Корнейчук фронт анализ. "советская россия" - независимая народная газета. Историческая тема в драматургии периода Великой Отечественной войны

ФРОНТ КОРНЕЙЧУКА
К 100-летию со дня рождения выдающегося драматурга

Астролог сказал бы, наверное, что они родились под одной звездой. Донской казак Михаил Шолохов и его украинский друг Александр Корнейчук, чьи столетние юбилеи мы отмечаем в эти майские дни, - однолетки. Автор «Тихого Дона» всего на один день старше прославленного советского драматурга. Свидетельство их особой близости - трогательная телеграмма, полученная Александром Евдокимовичем из станицы Вешенской накануне своего 65-летия: «Дорогой Саша зпт Поздравляю тебя невеселой датой зпт крепко обнимаю тчк С ярмарки мы трогаемся вместе тчк Пожалуйста, не спеши и клади кнут под сиденье тчк Твой Михаил Шолохов».
Многое роднило этих талантливых ровесников. Здесь уместно вспомнить и украинские корни шолоховской родословной, и то, что оба писателя - из глубинки (родная для Корнейчука Христиновка, что на Черкасщине, - тоже земля казацкая, а донцы и черкасские казаки издревле были в дружбе)... В одно время станичник и сын железнодорожного слесаря пришли в большую литературу и стремительно заняли в ней лидирующие позиции, сочетая писательскую работу с многогранной общественной деятельностью. Оба были крещены огнем Великой Отечественной и, приравняв перо к штыку, приближали Победу. На ее скрижалях записаны и шолоховская повесть «Судьба человека» и пьеса Корнейчука «Фронт», созданная им в грозном 1942 году рядом с передовой... Труд каждого щедро отмечен высшими правительственными наградами и международными премиями. Нобелевский лауреат Шолохов на равных вел беседы со Сталиным и другими мировыми лидерами. Член президиума Всемирного совета защиты мира Корнейчук мог часами дискутировать с «гениальным горбуном», вождем экзистенциализма Сартром... Пользуясь случаем, знаменитый философ предъявил коммунистической идеологии все свои претензии и счета, требовал ответа. И, как вспоминают очевидцы, такой авторитетный ответ он получил - перед ним сидел не менее блестящий оратор и убежденный коммунист.
Конечно же, различны сама природа творчества, гражданский и художественный темперамент великого прозаика и ведущего драматурга страны Советов. Если неукротимый гений Шолохова, откликаясь на вызовы эпохи, сумел возвыситься над всяческой конъюнктурой и субординацией и нередко смело вступал в полемику с властями предержащими, то покладистый Корнейчук, по мнению даже благожелательных толкователей его творчества, стоял на позициях подчинения литературы политическим лозунгам, а принадлежность к «высшим эшелонам» власти (писатель поочередно занимал посты наркома иностранных дел, председателя Комитета по делам искусств, первого заместителя председателя Совета министров УССР...) словно бы усиливали «заангажированность» драматурга, заставляли, как он сам заявлял, «быть в своем творчестве не только профессиональным литератором, но и общественным, политическим деятелем». Отсюда поверхностные утверждения иных современных интерпретаторов о художественной неполноценности его пьес, якобы присущих им иллюстративности и бесконфликтности, откровенной «лакировке» действительности. И это говорится даже о таких вошедших в золотой фонд советской драматургии вещах как «Гибель эскадры», «Платон Кречет», «Фронт», а также пьесах последних лет «Страница дневника», «Память сердца», в которых писатель предпринял интересные попытки социально-психологического анализа духовного мира людей послевоенной эпохи... Похоже, лавры неистовых «пролеткультовцев», пытавшихся в послереволюционном угаре сбросить с парохода современности классиков родной словесности, не дают покоя нынешним ниспровергателям корифеев, на этот раз уже - советской литературы. И в этих нападках Корнейчуку от щирых землячков досталось, пожалуй, не меньше, чем его русскому собрату от короедов ерофеевых.
Вот, к примеру, пассажи из «Истории украинской литературы ХХ века. Учебник для студентов гуманитарных специальностей вузов», изданной в Киеве в 1998 г.: «Ненависть к бытию, «смертолюбие» борцов со своим народом - таковы фундаментальные психологические «установки» коллективного подсознательного, к которым апеллировала «оптимистическая трагедия» А. Корнейчука» (речь идет о «Гибели эскадры»). Заметим, что в этом первом своем значительном произведении, принесшем двадцативосьмилетнему драматургу всесоюзное признание, автор отразил трагический эпизод Гражданской войны. 1918 год. Украина - под пятой немецких оккупантов, интервенты ворвались в Крым. Возникла реальная угроза захвата ими стоявшей в Севастополе Черноморской эскадры. Чтобы этого не случилось, В.И. Ленин отдает приказ командующему Черноморским флотом потопить корабли. В этой ситуации возникает трагический конфликт: собственными руками уничтожить эскадру, столь необходимую революции. Острота момента до предела обнажает характеры персонажей, создает в драме чрезвычайно напряженные политические и психологические коллизии, столкновения... «Я встретился со старым боцманом, плавающим 20 лет на Черном море, - вспоминал о подготовительной работе над пьесой драматург. - И тот сказал мне: «Вам, может, будет не интересно, но когда топили последний корабль, мы его почистили, помыли, даже покрасили отдельные части, чтобы корабль отдать морю чистым, это был последний аврал кораблю, гибнущему за революцию...» Уж не в этой ли жертвенности русских и украинских моряков Черноморской эскадры (вспомним заодно и героев легендарного «Варяга») авторы упомянутого учебника «психоаналитически» узрели «ненависть к бытию» и «смертолюбие»?
Понятно, что подобные псевдонаучные комментарии призваны лишь отвратить студента от прочтения самой пьесы, тем более что текст ее давно не переиздавался. А ведь обратившись к нему, современный читатель найдет там вполне актуальные ассоциации и параллели... «Гибель эскадры»... - пьеса настолько высокого политического напряжения и пафоса, что мы решили ее поставить на Октябрьские праздники в этом году и уже к ней приступили», - говорил в 1933 г. об, увы, несбывшихся планах прославленного украинского театра «Березиль» его руководитель, выдающийся режиссер Лесь Курбас, вскоре репрессированный. И это поистине авторитетное признание камня на камне не оставляет от надуманных обвинений нынешних ниспровергателей Корнейчука с литературного олимпа.
Немало попыток сделано ими и в фальсификации содержания пьесы «Фронт», которая без преувеличения стала этапной не только для украинской, но для всей многонациональной советской драматургии. По словам М. Погодина, она «определила главное направление репертуара театров, задала тон,.. оказала огромное влияние на лучшие пьесы военных лет». «С уважением думаю об этом произведении Александра Корнейчука, рождавшемся в холодных комнатах опустевшего воронежского дома», - писал Микола Бажан, подчеркнув, как смело, решительно и откровенно сказано в ней о недостатках и ошибках нашего военного командования, да еще сказано в столь грозные времена. Остро и правдиво изобличая причины неудач Красной Армии, бескомпромиссно осуждая командующего фронтом Горлова и «горловщину», автор не то чтобы выполнял некую партийную директиву, а, наоборот, сам предлагал руководству пересмотреть стиль и методы ведения военных действий. Новые подходы воплощает образ командарма Огнева, вступающего в конфликт с Горловым. Действуя вопреки его указаниям, по собственным смелым творческим планам, поддерживаемым Генеральным штабом, Огнев организует выход войск из окружения, и сам наносит удар по врагу. «Это пьеса отважная и мудрая, она учила воевать и побеждать. Эту пьесу следует разбирать в военных академиях наравне с крупными операциями на военных театрах», говорил о «Фронте» Константин Симонов.
Сам драматург считал «Фронт» лучшим и самым дорогим произведением в своем творческом багаже. Пьеса хорошо поработала на Победу. Она миллионным тиражом печатается в газете «Правда» и буквально отмобилизовывается на фронт: растиражированная в двухстах тысячах брошюр пьеса направлялась политотделами фронтов в сражающиеся армии, дивизии, полки, доходила до среднего и младшего офицерского звена, находя живой отклик в душах бойцов.
По мнению же авторов упомянутого учебника, А. Корнейчук выразил в «Фронте» лишь «мысли и умонастроения партиерархии», а народ, дескать, предстает в этом спектакле «как статист, участник массовых сцен, «человеческий материал...»
Странное, отдающее садомазохизмом, самоуничижение своей национальной культуры! Хотя тут же (шила в мешке не утаишь!) сообщается, что пьесу не только «восхищенно восприняла сталинская партверхушка», но и «высоко оценили союзники по антигитлеровской коалиции, называя образцом военной самокритики, ее ставили и за границей». Гордиться бы историку литературы надо таким произведением, делающим честь любой национальной словесности! Объективно проанализировать и напомнить о ее вкладе в общую Победу над фашизмом. Ан нет, налицо стремление скорее (как в оные времена!) налепить на пьесу ярлык идеологической переоценки и - ату ее из школьных программ, из хрестоматий, из издательских планов, а уж тем более с театральных сцен! Корнейчук, мол, не просто эстетически обесценился, безнадежно устарел, но и политически опасен...
Безапелляционным приговором звучит и такая косноязычная тирада-шарада из трижды упомянутого учебника: «Скальпелем хирурга спасает больных от физической смерти Платон Кречет, но такие интеллигенты, как он, исповедуя коммунистическую мораль, пусть поневоле, но принимали участие в духовном, историческом убийстве народа, который дал им жизнь...» Так и хочется сказать заказному критику-киллеру, стреляющему по мертвому, а потому не могущему ответить, классику: «Типун тебе на язык, зоил злой и неразумный! Да знаешь ли ты, что тысячи советских юношей и девушек, увидев в спектакле «Платон Кречет» мечтателя-романтика, врача-гуманиста, влюблялись в этот образ, брали пример с него, избирали для себя благороднейшую профессию медика, жизнь свою посвятив исцелению страждущих? Сам знаю таких чудесных врачей... А скольким затронули душу, открыли глаза на житейские, нравственные, социальные проблемы запомнившиеся не одному поколению спектакли и фильмы по драмам и комедиям А. Корнейчука: «Правда», «В степях Украины», «Калиновый гай», «Крылья», «Макар Дубрава», «Страница дневника», «Память сердца» и другие.
Да, времена изменились. И, естественно, что многое в тех пьесах нынче воспринимается по-другому. Но где, в каких театрах увидеть их постановки? В каких новых изданиях прочитать? Спросим об этом театральных продюсеров и издателей и получим стандартный ответ: «Корнейчук сегодня не востребован...»
А так ли это? Думаю, что поставь сегодня трагедию «Гибель эскадры» - театр не прогорит. Хоть в Киеве, хоть в Москве, хоть в Севастополе... И «Богдан Хмельницкий», наверное, как и в былые годы в постановке МХАТа, без аншлага не обошелся бы: уж больно соскучилась публика по образу славного гетмана. И Часнык с Галушкой из комедии «В степях Украины» и кинофильма военной поры, вернувшись к зрителям, возможно, потеснили бы монополию малороссийской «эмансипэ» Верки Сердючки, упорно формирующей на московских подмостках постыдный «украинский имидж», заставили бы по-доброму улыбнуться друг другу и украинца, и россиянина...
Так случилось, что именно Корнейчук впервые столь зримо вывел украинскую пьесу на московскую и широчайшую международную сцену. И этим привлек к своей республике, ее истории, культуре, симпатии миллионов зрительских сердец со всего Советского Союза и зарубежных стран, где десятилетиями шли спектакли по его пьесам.
С этими зрителями, навсегда запомнившими созданные драматургом образы, Корнейчук и сегодня современен. Что бы не говорили ретивые вымарыватели памяти о трагической, но и прекрасной советской эпохе, она оживает в его лучших пьесах, равно как и в творениях Михаила Шолохова, других мастеров советской литературы.
Посреди войны в день рождения драматурга 25 мая 1943 г. Максим Рыльский подарил А. Корнейчуку дружеские стихи:

В днi зустрiчей i в днi розстань,
Ми вгору пiдiймаєм келих,
В якому iскриться Шампань,
Як юне сонце днiв веселих.

Хай не здригається рука,
Хай не торкає серця туга, -
Тож п`ємо за Корнiйчука
Як за товариша i друга!

Настане день, мине вiйна,
Розквiтне знов весна любовi, -
Ми дружнi келихи вина
Простягнемо - Корнiйчуковi.

И пусть давно уехали с цветастой жизненной ярмарки и Шолохов, и Корнейчук, и Рыльский, протянем им «дружественные чаши», наполненные нашей благодарной памятью.

Действующие лица

• Горлов - командующий фронтом .
• Гайдар - член Военного совета .
• Благонравов - начальник штаба фронта .
• Огнев - командующий армией .
• Колос - командир кавгруппы .
• Орлик - начальник политотдела армии .
• Удивительный - начразведотдела штаба фронта .
• Горлов Мирон - директор авиазавода .
• Горлов Сергей - гвардии лейтенант .
• Свечка - гвардии полковник .
• Крикун - специальный корреспондент .
• Тихий - редактор фронтовой газеты .
• Остапенко - гвардии сержант .
• Гомелаури - гвардии младший сержант .
• Башлыков - гвардии сержант .
• Шаяметов - гвардии младший сержант .
• Маруся - санитарка .
• Хрипун - начальник связи фронта .
• Местный - председатель горисполкома .
• Печенка - боец .
• Грустный - артист .
• командиры, адъютанты, штабные работники, бойцы, гости

Сюжет

В основе пьесы противостояние между двумя поколениями командиров: старшим, которое сформировалось ещё в Гражданскую войну, и молодым, которое получило боевой опыт в Великой Отечественной войне. Главный представитель старшего поколения командующий фронтом Горлов отстал от новейших требований, воюет по старинке, его войска терпят поражения. Командующий армией Огнев - молодой образованный генерал - идёт наперекор воле Горлова и одерживает победу. Командование смещает Горлова и назначает Огнева командующим фронтом.

Оценки и критика

За пьесу «Фронт» автор в 1943 году был удостоен Сталинской премией первой степени, которую передал в Фонд обороны на строительство танковой колонны «За Радянську Україну».

Театральные постановки

После публикации в «Правде», пьеса была поставлена в двадцати двух театрах страны.

• - Театр имени Е. Б. Вахтангова , поставка - Р. Симонов. , Горлов - Михаил Державин , Огнев - Андрей Абрикосов .
• - Малый театр .
• - Театр имени Ленинского комсомола .
• - ЦТКА .
• - Киевский театр имени И. Я. Франко (Семипалатинск).
• - Московский Камерный театр (Барнаул).
• - Театр имени Г. Сундукяна (Ереван).
• - Театр имени Е. Б. Вахтангова , поставка - Е. Р. Симонов. , Горлов - Михаил Ульянов , Огнев - Василий Лановой .

Экранизация

• - «Фронт» , реж. Братья Васильевы , Горлов - Борис Жуковский , Огнев - Борис Бабочкин .

Напишите отзыв о статье "Фронт (пьеса)"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Фронт (пьеса)

Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.

Александр Корнейчук. "Фронт" (1942)

Пьеса Александра Евдокимовича Корнейчука (1905– 1972) была опубликована в газете "Правда" в августе 1942 г. наряду со сводками о тяжелом положении на фронтах. В центре пьесы – конфликт между командующим фронтом Горловым, прославившимся своей храбростью еще в Гражданскую войну и безнадежно отставшим в понимании войны нынешней, и командующим армией генерал-майором Огневым, руководителем нового типа. Пьеса написана в открыто публицистической манере, в ее диалогах-спорах сталкиваются два противоположных стиля мышления. В то же время сатирически изображенная в пьесе "горловщина" как олицетворение тоталитарной власти представлена психологически и социально опасным явлением. В образе Горлова предельно заострена одна черта: он упоен своими прошлыми боевыми заслугами в такой степени, что утратил чувство реальности. Он по-прежнему гордится тем, что "не теоретик, а боевой конь", по-старому

убежден, что "война – не академия" и что любого врага можно побить "не радиосвязью, а геройством, доблестью". Его девиз: "Главное натиск. Ошеломить и уничтожить!" Он не замечает, как "титаническое самоуважение" довело его до самодурства в отношении с подчиненными. Его приказы порой бессмысленны и приводят к большим потерям живой силы и техники.

Окружение Горлова неприкрытой лестью, безудержным славословием поддерживает в нем сознание собственной непогрешимости и безнаказанности. В остросатирическом, шаржированном описании предстают эти персонажи в сцене чествования Горлова. Автор наделяет их "говорящими" фамилиями в традициях классической сатирической комедии: начальник связи – Хрипун, начальник разведки – Удивительный, редактор фронтовой газеты – Тихий, спецкор центральной газеты – Крикун. Все они наперебой прославляют "выдающегося полководца", торопясь перещеголять друг друга в выражении лакейской преданности и верноподданничества.

Это о них брат Ивана Горлова Мирон говорит: "Господи, когда наконец переведутся на нашей земле дураки, невежды, подхалимы, простофили, подлизы!.. Надо бить их, этих самовлюбленных невежд... и поскорее заменять их другими – новыми, молодыми, талантливыми людьми. Иначе можно загубить наше великое дело".

Горлову и "горловщине" в пьесе Корнейчука противостоит Огнев, талантливый стратег, владеющий современными военными научными знаниями. В пьесе немало сцен его прямых столкновений с Горловым. Огнев смело подвергает сомнению многие неразумные распоряжения командующего фронтом, потому что в них нет мысли, "все берется на “ура”, на “авось”, как будто бы противник перед нами дурак и спит". Огнева в его противостоянии Горлову поддерживают директор авиазавода Мирон Горлов, член Военного совета Гайдар, бывший соратник Ивана Горлова по Гражданской войне Колос. На стороне Огнева и воюющий под его руководством сын Горлова Сергей, для которого идеал военачальника, к сожалению, не отец. Всех их объединяет понимание опасности отсталости, невежества в руководстве военными действиями, когда решается судьба Родины. Мирон Горлов одним из первых открыто говорит брату, что тот не умеет командовать фронтом ("Это не по твоим плечам, не то время"). В финале пьесы именно Огнев сменяет Горлова на посту командующего фронтом.

В пьесе лишь одна поенная сцена, в которой солдаты командира батареи Сергея Горлова героически отражают атаку фашистских танков, но она в полной мере дает почувствовать и героический порыв, и патриотизм сражающегося народа – ту атмосферу "жизни на войне", на фоне которой споры о "науке побеждать" в пьесе представляются особенно значимыми.

Историческая тема в драматургии периода Великой Отечественной войны

Великая Отечественная война побудила многих писателей обратиться к героическому прошлому Родины, к страницам истории, созвучным современности. В художественном отношении над общим уровнем возвышались трагедии А. Н. Толстого об Иване Грозном "Орел и орлица" (1942) и "Трудные годы" (1943). Толстому во многом удалось создать широкую панораму исторических событий времени правления Ивана IV. Однако в обеих пьесах на первый план выступала концепция культа сильной исторической личности, в связи с чем оправдывались государственной необходимостью кровавые расправы Грозного, обелялась опричнина, а вместе с ней и Малюта Скуратов, устами Василия Блаженного Грозный нарекался выразителем народных интересов. Образ народа оттеснялся па второй план личностью "хорошего царя". Тенденция к идеализации образа дала повод критикам говорить о том, что в дилогии Толстой выступал не как реалист, а как романтик идеалистического толка.

Истоки кризиса военной драматургии

Драматургия 1941–1945 гг. много сделала для воссоздания подвига советского народа в борьбе с фашизмом, сумела отразить в различных жанрах и па широком жизненном материале героику, патриотизм советских людей, опираясь на лучшие образцы отечественной героико-революционной драмы 1920–1930-х гг. Однако из тысячи с лишним написанных в войну пьес пережили время очень немногие, что свидетельствует о серьезных содержательных и художественных просчетах. Главный из них, как это ни странно, слабо разработанный драматургический конфликт (а иногда и вовсе его отсутствие), что ослабляло драматическую напряженность, действенность пьес, приводило к описательности, иллюстративности, сюжетным штампам. Бесконфликтность явилась источником бесхарактерности. Лишь немногие пьесы (кроме проанализированных выше – "Сталинградцы" ΙΟ. П. Чепурина, "Офицер флота" А. А. Крона) содержат запоминающихся героев.

Кризис военной драматургии наступил в конце 1950-х гг., когда даже в лучших пьесах подлинные герои истории, боевые офицеры и солдаты отступали на второй план, оказывались в тени монументальной фигуры Сталина. Не говоря уже о таких парадных, помпезных произведениях, как "Великие дни" Η. Е. Вирты, "Южный узел" А. А. Первенцева или кино-"оратория" П. А. Павленко и Μ. Е. Чиаурели "Падение Берлина".