесса Елена», затонувшим в марте 1797 года на Одесском рейде во время шторма.
В 1798 году М.И. Ратманов опять участвует в военных действиях. Император Павел I приказал части Черноморского флота под командованием вице-адмирала Ф.Ф. Ушакова идти в Константинополь, а оттуда в Ионический Архипелаг для противодействия войскам Наполеона. М.И. Ратманов в этой экспедиции командовал захваченным у французов при его содействии корсарским гребным судном «Макарий», получившим это название по имени её командира Макара Ивановича Ратманова.
В 1799 году Ратманов принимал деятельное участие в атаке укреплений острова Корфу, считавшегося неприступным, а 22 февраля ему было поручено эвакуировать гарнизон этой крепости на Апеннинский полуостров, в Анкону. В это время Ратманов командовал уже бригом. Вернувшись, он представил главнокомандующему план гавани и береговых укреплений Анконы - сведения, оказавшиеся весьма полезными при блокаде этой крепости. В последних числах апреля главнокомандующий соединенным русско-турецким флотом отрядил в Адриатическое море вице-адмирала Пустошкина, при котором был Pатманов, командовавший бригом, с двумя 74-пушечными русскими кораблями, 80-пушечным турецким и двумя турецкими фрегатами. Не доходя до порта Фано, с эскадры заметили, что туда движется французский отряд, высланный генералом Монье из Анконы для наблюдения над действиями союзников. Лейтенант Pатманов, получив приказ рассеять неприятеля, вскоре принудил этот отряд отступить.
В полдень 14 мая союзники атаковали укрепления Фано. Вскоре его гарнизон отступил в Синигалию, и авангард союзников овладел укреплениями города. Неприятель двинулся по дороге в Анкону под картечным огнем с брига, которым командовал Ратманов. Французы были вынуждены вступить в переговоры, и с русской стороны дипломатическую миссию выполнял М.И. Ратманов. Заняв Фано, вице-адмирал граф М.Войнович усилил десант и направил его к Синигалии под прикрытием брига Ратманова. Сам Войнович тоже вошёл в Синигалию, где был с восторгом встречен жителями и поднял русский флаг. Затем русский отряд двинулся к Анконе. Ратманов, устроив три батареи, громил стены Анконы и с небольшим отрядом регулярных войск отражал каждодневные вылазки французов. Так, 29 сентября он отбил сильную вылазку, а затем сдал батареи союзникам и получил командование над флотилией канонерских лодок, сформированной им самим в Синигалии. Ратманов снова атаковал Анконскую гавань 18 октября и потопил французский линейный корабль, а 21 октября овладел французским купеческим судном, шедшим в Анкону с богатым грузом, проданным впоследствии за 42 тысячи гульденов. Ночью 3 ноября Ратманов взял с боем 18-пушечный бриг. 4 ноября 1799 года его флотилия вошла в Анконскую гавань, и могучая крепость сдалась. За подвиги, совершённые в Средиземноморской кампании 1798-1799 годов, М.И. Ратманов получил орден Св.Анны 3-й степени.
М.И. Ратманов опять вступил в командование бригом и пробыл с эскадрой вице-адмирала Ф.Ф. Ушакова два года в Адриатическом и Средиземном морях. В 1801 году он возвратился в Николаев. Высочайшее благоволение и орден Св.Анны 2-й степени были наградой за храбрость и распорядительность лейтенанта Ратманова. Еще через год М.И. Ратманов вновь переведен на Балтийский флот.
В те времена русский флот был уже могущественным, а русские моряки - опытными. Немало замечательных открытий совершили они в Ледовитом океане, в Охотском море, в северной части Тихого океана. Флот выиграл много сражений и в Балтийском море, и в Черном, и в Средиземном. Но всё это были воды сравнительно близкие. Еще ни один русский корабль ни разу не пересек экватор, не совершил плавания вокруг земного шара. Известно, что ещё в 1722 году Ф.И. Соймонов предлагал Петру I отправить корабли из Кронштадта на Камчатку, поскольку возможно «способнее и безубыточнее» до тех мест доходить, учитывая, что «ныне европейцы почти целые полкруга обходить принуждены». В дальнейшем идея кругосветных плаваний выдвигалась неоднократно, но всякий раз оставалась нереализованной. Лишь в царствование Екатерины II идея экспедиции из Кронштадта к северо-западным берегам Америки, получила практическое одобрение.
По указу Екатерины II от 22 декабря 1786 года Адмиралтейств-коллегия начала готовить первое русское кругосветное плавание, назначила его командиром капитана 1-го ранга Г.И. Муловского и выделила в его распоряжение четыре корабля («Колмогор», «Соловки», «Сокол» и «Тарухтан»), а также транспортное судно, нагруженное пушками, такелажем «и другими вещами, нужными для Охотского порта и других тамошних портов». Экспедиция Муловского должна была обогнуть мыс Доброй Надежды, пройти через Зондский пролив и вдоль Японии, достигнуть Камчатки, а затем и берегов Америки. Цель плавания состояла в том, чтобы сохранить «право на земли, российскими мореплавателями открытые на Восточном море, утвердить и защитить торги по морю, между Камчаткою и западными американскими берегами лежащими». На вновь открытых землях, «которые еще никакой европейской державе не покорены», Муловский уполномочивался торжественно поднять Российский флаг. К осени 1787 года подготовка экспедиции была завершена, но осуществить ее из-за осложнившейся международной обстановки не удалось. 28 октября последовал указ Екатерины II, в котором императрица «подготовленную в дальнее путешествие» экспедицию «по настоящим обстоятельствам» (из-за войны с Турцией) повелевала отменить. Затем началась война со Швецией (1788-1790), во время которой, в одном из морских сражений погиб назначенный начальником кругосветной экспедиции капитан 1-го ранга Г.И. Муловский.
Недавний выпускник Морского корпуса мичман Иван Крузенштерн (1770-1846) служил с Муловским на одном корабле и знал о подготовке кругосветной экспедиции. Идея запала мичману в душу. В дальнейшем он получил большой опыт дальних плаваний на британских кораблях у берегов Северной Америки (1793), ходил в Южную Америку и Ост-Индию (1797-1799). Через 9 лет И.Ф. Крузенштерн, уже опытный моряк, обращается к правительству с просьбой отправить его в кругосветное плавание. Учитывая, что Охотск, Камчатка и Русская Америка терпели «большой недостаток в жизненных припасах», Крузенштерн вместо долгой и дорогой доставки грузов по суше предлагал отправлять их из Кронштадта морским путем. В свою очередь, используя свои порты на Дальнем Востоке и в Северной Америке, россияне могли бы наладить торговлю с Китаем и Японией, в частности поставлять в Кантон пушные товары. Как и его предшественники, Крузенштерн считал, что одно морское путешествие на Камчатку принесет морякам больше пользы, чем «десятилетнее крейсерство в Балтийском море».
К тому времени Екатерина II умерла, и императором стал Павел I. Он категорически отверг проект Крузенштерна. Однако в Петербурге нашлись люди, которым этот проект вовсе не показался чушью. Это были купцы Российско-Американской компании, основанной для торговли с русскими владениями на Аляске. 29 июля 1802 года Главное правление этой компании во «всеподданейшем донесении» Александру I сообщило, что считает необходимым «приступить к отправлению в Америку транспортов своих от Санкт-Петербургского порта» и испрашивала на это «высочайшего соизволения». Выгоды «от отправления из Балтики в Америку судов» давно были очевидны, «но неопытность людей, недостаток познаний» и капиталов «всегда останавливали компанию». Теперь же компания брала на себя смелость представить императору многочисленные выгоды от предлагаемой «експедиции»: подкрепление Русской Америки необходимыми товарами, усиление русского присутствия на Тихом океане, освобождение жителей Якутской области от тяжелых перевозок и т.д.
Александр I идею кругосветного путешествия поддержал, и 7 августа 1802 года И.Ф. Крузенштерн был назначен «начальником над двумя кораблями». Однако осуществить экспедицию в том же году оказалось «не можно», так как «кораблей, на таковой конец годных, не только совсем не было, но и сыскать их в России нельзя». Казначейство выделило деньги на закупку двух кораблей за рубежом, и в сентябре 1802 года в Гамбург отправился капитан-лейтенант Ю.Ф. Лисянский . Но и там подходящих судов не оказалось. Лисянскому пришлось отправиться в Лондон, где он купил суда «Леандер» (450 тонн, 16 орудий) и «Темза» (370 тонн, 14 орудий), которые были переименованы соответственно в «Надежду» и «Неву».
10 июня 1803 года вышел официальный рескрипт о назначении послом в Японию Н.П. Резанова. О маршруте экспедиции, Н.П. Резанов писал: «Теперь готовлюсь к походу. Два корабля купеческих, купленных в Лондоне, снабжены приличным экипажем, в миссию со мною назначаются гвардии офицеры, а вообще для путешествия учинена экспедиция. Путь мой из Кронштадта в Портсмут, оттуда в Тенериф, потом в Бразилию и, обойдя Кап Горн, в Вальпарезо, оттуда в Сандвичевы острова, наконец, в Японию и на 1805 год - зимовать в Камчатку. Оттуда пойду в Уналашку, в Кадьяк, в Принц-Виллиам-Зунд и спущусь к Ноотке, от которой возвращусь в Кадьяк и, нагрузясь товарами, пойду в Кантон, в Филиппинские острова. Возвращаться буду кругом мыса Доброй Надежды».
Как только проект кругосветного плавания был утвержден, Крузенштерн был произведен в капитан-лейтенанты и назначен руководителем экспедиции. Величайшим повелением он мог сам, никого не спрашивая, выбирать себе помощников, вербовать команду, определять маршрут похода. В выборе помощников Крузенштерн не сомневался. Ими стали его одноклассники по Морскому кадетскому корпусу капитан-лейтенант Юрий Лисянский и старший лейтенант Макар Ратманов. К началу плавания эти три офицера-одноклассника представляли элиту флота. О Крузенштерне по Петербургу ходили легенды! Накануне кругосветки ему минуло 32 года, он недавно женился и готовился стать отцом. Жена рыдала, отпуская его в трудное плавание. Но отказываться Крузенштерн не собирался: наконец-то сбывалась мечта всей его жизни. Один из кораблей экспедиции, которым будет командовать он сам, Крузенштерн назвал «Надеждой». Второй корабль, порученный под командование Лисянского, назвали «Невой». Лисянский, как и Крузенштерн, считался одним из самых опытных молодых офицеров русского флота.
Старшим офицером на «Надежду» был назначен старший лейтенант Ратманов. И здесь Крузенштерн не ошибся. Ратманов был уже участником многочисленных морских сражений, в течение десяти лет до экспедиции командовал военными судами. Суровый, немногословный, атлетически сложенный, педант в вопросах службы, он идеально подходил на роль старшего помощника. Старшим офицером на «Неве» также стал уроженец Торопца - старший лейтенант Павел Петрович Арбузов, уже имевший к тому времени значительный опыт морской службы и баталий, впоследствии капитан 2-го ранга. Состав команды кораблей подбирали тщательно. «Желание увидеть отдаленные страны было так велико, - писал Крузенштерн, - что если бы принять всех охотников, то мог бы укомплектовать и многие большие корабли отборными матросами Российского флота».
В начале лета 1803 года корабли начали торопливо грузить. Кроме запасов провизии на три года нужно было еще взять товары Российско-Американской компании и подарки для японского императора. Назначенный послом в Японии Н.П. Резанов со свитой прибыл только к концу июля. Наконец, 26 июля (9 августа по новому стилю) 1803 года, после тщательных приготовлений, шлюпы «Нева» и «Надежда» вышли из Кронштадта.
Согласно постановлению Коллегии иностранных дел, свиту Н.П. Резанова составляли «благовоспитанные люди»: ученые, астрономы, художники, врачи, советники... Кроме, пожалуй, доктора Бринкина и художника Курляндцева, остальным на корабле было нечего делать. Крузенштерну как офицеру не нравилось иметь на военном корабле столько бесполезных пассажиров, которые своим праздным поведением расхолаживали команду, злоупотребляли спиртным, а то и вмешивались в корабельные дела. Особо докучал экипажу гвардейский поручик граф Федор Толстой. Задира, скандалист, пьяница и картежник, граф Толстой был знаменит тем, что отчаянно дрался на дуэлях и, стоя под дулом пистолета, проявлял необыкновенную храбрость. Во время стоянки у острова Нукагива граф Толстой привез на «Надежду» местного умельца по татуировкам и приказал ему «разрисовать» себя с ног до головы на туземный манер. Впоследствии по просьбам завсегдатаев столичных аристократических салонов Толстой охотно демонстрировал «эти дикие прелести искусства», неизменно вводя в конфуз светских дам, ибо «характер рисунков и сами участки тела, на которых оные нанесены, весьма пикантны!» Примеру графа последовали многие члены экипажа. По причине чрезвычайной болезненности процедуры татуировки (кожу надрезали осколком раковины и заливали едкими соками растений) экипаж был несколько дней нетрудоспособным. Крузенштерн негодовал: срывался график похода, и каждый член команды был на счету.
Во время захода в Бразилию Толстой купил себе орангутанга. Обезьяна смешила весь экипаж любовью к подражанию. Она бродила за графом по пятам и делала все, что делал он, тасовала карты, разливала по бокалам вино, курила трубку. Этим Толстой воспользовался для злой шутки. Однажды вместе с обезьяной вошел он в пустую каюту Крузенштерна. Толстой взял лежащий на столе чистый лист бумаги, полил его чернилами и ушел, оставив обезьяну в капитанской каюте. Когда же Крузенштерн зашел в свою каюту, то застал там обезьяну, которая сидела на столе и поливала чернилами судовой журнал. Драгоценные записи о путешествии пришлось восстанавливать. Крузенштерн сразу догадался, чьи это проделки и потребовал от старшего офицера Ратманова навести на судне военный порядок.
Ратманов поступил в духе старых морских традиций. Находясь на командирской вахте, он одернул пьяного графа за его очередную выходку. Толстой, посчитав себя оскорбленным, вызвал его на дуэль. Ратманов из долга старшего офицера корабля в океанском плавании справедливо отверг это предложение. Тогда Толстой набросился на офицера с кулаками. Произошла жестокая драка, в которой физически крепкий Ратманов крепко поколотил графа. Когда на крики выскочил из каюты Крузенштерн, матросы уже затирали на палубе свежую кровь, денщики уносили окровавленного Толстого, а Ратманов, заложив руки за спину, невозмутимо осматривал горизонт. Несколько дней, пока граф Толстой отлеживался в каюте, на корабле царил порядок. Высокородные вельможи робели даже при матросах, а грозному старпому старались не попадаться на глаза.
Намечая заранее курс своей экспедиции, Крузенштерн старался избрать такой путь, по которому до него не проходил ни один мореплаватель. В ноябре 1803 года впервые в истории русского флота корабли пересекли экватор. Вот как об этом писал Ратманов: “14-го ноября, в полдень, по наблюдению были уже мы в южном полушарии. В сие время другой корабль, находившийся впереди, поворотил назад, подошел к нам под корму, и капитан его поздравил нашего капитана с перехождением экватора; все матросы обоих кораблей прокричали три раза: ура! за обедом пили за здоровье императора, императрицы, всех патриотов России, и палили из пушек”. Пребывание кораблей в Бразилии М.И. Ратманов описывал так: “Съестные припасы и плоды здесь весьма дешевы; ананасов множество, ибо здесь их отечество. Жители вообще приветливы; большая часть их состоит из африканских негров или невольников. Я видел, как выгоняют сих бедных людей на площадь для продажи, нагих, и с лоскутком синего сукна, привязанным на спине. Они только здесь и работают, португальцы ленивы и беспечны. Нельзя не пожалеть, что сия прекрасная земля в таких руках, и что здесь так мало людей”.
В феврале 1804 года миновали мыс Горн, а в июне достигли Гавайских островов. Здесь корабли разделились: «Надежда» отправилась к Петропавловску-на-Камчатке, а «Нева» пошла на остров Кадьяк, куда под крики «ура!» прибыла 13 июля. Около года русская экспедиция вела исследования в северо-западной части Тихого океана, делая географические открытия, обогащая отечественную науку. Затем, через Индийский и Атлантический океаны, обогнув с севера Великобританию, экспедиция 5 августа 1806 года возвратилась в Кронштадт. Первая русская кругосветка открыла новую эпоху - дальние походы стали обычным явлением в жизни Российского флота.
Ещё во время экспедиции Ратманов был произведён в капитан-лейтенанты и получил орден Св. Георгия 4-го класса за совершение 18 морских кампаний. После успешного завершения экспедиции Ратманову 8 августа было присвоено звание капитана 2-го ранга, он был награжден орденом. В 1807 году он был назначен командиром линейного корабля «Победа», состоявшего в Черноморском флоте, и находился в эскадре контр-адмирала С.А. Пустошкина при взятии крепости Анапа, которая в то время была в руках турок. После этой экспедиции Ратманов опять был переведен на Балтийский флот и в неудачную кампанию 1808 года против англо-шведского флота командовал 74-пушечным линкором "Северная звезда", бывшим в эскадре адмирала Ханыкова . Через два года, 1 марта 1810 года Ратманов был произведен в капитаны 1-го ранга, а 20 июля, за маневры, проводившиеся в присутствии императора Александра I, ему был пожалован бриллиантовый перстень.
До 1812 года М.И. Ратманов оставался в Кронштадте, командуя 10-м корабельным экипажем, а затем 1-й флотской бригадой. В 1811 году за отличное обучение матросов боевой службе награжден орденом Св.Владимира 3-й степени. В мае 1812 года капитан 1-го ранга Ратманов был назначен командиром корабля "Борей", на котором после начала войны с Францией перевозил сухопутные войска из Свеаборга в Ревель, а потом перевез в Свеаборг воспитанников Морского кадетского корпуса, эвакуированных из Петербурга из-за опасности прихода французов. Осенью 1812 года Ратманов на корабле "Борей" участвовал в походе русской эскадры контр-адмирала Коробки в Англию и там, состоя под начальством английского адмирала Юнга, участвовал в блокаде побережья Голландии в районе Флиссингена, откуда возвратился в сентябре 1813 года в Кронштадт.
16 марта 1816 года Ратманов был назначен командиром 11-го флотского экипажа в Кронштадте. В том же году он приобрёл усадьбу братьев Баратынских в Ораниенбауме. В его доме, находившемся напротив морского госпиталя, бывали многие офицеры флота, в том числе Беллинсгаузен. В 1817 году он командовал линейным кораблем "Гамбург" в эскадре вице-адмирала Крона при переброске наших войск из Кале в Кронштадт. В 1818 году Ратманов возглавил отряд из трех фрегатов Балтийского флота, проданных Испании и отвел их в Кадис. За благополучное доставление этих фрегатов испанский король Фердинанд пожаловал ему Командорский крест ордена Карла ІII. В 1818 году Макар Иванович командовал линейным кораблём «Юпитер».
Весной 1819 года Ратманов был вызван в Петербург, где ему предложили возглавить новую экспедицию, снаряжавшуюся в путешествие вокруг света и в Южный Ледовитый океан. Но Ратманов вынужден был отказаться принять это поручение, так как страдал глазной болезнью, и порекомендовал на эту должность Ф.Ф. Беллинсгаузена. В итоге, слава открытия Антарктиды досталась Ф.Ф. Беллинсгаузену и М.П. Лазареву.
М.И. Ратманов продолжал служить на Балтике в должности командира 11-го флотского экипажа. В 1820 году он был произведён в капитан-командоры, в 1822-1823 годах занимал должность начальника Кронштадтского порта - главной морской базы России на Балтийском море. Летом 1823 года и 1824 году командовал легкой эскадрой, плававшей в Финском заливе около Кронштадта. Это была 28-я и последняя кампания Ратманова на боевых судах, после чего он был назначен директором Аудиторского департамента Морского министерства, и генерал-аудитором флота.
В 1826 году М.И. Ратманов, получив чин контр-адмирала и орден Св. Анны 1-й степени, был назначен дежурным генералом Морского министерства, а в начале 1827 года - директором образованного тогда Инспекторского департамента Морского министерства. В тогдашней системе управления военно-морскими силами Макар Иванович осуществлял руководство всей боевой подготовкой и текущей деятельностью флота. За отличное исполнение должностей он был награждён в 1829 году орденом Св. Владимира 2-й степени и произведен в вице-адмиралы, но уже с 1830 года из-за резкого ухудшения здоровья не мог выполнять свои обязанности.
Видный деятель русского флота вице-адмирал М.И. Ратманов скончался в Петербурге 21 декабря 1833 года. Тело его было погребено в 15 верстах от Петербурга, в Троице-Сергиевой пустыни, полностью уничтоженной в 1930-е годы. На памятнике, который был поставлен на средства его супруги, Анны Христиановны Геринг (1784-1858), выбита эпитафия:
Покойся, другъ души безцънный,
Въ стънахъ обители святой!
Прiидетъ часъ благословенный
И мы увидимся с тобой.
В 1931 году мраморный надгробный памятник-обелиск М.И. Ратманова был перенесён на Лазаревское кладбище (некрополь XVIII века) Александро-Невской лавры.
