Восстание 1830 г. Историческая память в польше. Усмирение мятежа Паскевичем

— Здравствуй, сын. В случае моей смерти всё моё имущество переходит во владение Ричарду Паркеру. Думаю, для официальной части вполне достаточно. А теперь, Ричард, я прошу тебя с должным почтением отнестись к наследию нашей семьи. И посвятить себя работе во благо города. Защищать его и заботиться о его жителях. Будь сильным, сын мой. Ты еще молод, но тебе суждено вершить великие дела. Используй своё богатство с умом. Воздай должное городу, давшему нам так много. Помоги изменить жизни миллионов людей к лучшему. Не разбрасывайся деньгами. Прошу тебя. Не спускай их на спортивные автомобили, дорогую одежду и вредные привычки. Инвестируй в Нью-Йорк. Относись к его жителям, как к своей семье. Защищай этих людей от сил, которым они не могут сами противостоять. Больше всего мне жаль, что я не увижу, как ты вырастешь и станешь достойным человеком. И, наконец, сынок, прошу тебя… никогда не бросай этот город на произвол судьбы! В нашей истории были мрачные времена, и они без сомнения настанут вновь. Но такова роль всех великих людей: стоять на страже Нью-Йорка, когда прочие в страхе разбегаются. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело воспринимать эту информацию, но я надеюсь, что ты справишься с этим. Ты всегда был сильным мальчиком, и я горжусь тем, что ты мой ребенок, Ричард. Скорее всего я не до конца просчитал свой план побега, где-то допустил ошибку и меня всё-таки смог достать Норман Озборн. Думаю, ты уже понял, что раз ты слушаешь это сообщение, то меня уже нет в живых… Прошу тебя… не печалься обо мне… у меня и так была слишком долгая жизнь… Главное сейчас — приглядывай за своим братом Беном. Хотя ЩИТ и будет за ним следить, чтобы у Нормана не было искушения закончить дело. Но я был для него лакомым кусочком, а не вы. Как говорится, дети не должны расплачиваться за грехи своих родителей. Наверно, так он и думает. Но остерегайся его, он пойдет на всё для достижения своих целей. Главное, чтобы ты не дал попасть моим разработкам в руки Озборна, а защитить их и продолжить мои исследования по формуле регенерации, которую я так и не смог закончить, основываясь на разработках своего отца. Она все ещё в сыром состоянии, так сказать, второй проект после Венома. Два моих самых удачных проекта в жизни — это Бен и ты. Но я могу сказать, что самое большое изобретение и открытие — это ты, Ричард. Я смог передать кое-какие файлы по Озборну, но не все. И я надеюсь этого хватит, чтобы подорвать авторитет Нормана в компании, или всё же засадить его за решетку. Но я надеюсь, что ты не потратишь свои таланты и силы на пустое занятие, а станешь помогать нуждающимся в тебе людям. Скорее всего, когда ты проснёшься, в тебе откроются невероятные силы. Прошу тебя, Ричард, запомни мои слова — используй их не в пустую, а чтобы добиться своих целей. И не растрачивай их на что попало. Даже после смерти я буду вечно тебя любить. Твой отец, Джонатан.

Паркер Ричард

Мальчик - садовая тачка

Ричард ПАРКЕР

Мальчик - садовая тачка

Даже если вы маг и волшебник, не стоит забывать о старых добрых традициях.

А теперь слушай меня, Томис, - сказал я. - Ты мне уже надоел... Если ты сейчас же не сядешь и не примешься за работу через пару минут, я превращу тебя в садовую тачку. Два раза повторять не буду.

Конечно, Томис был не единственным - весь класс стоял на ушах; просто на сей раз он оказался козлом отпущения. День был ветреным, а ветер всегда угнетает детей и делает их трудноуправляемыми. К тому же я случайно узнал, что папаша Томиса сорвал большой куш на бирже, так что разболтанность мальчишки была вполне объяснима. Однако оправдывать плохое поведение чем бы то ни было - порочная практика.

Приблизительно через три минуты я спросил:

Ну, Томис, сколько примеров ты уже сделал?

Я еще дату пишу, - угрюмо буркнул он.

"Хорошо, - сказал я. - Ты не можешь пожаловаться, что я тебя не предупредил. И в ту же минуту я превратил его в садовую тачку - ярко-красную металлическую садовую тачку с пневматическими шинами.

Весь класс моментально затих - как всегда при строгом обращении - и в течение получаса сделал всю работу. Когда прозвенел звонок на перерыв, я всех выпроводил, чтобы остаться одному.

Ну ладно, Томис, - сказал я. - Можешь превращаться назад.

Ничего не случилось.

Сначала я думал, что он дуется на меня, но прошло время, и я стал подозревать серьезные неполадки.

Я пошел в кабинет директора.

Слушай, - сказал я, - только что я превратил Томиса в садовую тачку и не могу вернуть его обратно.

Уф, - сказал директор и уставился на бумаги, разбросанные по всему столу. - Ты что, очень с этим спешишь?

Нет, - сказал я. - И все-таки немного неприятно.

А что это за Томис?

Такой надутый нечесанный шалопай, вечно сопит и жует жвачку.

Нет, это Сандерсон. А у этого волосы черные и как воронье гнездо.

А, знаю его. Ну, ладно, - он посмотрел на часы. - Может, притащить сюда этого дружочка через полчасика?

Хорошо, - сказал я.

Я слегка призадумался, пока поднимался по лестнице в учительскую. Танглоу заваривал чай; я посмотрел на него и вспомнил, что он занимает какой-то пост в Союзе.

Послушай, - сказал я ему, - а что если я заплачу взносы?

Танглоу осторожно опустил чайник:

Что ты натворил? - спросил он. - Вышвырнул ребенка из окна второго этажа?

Я прикинулся обиженным:

Просто я подумал, что уже пора платить, - сказал я. Не годится собирать задолженности.

В итоге он взял у меня деньги и дал мне расписку. Когда я затолкал ее в свой бумажник, я почувствовал себя немного спокойнее.

А в классной комнате все еще стоял Томис, прислоненный к стулу, красный и неуклюжий, - как упрек в мой адрес. Я был не в состоянии заниматься серьезной работой и поэтому через десять минут, дав классу какое-то задание, взял Томиса и покатил его прямиком к директору.

Ну вот, отлично, - сказал он. - Наконец-то садовый инвентарь начинает поступать.

Нет, - сказал я, опрокидывая тачку на середину ковра. Это Томис. Я тебе говорил...

Извини, - сказал он. - Совершенно забыл... Оставь его здесь, я сейчас же за него примусь. Как только он будет презентабелен, я его к тебе отправлю.

Я вернулся в класс и на целых два урока зарядил сочинение, но Томис не объявлялся. Я подумал, что старик снова запамятовал, так что после звонка в двенадцать часов я заглянул к нему напомнить. Он стоял на коленях, без жакета и галстука, пот градом катился по его лицу и падал на ковер. С трудом он поднялся, когда увидел меня.

Я все испробовал, - сказал он, - и никак не могу его расшевелить. Ты сделал что-то неортодоксальное?

Нет, - сказал я. - Всего-навсего обычное наказание.

Думаю, тебе стоило бы позвонить в Союз, - сказал он. Запроси законодательную службу, юриста Макштайна, выясни свое положение.

Ты хочешь сказать, мы вляпались с этим делом? - спросил я.

Ты вляпался, - ответил директор. - И звонил бы ты сейчас, пока они не разошлись на обед.

Через десять минут я дозвонился в Союз; Макштайн, к счастью, был еще там. Слушая мою историю, он то и дело ворчал.

Вы член Союза, я надеюсь?

О, да, - сказал я.

Взносы уплачены?

Конечно.

Хорошо, - сказал он. - Надо подумать. Я перезвоню вам через час-полтора. В моей практике таких случаев не было, поэтому мне надо подумать.

Вы не могли бы хоть приблизительно оценить мою ситуацию, - спросил я.

Разумеется, мы полностью на вашей стороне, - сказал Макштайн. - Законодательная служба и все остальные, но...

Что? - сказал я. - Что - но?

Я не представляю себе ваши шансы, - ответил он и положил трубку.

День тянулся, а звонка от Макштайна все не было и не было. Директор, по горло сытый Томисом, откатил его в галерею. В перерыве я снова позвонил в Союз.

Извините за молчание, - сказал Макштайн, узнав мой голос. - Я был очень занят.

Что я должен делать? - спросил я.

Все это дело, - сказал Макштайн, - зависит от того, как отнесутся к нему родители. Если они начнут процесс, мне придется встретиться с вами и отработать тактику защиты.

А тем временем, - сказал я, - Томис все еще не Томис, а садовая тачка.

Совершенно верно. И вот что я вам хочу предложить: сегодня вечером прикатите его домой, собственноручно. Поговорите с его предками и попытайтесь понять их отношение. Кто знает, вдруг они будут вам признательны.

Признательны? - сказал я.

Да, в Глазгору был случай - ребенка превратили в мясорубку. Его мать была очень довольна и не хотела, чтобы его превращали обратно. Так что идите, поговорите и утром дайте мне знать.

Хорошо, - сказал я.

Я подождал до четырех часов и, когда школа опустела, выкатил Томиса на улицу.

По дороге я привлекал пристальное внимание прохожих, из чего заключил, что слухи меня опередили. Множество людей, с которыми я не был знаком, кивали мне и говорили "добрый вечер", а трое или четверо выбежали из магазина поглазеть.

Наконец, я подошел к дому, и мистер Томис открыл дверь. В доме было людно и шумно - праздновали выигрыш на бирже. Какую-то минуту он смотрел на меня остолбенело, а затем предпринял отчаянную попытку сосредоточиться.

Это учитель Тедди! - взревел он, обернувшись к гостям. - Вы как раз вовремя. Заходите, пропустите рюмочку.

Нет, ну что вы, - сказал я. - Я насчет Тедди...

Это может подождать, - сказал мистер Томис. - Давайте, заходите.

Нет, это очень серьезно, - возразил я. - Видите ли, я сегодня утром превратил Тедди в садовую тачку, а теперь...

А теперь зайдите и выпейте, - настоятельно произнес он. И я зашел, и выпил за здоровье мистера и миссис Томис.

Сколько вы выиграли? - спросил я из вежливости.

Одиннадцать тысяч фунтов, - сказал мистер Томис. - Неплохая шуточка, а?

Да, но теперь, - твердо сказал я, - насчет Тедди.

Этот фокус с тачкой, что ли? - сказал мистер Томис. Сейчас мы с ним разберемся.

Он вытащил меня во двор и подошел к тачке:

Это он? - спросил мистер Томис.

Я кивнул.

Так, Тедди, слушай меня, - угрожающе сказал он. - Или ты сию же минуту приходишь в себя, или я сам вышибаю из тебя эту дурь.

Говоря это, мистер Томис расстегивал массивный пояс, который вместе с подтяжками, придавал ему некое архитектурное единство.

Садовая тачка превратилась в Тедди Томиса, рванула через сад и прошмыгнула через дыру в ограде.

Вот, пожалуйста, - сказал мистер Томис. - Вся ваша беда в том, что вы слишком с ним церемонитесь. Пойдемте, пропустим еще по рюмочке.