Мамонтов белый генерал. Константин Константинович Мамонтов: биография

Ни одна боевая операция не прогремела так звучно в белом стане, как знаменитый набег Мамонтова на внутренние области России. О нем много говорили и в красном стане, по которому полтора месяца бесстрашно разгуливал усатый генерал с корпусом донцов.

План этой экспедиции разрабатывался начальником штаба Донской армии ген.-лейт. А. К. Кельчевским и держался в строгом секрете. Надо отдать справедливость, до поры до времени сумели держать язык за зубами. «Полет донской стрелы»,- так фигурально называли мамонтовский рейд журналисты, ошеломил своей неожиданностью как врагов, так и своих.

В корпус Мамонтова отобрали лучшие донские конные части.

Дивизиями командовали наиболее известные донские генералы Секретев и Постовский.

Ближайшей целью было поставлено разрушение неприятельских баз, порча железных дорог, разгон небоеспособных резервистов,- одним словом, полный разгром красного тыла.

Но вместе с этим Мамонтов получил и другое, более эффектное задание:

Занять налетом Москву!

Об этом он сам поведал, после возвращения из рейда, корреспонденту «Донских Ведомостей», напечатавшему свою беседу с ним в официозе .

Из среды других видных полководцев белого стана донской генерал Константин Константинович Мамонтов счастливо выделялся многими положительными качествами. Он прежде всего не пил и не любил пьяниц, а уже одно это делало его уникумом.

«Он не только командир, который только управляет своими войсками, посылая в бой свои полки и дивизии, который так далеко от окопов, что становится чужд войскам. Он в их рядах, как первый между равными»,- писала про Мамонтова «Донская Волна» еще задолго до рейда.

Противопоставляя его другим полководцам, член Круга П. М. Агеев, один из образованнейших донских законодателей, отметил на страницах «Вольной Кубани», что Мамонтов чужд надменности, напыщенности и фразы .

Этот бывший гусар, сроднившийся с казаками, в эпоху Краснова отличался на Царицынском фронте, а в период весенней кампании 1919 года прославился больше всех донских генералов. Теперь он повел донцов на Москву обходным путем, так как поход кубанцев, во главе с ген. Шкуро, большой московской дорогой не увенчался успехом.

Первое селение на территории врага, которое занял экспедиционный корпус, было Еланское Колено, в восточном углу Воронежской губернии.

Здесь, в прифронтовой полосе, казаков уже знали хорошо, но не совсем с хорошей стороны. Кроме того, здешним жителям осточертела бесконечная война, разорявшая их дотла. Им хотелось только одного: замирения. Поэтому новых завоевателей они и не собирались приветствовать цветами, даже хлеб и ночлег давали нехотя.

Мамонтов не желал прибегать на первых же порах к насилиям и более или менее терпеливо отнесся к холодности "хохлов". Но на казаков и офицеров это недружелюбие подействовало удручающе.

Червь сомнения начал грызть сердца.

Есть ли смысл идти туда, где о нас и слышать не хотят? Авантюра!

Вождь слышал эти речи и мужественно переносил их .

Чем глубже заходили в Россию мамонтовцы, чем большим спокойствием пользовалось население, и чем меньше сказывались на нем тяготы гражданской войны, тем спокойнее встречали казаков в городах и селах. На первых порах летучее полчище возбуждало любопытство. Потом некоторые элементы даже стали любить Мамонтова.

Не встречая почти нигде серьезного сопротивления, он забирал в плен громадные массы только что мобилизованной крестьянской молодежи, плохо понимавшей сущность гражданской войны. Куда девать пленных? Сначала их водили за корпусом. Они тащились за конницей, растянувшись на многие версты, наподобие хвоста кометы. Потом Мамонтов решил избавиться от этой обузы и начал просто распускать мобилизованных, большинство которых не без радости разбегалось по домам.

Примерно так же приходилось поступать и с неживым военным материалом врага. Чего не могли захватить и увезти сами, то раздавали населению. Толпы горожан, женщин в особенности, с волчьей жадностью хватали из складов и тащили по домам муку, сахар, белье, обувь.

При таких погромах всегда больше льется мимо, чем попадает в руки. Порою хулиганы дрались из-за какой-нибудь рубахи и разрывали ее на клочки. Разыгрывались дикие страсти, поощрялась привычка черни к потоку и разграблению.

Казаков удивляло, что население Совдепии набрасывалось на соль.

Ее насыпали в карманы, за пазуху, женщины - в подолы, мужчины - в фуражки.

Да ведь это же, садовы головы, соль, а не сахар.

Знаем, батюшка, что соль. Она-то и нужна нам. Изголодалась по ней наша Расея-матушка .

Скоро среди темных, несознательных масс покатилась волна самых чарующих слухов.

Мамонтов-то... Скорее бы пришел! Говорят, все, все казенное добро раздает народу. Все, говорит, ваше. Берите, знайте казаков: мы не такие как большевики; те от вас берут, а мы вам раздаем.

Толпы попрошаек в первую же голову окружали корпус в каждом более или менее значительном пункте.

Дяденька, дай сахару!

Дяденька, дай мучки!

Красноармейского добра казаки не жалели: полными пригоршнями швыряли сахар, как кости своре голодных собак, и, смеясь, наблюдали за возней и дракой, возникавшей при разделе подачки .

Сытым и уже обремененным добычей донцам не приходило тогда в голову, что они сами очень скоро могут оказаться в положении таких же попрошаек. Через год с небольшим, на далекой чужбине, у лазурных вод Мраморного моря, они такой же жадной толпой ловили американские тряпки и дрались из-за них на потеху иностранных благотворительниц .

Сейчас пока они «благотворили».

Мамонтов преследовал обиды населению, но не мешал казакам и населению обогащаться, грабя пленных и захватывая все более ценное из казенных учреждений. Под шумок, особенно при выходе из того или иного пункта, производились довольно энергичные налеты на состоятельных лиц.

Керенки, имевшие хождение в белом стане, в казначействах набирали пачками. Скоро почти каждый мамонтовец превратился в миллионера. А сколько еще всякого добра предвиделось впереди!

Что более всего содействовало вашему блестящему успеху? - спрашивал Мамонтова после рейда корреспондент «Донских Ведомостей».

Невероятный подъем среди казаков. Они готовы были не спать и не есть, лишь бы идти на Москву .

Москва тут была, пожалуй, не при чем. Добыча составляла главную приманку. Преимущественно ради нее «спасали национальную Россию» такие патриоты, как партизаны Шкуро и Покровского,- разные чеченцы, карачаевцы, кабардинцы.

Первый из этих героев не скрывал от публики того стимула, который движет его подчиненных к святыням Кремля.

Самое слово «партизан» на тогдашнем белогвардейском языке означало грабить.

Мерилом достоинства вождей являлось их отношение к зипунам.

Шкуро, говорили, и сам грабит, и подчиненным не мешает. Мамонтов сам не грабит, но другим разрешает. Улагай ни сам не грабит, ни другим не дает.

Первый, понятно, считался идолом всех рыцарей легкой наживы. Со вторым мирились, а третий, недурной кавалерист и скромный человек, завял, не успев как следует расцвести.

Мамонтов собрал в советских банках, казначействах и церквах громадную добычу, но не для себя, а в дар всевеликому войску Донскому от его доблестных казаков.

Об этом, однако, после.

Доброго генерала, так щедро раздававшего черни чужое добро, провожали с грустью. Одни - боясь, что Советская власть отберет у них подарки Мамонтова; другие, буржуазные или кулацкие элементы, -теряя надежду на блеснувший было конец Советской власти.

Экспедиционный корпус редко где задерживался более чем на три-четыре дня.

Как, вы уходите? - уныло спрашивали казаков те, кто так усердно надеялся на них, и кто не подвергся ограблению.

Да, уходим.

А как же мы? Мы думали...

Настроение падало. Обманувшись в своих ожиданиях, иные посылали им вдогонку крепкое словцо .

Черт тогда вас и приносил. Лучше бы уж не лезли сюда, когда нету силы. Теперь нам придется своими боками расплачиваться за ваш приход.

Тамбов... Козлов... Потом Воронеж..

В Тамбове уничтожили железнодорожный узел.

В Козлове роздали населению громадные запасы из складов.

Здесь же в первую голову вылили на землю тысячи ведер спирту. Плакали, но выливали, исполняя приказ. Полководец понимал - если оставить спирт, через час все его спиртолюбивое воинство без боя превратится в трупы.

Под Воронежем захватили в плен видного советского работника Барышникова и его помощника.

В газетах писали, что он член Совета народных комиссаров. Но этому мало кто верил. Отважные газеты очень часто захватывали в плен или задерживали в тылу то Коллонтай, то мать Троцкого с громадным количеством агитационной литературы.

Задержанных привели к самому Мамонтову.

Дни ваши сочтены,- сказал им генерал.- Я требую от вас только чистосердечного признания. В противном случае смерть ваша будет горька.

В чем могли каяться комиссары перед белым вождем? Они разделили общую участь, выпадавшую на долю пленных ответственных работников .

Известие о действиях Мамонтова в тылу красных свалилось широкой публике белого стана как снег на голову.

О затеянном предприятии никто не знал, и даже на севере Дона, где формировался корпус, не догадывались об его назначении. Перерезав фронт и нырнув в Совдепию, он словно в воду канул. Долгое время не было ни слуху, ни духу.

И вдруг, по словам поэта, всех как варом обожгло.

Мамонтов в глубоком тылу у красных, почти у ворот Москвы,- облетела в середине августа головокружительная новость весь белый стан, от матушки Волги до батюшки Днепра.

Молниеносный генерал ухитрился даже прислать телеграмму в штаб армии:

«Дела наши блестящи. Пленных забираем тысячами. Рассеяны все резервы советской армии. Ведем бои без потерь. Все здоровы, бодры и неудержимо рвутся в Москву, скорей сокрушить комиссарское царство. Да здравствует Тихий Дон!»

Общее внимание сразу приковалось к «полету донской стрелы».

При тогдашнем изумительном легковерии, при быстром переходе от одного настроения к другому, от полного отчаяния к беспредельному оптимизму и наоборот, теперь многим и впрямь начало казаться, что участь Москвы решена, и песня большевиков спета.

Более серьезных и менее экспансивных людей несколько смущало сообщение о том, что блестящий успех достигается без потерь. Где же это слыхано? Что же это за бескровная победа, и велика ли ее ценность?

Так или иначе, стало о чем говорить.

У журналистов появилась новая тема для блудословия и вранья. То сообщали, что Мамонтовым захвачен поезд Троцкого, то брали в плен его любимую собаку. В заключение снова арестовали, на этот раз почему-то в Батуме, мать сугубо ненавистного наркома.

Виктор Севский поспешил причислить Мамонтова к лику первоклассных казачьих героев и посвятил ему несколько страниц в своих святцах, носивших название «Донская Волна».

Точно в честь новоявленного святого, составлялись целые акафисты Мамонтову, писались его жития, не уступавшие по достоинствам и достоверности творениям митрополита Макария, автора Четий-Миней.

Новочеркасский адвокат Павел Казмичев соловьем заливался в своей «Легенде о Мамонтове», помещенной в «Донских Ведомостях» .

«... Есть люди, делающие бурю. Они не выносят покоя. В них заложены огромные силы, ищущие выхода в неустанном напряжении, в непрерывной борьбе и вечном кипении. Если не дать выхода этим силам, они пожирают человека. Одни спиваются, другие кончают жизнь самоубийством, третьи делают бурю. Таким человеком, делающим бурю, является Мамонтов.

Расспросите о нем тех, кто окружал его в жизни раньше. О нем скажут: «Беспокойный Мамонтов! Неуживчивый Мамонтов. Дольше месяца не служил на одном месте. Менял службу. Менял полки. Много хлопот доставлял начальству. Много тревог своим близким. Зря ставил на карту свою жизнь и чужую. Играл смертью своей и чужой».

И уже бессмертный... Апофеоз... Апофеоз казачества!

И вдруг в Козлове крики: «Казаки! Казаки!». И в Тамбове крики: «Казаки! Казаки!».В Туле крики: «Казаки! Казаки!». Где казаки? Какие тут казаки? Донские казаки. Пошли на Москву. Казаки идут на Москву, вот они, вот они.

Вы можете себе представить, какими потрясающими раскатами грома пронеслись эти крики в мертвой тишине придушенных сел и деревень... Ведь это же чудо! Это от Бога!

Огненная легенда красными сполохами закружилась и полетела от села к селу, от деревни к деревне... Где-нибудь на краю Олонецкой губернии, ночью, кряхтя, молитвенно шепчет трепетными губами несчастный, все потерявший старик: «Слава, тебе, Господи! Казаки завтра здесь будут... Воля к нам пришла». А еще где-нибудь на далеком севере, в келье, монах-живописец в исступленной мечте рисует Мамонтова на белом коне в образе Георгия-Победоносца».

Менее поэтичный Павел Михайлович Агеев характеризовал подвиг Мамонтова короче и выразительнее:

«Генерала Гусельщикова зовут генералом от побед. Мамонтов еще выше. Он, победив пространство, вместе с тем победил русского человека, его предубеждение против казака, создал казачье настроение во вражьем стане» .

До таких геркулесовых столпов доходило иногда самообольщение казакоманов.

«- Неужели белые генералы думают захватить Москву налетом, оторвавшись верст двести от фронта? - сказал Троцкий», - сообщали «Донские Ведомости» со слов «Правды» в том же номере, где Казмичев канонизировал Мамонтова.

Надо положить конец безнаказанному разбойничанью Мамонтова! - сказали наконец в Советской России , после чего, в ответ на смелый набег донцов, красные нажали от Волги до Хопра.

Из Камышина, где ген. Покровский публично повесил пять комиссаров, части Кавказской армии отошли еще раньше. Теперь пришлось оборонять уже сам Царицын.

23 августа красные войска, во главе с отрядом матросов, яростно штурмовали свой павший Верден. При отбитии атаки, по словам самого командарма ген. Врангеля, пленных почти не брали: матросы, не желая сдаваться в плен, кончали жизнь самоубийством .

Штурм отбили, причем много помогли английские летчики. 1 сентября они совершили два полета в базу неприятельских гидропланов у Дубовки, где сбросили 656 фунтов взрывчатых веществ и сделали до 800 выстрелов из пулеметов .

Север Дона опять дрогнул, подвергшись нашествию врага.

Опять скрипучие стаи повозок, нагруженных казачьим добром, потянулись, как журавли, к югу, порождая панику в глубоком тылу.

Радужное настроение, навеянное «полетом донской стрелы», как рукой сняло. Еще не так давно обыватели рисовали картину переполоха, который творится в Совдепии в связи с мамонтовским рейдом. Газеты писали, что Совнарком уже ведет переговоры с Китаем о предоставлении так убежища советским верхам. Писали, что народные комиссары живут в поездах, готовые бежать из России.

А теперь сами граждане белого стана дрожали, как листья осины.

Успехи добровольцев, занявших Киев, быстро перестали радовать. Мамонтова, пугавшего Москву, забыли.

В стольном городе Дона царила скука и затаенная боязнь. Ведь если наступают большевики, значит, казаки колеблются.

Как дело на фронте? Казаки митингуют? Бросают оружие? Ведь Хоперский и Усть-Медведицкий округа заняты? - глухо шушукались обыватели .

Родной край в опасности! - панически заголосил 20 августа ген. Богаевский и объявил мобилизацию всех «иногородних» до 40-летнего возраста включительно .

Впрочем, он скоро спохватился,- сам или по указке других,- и 28 августа издал другой, успокаивающий приказ :

«Снова, как прежде, появились мрачные слухи и сплетни о нашем положении на фронте, распускаемые трусливыми обывателями и очевидцами, о которых недаром сложилась поговорка: «врет, как очевидец». Положение на фронте, действительно, серьезно, но далеко не катастрофично. Больше бодрости и спокойствия! Обычная на войне смена успеха и временных неудач. Есть полная надежда на то, что блестящие боевые действия ген. Мамонтова в тылу красного фронта, в связи с успехами Добровольческой армии и спокойной стойкостью Донского фронта, скоро обратят временный успех красных злодеев в полное их поражение».

В этом приказе ген. Богаевский, подобно известной героине Гоголя, в первую очередь высек самого себя.

Доморощенный донской политик, член Круга, полковник генерального штаба Сисой Капитонович Бородин тоже предсказывал близкий конец наступления красных на Донском фронте. А почему так должно быть, тому следуют пункты:

1. Нами захвачен приказ командующего 10-й советской армией Клюева, в котором он угрожает преданием военному суду начальникам дивизий за недостаточно энергичные действия в период с 14 по 19 августа (нов. ст.).
2. Прибывающие с колчаковского фронта части в боевом отношении не лучше ранее бывших частей 10-й армии.
3. Советские войска несут очень большие потери.
4. Красным командованием принимаются меры к увеличению числа красных бойцов.

А потому,- делал не совсем логичный вывод из этих посылок Бородин, - временный успех красных скоро превратится в поражение .

Логика у Бородина вообще хромала не только в этой статье.

Мои разъезды уже доходили до Рязани, были взяты Богоявленск и Раненбург; до Москвы оставалось 260 верст. И мы вошли бы в Москву, если бы не особые обстоятельства на фронте Донской армии,- хвастливо говорил впоследствии Мамонтов" .

Если бы да кабы...

Спасаясь от зажима в тиски, смелые налетчики бросились на юг, очень искусно заметая свои следы. Красное командование не всегда знало, где находится вражеский корпус, который иногда совершал переходы по 50-60 верст в сутки.

Под Воронежем, наконец, Мамонтов встретился с частями ген. Шкуро. Рейд был окончен. Всего «донская стрела» пролетела за полтора месяца 2040 верст .

Основной цели Мамонтов не достиг. Москвы не взял налетом.

Но советские тылы изрядно потрепал.

Это ему и поставили в заслугу.

Возвращение Мамонтова на Дон напоминало прибытие триумфатора.

Громадную, ценную добычу привез он в дар войску Донскому. Чего в ней не было: тысячи золотых и серебряных вещей, иконы в золотых окладах, церковные сосуды, жемчуг и бриллианты.

Это сокровище, официально названное «мамонтовской добычей», впоследствии за границей долгое время являлось яблоком раздора между донским атаманом и народными избранниками. Первый, однако, ухитрился завладеть золотым руном и «загнал» его итальянцам .

Шестьдесят породистых коров, захваченных в совхозах, новоявленный герой принес в дар станице Нижне-Чирской, в которой он в 1918 году поднял удачное восстание против большевиков и которая избрала его за это в почетные казаки.

Ему до тошноты курили фимиам, и даже Доброволия, скупая на похвалу донских вождей, приветливо улыбнулась смелому генералу. Военные авторитеты перебрали все эпизоды военной истории и нашли, что даже в эпоху гражданской войны в Американских Соединенных Штатах никто из генералов севера или юга не совершил такого отважного рейда вглубь неприятельской территории.

Художественный отдел Освага приглашал участников рейда дать правдивое и беспристрастное описание «полета донской стрелы» в глубокий тыл красных, предполагая «передать в художественных образах грядущим поколениям ряд картин беспримерного в мире рейда» .

Сильно загоревший во время похода, почти бурый, несколько утомленный, но крепкий и мужественный, он произвел самое отрадное впечатление на донских законодателей. Просто, безыскусственно, откровенно рассказал этот бравый усатый вояка о том, что он видел и слышал в Советской России, о том, что сделал во время рейда и т. д.

Те элементы,- говорил он,- которые могли бы нам сочувствовать, в Совдепии сейчас придавлены, пришиблены. Надо дать им время прийти в себя, отдышаться, и тогда они будут работать на нас.

Сейчас же это одна грусть.

Не умолчал генерал и о том, что в прифронтовой полосе население отнеслось к казакам несочувственно:

Не давали хлеба, давали плохой ночлег. Казаки стали волноваться. Везде я начал слышать ненавистное слово «авантюра». Лишь потом обстоятельства переменились, нас стали встречать лучше. Тогда и у казаков полились удалые песни. Слово «авантюра» заменилось словом «Москва».

Казачьи части проявили доблесть,- продолжал генерал.- Но должен отметить и некоторую тревогу, проявляющуюся в том, что казаки поговаривают, будто бы к ним отношение не такое внимательное, как к Добровольческой армии, и что можно добровольцам, того казакам нельзя. Свое недовольство казаки высказывают в беседах между собою, но до протеста открытого не доходит. Во время моей долгой службы я всегда замечал, что казачьи части являлись пасынками. Их посылали вперед, а когда дело доходило до пирогов, то им говорили «подождите».

Круг бурно зааплодировал этим словам, так как в это время Доброволия чересчур зазналась. Мамонтовских казаков, при всем восхищении перед их подвигом, «единонеделимцы» иногда вслух называли грабителями, хотя «цветные войска» «партизанили» ничуть не менее мамонтовцев.

И когда настанет время движения на Москву,- закончил свою речь триумфатор, - когда «снежная красавица», как назвал генерал Краснов Добровольческую армию, войдет в Москву, пусть она не забудет Дон, который, может быть, в силу местных условий и не сможет вместе с Добровольческой армией войти в Москву. Когда же Дон Иванович явится туда истерзанный и в рубище, пусть ему будет приготовлено почетное место среди тех, кого он лелеял на своей груди .

Благодарный Войсковой Круг поднес герою золотую саблю. Без конца лились приветственные речи. Представитель маленького терского казачества почтил его даже стихами, рисовавшими ужас большевиков во время набега Мамонтова, причем каждый куплет заканчивался двустишием:

Мамонтов здесь, Мамонтов там,

Всюду он мчится у нас по тылам .

В вихре торжества никто предвидеть не мог, что блестящий мамонтовский фейерверк был сигналом скорбного конца. Сокрушая тыл красных, летучий полководец более того навредил белому фронту.

Разрушительный набег, вопреки уверениям казакоманов, в Совдепии отнюдь не создал «казачьего настроения». Теперь не только прифронтовая полоса, переходившая из рук в руки, но и самое нутро России узнало казаков, позабытых после их подвигов в эпоху самозванцев. Как ни старался Мамонтов, особенно вначале, предотвращать грабежи, казаки грабили. В конце похода алчность охватила войска, вызывая преступное соревнование в пополнении кармана.

Кое-кто из населения, быть может, ждал донцов, как избавителей. Но в движении Мамонтова увидели не серьезную боевую операцию, а лишь полет метеора, опасного для всех окружающих. Разгром казенного добра, разрушение путей сообщения, бессмысленная порча реальных национальных ценностей и под сурдинку бессовестный грабеж - вот что видело население.

Марка спасателей отечества едва ли поднялась в его глазах выше после мамонтовского рейда.

Далее. В корпус Мамонтова отобрали лучшую донскую конницу, всего до пятнадцати тысяч. Хотя большинство людей вернулось из похода невредимыми, но конский состав при стремительном отступлении погиб почти наполовину, казаки же окончательно развратились, привыкнув к бескровным «победам» и к легкому обогащению.

Вернувшись на Дон, обремененные добычей, с головой, вскруженной похвалами, они требовали отдыха, устремились в свои станицы и хутора, чтобы увезти награбленное добро. Рассказывали, что под их седлами прели пачки николаевских и керенских денег. Случалось, что пьяный мамонтовец разбрасывал на улице эти бумажки, все еще ценные в белом стане.

Почем арбуз?

Пятнадцать рублей.

На двести! Знай мамонтовцев.

Их добыча возбуждала зависть у остальных и жажду поднажиться таким же образом в первой попавшейся деревне.

Еще много времени спустя, в эмиграции, где-нибудь в классической Элладе, приходилось слышать такие разговоры среди донцов:

А у него есть монета?

Как же... Есть и золото... Он же был в рейде с Мамонтовым. Самого предводителя считали честным человеком, отнюдь не грабителем. Но и он кое-что скопил детишкам на молочишко. Его супруга купила в Болгарии именьице и мирно проживает под сенью лесистых Балкан.

Ген. Постовскому не повезло. Во время эвакуации у него похитили чемоданчик с драгоценностями.

Честнейший вояка ген.-лейт. А. С. Секретев, невзирая на то, что в молодости служил в гвардии, за границей не постеснялся заняться честным физическим трудом, а затем вернулся в Россию, которая приветливо приняла раскаявшегося блудного сына.

Долгое безнаказанное хозяйничанье Мамонтова в красном тылу научило кое-чему и советское командование.

«Пролетарии, на коней!» - прозвучал очередной лозунг в Совдепии, где поняли, что большие массы кавалерии, использованные более умело, действуя в связи с общим ходом операций и не повторяя ошибок Мамонтова, могут сделать многое.

Советская власть ускорила формирование 1-й Конной.

1-я Конная доконала белый стан.

ЛИТЕРАТУРА

1. Донские ведомости, 1919 г., № 229, от 9 октября
2. Не мешает заметить, что на Дону генералов пекли как блины. К началу 1920 года их насчитывалось не менее, чем во всей русской армии перед мировой войной
3. Донская волна, 1919 г., № 5
4. Вольная Кубань, 1919 г., № 282
5. Донские ведомости, № 229. Мамонтов сам об этом рассказал на заседании Круга
6. Донские ведомости, № 217
7. Донские ведомости, № 218
8. См. «Под знаменем Врангеля», стр. 221
9. Донские ведомости, № 229
10. Донские ведомости, № 218
11. Донские ведомости, № 229. Это рассказ самого Мамонтова на заседании Круга
12. Донские ведомости, № 186, от 14 августа
13. Донские ведомости, № 206
14. Вольная Кубань, № 282
15. Донские ведомости, № 206
16. Донское Ведомости, № 198, от 29 августа
17. Донские Ведомости, № 201, от 2 сентября
18. Донские ведомости, № 194, ст. «Тыловые страхи» С. Бородина
19. Приказ всевеликому войску Донскому от 20 августа № 1273, «Донские Ведомости», № 194
20. Приказ всевеликому войску Донскому от 27 августа, № 1307, напечатанный в «Вечернем Времени», г. Ростов, № 349
21. Донские Ведомости, № 194
22. Беседа Мамонтова с корреспондентом «Донских Ведомостей», помещенная в № 229
23. «В стране братушек», стр. 178
24. «Донские ведомости» от 6 октября
25. Донские Ведомости, № 229, от 9 октября

Военный деятель. В 1890 окончил Николаевское кавалерийское училище. В первую мировую войну командовал 6-м Донским казачьим полком. Во время гражданской войны в чине генерал-лейтенанта был командиром конного корпуса в "Вооруженных силах Юга России". В 1919 возглавил рейд 4-го Донского корпуса в тылу сов. войск Южного фронта. Мамонтову удалось с 9 тыс. штыков и сабель, 12 орудиями и 3 броневиками внезапным ударом пробиться вперед, взять Тамбов и Козлов. Это был первый в истории рейд подвижных соединений по тылам противника, разработанный А.Н. Деникиным. Партизанская борьба местного населения и начавшееся окружение сов. частями заставили Мамонтова прорываться в обратный путь. Взяв Елец и Воронеж, Мамонтов был выбит из города, потерпев поражение от конного корпуса С.М. Буденного, и ушел за линию фронта, 40-дневный рейд не смог сорвать наступления Красной Армии. Мамонтов был отстранен А.И. Деникиным от командования. Умер от тифа.

"Я уже докладывал главнокомандующему, что доколе во главе конницы будет стоять генерал Мамонтов, конница будет уклоняться от боя и заниматься только грабежом".

Врангель П.Н.

Записки. Ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г. Т. 1, Глава V. Развал.

Окончил Николаевский кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище. Из училища вышел в 1890 г. корнетом в Лейб-гвардии Конно-гренадерский полк. 11 июня 1893 г. переведен в 11-й Драгунский Харьковский полк. 10 августа 1899 г. зачислен в комплект Донских казачьих полков. 6 июня 1904 г. переведен по собственному желанию в 1-й Читинский конный полк Забайкальского казачьего войска, в рядах которого участвовал в русско-японской войне. В 1908 г. - войсковой старшина и помощник командира полка в 1-м Донском казачьем полку. В 1914 г.- полковник и командир 19-го Донского казачьего полка, с которым выступил на войну. В 1917 г.- командир бригады в 6-й казачьей дивизии, в составе которой вернулся на Дон в станицу Нижне-Чирскую. В конце 1917 г. сформировал в станице партизанский отряд и 12 февраля 1918 г. выступил с ним в Степной поход под командой генерала П. X. Попова. В начале апреля 1918 г., во время Общедонского восстания, вернулся со своим отрядом в станицу Нижне-Чирскую и выступил на помощь восставшим станицам во 2-м Донском округе. В июне 1918 г., после упорных боев вдоль железной дороги Лихая - Царицын, вышел на подступы к. Царицыну и был назначен генералом Красновым командующим войсками на Царицынском направлении. Генерал-майор. В период весеннего наступления 1919 г. - командир дивизии и генерал-лейтенант. В июле 1919 г. назначен командиром 4-го Донского корпуса, получившего задание выйти в тыл 8-й Красной армии и, заняв Лиски, способствовать окружению ударной группы Селивачева (дивизии 8-й и 13-й Красной армии). Прорвав фронт у Еланского Колена 28 июля 1918 г., генерал Мамонтов уклонился от выполнения полученной им директивы и совершил глубокий рейд в красном тылу, занимая последовательно Тамбов, Козлов, Лебедянск, Елец. Разрушив железнодорожные пути, взорвав склады со снарядами и захватив огромное имущество в интендантских складах, генерал Мамонтов включил в свой корпус перешедшую на его сторону Тульскую дивизию, а многочисленных пленных распустил «по домам». Обремененный огромными обозами, корпус генерала Мамонтова не смог двинуться на запад, на пересечение железной дороги Курск - Орел - Тула - Москва, чего опасалось красное командование, повернул на юг и, заняв Воронеж, вскоре соединился южнее его с 3-м Кубанским корпусом генерала Шкуро. Как пишет генерал Деникин, во время рейда «Мамонтов сделал большое дело...но мог сделать несравненно больше: использовав исключительно благоприятную обстановку нахождения в тылу большевиков конной массы и сохранив от развала свой корпус, искать не добычи, а разгрома живой силы противника...». После выхода из рейда, осенью 1919 г., генерал Мамонтов отпустил многих казаков в отпуск, и во время решающих боев в районе Воронеж - Касторная корпус находился далеко не в полном составе, будучи в оперативном плане подчинен Добровольческой армии. После того как 27 ноября 1919 г. генерал Врангель принял командование Добровольческой армией, он назначил генерала Улагая командующим конной группы, а генерала Мамонтова 2 декабря 1920 г. отрешил от должности за «преступное бездействие». Во время отступления войск ВСЮР зимой 1920 г. генерал Мамонтов заболел тифом и скончался в Екатеринодаре 1 февраля 1920 г. Похоронен на местном кладбище.

Гражданская война

После революции 1917 и развала фронта генерал Мамонтов возвратился с бригадой на Дон и квартировал в станице Нижне-Чирской, где в январе 1918 сформировал партизанский отряд и пробился с ним ме­жду большевиками в Новочеркасск. 12 февраля он вы­шел в Степной поход на­чальником группы партизан­ских отрядов и неоднократно бил нарождающиеся пол­ки красной конницы Будённого и Думенко. 4 апреля того же года генерал Мамонтов выступил со своим отрядом на помощь восставшим против большевиков станицам Вто­рого Донского округа, и тогда станица Нижне-Чирская провозгласила его своим почётным Казаком. Остальные месяцы 1918 он командовал сборными станичными полками и дружинами на Царицынском направлении.

После образования ВСЮР и переформирования Донской армии с 23 февраля 1919 года - командующий 1-й Донской армией. Затем командир 2-го сводного казачьего корпуса. В июле 1919 назна­чен командиром 4-го Донского конного корпуса.

Генералитет Донской армии, 1919 год. В первом ряду: начальник штаба армии генерал-лейтенант А. К. Кельчевский, командующий армией генерал-лейтенант В. И. Сидорин и командир 4-го Донского корпуса генерал-лейтенант К. К. Мамантов.

Осенью 1919 генерал-лейтенант Мамонтов получил назначение на пост командующего конной группы, в состав которой входили 4-й конный корпус Мамонтова, остатки 3-го конного корпуса Шкуро и сводная кавалерийская дивизия.

В декабре месяце по неизвестным соображениям группа была передана в распоряжение командующего Кавказской армией барона Врангеля. Последний нашёл нужным отобрать командование группой от генерала Мамонтова, оставив его командиром 4-го конного корпуса и подчинив младшему по службе генера­лу Улагаю. Обиженный назначением генерала Улагая, Мамонтов 7 декабря 1919 года, когда генерал Улагай фактически ещё не вступил в командование группой, бросил свой корпус и всю группу и уехал на станцию Лиман. Отьезд его произвел крайне неблагоприятное впечатление на донцев и остальные части, что привело к отступлению белых. 9 декабря генерал Мамонтов телеграфировал:

«Командарму Донской, Донскому атаману, Председателю Войскового Круга, копии генералу Деникину и ген. Врангелю. Доколе ген. Романовский и ген. Врангель будут распоря­жаться Донцами как пешками, я не считаю возможным занимать ответственные дол­жности под их командованием. Полагаю, что насильное принуждение меня ос­таться в должности коман­дира корпуса при создавшихся взаимоотношениях не при­несёт пользы, а посему, дабы не вредить делу, прошу меня и моего начальника штаба, разделяющего мой взгляд, освободить от должностей и назначить на любую дол­жность, начиная с рядового казака».

Донской атаман А. П. Богаевский и командующий Донской армией генерал-лейтенант Сидорин В. И. его поддержали, но потребовался недельный обмен телеграммами, прежде чем генерал Деникин пошёл на уступки. Наконец Донские части, входившие в конную групп­пу, были изъяты из рядов Добровольческой армии и возвращены под команду оскорблённого ге­нерала Мамонтова, который после этого нанёс ряд поражений коннице Будённого.

В начале января 1920 генерал Мамонтов выехал в Екатеринодар для участия в заседаниях Верховного Круга Дона, Кубани и Терека, где его встретили восторженны­ми овациями. Круг готов был, устранив Деникина и Врангеля, передать ему главнокомандование всеми каза­чьими армиями. Это могло поправить дела на фронтах, так как генерал Мамонтов пользовался у казаков огромным автори­тетом и смог бы укрепить утраченный в неудачах дух бойцов. Но он заболел тифом и должен был оста­ваться в госпитале.

Благополучный кризис наступил после долгой и тя­жёлой болезни. К генералу начали возвращаться силы и консилиум врачей решил, что через два-три дня он мог бы выехать в батумское имение жены. Поэтому его неожи­данная смерть поразила всех и вызвала подозрение, что тут действовала злая воля каких то казачьих врагов, может быть даже соперни­ков по командованию. Про­верить эти подозрения тща­тельным следствием никто не пытался, хотя профессор Сиротинин, освидетельство­вавший его незадолго перед смертью, тоже предполагал отравление.

Генерал Мамонтов умер в полдень 1 февраля 1920 и погребён в усыпальнице Екатеринодарского собора св. Екатерины, в Екатеринодаре.

Тайна смерти Мамонтова отчасти приоткрылась после разоблаче­ний его жены Е. В. Мамонтовой, опубликованных в журнале «Родимый Край» № 52 (май-июнь 1964 года). Она категорически утверждает, что её муж был отравлен и что яд был вспрыснут ему под кожу в её присутствии, несмотря на её сопротивление, в ночь на 31 января, одним из фельдшеров, ко­торый тотчас же скрылся из госпиталя. Пока остается не выясненным, кто руководил действиями этого тайного агента, белые ли враги генерала или красные враги казачества.

Во время борьбы против большевиков генерал Мамонтов считался одним из лучших вож­дей Донской армии. Многие его достоинства, так же, как и его популярность среди казаков, большое значение его рейда по тылам, признавали и его враги. Подоб­ной славой и преклонением у рядовых казачьих масс пользовались лишь немногие начальники-генералы, как А М. Каледин, А. К. Гусельщиков, П. Н. Краснов, А. Г. Шкуро, С. В. Павлов (по­ходный атаман). Казакам было трудно примириться с его потерей.

Мамонтов Константин Константинович (1869-1920) – генерал-майор царской армии, генерал-лейтенант белой армии (Вооружённые силы юга России – ВСЮР). Происходил из старинного рода Мамантовых (ударение на второй слог), известного с XV века. Поэтому правильно как раз «Мамантов ». Но в 1919 году, когда бесстрашный генерал наделал много переполоха в тылах красной армии, Лев Давыдович Троцкий переиначил эту фамилию на «Мамонтов » с ударением на первом слоге.

Генерал Мамонтов

У Льва Давыдовича было богатое воображение, поэтому он ассоциировал рейд генерала Мамонтова со слоном, ворвавшимся в посудную лавку. Тот переломал все стеллажи, растоптал оказавшиеся на полу чашки, кружки, тарелки и привёл помещение в состояние полного беспорядка и хаоса.

Поэтому Мамантов в голове Троцкого трансформировался в огромного и ужасного мамонта. Он стал телеграфировать в Москву, называя генерала фамилией «Мамонтов». Она прижилась, и впоследствии все историки советского периода называли белогвардейского военачальника этой фамилией. Мы не будем ломать устоявшуюся практику, а поэтому разговор пойдёт о рейде Мамонтова, а не Мамантова.

Предпосылкой к знаменитому рейду, состоявшемуся 10 августа – 19 сентября 1919 года (все даты в статье даются по новому стилю), стала попытка Южного фронта красной армии остановить наступление войск Деникина на Москву. Большевистское командование начало разрабатывать контрудары, в задачу которых входило не только остановить белогвардейцев, но и перейти в наступление и на плечах бегущего врага выйти в нижнее течение Дона. Об этих планах стало известно в ставке Деникина.

Бывшие царские генералы на военном совете постановили предотвратить масштабное наступление Южного фронта красных. Для этого они решили создать ударную кавалерийскую группу и направить её в тыл большевиков. Кавалеристы должны были разрушить коммуникации, отрезав тем самым боевые фронтовые части от снабжения. Помимо этого, они внесли бы панику и неразбериху в ряды красноармейцев. Все эти тактические действия сорвали бы контрнаступление Южного Фронта.

Выполнение столь важного для Добровольческой армии рейда поручили командующему 4-м Донским конным корпусом генерал-лейтенанту Мамонтову. У того в подчинении было 7 тыс. казаков, но генерал из этой массы людей отсеял больше половины, оставив только 2,5 тыс. всадников. Это были опытные вояки, прошедшие Первую Мировую войну. Помимо этого, он взял несколько бронеавтомобилей, тачанок, оснащённых пулемётами, и 12 пушек.

Деникин напутствовал Мамонтова словами: «Постарайтесь пополнить силы за счёт населения, опустошайте тылы противника и создайте плацдарм для обеспечения удара нашей армии на Москву». Выполняя приказ, генерал со своими казаками 10 августа 1919 года переправился через реку Хопёр близь станицы Добринской и прорвал фронт в месте стыка 8-й и 9-й армии Южного фронта. Продвижению казаков в тыл попыталась помешать 40-я красноармейская дивизия, но её полки были разбиты.

После этого рейд генерала Мамонтова стал принимать для красной армии угрожающий размах. Против 4-го Донского конного корпуса были брошены 3 дивизии Южного фронта. Одна из них была разбита по пути на Тамбов. После этого город был взят без сопротивления со стороны большевиков, хотя в нём находилось 15 тыс. мобилизованных солдат. Это были крестьянские парни, которые, побросав винтовки, тут же разбежались по домам.

Конные казаки

Казаки перекрыли две железнодорожные ветки и отрезали 8-ю и 9-ю красные армии от снабжения. Также между ними была прервана всякая связь, что означало потерю управления. Помимо этого, казачий корпус захватил армейские склады и раздал хранящееся в нём продовольствие местным жителям. Часть пленных красноармейцев перешла на сторону Мамонтова и пополнила его боевое подразделение.

После Тамбова был взят город Козлов, в котором находился штаб Южной армии. Но большевики даже не попытались организовать оборону города и бежали в Орёл. Оттуда они начали угрожать террором всем тем, кто поддерживал Мамонтова. Троцкий стал издавать приказы, представлявшие собой лишь политические лозунги: «Коммунисты, отдадим жизни за светлое будущее! В Тамбовской губернии бесчинствуют хищные стаи деникинских волков. Уничтожим их!» Самих казаков большевики называли обманутыми трудящимися и призывали их выдать красной армии преступных белогвардейских командиров.

Но большевистская пропаганда никак не повлияла на представителей донского казачества. После Козлова конный корпус Мамонтова повернул на запад и занял Раненбург. Затем настала очередь города Лебедянь, который перешёл к белым без боя. После этого казаки двинулись на Елец. Там военный гарнизон встретил белогвардейцев с оркестром и перешёл на их сторону. Далее рейд генерала Мамонтова продолжился в южном направлении. Казачий корпус взял крупный железнодорожный узел Касторное, имевший важное стратегическое значение.

Однако объективности ради следует заметить, что победы в тылу красных очень мало повлияли на ход основной военной компании. В большевистском тылу всем заправляли политические деятели, ничего не понимавшие в военном деле. Поэтому они не смогли организовать достойную оборону казакам Мамонтова. А настоящие военные специалисты из числа бывших царских офицеров находились во фронтовых штабах красной армии. Эти люди прекрасно разбирались и в стратегии, и в тактике.

Поэтому, несмотря на рейд Мамонтова, им удалось организовать наступление и отбросить войска Добровольческой армии на 100 км назад. Лишь благодаря мастерству генерал-лейтенанта Шкуро Андрея Григорьевича, командовавшего Кавказским корпусом, и усилиям Донской армии, вклинившихся в оборону красных остановили, а затем и отбросили на исходные позиции.

Изрядно потрёпанная и деморализованная красная армия сформировала против Мамонтова воинское соединение, состоящее из латышских стрелков и китайцев. Но оно не смогло остановить наступление донских казаков на Воронеж. Город был взят 12 сентября 1919 года. После этой крупной победы 4-й Донской конный корпус двинулся на юг. Он вновь прорвал фронт красных и 19 сентября соединился с 1-й Кубанской дивизией. На этом рейд генерала Мамонтова закончился.

Продолжался он 40 дней при минимальных потерях . На Дон вернулись не только казаки, но и сформированная из добровольцев Тульская дивизия. Впоследствии она успешно сражалась на стороне белой армии. Надо сказать, что командующий Южным фронтом красных Александр Ильич Егоров, бывший офицер царской армии, дал высокую оценку действиям Мамонтова. Он отметил, что казачий рейд был проведён с большим мастерством. Он отвлёк на себя 5 дивизий, другие крупные воинский соединения и нанёс серьёзный урон тылам Южного фронта.

Рейд генерала Мамонтова на карте, показан синими стрелками

А вот некоторые генералы Добровольческой армии негативно оценили действия своего коллеги. Они ждали от Мамонтова серьёзных военных успехов, а генерал ограничился небольшим районом и при этом сосредоточился не на выполнении боевых задач, а на обогащении своих подчинённых. Нет, они не мародёрствовали и не грабили местное население. Казаки конфисковали добро, награбленное большевиками. В закромах «ревкомов» были найдены драгоценности, ювелирные украшения, произведения искусства, золотые монеты, меха, отобранные у буржуазии.

Всё это наворованное добро казаки присвоили себе. За 4-м Донским конным корпусом потянулся длинный обоз, а у военнослужащих пропала всякая охота громить красных. Зачем рисковать жизнью на поле битвы, когда в телеге лежит куча дорогих вещей. Когда казаки вернулись в расположение белой армии, то тут же разъехались по родным хуторам и станицам. Те встречали их звоном церковных колоколов. И никто не думал о будущем, о наступлении большевиков, как будто жили все в XVII веке во времена донской вольницы.

Дальнейшую судьбу казачьего Дона можно назвать одним словом – трагедия. Точно так же можно охарактеризовать и судьбу генерал-лейтенанта Мамонтова. В первых числах января 1920 года он прибыл в Екатеринодар, чтобы принять участие в Верховном Круге казаков Дона, Кубани и Терека. Но вместо высокого собрания Константин Константинович попал в госпиталь, так как заболел тифом. В конце января генерал начал выздоравливать, но неожиданно для всех умер 1 февраля указанного года. Похоронили этого отважного человека там же в Екатеринодаре в Екатеринодарском соборе.

После смерти генерала возникло подозрение, что его отравили враги. А таковых у популярного казачьего лидера было очень много. Однако подозрения подозрениями, но никаких конкретных доказательств, подтверждающих эту версию, ни у кого не было. Уже через много лет вдова Мамонтова заявила, что прямо у неё на глазах один из санитаров госпиталя поставил мужу укол, после которого тому стало очень плохо. Сам же санитар тут же пропал и больше в госпитале не появился. Правду сказала пожилая женщина или нет – по сей день неясно .

Мамонтов Константин Константинович, биография которого описана в данной статье, сын офицера, из минских дворян, начальник Императорской русской и Донской армии, а также ВСЮР (Вооруженные силы юга России). Родился шестнадцатого октября 1869 г., дослужился до звания генерал-лейтенанта. Возможно, добился бы еще больших успехов в военной карьере, но его линию жизни прервала трагическая и несправедливая кончина.

Настоящая фамилия

Настоящая фамилия Константина Константиновича - Мамантов, причем ударение должно ставиться на втором слоге. Изменена она была сознательно, благодаря Троцкому. Именно он впервые назвал Константина Константиновича Мамонтовым. Хотя во всех послужных списках и приказах она писалась правильно. Предполагается, что Троцкий это сделал с целью скрыть многие подвиги Константина Константиновича.

Образование

Мамонтов Константин Константинович получил свое первое образование в кадетском корпусе. Учился в Николаевском кавалерийском училище, которое окончил в 1890 г. После него получил звание корнета лейб-гвардии.

Военная служба

Константин Мамонтов на военной службе с 1888 года. После окончания училища он был зачислен в конно-гренадерский полк, в котором служил три года. Потом перевелся в драгунский харьковский полк. Но через короткое время был отчислен в запас кавалерии. В 1899 г. Мамонтов К.К., благодаря ходатайству был принят в войско Донское и направлен в третий казачий полк.

Японский фронт

На японский фронт в 1904 г. Мамонтов Константин Константинович ушел добровольцем. Воевал в Первом Читинском полку, который находился под командованием генерала Мищенко. Вернулся в Донское войско уже в звании старшины и был определен помощником командира в казачьем полку.

Первая мировая

Во время Первой мировой в 1914 г. Константин Константинович воевал в качестве командира в девятнадцатом Донском казачьем полку. Через год под его руководство был передан шестой полк, в который чуть позже вошла бригада генерала Попова.

Гражданская война

В 1917 г. Мамонтов Константин Константинович вернулся на Дон, в Нижне-Чирскую станицу. В 1918 г. создал партизанский отряд, который проник в Новочеркасск. Затем в Степном походе громил конницы Думенко и Буденного. Выступал с отрядом против большевиков Донского округа.

В результате был провозглашен в Нижне-Чирской станице почетным казаком. До конца 1918 г. руководил сборными дружинами и полками. Когда образовался ВСЮР, Мамонтов был назначен командующим Первой Донской армии, потом - второго казачьего корпуса, а в 1919 г. - четвертого.

Конный рейд

В этом же году Константин Константинович Мамонтов возглавил конницу, состоящую из нескольких корпусов и остатки кавалерийской дивизии. В декабре группа перешла под руководство Врангеля. Он оставил Мамонтова командовать лишь четвертым корпусом, подчинив его младшему по званию, - генералу Улагаю. Обиженный Мамонтов бросил группу и отправился в одиночестве на станцию Лиман.

Он написал прошение донскому атаману, требуя отставки и перевода на любую другую должность, даже рядового. Причину указал, что не желает подчиняться Врангелю и Деникину, когда они, в свою очередь, не считаются с его опытом и званием. Донской атаман и командующий Сидорин поддержали Мамонтова и вернули под его командование отобранные военные части.

В ответ Мамонтов со своей группой нанес множественные поражения Буденовской коннице. Константин Константинович был наиболее способным в военном деле, особенно в роли командующего. Его решения хоть часто и были дерзкими, но являлись тщательно взвешенными и грамотными. Он смог использовать подвижность конницы и благодаря этому добился многих успехов.

В 1920 г. Мамонтов Константин Константинович, генерал лейтенант, приехал в Екатеринодар, чтобы участвовать в собраниях Верховного круга Терека, Дона и Кубани. Встречали почетного казака восторженные овации. Ситуация повернулась так, что руководство круга согласно было ради Мамонтова отстранить от должности командира не только Врангеля, но и Деникина.

Тайна смерти генерала

Мамонтов Константин Константинович, командуя всеми армиями, действительно мог бы достичь многих успехов. Тем более что пользовался у казаков огромным авторитетом. Но Мамонтов заболел тифом. В результате тяжело и долго болел. Когда генерал уже начал выздоравливать, и силы к нему начали возвращаться, он неожиданно скончался.

Его смерть поразила всех и, естественно, вызвала много подозрений. Но проверять эти догадки тщательно никто даже не попытался. Даже, несмотря на то, что профессор Сиротинин после обследования трупа склонялся к версии об отравлении. У генерала было много врагов, в том числе и среди соперников по командованию. Но истина, кто мог его отравить, так и осталась скрытой. Генерал Мамонтов К.К. умер первого февраля 1920 г. и был похоронен в Екатеринодарском соборе, в усыпальнице.

Частично тайна смерти Мамонтова Константина Константиновича была приоткрыта благодаря его супруге. Она опубликовала в 1964 г. в одном из журналов, как был убит генерал. По ее словам, мужа отравили. Причем сделано это было в госпитале фельдшером, который делал инъекции. Он впрыснул Мамонтову яд прямо на ее глазах, не обращая внимания на ее протесты и сопротивление. После этого фельдшер скрылся из госпиталя. И найти, кто заказал убийство генерала, стало практически невозможно.