Кто написал обыкновенная история автор. «Обыкновенная история. Как писалось произведение

Артур Шопенгауэр, сын данцигского банкира и весьма известной в Германии писательницы Иоганны Шопенгауэр, родился в 1788 г., воспитывался на философских факультетах Геттинтена (1809 – 1811) и Берлина (1811 – 1813), состоял в этой столице в качестве приват-доцента с 1820 по 1831 год. С этого года отказался от всяких попыток преподавательской деятельности и провел остальную жизнь во Франкфурте-на-Майне, где и умер в 1860 году. Сочинения, принесшие известность Шопенгауэру: 1) Его докторская диссертация, O четверояком корне начала достаточного основания , 2) «Мир как воля и представление », 3) «О воле в природе », 4) «Две основные проблемы этики ». Как слушатель в Геттингене профессора Шульце (скептика-кантианца, автора сочинения об античном скептическом философе Энесидеме) и Фихте в Берлине, он предавался преимущественно изучению Канта , Платона и того, что возникающий ориентализм открыл Европе относительно Будды Шакьямуни и буддизма . Основным своим положением, что воля есть абсолютное, Шопенгауэр обязан Канту и Фихте, теорией идей или ступенями волевого феномена – Платону, своим пессимистическим направлением и учением об отрицании воли (nirvana) – буддизму.

Артур Шопенгауэр. Фото 1859

Главное сочинение Шопенгауэра «Мир как воля и представление» начинает с воздаяния заслуг кантовскому критицизму . Утверждая вместе с Кантом, что мир есть мое представление (die Welt ist meine Vorstellung), он, однако, не отрицает реальности мира, но различает мир в себе, независимый от моих чувств и разума, и мир, каким я его вижу и познаю, т. е. мир феноменальный.

Мир феноменальный, пишет Шопенагауэр, есть мое представление, моя идея, продукт моей умственной организации, так что если бы я был иначе организован, мир был бы иным, или, по крайней мере, казался бы мне иным, состоял бы (для меня ) из других феноменов. Как реальность , он существует независимо от меня, но как объект чувств и разума, одним словом, как феномен , он зависит от субъекта , его воспринимающего и определяющего соответственно своей организации. Он есть вещь совершенно относительная, которую устанавливает Я, мысль и её априорные условия.

Но, с другой стороны, отмечает Шопенгауэр, сознание громко провозглашает, что за этим феноменальным миром, продуктом нашей организации, находится высшая реальность, независимая от нас, абсолютное, вещь в себе . Кант признает и допускает вещь в себе, но, давая нам ее одной рукой, он ее отнимает другой, отрицая за разумом право, применить к этой вещи какую-либо из своих категорий, признавая разум неспособным ее познать, ограничивая область познаваемого одним лишь миром феноменальным, то есть, в конце концов, мыслящим субъектом; ибо феномен есть моя мысль, и только моя мысль. Конечно, субъект не может выйти из самого себя, отождествиться с тем, что отлично от него, воспринять вещи, такими, каковы они в себе самих. Но не менее верно и то, что существование мира налагается на наше сознание непреодолимым образом. Верно, далее, то, что представление, которое; мы имеем о себе самом, дает вам, по, крайней мере, образ того, что такое вещи, отличные от нас самих. Конечно, я не мог бы ничего знать о существе объектов, если бы я был исключительно, субъектом, но в акте самосознания я одновременно выступаю и субъектом, и объектом моей мысли, подобно тому, как я представляю объект мысли других. Я сознаю себя объектом в числе прочих объектов. Таким способом отчасти заполняется пропасть, вырытая критицизмом между мыслящим субъектом и самими вещами. Предложение: «Я (субъект) есмь объект» – можно обратить следующим образом: весьма вероятно (Шопенгауэр, ученик скептика Шульце, не претендует на абсолютное знание), что объект (все объекты, весь объективный мир) есть то же, что и я: сущность его аналогична с моей сущностью.

Эту аналогию всех существ, которую утверждал догматизм в учении Лейбница , мы должны признать даже с точки зрения кантовского критицизма. Даже оставаясь кантианцами, мы имеем право судить о вещах по тому, что мынаходим в себе. По мнению, которое выражает Шопенгауэр в «Мире как воля и представление», нужно только, верно определить то, что, в нас действительно существенное, первоначальное, основное. По мнению Декарта , Спинозы , Лейбница, Гегеля и всех рационалистов , это существенное – мысль , интеллект. Лейбниц отсюда заключил, в виду аналогии всего существующего, что все существа до известной степени воспринимают и мыслят, но опыт не подтверждает этой гипотезы. Точно так же, Гегель делает, мысль, всеобщим типом-феноменом. Но существенное и основное в нас, есть воля , тогда как мысль есть только производный и второстепенный феномен, акцидент (одно из случайных свойств) воли. Но мы имеем полное право, думать, а опыт притом блистательно это доказывает, что то, что в нас существенное и основное, есть также сущность и основание природы других существ. Мы – воля по своему существу и весь мир, рассматриваемый в своей сущности, есть воля, которая объективируется, принимает телесную оболочку, реальное существование.

Во-первых, продолжает Шопенгауэр, мое тело, есть продукт воли, это моя воля, ставшая феноменом, осязаемым представлением, мое желание бытия, ставшее видимым. А каково мое тело, таковы и объекты, которые я посредством него воспринимаю: все они – феномены, проявления, продукты воли, аналогичной с моей. Воля, начало всего существующего, является с одной стороны чистой, т. е. не связанной с интеллектом. В этом случае она сливается с возбудимостью , таинственной силой, определяющей циркуляцию крови, пищеварение, выделения. С другой стороны, она связана с интеллектуальным феноменом, она сознательна; и в таком случае она есть то, что обыкновенно и называют волей и свободой воли. В этом обыденном и специальном значении воля есть возбудимость, действующая разумно и в силу мотивов; как, например, когда я поднимаю руку. Иногда также наши акты являются фактами и возбудимости, и мотивированной воли. Зрачок сокращается под влиянием сильного света – это есть следствие возбудимости, но он сокращается и произвольно, когда мы хотим рассмотреть очень маленький предмет. Могущество сознательной воли громадно. Говорят, что негры лишали себя жизни, задерживал дыхание. Но бессознательная или сознательная, как возбудимость или свободная деятельность, воля, как бы ни были разнообразны её проявления, всегда едина в себе; проявления же её в пространстве и времени бесчисленны. Сознательная или бессознательная, воля действует в нас непрерывно. Тело и дух утомляются и нуждаются в покое, а воля неутомима. Она действует даже во время сна и служит причиной сновидений. По убеждению Шопенгауэра, воля действует в теле не только тогда, когда оно уже образовано – она предсуществует телу, она образует и организует его сообразно своим потребностям. Так, например, воля видоизменяет в зародыше часть мозговой субстанции в ретину, чтобы усвоить оптические феномены. Слизистая оболочка грудного канала становится легкими, потому что тело, благодаря проявляющейся в нём воле, хочет получать кислород из воздуха. Капиллярная система образует детородные органы, потому что образующийся индивидуум хочет продолжать род.

Взгляните на организацию животных, и вы увидите, говорит Шопенгауэр, что она всегда соответствует их образу жизни. На первый взгляд, правда, кажется, что их образ жизни, их привычки зависят от их организации. В самом деле, в хронологическом порядке, организация предшествует образу жизни. Кажется, будто птица потому летает, что имеет крылья, что бык бодается, потому что имеет рога. Но осмысленное наблюдение доказывает обратное. Мы видим у многих животных проявление желания воспользоваться органами, которых они еще не имеют. Молодые козлы и быки машут головой ещё прежде, чем у них вырастают рога. Молодой кабан набрасывается на врага частью морды, где позже будут ещё не выросшие у него клыки, а не употребляет для этой цели уже существующих у него зубов. Итак, утверждает Шопенгауэр, воля есть организационное начало, центр, из которого исходит творческое развитие всего мира. Плотоядные, которые хотят растерзывать, жить добычей и кровью, обладают страшными зубами и когтями, могучими мускулами, зоркими глазами (орёл, кондор). Те животные, которые, напротив, по инстинкту, не желают борьбы, а хотят искать спасения в бегстве, имеют вместо этих орудий, стройные и проворные ноги, тонкий слух (олень, дикая коза, газель). Болотная птица, желающая питаться пресмыкающимися, обладает особенно развитыми ногами, шеей, клювом (аист, пеликан). Сова, желающая видеть в темноте, имеет огромный зрачок, мягкий и. шелковистый пух, чтобы не разбудить спящих животных, которых она хочет сделать своей добычей. Дикобраз, еж, черепаха покрываются броней, потому что не хотят бежать. Сепия скрывается при помощи темноватой жидкости; тихоход (ай), чтобы скрыться от взора неприятеля, принимает вид древесного ствола, покрытого мохом. Вообще, а в пустыне в частности, животное придаёт себе окраску, которая бы менее всего отличала его от окружающей среды, потому что оно хочет избежать преследования охотника. Во всех этих случаях, утверждает Шопенгауэр, главным двигателем является воля, или, правильнее, воля к жизни .

Когда всех этих средств недостаточно, воля дает себе еще более действенную охрану, охрану, наиболее действенную из всех – разум , который в человеке замещает все другие средства обороны. Разум есть орудие тем более совершенное, что он может скрывать волю под ложной внешностью, тогда как у животного намерение всегда очевидно и всегда отличается определённым характером.

Шопенгауэр полагает, что воля играет ту же, хотя и не столь очевидную роль, и в растительном мире. Там также все представляет стремление , желание, бессознательное вожделение . Верхушка дерева, желающая света, стремится постоянно расти в вертикальном направлении, если только не находит его в ином. Корень, желающий влажности, находит ее часто путем самых длинных обходов. Семя, брошенное в землю для произрастания, всегда пустит стебель вверх, а корень вниз, какое бы мы ни дали ему положение. Грибы творят поразительные вещи, настоящие чудеса: образуют щели в стенах и трещины в камнях, чтобы только достигнуть света. Съедобный клубень Пармантье, произрастая в погребе, неизменно направляет свой ствол к свету. Ползучие растения ищут опоры и делают видимые усилия, чтобы её достигнуть и к ней прислониться. Итак, подытоживает Шопенгауэр, здесь, как и в животном мире, все сводится к воле, к той элементарной воле, которая называется возбудимостью. Между возбудимостью и способностью определяться сознательными мотивами нет существенной разницы, ибо мотив точно так же вызывает возбуждение, которое заставляет волю действовать. Растение ищет солнца вследствие возбуждения, животное точно так же. Только животное, одаренное зачатками понимания, знает, какое действие на его тело окажет солнце.

По мнению Шопенгауэра, рассматриваемая в своих проявлениях, воля отличается той особенностью, что ее труднее всего признать на обеих оконечностях творения, т. е. с одной стороны в человеке, с другой в минеральном царстве. Каждое растение, каждое животное отличается своим определенным характером, так что мы заранее знаем, как нам держаться относительно него. Имея дело с собакой, кошкой, лисицей, мы наперед знаем, что собака будет верной, кошка фальшивой, лисица хитрой. Мы с достоверностью предвидим, что кактус будет желать сухой почвы, незабудка – почвы влажной. Мы знаем, в какое время то или иное растение пускает листки, когда оно цветет и дает плоды. Но в человеке и в минерале, на вершине и в основании творения, характер покрыт таинственностью. Мы, отмечает Шопенгауэр в «Мире как воле и представлении», не можем его открыть путем прямого наблюдения, и чтобы его познать, мы должны употребить продолжительный опыт. Исследование это особенно трудно в случае с человеком, который умеет скрывать свой характер, представлять в ложном свете направление своей воли. Тем не менее, и в человеке есть ясно выраженные черты, наклонности, направления, и в минеральном царстве тоже существуют постоянные наклонности. Магнитная стрелка неизменно направляется к северу. Тело падает всегда в вертикальном направлении, и мы называем это законом тяготения. Жидкая материя повинуется тому же закону, стекая по наклонной плоскости. Одно вещество правильно расширяется под влиянием теплоты и сжимается под влиянием холода, другое кристаллизируется под влиянием других веществ, с которыми оно находится в соприкосновении. Преимущественно в химии можно наблюдать эти постоянные воли, эти симпатии и антипатии, проявляющиеся поразительным образом. Возражают, замечает Шопенгауэр, что это значит одушевлять природу, но если природа произвела человека, то разве она создала его не посвоему образу? Поэтому-то наш язык инстинктивно и сохранил в целом ряде характерных выражении ту истину, что воля лежит в основании всех вещей. Мы говорим: вода кипит (форма активная); огонь не хочет гореть; скрученная верёвка стремится раскрутиться; углерод жаден к кислороду. Это вовсе не образы, метафоры. Это – выражения, которые нужно понимать буквально.

Итак то, что элеаты называют παί πάν, Спиноза – субстанцией, Шеллинг – абсолютным, Шопенгауэр называет волей. Но, подобно пантеистам , он отрицает, что это начало личное . Для него воля есть только сила, создающая определенные существа, живущие в пространстве и времени. Воля есть те, что, ещё не быв, стремится к существованию, становится бытием, объективируется в индивидуальныхсуществованиях. Воля сама по себе не подчинена законам пространства и времени, и не может быть познана. Но проявления её находятся во времении пространстве, которые вместе образуют principium individuationis . По крайней мере, интеллект воспринимает эти явления, как находящиеся друг подле друга и следующие одно за другим.

Шопенгауэр утверждает, что последовательность феноменов всеобщей воли во времени происходит по неизменным законам и сообразно тем неизменным типам, которые Платон назвал Идеями . Эти Идеи или постоянные формы, в которых объективируется мировая воля в одном и том же роде, образуют постепенную лестницу от самого элементарного существа до существа самого совершенного. Они независимы от времени и пространства, вечны и неизменны, как сама воля, тогда как индивидуумы становятся , но никогда не бывают (т. е. не существуют вечно и неизменно). Низшие идеи или элементарные ступени проявления воли – это тяжесть, непроницаемость, твердость, жидкость, эластичность, электричество, магнетизм, химическое сродство. Высшие ступени проявляются в мире органическом, и серия их заканчивается в человеке. Каждая ступень волевого феномена борется с другой из-за материи, пространства и времени. Отсюда, по Шопенгауэру, и возникает та борьба за существование , которая характеризует природу. Каждый организм представляет Идею, копией которой он является, но только после вычета количества силы, потраченной на то, чтобы осилить низшие Идеи, оспаривавшие у него материю и жизнь. Смотря по тому, насколько организму удается подчинить силы природы, составляющие низшие ступени жизни, он представляет более или менее совершенное выражение той Идеи, которую он отражает и более или менее приближается к тому, что в роде называется красотой.

Немецкий философ Артур Шопенгауэр (1788-1860) является одним из первых последовательных критиков Гегеля и создателем оригинальной философской концепции, кладущей в основание мира не определимую в понятиях волю. Известность пришла к Шопенгауэру только в конце его жизни. Это было особенно обидно и потому, что еще в молодости Шопенгауэр создал философскую концепцию, изложенную им в книге «Мир как воля и представление» (1819).

Философия Шопенгауэра опиралась на два принципа: мир - эго воля в себе и одновременно мир - это представление для меня. Всякое тело есть объективация воли, а воля - в-себе-бытие тела. Воля, известная человек)" по самому себе, представляет собой внутреннюю сущность всех сил: силы, побуждающей развиваться растения; силы, благодаря которой происходит кристаллизация; силы, влекущей магнит к Северному полюсу; даже силы тяжести, действующей во всей материи и к устремляющий камень к земле, а Землю - к Солнцу. Воля лежит вне всякого времени и пространства, она не подчиняется причинности, не имеет основания и цели. Объекты, определенные благодаря пространству и времени (представления), исследуются наукой, исходящей из принципа причинности. Только гений искусства, способный к чистому созерцанию и наделенный необычной фантазией, в состоянии познать вечную идею и выразить ее в поэзии, изобразительном искусстве, музыке. Воля всегда находится в стремлении, стремление - ее единственная сущность. Им не ставится никакая достижимая цель, и оно не способно ни к какому конечному удовлетворению, т.е. счастью.

Философия Шопенгауэра глубоко пессимистична, но это своеобразный «оптимистичный пессимизм». С присущим ему художественным талантом Шопенгауэр ярко рисует жизненные страдания во всех их формах и действиях, страдания, от которых нет иного спасения, кроме уничтожения воли к жизни, перехода в небытие (нирвану). Уничтожение имеет своим следствием справедливость и сострадание, являющееся фундаментом морали. Чувство сострадания, подчеркивает Шопенгауэр, относится не только к человеку, но равным образом и к животным.

Понятия бессмертной души, божественной цели и достоинства человека не существуют для Шопенгауэра. Человек - это часть природы, и разум дает ему лишь незначительное преимущество перед другими живыми существами. Представитель человеческого рода является беспокойным животным, которое борется и страдает, чья сущность выражена в сексуальности и эгоизме. В жизни нет цели, человек находится в затруднительном положении, поскольку само его существование является проблемой. Только гениальность и святость, эстетическое восприятие и преодоление индивидуализма открывают путь к спасению.

В конце XIX и начале XX столетия Шопенгауэр занимал важнейшее место в европейской культуре. Под его влиянием находился композитор Р. Вагнер, на которого, очевидно, особое воздействие оказали влияние мысли Шопенгауэра о музыке как прямом, непосредственном выражении усилий воли, а также идея отречения от воли. Шопенгауэра с увлечением читали Ф. Ницше и Л. Толстой, Т. Манн и М. Пруст, молодой Л. Витгенштейн, Г. Малер, Р. Штраус, И. В. Тургенев, Ч. Беккет, Г. Борхес и др. В пьесе А. П. Чехова «Иванов» один из героев упоминает Шопенгауэра как выдающегося мыслителя. Обаяние работ Шопенгауэра во многом объясняется его литературным мастерством. Для произведений Шопенгауэра характерны прекрасный прозаический стиль, понимание законов композиции и драматургии - каждое очередное высказывание поражает своей образностью и приурочивается к тому моменту, когда может произвести максимальный эффект. Все это делает переход от систематического философского исследования к роману или опере почти настолько же плавным, насколько это вообще возможно . Самое сильное впечатление производили эстетическая теория Шопенгауэра, его философия музыки, понимание бессознательного, интерпретация непреодолимого сексуального влечения, пессимизма и решение вопроса о ценности человеческого существования.

Исходные идеи учения Шопенгауэра фиксируются названием его главной книги: мир как волями представление. Шопенгауэр пишет: "Мир есть мое представление: вот истина, которая имеет силу для каждого живого и познающего существа, хотя только человек может возводить ее до рефлексивно-абстрактного сознания, и если он действительно это делает, то у него зарождается философский взгляд на вещи. Для него становится тогда ясным и несомненным, что он не знает ни солнца, ни земли, а знает только глаз, который видит солнце, руку, которая осязает землю; что окружающий мир существует лишь как представление, т.е. исключительно по отношению к другому, представляющему, каковым является сам человек... Итак, нет истины более несомненной, более независимой от всех других, менее нуждающейся в доказательстве, чем та, что все существующее для познания, т.е. весь этот мир, является только объектом по отношению к субъекту, созерцанием для созерцающего, короче говоря, представлением... Все, что принадлежит и может принадлежать миру, неизбежно отмечено печатью этой обусловленности субъектом и существует только для субъекта. Мир есть представление". И тут же добавляет: "Новизной эта истина не отличается". В самом деле, изображение мира как данного через мое сознание (здесь: представление), имеет глубокие корни в предшествующей философии нового времени, так или иначе укладывающейся в русло трансцендентализма.

От Декарта через Канта и Беркли тянется традиция, в соответствии с которой при исследовании человеческого познания мир толкуется как являющийся нам через наши представления. Концепция Шопенгауэра четко и однозначно перемещает такие идеи- в центр философии. Согласно Шопенгауэру, Кант сделал неверные дуалистические выводы из энергично введенного и хорошо доказанного им трансценденталистского тезиса. Между тем требуется лишь последовательное продвижение по пути трансцендентального познавательного и жизненного опыта. Исходный трансценденталистскый тезис определяет как теоретико-познавательную, так и смысложизненную позицию Шопенгауэра. Шопенгауэр подчеркивает, что тезис о мире как моем представлении и о его данности через мое переживание, который с таким трудом и посредством сложных интеллектуальных выкладок обретает европейская философия, в восточных системах мудрости, например в Ведах, дан как простая, изначальная позиция. Европейскому же духу еще следует научиться такой простоте и изначальности жизненно верных философских предпосылок и подходов.

Сложнее обстоит дело с истолкование мира как воли. Здесь полемика против классического подхода вступает в решающую стадию. Классическую философию никак нельзя было упрекнуть в недооценке проблемы воли. Вопрос о воле, ее отношении к разуму и ее свободе считал себя обязанным ставить и так или иначе решать почти каждый крупный философ, начиная со стародавних времен. Однако Шопенгауэр утверждал, что история философии вообще - история новоевропейской философии в частности и в особенности - все же не смогла воздать должное категории воли.

Отталкиваясь от кантовской идеи о примате практического разума, важнейшим компонентом которой и была свободная, "автономная" воля, Шопенгауэр стал отстаивать примат воли над разумом, т. е. начал двигаться скорее в антикантовском, антиклассическом направлении.

На этом пути Шопенгауэр развил немало интересных и здравых идей о специфике волютивных (связанных с волей) и эмотивных (связанных с эмоциями) сторон человеческого духа, их роли в жизни людей. Например, он критиковал классический рационализм за противоречащее реальной жизни превращение воли в простой придаток разума. На деле же, рассуждал А. Шопенгауэр, воля, т. е. мотивы, желания, побуждения к действию и сами процессы совершения его, устремления человека специфичны, относительно самостоятельны и в значительной степени определяют направленность, результаты разумного познания. Правильно подчеркивая специфику, значимость воли и эмоций человека, Шопенгауэр, однако, использовал свои изыскания для того, чтобы существенно скорректировать идеи классической философии относительно разума. "Разум" классической философии он объявил всего лишь фикцией. Традиционный рационализм в целом был отвергнут им как придуманная профессорами и ставшая им необходимой басня о непосредственно и абсолютно познающем, созерцающем или воспринимающем разуме. На место разума и должна быть, по Шопенгауэру, поставлена воля. Но чтобы воля могла "померяться силами" с "всемогущим" разумом, каким его сделали философы-классики, Шопенгауэр, во-первых, представил волю независимой от контроля разума, превратил ее в "абсолютно свободное хотение", которое якобы не имеет ни причин, ни оснований. Во-вторых, воля была им как бы опрокинута на мир, вселенную: Шопенгауэр объявил, что человеческая воля родственна "неисповедимым силам" вселенной, неким ее "волевым порывам". Итак, воля была превращена в первоначало и абсолют, в онтологический, гносеологический и этический принцип, что и означает: мир в изображении Шопенгауэра стал "волей и представлением". Идеализм рационализма, "мифология разума" классической философии уступили место идеалистической "мифологии воли". Эта тенденция затем нашла продолжение в философии Ницше.

В философии Шопенгауэра нас подстерегает еще один неожиданный парадокс. Если мир есть и представление, и воля, то логично предположить согласованность этих двух аспектов в шопенгауэровском учении. Между тем дело обстоит иначе. Тезис о мире как воле Шопенгауэр мыслит обосновать, сначала показав всю шаткость, антиномичность утверждения о мире как представлении. (Здесь Шопенгауэр, кстати, готов был использовать термин "антиномия", хотя к кантовскому учению об антиномиях относился критически.)

Мир как представление, рассуждает Шопенгауэр, как бы рассекается на две части, что служит источником многих противоречий и раздоров в классической философии. На одной стороне - представления об объектах с их пространственно-временными формами; на другой - представления о субъекте. Обе "половинки", ограничивая друг друга и конкурируя друг с другом, тем не менее уживаются в каждом отдельном человеческом существе. Открытие и исследование этой двойственности Шопенгауэр считал главной теоретической заслугой Канта. Не менее важным достижением Канта объявляется то, что он открыл раздвоенность мира созерцаний и мира понятий. Но Канту не удалось, настаивает Шопенгауэр, по-настоящему почувствовать, какая драма связана для человека с превращением мира в мое представление, превращением, однако, неминуемым, неизбежным. Хотя Кант и кантианцы всячески пытались избавиться от (вытекающего из трансцендентализма представлений) превращения мира в сновидения и иллюзию, их решения не были правильными. Кант то и дело возвращался к материализму, а последний, согласно Шопенгауэру, просто "нелеп" для тех, кто уже встал на путь трансцендентализма. (Правда, Шопенгауэр признавал определенные преимущества материализма, который предоставляет естествознанию удобную, хотя и неверную позицию, когда пространство и время объявляются действительными сущностями.) Кант не понял, заявляет Шопенгауэр, что не вымышленные антиномии, а одна главная и реальная антиномия сковывает все человеческое познание, как, впрочем, и бытие человека в мире. В чем суть этой изначальной антиномии? С одной стороны, бытие мира оказывается зависимым от первого познающего существа, каким бы несовершенным оно ни было. С другой стороны, это первое существо само зависит от целой цепи событий в мире, предшествующих его жизни. Значит, уже над первым представлением, с которого и начинается бытие мира, тяготеет коренное и притом неразрешимое противоречие. Оно неразрешимо ни для эмпиризма, ставящего во главу угла представление, ни для рационализма, опирающегося на лишенный наглядности мир абстрактных понятий. Антиномия вела бы к настоящей утрате мира, когда бы на помощь не пришло "слово-разгадка". Это слово - воля. Шопенгауэр собирает в истории философии (опираясь на Августина, Спинозу и др.) все утверждения или оговорки, где природе приписывается сходное с волей "устремление". Он опирается и на высказывания естествоиспытателей, которые, подобно Эйлеру, предполагали "склонность и стремление" существующими в самой природе.

В "жизненных силах" природы Шопенгауэр усматривает "низшую ступень объективации воли", тогда как "непосредственные проявления воли" в живых существах он представляет в виде своеобразной лестницы всеобщего развития волевых начал и импульсов, увенчиваемых высшей, т.е. человеческой волей с ее объективациями. "То, что является в облаках, ручье и кристалле, это - слабый отзвук воли, котора полнее выступает в растении, еще полнее в животном и наиболее полно в человеке", - пишет Шопенгауэр в "Мире как воле и представлении". В мире, согласно Шопенгауэру, "объективируется" не только воля, но и "соперничество", которое можно наблюдать и в мире животных, и в неживой природе. "Высшее", которое возникает из "низших" проявлений природы, поглощает собою все низшие ступени и в то же время "объективирует" их "стремления". При этом Шопенгауэр предостерегает против подмены пустыми ссылками на волю конкретных причинных исследований вполне определенных явлений природы и человеческой жизни. Воля, "разлитая" в природе и культуре, нужна философу больше, чем естествоиспытателю. Однако Шопенгауэр предсказывает, что и естествознание будет то и дело изобретать свои способы "оживления", одухотворения природы. Несмотря на передержки волюнтаризма эта тенденция философии Шопенгауэра весьма актуальна. У Шопенгауэра сегодня есть немало последователей среди тех, кто стремится установить новые -"доверительные", "родственные" - отношения человека и природы. Именно за такие отношения ратовал и их всегда философски обосновывал Шопенгауэр. В его рукописном наследии есть такая запись: "Когда я вижу гору, то я и есть не что иное, как эта гора, это небо, эти лучи: объект выступает, является, в его чистом схватывании, в бесконечной красоте". Так рождается шопенгауэровская "метафизика природы", где понятие воли соседствует, перекликается с понятием красоты.