Анна андерсен и анастасия сравнение черт лица. Новая старая ложь об анне андерсон. Любимый интернет-магазин одежды
Эта авантюристка вошла в историю под именами Анастасии Манахан (урождённой Чайковской) и Анны Андерсон. Дамочка была одной из самозванных «царевен Анастасий». Андерсон распространяла слухи, что великая княжна не погибла вместе с родителями, братом, сёстрами и четырьмя слугами в Ипатьевском доме, а спаслась. Однако трагические события 17 июля 1918 года отрицательно сказались на её психике.
На самом деле Анна-Анастасия, была польской авантюристкой по имени Франциска Шанцковская – работница берлинского предприятия по производству взрывчатки. Посмертный анализ ДНК подтвердил, что покойная была родственницей семейства Шанцковских. Поэтому данная версия признана правдивой.
Предыстория: гибель Николая Второго с семьёй
Великой княжне Анастасии Николаевне в 1918 году было 17 лет. Именно в этом возрасте и закончилась её жизнь июльским утром в Екатеринбурге. Официальные источники гласят: царь Николай Второй, императрица Александра Фёдоровна, их пятеро детей и четверо слуг были расстреляны.
Обыватели и учёные-историки разделились лишь во мнениях относительно заказчиков и исполнителей преступления. Одни утверждают, что случившееся – «работа» большевиков, а другие указывают на эсеров. Причём вторая версия кажется более правдоподобной.
Во-первых, на жизни предыдущих императоров – Александра Второго и Александра Третьего, покушались именно народовольцы. А в период зарождения в Саратове эта организация была тесно связана с народовольческим кружком «Летучий листок».
Во-вторых, вспомним «философский пароход»: большевики попросту поспособствовали эмиграции своих противников. К тому же, Николай Второй давно не участвовал в политической жизни России, поскольку был арестован вместе с государыней после Февральской революции. Соответственно, новая власть не получала выгоды от уничтожения сверженного монарха. В то же время эсеры представляли собой террористическую партию и «специализировались» на убийствах министров и членов правящей династии. Именно они уничтожили дядю последнего царя – Сергея Александровича (исполнителем, напомним, был Иван Каляев).
Отчёт следователя-белогвардейца Николая Соколова свидетельствует, что Анастасия Николаевна Романова была убита в числе последних. Родственник царской семьи английский лорд Льюис Маунтбеттен полагал, что его двоюродная сестра Анастасия погибла от восемнадцати ударов штыком.
Однако некий мужчина сообщил, что видел выбежавшую из Ипатьевского дома царевну. Хотя в 1993 году предположения о спасении кого-либо из членов царского семейства опровергли результаты экспертизы найденных двумя годами ранее останков Николая Второго и его родных. Результаты исследований в 1995 году подтвердили английские специалисты, в 1997 – американские. В январе 1998 г. комиссия объявила окончательный результат: обнаруженные останки принадлежат императору, его супруге и детям.
А нынешним обывателям известно, что царь и его дети канонизированы в 2001 году РПЦ, а двадцатью годами ранее – РПЗЦ (Русская Православная Зарубежная Церковь). Причём РПЗЦ канонизировала также всех погибших слуг, а РПЦ – только доктора Евгения Боткина и пока рассматривает дела остальных жертв тех кровавых событий.
Появление самозванки
Ночью с шестнадцатого на семнадцатое февраля 1920 года молодая женщина собиралась прыгнуть в воду с берлинского Бендлерского моста. Неудавшуюся самоубийцу остановил полицейский и доставил в участок. Своему спасителю Анна сказала, что хотела увидеть в Берлине собственную тётку по матери – принцессу Ирен. Ирен Гессенская была родной сестрой императрицы Александры Фёдоровны (урождённой Алисы Гессенской). Самозванка жаловалась, что она дошла до дворца, но родственники унизили её. Дескать, родня возмутилась наличием ребёнка, рождённого вне брака. Если сейчас звёзды шоу-бизнеса хвастаются в прессе внебрачными отпрысками, то в то время подобное считалось позором.
«Несчастная девушка» жаловалась, что осталась одна в мире и не осознавала своих действий. Однако лжецаревна собиралась прыгать с маленькой высоты. Согласно данным полиции, дама была одета в блузу, чёрную юбку и платок. На одежде отсутствовали инициалы. Поскольку ответы «страдалицы» были несвязны, её посчитали невменяемой и отправили в Елизаветинскую больницу (там лечились беднейшие жители города).
Врачи осмотрели пациентку и отметили у неё склонность к меланхолическим приступам, а также истощение организма. При росте 1 м 70 см «Анастасия Николаевна» весила всего 44 килограмма. В итоге девушку определили в Дальдорф – в психиатрическую лечебницу.
Приключения в психбольнице
Приютские врачи обнаружили у девушки около шести огнестрельных ранений на спине. На голове у больной был шрам в виде звезды. Доктора решили, что из-за этого пациентка и лишилась памяти. К тому же Анна говорила с «восточным акцентом», поэтому полиция и медики посчитали, что она могла бежать из России.
У больной диагностировали депрессивное расстройство психики. Однако доктора отмечали её сдержанность и спокойствие.
Анну-«Анастасию» в лечебнице прозвали «госпожой Неизвестной» – Fräulein Unbekannt. Сиделка заметила, что пациентка понимала русскую речь, но говорить не могла. Стало понятно, что родным для лечащейся был один из славянских языков. Так и было: Анна была полькой.
Хотя медсестра по имени Эрна Бухольц сообщала, что неизвестная больная свободно говорила по-русски и любила описывать собор Василия Блаженного. Другая медсестра, которую звали Берта Вальц, однажды показала Анне портрет царской семьи. Та отметила «своё фото», сказав, что одна из царевен спаслась. А ещё пациентка хвасталась, что лично знала германскую императорскую семью. По воспоминаниям Теа Малиновской, после просмотра одного иллюстрированного журнала больная стала рассказывать о Екатеринбургском расстреле и собственных попытках спастись. Кроме того, меланхоличная девушка не любила фотографироваться. Хотя врачи замечали, что больная быстро поправлялась.
В тот же период вместе с Андерсон находилась швея или прачка Мария Пойтерт, лечившаяся от тяжёлой формы мании преследования. Дама считала, что за ней постоянно следят и всё время её грабят. Причём Пойтерт была не менее хвастлива, нежели её соседка. Та хвасталась, что обшивала (или обстирывала) фрейлин русской императрицы.
Двадцать третьего октября 1921 г. медсестра пришла в палату со свежайшим номером «Берлинской иллюстрированной газеты». Издание интриговало большим фото царской семьи на первой странице и громким заголовком, вопрошавшим: «Одна из дочерей императора выжила?!» Мария отметила свойство своей соседки с лицами царевен, однако Анна попросила её молчать.
Когда дамочка выписалась из психбольницы, ей были открыты двери многих домов. Однако в итоге хозяева старались избавиться от нежеланной гостьи. У «императорской дочери» был отвратительный характер. Хотя знание этикета, манера общения и особенности поведения авантюристки были характерны для высшего света.
После выписки: споры о подлинности «царевны»
Пресса продолжала рассказывать слезливую историю «выжившей княжны». В это время в Германию приехал Алексей Волков. Гость был камердинером жены Николая Второго – Алисы Гессенской, после принятия православия – Александры Фёдоровны. Волков увиделся с бывшей пациенткой клиники для душевнобольных. На тот момент шёл 1925 год, с момента гибели семейства последнего императора России прошло семь лет. Экс-камердинер заявил, что женщина из газетных статей вполне может быть великой княжной, когда встретился с ней лично.
В то же время «Анастасия» по-настоящему болела. Врачи обнаружили у неё туберкулёз костей. Ситуация угрожала жизни и здоровью молодой аферистки. Медики долгое время лечили молодую авантюристку.
В том же 1925 году с обманщицей встретился Пьер Жильяр, выходец из Швейцарии, некогда воспитывавший детей русской императорской четы. Бывший воспитатель сообщил, что «Анастасия» – обыкновенная самозванка. Ведь он помнил подлинную Анастасию Николаевну, поскольку занимался воспитанием девушки.
В 1928 году «Анастасию» пригласила в США великая княгиня Ксения Георгиевна Романова. Однако гостеприимная дама столкнулась с ужасным характером «родственницы», поэтому выгнала её из собственного особняка и отправила в гостиницу «Гранд Сити Хотел». В гостиничном номере самозванка впервые зарегистрировалась под именем Анны Андерсон. Вот почему историки знают мошенницу именно под этим именем.
«Анна» закрепилась в Штатах и играла роль спасшейся (или спасённой солдатом) царской дочери, попутно периодически лечась в сумасшедших домах. Притворщица умела завоевать симпатию окружающих, так что её принимали во многих домах страны и даже оказывали помощь «жертве кровавых большевиков». Конечно, «наследница престола» принимала деньги и подарки с огромным удовольствием.
Наступил 1932 год. Польская проходимка возвратилась в Германию. Там готовился судебный процесс, благодаря которому она получила бы официальное право называться княжной Анастасией Николаевной и получить наследство императорской семьи. И там дамочка в очередной раз попадает в больницу, хотя и ненадолго: «царевне» приходится вести активную светскую жизнь.
Однако в 1938 году удача отвернулась от самозванки. Ей устроили встречу с родственниками – польской семьёй Шанцковских. Они признали в «Анастасии» родную сестру. Руководство Третьего Рейха (а Германией уже руководили нацисты) пригрозили, что посадят обманщицу за решётку. Шанцковские решили подыграть хитроумной сестрице и не стали давать показания против Анны.
За 1940 – 1949 год притворщица побывала в гостях у Луизы Саксен-Мейтингенской и принца Фредерика, а также у других европейских коронованных особ. У неё даже появился собственный дом – подарок принца. Однако напомнило о себе психическое заболевание - новоявленная хозяйка стала собирательницей животных. В доме появилось до шести десятков кошек и огромная собака-волкодав! Следствием огромного количества животных стала жуткая антисанитария… Принц-благодетель дождался очередной госпитализации подопечной в «жёлтый дом» и распорядился умертвить всех животных и сделать уборку в особняке…
Гибель домашних питомцев не на шутку расстроила немолодую женщину. Несколько недель она была безутешна и проклинала благодетеля. Но ей улыбнулась удача: Глеб Боткин (родственник погибшего с семьёй императора доктора Евгения Боткина) пригласил авантюристку в США, где она жила до конца своих дней.
В 1968 году 70-летняя невеста идёт под венец со своим давнишним ухажёром Джеком Манаханом. Причём муж был верен немолодой жене и терпел все капризы «царской дочери». А ведь её характер усугублялся тяжёлым течением расстройства психики. Примечательно, что языками общения супругов был поначалу английский, а затем - попеременно английский и немецкий. Интересно, что обманщица предпочитала, чтобы к ней обращались «миссис Манахан», но никак не «великая княжна» или «Анастасия Николаевна».
1983 год стал роковым для Анны. Польская авантюристка в последний раз попадает в психбольницу. Оттуда она уже никогда не выйдет. Смерть величайшей притворщицы 20 века наступила 12 февраля 1984 г.
Однако объявлять правду о себе она не пожелала даже после смерти: после кремации на могиле гордо красовалась надпись: «Анастасия Романова. Анна Андерсон». Так и вспоминается история персонажа «Декамерона» Джованни Бокаччо Чапарелло, который даже перед смертью не захотел каяться в своих грехах, а назвал только мелкие прегрешения и был признан святым…
Эксперты долгое время спорили, кто же перед ними. Причём среди останков царского семейства, как показала эксгумация, не было тела Анастасии. Но всё-таки, напомним, анализ ДНК опроверг родство самозванки с царём Николаем Вторым, его женой и остальными детьми. Однако выяснилось, что «Анастасия» – кровная родственница семейства Шанцковских, по-видимому, Франциска. Рабочая немецкой фабрики, пожелавшая стать аристократкой. Примечательно, что играть роль притворщице удалось в течение пятидесяти лет.
Однако не была ли платой за ложь её душевная болезнь? В жизни за всё приходится отвечать. Вот и за лицемерие и обман «Анастасия» – Анна Андерсон ответила сполна.
По общепринятой версии вся императорская семья была расстреляна 17 июля 1918 года. По версии же Анны, именно ей, княжне Анастасии Николаевне, удалось выжить и спастись.
Анна Андерсон (Anna Anderson) – пожалуй, самая удачливая лже-Анастасия, великая княжна Анастасия, дочь расстрелянного последнего российского императора Николая II и императрицы Александры Фёдоровны. По общепринятой версии вся императорская семья была расстреляна 17 июля 1918 года. По версии же Анны, именно ей, княжне Анастасии Николаевне, удалось выжить и спастись.
История эта началась в ночь на 17 февраля 1920 года, когда с Бендлерского (Bendlerbrücke) моста в Берлине (Berlin) попыталась броситься молодая женщина. Неизвестную спасли – неподалеку от места трагедии как раз дежурил полисмен. В больнице, куда она была доставлена после составления протокола в полицейском участке, у неизвестной было обнаружено множество огнестрельных шрамов на спине, а также звездообразный шрам на затылке. Женщина была сильно истощена – при росте 170 см она весила всего 44 кг, а, кроме того, находилась она в шоковом состоянии и производила впечатление не вполне нормальной умственно. Позже она рассказала, что в Берлин она приехала в надежде отыскать свою тетю, принцессу Ирен, сестру царицы Александры, однако во дворце ее не узнали и даже не выслушали. По утверждению "Анастасии", попытку суицида она предприняла из-за позора и унижения.
Молодую женщину определили в психиатрическую клинику в Дальдорфе (Dalldorf), где она провела полтора года. Точные данные, и даже имя пациентки, установить так и не удалось – на вопросы "княжна" отвечала невпопад, и хотя она понимала вопросы на русском языке, отвечала она на них на каком-то другом славянском языке. Впрочем, кто-то позже утверждал, что изъяснялась пациентка на прекрасном русском языке.
Девушка страдала сильной меланхолией и могла проводить в постели целые дни. Ее часто навещали в больнице разнее люди, имевшие когда-либо отношение к российскому царскому двору, однако однозначно установить личность странной пациентки все же не удавалось. Кто-то приходил к заключению, что это и есть княжна Анастасия, кто-то уверял, что это – стопроцентная самозванка.
Тем временем больная шла на поправку, однако расследованию это по-прежнему не помогало - истории ее спасения были все время разными и противоречивыми. Так, один раз "Анастасия" рассказывала, что во время расстрела она потеряла сознание и очнулась в доме солдата, якобы ее спасшего. Вместе с его женой она прибыла в Румынию, после чего сбежала в Берлин. В другой раз она рассказала, что солдата звали Александр Чайковский , и никакой жены у него не было, зато от Чайковского сама "Анастасия" родила сына, которому на момент рассказа должно было быть около трех лет. Александр, по словам больной, был убит в уличной перестрелке в Бухаресте.
Позже было установлено, что никто из расстрельной команды фамилию "Чайковский" не носил, и никого из людей, которых "княжна" называла как своих спасителей, найти не удалось.
После больницы "Анастасия" пользовалась гостеприимством нескольких домов, все из которых в итоге отказались заботиться о ней – отчасти из-за лживости ее рассказов, отчасти из-за скверного характера. Впрочем, как бы ни было, все без исключения сходились на том, что манеры, поведение и этикет неизвестной однозначно выдавали в ней особу высшего света.
Вскоре, благодаря прессе, активно освещавшей историю "княжны", в Берлин прибыл Алексей Волков , бывший камердинер Александры Фёдоровны. После встречи Волков открыто объявил, что "не может утверждать, что перед ним не великая княжна".
Кстати, сама "Анастасия" продолжала болеть – ее мучил костный туберкулез, и здоровье ее находилось под большой угрозой. В 1925-м ее объявил самозванкой Пьер Жильяр (Pierre Gilliard), швейцарец, бывший ранее воспитателем императорских детей. Более того, Жильяр повел собственное расследование, проследив историю "княжны" с самого ее появления в Берлине. Кроме него расследование вели и еще несколько человек.
В 1928 году "Анастасия" по приглашению великой княгини Ксении Георгиевны переехала в США, однако опять же из-за несносного характера долго она в доме княгини не осталась и переехала в отель "Garden City Hotel". Кстати, именно здесь она зарегистрировалась под именем "Анна Андерсон", и впоследствии именно это имя окончательно закрепилось за ней.
Так, Анна Андерсон осталась в США, и время от времени ей приходилось быть пациенткой психиатрических лечебниц. Надо сказать, что "последнюю русскую княжну" почти повсюду принимали тепло – многие старались оказать ей гостеприимство и помочь. В свою очередь Андерсон принимала помощь без особого стеснения.
В 1932 году Андерсон вернулась в Германию, где шла подготовка к судебному процессу, который должен был признать ее великой княжной и открыть ей доступ к наследству Романовых.
В 1968 году она вернулась в Штаты, и, уже будучи 70-летней, вышла замуж за своего давнего поклонника Джека Мэнэхэна (Jack Manahan). Известно, что к тому времени ее характер был уже более чем несносным, однако верный Мэнэхэн с радостью терпел все выходки "княжны".
В конце 1983 года Андерсон снова оказалась в психиатрической больнице, состояние ее к тому моменту было очень неважным.
Умерла Анна Андерсон 12 февраля 1984 года, тело ее кремировали, а на могиле, согласно ее воле, было написано: "Анастасия Романова. Анна Андерсон".
Мнения экспертов о том, была ли Андерсон настоящей дочерью императора, или простой самозванкой, так и оставались противоречивыми. Когда в 1991-м году было принято решение эксгумировать останки царской семьи, в общей могиле отсутствовало два тела – одно из них как раз княжны Анастасии. Экспертизы ДНК не показали принадлежности Андерсон к русской царской семье, зато полностью совпали с семьей Шанцковских (Schanzkowska), а по одной из версий женщина как раз являлась Франциской Шанцковской (Franziska Schanzkowska), рабочей одного из берлинских предприятий.
Так, лже-Анастасия считается одной из самых удачливых в мире самозванок, сумевшей продержаться в своем амплуа полвека.
Анна Андерсон (Anna Anderson) – пожалуй, самая удачливая лже-Анастасия, великая княжна Анастасия, дочь расстрелянного последнего российского императора Николая II и императрицы Александры Фёдоровны. По общепринятой версии вся императорская семья была расстреляна 17 июля 1918 года. По версии же Анны, именно ей, княжне Анастасии Николаевне, удалось выжить и спастись.
История эта началась в ночь на 17 февраля 1920 года, когда с Бендлерского (Bendlerbrücke) моста в Берлине (Berlin) попыталась броситься молодая женщина. Неизвестную спасли – неподалеку от места трагедии как раз дежурил полисмен. В больнице, куда она была доставлена после составления протокола в полицейском участке, у неизвестной было обнаружено множество огнестрельных шрамов на спине, а также звездообразный шрам на затылке. Женщина была сильно истощена – при росте 170 см она весила всего 44 кг, а, кроме того, находилась она в шоковом состоянии и производила впечатление не вполне нормальной умственно. Позже она рассказала, что в Берлин она приехала в надежде отыскать свою тетю, принцессу Ирен, сестру царицы Александры, однако во дворце ее не узнали и даже не выслушали. По утверждению "Анастасии", попытку суицида она предприняла из-за позора и унижения.
Молодую женщину определили в психиатрическую клинику в Дальдорфе (Dalldorf), где она провела полтора года. Точные данные, и даже имя пациентки, установить так и не удалось – на вопросы "княжна" отвечала невпопад, и хотя она понимала вопросы на русском языке, отвечала она на них на каком-то другом славянском языке. Впрочем, кто-то позже утверждал, что изъяснялась пациентка на прекрасном русском языке.
Девушка страдала сильной меланхолией и могла проводить в постели целые дни. Ее часто навещали в больнице разнее люди, имевшие когда-либо отношение к российскому царскому двору, однако однозначно установить личность странной пациентки все же не удавалось. Кто-то приходил к заключению, что это и есть княжна Анастасия, кто-то уверял, что это – стопроцентная самозванка.
Тем временем больная шла на поправку, однако расследованию это по-прежнему не помогало - истории ее спасения были все время разными и противоречивыми. Так, один раз "Анастасия" рассказывала, что во время расстрела она потеряла сознание и очнулась в доме солдата, якобы ее спасшего. Вместе с его женой она прибыла в Румынию, после чего сбежала в Берлин. В другой раз она рассказала, что солдата звали Александр Чайковский, и никакой жены у него не было, зато от Чайковского сама "Анастасия" родила сына, которому на момент рассказа должно было быть около трех лет. Александр, по словам больной, был убит в уличной перестрелке в Бухаресте.
Позже было установлено, что никто из расстрельной команды фамилию "Чайковский" не носил, и никого из людей, которых "княжна" называла как своих спасителей, найти не удалось.
После больницы "Анастасия" пользовалась гостеприимством нескольких домов, все из которых в итоге отказались заботиться о ней – отчасти из-за лживости ее рассказов, отчасти из-за скверного характера. Впрочем, как бы ни было, все без исключения сходились на том, что манеры, поведение и этикет неизвестной однозначно выдавали в ней особу высшего света.
Вскоре, благодаря прессе, активно освещавшей историю "княжны", в Берлин прибыл Алексей Волков, бывший камердинер Александры Фёдоровны. После встречи Волков открыто объявил, что "не может утверждать, что перед ним не великая княжна".
Кстати, сама "Анастасия" продолжала болеть – ее мучил костный туберкулез, и здоровье ее находилось под большой угрозой. В 1925-м ее объявил самозванкой Пьер Жильяр (Pierre Gilliard), швейцарец, бывший ранее воспитателем императорских детей. Более того, Жильяр повел собственное расследование, проследив историю "княжны" с самого ее появления в Берлине. Кроме него расследование вели и еще несколько человек.
В 1928 году "Анастасия" по приглашению великой княгини Ксении Георгиевны переехала в США, однако опять же из-за несносного характера долго она в доме княгини не осталась и переехала в отель "Garden City Hotel". Кстати, именно здесь она зарегистрировалась под именем "Анна Андерсон", и впоследствии именно это имя окончательно закрепилось за ней.
Так, Анна Андерсон осталась в США, и время от времени ей приходилось быть пациенткой психиатрических лечебниц. Надо сказать, что "последнюю русскую княжну" почти повсюду принимали тепло – многие старались оказать ей гостеприимство и помочь. В свою очередь Андерсон принимала помощь без особого стеснения.
В 1932 году Андерсон вернулась в Германию, где шла подготовка к судебному процессу, который должен был признать ее великой княжной и открыть ей доступ к наследству Романовых.
В 1968 году она вернулась в Штаты, и, уже будучи 70-летней, вышла замуж за своего давнего поклонника Джека Мэнэхэна (Jack Manahan). Известно, что к тому времени ее характер был уже более чем несносным, однако верный Мэнэхэн с радостью терпел все выходки "княжны".
В конце 1983 года Ан дерсон снова оказалась в психиатрической больнице, состояние ее к тому моменту было очень неважным.
Умерла Анна Андерсон 12 февраля 1984 года, тело ее кремировали, а на могиле, согласно ее воле, было написано: "Анастасия Романова. Анна Андерсон".
Мнения экспертов о том, была ли Андерсон настоящей дочерью императора, или простой самозванкой, так и оставались противоречивыми. Когда в 1991-м году было принято решение эксгумировать останки царской семьи, в общей могиле отсутствовало два тела – одно из них как раз княжны Анастасии. Экспертизы ДНК не показали принадлежности Андерсон к русской царской семье, зато полностью совпали с семьей Шанцковских (Schanzkowska), а по одной из версий женщина как раз являлась Франциской Шанцковской (Franziska Schanzkowska), рабочей одного из берлинских предприятий.
Так, лже-Анастасия считается одной из самых удачливых в мире самозванок, сумевшей продержаться в своем амплуа полвека.
Загадка Анны Андерсон, Анастасия РомановаЗагадка Анны Андерсон ,
Анастасия Романова
Анастасия Романова
Анна Андерсон
Берлин
…17 февраля 1920 года в Берлине попыталась покончить с собой, бросившись в канал Ландвер, неизвестная женщина. Ее спас из ледяной воды полицейский, случайно оказавшийся поблизости. Доставленная в участок, несчастная не произнесла ни слова: она смотрела прямо перед собой и, казалось, не слышала задаваемых ей вопросов. На ней были надеты черная юбка, блуза, большой платок, черные чулки и черные высокие ботинки. Бледное лицо было явно славянского типа. Никаких документов при ней не оказалось.
Берлин, канал Ландвер
Ничего не добившись от нее и заподозрив в ней сумасшедшую, неизвестную отправили на освидетельствование в Елизаветинскую больницу. Отметив, что больная склонна к проявлениям сильной меланхолии, здешние врачи рекомендовали поместить ее в психиатрическую клинику. В этой самой клинике в Дальдорфе незнакомка провела около полутора лет…
Однажды в палату попал номер газеты «Берлинер иллюстрирте» от 23 октября 1921 года. На ее первой полосе была опубликована фотография трех дочерей Николая II под заголовком: «Одна из царских дочерей жива». Бывшая прачка Мария Колар Пойтерт, рассматривая фотографию, вдруг с удивлением обнаружила поразительное сходство великой княжны Анастасии со своей соседкой по палате - той самой неизвестной, которую полицейский выудил из канала Ландвер!
Анастасия
Пораженная своим открытием, Пойтерт несколько дней молчала, пока, наконец, не сказала неизвестной: «Я знаю, кто ты!» В ответ таинственная особа поднесла палец к губам: «Молчи!»
В январе 1922 года Марию Пойтерт выписали из клиники и, будучи не в силах хранить в себе такую тайну, она начала действовать. В начале марта того же года она встретилась с русским эмигрантом, бывшим ротмистром лейб-гвардии кирасирского Ее величества полка М. Н. Швабе и рассказала ему о своей соседке по палате, добавив, что считает ее одной из дочерей покойного императора. По ее просьбе Швабе отправился вместе с ней навестить неизвестную, захватив с собой своего приятеля, инженера Айнике. Выйдя из больницы в сильном волнении, Швабе отправился к председателю Союза русских монархистов в Берлине и убедил его произвести экспертизу - послать к больной кого-нибудь, кто раньше близко знал детей императора.
Баронесса Иза Буксгевден (справа) и графиня Анастасия Гендрикова
Среди русских эмигрантов, осевших в Берлине, началось волнение. Баронесса Буксгевден, состоявшая при семействе Николая II почти неотлучно с 1913 по 1918 год и расставшаяся с ними только в Екатеринбурге, за полтора месяца до кровавого финала, тоже отправилась в клинику Дальдорф.
Баронесса София Буксгевден (крайняя справа) с великими княжнами Анастасией , Татьяной , Марией , и Ольгой
Баронесса постаралась оживить воспоминания неизвестной женщины всеми возможными способами. Показала ей одну из иконок с датами правления Романовых, потом перстень, принадлежавший некогда императрице Александре Федоровне, которая подарила его баронессе в присутствии великой княжны Татьяны.
Императрица Алекса́ндра Фёдоровна
Великая княжна Татьяна Николаевна
Но эти вещи не вызвали в памяти неизвестной ни малейшего отклика. Впоследствии баронесса Буксгевден подчеркивала:
«Хотя верхней частью лица незнакомка отчасти похожа на великую княжну Татьяну, я все-таки уверена, что это не она. Позже я узнала, что она выдает себя за Анастасию, но в ней нет абсолютно никакого внешнего сходства с великой княжной, никаких особенных черт, которые позволили бы всякому, близко знавшему Анастасию, убедиться в истинности ее слов».
Анна Андерсон
Баронесса вышла из палаты в полной уверенности, что разговаривала с самозванкой. Но не такого мнения придерживались другие русские эмигранты - чуда хотелось многим. Барон фон Клейст и его супруга, у которых «сердце обливалось кровью при виде молодой женщины, которая была, быть может, дочерью государя», добились разрешения забрать больную из клиники к себе домой. Так в конце мая 1922 года незнакомка перебралась в дом Клейстов.
Несчастная являла собой самое жалкое зрелище, и русские эмигранты, приходившие к Клейстам повидать «царскую дочь», уходили от них совершенно растерянными. Вдобавок «Анни», как стали называть в доме Клейстов незнакомку, объявила с таинственным видом, что у нее где-то есть сын, которого можно узнать «по белью с императорскими коронами и золотому медальону»…
Анна Андерсон
Одни из эмигрантов, приходивших к Клейстам посмотреть на «чудесно спасшуюся великую княжну», убеждались, что перед ними просто несчастная больная женщина. Другие, зачарованные фантастической историей и жаждавшие чуда, окружили «Анни» поклонением. Вокруг бывшей пациентки сумасшедшего дома формировалась атмосфера исключительности. Эмигранты приносили ей фотографии и книги об императорской фамилии. В такой атмосфере «великая княжна», наконец, дозрела до решительных шагов…
«20 июня 1922 года, - вспоминал барон фон Клейст, - женщина, которую я забрал из сумасшедшего дома, пригласила меня к себе в комнату и в присутствии моей супруги, баронессы Марии Карловны фон Клейст, попросила у меня защиты и помощи в отстаивании своих прав. Я заверил ее в том, что готов находиться в полном ее распоряжении, но только при условии, что она откровенно ответит на все мои вопросы. Она поспешила уверить меня в этом, и я начал с того, что спросил, кто она на самом деле.
Анна Андерсон
Ответ был категорический: великая княжна Анастасия, младшая дочь императора Николая II.
Затем я спросил ее, каким образом ей удалось спастись во время расстрела царской семьи и была ли она вместе со всеми. «Да, я была вместе со всеми в ночь убийства, и когда началась резня, я спряталась за спиной моей сестры Татьяны, которая была убита выстрелом. Я же потеряла сознание от нескольких ударов. Когда пришла в себя, то обнаружила, что нахожусь в доме какого-то солдата, спасшего меня. Кстати, в Румынию я отправилась с его женой и, когда она умерла, решила пробираться в Германию в одиночку. Я опасалась преследования и потому решила не открываться никому и самой зарабатывать на жизнь. У меня совершенно не было денег, но были кое-какие драгоценности. Мне удалось их продать, и с этими деньгами я смогла приехать сюда. Все эти испытания настолько глубоко потрясли меня, что иногда я теряю всякую надежду на то, что придут когда-нибудь иные времена. Я знаю русский язык, но не могу говорить на нем: он пробуждает во мне крайне мучительные воспоминания. Русские причинили нам слишком много зла».
Дом Ипатьева со стороны Вознесенского проспекта
Дополнительные сведения позднее дала Клейсту графиня Зинаида Сергеевна Толстая:
«…женщина, называющая себя великой княжной Анастасией, рассказала мне, что ее спас от смерти русский солдат Александр Чайковский. С его семьей Анастасия Николаевна приехала в Бухарест и оставалась там до 1920 года. От Чайковского она родила ребенка, мальчика, которому сейчас должно быть около трех лет… В 1920 году, когда Чайковский был убит в уличной перестрелке, она, не сказав никому ни слова, бежала из Бухареста и добралась до Берлина. Здесь она сняла комнату в небольшом пансионе… Ребенок, по ее словам, остался у Чайковских, и она умоляла помочь ей найти его».
Подвал дома Ипатьева в Екатеринбурге, где была расстреляна царская семья. ГА РФ
Что же произошло дальше? Видимо, нечто для «Анастасии» малоприятное. Скорее всего, Клейсты окончательно убедились, что перед ними самозванка: спустя два дня после заявления «Анастасии» о намерении «отстаивать свои права» она вновь оказалась на улице.
Через три дня после бегства «Анастасии» из дома Клейстов ее встретил уже упоминавшийся инженер Айнике. Какое-то время она провела у него, затем ее взял на свое попечение доктор Грунберг, инспектор полиции. Это было уже серьезно: судьбой самозванки заинтересовались власти, причем, как показали дальнейшие события, на самом высоком уровне. Ведь если это действительно царская дочь, то эту карту можно удачно разыграть в интересах побежденной и униженной Версальским миром Германии. Если же это самозванка, то тоже не беда: «натаскать» эту пациентку психбольницы и сделать из нее «настоящую Анастасию» несложно, тем более что эмиграция уже взбудоражена ее появлением.
Царская Семья
Первая газетная публикация о таинственной «Анастасии» под названием «Легенды дома Романовых» появилась в газете «Локаль Анцайгер» в декабре 1924 года. К тому времени у Грунберга уже вполне сложилось мнение о своей подопечной: «Анастасия ни в коем случае не авантюристка. Мне представляется, что бедняжка просто сошла с ума и вообразила себя дочерью русского императора». Судьба «Анастасии» его уже больше не интересовала, и он думал теперь только о том, как бы сбыть ее с рук. С помощью католического священника профессора Берга Грунберг подыскал для «Анастасии» некую госпожу фон Ратлеф, прибалтийскую немку, надеясь, что та станет достойной опекуншей для бедной больной женщины.
Госпожа Гарриет фон Ратлеф-Кайльманн
Стараниями г-жи фон Ратлеф частыми посетителями «Анастасии» стали посол Дании в Берлине г-н Зале и его супруга. В Дании в ту пору жила вдовствующая русская императрица Мария Федоровна, родная бабушка царских дочерей. Когда слухи о воскресшей «Анастасии» дошли до нее, Мария Федоровна была сильно взволнована: пусть даже один шанс из тысячи, что эта история окажется правдой, но разве можно им пренебречь? Императрица, ознакомившись с донесениями Зале, немедленно отправила в Берлин старого камердинера Николая II Волкова, много лет служившего царской семье. Он был единственным, кому в 1918 году удалось бежать из Екатеринбурга накануне кровавой драмы. Более авторитетного эксперта отыскать было трудно…
Мари́я Фёдоровна
«Анастасия» не узнала Волкова, а на все его вопросы отвечала маловразумительно. Поведение людей, окружающих незнакомку, показалось старому камердинеру довольно подозрительным: они беспрестанно вмешивались в разговор, иногда отвечали за «великую княжну» и объясняли любую ее оплошность в разговоре плохим самочувствием «Анастасии». Волков подтвердил самым категоричным образом, что неизвестная не имеет никакого отношения к великой княжне Анастасии Николаевне, а если ей и известны какие-то факты из жизни императорской фамилии, то она почерпнула их исключительно из книг. Правда, г-жа Ратлеф постаралась создать собственную версию встреч «Анастасии» с царским камердинером, как, впрочем, и с другими лицами, приезжавшими для опознания «царской дочери»…
Чарльз Сидней Гиббс, учитель наследника выразился
"Если это — Анастасия, то я — китаец ! "
Некоторые из Романовых, рассеянных по разным странам, не оставляли надежды, что «Анастасия» все же действительно является чудесно спасшейся царской дочерью. По просьбе великой княгини Ольги Александровны, сестры Николая II, летом 1925 года в Берлин отправился француз Пьер Жийяр - бывший воспитатель царевича Алексея.
Пьер Жильяр со своими ученицами: великими княжнами Ольгой и Татьяной
Но и он, вместе со своей женой посетивший «Анастасию» в Мариинской больнице в Берлине, где она лечилась, был более чем категоричен:
«В полном молчании мы с необычайным вниманием вглядывались в это лицо в тщетной надежде отыскать хоть какое-то сходство со столь дорогим нам прежде существом… ничего общего с великой княжной… Словом, не считая цвета глаз, мы не увидели ни единой черты, которая заставила бы нас поверить, что перед нами великая княжна Анастасия. Эта женщина была нам абсолютно незнакома».
Мария и Анастасия Романовы
Г-жа Ратлеф, увидев явное сомнение четы Жийяр, кинулась убеждать их, что перед ними - великая княжна: «Анастасия» приняла жену Жийяра за великую княгиню Ольгу Александровну? Не беда, это оттого, что она только что перенесла операцию. «Дочь русского императора» не говорит по-русски? Видите ли, у нее частичная амнезия - тут помнит, там не помнит… Она не похожа на царских дочерей вообще? Что же вы хотите, мужчина, ее же прикладом ударили - вот она в лице и переменилась!»
Ольга Александровна Куликовская - Романова
Вторая встреча Жийяра с «Анастасией» состоялась в октябре 1925 года. На этот раз к чете Жийяров присоединилась великая княгиня Ольга Александровна. Гости стали показывать «великой княжне» фотографии: покои императорской фамилии в Царском Селе, путешествие императорской семьи по Волге в 1913 году… «Анастасия» не могла узнать ничего. Единственное, что она твердо могла назвать по фотографиям, - это имена членов царской семьи, знакомые ей по немецким газетным публикациям.
Ольга Александровна и Анастасия
Olga, Tatiana, Maria, and Anastasia Nikolaevna of Russia in about 1912
По одним сведениям, великая княгиня Ольга, утратив всякий интерес к самозванке, уехала из Берлина. По другим - события развивались несколько иначе: при расставании Анна залилась слезами; великая княгиня расцеловала ее и пообещала писать. «Мой разум не в силах этого понять, но мое сердце говорит мне, что эта малышка - Анастасия», - якобы сказала Ольга своей подруге. За визитом последовали нежные письма Ольги Александровны, приходившие вплоть до Рождества. Затем последовало долгое молчание, а в январе 1926 года - отречение от какого-либо родства. До самой своей смерти Анна Андерсон ломала голову над этим внезапным отказом…
Анна Александровна
Миф о «чудесно спасшейся Анастасии» уже перешагнул пороги клиник и начал распространяться по миру. В 1926 году в Берлине при активном участии г-жи Ратлеф вышла брошюрка, подписанная неким доктором Рудневым, в которой, в частности, говорилось о том, что великая княгиня Ольга и Жийяры опознали больную. В ответ Жийяр направил г-же Ратлеф резкий протест. Она испуганно извинилась - она якобы не знала о публикации и просит не предпринимать никаких решительных действий. Поднявшаяся было волна на какое-то время затихла. К 1928 году двенадцать Романовых и трое из немецких братьев и сестер Александры Федоровны окончательно отвергли фрау Анну Андерсон, как называла себя теперь незнакомка, как самозванку.
Анна Андерсон
Тем не менее у нее по-прежнему оставались сторонники. Татьяна Боткина, дочь семейного врача Романовых, расстрелянного вместе с императорской семьей, никогда не сомневалась, что Анна - дочь последнего российского самодержца, которую она знала еще в детстве. Она видела княжну Анастасию уже в период ее заключения в Тобольске и поверила в историю Анны. Один из сыновей немецкой принцессы Ирен подготовил список вопросов, на которые могла ответить только Анастасия. Ответы Анны Андерсон его убедили…
Т.Е.Боткина дочь лейб-медика Николая II Е.С.Боткина
Боткин Евгений Сергеевич
Вплоть до послевоенного времени «Анастасия» странствовала по различным клиникам. Нашлись весьма и весьма влиятельные силы, которые всячески поддерживали самозванку.
"Lake of Lugano, from the Hotel du Parc
Today.
Oberstdorf
В 1938 году Анна потребовала юридического признания того, что она - дочь русского императора. Издания, доказывающие ее правоту, продолжали выходить одно за другим. Несмотря на опубликованную книгу «Я - Анастасия», Анне Андерсон так никогда и не удалось убедительно объяснить свое спасение. Ее рассказ о том, как она выжила и была спасена большевистским охранником, ставшим впоследствии ее любовником, походила скорее на романтическую повесть, чем на достоверную историю.
Об истории Анны Андерсон написали и поставили пьесу, потом сняли фильм. Время от времени в газетах вновь поднималась шумиха о «дочери русского императора». К тому времени «Анастасия» уже перебралась в Америку.
Benjamin Henry Latrobe
У Анны была странная предрасположенность к жизни в запустении и грязи. В начале 1978 года власти городка неоднократно вызывали чету Мэнахэнов в суд, требуя убрать дом и двор. «Мы не пользовались пылесосом шесть лет, - заявил Джон, - а сейчас уже слишком поздно…» Судя по всему, супруги оказались столь поглощены борьбой за права «Анастасии», что остальное не имело для них существенного значения.
В 1961 году суд в Гамбурге вынес вердикт о том, что Анна Андерсон не является великой княжной Анастасией Николаевной. Но госпожа Андерсон не унималась. По ее требованию были назначены новые разбирательства.
В конце 1970-х годов полицейская экспертиза во Франкфурте-на-Майне вроде бы нашла сходство между формой ушей Анны Андерсон и настоящей Анастасии. В уголовном законодательстве ФРГ это считалось достаточным для окончательного установления личности человека. Однако к тому времени претендентка была практически невменяемой и дело не получило дальнейшего хода.
Дело «Анастасии Романовой», самое длинное в истории современной юриспруденции, тянулось с 1938 по 1977 год. Ученые считают, что присвоившую это имя на самом деле звали Францишкой Шанцковской, и была она немкой польского происхождения. Эта загадочная женщина, жестоко пострадав в 1916 году во время взрыва на заводе боеприпасов под Берлином, несколько лет провела в психиатрической клинике, пока не исчезла куда-то в 1920-м. В феврале того же года появилась Анна Андерсон, доказывавшая, что царевна Анастасия не погибла…
Franziska Schanzkowska
В 1977-м известный западногерманский судмедэксперт, доктор Мориц Фуртмэйер, поработав с фотографиями царской дочери и миссис Мэнахэн, подтвердил, что она может быть великой княжной.
Судя по всему, Анна Андерсон, когда-то потерявшая память и, возможно, кем-то искусно направляемая, искренно верила в свою принадлежность к Российскому Императорскому дому. Супруг Анны, постепенно терявшей рассудок, оказался верен ей до конца ее дней. В ноябре 1983 года «Анастасию» поместили в психиатрическую клинику, однако доктору Мэнахэну удалось вызволить ее оттуда.
Три дня полиция тринадцати штатов Америки была поставлена на ноги. Беглецов все-таки настигли, и Анну поселили в маленьком приюте для престарелых в Шарлотсвилле. Через два месяца здоровье ее заметно ухудшилось и последовал инсульт. В феврале 1984-го она тихо скончалась на руках своего преданного мужа.
Anna Anderson 1968
По воле покойной урна с ее прахом была доставлена в Касл Сион, наследный замок герцогов Лейхтенбергских в Баварии - близких родственников Романовых, которые поддерживали притязания Анны, - и захоронена в их фамильном склепе.
Последние генетические исследования доказали: никакого отношения к семье Романовых эта женщина не имела. Некоторые считают, что Андерсон шаг за шагом подбиралась к легендарным миллионам Романовых, сокрытым в зарубежных банках…
Святая Царевна Анастасия Младшая дочь, Анастасия , родилась в 1901-ом году. Поначалу она была сорванцом и семейным шутом. Ростом она была ниже других; у нее был прямой нос и красивые серые глаза. Позже она отличалась благовоспитанностью и тонкостью ума, обладала талантом комика и любила всех смешить. Она также была крайне добра и любила животных. У Анастасии была маленькая собачка японской породы, любимица всей семьи. Анастасия несла эту собачку на руках когда она спустилась в екатеринбургский подвал в роковую ночь 4/17 июля, и маленькая собачка была убита вместе с ней.
Татьяна и Анастасия Романовы
http://yandex.ru/yandsearch?text
Когда неизвестная женщина пыталась покончить с собой, бросившись в воду с Бендлерского моста в Берлине . Дежуривший неподалеку полицейский сумел спасти неизвестную, после чего она была доставлена в ближайший полицейский участок. Позже она объяснила, что прибыла в Берлин, чтобы разыскать свою «тётю» принцессу Ирен , сестру царицы Александры , но, попав во дворец, подверглась унижению, поскольку её не только не узнал никто из «родственников», но, вдобавок, и осудили, узнав о наличии у неё внебрачного ребёнка. Сама Андерсон излагала свои чувства следующими словами:
Пытаясь скрыться от позора, женщина, якобы, и предприняла попытку суицида . Впрочем, она так и не смогла связно объяснить, как оказалась на мосту и почему решила прыгнуть в воду со сравнительно небольшой высоты. Объяснение ограничивалось тем, что «вода притягивала её и хотелось узнать, что там на дне» .
Молодая женщина, по свидетельствам врачей в приюте, имела на спине с полдюжины огнестрельных ран, кроме того, на затылке у неё был шрам в форме звезды (врачи предположили, что это и привело её к первоначальной потере памяти) . Предполагалось также, что женщина, возможно, является «русской беженкой», что следовало из её восточного акцента.
Диагноз - «психическое заболевание депрессивного характера». Больная была помещена в «палату Б» в 4-м отделении, предназначенном для «спокойных больных». Запись в истории болезни гласила:
В Дальдорфе неизвестная провела полтора года. Её имя так и не удалось установить, потому в документах она обозначалась как «фройляйн Унбекант» (нем. Fräulein Unbekannt , «неизвестная»). По утверждению одной из сиделок, больная понимала вопросы, обращённые к ней по-русски, но отвечать не могла, что впоследствии дало возможность предположить, что её родным языком был какой-то славянский , скорее всего - польский .
Впрочем, сведения о том, говорила ли новая пациентка по-русски и могла ли понимать этот язык, сильно расходятся. Так, медсестра Эрна Бухольц, бывшая учительница немецкого языка, довольно долго жившая в России, уверяла, что фройляйн Унбекант говорила по-русски «как на родном языке, связными, правильными предложениями». Во время ночных дежурств они не раз имели возможность перемолвиться словом, так как больная страдала бессонницей. Бухольц вспоминала также, что рассказывала ей о соборе Василия Блаженного , о российской политике, и неизвестная утвердительно кивала головой и наконец заявила, что всё это ей знакомо. Однако газеты и книги, которые читала больная, все были на немецком языке . Кроме того, девушка, предположительно, знала или понимала польский язык - медсестра Теа Малиновская, будучи по происхождению полькой, иногда шутила и разговаривала с больной по-польски. Хотя сама девушка ни разу ей по-польски не ответила, Малиновской показалось, что та прекрасно понимает этот язык. В целом персонал сошёлся в том мнении, что данная пациентка была довольно образованна.
Медсестра Берта Вальц вспоминала, что Унбекант заметно заволновалась, когда кто-то из персонала принёс в палату иллюстрированный журнал с фотографией царской семьи. Вальц уверяла, что когда она указала на одну из дочерей царя и заметила, что та могла спастись, неизвестная поправила её: «Нет, не та. Другая».
Впрочем, существуют и противоположные свидетельства - о том, что неизвестная также свободно говорила о германском императоре и наследнике престола, будто была с ними лично знакома. Также замечалось, что больная была склонна к фантазированию и сочинительству, так она уверяла, что выйдя из клиники будет жить на вилле и ездить верхом.
Теа Малиновская рассказывала, что спустя несколько дней после того, как больная взяла в руки иллюстрированный журнал, в приступе откровенности она рассказывала Малиновской о том, что во время Екатеринбургского расстрела «главарь убийц», размахивая револьвером, подошёл к Николаю и выстрелил в упор и о том, что горничная «бегала с подушкой в руках, пронзительно крича». Впрочем, свою речь она завершила довольно неожиданно:
Известно, что девушка страдала меланхолией и вялостью, могла часами лежать в постели, уткнувшись лицом в покрывало, не отвечая на вопросы, но потом оживлялась (это происходило в основном по вечерам) и разговаривала с медсёстрами и другими пациентками. Стоит отметить также её полное нежелание фотографироваться, по свидетельствам очевидцев, «её чуть ли не силой приходилось усаживать перед камерой» .
Толчком к созданию образа самозванки послужила соседка Андерсон по больничной палате, прачка (по другим источникам - швея) Мария Пойтерт, страдавшая, как считается, манией преследования . Ей постоянно казалось, что «за ней подсматривают и её обирают». Также госпожа Пойтерт рассказывала о себе, что, будучи портнихой, поставляла платья фрейлинам Российского императорского двора.
23 октября 1921 года одна из сестёр принесла в палату свежий номер «Берлинской иллюстрированной газеты» с фотографией царской семьи и броским заголовком «Одна из царских дочерей жива?» По словам Марии Пойтерт, её заинтриговало видимое сходство между неизвестной и лицами на фотографии, но та в ответ на все вопросы лишь прошептала: «Молчи!»
22 января 1922 года Мария Пойтерт выписалась из клиники, но, оставшись в твёрдом убеждении, что под видом фройляйн Унбекант скрывается одна из царских дочерей, начала искать доказательства .
5 марта 1922 года она встретилась во дворе Берлинской православной церкви с бывшим капитаном императорского кирасирского полка М. Н. Швабе и рассказала ему о своих подозрениях. Ей удается уговорить капитана посетить неизвестную в клинике и постараться установить её подлинную личность .
8 марта 1922 года М. Н. Швабе в сопровождении своего друга инженера Айнике посетил в Дальдорфе неизвестную и показал ей фотографии вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны . По воспоминаниям самого капитана, «больная ответила, что эта дама ей не знакома…» По словам самой Анны Андерсон, ситуация выглядела совершенно иначе: «…Кто-то из русских эмигрантов принёс мне портрет бабушки. Это было первый раз, когда я позабыла всякую осторожность, увидев фотографию, я вскричала: „Это моя бабушка!“…»
Так или иначе, капитан Швабе остался в сомнении. Для того, чтобы избежать возможной ошибки, он уговорил госпожу Зинаиду Толстую, а также её дочь, капитана кавалерии Андреевского и хирурга Винеке посетить вместе с ним неизвестную ещё раз. Опять же, по воспоминаниям М. Н. Швабе, госпожа Толстая и её дочь долго разговаривали с больной, показывали ей какие-то иконки и шептали на ухо какие-то имена. Больная не отвечала, но была взволнована до слёз. Рассмотреть её также не удалось, она упорно закрывала одеялом лицо. М. Н. Швабе вспоминал, что Андреевский назвал больную «Ваша Светлость» и это, видимо, произвело на неё особое впечатление. Так и не добившись ни слова, посетители ушли, причём госпожа Толстая и её дочь были убеждены, что перед ними Великая Княжна Татьяна .
Новость эта молниеносно распространилась среди русских эмигрантов, и 12 марта 1922 года больную посетила баронесса София (Иза) Буксгевден . Её мнение считалось особенно важным, так как она была одной из последних, кому довелось встретиться с семьёй низложенного царя. Баронесса рассталась с Романовыми буквально за полтора месяца до расстрела.
Сама Анна Андерсон вспоминала об этом и последующих визитах более чем сдержанно: «С этих пор стали часто бывать русские эмигранты; я даже не всегда знала, кто они такие…»
Сама баронесса вспоминала, что незнакомка проявляла обычную для неё робость и недоверие, отмалчиваясь в ответ на вопросы, пытаясь лишь закрыть лицо руками и одеялом. Баронесса, убеждённая, что перед ней Великая княжна Татьяна, страдающая амнезией от шока и перенесённых бедствий, попыталась оживить её память, показывая больной иконку с датами правления Романовых (эту иконку подарила ей императрица в присутствии Великой княжны Татьяны). Мария Пойтерт в свою очередь принесла фотографию царской семьи и, энергично указывая пальцем на императрицу, требовала ответа на вопрос: «Это мама, правда?», и в качестве последней попытки вложила незнакомке в руки Новый Завет на русском языке, переплетённый в цвета российского флага .
Позднее, уговорив своих спутников удалиться, Иза Буксгевден обратилась к незнакомке по-английски (язык этот Великая княжна Татьяна отлично знала) - и несмотря на то, что, по-видимости, незнакомка не поняла ни слова, она наконец открыла лицо.
Много позже Анна Андерсон объясняла своё поведение во время встречи с баронессой тем, что узнала её с первого взгляда и устыдилась показаться собственной придворной даме в том плачевном состоянии, в котором она находилась в тот момент .
Следующим гостем больной была баронесса Мария фон Кляйст, жена бывшего полицмейстера. 22 марта 1922 года она добилась у больничного начальства разрешения поселить девушку у себя. К удивлению госпожи фон Кляйст, придя за незнакомкой, она увидела, что больная вырывает у себя волосы и у неё уже не хватает многих зубов . Потом Анна Андерсон объясняла это тем, что зубы всё равно шатались после удара прикладом в лицо, полученного в Екатеринбурге .
В течение нескольких дней она жила у Кляйстов по адресу Неттельбекштрассе, 9. Так как незнакомка упорно не желала открывать своего имени (или не помнила его после перенесённого шока), барон и баронесса фон Кляйст предложили именовать её Анной; это имя и осталось за ней в истории. Там же она, очевидно, проникшись к баронессе доверием, рассказала, что у неё есть сын, оставшийся в Румынии и «ребёнка всегда можно будет узнать по белью с императорскими коронами и золотому медальону…»
Через два дня, видимо, приняв окончательное решение, фройляйн Анна сделала сенсационное признание. Незнакомка в первый раз открыто назвала себя великой княжной Анастасией, младшей дочерью Николая II . Барон спросил её, каким образом она сумела спастись, на что последовал ответ:
Впрочем, в разговорах с Зинаидой Толстой, Анна добавила в свой рассказ новые подробности, и Артур фон Кляйст записал его со слов госпожи Толстой следующим образом:
Принцесса Гессенская Ирен, родная сестра императрицы Александры Федоровны
Ему вторила герцогиня Лейхтенбергская, познакомившаяся с Анной Андерсон в 1927 году .
Так или иначе, на несколько дней её взял к себе инженер Айнеке, и вскоре, встретившись с советником Гэбелем, служащим префектуры в Бреслау , он рассказал ему о девушке. Гэбель, тронутый, видимо, бедственным положением неизвестной, уговорил одного из своих друзей, доктора Грунберга, инспектора полиции, приютить Анну.
Доктор Грунберг, как он рассказывает в своих воспоминаниях, согласовав свои действия с советником, решил предпринять шаги для официального установления личности неизвестной. Противники Анны Андерсон видели в этом прямой намёк на то, что германское правительство решило «натаскать» самозванку на роль великой княжны и затем использовать в неких политических целях, однако последующие события говорят, скорее, против такого предположения .
Итак, доктор Грунберг уговорил прусскую принцессу Ирен, родную сестру императрицы Александры Федоровны, приехать под вымышленным именем в своё поместье. Анна Андерсон была отнюдь не рада этому визиту. Как она затем объясняла, её раздражил сам факт обмана. Согласно воспоминаниям доктора Грунберга,
Позже, вспоминая по рассказам госпожи фон Ратлеф об этих первых встречах, великая княгиня Ольга Александровна удивлялась тому, что Анна Андерсон не попыталась в Бухаресте обратиться за помощью к двоюродной сестре Александры Федоровны, румынской королеве Марии , а предпочла долгое и достаточно для себя рискованное путешествие в Берлин.
Сын принцессы Ирен, принц Сигизмунд, позже отправил Анне список вопросов, на которые, по его утверждению, только Анастасия могла дать правильные ответы. Считается, что женщина безошибочно ответила на все вопросы .
В конце концов, доктор Грунберг также сложил с себя заботы о больной (по версии противников тождества - окончательно убедившись в её самозванстве и потеряв всякий интерес; с противоположной точки зрения - выбившись из сил, ухаживая за психически больной женщиной с тяжёлым характером). Сам он в письме советнику Бергу излагает свои выводы касательно «дела Анастасии» искренне и очень просто:
Советник Берг предложил поручить Анну заботам госпожи фон Ратлеф (англ. Harriet von Rathlef ; 1887-1933), прибалтийской немки по происхождению, писательнице и скульптору. Как оказалось позже, выбор был исключительно удачным. Госпожа фон Ратлеф на много лет превратилась в подругу, сиделку и самую преданную сторонницу Анны Андерсон.
Противники же тождества Анны Андерсон и великой княжны задаются вопросом - почему столь явные признаки не бросились в глаза никому, кроме госпожи фон Ратлеф.
На многие годы госпожа фон Ратлеф стала сиделкой, наперсницей и главной почитательницей «чудом спасшейся великой княжны». Но, несмотря на всю заботу, и ей пришлось испытать на себе капризный и мрачный характер больной. Как с горечью вспоминала Гарриет фон Ратлеф, Андерсон, едва оказавшись в центре внимания, принималась вести себя по-барски в худшем смысле этого слова. В частности, она могла бросить в лицо своей покровительнице скомканные чулки, сопровождая это приказом: «Убери! Тебе за что деньги платят?», а во время их совместного путешествия в Данию требовала отселить от неё госпожу Ратлеф, объясняя это тем, что «не привыкла спать в одной комнате с прислугой» .
Приблизительно в это время сведения о неизвестной, выдающей себя за великую княжну Анастасию, просочились в прессу и дошли до Копенгагена , где безвыездно проживала вдовствующая императрица Мария Федоровна . Датский посланник в Берлине г-н Зале по приказу датского короля стал посредником между госпожой фон Ратлеф и датским королевским двором.
Как показывают письма Марии Фёдоровны, она с достаточной осторожностью относилась к «признаниям» Анны Андерсон, и всё же решила не пренебрегать шансом, как бы мал он ни был. Потому в Берлин по её поручению отправился Алексей Волков, бывший камердинер Александры Фёдоровны, единственный, кому удалось вырваться из Екатеринбурга . Свидетельство бывшего слуги трудно переоценить - он был одним из последних, видевших Анастасию Николаевну.
Сохранилось три отчёта о встречах Алексея Волкова с неизвестной. Первый из них, самый краткий по объёму, принадлежит советнику Бергу. Он пишет следующее:
В конечном итоге, заключает Берг, Алексей Волков во всеуслышание объявил, что «не может утверждать, что перед ним не великая княжна!»
Второй, наиболее многословный, принадлежит перу госпожи фон Ратлеф. Рассказав о том, что в первый день Волков держался отчуждённо и холодно, не желая смириться с фактом, что дочь его государя не желает объясняться по-русски. Г-жа Андерсон платила ему в ответ холодностью и отчуждённостью, как память отказывала больной, и в течение первого дня она мучительно пыталась вспомнить имя сидящего перед ней человека. Ратлеф рассказывает, как постепенно началось их сближение: Анна Андерсон с подачи старого слуги легко вспомнила имя матроса, приставленного денщиком к её брату (Нагорный) и ещё одного, присматривавшего за детьми (Деревенко). Вспомнила расположение дворцовых покоев, и в конечном итоге
И наконец, следует привести выдержку из отчёта самого Алексея Волкова, представленного им вдовствующей императрице Марии Федоровне:
Но если Жильяр на этом этапе достаточно осторожен, то Сидней Гиббс , воспитатель цесаревича , выразился куда прямолинейней: «Если это - Анастасия, то я - китаец !» Позднее он также писал, что «в ней нет ни малейшего сходства с великой княжной Анастасией, каковой я её помню… У меня нет сомнений - это самозванка» .
И всё же великая княгиня решила выяснить всё до конца и села на берлинский поезд. Она появилась в Мариинской больнице в октябре 1925 года . Её сопровождала Александра Теглева (Шура), бывшая нянька царских детей.
О визите последней сохранилась только запись госпожи фон Ратлеф, так что сопоставить с ней версию самой Теглевой не представляется возможным. Госпожа фон Ратлеф уверяла, что больная немедленно узнала Шуру и назвала её по имени, что слышали все стоящие вокруг. Также она взяла флакончик духов, вылила несколько капель Шуре на ладонь, и попросила протереть свой лоб, тем самым растрогав ту до слез.
А увидев великую княгиню, Андерсон, по воспоминаниям госпожи фон Ратлеф, узнав её, сказала об этом вслух лишь позднее, в разговоре с посланником Зале. Затем она долго и с удовольствием говорила с великой княгиней, обсуждая с ней покои Зимнего дворца , детство и конечно же прозвище Schwibs , которое когда-то дала ей великая княгиня.
Ратлеф вспоминает также сцену перед отъездом и запомнившиеся ей слова:
Непосредственно воспоминания великой княгини Ольги Александровны гласят следующее:
Великая княгиня вспоминала, что разговаривать с больной было трудно. Она отмалчивалась в ответ на определённые вопросы, и раздражалась, если на ответе продолжали настаивать. Ей показали несколько фотографий - в частности, изображений покоев царскосельского дворца и детской столовой, где великие княжны завтракали каждое утро. Больная не проявила интереса к этим фотографиям. Великая княгиня привезла также иконку Св. Николая , покровителя императорской фамилии. Иконка была показана Анне Андерсон - и вновь это не дало видимого результата.
Пьер Жильяр всё же решил довести дело до конца и навести, насколько это было возможно, справки о прошлом Анны Андерсон. Сопровождавший его полковник Куликовский через своего бывшего сослуживца сумел связаться с капитаном М. Н. Швабе и его женой. От них Жильяр узнал всю эпопею Анны Андерсон, начиная с её появления в Берлине в 1920 году, о встречах с Зинаидой Толстой и жизни в поместье барона фон Кляйста. Из всего этого Жильяр сделал вывод, что с самого начала «эксперимент» был нечист - слишком многое Анна Андерсон могла узнать у русских эмигрантов. Там же она часами рассматривала фотографии членов царской семьи, что позволило ей затем узнавать их на любой фотографии или картине (а это в свою очередь убеждало затем очень многих). Также выяснилась история со словом Schwibs :
Стоит также вспомнить, что Жильяр участвовал в разоблачении Алексея Пуцято , первого из самозванцев, выдававших себя за «чудом спасшегося цесаревича» Алексея Николаевича, и с достаточной проницательностью предсказал появление и множества других самозванцев впредь.
Оказалось, однако, что ставить точку в этой истории было преждевременно. На Рождество 1925 года великая княгиня Ольга Александровна прислала Анне Андерсон письмо с поздравлением и собственноручно связанную тёплую шаль.
Пьер Жильяр также писал время от времени, осведомляясь о состоянии здоровья Анны, и просил его немедленно уведомить, как только больная почувствует себя достаточно хорошо, чтобы отвечать на вопросы. Он отмечал также, что почерк на присланной ему открытке очень похож на почерк 13-14-летней Анастасии и просил проверить, не доводилось ли Анне видеть что-то писаное великой княжной. Подтверждал он и правильность её воспоминаний о Собственном полку великой княжны .
Однако, постановление суда было вынесено в 1970 году, а в середине двадцатых подобные сведения могли нанести репутации Эрнста-Людвига нешуточный вред: визит офицера действующей армии во вражескую страну мог расцениваться как предательство. Заинтересованный в опровержении этих сведений Эрнст-Людвиг нанял частных детективов для выяснения личности Анны. Сам герцог не стеснялся в выражениях по поводу Анны Андерсон, прилюдно назвав её «бесстыдной, сумасшедшей самозванкой» . По его приказу госпожа Спиндлер должна была посетить Бухарест, чтобы постараться разыскать там следы семьи Чайковских, а Мартин Кнопф занялся выяснением подлинного имени Анны Андерсон.
Первые сведения пришли из Бухареста. По сообщениям госпожи Спиндлер, ни в одной церкви города и пригорода не был зарегистрирован брак человека с фамилией Чайковский, ни в одной церковной книге не было записи о крещении младенца с такой фамилией, да и сам младенец не нашёлся ни в одном из приютов. В полицейских отчётах (по приказу самой румынской королевы Марии, полиция города оказывала госпоже Спиндлер посильную помощь) не было зафиксировано гибели в уличной драке человека по фамилии Чайковский. Более того, ни в Бухаресте, ни в его окрестностях не проживал ни один Чайковский вообще. О том же, что по современным сведениям, в охране Ипатьевского дома и среди подчинённых Юровского не было человека с такой фамилией, уже упоминалось .
Впрочем, как скрупулёзный и честный исследователь, госпожа Спиндлер передала и другую информацию. По объявлению, которое она дала в румынской газете, предварительно взяв с неё слово не открывать его имени, к ней обратился некий румын, якобы живший в Сибири во времена русской революции. По его словам, однажды в Бухаресте к нему подошёл некий важный чекист, чьего имени он никогда не знал или не захотел открыть. В своем рассказе информатор упорно именовал чекиста «паном». Этот «пан» попросил у него помощи в определении в хороший госпиталь некоего неназванного лица, причём добавил, что с деньгами задержки не будет. Румын пообещал своё содействие, предупредив, впрочем, что госпиталь потребует документы. На следующее свидание «пан» не пришёл. В полиции запротоколировали этот рассказ, он был среди прочего включён в отчёт госпожи Спиндлер своему нанимателю, но ни малейших доказательств, что этот рассказ не мистификация, и что речь идёт именно об Анне Андерсон, так никогда и не было представлено .
Мартин Кнопф, в свою очередь, доложил, что Анна Андерсон на самом деле была фабричной работницей, полькой по происхождению по имени Франциска Ченстковская. Ченстковская родилась 16 декабря 1896 года в деревне Боровилхасе (сегодня польская деревня Боровый Лаз) в Западной Пруссии у кашубских разнорабочих Антона Ченстковского (1842 - 13 апреля 1912) и Марианны Ветзке (Вицке) (1866 - 20 декабря 1932) под именем Франциска Анна Ченстковская. Некогда Ченстковские были шляхтами , в ранг которых их произвёл король Ян III Собеский за то, что они помогли сдержать ему наступление войск Османской империи в сражении под Веной, и назывались Фон Ченстковские, но к рождению Франциски семья давно лишилась всех своих привилегий и именно её отец Антон отбросил приставку «фон». Франциска была вторым из семи детей, кроме неё были ещё две дочери - Гертруда (род. 12 ноября 1898 года) и Мария-Юлиана (род. 30 апреля 1905 года), - и четыре сына - Мартин-Христиан (род. 16 ноября 1895 года), Михаэль (род. 16 декабря 1899 года), Валериан (род. 25 апреля 1900 года) и Феликс (род. 17 февраля 1903 года), но Мартин-Христиан и Михаэль умерли в младенчестве, поэтому Франциска была самым старшим ребёнком. Половина детства Франциски прошла в бесконечных разъездах, так как Антон хватался за любую работу, чтобы содержать семью. Очень часто жена и дети работали вместе с ним. Худо-бедно финансовое положение семьи немного выправилось в 1906 году, когда Антон получил в наследство надел в 12 гектаров и, продав его, приобрёл небольшую усадьбу с хозяйством в Удорпье.
Родными языками Франциски были три: кашубский (по сути, диалект польского, который к 20-му веку развился до почти самостоятельного звучания), польский (Франциска рано научилась говорить на нём, но, по словам братьев и сестёр, использовала его в разговорах редко) и немецкий , на котором велось местное образование (изначально Франциска говорила на платтдойч - нижнемецком диалекте, - но в школе выучилась говорить на хохдойч - литературном немецком). Несмотря на социальное положение семьи и частые переезды, из всех детей Ченстковских Франциска лучше всех училась в школе и была единственной, кто сумел получить полное среднее образование, которое закончилось в школе при аббатстве Таннен-бей-Бютов в 1911 году. По неизвестным причинам, Антон выделял Франциску из всех своих детей и постепенно стал освобождать её от тяжёлой работы, из-за чего его другие дети и жена также постепенно стали отдаляться от Франциски. Одновременно, Франциска стала отдаляться и от свои друзей, замыкаться в себе. Грэг Кинг и Пенни Уилсон в своей книге «Величайшая загадка дома Романовых» высказывают мысль, что отношения Антона и Франциски могли быть в состоянии инцеста, что могло объяснять и то, почему Антон выделял старшую дочь, и почему сама Франциска начала замыкаться в себе. В 1912 году Антон умер от туберкулёза, после чего отношения Франциски с матерью стали портиться и, одновременно, в Удорпье о Франциске стали ходить порочащие слухи. Осенью 1913 года Марианна снова вышла замуж и её отношения с Франциской достигли такого накала, что, в конечном итоге, она решила отправить старшую дочь в Берлин, куда 17-летняя Франциска прибыла 2 февраля 1914 года.
В Берлине Франциска поменяла свою фамилию на Шанцковская (немецкий вариант произношения Ченстковской) и работала где придётся: горничной, официанткой и т. д. Из-за начавшейся Первой мировой войны её финансовое положение было очень бедственным. В 1915 году мать отправила к ней Гертруду и они сняли комнату по адресу Нойе-Хохштрассе, 17, после чего обе сестры сумели пристроиться на высокооплачиваемую работу на заводе электротехнической компании «AEG », где Франциска встала на сборочную линию, проводя финальную обработку прошедших сборку гранат (учитывая постоянные нарушения техники безопасности, это была очень опасная работа). Весной 1916 года у Франциски начался роман с молодым солдатом, которого вскоре отправили на Восточный фронт и в начале лета того же года он погиб в Галиции. 22 августа 1916 года Франциска, будучи на заводе и держа в руках гранату, упала в обморок, а граната покатилась по верстаку и упала, ударившись о ногу начальника цеха, который после этого был убит на месте, а Франциска, лёжа на полу, получила небольшие ранения головы. 29 сентября того же года она была официально признана невменяемой и кочевала из одной психиатрической больницы в другую, пока в 1920 году не пропала без вести.
Кнопфу удалось разыскать Дорис Вингендер, которая опознала бывшую постоялицу, снимавшую комнату в доме её матери под именем Франциски Шанцковской. Она же добавила, что в 1922 году Франциска провела у неё ещё несколько дней, обронив среди прочего, что жила в семьях русских монархистов, которые «принимали её за кого-то ещё». Там же она обменяла одежду, получив в обмен на свою новый комплект из блузки, юбки и белья. Оставленную одежду показали барону и баронессе фон Кляйст, которые единодушно опознали её как собственный подарок «Анастасии Николаевне». Таким образом, круг замкнулся .
Сторонники Анны Андерсон, в свою очередь, сочли эту версию неубедительной, поскольку для девушки из крестьянской семьи Андерсон демонстрировала слишком хорошую образованность и манеры . Госпожа фон Ратлеф, в свою очередь заявила, что Франциска Шанцковская стала одной из многочисленных жертв маньяка-каннибала Карла Гроссмана - в его дневнике, где был переведен список его жертв, была женщина по фамилии Сазновская. Фон Ратлеф своё убеждение основывала на том, что эта фамилия являлась фонетическим воспроизведением фамилии Шанцковская, но полиция Берлина эту версию опровергла.
Согласно медицинскому обследованию, проведённому в ФРГ в 1951 году, Анна Андерсон была рожавшей женщиной или, по крайне мере, имела выкидыш (её противники считают, что именно поэтому она выдумала историю с ребёнком от Александра Чайковского, чтобы объяснить, почему великая княжна не является девственницей). Грэг Кинг и Пенни Уилсон в своей книге «Величайшая загадка дома Романовых» рассказывают, что данных о том, была ли аналогично Франциска Шанцковская рожавшая женщиной, нет, но высказывают версию, что что в 1916 году она могла забеременеть и, в силу своего бедственного положения, спровоцировать выкидыш. Они ссылаются на то, что именно в этот год у Франциски произошла какая-то очень крупная ссора с Гертрудой и она съехала от неё к жившей в том же доме, но на другом этаже, Анне Вингендер. Сама Гертруда позже утверждала, что не знает, чем был вызван переезд сестры, а дочь Вингендер Дорис рассказала, что Франциска сообщила ей, что обижена на сестру за то, что та написала их матери письмо, в котором рассказала «всякие сказки» о поведении Франциски.
В 2011 году Грэг Кинг и Пенни Уилсон опубликовали новое исследование об Анне Андерсон и Франциске Шанцковской - книгу («Воскрешение Романовых: Анастасия, Анна Андерсон и самая большая королевская тайна в мире»). В ней они утверждают, что, исследуя фабричные архивы, выяснили, что в результате несчастного случая на производстве (в 1916 году) Шанцковская получила лишь лёгкие (неглубокие, поверхностные) царапины на голове и конечностях , что никак не соответствует зафиксированным врачами глубоким увечьям за ухом, на теле и конечностях Анны Андерсон. Кроме того, Кинг и Уилсон не нашли свидетельств о том, что Шанцковская была рожавшей женщиной - в то время как медицинские карты Анны Андерсон указывают, что она родила ребёнка (в 1919 году) . Хотя критики нашли в книге Кинга и Уилсон около 40 нестыковок , сами авторы в своей же книге пришли к выводу, что Анна Андерсон и Шанцковская были одним и тем же человеком.
The Resurrection of the Romanovs: Anastasia, Anna Anderson, and the World’s Greatest Royal MysteryАндерсон пришлось съехать в Отель Гарден Сити, где заботу о ней и оплату её счетов принял на себя известный пианист Сергей Рахманинов . Чтобы избежать назойливого внимания прессы, она записалась в книге регистрации как «миссис Анна Андерсон» . Это имя окончательно осталось за ней в научных и исторических работах.
В начале 1929 года её принимает у себя некая Анни Б. Дженнингс, богатая и одинокая дама, желавшая видеть у себя «дочь последнего русского царя», в то время превратившуюся в нью-йоркскую достопримечательность. Психическое здоровье Андерсон в это время постоянно ухудшалось, истерики и припадки следовали один за другим, и Верховный Судья Нью-Йорка Питер Шмак распорядился о её принудительном помещении в лечебницу, называемую Санаторием Четырёх Ветров (англ. Four Winds Sanatorium ). Здесь она была вплоть до 1930 года. Всё это время Анни Дженнингс продолжала её опекать, оплачивая счета за лечение (сумма которых составила в конечном итоге 25 000$). Дженнингс вновь приняла её у себя, когда врачи разрешили ей наконец вернуться к нормальной жизни . В августе 1932 года Андерсон вернулась в Германию, так как готовящийся судебный процесс, с помощью которого она пыталась добиться официального признания её великой княжной и доступа к гипотетическому огромному наследству Романовых, требовал присутствия и консультаций истицы. Она прибыла туда на лайнере «Deutschland», в запертой на замок каюте, в сопровождении специально нанятой сиделки. Эту поездку опять же оплатила мисс Дженнингс, она же внесла деньги за помещение Андерсон в очередную психиатрическую лечебницу, на этот раз - Ганноверскую .
Поскольку возвращение Андерсон в Германию вызвало большой интерес у немецкой общественности, то в лечебнице она находилась недолго, так как её начали принимать у себя местные аристократы. Соответственно, и вопрос о её тождестве в Германии встал довольно остро. Так, в 1938 году Андерсон снова и в последний раз была представлена перед семьёй Шанцковских. На этот раз, помимо Феликса, были задействованы Гертруда с Марией-Юлианой и Валерианом. Гертруда сразу заявила, что это её сестра, но Мария-Юлиана, Валериан и Феликс же, однако, выразили сомнение, отметив, что между Андерсон и их сестрой есть поразительное сходство - первые два сослались на то, что им тяжело признать Франциску в роскошно одетой Андерсон, и что последний раз они видели сестру очень давно, а последний заявил, что эта женщина даже не похожа на ту, которую он видел в Зеоне. Власти Третьего рейха , в свою очередь, тоже внесли лепту: Шанцковским было объявлено, что если Андерсон будет официально признана самозванкой, то её посадят в тюрьму за мошенничество. По вполне понятным причинам Шанцковские отказались подписывать под присягой какие-либо показания против Андерсон .
К концу Второй мировой войны Андерсон жила в замке Винтерштайн с Луизой Саксен-Мейнингенской в Тюрингии , которая после войны стала советским сектором. В 1946 году принц Фредерик Саксен-Альтенбургский помог ей перебраться во французский сектор в Бад-Либенцелль . В 1949 году принц Фредерик предоставил в её распоряжение дом, перестроенный из помещения бывших казарм, в небольшой деревне в Шварцвальде , где Андерсон была своего рода местной знаменитостью, хотя продолжала жить отшельницей . За это время она завела там около 60 кошек и ирландского волкодава, из-за чего в доме и вокруг него постепенно развилась антисанитария (умерших кошек Андерсон захоранивала в неглубоких могилах в саду, из-за чего запах разложения был весьма ощутим), и здание пришло в упадок. В мае 1968 года Андерсон была на семь недель помещена в Нойенбюргскую лечебницу после того, как была обнаружена дома в полубессознательном состоянии. В её отсутствие принц Фредерик лично убрал дом по приказу местного совета здравоохранения, а её пёс и кошки были умерщвлены. Напуганная этим, Андерсон приняла предложение Глеба Боткина переехать в США после выписки .
Переезд Андерсон был оплачен другом Боткина Джоном Икотом Манаханом (1919-1990), который работал преподавателем истории и специалистом по генеалогии. Американская виза Андерсон была рассчитана на шесть месяцев, и незадолго до того, как она должна была истечь, 23 декабря 1968 года Андерсон и Манахан (который был моложе её на 20 лет) заключили гражданский брак. Глеб Боткин выступил шафером Манахана . Они поселились в доме в Шарлоттсвиле (штат Виргиния). Профессор Манахан оказался очень преданным мужем, он оставался с Анной до конца, терпеливо снося все её чудачества, так как сам в свою очередь был не менее эксцентричным человеком. Так, Андерсон в замужестве требовала, чтобы её больше не называли ни «Анастасией», ни «княгиней», а только «миссис Манахан». Между собой Джон и Анна в первые годы брака общались на английском, но после жизни в Германии английский Андерсон сильно ухудшился (она употребляла давно вышедшую из употребления американцев лексику) и постепенно в присутствии знакомых Манаханы начали разговаривать между собой на смеси немецкого и английского языков, а наедине друг с другом - только на немецком. Психическое здоровье Андерсон в это время продолжило ухудшаться, её поведение становится всё более эксцентричным, а рассказы и «воспоминания» всё более скандальными и неправдоподобными. Сохранились свидетельства, что соседи неоднократно жаловались в муниципалитет и даже пытались судиться с семьей Манахан, упорно отказывавшихся убирать дом и сад, на что профессор Манахан якобы ответил: «Мы это не делали шесть лет и теперь также не считаем нужным» , а сам царящий вокруг хаос он объяснил тем, что это «представляет собой образ жизни, избранный Анастасией» .
В бытность свою в Соединенных Штатах Анна встречалась с Михаилом Голеневским, выдававшим себя за «чудом спасшегося цесаревича Алексея», и публично признала его братом . Также, ещё до замужества с Манаханом, в августе 1968 года Андерсон встречалась с Матрёной Распутиной . Журналистке Пэтти Бархэм, которая сопровождала Распутину, последняя, пообщавшись с Андерсон, сказала, что Андерсон вспомнила очень много эпизодов, о которых сама Распутина давно забыла, и что её манеры соответствовали «царственным манерам» Романовых. Впрочем, после того, как Андерсон отказалась поехать с Распутиной в Лос-Анджелес, чтобы громко заявить там о себе, Распутина тут же заявила, что Андерсон самозванка.
В 1979 году в связи с непроходимостью тонкого кишечника она перенесла операцию в клинике Марты Джефферсон. Доктор Шрам, наблюдавший её в это время вспоминал, что «она постоянно оставалась замкнутой и нелюдимой, ни с кем не желала говорить и почти никогда не улыбалась. Она могла просидеть день напролёт, прижимая к носу платок, словно боялась неизвестной заразы» .
В ноябре 1983 года её вновь поместили в психиатрическую лечебницу, откуда её похитил её муж, Джон Манахан. В течение трёх дней супруги скрывались от полиции и пытались добраться до Шарлоттсвиля, ночуя в крошечных гостиницах и обедая в ресторанах круглосуточного обслуживания. Но всё же беглецов настигли, и миссис Манахан снова оказалась на больничной койке.
В 1928 году, после переезда Анны Андерсон в Соединённые Штаты, в печати была опубликована так называемая «Романовская декларация», в которой оставшиеся в живых члены императорского дома решительно открещивались от родства с ней. Этот документ подписали среди прочих великая княгиня Ольга Александровна, великая княгиня Ксения Александровна , её дочь и шестеро сыновей, прусская принцесса Ирен, великий князь Дмитрий Павлович , великая княгиня Мария Павловна , родной брат Александры Федоровны герцог Гессенский Эрнст-Людвиг и две его сестры . Но этот документ не стал и не мог стать точкой в истории Анны Андерсон, так как из 44 здравствующих на тот момент Романовых его подписали только 12, ещё несколько человек добавили свои подписи позднее . Сторонники тождества Анны Андерсон и Анастасии обратили внимание, что документ был составлен буквально через сутки после смерти Марии Фёдоровны, забывая, впрочем, что вдовствующая императрица категорически не желала признать свою якобы «спасшуюся внучку» . Было замечено также, что «Декларация» была опубликована в Гессен-Дармштадте , где правил один из самых ярых противников Анны - герцог Эрнст-Людвиг . Существует также мнение, что инициатором ожесточённой борьбы против «чудом спасшейся великой княжны» был великий князь Кирилл Владимирович , после смерти Николая II поспешивший объявить себя императором всероссийским Кириллом I и, конечно же, не слишком довольный появлению «соперницы». Существует мнение, что Кляйсты окончательно отказались от Андерсон именно под его влиянием .
Впрочем, круг сторонников Андерсон был также довольно велик. До конца жизни, несмотря на ссоры и непонимание, её признавала великой княжной Ксения Георгиевна, внучка Николая I . Стоит, впрочем, напомнить, что великая княгиня Ксения была младше Анастасии на два года, и в последний раз видела ту в 10-летнем возрасте.
В ответ на возражения Пьера Жильяра Ксения Георгиевна резко отвечала, что способна отличить «великую княжну от польской крестьянки» . Того же мнения придерживалась и её сестра, великая княгиня Нина . Как и госпоже фон Ратлеф, ей бросались в глаза «аристократические манеры» Андерсон и её видимое умение пусть не говорить по-русски, но, по крайней мере, понимать русский язык . Последний факт, однако, спустя годы подвергся сильному сомнению - сын Нины князь Давид Чавчавадзе в 1973 году, при содействии юриста Брайана Хорэна, который оказался под сильным впечатлением от дела Андерсон, добился встречи с самой Андерсон. Поскольку он постоянно слышал от матери и тётки, как однажды в их присутствии Андерсон якобы заговорила на русском языке, то, стараясь говорить как можно медленнее, по-русски спросил Андерсон, помнит ли она об этом. Андерсон ему не ответила и Хорэн с Чавчавадзе сошлись во мнении, что она даже ни слова не поняла, о чём Чавчавадзе её спросил.
Однако же, самыми ярыми сторонниками «спасшейся княжны» стали Татьяна и Глеб Боткины , дети последнего лейб-медика двора , убитого вместе с царской семьёй. Стоит заметить, что Глеб и Татьяна провели детство в Царском Селе и хорошо знали дочерей Николая II, с которыми часто играли вместе. Глеб позже рассказывал, как однажды рисовал смешных зверей, пытаясь развлечь маленькую Анастасию, которая была в тот день чем-то расстроена, и как при встрече Анна Андерсон немедля осведомилась, помнит ли он, как развлекал её, рисуя смешных зверей.
Противники Анны Андерсон, в свою очередь, объявили Глеба Боткина хитрым и беспринципным человеком, исподволь руководившим психически больной женщиной, направлявшим, а то и прямо диктовавшим её «воспоминания» в надежде прибрать к рукам заграничное имущество Романовых . С другой стороны, биограф Анны Андерсон Питер Курц считает, что Боткин был искренне убеждён, что перед ним спасшаяся великая княжна, и, соответственно, прилагал все усилия, чтобы ей помочь .
Действительно, Глеб Боткин сыграл одну из ключевых ролей в так называемом «процессе Анны Андерсон против Романовых». Этот процесс открылся в 1938 году с официальной целью признания Андерсон великой княжной и, соответственно, наследницей всего заграничного имущества императорского дома.
Слухи об этом имуществе начали ходить практически со времени российской революции и бегства уцелевших Романовых за рубеж, затихнув на какое-то время, они вновь оживились с появлением Анны Андерсон, причём сумма «золотого вклада» постоянно увеличивалась, достигнув наконец фантастической цифры в 80 млн долларов.
Действительно, уже современные исследования подтвердили, что легенды о так называемом «царском золоте» совершенно не имели под собой основания. Сделанные Николаем II зарубежные вклады на четырёх дочерей (вклады ОТМА) не превышали 250 тысяч долларов; собственно императорские вклады, составлявшие более значительную сумму, по свидетельству барона Штакельберга, сына генерала Мосолова, начальника собственной Его Величества канцелярии, в начале Первой мировой по приказу царя вернулись в Россию и были истрачены на военные расходы, оставшиеся небольшие суммы превратила в ничто послевоенная инфляция . Остаток составлял около 100 тысяч долларов, на эти деньги предъявляли права оставшиеся в живых Романовы .
Конечно же, доводы, подобные этому, не могли убедить сторонников Андерсон. В 1928 году в США была организована акционерная компания Гранданор (от «Grand Duchess Anastasia of Russia» - то есть «Российская великая княжна Анастасия»). Руководил ею специально нанятый Глебом Боткиным адвокат Эдвард Фэллоуз. По воспоминаниям последнего, сработаться с Андерсон было трудно, снова она проявила свой тяжёлый, неуживчивый характер, среди прочего обвиняя адвоката в том, что он не знает немецкого языка и потому не сможет защищать её интересы в европейских судах. На счета компании поступали пожертвования от организаций и частных лиц, пожелавших принять участие в дележе будущего состояния, в случае успеха им было обещано 10 % царского золота, что должно было составить 500 % чистой прибыли на каждый вклад. Фэллоуз рассчитывал на 25 % суммы, и ещё 10 должно было уйти на оплату судебных и его собственных издержек, которые он до того времени вынужден был оплачивать из собственного кармана . В итоге на момент своей смерти в 1940 году Фэллоуз был фактически полностью разорён .
Глеб Боткин в своем открытом письме к великой княгине Ксении Александровне, в частности перепечатанном газетой New York Post 29 октября 1928 года, прямо обвинял великую княгиню в том, что используя информацию, предоставленную ей доверчивой Анной Андерсон, та мошенническими способами присвоила себе имущество бывшего царя и добилась интригами и подкупом того, чтобы быть официально объявленной единственной наследницей.
Ввиду того, что европейские банки либо не подтверждали наличия вклада, либо категорически отказывались иметь дело с Анной Андерсон, в 1938 году в Берлине от её имени был начат процесс, который должен был официально подтвердить её тождество с великой княжной Анастасией и её право единолично распоряжаться царским имуществом. Судебный процесс Анна Андерсон против Романовых тянулся до 1977 года, точнее, речь идёт о череде судебных процессов: не будучи удовлетворена результатами первого, закончившегося в 1961 году в Гамбурге , Андерсон потребовала новых разбирательств. Таким образом, процесс Андерсон, тянувшийся без малого 49 лет, стал одним из самых длинных в XX веке .
Результат процесса оказался патовым : суд счёл недостаточными имеющиеся доказательства её родства с Романовыми, хотя и оппонентам не удалось доказать, что Андерсон в действительности не является Анастасией.
Примечательно, что в самом начале процесса в нём наотрез отказался участвовать великий князь Андрей Владимирович, бывший до того убежденным сторонником Андерсон. «Он сам понимает, что натворил? - писал Андрей Владимирович Татьяне Боткиной, имея в виду её брата Глеба. - Он разрушил всё до основания…» Сама Татьяна поясняла отказ великого князя выступить на стороне своей бывшей протеже следующим образом: «Великому князю стало казаться, что процесс всё больше приобретает черты низкопробной борьбы за царское золото… Это глубоко уязвило его, великий князь решительно не желал, чтобы его вмешивали во что-либо подобное…»
Среди свидетелей со стороны истицы в этом процессе выступил и Франц Свобода, тот самый австрийский военнопленный, который в 1918 году жил в Екатеринбурге недалеко от Ипатьевского дома и уверял, что ему довелось собственными глазами наблюдать финал трагедии и в конечном итоге принять участие в спасении великой княжны. Это свидетельство резко опровергал Томас Хильдебранд Престон, бывший в указанное время генеральным консулом Великобритании в Екатеринбурге.
Мнения экспертов оставались противоречивыми. С одной стороны, Анна Андерсон не сумела внятно опознать никого из представленных ей людей, знакомых великой княжне. Секретарь суда, говоривший по-русски, свидетельствовал, что она не способна объясняться на этом языке. Также истица не сумела вспомнить о семье Романовых и о жизни в Царском Селе ничего, что не описывалось бы в газетах того времени. Также Анна Андерсон по известным одной ей причинам отказалась от медицинской экспертизы . С другой стороны, доктор Райхе, эксперт-антрополог, исследовавший фотографии Анны Андерсон и великой княжны, объявил во всеуслышание, что «речь идёт об одной и той же личности, или о её идеальном близнеце». Независимый эксперт-графолог, выступавший в суде на стороне истицы, также объявил, что почерк Анны Андерсон соответствует почерку Анастасии Николаевны. Гамбургский суд в 1961 году отверг оба результата, так как было выражено сомнение в точности методик, избранных для исследования . Известно также, что Анна Андерсон прилагала усилия, чтобы раздобыть отпечатки пальцев Анастасии Николаевны, и эта попытка завершилась неудачей .
В 1977 году ещё один эксперт-антрополог доктор Фуртмайр якобы нашёл сходство между ушными раковинами претендентки и подлинной великой княжны, но к этому времени Андерсон была практически невменяема и уже не могла воспользоваться новыми результатами, свидетельствовавшими в её пользу .
В августе 2007 года около Екатеринбурга были обнаружены останки, предположительно принадлежащие цесаревичу Алексею и Великой Княжне Марии Николаевне . В 2008 году российские эксперты заявили, что тесты ДНК, проведённые в Екатеринбурге и Москве, подтвердили первоначальные предположения, однако для окончательной уверенности необходимо подтверждение результатов тестов зарубежными специалистами. 1 мая 2008 года информационные агентства Великобритании и США подтвердили первоначальный вывод о том, что найденные останки принадлежат цесаревичу Алексею и его сестре Марии. Таким образом, «недостающих» среди членов царской семьи не найдено .
Окончательный результат опубликован основными информационными агентствами мира 16 июля 2008 года. Перекрёстная проверка подтвердила первоначальные выводы . Однако, группа известных генетиков (принимавших участие во всех этих ДНК-тестах) во главе с М. Коблом (Dr. Michael D. Coble ) в результирующей статье в 2009 году пишут (раздел «Обсуждение»):
Следует отметить, что получившие широкую огласку прения о том, останки Марии или Анастасии найдены во втором захоронении, не могут быть урегулированы на основе результатов проведенного ДНК-анализа. В отсутствие спецификации данных ДНК каждой из сестер мы можем окончательно идентифицировать только Алексея - только сына Николая и Александры.
Впрочем, сторонники Анны Андерсон не собираются сдавать своих позиций. Для того, чтобы оспорить результаты генетических экспертиз, используются следующие доводы:
В 2014 году под руководством академика РАН Вениамина Алексеева была опубликована книга «Кто Вы, госпожа Чайковская?» , в которой, на основании изучения многих документальных материалов и архивов, в том числе впервые изученного архива великого князя Андрея Владимировича, академик и его сотрудники пришли к выводам о том, что Анна Андерсон действительно могла быть Анастасией Романовой, и что судьба других дочерей царской семьи и императрицы Александры Федоровны на сей день не может считаться точно установленной.
В 1928 году на экраны вышел первый фильм-мелодрама, рассказывающий о жизненном пути Анны Андерсон. Это была немая лента под названием «Одежда создаёт женщину ». Режиссёром выступил Тони Террис , в главной роли снялась Эва Сатерн . Автор весьма вольно обошёлся с фактами: по его версии незнакомка, покоряющая своей красотой и талантом Голливуд , оказывается, конечно же, Анастасией Романовой; в неё влюбляется режиссёр, который задумывает фильм о её жизни и трагедии её семьи. Но в результате нового несчастного случая, Анастасия вновь исчезает, её следы утеряны навсегда .
Ещё одна киноверсия истории Анны Андерсон, фильм «Анастасия» , вышла на экраны в 1956 году и была экранизацией одноимённой французской пьесы Марселя Морта. В главной роли снялась Ингрид Бергман , в роли полковника Бунина, опекающего великую княжну, в результате потрясения потерявшую память, - Юл Бриннер . Фильм поставлен по всем канонам приключенческого жанра, в его основе лежит никогда не происходившая на самом деле встреча «Анастасии» («Анны Корефф») с Марией Фёдоровной, узнавание, обручение с принцем, и конечно же, счастливый конец . В тот же год в ФРГ был выпущен другой кинофильм «Анастасия, последняя дочь царя », рассказывающий прямо историю Андерсон без выдумок и без вымышленных персонажей с того момента, как её вытащили из воды. Повествование заканчивается на том месте, где Андерсон, уже окончательно психически нестабильная, живёт в Бад-Либенцелль (где она в реальности жила на момент выхода фильма) и поэтому, соответственно, оставляет вопрос о царском происхождении Андерсон открытым. Главную роль исполнила Лилли Палмер .
Кинокомпания NBC выпустила, пожалуй, самую известную версию киноповести об Анне Андерсон, названную «Анастасия: Загадка Анны » (1986). Эми Ирвинг , снявшаяся в роли Анастасии, получила Золотой Глобус за лучшую женскую роль, в том же году фильм завоевал награду Эмми как лучшая телевизионная постановка. Эта версия ближе всего к реальным событиям, исключая никогда не существовавшую любовь к принцу Эрику и твёрдую уверенность, которую пытаются внушить зрителю, в том, что Анна Андерсон действительно была Анастасией, отвергнутой родственниками из меркантильных и политических соображений. В основу сценария легла биография Анны Андерсон, написанная её сторонником Петером Куртом жизнеописание Анны Андерсон
