Главная » Своими руками » Командующий русской армии во время крымских походов. Последняя неудача Софьи: крымские походы Голицына. Дальнейшая политика России на юге

Командующий русской армии во время крымских походов. Последняя неудача Софьи: крымские походы Голицына. Дальнейшая политика России на юге

РООИВС «Русичи» предлагает Вашему вниманию отрывок из главы "Главный идеолог, или «Cерый кардинал» партии" книги автора работ по истории Р.А.Медведева "Ближний круг Сталина. Соратники вождя", посвященный Михаилу Андреевичу Суслову

Первые тридцать лет

Почти ничего не известно о первых тридцати годах жизни Суслова. И в Большой советской, и в Исторической энциклопедиях, и в некрологе по случаю его смерти об этом говорится в одних и тех же выражениях и одинаково скупо.

М. А. Суслов родился 21 ноября 1902 года в селе Шаховском Хвалынского уезда Саратовской губернии в семье крестьянина-бедняка. Отец Суслова - Андрей Андреевич, также родом из Шаховского, с детства испытал привычные для крестьянского мальчика голод, нужду, упорный труд. В 1904 году он уезжает на заработки в Баку, работает на нефтепромысле. После революционных событий 1905 года попадает под надзор полиции. Человек деятельный и энергичный, Андрей Андреевич часто путешествует по стране, меняя род занятий. В 1913 году он организовал сельский кооператив в Шаховском, в 1916-м, собрав артель плотников, уезжает в Архангельск. Там его застают Февральская и Октябрьская революции. А. А. Суслов избирается в местный Совет рабочих депутатов. В 1919 году, вернувшись на родину, вступает в члены РКП(б), работает в Хвалынском укоме и горсовете. В автобиографии Суслов-старший упоминает о горестных семейных событиях - заболевании тифом двух его детей в 1920 году. С середины двадцатых годов ни о судьбе отца Суслова, ни о судьбе его братьев и сестер ничего не известно. Во всяком случае, в отличие от семьи Кагановичей, никто из Сусловых не принимал видного участия в политической жизни страны. Мать Михаила Андреевича дожила до девяноста лет и умерла в начале 70-х годов в Москве.

В Шаховском М. А. Суслов получил лишь самое начальное образование. Рано проявил революционную активность. Когда весной 1918 года в стране начали создаваться комитеты бедноты, молодой Суслов вошел в бедняцкий комитет родного села. В феврале 1920-го вступил в комсомол, принимал участие в организации сельских комсомольских ячеек. До нас дошел любопытный документ - протокол заседания активных работников Хвалынской городской организации КСМ. На собрании еще юный Михаил Суслов читал собственный реферат «О личной жизни комсомольца». Наверное, уже тогда стал складываться начетнический и догматический стиль мышления, столь характерный для «идеолога страны» в его зрелые годы. Уже тогда юношеские требования к нравственной стороне поведения молодежи лектор изложил в виде «заповедей, что можно и что нельзя делать комсомольцу». Затем этот «кодекс морали» решено было опубликовать и распространить по другим ячейкам.

В 1921 году девятнадцатилетний Суслов вступил в Коммунистическую партию. Вскоре по путевке местной партийной организации он приехал в Москву учиться на Пречистенском рабфаке, который успешно окончил в 1924 году. Суслов решил продолжить учебу и поступил в Московский институт народного хозяйства имени Г. В. Плеханова, одновременно ведя педагогическую работу в Московском химическом техникуме имени Карпова и Московском текстильном техникуме. Успешно закончив МИНХ в 1928 году, Суслов для повышения квалификации был зачислен в Экономический институт красной профессуры, который готовил в то время кадры «красных преподавателей», новую партийную интеллигенцию. Состав преподавателей и в том и в другом институте был очень сильным, и можно предположить, что Суслов получил неплохую подготовку. Вопросы экономики, политэкономии и более конкретно - экономики переходного периода в 20-е годы были в центре внутрипартийной дискуссии. Из биографии Суслова мы можем узнать, что он активно боролся как против взглядов «левой», так и правой оппозиции.

В 1929 году молодой «красный профессор» стал преподавать политэкономию в Московском университете и в Промышленной академии. В этой академии как раз в 1929/30 году учился Хрущев. Между студентами академии, пришедшими сюда с активной партийной работы, и преподавателями существовали совсем иные отношения - менее официальные, чем сегодня. К тому же Хрущев был избран секретарем партийной организации Промакадемии. Поэтому можно без колебаний сказать, что Хрущев и Суслов были уже знакомы в то время. Однако близкого знакомства тогда не возникло. Это произошло лишь в конце 40-х годов.

В 30-е годы

Весной 1931 года решением ЦК ВКП(б) Суслов был направлен на работу в ЦКК - РКИ. Главное, чем он должен был заниматься, был разбор многочисленных «персональных дел», то есть нарушений партийной дисциплины и Устава партии, а также апелляций исключенных из партии. Видимо, Суслов неплохо справлялся со своими обязанностями. В 1933—1934 годах он активно участвовал в чистке партии в Уральской и Черниговской областях. В масштабах всего Союза этой чисткой руководил Каганович, который в начале 30-х годов стоял во главе Центральной Контрольной Комиссии и, безусловно, обратил внимание на старательного работника. С 1934 года, после упразднения ЦКК, Суслов продолжал работу в Комиссии Советского Контроля. За этим последовало его значительное повышение.

Немало людей убеждены в ответственности Суслова за репрессии в Ростове-на-Дону и Ростовской области. Однако они исходят лишь из того факта, что в годы террора Суслов находился там на ответственной партийной работе. Сам он нередко говорил друзьям, что не уничтожал, а восстанавливал Ростовскую партийную организацию. Может быть, это и так. У нас нет никаких данных о личном участии Суслова в репрессивных кампаниях 1937—1938 годов. Но именно эти кампании, уничтожившие основную часть партийного актива, открыли для Суслова путь к быстрому продвижению наверх. Так, например, в 1937 году было ликвидировано почти все руководство Ростовского обкома партии. Суслова направляют в Ростовскую область заведующим отделом обкома. Жестокие репрессии в области продолжались, но они не коснулись Суслова, который вскоре стал секретарем обкома.

Аресты были настолько массовыми, что на некоторых предприятиях не осталось парторгов, областная партийная организация оказалась просто обескровлена. Арестованы и тысячи беспартийных инженеров и хозяйственных руководителей. На их место нередко выдвигались рядовые рабочие - «стахановцы». Однако им трудно было заменить опытных специалистов и обеспечить выполнение плана. Один из таких стахановцев, Никита Изотов, возглавивший угольные предприятия области, однажды в ярости ударил начальника Ростовского НКВД, который явился к нему за санкцией на новые аресты. В результате был смещен не Изотов, а начальник НКВД. Как раз в это время Наркомат внутренних дел возглавил Берия. В Ростовскую область для руководства управлением НКВД был направлен В. С. Абакумов. Некоторых арестованных даже освободили и восстановили на прежних должностях. В обкоме были рассмотрены апелляции членов партии, которых ранее исключили из ВКП(б), но оставили на свободе. Кроме того, перед XVIII съездом Суслов организовал быстрый прием в партию более трех тысяч новых членов.

Была обескровлена репрессиями и партийная организация обширного Ставропольского края. В 1939 году Суслова выдвинули на должность первого секретаря Ставропольского крайкома. Это был важный этап в его карьере. От Ставропольского края Суслов участвовал в работе XVIII съезда ВКП(б). Он не выступал, но был избран членом Центральной ревизионной комиссии. Еще через два года на XVIII партийной конференции его избрали членом ЦК ВКП(б). Это стало следующим важным шагом по направлению к высшим эшелонам власти.

Война и первые послевоенные годы

Война пришла на Ставрополье в 1942 году. Развивая летнее наступление, немецкие войска захватили Ростов-на-Дону и начали быстро продвигаться по территории Северного Кавказа. Остановить немецкое наступление удалось только близ города Орджоникидзе, недалеко от Грозного. Немецкая оккупация продолжалась, однако, менее года. В этот период основной задачей обкома партии была организация партизанского движения. Суслов возглавил Ставропольский краевой штаб партизанских отрядов.

Во время войны и оккупации несколько сотен проживавших в Ставрополье карачаевцев поддержали гитлеровскую администрацию. В городе Микоян-Шахаре был создан Карачаевский национальный комитет. Однако большинство карачаевцев поддерживали не этот комитет, а партизан. Тем не менее вскоре после освобождения края в октябре 1943 года Карачаевская автономная область была упразднена, а десятки тысяч карачаевцев поголовно выселены из родных мест и в эшелонах отправлены на «спецпоселение» в Среднюю Азию и Казахстан. Разумеется, решение о выселении мусульманских народностей с Северного Кавказа и из Поволжья было принято в Москве Государственным Комитетом Обороны. Однако верно и то, что Ставропольский обком партии и его руководитель Суслов полностью поддержали это решение и помогли проведению его в жизнь.

В период активных боевых действий на Северном Кавказе Суслову как члену военного совета Северной группы войск Закавказского фронта подчинялся полковник Л. И. Брежнев, который был тогда начальником политотдела 18-й армии и, в частности, помогал Суслову налаживать гражданскую и хозяйственную жизнь на Северном Кавказе. Но это было лишь мимолетное знакомство, так как 18-я армия после освобождения Новороссийска ушла на Запад. Спустя 10 лет после боев на Северном Кавказе Брежнев, уже в звании генерал-лейтенанта, стал заместителем начальника Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота. В этот период он тоже должен был выполнять директивы Суслова, уже секретаря ЦК КПСС. В некоторых работах по советской истории высказывается предположение, что тогда и возник некий политический союз между Брежневым и более старшим по возрасту и положению Сусловым. Один автор даже намекает, что, якобы предвидя неизбежное столкновение со ставшим руководителем партии Хрущевым, Суслов начал выдвигать Брежнева как будущего преемника Хрущева (См.: Морозов М. Леонид Брежнев. Биография. Штутгарт - Берлин - Кельн - Майнц, 1973. С. 91.). Для 1953—1954 годов такое предположение безосновательно. И Суслов, и Брежнев относились в те время к Хрущеву с несомненной лояльностью. Но вернемся к карьере Суслова.

К осени 1944 года большая часть Литвы была освобождена от немецкой оккупации. Партийную организацию республики возглавил старый подпольщик, еще в 1927 году избранный секретарем ЦК КПЛ А. Ю. Снечкус. Однако Сталин не доверял бывшим подпольщикам. К тому же коммунисты не пользовались в Литве значительным влиянием, и большая часть католического литовского населения выступала против советизации Литвы. Было решено поэтому сформировать не только ЦК Литовской компартии, но и специальное Бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР, наделенное чрезвычайными полномочиями. Председателем Бюро был назначен Суслов.

Как известно, после ухода немцев в Литве началось упорное сопротивление новой власти, переросшее в длительную и жестокую партизанскую войну. В сущности, это была настоящая гражданская война, в которой одна часть литовского населения поддержала Красную армию, а другая выступила против нее с оружием в руках. Состав партизанских отрядов «лесных братьев» был пестрым. Здесь находились и люди, сотрудничавшие с оккупантами, и богатые крестьяне, и дети литовской буржуазии. Но оказалось немало и простых литовцев, выступавших за независимость своей республики. Борьба была очень трудной и кровопролитной. В ходе ее значительную часть населения республики просто депортировали в Сибирь. Из городов выселили представителей буржуазии и других «чуждых» классов, членов бывшей литовской администрации, лидеров национальных партий, а из сельской местности - крестьян, обвиненных в помощи «лесным братьям». Военные действия длились два года, пока партизанское движение в республике не было полностью ликвидировано.

Суслов был послан в Литву Сталиным и наделен чрезвычайными полномочиями. Его влияние распространялось и на другие республики Прибалтики. Не следует поэтому удивляться, что Суслов оставил по себе и в Литве, и в Прибалтике недобрую память. Когда он умер, многие литовцы открыто выражали свою радость.

Работа в ЦК ВКП(б)

Очевидно, Сталина вполне удовлетворяла деятельность Суслова. В 1947 году его переводят на работу в Москву, а на Пленуме ЦК избирают секретарем Центрального Комитета. В Секретариат тогда входили Жданов, Кузнецов, Маленков, Попов и сам Сталин. Суслов пользовался его полным доверием. В январе 1948 года именно Суслову было поручено от имени ЦК ВКП(б) сделать доклад на торжественно-траурном заседании по случаю 24-й годовщины со дня смерти Ленина. В 1949—1950 годах Суслов становится еще и главным редактором газеты «Правда». Его избирают членом Президиума Верховного Совета СССР. В 1949 году Суслов участвует в Совещании Информационного бюро коммунистических партий в Будапеште, где выступает с докладом, основным тезисом которого было осуждение Югославской компартии.

Еще в 1947 году Суслов сменил Г. Ф. Александрова на посту заведующего Отделом агитации и пропаганды ЦК. Он участвовал в кампании против «безродных космополитов», возглавлял комиссию, которая расследовала деятельность заведующего Отделом науки Юрия Жданова (сына А. А. Жданова), выступившего в 1948 году против Лысенко. Однако в целом роль Суслова как идеолога в 1947—1953 годах была невелика, ибо главным «идеологом» и «теоретиком» партии оставался сам Сталин.

Через несколько лет на XX съезде КПСС Суслов говорил о ненормальном положении, сложившемся в области идеологии в годы культа Сталина.

«Не подлежит сомнению, - заявлял он, - что распространению догматизма и начетничества сильно способствовал культ личности. Поклонники культа личности приписывали развитие марксистской теории только отдельным личностям и целиком полагались на них. Все же остальные смертные должны якобы лишь усваивать и популяризировать то, что создают эти отдельные личности. Таким образом, игнорировались роль коллективной мысли нашей партии и роль братских партий в развитии революционной теории, роль коллективного опыта народных масс» (XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. 14—25 февраля 1956 года. Стенографический отчет. М., 1956. Т. 1. С. 284.).

Однако нетрудно убедиться, что Суслов как идеологический руководитель партии был воспитан и сложился именно в сталинский период, и печать догматизма, боязнь самостоятельности и оригинальности сохранилась у него на всю жизнь. Главным стремлением Суслова с первых же его шагов на поприще идеологии было не допустить какой-либо идеологической ошибки, то есть не войти в противоречие с текущими политическими установками директивных инстанций. Он хорошо знал, что посредственность и серость идеологических выступлений никем не преследуется, тогда как одна лишь «идеологическая ошибка» может привести к концу всей политической карьеры.

На XIX съезде партии Сталин включил Суслова в состав расширенного Президиума ЦК КПСС. Он вошел в ближайшее окружение Сталина, что было признаком доверия, но таило и немалые опасности. В декабре 1952 года чем-то недовольный Сталин резко заметил Суслову: «Если вы не хотите работать, то можете уйти со своего поста». Суслов ответил, что будет работать везде, где найдет это нужным партия. «Посмотрим», - с оттенком угрозы сказал Сталин. Этот конфликт не получил развития. Суслов находился в составе Президиума ЦК всего несколько месяцев. Сразу после смерти Сталина численность Президиума была уменьшена, и Суслов в него уже не вошел. Но он остался одним из секретарей ЦК КПСС.

В окружении Хрущева

Чрезвычайно энергичный, чуждый догматизму, склонный к переменам и реформам, Хрущев был по своему характеру прямой противоположностью осторожному и скрытному Суслову. В своей «команде» Хрущев сам был и главным идеологом, и министром иностранных дел, он непосредственно сносился с руководителями других коммунистических партий. Однако Хрущеву требовался член Политбюро, который руководил бы повседневной деятельностью многочисленных идеологических учреждений. Выбор его пал на Суслова, и тот в 1955 году вновь становится членом Президиума ЦК КПСС.

Вряд ли многое в начинаниях Хрущева нравилось Суслову. Однако еще в начале 50-х годов у него сложились весьма неприязненные отношения с Маленковым. Поэтому возможное возвышение Маленкова не сулило ничего хорошего ему и тем, кому он покровительствовал. Неудивительно, что в острой борьбе, которая вскоре развернулась в партийных верхах между группой Хрущева и так называемой «антипартийной группой», Суслов прочно стоял на стороне Хрущева. Он поддерживал Хрущева на XX съезде КПСС и на бурном заседании Президиума ЦК в июне 1957 года. Решающий для Хрущева июньский Пленум 1957 года начался с доклада Суслова, который изложил суть возникших разногласий, не скрывая, что сам он на стороне Хрущева. После Суслова выступили Молотов, Маленков, Каганович, Булганин, которые повторили свои обвинения против проводимой Хрущевым политики. Они не сразу сдали свои позиции, поэтому Пленум продолжался несколько дней. Но Суслов на всех заседаниях активно поддерживал линию Хрущева.

В конце 50-х и начале 60-х годов сам Суслов начинает осторожно выступать против многих аспектов внешней и внутренней политики Хрущева. Суслов не хотел дальнейших разоблачений Сталина. Он настаивал на том, чтобы вопрос об антипартийной группе не поднимался ни на XXI, ни на XXII съездах. Хрущев в данном случае действовал по собственной инициативе. К тому же многие вопросы идеологического порядка он решал с помощью Ильичева или Микояна. У Хрущева не было «главного идеолога».

Для многих сосуществование Хрущева и Суслова было непонятным и загадочным. Размышляя на эту тему, Ф. М. Бурлацкий воссоздает некоторые интересные подробности этих взаимоотношений. «Почему Хрущев так долго терпел в своем руководстве Суслова, в то время как убрал очень многих своих оппонентов? Трудно сказать - то ли он хотел сохранить преемственность со сталинским руководством, то ли испытывал странное почтение к мнимой марксистско-ленинской учености Михаила Андреевича, но любить он его не любил. Я присутствовал на одном заседании, на котором Хрущев обрушил резкие и даже неприличные нападки на Суслова. «Вот, пишут за рубежом, сидит у меня за спиной старый сталинист и догматик Суслов и только ждет момента сковырнуть меня. Как считаете, Михаил Андреевич, правильно пишут?» А Суслов сидел, опустив свое худое, аскетическое, болезненное, бледно-желтое лицо вниз, не шевелясь, не произнося ни слова и не поднимая глаз.

На февральском Пленуме ЦК партии 1964 года Хрущев обязал Суслова выступить с речью по поводу культа личности Сталина. Это поручение было передано мне и Белякову… Мы вначале пытались диктовать стенографисткам, но ничего не получалось. А не получалось потому, что не знали, как писать для Суслова. Позиция его была известна - осторожненькая такая позиция, взвешенная, всесторонненькая, сбалансированная, лишенная крайностей и резких красок. А поручение Хрущева было недвусмысленным - решительно осудить устами Суслова культ личности» (Бурлацкий Ф. После Сталина // Новый мир. 1988. № 10. С. 189.).

В начальной фазе разногласий с Китаем, когда полемика носила еще в основном идеологический характер, именно Суслов стал главным оппонентом Лю Шаоци, Дэн Сяопина и самого Мао Цзэдуна. Суслов редактировал все письма ЦК КПСС Китайской компартии. Он делал также в феврале 1964 года доклад на Пленуме ЦК о советско-китайских разногласиях.

Я уже писал выше, что в 1956 году Суслова вместе с Микояном и Жуковым направили в Венгрию - руководить подавлением восстания в Будапеште. Суслов активно участвовал в составлении проекта новой Программы КПСС.

Выступая с разъяснениями итогов июньского Пленума ЦК или XXII съезда КПСС, Суслов не раз восклицал: «Мы не дадим в обиду нашего дорогого Никиту Сергеевича!» Однако весной 1964 года (а может быть, и ранее) именно Суслов стал вести конфиденциальные беседы с некоторыми членами Президиума и влиятельными членами ЦК об отстранении Хрущева от руководства партией и страной. Главными союзниками Суслова были А. Н. Шелепин, не так давно назначенный председателем Комитета партийно-государственного контроля, и Н. Г. Игнатов, не избранный на XXII съезде в Президиум ЦК, но возглавивший Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Активную роль в подготовке октябрьского (1964 года) Пленума ЦК играл и председатель КГБ В. Е. Семичастный. Эти люди и оказались главными организаторами Пленума, принявшего решение об освобождении Хрущева. Именно Суслов сделал на Пленуме доклад с перечислением всех прегрешений и ошибок Хрущева. И с политической, и с теоретической точек зрения этот доклад - крайне убогий документ, начисто лишенный даже попытки как-то проанализировать сложившуюся ситуацию.

Суслов в 60-е годы

После вынужденной отставки Хрущева руководство партии уже не в первый раз провозгласило необходимость «коллективного руководства» и недопустимость какого-либо нового «культа личности». Хотя Брежнев и стал Первым (а с 1966 года - Генеральным) секретарем ЦК КПСС, он еще не пользовался такой властью, как в 70-е годы. Немалым влиянием пользовались в партийно-государственном аппарате Суслов и Шелепин, между которыми происходила закулисная борьба. К концу 1965 года казалось, что в этой борьбе одерживает верх Шелепин, прозванный «железным Шуриком». Многие из его личных друзей похвалялись, что скоро именно он станет Первым секретарем ЦК. Однако более опытный Суслов сумел потеснить Шелепина, который стал не первым, а третьим секретарем ЦК. Суслов добился удаления из Секретариата ЦК и Ильичева, функции которого были переданы Демичеву. Специалист по химическому машиностроению, Демичев, может быть, удовлетворительно справлялся с обязанностями первого секретаря Московского горкома партии, но как секретарь ЦК по идеологии он находился под влиянием Суслова. На XXIII съезде КПСС, весной 1966 года, многие наблюдательные делегаты могли видеть, что именно Суслов и есть главный режиссер съезда.

Одним из противников Суслова в ЦК оказался протеже Брежнева С. П. Трапезников, назначенный заведующим Отделом науки и учебных заведений. Трапезников возглавил не только этот ведущий отдел ЦК, но и кампанию по реабилитации Сталина, которая все интенсивнее проводилась в 1965—1966 годах. Суслов не считал тогда подобную реабилитацию целесообразной или, во всяком случае, своевременной. Поэтому он не стал поддерживать сторонников Трапезникова, напротив, сдерживал их порыв. В 1966 году пять докторов исторических наук, среди которых был и А. М. Некрич, направили Суслову письмо с подробным и обоснованным протестом против попыток реабилитации Сталина. Помощник Суслова Воронцов сообщил авторам письма, что Суслов с его содержанием согласен и что ответ на него будет дан на XXIII съезде КПСС. Однако на съезде Суслов не выступал, так же как и многие другие члены Политбюро. Когда в следующем, 1967 году в Комитете партийного контроля решался вопрос об исключении Некрича из партии, Суслов отказал ему в личном приеме и не стал вмешиваться в дела КПК. Как победа сталинистов над более умеренными кругами партийного руководства была воспринята и замена главного редактора «Правды» А. М. Румянцева, вокруг которого еще раньше образовалась группа талантливых публицистов и журналистов. В 1967 году Суслов настоял на смещении председателя КГБ Семичастного, близкого друга Шелепина. Поводом для этого послужил побег в США дочери Сталина С. Аллилуевой и неудачные попытки КГБ вернуть ее в СССР. Председателем КГБ был назначен Ю. В. Андропов, который до этого работал под руководством Суслова, возглавляя один из международных отделов ЦК КПСС. Думается, что это назначение не случайно. К Андропову Суслов относился неприязненно и настороженно. Ф. Бурлацкий, много лет проработавший с Андроповым, свидетельствует: «Юрия Владимировича Суслов не любил и опасался, подозревая, что тот метит на его место» (Бурлацкий Ф. После Сталина // Новый мир. 1988. № 10. С. 188.).

Суслова очень пугали события в Чехословакии 1967—1968 годов. Ему казалось, что в этой стране происходит то же самое, что в Венгрии в 1956 году. Когда в Политбюро возникли разногласия, как поступить в этом случае, Суслов твердо стоял за введение в ЧССР войск стран Варшавского Договора.

В конце 1969 года Суслов не поддержал уже почти полностью подготовленный проект реабилитации Сталина в связи с его 90-летием. Однако именно он фактически руководил разгоном редакции «Нового мира» - журнала, который выражал тогда настроения наиболее прогрессивной части советской творческой интеллигенции. Когда главный редактор журнала А. Т. Твардовский сумел связаться с Сусловым по телефону и выразил ему свой протест, Суслов сказал: «Не нервничайте, товарищ Твардовский. Делайте так, как советует вам Центральный Комитет».

В эти годы нередко запрещалась продажа книг, весь тираж которых был уже отпечатан. Обращаясь к Суслову, издательские работники ссылались на большую проделанную работу и немалые затраты. «На идеологии не экономят», - отвечал в таких случаях Суслов.

И вместе с тем в идеологических вопросах он был не только догматичен, но часто крайне мелочен, упрям. Именно Суслов через своего помощника Воронцова решал вопрос о том, где именно нужно создать музей Маяковского (?) и «кого больше любил» поэт в конце 20-х годов: Лилю Брик, которая была еврейкой, или русскую Татьяну Яковлеву, жившую в Париже. Суслов был ярым противником публикации мемуаров Г. К. Жукова, и из-за этого работа над ними продвигалась крайне медленно, а Жукову это стоило по крайней мере одного инфаркта. В рукопись книги вносились произвольные изменения, порой вставлялись не только фразы, но и целые страницы, написанные отнюдь не рукой прославленного маршала. С другой стороны, многие куски из рукописи изымались. Известно также, что еще на октябрьском (1964 года) Пленуме ЦК КПСС в вину Хрущеву, в частности, вменялась поддержка Лысенко, без которой тот был бы бессилен. В дальнейшем, однако, Политиздат выпустил (и переиздал) книгу Н. П. Дубинина «Вечное движение», в которой трагические события и факты, происходившие в генетике в 40-50-е годы, объяснялись «искренними заблуждениями» «народного академика»; такой нейтральный, сглаживающий острые проблемы подход к недавнему прошлому был поддержан Сусловым, для которого это было и его собственным прошлым. В этом плане весьма характерный эпизод приводит в своих воспоминаниях И. Шатуновский. После октябрьского Пленума Суслов распек и снял главного редактора «Правды» П. А. Сатюкова за то, что тот поместил в газете за последний год 283 снимка Хрущева, а в последний год жизни Сталина было напечатано лишь девять его изображений (См.: Шатуновский И. Человек в футляре // Огонек. 1989. № 4. С. 28.).

Мы не знаем, думал ли Суслов о том, что он может со временем возглавить партию. Однако усиление личной власти Брежнева и расширение его аппарата, независимость многих его действий и выступлений вызвали раздражение Суслова. В конце 1969 года на Пленуме ЦК Брежнев произнес речь, в которой подверг резкой критике многие недостатки в хозяйственном руководстве и в экономической политике. Эта речь была подготовлена его помощниками и референтами и предварительно не обсуждалась на Политбюро. Здесь не было никакого нарушения норм «коллективного руководства», поскольку основным докладчиком на Пленуме был не Брежнев, он выступал лишь в прениях по докладу. Тем не менее после Пленума Суслов, Шелепин и Мазуров направили в ЦК КПСС письмо, в котором критиковали некоторые положения речи Брежнева. Предполагалось, что возникший спор будет продолжен на весеннем Пленуме ЦК. Но этот Пленум так и не состоялся. Брежнев заранее заручился поддержкой наиболее влиятельных членов ЦК, и Суслов, Шелепин и Мазуров сняли свои возражения. Шелепин еще продолжал по ряду вопросов выступать против Брежнева, пытаясь усилить собственное влияние в руководстве. В результате он был вначале перемещен на руководство профсоюзами, а затем и вовсе удален из Политбюро. Суслов, сохранив определенную самостоятельность, перестал критиковать Брежнева. Он удовлетворился вторым местом в партийной иерархии и ролью «главного идеолога».

Идеология в 70-е годы. Движение вспять

Вся идеологическая жизнь в нашей стране в 70-е годы контролировалась Сусловым и его аппаратом. Конечно, при желании можно отметить некоторые успехи в разных областях науки и культуры в 70-е годы. Но в целом здесь наблюдался не столько прогресс, сколько регресс, и этим мы во многом обязаны руководству Суслова. 60-е годы были временем многих перспективных начинаний в культуре, искусстве, общественных науках. Однако большинство из них не получило развития, они стали затухать уже к концу десятилетия и почти заглохли в 70-е годы. Для интеллигенции, для всех тех, кто создает культуру страны, это было плохое десятилетие. Никакого собственного вклада ни в теорию, ни в идеологию партии не внес и сам Суслов, его творческий потенциал оказался поразительно ничтожным.

Можно вспомнить, пожалуй, лишь тот факт, что именно Суслов в одной из своих речей первым употребил понятие «реальный социализм», которое может быть образцом уклончивости и неопределенности в теории. В отличие от термина «развитой социализм» понятие «реальный социализм» иногда употребляется и в настоящее время, но каждый вкладывает в него то содержание, какое считает нужным.

Суслову не нравилось все, что как-то поднималось над общим средним уровнем. Известно, например, что ему пришелся очень не по душе роман Вс. Кочетова «Чего же ты хочешь?». Слишком откровенный сталинизм Кочетова шокировал Суслова. Но его крайне раздражали и песни В. Высоцкого, пьесы Театра на Таганке. Суслов долго не разрешал к прокату фильмы «Гараж» Э. Рязанова и «Калина красная» В. Шукшина. Неизвестно, по каким соображениям Суслов долго препятствовал выходу на экран и фильма Рязанова «Человек ниоткуда». Говорили, что ему просто не понравилось название картины, а чиновники из кинопроката не хотели раздражать «главного идеолога». Суслов мешал публикации воспоминаний не только Жукова, но и Микояна. Но он же явно не одобрял и набирающее силу в конце 60-х годов русское «почвенничество», выразителем идей которого стали некоторые публикации, в частности в журнале «Молодая гвардия». Однако и большая статья одного из ответственных работников аппарата ЦК КПСС А. Н. Яковлева «Против антиисторизма», опубликованная 15 ноября 1972 года в «Литературной газете» и критиковавшая различного рода проявления «социальной патриархальщины» и национализма, также не понравилась Суслову определенностью и самостоятельностью суждений. Хорошо зная практику, при которой для ответственных работников статьи и речи составляются сотрудниками «менее ответственными», Суслов попросил своего помощника узнать, кто написал для Яковлева нашумевшую статью. Помощник вскоре доложил, что статью написал сам Яковлев. «Что он, Ленин, что ли», - с раздражением заметил Суслов.

Бесспорно, Суслов был очень опытным аппаратчиком, он умело ориентировался в коридорах власти, у него были крайне важные связи в военных кругах и в КГБ. Он постоянно поддерживал дружеские отношения с некоторыми известными, но далеко не лучшими представителями творческой интеллигенции.

Как я уже писал выше, Суслов держался всегда дружелюбно со всеми, даже с незначительными работниками своего аппарата и посетителями он неизменно здоровался за руку. В личной жизни был аскетичен, не стремился к постройке роскошных дач, не устраивал богатых приемов, не злоупотреблял спиртными напитками. Суслов не особенно заботился и о карьере своих детей. Его дочь Майя и сын Револий не занимали видных постов. Суслов не имел научных степеней и званий и не стремился к ним, как это делали Ильичев, получивший звание академика, или Трапезников, который после нескольких провалов стал все же членом-корреспондентом Академии наук СССР. Напротив, именно Суслов провел через ЦК решение, которое запрещало работникам, занимающим видные посты в аппарате партии, домогаться каких-либо академических званий. Все это, несомненно, похвальные качества для идеологического руководителя. Можно предположить, что Суслов хорошо знал теорию марксизма-ленинизма, то есть классические тексты. Вероятно, этого хватило бы для хорошего преподавания общественных дисциплин, но было совершенно недостаточно для главного идеолога партии.

Хотя Суслова именовали в некрологе «крупным теоретиком партии», на самом деле он не внес в партийную теорию ничего нового, не сказал здесь ни одного оригинального слова. За свою 35-летнюю деятельность на ответственных постах в ЦК Суслов не написал ни одной книги, и все его «сочинения» уместились в трех не слишком больших томах. Но что это за сочинения? Читать их подряд невыносимо скучно, в его речах и статьях постоянно повторяются одни и те же выражения и идеологические штампы. Суслов как будто сознательно избегает ярких мыслей и сравнений, он не употребляет шуток, и его речи почти никогда не сопровождаются ремарками («смех», «громкий смех», «движение в зале» и т. п.) (Любопытно, что один из главных помощников Суслова, Воронцов, - собиратель поговорок и афоризмов. Но при подготовке речей Суслова ему не удалось ни разу вставить в его тексты что-нибудь интересное из своей коллекции. Вообще составители речей Суслова отмечают, что он очень редко вносил в них какие-либо существенные изменения, разве только исключал некоторые фразы и абзацы.). Да и что мы найдем в собрании его сочинений из трех томов, изданных в 1982 году?

Его речи как секретаря Ростовского обкома и Ставропольского крайкома - это обычные выступления рядового партработника: о воспитании молодежи комсомолом, о долге народного учителя нести в народ свет знаний, о важности своевременной и хорошей обработки земли, о необходимости добровольно работать для фронта и храбро сражаться против фашистов. Сделавшись ответственным работником ЦК КПСС, Суслов не сказал ничего глубокого и значительного. Добрых два десятка речей были произнесены им при вручении орденов Саратовской, Черновицкой, Павлодарской, Ульяновской, Ленинградской, Тамбовской областям, городам Одессе, Брянску, Ставрополю и другим. Подобные речи обычно готовятся для оратора сотрудниками аппарата ЦК и соответствующего обкома. Множество таких же заранее подготовленных аппаратчиками речей Суслов произнес на съездах зарубежных компартий: французской, итальянской, вьетнамской, индийской, монгольской, болгарской и других. Не отличались оригинальностью и его традиционные речи перед избирателями различных округов, от которых он баллотировался в Верховный Совет СССР и РСФСР. Большое место в «творческом наследии» Суслова занимают юбилейные доклады и речи - в годовщины смерти или рождения Ленина, в годовщины Октябрьской революции, к 70-летию II съезда РСДРП и 40-летию VII конгресса Коминтерна, к 150-летию со дня рождения Карла Маркса. Если основную речь к тому или иному юбилею произносил Брежнев, то Суслов публиковал по этому поводу статью в журнале «Коммунист». Не слишком интересны и доклады, которые он делал регулярно на Всесоюзных совещаниях идеологических работников или преподавателей общественных дисциплин. Как правило, он всегда обходил наиболее острые и злободневные вопросы. К тому же, готовя свои выступления для публикации в сборниках, Суслов их тщательно редактировал. Он полностью убирал как восхваления, так и порицания Сталина или Хрущева, исключал примеры преступной деятельности Молотова и т. п.

Неудивительно, что сборники речей и статей Суслова не пользовались почти никаким спросом в книжных магазинах. Их первый тираж в 100 тысяч экземпляров не расходился более двух лет, хотя его книги продавались в любом книжном киоске. Для нашей страны это очень небольшой тираж, так как в Советском Союзе не менее миллиона работников, профессионально занимающихся проблемами идеологии и общественными науками. Что касается сборника выступлений Суслова за 1977 - 1980 годы, то первый тираж этой книги, стоившей всего 30 копеек, был отпечатан в количестве 50 тысяч экземпляров. Для политической брошюры это ничтожно мало. Да и разошлась она главным образом по библиотекам и парткабинетам. Вероятно, не более 20—30 тысяч преподавателей и пропагандистов истратили 2 рубля для приобретения в свои личные библиотеки сборников речей и статей Суслова. Не слишком впечатляющий результат многолетней деятельности «главного идеолога» партии!

Последние годы жизни

Суслов был не особенно крепок здоровьем. В молодости он перенес туберкулез, в более зрелом возрасте у него развился сахарный диабет. Когда он работал в Ставрополье и Литве, то после бурных объяснений с тем или иным работником у него начинались припадки, сходные с эпилептическими. В 1976 году Суслов перенес инфаркт миокарда. Он уже не мог много работать. По требованию врачей занимался делами не более трех-четырех часов в день.

Обычно большинство правительственных автомобилей двигалось по отведенной для них полосе вместе с машинами сопровождения на скорости до 120 километров в час. Но Суслов не разрешал своему шоферу делать более 60 километров в час. Иногда он останавливался возле Исторического музея и от Вечного огня через Александровский сад шел в Кремль. Более продолжительных прогулок он позволить себе не мог. Когда у Суслова побаливало сердце, он не возвращался домой, а оставался на ночь в специальной палате правительственной больницы на улице Грановского.

Все основные решения о «диссидентах» - от выдворения А. И. Солженицына, ссылки А. Д. Сахарова до ареста активистов «хельсинкских групп» - принимались при участии Суслова.

У него в эти годы сложились хорошие отношения с художником Глазуновым. Глазунов, долгое время считавшийся чуть ли не опальным художником, получил разрешение устроить огромную персональную выставку в Манеже, это очень высокая честь. Глазунов написал портрет Суслова, который тому весьма понравился. Но это вовсе не означало поддержку Сусловым русофилов. Именно он еще в 1970 году организовал специальное заседание Политбюро, которое осудило линию публикаций журнала «Молодая гвардия» и приняло решение о замене его редакционной коллегии.

Бурные события в Польше потребовали с августа 1980 года пристального внимания Суслова и вызвали у него большую тревогу. Весной 1981 года он предпринял поездку в Польшу, чтобы отговорить польский ЦК от проведения чрезвычайного съезда партии путем прямых выборов делегатов съезда (Автор опирается на сообщения в зарубежной прессе. Ред.). Но Суслов смог добиться лишь некоторой отсрочки в проведении съезда. По его инициативе было составлено письмо ЦК КПСС руководителям Польской объединенной рабочей партии. Под его руководством проводилась осторожная, но настойчивая борьба с так называемым «еврокоммунизмом».

Кроме того, Суслову пришлось заниматься и несколькими делами о хищениях и коррупции, в которых оказались замешаны некоторые ответственные работники и люди с достаточно громкими фамилиями. К таким перегрузкам Суслов уже был неспособен. Он был стар, у него были поражены атеросклерозом сосуды сердца и мозга, ему нельзя было не только много работать, но и волноваться. Однако невозможно быть на столь высоком посту, какой занимал Суслов, не волноваться, не вступать в конфликты, не получать неприятных известий. После одного внешне спокойного, но крайне резкого по существу разговора у Суслова повысилось кровяное давление и возникло острое нарушение кровообращения в сосудах мозга. Он потерял сознание и через несколько дней скончался.

Смерть Суслова вызвала много толков и прогнозов, но немногие испытывали чувство искреннего горя и сожаления, проходя мимо его гроба в Колонном зале Дома Союзов или наблюдая за торжественной процедурой похорон по телевизору. На небольшом кладбище у Кремлевской стены уже не так много свободных участков. Но для Суслова нашли место рядом с могилой Сталина.

После смерти Суслова

Попробуем восстановить в общих чертах хронику событий, последовавших за кончиной Суслова 25 января 1982 года. 27 января «Правда» и другие газеты напечатали некролог и медицинское заключение о смерти. В течение нескольких дней гроб с телом покойного был выставлен для прощания в Колонном зале Дома Союзов. Газеты были полны сообщений об официальной скорби. Церемония прощания была хорошо организована на не вполне добровольных началах. 29 января состоялись похороны. Траурный митинг на Красной площади открыл Генеральный секретарь Л. И. Брежнев, среди прочих высоких слов и восхвалений произнесший также: «Неоценим вклад Михаила Андреевича в идейно-воспитательную работу партии, в разработку ее важнейших теоретических документов, в формирование и претворение в жизнь международной политики КПСС». Далее следуют еще более «точные» характеристики: «Он (Суслов. - Р. М.) был известен коммунистам и широким кругам трудящихся многих стран как человек, беззаветно преданный великому учению Маркса - Энгельса - Ленина, твердо стоящий на страже его революционных принципов и активно помогающий его творческому развитию нашей партией на основе опыта современной эпохи» (Правда. 1982. 30 янв.).

Прошло время - и мы ясно ощутили последствия влияния «главного идеолога» на международные отношения (резко ухудшившиеся после введения советских войск в Афганистан); с трудом начали избавляться от наследия той жесткой и негибкой политики, о «неоценимом вкладе» Суслова в которую говорил Брежнев. Прошло время - и риторический образ «стоящего на страже» Суслова воспринимается буквально как синоним охранительства, а понятие «творческое развитие» в данном случае предстает как воплощение догматизма, мертвенности мысли и торжества «высокой» демагогии.

Дифирамбы Брежнева подхватил тогдашний секретарь Московской партийной организации В. В. Гришин: «Он (Суслов. - Р. М.) являл собой образец высокой партийности, организованности, ленинского стиля в работе… Михаил Андреевич был верным соратником Леонида Ильича Брежнева, пламенным пропагандистом и проводником ленинского курса КПСС» (Там же.). Прошло время - и слова о «верном соратнике» и «проводнике» звучат иронически, почти как насмешка.

Затем выступил вице-президент АН СССР академик П. Н. Федосеев. Он говорил: «Вся многогранная деятельность товарища Суслова являла живой пример ленинской партийности в идеологии и высокой политической бдительности… Многочисленные кадры советской интеллигенции высоко ценят заботу Михаила Андреевича Суслова о развитии науки и культуры, о научно-техническом и культурном прогрессе нашей социалистической Родины» (Правда. 1982. 30 янв.).

Прошло время - и возвращенные из небытия книги, спектакли, кинофильмы, картины и музыкальные произведения, а главное - множество искалеченных судеб художников достаточно свидетельствуют о цене этой самой «бдительности» и «заботы». Прошло время - и мы осознали (может быть, еще не в полной мере) ответственность выступавших тогда с трибуны Мавзолея ораторов за экономический и духовный застой страны, за необыкновенно развившуюся коррупцию, взяточничество, воровство, нравственное безразличие и лицемерие.

Прошло время - и воссозданная нами сцена похорон теперь воспринимается скорее как трагический фарс. Следующим его актом стали мероприятия по увековечению памяти Суслова. В постановлении ЦК КПСС и Совета Министров от 15 февраля 1982 года говорилось: «Решено присвоить имя М. А. Суслова Ростовскому государственному университету и Невинномысскому оросительному каналу в Ставропольском крае, а также установить мемориальные доски в память М. А. Суслова на здании Московского института народного хозяйства, в котором он учился, на здании Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, где М. А. Суслов вел преподавательскую работу, и на доме № 19 по улице Большая Бронная в г. Москве, где он жил. Кроме того, поручено Мосгорисполкому, Ленгорисполкому и Ульяновскому облисполкому решить соответственно вопрос о присвоении имени М. А. Суслова одной из новых улиц в г. Москве и г. Ленинграде и одной из средних школ в Ульяновской области, а Министерству морского флота - о присвоении имени М. А. Суслова одному из пассажирских морских судов» (Правда. 1982. 16 февр.).

Правда, некоторые «материальные знаки» памяти оказались недолговечными. Летом 1988 года мемориальная доска, водруженная на здании МГУ (факультет журналистики), оказалась… залитой чернилами. Конечно, подобный способ протеста вряд ли можно одобрить. Тем не менее события развивались стремительно. Вскоре руководство журфака обратилось в партком университета с просьбой снять доску. Испорченный мемориальный знак временно прикрыли мешковиной, но после того как она несколько раз была сорвана, заключили в основательный металлический футляр с надписью «Ремонт». Ни студенты, ни преподаватели вуза не хотели соглашаться с присутствием имени Суслова на здании первого университета страны, здании, непосредственно связанном с историей отечественной культуры (в нем преподавали В. О. Ключевский, С. М. Соловьев, Ф. И. Буслаев, Н. Е. Жуковский и другие). Был проведен опрос общественного мнения, в результате которого выяснилось, что многим будущим экономистам и историкам имя бывшего «главного идеолога» вообще неизвестно, а большинство опрошенных студентов и преподавателей (86%) высказались за удаление «спорной мемориальной доски». Эту просьбу поддержали ректорат и партком МГУ. В феврале 1989 года здание было освобождено от мемориальной доски.

Видимо, ту же участь разделят и два музея Суслова, созданные после его смерти как бы по инициативе местных властей. Один был открыт в городе Хвалынске, в здании, некогда построенном по распоряжению Суслова в канун собственного 75-летнего юбилея. Наверное, о своем мемориале Суслов заботился заблаговременно. Тогда же внутри были выложены три больших панно из кварцита, изображавшие Суслова, Брежнева и Ленина. Часть экспозиции составили документы, фотографии и личные вещи Суслова, переданные его дочерью. Другой (очень схожий по фондам) музей был организован в селе Шаховском Ульяновской области. Теперь оба музея - как давно забытые памятники. Паломничества к ним не происходит. И залы пустуют без посетителей.

В последнее время общественность страны все активнее выступает за переименование всех объектов, носящих имя Суслова. Но пока еще существует улица Суслова на Юго-Западе столицы и средняя школа в Ульяновской области, еще бороздит морские просторы теплоход «Михаил Суслов». И все же избавиться от имени Суслова на зданиях гораздо легче, чем изжить и преодолеть оставленное им наследство в области идеологии, культуры и политики.

Прорыв всей этой громоздкой и угрюмой плотины, сковывавшей свободное естественное течение общественной и духовной жизни нашей страны, произошел в апреле 1985 года. Обретаемый социализмом новый нравственный статус одновременно обернулся неизбежной политической смертью для Суслова, а точнее, для той авторитарной идеологической системы, творцом и порождением которой он был.

Искусство постепенно раскрепощается, шаг за шагом высвобождаясь из идеологического плена. Торжество соцреализма, провозглашенное в печати и с высоких трибун, всячески поддерживаемое «главным идеологом», оказалось при здравом рассмотрении фантомом, этаким подпоручиком Киже, возникшим ниоткуда и исчезнувшим неизвестно куда. Особенно это очевидно теперь, когда мы переживаем, казалось, навсегда запрещенные книги А. Платонова, М. Булгакова, А. Ахматовой, Н. Гумилева, В. Гроссмана, В. Шаламова, Ю. Домбровского и многих других. «Неожиданно» неоцененной и удивительно органичной частью русской литературы предстал творческий опыт деятелей послеоктябрьской эмиграции: Е. Замятина, В. Ходасевича, В. Набокова, Б. Зайцева, Д. Аверченко, носивших до недавнего времени тяжеловесные «чугунные» ярлыки «белогвардейщины», «идеологически чуждых», «заблудившихся» и т. п. Наконец-то постепенно, хотя и болезненно, в сфере духовной культуры утверждается некогда утраченный, но единственно плодотворный способ ее существования - диалог. Вместо суррогата деления на «свое» и «чужое» с последующими оргвыводами, принятого у Суслова, предполагается уважение к другой точке зрения, стремление понять, проникнуть в ее внутренний смысл, спорить с ней и взаимообогащаться. Это показательно и по отношению к именам и книгам А. Галича, В. Некрасова, В. Войновича, А. Солженицына, Н. Коржавина (некогда насильно высланных или вынужденных уехать из Советского Союза не без участия Суслова), и по отношению к зарубежной литературе - Дж. Оруэллу, О. Хаксли, А. Кестлеру, У. Эко и другим.

Возрождаются не только книги, но и художественные фильмы. А. Тарковский, К. Муратова, А. Сокуров, А. Михалков-Кончаловский - вот далеко не полный перечень режиссеров, произведения которых возвращены на экраны страны. Более того, наконец советский гражданин (правда, еще в определенных дозах) может самостоятельно разобраться и оценить фильмы Л. Бунюэля, Ф. Феллини, Б. Фосса, М. Формана, В. Аллена, сам может послушать музыку Шнитке и Губайдулиной или ужаснуться «разложению и деградации» современной западной поп-и рок-культуры. Сам может увидеть «извращенное восприятие действительности» С. Дали или «формализм» и «безыдейность» русского авангарда XX века.

Постепенно мы начинаем понимать, что марксизм не стал за семьдесят лет «единственно правильным и верным» учением от того, что все «прочие идеалистические бредни» (определение в духе Суслова) с порога отвергались; непрочитанные и неисследованные, они огульно приговаривались к забвению. Так, часть нашей культуры составляет «нравственно взыскующая» русская религиозная философия - П. Флоренский, Н. Бердяев, С. Булгаков, В. Розанов, В. Соловьев. К сожалению, ее традиции оказались искусственно прерванными.

Сегодня приобщение к каждому новому имени художника или мыслителя, к его самобытному таланту, индивидуально-неповторимому пониманию мира становится важным общественным актом, разрушающим ту внушительную стену между человеком и культурой, которую столь старательно вслед за Ждановым возводил и Суслов.

Русичи РООИВС - Исторический раздел

М. А. Суслов (1902-1981) – видный советский партийный деятель. Пик его карьеры пришелся на «эпоху» брежневского застоя. Суслов курировал идеологию, всячески пытаясь огородить ее от «вредных» влияний и новаций.

В конце января 1982 года печать, радио и телевидение СССР сообщили, что на восьмидесятом году жизни "после непродолжительной тяжелой болезни скончался... член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, дважды Герой Социалистического Труда Суслов Михаил Андреевич". Через четыре дня после смерти Суслов был похоронен с такими официальными почестями, с какими после марта 1953 года не хоронили в Москве ни одного из высших руководителей партии и государства.

А между тем Суслов, казалось бы, не принадлежал к тем политическим деятелям нашей страны, которые за последние пятнадцать лет привлекали внимание внешнего мира. О Суслове говорили и писали мало, да и сам он не стремился к "паблисити" и старался держаться в тени. Никогда не был ни министром, ни заместителем Председателя Совета Министров СССР и лишь в Верховном Совете СССР занимал незаметную должность председателя Комиссии по иностранным делам Совета Союза. Почти всю свою жизнь он проработал в аппарате партии. Он был, как и Маленков, прежде всего "аппаратчиком", но, пожалуй, еще более искусным. Суслов поднимался вверх по ступеням партийной иерархии медленнее других, 33-летний Молотов был уже одним из секретарей ЦК РКП(б), так же как и 33-летний Каганович. Микоян в 33 года был наркомом и кандидатом в члены Политбюро. Маленков в свои 33 года заведовал одним из самых важных отделов ЦК ВКП(б). Между тем как 33-летний Суслов был рядовым инспектором Центральной контрольной комиссии. Но Суслов закончил свою почти 80 - летнюю жизнь не скромным пенсионером и не почетным членом ЦК, а человеком, облеченным огромной властью и занимающим второе место в нашей партийной иерархии. Поэтому смерть Суслова вызвала так много откликов, толкований и прогнозов.

В последние семнадцать лет своей жизни Суслов считался главным идеологом партии. В СССР идеология - не только область пропаганды и агитации или сфера общественных наук, это и важнейший инструмент власти. Никто не может занять крупный пост ни в одной общественной или государственной организации, если не будет придерживаться партийной идеологии - марксизма-ленинизма. Основы марксизма-ленинизма изучаются во всех общеобразовательных школах и высших учебных заведениях независимо от их профиля. Присуждение любой научной степени, будь то физика, математика или астрономия, литературоведение или юриспруденция, требует предварительной сдачи экзаменов по марксистской философии. До недавних пор человек, обвиненный в отходе от марксистской идеологии, а тем более в полемике с ней, рисковал не только своей карьерой.

Как член Политбюро, отвечающий за вопросы идеологии, Суслов стоял на вершине пирамиды, состоящей из множества идеологических учреждений. В ЦК КПСС он контролировал деятельность таких отделов, как культуры, агитации и пропаганды, науки, школ и вузов, а также два международных отдела. Суслов курировал Политуправление Советской Армии, отдел информации ЦК, выездную комиссию, отдел молодежных и общественных организаций. Под его руководством и контролем работали Министерство культуры СССР, Государственный комитет по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Государственный комитет по кинематографии, Гостелерадио. Печать, цензура, ТАСС, связи КПСС с другими коммунистическими партиями, внешняя политика СССР - все это входило в сферу деятельности Суслова. Ему приходилось, разумеется, работать в тесном контакте с КГБ и Прокуратурой СССР, особенно в связи с теми проблемами, которые объединяются не слишком ясным понятием "идеологической диверсии". Немало забот доставляло Суслову и развившееся как раз в 60-70-е годы движение "диссидентов". Много внимания уделял Суслов фактическому (или, как говорят обычно, партийному) руководству деятельностью Союза писателей СССР. Он принимал участие во всех основных его совещаниях. Под контролем Суслова находились и другие творческие союзы: художников, архитекторов, журналистов, работников кинематографии, а также Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами, театры, эстрада и другие подобные организации. Система партийного просвещения, общество "Знание", подготовка школьных учебников, научные институты по общественным наукам, отношения Советского государства с различными религиями и церковными организациями - и это далеко не все, чем ведал Суслов.

Особой заботой Суслова было проведение многочисленных юбилеев: 50- и 60-летия Советской власти, 50-летия образования СССР, 100- и 110-летия со дня рождения Ленина - всего не перечислишь. В 1949 году Суслов был одним из главных организаторов пышных торжеств по случаю 70-летия Сталина, в 1964 году - по поводу 70-летия Хрущева, а в 1976 и в 1981 годах - по случаю 70- и 75-летия Брежнева.

Сам Суслов отличался скромностью и в личной и в общественной жизни. Но он умел, если это было надо, потакать тщеславию других. Хотя многие из названных выше юбилейных кампаний проводились с такой вызывающей примитивностью и сопровождались столь грубой лестью, что люди нередко спрашивали себя: что хочет Суслов - поднять или уронить авторитет восхваляемых им лидеров партии?

Никто как будто не обвинял еще Суслова в жажде материальных благ и наград, стяжательстве, каких-либо излишествах, дорогу к которым открывала власть. Кое-кто из людей "верхних этажей" советского общества даже посмеивал ся порой над таким аскетизмом Суслова. Но собственный аскетизм отнюдь не сочетался у Суслова с непримиримостью к широким запросам своих партийных соратников, если речь не шла в данном случае о проблемах идеологии. Было немало случаев, когда Суслов оказывался крайне снисходителен к видным партийным и государственным работникам, замешанным в коррупции и материальных злоупотреблениях. Немало бумаг и докладных записок, которые должны были бы послужить поводом для немедленного судебного разбирательства и сурового наказания отдельных министров, секретарей обкомов, руководителей целых республик, прекращали свое движение в многочисленных сейфах кремлевского кабинета Суслова. Может быть, и в этом была одна из причин его влияния и власти?

В книге "Бодался теленок с дубом" А.Солженицын дает следующий портрет Суслова:

"Когда в декабре 1962 года на кремлевской встрече Твардовский... водил меня по фойе и знакомил с писателями, кинематографистами, художниками по своему выбору, в кинозале подошел к нам высокий, худощавый, с весьма неглупым удлиненным лицом [человек] - и уверенно протянул мне руку, очень энергично стал ее трясти и говорить что-то о своем крайнем удовольствии от "Ивана Денисовича", так тряс, будто теперь ближе и приятеля у меня не будет. Все другие себя называли, а этот не назвал. Я осведомился: "С кем же...", - незнакомец и тут себя не назвал, а Твардовский мне укоризненно вполголоса: "Михаил Андреевич..." Я плечами: "Какой Михаил Андреевич?.." Твардовский с двойной укоризной: "Да Суслов!!"... И даже как будто не обиделся Суслов, что я его не узнал. Но вот загадка: отчего так горячо он меня приветствовал? Ведь при этом и близко не было Хрущева, никто из Политбюро его не видел - значит, не подхалимство. Для чего же? Выражение искренних чувств? Законсервированный в Политбюро свободолюбец? Главный идеолог партии!.. Неужели?"

То, что в декабре 1962 года так удивило Солженицына, было всего лишь привычной для Суслова вежливостью, которая иногда походила даже на угодливость, если бы не те высокие посты и громадная власть, которыми располагал Суслов. Суслов был предельно корректен почти со всеми, кого он приглашал в свой кабинет. Крайне любезен он был, например, и с Василием Гроссманом. А между тем речь шла тогда о запрещении большого нового романа Гроссмана "Жизнь и судьба". Этот замечательный роман, который только теперь появился на страницах журнала "Октябрь", был в 1961 году неожиданно "арестован": органы КГБ изъяли из разных квартир и редакций все его копии и черновики.

Беседа Суслова и Гроссмана продолжалась около трех часов, и запись ее, составившая почти сто страниц, хранится ныне в одном экземпляре в спецхране ЦГАЛИ. Суслов говорил на разные темы, а об "арестованном" романе писателя сказал кратко: "...Я этой книги не читал, читали два моих референта, товарищи, хорошо разбирающиеся в художественной литературе, которым я доверяю, и оба, не сговариваясь, пришли к единому выводу - публикация этого произведения нанесет вред коммунизму, Советской власти, советскому народу".

На просьбу Гроссмана вернуть ему хотя бы авторский экземпляр рукописи Суслов ответил: "Нет, нет, вернуть нельзя. Издадим пятитомник, а об этом романе и не думайте. Может быть, он будет издан через двести - триста лет".

Если многие секретари ЦК и другие высшие руководители отличались у нас нередко грубостью и пренебрежением к подчиненным, то Суслов почти всегда был крайне внимателен даже к самым рядовым работникам партийного аппарата и потому пользовался во многих его звеньях несомненной симпатией. Однако более наблюдательные люди говорили мне, что взгляд светлых, почти белых глаз Суслова неприятен. к нему было трудно подойти запросто, при всей корректности и вежливости Суслов не мог подчас скрыть присущей ему сухости и равнодушия к судьбам людей. Его большие руки с длинными и тонкими пальцами напоминали руки пианиста, а не крестьянина, кем он был по своему происхождению.

Одним из главных лозунгов после октябрьского 1964 года Пленума ЦК была "стабильность". Речь шла о стабильности в политике, руководстве, идеологии. И тем не менее 60-е - 70-е годы были временем больших перемен и во внутренней и во внешней политике, и в составе руководства. Из членов Президиума ЦК КПСС, которые обсуждали в октябре 1964 года вопрос о смещении Хрущева, продолжали в 1981 году заседать в Политбюро только три человека: Брежнев, Кириленко и Суслов. Большинство членов старого Президиума было смещено, остальные похоронены у Кремлевской стены. Теперь рядом с ними покоится и прах Суслова.

В аппарате ЦК Суслова называли "серым кардиналом". При этом имелись в виду не только масштабы его власти, но и тщательно скрываемые источники могущества, а также стремление влиять на политические события из-за кулис. Трудно написать даже краткую биографию такого человека. Мы приведем поэтому ниже лишь некоторые эпизоды из жизни Суслова…

Видимо, Сталина вполне удовлетворяла деятельность Суслова. В 1947 году его перевели на работу в Москву, а на Пленуме ЦК избрали секретарем партии. В Секретариат в этот период входили Жданов, Кузнецов, Маленков, Г. М. Попов и сам Сталин. Суслов пользовался полным доверием Сталина. В январе 1948 года именно Суслову было поручено от имени ЦК сделать доклад на торжественно траурном заседании по случаю 24-й годовщины со дня смерти Ленина, В 1949 - 1950 годах Суслов становится еще и главным редактором газеты "Правда". Его избирают членом Президиума Верховного Совета СССР. В 1949 году Суслов участвует в Совещании Информационного бюро коммунистических партий в Будапеште, где выступает с докладом, основным тезисом которого было осуждение Югославской компартии. Еще в 1947 году Суслов сменил Г. Ф. Александрова на посту заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК. Суслов участвовал в кампании против "безродных космополитов". Возглавлял комиссию, которая расследовала деятельность заведующего отделом науки Юрия Жданова (сына А. А. Жданова), выступившего в 1948 году против Лысенко. Однако в целом роль Суслова как идеолога в 1947 - 1953 годах была невелика, ибо главным "идеологом" и "теоретиком" партии оставался сам Сталин.

Через несколько лет, выступая на XX съезде КПСС, Суслов говорил о ненормальном положении, сложившемся в области идеологии в годы культа Сталина.

"Не подлежит сомнению, - заявлял Суслов, - что распространению догматизма и начетничества сильно способствовал культ личности. Поклонники культа личности приписывали развитие марксистской теории только отдельным личностям и целиком полагались на них. Все же остальные смертные должны якобы лишь усваивать и популяризировать то, что создают эти отдельные личности. Таким образом, игнорировались роль коллективной мысли нашей партии и роль братских партий в развитии революционной теории, роль коллективного опыта народных масс".

Однако нетрудно убедиться, что Суслов как идеологический руководитель партии был воспитан и сложился именно в сталинский период и печать догматизма, боязнь самостоятельности и оригинальности сохранились у него на всю жизнь. Главным стремлением Суслова с первых же его шагов на поприще идеологии было не допустить какой-либо идеологической ошибки, то есть не вступить в противоречие с текущими политическими установками директивных инстанций. Он хорошо знал, что посредственность и серость идеологических выступлений никем не преследуется, тогда как одна лишь "идеологическая ошибка" может привести к концу всей политической карьеры.

На XIX съезде партии Суслова Сталин включил в состав расширенного Президиума ЦК КПСС. Суслов вошел в ближайшее окружение Сталина, что было признаком доверия, но таило и немалые опасности. В декабре 1952 года чем-то недовольный Сталин резко заметил Суслову: "Если вы не хотите работать, то можете уйти со своего поста". Суслов ответил, что будет работать везде, где найдет это нужным партия. "Посмотрим", - с оттенком угрозы сказал Сталин. Этот конфликт не получил развития. Суслов находился в составе Президиума ЦК всего несколько месяцев. Сразу после смерти Сталина Президиум был уменьшен, и Суслов уже в него не входил. Но он остался и после смерти Сталина одним из Секретарей ЦК КПСС.

Чрезвычайно энергичный, чуждый какому-либо догматизму, склонный к переменам и реформам Хрущев был по своему характеру прямой противоположностью осторожному и скрытному Суслову. В своей административной "команде" Хрущев сам пребывал и главным идеологом, и министром иностранных дел, он непосредственно сносился с руководителями других коммунистических партий. Однако Хрущеву требовался член Политбюро, который руководил бы повседневной деятельностью многочисленных идеологических учреждений. Выбор Хрущева пал на Суслова, и тот в 1955 году становится членом Президиума ЦК КПСС. Вряд ли многое в деятельности Хрущева нравилось Суслову. Однако еще в начале 50-х годов у Суслова сложились весьма неприязненные отношения с Маленковым. Поэтому возможное возвышение Маленкова не сулило ему и тем, кому он покровительствовал, ничего хорошего. Неудивительно, что в острой борьбе, которая вскоре развернулась в партийных верхах между группой Хрущева и так называемой "антипартийной группой", Суслов прочно стоял на его стороне. Суслов поддержал Хрущева на XX съезде КПСС и на бурном заседании Президиума ЦК в июне 1957 года. Решающий для Хрущева июньский Пленум в 1957 году начался с доклада Суслова, который изложил суть возникших разногласий, не скрывая своей поддержки Хрущева. После Суслова выступили Молотов, Маленков, Каганович, Булганин, которые повторили свои обвинения в адрес политики, проводимой Хрущевым. Но Суслов на всех заседаниях Пленума активно поддерживал линию Хрущева.

В конце 50-х и начале 60-х годов сам Суслов начинает осторожно выступать против многих аспектов внешней и внутренней политики Хрущева. Суслов не хотел дальнейшего разоблачения Сталина. Он настаивал на том, чтобы вопрос об "антипартийной группе" не поднимали ни на XXI, ни на XXII съездах партии. Хрущев в данном случае действовал по собственной инициативе. К тому же многие вопросы идеологического порядка он решал с помощью Л. Ф. Ильичева или Микояна. У Хрущева не было "главного идеолога".

В начальной фазе разногласий с Китаем, когда полемика носила еще в основном идеологический характер, именно Суслов был главным оппонентом Лю Шаоци, Дэн Сяопина и самого Мао Цзедуна. Суслов редактировал все письма ЦК КПСС Китайской компартии. Он делал также в феврале 1964 года доклад на Пленуме ЦК о советско-китайских разногласиях.

Я уже писал выше, что в 1956 году Суслова вместе с Микояном и Жуковым направили в Венгрию, чтобы руководить подавлением восстания в Будапеште. В 1962 году Суслов и Микоян прибыли в Новочеркасск для ликвидации возникших там демонстраций и забастовок, вызванных повышением цен на мясо-молочные товары и нехваткой продуктов. Микоян позднее говорил своим друзьям, что он стоял за переговоры с представителями рабочих и что именно Суслов настоял на жестоком подавлении рабочих волнений. Суслов активно участвовал в составлении проекта новой Программы КПСС.

Выступая с разъяснениями итогов июньского Пленума ЦК или XXII съезда КПСС, Суслов не раз восклицал: "Мы не дадим в обиду нашего дорогого Никиту Сергеевича!" Однако весной 1964 года (а, может быть, и ранее) именно Суслов стал вести конфиденциальные беседы с некоторыми членами Президиума и влиятельными членами ЦК об отстранении Хрущева от руководства страной и партией. Главными союзниками Суслова стали А. Н. Шелепин, недавно назначенный во главе органов партийно-государственного контроля, и Н. Г. Игнатов, который потерял после XXII съезда свой пост в Президиуме ЦК, но возглавил Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Активную роль в подготовке октябрьского Пленума ЦК играл и Председатель КГБ В. Е. Семичастный. Эти люди и оказались главными организаторами Пленума, принявшего решение об освобождении Хрущева. Именно Суслов сделал на Пленуме доклад с перечислением всех прегрешений и ошибок Хрущева. И с политической, и с теоретической точек зрения этот доклад является крайне убогим документом, начисто лишенным даже попытки какого-либо анализа сложившейся ситуации.

После вынужденной отставки Хрущева руководство партии уже не в первый раз провозгласило необходимость "коллективного руководства" и недопустимость какого-либо нового "культа личности". Хотя Брежнев и стал Первым (а с 1966 г. - Генеральным) секретарем ЦК КПСС, он еще не пользовался такой властью, как в 70-е годы. Не меньшим влиянием пользовались в партийно-государственном аппарате Суслов и Шелепин. между которыми происходила закулисная борьба за положение в партии. К концу 1965 года казалось, что в этой борьбе одерживает верх Шелепин, прозванный "железным Шуриком". Многие из его личных друзей похвалялись, что скоро именно он станет Первым секретарем ЦК. Однако более опытный Суслов сумел потеснить Шелепина, который стал не первым, а "третьим" секре тарем ЦК. На XXIII съезде КПСС весной 1966 года многие наблюдательные делегаты могли видеть, что именно Суслов является главным режиссером съезда.

Одним из противников Суслова в ЦК оказался протеже Брежнева С. П. Трапезников, назначенный заведующим отделом науки, школ и вузов. Трапезников не только возглавил этот ведущий отдел ЦК, но и кампанию по реабилитации Сталина, которая все интенсивнее проводилась в 1965 - 1966 годах. Суслов не считал тогда подобную реабилитацию целе сообразной или, во всяком случае, своевременной. Поэтому он не стал поддерживать людей, подобных Трапезникову, а, напротив, сдерживал их порыв. В 1966 году пять докторов исторических наук, среди которых был и А. М. Некрич, направили в адрес Суслова письмо с подробным и обоснованным протестом против попыток реабилитации Сталина. Помощник Суслова В. Воронцов сообщил авторам письма, что Суслов с содержанием письма согласен и что ответ на него авторы услышат на XXIII съезде КПСС. Однако на съезде Суслов не выступал, так же как и многие другие члены Политбюро. Когда в следующем, 1967 году на Комиссии партийного контроля решался вопрос об исключении Некрича из партии, Суслов отказал Некричу в личном приеме и не стал вмешиваться в дела КПК. Как победа сталинистов над более умеренными кругами партийного руководства была воспринята и замена главного редактора "Правды" А. М. Румянцева, вокруг которого еще раньше образовалась группа талантливых публицистов и журналистов. В 1967 году Суслов настоял на смещении председателя КГБ Семичастного, близкого друга Шелепина. Поводом для этого послужили побег в США дочери Сталина С. Аллилуевой и неудач ные попытки КГБ вернуть ее в СССР. Председателем КГБ был назначен К). В. Андропов, который до этого работал под руководством Суслова, возглавляя один из международных отделов ЦК КПСС.

Суслова очень пугали события в Чехословакии 1967 - 1968 годов. Ему казалось, что в этой стране происходит то же самое, что и в Венгрии в 1956 году. Когда в Политбюро возникли разногласия, как поступить в этом случае, Суслов твердо стоял за введение войск Варшавского Договора в ЧССР.

В конце 1969 года Суслов не поддержал уже почти полностью подготовленный проект реабилитации Сталина в связи с его 90-летием. Однако именно он фактически руководил разгоном редакции "Нового мира", журнала, который выражал тогда настроения наиболее прогрессивной части советской творческой интеллигенции. Когда главный редактор журнала А. Т. Твардовский сумел связаться с Сусловым по телефону и выразил ему свой протест, Суслов сказал: "Не нервничайте, товарищ Твардовский. Делайте так, как советует вам Центральный Комитет".

В эти годы нередко запрещалась продажа книг, весь тираж которых был уже отпечатан. Обращаясь к Суслову, издательские работники ссылались на большую проведенную работу и немалые затраты. "На идеологии не экономят", - отвечал в таких случаях Суслов.

И вместе с тем в идеологических вопросах Суслов был не только догматичен, но часто крайне мелочен и упрям. Именно Суслов через своего помощника Воронцова решал вопрос о том, где именно нужно создать музей Маяковского и "кого больше любил" в конце 20-х годов Маяковский: Лилю Брик, которая была еврейкой, или русскую Татьяну Яковлеву, жившую в Париже. Суслов был ярым противником публикации мемуаров Г. К. Жукова, и из-за этого работа над ними продвигалась крайне медленно. Жукову это стоило по крайней мере одного инфаркта. В рукопись книги вносились произвольные изменения, порой вставлялись не только от дельные фразы, но целые страницы, написанные отнюдь не рукой прославленного маршала. С другой стороны, многие куски из рукописи изымались.

Мы не знаем, думал ли Суслов о том, что со временем он может возглавить партию. Однако усиление личной власти Брежнева и расширение его аппарата, независимость многих его действий и выступлений вызвали раздражение Суслова.

В конце 1969 года на Пленуме ЦК Брежнев выступил с речью, в которой подверг резкой критике многие недостатки в хозяйственном руководстве и в экономической политике. Эта речь была подготовлена его помощниками и референтами и предварительно не обсуждалась на Политбюро. Здесь не было никакого нарушения норм "коллективного руководства", поскольку основным докладчиком на Пленуме был не Брежнев, он выступал лишь в прениях. Тем не менее после Пленума Суслов, Шелепин и Мазуров направили в ЦК КПСС письмо, в котором критиковали некоторые положения речи Брежнева. Предполагалось, что возникший спор будет, обсужден на весеннем Пленуме ЦК. Но этот Пленум так и не состоялся. Брежнев заранее заручился поддержкой наиболее влиятельных членов ЦК, и Суслов, Шелепии и Мазуров сняли свои возражения, Шелепин еще продолжал по ряду вопросов выступать против Брежнева, пытаясь усилить собственное влияние в руководстве. В результате он был вначале переведен на роль профсоюзного лидера, а затем и вовсе удален из Политбюро. Суслов, сохранив определенную самостоятельность, перестал выступать с какой-либо критикой Брежнева. Он удовлетворился вторым местом в партийной иерархии и ролью "главного идеолога".

Вся идеологическая жизнь в нашей стране в 70-е годы контролировалась Сусловым и его аппаратом. Конечно, при желании можно отметить некоторые успехи в разных областях науки и культуры в 70-е годы. Но в целом здесь наблюдался не столько прогресс, сколько регресс, и этим мы во многом обязаны руководству Суслова, 60-е годы были временем многих перспективных начинаний во всех областях культуры, искусства, в общественных науках. Однако большинство их не получило развития, они стали затухать уже к концу десятилетия и почти заглохли в 70-е годы. Для интеллигенции, для всех, кто создает культуру страны, это было плохое десятилетие. Никакого собственного вклада ни в теорию, ни в идеологию партии не внес и сам Суслов, его творческий потенциал оказался поразительно ничтожным.

Можно вспомнить, пожалуй, лишь тот факт, что именно Суслов в одной из своих речей первым употребил понятие "реальный социализм", которое может быть образцом уклончивости и неопределенности в теории. В отличие от термина "развитый социализм" понятие "реальный социализм> употребляется и в настоящее время, но каждый вкладывает в него то содержание, какое считает нужным.

Суслову явно не нравилось все то, что как-то поднималось над общим средним уровнем. Известно, например, что Суслову очень не пришелся по душе роман Вс. Кочетова "Чего же ты хочешь?". Слишком откровенный сталинизм Кочетова шокировал Суслова. Но Суслова крайне раздражали и песни В. Высоцкого, пьесы Театра на Таганке. Суслов долго не разрешал к прокату фильмы "Гараж" Э.Рязанова и "Калину красную" В.Шукшина. Неизвестно по каким соображениям Суслов долго мешал выходу на экран фильма "Человек ниоткуда". Говорили, что ему просто не понравилось название этой картины, а чиновники из кинопроката не хотели раздражать "главного идеолога". Суслов препятствовал не только публикации воспоминаний Жукова, но и Микояна. Но тот же Суслов явно не одобрял и набиравшее силу в конце 60-х годов русское националистическое движение, выразителем идей которого стали многие публикации журнала "Молодая гвардия". Однако и большая статья одного из ответственных работников аппарата ЦК КПСС А. Н. Яковлева "Против антиисторизма", опубликованная 15 ноября 1972 года в "Литературной газете" и обозначившая различного рода проявления великорусского шовинизма, также не понравилась Суслову определенностью и самостоятельностью суждений. Хорошо зная практику, при которой для ответственных работников статьи и речи составляются сотрудниками "менее ответственными", Суслов попросил своего помощника узнать, кто написал для Яковлева нашумевшую статью. Помощник вскоре доложил, что статью написал сам Яковлев. "Что он Ленин, что ли", - с раздражением заметил Суслов.

Бесспорно, что Суслов был очень опытным "аппаратчиком", он умело ориентировался в коридорах власти, у него были крайне важные связи в военных кругах или в КГБ. Он постоянно поддерживал дружеские отношения с некоторыми известными, но далеко не лучшими представителями творческой интеллигенции. Как я уже писал выше, Суслов держался всегда скромно, со всеми, даже с незначительными работниками своего аппарата и посетителями он неизменно здоровался за руку. В личной жизни был аскетичен, не стремился к постройке роскошных дач, не устраивал богатых приемов, не злоупотреблял спиртными напитками. Суслов не особенно заботился и о карьере своих детей. Его дочь Майя и сын Револий никогда не занимали видных постов. Суслов не имел никаких научных степеней и званий и не стремился к ним, как это делали Ильичев, получивший звание академика, или Трапезников, который после нескольких провалов стал все же членом-корреспондентом АН СССР. Напротив, именно Суслов провел через ЦК решение, которое запрещало работникам, занимающим видные посты в аппарате партии, домогаться каких-либо академических званий. Все это, несомненно, похвальные качества для идеологического руководителя партии. Можно предположить, что Суслов хорошо знал теорию марксизма и ленинизма, то есть классические тексты. Вероятно, это было бы достаточно для хорошего преподавателя общественных дисциплин, но совершенно недостаточно для главного идеолога партии.

Хотя Суслова именовали в некрологе "крупным теоретиком партии", на самом деле он не внес в партийную теорию ничего нового, не сказал здесь ни одного оригинального слова. За свою 35-летнюю деятельность на ответственных постах в ЦК партии Суслов не написал ни одной книги, и все его "сочинения" уместились в трех не слишком больших томах. Но что это за сочинения? Читать их подряд невыносимо скучно, в его речах и статьях постоянно повторяются одни и те же выражения и идеологические штампы. Суслов как будто сознательно избегает ярких мыслей и сравнений.

Да и что мы найдем в собрании его сочинений из трех томов, изданных в 1982 году? Его речи как секретаря Ростовского и Ставропольского крайкомов партии - это обычные выступления рядового обкомовского работника о воспитании комсомолом молодежи, о долге народного учителя нести в народ свет знаний, о важности своевременной и хорошей обработки земли, о необходимости добросовестно работать для фронта и храбро сражаться против фашистов. Став ответственным работником ЦК КПСС, Суслов не сказал ничего глубокого и значительного. Добрых два десятка его речей были произнесены при вручении орденов Саратовской, Черновицкой, Павлодарской, Ульяновской, Ленинградской, Тамбовской областям, городам Одессе, Брянску, Ставрополю и др. Подобные речи обычно готовятся для оратора сотрудниками аппарата ЦК и соответствующего обкома. Множество таких же заранее подготовленных аппаратом речей Суслов произнес на съездах зарубежных компартий: французской, итальянской, вьетнамской, индийской, монгольской, болгарской и др. Не отличались оригинальностью и традиционные речи Суслова перед избирателями различных округов, от которых он баллотировался в Верховный Совет СССР и РСФСР. Большое место в его "творческом наследии" занимают юбилейные доклады и речи - в годовщины смерти или рождения Ленина, Октябрьской революции, к 70-летию II съезда РСДРП и 40-летию VII Конгресса Коминтерна, к 150-летию со дня рождения Карла Маркса. Если основную речь к тому или иному юбилею произносил Брежнев, то Суслов публиковал по этому поводу статью в журнале "Коммунист". Не слишком интересны и доклады, которые Суслов делал регулярно на Всесоюзных совещаниях идеологических работников или преподавателей общественных дисциплин. Как правило, он всегда обходил наиболее острые и злободневные вопросы. К тому же, готовя свои выступления для публикации в сборниках, Суслов их тщательно редактировал. Он полностью убирал как восхваления, так и порицания Сталина или Хрущева, исключал примеры преступной деятельности Молотова и т.п.

Неудивительно, что сборники речей и статей Суслова не пользовались почти никаким спросом в книжных магазинах. Их первый завод в 100 тысяч экземпляров не расходился более двух лет, хотя его книги продавались в любом книжном киоске. Для нашей страны это очень небольшой тираж, так как в Советском Союзе не менее миллиона работников, профессионально занимающихся проблемами идеологии и общественными науками. Что касается дополнительного сборника речей и статей Суслова за 1977 - 1980 годы, то любопытно, что один из главных помощников Суслова, Воронцов, - собиратель поговорок и афоризмов. Но при подготовке речей Суслова ему не удалось ни разу вставить в его тексты что-нибудь интересное из своей коллекции. первый завод этой книги, стоящей всего 30 копеек, был отпечатан в количестве 50 тысяч экземпляров. Для политической брошюры это тираж ничтожный. Да и он разошелся главным образом по библиотекам и парткабинетам. Не слишком впечатляющий результат многолетней деятельности "главного идеолога" партии.

Михаил Суслов был не особенно крепок здоровьем. В молодости он перенес туберкулез. В более зрелом возрасте у него развился сахарный диабет. Когда он работал в Ставрополье и Литве, то после бурных объяснений с тем или иным работником у Суслова начинались припадки, сходные с эпилептическими. В 1976 году Суслов перенес инфаркт миокарда. Он уже не мог много работать. По требованию врачей он сократил рабочий день до трех-четырех часов.

Большинство правительственных автомобилей двигались по отведенной для них полосе вместе с машинами сопровождения на скорости до 120 километров в час. Но Суслов не разрешал своему шоферу превышать скорость в 60 километров. Иногда он останавливался возле Исторического музея и от Вечного огня через Александровский сад шел в Кремль. Более продолжительных прогулок он позволить себе не мог. Когда у Суслова побаливало сердце, он не возвращался домой, а оставался на ночь в специальной палате правительственной больницы на улице Грановского.

Все основные решения по отношению к "диссидентам" - от выдворения А. И. Солженицына, ссылки А. Д. Сахарова до ареста активистов "хельсинкских групп" - принимались при участии Суслова.

У Суслова в эти годы сложились хорошие отношения с художником Глазуновым. Глазунов, долгое время числившийся едва ли не опальным художником, получил разрешение устроить огромную персональную выставку в Манеже - что очень высокая честь. Но это вовсе не означало поддержки Сусловым русских националистов. Глазунов написал портрет Суслова, который весьма тому понравился. Как раз в силу своего догматизма Суслов не являлся союзником пестрой группы русских националистов, у них есть и были в прошлом другие покровители в верхах. Именно Суслов еще в 1970 году организовал специальное заседание Политбюро, которое осудило линию публикаций журнала "Молодая гвардия" и приняло решение о замене его редакционной коллегии.

Бурные события в Польше потребовали с августа 1980 года пристального внимания Суслова и вызвали у него большую тревогу. Весной 1981 года Суслов предпринял поездку в Польшу. Он хотел отговорить польское ЦК от проведения чрезвычайного съезда партии путем не контролируемых аппаратом ЦК ПОРП прямых выборов делегатов съезда. Но Суслов смог добиться лишь некоторой отсрочки в проведении съезда. По инициативе Суслова было составлено письмо ЦК КПСС руководителям Польской объединенной рабочей партии. Под его руководством проводилась осторожная, но настойчивая борьба с так называемым "еврокоммунизмом".

В начале января 1982 года у Суслова было особенно много неотложных и важных дел. Военное положение в Польше, острая дискуссия по этому поводу с Итальянской коммунистической партией. Продолжавшийся спор театра с Институтом марксизма-ленинизма по поводу постановки в МХАТе пьесы М. Ф. Шатрова "Так победим!" о последних годах жизни Ленина. Несколько дел о хищениях и коррупции, в которых оказались замешаны некоторые ответственные работники и люди с достаточно громкими фамилиями. К таким перегрузкам Суслов был уже не способен. Он был стар, у него были поражены атеросклерозом сосуды сердца и мозга, ему нельзя было не только много работать, но и волноваться. Однако невозможно быть на столь высоком посту, который занимал Суслов, и не волноваться, не вступать в конфликты, не получать неприятные известия. После одного внешне спокойного, но крайне резкого по существу, разговора у Суслова повысилось кровяное давление и возни кло острое нарушение кровообращения а сосудах мозга. Он потерял сознание и через несколько дней скончался. Смерть Суслова вызвала много толков и прогнозов, но было не так уж много людей, которые испытывали чувства горя и сожаления, проходя мимо гроба в Колонном зале Дома Союзов или наблюдая за торжественной процедурой похорон по телевизору. На небольшом кладбище у Кремлевской стены уже не так много свободных участков. Но для Суслова нашли место рядом с могилой Сталина.

Суслов Михаил Андреевич - член Политбюро ЦК КПСС,секретарь ЦК КПСС.
Родился 8 (21) ноября 1902 года в селе Шаховское ныне Павловского района Ульяновской области в крестьянской семье. Русский.
В 1918-20 годах активно работал в комитете бедноты в Хвалынском уезде Саратовской губернии. Член РКП(б)/ВКП(б)/КПСС с 1921 года. В 1924 году окончил в Москве Пречистенский рабочий факультет, в 1928 году - Московский институт народного хозяйства имени Г.В. Плеханова, затем с 1929 по 1931 годы учился в аспирантуре Института экономики Коммунистической Академии и одновременно преподавал политическую экономию в Московском государственном университете и Промышленной Академии.
В 1931-34 годах Михаил Суслов работал в аппарате Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и Народном комиссариате рабоче-крестьянской инспекции СССР, а в 1934-36 годах - в Комиссии советского контроля при Совете Народных Комиссаров СССР (СНК СССР).
В 1936-37 годах - слушатель Экономического института Красной профессуры, а по окончании учёбы, в 1937-39 годах – заведующий отделом Ростовского областного комитета ВКП(б), секретарь Ростовского областного комитета ВКП(б), а с 5 марта 1938 года – второй секретарь Ростовского областного комитета ВКП(б).С 1939 по ноябрь 1944 года – первый секретарь Орджоникидзевского (до 1943 года) - Ставропольского краевого комитета ВКП(б).
Во время Великой Отечественной войны, с 1941 по 1944 годы, М.А. Суслов член Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта и начальник Орджоникидзевского - Ставропольского краевого штаба партизанского движения.
С 14 ноября 1944 года - председатель Бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР с чрезвычайными полномочиями. Возглавляемое им Бюро фактически возглавляло работу по ликвидации последствий войны и по борьбе с многочисленными отрядами «лесных братьев» - антисоветского вооружённого подполья.
С 18 марта 1946 года работал в аппарате ЦК ВКП(б)/КПСС. С 22 мая 1947 года и до самой смерти - секретарь ЦК ВКП(б)/КПСС.
16 октября 1952 года избран членом Президиума ЦК КПСС. С 18 октября 1952 года являлся членом Постоянной комиссии по внешним делам при Президиуме ЦК КПСС и членом Постоянной комиссии по идеологическим вопросам при Президиуме ЦК КПСС.
5 марта 1953 года был выведен из состава Президиума ЦК КПСС и с 16 апреля 1953 года по 1954 год работал заведующим Отделом ЦК КПСС по связям с зарубежными коммунистическими партиями. С 12 июля 1955 года - бессменный член Президиума (с 8.04.1966 года – Политбюро) ЦК КПСС.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 ноября 1962 года за большие заслуги перед Коммунистической партией и Советским государством в коммунистическом строительстве и в связи с 60-летием со дня рождения Суслову Михаилу Андреевичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 ноября 1972 года за большие заслуги перед Коммунистической партией и Советским государством в коммунистическом строительстве и в связи с 70-летием со дня рождения награждён второй золотой медалью «Серп и Молот» с вручением ордена Ленина.
Играл огромную роль в руководстве КПСС и СССР со второй половины 1950-х годов до своей кончины, являлся главным идеологом КПСС. Будучи ближайшим соратником Н.С. Хрущева, стал одним из организаторов заговора против него. Непоколебимо стоял на позициях самого ортодоксального толкования марксизма, неприятия любого отклонения от него, идеологической войны с буржуазной идеологией. При этом сам научных работ практически не имел.
Избирался депутатом Верховного Совета СССР всех созывов, начиная с 1937 года, был членом Президиума Верховного Совета СССР в 1950-1954 годах, с 1954 года – председатель Комиссии по иностранным делам Совета Союза Верховного Совета СССР.
Жил в городе-герое Москве. Скончался 25 января 1982 года. Похоронен в Москве на Красной площади у Кремлевской стены. На могиле установлен бюст.
Награждён 5 орденами Ленина (16.03.1940; 20.11.1952; 20.11.1962; 02.12.1971; 20.11.1972), орденами Октябрьской Революции (18.11.1977), Отечественной войны 1-й степени (24.03.1945), медалями, иностранными наградами, в числе которых орден Клемента Готвальда (ЧССР, 1977).
19 ноября 1982 года М.А. Суслову торжественно открыты в Москве мемориальные доски на здании Московского института народного хозяйства имени Г.В. Плеханова в Замоскворечье (Стремянный переулок, дом № 28), на старом здании Московского государственного университета (Моховая улица) и на фасаде дома № 19 по Большой Бронной улице.
Сочинения:
Марксизм-ленинизм и современная эпоха. Сборник выступлений. - М.: Политиздат 1980;
Марксизм-ленинизм и современная эпоха. Избранные речи и статьи. В 3-х т. - М.: Политиздат 1982;
На путях строительства коммунизма. Речи и статьи. В 2-х томах. - г. Фрунзе (Киргизия), 1982.

Советский партийный и государственный деятель, секретарь ЦК ВКП (б)/КПСС (1947-1982). Главный идеолог КПСС в период правления .

Михаил Андреевич Суслов родился 8 (21) ноября 1902 года в семье Андрея Андреевича Суслова (ум. 1930), крестьянина села Хвалынского уезда Саратовской губернии (ныне в ).

В 1918-1920 годах М. А. Суслов работал в сельском комитете бедноты. В 1920 году вступил в комсомол, активно участвовал в жизни комсомольской организации Хвалынского уезда. В 1924 году окончил Пречистенский рабфак (), в 1928 году - Московский институт народного хозяйства им. Г. В. Плеханова. Позднее учился в Экономическом институте красной профессуры и вел преподавательскую работу в МГУ и Промакадемии.

В 1931-1934 годах М. А. Суслов работал в аппарате Центральной контрольной комиссии ВКП (б) и Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции (ЦКК-РКИ), затем до 1936 года - в Комиссии советского контроля при СНК СССР.

В 1937-1939 годах М. А. Суслов занимал должности заведующего отделом, секретаря Ростовского обкома ВКП (б). В 1939-1944 годах был первым секретарем Орджоникидзевского (Ставропольского) крайкома ВКП (б). Во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов М. А. Суслов являлся членом Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта и начальником Ставропольского краевого штаба партизанских отрядов, проводил большую работу по мобилизации трудящихся края на борьбу против немецко-фашистских оккупантов, а затем по восстановлению хозяйства края, разрушенного захватчиками. С конца 1944 года был председателем Бюро ЦК по Литовской ССР, оказывал большую помощь партийной организации республики в ликвидации последствий войны, в упрочении советского строя в Литве. С марта 1946 года М. А. Суслов работал в аппарате ЦК партии. С 1947 года был секретарем ЦК (занимал эту должность до конца жизни). Одновременно в 1949-1950 годах являлся главным редактором газеты «Правда».

На XVIII съезде ВКП (б) (1939) М. А. Суслов избирался членом Центральной ревизионной комиссии, на XVIII Всесоюзной конференции ВКП (б) (1941), XIX-XX и XXII-XXV съездах КПСС избирался членом ЦК. С июля 1955 года являлся членом Президиума ЦК, с апреля 1966 года входил в состав Политбюро ЦК КПСС. Избирался депутатом Верховного Совета СССР первых девяти созывов, с 1950 года был членом Президиума Верховного Совета СССР, с 1954 года возглавлял Комиссию по иностранным делам Совета Союза.

В конце 1940-х годов вошел в число «молодых соратников» . До начала 1960-х годов пользовался доверием , в 1964 году был деятельным участником его смещения. На годы правления приходится пик его карьеры. В политике М. А. Суслов придерживался умеренно-консервативных позиций, старался сохранять стабильность, не прибегая к крайностям, однако настойчиво подавлял идеологических противников. Несмотря на свое огромное влияние в государстве, М. А. Суслов отличался крайней скромностью и вел жизнь, близкую к аскетической.

М. А. Суслов дважды удостаивался звания Героя Социалистического Труда (1962, 1972), был награжден четырьмя орденами Ленина, орденом Отечественной войны 1-й степени.

В КОНЦЕ ЯНВАРЯ 1982 г. печать и радио СССР сообщили о смерти на 80-м году жизни "...после непродолжительной болезни члена Политбюро, секретаря ЦК КПСС, депутата Верховного Совета СССР, дважды Героя Социалистического Труда Михаила Андреевича Суслова".

Через четыре дня после смерти Суслов был похоронен с такими официальными почестями, с какими после марта 1953 г. не хоронили в Москве ни одного из высших руководителей партии и государства.

А между тем Суслов, казалось бы, не принадлежал к тем политическим деятелям нашей страны, которые в последние 15 лет привлекали внимание внешнего мира. О Суслове говорили и писали мало, да и сам он старался держаться в тени. Он не стремился занимать видных государственных постов, никогда не был ни министром, ни заместителем Председателя Совета Министров СССР и лишь в Верховном Совете СССР занимал должность председателя комиссии по иностранным делам Совета Союза. Почти всю свою жизнь он проработал в аппарате партии.

Как член Политбюро ЦК, отвечающий за вопросы идеологии, Суслов стоял на вершине пирамиды, состоящей из множества идеологических учреждений.

ПЕРВЫЕ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ

М. А. Суслов родился (по новому стилю) 21 ноября 1902 г. в селе Шаховском Хвалынского уезда Саратовской области в семье крестьянина-бедняка. Отец Суслова умер давно, но мать дожила до 90-летнего возраста и умерла в начале 70-х годов в Москве.

В деревне Суслов получил лишь самое начальное образование. Он рано стал проявлять революционную активность. Уже в 16 лет Суслов вступил в комсомол и стал видным членом уездной комсомольской организации. Когда весной 1918 г. в стране стали создаваться комитеты бедноты, молодой Суслов вошел в бедняцкий комитет своего родного села. В 1921 г. в 19-летнем возрасте Суслов стал членом Коммунистической партии. Вскоре по путевке местной партийной организации он приехал в Москву и стал учиться на Пречистенском рабфаке, который успешно окончил в 1924 г. Суслов решил учиться дальше и поступил в Московский институт народного хозяйства им. Плеханова. Успешно окончив этот институт, Суслов для повышения квалификации учился в Экономическом институте красной профессуры, который готовил новую партийную интеллигенцию.

Из биографии Суслова мы можем узнать, что он активно боролся как против взглядов "левой", так и "правой" оппозиции. Вскоре молодой "красный профессор" стал преподавать политэкономию в Московском университете и в Промышленной академии. В этой академии как раз в 1929- 1930 гг. учился Н. С. Хрущев.

В 1931 г. Суслову предложили работать в партийном аппарате, и он оставил преподавательскую работу. Он стал инспектором Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и Наркомата рабоче-крестьянской инспекции. Главной работой на этом посту был разбор многочисленных "персональных дел", т. е. нарушений партийной дисциплины и Устава партии, а также апелляций исключенных из партии людей.

В 30-е ГОДЫ

В 1933-1934 гг. Суслов возглавлял комиссии по чистке партии в Уральской и Черниговской областях. В масштабах всего Союза этой чисткой руководил Каганович, который в начале 30-х годов стоял во главе Центральной контрольной комиссии и который, безусловно, обратил внимание на старательного работника своей комиссии.

Немало людей убеждено в ответственности М. Суслова за репрессии в Ростове-на-Дону и в Ростовской области. Однако у нас нет никаких данных о личном участии Суслова в репрессивных кампаниях 1937-1938 гг. Но эти кампании, уничтожившие основную часть партийного актива, открыли для Суслова путь к быстрому продвижению вверх. Так, например, в 1937 г. было "ликвидировано" почти все руководство Ростовского обкома партии. Суслов был направлен в Ростовскую область в качестве заведующего отделом обкома. Жестокие репрессии в области продолжались, но они не коснулись Суслова, который вскоре стал одним из секретарей обкома.

В 1939 г. Суслов был выдвинут на должность первого секретаря Ставропольского (тогда Орджоникидзевского) крайкома партии. Это был важный этап в его карьере. От Ставропольского края Суслов участвовал в работе XVIII съезда ВКП(б). Он не выступал на съезде, но был избран членом Центральной ревизионной комиссии. Еще через два года на XVIII партийной конференции Cуслов был избран членом ЦК ВКП(б).

ГОДЫ ВОЙНЫ И ПЕРВЫЕ ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ

Война пришла в Ставрополье в 1942 г. В этот период основной задачей крайкома партии была организация партизанского движения. М. Суслов возглавил Ставропольский краевой штаб партизанских отрядов. Пока боевые действия шли на Северном Кавказе, Суслов был также членом Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта.

Во время войны и оккупации небольшая часть проживавших в Ставрополье карачаевцев поддержала гитлеровскую администрацию. В г. Микоян-Шахаре был создан "Карачаевский национальный комитет". Но большинство карачаевцев не поддерживало этот "комитет", а поддерживало партизан. Тем не менее вскоре после освобождения края в ноябре 1943 г. 70-тысячное карачаевское население было поголовно выселено из родных мест и в эшелонах отправлено на "спецпоселение" в Среднюю Азию и Казахстан. Карачаевская автономная область была ликвидирована. Ставропольский крайком партии полностью поддержал это решение и помог проведению его в жизнь.

В 1944 г. большая часть Литвы была освобождена от немецкой оккупации. Во главе партийной организации республики встал старый подпольщик, еще в конце 20-х годов избранный секретарем ЦК КПЛ, А. Снечкус. Но Сталин не доверял бывшим подпольщикам. Было решено поэтому сформировать не только ЦК Компартии Литвы, но и специальное бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР, наделенное чрезвычайными полномочиями. Председателем этого бюро был назначен М. А. Суслов.

Он был в Литве эмиссаром Сталина. Его влияние распространялось и на другие республики Прибалтики.

РАБОТА В ЦК ВКП(б)

Видимо, Сталин был вполне удовлетворен деятельностью Суслова. В 1947 г. он был переведен на работу в Москву и избран на Пленуме ЦК секретарем ЦК ВКП(б). В Секретариат в этот период входили А. Жданов, А. Кузнецов, Г. Маленков, Г. Попов и сам Сталин. Суслов пользовался доверием Сталина. В январе 1948 г именно Суслову было поручено сделать доклад на торжественном заседании но случаю 24-й годовщины со дня смерти Ленина. В 1949-1950 гг. Суслов становится также главным редактором газеты "Правда". Его избирают членом Президиума Верховного Совета СССР. В 1949 г. Суслов от имени ЦК ВКП(б) участвует в Совещании Информационного бюро коммунистических партий в Будапеште, где делает доклад, главным содержанием которого было осуждение Компартии Югославии. Еще в 1947 г. Суслов заменил Г. Александрова на посту заведующего Отделом агитации и пропаганды ЦК. Он участвовал в кампании против "безродных космополитов", возглавлял комиссию, которая расследовала деятельность заведующего Отделом науки ЦК Ю. А. Жданова, выступившего в 1948 г. против Лысенко. Однако в целом роль Суслова как идеолога в 1947-1953 гг. была невелика, ибо главным "идеологом" и "теоретиком" партии был сам Сталин.

На XIX съезде партии Суслов был включен Сталиным в состав расширенного Президиума ЦК КПСС. Суслов вошел в ближайшее окружение Сталина, а позднее Хрущева.

В ОКРУЖЕНИИ Н. С. ХРУЩЕВА

В своей администрации Хрущев сам был и главным идеологом, и "министром иностранных дел", он непосредственно сносился с руководителями других коммунистических партий. Однако Хрущеву нужен был человек, который руководил бы повседневной деятельностью идеологических учреждений. Выбор Хрущева пал на Суслова, и последний был избран в 1955 г. членом Президиума ЦК КПСС. Суслов прочно стоял на стороне Хрущева. Он поддержал Хрущева на XX съезде КПСС и на бурном заседании Президиума ЦК в июне 1957 г. Решающий для Хрущева июньский Пленум ЦК КПСС 1957 г. начался с доклада Суслова, который изложил сущность возникших разногласий, не скрывая своей поддержки Хрущева. После Суслова выступили Молотов. Маленков, Каганович. Булганин, которые повторили свои обвинения в адрес политики Хрущева. Они не сразу сдали свои позиции и долго защищались. Поражение страшило этих людей, боявшихся не только за свою карьеру в партии. Поэтому Пленум продолжался несколько дней. Но Суслов на всех заседаниях Пленума защищал линию Хрущева.

Однако с конца 50-х и в начале 60-х годов сам Суслов начинает осторожно выступать против многих аспектов внешней и внутренней политики Хрущева. Суслов не хотел дальнейших разоблачений Сталина. Он настаивал на том, чтобы вопрос об антипартийной группе не поднимался ни на XXI, ни на XXII съезде партии. Хрущев в данном случае действовал по собственной инициативе. К тому же Хрущев многие вопросы идеологического порядка решал или с помощью Л. Ильичева, или с помощью А. Микояна. У Хрущева не было "главного идеолога".

В 1956 г. Суслов вместе с Микояном и Жуковым был направлен в Венгрию для борьбы с контрреволюцией в Будапеште. В 1962 г. Суслов и Микоян были направлены в Новочеркасск для ликвидации возникших там демонстраций и забастовок, вызванных повышением цен на мясомолочные товары и нехваткой продуктов.

Суслов активно участвовал в составлении тогдашнего проекта третьей Программы КПСС Выступая с разъяснениями итогов июньского (1957 г.) Пленума ЦК или XXII съезда КПСС. Суслов не раз восклицал: "Мы не дадим в обиду нашего дорогого Никиту Сергеевича!" Однако весной 1964 г. (а может быть, и ранее) именно Суслов стал вести конфиденциальные беседы с некоторыми членами Президиума ЦК и влиятельными членами ЦК КПСС об отстранении Н. С. Хрущева от руководства страной и партией. Именно Суслов делал на Пленуме доклад с перечислением всех прегрешений и ошибок Н. С. Хрущева. И с политической, и с теоретической точек зрения этот доклад является крайне неглубоким документом, лишенным анализа сложившейся ситуации.

В 60 - 70-е ГОДЫ

После вынужденной отставки Н. С. Хрущева руководство партии уже не в первый раз провозгласило необходимость "коллективного руководства" и недопустимость какого-либо нового "культа личности". Хотя Л. И. Брежнев и стал "Первым" (а с 1966 г. - "Генеральным") секретарем ЦК КПСС, он еще не пользовался такой властью и влиянием, как в 70-е годы. Не намного меньшим влиянием пользовались в партийно- государственном аппарате Суслов и Шелепин, между которыми происходила закулисная борьба за положение в партии. На XXIII съезде КПСС весной 1966 г. многие наблюдательные делегаты могли видеть, что именно Суслов является главным режиссером съезда.

Одним из противников Суслова в ЦК оказался протеже Брежнева С. Трапезников, назначенный заведующим Отделом науки, школ и вузов. Трапезников возглавил не только этот ведущий отдел ЦК, но и кампанию за реабилитацию Сталина, которая все более интенсивно проводилась в 1965-1966 гг. Суслов не считал тогда подобную реабилитацию целесообразной или, во всяком случае, своевременной. В 1967 г. Суслов настоял на смещении председателя КГБ В. Семичастного, близкого друга Шелепина. Председателем КГБ был назначен Ю. Андропов, который до этого работал под руководством Суслова, возглавляя один из международных отделов ЦК КПСС.

Суслова очень пугали события в Чехословакии в 1967-1968 гг. Ему казалось, что в этой стране происходит то же самое, что происходило в Венгрии в 1956 г. Когда в Политбюро возникли разногласия, Суслов твердо стоял за введение войск Варшавского Договора в ЧССР.

В конце 1969 г. Суслов не поддержал уже почти полностью подготовленного проекта реабилитации Сталина в связи с его 90-летием. Однако тот же Суслов фактически руководил разгоном прежней редакции "Нового мира", журнала, который выражал тогда настроения наиболее прогрессивной части советской творческой интеллигенции.

Бесспорно, что Суслов показал себя опытным аппаратчиком, он умело ориентировался в коридорах власти. Он всегда поддерживал дружеские связи с отдельными известными, но далеко не лучшими представителями творческой интеллигенции. Суслов держался всегда скромно, со всеми, даже незначительными работниками своего аппарата и посетителями он неизменно здоровался за руку. В личной жизни он был аскетичен, не стремился к постройке роскошных дач, не устраивал богатых приемов, никогда не злоупотреблял спиртными напитками. Суслов не особенно заботился и о карьере для своих детей. Его дочь Майя и сын Револий никогда не занимали видных постов. Суслов не имел никаких научных степеней и званий и не домогался их.

Хотя Суслова именуют в некрологе "крупным теоретиком партии", фактически он не внес в партийную теорию ничего нового, не сказал здесь ни одного оригинального слова. За свою 35-летнюю деятельность на ответственных постах в ЦК партии Суслов не написал ни одной "толстой" книги, и все его "сочинения" уместились в двух не слишком больших томах.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ

М. А. Суслов был не слишком крепок здоровьем. В молодости он перенес туберкулез. В более зрелом возрасте у него развился сахарный диабет. Когда он работал в Ставрополье и в Литве, то после бурных объяснений с тем или иным работником у Суслова были припадки, сходные с эпилептическими. В 1976 г. Суслов перенес инфаркт миокарда. Он уже не мог много работать. По требованию врачей он работал не более трех-четырех часов в день.

В начале января 1982 г. у Суслова было особенно много неотложных и важных дел. Положение в Польше, острый спор по этому поводу с Итальянской коммунистической партией. Спор между секретарем ЦК КПСС М. Зимяниным и Институтом марксизма-ленинизма по поводу постановки во МХАТе спектакля по пьесе М. Шатрова "Так победим!" о последних годах жизни Ленина- Несколько дел о хищениях и коррупции, в которых оказались замешанными отдельные крупные работники или люди с достаточно громкими фамилиями. К такому напряжению Суслов был уже не способен. Однако нельзя занимать столь высокий пост, какой занимал Суслов, и не волноваться, не вступать в конфликты, не получать неприятные известия.

После одного внешне спокойного, но крайне резкого разговора у Суслова повысилось кровяное давление и возникло острое нарушение кровообращения в сосудах мозга. Он потерял сознание и через несколько дней скончался.

На небольшом кладбище у Кремлевской стены уже не так много свободных участков. Но для Суслова нашли свободное место рядом с могилой Сталина.

Рой МЕДВЕДЕВ, кандидат педагогических наук, народный депутат СССР.

Напечатать