Нильс и дикие гуси автор. Я здесь — фанфик по фэндому «Лагерлёф Сельма «Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции. Не спрашивай у учителя, спрашивай у группы

Нильс в это время стоял, притаившись за деревом. Он все видел, все слышал и от горя и досады готов был заплакать.

Никогда еще он не жалел так горько, что гном заколдовал его. Будь он настоящим человеком, пусть бы попробовал кто-нибудь тронуть Мартина!

А теперь, прямо у него на глазах, Мартина, его лучшего друга, потащили в кухню, чтобы зарезать и зажарить на обед. Неужели же Нильс так и будет стоять сложа руки и смотреть?

Нет, он спасет Мартина! Спасет во что бы то ни стало!

Нильс решительно двинулся к дому.

По дороге он все-таки поднял и надел свой башмачок, валявшийся в траве.

Самое трудное было попасть в дом. Крыльцо было высокое, целых семь ступенек!

Точно акробат, подтягивался Нильс на руках со ступеньки на ступеньку, пока не добрался до верха.

Дверь, на его счастье, была открыта, и Нильс незаметно проскользнул на кухню.

У окна на большом столе лежал Мартин. Лапы и крылья у него были связаны так крепко, что он не мог шевельнуться.

Возле очага возилась женщина. Засучив рукава, она терла мочалкой большой чугунок. Точно такой чугунок был и у матери Нильса - она всегда жарила в нем кур и гусей.

Вымыв чугунок, женщина поставила его сушиться, а сама принялась разводить огонь в очаге.

Опять хворосту не хватит! - проворчала она и, подойдя к окошку, громко крикнула:

Матс! Ооса! Никто не отозвался.

Вот бездельники! Целый день бегают без толку, не могут даже хворосту набрать! - И, хлопнув дверью, она вышла во двор.

А Нильсу только того и надо было.

Мартин, ты жив? - спросил он, подбегая к столу.

Пока что жив, - уныло ответил Мартин.

Ну, потерпи еще минуточку, сейчас я тебя освобожу. Нильс обхватил руками и ногами ножку стола и быстро полез вверх.

Скорее, Нильс, а то она сейчас вернется, - торопил его Мартин.

Но Нильса не надо было торопить. Вскочив на стол, он выхватил из кармана свой ножичек и, как пилой, стал перепиливать веревки.

Ножичек так и мелькал у него в руке. Взад-вперед! Взад-вперед! Взад-вперед!

Вот уже крылья на свободе. Мартин осторожно пошевелил ими.

Кажется, целы, не поломаны, - сказал он. А Нильс уже пилил веревки на лапах. Веревки были новые, жесткие, а ножичек совсем затупился.

Скорей, скорей, она идет! - крикнул вдруг Мартин.

Ой, не успеть! - прошептал Нильс.

Ножичек его стал горячим, пальцы онемели и распухли, но он все пилил и пилил. Вот веревка уже расползается под ножом… Еще минута - и Мартин спасен.

Но тут скрипнула дверь, и в комнату вошла хозяйка с огромной охапкой хворосту.

Натягивай веревку! - успел крикнуть Нильс. Мартин изо всех сил дернул лапами, и веревка лопнула.

Ах разбойник! Да как же это он ухитрился? - воскликнула хозяйка.

Она швырнула хворост на пол и подскочила к столу. Но Мартин вывернулся прямо у нее из-под рук.

И началась погоня.

Мартин - к двери, а хозяйка его ухватом от двери. Мартин - на шкаф, а хозяйка его со шкафа метлой. Мартин - на посудную полку, а хозяйка как прихлопнет его решетом - одни только лапы на свободе остались.

Фу, совсем загонял! - сказала хозяйка и рукавом отерла пот со лба.

Потом она сгребла Мартина за лапы и, опрокинув вниз головой, опять потащила к столу.

Одной рукой она крепко придавила гуся, а другой скручивала ему лапы веревкой.

И вдруг что-то острое вонзилось ей в палец. Хозяйка вскрикнула и отдернула руку.

Ой, что это? - прошептала она. Из-за большой деревянной солонки на столе выглядывал крошечный человечек и грозил ей ножичком, - Ой, что это? - опять прошептала она.

Пока хозяйка охала и ахала, Мартин не терял времени даром. Он вскочил, отряхнулся и, схватив Нильса за шиворот, вылетел в окно.

Ну и дела! - сказала хозяйка, когда они скрылись за верхушками деревьев.

Она тяжело вздохнула и стала подбирать хворост, разбросанный по полу.

Глава XIII. ГУСИНАЯ СТРАНА

Мартин с Нильсом летели прямо на север, как им велела Акка Кебнекайсе. Хотя они и одержали победу в сражении с хозяйкой, но победа эта досталась им нелегко. Все-таки хозяйка здорово потрепала Мартина. Крылья у него были помяты, на одну лапу он хромал, бок, по которому проехалась метла, сильно болел.

Мартин летел медленно, неровно, совсем как в первый день их путешествия

То будто нырнет, то взметнется вверх, то завалится на правый бок, то на левый. Нильс едва держался у него на спине. Его так и бросало из стороны в сторону, словно они опять попали в бурю.

Знаешь что, Мартин, - сказал Нильс, - надо бы тебе передохнуть. Спускайся вниз! Вон, кстати, и полянка хорошая. Пощиплешь свежей травки, наберешься сил, а там и снова в путь.

Долго уговаривать Мартина не пришлось. Ему и самому приглянулась эта полянка. Да и торопиться теперь было нечего - стаю им все равно не догнать, а доберутся они до Лапландии на час раньше или на час позже - это уж не важно.

И они опустились на полянку.

Каждый занялся своим делом: Мартин щипал свежую молодую травку, а Нильс разыскивал старые орехи.

Он медленно брел по опушке леса от дерева к дереву, обшаривая каждый клочок земли, как вдруг услышал какой-то шорох и потрескивание.

Рядом в кустарнике кто-то прятался.

Нильс остановился.

Шорох затих.

Нильс стоял не дыша и не двигаясь.

И вот наконец один куст зашевелился. Среди веток мелькнули белые перья. Кто-то громко загоготал.

Мартин! Что ты тут делаешь? Зачем ты сюда залез? - удивился Нильс.

Но в ответ ему раздалось только шипенье, и из куста чуть-чуть высунулась чья-то чужая гусиная голова.

Да это вовсе не Мартин! - воскликнул Нильс. - Кто же это может быть? Уж не та ли гусыня, из-за которой чуть не зарезали Мартина?

Ах, вот как, они хотели меня зарезать?.. Хорошо, что я убежала, - проговорил гусиный голос, и белая голова снова высунулась из куста.

Значит, вы Марта? - спросил Нильс. - Очень рад познакомиться. - Нильс поклонился гусыне. - Мы только что от ваших хозяев. Едва ноги унесли.

А сам-то ты кто? - недоверчиво спросила гусыня. - И на человека не похож, и на гуся не похож. Постой-ка, постой! Уж не тот ли ты Нильс, о котором тут в лесу такие чудеса рассказывают!

Так и вы слышали обо мне? - обрадовался Нильс. - Выходит, мы с вами знакомы. А Мартина вы еще не видели? Он здесь, на полянке. Пойдемте к нему. Он, наверное, очень вам обрадуется. Знаете, он тоже домашний гусь и тоже убежал из дому. Только моя мама ни за что бы его не зарезала…

Мартин и вправду очень обрадовался. Он даже забыл о своих ранах и, увидев гусыню, сразу стал прихорашиваться: пригладил клювом перышки, расправил крылья, выпятил грудь.

Очень, очень рад вас видеть, - сказал Мартин кланяясь. - Вы прекрасно сделали, что убежали от ваших хозяев. Это очень грубые люди. Но все-таки вам, наверное, страшно жить в лесу одной? В лесу так много врагов, вас всякий может обидеть.

Ах, я и сама не знаю, что мне делать, - жалобно заговорила гусыня. - У меня нет ни минутки покоя. Нынешней ночью куница чуть не оборвала мне крыло. А вчера муравьи до крови искусали. Но все равно я ни за что не вернусь домой! Ни за что! Хозяйский сынок только и делает, что дразнит меня. А хозяйская дочка никогда вовремя не накормит и не напоит. - И гусыня горько заплакала.

Нильсу стало не по себе: он вспомнил, что и Мартину когда-то приходилось от него несладко.

Может, и Мартин вспомнил об этом, но из деликатности не подал виду. А Марте он сказал:

Не надо плакать! Мы с Нильсом сейчас что-нибудь придумаем.

Я уже придумал! - крикнул Нильс. - Она полетит с нами.

Ну да, конечно же, она полетит с нами, - обрадовался Мартин. Ему очень понравилось предложение Нильса. - Правда, Марта, вы полетите с нами?

Ах, это было бы очень хорошо, - сказала Марта, - но я ведь почти не умею летать. Нас, домашних гусей, никто этому не учит.

Ничего, вы сами научитесь, - сказал Мартин. - Поверьте мне, это не так уж трудно. Надо только твердо помнить, что летать высоко легче, чем летать низко, а летать быстро легче, чем летать медленно. Вот и вся наука. Я-то теперь хорошо это знаю! Ну, а если по правилам не выйдет, можно и без правил - потихонечку, полегонечку, над самым леском. Чуть что, сразу опустимся па землю и отдохнем.

Так они и летели в пол-лета. Хорошо еще, что никто их не видел. Все птичьи стаи давно пролетели мимо.

Смотрите-ка! Старый Нильс совсем умом тронулся! Вот он идёт по улице, а в руках у него - ну умора! - в руках у него пара крепких башмаков да складные палки навроде тех, с которыми ходят в горы.

Старый Нильс собрался в Лапландию!

Да разве ж он дойдёт? Ему, наверное, лет сто! - презрительно говорят мальчишки.

Сто, сто, сто, сто, - вторят им пичуги в городских садах.

«Всего-то шестьдесят. И ещё пара лет», - думает про себя Нильс. Он не обижается на мальчишек - такой уж у них нрав, жестокий и весёлый. Пройдёт время, эти дети вырастут в добрых да смелых людей. Не стоит судить их строго, ведь пока им ещё не довелось совершить своё Путешествие.

Мальчишки бегут от него врассыпную по улицам Норрмальма, и с их топотом в каждый переулок, к каждому крыльцу несётся весть.

Старый Нильс дойдёт до самой Лапландии!

Говори что хочешь, Лотта, а это просто возмутительное ребячество, - доктор Мортен Хольгерссон развернул утреннюю газету так сердито, что едва не порвал её.

Мо-о-ртен, - по обыкновению тихо, но укоризненно протянула Лотта и кивком головы указала на другой конец стола. - Здесь дети.

Дети - Пернилла и Марта, одиннадцати и девяти лет - увлеченно жевали ещё тёплые вафли, не обращая внимания на родителей. И всё равно, думала Шарлотта Хольгерссон, ни к чему им слушать такие разговоры.

Ты слышала? Он записался в горный клуб! - Мортен не унимался. - Он купил снаряжение! Над ним смеются все до одного!

Ну уж вряд ли. А если и смеются - так это их не красит. Пожилой человек хочет поддерживать в себе бодрость - разве это не похвально?

О, Лотта! Я бы понял тебя, если бы ты ничего не знала! Но ты же наслышана об этих его удивительных путешествиях…

Папочка, - внезапно окликнула Мортена Пернилла. - А этим летом мы поедем с дедушкой в шхеры? Он обещал показать место, где лежал гусиный клад!

Вот видишь, - страдальчески сказал жене доктор Хольгерссон. - Он и детям голову забивает.

Лотта пожала плечами. В юности она с Союзом немецких девушек три года подряд ходила в турпоходы и теперь была убеждена, что вылазки на природу приносят детям очевидную пользу. Мортен же, по его собственному заявлению, «нахлебался в детстве этих путешествий» и на попытки вытащить его куда-либо отказывал с особым презрением.

Хлопнула входная дверь.

Дедушка! - с восхищением завопили Пернилла и Марта.

Деда они обожали. И за его щедрость, граничащую с расточительством, и за его байки и удивительные истории, и за смех, который не утратил прежнего задора, пусть с каждым годом Нильс Хольгерссон смеялся всё реже. Он водил внучек в Скансен, где собраны удивительные диковины со всей Швеции, а летом они с Мартой и Перниллой спускали лодку и ходили по большим и маленьким шхерам, разбросанным вокруг Стокгольма всюду, где воды озера Меларен смешиваются с Балтийским морем.

Дед пошуршал в прихожей пакетами, перекинулся парой слов с экономкой и через несколько минут вошёл в столовую, улыбаясь во весь рот.

Мортен, поджав губы, встал из-за стола. Его розовое лицо, обрамлённое аккуратно постриженными светлыми волосами, сморщилось в почти детской обиде.

Что случилось, Мортен, сынок? - весело спросил Нильс. - Никак ты отца не рад видеть? Или сливок скисших выпил?

Ты не передумал? - Мортен сжал руки в кулаки. - Ты всё-таки поедешь?

Конечно, я поеду, - легко ответил отец и, подсев к столу, ухватил с тарелки вафлю. - Надо поторапливаться. Сейчас июнь, а к сентябрю в Лапландии уже снег выпадет, и откладывать это на будущий год я не хочу.

Он выставил вперёд подбородок, как бы бросая вызов, ну а Мортен, наоборот, насупился, и оба они, отец и сын, в заученной давным-давно позе приготовились идти в бой.

Лотта, жившая в Швеции с Хольгерссонами уже не один год, хорошо знала, что за этим обычно следует. Она взяла дочерей за руки и вывела из комнаты, не обращая внимания на их слабые возражения.

Отец, я тебе поражаюсь, - начал Мортен. - Ты, уж извини, далеко не молод, и лезть в какую-то гору непонятно зачем… У тебя сердце! У тебя суставы!

Сердце! Да-да, Мортен, друг мой… Сердце-то болит, тянет туда, на север… Э, да ты не поймёшь.

Куда уж мне понять, - зло бросил Мортен. - Опять будешь гоняться за своими гусями? Это смешно! Всё детство я не знал покоя! Где мы только ни скитались - Сконе, Смоланд, Вермланд… Неудивительно, что мать не выдержала!

Не надо приплетать мать. Она подорвала здоровье ещё в детстве, а эти поездки… Они ей нравились.

О да, и держать целую сотню гусей, потомков этого твоего Мортена, ей тоже нравилось? Над нами смеялись, где бы мы ни жили… Семья гусопасов!

Но, Мортен, ведь сейчас у нас нет никаких гусей, да и не ездим мы уже давно, - почти кротко отозвался Нильс. - Как поселились в Стокгольме после вашего с Лоттой возвращения, так и живём. Да и какое отношение всё это имеет к моему путешествию? Я ведь даже не зову тебя с собой. Знаю, что не захочешь.

Вот именно, я уж думал, что, заживя в Стокгольме, ты наконец-то остепенился! Послушай, отец, не дело тебе бросать семью ради такой сомнительной затеи! Ты думаешь, тебя пустят подниматься на эту Кебнекайсе? Вот ещё! У них в лагере дежурят медики и спасатели, и все они будут сущими дураками, если пустят на восхождение этакого старика!

Так я может до самой вершины и не пойду, - миролюбиво отозвался Нильс.

Это уж точно - не дойдёшь! В твоём-то состоянии! И потом, ты хочешь уехать на несколько месяцев! А о нас ты подумал?

А что ж, вы не справитесь?

Я вот что тебе скажу, отец. Слыхал я, что законопроект уже утвердили - не сегодня-завтра городские власти начнут перекапывать Норрмальм, и, говорят, всю Клару сроют… Это значит, нужно искать новый дом, переезжать, а тут ещё ты со своим… мероприятием.

Какие мелочи. Переезжайте, вон, хоть в Блакеберг…

Блакеберг!..

И нечего делать из этого трагедии.

А Пернилла? А Марта? О них ты подумал?

Я расскажу им ещё больше весёлых историй после того, как вернусь. А ты пообещай, что хотя бы пару раз за лето выйдешь с девочками на лодке…

Это, конечно, если ты ещё вернёшься! - припечатал Мортен, и в столовой повисла напряжённая тишина - только часы тикали.

Если беспокоишься - не отпускай меня в дорогу с тяжелым сердцем, а лучше пожелай доброго пути, - тихо сказал Нильс Хольгерссон, и сын его, казалось, впервые устыдился.

Тебя всё равно не пустят на гору, - упрямо пробормотал он и отвернулся.

Посмотрел бы я на человека, который сможет удержать Нильса Хольгерссона! - хвастливо ответил его отец.

Мортен покачал головой и направился к двери. Уже на пороге он обернулся.

Шли хотя бы телеграммы.

Я пошлю открытку, - улыбнулся Нильс.

Мортен вышел. Нильс устало откинулся на стуле. Почему-то сильно кололо сердце.

Не ладилось у него с сыном. А ведь, казалось бы, он всё старался сделать, чтобы детство у Мортена было счастливое и сытое. Золото, которым одарили его гуси, да доходы с руды Андерссонов сделали их зажиточными людьми. Могли позволить себе и небольшую усадьбу в Сконе, а затем в Смоланде, и путешествовали по всей стране - вот только до Лапландии так и не добрались, и Нильс всегда желал об этом. Но всё же они, верно, повидали в стране больше, чем кто-либо - кроме диких гусей, летавших там, где не всякому человеку и пройти-то можно. Разве не о такой жизни мечтает каждый мальчишка? И какому другому мальчишке родители могут рассказать столько историй о Швеции - сказочных и правдивых, страшных и весёлых? А когда Мортен признался отцу, что мечтает стать врачом - разве Нильс не помог, не поспособствовал? И вот Мортен отучился в самом Гёттингенском университете, да так там и остался. Женился, завёл практику, а как началась вся эта заварушка - они с Лоттой уехали. Ну, Нильс и рад был, да и Оса, в ту пору ещё живая, радовалась, что семья снова вместе. Тогда-то они не знали ещё, что из этой заварушки выйдет… Поселились в Стокгольме, чтобы Мортену было удобнее работать. И зажили - спокойно, тихо. Потом внучки пошли, да Оса заболела...

Нильс поморщился, растирая грудь. Всё это неважно, совсем неважно. Он уже решил, а это значит - он снова отправится на север, в Лапландию.

Может быть, ещё не слишком поздно.

Смотрите-ка! Старый Нильс совсем умом тронулся! Вот он идёт по горному склону, на ногах у него - крепкие башмаки, в руках - пара складных палок, да только ноги мелко-мелко дрожат в коленях, а руки раскачиваются, будто не сразу могут найти опору.

Старый Нильс вернулся в Лапландию!

Да как же он дошёл? Ему, наверное, лет сто! - переговариваются птицы - пеночки и зяблики, жаворонки и куропатки.

Сто, сто, сто, сто, - вторят им суслики, выстроившиеся столбиками вдоль горной тропы.

Нильс, тяжело дыша, останавливается на тропе и запрокидывает голову. Уже почти сентябрь, и небеса хмурятся, а между чёрными скалами ветер гоняет клочья тумана. Но вот небо светлеет, и от просыхающей травы поднимается пар, а в воздухе вьются птичьи стаи - или это у него рябит в глазах? Да нет же! Вон в тех двух клиньях он безошибочно узнаёт гусей - гусей, которые учат гусят летать, - и всматривается в них своими по-старчески дальнозоркими глазами.

Нет, Нильс, конечно, не надеется: столько не прожить ни одной птице. Мортена он схоронил давным-давно, и Дунфин тоже, и их детей, и внуков… Хотя в те годы, что он путешествовал с гусиной стаей, поговаривали, будто старой Акке с Кебнекайсе перевалило за сто, а раз так, то отчего бы ей не прожить ещё столько же, отчего бы не дождаться старого друга?

Ах, но гуси летают зимовать через Балтийское море далеко на юг, и если Акка избежала болезней, старости, когтей орлов и клыков лис, то смогла ли она пережить бурю, дважды захлестнувшую всю Европу? Не наглоталась ли она ядовитых паров над полями Бельгии, не зацепило ли её осколками снарядов на Балтике, не заблудилась ли её стая в дыму и гари сожжённых городов и деревень?

Но вот же они - гуси! Летят и, как прежде, вьют гнёзда, как прежде учат молодых вставать на крыло, а значит - выжили, пережили, и не нарушен тот извечный ход: весною - на север, осенью - на юг. Нильсу мерещится белое пятнышко среди одной из стай. Нет, не может этого быть, ведь Мортен - мёртв. Это не твоя стая, Нильс, твоя стая давно сгинула, тогда почему ты стоишь здесь, на склонах, ведущих к чёрному гребню Кебнекайсе, и глупые слёзы бегут по твоим щекам?

А вон та маленькая серая гусыня во главе клина вполне могла бы… Но как похожа! И, не выдержав, срывая горло, он кричит, как бывало раньше, когда Малыш-Коротыш отбивался от стаи:

Я - здесь, где - ты?! Я - здесь, где - ты?!

Гуси кружат над ним, гогочут, плещут крыльями. И сердце бьётся всё быстрее, но как-то неровно - это Малыш-Коротыш ловко бегал по каменным тропинкам в горах, это у Малыша-Коротыша не бывало сроду одышки и головокружений. А Нильс Хольгерссон, шестидесятилетний Нильс Хольгерссон так не может.

Грудь сдавливает, и Нильс опускается на колени, прямо в росистую траву, чуть тронутую уже первыми заморозками ранней осени. Глаза его больше не видят неба, но сквозь стук сердца, отдающий в ушах, он всё же слышит, как гусиная стая отвечает:

Где ты? - Я здесь! - Где ты? - Я здесь!

Игра-квест

Сельма Лагерлёф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями».

4 класс

Перспективная начальная школа

Цель:

Повышение интереса к чтению через активные формы работы на уроках литературного чтения, такие как игра-квест в малых группах.

Задачи:

Активизация познавательной деятельности обучающихся; знакомство с подробной биографией писательницы; формирование опыта коллективной мыслительной деятельности; творческое усвоение школьного учебного материала; развитие культуры речи и информационной грамотности; проверка знания текста сказочной повести.

Предварительная подготовка. Сообщение об игре «квест». (Готовит ребёнок)

Оборудование: статья (5-6 экземпляров), 4 конверта, названия станций, мозаика в каждый конверт, вопросы (4экз.), 3 иллюстрации, карточки с названиями животных, закладки.

Организационный момент

Речевая гимнастика

Шлепают гуськом
Гусак с гусаком.
Смотрит свысока
Гусак на гусака.
Ой, выщиплет бока
Гусак у гусака.

III. Мобилизующий этап. Формулирование темы и цели урока.

Что означает слово «квест»?

В переводе с английского quest означает «поиск, выполнение поручений». Как игровой жанр он сформировался задолго до появления Интернета и изначально предполагал выполнение каких-либо заданий, записанных на бумажках.

В 1990-х годах во многих странах мира стали играть в квесты-головоломки, а в 2006 году появился один из первых реальных квестов, каким мы знаем его сегодня. Назывался он Origin и составлялся по мотивам знаменитых произведений Агаты Кристи. Со временем этот жанр получил широкое распространение по всему миру, причем в наше время в подобные игры играют не только в реальности, но и на компьютере.

В реальной жизни квестом называют салонную или уличную игру, в рамках которой участникам необходимо выполнить ряд заданий и прийти к определенному результату. Формы проведения таких игр довольно разнообразны. Их устраивают в домашних условиях, на городских улицах, в специальных помещениях, оборудованных соответствующими декорациями.

весты могут длиться несколько часов и задействовать от 2-3 до нескольких десятков человек. Контроль за ходом игры осуществляет ведущий, который объясняет правила, поддерживает игроков, а иногда становится тайным посредником между персонажами.

Что нужно делать в квестах?

Действия, предпринимаемые во время проведения игры, во многом зависят от разновидности квеста. В частности, в городском ориентировании участники должны найти и в короткие сроки достигнуть контрольных пунктов. В поисках используются условные схемы, различные загадки, скрытые ориентиры и другие элементы городского ландшафта.

В чём суть квестов и чем они полезны для детей?

Суть любого квеста состоит в поиске как можно большего количества целей. Для этого участникам игры приходится взаимодействовать друг с другом, анализировать имеющуюся информацию, использовать ловкость, эрудицию и все свои умения.

- Как выдумаете ребята, чем будем мы заниматься на уроке, исходя из предыдущих этапов урока? (Ответы детей)

Тема урока. Игра-квест по повести Сельмы Лагерлёф «Удивительное путешествие Нильса с дикими гусями».

Поставим цели урока. Проверим, как читали текст повести, что знаем об авторе, узнаем что-то новое, будем учиться работать в группах.

IV. Физминутка

V. Повторение правил работы в группах. Распределение на 4 группы

2. Говори спокойно ясно, только по делу.

3. Уважай мнение других.

4.Не спрашивай у учителя, спрашивай у группы.

5. Не бери всю инициативу на себя.

6.Помогай товарищам, если они об этом просят.

7.Точно выполняй возложенную на тебя роль.

8. Не жди подсказки.

19. Успех команды зависит от каждого.

V I . Объяснение правил игры

Каждая группа получает конверт с карточками и маршрутный лист. Закончить должны там, откуда начали. На станции изучить задание, выполнить его и вложить в свой конверт.

VII. Игра

Станция №1 «Вопросы»

Статья (5-6 экземпляров на столе)

Сельма Оттилия Ловиза Лагерлёф родилась 20 ноября 1858 года в родовой усадьбе Морбакка (швед. Mårbacka, лен Вермланд). Отец — Эрик Густав Лагерлёф (1819—1885), отставной военный, мать — Элизабет Ловиса Вальрот (1827—1915), учительница. Величайшее влияние на развитие поэтического дарования Лагерлёф оказала среда её детства, проведенного в одной из самых живописных областей центральной Швеции — Вермланде. Сама же Морбакка — одно из ярких воспоминаний детства писательницы, она не уставала описывать её в своих произведениях, особенно в автобиографических книгах «Морбакка» (1922), «Мемуары ребёнка» (1930), «Дневник» (1932).

В трехлетнем возрасте будущая писательница тяжело заболела. Она была парализована и прикована к постели. Девочка сильно привязалась к своим бабушке и тете Нане, которые знали множество сказок, местных преданий и родовых хроник, постоянно рассказывали их больной девочке, лишенной других детских развлечений. Сельма тяжело пережила смерть бабушки в 1863 году, ей казалось, что захлопнулась дверь в целый мир.

В 1867 году Сельма переехала в Стокгольм для лечения в специальной клинике, где ей вернули способность двигаться. Уже в это время она лелеяла мысль о собственном литературном творчестве. В автобиографической новелле «Сказка о сказке» (1908) Лагерлёф описала свои попытки детского творчества. Но, встав на ноги, Сельма должна была задуматься о том, как зарабатывать на жизнь. Семья к тому времени совсем обеднела. В 1881 году Лагерлёф поступила в лицей в Стокгольме, в 1882 в Высшую учительскую семинарию, которую и закончила в 1884 году.

В том же году она стала учительницей в школе для девочек в Ландскруне на юге Швеции. В 1885 году умер отец, а в 1888 году любимая Морбакка была продана за долги, и в усадьбе поселились чужие люди.

Начало литературного творчества

В эти достаточно сложные годы Сельма работает над своим первым произведением романом «Сага о Йёсте Берлинге». В 1880-е годы реализм в литературе начинает сменяться неоромантическим направлением, в произведениях которого воспевалась жизнь дворянских усадеб, патриархальная старина, земледельческая культура, противопоставлявшаяся городской (промышленной). Это направление было патриотическим, крепко державшимся земли и её живых традиций. Именно в этом ключе и был написан роман начинающей писательницы.

Весной 1890 года газета «Идун» объявила конкурс на произведение, которое заинтересовало бы читателей. В августе 1890 Лагерлёф отослала в газету несколько глав ещё не оконченного произведения и получила первую премию. Писательница завершила роман, который был опубликован полностью в 1891 году. Книга была замечена датским критиком Георгом Брандесом и получила широкое признание. Отказавшись от точного копирования действительности и природы, Лагерлёф отдала дань фантазии, сказочности и обратилась к прошлому, она создала мир, полный празднеств, романтики и красочных приключений. Большинство эпизодов романа, построенного как цепь отдельных историй, основаны на легендах Вермланда, известных писательнице с детства.

В последующий период писательница продолжала работать в сказочной манере, публикуя основанные на фольклорном материале, главным образом на народных легендах, сборники новелл «Невидимые узы» (1894), «Королевы из Кунгахэллы» (1899), романы «Предание о старом поместье» (1899), «Деньги господина Арне» (1904). Несмотря на зло, проклятья, тяготеющие над многими людьми, основная сила, движущая миром, по Лагерлёф, — доброта и любовь, которые побеждают благодаря вмешательству высшей силы, откровения или даже чуда. Это особенно проявляется в сборнике новелл «Легенды о Христе» (1904).

Вершина литературного творчества и мировое признание

Центральное произведение Сельмы Лагерлёф — сказочная книга «Чудесное путешествие Нильса Хольгерссона по Швеции» (1906—1907) вначале задумывалась как учебная. Написанная в духе демократической педагогики, она должна была в увлекательной форме рассказать детям о Швеции, её географии и истории, легендах и культурных традициях.

Книга построена на народных сказках и легендах. Географические и исторические материалы скреплены здесь сказочной фабулой. Вместе со стаей гусей, ведомой старой мудрой Аккой с Кебнекайзе, на спине гуся Мартина Нильс путешествует по всей Швеции. Но это не просто путешествие, это и воспитание личности. Благодаря встречам и событиям во время путешествия в Нильсе Хольгерссоне просыпается доброта, он начинает волноваться о чужих несчастьях, радоваться успехам другого, переживать чужую судьбу, как свою. В мальчике появляется способность сопереживать, без которой человек — не человек. Защищая и спасая своих сказочных попутчиков, Нильс полюбил и людей, понял горе своих родителей, трудную жизнь бедняков. Из путешествия Нильс возвращается настоящим человеком.

Книга получила признание не только в Швеции, но и во всем мире. В 1907 Лагерлёф была избрана почетным доктором Уппсальского университета, в 1914 году стала членом Шведской академии.

В 1909 году писательнице была вручена Нобелевская премия по литературе «как дань высокому идеализму, яркому воображению и духовному проникновению, которые отличают все её произведения».

Зрелое творчество

Нобелевская премия позволила Лагерлёф выкупить её родную Морбакку, куда она переезжает и где живёт уже до конца жизни. На родине появляется новый роман из жизни людей Вермланда «Дом Лильекруны» (1911), новые новеллы, сказки, легенды, собранные в сборниках «Тролли и люди» (1915, 1921), антимилитаристский роман «Изгнанник» (1918), сказочно-фантастическая повесть «Возница» (1912). Самое значительное произведение этого периода — роман «Император Португальский» (1914), рисующий жизнь бедняка-торпаря, в результате психологической травмы возомнившего себя императором. Единственное, что связывает его с реальностью, — это любовь к дочери, заполняющая все его существо. Этой любовью спасается он сам, спасается и его заблудшая дочь.

Последнее крупное произведение Лагерлёф — трилогия о Лёвеншёльдах: «Перстень Лёвеншёльдов» (1925), «Шарлотта Лёвеншёльд» (1925) и «Анна Сверд» (1928).

Перед началом Второй мировой войны в нацистской Германии её приветствовали как «нордическую поэтессу», однако стоило Лагерлёф начать помогать немецким писателям и деятелям культуры спасаться от нацистских преследований, германское правительство резко её осудило. За год до смерти Лагерлёф помогла оформить шведскую визу немецкой поэтессе Нелли Закс, чем спасла её от нацистских лагерей смерти. Глубоко потрясенная началом мировой войны, а также разразившейся советско-финской войной, она пожертвовала[ свою золотую нобелевскую медаль Шведскому национальному фонду помощи Финляндии. Правительство нашло необходимые средства другим способом, а медаль писательницы была ей возвращена.

После продолжительной болезни Лагерлёф умерла от перитонита в своем доме в Морбакке в возрасте 81 года.

В память о писательнице в 1947 году в Гамбурге в районе Веллингсбюттель улицу Buchenweg переименовали в Lagerlöfstrasse.

В 1959 году была выпущена почтовая марка СССР, посвященная писательнице.

В её честь в 1985 году назван кратер Лагерлёф на Венере.

Портрет Лагерлёф с 1991 года изображается на банкноте 20 шведских крон. На другой стороне этой банкноты изображен Нильс верхом на гусе.

В шведском городе Фалун установлен памятник писательнице.

В её доме создан музей.

Карточка с вопросами

1.Как называлась родовая усадьба семьи Лагерлёф? (Морбакка)

2. Кто в детстве юной писательнице рассказывал сказки и предания?(Бабушка и тётя Нана)

3.Первый роман писательницы. («Сага о Йёсте Берлинге»)

4.О чём должна была рассказать повесть о Нильсе изначально? (О Швеции, её географии и истории, легендах и культурных традициях)

Станция №2 «Мозаика»

Задание. Собрать мозаику и наклеить на лист бумаги. Приложение 2

Станция №3 «Подпиши»

Задание. Подобрать подписи к иллюстрациям из учебника. Приложение 3

Станция №4 «Имена»

Задание. Вспомни имена животных из произведения Сельмы Лагерлёф, запиши на карточке. Можно пользоваться учебником. Приложение 4

Карточка (с ответами)

белка -_______________(Сирле)

гусь - _______________(Мартин)

бельчонок - __________(Тирле)

аист - ________________(Эрменрих)

лис - ________________(Смирре)

ворон - _____________(Фумле-Друмле)

V III . Подведение итогов игры

Каждая команда сдаёт свой конверт с ответами. Устно озвучиваются ответы на некоторые вопросы и задания.

IX . Рефлексия

Дети отвечают на вопросы:

Что нового узнали на уроке?

Какое задание было самым сложным? Почему?

Какое задание было самым интересным?

Кому работалось в группе легко?

Кому было сложно работать в группе? Почему?

Выскажите свои пожелания.

X . Вручение подарков. Домашнее задание

Детям вручаются закладки с изображением героев сказочной повести. Приложение 5

https://yandex.ru/images/search?text=нильс%20раскраски&img

Домашнее задание. Нарисовать рисунок к произведению и подписать словами из текста.

Интернет источники

http://nattik.ru/pesh/skorogovorki-na-bukvu-g.html

http://www.mnogo-otvetov.ru/dosug/chto-takoe-kvest-i-v-chyom-ego-sut/

https://multiurok.ru/files/pravila-raboty-v-ghruppie.html

https://ru.wikipedia.org/

https://yandex.ru/images/search?p=1&text=нильс&img_url

https://yandex.ru/images/search?p=2&text=нильс&img

https://yandex.ru/images/search?p=1&text=нильс&img

https://yandex.ru/images/search?text=нильс%20раскраски&img

https://yandex.ru/images/search?text=нильс%20раскраски&img

Приложение 1

Станция №1 «Вопросы»

Изучи статью и ответь на вопросы.

Вопросы

1.Как называлась родовая усадьба семьи Лагерлёф? _________________

2. Кто в детстве юной писательнице рассказывал сказки и предания?

_____________________________________________________________

3.Первый роман писательницы.___________________________________

4.О чём должна была рассказать повесть о Нильсе изначально? _______________________________________________________________

Приложение 2

Станция №2 «Мозаика»

Приложение3

Станция №3 «Подпиши»

Подбери подписи из текста сказочной повести (из учебника)

______________________________

2
.

_______________________________

Приложение 4

Станция №4 «Имена»

Вспомни имена животных из произведения Сельмы Лагерлёф, запиши на карточке. Можно пользоваться учебником.

белка -_______________

гусь - _______________

бельчонок - __________

аист - ________________

лис - ________________

ворон - _____________

Приложение 5

Закладка

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава XIII. ГУСИНАЯ СТРАНА

1

Мартин с Нильсом летели прямо на север, как им велела Акка Кебнекайсе. Хотя они и одержали победу в сражении с хозяйкой, но победа эта досталась им нелегко. Все-таки хозяйка здорово потрепала Мартина. Крылья у него были помяты, на одну лапу он хромал, бок, по которому проехалась метла, сильно болел.

Мартин летел медленно, неровно, совсем как в первый день их путешествия

– то будто нырнет, то взметнется вверх, то завалится на правый бок, то на левый. Нильс едва держался у него на спине. Его так и бросало из стороны в сторону, словно они опять попали в бурю.

– Знаешь что, Мартин, – сказал Нильс, – надо бы тебе передохнуть. Спускайся вниз! Вон, кстати, и полянка хорошая. Пощиплешь свежей травки, наберешься сил, а там и снова в путь.

Долго уговаривать Мартина не пришлось. Ему и самому приглянулась эта полянка. Да и торопиться теперь было нечего – стаю им все равно не догнать, а доберутся они до Лапландии на час раньше или на час позже – это уж не важно.

И они опустились на полянку.

Каждый занялся своим делом: Мартин щипал свежую молодую травку, а Нильс разыскивал старые орехи.

Он медленно брел по опушке леса от дерева к дереву, обшаривая каждый клочок земли, как вдруг услышал какой-то шорох и потрескивание.

Рядом в кустарнике кто-то прятался.

Нильс остановился.

Шорох затих.

Нильс стоял не дыша и не двигаясь.

И вот наконец один куст зашевелился. Среди веток мелькнули белые перья. Кто-то громко загоготал.

– Мартин! Что ты тут делаешь? Зачем ты сюда залез? – удивился Нильс.

Но в ответ ему раздалось только шипенье, и из куста чуть-чуть высунулась чья-то чужая гусиная голова.

– Да это вовсе не Мартин! – воскликнул Нильс. – Кто же это может быть? Уж не та ли гусыня, из-за которой чуть не зарезали Мартина?

– Ах, вот как, они хотели меня зарезать?.. Хорошо, что я убежала, – проговорил гусиный голос, и белая голова снова высунулась из куста.

– Значит, вы Марта? – спросил Нильс. – Очень рад познакомиться. – Нильс поклонился гусыне. – Мы только что от ваших хозяев. Едва ноги унесли.

– А сам-то ты кто? – недоверчиво спросила гусыня. – И на человека не похож, и на гуся не похож. Постой-ка, постой! Уж не тот ли ты Нильс, о котором тут в лесу такие чудеса рассказывают!

– Так и вы слышали обо мне? – обрадовался Нильс. – Выходит, мы с вами знакомы. А Мартина вы еще не видели? Он здесь, на полянке. Пойдемте к нему. Он, наверное, очень вам обрадуется. Знаете, он тоже домашний гусь и тоже убежал из дому. Только моя мама ни за что бы его не зарезала…

Мартин и вправду очень обрадовался. Он даже забыл о своих ранах и, увидев гусыню, сразу стал прихорашиваться: пригладил клювом перышки, расправил крылья, выпятил грудь.

– Очень, очень рад вас видеть, – сказал Мартин кланяясь. – Вы прекрасно сделали, что убежали от ваших хозяев. Это очень грубые люди. Но все-таки вам, наверное, страшно жить в лесу одной? В лесу так много врагов, вас всякий может обидеть.

– Ах, я и сама не знаю, что мне делать, – жалобно заговорила гусыня. – У меня нет ни минутки покоя. Нынешней ночью куница чуть не оборвала мне крыло. А вчера муравьи до крови искусали. Но все равно я ни за что не вернусь домой! Ни за что! Хозяйский сынок только и делает, что дразнит меня. А хозяйская дочка никогда вовремя не накормит и не напоит. – И гусыня горько заплакала.

Нильсу стало не по себе: он вспомнил, что и Мартину когда-то приходилось от него несладко.

Может, и Мартин вспомнил об этом, но из деликатности не подал виду. А Марте он сказал:

– Не надо плакать! Мы с Нильсом сейчас что-нибудь придумаем.

– Я уже придумал! – крикнул Нильс. – Она полетит с нами.

– Ну да, конечно же, она полетит с нами, – обрадовался Мартин. Ему очень понравилось предложение Нильса. – Правда, Марта, вы полетите с нами?

– Ах, это было бы очень хорошо, – сказала Марта, – но я ведь почти не умею летать. Нас, домашних гусей, никто этому не учит.

– Ничего, вы сами научитесь, – сказал Мартин. – Поверьте мне, это не так уж трудно. Надо только твердо помнить, что летать высоко легче, чем летать низко, а летать быстро легче, чем летать медленно. Вот и вся наука. Я-то теперь хорошо это знаю! Ну, а если по правилам не выйдет, можно и без правил – потихонечку, полегонечку, над самым леском. Чуть что, сразу опустимся па землю и отдохнем.

– Что ж, если вы так любезны, я с удовольствием разделю вашу компанию,

– сказала гусыня. – Должна вам признаться, что, пока я жила тут одна, я немного научилась летать. Вот посмотрите.

И Марта побежала по лужайке, взмахивая на ходу крыльями. Потом вдруг подпрыгнула и полетела.

– Прекрасно! Прекрасно! Вы отлично летаете! – воскликнул Мартин. – Нильс, садись скорее!

Нильс вскочил ему на спину, и они тронулись в путь.

Марта оказалась очень способной ученицей. Она все время летела вровень с Мартином, ничуточки от него не отставая.

Зато Мартин никогда еще не летал так медленно. Он еле шевелил крыльями и то и дело устраивал привал.

Нильс даже испугался. Он наклонился к самому уху гуся и зашептал:

– Что с тобой, Мартин? Уж не заболел ли ты?

– Тише, тише, – тоже шепотом ответил Нильсу Мартин и покосился на Марту. – Как ты не понимаешь! Ведь она в первый раз летит. Забыл, каково мне приходилось поначалу-то!

Так они и летели в пол-лета. Хорошо еще, что никто их не видел. Все птичьи стаи давно пролетели мимо.

2

Каждый раз, когда Нильс смотрел вниз, ему казалось, что вся земля путешествует вместе с ним.

Медленно тянулись поля и луга.

Бежали реки – то спокойно разливаясь по долинам, то шумно перепрыгивая через каменистые пороги.

Деревья, упираясь корнями в землю, взбирались по горам до самых вершин, а потом сбегали по склонам – где врассыпную, где густой толпой.

А солнце оглядывало всю землю и всех подбадривало:

– Вперед! Вперед! Веселее!

Но чем дальше Нильс летел на север, тем меньше становилось у него спутников. Первыми попрощались с Нильсом вишневые и яблоневые деревца. Они кивали ему вслед, наклоняя головы в пышных белоснежных шапках, как будто хотели сказать: «Дальше нам нельзя! Ты думаешь, это снег на наших ветках? Нет, это цветы. Мы боимся, что их прихватит утренним морозом и они облетят раньше времени. Тогда не будет осенью ни вишен, ни яблок. Нет, нет, дальше нам нельзя!»

Потом отстали пашни. С ними остановились на месте и села. Ведь в селах живут крестьяне. Куда же им уйти от полей, на которых они взращивают хлеб!

Зеленые луга, где паслись коровы и лошади, нехотя свернули в сторону, уступая дорогу топким мшистым болотам.

А куда подевались леса? Еще недавно Нильс летел над такими густыми чащами, что за верхушками деревьев и земли не было видно.

Но сейчас деревья будто рассорились. Растут вразброд, каждое само по себе. Буков давно и в помине нет.

Вот и дуб остановился, точно задумался, – идти ли дальше.

– Шагай, шагай! – крикнул ему сверху Нильс. – Чего ты боишься?

Дуб качнулся вперед, опять задумался, да так и застыл на месте.

– Ну и стой себе, если ты такой упрямый! – рассердился Нильс. – Вон березки и сосны храбрее тебя!

Но березы и сосны тоже испугались севера. Они скрючились и пригнулись к самой земле, будто хотели спрятаться от холода.

А солнце катилось по небу и не уставало светить.

– Не понимаю, – сказал Мартин, – летим, летим, а вечер все никак не наступит. До чего же спать хочется!

– И мне спать хочется! – сказала Марта. – Глаза слипаются.

– Да и я бы не прочь вздремнуть, – сказал Нильс. – Смотри-смотри, Мартин, вон аисты на болоте спят. Тут, в Лапландии, все по-другому. Может, здесь вместо луны всю ночь солнце светит? Давай и мы привал устроим.

Так они и сделали.

3

На следующий день Нильс, Мартин и Марта увидели Серые скалы, возвышавшиеся над Круглым озером.

– Ура! – закричал Нильс. – Прилетели! Бросай якорь, Мартин!

Они опустились на берег, поросший густым камышом.

– Ну что, Мартин? Рад? – говорил Нильс. – Нравится тебе? Смотри, тут и трава не простая, а лапландская, и камыш, наверное, лапландский, и вода в озере лапландская!

– Да, да, все прямо замечательно, – говорил Мартин, а сам даже не глядел ни на что.

По правде сказать, его сейчас совсем не интересовало, лапландская тут трава или какая-нибудь другая.

Мартин был чем-то озабочен.

– Послушай, Нильс, – тихонько сказал он, – как же нам быть с Мартой? Акка Кебнекайсе, конечно, хорошая птица, но очень уж строгая. Ведь она может Марту и не принять в стаю.

– Принять-то примет… – сказал Нильс. – Только знаешь что, давай сделаем так: Марту пока здесь оставим и явимся одни. Выберем подходящую минуту и во всем признаемся Акке. А уж потом за Мартой слетаем.

Они спрятали Марту в камышах, натаскали ей про запас водорослей, а сами пошли искать свою стаю.

Медленно пробирались они по берегу, заглядывая за каждый кустик молодого ивняка, за каждую кочку.

Всюду кипела работа – переселенцы устраивались на новых квартирах. Кто тащил в клюве веточку, кто охапку травы, кто клочок мха. У некоторых гнезда были уже готовы, и соседи с завистью поглядывали на счастливых хозяев, которые отдыхали в новых домах.

Но все это были чужие гуси. Никого из своих Нильс и Мартин не находили.

– Не знаете ли вы, где остановилась Акка Кебнекайсе? – спрашивали они каждого встречного.

– Как не знать! Она к самым скалам полетела. Устроилась под старым орлиным гнездом, – отвечали им.

Наконец они увидели высокую скалу и над ней гнездо – точно огромная корзина, оно прилепилось к каменному склону.

– Ну, кажется, пришли, – сказал Нильс.

И верно, навстречу им уже бежали и летели друзья. Гуси обступили Мартина и Нильса тесным кольцом и радостно гоготали:

– Наконец-то! Прилетели!

– Где это вы пропадали?

– Вы что, летать разучились? – кричали им со всех сторон.

– Акка! Акка Кебнекайсе! Встречай гостей! Акка не торопясь подошла к ним.

– Нашли башмачок? – спросила она.

– Башмачок-то нашли, – весело сказал Нильс и притопнул каблучком. – Пока искали, чуть головы не потеряли. Зато вместе с башмачком мы нашли Мартину невесту.

– Вот это хорошо, – кивнула Акка. – Я и сама уж подумала, что надо его женить, а то ему одному скучно будет. Он ведь гусь молодой. Ну, где же ваша невеста?

– А она тут, недалеко. Я мигом слетаю за ней, – обрадовался Мартин и полетел за Мартой.

4

Через несколько дней у подножия Серых скал вырос целый гусиный город.

Мартин с Мартой тоже обзавелись собственным домом. Первый раз в жизни пришлось им жить своим хозяйством. Сперва это было не очень-то легко. Ведь что там ни говори, а домашние гуси избалованный народ. Привыкли жить, ни о чем не думая, – дом для них всегда готов, обед каждый день в корыте подают. Только и дела – ешь да гуляй! А тут и жилье надо самим строить и о пропитании самим заботиться.

Но все-таки домашние гуси – это гуси, и Мартин с Мартой отлично зажили в новом доме.

Нильсу тоже поначалу пришлось трудно. Гуси, конечно, позаботились о нем

– всей стаей смастерили для него теплое, красивое гнездо. Но Нильс не захотел в нем жить – как-никак он человек, а не птица, и ему нужна крыша над головой.

Нильс решил построить себе настоящий дом.

Прежде всего на ровном месте он начертил четырехугольник – вот начало дома и заложено. После этого Нильс стал вбивать по углам длинные колышки. Он садился на клюв Мартина, и Мартин, вытянув шею, поднимал его как можно выше. Нильс устанавливал колышек в самый угол и камнем вколачивал в землю.

Теперь оставалось выстроить стены. Мартину и тут нашлась работа. Он подносил в клюве палочки-бревнышки, укладывал их друг на друга, а Нильс связывал их травой. Потом ножичком вырезал в стене дверь и окошко и взялся за самое главное – за крышу.

Крышу он сплел из тоненьких гибких веточек, как в деревне плетут корзины. Она и получилась, как корзина: вся просвечивала.

– Ничего, светлее будет, – утешал себя Нильс.

Когда дом был готов, Нильс пригласил к себе в гости Акку Кебнекайсе. Внутрь она, конечно, войти не могла – через дверь пролезала только ее голова. Но зато она хорошенько осмотрела все снаружи.

– Дом-то хорош, – сказала Акка, – а вот крыша ненадежная: и от солнца под такой крышей не спрячешься, и от дождя не укроешься. Ну, да этому горю помочь можно. Сейчас мастеров тебе пришлю.

И она куда-то полетела.

Вернулась она с целой стаей ласточек. Ласточки закружились, захлопотали над домом: они улетали, прилетали и без устали стучали клювами по крыше и стенам. Не прошло и часа, как дом был со всех сторон облеплен толстым слоем глины.

– Лучше всяких штукатуров работают! – весело закричал Нильс. – Молодцы, ласточки!

Так понемногу все и устроились.

А скоро появились новые заботы: в каждом доме запищали птенцы.

Только в гнезде у Акки Кебнекайсе было по-прежнему тихо. Но хотя сама она и не вывела ни одного птенца, хлопот у нее было хоть отбавляй. С утра до вечера она летала от гнезда к гнезду и показывала неопытным родителям, как надо кормить птенцов, как учить их ходить, плавать и нырять.

У Мартина и Марты было пятеро длинноногих гусят. Родители долго думали, как бы назвать своих первенцев, да все не могли выбрать подходящих имен. Все имена казались недостойными их красавцев.

То имя было слишком короткое, то слишком длинное, то слишком простое, то слишком мудреное, то нравилось Мартину, но не нравилось Марте, то нравилось Марте, но не нравилось Мартину.

Так, наверное, они и проспорили бы все лето, если б в дело не вмешался Нильс. Он сразу придумал имена всем пяти гусятам.

Имена были не длинные, не короткие и очень красивые. Вот какие: Юкси, Какси, Кольме, Нелье, Вийси. По-русски это значит: Первый, Второй, Третий, Четвертый, Пятый. И хотя все гусята увидели свет в один час, Юкси то и дело напоминал своим братьям, что он первый вылупился из яйца, и требовал, чтобы все его слушались.

Но братья и сестры не хотели его слушаться, и в гнезде Мартина не прекращались споры и раздоры.

«Весь в отца, – думал Нильс, глядя на Юкси. – Тот тоже вечно скандалил на птичьем дворе, никому проходу не давал. А зато теперь какой хороший гусь…»

Раз десять в день Мартин и Марта призывали Нильса на семейный суд, и он разбирал все споры, наказывал виновных, утешал обиженных.

Нильс был строгим судьей, и все-таки гусята очень его любили. Да и немудрено: он гулял с ними, учил их прыгать через палочку, водил с ними хороводы. Как же было его не любить!

Глава XIV. ПРИЕМЫШ

1

Был теплый ясный день. К полудню солнце стало припекать, а в Лапландии даже летом это бывает нечасто.

В тот день Мартин и Марта решили дать своим гусятам первый урок плавания.

На озере они боялись учить их – как бы не случилось какой беды! Да и сами гусята, даже храбрый Юкси, ни за что не хотели лезть в холодную озерную воду.

К счастью, накануне прошел сильный дождь, и лужи еще не высохли. А в лужах вода и теплая и неглубокая. И вот на семейном совете было решено поучить гусят плавать сначала в луже. Их выстроили парами, а Юкси, как самый старший, шел впереди.

Около большой лужи все остановились. Марта вошла в воду, а Мартин с берега подталкивал к ней гусят.

– Смелей! Смелей! – покрикивал он на птенцов. – Смотрите на свою мать и подражайте ей во всем.

Но гусята топтались у самого края лужи, а дальше не шли.

– Вы опозорите всю нашу семью! – кричала па них Марта. – Сейчас же идите в воду!

И она в сердцах ударила крыльями по луже.

Гусята по-прежнему топтались на месте.

Тогда Мартин подхватил Юкси клювом и поставил его прямо посреди лужи. Юкси сразу по самую макушку ушел в воду. Он запищал, забарахтался, отчаянно забил крылышками, заработал лапками и.., поплыл.

Через минуту он уже отлично держался на воде и с гордым видом посматривал на своих нерешительных братьев и сестер.

Это было так обидно, что братья и сестры сразу же полезли в воду и заработали лапками ничуть не хуже Юкси. Сначала они старались держаться поближе к берегу, а потом осмелели и тоже поплыли на самую середину лужи.

Вслед за гусями и Нильс решил было выкупаться. Но в это время какая-то широкая тень накрыла лужу. Нильс поднял голову. Прямо над ними, распластав огромные крылья, парил орел.

– Скорей на берег! Спасайте птенцов! – закричал Нильс Мартину и Марте, а сам помчался искать Акку.

– Прячьтесь! – кричал он по дороге. – Спасайтесь! Берегитесь!

Встревоженные гуси выглядывали из гнезд, но, увидев в небе орла, только отмахивались от Нильса.

– Да что вы, ослепли все, что ли? – надрывался Нильс. – Где Акка Кебнекайсе?

– Я тут. Что ты кричишь, Нильс? – услышал он спокойный голос Акки, и голова ее высунулась из камыша. – Чего ты пугаешь гусей?

– Да разве вы не видите? Орел!

– Ну, конечно, вижу. Вот он уже спускается.

Нильс, вытаращив глаза, смотрел на Акку. Он ничего не понимал.

Орел приближается к стае, и все преспокойно сидят, будто это не орел, а ласточка какая-нибудь!

Чуть не сбив Нильса с ног широкими сильными крыльями, орел сел у самого гнезда Акки Кебнекайсе.

– Привет друзьям! – весело сказал он и щелкнул своим страшным клювом.

Гуси высыпали из гнезд и приветливо закивали орлу. А старая Акка Кебнекайсе вышла ему навстречу и сказала:

– Здравствуй, здравствуй, Горго. Ну, как живешь? Рассказывай про свои подвиги!

– Да уж лучше мне о своих подвигах не рассказывать, – ответил Горго. – Ты меня не очень-то за них похвалишь!

Нильс стоял в стороне, смотрел, слушал и не верил ни своим глазам, ни своим ушам.

«Что за чудеса! – думал он. – Кажется, этот Горго даже побаивается Акки. Будто Акка – орел, а он – обыкновенный гусь».

И Нильс подошел поближе, чтобы получше разглядеть этого удивительного орла.

Горго тоже уставился на Нильса.

– А это что за зверь? – спросил он Акку. – Не человечьей ли он породы?

– Это Нильс, – сказала Акка. – Он действительно человечьей породы, но все-таки наш лучший друг.

– Друзья Акки – мои друзья, – торжественно сказал орел Горго и слегка наклонил голову.

Потом он снова повернулся к старой гусыне.

– Надеюсь, вас тут без меня никто не обижает? – спросил Горго. – Вы только дайте знак, и я со всяким расправлюсь!

– Ну, ну, не зазнавайся, – сказала Акка и легонько стукнула орла клювом по голове.

– А что, разве не так? Разве смеет кто-нибудь из птичьего народа перечить мне? Что-то я таких не знаю. Пожалуй, только ты! – И орел ласково похлопал своим огромным крылом по крылу гусыни. – А теперь мне пора, – сказал он, бросив орлиный взгляд на солнце. – Мои птенцы до хрипоты накричатся, если я запоздаю с обедом. Они ведь все в меня!

– Ну, спасибо, что навестил, – сказала Акка. – Я тебе всегда рада.

– До скорого свидания! – крикнул орел.

Он взмахнул крыльями, и ветер зашумел над гусиной толпой.

Нильс долго стоял, задрав голову, и глядел на исчезавшего в небе орла.

– Что, улетел? – шепотом спросил он, вылезая на берег.

– Улетел, улетел, не бойся, его и не видно уже! – сказал Нильс.

Мартин повернулся назад и закричал:

– Марта, дети, вылезайте! Он улетел! Из густых зарослей выглянула встревоженная Марта. Марта осмотрелась кругом, потом поглядела на небо и только тогда вышла из камышей. Крылья ее были широко растопырены, и под ними жались перепуганные гусята.

– Неужели это был настоящий орел? – спросила Марта.

– Самый настоящий, – сказал Нильс. – И страшный какой. Кончиком клюва заденет – так насмерть зашибет. А поговоришь с ним немножко – даже и не скажешь, что это орел. С нашей Аккой, как с родной матерью, разговаривает.

– А как же ему иначе со мной разговаривать? – сказала Акка. – Я ему вроде матери и прихожусь.

Тут уж Нильс совсем разинул рот от удивления.

– Ну да, Горго – мой приемный сын, – сказала Акка. – Идите-ка поближе, я вам сейчас все расскажу. И Акка рассказала им удивительную историю.

2

Несколько лет тому назад старое пустое гнездо на Серой скале не было пустым. В нем жили орел с орлицей.

Все гуси и утки, прилетавшие на лето в Лапландию, устраивались подальше от этой страшной скалы. Только Акка Кебнекайсе каждый год приводила сюда свою стаю.

Акка не зря выбрала это место. Орлы были опасные соседи, но и надежные сторожа. Ни один хищник не смел приблизиться к Серым скалам с тех пор, как там поселились орлы. Стая Акки Кебнекайсе могла не бояться ни ястребов, ни коршунов, ни кречетов, зато ей приходилось остерегаться самих сторожей.

Как только орлы просыпались, они вылетали на охоту. Но еще раньше, чем просыпались орлы, просыпалась Акка. Спрятавшись в камышах, она смотрела, куда направят орлы свой полет.

Если орлы скрывались за вершинами скал, стая могла спокойно плескаться в озере и ловить водяных пауков. Если же орлы кружились над долиной, все отсиживались в своих гнездах.

В полдень Акка снова выходила на разведку – в этот час орлы возвращались с охоты. Даже издали по их полету Акка угадывала, удачный или неудачный был у них день.

– Берегитесь! – кричала она своей стае, когда орлы возвращались с пустыми когтями.

– Опасность миновала! – кричала она, видя, что орлы тащат в когтях крупную добычу.

Но вот однажды орлы, вылетев рано поутру, в свой обычный час не вернулись в гнездо.

Акка долго сидела в своем убежище, высматривая в небе орлов, но так и не дождалась их возвращения.

На следующее утро Акка вышла на разведку еще раньше, чем всегда. Уже солнце поднялось высоко в небе, но орлы не показывались.

«Верно, они вчера так и не вернулись в гнездо», – подумала Акка.

Она не видела их и в полдень на скалистой площадке, где орлы всегда делили принесенную добычу.

На третий день все было по-прежнему. Орлы не вылетали из гнезда и не возвращались в него.

Тогда Акка поняла, что какая-то беда стряслась с орлами, и сама полетела к скале.

Еще издали она услышала злой и жалобный крик, доносившийся из орлиного гнезда.

В гнезде, посреди обглоданных костей, старая Акка увидела неуклюжего, безобразного птенца. Он был покрыт редким пухом, на маленьких беспомощных крыльях торчком стояли прямые жесткие перышки, а острый, загнутый книзу клюв, был совсем уже как у взрослого орла.

– Я есть хочу, есть хочу! – кричал он и широко разевал клюв.

Оглядевшись кругом, не подстерегают ли ее где-нибудь за уступом орлы, Акка села на край гнезда.

– Наконец-то! Хоть кто-то явился! – закричал птенец, увидев Акку. – Что ты принесла? Давай скорей, я есть хочу! Акка очень рассердилась.

– Я еще к тебе в няньки не нанималась! – прикрикнула она на птенца. – Где твои отец с матерью?

– Откуда я знаю! – запищал птенец. – Они уже два дня не возвращаются. Ну, чего ты сидишь тут? Ты что, не слышишь? Я есть хочу! Есть! Есть! Дай мне скорее есть!

Акке стало жалко птенца. Все-таки сирота – ни отца, ни матери. И она отправилась искать ему корм.

Она выловила в озере большую форель и принесла ее птенцу. Увидев, что гусыня что-то тащит, орленок вытянул шею, и Акка бросила ему свою добычу прямо в раскрытый клюв.

Но орленок сразу выплюнул рыбу.

– Уж не думаешь ли ты, что я буду есть такую гадость? Сейчас же принеси мне куропатку или зайца, слышишь? – зашипел он и защелкал клювом, точно хотел растерзать Акку на части.

Акка строго посмотрела на него, клюнула его раз, другой и, когда орленок притих, сказала:

– Запомни хорошенько: возиться с тобой никто не будет. Твои отец и мать, наверное, погибли, и, если ты не хочешь умереть с голоду, ты должен есть то, что тебе дают.

Потом она разыскала на дне гнезда форель, которую выплюнул орленок, и опять положила ее перед ним.

– Ешь! – приказала она.

Орленок злобно посмотрел на Акку, но рыбу съел. С этого дня поутру, в полдень и вечером Акка летала к орлиному гнезду и кормила своего питомца. Она носила ему рыбу, лягушек, червяков, и орленок покорно все ел. Так дело и шло до тех пор, пока Акка не начала линять. Последний раз она с трудом добралась до орлиного гнезда, теряя по дороге перья.

– Слушай, – сказала она орленку, – больше я к тебе прилетать не могу. Перенести тебя вниз на своей спине я тоже не могу. Ты должен сам спуститься в долину, иначе ты умрешь с голоду. Не скрою – этот первый полет может стоить тебе жизни. До земли далеко, а ты еще не умеешь летать.

Но орленок был не робкого десятка. Он вскарабкался на край гнезда, посмотрел вниз – так ли далеко до этой самой земли – и смело прыгнул.

Акка с тревогой следила за ним. Своих детей у нее давно уже не было, и этот чужой птенец стал ей дорог, словно родной сын.

К счастью, все обошлось благополучно. Сначала орленок несколько раз перевернулся в воздухе, но ветер помог ему – раскрыл его крылья, и орленок, целый и невредимый, сел на землю.

Все лето орленок прожил в долине вместе с гусятами и очень с ними подружился. Он думал, что он тоже гусенок, и ни в чем не хотел отставать от своих товарищей. Гусята шли на озеро – и он с ними. Гусята в воду – и он в воду. Но гусята, бойко работая лапами, легко и быстро доплывали до середины озера. А орленок, как ни старался, как ни бил когтями по воде, сразу захлебывался и тут же, у самого берега, шел ко дну.

Не раз Акка вытаскивала своего питомца из озера полузадохшегося и долго трясла его, пока он снова не начинал дышать.

– Почему я не могу плавать, как другие? – спрашивал орленок.

– Пока ты лежал в своем гнезде, у тебя выросли слитком длинные когти, – отвечала ему Акка. – Но не горюй, из тебя все-таки выйдет хорошая птица.

Зато, когда для гусят пришло время учиться летать, никто из них не мог угнаться за Горго. Горго летал выше всех, быстрее всех, дальше всех.

Скоро даже просторная долина стала для него слишком тесной, и он пропадал целыми днями где-то за озером и за горами. Каждый раз он возвращался злой и озабоченный.

– Почему куропатки и козлята убегают и прячутся, когда моя тень падает на землю? – спрашивал он Акку.

– Пока ты лежал в своем гнезде, у тебя выросли слишком большие крылья,

– отвечала Акка. – Но не горюй, из тебя все-таки выйдет хорошая птица.

– А почему я ем рыбу и лягушек, а другие гусята щиплют траву и клюют жуков? – спрашивал он Акку.

– Потому что я не могла приносить тебе другого корма, пока ты жил на своей скале, – отвечала ему Акка. – Но не горюй, из тебя все-таки выйдет хорошая птица.

Осенью, когда гуси двинулись в далекий путь на юг, Горго полетел с ними. Но он никак не мог научиться держать строй во время полета. То и дело он улетал далеко вперед, потом снова возвращался и кружился над стаей.

Другие птицы, увидев орла среди диких гусей, поднимали тревожный крик и круто сворачивали в сторону.

– Почему они боятся меня? – спрашивал Горго. – Разве я не такой же гусь, как вы?

Однажды они пролетали над крестьянским двором, на котором куры и петухи мирно рылись в мусорной куче.

– Орел! Орел! – закукарекал петух. И тотчас же все куры бросились врассыпную. На этот раз Горго не стерпел.

«Дурачье! – подумал он. – Они не умеют даже отличить дикого гуся от орла. Ну ладно же, я проучу их!» И, сложив крылья, он камнем упал на землю.

– Я покажу тебе, какой я орел! – кричал он, разбрасывая сено, под которым спрятался петух. – Ты запомнишь, какой я орел! – кричал он и бил петуха клювом.

Вечером на привале, когда все гуси уже заснули, Акка долго сидела в раздумье.

Она понимала, что пришло время расстаться с орлом. Она сама вскормила его, воспитала, и ей было жалко отпускать его. Но ничего не поделаешь, он должен знать, что он орел, и должен жить, как подобает орлам.

Акка встала и пошла разыскивать своего питомца, мирно спавшего среди гусей…

В ту же ночь перед рассветом Горго покинул стаю.

Но каждый год, когда гуси возвращались в Лапландию, Горго прилетал в долину у Серых скал.

Это был могучий и смелый орел. Даже родичи побаивались его и никогда не вступали с ним в спор. Лесные птицы пугали его именем непослушных птенцов. Горные козлы трепетали, как трусливые зайчата, завидев его тень. Он никого не щадил, он бил свою добычу без промаха. Но за всю свою жизнь он ни разу не охотился у Серых скал и не тронул даже кончиком когтей ни одного дикого гуся.

Нильс и сам не знал, как ему удалось перебраться на спину Мартина. Никогда Нильс не думал, что гуси такие скользкие. Обеими руками он вцепился в гусиные перья, весь съежился, вобрал голову в плечи и даже зажмурил глаза.

А вокруг выл и гудел ветер, словно хотел оторвать Нильса от Мартина и сбросить вниз.

Сейчас упаду, вот сейчас упаду! - шептал Нильс.

Но прошло десять минут, двадцать, а он не падал. Наконец он расхрабрился и чуть-чуть приоткрыл глаза.

Справа и слева мелькали серые крылья диких гусей, над самой головой Нильса, чуть не задевая его, проплывали облака, а далеко-далеко внизу темнела земля.

Она была совсем не похожа на землю. Казалось, что кто-то расстелил под ними огромный клетчатый платок. Каких только клеток тут не было! Одни клетки - черные, другие желтовато-серые, третьи светло-зеленые.

Черные клетки - это только что вспаханная земля, зеленые клетки - осенние всходы, перезимовавшие под снегом, а желтовато-серые квадратики - это прошлогоднее жниво, по которому еще не прошел плуг крестьянина.

Вот клетки по краям темные, а в середине - зеленые. Это сады: деревья там стоят совсем голые, но лужайки уже покрылись первой травой.

А вот коричневые клетки с желтой каймой - это лес: он еще не успел одеться зеленью, а молодые буки на опушке желтеют старыми сухими листьями.

Сначала Нильсу было даже весело разглядывать это разноцветье. Но чем дальше летели гуси, тем тревожнее становилось у него на душе.

«Чего доброго, они и в самом деле занесут меня в Лапландию!» - подумал он.

Мартин, Мартин! - крикнул он гусю. - Поворачивай домой! Хватит, налетались!

Но Мартин ничего не ответил.

Тогда Нильс изо всей силы пришпорил его своими деревянными башмачками.

Мартин чуть-чуть повернул голову и прошипел:

Слушай, ты! Сиди смирно, а не то сброшу тебя. Пришлось сидеть смирно.

Весь день белый гусь Мартин летел вровень со всей стаей, будто он никогда и не был домашним гусем, будто он всю жизнь только и делал, что летал.

«И откуда у него такая прыть?» - удивлялся Нильс.

Но к вечеру Мартин все-таки стал сдавать. Теперь-то всякий бы увидел, что летает он без году один день: то вдруг отстанет, то вырвется вперед, то будто провалится в яму, то словно подскочит вверх.

И дикие гуси увидели это.

Акка Кебнекайсе! Акка Кебнекайсе! - закричали они.

Что вам от меня нужно? - спросила гусыня, летевшая впереди всех.

Белый отстает!

Он должен знать, что летать быстро легче, чем летать медленно! - крикнула гусыня, даже не обернувшись.

Мартин пытался сильнее и чаще взмахивать крыльями, но усталые крылья отяжелели и тянули его вниз.

Акка! Акка Кебнекайсе! - опять закричали гуси.

Что вам нужно? - отозвалась старая гусыня.

Белый не может лететь так высоко!

Он должен знать, что летать высоко легче, чем летать низко! - ответила Акка.

Бедный Мартин напряг последние силы. Но крылья у него совсем ослабели и едва держали его.

Акка Кебнекайсе! Акка! Белый падает!

Кто не может летать, как мы, пусть сидит дома! Скажите это белому! - крикнула Акка, не замедляя полета.

И верно, лучше бы нам сидеть дома, - прошептал Нильс и покрепче уцепился за шею Мартина.

Мартин падал, как подстреленный.

Счастье еще, что по пути им подвернулась какая-то тощая ветла. Мартин зацепился за верхушку дерева и повис среди веток. Так они и висели. Крылья у Мартина обмякли, шея болталась, как тряпка. Он громко дышал, широко разевая клюв, точно хотел захватить побольше воздуха.

Нильсу стало жалко Мартина. Он даже попробовал его утешить.

Милый Мартин, - сказал Нильс ласково, - не печалься, что они тебя бросили. Ну, посуди сам, куда тебе с ними тягаться! Давай лучше вернемся домой!

Мартин и сам понимал: надо бы вернуться. Но ему так хотелось доказать всему свету, что и домашние гуси кое-что стоят!

А тут еще этот противный мальчишка со своими утешениями! Если бы он не сидел у него на шее, Мартин, может, и долетел бы до Лапландии.

Со злости у Мартина сразу прибавилось силы. Он замахал крыльями с такой яростью, что сразу поднялся чуть не до самых облаков и скоро догнал стаю.

На его счастье, начало смеркаться.

На землю легли черные тени. С озера, над которым летели дикие гуси, пополз туман.

Стая Акки Кебнекайсе спустилась на ночевку,

Чуть только гуси коснулись прибрежной полоски земли, они сразу полезли в воду. На берегу остались гусь Мартин и Нильс.

Как с ледяной горки, Нильс съехал со скользкой спины Мартина. Наконец-то он на земле! Нильс расправил затекшие руки и ноги и поглядел по сторонам.

Зима здесь отступала медленно. Все озеро было еще подо льдом, и только у берегов выступила вода - темная и блестящая.

К самому озеру черной стеной подходили высокие ели. Всюду снег уже растаял, но здесь, у корявых, разросшихся корней, снег все еще лежал плотным толстым слоем, как будто эти могучие ели силой удерживали возле себя зиму.

Солнце уже совсем спряталось.

Из темной глубины леса слышалось какое-то потрескивание и шуршание.

Нильсу стало не по себе.

Как далеко они залетели! Теперь, если Мартин даже захочет вернуться, им все равно не найти дороги домой. А все-таки Мартин молодец!.. Да что же это с ним?

Мартин! Мартин! - позвал Нильс.

Мартин не отвечал. Он лежал, как мертвый, распластав по земле крылья и вытянув шею. Глаза его были подернуты мутной пленкой. Нильс испугался.

Милый Мартин, - сказал он, наклонившись над гусем, - выпей глоток воды! Увидишь, тебе сразу станет легче.

Но гусь даже не шевельнулся. Нильс похолодел от страха.

Неужели Мартин умрет? Ведь у Нильса не было теперь ни одной близкой души, кроме этого гуся.

Мартин! Ну же, Мартин! - тормошил его Нильс. Гусь словно не слышал его.

Тогда Нильс схватил Мартина обеими руками за шею и потащил к воде.

Это было нелегкое дело. Гусь был самый лучший в их хозяйстве, и мать раскормила его на славу. А Нильса сейчас едва от земли видно. И все-таки он дотащил Мартина до самого озера и сунул его голову прямо в студеную воду.

Сначала Мартин лежал неподвижно. Но вот он открыл глаза, глотнул разок-другой и с трудом встал на лапы. С минуту он постоял, шатаясь из стороны в сторону, потом по самую шею залез в озеро и медленно поплыл между льдинами. То и дело он погружал клюв в воду, а потом, запрокинув голову, жадно глотал водоросли.

«Ему-то хорошо, - с завистью подумал Нильс, - а ведь я тоже с утра ничего не ел».

В это время Мартин подплыл к берегу. В клюве у него был зажат маленький красноглазый карасик.

Гусь положил рыбу перед Нильсом и сказал:

Дома мы не были с тобой друзьями. Но ты помог мне в беде, и я хочу отблагодарить тебя.

Нильс чуть не бросился обнимать Мартина. Правда, он никогда еще не пробовал сырой рыбы. Да что поделаешь, надо привыкать! Другого ужина не получишь.

Он порылся в карманах, разыскивая свой складной ножичек. Ножичек, как всегда, лежал с правой стороны, только стал не больше булавки, - впрочем, как раз по карману.

Нильс раскрыл ножичек и принялся потрошить рыбу.

Вдруг послышался какой-то шум и плеск. На берег, отряхиваясь, вышли дикие гуси.

Смотри, не проболтайся, что ты человек, - шепнул Нильсу Мартин и выступил вперед, почтительно приветствуя стаю.

Теперь можно было хорошенько рассмотреть всю компанию. Надо признаться, что красотой они не блистали, эти дикие гуси. И ростом не вышли, и нарядом не могли похвастать. Все как на подбор серые, точно пылью покрытые, - хоть бы у кого-нибудь одно белое перышко!

А ходят-то как! Вприпрыжку, вприскочку, ступают куда попало, не глядя под ноги.

Мартин от удивления даже развел крыльями. Разве так ходят порядочные гуси? Ходить надо медленно, ступать на всю лапу, голову держать высоко. А эти ковыляют, точно хромые.

Впереди всех выступала старая-престарая гусыня. Ну, уж это была и красавица! Шея тощая, из-под перьев кости торчат, а крылья точно кто-то обгрыз. Зато ее желтые глаза сверкали, как два горящих уголька. Все гуси почтительно смотрели на нее, не смея заговорить, пока гусыня первая не скажет свое слово.

Это была сама Акка Кебнекайсе, предводительница стаи. Сто раз уже водила она гусей с юга на север и сто раз возвращалась с ними с севера на юг. Каждый кустик, каждый островок на озере, каждую полянку в лесу знала Акка Кебнекайсе. Никто не умел выбрать место для ночевки лучше, чем Акка Кебнекайсе; никто не умел лучше, чем она, укрыться от хитрых врагов, подстерегавших гусей в пути.

Акка долго разглядывала Мартина от кончика клюва до кончика хвоста и наконец сказала:

Наша стая не может принимать к себе первых встречных. Все, кого ты видишь перед собой, принадлежат к лучшим гусиным семействам. А ты даже летать как следует не умеешь. Что ты за гусь, какого роду и племени?

Моя история не длинная, - грустно сказал Мартин. - Я родился в прошлом году в местечке Сванегольм, а осенью меня продали Хольгеру Нильсону в соседнюю деревню Вестменхег. Там я и жил до сегодняшнего дня.

Как же ты набрался храбрости лететь с нами? - спросила Акка Кебнекайсе.

Вы назвали нас жалкими курицами, и я решил доказать вам, диким гусям, что и мы, домашние гуси, кое на что способны, - ответил Мартин.

На что же вы, домашние гуси, способны? - снова спросила Акка Кебнекайсе. - Как ты летаешь, мы уже видели, но, может быть, ты отличный пловец?

И этим я не могу похвастать, - печально сказал Мартин. - Мне доводилось плавать только в пруду за деревней, но, по правде говоря, этот пруд разве что немного побольше самой большой лужи.

Ну, тогда ты, верно, мастер прыгать?

Прыгать? Ни один уважающий себя домашний гусь не позволит себе прыгать, - сказал Мартин.

И вдруг спохватился. Он вспомнил, как смешно подпрыгивают дикие гуси, и понял, что сказал лишнее.

Теперь Мартин был уверен, что Акка Кебнекайсе сейчас же прогонит его из своей стаи.

Но Акка Кебнекайсе сказала:

Мне нравится, что ты говоришь так смело. Кто смел, тот будет верным товарищем. Ну, а научиться тому, чего не умеешь, никогда не поздно. Если хочешь, оставайся с нами.

Очень хочу! - ответил Мартин. Вдруг Акка Кебнекайсе заметила Нильса.

А это кто еще с тобой? Таких, как он, я никогда не видала.

Мартин замялся на минуту.

Это мой товарищ, - неуверенно сказал он. Тут Нильс выступил вперед и решительно заявил:

Меня зовут Нильс Хольгерсон. Мой отец - Хольгер Нильсон - крестьянин, и до сегодняшнего дня я был человеком, но сегодня утром.

Кончить ему не удалось. Едва он произнес слово «человек», гуси попятились и, вытянув шеи, злобно зашипели, загоготали, захлопали крыльями.

Человеку не место среди диких гусей, - сказала старая гусыня. - Люди были, есть и будут нашими врагами. Ты должен немедленно покинуть стаю.

Теперь уже Мартин не выдержал и вмешался:

Но ведь его и человеком-то не назовешь! Смотрите, какой он маленький! Я ручаюсь, что он не сделает вам никакого зла. Позвольте ему остаться хотя бы на одну ночь.

Акка испытующе посмотрела па Нильса, потом па Мартина и наконец сказала:

Наши деды, прадеды и прапрадеды завещали нам никогда не доверяться человеку, будь он маленький или большой. Но если ты ручаешься за него, то так и быть - сегодня пусть он останется с нами. Мы ночуем на большой льдине посреди озера. А завтра утром он должен покинуть нас.

С этими словами она поднялась в воздух. За нею полетела вся стая.

Послушай, Мартин, - робко спросил Нильс, - ты что же, останешься с ними?

Ну конечно! - с гордостью сказал Мартин. - Не каждый день домашнему гусю выпадает такая честь - лететь в стае Акки Кебнекайсе.

А как же я? - опять спросил Нильс. - Мне ни за что одному не добраться домой. Я сейчас и в траве заблужусь, не то, что в этом лесу.

Домой тебя относить мне некогда, сам понимаешь, - сказал Мартин. - Но вот что я могу тебе предложить: летим вместе со всеми. Посмотрим, что это за Лапландия такая, а потом и домой вернемся. Акку я уж как-нибудь уговорю, а не уговорю, так обману. Ты теперь маленький, спрятать тебя нетрудно. Ну, довольно разговаривать! Собери-ка поскорее сухой травы. Да побольше!

Когда Нильс набрал целую охапку прошлогодней травы, Мартин осторожно подхватил его за ворот рубашки и перенес на большую льдину. Дикие гуси уже спали, подвернув головы под крылья.

Разложи траву, - скомандовал Мартин, - а то без подстилки у меня, чего доброго, лапы ко льду примерзнут.

Подстилка хоть и получилась жидковатая (много ли Нильс мог травы унести!), но все-таки лед кое-как прикрывала.

Мартин стал на нее, снова схватил Нильса за шиворот и сунул к себе под крыло.

Спокойной ночи! - сказал Мартин и покрепче прижал крыло, чтобы Нильс не вывалился.

Спокойной ночи! - сказал Нильс, зарываясь с головой в мягкий и теплый гусиный пух.