Биография аси из повести тургенева. Cочинение «Характеристика главной героини Ася в повести Тургенева. История написания и прототипы

Сочинение

1. Брюсов и русский символизм.
2. Творческий путь поэта.
3. Ранняя лирика Брюсова.
4. Упорный труд - путь поэта к истинному мастерству.

Свой поэтический путь В. Я. Брюсов начал как «потрясатель основ», который с завидным упорством и настойчивостью продвигал в русскую литературу новое направление - символизм. К тому времени, когда Брюсов появился на литературной сцене, главные принципы символизма уже были провозглашены - вышла книга стихов Мережковского «Символы» (1892), однако Брюсов сумел взять на себя роль вождя символистов и, кроме того, труднейшую задачу формирования нового типа читателя. Более того, личная судьба поэта настолько прочно переплелась с историей символизма, что справедливо будет сказать, что Брюсов и русский символизм являются одним целым.

Стихи писать Брюсов начал уже в восьмилетнем возрасте, а в гимназии вместе с товарищами издавал литературный журнал. А затем последовал выпуск первых поэтических сборников под названием, а которых начинающий поэт сделал попытку объяснить суть нового направления под названием символизм. Брюсов говорил о том, что это новое направление - «поэзия оттенков», которая должна сменить «поэзию красок». Однако в критике его сборники вызвали не только непонимание, но и насмешки. В. С. Соловьев критически высказался по поводу нового автора и его стихов. Впоследствии он не пропускал ни одного выпуска стихов Брюсова, и всякий раз беспощадно критиковал поэта. В одной из рецензий Соловьев писал: «...если бы даже я был одушевлен самою адскою злобой, то все-таки мне было бы невозможно исказить смысл этих стихотворений - по совершенному отсутствию в них всякого смысла». После такого отзыва Брюсов мог, конечно, чувствовать себя не только раздавленным, но вообще не состояться как поэт. Но он сумел обернуть поражение в свою пользу, и скандальный дебют только утвердил в поэте решимость двигаться в избранном направлении. Он выпускает сборник стихов, пишет теоретические работы, сотрудничает с «Миром искусства», что приносит Брюсову известность.

Брюсов не только пишет стихи, но и пробует свои силы в прозе. В 1908 году выходит его лучшее прозаическое произведение - роман «Огненный ангел». Кроме того, поэт берется и еще за многие дела: руководит издательством «Скорпион», организует альманах «Северные цветы», является ведущим автором и символистического журнала «Весы». Вершиной славы Брюсова стало первое десятилетие XX века, после чего его популярность медленно, но неуклонно шла на убыль.

Раннюю лирику большинство его современников не только не принимали, но и считали полной бессмыслицей. Например, стихотворение Брюсова «Творчество». Особенно раздражали того же В. С. Соловьева строки:

Входит месяц обнаженный
При лазоревой луне...

Критик писал по этому поводу: «Обнаженному месяцу всходить при лазоревой луне не только неприлично, но и вовсе невозможно, так месяц и луна только два названия для одного и того же предмета». Да и само начало стихотворения казалось полнейшей несуразицей, при том еще и вычурной:

Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.
И прозрачные киоски
В звонко-звучной тишине
Вырастают, словно блестки
При лазоревой луне..,

А ведь этот, на первый взгляд, нереальная картина - точное описание того, что видел каждый вечер перед собой поэт. В. Ф. Ходасевич, который частенько бывал в доме Брюсова писал: «Дом на Цветном бульваре был старый, нескладный, с мезонинами и пристройками, с полутемными комнатами и скрипучими деревянными лестницами. Было в нем зальце, средняя часть которого двумя арками отделялось от боковых. Полукруглые печи примыкали к аркам. В кафелях печей отражались лапчатые тени больших латаний и синева окон. Эти латании, печи и окна дают расшифровку одного из ранних брюсовских стихотворений, в свое время провозглашенного верхом бессмыслицы».

То есть символист Брюсов не писал замысловатую картину - он всего лишь достоверно изобразил ту обстановку, в которой и проходил его творческий процесс. В те мгновения, когда в сознании поэта рождаются образы, мир реальный и вымышленный сливаются воедино и «тень несозданных созданий» облекается в реальные формы. В этих формах - единство фантазии и действительности:

Всходит месяц обнаженный
При лазоревой луне...
Звуки реют полусонно,

Звуки ластятся ко мне.
Тайны созданных созданий
С лаской ластятся ко мне,
И трепещет тень латаний
На эмалевой стене.

В газете «Новости» Брюсов объяснял свое стихотворение: «...какое мне дело до того, что на земле не могут быть одновременно видны две луны, если для того, чтобы вызвать в читателе известное настроение, мне необходимо допустить эти две луны, на одном и том же небосклоне». М. И. Цветаева писала о том, что Брюсов будет скорее понят и принят потомками, чем современниками: «Творение Брюсова больше творца. На первый взгляд лестно, на второй - грустно. Творец, это все завтрашние творения, все Будущее, вся неизбывность возможности: неосуществленное, но не неосуществимое - неучтимое - в неучтимости своей непобедимое: завтрашний день». Однако ранняя лирика не ограничивается стихотворениями «непонятными». В его лирике появляются и те, в которых и образы и звуковые сочетания подчинены определенной логике, а поэт проявляет себя как скульптор, совершенствуя свой стих:

Верю, дерзкий! Ты поставишь
По Земле ряды ветрил.
Ты своей рукой направишь
Бег планеты меж светил...

А в других стихах мы можем услышать и нотки романтизма:

Побледневшие звезды дрожали,
Трепетала листва тополей,
И, как тихая греза печали,
Ты прошла по заветной аллее.
По аллее прошла ты и скрылась...
Я дождался желанной зари,
И туманная грусть озарилась
Серебристою рифмой Марии.

Часто среди критиков слышалось мнение о том, что Брюсов, не имея особого таланта стихотворца, упорным трудом достиг подлинного мастерства. Б. Л. Пастернак написал к 50-летию Брюсова стихотворение, в котором говорил:

Что мне сказать? Что Брюсова горька
Широко разбежавшаяся участь?
Что ум черствеет в царстве дурака?
Что не безделка - улыбаться, мучась?
Что сонному гражданскому стиху
Вы первый настежь в город дверь открыли?
Что ветер смел с гражданства шелуху
И мы на перьях разодрали крылья?..

К. В. Мочульский писал после смерти Брюсова о нем: «Его историческое значение огромно. Он поставил ремесло подножием искусству: упорной и тяжелой работой дошел до мастерства, и навсегда оградил поэзию от дилетантизма... Он был своего рода Ломоносовым, и вся современная русская поэзия многим ему обязана».

1. Значение творчества Брюсова.
2. Ранние стихи поэта.
3. Брюсов — мэтр русского символизма.

В искусстве важен искус строгий.
Прерви души мертвящий плен
И выйди пламенной дорогой
К потоку вечных перемен.
В. Я. Брюсов

В. Я. Брюсов по праву занимает одно из ведущих мест в истории символизма России. Именно он стал вдохновителем первого коллективного выступления «новых» поэтов. Брюсов — теоретик символизма. Родился поэт в зажиточной купеческой семье. С детства он тяготел к чтению. На творческий путь поэта оказало огромное влияние знакомство с поэзией французских символистов. В своем дневнике молодой поэт писал: «Да! Что ни говорить, ложно ли оно, смешно ли, но оно идет вперед, развивается, и будущее будет принадлежать ему, особенно, когда оно найдет достойного вождя. А этим вождем буду Я! Да, Я!» И он целиком отдался воплощению своей мечты в жизнь. Поэт вспоминал: «Знакомство в начале 90-х годов с поэзией П. Верлена и С. Малларме, а вскоре и Бодлера, открыло мне новый мир. Под впечатлением их творчества созданы те мои стихи, которые впервые появились в печати». В 1893 году Брюсов написал письмо Верлену, в котором сказал о своем предназначении распространять символизм в России.

В 1890-х годах Брюсов написал ряд статей о французских поэтах, создал драму «Декаденты (Конец столетия)», в которой рассказал о жизни П. Верлена и его взаимоотношениях с М. Моте и А. Рембо. В тот же период он издал три сборника «Русские символисты».

В 1895 году вышел первый сборник стихов Брюсова «Chefs d`oeuvre» («Шедевры»), В этой книге особенно ярко проявились черты, характерные для раннего творчества поэта: тема борьбы с отжившим миром патриархального купечества, стремление уйти от «будничной действительности» к новому миру. Уже в первом сборнике поэта можно увидеть принцип «искусства для искусства». Поэт — «одинокий мечтатель», равнодушный к людям. Порой желание его оторваться от мира доходит до темы самоубийства. При всем том поэт ищет новые формы стиха, создает необычные образы. Например, в следующем стихотворении очень сильно ощущается влияние Верлена, как, впрочем, и во всех стихах сборника:

Тень несозданных созданий
Колыхается во сне
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонкозвучной тишине...

Следующий поэтический сборник Брюсова вышел в 1897 году. Он получил название «Me eum esse» («Это я»), Брюсов здесь все еще холодный мечтатель, отстраненный от ничтожного, грязного мира. Период первых своих сборников сам поэт впоследствии называл декадентским. Книга открывается программным стихотворением «Юному поэту». Позднее Брюсов стал одним из руководителей издательства «Скорпион», которое объединило сторонников нового искусства. В «Скорпионе» в 1900 году был издан следующий поэтический сборник «Tertia Vigilia» («Третья стража»). Он открыл новый урбанистический этап творчества поэта. Сборник был Посвящен К. Д. Бальмонту. Заметное место в нем занимают мифологические темы. Помимо них, Брюсов воспевал темп жизни большого города, социальные противоречия, городской пейзаж.

Брюсов по праву считается мэтром символизма России. Он был основным действующим лицом в журнале «Весы», печатном органе русского символизма. Брюсов был и автором, и редактором «Весов». В журнале печатались и стихи А. Белого, К. Д. Бальмонта, В. И. Иванова, М. А. Волошина. Роль Брюсова в русском символизме сложно переоценить. «Весы» благодаря поэту стали наиболее авторитетным модернистским журналом. Брюсов оказал влияние на творчество многих поэтов своей критикой. Он пользовался огромным авторитетом среди современников.

В стихах Брюсова можно проследить основные тенденции русского символизма. Читатель видит противоположные начала: жизнеутверждающие и пессимистические. С одной стороны, поэт говорит о любви, призывает к созиданию, борьбе за существование. С другой стороны, смерть для поэта — блаженство, стремление к смерти превыше всего, самоубийство соблазнительно. Главное действующее лицо поэзии Брюсова может быть отважным бойцом или отчаявшимся в жизни человеком.

Брюсов внес огромный вклад в развитие стихотворной формы, он использовал вольный стих, неточные рифмы, разрабатывал длинные размеры с внутренними рифмами.

Близ медлительного Нила, там, где озеро Мерида, в царстве пламенного Ра
ты давно меня любила, как Озириса Изида, друг, царица и сестра...

Брюсов, начиная с 1893 года, выступал в качестве литературного критика. «Далекие и близкие» — это наиболее полный сборник критических статей поэта-символиста. В своих статьях он раскрывает теорию символизма, выступает с высказываниями о взаимосвязи формы и содержания в литературе.

Образцы нового стиля, которые Брюсов стремился привить на русскую почву, создавались под огромным влиянием стихов Ш. Бодлера, П. Верлена, раннего М. Метерлинка. Стихи эти отличались мимолетностью настроений, случайных ассоциаций. В ранних сборниках Брюсов еще лишь пробует свои силы в символистской поэзии. Как он сам впоследствии признавался, что его ранние стихи в определенной степени дерзкий эпатаж, ориентированы они были на узкий круг таких же поэтов нового времени, символистов. Совершенно иначе дело обстоит с его более поздними стихами.

Сборник «Urbi et Orbi» («Граду и миру»), оказавший огромное влияние на младосимволистов, таких как А. А. Блок, А. Белый, был задуман в качестве образца сборника символистской поэзии. Брюсов в предисловии писал: «Книга стихов должна быть не случайным сборником разнородных стихотворений, а именно книгой, замкнутым целым, объединенным единой мыслью... книга стихов раскрывает свое содержание последовательно от первой страницы к последней. Стихотворение, выхваченное из общей связи, теряет столько же, как отдельная страница из связного рассуждения. Отделы в книге стихов — не более как главы, поясняющие одна другую, которых нельзя переставлять произвольно». Сам поэт считал вершиной своего поэтического творчества сборник «Stephanos» («Венок»). Вот что он писал: «"Венок" завершил мою поэзию, надел на нее воистину "венок"». По мнению Иванова, каждое стихотворение в сборнике представляло собою «новое открытие в царстве поэтических форм». Брюсов стремился к все более совершенной законченности своих поэтических творений, продумывал соразмерность частей.

Брюсова с полным правом можно назвать мэтром русского символизма. Вклад в отечественную поэзию его сложно переоценить. И хотелось бы завершить свое сочинение строчками из стихотворения самого Брюсова, выразившими его поэтические устремления. Стихотворение называется «Поэту» (1907):

Ты должен быть гордым, как знамя;

Ты должен быть острым, как меч;

Как Данту, подземное пламя

Должно тебе щеки обжечь...

Мне открылась тайна музыки стиха.

В. Брюсов

Модернистскими в литературоведении принято называть прежде всего три литературных течения, заявивших о себе в пе­риод с 1890 по 1917 год. Это символизм акмеизм и футуризм, которые составили основу модернизма как литературного на­правления.

Символизм - первое и самое крупное из модернистских те­чений, возникшее в России. Начало теории русского символизма было положено Д. Мережковским, который в 1892 году высту­пил с лекцией «О причинах упадка и о новых течениях совре­менной русской литературы».

Уже в марте 1894 года в Москве вышел в свет небольшой сборник стихотворений с программным названием «Русские символисты», потом появились еще два сборника с таким же названием.

Позднее выяснилось, что автором большинства стихотворе­ний в этих сборниках был начинающий поэт Валерий Брюсов, прибегнувший к нескольким разным псевдонимам, чтобы соз­дать впечатление существования целого поэтического течения. Действительно, сборники привлекли новых поэтов, разных по своим дарованиям и творческим устремлениям.

С самого начала своего существования символизм оказался неоднородным течением: в его недрах оформились несколько самостоятельных группировок.

По времени формирования и по особенностям мировоззрен­ческой позиции принято выделять в русском символизме две основные группы поэтов.

Приверженцев первой группы, дебютировавших в 1890-е го­ды, называют «старшими символистами» (В. Брюсов, К. Баль­монт, Д. Мережковский, 3. Гиппиус, Ф. Сологуб и др.). В 1900-е годы в символизм влились новые силы, существенно обновив­шие облик течения (А. Блок, А. Белый, Вяч. Иванов и др.)

Принятое обозначение «второй волны» символизма - «младосимволизм». «Старших» и «младших» символистов разделял не столько возраст, сколько разница мироощущений и направ­ленность творчества.

Например, Вяч. Иванов старше Брюсова, но проявил себя как символист второго поколения.

Символисты разных поколений не только сотрудничали, но и конфликтовали друг с другом. Например, московская группи­ровка 1890-х годов, сложившаяся вокруг Брюсова, ограничивали свои задачи рамками собственно литературы: главный принцип их эстетики - «искусство для искусства».

Напротив, старшие символисты-петербуржцы с Д. Мереж­ковским и 3. Гиппиус во главе отстаивали приоритет религиоз­но-философских поисков, считали именно себя подлинными символистами, а своих оппонентов - «декадентами».

В сознании большинства читателей той поры слова «симво­лизм» и «декадентство» были почти синонимами, а в советскую эпоху термином «декадентство» стали пользоваться как родо­вым обозначением всех модернистских течений, между тем в сознании новых поэтов эти понятия соотносились не как одно­родные понятия, а почти как антонимы.

Декадентство, или декаданс (фр. - упадок), - определенное умонастроение, кризисный тип сознания, который выражается в чувстве отчаяния, бессилия, душевной усталости. С ним связаны неприятие окружающего мира, пессимизм, осознание себя носи­телем высокой, но гибнущей культуры. В декадентских по на­строению произведениях часто эстетизируются угасание, разрыв с традиционной моралью, воля к смерти.

В той или иной мере декадентские настроения затронули почти всех символистов. Декадентские мироощущения были свойственны на разных этапах творчества и 3. Гиппиус, и К. Бальмонту, и В. Брюсову, и А. Блоку, а наиболее последова­тельным декадентом был Ф. Сологуб, хотя символистское миро­воззрение не сводилось к настроениям упадка и разрушения.

Творчество, по мнению символистов, выше познания. Для Брюсова, например, искусство есть «постижение мира иными, не рассудочными путями». Символисты утверждали, что от ху­дожника требуется не только сверхрациональная чуткость, но тончайшее владение искусством намека: ценность стихотворной речи - в «недосказанности», «утаенности смысла». Главным средством они считали символ.

Символ - центральная эстетическая категория нового тече­ния. Его нельзя воспринимать как простое иносказание, когда говорится одно, а подразумевается нечто другое.

Символисты считали, что символ принципиально противо­стоит тропам, например, аллегории, которая предполагает одно­значное понимание. Символ, напротив, многозначен: он содер­жит в себе перспективу безграничного развертывания смыслов.

Вот как об этом писал И. Анненский: «Мне вовсе не надо обязательности одного общего понимания. Напротив, я считаю достоинством пьесы, если ее можно понять двумя или более способами или, недопоняв, лишь почувствовать ее и потом до­делывать мысленно самому».

«Символ - окно в бесконечность», - утверждал Ф. Сологуб.

Так, например, блоковская «Незнакомка» может быть про­читана как рассказ в стихах о встрече с обворожительной жен­щиной: предметный план центрального образа воспринимается и помимо содержащихся в нем символических возможностей.

И каждый вечер, в час назначенный (Иль это только снится мне?),

Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне...

Можно «наивно-реалистически» объяснить явление Незна­комки лирическому герою как приход в ресторан запоздалой посетительницы. Но «Незнакомка» - это и авторская тревога о судьбе красоты в мире земной пошлости, и разуверение в воз­можности чудесного преображения жизни, и мечта о мирах иных, и драматическое постижение нераздельности «грязи» и «чистоты» в этом мире и т. д.

Важно отметить, что невозможно составить какой-либо словарь символических значений. Дело в том, что слово или образ не рождаются символами, но становятся ими в контексте с ав­торской установкой на недоговоренность.

Еще одна особенность произведений символистов в том, что они порой строятся как поток словесно-музыкальных созвучий и перекличек. Иногда такое стремление к музыкальной гладкописи приобретает гипертрофированный характер.

Лебедь уплыл в полумглу, Вдаль, под луною белея. Ластятся волны к веслу, Ластится к влаге лилея...

Поэт-символист не стремился быть общепонятным. Его сти­хотворение должно было не столько передавать мысли и чувства автора, сколько пробуждать в читателе его собственные.

Символистская лирика будила «шестое чувство» в человеке, обостряла и утончала его восприятие, развивала родственную художническую интуицию.

Для этого символисты стремились максимально использо­вать ассоциативные возможности слова, обращались к мотивам и образам разных культур, широко пользовались явными и скрытыми цитатами.

Мифология стала для них арсеналом универсальных психо­логических и философских моделей, удобных для постижения глубинных особенностей человеческого духа и для воплощения современной духовной проблематики.

Символисты не только заимствовали готовые мифологиче­ские сюжеты, но и творили собственные мифы. Мифотворчество было присуще, например, творчеству Ф. Сологуба, Вяч. Ивано­ва, А. Белого.

Символизм стремился стать не только универсальным миро­воззрением, но и формой жизненного поведения. Такой универ­сализм проявился во всеохватности творческих поисков худож­ников.

Идеалом личности для символистов мыслился «человек-артист». Не было ни одной сферы литературного творчества, в которую бы символисты не внесли новаторский вклад: они об­новили художественную прозу (особенно - Ф. Сологуб и А. Бе­лый), подняли на новый уровень искусство художественного перевода, выступили с оригинальными драматургическими про­изведениями, активно выступали как литературные критики, теоретики искусства и литературоведы.

Особое внимание в символизме уделялось слову, основным стилем был интенсивно метафорический. Интересно об этом высказывание А. Блока в «Записных книжках»: «Всякое стихо­творение - покрывало, растянутое на остриях нескольких слов. Эти слова светятся как звезды. Из-за них существует стихо­творение».

Символизм обогатил русскую поэтическую культуру множе­ством открытий. Символисты придали поэтическому слову под­вижность и многозначность, научили русскую поэзию откры­вать в слове дополнительные оттенки и грани смысла.

Поэтому наследие символизма осталось для современной русской культуры подлинной сокровищницей.

В истории русской литературы Брюсов навсегда остался открывателем новых путей, «искателем смутного рая», великолепным мастером стиха, доказавшим, что поэт может передать все многообразие человеческих страстей, все «сокровища», заложенные в чувстве.

Брюсовым создан собственный стиль - звучный, чеканный, живописный. Для него характерно разнообразие форм, их неустанный поиск, стремление обнять в своем творчестве все времена и страны. Брюсов ввел в русскую поэзию образ современного большого города с его людскими толпами и огнями реклам. Брюсову всегда была близка общественно-гражданская тема. Труд, творческие возможности человека, подчиняющего своей воле силы природы, - один из важнейших мотивов поэзии Брюсова.

Для Брюсова характерна поэзия намеков.

Для анализа я выбрала стихотворение «Ночью», т.к. оно наиболее ярко отражает его творчество.

Дремлет Москва, словно самка спящего страуса,

Грязные крылья по темной почве раскинуты,

Кругло-тяжелые веки безжизненно сдвинуты,

Тянется шея - беззвучная, черная Яуза.

Чуешь себя в африканской пустыне на роздыхе.

Чу! что за шум? не летят ли арабские всадники?

Нет! качая грозными крыльями в воздухе,

То приближаются хищные птицы - стервятники.

Падали запах знаком крылатым разбойникам,

Встанешь, глядишь…а они все кружат над покойником,

В небе ж тропическом ярко сверкают созвездия.

В этом стихотворении Брюсов словно уводит нас в иную реальность, в иное измерение, он противопоставляет Россию с Африкой и сравнивает Москву с самкой страуса. В данном случае самка спящего страуса является символом Москвы. Повторение звуков гр - кр - рск - кр напоминают нам крики страуса. Все это навевает мистический трепет. Брюсов выбрал необычайный для русской поэзии размер - с разным количеством ударных слогов в строчках. Он показывает красоту безобразного (грязные крылья, стервятники, падаль). Мы как будто находимся в нереальном мире, космосе, где царит тишина и покой. В первой строфе через страуса Брюсов проводит аналогию с Москвой, говоря «Грязные крылья по темной почве раскинуты, //Кругло-тяжелые веки безжизненно сдвинуты,//Тянется шея - беззвучная, черная Яуза», он имеет ввиду то, что Москву заполнила грязь и тени заняли все ее пространство. Она устала терпеть всю пошлость, которая заполонила все!

У остальных поэтов, не символистов, символ принимает более аллегоричную форму, форму сравнений; символисты же выходят за рамки аллегорий. У них символ приобретает более обширные границы, принимая при этом самые необычайные формы. В данном стихотворении это отчетливо видно. Брюсов сравнивает Москву со страусом.

Брюсов, как мы знаем, отказывался от чести считаться «вождем символизма». Вместе с тем, по его словам, когда старшие сотоварищи его оставили и «вокруг него группировались все более молодые поколения», он оказался в центре движения.

Но это лишь часть правды. Положение было сложнее. И если в своих эстетических взглядах Брюсов расходился с Мережковским и стремился найти общий язык с молодыми, то он все же в главном расходился и с ними. А в своем поэтическом творчестве, как будет далее показано, Брюсов постоянно вообще вырывался за грани символизма.

Мне кажется, что поэзия Валерия Брюсова стоит как-то особняком от основного потока “серебряного века”. И сам он как личность резко отличается от современных ему поэтов. Он весь городской, кубообразный, жесткий, с хитринкой, очень волевой человек. Этот облик возник у меня после прочтения мемуаров о нем и различных литературоведческих статей, где его имя так или иначе фигурировало. Его не любили, как О. Мандельштама, Вяч. Иванова, И. Северянина или Е. Бальмонта. В нем, видимо, не было определенного личного обаяния. Как, впрочем, нет обаяния в городском пейзаже. Я уверена, что на любой, пусть даже самый красивый город никто не взглянет с таким умилением, как на сельский пейзаж.

Такое направление его творчества было подготовлено семейными традициями. Воспитывали Брюсова, как он вспоминал, “в принципах материализма и атеизма”. Особо почитавшимися в семье литераторами были Н.А. Некрасов и Д.И. Писарев. С детства Брюсову прививались интерес к естественным наукам, независимость суждений, вера в великое предназначение человека-творца. Такие начала воспитания сказались на всем дальнейшем жизненном и творческом пути Брюсова.

Основой поэтической практики и теоретических взглядов молодого Брюсова на искусство стали индивидуализм и субъективизм. В тот период он считал, что в поэзии и искусстве на первом месте сама личность художника, а все остальное -- только форма. Другой темой Брюсова стала тема города, прошедшая через все творчество поэта. Продолжая и объединяя разнородные традиции (Достоевского, Некрасова, Верлена, Бодлера и Верхарна), Брюсов стал, по сути, первым русским поэтом-урбанистом XX века, отразившим обобщенный образ новейшего капиталистического города. Вначале он ищет в городских лабиринтах красоту, называет город “обдуманным чудом”, любуется “буйством” людских скопищ и “священным сумраком” улиц. Но при всей своей урбанистической натуре Брюсов изображал город трагическим пространством, где свершаются темные и непристойные дела людей: убийства, разврат, революции и т. д.

Стихи Брюсова перекликались со стихами сверхурбаниста Маяковского. Брюсов пытается предрекать падение и разрушение городов как порочного пространства, но у него это получается хуже, чем у Маяковского или, например, у Блока. Протест против бездушия городской цивилизации приводил Брюсова к раздумьям о природе, оздоравливающих начал которой поэт не признавал в своем раннем творчестве. Теперь он ищет в природе утраченную современным человеком цельность и гармоничность бытия. Но следует отметить, что его “природные” стихи значительно уступают его урбанистической лирике.

С большой художественной силой миру растворенной в городе пошлости противостоит у Брюсова поэзия любви. Стихи о любви сгруппированы, как и стихи на другие темы, в особые смысловые циклы -- “Еще сказка”, “Баллады”, “Элегии”, “Эрот, непобедимый в битве”, “Мертвые напевы” и другие. Но мы не найдем в стихотворениях этих циклов напевности, душевного трепета, легкости. У Брюсова любовь -- всепоглощающая, возведенная до трагедии, “предельная”, “героическая страсть”. За Брюсовым, как известно, всю жизнь влачился темный хвост различных сплетен и слухов. Он появлялся в самых шумных ресторанах, имел романы с известными дамами. Во времена новых революционных преобразований в городе наступила довольно неуютная и тревожная жизнь, нищета была всеобщей. Но Брюсов относился к атому с присущим ему сарказмом. Недаром в свое время было написано:

Прекрасен, в мощи грозной власти,

Восточный царь Ассаргадон

И океан народной страсти,

В щепы дробящий утлый трон.

В поэзии Брюсова город неотделим от его личности, и в трагедийности города, прежде всего, чувствуется трагедия самого автора, для которого нередко трагедии превращаются в фарс.

Поэт с живой страстью откликался на все важнейшие события современности. В начале XX века русско-японская война и революция 1905 года становятся темами его творчества, во многом определяют его взгляд на жизнь и искусство. В те годы Брюсов заявлял о своем презрении к буржуазному обществу, но и к социал-демократии проявлял недоверие, считая, что она посягает на творческую свободу художника. Однако в революции Брюсов видел не только стихию разрушения, он воспевал счастливое будущее “нового мира” как торжество “свободы, братства, равенства”:

Поэт -- всегда с людьми, когда шумит гроза,

И песня с бурей - вечно сестры...

Стихи Брюсова о первой русской революции, наряду со стихами Блока, являются вершинными произведениями, написанными на эту тему поэтами начала века. А вот в годы реакции поэзия Брюсова уже не поднимается до высокого жизнеутверждающего пафоса. Перепеваются старые мотивы, усиливается тема усталости и одиночества:

Холод, тело тайно сковывающий,

Холод, душу очаровывающий...

Все во мне -- лишь смерть и тишина,

Целый мир -- лишь твердь и в ней луна.

Гаснут в сердце невзлелеянные сны,

Гибнут цветики осмеянной весны...

Но и в этот период творчества поэт продолжает славить человека-труженика, искателя и созидателя, верит в будущее торжество революции. Послеоктябрьские стихи Брюсова открывают последний период его литературного пути, представленный сборниками “В такие дни”, “Миг”, “Дали”. Поэт ищет новые художественные формы для выражения нового поворота в своем мировоззрении и для воссоздания в искусстве революционной действительности (“Третья осень”, “К русской революции”).

Оригинальное художественное творчество Брюсова не ограничивается стихами. Зная основные классические и европейские языки, Брюсов активно занимался переводами. Он переводил Метерлинка, Верлена, Гюго, Эдгара По, Верхарна, Райниса, финских и армянских поэтов. В Брюсове помимо дара художника жил неукротимый дух исследователя, который искал рационалистические “ключи тайн” к самым сокровенным человеческим чувствам, а также стремился понять причины рождения новых форм в искусстве, логику их развития. Брюсов внес значительный вклад в русскую культуру; современные читатели благодарны ему за то, что он своим творчеством создавал эпоху “серебряного века”, эпоху блистательных достижений отечественной поэзии.

Валерий Яковлевич Брюсов - основоположник русского символизма - выпустил в 1894-1895 годах три сборника «Русские символисты». Как оказалось позже, автором большинства стихов был сам Брюсов, выступавший под разными псевдонимами, чтобы создать иллюзию существования литературного объединения единомышленников.
В моменты творческого озарения, считал Брюсов, поэта посещают удивительные и странные образы. Передать их можно только с помощью символов, которые должны «как бы загипнотизировать читателя, вызвать в нем известное настроение».
И это Брюсову блестяще удавалось. Вот два четверостишия из стихотворения «Творчество»:.

Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.

Происхождение стихотворения таково. Дом Брюсовых находился в Москве напротив цирка. В окна смотрела реклама, которая км оралась по вечерам, голубоватый фонарь напоминал «лазоревую луну». В комнате стояли пальмы-латании, листья которых отбрасывали тени на кафель печи. Догорающий закат рисовал на «эмалевых стенах» те самые «фиолетовые руки», которые описал поэт.
Для Брюсова-символиста искусство - это «постижение мира другими, не рассудочными путями». Он хотел подняться над действительностью в миры высокой культуры. Для этого, как ему кажется, нужно только уйти от грязи современности. В 1896 году к стихотворении «Юному поэту» он пишет:

Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета.
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее - область поэта.

Второй завет: «Никому не сочувствуй», третий - «Поклоняйся искусству». Себе в похвалу Брюсов ставит, что его идеал «человека» стоит выше идеала родины. Молиться неземной красоте, чувствовать себя гражданином Вселенной, на равных разговаривать с пирамидами и викингами, с созданным в мечтах миром идеальной природы - это высшее счастье для поэта: «Я все мечты люблю, мне дороги все речи, и всем богам я посвящаю стих...»
Брюсов всегда был певцом города («Я люблю заставы, переулки Москвы», «Огни электрических конок», «Городу»). Город для него - центр цивилизации, разума, знаний, торжества возможностей человека. Понимание неотвратимости Рока, который обрушится на город-спрут, где пока еще царит бездумие, отражено в символической форме в стихотворении «Конь блед» (1903).
Брюсов приветствовал революцию 1917 года. Он по-своему воспринимал свершавшееся в России: ни грубость, ни темнота его не пугали. Поэт-символист стал поэтом, романтизировавшим реальную действительность. Экзотичный, нездешний мир сменился в его стихах на «мир новый - общий океан», а «Октябрь лег в жизни новой эрой».
Он никак не мог предположить, что новая литература, новое общество, которое он столь восторженно приветствовал, на десятки лет практически забудут о нем, вспоминая только тогда, когда будут ругать введенный им в литературу символизм.

Любовь к труду и вера в него, вера в человека труда - умного и дерзостного - определяла оптимизм Брюсова. Он непрестанно славил «подвиг мысли и труда», его героями становятся и безымянные труженики - пахарь и каменщик, рабочий и швея, и великие труженики...

По свидетельству одного из близких знакомых Брюсова П.Перцова, стихотворение было написано после длительного разговора о только-только появившихся первых стихах Блока. Та, которую они видят и слышат, - это Вечная Женственность, Прекрасная Дама, Мировая...

Мне кажется, что поэзия Валерия Брюсова стоит как-то особняком от основного потока «серебряного века». И сам он, как личность, резко отличается от современных ему поэтов. Он весь городской, кубообразный, жесткий, с хитринкой и очень волевой человек....

Родился Набоков 22 апреля 1899 года в Санкт-Петербурге. Отец - из старинного дворянского рода, известный правовед, один из лидеров кадетской партии, принимал участие в первом составе Временного правительства. Мать принадлежала к известному аристократическому...

1. Новое!