Смотреть что такое "Хвостов, Дмитрий Иванович" в других словарях. Что говорят современники

Один из поздних представителей русского поэтического классицизма граф Дмитрий Иванович Хвостов в 1820-ые достиг пика популярности. Но, к сожалению, популярность эта была под знаком «минус»: поэт стал мишенью для насмешек со стороны прогрессивной молодежи, героем анекдотов и «королем графоманов»…

Как графу удалось добиться такой славы? Нам и самим интересно узнать.

«За труд не требую и не чуждаюсь славы», - граф Дмитрий Хвостов

Начнем с биографии…

которая, в общем-то, мало чем отличается от биографии кого бы то ни было. Родился в Петербурге в 1757 году, учился и окончил Московский университет, служил в Преображенском полку, откуда в 1779 году вышел подпоручиком.

Кстати, важно отметить, что хоть Хвостов и был достаточно богат, но к потомственным графам не принадлежал. Свой титул он получил позже, но обо всем по порядку.

После нескольких лет жизни в своей деревне на реке Кубре будущий поэт вернулся обратно в Петербург и поступил на госслужбу. Несколько позже (сказать точный год невозможно: в разных источниках указана разная дата) Хвостова избрали членом Российской академии.

Граф Хвостов

Но самая интересная часть биографии Дмитрия Хвостова начинается в 35-летнем возрасте, когда поэт наконец женился. Себе в спутницы он выбрал не кого-нибудь, а Аграфену Ивановну Горчакову - племянницу самого Суворова. Не сложно догадаться, что с этого момента карьерная лестница Хвостова резко пошла вверх: его тут же произвели в подполковники и назначили состоять при знаменитом полководце.

В 1795 году Екатерина II даже жалует Хвостову звание камер-юнкера 5-го класса, что дает повышение в чине. Правда, такое звание присваивалось, как правило, молодым людям, а нашему герою в это время стукнуло уже 38 лет.

В 1802 году Хвостову разрешили-таки принять графский титул, пожалованный ему еще в 1799 году сардинским королем (выпрошенный, естественно, Суворовым во время Итальянской кампании).

Александр Васильевич Суворов

Безусловно, такие успехи в карьере (а уж тем более, благодаря родству с Суворовым) не могли быть незамечены. Завистников у графа стало появляться с такой же скоростью, с какой он продвигался вверх по службе. Хвостова не любили, писали, что он «внешностью подл», неуклюж и даже «вельми вонюч». Но самой превосходной мишенью для язвительных шуток стало страстное увлечение графа сочинительством.

Графоман и шут

В литературе граф Хвостов приобрел репутацию бездарнейшего поэта, убежденного при этом в собственном таланте. Впрочем, иначе он и не стал бы «звездой» графоманов, ведь и в этом деле нужно иметь талант!

Хвостов воображал себя истинным поэтом, которого может оценить только потомство, а Пушкина он и вовсе считал своим преемником.

Граф попробовал свои силы во всех родах поэзии: он писал и драмы, и оды, и эпиграммы, и басни, и послания... В общем счете сочинения его составили семь томов и выдержали три издания, но в продаже почти не расходились. Но это не было особой проблемой для графа: он сам обеспечивал «спрос» на свои публикации. Например, он рассылал и рассылал свои книги всем, кому мог, и раздавал - где только мог. Тома хвостовской поэзии получали архиереи и митрополиты, такие государственные деятели, как Аракчеев и Паскевич, и даже сам прусский король.

Пушкин и Хвостов. Карикатура П. И. Челищева. 1830

Восьмидесяти лет старик простосердечный,

Я памятник себе воздвигнул прочный, вечный:

Мой памятник, друзья, мой памятник альбом;

Пишите, милые, и сердцем и умом,

Пишите взапуски, пишите, что угодно;

Пускай перо и кисть играют здесь свободно,

Рисует нежность чувств стыдлива красота,

Промолвит дружбы в нем невинной простота;

Я не прошу похвал, я жду любви совета:

Хвостова помните, забудьте вы поэта.

(«В мой альбом, 1826 года»)

Но самым лакомым кусочком для графомана были учреждения - здесь он мог поистине развернуться. Так, Академия наук получила от него «в дар» 900 экземпляров трагедии «Андромаха». Мало того: убежденный в своем «призвании» граф рассылал не только стихи, но и свои… бюсты! О том, что он был, к тому же, навязчивым чтецом своих творений, и говорить не стоит.

«… В стихах своих граф был не только бездарен, но и смел беспредельно. Он был убежден, что он единственный русский стихотворец с талантом, а все прочие заблуждаются… У него была одна страсть - честолюбие, и он бескорыстно, разоряясь, ей служил. Говорили, что на почтовых станциях он, в ожидании лошадей, читал станционным смотрителям свои стихи, и они тотчас давали ему лошадей. Многие, уходя из гостей, где бывал граф Хвостов, находили в карманах сочинения графа, сунутые им или его лакеем.

Он щедро оплачивал хвалебные о себе статьи. Он забрасывал все журналы и альманахи своими стихами, и у литераторов выработался особый язык с ним, не эзоповский, а прямо хвостовский - вежливый до издевательства.» - из книги Ю. Тынянова «Пушкин».

Книга «Певец Кубры, или Граф Дмитрий Иванович Хвостов»

Хвостова буквально осыпали эпиграммами, посвящениями, постоянно разыгрывали молодые поэты того времени: Пушкин, Вяземский, Крылов. А Вигель писал:

«Вошло в обыкновение, чтобы все молодые писатели об него оттачивали перо свое, и без эпиграммы на Хвостова как будто нельзя было вступить в литературное сословие».

Хвостов и сам старался не остаться в долгу. Один из анекдотов рассказывает, как граф решил осмеять баснописца Крылова следующей эпиграммой:

«Небритый и нечесаный, взобравшись на диван,

Как будто неотесанный какой-нибудь чурбан,

Лежит, совсем разбросанный, зоил Крылов Иван.

Объелся он? Иль пьян?».

Однако ответная «месть» Крылова была еще остроумней. Однажды он напросился в гости к графу под предлогом послушать его стихи. Обрадованный Хвостов радушно встретил гостя, накрыв превосходный стол. Крылов изрядно выпил, плотно закусил и… в соответствии с вышеприведенной эпиграммой завалился на диван и сладко захрапел!

Баснописец Иван Андреевич Крылов

Впрочем, и сам Пушкин в стихотворениях и письмах 1810 -1820-х годов иронически отзывался о стихах Хвостова. Так, граф был «задет» в эпиграммах «На трагедию гр. Хвостова, изданную с портретом Колосовой» и «Седой Свистов!..»; пародийный характер носят и «Ода его сиятельству гр. Дм. Ив. Хвостову», а также строки в знаменитом «Медном всаднике»:

Граф Хвостов,
Поэт, любимый небесами,
Уж пел бессмертными стихами
Несчастье невских берегов.

Однако, несмотря на все насмешки, добродушный по натуре Хвостов стоически переносил глумление. Будучи сенатором и членом Государственного совета, Хвостов оказывал много услуг обращавшимся к нему за помощью знакомым и просителям. В своем самом известном стихотворении-послании «Ивану Ивановичу Дмитриеву» граф Хвостов не без саморазоблачения писал:

То изломаю ямб, то рифму зацеплю,
То ровно пополам стиха не разделю,
То, за отборными гоняяся словами,
Покрою мысль мою густыми

облаками;

Однако муз люблю на лире величать;
Люблю писать стихи и отдавать

в печать!

Александр Пушкин

Что говорят современники?

Современные литературоведы принимают меры для разделения легенды о Хвостове от его непосредственного творчества. Так, разоблачены многие комические подделки под Хвостова. Сочувственное стихотворение Хвостову посвятил Евгений Евтушенко. «Бескорыстно влюбленным в поэзию» называют его в своем исследовании Марк Альтшуллер и Юрий Лотман.

Тем не менее, легенда о графе-графомане живет и сегодня.

Весна моя свой круг свершила,
Уже и лето протекло;
Своих ты радостей лишила;
Я твой полет не чту за зло.
Спокоен в осень, равнодушен,
Судьбине, благости послушен,
На малой ладие теку,
Осенню песнь на лире строю,
Невинной тешу мысль игрою
И в осень дни отрадны тку.

(«Осень», 1816)

Заказать питьевую воду Графская в Минске вы можете по телефонам:

1757, 19 (31) июля Дмитрий Иванович Хвостов родился в Петербурге в богатой аристократической семье. Род Хвостовых известен с XIII века; воеводой при московском князе Данииле Александровиче служил предок Хвостова. Родители его, гвардии подпоручик Иван Михайлович и Вера Григорьевна (в девичестве Карина), были просвещеннейшими людьми своего времени. В их гостеприимном доме часто бывали известные литераторы, находившиеся в близком родстве с Хвостовыми: А. П. Сумароков, В. И. Майков, Ф. Г. и А. Г. Карины, а также многие другие писатели и поэты. Чтением стихов и разговорами о литературе заполнялся семейный досуг. В детстве Хв. получил отличное домашнее образование, а с 1765 обучался в частном пансионе профессора Литке и слушал лекции в Московском университете. По окончании университетского курса в 1772 Дмитрий Иванович был записан рядовым в лейб-гвардии Преображенский полк. Во время службы он познакомился и сдружился с известным впоследствии поэтом-сатириком князем Дмитрием Петровичем Горчаковым (1758--1824). К этому времени относятся и первые стихотворные опыты Хв. 1777 -- первое выступление в печати с трагедией "Легковерный", поставленной в том же году на сцене придворного театра. 1779 -- оставляет военную и переходит б гражданскую службу. Прослужив 4 года обер-провиантмейстером, с 1783 при генерал-прокуроре Сената князе А. А. Вяземском, для которого переводит "Трактат о финансах" французского министра Ж. Неккера. Будучи уволен со службы в 1787 за неявку к должности в чине подпоручика, уезжает в Москву. 1789, 17 января Хв. женится на княжне Аграфене Ивановне Горчаковой (1768 -- 1843), родной племяннице А. В. Суворова. Через год (1790) по ходатайству последнего он получает чин подполковника Черниговского пехотного полка с повелением "состоять при дяде" и возвращается в Петербург. Фактически же Хвостов, умный и деятельный, становится личным секретарем Суворова, его неизменным поручителем при Дворе, когда полководец вынужден был находиться неотлучно в действующей армии. "Он принял меня в особливую милость свою и удостоил неограниченною доверенности). Нет тайны, которой бы он мне не вверял. Все отношения к императрице Екатерине II и императору Павлу I во время италийской кампании шли через мои руки," -- вспоминал Хв. Сохранилось более 250 писем, адресованных Хвостову (в один день иногда отправлялось по 2-3 письма), около 90 из них опубликованы в кн.: А. В. Суворов. "Письма". -- М., 1986. Все биографы Суворова пользовались материалами этой переписки. В доме Хв. жила сестра Суворова, его дочь (до замужества) и сын (до вступления в службу). 1791 -- избирается членом Российской Академии и принимает деятельное участие в составлении Академического словаря русского языка. 1794 -- публикует свой перевод "Андромахи" Ж. Расина, впоследствии 3 раза переиздававшейся и многократно представлявшейся на театре. 1795 -- Екатериной II пожалован в камер-юнкеры. 1796. В семействе Хвостовых родился единственный сын Александр (умер бездетным в 1870). Со вступлением на престол императора Павла I в служебной карьере Хв. происходят существенные перемены: 1797 -- произведен в действительные статские советники и становится обер-прокурором Сената; на ту же должность в Синод его переводят в 1799; 4 октября по ходатайству Суворова король Сардинии Карл Эммануил IV пожаловал Хвостову графское достоинство. 1800 -- произведен в тайные советники. 6 мая в квартире Хв. на Крюковом канале после внезапной болезни неизменный его благотворитель и великий полководец умер. Добрую память о нем Хв. сохранил на всю жизнь. 1802. Произошли три важных события, изменившие жизнь и литературную судьбу Хвостова: во-первых, он вышел в отставку и целиком "обратился к поэзии"; во-вторых, Александром I был подтвержден графский титул с формулировкой в рескрипте: "за подвиги Суворова в Италии"; а в-третьих, вышла его книга "Избранные притчи из лучших сочинителей российскими стихами", принесшая печальную славу. Хв. переезжает в Москву, где с 1804 вместе с поэтами П. И. Голенищевым-Кутузовым и П. П. Бекетовым (впоследствии к ним присоединились поэт граф Г. С. Салтыков и драматург Н. Н. Сандунов) начал издавать журнал "Друг просвещения" (просуществовал три года), в котором впервые был напечатан "Новый опыт исторического словаря о российских писателях" митрополита Евгения. Отдел критики в журнале отсутствовал, т. к. она "губит дарования и пользы не приносит". Тогда же он закончил перевод "Науки о стихотворстве" Н. Буало-Депрео, выдержавший 5 изданий с 1808 по 1830 г. Граф считал его одним из главных трудов своей жизни. 1807. Граф снова в Петербурге; пожалован сенатором. 1811 -- принимает участие в организации "Беседы любителей русского слова"; деятельно работает в ней. 1817. Предпринято первое полное собрание стихотворений в 4-х частях. 1818 -- становится членом Государственного совета. 1821 -- начат выпуск второго полного собрания в 5-и частях. 1828. Хв. издает третье собрание стихотворений в 8-и томах. 1831. Граф получил чин действительного тайного советника и вышел в отставку; начинает работу над "Словарем русских писателей" на основе своего обширнейшего литературного архива. 1835, 22 октября Хв. умер в Петербурге, не закончив работу над "Словарем" и 8-м томом полного собрания сочинений. Похоронен в родовом имении.

ГРАФ ХВОСТОВ И РОССИЙСКАЯ «БОГЕМА» ЕГО ВРЕМЕНИ

Сенатский обер-прокурор, а затем и сенатор, действительный тайный советник граф Дмитрий Иванович Хвостов являлся личностью в высшей степени солидной. Беда была в том, что чинов и регалий было для него недостаточно. Он рвался еще и к другому, а именно с яростью и невероятным упорством, чтобы творения его читали, слушали и восхищались ими знакомые и не знакомые ему люди. Для достижения сей цели он был готов буквально на все, и это уже стало носить характер самого настоящего общественного скандала, не смотря на в высшей степени мирный и покладистый характер графа. Слушатели и читатели в дикой панике разбегались после весьма энергичных наскоков графа, никогда не расстававшегося со своими творениями, которые он постоянно издавал, а иногда происходили и самые настоящие столкновения. Об одном таком случае я сейчас как раз и поведаю.

Граф Хвостов, как я уже говорил, был личностью благовоспитанной и благонадежной, до грубостей никогда не опускавшейся. Между тем российская стихотворческая традиция еще со времен Ломоносова и Баркова культивировала образ поэта - драчуна, пьяницы и завсегдатая трактиров. И однажды граф Хвостов на такого и на рвался. Ломоносова и Баркова уже не было в живых, но их линию поведения продолжал поэт-сатирик Михаил Васильевич Милонов (1792 - 1821). Он получил известность большими посланиями в духе Ювенала, а еще имел славу (и вполне заслуженную) активнейшего завсегдатая трактиров, пьяницы и весьма бурного драчуна. А.С. Пушкин, кстати, записал такой анекдот о Милонове:

«Сатирик Милонов пришел однажды к Гнедичу пьяный, по своему обыкновению, оборванный и растрепанный. Гнедич принялся увещевать его. Растроганный Милонов заплакал и, указывая на небо, сказал: - Там, там найду я награду за все мои страдания... - Братец, - возразил ему Гнедич, - посмотри на себя в зеркало: пустят ли тебя туда?» (А.С. Пушкин. Дневники. Автобиографическая проза. М., 1989, с. 138). Строчка из переведенной (и авторизованной) Милоновым элегии Ш.-Ю. Мильвуа «Падение листьев» («Златые дни весны моей!», 1819) в слегка измененном виде понадобилась Пушкину для последней элегии Ленского (см.: С.В. Савченко. Элегия Ленского и французская элегия. - Пушкин в мировой литературе: Сб. статей. Л., 1926. С. 64-98).

А однажды Милонов, будучи уже не слезливо, а весьма буйно настроен, столкнулся с графом Дмитрием Ивановичем, и уже не любимец муз напал на слушателей по своему обыкновению, а на него был совершен весьма решительный наскок, так что граф струхнул и было ему уже не до чтения своих виршей, хотя начиналась история совершенно невинно. Вот этот весьма примечательный эпизод Хвостовианы:

«В 1820 году проживал в Петербурге вологодский помещик и поэт тогдашнего закала с обращениями к луне, к лазоревым очам, к утраченным наслаждениям, и проч., Павел Александрович Межаков. Он давал обеды, вечера и ужины всем тогдашним литературным корифеям столицы, которые у него ели, пили и читали свои произведения. На эти “межаковские литературные вечера” в числе прочих являлся и граф Д.И. Хвостов с пуком стихов и обыкновенно с двумя или тремя своими чтецами, премьером которых, конечно, был его любезный Георгиевский. Раз, в то время, когда все общество шло к ужину, явился славившийся в то время, а теперь почти совершенно забытый стихотворец Милонов, отличавшийся крайнею невоздержанностью к спиртным напиткам.

К горю чопорного хозяина-амфитриона, этот пиит явился в опьяненном и сильно экзальтированном состоянии. Он требует себе стакан воды, но вместо воды выпивает залпом две рюмки кюммеля, делая вид, что принимая хмельной напиток за невскую воду. Он за столом помещается против графа и начинает неумеренно восхвалять добродетели сиятельного стихотворца, сравнивая его по сердечным свойствам с добродетельнейшими людьми древнего мира. При этом Милонов, водя глазами вокруг, заявляет, что он готов стреляться с каждым, кто дерзнул бы не разделять это мнение. Тогда граф с сконфуженным видом говорит через стол Милонову, что он заставляет его краснеть и что вообще он не любит похвал себе. “Ну так я удовлетворю скромности Вашего Сиятельства, - восклицает пьяный стихотворец, - и заставлю вас побледнеть!”

И в самом деле граф скоро сделался ни жив, ни мертв, страшно побледнел, чуть не упал в обморок, потому что Милонов принялся на чем свет стоит поносить все его стихотворения, из которых владея необыкновенною памятью, наизусть приводил цитаты и едко их осмеивал с прибавкою множества совершенно непечатных выражений. Хозяин не знал, куда ему деваться, был в отчаянии и остался очень доволен тем, что граф, ссылаясь на позднюю пору и головную боль, уехал до окончания ужина, не дождавшись в ту пору обычного пирожного, которое сверху пылало синим пламенем, содержа в себе ванильное мороженое, и называлось “Везувий на Монблане”. Милонов дождался “Везувия”, не коснувшись “Монблана”, захватил ложкою пылавшего араку и затем свалился под стол» (В.П. Бурнашев. Воспоминания о А.Е. Измайлове. - Дело, 1874, апрель, с. 168-169).

Графоманию обычно определяют как «страсть к бесплодному сочинительству». Как бы не так! Графоманы как раз очень плодовиты, не только в плане количества написанного, но и в количестве изданного. Графомания - это и есть упорное стремление автора навязать свои творения слушателям и читателям. Стремление на грани одержимости, его не могут остановить ни безразличие слушателей, ни насмешки критиков, ни пылящиеся в кладовке тысячные тиражи своих «фолиантов», так и не нашедшие признания у неблагодарных современников.

Как и у любого массового явления, у графоманов есть свои «звезды». Но для того, чтобы стать «звездой» на графоманском поприще, недостаточно просто плохо писать стихи. Нужно, чтобы безграмотность и наглость этих стихов доходила до степени гениальности, чтобы сам автор был в этой гениальности убежден. Еще нужен максимум усилий, чтобы стихи просто заметило поэтическое окружение. Да и самому графоману не мешало бы быть одновременно и заметной, и забавной личностью.

Всем этим требованиям отвечал Дмитрий Иванович Хвостов - герой бесчисленного множества эпиграмм и анекдотов, признанный еще при жизни настоящим «королем графоманов».

Граф
А. С. Пушкин «Ода его сият. гр. Хвостову»:
«Вам с Байроном шипела злоба,
Гремела и правдива лесть.
Он лорд - граф ты! Поэты оба!
Се, мнится, явно сходство есть».

В самой карьере графа Хвостова есть немало комичного. Хотя он и был достаточно богат, но к потомственным «графьям» не принадлежал. Начало биографии нашего героя довольно традиционно: родился (в 1757 г.), учился (в Московском университете), служил (в Преображенском полку, откуда вышел в 1779 г. подпоручиком). Пожив какое-то время в идиллической тиши своей деревеньки на реке Кубре, беспокойный Хвостов перебирается в Петербург и поступает на госслужбу, а в 1785 г. избирается членом Российской академии.

В 35-летнем возрасте он наконец-то женится… И вот тут-то кривая судьбы нашего героя со стремительностью гиперболы резко забирает вверх. Дело в том, что он женится на Аграфене Ивановне Горчаковой - племяннице самого Суворова. Хвостова тут же производят в подполковники и назначают состоять при знаменитом полководце. Суворов так прикипел сердцем к незадачливому стихотворцу, что приложил немало усилий для карьеры своего нового родственника. В 1795 г. Екатерина II даже жалует Хвостову звание камер-юнкера 5-го класса, что давало повышение в чине.

Обычно такое звание присваивалось молодым людям, а нашему герою в то время было, ни много ни мало, 38 лет. По легенде, когда Екатерину стали упрекать в подобном камерюнкерстве, императрица сказала, что она ни в чем не может отказать Суворову, и если бы он ее попросил, она бы сделала Хвостова и камер-фрейлиною.

В 1797-1803 гг. Хвостов уже состоит обер-прокурором синода. Правда, с воцарением Павла Суворов периодически попадает в опалу, что начинает сказываться и на Хвостове. Вот тут-то и пригодилось поэтическое хобби: Хвостов пишет оду на принятие императором звания магистра мальтийского ордена, чем возвращает себе расположение Высочайшей особы.

А в 1802 г. нашему герою (наконец-то!) разрешили принять графский титул, пожалованный ему в 1799 г. сардинским королем (выпрошенный, естественно, Суворовым во время Итальянской кампании).

Безусловно, столь стремительное возвышение (тем более, благодаря лишь родству с Суворовым) породило в свете огромное множество завистников. Хвостова не любили, писали, что он «внешностью подл», неуклюж и даже «вельми вонюч». Но самой превосходной мишенью для язвительных шуток стало безудержное увлечение «новообращенного» графа пиитством.

Графоман

Не каждому суждено стать графоманом. Для этого необходимо не только «духовное мужество», но и материальный достаток. А ну-ка, попробуйте настойчиво издавать произведения, которые никому не нужны! Тут требуется недюжинная энергия и немалые средства.

Хвостову ни того, ни другого было не занимать. Ну и что, что его семитомные произведения никак не хотели продаваться? Это не помешало им выдержать при жизни графа целых три издания!

Хвостов сам обеспечивал «спрос» на свои публикации. Во-первых, он неутомимо рассылал свои книги - всем, кому мог, и раздавал - где только мог. Тома хвостовской поэзии получали архиереи и митрополиты, такие государственные деятели, как Аракчеев и Паскевич, и даже сам прусский король. Однако наиболее лакомым кусочком для графомана были учреждения - здесь он мог поистине развернуться. Так, Академия наук получила от него «в дар» 900 экземпляров трагедии «Андромаха». Мало того: убежденный в своем «призвании» граф рассылал не только стихи, но и свои… бюсты! О том, что он был, к тому же, навязчивым чтецом своих творений, и говорить не стоит.

В литературных кругах бытовал один характерный анекдот. Однажды в Петербурге граф Хвостов долго мучил у себя на дому племянника своего Ф.Ф. Кокошкина (известного писателя) чтением ему вслух бесчисленного множества своих виршей. Наконец, Кокошкин не вытерпел и сказал ему:
- Извините, дядюшка, я дал слово обедать, мне пора! Боюсь, что опоздаю, а я пешком!
- Что же ты мне давно не сказал, любезный! - отвечал граф Хвостов. - У меня всегда готова карета, я тебя подвезу!
Но только что они сели в карету, граф Хвостов выглянул в окно и закричал кучеру: «Ступай шагом!», а сам поднял стекло кареты, вынул из кармана тетрадь и принялся снова душить чтением несчастного запертого Кокошкина.

Из книги Ю. Тынянова «Пушкин»:
«Граф Хвостов был замечательное лицо в литературной войне. Среди друзей Карамзина, особенно молодых, были люди, которые как бы состояли при Хвостове, только им и жили, и с утра до вечера ездили по гостиным рассказывать новости о Хвостове… В стихах своих граф был не только бездарен, но и смел беспредельно. Он был убежден, что он единственный русский стихотворец с талантом, а все прочие заблуждаются… У него была одна страсть - честолюбие, и он бескорыстно, разоряясь, ей служил. Говорили, что на почтовых станциях он, в ожидании лошадей, читал станционным смотрителям свои стихи, и они тотчас давали ему лошадей. Многие, уходя из гостей, где бывал граф Хвостов, находили в карманах сочинения графа, сунутые им или его лакеем. Он щедро оплачивал хвалебные о себе статьи. Он забрасывал все журналы и альманахи своими стихами, и у литераторов выработался особый язык с ним, не эзоповский, а прямо хвостовский - вежливый до издевательства. Карамзин, которому Хвостов каждый месяц присылал стихи для журнала, не помещал их, но вежливо ему отвечал: «Ваше сиятельство, милостивый государь! Ваше письмо с приложением получил» и т. д. «Приложением» называл он стихи графа.

В морском собрании в Петербурге стоял бюст графа. Бюст был несколько приукрашен: у графа было длинное лицо с мясистым носом, у бюста же были черты прямо античные. Слава его докатилась до провинции. Лубочная карикатура, изображающая стихотворца, читающего стихи черту, причем черт пытается бежать, а стихотворец удерживает его за хвост, висела во многих почтовых станциях.»

Насмешки Хвостов встречал с истинной невозмутимостью «гения». Мол, потомки меня еще оценят. Правда, льстецов у него тоже хватало. Безусловно, большинство из них интересовало не столько творчество графа, сколько его меценатские возможности. Наивный Хвостов постоянно организовывал какие-то журналы, что, вкупе с безвозмездным изданием книг и рассылкой бюстов, вконец расстроило его состояние.

Острые языки говорили, что перед кончиной Суворов умолял находящегося подле него графа, чтобы тот бросил писать стихи. Когда же Хвостова спросили, что говорил ему умирающий генералиссимус, он ответил одним словом: «Бредил».

Настоящим девизом истинных графоманов мог бы стать эпиграф Хвостова на титульном листе своих «Лирических стихотворений», вышедших в 1828 г.: «За труд не требую и не чуждаюсь славы».

Стоит сказать, что после смерти графа 2 ноября 1835 г. его произведения, насколько мне известно, отдельным изданием никогда не выходили. Вплоть до 1997 года, когда в московском издательстве «Совпадение» вышли «Избранные сочинения графа Хвостова».

Граф Дми́трий Ива́нович Хвосто́в (19 (30) июля 1757, Петербург - 22 октября (2 ноября) 1835, там же) - русский поэт, один из поздних представителей русского поэтического классицизма, член Российской Академии, чиновник, успешно сделавший карьеру. Известен, главным образом, благодаря тому, что в 1820-е гг стал популярной мишенью для насмешек со стороны младших литературных поколений и адресатом многочисленных эпиграмм.

Биография

Сын гвардии подпоручика Ивана Михайловича Хвостова (1732-1809). Учился в Московском университете. В 1772 году записан был в Преображенский полк, откуда вышел в 1779 году подпоручиком.

После нескольких лет жизни в своей деревне на реке Кубре Хвостов вернулся в Петербург и поступил на службу обер-провиантмейстером, в 1783 году перешёл на службу в государственную экспедицию и был экзекутором во 2-м департаменте сената. В это время перевёл для кн. Вяземского трактат о финансах Неккера (перевод остался в рукописи). В 1791 году был выбран в члены Российской академии.

Женатый на А. И. Горчаковой, племяннице Суворова, Хвостов произведён был в подполковники и назначен состоять при Суворове. В 1797-1803 годы состоял обер-прокурором Святейшего Синода. Опала Суворова при Павле I несколько отразилась и на Хвостове, но он возвратил себе милость одой на принятие императором звания великого магистра мальтийского ордена.

Хвостов сказал: «Суворов мне родня, и я стихи плету». - «Полная биография в нескольких словах, - заметил Блудов, - тут в одном стихе всё, чем он гордиться может и стыдиться должен». - П. А. Вяземский.

В 1802 году Хвостову разрешено было принять пожалованный ему ещё в 1799 году королём сардинским графский титул. По окончании Отечественной войны военный министр князь Алексей Горчаков стал давать приёмы у своей сестры графини Хвостовой. По воспоминаниям Ф. Вигеля, «у неё начались балы, и дом её, куда прежде люди хорошего тона не ездили, сделался одним из первых в Петербурге. Тяжело было бедному Димитрию Ивановичу Хвостову к авторским издержкам прибавить еще полубоярские, и это, говорят, весьма расстроило его состояние».

Литературная деятельность

В литературе граф Хвостов приобрёл репутацию бездарнейшего поэта, убеждённого при том в собственном таланте. Его страсть к стихам была настоящей графоманией. Хвостов воображал себя истинным поэтом, которого может оценить только потомство. Пушкина он снисходительно считал своим преемником. Он любил называть себя «певцом Кубры» по имени той реки, на которой находилось его имение. Хвостов пробовал свои силы во всех родах поэзии: писал драмы, оды, эпиграммы, басни, послания и т. д. Сочинения его составили семь томов и выдержали три издания, но в продаже почти не расходились. Автор, обыкновенно, сам скупал их и либо рассылал всем, кому мог, либо даже уничтожал. Свои сочинения он преподносил не только литераторам, но также посылал в разные учреждения, подносил митрополитам, архиереям, Аракчееву, Паскевичу и даже королю прусскому, от которого получил награду. Иногда граф Хвостов посылал свои произведения в одно учреждение в огромном количестве экземпляров; так, Академии наук он принёс в дар 900 экземпляров своей трагедии «Андромаха». Не ограничиваясь даровой рассылкой сочинений, он посылал иногда и свои бюсты.

Публикацией и последующей скупкой своих произведений он в значительной степени расстроил своё состояние. Также он много тратил на поддержание журналов, в которых надеялся помещать свои стихи. Шаликов, Воейков, Борис Фёдоров эксплуатировали эту слабость Хвостова. Не было недостатков и в похвалах его таланта, авторы которых рассчитывали приобрести протекцию в лице чиновного поэта. Эта лесть, нередко переходившая всякие границы, до известной степени объясняла некритичное отношение Хвостова к своим поэтическим способностям.

Манера, в которой Хвостов писал свои произведения, в начале XIX века уже выглядела как крайне архаичная. Вместе с невысоким качеством творений графа и с его убеждённостью в своей гениальности это способствовало тому, что среди молодых поэтов первой четверти XIX века Хвостов стал популярнейшей фигурой для насмешек, эпиграмм и пародий, а сама его фамилия в определённой мере стала нарицательной - обозначением самодовольного напыщенного графомана. Дашков при вступлении Хвостова в Вольное общество любителей словесности, наук и художеств (1812) произнёс ироническую похвальную речь Хвостову, в которой превозносил его выше Пиндара, Горация, Лафонтена, Буало, Расина и т. д. Ирония была слишком очевидна, и Дашков за насмешки был даже исключен из общества. К настоящему времени уже не всегда можно отделить действительное творчество Хвостова от пародий и приписываемых ему стихов. Современные исследователи его творчества обнаружили целый ряд стихов, которые цитируются в эпиграммах и комментариях как принадлежащие перу Хвостова, но в действительности под его именем никогда не выходили.

Как член Академии, граф Хвостов работал над составлением словаря, сочиняя объяснения слов. Филология его была столь же мало удачна, как и поэтические произведения. Также Хвостов представлял в Академию и другие свои труды, в том числе возражение на шиллеровское «Über das Pathetische». В областях, не связанных с личным литературным творчеством, работа Хвостова была достаточно успешной и принесла немало пользы. Он был одним из активных членов Академии, проделал большую работу по сбору сведений о русских писателях. Им было собрано много материалов для словаря митрополита Евгения. Немалую услугу обществу в этом отношении оказал и издававшийся графом Хвостовым журнал «Друг Просвещения». Помимо прочего, ему принадлежит проект о распространении элементарных юридических познаний.

Характеристика личности

Как личность граф Хвостов оставил по себе самую лучшую память. Это был скромный, честный, отзывчивый человек. Его доброта доходила до забвения обид, нанесённых его огромному авторскому самолюбию. Характерной его чертой было уважение к науке. Как чиновник, он отличался честностью и внимательным отношением к своим обязанностям.