Письменный язык. Устный письменный язык - словарь филолога. Санскрит - язык познания ума, язык состояний

Письменный язык

Язык, на котором существует письменность. Иногда противопоставляется языку литературному, так как не все языки, на которых существуют письменности, стали литературными. Процесс сложения письменного языка проявляется в двух взаимосвязанных аспектах. Это создание общего норматива - письма, включающее правила номинации и правила орфографического характера, и сложение письменности: создание системы более частных семиотических нормативов. Письменный язык в целом, будучи в основном искусственной знаковой системой, образует сложную семиотическую систему с включенными в нее производными от нее знаковыми системами. Наличие письменности и давность ее принятия является важным социолингвистическим параметром, определяющим функциональную мощность языка. Выбор графической основы при разработке письменности для ранее бесписьменного языка или смена графики для П.я. всегда определяется социокультурной, экономической, религиозной ориентаций данного сообщества, актульной на данном историческом этапе. Напр., выбор кириллического алфавита для древнерусского, сербского, румынского языков был предопределен принятием православия соответствующими народами и культурными, религиозными контактами.

<=> бесписьменный язык

Словарь социолингвистических терминов. - М.: Российская академия наук. Институт языкознания. Российская академия лингвистических наук . Ответственный редактор: доктор филологических наук В.Ю. Михальченко . 2006 .

Смотреть что такое "Письменный язык" в других словарях:

Письменный язык - – неродной язык, употребляющийся в жизни этноса в письменном виде. Строго говоря, термин «письменный язык» можно употреблять лишь применительно к чужому языку, привнесенному извне, который временно обслуживает нужды народа. Например, у поляков до … Языковые контакты: краткий словарь

письменный язык - разновидность языка со спецификой употребления слов и выражений, характерной для письменной речи … Толковый переводоведческий словарь

Западнорусский письменный язык - Западнорусский язык Самоназвание: руский языкъ … Википедия

Западнорусcкий письменный язык - Западнорусский письменный язык Самоназвание: рускыи языкъ, руская мова, простая мова Страны: Великое княжество Литовское, Галиция (Польша), Молдавия Официальный статус: Великое княжество Литовское … Википедия

ПИСЬМЕННЫЙ - ПИСЬМЕННЫЙ, письменная, письменное. 1. прил. к письмо в 3 знач. Письменные занятия. 2. Выраженный посредством письма (в 4 знач.), записанный. Письменные знаки. Письменная работа. Изложить свое мнение в письменном виде или письменно (нареч.). 3.… … Толковый словарь Ушакова

Язык - 1) орган, имеющийся у многих животных и расположенный во рту; у человека служит средством невербальной коммуникации путем показывания его; 2) пленный, посредством допроса которого предполагается получить сведения; 3) система сигналов,… … Мир Лема - словарь и путеводитель

Язык Древней Руси - Древнерусский язык Самоназвание: Рус(ь)(с)кыи языкъ Страны: Регионы: Восточная Европа Вымер: развился в современные восточнославянские языки Классификация … Википедия

Язык в Израиле - Вывеска в Министерстве внутренних дел/Министерстве абсорбции в Хайфе. Сверху вниз: иврит, арабский, английский и русский. Израиль многоязычная страна. Иврит и арабский оба государственные, кроме того, распространены английский, испанский,… … Википедия

Язык-посредник в межэтническом общении - Возникновение языка посредника (Я. п.) (англ. mediator language) в процессе взаимодействия разл. этносов имеет давнюю историю. Непрерывное перемещение отдельных родов, племен и народов, пользующихся разл. языками, приводило к их соприкосновению и … Психология общения. Энциклопедический словарь

Язык хауса - Хауса Самоназвание: Hausa / هَوُس Страны: Бенин, Буркина Фасо, Гана, Камерун, Нигер, Нигерия, Того Официальный статус: Северные штаты Нигерии; Нигер (национальный язык) … Википедия

Книги

• Письменный перевод с немецкого языка на русский язык , А. Ф. Архипов. 336 стр. Пособие включает в себя систему общих положений, рекомендаций и упражнений для развития первичных навыков письменного перевода с немецкого языка текстов информационного характера,…

Звучание - самая естественная форма существования языка долгое время была единственной. На языке только говорили. Но такая речь сиюминутна, она звучит только «здесь» и «сейчас». Потребность передавать речь на расстоянии и сохранять ее на долгие времена привела к изобретению письма - появилась речь письменная .

Сначала письменный язык был только записью звучащей речи, «остановленным мгновеньем». Потом оказалось, что разница - звучать и быть написанным - так огромна, выявились такие ее последствия, что стало возможным говорить о двух языках - преимущественно звучащем, устном, и преимущественно письменном. Язык письменный более вместителен для информации интеллектуальной, устный - для выражения эмоций, настроений, отношений.

Собственно языковые различия письменной и устной речи - это прежде всего различия синтаксические. Устный язык не терпит сложностей, зато культивирует недосказ. Письменный, наоборот, требует полной высказан- ности и притом связности, поэтому допускает разнообразные включения, присоединения, пояснения. Но самое главное - письменный язык потребовал установления правил письма и чтения. Благодаря ему возникли грамматические искусства в привычных нам наименованиях - орфография, пунктуация. Непременное свойство письменного языка - обязательность норм, предписывающих, как писать и читать.

Различны сами законы устного и письменного общения . Поэтому даже в одной и той же ситуации практически невозможно сказать и написать одинаково. Вот как это обыграно в письме драматурга А. Н. Островского его другу Н. А. Дубровскому: «Николка! Что ж ты не ведешь Ветлицкого и где тебя самого черти носят? Будешь ли ты меня слушаться? Ну, погоди же ты! Так нельзя написать, это я только так думал, а писать надо вот так:

«Милостивый государь Николай Александрович, не угодно ли будет Вам пожаловать ко мне сегодня прямо из конторы к обеденному столу, чем премного обяжете глубоко уважающего Вас и преданного А. Островского».

Распределение сфер между языком устным и письменным существенно не только для общения, но и для культуры. Владения устного языка - фольклор, пропаганда, слухи. Все остальное - политика, наука и обучение, художественная литература во всем ее жанровом богатстве - обслуживается письменным языком.

Итак, в самом простом случае отношения языка устного и письменного похожи на отношения предмета и его отражения. В более сложных ситуациях симметрия этих отношений нарушается. При этом могут быть «предметы без отражения» - диалекты, просторечие, бесписьменные языки. Есть и «отражения без предмета» - это санскрит, древнегреческий, латынь и другие мертвые языки.

Звучание - самая естественная форма существования языка долгое время была единственной. На языке только говорили. Но такая речь сиюминутна, она звучит только «здесь» и «сейчас». Потребность передавать речь на расстоянии и сохранять её на долгие времена привела к изобретению письма - появилась речь письменная.

Сначала письменный язык был только записью звучащей речи, «остановленным мгновеньем». Потом оказалось, что разница - звучать и быть написанным - так огромна, выявились такие её последствия, что стало возможным говорить о двух языках - преимущественно звучащем, устном, и преимущественно письменном. Язык письменный более вместителен для информации интеллектуальной, устный - для выражения эмоций, настроений, отношений.

Собственно языковые различия письменной и устной речи - это прежде всего различия синтаксические. Устный язык не терпит сложностей, зато культивирует недосказ. Письменный, наоборот, требует полной высказанности и притом связности, поэтому допускает разнообразные включения, присоединения, пояснения. Но самое главное - письменный язык потребовал установления правил письма и чтения. Благодаря ему возникли грамматические искусства в привычных нам наименованиях - орфография, пунктуация. Непременное свойство письменного языка - обязательность норм, предписывающих, как писать и читать.

Различны сами законы устного и письменного общения. Поэтому даже в одной и той же ситуации практически невозможно сказать и написать одинаково. Вот как это обыграно в письме драматурга А. Н. Островского его другу Н. А. Дубровскому: «Николка! Что ж ты не ведешь Ветлицкого и где тебя самого черти носят? Будешь ли ты меня слушаться? Ну, погоди же ты! Так нельзя написать, это я только так думал, а писать надо вот так:

«Милостивый государь Николай Александрович, не угодно ли будет Вам пожаловать ко мне сегодня прямо из конторы к обеденному столу, чем премного обяжете глубоко уважающего Вас и преданного А. Островского».

Распределение сфер между языком устным и письменным существенно не только для общения, но и для культуры. Владения устного языка - фольклор, пропаганда, слухи. Все остальное - политика, наука и обучение, художественная литература во всем её жанровом богатстве - обслуживается письменным языком.

Итак, в самом простом случае отношения языка устного и письменного похожи на отношения предмета и его отражения. В более сложных ситуациях симметрия этих отношений нарушается. При этом могут быть «предметы без отражения» - диалекты, просторечие, бесписьменные языки. Есть и «отражения без предмета» - это санскрит, древнегреческий, латынь и другие мертвые языки.

Новый этап в развитии русского общенародного и литературно-письменного языка начинается со второй половины XIV в. и связан с формированием централизованного государства вокруг Москвы. Феодальная раздробленность сменяется новым объединением восточнославянских земель на северо-востоке. Это объединение явилось причиной образования великорусской народности, в состав которой постепенно вливаются все носители русского языка, находившиеся под властью татаро-монголов. Параллельно в XIII—XV вв. те части восточнославянского населения, которым удалось избежать татаро-монгольского завоевания (на западе), входят в состав литовско-русского княжества, на территории которого образуется западно-русская народность, вскоре распавшаяся на белорусскую (под властью Литвы) и украинскую (под властью Польши) народности. Таким образом, сначала феодальная раздробленность, а затем татаро-монгольское завоевание и захват западнорусских земель Литвой и Польшей становятся причиной разделения когда-то единой древнерусской (восточнославянской) народности на три восточнославянских: великорусскую, белорусскую и украинскую. Общность исторической судьбы трех братских народностей обусловила самую тесную близость между всеми тремя языками восточнославянских народов и вместе с тем обеспечила их независимое, самостоятельное развитие.

Письменный литературный язык всех восточнославянских ветвей в XIV—XV вв. продолжает развиваться на той же общей основе древнерусского языка и до XVII в. остается единым, распадаясь лишь на зональные варианты.

В процессе формирования великорусской народности и ее языка видную роль играет Москва. С IX в. территория, на которой сейчас расположена столица нашей страны, стала местом поселения восточнославянских племен. Как показывают археологические раскопки, на этой территории издавна приходили в соприкосновение представители двух племенных объединений: северную и восточную часть занимали кривичи, южную и западную — вятичи. Их погребальные курганы включены в кольцо современной “большой Москвы”. Таким образом, уже с самого начала своего развития Московская земля стала ареалом межплеменного общения.

В октябре 1947 г. торжественно отмечалось 800-летие города Москвы, однако эта дата условна: под 1147 г. мы читаем первое упоминание имени Москвы на страницах письменных источников, а именно “Суздальской летописи”, где сообщается под названным годом о том, что суздальский князь Юрий Долгорукий назначил встречу своему союзнику, черниговскому князю Святославу Ольговичу, “на Москве”, которая в то время представляла собою лишь княжеский укрепленный замок близ границы Суздальской земли с землею Черниговской. Этим и объясняется выбор места встречи.

Город Москва быстро рос и развивался благодаря выгодному географическому положению у перекрестка двух водных торговых путей с юго-запада (из Киевской земли) на северо-восток (в район Средней Волги) и с северо-запада (из Новгорода) на юго-восток (в низовье Оки и Волги).

Это также способствовало притоку населения в Москву из различных восточнославянских земель и образованию на ее территории смешанного диалекта.

Ко времени татаро-монгольского завоевания Москва становится богатым торгово-промышленным центром, сравнительно быстро оправившимся после его разгрома кочевниками зимой 1238 г. Период татарского владычества тоже оказывает благоприятное, воздействие на рост Москвы, так как московские князья сумели сделать татаро-монгольских ханов орудием своей объединительной политики. К концу XIII в. Московское княжество выделяется в самостоятельный удел из состава Владимиро-Суздальского княжества. Правда, на первых порах это княжество было самым мелким и незначительным, доставшись во владение младшему сыну великого князя Александра Невского, Даниилу. Его сыновья, Юрий и особенно Иван, прозванный Калитою (кошельком) за свою бережливость, очень много сделали для усиления могущества Москвы. Иван Калита получает из рук ханов ярлык на великое княжение Владимирское. Потомки его прочно удерживают великокняжескую власть в своих руках, и Москва становится общерусским центром.

С 1326 г. Москву избирает своей резиденцией тогдашний глава русской церкви, митрополит Петр. И это тоже способствовало привлечению культурных сил и материальных средств к церкви, освятившей своим авторитетом власть формирующегося централизованного государства.

Наконец, в 1380 г. победа, одержанная над полчищами золотоордынского темника Мамая внуком Ивана Калиты Дмитрием Ивановичем Донским, возглавившим объединенные русские силы, показала и доказала всем русским людям правильность политики московских князей.

Восточнославянское население продолжало сосредоточиваться вокруг Москвы, спасаясь от татарских набегов за окружавшими в то время город глухими борами. Как показывает анализ древнейших памятников московской письменности, вначале жители Москвы пользовались диалектом северо-восточной группы, владимиро-суздальского типа. Однако чем далее, тем более чувствуется воздействие на эту первоначально севернорусскую диалектную основу южнорусской речевой стихии, все усиливающейся в московском говоре.

Анализ языка ранней московской письменности показывает, как уже отмечено, что первоначально население Москвы, во всяком случае в пределах княжеского двора, придерживалось севернорусского окающего произношения. Например, в Духовной грамоте Ивана Калиты 1327—1328 гг. мы встречаем такие написания: Офонасей, Остафьево и др. Однако уже в записи с похвалою князю Ивану Калите на “Сийском евангелии” 1340 г. можно заметить отражение акающего южнорусского произношения: “в земли впустивший”. В памятниках XV и особенно XVI вв. аканье становится господствующей чертой московского произношения, причем такое произношение распространяется и на севернорусскую по происхождению лексику: см. написание парядня (домашнее хозяйство) в Коншинском списке “Домостроя”.

Московский говор становится диалектной основой языка всей великорусской народности, и по мере включения тех или иных русских земель в состав формирующегося централизованного Московского государства черты ведущего говора распространяются на всей великорусской территории. Этот же среднерусский смешанный говор превращается в диалектную базу для литературно-письменного языка, обслуживающего потребности всей великорусской народности. Древнерусский литературно-письменный язык, пересаженный на новую почву, образует московскую разновидность письменного языка, первоначально развившуюся рядом с другими его ответвлениями. По мере расширения территории Московского государства все ответвления письменного языка постепенно вытесняются московской разновидностью, в особенности после введения книгопечатания с конца XVI в. Другие же разновидности древнерусского литературно-письменного языка, развивавшиеся на территории Литовского государства и Польши, затем становятся истоком постепенно формирующихся параллельно с языком великорусской народности, белорусского (с XV в.) и украинского (с XVI в.) языков.

Обратимся к более подробному анализу языка ранней московской письменности. Наряду с духовными грамотами первых московских князей, Ивана Калиты, его сыновей — Симеона Ивановича Гордого и Ивана Ивановича, и его внука Дмитрия Донского, к памятникам ранней письменности относится и вышеназванная запись на “Сийском евангелии”, датируемая 1340 г. В записи сообщается, что церковная книга евангелие-апракос была переписана “в градЬ МосквЬ на Двину... повелением” великого князя Ивана, что показывает значение Москвы как общерусского центра, снабжавшего церковными книгами даже далекий Север. Наряду с этим запись содержит восторженную характеристику деятельности московского князя, представляющую собою своеобразное литературное произведение,— “Похвалу Ивану Калите”. Она содержится на л. 216 рукописи с обеих его сторон, занимая по два столбца, и представляет собою редчайший случай сохранения до наших дней древнерусского литературного памятника в автографе. Это особенно ценно для истории литературного языка, ибо анализ памятника не требует предварительного текстологического исследования. Дьяки Мелентий и Прокоша проявили себя как опытные авторы, незаурядные знатоки различных языков и литературно-традиционных текстов. Например, встречается еврейское словосочетание сего upyк, которое, видимо, следует читать, как сено аруко, т. е. обозначение талмудического календарного термина “долгий год”, когда, согласно еврейскому календарю, вставляется дополнительный месяц, “второй адар”, с целью выровнять отставание лунного года от солнечного (а, 4), еврейское название месяца нисана (а, 7); римское обозначение даты: “в Е_. и. каландъ м(с_)ца марта” (а, 5—6). Анализ календарных данных записи позволяет датировать ее с полной точностью: она составлена 25 февраля 1340 г.

В тексте записи богато представлен цитатный фонд. Появление в русской земле (“в земли апустЬвшии”) праведного князя, творящего суд “не по мзде”, якобы предвозвещено библейским пророком Иезекиилем. В ветхозаветной книге, надписанной именем названного пророка и хорошо знакомой древнерусским читателям в древнеславянском тексте “Толковых пророков”, древнейший список которых был переписан в Новгороде еще в 1047 г. попом Упирем, мы не находим в точности тех слов, которые мы читаем в записи (а, 13—18). Вероятно, писцы цитировали свой источник не дословно, ибо все же в нем обнаружено немало мест, сходных с записью по смыслу и по стилю.

Далее читается точная и пространная цитата из известного памятника древнерусской литературы Киевского периода — “Слова о Законе и Благодати” (а, 22—б, 1). Словами названного литературного источника писцы сравнивают деятельность Ивана Калиты как просветителя Москвы с его предшественниками — апостолами, просветителями древнего Рима, Азии, Индии и Иераполя. Данное место “Слова о Законе и Благодати” многократно цитировалось русскими и южнославянскими авторами в XIII—XV вв. Цитата в названной записи наиболее верно передает источник. В свою очередь в произведениях позднейшей московской письменности этот же текст цитируется не по источнику, а по записи на “Сийском евангелии”. Таким образом, запись может рассматриваться в качестве своеобразного фокуса, преломившего в себе луч предшествующей эпохи и передавший его отблеск будущему.

Однако авторы “Похвалы...” не удовлетворились одной лишь цитатой из памятника XI в. Традицию, идущую от Илариона Киевского, они смело объединяют с иными традиционными линиями, восходящими к “Повести временных лет” и к преданиям, жившим в роде князей из потомства Владимира Мономаха. Такова реминисценция легенды о посещении Русской земли апостолом Андреем Первозванным (б, 1—3). Далее Иван Калита сопоставляется с императором Константином, основателем Царьграда (б, 9—10), с византийским императором, законодателем Иустинианом (б, 25), с известным византийским монархом Мануилом Комнином (в, 16—22).

Все отмеченное доказывает хорошую осведомленность авторов записи в древней славяно-русской переводной литературе. Им, несомненно, известны и переводные византийские хроники (Георгия Амартола, Иоанна Малалы, Никифора, Манассии), где говорится о названных деятелях мировой истории. Проявили Мелентий и Прокоша свое знание и такого переводного произведения, как “Сказание об Индийском царстве”, где император Мануил выступает совопросником легендарного “царя и попа Иоанна”, благочестивого владетеля Индийской земли. Эта повесть сербского происхождения пришла на Русь не позднее начала XIII в. и отразилась в “Слове о погибели Рускыя земли”, в котором говорится о страхе императора Мануила перед предком князя Ивана — Владимиром Мономахом. Есть основание полагать, что авторы записи опирались не только на переводную книжность, но и на устные легенды, в которых имя царя Мануила переплеталось с именами русских князей Владимира Мономаха и Андрея Боголюбского.

Если в отношении литературной начитанности Мелентий и Прокоша показали себя последователями и продолжателями стилистических традиций Киевской Руси, то отдельные наблюдения над языком записи позволяют усмотреть в нем явления, характерные для последующего периода в развитии московской письменности XIV—XVI вв. Например: аканье в начале слова апустЬвшии (а, 14), а также написание князь великой (б, 16) с флексией -ой вм. -ый, что тоже приближает наш памятник к московскому говору последующего времени.

Обращает на себя внимание в записи следование писцов в отдельных случаях нормам среднеболгарского правописания. Это касается передачи букв я и iA через букву Ь. Отметим, например, бжественаЬ писания (б. 20), любА и оудержаЬ (деепричастие — в, 20—21), поминаЬ (то же — г. 8). Подобные языковые черты принято считать проявлением второго южнославянского влияния на русскую письменность, возникшего, однако, позднее, с конца XIV в.

Отметим еще своеобразный грамматический оборот с паратактическим соединением существительных: повелениемъ рабомъ бимъ (а, 10). Подобные паратактические сочетания обычны для языка русской письменности и устного творчества, начиная с XV в.

Наконец, своеобразие синтаксического строя в “Похвале...” характеризуется нагромождением независимых причастных оборотов и оборотов дательного самостоятельного, не связанных по смыслу с подлежащим (например, в, 1—15). Подобные же явления синтаксической стилистики станут нередкими в памятниках XV—XVI вв., в особенности в панегирической житийной литературе.

Итак, анализ языка наиболее раннего памятника московской литературы позволяет сделать два основных вывода: эта литература неразрывно связана со стилистическими традициями киевской эпохи, она рано вырабатывает в себе стилистические черты, характерные для ее позднейшего развития в XV— XVI вв.

Формирование централизованного государства вокруг Москвы кладет конец ранее существовавшим изолированным многочисленным удельным княжениям. Это политическое и экономическое объединение разрозненных прежде русских земель неизбежно повлекло за собою развитие и обогащение разнообразных форм деловой переписки.

Если в период феодальной раздробленности удельный князь, владения которого иногда не простирались далее одного населенного пункта или течения какой-либо захолустной речушки, мог ежедневно видеться со всеми своими подданными и устно передавать им необходимые распоряжения, то теперь, когда владения Московского государства стали простираться от берегов Балтики до впадения Оки в Волгу и от Ледовитого океана до верховий Дона и Днепра, для управления столь обширной территорией стала необходима упорядоченная переписка. А это потребовало привлечения большого числа людей, для которых грамотность и составление деловых бумаг стали их профессией.

В первые десятилетия существования Московского княжества с обязанностями писцов продолжали справляться служители церкви — дьяконы, дьяки и их помощники — подьяки. Так, под Духовной грамотой Ивана Калиты читаем подпись: “а грамоту псалъ дьякъ князя великого Кострома”. Дьяками по сану были авторы “Похвалы...” Мелентий и Прокоша. Однако уже скоро письменное дело перестало быть привилегией духовенства и писцы стали вербоваться из светских людей. Но в силу инерции языка термин, которым обозначали себя эти светские по происхождению и образу жизни чиновники Московского государства, сохранился. Словами дьяк, подьячий продолжали называть писцов великокняжеских и местных канцелярий, получивших вскоре наименование приказов. Дела в этих учреждениях вершились приказными дьяками, выработавшими особый “приказный слог”, близкий к разговорной речи простого народа, но хранивший в своем составе и отдельные традиционные формулы и обороты.

Неотъемлемой принадлежностью приказного слога стали такие слова и выражения, как челобитная, бить челом (просить о чем-либо). Стало общепринятым, чтобы проситель в начале челобитной перечислял все многочисленные титулы и звания высокопоставленного лица, к которому он адресовал просьбу, и обязательно называл полное имя и отчество этого лица. Наоборот, о себе самом проситель должен был неизменно писать лишь в уничижительной форме, не прибавляя к своему имени отчества и добавляя к нему такие обозначения действительной или мнимой зависимости, как раб, рабишко, холоп.

В указанный исторический период особенное распространение получает слово грамота в значении деловая бумага, документ (хотя это слово, заимствованное в начальный период славянской письменности из греческого языка, и раньше имело такое значение). Появляются сложные термины, в которых существительное определяется прилагательными: грамота душевная, духовная (завещание), грамота договорная, грамота складная, грамота приписная, грамота отводная (устанавливавшая границы земельных пожалований) и т. д. Не ограничиваясь жанром грамот, деловая письменность развивает такие формы, как записи судебные, записи расспросные.

К XV—XVI вв. относится составление новых сводов судебных постановлений, например, “Судебник” Ивана III (1497г.), “Псковская судная грамота” (1462—1476 гг.), в которых, опираясь на статьи “Русской правды”, фиксировалось дальнейшее развитие правовых норм. В деловой письменности появляются термины, отражающие новые социальные отношения (брат молодший, брат старейший, дети боярские), новые денежные отношения, сложившиеся в московский период (кабала, деньги и т. д.). Производными терминами можем признать такие, как люди деловые, люди кабальные и т. д. Развитие обильной социальной терминологии, вызванное к жизни усложнением общественно-экономических отношений, связано с непосредственным воздействием на литературно-письменный язык народно-разговорной речевой стихии.

Б. А. Ларин, рассматривая вопрос о том, насколько можно считать язык деловых памятников XV—XVII вв. непосредственным отражением разговорного языка той эпохи, пришел к отрицательному выводу. По его мнению, полностью разделяемому и нами, несмотря на относительно большую близость языка памятников этого типа к разговорной речи, даже такие из них, как расспросные речи, испытали на себе непрерывное и мощное воздействие письменной орфографической традиции, ведущей свое начало еще от древнеславянской письменности Х—XI вв. Свободным от подобного традиционного воздействия не мог быть ни один письменный источник Древней Руси во все периоды исторического развития.

Обогащение и увеличение числа форм деловой письменности косвенно влияло на все жанры письменной речи и в конечном счете способствовало общему поступательному развитию литературно-письменного языка Московской Руси. Те же писцы, дьяки и подьячие в свободное от работы в приказах время брались за переписывание книг, не только летописей, но и богословско-литургических, при этом они непроизвольно вносили в тексты навыки, полученные ими при составлении деловых документов, что приводило ко все возрастающей пестроте литературно-письменного языка.

Этот язык, с одной стороны, все более и более проникался речевыми чертами деловой письменности, приближавшейся к разговорному языку народа, с другой — подвергался искусственной архаизации под воздействием второго южнославянского влияния.

Здесь следует подробнее сказать именно о языковой стороне этого весьма широкого по своим социальным причинам и последствиям историко-культурного процесса, поскольку другие его стороны раскрыты в имеющейся научной литературе более обстоятельно.

Первым обратил внимание на лингвистический аспект проблемы второго южнославянского влияния акад. А. И. Соболевский в монографии “Переводная литература Московской Руси” (М., 1903). Затем этими вопросами занимался акад. М. Н. Сперанский. В советский период им были посвящены работы Д. С. Лихачева. Разработке проблемы уделяют внимание также югославские и болгарские исследователи.

Теперь уже может считаться общепризнанным, что процесс, обычно обозначаемый как второе южнославянское влияние на русский язык и русскую литературу, тесно связан с идеологическими движениями эпохи, с возрастающими и крепнущими отношениями тогдашней Московской Руси с Византией и южнославянским культурным миром. Этот процесс должен рассматриваться как одна из ступеней в общей истории русско-славянских культурных связей.

Прежде всего следует заметить, что второе южнославянское влияние на Русь должно быть сопоставлено с первым влиянием и вместе с тем противопоставлено ему. Первым южнославянским влиянием следует признать воздействие южнославянской культуры на восточнославянскую, имевшее место при самом начале восточнославянской письменности, в Х— XI вв., когда на Русь из Болгарии пришла древнеславянская церковная книга.

Само образование древнерусского литературно-письменного языка обязано воздействию древней южнославянской письменности на разговорную речь восточного славянства. Однако к концу XIV в. это воздействие постепенно сходит на нет, и письменные памятники того времени вполне ассимилировали древнеславянскую письменную стихию народно-разговорной восточнославянской речи.

В годы расцвета древнерусского Киевского государства южнославянские страны, в частности Болгария, подверглись разгрому и порабощению Византийской империей. С особенной силой византийцы преследовали и уничтожали в это время все следы древней славянской письменности на Болгарской земле. Поэтому в XII—начале XIII в. культурное воздействие одной ветви славян на другую шло в направлении из Киевской Руси на Балканы. Этим объясняется проникновение многих произведений древнерусской письменности к болгарам и сербам именно в данную эпоху. Как отмечал М. Н. Сперанский, не только такие памятники литературы Киевской Руси, как “Слово о Законе и Благодати” или “Житие Бориса и Глеба”, но и переводные произведения — “История Иудейской Войны” или “Повесть об Акире Премудром” — в названный период приходят из Киевской Руси к болгарам и сербам, использовавшим культурную помощь Руси при своем освобождении от византийской зависимости в начале XIII в.

В середине XIII в. положение снова изменяется. Русская земля переживает жестокое татаро-монгольское нашествие, сопровождавшееся уничтожением многих культурных ценностей и вызвавшее общий упадок искусства и письменности.

К концу XII в. болгарам, а затем и сербам удается добиться государственной независимости от Византийской империи, завоеванной в 1204 г. крестоносцами (западноевропейскими рыцарями). Около середины XIII в. начинается вторичный расцвет культуры и литературы в Болгарии — “серебряный век” болгарской письменности (в отличие от первого периода ее расцвета в Х в., называемого “золотым веком”). Ко времени “серебряного века” относятся обновление старых переводов с греческого и появление многих новых переводных произведении, причем заимствуются преимущественно произведения аскетико-мистического содержания, что стоит в связи с распространением движения исихастов (монахов-молчальников). Серьезной реформе подвергается литературный язык, в котором утверждаются новые строгие орфографические и стилистические нормы.

Орфографическая реформа болгарского языка обычно связывается с деятельностью литературной школы патриарха Евфимия в тогдашней столице Среднеболгарского царства — Тырнове. Время расцвета Тырновской школы около 25 лет, с 1371 по 1396 г., до момента завоевания и порабощения Болгарии турками-османами.

Параллельно в XIII—XIV вв. начинает развиваться славянская культура и литература в Сербии. Славянское возрождение на Балканах в это время происходило, как и в XI— XII вв., под воздействием Руси.

К концу XIV в., когда Русь начинает оправляться после татаро-монгольского погрома и когда вокруг Москвы складывается единое централизованное государство, среди русских ощущается нужда в культурных деятелях. И тут на помощь приходят уроженцы славянского Юга — болгары и сербы. Из Болгарии происходил митрополит Киприан, возглавлявший в конце XIV—начале XV вв. русскую церковь. Киприан был тесно связан с Тырновской литературной школой и, возможно, являлся даже родственником болгарского патриарха Евфимия. По почину Киприана на Руси было предпринято исправление церковнобогослужебных книг по нормам среднеболгарской орфографии и морфологии. Продолжателем дела Киприана был его племянник, тоже болгарин по рождению, Григорий Цамблак, занимавший пост митрополита киевского. Это был плодовитый писатель и проповедник, широко распространивший идеи Тырновской литературной школы. Позднее, в середине и в конце XV в., в Новгороде, а затем в Москве трудится автор многочисленных житийных произведений Пахомий Логофет (серб по рождению и по прозванию: Пахомий Серб). Могут быть названы и другие деятели культуры, которые нашли в эти века убежище на Руси, спасаясь от турецких завоевателей Болгарии и других южнославянских земель.

Однако нельзя сводить второе южнославянское влияние только к деятельности выходцев из Болгарии и Сербии. Это влияние было весьма глубоким и широким социально-культурным явлением. К нему относится проникновение на Русь идей монашеского молчальничества, воздействие византийского и балканского искусства на развитие русского зодчества и иконописи (вспомним творчество художников Феофана Грека и Андрея Рублева) и, наконец, развитие переводной и оригинальной литературы и письменности. Для того чтобы этот прогрессивный, поступательный процесс смог широко проявиться во всех областях культуры, необходимы были и внутренние условия, заключавшиеся в развитии тогдашнего русского общества.

Очевидно, в тогдашней Московской Руси господствовавшие классы и идеологи складывавшегося в те годы самодержавного строя стремились возвысить над обычными земными представлениями все, связанное с его авторитетом. Отсюда и желание сделать официальный литературно-письменный язык как можно больше отличающимся от повседневной разговорной речи, противопоставить его ей. Имело значение и то обстоятельство, что церкви в это время приходилось бороться со многими антифеодальными идеологическими движениями, выступавшими в форме Ересей (стригольников и др.), а эти последние опирались на поддержку народа, были ближе и к народной культуре, и к народной речи.

Взаимная связь между самодержавным государством и православной церковью привела к созданию представления о Москве как о главе и центре всего православия, о Москве — Новом Иерусалиме и Третьем Риме. Эта идея, проявившая себя одновременно со Вторым южнославянским влиянием, способствовала утверждению московского абсолютизма и служила тормозом для развития общенародного языка, отдалив его официальную разновидность от просторечия.

Однако вместе с тем второе южнославянское влияние не было лишено и положительных сторон, обогатив лексику и стилистику языка в его высоких стилях и укрепив связи Московской Руси с южнославянскими землями.

Мешчерский Е. История русского литературного языка

Язык, на котором существует письменность. Иногда противопоставляется языку литературному, так как не все языки, на которых существуют письменности, стали литературными. Процесс сложения письменного языка проявляется в двух взаимосвязанных аспектах. Это создание общего норматива - письма, включающее правила номинации и правила орфографического характера, и сложение письменности: создание системы более частных семиотических нормативов. Письменный язык в целом, будучи в основном искусственной знаковой системой, образует сложную семиотическую систему с включенными в нее производными от нее знаковыми системами. Наличие письменности и давность ее принятия является важным социолингвистическим параметром, определяющим функциональную мощность языка. Выбор графической основы при разработке письменности для ранее бесписьменного языка или смена графики для П.я. всегда определяется социокультурной, экономической, религиозной ориентаций данного сообщества, актульной на данном историческом этапе. Напр., выбор кириллического алфавита для древнерусского, сербского, румынского языков был предопределен принятием православия соответствующими народами и культурными, религиозными контактами.

<=> бесписьменный язык

См. также: Графика, Давность письменной традиции, Латинизация алфавитов народов СССР, Письменность

• - разнов. пегматитового гранита, в котором полевой шпат прорастает тонкими клиновидными образованиями кварца, напоминающими древнееврейские письмена. Син.: камень еврейский...

  Геологическая энциклопедия

• - при письменном вводе заказа исходная цена устанавливается официальным брокером, который собирает и сличает предложения и заявки с целью выбора цены. В случае П.з. трейдер не может изменить свой первоначальный...

  Большой экономический словарь

• - Вячеслав Дмитриевич, физик, член-корреспондент РАН. Труды по квантовой электронике, физике плазмы. Ленинская премия, Государственная премия СССР...

  Русская энциклопедия

• - заказ, применительно к которому исходная цена товара устанавливается официальным брокером на основе сбора и сопоставления письменных предложений и заявок на данный товар...

  Экономический словарь

• - "...14 ПИСЬМЕННЫЙ ДОКУМЕНТ: Текстовой документ, информация которого зафиксирована любым типом письма..." Источник: "ГОСТ Р 51141-98. Государственный стандарт Российской Федерации...

  Официальная терминология

• - одно из должностных лиц, входивших в состав областного управления Московского государства и подчиненных городовому воеводе...

  Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона

• - ...

  Орфографический словарь русского языка

• - ПИ́СЬМЕННЫЙ, -ая, -ое. Относящийся к писанию, письму, служащий для писания. Изложить просьбу в письменной форме. Ответить письменно. П. стол. П. прибор...

  Толковый словарь Ожегова

• - пи́сьменный прил., употр. сравн. часто Морфология: нар. пи́сьменно, по-пи́сьменному 1...

  Толковый словарь Дмитриева

• - разновидность языка со спецификой употребления слов и выражений, характерной для письменной...

  Толковый переводоведческий словарь

• - Язык, используемый в сфере религиозного общения...

  Словарь лингвистических терминов Т.В. Жеребило

• - ...

  Слитно. Раздельно. Через дефис. Словарь-справочник

• - ПИ́СЬМЕННЫЙ, письменная, письменное. 1. прил. к письмо в 3 знач. Письменные занятия. 2. Выраженный посредством письма, записанный. Письменные знаки. Письменная работа...

  Толковый словарь Ушакова

• Толковый словарь Ефремовой

• - письменный I п`исьменный прил. 1. соотн. с сущ. письменность, письмо 1., связанный с ними 2. Свойственный памятникам письменности; книжный. 3. Выраженный средствами письма; написанный. 4...

  Толковый словарь Ефремовой

• - ...

  Формы слова

"Письменный язык" в книгах

1. Язык житейский и язык ботаников Кто не знает кедровых орешков? «Наше сибирское красноречие» - шутливо называют их сибиряки, намекая на то, что когда не о чем говорить, сибиряк грызет эти орешки. Занятие не очень умное, доктора говорят, даже вредное; но меня мало

1. Язык житейский и язык ботаников