Гамлет щигровского уезда читать краткое содержание. Онлайн чтение книги гамлет щигровского уезда. Иван Сергеевич Тургенев

Жаропонижающие средства для детей назначаются педиатром. Но бывают ситуации неотложной помощи при лихорадке, когда ребенку нужно дать лекарство немедленно. Тогда родители берут на себя ответственность и применяют жаропонижающие препараты. Что разрешено давать детям грудного возраста? Чем можно сбить температуру у детей постарше? Какие лекарства самые безопасные?

Вечер - время расслабляться,
Близким людям улыбаться.

Он для жизни вне работы,
Так оставь же все заботы!
Пусть приятным, славным будет,
Светом звезд тебя чарует.

Окунись в веселья море -
Не узнаешь себя вскоре:
Нет усталых мыслей, скуки
И забыты сплина муки!

Тимофеева Юлия

Вечер - время для монологов
растревоженной ветром души.
И не стОит искать предлогов,
и не нужно куда-то спешить...

Это элемент, который никогда не должен отсутствовать в повседневной жизни, это то, что мы все знаем. Врачи одновременно активны и пассивны в отношении важности ежедневного употребления 2 литров воды, но иногда мы не останавливаемся на анализе причины этого утверждения. Сегодня мы поможем вам проанализировать, хорошо ли или нет пить воду ночью.

Является ли питьевая вода ночью хорошей или плохой?

Но стоит ли пить воду ночью? Каковы преимущества питьевой воды в ночное время? Мы увидели, что теперь мы расскажем вам самое лучшее и самое худшее о питьевой воде перед сном. Когда мы спим, мы проводим много часов без еды или питья, поэтому важно увлажнять тело перед сном, чтобы мы не страдали от последствий этих часов воздержания. Фактически, многие люди просыпаются посреди ночи и должны иметь бутылку воды рядом с кроватью, чтобы утолить жажду.

Укрываясь пологом ночи,
уходя от дневных тревог,
ты сплетаешь из мыслей строчки,
проникая в души монолог

Осенний Джаз

Вечер добрым теплом нас расслабит, уютом,
В ноги ляжет ковром, пледом плечи окутав.
Чай горячий, пирог, телевизор, компьютер –
Пусть же добрым всегда каждый вечер ваш будет!

Свет зажженных окошек в вас теплом отзовется,
Древних предков инстинкт снова в каждом проснется:
Вечер – значит тепло, значит – дом, значит – ужин,
И конечно же, тот, кто вам дорог и нужен!

Если вы часто часто просыпаетесь, питаясь, это однозначный признак того, что тело посылает вам пить больше воды в течение дня, потому что вы, несомненно, отстаете. Кроме того, потребление воды ночью и потребностями организма влияет на обед, который мы принимали: пиццы, сэндвичи и мука в целом, делают нас более жаждущими, чем если бы мы ели, например, мясо на гриле, некоторые овощей или фруктов.

Обезвоживание более опасно, чем кажется, больше, и когда, когда мы спим, мы не замечаем этого недостатка в гидратации нашего тела, поэтому это будет одним из самых важных преимуществ забора воды перед сном и что-то, что мы должны привыкнуть и воспринимать это как рутину.

Пусть приносит вам вечер доброты позитивы,
Будьте вечером счастливы, будьте красивы!
Пусть под веером звезд вам судьба улыбнется
И красивая сказка в добрый вечер начнется!

Веснова Елена

Вечер за окном давно,
Небо потемнело...
На столе горит свеча...
Фитилёк трещит...
Не люблю свечи огня,
Но что-то захотелось...
Ярким пламенем она
Память ворошит...
Я поставлю перед ней
Пару чайных чашек.
Вроде будто - не одна,
А с тобой вдвоём...
И потом при свете дня
Так не будет тяжко
Оказаться снова вьявь
В сумраке своём.

Питьевая вода перед купанием предотвращает похмелье

После ночи вечеринок и алкоголя, самое лучшее, что вы можете сделать, это взять два стакана воды перед сном. Это поможет организму компенсировать потребление алкоголя, предотвратить обезвоживание и тем самым уменьшить похмелье на следующий день. После ночи разврата стакан воды может избежать ибупрофена. Откройте для себя одну из самых популярных ночных возможностей для питьевой воды.

Обычно рекомендуется выпить стакан горячего молока перед сном, но если вам не нравится эта процедура, вы можете попробовать пить воду ночью, когда не холодно. Это поможет вам заснуть и расслабить нервную систему . Есть те, кто также выбирает стакан холодного молока, особенно в случае проблем с пищеварением или дискомфорта, таких как сжигание или газ.

atatkf

Вечер добрый,
Пусть не теплый,
Тучи за окном,
И ветер сметает всё кругом,
Но пусть тебя согреет он,
Кусочек счастья, в сердце он,
И станет пусть тебе теплее,
И вьюгу успокоит вдруг,
Напомнит все вокруг,
Наш самый лучший поцелуй,
Счастье, полные глаза,
Улыбка пусть озарит тебя...

Вечер

Как тихо веет над долиной
Далекий колокольный звон,
Как шум от стаи журавлиной, –
И в звучных листьях замер он.

Питьевая вода перед сном не позволяет почек

Идите в ванную прямо перед сном, хотя вы думаете, что вам это не нравится. Это поможет вам очистить то, что мало или много у вас есть, и вы получите несколько часов сна. Почки фильтруют воду, которую мы пьем, поэтому, хотя мы должны пить много жидкости, лучше всего делать это в течение дня и избегать воды ночью, по крайней мере, перед сном, чтобы дать покой отдохнуть во время сна. Если вы любите пить воду по ночам, сделайте это во время ужина, который помнит, что должно быть не менее 3 часов, прежде чем ложиться спать, чтобы желудок правильно работал в пищеварении.

Как море вешнее в разливе,
Светлея, не колыхнет день, –
И торопливей, молчаливей
Ложится по долине тень.

Фёдор Тютчев

Вечер, тебе дарю, любимая,
Пусть он будет добрым и счастливым,
Пусть звёздочки ярко сияют для тебя,
Пусть исполнится твоя мечта.
Пусть этот вечер принесёт удачу,
И настроение прекрасное в придачу,
Пусть будет всё отлично у тебя,
Родная моя, милая моя.

В связи с тем, что мы только что сказали, он не рекомендуется для пациентов с заболеваниями почек, а также при проблемах с предстательной железой или мочевым пузырем. Спросите своего врача, как вы можете потреблять воду или жидкости ночью по правильному пути.

Так хорошо или плохо пить воду ночью?


Как правило, принимать воду ночью перед сном - это хорошая процедура, которую почти каждый должен включить в нашу жизнь. Это помогает нам оставаться гидратированными, избегать похмелья, если мы пьем и лучше спать. Только в случае проблем со здоровьем, которые противопоказаны, питьевая вода перед сном - хорошая идея.

Вечер, туман опустился, безветрие
Звезды не видят землю, не видя дороги иду,
Луна заблудилась, придет лишь к утру,
Но я в сон погружусь уж, не встречу сияющий лик.

Холодно, непроницаем туман, он столь плотен, мешает дышать.
Движение в нем как в трясине, - тяжелы, но легче в груди.
Пробуждается что то в душе, облегченье на сердце растет,
Но не хватает сиянья луны чтоб в немом разговоре

Если у нас есть физическая проблема, которая противопоставляет ее или если жидкость перед сном показывает нам в полночь, предпочтительно распределять два литра в течение дня и выпивать последние два часа перед сном. Не забывайте идти в ванную всегда перед сном: даже если вы думаете, что вам это не нравится, даже если вы думаете, что узнаете, лучше немного отдохнуть, чем прервать сон из-за стремления мимизировать.

В любом случае, наслаждайтесь водой и ее преимуществами: питьевая вода ночью имеет больше преимуществ, чем неудобства. Он предлагает для здоровья! Мир был бы намного лучше, если бы люди спали больше. Раздражительность, стресс, агрессия и гнев, которые мы испытываем в повседневной жизни, в значительной степени обусловлены тем, что люди не получают достаточного количества сна. Не выглядит ли жизнь лучше после хорошего ночного сна?

Чрез взгляд скинуть тяжести боль.
Наполниться чистым сияющим светом ее, я хочу
Чтоб после отдать все, подарить, обменять,
Но луны не видать, остаюсь до утра ее ждать.

Евгений Селеево

Вечер мартовский спускается с небес.
Распускаются бутоны фонарей.
И, как в детстве, в ожидании чудес
Погулять спешу на улицу скорей.
Пахнет прелью от оттаявшей земли,
Ветерок теплом касается лица,
И сугробы, кораблями на мели,
Ждут покорно неизбежного конца.
Рядом прыгает хитрюга-верный пёс.
Нос измазал в нерастаявшем снегу...
С кем-то в марте целовались мы всерьёз,
А сегодня имя вспомнить не могу...
Вон травинки - браво! - снова зелены!-
Из-под снега - милый мартовский сюрприз -
Будто струнные оркестрики весны
Исполняют мне мелодию на "бис".

Мы хорошо записали, что достаточно 8 часов сна. Сегодня в культурах, свободных от требований современного общества, люди спят 10 часов. Энергия и способность обрабатывать информацию улучшаются, а также навыки мышления и творчества. Мечта освежает, жизненно важна для тела и для духа. Кроме того, это оказывает огромное влияние на красоту и кожу.

Кремы и процедуры никогда не будут делать то, что делает сон на коже. Регенерация клеток Регенерация клеток в коже происходит быстрее ночью. У нашего тела есть часы, которые знают, как распознать, в какое время наши клетки более активны. Это увеличивает производство коллагена, и свободные радикалы разрушаются, что приводит к восстановлению повреждения клеток.

Опустился вечер мартовский с небес.
Засветили фонари свои глаза...
Где-то в грязь мой песик по уши залез...
Что же, друг... давай потопаем назад...

Веснина Таня

Тихонько всхлипывает вечер надо мной.
Зияет сине-чёрный космос меж туманов.
Легонько втискивают в ночи час седой
мою покорную печаль земли обманы.
Эти июньские обманные леса,
ветра волшебные, наполненные негой;
Трав зелень бархатная, словно полоса
раздела меж стеклом реки и томным небом.
Всё гениальной красотой своей манит
забыть печали окаянный погреб,
Забыть как могут прожигать обид огни,
забыть... И даже эха звук не помнить.
Так тихо капает роса лесов в тиши.
И облаков роса так капает шуршаще...
Плачь вечер! Плачь, печаль,
и слиться поспеши с ночным цветком,
пред далью космоса дрожащим.

У вашего крема будет лучший эффект. Лучше применять продукты с активными ингредиентами в ночное время, так как они менее эффективны в течение дня из-за солнечного света. Ваши продукты не будут конкурировать с солнцезащитным кремом, макияжем или загрязнением. Не прекращайте использовать свою антиоксидантную сыворотку или крем в ночное время. Температура вашей кожи увеличивается ночью. Температура тела снижается утром, а ночью она выше, поскольку у вас есть мышечная активность и еда. Актуальные продукты могут проникать глубже в вашу кожу, и вы получите лучшие результаты.

Вера Белкина

*****

Мой вечер ласковый, как прежде
Идёт ко мне в объятья нежно,
Бодрит мне взгляд сияньем, блеском.
...как в предвкушении чудесном.

Усталым днём полна истомой
Я встречу вечер по-простому -
О том, что в жизни много значит
За чашкой чая посудачим.

Альбина Якупова

Вечер запахом кофейным
Одурманил неспроста.
Дай побуду доброй феей
У душевного костра...

Перед сном используйте увлажняющий крем. Производство мелатонина увеличивается. Мелатонин - это естественный гормон, вырабатываемый шишковидной железой, и ваше тело вырабатывает больше мелатонина в темноте. Некоторые исследования, например, проведенные Институтом биотехнологии в Гранаде, показывают, что мелатонин нейтрализует повреждение свободных радикалов и замедляет процесс старения. Отключите свет и закройте занавески. Помогает похудеть Исследование из Чикагского университета показало, что недостаток сна стимулирует аппетит, потому что он снижает уровень лептина, гормона, который говорит нам, что мы полны.

Расскажи мне, что тревожит,
Что за бремя на душе.
Разговор простой поможет.
К черту всякие клише!

А гадания на гуще
Мы оставим на потом.
Никого не будем слушать
И запустим счастье в дом...

Теплотой окутан вечер.
И на кресле дремлет кошка.
Ты, обняв меня за плечи,
Радость положил в ладошки...

Гросс Наталия

Вечер. Витает печаль
Синей пичугой.
Будем сидеть и молчать
Друг против друга.

Вечер пронзительно тих,
Краток и долог.
И никаких-никаких
Нет недомолвок.

Не оглянуться вокруг -
Выйти из круга:
Что оказались мы вдруг
Друг против друга.

Бережной Анатолий

Тёплый вечер...
Солнце катит к закату...
Всё усыпано
Розовым цветом...
Мы в вишнёвом
Саду с тобою...
В небе голуби летают...
Миг сакральный
И мы в полёте.
Мы - два голубя,
В нас - весенние токи...
Как две стрелочки
Режем пространство!..
Тёплый вечер...
И свежий ветер
Брызжет в нас
Вишнёвым цветом...

Иринаморе

Самый прекрасный вечер - когда уже все дома.
Когда на столе вкусный ужин, и все, слава Богу, здоровы.
Когда на душе спокойно, и сердце любовью обвито.
Когда на лице улыбка, и все проблемы забыты...

Никочка

В тумане прячет надежды свои.
Он мог галантным бы быть кавалером,
Но жизнь расставила точки над "и".

Так бессердечно заставив замолкнуть,
Чувства засыпав, опавшей листвой.
Оставив счастье под дождиком мокнуть,
Смывая память прохладной водой...

Осенний вечер в плаще темно-сером,
Он мог галантным бы быть кавалером.

dav-angel

Пусть будет тёплым вечер ваш,
Пусть сердце вспоминает прошлое!..
А чувства пусть живут сейчас,
Пусть будет счастье, встречи новые...

Прогулки под большой луной...
Считайте вместе звёзды вы!
Смотрите, ведь у вас над головой
Плывёт, как сердце, облако...

Летит и манит в небеса...
Смотреть, не наглядеться вдаль!
Передо мной твои глаза...
В них есть и звёзды, и слеза...
А большего не надо мне!

Иринаморе

*****

Какой сегодня вечер розовый
И золотисто-голубой,
Как разрумянились березоньки
И дым лазурен над трубой...
Алеет солнце пред закатом
И посылает свой огонь
Деревьям в радуге нарядным,
Мне - зайцем солнечным в ладонь.
А вечер больше разгорается,
Как будто ветви подожгли,
Снежинки золотом спускаются
До голубеющей земли.
А там, вдали, в лиловом мареве,
Клубятся чудо-облака,
И пламенеют в этом зареве
Сугробов рыхлые снега.

Красивый августовский вечер
На небе звездный чудо-дождь
Набросив мне пиджак на плечи
Ты за околицу идешь

И шепчет тихо тополь что-то
Своей подружке про любовь
-А засыпать мне неохота!-
Смеется ветер с веток вновь

Срываются с небес искринки
Пылая голубым огнем
И взявшись за руки, тропинкой
Навстречу звездам мы идем!

Валентина Самот

Сегодня день прошел не зря,
Окончена работа,
Так добрый вечер вам, друзья,
На отдых тянет что-то!

И атмосфера хороша:
Прекрасный летний вечер,
Пускай пройдет он не спеша,
Тепло подарит встречи.

Пускай расслабит нежно нас
Диван такой удобный,
А завтра снова, как сейчас,
Мы скажем: "Вечер добрый!"

Вечер тихий и морозный,
За окном сугробы намело,
Из-за леса выползла луна.
На душе так зябко стала...,
Вся деревня замолчала и притихла,
Котик дремлет на окне,
Замерла природа в снежной красоте...

Яковлева Таня

Как прекрасен - чудесен наш вечер,
Звезды в небе нам ярко горят.
В полумраке трещат тихо свечи,
И волнует чарующий взгляд.
Догорала свеча, догорала,
За окном быстро гасли огни.
Уходя осень что-то шептала,
Мы сгорали во власти любви.
Нам луна в этот миг подпевала,
Не спеши утро к нам и рассвет.
Нас любовь очень долго искала,
И нашла через тысячи лет.
Мы искали друг друга всю вечность,
Чтобы сердца два нежных слились.
И судьба в платье вдруг в подвенечном,
Нас нашла и пришла в нашу жизнь.
Нашим душам нельзя расставаться,
Пусть попозже приходит рассвет.
Счастьем будем своим наслаждаться,
И мечта улыбнется нам в след.

Есений

Пусть твой вечер будет добрым
И обнимет ночь за плечи.
Ты, усевшись поудобней,
Станешь говорить о вечном.

И, укрывшись одеялом,
Будешь наслаждаться чаем.
Скажешь: "Да... Похолодало".
Я за этим так скучаю...

Юльчик

Куда сегодня? День был длинный...
Давай зажжем в гостиной свечи,
Под звуки музыки старинной
Мы проведем сегодня вечер.

Жаль, далеко мы друг от друга!
Попробуем представить вместе,
Что за окном уже не вьюга,
А летний ветерок, как в песне...

Пускай приблизит этот вечер
Скорее радостную встречу!

Igellein

Молюсь оконному лучу -
Он бледен, тонок, прям.
Сегодня я с утра молчу,
А сердце - пополам.
На рукомойнике моем
Позеленела медь.
Но так играет луч на нем,
Что весело глядеть.
Такой невинный и простой
В вечерней тишине,
Но в этой храмине пустой
Он словно праздник золотой
И утешенье мне.

Анна Ахматова

Спустился вечер легкой шалью,
Слегка траву посеребрив росой,
Накрыл поля сиреневой вуалью,
Повис над горизонтом полосой.

Взбив, облаков пушистые подушки,
Собрал букет из разноцветных снов,
Туман развеял на лесной опушке,
И скрылся вдруг, под кронами дубов.

Там в озере хрустальном искупавшись,
Лугов зеленых простынь расстелил.
И звездочку ночную не дождавшись,
Своею шалью летний лес укрыл.

Мир затаился в ожиданье сказки,
Раздался крик совы в лесной тиши.
Закрылись вечера сиреневые глазки
И солнце закатилось в камыши...

Лусинда Хоффман

В старых глубоких креслах
Будем сидеть вдвоем.
Вечер, устав от ветра,
Стихнет в саду пустом.
Свет зажигать не станем...
Огненных бликов рой
В нашем камине старом
Тешит своей игрой.
Там, за стеной веранды
Шепчется в листьях дождь.
Тихо звучит Вивальди...
Ах, как вечер хорош!

Полеснова Галина

*****

Что-то сумерки рано сгустились,
За окошком крепчает мороз.
Тихо тени в углах притаились,
Чуть дрожа, словно листья мимоз.

Зимний вечер. Тоска и унынье
С тишиною в потёмках сплелись,
Только угли, мерцая в камине,
Слабым пламенем вдруг занялись.

Мы ещё к ним полешек подкинем,
Чтобы стало побольше тепла,
И два кресла поближе придвинем
И укроемся пледом слегка.

В чашках чай пахнет мятой и летом,
Что нам нужно для счастья сейчас?
Помолчим о былом, о заветном,
Что случалось по жизни у нас.

О, как быстро года пролетели!
Но не пустишь же снова их вспять?
Нам осталось лишь слушать метели
И о лете с весной вспоминать.

Что нам годы с тобою, любимый!
Вместе дожили мы до седин.
В этот вечер давай у камина
С чашкой чая вдвоём посидим.

Денисова Людмила

Пасмурный вечер, кофе с корицей,
С клавишей сонных снимаю вуаль.
Голосом вальса вечность струится -
Сердцем свечи приоткрытая даль.
Образы, звуки, являются, тают.
И вереницей несбывшихся грез
То возвращаются, то улетают
Сказки-виденья радугой слез.
Смолкнут аккорды... Словно очнувшись,
Дрогнет огонь одинокой свечи.
А за окном, в облака окунувшись,
Дремлет луна в бесконечной ночи...

Садилось солнце. Вечер стлался
прозрачным кружевом теней.
В закатной нежности купался
рой звёздных ледяных огней.
В лучистой неге согревался,
сиял, как бытия венец.
Духовным светом раскрывался
в просонном сумраке сердец.
И, обретясь сердечным жаром
всходил сознанья высотой.
И жизни радостным разгаром
ночь познавала смысл свой.

Сарсенова

Вечер добрый!
Пусть наполнится чудесной сказкой,
Окружат тебя заботою и лаской!
Ждут тебя забота и уют,
Прогуляться близкие зовут!
И друзья все в гости приглашают,
Отдых превосходный обещают!
Ты расслабься после трудового дня,
Отложи на завтра все дела!
Насладись ты счастьем и любовью,
Ведь прибавит сил это здоровью!

Окна загораются золотым свечением,
Вечер наступает тихим наваждением.
Кажется, секреты счастья вечер знает,
Только почему-то их от нас скрывает.

Может быть, он сможет нам их все доверить,
Но не нужно вечер метриками мерить.
И не стоит чувства измерять чем-либо, –
За секреты скажем вечеру "Спасибо".

И уют домашний каждый вечер дарит,
День ли нас морозит или солнцем марит.
Магу-чародею вечер стал подобный,
И волшебник этот очень-очень добрый...

Варникова Оксана

*****

Дремотный сумрак смежил веки
Уставшей от хлопот избе.
Вечерний блюз осенний ветер
Играет на печной трубе.

Как лист поникший увядая
Лежу в горячке у окна.
В небесной схватке побеждает
Широколицая луна.

Тягучим мёдом льётся время.
Хрипят и кашляют часы.
Сосущей болью входит в темя
Предвестье будущей грозы.

В неясной дымке вечер тает,
Бросая Землю в бездну снов.
Мир, засыпая, умирает,
Чтоб поутру родиться вновь.

И я воскресну на рассвете
Назло безжалостной судьбе:
Сегодня мне маэстро ветер
Играет соло на трубе.

Дружинин Станислав

*****

Хотите тишины? Зайдите в Осень...
Здесь тихо, нежно и уютно очень,
Не нужно слов, здесь можно помолчать

Мы осени не ждем, не говорим ей здравствуй,
Она добра, она прекрасна,
Мы входим в осень сердцем поутру,
Кружимся в танце листьев на ветру.

И вдруг покажется, что все вернется,
Как юность спелая, любовь под солнцем,
Что время - просто некая игра
И жизнь начнется заново с утра.

Но осень пролетит опавшим цветом
И опалит надеждой без ответа,
К чему слова, не лучше ль помолчать.
Ведь осень - это вечер при свечах.

Котовская Лариса

*****

Тёплый вечер... Цикады поют...
Облака в небе - пёрышки...
Ветер душу ласкает мою
И душа с ним парит... Грусть - на донышке...

Вот и осень вовсю
Развернула свои крыла
Жёлто-алые, как листва,
Что лежит на земле опалая...

Взмах! И мы летим...
А под нами поля душистые...
Позади - года... Впереди только жизнь
И облака пушистые...

Полетели, родная осень!
Мы догоним солнце закатное...
Ну, давай, поспешим!
Вечер уже... И времени мало так...

Дни, недели, года... Как песок сквозь пальцы...
Нашей жизни картину вышивает время на пяльцах...
Надо жить сейчас! А не ждать когда
Принесут тебе счастье на блюдце!..

Будем жить, любить, летать!
Будем черпать жизнь полной чашею!
Надо время своё ценить!
Каждый миг! Ведь оно сокровище наше...

Иринаморе

Вечер.
Тоскливый вечер...
Зажечь бы свечи,
Зажечь бы свечи, вина налить!
Лаская вечность...
Побыть беспечным,
В огне сгорая, тебя любить!

А, ночь, как кошка
Глядит в окошко,
Глядит в окошко, грустит луна!
Нахлынут слёзы...
Ответ на грёзы,
Ты не со мною, ты не одна...

Твой взгляд туманом,
Любовь протянет,
Любовь протянет, но не ко мне...
Себя балуя...
Его целуя,
Ко мне ты только придёшь во сне...

Обычный вечер...
Готовы свечи!
Готовы свечи! Вино пьянит!
Твои объятья!
Со мной ты! Кстати!
Бокал напротив. Бокал налит!

Полёт дракона

А у нас закат перламутровый,
Неба розовый край с легкой дымкою,
В звездный плащ поплотнее закутавшись,
Вечер к ночи спешит невидимкою...
И Луну приколола ночь в волосы,
Млечный путь на плечи накинула
И под трель соловьиного голоса
Снов шатёр над Землёю раскинула...

Милли-Адель

Вечер в негу нас уносит,
Добрей и ближе быть попросит,
Чашкой чая угостит,
В чувствах нежных закружит.
Вечер пусть будет воздушный,
Легкий, радостный, не скучный,
В ночь с улыбкой пригласит
И сердца соединит.

Легкий вечер, листает страницу
Вино красное бьется в бокале
Море у ног, небо похоже на птицу
Душный день остается в финале

Слышу чаек крик, запах воды
У подножия зелени гор отдыхаю
Я сошла с не земной высоты
И земной запах моря вдыхаю

И закрыв глаза чувствую звуки
Гладит волосы нежной рукой
Когда кудри вьются от счастья
Я узнала себя вновь такой.

Стрельцова Андре

*****

Сад и лебеди, мысли рыбками,
Шмель струну басовито рвёт,
И надежды маревом, зыбкие,
Жёлтый лист на воде.Плывёт.

Не придёшь ты сегодня вечером,
Час ещё, улетит самолёт,
Нет тебя, больше делать нечего,
Только жаль что я не пилот...

Вечер звёзды рассыплет бисером,
Оттеняя печаль луной,
Ночь бессоницей, чай остынет,
Коротают время со мной...

Непьяный штурман

Солнце садится.
День завершен...
Примолкли уж птицы,
И дремлет мой дом.
В окошке герани
И лампочки свет...
Такого роднее
Гнезда в мире нет.
Здесь сын мой родился,
Сделал первый свой шаг...
Как вырос он быстро!
Не поверю никак,
Что взрослый он парень -
Жениться пора!
И зеркало мне
Показало вчера,
Что жизни уж вечер,
Что скоро закат...
А я все не верю -
Душа молода!

Милли-Адель

Сумерки. Синий вечер. В доме сегодня одна.
Я зажигаю свечи, грустью душа полна.
Тихо мерцают свечи, отблески на стене
В зимний и долгий вечер я посижу в тишине.

Веет успокоеньем, свечи тихонько трещат
Несколько огонечков в доме моем дрожат.
Грусть моя отступает и на душе теплей,
И тихо плавит иней пламя моих свечей.

Lybashka

С фительком погасшего тихого вечера,
Оброню на лист чернилами мысли:
Видишь, тают безликостью числа,
Нам напамять оставленной встречи.

Говорят, не проходит достойное,
Не минует, коль это судьба.
Что ж ты бродишь то, бестолковая,
Неужель так жалеешь тепла?..

С угасающим огоньком надежды,
Я дарую себе возможность навзрыд.
В маске силы уставший скрыт,
Ночью плачет, утром-как прежде.

Ой, не верю тебе, судьбинушка,
Твоим росказням и поступкам.
Ты меня растрепала былинушку,
Меж хорошим-дурным, промежутком.

Вот и ночь. И конец убогости
Вечеров одинокого эха.
Только звезды со смехом -
Ты пиши, мы оценим со строгостью.

Солнце село, вечереет.
Скоро всюду потемнеет,
Город вспыхнет, встрепенется -
Тысячью огней зажжется.

Пусть твой вечер будет добрым:
Полным смеха, ярким, бодрым
Или нежным и спокойным -
В общем, будет пусть достойным.

Будет вечер пусть приятным,
Интересным и занятным!

Тимофеева Юлия

Знакомство наше было ведь случайным,
Судьба двоих соединила руки,
Но, счастьем окатив необычайным,
В жестокой нас оставила разлуке...

Когда окутывает город вечер,
Приходит в гости неизменная тоска,
Перебирает память чувства, встречи,
В мечтах, к тебе я в те мгновения близка...

Столицу освещают улиц фонари,
Их кажется таинственным мерцание,
Шепчу чуть слышно: "Ты со мной поговори",
В ответ - мои немые восклицания...

Согретая Солнцем

Засыпает город...
Вечером у моря
Пусто. Не сезон.
Волны укачали
Чаек у причала.
Гаснет горизонт.

Сумрачный и тихий
Так уютно дышит
В теплых лапах гор.
Пальм его ресницы
Солнца колесницу
Закатили в порт.

Катерам и яхтам,
Баржам и "бананам"
Снится летний зной.
Спи мой сонный мальчик,
Спи пушистый зайчик.
Ты мой храбрый самый.
Вслед за парусами
Уплывем с тобой.

zemlyanichnik

Оперились облака,
Ветер разгоняется...
Прилетев издалека,
Дождик начинается...
Оставляет лунный свет
На земле дорожку,
Чтобы Ты смогла найти
Звёздную серёжку...
В каплях тёплого дождя
Небо отражается...
День вздыхает уходя,
Не успев откланяться...

Федоров Сергей

*****

Вечерний звон. Уставший путник
Слагает под холмами танка:
"Как мир прекрасен спозаранку
В объятьях утренней зари!
И как черна его изнанка"

Застыл июль. В движеньях лета
Вдруг наступила тишина.
И только пьяная луна
Ругалась с вороньем под тучей,
Привычке вековой верна.

День зачехлён. Пропали тени
Под сенью звездной темноты.
И ночь напялила холсты
На метеоры и кометы,
Рисуя вечность с высоты.

Алесь

Давай посидим у камина мы рядом.
В ласковый вечер при свечах помолчим.
Согреемся в нежности тёплого взгляда.
Музыка тихо пусть нам звучит

Выпьем вина с тобой по бокалу.
Нежно посмотрим друг другу в глаза.
По струнам гитары ты пройдёшься вокалом.
Ты знаешь как о любви ей сказать.

Серебряной нитью любовь нас повяжет.
Укроет нас снова нежным крылом.
Волшебная ночь у камина приляжет.
Ласковым станет пушистым котом.

Ты нежно сожмёшь мои руки в ладонях.
Согреешь теплом своей смелой руки.
Сердце моё в твоём счастье утонет.
Будут нам петь за окном соловьи.

Шевцова Галина

*****

Ветер, колдующий Вуду...
Вспоротым горлом - закат.
И в жестяную посуду
Алые капли летят.
То ли дождя, - то ли слёзы
Мёртвых обугленных дней.
В сердце проникшая осень
Плещется где-то на дне
Чем-то пекучим и горьким.
Солнце - последний обол
Пало из пальцев креолки
На окровавленный стол
Этой земли онемевшей,
Не понимающей страсть...
Счастлив вчерашний умерший,
Не замечающий нас...
Чёрная лодка вдоль улиц.
Волны подставленных спин.
Лапками жертвенных куриц -
Голые ветки осин...

Москаленко Сергей

Вот червонный спускается вечер -
облака разогретым лучом
разукрасил по шерсти овечьей,
облачив на закат кумачом.
Обречённо стрекочет сверчок
на своём причитая наречьи:
в мире сира душа человечья -
верещит на травинке смычок.
Пусть наплачется в чьё-то плечо -
пусть печали сочувствием лечит.
На случайный бумажный клочок
перельются свирельные речи.
Над Землей загораются свечи -
замерцали на нечет и чёт.
Пряной патокой вечер течёт -
бесконечности синей навстречу.

Байрам Аннануров

Лучами света потолок исчерчен
От мимо проезжающих авто.
Ко мне в окно залез беспечный вечер,
И на мгновенье замер возле штор.

Вы в гости, вечер? Я Вам очень рада.
Весь день меня так мучил летний зной...
А что это у Вас с собой - прохлада?
Поставьте в вазу рядышком со мной.

А Вы ко мне сегодня очень кстати:
Ведь я как раз о Вас писала стих, -
И вечер сел на краешек кровати,
Вмиг посерьёзнел и совсем затих...

Он молча ждал, и в ветреном волненье
Листок тетрадный тронул невзначай.
Я отдала ему стихотворенье,
И заварила с мятой свежий чай.

Мы пили чай с вареньем земляничным,
Закатным любовались полотном,
А на прощанье вечер романтично
Зажёг мне тонкий месяц за окном...

Венге Ольга

Закат сиренью в небе догорает,
Затихла вся дневная суета,
И теплый ветер в волосы вплетает
Тончайший аромат издалека.
Прозрачна горизонта нить-улыбка,
Разлит в бокалы вечера покой,
Еще чуть-чуть и сумрак заштрихует
Все то, что беспокоит нас с тобой.
Как фокусник искусно вынет свечи,
И город весь огнями расцветет.
Ночь ляжет мягким бархатом на плечи,
И вдруг, звезда в ладони упадет.

Вечер лег сиреневою мглою,
Растворив в себе остатки дня,
В этот час мы встретились с тобою,
Под часами, возле фонаря.
Все вокруг, как в доброй
старой сказке,
Зимний вечер мягко обнял нас,
А морозец щедро дарит ласки
В этот поздний и безлюдный час.
Белым пледом, все, прикрыв собою,
Целиною снег вокруг лежит.
И сугробы, выстроив стеною,
С тротуаров выход сторожит.
На твоих плечах лежат снежинки,
Белоснежной легкою фатой,
А в глазах, как звездочки, искринки,
Плещут счастьем,
мягкой добротой.
Я ловлю их плеск, тобой любуюсь,
Чувства трудно передать в словах,
И немного, признаюсь, волнуюсь
От улыбки на твоих губах.
Этот плеск слов многих
мне дороже,
Мы с тобой глазами говорим,
Взглядом ты своим
меня ворожишь,
Он в других глазах неповторим.
Мы идем по улицам пустынным,
Сквозь провисший тюлем снегопад,
Мимо парков,
где в молчанье чинном,
В белых шубах тополя стоят.
Хлопья снега медленно кружатся,
Белым роем в свете фонаря,
И с чуть слышным
шорохом ложатся,
На следы ушедшего в ночь дня.
В белом вальсе кружат над землею,
Приглашая нас вслед за собой,
И я счастлив - рядом ты со мною,
Все во мне наполнено тобой.

Паршин Анатолий

Порою вечерней всё громче идеи,
пропавшие в легкости жизненных мук,
про то, как легко зарождались и тлели
пустые мечты под глухой сердца стук.

Порою вечерней, когда всё спокойно,
когда затихают концерты и скрипки
нам память навеет, как может быть больно,
стирая остатки чудесной улыбки.

Порою вечерней ненужные фразы
о том, кем мы были и кем мы не будем
так сильно внедряются в мысли и разум
они не уйдут, мы их не забудем.

Порою вечерней осколки желаний
опять лезут в голову мнимой победой,
кому повезло, тот забыл или спрятал
те чувства, в которых не будет ответа.

Порою вечерней придушит за горло
досада за множество глупых ошибок,
обида за то, как боялись мы гордо
счастливых моментов и добрых улыбок.

Порою вечерней заманит в себя
торнадо бездумных страстей и пороков,
запутавшись в мыслях тихонько скорбят
безвольные личности против упрёков.

Порою вечерней всё те же идеи,
пропавшие в легкости жизненных мук
навеют так сильно, что снова поверим
в фантомное счастье и жизнь без разлук.

Дима Рыбкин

В ечером сонным при свете луны сероглазой
Е сть место для грустных мотивов душевной струны
Ч удными рифмами полон отравленый разум
Е два-ли смогу наиграть... Но с другой стороны
Р азвиться таланту никто помешать не посмеет
Н е в праве решать за меня, - танцевать или петь
И не важен тот факт, что однажды вся память истлеет
Й одный компресс на ожоги души заживит. Нужно лишь потерпеть

Б есится время, в обратном отсчете теряясь
Л учше не станет уже, - как его ни крути
Ю мора чувство отчасти спасет... Улыбаясь,
З вездным дождем растворюсь. И меня не найти...

Осенний Джаз

Распечатать

Каждая школа в первую субботу февраля открывает свои двери. После долгой разлуки в школу спешат выпускники разных лет. Данный сценарий поможет организовать праздник встречи учителей и выпускников.Атмосфера мероприятия располагает к общению.Старшеклассники берут в свои руки проведение праздника.

Скачать:


Предварительный просмотр:

Вечер встречи – 2012

Песня «Семейный альбом » Э. Пьехи в исполнении ученицы школы

(презентация о выпускниках 1977 , 1982 года )

Ведущий №1

Школа, как цветов букет,

В ожиданье часа встречи.

Так пускай на много лет

Мы запомним этот вечер.

Через несколько минут

Озарится светом сцена.

В этот вечер всех вас ждут

В школьном зале неизменно.

Ведущий №2

Здравствуй, здравствуй, вечер встреч!

Нам традиции беречь.

День выпускников сегодня,

И о вас ведем мы речь.

Ждет вас шквал аплодисментов,

Поздравлений, комплиментов-

Здравствуй, здравствуй, Вечер встреч!

На сцене появляются малыши с альбомами выпускников.(на фоне музыки)

Мальчик Ой, а что это у тебя? (спрашивает, обращаясь к девочке)

Девочка (пожимает плечами). А я не знаю. Давай спросим это у наших выпускников 2012 года.

Ведущий1 Это - школьные альбомы. В нашей школе вот уже несколько лет существует такая традиция: Каждый выпуск, покидая стены школы, оставляет на память о себе такие альбомы. 1 сентября 2009 в нашей школе была открыта комната в музее «Летопись школы», в которой и вы были на экскурсии, только выносить из музея ничего нельзя (берет у ребенка альбом, открывает его). В музее уже хранится 42 альбома выпускников. Вы видели там и знамена, галстуки, барабаны, атрибуты, которые памятны многим присутствующим выпускникам в зале. Наш музей - это история школы, история прошлого, мы пишем её настоящее, а те, кто придёт после нас напишут её будущее.

Мальчик А кто это на фотографиях?! (открыв альбом, показывает на фото)

Ведущий2 Это наши выпускники, которые пришли сегодня к нам на вечер встречи.

Ведущий1: Ребята, если вы хотите, можете присутствовать на нашем мероприятии и узнать ответы на все ваши вопросы: Кто такие выпускники? Что такое вечер встречи?! И многое другое…пройдите в зал и внимательно всё слушайте

Ведущий1 Когда учишься в школе, то время неуловимо идёт вперёд. Но когда возвращаешься в школу и встречаешься со своими одноклассниками, то кажется, что и не было этих лет, что все такие, же школьники, и вас всё также ждут ваши учителя. И сегодня как раз такой день, когда наши школьные часы помогут вам возвратиться вам в ваши школьные годы. Думаю, стоит попробовать.

(презентация о выпускниках 1987, 1992. 1997, 2002года )

Ведущий №2 И снова в школе тишина,
И старый глобус у окна,
В журнале суффикс и падеж,
И столько судеб и надежд

Ведущий № 1 Чистые классы пусты и тихи,

Странствует солнечный зайчик по карте.

Белые с досок не стёрты стихи

И разрисованы старые парты...

Вновь облетела листва с тополей,

Время без школы стремительно мчится –

Школьное детство с годами милей,

Как бы хотелось к нему возвратиться

Ведущий №2 Слово предоставляется директору школы Заслуженночу учителю Российской Федерации…….

(выходит хор выпускников под музыку «Когда уйдешь со школьного двора»)

Выпускник Ах, школьное детство! Вернемся все вместе

Всего лишь на миг в золотые деньки…

Как добрая сказка, как светлая песня,

Живут в вашем сердце и в школе они.

Песня «Школьный корабль »

Выпускник 1 Родные классы, окна, стены

И милый старенький звонок,

Зовущий нас на перемены

И возвращавший на урок.

Неразрешимая загадка –

Урок без края, без конца...

И чей-то нос, разбитый в схватке

Вот здесь, у школьного крыльца...

Нет, времени того не скроешь,

Хоть год и месяц позабыт,

И всё же иногда порою

О прошлом сердце защемит

Выпускник 2 Так пусть хотя бы один вечер в году отступит неумолимое время, и память вернет вас в прошлое, для кого-то далекое, для кого-то не очень, в ту пору ученичества, которую с теплотой вспоминают все собравшиеся здесь, вернет кого – то из вас на эту сцену, на это место, кого – то в свой класс с большими окнами, за свою парту.

Выпускник 3 И пусть вам будет хорошо

Сегодня с нами в этом зале,

Чтоб отдохнули вы душой,

Свою юность вспоминая.

Песня «Девочки, мальчики» (Выпускники под музыку покидают сцену)

(На сцене появляются Царь с царицей. У нее в руках вязание, длинный носок, у него - очки, карта мира)

Царь Так, матушка, бери перо, пиши летопись. Сегодня я открыл на карте мира новую землю под названием (смотрит на карту) Россия. Земля эта велика и прекрасна. Ой, сколько там лесов, рек, гор и озер. Отныне тут я заложу великую державу. Вот здесь у меня будет Государственная Дума, там, возле лесочка, Государственный банк, вот тут Министерство внутренних дел, а там….

Царица Погоди, погоди, батюшка, да откуда у тебя возьмутся министры, банкиры и думовцы?

Царь А из других держав выпишем

Царица Так может и там тоже не хватает?

Царь И правда, где же их взять? Ты, матушка, у меня Премудрая, давай дельный совет

Царица А надо тебе, батюшка, школу сначала заложить, тогда и держава твоя процветать будет.

Царь Так тому и быть. Пойдем строителей искать.

Ведущий 1 Так и началась великая история

Ведущий2 Со школы.(музыка на школьную тему прошлых лет)

Ведущий3 В далеком 1934 родилась наша школа и была она такой маленькой, что не видно было ее с высоты птичьего полета.

Прозвали ее в народе Тютиковой, по имени первого директора Василия Арсентьевича Тютикова.

Ведущий 4. Шли годы, увеличивалось количество учащихся. В 1951 году было принято решение о строительстве второго школьного здания. А в 1974 году произошло событие, которого с нетерпением ждали, и учителя, и ученики, и родители – школа получила статус средней. В 1977 году состоялся второй выпуск десятиклассников.(выносится куб с цифрами 1977) Из стен школы вышли 62 выпускника.

Ведущий3 Первые их учителя – Зеленская Жанна Федоровна, Серикова Валентина Родионовна. Классные руководители этого выпуска Бойко Маргарита Васильевна, Штокаленко Ольга Ивановна, Фатеева Вера Федоровна

Ведущий 4 Выпускники 1977года, поздравляем вас с 35 – летним юбилеем Вам наши аплодисменты. Просим вас встать.

Ведущий3 Ва ми прожито на белом свете

Уж немало славных лет.

Лет, что вспомнить трепетно, приятно,

лет, что память славно бережет,

Что ж перелистаем их обратно,

Пусть к вам юность школьная придет.

Ведущий4 30 – летний юбилей отмечают сегодня 36 выпускников1982 года, (Выносится куб с цифрами 1982) Первые учителя этого выпуска - Чистякова Александра Александровна, Верзунова Зоя Александровна. Классные руководители – Зарубкина Раиса Ивановна, Колесникова Нина Ильинична Приветствуем вас, выпускники.

Ведущий 3 В 1977 году первый раз в первый класс вы пришли

Вы цветы на линейку несли

Вам красивую форму надели. А сегодня вы, выпускники 1987 года, отмечаете 25 – летний юбилей. (выносится куб с цифрой 1987)

Ведущий 4 Первые учителя Серикова Валентина Родионовна, Гаврюшенко Евгения Яковлевна, Зеленская Жанна Федоровна. Классные руководители – Серова Лариса Ивановна, Боброва Надежда Сергеевна. Просим выпускников 1987 года встать, вам наши аплодисменты.

Ведущий 3 Школьные годы – незабываемые.годы. Были радости, были невзгоды. Ваш учитель и первый урок –

Начинались так, начинались так школьные годы.

Ведущий 4 20 – летний юбилей отмечает сегодня 31 выпускник 1992года (выносится куб с цифрами 1992) Первые учителя –Терехова Надежда Николаевна, Пригаева Валентина Алексеевна, Дубенкова Нина Ивановна. Классные руководители- Бологова Любовь Назаровна, Тережина Ольга Алексеевна. Приветствуем вас, юбиляры!

Ведущий 3 Детство пулей пролетело,

Много лет назад,

Но увидеть с кем учился,

Ты сегодня рад.

Ты вспомни свою юность, умчались годы прочь,

Ты вспомни звук гитары,

И первую любовь.

Ведущий 4

26 выпускников проводила школа в большую жизнь в 1997 году. (выносится куб с цифрами 1997) Это были питомцы Зыряновой Зои Михайловны, Черной Галины Николаевны. Классные руководители - Голубева Ольга Артуровна, Леухина Вера Ивановна. Вам наши аплодисменты, юбиляры.

Ведущий 3

Сто тысяч вновь открывшихся дорог,

Поверьте, никогда нам не заменят

Одной, что мимо будней и тревог

Приводит нас в родные стены.

Сто тысяч новых, самых ярких встреч,

Те от которых никуда не деться

Нам не заметят, как тут не перечь,

Одной, но долгожданной встречи с детством.

Ведущий 4 Десятилетний юбилей отмечают сегодня 52 выпускника 2002года выпуска (куб с цифрами 2002 ) Первые учителя Серикова Валентина Родионовна, Беркутова Тамара Васильевна.

Классные руководители – Межин Анатолий Иванович, Судоргин Михаил Афанасьевич, Шевцова Наталья Викторовна. Приветствуем вас, юбиляры. Ведущий 3 Самые молодые юбиляры 2007 года выпуска отмечают свой пятилетний юбилей. (выносится куб с цифрами 2007) Ностальгия по детству сильна,
Как тоска по родным местам,
Школьный двор и родительский дом,
Все, что дорого стало вам.
Если веришь ты в чудеса,
Место в классе свое найди,
На секунду закрой глаза,
В детство сразу вернешься ты.

Ведущий 4 Первые учителя выпуска – Ермолаева Татьяна Васильевна, Дубоделова Нина Ивановна. Классные руководители – Михеева Наталья Витальевна, Гичкина Тамара Петровна, Бондаренко Светлана Витальевна. Приветствуем вас, юбиляры!

Ведущий 3 Круговорот жизни собрал сегодня нас в стенах школы. Для кого – то из вас это до боли родное, близкое, для кого – то щимяще -далекое. Через 5 лет уже и мы будем находиться в зале по ту сторону сцены. Школа – это вечное, школа – это – бесконечное! (выносится треугольник со знаком бесконечности и ставится на кубы, получается символическое здание)

Ведущий 3 Мы рады приветствовать всех гостей, выпускников разных лет, всех, кто пришел сегодня на встречу с друзьями.

Для вас танцует….

Ведущий4 Эти строки написаны выпускницей 2007 года Игнатьевой Надей

Ведущий 3

Вся наша жизнь – один большой листок,

А на листке следы карандаша,

Окончив школу, ты берешь перо,

Макаешь в тушь и чертишь, не спешишь.

Ты чёрной тушью чертишь на листке

Уютный дом, любовь, свой идеал…

Да только это всё в карандаше,

На том листе ты раньше рисовал

Ты вспомнишь праздник сентября,

Улыбку солнца на песке…

Спасибо школе, вам, учителя

За след карандаша в душ е

Ведущий 3 Памяти тех, кого нет рядом с нами, Ушедшим из жизни выпускникам, учителям, классным руководителям мы посвящаем…..

Песня «Снег»

Ведущий 4 Краткий миг, задержись на чуток!

Подожди, подожди, не спеши.

Память, сделай над школой виток,

Уведи нас в прошедшие дни.

Прокрути пленку жизни назад,

Чтоб увидеть еще хоть разок.

Как когда –то толпой пацанят

Здесь встречали мы школьный звонок. (без музыки выходят первоклассники, мальчик держит девочку за руку в руках у девочки большой звонок с красным бантом. Делают круг по сцене, звонят, останавливаются на середине сцены).

Первоклассники Что творится в нашей школе?!

Я никак не разберу!

Говорят, что нынче в гости

Дяди-тёти к нам придут.

Называют их так странно

ВЫ-ПУСК-НИК… А почему?

Впрочем, поздно или рано

Это тоже я пойму.

Вот вы. Дядя, мне скажите,

И душою не кривите.

В школу вы зачем идёте?

Что от встречи этой ждёте?

(Передаёт микрофон. Звучит ответ выпускника)

Дайте микрофон той тёте.

В школе вы, не на работе.

Вы на мой вопрос прямой

Дайте свой ответ простой.

(Ответ выпускницы)

Мне понравились ответы,

Передам сейчас приветы.

Про себя мы всё расскажем,

Если что-то не поймёте,

Всё на пальцах вам покажем. (девочка уходит, выходит второй мальчик)

1-й: В школу с другом я пришёл

И спросил: Алёха, что такое

«хорошо» и что такое «плохо»?

2-й: Обьясню я, брат, тебе честно без подвоха,

Что же в школе хорошо,

Что же в школе плохо.

Вот, к примеру, ты пришёл

С крысою в портфеле-

Это очень хорошо: будет всем веселье!

1-й: Коль не струсил педагог

Не прервал урока.

Значит зря прошёл урок,

Это очень плохо!

2-й: На уроке шум большой,

Все вокруг болтают.

Это очень хорошо:

Все и так всё знают.

1-й: Но учитель не ушёл,

А сказал со вздохом:

«Быстро дневники на стол!»

Это очень плохо.

2-й: Со шпаргалками пришёл

На урок ты сложный-

Это очень хорошо,

Будь лишь осторожней!

1-й: Если ж выгнали меня

С грохотом с урока,

Дома получу ремня-

Это очень плохо!

2-й: В перемену гвалт большой,

Все бегут покушать-

Это очень хорошо,

Ничего нет лучше!

1-й: вывод сделал я такой,

Друг ты мой, Алёха!

Перемены- хорошо,

А уроки плохо!

Хором: А у вас тоже так было?

№ Художественной самодеятельности.

Вед5: Первый раз, школьный звонок,

Первый раз в жизни ваш урок.

Предлагаем, господа,

Вновь вернуться вам туда. Мы предлагаем нашим выпускникам юбилейных выпусков викторину на школьную тему

Вед6: Первый вопрос выпускникам 1982года. Второй- выпускникам 1977 года. И так поочередно. Кто быстрее и четче отвечает? Какой выпуск лучше знает свою школу?

Викторина:

  1. В каком году был первый выпуск средней школы? (1976)
  2. Сколько учебных кабинетов было в здании №1 (6)
  3. В каком кабинете занимались историей? (1)
  4. Каким предметом занимались в кабинете №10? (химией)
  5. В каком году был заложен фундамент новой школы, в 86 или в 84? (84)
  6. Сколько этажей в новой школе? (3)
  7. В каком здании находилась школьная библиотека? (№2)
  8. Какая статуя находилась в центре школьного цветника? (пионеры с горном)
  9. В каком году школьная форма стала необязательной? (93)
  10. В каком классе принимали в пионеры? (3)
  11. Сколько копеек стоила школьная тетрадь в клеточку?
  12. Фамилия директора школы в 1977году?

Вед5 Аплодисменты выпускникам 1977года. А теперь аплодисменты выпускникам 1982года.

Для вас танцует … .

Ведущий4, 5 проводят игровые программы для юбилейных выпусков

Ведущи й 6 11 лет – всего лишь миг

Сточки зрения бесконечного,

Школа, учитель, ученик –

Это понятия вечные.

Вед. 5 Дорогие выпускники 92 , 97 года , вас всегда с теплотой вспоминают ваши учителя. Для вас танцует Скачкова Ульяна, ученица 1а класса

Вед.5 Поклонимся родному очагу,

Здесь дали нам бесценное наследие,

У школы будем вечно мы в долгу

От первого звонка и до последнего

Выпускники 2002года, сегодня вы – первый юбилейный выпуск 21 века. Для вас поет группа «Веселые ребята »

Вед 6. Средь суматохи будней бесконечных,

Средь важных дел и мелочных хлопот

В мир возвратиться юности беспечной

Дарует шанс наш школьный вечер.

(презентация фильма о 2007 года выпуске

Вед.5 Для вас в исполнении группы «РЭЙ» , учащихся 10б класса звучит песня «Хит зэ роуд джек»

Вед. А теперь, дорогие юбиляры, мы передаем микрофоны в ваши руки. Кто первый?

(Выступления юбиляров)

Вед. Давайте прощаться, друзья,

Чтоб к этому не возвращаться

Зовут нас к себе домочадцы,

Чтоб вновь собралась вся семья.

Но, даже, дожив до седин,

Мы гоним с усмешкою осень:

«Мадам, мне всего 48,

А вам уже – 21»

Вед. Давайте прощаться, друзья!

Кто знает – представится ль случай.

Чтоб без суеты неминучей

В глаза поглядеть, не скользя?

Давайте прощаться, друзья!

Песня «Желаем счастья»


Во время одной из моих поездок я получил приглашение отобедать у богатого помещика и охотника, Александра Михайлыча Г. Александр Михалыч не был женат и не любил женщин, общество у него собиралось холостое и жил он на широкую ногу. В тот день он ожидал важного сановника и испытывал волнение, несовместимое с его богатством. Почти все гости были мне незнакомы. Я начинал скучать, когда ко мне подошел Войницын, недоучившийся студент, проживавший в этом доме неизвестно в каком качестве. Он познакомил меня с местным остряком Петром Петровичем Лупихиным, человеком маленького роста, с высоким хохлом и желчными чертами лица. Я выслушал его язвительные замечания о присутствующих на обеде.

Вдруг тревожное волнение распространилось по всему дому: приехал сановник. Через несколько минут все общество отправилось в столовую. Сановника усадили на почетное место и в течении всего обеда с благоговением ему внимали. После обеда все общество село за карты. Я кое-как дождался вечера и отправился на покой.

Из-за обилия гостей никто не спал в одиночку. Я никак не мог заснуть. Мой сосед заметил это и завел со мной разговор. Он начал сетовать на отсутствие в нем оригинальности, а потом предложил рассказать историю своей жизни.

Родился он от небогатых родителей в Щигровском уезде Курской губернии. Отца он не помнил, его воспитанием занималась матушка. Брат его умер в младенчестве. Когда ему стукнуло 16 лет, матушка прогнала гувернера, отвезла сына в Москву, записала в университет и умерла, оставив сына на попечение дяде, стряпчему Колтуну-Бабуре. Уже тогда он замечал в себе недостаток оригинальности. В университете он не пошел своей дорогой, а, как все, вступил в кружок, в котором гибло все самобытное и оригинальное. Таким образом он прожил в Москве 4 года.

Когда ему исполнился 21 год, он вступил во владение тем, что осталось от его наследства – дядя обобрал его дочиста. Оставив управляющим вольноотпущенного Василия Кудряшова, он уехал в Берлин, где провел 6 месяцев, так и не узнав европейской жизни. Случай привел его в дом одного профессора. Он влюбился в одну из дочерей профессора, от чего у него периодически начинало сосать под ложечкой, и по желудку пробегала холодная дрожь. Не выдержав такого счастья, он убежал и еще 2 года скитался по Европе.

Вернувшись в Москву, он возомнил себя оригинальнейшим человеком, нашлись и те, кто поддержал это заблуждение. Вскоре на его счет была пущена сплетня, которая заставила его уехать. Он удалился к себе в деревню и занялся хозяйством. По соседству жила вдова-полковница с двумя дочерьми. Однажды он посетил их, и через 6 месяцев женился на одной из дочерей. Софья была добрейшим существом, но в нее так въелись привычки старой девы, что она так и не смогла стать женой и хозяйкой. На четвертый год Софья умерла от родов вместе с ребенком.

После смерти жены он поступил на службу в губернском городе, но долго служить не смог и вышел в отставку. Со временем он смирил свою гордыню, утихли амбиции. О нем стали отзываться, как о пустом, выдохшемся человеке, а исправник говорил ему “ты”. С его глаз спала завеса, и он увидел семя таким, какой он есть – ничтожным, ненужным, неоригинальным человеком.

Имени своего он мне не назвал, сказал только: “Назовите меня Гамлетом Щигровского уезда”. На другое утро в комнате его уже не было. Он уехал до зари.

Вариант 2

Однажды я был приглашен на обед к помещику Александру Михайлычу Г.

Он был не женат, женщин не терпел, потому и общество у него собиралось сродни ему. В тот день он весьма волновался из-за ожидания приезда очень важного сановника. Гости, собравшиеся в доме, мне были незнакомы, и я заскучал. Выручил проживавший в поместье Войницын, студент. Он свел меня с остряком, который развлекал общество – с Петром Петровичем Лупихиным, низкорослым и желчным. Мне пришлось выслушивать его язвительные замечания в адрес собравшихся.

И вот свершилось – приехал сановник, которого сразу усадили в столовой на почетное место и со всем вниманием его слушали весь обед. Затем все сели играть в карты. Гостей было много, поэтому уединения найти не представлялось возможным. Сосед по комнате завел со мной разговор и перевел его на свое жизнеописание.

Родители у него были небогатые, проживали в Курской губернии, в Щигровском уезде. Сосед не помнил батюшку своего, воспитание полностью легло на маму. Когда ему было 16 лет, матушка устроила его в московский университет, и следом умерла. Стал он жить у дяди-стряпчего. За четыре года в Москве молодой тогда сосед совершенно убил в себе самобытность и оригинальность.

Пока ему исполнилось 21 год, дядя успел растратить причитающееся племяннику наследство. Пришлось стать управляющим у вольноотпущенного в Берлине, за 6 месяцев практически ничего в Европе и не увидев. Совершенно случайно стал вхож в профессорский дом и влюбился в его дочь. Счастье было неимоверное, потому, не выдержав такого наплыва чувств, просто сбежал.

Вернувшись через пару лет в Москву, представился он себе очень оригинальным человеком, причем нашлись те, кто это заблуждение поддерживал. После очередной сплетни пришлось удалиться в деревню заниматься хозяйством. Спустя полгода он женился на дочери соседки – полковничьей вдовы. Она была старой девой, поэтому не жены, ни толковой хозяйки из нее не вышло. Потом она умерла при родах так же, как и ребенок.

Овдовев, он стал служить в губернском городе, но не выдержал и вышел в отставку. У него попритихли былые амбиции, он смирил гордыню. И о нем заговорили, как о скучном, пустом человеке. Да и сам он себя чувствовал выдохшимся. Потому понимал, что он на самом деле из себя представлял – ничтожного, никому ненужного человек. Вместо имени он назвался “Гамлетом Щигровского уезда”. Собственно, больше я его не видел. Еще до зари моего соседа уже не было в доме. Он уехал.

(Пока оценок нет)


Другие сочинения:

  1. Нахлебник В ожидании молодой помещицы Елецкой, которая вышла замуж за питерского чиновника, вся усадьба гудит от приготовлений. Наконец, молодые приезжают. Им подготовили с хлеб-соль и музыкантов. Елецкий сразу берет командование, намереваясь вести дела усадьбы. К обеду собрались гости и “проживающие Read More ......
  2. Смерть В одно прекрасное июльское утро заехал я к моему молодому соседу Ардалиону Михайловичу с предложением поохотиться на тетеревов. Он согласился с условием, что по дороге мы заедем к нему в Чаплыгино, где рубят дубовый лес. Сосед взял с собой Read More ......
  3. Мой сосед Радилов Однажды осенью мы с Ермолаем охотились на вальдшнепов в заброшенном липовом саду, каких много в Орловской губернии. Оказалось, что сад этот принадлежит помещику Радилову. Он пригласил меня на обед, и мне не оставалось ничего другого, как согласиться. Read More ......
  4. Однодворец Овсянников Овсянников был человеком полным, высоким, лет 70, с лицом, напоминающим лицо Крылова. Одеждой и манерой держаться он походил на зажиточного купца. Своей важностью, смышленостью, ленью, упорством и прямодушием он напоминал мне русских бояр допетровских времен. Это был один Read More ......
  5. Леди Макбет Мценского уезда Катерина Львовна, “по наружности женщина очень приятная”, живет в зажиточном доме купца Измайлова со вдовым свекром Борисом Тимофеевичем и немолодым мужем Зиновием Борисовичем. Детей у Катерины Львовны нет, и “при всем довольстве” житье ее “за неласковым Read More ......
  6. Ася Н. Н., немолодой светский человек, вспоминает историю, которая приключилась, когда ему было лет двадцать пять. Н. Н. тогда путешествовал без цели и без плана и на пути своем остановился в тихом немецком городке N. Однажды Н. Н., придя на Read More ......
  7. Первая любовь Действие повести происходит в 1833 г. в Москве, Главному герою – Володе – шестнадцать лет, он живет с родителями на даче и готовится к поступлению в университет. Вскоре в бедный флигель по соседству въезжает семья княгини Засекиной. Володя Read More ......
  8. Конец Чертопханова Года два спустя на Пантелея Еремеича Чертопханова обрушились всевозможные бедствия. Первое из них было для него самое чувствительное: от него ушла Маша. Чертопханов был убежден, что виною Машиной измены был молодой сосед, отставной уланский ротмистр Яфф, но причиной Read More ......
Краткое содержание Гамлет Щигровского уезда Тургенев На одной из моих поездок получил я приглашение отобедать у богатого помещика и охотника, Александра Михайлыча Г ***. Его село находилось верстах в пяти от небольшой деревеньки, где я на ту пору поселился. Я надел фрак, без которого не советую никому выезжать даже на охоту, и отправился к Александру Михайлычу. Обед был назначен к шести часам; я приехал в пять и застал уже великое множество дворян в мундирах, в партикулярных платьях и других, менее определительных одеждах. Хозяин встретил меня ласково, но тотчас же побежал в официантскую. Он ожидал важного сановника и чувствовал некоторое волнение, вовсе несообразное с его независимым положением в свете я богатством. Александр Михайлыч никогда женатым не был и не любил женщин; общество у него собиралось холостое. Он жил на большую ногу, увеличил и отделал дедовские хоромы великолепно, выписывал ежегодно из Москвы тысяч на пятнадцать вина и вообще пользовался величайшим уважением. Александр Михайлыч давным-давно вышел в отставку и никаких почестей не добивался... Что же заставляло его напрашиваться на посещение сановного гостя и волноваться с самого утра в день торжественного обеда? Это остается покрыто мраком неизвестности, как говаривал один мой знакомый стряпчий, когда его спрашивали: берет ли он взятки с доброхотных дателей? Расставшись с хозяином, я начал расхаживать по комнатам. Почти все гости были мне совершенно незнакомы; человек двадцать уже сидело за карточными столами. В числе этих любителей преферанса было: два военных с благородными, но слегка изношенными лицами, несколько штатских особ, в тесных, высоких галстуках и с висячими крашеными усами, какие только бывают у людей решительных, но благонамеренных (эти благонамеренные люди с важностью подбирали карты и, не поворачивая головы, вскидывали сбоку глазами на подходивших); пять или шесть уездных чиновников с круглыми брюшками, пухлыми и потными ручками и скромно-неподвижными ножками (эти господа говорили мягким голосом, кротко улыбались на все стороны, держали свои игры у самой манишки и, козыряя, не стучали по столу, а, напротив, волнообразно роняли карты на зеленое сукно и, складывая взятки, производили легкий, весьма учтивый и приличный скрып). Прочие дворяне сидели на диванах, кучками жались к дверям и подле окон; один, уже немолодой, но женоподобный по наружности помещик стоял в уголку, вздрагивал, краснел и с замешательством вертел у себя на желудке печаткою своих часов, хотя никто не обращал на него внимания; иные господа, в круглых фраках и клетчатых панталонах работы московского портного, вечного цехового мастера иностранца Фирса Клюхина, рассуждали необыкновенно развязно и бойко, свободно поворачивая своими жирными и голыми затылками; молодой человек лет двадцати, подслеповатый и белокурый, с ног до головы одетый в черную одежду, видимо робел, но язвительно улыбался... Однако я начинал несколько скучать, как вдруг ко мне присоседился некто Войницын, недоучившийся молодой человек, проживавший в доме Александра Михайлыча в качестве... мудрено сказать, в каком именно качестве. Он стрелял отлично и умел дрессировать собак. Я его знавал еще в Москве. Он принадлежал к числу молодых людей, которые, бывало, на всяком экзамене «играли столбняка», то есть не отвечали ни слова на вопросы профессора. Этих господ, для красоты слога, называли также бакенбардистами. (Дела давно минувших дней, как изволите видеть.) Вот как это делалось: вызывали, например, Войницына. Войницын, который до того времени неподвижно и прямо сидел на своей лавке, с ног до головы обливаясь горячей испариной и медленно, но бессмысленно поводя кругом глазами, — вставал, торопливо застегивал свой вицмундир доверху и пробирался боком к экзаменаторскому столу. «Извольте взять билет», — с приятностью говорил ему профессор. Войницын протягивал руку и трепетно прикасался пальцами кучки билетов. «Да не извольте выбирать», — замечал дребезжащим голосом какой-нибудь посторонний, но раздражительный старичок, профессор из другого факультета, внезапно возненавидевший несчастного бакенбардиста. Войницын покорялся своей участи, брал билет, показывал нумер и шел садиться к окну, пока предшественник его отвечал на свой вопрос. У окна Войницын не спускал глаз с билета, разве только для того, чтобы по-прежнему медленно посмотреть кругом, а впрочем, не шевелился ни одним членом. Вот, однако, предшественник его кончил; говорят ему: «Хорошо, ступайте», или даже: «Хорошо-с, очень хорошо-с», смотря по его способностям. Вот вызывают Войницына; Войницын встает и твердым шагом приближается к столу. «Прочтите билет», — говорят ему. Войницын подносит обеими руками билет к самому своему носу, медленно читает и медленно опускает руки. «Ну-с, извольте отвечать», — лениво произносит тот же профессор, закидывая туловище назад и скрещивая на груди руки. Воцаряется гробовое молчание. «Что же вы?» Войницын молчит. Постороннего старичка начинает дергать. «Да скажите же что-нибудь!» Молчит мой Войницын, словно замер. Стриженый его затылок круто и неподвижно торчит навстречу любопытным взорам всех товарищей. У постороннего старичка глаза готовы выскочить: он окончательно ненавидит Войницына. «Однако ж это странно, — замечает другой экзаменатор, — что же вы, как немой, стоите? ну, не знаете, что ли? Так так и скажите». — «Позвольте другой билет взять», — глухо произносит несчастный. Профессора переглядываются. «Ну, извольте», — махнув рукой, отвечает главный экзаменатор. Войницын снова берет билет, снова идет к окну, снова возвращается к столу и снова молчит, как убитый. Посторонний старичок в состоянии съесть его живого. Наконец его прогоняют и ставят нуль. Вы думаете: теперь он, по крайней мере, уйдет? Как бы не так! Он возвращается на свое место, так же неподвижно сидит до конца экзамена, а уходя восклицает: «Ну баня! экая задача!» И ходит он целый тот день по Москве, изредка хватаясь за голову и горько проклиная свою бесталанную участь. За книгу он, разумеется, не берется, и на другое утро та же повторяется история. Вот этот-то Войницын присоседился ко мне. Мы с ним говорили о Москве, об охоте. — Не хотите ли, — шепнул он мне вдруг, — я познакомлю вас с первым здешним остряком? — Сделайте одолжение. Войницын подвел меня к человеку маленького роста, с высоким хохлом и усами, в коричневом фраке и пестром галстуке. Его желчные, подвижные черты действительно дышали умом и злостью. Беглая, едкая улыбка беспрестанно кривила его губы; черные, прищуренные глазки дерзко выглядывали из-под неровных ресниц. Подле него стоял помещик, широкий, мягкий, сладкий — настоящий Сахар-Медович — и кривой. Он заранее смеялся остротам маленького человека и словно таял от удовольствия. Войницын представил меня остряку, которого звали Петром Петровичем Лупихиным. Мы познакомились, обменялись первыми приветствиями. — А позвольте представить вам моего лучшего приятеля, — заговорил вдруг Лупихин резким голосом, схватив сладкого помещика за руку. — Да не упирайтесь же, Кирила Селифаныч, — прибавил он, — вас не укусят. Вот-с, — продолжал он, между тем как смущенный Кирила Селифаныч так неловко раскланивался, как будто у него отваливался живот, — вот-с, рекомендую-с, превосходный дворянин. Пользовался отличным здоровьем до пятидесятилетнего возраста, да вдруг вздумал лечить себе глаза, вследствие чего и окривел. С тех пор лечит своих крестьян с таковым же успехом... Ну а они, разумеется, с таковою же преданностию... — Ведь этакой, — пробормотал Кирила Селифаныч и засмеялся. — Договаривайте, друг мой, эх, договаривайте, — подхватил Лупихин. — Ведь вас, чего доброго, в судьи могут избрать, и изберут, посмотрите. Ну, за вас, конечно, будут думать заседатели, положим; да ведь надобно ж на всякий случай хоть чужую-то мысль уметь выговорить. Неравно заедет губернатор — спросит: отчего судья заикается? Ну, положим, скажут: паралич приключился; так бросьте ему, скажет, кровь. А оно в вашем положении, согласитесь сами, неприлично. Сладкий помещик так и покатился. — Ведь вишь смеется, — продолжал Лупихин, злобно глядя на колыхающийся живот Кирилы Селифаныча. — И отчего ему не смеяться? — прибавил он, обращаясь ко мне, — сыт, здоров, детей нет, мужики не заложены — он же их лечит — жена с придурью. (Кирила Селифаныч немножко отвернулся в сторону, будто не расслыхал, и всё продолжал хохотать.) Смеюсь же я, а у меня жена с землемером убежала. (Он оскалился.) А вы этого не знали? Как же! Так-таки взяла да и убежала и письмо мне оставила: любезный, дескать, Петр Петрович, извини; увлеченная страстью, удаляюсь с другом моего сердца... А землемер только тем и взял, что не стриг ногтей да панталоны носил в обтяжку. Вы удивляетесь? Вот, дескать, откровенный человек... И, боже мой! наш брат-степняк так правду-матку и режет. Однако отойдемте-ка в сторону... Что нам подле будущего судьи стоять-то... Он взял меня под руку, и мы отошли к окну. — Я слыву здесь за остряка, — сказал он мне в течение разговора, — вы этому не верьте. Я просто озлобленный человек и ругаюсь вслух: оттого я так и развязен. И зачем мне церемониться, в самом деле? Я ничье мнение в грош не ставлю и ничего не добиваюсь; я зол — что ж такое? Злому человеку, по крайней мере, ума не нужно. А как оно освежительно, вы не поверите... Ну вот, например, ну вот посмотрите на нашего хозяина! Ну из чего он бегает, помилуйте, то и дело на часы смотрит, улыбается, потеет, важный вид принимает, нас с голоду морит? Эка невидаль — сановное лицо! Вот, вот, опять побежал — заковылял даже, посмотрите. И Лупихин визгливо засмеялся. — Одна беда, барынь нету, — продолжал он с глубоким вздохом, — холостой обед, — а то вот где нашему брату пожива. Посмотрите, посмотрите, — воскликнул он вдруг, — идет князь Козельский — вон этот высокий мужчина с бородой, в желтых перчатках. Сейчас видно, что за границей побывал... И всегда так поздно приезжает. Глуп, скажу я вам, один, как пара купеческих лошадей, а изволили бы вы поглядеть, как снисходительно он с нашим братом заговаривает, как великодушно изволит улыбаться на любезности наших голодных матушек и дочек!.. И сам иногда острит, даром что проездом здесь живет; зато как и острит! Ни дать ни взять тупым ножом бечевку пилит. Он меня терпеть не может... Пойду поклонюсь ему. И Лупихин побежал навстречу князю. — А вот мой личный враг идет, — промолвил он, вдруг вернувшись ко мне, — видите этого толстого человека с бурым лицом и щетиной на голове, — вон, что шапку сгреб в руку да по стенке пробирается и на все стороны озирается, как волк? Я ему продал за 400 рублей лошадь, которая стоила 1000, и это бессловесное существо имеет теперь полное право презирать меня; а между тем сам до того лишен способности соображенья, особенно утром, до чаю, или тотчас после обеда, что ему скажешь: здравствуйте, а он отвечает: чего-с? А вот генерал идет, — продолжал Лупихин, — штатский генерал в отставке, разоренный генерал. У него дочь из свекловичного сахару и завод в золотухе... Виноват, не так сказал... ну, да вы понимаете. А! и архитектор сюда попал! Немец, а с усами и дела своего не знает, — чудеса!.. А впрочем, на что ему и знать свое дело-то; лишь бы взятки брал да колонн, столбов то есть, побольше ставил для наших столбовых дворян! Лупихин опять захохотал... Но вдруг тревожное волнение распространилось по всему дому. Сановник приехал. Хозяин так и хлынул в переднюю. За ним устремились несколько приверженных домочадцев и усердных гостей... Шумный разговор превратился в мягкий, приятный говор, подобный весеннему жужжанью пчел в родимых ульях. Одна неугомонная оса — Лупихин и великолепный трутень — Козельский не понизили голоса... И вот вошла наконец матка — вошел сановник. Сердца понеслись к нему навстречу, сидящие туловища приподнялись; даже помещик, дешево купивший у Лупихина лошадь, даже тот помещик уткнул себе подбородок в грудь. Сановник поддержал свое достоинство как нельзя лучше: покачивая головой зад, будто кланяясь, он выговорил несколько одобрительных слов, из которых каждое начиналось буквою а , произнесенною протяжно и в нос, — с негодованием, доходившим до голода, посмотрел на бороду князя Козельского и подал разоренному штатскому генералу с заводом и дочерью указательный палец левой руки. Через несколько минут, в течение которых сановник успел заметить два раза, что он очень рад, что не опоздал к обеду, всё общество отправилось в столовую, тузами вперед. Нужно ли рассказывать читателю, как посадили сановника на первом месте между штатским генералом и губернским предводителем, человеком с свободным и достойным выражением лица, совершенно соответствовавшим его накрахмаленной манишке, необъятному жилету и круглой табакерке с французским табаком, — как хозяин хлопотал, бегал, суетился, потчевал гостей, мимоходом улыбался спине сановника и, стоя в углу, как школьник, наскоро перехватывал тарелочку супу или кусочек говядины, — как дворецкий подал рыбу в полтора аршина длины и с букетом во рту, — как слуги, в ливреях, суровые на вид, угрюмо приставали к каждому дворянину то с малагой, то с дрей-мадерой и как почти все дворяне, особенно пожилые, словно нехотя покоряясь чувству долга, выпивали рюмку за рюмкой, — как, наконец, захлопали бутылки шампанского и начали провозглашаться заздравные тосты: всё это, вероятно, слишком известно читателю. Но особенно замечательным показался мне анекдот, рассказанный самим сановником среди всеобщего радостного молчанья. Кто-то, кажется, разоренный генерал, человек, ознакомленный с новейшей словесностью, упомянул о влиянии женщин вообще и на молодых людей в особенности. «Да, да, — подхватил сановник, — это правда; но молодых людей должно в строгом повиновении держать, а то они, пожалуй, от всякой юбки с ума сходят». (Детски веселая улыбка промчалась по лицам всех гостей; у одного помещика даже благодарность заиграла во взоре.) «Ибо́ молодые люди глупы». (Сановник, вероятно, ради важности, иногда изменял общепринятые ударения слов.) «Вот хоть бы у меня, сын Иван, — продолжал он, — двадцатый год всего дураку пошел, а он вдруг мне и говорит: „Позвольте, батюшка, жениться“. Я ему говорю: „Дурак, послужи сперва...“ Ну, отчаянье, слезы... но у меня... того...» (Слово «того» сановник произнес более животом, чем губами; помолчал и величаво взглянул на своего соседа, генерала, причем гораздо более поднял брови, чем бы следовало ожидать. Штатский генерал приятно наклонил голову несколько набок и чрезвычайно быстро заморгал глазом, обращенным к сановнику.) «И что ж, — заговорил сановник опять, — теперь он сам мне пишет, что спасибо, дескать, батюшка, что дурака научил... Так вот как надобно поступать». Все гости, разумеется, вполне согласились с рассказчиком и как будто оживились от полученного удовольствия и наставления... После обеда всё общество поднялось и двинулось в гостиную с бо́льшим, но всё же приличным и словно на этот случай разрешенным шумом... Сели за карты. Кое-как дождался я вечера и, поручив своему кучеру заложить мою коляску на другой день в пять часов утра, отправился на покой. Но мне предстояло еще в течение того же самого дня познакомиться с одним замечательным человеком. Вследствие множества наехавших гостей никто не спал в одиночку. В небольшой, зеленоватой и сыроватой комнате, куда привел меня дворецкий Александра Михайлыча, уже находился другой гость, совершенно раздетый. Увидев меня, он проворно нырнул под одеяло, закрылся им до самого носа, повозился немного на рыхлом пуховике и притих зорко выглядывая из-под круглой каймы своего бумажного колпака. Я подошел к другой кровати (их всего было две в комнате), разделся и лег в сырые простыни. Мой сосед заворочался на своей постели... Я пожелал ему доброй ночи. Прошло полчаса. Несмотря на все мои старания, я никак не мог заснуть: бесконечной вереницей тянулись друг за другом ненужные и неясные мысли, упорно и однообразно, словно ведра водоподъемной машины. — А вы, кажется, не спите? — проговорил мой сосед. — Как видите, — отвечал я. — Да и вам не спится? — Мне никогда не спится. — Как же так? — Да так. Я засыпаю сам не знаю отчего; лежу, лежу, да и засну. — Зачем же вы ложитесь в постель, прежде чем вам спать захочется? — А что ж прикажете делать? Я не отвечал на вопрос моего соседа. — Удивляюсь я, — продолжал он после небольшого молчания, — отчего здесь блох нету. Кажется, где бы им и быть? — Вы словно о них сожалеете, — заметил я. — Нет, не сожалею; но я во всем люблю последовательность. «Вот как, — подумал я, — какие слова употребляет». Сосед опять помолчал. — Хотите со мной об заклад побиться? — заговорил он вдруг довольно громко. — О чем? Меня мой сосед начинал забавлять. — Гм... о чем? А вот о чем: я уверен, что вы меня принимаете за дурака. — Помилуйте, — пробормотал я с изумлением. — За степняка, за невежу... Сознайтесь... — Я вас не имею удовольствия знать, — возразил я. — Почему вы могли заключить... — Почему! Да по одному звуку вашего голоса: вы так небрежно мне отвечаете... А я совсем не то, что вы думаете... — Позвольте... — Нет, вы позвольте. Во-первых, я говорю по-французски не хуже вас, а по-немецки даже лучше; во-вторых, я три года провел за границей: в одном Берлине прожил восемь месяцев. Я Гегеля изучил, милостивый государь, знаю Гёте наизусть; сверх того, я долго был влюблен в дочь германского профессора и женился дола на чахоточной барышне, лысой, но весьма замечательной личности. Стало быть, я вашего поля ягода; я не степняк, как вы полагаете... Я тоже заеден рефлексией, и непосредственного нет во мне ничего. Я поднял голову и с удвоенным вниманием посмотрел на чудака. При тусклом свете ночника я едва мог разглядеть его черты. — Вот вы теперь смотрите на меня, — продолжал он, поправив свой колпак, — и, вероятно, самих себя спрашиваете: как же это я не заметил его сегодня? Я вам скажу, отчего вы меня не заметили, — оттого, что я не возвышаю голоса; оттого, что я прячусь за других, стою за дверьми, ни с кем не разговариваю; оттого, что дворецкий с подносом, проходя мимо меня, заранее возвышает свой локоть в уровень моей груди... А отчего всё это происходит? От двух причин: во-первых, я беден, а во-вторых, я смирился... Скажите правду, ведь вы меня не заметили? — Я действительно не имел удовольствия... — Ну да, ну да, — перебил он меня, — я это знал. Он приподнялся и скрестил руки; длинная тень его колпака перегнулась со стены на потолок. — А признайтесь-ка, — прибавил он, вдруг взглянув на меня сбоку, — я должен вам казаться большим чудаком, как говорится, оригиналом, или, может быть, пожалуй, еще чем-нибудь похуже: может быть, вы думаете, что я прикидываюсь чудаком? — Я вам опять-таки должен повторить, что я вас не знаю... Он на мгновение потупился. — Почему я с вами, вовсе мне незнакомым человеком, так неожиданно разговорился — господь, господь один ведает! (Он вздохнул.) Не вследствие же родства наших душ! И вы, и я, мы оба порядочные люди, то есть эгоисты: ни вам до меня, ни мне до вас нет ни малейшего дела; не так ли? Но нам обоим не спится... Отчего ж не поболтать? Я же в ударе, а это со мной редко случается. Я, видите ли, робок, и робок не в ту силу, что я провинциал, нечиновный, бедняк, а в ту силу, что я страшно самолюбивый человек. Но иногда, под влиянием благодатных обстоятельств, случайностей, которых я, впрочем, ни определить, ни предвидеть не в состоянии, робость моя исчезает совершенно, как вот теперь, например. Теперь поставьте меня лицом к лицу хоть с самим Далай-Ламой, — я и у него табачку попрошу понюхать. Но, может быть, вам спать хочется? — Напротив, — поспешно возразил я, — мне очень приятно с вами разговаривать. — То есть я вас потешаю, хотите вы сказать... Тем лучше... Итак-с, доложу вам, меня здесь величают оригиналом, то есть величают те, которым случайным образом, между прочей дребеденью, придет и мое имя на язык. «Моей судьбою очень никто не озабочен». Они думают уязвить меня... О боже мой! если б они знали... да я именно и гибну оттого, что во мне решительно нет ничего оригинального, ничего, кроме таких выходок, как, например, мой теперешний разговор с вами; но ведь эти выходки гроша медного не стоят. Это самый дешевый и самый низменный род оригинальности. Он повернулся ко мне лицом и взмахнул руками. — Милостивый государь! — воскликнул он. — Я того мнения, что вообще одним оригиналам житье на земле; они одни имеют право жить. Mon verre n"est pas grand, mais je bois dans mon verre, сказал кто-то. Видите ли, — прибавил он вполголоса, — как я чисто выговариваю французский язык. Что мне в том, что у тебя голова велика и уместительна и что понимаешь ты всё, много знаешь, за веком следишь, — да своего-то, особенного, собственного, у тебя ничего нету! Одним складочным местом общих мест на свете больше, — да какое кому от этого удовольствие? Нет, ты будь хоть глуп, да по-своему! Запах свой имей, свой собственный запах, вот что! И не думайте, чтобы требования мои насчет этого запаха были велики... Сохрани бог! Таких оригиналов пропасть: куда ни погляди — оригинал; всякий живой человек оригинал, да я-то в их число не попал! — А между тем, — продолжал он после небольшого молчания, — в молодости моей какие возбуждал я ожидания! Какое высокое мнение я сам питал о своей особе перед отъездом за границу, да и в первое время после возвращения! Ну, за границей я держал ухо востро, всё особнячком пробирался, как оно и следует нашему брату, который всё смекает себе, смекает, а под конец, смотришь, — ни аза не смекнул! — Оригинал, оригинал! — подхватил он, с укоризной качая головой... — Зовут меня оригиналом... А на деле-то оказывается, что нет на свете человека менее оригинального, чем ваш покорнейший слуга. Я, должно быть, и родился-то в подражание другому... Ей-богу! Живу я тоже словно в подражание разным мною изученным сочинителям, в поте лица живу; и учился-то я, и влюбился, и женился, наконец, словно не по собственной охоте, словно исполняя какой-то не то долг, не то урок, — кто его разберет! Он сорвал колпак с головы и бросил его на постель. — Хотите, я вам расскажу жизнь мою, — спросил он меня отрывистым голосом, — или, лучше, несколько черт из моей жизни? — Сделайте одолжение. — Или нет, расскажу-ка я вам лучше, как я женился. Ведь женитьба дело важное, пробный камень всего человека; в ней, как в зеркале, отражается... Да это сравнение слишком избито... Позвольте, я понюхаю табачку. Он достал из-под подушки табакерку, раскрыл ее и заговорил опять, размахивая раскрытой табакеркой. — Вы, милостивый государь, войдите в мое положение... Посудите сами, какую, ну, какую, скажите на милость, какую пользу мог я извлечь из энциклопедии Гегеля? Что общего, скажите, между этой энциклопедией и русской жизнью? И как прикажете применить ее к нашему быту, да не ее одну, энциклопедию, а вообще немецкую философию... скажу более — науку? Он подпрыгнул на постели и забормотал вполголоса, злобно стиснув зубы: — А, вот как, вот как!.. Так зачем же ты таскался за границу? Зачем не сидел дома да не изучал окружающей тебя жизни на месте? Ты бы и потребности ее узнал, и будущность, и насчет своего, так сказать, призвания тоже в ясность бы пришел... Да помилуйте, — продолжал он, опять переменив голос, словно оправдываясь и робея, — где же нашему брату изучать то, чего еще ни один умница в книгу не вписал! Я бы и рад был брать у ней уроки, у русской жизни-то, — да молчит она, моя голубушка. Пойми меня, дескать, так; а мне это не под силу: мне вы подайте вывод, заключенье мне представьте... Заключенье? — Вот тебе, говорят, и заключенье: послушай-ка наших московских — не соловьи, что ли? — Да в том-то и беда, что они курскими соловьями свищут, а не по-людскому говорят... Вот я подумал, подумал — ведь наука-то, кажись, везде одна, и истина одна, — взял да и пустился, с богом, в чужую сторону, к нехристям... Что прикажете! — молодость, гордость обуяла. Не хотелось, знаете, до времени заплыть жиром, хоть оно, говорят, и здорово. Да, впрочем, кому природа не дала мяса, не видать тому у себя на теле и жиру! — Однако, — прибавил он, подумав немного, — я, кажется, обещал вам рассказать, каким образом я женился. Слушайте же. Во-первых, доложу вам, что жены моей уже более на свете не имеется, во-вторых... а во-вторых, я вижу, что мне придется рассказать вам мою молодость, а то вы ничего не поймете... Ведь вам не хочется спать? — Нет, не хочется. — И прекрасно. Вы послушайте-ка... вот в соседней комнате господин Кантагрюхин храпит как неблагородно! Родился я от небогатых родителей — говорю родителей, потому что, по преданью, кроме матери, был у меня и отец. Я его не помню; сказывают, недалекий был человек, с большим носом и веснушками, рыжий и в одну ноздрю табак нюхал; в спальне у матушки висел его портрет, в красном мундире с черным воротником по уши, чрезвычайно безобразный. Мимо его меня, бывало, сечь водили, и матушка моя мне в таких случаях всегда на него показывала, приговаривая: он бы еще тебя не так. Можете себе представить, как это меня поощряло. Ни брата у меня не было, ни сестры; то есть, по правде сказать, был какой-то братишка завалящий, с английской болезнью на затылке, да что-то скоро больно умер... И зачем, кажись, английской болезни забраться Курской губернии в Щигровский уезд? Но дело не в том. Воспитанием моим занималась матушка со всем стремительным рвением степной помещицы: занималась она им с самого великолепного дня моего рождения до тех пор, пока мне стукнуло шестнадцать лет... Вы следите за ходом моего рассказа? — Как же, продолжайте. — Ну, хорошо. Вот, как стукнуло мне шестнадцать лет, матушка моя, нимало не медля, взяла да прогнала моего французского гувернера, немца Филиповича из нежинских греков; свезла меня в Москву, записала в университет, да и отдала всемогущему свою душу, оставив меня на руки родному дяде моему, стряпчему Колтуну-Бабуре, птице, не одному Щигровскому уезду известной. Родной дядя мой, стряпчий Колтун-Бабура, ограбил меня, как водится, дочиста... Но дело опять-таки не в том. В университет вступил я — должно отдать справедливость моей родительнице — довольно хорошо подготовленный; но недостаток оригинальности уже и тогда во мне замечался. Детство мое нисколько не отличалось от детства других юношей: я так же глупо и вяло рос, словно под периной, так же рано начал твердить стихи наизусть и киснуть, под предлогом мечтательной наклонности... к чему бишь? — да, к прекрасному... и прочая. В университете я не пошел другой дорогой: я тотчас попал в кружок. Тогда времена были другие... Но вы, может быть, не знаете, что такое кружок? Помнится, Шиллер сказал где-то:

Gefährlich ist"s den Leu zu wecken,
Und schreklich ist des Tigers Zahn,
Doch das schrecklichste der Schrecken —
Das ist der Mensch in seinem Wahn!

Он, уверяю вас, он не то хотел сказать; он хотел сказать: Das ist ein «кружок»... in der Stadt Moskau! — Да что ж вы находите ужасного в кружке? — спросил я. Мой сосед схватил свой колпак и надвинул его себе на нос. — Что я нахожу ужасного? — вскрикнул он. — А вот что: кружок — да это гибель всякого самобытного развития; кружок — это безобразная замена общества, женщины, жизни; кружок... о, да постойте; я вам скажу, что такое кружок! Кружок — это ленивое и вялое житье вместе и рядом, которому придают значение и вид разумного дела; кружок заменяет разговор рассуждениями, приучает к бесплодной болтовне, отвлекает вас от уединенной, благодатной работы, прививает вам литературную чесотку; лишает вас, наконец, свежести и девственной крепости души. Кружок — да это пошлость и скука под именем братства и дружбы, сцепление недоразумений и притязаний под предлогом откровенности и участия; в кружке, благодаря праву каждого приятеля во всякое время и во всякий час запускать свои неумытые пальцы прямо во внутренность товарища, ни у кого нет чистого, нетронутого места на душе; в кружке поклоняются пустому краснобаю, самолюбивому умнику, довременному старику, носят на руках стихотворца бездарного, но с «затаенными» мыслями; в кружке молодые, семнадцатилетние малые хитро и мудрено толкуют о женщинах и любви, а перед женщинами молчат или говорят с ними, словно с книгой, — да и о чем говорят! Б кружке процветает хитростное красноречие; в кружке наблюдают друг за другом не хуже полицейских чиновников... О кружок! ты не кружок: ты заколдованный круг, в котором погиб не один порядочный человек! — Ну, это вы преувеличиваете, позвольте вам заметить, — прервал я его. Мой сосед молча посмотрел на меня. — Может быть, господь меня знает, может быть. Да ведь нашему брату только одно удовольствие и осталось — преувеличивать. Вот-с таким-то образом прожил я четыре года в Москве. Не в состоянии я описать вам, милостивый государь, как скоро, как страшно скоро прошло это время; даже грустно и досадно вспомнить. Встанешь, бывало, поутру, и словно с горы на салазках покатишься... Смотришь, уж и примчался к концу; вот уж и вечер; вот уж заспанный слуга и натягивает на тебя сюртук — оденешься и поплетешься к приятелю и давай трубочку курить, пить жидкий чай стаканами да толковать о немецкой философии, любви, вечном солнце духа и прочих отдаленных предметах. Но и тут встречал я оригинальных, самобытных людей: иной, как себя ни ломал, как ни гнул себя в дугу, а всё природа брала свое; один я, несчастный, лепил самого себя, словно мягкий воск, и жалкая моя природа ни малейшего не оказывала сопротивления! Между тем мне стукнуло двадцать один год. Я вступил во владение своим наследством, или, правильнее, тою частью своего наследства, которую мой опекун заблагорассудил мне оставить, дал доверенность на управление всеми вотчинами вольноотпущенному дворовому человеку Василью Кудряшеву и уехал за границу, в Берлин. За границей пробыл я, как я уже имел удовольствие вам донести, три года. И что ж? И там, и за границей, я остался тем же неоригинальным существом. Во-первых, нечего и говорить, что собственно Европы, европейского быта я не узнал ни на волос; я слушал немецких профессоров и читал немецкие книги на самом месте рождения их... вот в чем состояла вся разница. Жизнь вел я уединенную, словно монах какой; снюхивался с отставными поручиками, удрученными, подобно мне, жаждой знанья, весьма, впрочем, тугими на понимание и не одаренными даром слова: якшался с тупоумными семействами из Пензы и других хлебородных губерний; таскался по кофейным, читал журналы, по вечерам ходил в театр. С туземцами знался я мало, разговаривал с ними как-то напряженно и никого из них у себя не видал, исключая двух или трех навязчивых молодчиков еврейского происхождения, которые то и дело забегали ко мне да занимали у меня деньги, — благо der Russe верит. Странная игра случая занесла меня наконец в дом одного из моих профессоров; а именно вот как: я пришел к нему записаться на курс, а он вдруг возьми да и пригласи меня к себе на вечер. У этого профессора было две дочери, лет двадцати семи, коренастые такие — бог с ними — носы такие великолепные, кудри в завитках и глаза бледно-голубые, а руки красные с белыми ногтями. Одну звали Линхен, другую Минхен. Начал я ходить к профессору. Надобно вам сказать, что этот профессор был не то что глуп, а словно ушибен: с кафедры говорил довольно связно, а дома картавил и очки всё на лбу держал; притом учёнейший был человек... И что же? Вдруг мне показалось, что я влюбился в Линхен, — да целых тесть месяце и этак всё казалось. Разговаривал я с ней, правда, мало, — больше так на нее смотрел; но читал ей вслух разные трогательные сочинения, пожимал ей украдкой руки, а по вечерам мечтал с ней рядом, упорно глядя на луну, а не то просто вверх. Притом она так отлично варила кофе!.. Кажется, чего бы еще? Одно меня смущало: в самые, как говорится, мгновения неизъяснимого блаженства у меня отчего-то всё под ложечкой сосало и тоскливая, холодная дрожь пробегала по желудку. Я наконец не выдержал такого счастья и убежал. Целых два года я провел еще после того за границей: был в Италии, постоял в Риме перед Преображением, и перед Венерой во Флоренции постоял; внезапно повергался в преувеличенный восторг, словно злость на меня находила; по вечерам пописывал стишки, начинал дневник; словом, и тут вел себя, как все. А между тем, посмотрите, как легко быть оригинальным. Я, например, ничего не смыслю в живописи и ваянии... Сказать бы мне это просто вслух... нет, как можно! Бери чичерона, беги смотреть фрески... Он опять потупился и опять скинул колпак. — Вот вернулся я, наконец, на родину, — продолжал он усталым голосом, — приехал в Москву. В Москве удивительная произошла со мною перемена. За границей я больше молчал, а тут вдруг заговорил неожиданно бойко и в то же самое время возмечтал о себе бог ведает что. Нашлись снисходительные люди, которым я показался чуть не гением; дамы с участием выслушивали мои разглагольствования; но я не сумел удержаться на высоте своей славы. В одно прекрасное утро родилась на мой счет сплетня (кто ее произвел на свет божий, не знаю: должно быть, какая-нибудь старая дева мужеского пола, — таких старых дев в Москве пропасть), родилась и принялась пускать отпрыски и усики, словно земляника. Я запутался, хотел выскочить, разорвать прилипчивые нити, — не тут-то было... Я уехал. Вот и тут я оказался вздорным человеком; мне бы преспокойно переждать эту напасть, вот как выжидают конца крапивной лихорадки, и те же снисходительные люди снова раскрыли бы мне свои объятия, те же дамы снова улыбнулись бы на мои речи... Да вот в чем беда: не оригинальный человек. Добросовестность вдруг, изволите видеть, во мне проснулась: мне что-то стыдно стало болтать, болтать без умолку, болтать — вчера на Арбате, сегодня на Трубе, завтра на Сивцевом-Вражке, и всё о том же... Да ко ли этого требуют? Посмотрите-ка на настоящих ратоборцев на этом поприще: им это нипочем; напротив, только этого им и нужно; иной двадцатый год работает языком и всё в одном направлении... Что значит уверенность в самом себе и самолюбие! И у меля оно было, самолюбие, да и теперь еще не совсем угомонилось... Да тем-то и плохо, что я, опять-таки скажу, не оригинальный человек, на серединке остановился: природе следовало бы гораздо больше самолюбия мне отпустить либо вовсе его не дать. Но на первых порах мне действительно круто пришлось; притом и поездка за границу окончательно истощила мои средства, а на купчихе с молодым, но уже дряблым телом, вроде желе, я жениться не хотел, — и удалился к себе в деревню. Кажется, — прибавил мой сосед, опять взглянув на меня сбоку, — я могу пройти молчанием первые впечатления деревенской жизни, намеки на красоту природы, тихую прелесть одиночества и прочее... — Можете, можете, — возразил я. — Тем более, — продолжал рассказчик, — что это всё вздор, по крайней мере что до меня касается. Я в деревне скучал, как щенок взаперти, хотя, признаюсь, проезжая на возвратном пути в первый раз весною знакомую березовую рощу, у меня голова закружилась и забилось сердце от смутного сладкого ожидания. Но эти смутные ожидания, вы сами знаете, никогда не сбываются, а напротив, сбываются другие вещи, которых вовсе не ожидаешь, как-то: падежи, недоимки, продажи с публичного торгу и прочая, и прочая. Перебиваясь кое-как со дня на день при помощи бурмистра Якова, заменившего прежнего управляющего и оказавшегося впоследствии времени таким же, если не большим, грабителем да сверх того отравлявшего мое существование запахом своих дегтярных сапогов, вспомнил я однажды об одном знакомом соседнем семействе, состоявшем из отставной полковницы и двух дочерей, велел заложить дрожки и поехал к соседям. Этот день должен навсегда остаться мне памятным: шесть месяцев спустя женился я на второй дочери полковницы!.. Рассказчик опустил голову и поднял руки к небу. — И между тем, — продолжал он с жаром, — я бы не желал внушить вам дурное мнение о покойнице. Сохрани бог! Это было существо благороднейшее, добрейшее, существо любящее и способное на всякие жертвы, хотя я должен, между нами, сознаться, что, если бы я не имел несчастия ее лишиться, я бы, вероятно, не был в состоянии разговаривать сегодня с вами, ибо еще до сих пор цела балка в грунтовом моем сарае, на которой я неоднократно собирался повеситься! — Иным грушам, — начал он опять после небольшого молчания, — нужно некоторое время полежать под землей в подвале, для того чтобы войти, как говорится, в настоящий свой вкус; моя покойница, видно, тоже принадлежала к подобным произведениям природы. Только теперь отдаю я ей полную справедливость. Только теперь, например, воспоминания об иных вечерах, проведенных мною с ней до свадьбы, не только не возбуждают во мне ни малейшей горечи, но, напротив, трогают меня чуть не до слез. Люди они были небогатые; дом их, весьма старинный, деревянный, но удобный, стоял на горе, между заглохшим садом и заросшим двором. Под горой текла река и едва виднелась сквозь густую листву. Большая терраса вела из дому в сад, перед террасой красовалась продолговатая клумба, покрытая розами; на каждом конце клумбы росли две акации, еще в молодости переплетенные в виде винта покойным хозяином. Немного подальше, в самой глуши заброшенного и одичалого малинника, стояла беседка, прехитро раскрашенная внутри, но до того ветхая и дряхлая снаружи, что, глядя на нее, становилось жутко. С террасы стеклянная дверь вела в гостиную; а в гостиной вот что представлялось любопытному взору наблюдателя: по углам изразцовые печи, кисленькое фортепьяно направо, заваленное рукописными нотами, диван, обитый полинялым голубым штофом с беловатыми разводами, круглый стол, две горки с фарфоровыми и бисерными игрушками екатерининского времени, на стене известный портрет белокурой девицы с голубком на груди и закатившимися глазами, на столе ваза с свежими розами... Видите, как я подробно описываю. В этой-то гостиной, на этой-то террасе и разыгралась вся трагикомедия моей любви. Сама соседка была скверная баба, с постоянной хрипотой злобы в горле, притеснительное и сварливое существо; из дочерей одна — Вера, ничем не отличалась от обыкновенных уездных барышень, другая — Софья, — я в Софью влюбился. У обеих сестер была еще другая комнатка, общая их спальня, с двумя невинными деревянными кроватками, желтоватыми альбомцами, резедой, с портретами приятелей и приятельниц, рисованных карандашом довольно плохо (между ними отличался один господин с необыкновенно энергическим выражением лица и еще более энергическою подписью, в юности своей возбудивший несоразмерные ожидания, а кончивший, как все мы — ничем), с бюстами Гёте и Шиллера, немецкими книгами, высохшими венками и другими предметами, оставленными на память. Но в эту комнату я ходил редко и неохотно: мне там отчего-то дыхание сдавливало. Притом — странное дело! Софья мне более всего нравилась, когда я сидел к ней спиной или еще, пожалуй, когда я думал или более мечтал о ней, особенно вечером, на террасе. Я глядел тогда на зарю, на деревья, на зеленые мелкие листья, уже потемневшие, но еще резко отделявшиеся от розового неба; в гостиной, за фортепьянами, сидела Софья и беспрестанно наигрывала какую-нибудь любимую, страстно задумчивую фразу из Бетховена; злая старуха мирно похрапывала, сидя на диване; в столовой, залитой потоком алого света. Вера хлопотала за чаем; самовар затейливо шипел, словно чему-то радовался; с веселым треском ломались крендельки, ложечки звонко стучали по чашкам; канарейка, немилосердно трещавшая целый день, внезапно утихала и только изредка чирикала, как будто о чем-то спрашивала; из прозрачного, легкого облачка мимоходом падали редкие капли... А я сидел, сидел, слушал, слушал, глядел, сердце у меня расширялось, и мне опять казалось, что я любил. Вот под влиянием такого-то вечера я однажды спросил у старухи руку ее дочери и месяца через два женился. Мне казалось, что я ее любил... Да и теперь — пора бы знать, а я, ей-богу, и теперь не знаю, любил ли я Софью. Это было существо доброе, умное, молчаливое, с теплым сердцем; но, бог знает отчего, от долгого ли житья в деревне, от других ли каких причин, у ней на дне души (если только есть дно у души) таилась рапа, или, лучше сказать, сочилась ранка, которую ничем невозможно было излечить, да и назвать ее ни она не умела, ни я не мог. О существовании этой рапы я, разумеется, догадался только после брака. Уж я ли не бился над ней — ничто не помогало! У меня в детстве был чиж, которого кошка раз подержала в лапах; его спасли, вылечили, но не исправился мой бедный чиж; дулся, чах, перестал петь... Кончилось тем, что однажды ночью в открытую клетку забралась к нему крыса и откусила ему нос, вследствие чего он, наконец, решился умереть. Не знаю, какая кошка подержала жену мою в своих лапах, только и она так же дулась и чахла, как мой несчастный чиж. Иногда ей самой, видимо, хотелось встрепенуться, взыграть на свежем воздухе, на солнце да на воле; попробует — и свернется в клубочек. И ведь она меня любила: сколько раз уверяла меня, что ничего более ей не остается желать, — тьфу, чёрт возьми! — а у самой глаза так и меркнут. Думал я, нет ли чего в прошедшем? Собрал справки: ничего не оказалось. Ну вот, теперь посудите сами: оригинальный человек пожал бы плечом, может быть, вздохнул бы раза два да и принялся бы жить по-своему; а я, неоригинальное существо, начал заглядываться на балки. В жену мою до того въелись все привычки старой девицы — Бетховен, ночные прогулки, резеда, переписка с друзьями, альбомы и прочее, — что ко всякому другому образу жизни, особенно к жизни хозяйки дома, она никак привыкнуть не могла; а между тем смешно же замужней женщине томиться безымённой тоской и петь по вечерам: «Не буди ты ее на заре». Вот-с, таким-то образом-с мы блаженствовали три года; на четвертый Софья умерла от первых родов, и — странное дело — мне словно заранее сдавалось, что она не будет в состоянии подарить меня дочерью или сыном, землю — новым обитателем. Помню я как ее хоронили. Дело было весной. Приходская наша церковь невелика, стара, иконостас почернел, стены голые, кирпичный пол местами выбит; на каждом клиросе большой старинный образ. Внесли гроб, поместили на самой середине, пред царскими дверями, одели полинялым покровом, поставили кругом три подсвечника. Служба началась. Дряхлый дьячок, с маленькой косичкой сзади, низко подпоясанный зеленым кушаком, печально шамшил перед налоем; священник, тоже старый, с добреньким и слепеньким лицом, в лиловой рясе с желтыми разводами, служил за себя и за дьякона. Во всю ширину раскрытых окон шевелились и лепетали молодые, свежие листья плакучих берез; со двора несло травяным запахом; красное пламя восковых свечей бледнело в веселом свете весеннего дня; воробьи так и чирикали на всю церковь, и изредка раздавалось под куполом звонкое восклицание влетевшей ласточки. В золотой пыли солнечного луча проворно опускались и поднимались русые головы немногочисленных мужиков, усердно молившихся за покойницу; тонкой голубоватой струйкой бежал дым из отверстий кадила. Я глядел на мертвое лицо моей жены... Боже мой! и смерть, сама смерть не освободила ее, не излечила ее рапы: то же болезненное, робкое, немое выражение. — ей словно и в гробу неловко... Горько во мне шевельнулась кровь. Доброе, доброе было существо, а для себя же хорошо сделала, что умерла! У рассказчика раскраснелись щеки и потускнели глаза. — Отделавшись наконец, — заговорил он опять, — от тяжелого унынья, которое овладело мною после смерти моей жены, я вздумал было приняться, как говорится, за дело. Вступил в службу в губернском городе; но в больших комнатах казенного заведения у меня голова разбаливалась, глаза тоже плохо действовали; другие кстати подошли причины... я вышел в отставку. Хотел было съездить в Москву, да, во-первых, денег недостало, а во-вторых... я вам уже сказывал, что я смирился. Смирение это нашло на меня и вдруг и не вдруг. Духом-то я уже давно смирился, да голове моей всё еще не хотелось нагнуться. Я приписывал скромное настроение моих чувств и мыслей влиянию деревенской жизни, несчастья... С другой стороны, я уже давно замечал, что почти все мои соседи, молодые и старые, запуганные сначала моей ученостию, заграничной поездкой и прочими удобствами моего воспитания, не только успели совершенно ко мне привыкнуть, но даже начали обращаться со мной не то грубовато, не то с кондачка, не дослушивали моих рассуждений и, говоря со мной, уже «слово-ерика» более не употребляли. Я вам также забыл сказать, что в течение первого года после моего брака я от скуки попытался было пуститься в литературу и даже послал статейку в журнал, если не ошибаюсь, повесть; но через несколько времени получил от редактора учтивое письмо, в котором, между прочим, было сказано, что мне в уме невозможно отказать, но в таланте должно, а что в литературе только талант и нужен. Сверх того, дошло до моего сведения, что один проезжий москвич, добрейший, впрочем, юноша, мимоходом отозвался обо мне на вечере у губернатора как о человеке выдохшемся и пустом. Но мое полудобровольное ослепление всё еще продолжалось: не хотелось, знаете, самого себя «заушить»; наконец в одно прекрасное утро я открыл глаза. Вот как это случилось. Ко мне заехал исправник с намерением обратить мое внимание на провалившийся мост в моих владениях, который мне решительно не на что было починить. Заедая рюмку водки куском балыка, этот снисходительный блюститель порядка отечески попенял мне за мою неосмотрительность, впрочем, вошел в мое положение и посоветовал только велеть мужичкам понакидать навозцу, закурил трубочку и принялся говорить о предстоящих выборах. Почетного звания губернского предводителя в то время добивался некто Орбассанов, пустой крикун да еще и взяточник в придачу. Притом же он не отличался ни богатством, ни знатностию. Я высказал свое мнение на его счет, и довольно даже небрежно: я, признаюсь, глядел на г. Орбассанова свысока. Исправник посмотрел на меня, ласково потрепал меня по плечу и добродушно промолвил: «Эх, Василий Васильич, не нам бы с вами о таких людях рассуждать, — где нам?.. Знай сверчок свой шесток». — «Да помилуйте, — возразил я с досадой, — какая же разница между мною и г. Орбассановым?» Исправник вынул трубку изо рта, вытаращил глаза — и так и прыснул. «Ну, потешник, — проговорил он наконец сквозь слезы, — ведь экую штуку выкинул... а! каков?» — и до самого отъезда он не переставал глумиться надо мною, изредка поталкивая меня локтем под бок и говоря мне уже «ты». Он уехал наконец. Этой капли только недоставало; чаша перелилась. Я прошелся несколько раз по комнате, остановился перед зеркалом, долго, долго смотрел на свое сконфуженное лицо и, медлительно высунув язык, с горькой насмешкой покачал головой. Завеса спала с глаз моих: я увидел ясно, яснее, чем лицо свое в зеркале, какой я был пустой, ничтожный и ненужный, неоригинальный человек! Рассказчик помолчал. — В одной трагедии Вольтера, — уныло продолжал он, — какой-то барин радуется тому, что дошел до крайней границы несчастья. Хотя в судьбе моей нет ничего трагического, но я, признаюсь, изведал нечто в этом роде. Я узнал ядовитые восторги холодного отчаяния; я испытал, как сладко, в течение целого утра, не торопясь и лежа на своей постели, проклинать день и час своего рождения, — я не мог смириться разом. Да и в самом деле, вы посудите: безденежье меня приковывало к ненавистной мне деревне; ни хозяйство, ни служба, ни литература — ничто ко мне не пристало; помещиков я чуждался, книги мне опротивели; для водянисто-пухлых и болезненно-чувствительных барышень, встряхивающих кудрями и лихорадочно твердящих слово «жы знь», — я не представлял ничего занимательного с тех пор, как перестал болтать и восторгаться; уединиться совершенно я не умел и не мог... Я стал, что вы думаете? я стал таскаться по соседям. Словно опьяненный презреньем к самому себе, я нарочно подвергался всяким мелочным унижениям. Меня обносили за столом, холодно и надменно встречали, наконец не замечали вовсе; мне не давали даже вмешиваться в общий разговор, и я сам, бывало, нарочно поддакивал из угла какому-нибудь глупейшему говоруну, который во время оно, в Москве, с восхищенней облобызал бы прах ног моих, край моей шинели... Я даже не позволял самому себе думать, что я предаюсь горькому удовольствию иронии... Помилуйте, что за ирония в одиночку! Вот-с как я поступал несколько лет сряду и как поступаю еще до сих пор... — Однако это ни на что не похоже, — проворчал из соседней комнаты заспанный голос г. Кантагрюхина, — какой там дурак вздумал ночью разговаривать? Рассказчик проворно нырнул под одеяло и, робко выглядывая, погрозил мне пальцем. — Тс... тс... — прошептал он — и, словно извиняясь и кланяясь в направлении кантагрюхинского голоса, почтительно промолвил: — Слушаю-с, слушаю-с, извините-с... Ему позволительно спать, ему следует спать, — продолжал он снова шёпотом, — ему должно набраться новых сил, ну хоть бы для того, чтобы с тем же удовольствием покушать завтра. Мы не имеем права его беспокоить. Притом же я, кажется, вам всё сказал, что хотел; вероятно, и вам хочется спать. Желаю вам доброй ночи. Рассказчик с лихорадочной быстротой отвернулся и зарыл голову в подушки. — Позвольте по крайней мере узнать, — спросил я, — с кем я имел удовольствие... Он проворно поднял голову. — Нет, ради бога, — прервал он меня, — не спрашивайте моего имени ни у меня, ни у других. Пусть я останусь для вас неизвестным существом, пришибленным судьбою Васильем Васильевичем. Притом же я, как человек неоригинальный, и не заслуживаю особенного имени... А уж если вы непременно хотите мне дать какую-нибудь кличку, так назовите... назовите меня Гамлетом Щигровского уезда. Таких Гамлетов во всяком уезде много, но, может быть, вы с другими не сталкивались... Засим прощайте. Он опять зарылся в свой пуховик, а на другое утро, когда пришли будить меня, его уж не было в комнате. Он уехал до зари.