В каком веке жил дмитрий михайлович. Пожарский дмитрий михайлович - биография. О чем надо знать

Сухановка или Сухановская тюрьма особого режима в наше время является одним из символов сталинских репрессий. Мрачная слава «Спецобекта 110», как именовалась она тогда на сухом казённом языке, пережила и сталинский террор и даже сам Советский Союз. Многие эпизоды её существования засекречены и сейчас. Тем не менее, и уже опубликованных подробностей существования «Спецобъекта 110» хватает, для того, чтобы оценить масштабы трагедии.

Свято-Екатерининский мужской монастырь (местность также известна, как Екатерининская пустынь) был основан в 1658 году по велению царя Алексея Михайловича и на его личные средства. В таком качестве он просуществовал до 1918 года, когда по велению Синода монастырь был преобразован в женский. Позже на его базе возникла трудовая артель, вскоре ликвидированная.

Тюрьма же берёт своё начало в 1932 году, после размещения в стенах уже бывшего монастыря колонии для малолетних преступников. Тем временем советский режим продолжил быстро двигаться к ужесточению. Например, 9 июня 1935 года расстрелом стала караться попытка бегства через границу СССР. Расширялись репрессии и по другим категориям неблагонадёжных граждан. Появились в заметном количестве политические заключённые, которых крайне желательно было держать где-то поблизости от Москвы.

В свете этих событий быстро возникла необходимость в специальном объекте (откуда и название) для приёма политических заключённых. По личному замыслу наркома МВД Николая Ежова её разместили в помещениях бывшего монастыря. Мрачная ирония судьбы состояла в том, что именно Ежову предстояло стать позднее и самым известным заключённым Сухановки.

После опалы Ежова «Спецобъект 110» перешёл под личный контроль Лаврентия Берии. С этого момента за Сухановкой окончательно закрепилась её зловещая репутация. Режим в тюрьме был исключительно суровым даже по меркам сталинского времени. Условия содержания вполне подходили под определение «нечеловеческие», активно практиковались пытки. Каратели стремились сломать человека, добиться полного обрушения его воли. После этого несчастный, как правило, признавал всё: и участие во всевозможных заговорах, и передачу военных секретов иностранным разведкам. То, что заговоры и «троцкистские кружки» были вымышленными, а государственные секреты передавали те, кто не имел к ним никакого отношения, никого не интересовало.

«Клиентами» Сухановки, как правило, оказывались люди в прошлом видные и известные. Те, кто обладал авторитетом или неудобными знаниями. Среди них советский разведчик Дмитрий Быстролетов (один из немногих, кому удалось пережить Сухановку), генерал-майор Григорий Ляскин (пережил заключение), азербайджанский советский политический деятель Чингиз Ильдрым (расстрелян в 1938 году), генерал-майор Михаил Белянчик (расстрелян в 1950 году), писатель Исаак Бабель (расстрелян в 1940 году) и другие.

Имелись примеры, когда попавших в Сухановку расстреливали целыми семьями. Так были казнены Народный комиссар военно-морского флота СССР М. П. Фриновский, его жена и сын-десятиклассник. Расстрелы производились на расположенном неподалёку Бутовском полигоне, а также на спецобъекте «Коммунарка». В некоторые месяцы казни происходили там буквально каждый день.

По воспоминаниям Александра Солженицына: «Сухановка - это та страшная тюрьма, которая только есть у МГБ. Ею пугают нашего брата, её имя выговаривают следователи со зловещим шипением. (А кто там был - потом не допросишься: или бессвязный бред несут или нет их в живых)».

Лишь после свержения и расстрела самого Берии «Спецобект 110» прекратил своё существование, однако информация о нём ещё многие десятилетия осталась секретной. Позже на этом месте функционировали сперва тюремная больница, а затем и учебный центр областного ГУВД. Уже в разгар Перестройки МВД передало территорию министерству культуры, а в 1992 году Свято-Екатерининский мужской монастырь был возрожден. В 2010 году в монастыре был создан музей, в котором подробно описаны все этапы существования Екатерининской пустыни, включая и период Сухановки.

Когда в ноябре 1658 года царь Алексей Михайлович, прозванный в народе «Тишайшим», повелел основать обитель в честь святой великомученицы Екатерины возле деревеньки Ермолино Домодедовской волости, он и представить себе не мог, какая страшная участь ожидает его детище. Молва утверждает, что решение о строительстве монастыря пришло к монарху после того, как во время охоты в этих местах ночью, во сне, к нему явилась святая великомученица Екатерина и принесла радостную весть: царица разрешилась третим ребёнком — девочкой. Дочку царь назвал Екатериной, а на том месте, где стоял его шатёр повелел построить храм и монастырь. Неподалёку, кроме Ермолино, располагались и другие маленькие деревеньки, одной из которых — Сухово, за два года до того, как царю явилась святая, предстояло превратиться в вотчину князей Львовых и стать имением Суханово. Следующим владельцем усадьбы стал сподвижник Петра I и первый губернатор Москвы боярин Тихон Стрешнев, затем имение перешло к известному деятелю Екатерининской эпохи Алексею Мельгунову (среди прочего, бывшего основателем городов Мышкин и ныне затопленной Мологи), который подарил её своей супруге Наталье Ивановне Салтыковой — племяннице печально известной «Салтычихи» (см.заметку ). В 1782 году Наталья Ивановна умерла, а спустя шесть лет скончался и сам Алексей Петрович Мельгунов. Подмосковная усадьба переходит по наследству к его старшему сыну Владимиру — но тот дарит её своей сестре Екатерине, взявшей фамилию мужа — князя Дмитрия Петровича Волконского. Екатерина разбивает в усадьбе парк и перестраивает двухэтажный дом в небольшой дворец, отчего Суханово становится центром всей прилегающей округи.

После революции в усадьбе располагается Дом отдыха Союза архитекторов СССР, а в находящемся неподалёку бывшем Екатерининском монастыре — сначала ревком, а затем уголовная тюрьма. А в 1938 году по приказу НКВД в помещении бывшего монастыря Святой Екатерины была образована тайная следственная тюрьма или Спецобъект №110, названная «Сухановской». Это название тюрьма получила случайно. 23 ноября 1938 года Лаврентий Берия, ставший практически главой НКВД, вместо написавшего в этот же день рапорт об отставке Николая Ежова, направил на имя председателя СНК В.М.Молотова следующее письмо: «В связи с возникшей необходимостью оборудовать особо изолированную тюрьму специального назначения при ГУГБ НКВД нами намечено использование для этой цели территории и зданий Сухановского монастыря, переустройство которых под тюрьму может быть произведено в месячный срок». Отсюда и пошло название Сухановской тюрьмы, сбивающее многих с толку — просто Берия перепутал имение Суханово, расположенное поблизости от монастыря, с самим монастырем — бывшей обителью XVII века.

Первоначально распоряжение о передаче всего имущества и построек бывшего монастыря в ведение НКВД подписал еще М.И.Калинин в 1937 году. Монастырь к тому времени уже давно не действовал — ещё в 1932 году здесь была открыта колония для несовершеннолетних преступников. В течение 1937-1938 года на территории бывшего монастыря велись неспешные работы по его переоборудованию в тюрьму НКВД. Тогда же нарком внутренних дел Николай Ежов выдвинул идею создания на базе бывшего монастыря особой тюрьмы для высокопоставленных политических преступников. Идея нашла продолжение усилиями Лаврентия Берии, ставшего по приказу Сталина заместителем Ежова с прицелом на его дальнейшее смещение. По иронии судьбы, одним из первых узников открывшейся в январе 1939 года Сухановки стал сам Николай Ежов, расстрелянный там же в 1940 году.

Едва Сухановка начала работу, как 10 января 1939 года всем секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, наркомам внутренних дел и начальникам УНКВД была разослана совершенно секретная шифротелеграмма, подписанная Сталиным. В ней, в частности, говорилось: «ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. Метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и недоразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод». Этот документ стал программой действий для сотрудников Сухановки, радушно распахнувшей 15 января 1939 года двери для чекистов всех рангов и граждан других категорий. Так в ближайшем Подмосковье появился настоящий Бермудский треугольник - с тремя основными зонами, где начали исчезать люди. Это были Бутовский полигон и спецобъект НКВД «Коммунарка», к которым в 1939 году присоединилась «Сухановка».

Под тюрьму был перестроен Екатерининский собор. В жилых корпусах оборудовали камеры для заключенных, в цементные полы были вмурованы столы и табуретки для дневного сидения, устроены поднимающиеся и запирающиеся на замок доски-кровати, а в окна вставлены толстые гофрированные стекла с впаянной арматурой, почти не пропускавшие дневного света. Согласно инструкции, во всех помещениях были сглажены, скруглены углы, чтобы заключенные не вздумали разбивать о них свои головы и, тем самым, уходить от допросов «с пристрастием» и «высшего революционного возмездия» - расстрела. Были устроены специальные помещения: стоячие карцеры (1х1 м2), карцеры горячие, холодные, темные, камеры для «буйных» - с обивкой из кошмы, покрытой сверху резиной, линолеумом или брезентом. Некоторые помещения были оснащены специальными приспособлениями для пыток. Говорили, что новейшее пыточное оборудование сюда завезли из нацистской Германии, но, конечно, у нас имелись и собственные образцы подобных изделий, самыми незаменимыми из которых были кулак, сапог и дубина. Именно об этих «образцах» вспоминали те, кому удалось остаться в живых после Сухановки. Сами чекисты рассказывали, что «130-килограмовый» Богдан Кобулов, допрашивавший подследственных с помощью кулака, мог убить человека с одного удара.

Сухановку также в шутку называли «дачей Берии» — Лаврентий Павлович имел здесь свой личный кабинет с доступом в камеры допросов, где от избиений и бесчеловечных пыток даже арестованные боевые генералы плакали и кричали, как дети, а бывший начальник СМЕРШ одного из фронтов генерал-майор Сидякин от нестерпимой боли и ужаса сошёл с ума, выл и лаял в камере по-собачьи. Не удивительно, что Сухановкой пугали даже узников Бутырки и Лефортова.

Всё, имевшее отношение к новой тюрьме, содержалось в строжайшей тайне. Имен здесь не было. Не только заключенные, но и охрана существовала под номерами. В официальных бумагах для внутреннего употребления и сама тюрьма именовалась «Спецобъект № 110», а в народе её называли «Сухановкой». Знающие люди понимали, что Сухановка — это конец, гибель. С 1938 по 1952 годы узниками пыточной тюрьмы стали примерно 35 тысяч человек. Почти все они были расстреляны. С помощью особого механизма тела расстрелянных поднимали из подвалов наверх, погружали на полуторатонки и отвозили в Донской крематорий. Считается, что прах после кремации ссыпали в ямы неподалеку. В таком случае в земле, принимавшей всех без разбора, прах казненных палачей смешивался с прахом их жертв. Правда, знающие люди из числа сотрудников ФСБ уверяют, что прах казненных частенько никуда не «ссыпали», а выбрасывали в канализацию или вывозили на свалки.

Вся информация о тайном объекте до последнего времени находилась под грифом «секретно» в архивах ФСБ. До 1991 года монастырь принадлежал НКВД-КГБ-МВД. В 1958 году в бывшей Сухановке разместилась областная тюремная больница. С 1992 года началась медленная поэтапная передача строений Свято-Екатерининского монастыря в собственность Русской Православной Церкви. К этому времени все помещения многострадальной обители, в том числе и Екатерининский собор, были ещё заняты различными службами ГУВД. В алтаре храма были прорублены ворота, куда въезжали грузовики, а в помещении старинного собора размещен гараж и авторемонтные мастерские. Первые месяцы 1993 года насельники монастыря занимались благоустройством келий, которые до недавнего времени были общежитием для семейных сотрудников ГУВД, а еще ранее — камерами Сухановской тюрьмы. В конце этого же года было пострижено в монастыре еще пять послушников. Монастырская жизнь постепенно наладилась… О некоторых узниках Сухановки – в статье .

Парковка Свято-Екатерининского монастыря находится перед Южными воротам. Координаты 55°32"9.03"С 37°39"56.71"В.

Жизнь монастыря насыщенна такими событиями, которые, мне кажется, похожи на плавание корабля, построенный для большого путешествия, но который, по нелепому стечению обстоятельств, находится десятилетиями то в мертвом штиле, то в волнах цунами. Оттенки серого в виде легкого бриза, бывают на протяжении нескольких дней, в основном только белое или черное.

Строительство монастыря началось в 1658 году, по приказу царя Алексея Михайловича, после видения ему во сне Святой Екатерины с вестью о рождении дочери. Как и все монастыри, в 1917-ом, монастырь был закрыт, прихожанам оставили только надвратную церковь. Служителей монастыря, на тот момент довольно престарелых людей, прихожане забрали по своим семьям. В 31-м закрыли и эту церковь.

Восстановление началось в 1992 году. Сейчас на территории монастыря светло, уютно, современно-красиво, полное умиротворение. Не смотря на выходной день, паломников мало. В монастыре, кстати, нет гостиницы для паломников, расселиться можно по окрестным гостиницам и санаториям.

С 1931-года, по приказу Сталина, в монастыре расположилась тюрьма для особо опасных и высокопоставленных врагов народа. В неё был заключен на девять месяцев и позже растрелян сам устроитель этой тюрьмы - организатор и исполнитель политических репрессий, глава НКВД Ежов Николай Иванович. На суде Ежов признался, что мало чистил ряды госбезопасности и народа вообще, всего почистил 14 тысяч, а это мало. В последствии, под давлением пыток и истязаний, признался в шпионаже на Англию своей жены и её любовника, шпионаже многих своей друзей и проверенных коллег, которых в последствии расстреливали целыми семьями вместе с детьми.

В официальных документах сие место называлось "Спецобъект №110", в обиходе - Сухановка, по названию находящейся недалеко усадьбе Суханово.

В начале 30-х годов, Сталиным была передана шифрограмма с приказом разрешить физическое воздействие на заключенных, которые особо упираются при дознании. Прикрываясь этим приказом над людьми не просто издевались морально и избивая, а применяли орудия пыток, которым позавидовала бы инквизиция. Были придуманы камеры холодные и горячие, камеры, в которых можно было только стоять (на несколько дней лишение сна), дыбы, избивали резиновыми дубинками до полумертвого состояния. Причем перед тем как осужденного отвести на расстрел традицией стало избивать его до полусмерти.

На территории монастыря сейчас есть музей Спецобъекта №110. Искренне, иногда по-детски, без современных компьютерных эффектов, с помощью гуаши, папье-маше и подручных материалов. воссозданы эпизоды того времени.

Арестован и расстрелян в 53-м. Обвинен в шпионаже в пользу Великобритании и других стран, стремлении к ликвидации Советского рабоче-крестьянского строя, реставрации капитализма и восстановлению господства буржуазии. Также Берию обвинили в моральном разложении, злоупотреблении властью, а также в фальсификации тысяч уголовных дел на своих сослуживцев в Грузии и Закавказье и организации незаконных репрессий (это Берия, согласно обвинению, совершал тоже действуя в корыстных и вражеских целях).

Саркофаг, внутри него, на обгоревших носилках, жгли трупы.

Братские корпуса, в период Сухановки в них располагались квартиры семейных народных комиссаров.

За импровизированным заграждением, слева, находится куст неопалимой купины, который вырастили из веточки в 2003 году. Веточку привезли из монастыря Святой Екатерины на Синае.

Правее в палатке продается всякие монастырские вкусности, а по правде - воду всякую газированную, свежайший серпуховской хлеб, всякие травки-чаи. Домашние мои гостинцы съели минут за 15.

В настоящее время монастырь возродился в полной мере, открыта воскресная школа, заново возродилась иконопись, художественная роспись, вышивка золотом, резьба по дереву. Поскольку внутри храма все было подвергнуто опустошению и разрушению, то в 90-м году монахи заново сами расписывали стены и своды. Вплоть до 1991 года, с момента печальной Сухановки, все строения монастыря принадлежали структурам НКВД, КГБ, МВД. При последнем названии госструктуры в монастыре было учебное заведение.

В 1938 году по приказу НКВД в помещении бывшего монастыря Святой Екатерины в Московской области была образована тайная следственная тюрьма, известная как Сухановка или Спецобъект №110. «Объект» предназначался для самых опасных врагов советской власти и лично товарища Сталина. Заключенных в Сухановке не только годами держали без суда и следствия, но и подвергали самым страшным пыткам. С 1938 по 1952 годы узниками пыточной тюрьмы стали примерно 35 тысяч человек. Почти все они погибли. Почти вся информация о тайном объекте до последнего времени находилась под грифом «секретно» в архивах ФСБ.

Последний свидетель

– «Интеллигенты, быть тверже стали! Кругом агенты, а первый Сталин!» Как Вам нравятся эти стихи? – чуть насмешливо спрашивает меня старик, сидящий на кровати с чашечкой чая в руках. На часах три часа ночи, но спать в этом доме ещё не ложились. – Это стоящие стихи, я за них 10 лет лагерей строгого режима получил!

– За пару строчек?

– Этого было достаточно. Я прочитал стихи другу, а у того отец был генерал НКВД. Ну, и за мной пришли. На допросе кроме антисоветской пропаганды предъявили обвинение в террористических намерениях. Я назвал Сталина агентом, значит, я хотел его убить!

Во время ареста Семену Виленскому было 20 лет. Он учился на филологическом факультете Московского университета. Сейчас Семену Самуиловичу 86 лет. Он живёт в Москве, пишет стихи и занимается издательской деятельностью в издательстве «Возвращение», которое публикует мемуары бывших узников ГУЛАГа.

Сам Семен Самуилович провел в сталинских лагерях и тюрьмах 8 лет. Причём начало срока отбывал в Сухановке или «Спецобъекте 110». Спецобъект размещался в бывшем монастыре святой Екатерины и был организован лично наркомом НКВД Лаврентием Берия. Монахинь выселили, бывшие кельи приспособили под камеры, обширные монастырские подвалы превратили в помещения для пыток. Тюрьма предназначалась для бывших друзей товарища Сталина, которые по его личному приказу объявлялись врагами. По официальным документам тайная тюрьма тов. Сталина проходила как «дача» НКВД. «Дачей пыток» и прозвали ее заключенные.

«Повезло!»

«Тесная камера, бетонный пол. В зарешеченном окне толстое стекло, пропускающие лишь тусклый свет». Свой рассказ Семен Самуилович ведет тихим монотонным голосом и просит не перебивать.

«Табуретка и стол привинчены к полу. Откидная полка, как в вагоне поезда, но лежать на ней днём запрещено. На день выдают два кусочка сахара, пайку сырого хлеба – граммов триста – и миску непроваренной перловой каши. Но съешь эту кашу, такая резь в животе начинается, как будто принял яд. Так день за днем, на допросы меня не вызывали. Я объявил голодовку, требовал вызвать ко мне прокурора! На это никто не обращал никакого внимания, пока я не начал петь и кричать. Тогда меня отвели в карцер. Это был узкий каменный мешок. Мокрые склизкие стены, вода капает. Не знаю, сколько я там находился, представления о времени терялись, потом я осел на холодный мокрый пол. Конвоиры меня подняли. Посадили на деревянный ящик на какое-то время. Я сидел, потом ящик из под меня вытащили. Сколько все это продолжалось, я не знаю».

«Из соседних помещений я слышал крики, рыдания, стоны, женский вой, звук ударов и мат следователей: «Шпарь ему яйца! Шпарь!». Но меня почему-то пальцем не трогали! Потом я узнал, что на короткое время Сталин запретил пытать беременных женщин и студентов. Одним словом, повезло!» – рассказывает Виленский.

В камере-одиночке сухановской тюрьмы он также начал сочинять стихи:

Моя печальная обитель,
Зачем я нужен вам,
Скажите,
Зачем решетка на квадраты,
Перерубает свет единый,
Зачем замки, зачем солдаты,
Зачем стенанья жертв невинных,
Что проклинаю день свой каждый,
И жду спасительную ночь,
Здесь приведенья
Дух здесь вражий,
Не черт, но сходное точь в точь.

«Я читал громко, с выражением, словно выступая со сцены перед невидимыми зрителями», – рассказывает Семен Самуилович. – «Мои тюремщики решили, что я сошел с ума. Меня отправили в Институт судебной психиатрии им. Сербского. В ту пору там работали психиатры, главной задачей которых было выявить симулянтов, то есть, тех, кто косил под сумасшедших. Но я всеми силами старался доказать, что я нормальный! Таковым меня и признали: «Вменяем, находится в состоянии крайнего физического и нервного истощения». Меня отвезли на Лубянку и оттуда в Бутырскую тюрьму. По сравнению с Сухановкой Бутырка казалась санаторием!»
В Бутырской тюрьме Семёну Виленскому объявили решение Особого Совещания: «Осужден по статье «Антисоветская агитация» на десять лет. Восточно – Сибирским этапом студента – филолога отправили на Колыму. Там он продолжил свои «университеты» до самой смерти Сталина. В Сухановской особорежимной тюрьме он пробыл три месяца и единственный из 35 тыс узников дожил до наших дней. Других свидетелей – нет.
Среди узников Сухановки были известные политики, общественные деятели, «мастера культуры» и военачальники: «кровавый нарком» Николай Ежов с коллегами, устроившими Большой Террор, писатель Исаак Бабель, бывший белый офицер, муж поэтессы Марины Цветаевой, завербованный чекистами в Париже, Сергей Эфрон, боевые генералы – маршал авиации, герой СССР Сергей Худяков (Ханферянц), генерал Павел Понеделин, адмирал Константин Самойлов и даже убийцы царской семьи Романовых, чекисты Александр Белобородов и Филипп Голощекин.

Журналист и агент НКВД Михаил Кольцов – он же прототип Каркова в романе Хемингуея «По ком звонит колокол» – попал в особорежимную тюрьму сразу после торжественного вечера в Доме писателей. Он только что прилетел из Испании и получил из рук Сталина орден Красного Знамени. «А оружие у Вас есть?» – поинтересовался товарищ Сталин. – «А не хотите ли Вы застрелиться, товарищ Кольцов?» Самого известного журналиста Советской России арестовали прямо в редакции газеты «Правда» на глазах испуганной секретарши. Кольцова пытали, а потом расстреляли в один день со Всеволодом Мейерхольдом – гениальным театральным режиссером XX века.

На допросах в Сухановке Мейерхольд признался в сотрудничестве с британской и японской разведкой. Он дал показания на коллегу режиссера-кинематографиста Сергея Эйзенштейна, писателя Илью Эренбурга, композитора Дмитрия Шостаковича и многих других деятелей советской культуры. В письмах к Председателю Совета Народных Комиссаров Вячеславу Молотову, режиссер поведал, как проходили допросы. Эти письма сохранились.

«Меня здесь били – больного 65-летнего старика: клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам сверху, с большой силой… В следующие дни, когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-синим-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что, казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток, и я кричал и плакал от боли... Нервные ткани мои оказались расположенными совсем близко к телесному покрову, а кожа оказалась нежной и чувствительной, как у ребенка, глаза оказались способными лить слезы потоками. Лежа на полу лицом вниз, я обнаруживал способность извиваться и корчиться, и визжать, как собака, которую бьет хозяин. Меня били по старым синякам и кровоподтекам, так что ноги превращались в кровавое месиво. Следователь все время твердил, угрожая: не будешь писать, будем опять бить, оставив нетронутыми голову и правую руку, остальное превратим в кусок бесформенного, окровавленного мяса. И я все подписывал».

Мейерхольд и Кольцов были расстреляны 2 февраля 1940 года. Тела их сожгли в крематории бывшего Донского монастыря. Обычно прах кремированных вывозился на поля в качестве калийного удобрения, выбрасывался в канализацию или отправлялся на городскую свалку.

По воспоминаниям бывших узников Сухановки в следственной тюрьме использовали 52 вида пыток. Подробный реестр используемых в Сухановке «следственных методов» составила писатель, историк, исследователь ГУЛАГа Лидия Головкова. О подмосковной пыточной тюрьме она написала книгу «Сухановская тюрьма. Спецобьект 110».

«Сухановка считалась самой страшной тюрьмой Советского Союза», – рассказывает Лидия Алексеевна – пожилая худенькая женщина, абсолютно седая. «Самый простой метод, который здесь применяли – избиения, причем бить могли несколько суток, следователи сменяли друг друга. Били по самым чувствительным местам, это называлось «рожь обмолачивать». Второй метод – конвейер, мучения бессонницей, когда на 10–20 дней человека лишали сна. Нередко во время допроса подследственного усаживали на ножку табуретки, так, чтобы при малейшем неосторожном движении она вошла в прямую кишку. Заключенных связывали, протянув длинное полотенце через голову к пяткам – такая пытка называлась «сухановская ласточка». Кажется, в таком положении невозможно выдержать и нескольких секунд, но пытаемых оставляли на сутки. Сажали в горячий карцер – «салотопку» или погружали в бочку с ледяной водой. Втыкали иголки, булавки под ногти, прижимали дверью пальцы. Следователь мочился в графин, а потом заставлял пить подследственного».

«Были случаи, когда, несмотря на пытки, подследственный отказывался подписать признательные показания?» – интересуюсь я у историка. «Такое случалось крайне редко. Избиения и пытки были такие, что 50–летние генералы не выдерживали боли, и, не помня себя, кричали: «Мама! Мамочка!!!»». Генерал Сидякин от пыток сошел с ума, выл и лаял в камере по-собачьи. Очень многие узники сразу после допросов отправлялись в психиатрическую больницу на принудительное лечение.

Я знаю только один подтвержденный документами случай, когда узник не согласился с обвинениями даже под пытками. Это чекист, большевик – ленинец, выходец из московских дворян Михаил Кедров. Кедров вместе с сыном Игорем и его другом (они тоже служили в НКВД) написали письмо о злоупотреблениях в органах. Все трое были немедленно арестованы. Их допросы продолжались по 22 часа и более. Первыми расстреляли молодых людей, а вот Михаил Кедров, несмотря ни на какие пытки, не признавал себя виновным. И удивительно, на суде он был оправдан, но не отпущен из тюрьмы. Когда началась война, по устному приказу Берии Кедров был расстрелян без возобновления следственного дела.

Расстрелы

«В Сухановке узников расстреливали в здании бывшего храма Святой Екатерины. Причем стрелки стояли за железными щитами с прорезями для глаз так, что их не было видно. Обычно человек даже не успевал сообразить, что с ним происходит, как уже отправлялся на тот свет», – рассказывает Головкова. Затем подручные взваливали тело на носилки и отправляли в печь, которая топилась мазутом. Кремации совершались по ночам, чтобы местные жители не жаловались на зловоние. Перед смертью некоторых узников Сухановки, тех, кто был не только «врагом народа», но и «врагом» лично товарища Сталина, было принято избивать еще раз. «Перед тем как идти ему на тот свет – набей ему морду!» – говорил комиссар госбезопасности Лаврентий Берия, который любил бывать в сухановской тюрьме. Здесь у него был собственный кабинет, из которого на лифте можно было спуститься в подземный этаж тюрьмы, чтобы принять личное участие в допросах».

Я поинтересовалась, были ли среди заключенных сухановской тюрьмы женщины. «Да, конечно! Мне запомнилась история молоденькой жены маршала Григория Кулика – Киры Симонич – Кулик. Она была очень хорошенькая, вышла замуж за маршала в 18 лет. Вскоре она была арестована. Возможно, Кира приглянулась кому-то из высшего советского руководства (не исключено, что самому Сталину), и ее решено было похитить. Для похищения юной красавицы была выделена опрегруппа сотрудников НКВД. Они караулили жертву на трех автомобилях. Руководил спецоперацией заместитель Лаврентия Берии генерал Всеволод Меркулов. В июле 1939 года Кира вышла из своего дома в центре Москвы и бесследно исчезла. Я не знаю, к кому ее возили и что с ней делали, но, в конце концов, она оказалась в сухановской тюрьме. Между тем, безутешный муж –маршал Советского Союза Григорий Кулик обратился лично к Лаврентию Павловичу с просьбой найти любимую жену. Берия согласился помочь и даже объявил всесоюзный розыск, хотя прекрасно знал, что Кира находится в Сухановке, он лично ее допрашивал. Кире предъявили обвинения в шпионаже, но не очень настаивали на обвинении. Просто отвезли в Москву и расстреляли. Даже следственного дела не было заведено. А официальный розыск пропавшей жены продолжался еще десять лет, дело Симонич – Кулик составило 15 объемных томов, которые впоследствии уничтожили. В 1949 году маршал Кулик тоже был арестован и расстрелян».

Мне стало интересно, кто были те люди, что исполняли приговоры?

«Наверное, если бы мы спросили их родственников, все бы они в один голос сказали, что это были любящие отцы, мужья и дедушки», – рассказывает Головкова. – «Просто работа у них была тяжелая. Я встречалась с одним из бывших сотрудников Сухановки. Он работал шофером – перевозил заключенных в тюрьму. Обычно такие перевозки осуществлялись в специальных фургонах с надписью «Хлеб», «Мясо» или даже «Советское шампанское». Так вот он рассказывал, что однажды вез в следственную тюрьму беременную женщину. Очевидно, от потрясения у нее начались роды. Шофер мчался как безумный, но не в роддом, а в пыточную тюрьму. Родился мальчик. Один из охранников принял младенца, обрезал пуповину, завернул в шинель. А потом проводил женщину к тюремному начальству. Рассказывая об этом, бывший шофер не мог сдержать слез. Но большинство сотрудников Сухановки ни в чем не раскаивались и до конца дней своих верили, что вершили «революционное правосудие» от имени народа».

«Мы били, бьем и ни от кого не скрываем!» – любил говорить следователь Сухановки Михаил Рюмин. Об избиениях Рюминым заключенных в Сухановке ходили легенды. Помогал Рюмину не обычный следователь, а полковник НКВД. С заключенного снимались брюки, на спину ему садился полковник. Рюмин бил резиновой дубинкой до кровавого мяса. На следующем допросе Рюмин пинал несчастную жертву в живот, так что у того вылезали все кишки наружу. Кишки собирали и отвозили пытаемого в больницу бутырской тюрьмы. За доблестную службу Рюмин получил медаль «За отвагу», но потом тоже был расстрелян.

Головкова рассказывает, что среди охранников тюрьмы был чекист Богдан Кобулов, который весил 130 кг. Он мог убить подследственного одним ударом, чем очень гордился. «На счету другого сотрудника для особых поручений Петра Магго, по мнению его коллег, было не менее 10 тыс лично расстрелянных. Умер Магго перед началом Великой Отечественной войны от алкоголизма. Примечательный факт: у коменданта НКВД Василия Блохина, отвечавшего за исполнение приговоров по всему Советскому Союзу, даже имелась специальная одежда для расстрелов: кожаный длинный фартук, краги, кепка и резиновые сапоги. Он носил все это, чтобы не запачкаться кровью и мозгами тех, кого расстреливал. По свидетельству генерала КГБ Токарева, Блохин застрелился в 1954 году после вызова в прокуратуру, когда его лишили генеральского звания и наград. Однако через несколько лет награды и звания ему были возвращены посмертно. Большинство исполнителей расстрелов не дожили до старости. Было три причины их преждевременной смерти: алкоголизм, шизофрения и самоубийство. Однако никто никого не судил. Никакого Нюрнбергского трибунала в России не было».

Сравнение с Нюрнбергским процессом заставляет задуматься о том, какой режим был хуже: сталинский или нацистский?

«Я думаю, они обменивались опытом», – считает Головкова. – «К примеру, специальные автомобили – автозаки для перевозки заключенных, в которых выхлопная труба направлялась внутрь, и несчастные жертвы умирали по пути в крематорий – это изобретение советских чекистов. Гитлеровцы просто этот метод усовершенствовали, применив газовые камеры в лагерях смерти».

На месте окаянном

Сухановская тюрьма сейчас выглядит, так как будто её и не было. На месте монастыря опять монастырь. В царское время был девичий, ныне – мужской. В обители четыре монаха и пять послушников. Они усердно молятся и трудятся, а о времени террора стараются не вспоминать. Подвалы, где пытали узников, засыпаны землей, заасфальтированы, замурованы еще при в советское время, когда строения монастыря передавались РПЦ. Камеры, где сидели обречённые на смерть, снова стали кельями. Храм Святой Екатерины, где расстреливали людей, а затем сжигали трупы в печи, отреставрировали и в буквальном смысле слова привели в божеский вид. В кабинете Лаврентия Павловича Берии сейчас кабинет настоятеля владыки Тихона. Поговорить с настоятелем мне не удалось: женщинам в мужской монастырь не положено. Единственное, что сейчас напоминает в святом месте о месте окаянном – музей Сухановской тюрьмы, созданный трудами послушника Виктора, художника по образованию. Это один из немногих музеев ГУЛАГа в России.

Весь музей размещается в одной комнате, точнее, келье. Посетители в нем – нечастые гости. Здесь редко бывают экскурсии, православные паломники не спешат заглянуть сюда перед церковной службой. Музей не может похвастаться большим количеством экспонатов. За стеклянной витриной – кусочки паркета из кабинета Лаврентия Павловича, по которому ступала нога кровавого наркома, алюминиевые миски, из которых узники хлебали баланду и кашу–шрапнель, телефон, по которому отдавались смертельные приказы, и чекистский наган, из которого эти приказы, возможно, исполнялись. Маленькие фотографии узников Сухановки на стенде, картины маслом, написанные послушником Виктором: конвоир с овчаркой ведет этап, узник с расширенными от ужаса глазами в одиночной камере. Скульптура, вылепленная из воска – Лаврентий Павлович Берия в знаменитом пенсе. Комиссар госбезопасности сидит, словно живой, так и кажется, вот – вот встанет, спустится на лифте в подвал, чтобы лично вести допросы с пристрастием.

«Скажите, вам здесь не страшно жить?» – спрашиваю я послушника Виктора. – «Призраки убиенных не бродят по монастырю?»

«Никто не здесь бродит!» – улыбается послушник. – «Бояться нечего! Вот я, например, живу в бывшей камере. Да, не скрою, порой думаю: кто же жил здесь до меня и что думал в свои последние минуты?! Но стараюсь такие мысли отогнать. Невозможно об этом все время поминать, так можно и разум потерять!»

– Молитесь за убиенных?

– Православные могут молиться только за православных, за тех, кто принадлежал к христианской Церкви. Почти все сухановские узники были атеистами. И многие до того как стать жертвами, сами были палачами. А если не убивали, значит, одной веры, одной идеологии были с убийцами. А молиться о безбожниках, отступниках, коммунистах церковное учение не велит! Мы молимся за Православного Царя Николая II Романова, которого убили эти христопродавцы! Все грехи и злодеяния народа русского начались с этого убийства. Не знаю, когда Бог простит Россию?

Виктор тяжело вздыхает и спешит к вечерне. «Господу помолимся!» – торжественно поет хор мужских голосов. Над куполом храма Святой Екатерины тихо заходит солнце, сварливо кричат вороны, из трапезной доносятся запахи борща и свежего хлеба. Трудно поверить, что еще примерно пол–века назад в этой мирной обители трупов было больше, чем живых людей. Так же и в тысячах других уголков России, объединённых общим словом – «архипелаг ГУЛАГ».

Екатерина Лушникова - журналист, проживает в г. Кирове.
opendemocracy.net