Обвиняемый - ленин. Пусть Германия победит Россию! Даешь Гражданскую войну

После подавления восстания декабристов, его основные организаторы и участники были сосланы в далекую Сибирь. Оказавшись на месте, дворяне-декабристы не стали проклинать царский режим и жаловаться на свою тяжелую судьбу, вместо этого они развернули в Сибири деловую активность и сколотили немалое состояние.

Сибирь – новая Америка

Сибирь стала для ссыльных новым полем деятельности с огромным количеством возможностей и перспектив. В совместной переписке они часто сравнивали эту территорию с Североамериканским континентом и считали, что при грамотном управлении она может повторить судьбу США. Так декабрист Иван Пущин писал директору лицея Царского села Энгельгарду: «Сибирь, могла бы отделиться от метрополии (России) и ни в чем не нуждаться – богата дарами царства природы».

Один из идеологов восстания Никита Муравьев считал, что Сибирь должна быть устроена по примеру Американских штатов, каждый из которых имеет определенную независимость. Единственной закрытой для декабристов сферой деловой деятельности оказалась добыча золота. Правительство не выдавало ссыльным свидетельства и не разрешало удаляться от места ссылки даже на несколько километров. Если бы ссыльные дворяне, имевшие при себе большие суммы денег, получили разрешение на участие в золотодобыче, дававшей огромную прибыль, то судьба Сибири могла бы сложиться по-иному.

В своих записках Николая Басаргин отметил: «Чем дальше мы подвигались в Сибири, тем более она выигрывала в глазах моих. Простой народ казался мне гораздо свободнее, смышлёнее, даже и образованнее наших русских крестьян, и в особенности помещичьих. Он более понимал достоинство человека, более дорожил правами своими. Впоследствии мне не раз случалось слышать от тех, которые посещали Соединенные Штаты и жили там, что сибиряки имеют много сходства с американцами в своих нравах, привычках и даже образе жизни».

Братья Муравьевы

Оказавшись в ссылке, братья Никита и Александр Муравьевы наладили деловые контакты с иркутским банкиром Медведниковым, и основным добытчиком золота Кузнецовым. Декабристы занимались кредитованием промышленников, торговлей продуктами местных промыслов, пчеловодством и огородничеством, которое особенно любили. С наступлением летних месяцев Никита и Александр все время проводили на очищенных своими руками полях, где занимались выращиванием овощей.

Переехав ближе к Иркутску, который в те времена был главным центром торговли между Россией и Китаем, Муравьевы стали под 8% годовых кредитовать иркутских дельцов и на полученные дивиденды развивать собственное дело. Коммерческий успех имела мельница Муравьевых, которая в отличие от сибирских, которые не работали зимой, функционировала в круглый год.

Еще одним делом Никиты и Александра стала ловля и обработка рыбы омуль, основного продукта питания местного населения. Доходность омуля составляла 35% годовых, до 40% прибыли давала торговля зерном.

Другие проекты декабристов

Тобольский дворянин Гавриил Батеньков еще до ссылки считал Сибирь заповедной землей, развиваться которой мешает взяточничество и произвол местных властей. В ссылке он занимался проектированием и возведением жилых и производственных зданий. Ему удалось получить землю, на которой Батеньков построил для себя дом по передовой технологии (деревянный каркас с соломенными матами между ними).

Владимира Раевского выслали в иркутское село Олонках, где дворянин быстро женился на местной крестьянке-бурятке Евдокии. Он научил жену писать и читать, а она родила ему 8 детей. Старший сын Раевского в будущем стал полковником казачьих войск.

Первым предприятием ссыльного декабриста стала перевозка вина от винокуренного завода до места его хранения и сбыта. На вырученные средства Раевский купил мельницу, дом в Иркутске, а на участке в селе Олонках выращивал нетипичные для Сибири дыни, арбузы, помидоры. Помимо этого он сеял хлеб, продавал и обрабатывал зерно, а также нанимал людей для работы на приисках. Декабрист Якубович кредитовал иркутских промышленников, а позже занял пост главного винокура на местной Александровской фабрике.

Декабристы аграрии

Несмотря на свое дворянское происхождения многие из ссыльных увлеклись сельским хозяйством. Путешественник и потомок шведских дворян Торсон, отбывающий ссылку в Бурятии, занимался обучением местных жителей грамоте и построил передовую по тем временам машину для молотьбы зерна. Декабрист Завалишин обучал сибиряков культуре земледелия и как удобрять почву. Дворянин с нуля развил большое хозяйство, в котором было 10 коров и 40 лошадей.

Декабрист Андреев в Олекме построил мукомольную мельницу, а Бечасный под Иркутском – маслобойку, которая делала масло из конопляных семян. Муравьёв-Апостол в Вилюйске начал высаживать картошку, Шаховской занимался опытами по акклиматизации в сложных сибирских условиях овощных культур.

Особенно ссыльных поразило, что возле домов местных жителей не растут цветы и сады. Декабристы Муравьёв-Апостол, Лунин, братья Муравьёвы, Трубецкой и другие высаживали различные деревья, а сад Раевского сохранился и сегодня.

декабрист муравьев восстание

О сибирском периоде жизни декабристов имеется богатая литература и огромное количество документального материала. Особенно богаты подробностями об этом периоде жизни декабристов их мемуары.

Отправка в Сибирь началась в июле 1826г.; «преступники» препровождались туда большей частью в повозках, скованными, в сопровождении фельдъегерей. Каторжные работы отбывались сначала главным образом в Нерчинских рудниках. Сюда ко многим декабристам приехали их жёны. Они не воспользовались разрешением Николая I вторично выйти замуж и бросили ради мужей-декабристов свободную и обеспеченную дворянскую жизнь. Революционная традиция высоко чтит этих женщин. Памятником преклонения перед ними является поэма Некрасова «Русские женщины». Особо надо отметить Александру Григорьевну Муравьёву (жену Никиты Муравьёва), взявшую на себя передачу декабристам революционного стихотворения Пушкина - послания декабристам в Сибирь.

Во глубине сибирских руд

Храните гордое терпенье,

Не пропадёт ваш скорбный труд

И дум высокое стремленье, -

писал Пушкин декабристам: он верил в правоту их дела. Смелая женщина, несмотря на большой риск, передала эти стихи декабристам. От имени декабристов Пушкину ответил декабрист Александр Одоевский. Рукой, закованной в цепи, он писал:

Но будь покоен, бард! Цепями

Своей судьбой гордимся мы

И за затворами тюрьмы,

Как встарь, смеемся над царями.

Наш скорбный труд не пропадёт;

Из искры возгорится пламя

И просвещённый наш народ

Сберётся под святое знамя.

Большое впечатление на декабристов произвело гостеприимство сибиряков, сочувствие и теплота, которыми встретило их сибирское население. Француженка Полина Гебль с удивлением и восторгом писала в своём дневнике о том, что на долгом пути по Сибири она как невеста декабриста встречала повсюду исключительную отзывчивость, теплоту, гостеприимство и бескорыстие сибиряков- русских и бурят.(8)

К осени 1827г. всю каторжную «колонию» декабристов перевели в Читу. Но боязнь побега заставила правительство подумать о специальной тюрьме, где декабристы были бы изолированы и не могли бы найти сообщников для пугавшего правительство побега.

Однако, в связи с этим необходимо сказать о таком событии, как заговор в Зерентуйском руднике. Он был организован в 1828г. членом Общества соединённых славян И.Сухиновым, сыгравшим значительную роль в восстании Черниговского полка.

После восстания Сухинов бежал, долгое время скрывался, был арестован и сослан на каторгу. Вместе со своими товарищами Мозалевским и Соловьёвым он отбывал каторгу отдельно от других декабристов - в Зерентуйском руднике. На каторгу Сухинов принёс самую жгучую ненависть к правительству: «Вредить правительству чем бы то ни было, - вспоминают о нём его близкие товарищи, - сделалось для него потребностью; освободить себя и всех было его любимой мыслью. Он жил только для того, чтобы до последней своей минуты быть вредным правительству. Любовь к Отечеству, составляя всегда отличительную часть его характера, не погасла, но, по словам самого Сухинова, она как бы превратилась в ненависть к торжествующему правительству». Сухинов составил план обширного заговора, имевшего целью освободить декабристов и всех остальных каторжан Нерчинского округа. Но он не искал среди самих декабристов союзников и помощников в выполнении своего замысла. Не надеясь на их поддержку, он стал вербовать сторонников из среды других каторжан, вероятно, в большинстве случаев крестьянского происхождения.

План заговора, по материалам следствия, был таков: решено было навербовать большую группу сторонников, затем в назначенный день и час поднять восстание - сначала в Зерентуйском руднике. Захват оружия был обязательным условием восстания. Товарищ Сухинова Соловьёв рассказывал, что заговорщики, готовясь к выступлению, в лесу тайком «лили пули, делали патроны, которых более 1000 было сделано»(4). Было решено в начале действий прежде всего напасть на цейхгауз, захватить солдатские ружья с патронами, затем идти в казармы, где проживают рабочие», поднять их, разбить тюрьму, освободить «колодников», а тюремных чиновников самих посадить в тюрьму и зажечь». Далее восстание должно было перекинуться на Нерчинские рудники.

Там также первым делом необходимо было захватить оружие - не только ружья, но и пушки; таков был план. Восставшие должны были дальше «проходить по заводам и рудникам, забирать в партию людей, с коими пройти свободно до читинского острога и, буде возможно, освободить из оного всех содержащихся там государственных преступников, с коими соединяясь, сделать тогда особое распоряжение…» Восстание было назначено на 25 мая 1828г. в 10 часов вечера. Пунктом сбора было кладбище.

Но нашелся предатель - участник заговора Алексей Казаков: он выдал рудничному начальству заговорщиков и их планы. Предательство было открыто. Казаков был убит заговорщиками, но было уже поздно.

Участники заговора были арестованы и предстали перед судом. Генерал Лепарский получил полномочия действовать по законам военного времени. На следствии Сухинов «ни в чём признания не учинил» и держался исключительно стойко. По приговору он должен был подвергнуться наказанию плетьми и клеймению лица раскалённым железом. Товарищи тайно оповестили его о приговоре. Сухинов в тюрьме дважды пытался отравиться, но оба раза насильственная помощь отдаляла смерть. Накануне казни, 1 декабря 1828г. Сухинов повесился на ремнях, поддерживавших его цепи. Он прикрепил ремни к печной заслонке и задушил себя в лежачем положении. Так погиб последний декабрист, носивший замысел вооружённого восстания и до конца своей жизни горевший желанием осуществить его.

Заговор в Зерентуйском руднике заставил правительство поторопиться с тюремным строительством. Местом для новой тюрьмы был выбран Петровский каторжный завод близ Иркутска, куда декабристы были переведены из Читы осенью 1830г. Они должны были содержаться там, в камерах без окон под бдительным надзором не отходящих от них часовых.

Длительный переход на Петровский завод декабристы прошли пешком. На пути к ним пришла весть о революции 1830г. во Франции. Они встретили это известие с восторгом.

Условия каторги были, конечно, очень тяжелы. Среди декабристов были случаи психических заболеваний.

Очень тяжелым оказалось и положение ссыльнопоселенцев: каторга в Сибири, вопреки предположениям правительства, оказалась, чуть ли не более «лёгким», чем поселение. Незнакомые с условиями сибирской жизни правительственные чиновники в Петербурге руководствовались при размещении ссыльнопоселенцев лишь географической картой. Между тем часто какой-нибудь заштатный «город», назначенный для поселения, фактически как город и а природе-то не существовал, а оказывался крохотным поселком из двух-трёх юрт. Попавшие туда декабристы страдали от невозможно тяжёлых условий жизни, голода, отсутствия медицинской помощи, невозможности найти работу.

В особенно трудном положении оказались те декабристы, которым родственники по бедности ничего е могли присылать или не могли хлопотать при дворе об улучшении их участи. Большинство этой группы составляли члены Общества соединенных славян. Им помогали более обеспеченные товарищи по заключению, получавшие поддержку от семей. Вообще «славяне» держались на каторге несколько обособленно. Это подметил в своих «Записках» И.Якушкин. по его словам, славяне составляли особый кружок - «наиболее замечательный»; «…приглядевшись к ним поближе, можно было убедиться, что для каждого из них сказать и сделать было одно и то же и что в решительную минуту ни один из них не попятился бы назад».

Декабрист Михаил Сергеевич Лунин и в Сибири повёл с царизмом борьбу не на жизнь, а на смерть.

Под видом писем к своей сестре (в замужестве Уваровой) он развернул невероятно смелую противоправительственную пропаганду. В письмах он клеймил самодержавие, разоблачал его преступления, бездарность высших чиновников, давал оценку правовых институтов самодержавия. Он пытался убедить соотечественников в том, что существующий строй устарел, тормозит развитие страны, и требовал коренных преобразований. Он считал, что на каторге борьба с правительством не кончается, и смело продолжал её один на один. Письма Лунина к сестре переписывались и распространялись по России в копиях. Лунин дал разоблачающую критику на «Донесение Следственной комиссии» - отчёт следствия по делу декабристов. Рукопись сочинения Лунина «Взгляд на русское тайное общество с 1816 по 1826 год» попало в 1841г. в руки III отделения; у Лунина был сделан внезапный обыск, он был арестован и заключён в страшную Акатуевскую тюрьму при Нерчинских горных заводах. Можно сказать, что смертная казнь Лунина была предрешена царизмом: в Акатуе были созданы такие условия, которые не мог бы вынести человек. Лунин погиб в 1845г.

По делу Лунина (в 1842г.) был арестован также член Общества соединенных славян Громнитский - секретарь, переписывавший сочинения Лунина, Громнитский был отдан под надзор местной полиции.

В ссылке И.Д. Якушкин много раз возвращался к вопросу о земельных правах крестьян и помещиков. В сибирский период своей жизни он пришел к выводу о том, что «освобождение крестьян, не предоставив в их владение достаточного количества земли, было бы наполовину обеспечить их независимость». Декабрист пришёл к мысли, что всю землю при освобождении крестьян необходимо распределить между крестьянами и передать в общинное владение. Он считал, что русской сельской общине принадлежит будущее. «Распределение поземельной собственности между крестьянами, - писал И.Д. Якушкин, - и общинное владение ею составляет у нас основные начала, из которых со временем должно развиться все гражданское устройство нашего государства».

Эволюцию претерпели и правовые взгляды Н.А. Бестужева. В 20-х годах он, как и П.И.Пестель, считал, что освобождать крестьян от крепостной зависимости нужно только с предоставления им земли. Будучи на поселении Н.А. Бестужев пришёл к выводу об уничтожении частной собственности на землю. «По-моему, - писал он в письме С.Г. Волконскому 16 февраля 1850г., - земля, воздух, вода, т.е. то, чего мы не можем создать ни одного атома, не может быть нашею собственностью». Признав, что природные богатство не могут принадлежать отдельным лицам, Н.А. Бестужев, задумываясь над вопросом о том, кому же должна принадлежать земля после уничтожения феодальной собственности на неё, писал Трубецкому: «Земля не должна принадлежать никому; она есть собственность государства, народа».

В поисках пути решения аграрного вопроса Н.А. Бестужев приходит к выводу, что земля должна принадлежать тем, кто на ней трудиться. Он исходит из демократических предпосылок признания права каждого на землю: «Каждый, до какой бы он крайности не был доведен, всегда имеет право на клочок земли, который даст ему пропитание». Н.А. Бестужев также становиться сторонником крестьянской общины. «Наши общины, - писал он, - суть не что иное, как социальный коммунизм на практике, где земля есть средства в работе».

Одним из важных итогов пребывания декабристов в Сибири, было создание программы её подъёма производительных сил и культурного уровня. Заслуживает внимания деятельность декабристов по воплощению этой программы. Следует отметить, что её создание началось несколько лет спустя после значительного события в истории Сибири - проведения реформы Столыпина (1819-1822). Помимо экономических и социальных последствий, реформа дала толчок к развитию общественного сознания сибиряков, одним из проявлений былого, в частности, создание кружка красноярской интеллигенции, сложившегося вокруг первого енисейского губернатора А.П. Степанова (1823-1831).

Одним из аспектов изучения общественного движения Сибири периода декабристской ссылки является вопрос о взаимосвязи общественных процессов, протекавших в самой Сибири, и развития декабристской мысли.

В нашей литературе главное внимание уделяется, как правило, влиянию декабристов на сибиряков. В отдельных работах встречаются попытки проследить обратное влияние. В данной статье ставится задача рассмотреть некоторые особенности этого процесса на примере красноярского кружка, а именно: исходя из имеющихся сведений о знакомстве декабристов с краеведческими произведениями красноярцев, а также их контактов, связанных с изучением края либо с развитием его производительных сил, сопоставить взгляды членов кружка с отдельными положениями декабристской программы развития Сибири.

А.П. Степанов известен как человек, проводивший в жизнь мероприятия реформы М.М. Сперанского. Он стремился к распространению просвещения в крае, был близок с рядом декабристов, поселенных в Сибири, выступал как писатель, краевед. С ним на службу в новый губернский центр прибыли чиновники из Европейской России и из сибирских городов. В 1823 г. было создано общество «Беседы о Енисейском крае», ставившие задачи исторического, географического, этнографического и экономического изучения края. Переписка с учреждениями Министерства народного просвещения, а также выявленный нами круг краеведческих произведений красноярцев, пресвященных Сибири, позволяют считать, что общество «Беседы о Енисейском крае» действовало на протяжении нескольких лет. К наиболее крупным произведениям красноярцев, хорошо известным историкам, этнографам и литературоведам, принадлежат «Письма о Восточной Сибири» А.И. Мартоса (М., 1827), «Записки о Енисейской губернии Восточной Сибири 1831 г.» И. Пестова (М., 1833) и «Енисейская губерния» А.П. Степанова (Спб., 1835). Воспоминания одного из членов кружка А.К. Кузьмина «Из подлинных записок» («Атеней», 1858, ч.2) также представляют интерес для рассмотрения данной темы, так как содержат страницы, посвященные описанию быта населения Енисейской губернии.

Декабристы оставили яркий след не только в истории революционного движения, но и в истории отечественной науки и культуры. Среди них были талантливые литераторы и историки, экономисты и философы, естествоиспытатели. Различного рода материалы убеждают в том, как разнообразны были научные интересы большинства участников декабристских тайных обществ. «Смело могу сказать, - отвечал А.А.Бестужев, - что я не оставил ни одной ветви наук без теоретического или практического изучения, и ни одно новое мнение в науках умозрительных, ни одно открытие в химии или механике от меня не уходило».

Ссылка в Сибирь на каторгу и вечное поселение обрекала декабристов на политическую, а часто и физическую смерть. Николай I рассчитывал на то, что изолированные от культурных центров, лишённые необходимой духовной пищи, в том числе книг, без права публикации своих научных и литературных произведений высокообразованные люди неизбежно будут обречены на «нравственное онемение» и духовную смерть. Этим планам не суждено было осуществиться. Ссыльные революционеры и в Сибири продолжали словом и примером служить делу, которому себя посвятили.

К сожалению, незаслуженно забытым в литературе остаётся вопрос о роли книги в жизни и деятельности ссыльных революционеров. Эта важная проблема одинаково интересна для книговедов, литературоведов, историков и других специалистов. Изучение круга чтения и читательских интересов ссыльных революционеров, формирования и использования их сибирских библиотек дает представление об интеллектуальной активности отдельных декабристов в различные периоды их жизни в Сибири, об оттенках их мировоззрения, о той большой и разнообразной их общественно-полезной деятельности, для осуществления которой использовались книги.

«Область наук невозбранима никому. Можно отнять у меня всё, кроме того, что приобретено наукою, и первейшее и живейшее моё удовольствие состоит в том, чтобы всегда следовать за наукою, - писал Н.А.Бестужев сестре в 1842г. - Я жалею об одном, что много полезных мыслей остались и останутся бесплодны для науки, что чтение без цели, несмотря на всю любовь к познаниям, не даст никакого результата».

Знакомство с сибирскими библиотеками декабристов, их читательскими интересами убеждает в том, что чтение декабристов меньше всего можно назвать бесцельным: несмотря на всевозможные запрещения и ограничения, они настойчиво искали и находили возможность совершенствования и практического использования своих знаний в условиях каторги и поселения. «Если мы, находясь в каземате, не можем [...] действовать с пользою для общества, то ничто не мешает тому, чтоб готовиться к этому действию, если снова представится нам случай к общественной деятельности», - так сформулировал Д.И.Завалишин основную программу занятий знаменитой «казематской академии».

Об увлечении математикой узников Читинского острога свидетельствует письмо А.Г. Муравьёвой от 1 мая 1828г., в котором она просила прислать учебные пособия по арифметике, алгебре и геометрии, указанные в «Каталоге библиотеки Плавильщикова»(5). В списке 26 названий русских авторов и переводных с французского, немецкого и латинского языков. Наряду с учебниками для начинающих здесь приведены и учебники для специальных учебных заведений.

Не менее популярной в Читинском и Петровском казематах была химия, хотя книжный характер освоения этой науки не мог удовлетворить узников. «Книжные пособия по этой части у нас все есть, - писал А.П. Юшневский брату. - Большую часть всего, что здесь имеем по части химии, читал, но без поверки опытом ничего почти в памяти не сохранилось»(6). О пересылке книг по химии для А.И.Вегелина в Читинский острог просила его родных М.Н.Волконская в ноябре 1828г.

Медицинская литература, в изобилии представленная в каземате, лекции Ф.Б. Вольфа и практические навыки, полученные декабристами под его руководством, немало способствовали тому, что после выхода на поселение многие из них с успехом занимались медицинской практикой, видя в этом не только необходимость, но и гражданский долг.

Биологией И.Д. Якушкин интересовался ещё во время учёбы в Московском университете. В Ялуторовске он продолжил свои занятия: изучил местную флору, вёл метеорологические наблюдения, много читал. О своей сибирской библиотеке он рассказывал сыну: «Их стоит на моих полках более двухсот, почти каждая из этих книг заключает в себе положение какой-нибудь отдельной науки, и я перечитываю мою небольшую библиотеку всякий раз с большим и большим удовольствием».

Много неизбывного горя и страданий пришлось испытать декабристам за долгие годы изгнания…

Один за другим уходили из жизни их друзья и товарищи по казематам Петропавловской, Выборгской, Шлиссельбургской, Кексгольмской крепостей, по Нерчинским рудникам, по Читинскому и Петровскому острогам, по глухим углам сибирской ссылки…

До глубины души потрясла всех скоропостижная смерть в страшной акатуйской тюрьме Михаила Лунина- до последнего дыхания ярого и неотступного борца против самодержавия. От Финского залива до мрачных сопок Акатуя, через необъятные российские просторы, сквозь дремучие леса Урала и сибирскую тайгу примчала Екатерина Сергеевна Лунина-Уварова памятник на одинокую могилу своего безмерно почитаемого и любимого брата.

Горькими слезами родных, мужей и подруг были оплаканы кончина Камиллы Ивашевой, Александры Муравьёвой, Катерины Ивановны Трубецкой…

Из года в год, несмотря на бдительную проверку жандармами переписки, узнавали декабристы о новых и новых жертвах неумолимого и неустанного душителя русской свободы- Николая Первого.

Узнали они, что угнан в оренбургскую ссылку певец украинского народа Тарас Шевченко. Что вместе с петрашевцами сослан на каторгу Достоевский. Что отправлен в Вятку под надзор полиции Михаил Ефграфович Салтыков-Щедрин, от сатирического хлыста которого багровели щёки больших и малых николаевских «помпадуров». Что только смерть избавила от заточения в Петропавловскую крепость замечательного революционного критика Виссариона Григорьевича Белинского. Что выдающийся писатель, революционер-демократ Александр Иванович Герцен, вырвавшись из жандармских когтей, вынужден был эмигрировать за границу, покинув родину, любимую всем сердцем.

В 1855 году умер Николай I.

Вступление на трон нового царя полагалось ознаменовать торжествами и «милостями».

Новый шеф жандармов нового царя, Александра II, - Долгоруков- вызвал к себе сына декабриста Волконского Михаила Сергеевича, приехавшего в это время в Москву с докладом об Амурской экспедиции.

Государь император,- напыщенно заговорил Долгоруков,- узнав, что вы в Москве, повелел передать вам манифест о помиловании декабристов с тем, чтобы вы немедленно отвезли его вашему отцу и его товарищам.- И он протянул Волконскому пакет, украшенный сургучными печатями с двуглавым орлом.

В тот же вечер Михаил Волконский выехал в Иркутск по той же самой дороге, по которой 29 лет назад его мать, Марья Николаевна Волконская, держала свой путь из Москвы в Нерчинск. В необычайно короткое время- всего за 15 дней- Михаил преодолел этот путь.

К тому времени из 121 осталось лишь 19 ссыльных декабристов. (9)

Многие декабристы возвратились, но некоторые остались в Сибири. Декабрист Горбачевский, например, и после этого разрешения остался на Петровском заводе: связи с европейской Россией были у него разорваны, родных там не осталось, а те, кто остался, уже были чужими людьми.

Возвратившись после амнистии в европейскую Россию, некоторые декабристы, например, Оболенский, приняли участие в крестьянской реформе 1861г., оказавшись на стороне либерального помещичьего лагеря. Но были декабристы, резко отрицательно отнесшиеся к куцей крестьянской реформе, руководимой дворянами-крепостниками. Горбачевский предвидел неизбежность крестьянских восстаний в связи с реформой: «струна была слишком натянута, чтобы пущенная стрела не пошла прямо к цели».

Декабристы обратили внимание на несметные богатства Сибири, на такие качества её населения, как смелость и отвага, независимость в суждениях, свободолюбие. Они по-настоящему полюбили эту «страну изгнания», её народности и племена, верили в их светлое будущее и своей разносторонней деятельностью стремились приблизить это будущее.

ДЕКАБРИСТЫ в Сибири. Приговор Верховного уголов. суда, последовавший за восстанием декабристов, способствовал возникновению нового явления в рус. обществ. жизни – массовой полит. ссылки . С 1826 в Сибирь ссылались уже не одиночки, а представители идейных течений, орг-ций, партий, видевших свою цель не только в критике, но и в реальном изменении существующего строя и использовавших для этого рев. методы.

По делу Д. состоялось неск. судеб. процессов. Осн. часть членов тайных об-в прошла через Верховный уголов. суд (июль 1826), приговором к-рого 99 чел. ссылались в Сибирь. Предусматривались 4 формы ссылки: в каторж. работы, на поселение с лишением чинов и дворянства, в сиб. гарнизоны с разжалованием в солдаты и на поселение с правом вступления в службу, но под строгим полиц. надзором. Кроме того, воен. судом Московского полка в янв. 1827 к каторж. работам были приговорены унтер-офицер А.Н. Луцкий и солдат Н. Поветкин, в июне того же года аналог. приговор вынес суд Гренадерского полка в отношении рядовых П. Долговязова, Т. Мезенцева, С.Рытова, Д.Соловьева, В.Трофимова и Т.Федотова. Дело о восстании Черниговского полка рассматривалось в 2 комиссиях воен. суда при Первой армии. Офицеры А.А. Быстрицкий, А.Е. Мозалевский, В.Н. Соловьев и И.И. Сухинов были приговорены к вечной каторге, та же мера избрана и в отношении фельдфебеля М. Шутова.

В 1826–27 воен.-полевыми судами на различ. сроки каторж. работ и поселение в Сибирь были осуждены члены тайных об-в: Астраханского, Оренбургского, Военных друзей. Не связанные непосредственно с декабрист. орг-циями, эти об-ва тем не менее оказались близки к ним по духу и устремлениям, а их участники (А.Л. Кучевский, А.И. Вегелин, К.Г. Игельстром, М.И. Рукевич, Х.М. Дружинин, Д.П. Таптыков и др.) получили общее для всех «государственных преступников» этого периода название – декабристы. Всего в сиб. ссылку было отправлено 124 участника декабрист. орг-ций, 96 из них – в каторж. работу, остальные – на бессрочное поселение и ссылку в сиб. гарнизоны. Из числа сосланных в Сибирь 113 чел. принадлежали к дворян. сословию и только 11 чел. – к податным сословиям (крестьянин по происхождению П.Ф. Выгодовский и 10 ниж. чинов). Среди Д. 8 чел. обладали княжескими титулами (А.П. Барятинский, С.Г. Волконский , В.М. Голицын, Е.П. Оболенский, А.И. Одоевский, С.П. Трубецкой , Ф.П. Шаховской и Д.А. Щепин-Ростовский). Граф З.Г. Чернышев принадлежал к семейству, ведущему свой род от одного из приближенных Петра I. Еще четверо (А.Е. Розен , В.Н. Соловьев, А.И. Черкасов и В.И. Штейнгейль ) имели титул барона.

105 ссыльных до 1825 были военными. Только 8 чел. служили по гражд. ведомству, а 11 находились в отставке. Среди военных трое имели генеральский чин (ген.-майоры С.Г. Волконский и М.А. Фонвизин и ген.-интендант Второй армии А.П. Юшневский), 11 были полковниками, 7 – подполковниками, 7 – майорами (капитан-лейт.), 10 – капитанами (ротмистрами), 13 – штабс-капитанами (штабс-ротмистрами), 18 – поручиками (мичманами), 21 – подпоручиками (корнетами), 7 – прапорщиками, 5 – юнкерами и портупей-прапорщиками, 4 – унтер-офицерами и фельдфебелями и 7 – рядовыми. В гражд. службе наиб. высокое положение занимал С.Г. Краснокутский, имевший 4-й класс (действит. стат. советника), наиб. низкое – П.Ф. Выгодовский, служивший писцом в канцелярии волын. гражд. губернатора «сверх штата». Самому старшему (О.-Ю.В. Горскому) было 60 лет, младшему (В.С. Толстому) – 20.

Появление в Сибири столь значит. кол-ва совершенно необычных и по своему статусу, и по своим убеждениям ссыльных создавало для пр-ва опред. трудности. Прежняя система уголов. ссылки не годилась, т. к. предоставляла каторжанам возможность проживать без охраны в казармах или на квартирах с семьями, а поселенцам – через 10 лет переходить в одно из податных сословий, свободно проживать и даже передвигаться в пределах Сибири, заниматься любым видом производств. деят-ти, что диктовалось необходимостью заселения и хоз. освоения сиб. просторов. Ссылка Д. должна была решить, по меньшей мере, 2 задачи: во-первых, устрашить дворянство и удержать его в дальнейшем от фрондирования; во-вторых, изолировать «государственных преступников» от рус. об-ва, не допуская их влияния на него.

«Политическая смерть», к к-рой приговаривались Д., означала полное юр. бесправие, т. е. потерю гражд. и частн., семейных прав. «Политические мертвецы» могли получать известия и помощь от родственников, если таково было желание последних, но связь эта была односторонней, т. к. права переписки они были лишены. Большинство родственников, даже не разделяя убеждений своих близких и не скрывая своего недовольства по их поводу, все же поддерживали с ними отношения. Однако печать и обществ. мнение в 1850–60-е гг. обвиняли родственников нек-рых Д. (И.А. Анненкова , А.В. Поджио , В.Ф. Раевского ) в невозвращении унаследованного имущества. Жены осужденных, с разрешения церкви, освобождались от уз прежнего брака и имели право вступить в новый. До 1825 в офиц. браке состояли 23 Д., но только 3 женщины, да и то не сразу, воспользовались этой возможностью. Девять жен (Е.И. Трубецкая, М.Н.Волконская, А.Г.Муравьева, Е.П.Нарышкина, Н.Д.Фонвизина, А.В.Ентальцева, М.К.Юшневская, А.И.Лавыдова и А.В.Розен), преодолев немало препятствий, поехали за своими мужьями в Сибирь. Остальные поддерживали их материально и морально. Разрешено было приехать в Сибирь для вступления в закон. брак П. Гебль и К. ле Дантю – невестам И.А. Анненкова и В.П. Ивашева (см. Декабристки ). Одновр. терялась «родительская власть над детьми». Полностью прекращались также имуществ. отношения. Имущество тех, кто до вынесения приговора успел написать завещание, переходило к объявленным в нем наследникам; с теми, кто этого не сделал, поступали по закону «точно так, как бы он умер».

На Д. не распространялось положение «Жалованной грамоты дворянству» 1785, освобождавшее даже осужденных дворян от телесных наказаний. Они отправлялись в Сибирь закованными и должны были оставаться в кандалах «до высочайшего повеления». Таковое последовало только в апр. 1828. На каторге Д. содержались в отд. помещениях под охраной спец. воинской команды. Она же наблюдала за «государственными преступниками» и во время работ, чтобы не допустить к.-л. контактов с уголов. преступниками, «общающимися в тех же работах» (в Благодатском руднике), или мест. жителями (во время пребывания в Чите и Петровском Заводе ). Ограничения и лишения применялись не только к осужденным на каторж. работы, но и к тем, кто отправлялся сразу на поселение. Исключение составляли лишь приговоренные к ссылке на жительство (А.Н. Муравьев, С.М. Семенов ), что не влекло за собой лишения дворян. прав и привилегий, позволяло вступать в службу и, следовательно, давало возможность надеяться на улучшение своего положения в будущем. В дальнейшем под давлением родственников и в связи с важными событиями в стране и царской семье Д. были «дарованы милости» и сделаны нек-рые послабления в режиме ссылки (снятие кандалов, перевод на Кавказ в солдаты, право вступать в службу «сверх штата»). Однако это не изменяло сути общего отношения пр-ва к «государственным преступникам».

Для надзора за ссылкой Д. в Сибирь создавалась особая система упр-ния. Тем самым было положено нач. отделению полит. ссылки от уголовной. Уже 3 июля 1826 было образовано III Отд-ние собственной е. и. в. канцелярии, среди многочисл. функций к-рого был и контроль над «государственными преступниками». Кроме III Отд-ния и Корпуса жандармов делами ссыльных Д. занимались Мин-во внутр. дел, органы воен. ведомства России – Ген. штаб и Воен. мин-во, постоянно соперничавшие между собой, а также не расформированная еще Следственная комиссия. Несогласованность действий всех этих орг-ций, усугублявшаяся отсутствием необходимой законодат. базы, заставила пр-во создать новый вр. орган – Особый комитет. В него вошли нач. Ген. штаба И.И. Дибич и шеф III Отд-ния и Корпуса жандармов А.Х. Бенкендорф как представители центр. органов исполнения приговора, генерал-губернатор Вост. Сибири А.С. Лавинский и комендант при Нерчинских рудниках С.Р. Лепарский как непосредственные организаторы декабрист. ссылки на местах.

Гл. обязанности по надзору были возложены на генерал-губернаторов сиб. регионов. Подчиняясь III Отд-нию по вопросам полит. ссылки, они следили за ходом доставки Д. к местам поселения и условиями их водворения; ведали решением вопросов о выдаче ежегодного казен. пособия неимущим и расходовании средств теми, кому помогали родственники; докладывали в С.-Петербург о поведении и быте поселенцев; вели наблюдение за деят-тью подчиненных им должностных лиц и губ. органов, имевших контакты с Д. К таким губ. органам относились Гл. упр-ние и губ. правления, казен. палаты, гражд. губернаторы, прокуроры, полицмейстеры, исправники и городничие. В самом низу этой пирамиды надзора находились вол. правления, урядники и сел. старосты. Не удовлетворяясь даже столь сложной структурой, центр. власти время от времени устраивали спец. проверки (напр., ревизия жандарм. подполковника А.П. Маслова в 1828–29) или включали эту обязанность в многочисл. функции сенатских ревизий (ревизия И.Н. Толстого в 1843–45). Подобная система, где все участники знали о взаимной слежке, безусловно, отрицательно сказывалась на положении как ссыльных, так и надзиравших за ними. Однако со временем, поддавшись повседневной рутине, к тому же не всегда понимая смысл занятий своих подопечных, низшие исполнители стали ограничиваться шаблонными отписками: такой-то «ведет себя хорошо… ни в чем предосудительном не замечен… погружен в книжные занятия…» Порой это приводило к неприят. для мест. администрации последствиям. Так, в 1841 из доноса чиновника П.Н. Успенского выяснилось, что М.С. Лунин , о поведении к-рого имелись лишь положит. отзывы, в то время, о к-ром шла речь, занимался антиправит. деят-тью. Проводившему следствие пред. губ. правления В.И. Копылову пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать петерб. начальству, что виновны в этом не губ. власти, а «психическое расстройство» самого урикского поселенца.

Важным элементом надзора стала перлюстрация писем «государственных преступников». Вышедшие на поселение Д., получив право на переписку с родственниками, были прекрасно осведомлены об этом и пользовались дарованной им «милостью» осмотрительно. Как правило, в письмах, шедших по офиц. каналам, сообщались лишь обыденные домаш. новости, излагались мнения о событиях общеизвестных и высказывались просьбы относительно тех предметов, к-рые не входили в списки запрещенных. О более важных вещах писалось «с оказией». По мере того как Д. приживались в местах поселения и обзаводились кругом друзей и приятелей из числа мест. купцов и чиновников, таких «оказий» становилось все больше и отследить их властям становилось все труднее. «Почтальонами» декабристов были купцы (Е.А. Кузнецов, А.В. Белоголовый, В.Н. Баснин , Н.Я. Балакшин), чиновники (Я.Д. Казимирский, Л.Ф. Львов, П.Д. Жилин, А.О. Россет), местные дамы (О.В. Андронникова, К.К. Кузьмина, М.А. Дорохова, О.П. Лучшева).

Отправка Д. в Сибирь началась в июле 1826. Отправляли небольшими партиями (2–6 чел.) в сопровождении жандармов и фельдъегеря. Для скорейшей доставки к месту наказания и сохранения секретности их везли на телегах. От С.-Петербурга до Иркутска на дорогу уходило от 24 до 37 дней и еще 15–20 дней занимал путь до Читы. Езда в тряских, неприспособленных для перевозки людей телегах, кандалы весом от 5 до 9 кг, не снимавшиеся ни днем, ни ночью, плохая еда отрицательно сказывались на здоровье осужденных. Спешка фельдъегерей, не останавливавшихся даже для ночлега, едва не стоила жизни братьям Бестужевым , А.П. Барятинскому и И.И. Горбачевскому. Еще труднее пришлось тем, кто был отправлен «по этапу» пешком: солдатам, офицерам-черниговцам И.И. Сухинову, А.Е. Мозалевскому, В.Н. Соловьеву, А.А. Быстрицкому и членам Об-ва военных друзей и Оренбургского об-ва. Весь путь занял ок. 1,5 лет.

Первые партии Д. прибыли в Иркутск 27 и 29 авг. 1826. Осужденный на поселение Н.Ф. Заикин на следующий день был отправлен в Гижигинск Якутской обл. , а 8 каторжан (С.Г. Волконского, С.П. Трубецкого, В.Л. Давыдова, А.З. Муравьева, Е.П. Оболенского, А.И. и П.И. Борисовых и А.И. Якубовича) пред. губ. правления Н.П. Горлов, заменявший уехавшего с инспекцией в Нерчинский Завод гражд. губернатора И.Б. Цейдлера и не имевший четкого предписания о месте их назначения, отправил в Иркутский солевар., Александровский и Николаевский винокур. заводы. Только 6 окт. 1826, получив инструкции Особого комитета, Цейдлер распорядился перевезти их в Нерчинский Завод, а оттуда они были направлены в Благодатский рудник. За послабления, сделанные «государственным преступникам», выразившиеся в снятии оков и допущении к ним иркут. общественности, Горлов был освобожден от занимаемой должности с установлением секрет. жандарм. надзора.

Условия в Благодатском руднике были суровыми: Д. содержались в тесных отд. каморках под постоянным надзором горной стражи, не имея возможности даже для чтения, а тем более для общения с окружающими; их использовали на горных работах. Но даже в этих условиях они отстаивали человеч. достоинство. 10 февр. 1826 в ответ на произвол мест. начальства Д. объявили голодовку и добились удовлетворения своих требований и смещения горного офицера Рика. Положение заключенных неск-ко улучшилось с приездом Е.И. Трубецкой и М.Н. Волконской, взявших на себя заботы об их одежде, питании и переписке с родными. 15 сент. 1827 декабристов из Благодатского рудника отправили в Читу, где было решено собрать всех осужденных в каторж. работу.

Читинский острог располагался в маленьком селении горного ведомства, состоявшем из 49 домов. С янв. 1827 по июль 1828 здесь размещалось 85 заключенных, воинская команда «из 3 офицеров, 2 музыкантов, 17 унтер-офицеров и 150 рядовых» и комендант. упр-ние из 8 чел., включавшее, кроме офицеров, лекаря и священника. «Государственные преступники», да и их надзиратели, правда, гораздо больше доверяли не штат. лекарю Д.З. Ильинскому, а декабристу Ф.Б. Вольфу . Помещения пересыльной тюрьмы, в к-рой первонач. разместили новоприбывших, не были приспособлены для такого кол-ва заключенных: в небольших комнатах (ок. 20 кв. м каждая) находилось по 16–25 чел., большую часть камер занимали нары, из-за звона цепей стоял постоянный шум, уединиться было невозможно. Поскольку в окрестностях Читы не было рудников, Д. использовали гл. обр. на земляных работах: они копали ров под фундамент возводимой для них тюрьмы и ямы для частокола вокруг нее, занимались планировкой улиц Читы, засыпали овраги, в зимнее время на ручных жерновах мололи рожь.

Нелегким было мат. положение: на питание и содержание каждого осужденного отпускалось в год 24 руб., сумма явно недостаточная для удовлетворения даже самых скромных нужд, особенно если не помогали родные. Чтобы преодолеть неравенство и обеспечить более или менее нормальное существование и внутр. независимость каждого из товарищей, Д. создали артель (см. Артели декабристов ). Правила ее были окончательно выработаны уже в Петровском Заводе: она существовала на общие взносы, члены ее выбирали старосту, казначея и закупщика, к-рые приобретали продукты питания и одежду для всех заключенных через коменданта и плац-майора. Позже была создана еще и Малая артель с целью накопления средств для выходивших на поселения товарищей.

Приехавшие вслед за своими мужьями женщины снабжали узников период. печатью и новинками лит., писали за них письма, выступали ходатаями и защитниками интересов Д. перед комендантом Лепарским.

В 1828 читин. узники были взволнованы известием о судьбе И.И. Сухинова, оказавшегося вместе с др. черниговцами в Горн. Зерентуе: за попытку организовать восстание каторжников с целью освобождения всех Д. он был приговорен к наказанию кнутом, клеймению и смерт. казни. Считая такое наказание бесчестьем, Сухинов покончил жизнь самоубийством.

К сер. 1830 закончилось стр-тво новой тюрьмы для Д. в Петровском Заводе, начавшееся в сер. 1827. 23 сент. Д. перешли в нее. Здесь получили дальнейшее развитие Бол. и Мал. артели и знаменитая «Каторжная академия», где читались лекции и рефераты по самым разным отраслям знаний: Ф.Б. Вольф преподавал физику, химию и анатомию, П.С. Бобрищев-Пушкин – математику, Д.И. Завалишин – астрономию, А.И. Одоевский – рус. словесность, Н.А. Бестужев , Н.М. Муравьев и П.А. Муханов – отеч. и мировую историю. Желающие обучались и иностр. яз.: фр., англ., греч. Тем, кому не удалось получить систематич. образования, эти занятия помогли существенно расширить кругозор и подготовить себя к поселенческой жизни. Этой же цели была подчинена и деят-ть ремесл. мастерских, в них не только чинили и шили одежду, тачали сапоги и изготовляли мебель, но и овладевали навыками ремесел, к-рые могли оказаться полезными в сиб. жизни. Лучшими мастерами среди Д. были Н.А. Бестужев, П.С. Бобрищев-Пушкин, Е.П. Оболенский.

Мн. внимания Д. уделяли творчеству. Стихи А.И.Одоевского, басни П.С. Бобрищева-Пушкина, повести ст. Бестужева, очерки П.А. Муханова, переводы Беляевых с большим вниманием выслушивались и подвергались доброжелат. разбору товарищей. Рояль А.П. Юшневского, скрипка Ф.Ф. Вадковского, виолончель П.Н. Свистунова, пение Н.А. Крюкова, М.Н. Волконской и К.П. Ивашевой приносили узникам минуты радости и покоя. Созданная Н.А. Бестужевым портрет. галерея сохранила черты «лучших людей из дворян».

Собранные вместе, Д. сумели преодолеть свои разногласия, обиды и сохранили единство, несмотря на различия во взглядах по мн. вопросам (отношение к религии, реформам и революции), всех их объединяло стремление донести до об-ва правду об истинных целях совершенного ими в 1825. В Петровском Заводе были написаны «Воспоминания о Рылееве» Н.А. Бестужева, «Записки» членов Об-ва соединенных славян (Записки И.И. Горбачевского), черновые наброски «Взгляда на русское тайное общество с 1816 до 1826 года» М.С. Лунина.

Постепенно петров. тюрьма пустела, в 1839 закончился срок каторги для 1-го разряда, и все, кроме И.И. Горбачевского, оставшегося здесь на поселение, разъехались к назначенным им местам. В 1826 «государственных преступников», приговоренных к ссылке на поселение, отправляли в самые отдаленные уголки Сибири – Берёзов , Нарым , Туруханск , Вилюйск , Якутск . Но вскоре выяснилось, что там для них нет возможности зарабатывать на жизнь. Кроме того, отдаленность мест приписки и плохие дороги не позволяли организовать предписанный императором строгий надзор. Поэтому большинство из отправленных в «глухие углы» были переведены в более обжитые места. Переводимых на поселение после отбытия каторж. работ сразу распределяли по юж. р-нам Сибири вдоль трактов и судоход. рек. При выборе мест власти вынуждены были учитывать и ходатайства родственников Д. За своих братьев просили жены министра двора С.Г. Волконская и министра финансов Е.З. Канкрина. Это предопределило возникновение своеобразных поселенч. колоний Д. Самыми изв. были Иркутская (в Урике проживали Муравьевы, Волконские, М.С. Лунин и Ф.Б. Вольф, в Оёке – Трубецкие и Ф.Ф. Вадковский, в Разводной – Юшневские, братья Борисовы, А.З. Муравьев и А.И. Якубович, в Усть-Куде – братья Поджио и П.А. Муханов), Ялуторовская (И.И. Пущин, И.Д. Якушкин , Е.А. Оболенский, Н.В. Басаргин, М.И. Муравьев-Апостол, В.К. Тизенгаузен), Тобольская (Фонвизины, Анненковы, братья Бобрищевы-Пушкины, П.Н. Свистунов, В.И. Штейнгейль, позже – А.М. Муравьев и Ф.Б. Вольф), Селенгинская (братья Бестужевы и К.П. Торсон ), Минусинская (братья Беляевы, братья Крюковы, П.И. Фаленберг).

С массовым выходом «государственных преступников» на поселение встал вопрос об их мат. обеспечении. Далеко не все Д. могли рассчитывать на поддержку родных. Вступать в гос. службу, за редким исключением, им было запрещено; не дозволялась пед. и мед. деят-ть; коммерч. деят-ть затруднялась из-за запрещения отлучаться из мест поселения далее чем на 30 верст. Только в 1835 император распорядился выделить в пользование каждому поселенцу по 15 дес. пахот. земли. Но воспользоваться этим разрешением смогли не все. Не имея необходимых с.-х. навыков и средств для покупки раб. скота, инвентаря, семян, нек-рые Д. возвращали полученные уч-ки общине (напр. Ф.Ф. Вадковский) или сдавали в аренду за часть урожая, обеспечивавшую пропитание в течение года (напр. П.Ф. Громницкий). Однако большинство из тех, кто оказался в деревнях и селах Сибири, постепенно втянулись в крест. работу. Для А.И. Тютчева, М.К. Кюхельбекера, И.Ф. Шимкова, Д.П. Таптыкова и др. эти занятия не выходили за рамки традиц. натур. хоз-ва, обеспечивавшего лишь необходимый прожит. минимум, позволявший сохранять опред. независимость. Но были среди Д. и такие, кто сумел расширить свои хоз-ва, придать им предпринимат., ориентир. на рынок хар-р. Братья Муравьевы и Волконский в Урике, Беляевы в Минусинске, отчасти Раевский в Олонках создали устойчивые, многопрофильные хоз-ва (зерновые, картофель, овощи) с использованием наем. раб. силы, новых приемов агротехники, улучшенных сортов семян и даже усовершенствованных с.-х. машин (напр., молотилки, изобретенной К.П. Торсоном). Д., безусловно, не научили сиб. крестьян новым методам земледелия, но их эксперименты с семенами способствовали улучшению семенного фонда, а выращивание ими в парниках огурцов, томатов и даже экзот. для этих мест арбузов и дынь стало примером для пригор. крестьян. Благодаря совмест. труду, доброжелат. отношению к односельчанам, готовности прийти на помощь и заступничеству перед мест. властями Д. довольно быстро удалось преодолеть настороженность и недоверие крестьян.

Д. делали попытки всерьез заняться предпринимательством. Братья Беляевы в Минусинске заключили договор с енисейск. золотопромышленниками о поставках на прииски с.-х. продукции. Поселенные в Селенгинске Бестужевы организовали компанию по разведению тонкорунных овец, а после неудачи в этом деле изготовляли на заказ полюбившиеся сибирякам «сидейки». А.М. Муравьев занимался мукомол. промыслом, имел пай в рыболов. артелях на Байкале, в зимнее время до 40 лошадей отдавал в извоз на Кругобайкальскую дорогу. В винных подрядах купцов Ребрикова и Бенардаки и найме раб. силы для Бирюсинских зол. промыслов принимал участие В.Ф. Раевский . А.В. Поджио , А.И. Якубович, С.П. Трубецкой, хотя и без больших успехов, участвовали в разработке зол. приисков. Однако недостаток собств. средств и запрет на дальние длительные отлучки, неизбежные в такого рода деят-ти, ограничивали возможности устройства Д. прибыльного дела, что полностью отвечало правит. инструкциям не допускать их «к таким обширным предприятиям и оборотам, кои могут дать им значение, превышающее положение обыкновенного крестьянина», «дабы в изобилии они не забыли вины своей».

Несмотря на запрет заниматься пед. деят-тью, Д. не могли оставаться в стороне от насущных для Сибири проблем образования. Почти во всех работах, посвящ. будущему края (статьи Г.С. Батенькова , Н.В.Басаргина, П.А.Муханова и др.), отмечалась крайняя необходимость развития системы образования, начиная с сел. школы, где обучали бы элементарной грамотности, и кончая университетом, к-рый мог бы обеспечить потребности сиб. губерний в образованных чиновниках и промышленниках. Созданные И.Д.Якушкиным (Ялуторовск), В.Ф.Раевским (Олонки), братьями Бестужевыми (Селенгинск) школы не просто способствовали развитию грамотности в Сибири, они представляли собой различ. типы учеб. заведений: общеобразоват. – для мальчиков и девочек, взрослых людей – и проф., где наряду с грамотой обучавшийся получал навыки ремесел. Обсуждение проблем образования привлекало в дом Волконских и Трубецких дир. иркут. гимназии К.П. Бобановского, учителей К.Т. Бушина, И.О. Катаева, Н.П. Косыгина, директрис Девичьего института М.А. Дорохову и Е.П. Липранди, начальницу Сиропитательного дома Е.П. Ротчеву. Обучение в этих учеб. заведениях детей Д. облегчало общение. В Тобольской губ. А.М. Муравьев и П.Н. Свистунов даже вошли в состав комитета об учреждении жен. школы. Успешными были и индивид. пед. занятия А.П. Юшневского, П.И. Борисова, А.В. Поджио, И.И. Горбачевского, их ученики без особого труда поступали в уезд. училища и гимназии, а нек-рые (Н.А. Белоголовый, И.С. Елин) – в университеты.

Большой вклад внесли Д. в дело культур. развития Сиб. кр. В городах Сибири (особенно губ.) уже существовало небольшое об-во (чиновники, купцы, учителя гимназий), в круг интересов к-рого входили лучшие образцы рус. и мировой культуры, однако этот слой был еще очень тонок и разобщен. Появление в этих местах высокообразованных, мыслящих и деятельных людей, сохранивших, несмотря на все ограничения и преследования властей, чувство собственного достоинства, привычный для дворянина образ жизни, не могло не вызвать повышенного интереса к ним сибиряков. «Уже одна открытая жизнь в доме Волконских, – писал ученик Д. Н.А. Белоголовый, – прямо вела к сближению общества и зарождению в нем более смягченных и культурных нравов и вкусов». Чтение науч. и худ. лит., обучение детей музыке, устройство лит. и муз. вечеров, участие в рукоп. журналах, «разумные увеселения», игры и соревнования детей, домаш. спектакли, посещение театра и концертов с последующим обсуждением увиденного – все это становилось примером для подражания и постепенно входило в быт. нормы жителей как круп. городов, так и небольших отдаленных городков и даже сел.

Мн. сделали Д. и для изучения Сибири. В.К. Тизенгаузен, И.Д. Якушкин, С.П. Трубецкой, П.А. Муханов в теч. неск. лет вели метеорол. наблюдения; братья Борисовы исследовали сиб. флору и фауну; стат. описанием Ялуторовска и Ишима занимались М.И. Муравьев-Апостол и В.И. Штейнгейль; сведения экон. хар-ра собирали Н.В. Басаргин, Д.И. Завалишин, Г.С. Батеньков; сбор этногр. и фольклор. материалов вели А.А. и Н.А. Бестужевы, В.К. Кюхельбекер . Искренне желая, чтобы эти новые знания принесли пользу отечеству, Д. посылали свои отчеты в науч. и период. издания (после 1845 было разрешено печатать их произведения, но под псевдонимами или анонимно), предоставляли материалы участникам различ. экспедиций, посещавших Сибирь, оказывали содействие сотрудникам сенатских ревизий Н.Н. Анненкова и И.Н. Толстого.

Д. высоко оценивали экон. потенциал Сибири. В работах А.О. Корниловича, Г.С. Батенькова, П.А. Муханова, Н.В. Басаргина, Н.А. Бестужева, Д.И. Завалишина рассматривались пути превращения этого отдаленного отсталого края в экономически развитую, политически и административно равноправную часть Рос. гос-ва. По их мнению, для этого в Сибири имелись все условия: отсутствие крепостного права, благодаря чему осн. соц. слой – крестьяне были более свободны, предприимчивы и самостоятельны в своей деят-ти, чем в европ.части страны; большие запасы природ. ресурсов для развития с. х. и пром-ти. Но для реализации данного потенциала пр-во должно было признать право на частн. земел. собственность, изменить форму налогообложения, развивать кредитно-банковскую систему, ориентир. на поддержку крест. (фермерского) хоз-ва и обрабат. пром-ти, способствовать созданию общесиб. транспорт. системы, включающей речное судоходство, шоссейные дороги и ж. д.

Несмотря на запреты обращаться к предметам, «до них не касающимся», Д. проявляли интерес ко всем происходящим в России событиям, подвергая их всестороннему анализу. Работы М.А. Фонвизина, М.С. Лунина, П.Ф. Дунцова-Выгодовского, В.И. Штейнгейля были посвящены самым актуал. проблемам рус. обществ. жизни, в них подвергалась критике правит. политика в области просвещения, в отношении к крест. и польск. вопросам, кавказской войне, внеш. политика. Интересовались Д. и новыми полит. и соц. учениями. Н.А. Бестужев, Е.П. Оболенский, Г.С. Батеньков в своих письмах обсуждали теории Сен-Симона, Фурье и Оуэна, а М.А. Фонвизин даже посвятил им особую статью. В 1850 Д. познакомились с сосланными петрашевцами. Они оказывали помощь и поддержку своим мл. товарищам, но и высоко оценивали цели, к к-рым те стремились.

Нек-рые из Д. и сами не прекращали актив. «действий наступательных». Убежденный в необходимости опровергнуть распространявшиеся ложные сведения о тайных об-вах, М.С. Лунин предпринял попытку через сестру, Е.С. Уварову, опубл. свои статьи и памфлеты за границей и одновр. начал знакомить с ними сибиряков. В кружок переписчиков и пропагандистов его «Писем из Сибири» входили П.Ф. Громницкий, иркут. учителя и чиновники. Это стало причиной вторичного ареста декабриста в апр. 1841 и заключения в Акатуйском остроге. Несмотря на грозящие им обыски, мн. Д. сохранили у себя списки работ своего товарища. В 1855 за «самые дерзкие и сумасбродные идеи о правительстве и общественных учреждениях» и «за ослушание и дерзость против местного начальства» из Нарыма Томской губ. был переведен в Вилюйск Якутской обл. П.Ф. Выгодовский. Вели борьбу против произвола мест. администрации оставшиеся в Сибири после амнистии В.Ф. Раевский и Д.И. Завалишин.

Смерть Николая I в февр. 1855 возродила у оставшихся в живых Д. надежду на возвращение на родину. В день коронации 26 авг. 1856 новый имп. Александр II подписал манифест об амнистии Д. Правда, дарованная им свобода имела ограничения в виде запрета проживать в столицах и обязат. полиц. надзора. Амнистией воспользовались только 32 Д., 50 не дожили до царской «милости», а 8 чел., потеряв связь с родными и не имея мат. возможности для переезда, остались в Сибири.

30-летняя ссылка Д. оставила глубокий след во мн. областях жизни Сибирского кр. , и сибиряки сохранили благодарную память о «первенцах свободы». В Петровском Заводе, Селенгинске, Иркутске, Красноярске , Тобольске , Ялуторовске бережно сохраняются их могилы. В городах, где они отбывали ссылку, открыты декабристов музеи .

Начало сиб. декабристоведению было положено воспоминаниями самих Д. и их современников. Материалы о них публиковались сначала на страницах нелегал. «Полярной звезды» А.И. Герцена, а затем и в рус. журналах «Русская старина», «Русский архив», «Исторический вестник». Появлению новых, относительно полных воспоминаний М.Н. Волконской, А.Е. Розена, Д.И. Завалишина и др. способствовало смягчение цензур. политики после 1905. Это создавало условия для более серьезного изучения сиб. ссылки Д. В этот период выходят в свет сб. М.М. Зензинова «Декабристы. 86 портретов» (М., 1906), книга М.В. Довнар-Запольского «Мемуары декабристов» (Киев, 1906), новое издание исслед-я А.И. Дмитриева-Мамонова «Декабристы в Западной Сибири» (СПб., 1905), отд. статьи в журналах «Былое», «Сибирский архив», «Труды Иркутской архивной комиссии» и др. Однако науч. разработка проблемы началась лишь с 1920-х гг., когда в связи со 100-летним юбилеем восстания на Сенатской площ. увидели свет работы Б.Г. Кубалова «Декабристы в Восточной Сибири» (Иркутск, 1925), М.К. Азадовского, Ф.А. Кудрявцева, В.Е. Дербиной в сб. «Сибирь и декабристы» (Иркутск, 1925), В.А. Ватина (Быстрянского) «Политическая ссылка в Минусинске. Декабристы в Минусинском округе» (Минусинск, 1925), А.К. Белявского «Декабристы в Забайкалье» (Сретенск, 1927) и др.

До нач. 1960-х гг. исслед-я декабристоведов о сиб. периоде жизни Д. касались в осн. их вклада в развитие того или иного региона, условий содержания на каторге, деят-ти нек-рых из них. Это был период изучения отд. аспектов, накопления фактов, необходимых для перехода от исслед-й науч.-популяр., краевед. хар-ра к подлинно науч., связывающему деят-ть Д. в ссылке с событиями как до восстания 1825, так и с происходившими после их отправки в Сибирь. Своеобразным поворотом в этом отношении стала монография М.В. Нечкиной «Движение декабристов» (М., 1955). И хотя сиб. период занял в ней относительно небольшое место, признание автором заговора Сухинова, антиправит. пропаганды Лунина, пед. деят-ти Якушкина продолжением прежней борьбы «дворянских революционеров» положило нач. «вписыванию» темы «Декабристы в Сибири» в рамки огромной проблемы – обществ. движения и рев. борьбы в России.

Решение этой задачи потребовало расширения источниковой базы исслед-й. И если значит. часть мемуаров Д. в разные годы была опубл. (мн., правда, к сер. 1970-х гг. стали уже библиогр. редкостью), то эпистоляр. их наследие оставалось малодоступным. С 1979 в Иркутске началось издание документ. серии «Полярная звезда» , объединившей ведущих декабристоведов страны. Возглавила редколлегию серии акад. М.В. Нечкина, деятельными членами ее были Н.Я. Эйдельман, С.В. Житомирская, С.Ф. Коваль, М.Д. Сергеев. К 2005 вышло 25 т., знакомящих читателей с творчеством как теоретиков и идеологов декабрист. движения (Н.М. Муравьева, С.П. Трубецкого, В.Ф. Раевского, М.А. Фонвизина, М.С. Лунина), так и рядовых участников тайных об-в (М.А. Назимова, А.М. Муравьева, П.Н. Свистунова).

В 1970–90-е гг. сиб. историки большое внимание уделяли исслед-ю эволюции взглядов Д. и их обществ. деят-ти в период ссылки. Появились новые науч. биографии Д. Однако говорить об окончательном решении всех поставленных задач было бы преждевременно.

Лит.: Михайловская А.И. Через бурятские степи: (Перевод декабристов из Читы в Петровский Завод) // Изв. Вост.-Сиб. Отд. Рус. геогр. об-ва. 1926. Т. 51; Бакай Н.Н. Сибирь и декабрист Г.С. Батеньков // Тр. Томск. краевед. музея. 1927. Т. 1; Одинцова М.К. Декабристы – солдаты // Сб. тр. Иркут. ун-та. 1927. Вып. 12; Дружинин Н.М. Декабрист Никита Муравьев. М., 1933; Лурье Г.И. Якутская ссылка до 70-х годов XIX века // 100 лет Якутской ссылки. М., 1934; Барановская М.Ю. Первый краевед и этнограф Бурятии декабрист Н.А. Бестужев // Сов. краеведение. 1936. № 3; Коваль С.Ф. Декабрист В.Ф. Раевский. Иркутск, 1951; Он же. Декабристы и общественное движение 50-х – начала 60-х годов XIX века // В сердцах отечества сынов. Иркутск, 1975; Богданова М.М. Декабристы в Минусинской ссылке // Декабристы в Сибири. Новосибирск, 1952; Ретунский В.Ф. Заметки о пребывании декабристов в Тобольске // Ежегодник Тюмен. обл. краевед. музея. 1960. Вып. 1; Замалеев А.Ф. Декабрист М.А. Фонвизин. М., 1976; Зильберштейн И.С. Художник-декабрист Николай Бестужев. М., 1977, 1988; Шатрова Г.П. Эволюция декабризма // Декабристы и Сибирь. Новосибирск, 1977; Бахаев В.Б. Общественно-просветительская и краеведческая деятельность декабристов в Бурятии. Новосибирск, 1980; Шатрова Г.П. Декабрист Д.И. Завалишин: проблемы формирования дворянской революционности и эволюции декабризма. Красноярск, 1984.

История первая. О том, как декабриста Дмитрия Завалишина сослали… (внимание!)... из Сибири обратно в Европу.

В 1856 году, спустя 30 лет с начала суровой сибирской ссылки, декабристов помиловали. И многие из них решили вернуться на Большую Землю, кто в Петербург, кто в Москву, а кто-то в деревню к родственникам. Но живший в Забайкалье политический ссыльный Дмитрий Завалишин возвращаться домой не торопился. Почему? Да потому, что бывший морской офицер и заговорщик наконец-то нашел своё место в жизни, нашел своё настоящее призвание - он ударился в публицистику, сегодня его бы назвали блогером. Завалишин активно печатался на политические темы, писал статьи, в которых разоблачал злоупотребления местных властей. Поэтому генерал-губернатор Муравьёв послал императору прошение и монаршим указом Завалишин был сослан из города Читы обратно - в Европейскую часть России. Уникальный случай!

В ссылке декабристы скучали по Петербургу, поэтому, когда Дмитрию Завалишину предложили поработать над планом городского строительства, он распланировал всё точно по клеточкам, как в столице. Поэтому в Чите по сей день так много прямых улиц, прямых углов и прямоугольных кварталов. Кстати, этот город известен самой большой за Уралом городской площадью.

История третья. О том, как декабрист Луцкий дважды убегал с каторги, а после помилования остался жить в Сибири.

Эта история достойна экранизации. Активный участник декабрьского восстания Александр Николаевич Луцкий, красавец-офицер, юнкер лейб-гвардии Московского полка, (того самого полка, который вышел на Сенатскую площадь), во время движения на каторгу по этапу, поменялся именами с одним из уголовников. Наивный сиделец наверное просто не знал - что там за восстание такое произошло в Петербурге, и за что выслали в Сибирь этого богатого господина. За обмен было предложено 60 рублей - это гигантская сумма по тому времени. Уголовник за эти деньги отдал свою лёгкую статью и красивое имя. Вот так в селе под Иркутском и поселился Агафон Непомнящий, бывший дворянин Луцкий.

Однако, спустя три года подмену обнаружили. Видать, жил не по средствам, к тому же слишком изыскано и утонченно изъяснялся мужик Агафон Непомнящий. Ну, вот откуда вор может знать французский язык, и совершенно не владеть феней? За свой дерзкий поступок Луцкому врезали 100 ударов розгами, и отправили в Новозерентуйский рудник Нерчинской каторги, где заковали в кандалы. Луцкий вёл себя примерно, и через некоторое время убедил администрацию в своём «беспорочном» поведении. Ему позволили жить вне острога, хотя каторгу не отменили. Он был обязан каждый день вкалывать в руднике. Декабрист воспользовался своим вольным положением и совершил побег. Его поймали, снова наказали розгами, но на этот раз стали держать в тюрьме, причем там его приковали к тачке.

История четвертая. О том, как декабристы повышали аграрную культуру населения.

Стоит отметить, что ссыльные декабристы выписывали очень много книг, в том числе на иностранных языках. Комендант генерал Станислав Лепарский должен был следить, что именно читают его подопечные. Сначала он пытался сам прочитывать всё, что заказывали ссыльные, но так как он знал только четыре языка, то разобраться ему было сложно, и он это неблагодарное занятие оставил. Сибирская глушь 19-го века и книги на древнегреческом и латыни - представляете себе уровень образования!?

Уже известный вам многогранный человек, моряк, мятежник, публицист, топограф, лекарь и учитель Дмитрий Завалишин выводил породы молочных коров и держал более 40 лошадей. Он выписывал семена по почте и раздавал их крестьянам. Вдумайтесь! - семена по почте! А почта исключительно на лошадиной тяге. Это же… сколько времени семена из Европы шли в Забайкалье?

Кстати, сад Владимира Раевского в иркутском селе Олонки сохранился до сегодняшнего дня. Тот же Раевский выводил у себя на огороде особо крупные арбузы. Его примеру последовали окрестные жители, и скоро дешевые и сладкие олонские арбузы стали вытеснять с рынка дорогие, привозимые издалека, из европейской России. Алексей Юшневский под Иркутском первым стал разводить кукурузу. Михаил Кюхельбекер сам, своими руками, в селе Баргузин возделал три гектара земли, огородил их и посеял хлеб. Это был первый хлеб, посеянный на баргузинской земле. Следом за ним и крестьяне начали расчищать землю под посевы - так в этих краях началось хлебопашество. Более того, политссыльный Кюхельбекер хлопотал перед начальством о том, чтобы крестьяне были снабжены картофелем для посадки.

История пятая. О том, как декабристы лечили людей.

Декабрист Фердинанд Вольф, в прошлом, во время Отечественной войны 12-го года штаб-лекарь 2-й армии, отбывал наказание в Читинском остроге. Он был образованным и искусным врачом. Сначала он лечил только своих товарищей в тюремных казематах, потом начал лечить и тюремщиков, и постепенно стал оказывать помощь всем, кто к нему обращался: служащих и рабочих завода, горожан-читинцев и даже бурят из дальних кочевий. Когда его перевели в Тобольск, то там при местной тюрьме он без всякого вознаграждения исполнял обязанности врача. Когда он умер, то провожать доктора в последний путь вышел весь Тобольск. Очевидец похорон декабрист Владимир Штейнгель описал это так: "Длинный кортеж тянулся до самой могилы. Между простыми людьми слышны были рассказы о его бескорыстной помощи страждущим - это лучшая панегирика доктору Вольфу!"

Когда в середине 19-го века на Тобольск обрушилось страшное бедствие - холера, декабристы Бобрищев-Пушкин, Фонвизин и Свистунов вместе со своими женами, рискуя жизнью, ухаживали за больными. Михаил Кюхельбекер успешно лечил русских, бурят и тунгусов в Баргузине. Нарышкин с женой оказывали медицинскую помощь населению в Кургане. Шаховской - в Туруханске, вездесущий Дмитрий Завалишин - в Чите, Ентальцев, Якушкин, Пущин - в тюменском ЯлУторовске. Друг и однокурсник Пушкина Иван Пущин потом вспоминал об этом так: "Масса нас всех принимает за лекарей и скорее к нам прибегает, нежели к штатному доктору, который всегда или большей частью пьян и даром не хочет пошевелиться".

История шестая. О том, как сибирское изгнание мужей разделили 11 женщин.

Самая лучшая шутка про жён декабристов звучит так: они поехали за мужьями в Сибирь, и испортили им всю каторгу. Это конечно смешно. Но и грустно. Потому как, на самом деле, они их очень сильно поддержали. Поступок 11-ти женщин можно смело назвать подвигом. Ведь в те годы Сибирь была не такой благоустроенной как сегодня. Ни тебе электричества, ни стиральных машин, ни канализации, ни компьютеров с интернетом, ни модных магазинов, ни кафе. Глушь, тайга, отсутствие дорог, и мужья в острогах. Известно, что когда Екатерина Трубецкая, прибыв в Сибирь, увидела в щель тюремного забора мужа в оборванном тулупчике и в кандалах, то потеряла сознание.

Итог всему вышесказанному. У современника, который близко наблюдал жизнь изгнанников на поселении, есть следующие слова: "Декабристы в тех местностях Сибири, где они жили, приобретали необыкновенную любовь народа". Их действительно любили и уважали. Потому, что, даже находясь в стесненных условиях, они помогали людям. Они строили и пахали. Они лечили и учили. Они приносили пользу людям и Отечеству.

А сколько бы всего хорошего, вечного и доброго они могли бы ещё сделать в своей жизни для своей страны, если бы однажды холодным декабрьским утром не вышли на Сенатскую площадь.

ОБЩЕСТВО, ИСТОРИЯ, СОВРЕМЕННОСТЬ

Г. А. ПОРХУНОВ

Омский государственный педагогический университет

ДЕКАБРИСТЫ В СИБИРИ: ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

УДК 947 СТАТЬЯ ОТРАЖАЕТЖИЗНЬИ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ДЕКАБРИСТОВ В СИБИРИ, ВТОМ ЧИСЛЕ В Г. ОМСКЕ, ИХ ВЛИЯНИЕ НА ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И КУЛЬТУРНОЕ РАЗВИТИЕ КРАЯ. ИСПОЛЬЗУЮТСЯ РАНЕЕ НЕИЗВЕСТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ.

С XVII в. Сибирь превращается в "штрафную колонию" Российского государства, куда царское правительство ссылало не только уголовных, но и политических преступников. Там в суровых климатических и бытовых условиях они или "исправлялись" или поплбали.

Сибирь "исправляла" и декабристов, выступивших против царского деспотизма в России. Верховный уголовный суд за покушение на государственный строй и власть императора приговорил к вечной каторге с высылкой в Сибирь 26 наиболее видных участников революционного движения. Всего же по итогам следствия и суда в Сибирь был отправлен 121 человек, в том числе 8 князей, 4 барона. 1 граф, 3 генерала и 94 штаб- и обер-офицера. В зависимости от состава преступления одних определили в каторжные работы на иркутские и нерчинские заводы, других - на поселение. Каторгу отбывали в Восточной Сибири или оставались на месте отбывания каторги.

Особый этап в жизни декабристов связан с приездом в Сибирь их жен. Император Николай I разрешил поехать в Сибирь 14 женщинам: 10 женам, одной невесте, матери и двум сестрам. Первой, в 1826 г., приехала в Иркутск Е. Трубецкая, за ней - М. Волконская, дочь боевого генерала, героя Отечественной войны 1812 г. Н. Н. Раевского. Отправляясь в каторжную Сибирь, жены и родственницы декабристов лишались дворянского звания и должны были навсегда оставить своих детей, а те дети, которые могли

родиться в Сибири, записывались в разряд ссыльнопоселенцев.

В Сибири жены декабристов как могли облегчали жизнь своих близких. Они стали тем звеном, которое связывало каторжников с далекой Россией. Через подцензурную переписку, разрешенную женам, декабристы подали первые весточки о себе на волю, получив с приездом А. Муравьевой знаменитое пушкинское "Послание".

Каторжане-декабристы около года пробыли на Благо-датском руднике Нерчинского края. Ежедневно в пять часов утра государственные преступники спускались в шахты, где должны были в кандалах нарубить три пуда руды. В11 часов дня работы заканчивались. Начальник Нерчинских рудников Бурнашев открыто сожалел о таком "щадящем" режиме и выступал за ужесточение работ, чтобы вывести всех декабристов за два месяца "в расход".

В1827 г. в Сибирь из Петропавловской крепости была отправлена большая группа (70 человек) осужденных декабристов. Все они попали в Читинский острог - поселение из двух десятков изб и нескольких бараков, в которых разместили заключенных. Жили по 12 человек в комнате. "Мы были набиты как сельди в бочке", - вспоминал М. Бестужев. - Все были в кандалах, снимать их разрешалось только в бане и в церкви. Запрещалось иметь письменные принадлежности. Вблизи острога рудников не было, поэтому каторжан использовали на земляных работах.

Читинский острог сблизил и сплотил декабристов, многие Xэ которых раньше не знали друг друга. В кругу ссыльных декабристов царили товарищество, взаимопонимание и взаимопомощь. Они поддерживали друг друга морально и материально.

Материальное положение узников было не одинаковое. Многие жили впроголодь на казенное содержание: 6 коп. в сутки и 2 пуда муки в месяц, другие получали солидную помощь от родственников. Чтобы поддержать нуждавшихся, организовали общий стол, на содержание которого тратились те, кто имел средства. Так, Н Муравьев и С. Волконский ежегодно вносили до 3000 рублей.

С большой долей достоверности можно утверждать, что условия пребывания в сибирской ссылке зависели не столько от тяжести преступления, сколько от социального статуса и имущественного положения самого ссыльного. Представители "верхов", даже находясь в заключении, устраивались относительно неплохо. Местные сибирские власти смотрели на опальных царедворцев как на временных гостей, в отношении которых царский гнев мог. в любой момент смениться на милость. Поэтому, как правило, обходились с ними вежливо и учтиво, давали им большую свободу, чем предусматривалось в инструкциях. Более того, чиновники стремились свести с ними дружбу, а местные жители почитали за величайшую честь оказывать содействие ссыльным князьям и графам.

Декабристы, когда их везли в Забайкалье на каторгу, со всех сторон встречали сочувствие и помощь. Их принимали и угощали губернаторы и полицмейстеры. Население знало о благосклонности к декабристам высших властей Сибири.

Разбросанные сначала по рудникам и заводам, декабристы затем были сведены в одну тюрьму в Чите (1827 г.) и в Петровском заводе (1830 г.). В отличие от прочих каторжан им поручалась только легкая работа. Периодически их приглашал к себе отобедать комендант Читинской тюрьмы генерал С. Р. Лепарский.

Жили декабристы все вместе и имели возможность для общения. Привыкшие к чистоте и порядку, они всеми мерами придавали своим камерам вид жилых помещений, обставляли их кроватями, стульями, столами, шкафами. Когда к некоторым из декабристов прибыли их жены, то мужья имели возможность общаться с ними.

Декабрист Н. И. Лорера в своих "Записках" вспоминал: "Правду сказать, работы наши не были очень обременительны, и мы, запасшись книгами, проводили большую часть времени в чтении и даже разговорах, иногда очень интересных и назидательных, так как между нами были люди очень образованные, начитанные..."

А вот описание жизни декабристов уже в Петровском остроге. "Одно из отделений острога предназначалось для женатых, но жены не жили в остроге, имея свои дома. Они приходили на целые дни, чтобы проводить их с мужьями, и зачастую приглашали кого - либо из нас к своим обедам. Прислугу не впускали в ограду нашей тюрьмы, и дамы готовили с помощью нас все нужное для трапезы, а мы им помогали. Кельи их были убраны коврами, картинами и роялями, на которых часто раздавались звуки Россини или романсы Бланжини и потрясали длинные, мрачные коридоры наши..." Еще одно свидетельство очевидца: "С сосланными из дворян и вообще с политическими преступниками обращались по большей части хорошо. Их почти никогда не посылали на работу, и если не было особого предписания, не содержали в тюрьмах, а на гауптвахтах. Начальство было с ними вежливо, приветливо". Подобные либеральные отношения к ссыльным государственным преступникам продолжались лишь до тех пор, пока они были благоразумны. Тех, кто вел себя дерзко и в Сибири не прекращал антиправительственной деятельности или пытался бежать, низводили на уровень обыкновенных каторжников.

В Читинском остроге, а затем в Петровском заводе Декабристы, среди которых многие были хорошо образованны, организовали "Каторжную академию", для того чтобы

делиться друг с другом своими знаниями. Лекции по истории читали Н. А. Бестужев и Н. М. Муравьев, по истории русской литературы - А. О. Одоевский, по географии - К. П. Торсон, по естественным - Ф. В. Вольф, по математике -П. С. Бобрищев-Пушкин, по астрономии-Д. И. Завалишин и Ф. Вадковский. Значительное место в интеллектуальной жизни узников занимали литературные труды, музыка, пение, живопись. Многие изучали иностранные языки, создавали литературные труды, постоянно обсуждали философские и политические проблемы. Декабрист М. Лунин собирался написать "Историю декабристов", он считал, что "восстание 14 декабря 1825 г. как факт имеет мало последствий, но как принцип имеет огромное значение. .. Тайное общество принадлежит истории..."

Декабристы близко познакомились с народом Сибири, его нуждами и помыслами и много сделали для экономического и культурного подъема края. Некоторые из них заводили образцовые хозяйства, успешно занимались огородничеством и скотоводством, оказывали медицинскую помощь населению. Широко образованные люди, декабристы, распространяли знания, воспитывали у сибиряков интерес к чтению. Декабристы, служившие в правительственных учреждениях, боролись со взяточничеством и другими злоупотреблениями местных чиновников. Борьба за экономический и культурный подъем Сибири стала для многих из них целью жизни. В этой борьбе они видели свой гражданский долг. Декабристы внесли заметный вклад в просвещение и культуру сибиряков. Н. В. Басаргин писал: "жители скоро ознакомились с нами и полюбили нас... Я уверен, что добрая молва о нас сохранится надолго по всей Сибири, что многие скажут сердечное спасибо за ту пользу, которую пребывание наше им доставило".

У декабристов интерес к Сибири проявился еще до восстания 1825 г. К. Ф. Рылеев написал сейчас всем известную песню о Ермаке, а в 1823 г. в своей поэме "Войнаровский" он изобразил своего героя, сосланного в Сибирь, выразителем народных интересов. В ссылке декабристы проявили интерес к быту, нравам, языку, преданиям, религии, песням, танцам народов, населяющих Сибирь. Они изучали ее климат, природу, растительный и животный мир. Становились учителями, лекарями, просветителями ее населения.

М. Кюхельбекер на поселении в Баргузине зимой 1837 г. произвел промер Баргузинской губы. Добытые им сведения явились первыми данными о глубине Байкала после тех, которые были получены в 70 - х годах XVIII в. экспедицией П. Палласа. Возделав 2,5 десятин земли, М. Кюхельбекер посеял первый на баргузинской земле хлеб. А. Юшневский под Иркутском стал разводить кукурузу. М. Муравьев-Апостол в Вилюйске, А. Якубович - под Енисейском впервые посадили картофель, А. Поджио - на тюремном огороде в Чите вырастил огурцы. Декабристы устраивали мукомольные мельницы, маслобойки, занимались разведением улучшенной породы лошадей. Всюду, где их поселяли, они оказывали медицинскую помощь населению.

Поселенные в Ялуторовске после отбытия каторжных работ М. Муравьев - Апостол, И. Пушкин, Е. Оболенский, Н. Басаргин и другие по инициативе И. Д. Якушкина много сделали для обучения детей жителей Ялуторовска и его окрестностей. Они явились основателями в Ялуторовске мужской, а затем женской школ. В них обучались дети мещан, купцов, крестьян.

В1854 г. в московском журнале "Вестник естественных наук" из номера в номер печаталась статья под названием "Гусиное озеро". Подписи под статьей не было. В сноске редакция сообщала: "Статья, предлагаемая нами, составлена автором, проживающим более 30 лет в Забайкалье". Такая неопределенность была вызвана запрещением упоминать имена декабристов в печати. Автором статьи был Н. А. Бестужев, отбывший в Сибири 13 лет каторги и в 1839 г. поселенный в Селенгинске. Он первый посвятил Гусиному озеру в Забайкалье обширную и обстоятельную

Под влиянием декабристов в 20-е годы заметно оживился интерес сибирской общественности к вопросам краеведения и литературы. В сибирских городах создавались кружки любителей словесности. К концу 20-х годов XIX в. относится издание "Енисейского альманаха", в котором печатались произведения местных авторов -поэтов, прозаиков и краеведов.

Декабристы создавали песни. А. Одоевский написал песню "Далекий путь" как ответ на романтическое событие в Петровском каземате - приезд к декабристу В. Иваше-вичу невесты К. Ле Дантье. Изучив народное творчество местных жителей Сибири, декабристы отметили преобладание в музыкальных инструментах бурят и якутов ударных и шумовых бубнов, тарелок, колокольчиков, металлических побрякушек, что говорило о специфике музыкальной культуры этих народов. Декабристы участвовали в работе хоров в Иркутске и Тобольске, в домашних музицированиях в Тобольске, Иркутске, Шуше и Минусинске. Покидая Сибирь, они оставляли здесь свои инструменты, способствуя тем самым созданию материальной культуры в Сибири. Большой вклад внесли декабристы в музыкальное просвещение. Они являлись основателями музыкальных школ в Петровске и Тобольске.

Среди талантливых художников-любителей из декабристов выделяется Н. Бестужев, написавший около 80 акварельных портретов участников восстания на Сенатской площади и их жен. В многочисленных пейзажах, написанных с натуры, Н. Бестужев отразил суровую красоту сибирской природы - виды Читы, Петровского завода и их окрестностей.

В культурном просвещении Сибири роль декабристов поистине неоценима. Устроившись на поселении, многие из них распространяли агрономические знания, развивали народное образование и изучали природные богатства края, вели его этнографическое изучение. Декабристы В. Ф. Раевский, А. Е. Розен, Д. И. Завалишин, С. Г Волконский, М. А. и Н. А. Бестужевы, К. П. Торсон и другие, занявшись земледелием, делились опытом с сибирскими крестьянами. Братья А. и П. Борисовы вели исследования сибирской флоры и фауны. Н. А. Бестужев собирал этнографические сведения о бурятах, М. А. Бестужев, М. С. Лунин, В. И. Штейн-гейль занимались сибирской историей. Ф. В. Волф, П, С. Бо-брищев-Пушкин, М. К. Кюхельбекер оказывали медицинскую помощь. Почти все декабристы по месту своей ссылки занимались просвещением: М. И. Муравьев-Апостол учил местных детей в Вюлюйске; А. Юшневский, А. Поджио, П. Борисов - в Иркутске, братья Беляевы - в Минусинске. В. Ф. Раевский открыл школу в селе Олонки (Иркутская губерния), И. Д. Якушин - в Ялуторовске. Близкий к декабристам композиторА. А. Алябьев, сосланный в 1828 г. в Тобольск, устраивал здесь музыкальные вечера, концерты, организовал казачий оркестр из 100 музыкантов. В Тобольске, Иркутске, Ялуторовске, Кургане и других городах центрами культурной жизни становились дома декабристов.

Надо полагать, что декабристы мечтали о времени, когда Сибирь станет равноправной частью страны, а сибирские народности приобщатся к высокой русской культуре. Они еще в Сибири начали печатать в прессе свои статьи, излагая в них идеи подъема производительных сил и культурного уровня Сибири.

Деятельность многих декабристов связана с Западной Сибирью, в том числе и с городом Омском. В ноябре 1826 г после заточения в Петропавловской крепости в Сибирь на поселение прибыл ученый Степан Михайлович Семенов. Он был сослан навечно за принадлежность к Северному обществу. Царский приказ предписывал использовать

декабриста "для употребления на службе в отдаленных местах". В Омске Семенова зачислили в штат Омского областного управления, но вскоре генерал - губернатор П. М. Капцевич распорядился выслать декабриста в Усть -Каменогорск. В1829 г. по поручению управляющего Омской областью генерал - майора В. И. Сен - Лорана Семенов отправляется сопровождать экспедицию немецкого ученого А. Гумбальдта, который прибыл в Омск, направляясь исследовать Урал и Западную Сибирь.

Ссыльный декабрист поразил немецкого ученого своими разносторонними знаниями, и он ходатайствует перед русским правительством об облегчении участи ссыльного, но "верхи" были иного мнения. За труды царь отблагодарил Семенова "высылкой в отдаленные места без права выезда". Его выслали в Туринск и определили писарем окружного суда. Только через 8 лет, в 1838 г. Семенову разрешили вернуться в Омск, где он работал столоначальником, а затем управляющим вторым отделением Совета Главного управления Западной Сибири. Прожил Семенов в Омске до 1841 г., до перевода его на службу в Тобольское губернское управление.

С Омском была связана определенное время судьба поручика Николая Васильевича Басаргина, члена Южного общества декабристов, одного из наиболее последовательных революционеров, приговоренного к политической казни и каторжным работам в Нерчинских рудниках. После каторги его направили на поселение в Туринск, а потом в Курган. В 1846 г. - переводят в Омск, где он определяется на гражданскую службу служителем в канцелярию Пограничного управления сибирских киргизов. Басаргин вместе с декабристом Якушкиным принимал участие в организации двух общественных школ начальной грамоты для мальчиков и девочек в Ялуторовске, куда он перебрался с разрешения властей в феврале 1848 г. Эти школы стали образцовыми среди начальных школ того времени. Басаргин был самым крупным и глубоким исследователем экономики Западной Сибири. Он написал целый ряд работ экономико - географического характера.

После десятилетней ссылки в Якутии и солдатчины, в 1839 г в Омск на поселение прибыл участник Северного общества декабристов Николай Александрович Чижов. В Омске Чижов находился с 1839 по 1842 гг. Н. А. Чижов был талантливым поэтом и путешественником -ученым. В1821 г. он участвовал в экспедиции на Новую Землю. Находясь на службе солдатской, Чижов внимательно изучал творчество народов Якутии и написал несколько поэм, в которых с большой любовью воспел суровую красоту Сибири. В Омске Чижов назначается помощником начальника продовольственного отдела штаба отдельного Сибирского корпуса.

Почти 20 лет прожил« Тарском уезде, а затем в Таре, полковник артиллерии Башмаков. Он разжалован в рядовые и приговорен к вечному поселению в Сибирь еще до восстания на Сенатской площади.

В Сибири отбывал ссылку поэт - декабрист Александр Иванович Одоевский. В 1836 г. он прибыл в Ишим. Корнет лейб - гвардии конного полка Одоевский в 19 лет с оружием в руках вышел на Сенатскую площадь. После подавления выступления декабристов корнет был арестован и заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Одоевского приговорили к 15 годам каторги, отбывать которую направили в Читинский острог, а потом - в Петровский завод. После каторги вышел на поселение и прожил 4 года под Иркутском, затем переведен в Западную Сибирь, в г. Ишим.

Как поэт А. И. Одоевский писал о свободе, о родине, о народе. На квартире в Ишиме часто собиралась молодежь, чтобы послушать его стихи. Одоевский не берег свои стихотворения и часто их вообще не записывал. Никогда не печатал. После Ишима был переведен в Ялуторовск, а затем - солдатом на Кавказ. Зачислен в Нижегородский драгунский полк, где с весны 1837 г. служил М. Ю. Лер-

монтов, сосланный на Кавказ за стихи на смерть А. С. Пуш-*кина.

: Летом 1В38 г. на Кавказе с ссыльными декабристами встретился Н. П. Огарев, которого отпустили из ссылки. для лечения в Минеральных Водах. "Встреча с Одоевским и декабристами возбудила мои симпатии до состояния. ■ какой-то восторженности, - вспоминал он. - Я стоял лицом к лицу с нашими мучениками. Я - идущий по дороге, я -■обрекающий себя на ту же участь...". В августе 1839 г. на Кавказе А. И. Одоевский умер от тропической малярии.

В Сибири отбывал ссылку декабрист Владимир Иванович Штейнгейль. В1812 г. он добровольно вступил в Петербургское ополчение, участвовал в заграничных походах русской армии 1813 - 1814 гг. Побывал в Париже. После возвращения работает над проектами социальных и экономических реформ, которые предлагает вниманию правительства. Выступает за отмену наказаний кнутом и плетью, ставит вопрос об освобождении крестьян, пишет об этом царю Александру I. Не получив ответа, становится на путь революционной борьбы. Вступает в Северное тайное общество. Принимает участие в разработке восстания, а утром 14 декабря 1825 г. по поручению К. Ф. Рылеева пишет Манифест.

После подавления восстания его доставляют в Зимний дворец. На вопрос Николая I, почему он не донес о замыслах товарищей, отвечает: "Государь, я не мог И мысли допустить дать кому-нибудь право называть меня подлецом". После допроса заключен в Петропавловскую крепость.

В 1827 г. Штейнгейля, закованного в кандалы, отправляют в Сибирь на каторгу. Читинский острог, Петровский завод - это вехи пути государственного преступника. После окончания каторжных работ на Петровском заводе в 1835 г его переводят на поселение в село Елань, недалеко от Иркутска, а 11 марта 1837 г. - направляют в Ишим (Западная Сибирь). В Ишиме он продолжает свою работу по изучению Сибири. Подготовил труд "Историческое описание Ишимского округа Тобольской губернии", который был опубликован в журнале Министерства внутренних дел без имени автора.

7 марта 1840 г. Штейнгейля переводят на поселение в г. Тобольск, а затем в Тару, где он прожил 8 лет. В августе 1856 г. Штейнгейлю было разрешено вернуться в европейскую Россию и только в ноябре 1856 г. ему разрешили проживать в Петербурге со своей семьей. Умер В. И. Штейнгейль 20 сентября 1882 г.

Находясь в Сибири, декабристы не вынашивали мысли о новом революционном выступлении, но деятельность свою они рассматривали как продолжение борьбы с самодержавием, в результате которой в будущем появятся условия для нового восстания. Однако не все примирились с отказом от активной борьбы. Часть декабристов мечтала о борьбе на свободе, в 1828 г. готовился побег декабристов под руководством М. Лунина и И. Сухинова, бывшего офицера Черниговского полка. И. Сухинов одновременно участвовал в разработке плана освобождения декабристов из Читинского острога, но сроки побега выдал предатель. Активных участников подготовки побега судили. И. Сухинов погиб - покончил жизнь самоубийством, а пятеро его товарищей были расстреляны. Остальные - получили по 200 - 300 ударов кнутом. Так закончилась единственная

попытка декабристов вырваться на волю. После этого "заговора" а 1830 г декабристов переводят на новое место заключения - в Петровский железоделательный завод близ Иркутска. Здесь специально была построена тюрьма с одиночными камерами без окон.

К М. Лунину судьба была более благосклонной. На каторге он написал ряд острых политических статей, которые под видом писем к сестре были перенаправлены в Петербург. В 1838 г. о письмах стало известно шефу жандармов Бенкендорфу. За написание ряда антисамодержавных, антикрепостничестских памфлетов и статей М. Лунина отправляют в Акаутский острог, имевший на Нерчинской каторге репутацию "ада в аду". Там М. Лунин находился до самой своей смерти, последовавшей в 1845 г.

В 1839 г. закончились каторжные сроки у большинства декабристов, и их стали отправлять на поселение. Жизнь на поселении основной массы декабристов была не легче, чем на каторге. Но они теперь могли общаться друг с другом и помогать друг другу. Поселенцы были раскиданы по глухим углам Сибири, представлены сами себе. Тяжко приходилось декабристам Йз числа неимущих и не имевших богатой родни, такие как А. Шахирев, В. И. Враницкий, Н. О, Мозгалевский, вынуждены были собственным трудом добывать кусок хлеба на пропитание. Нищета и изоляция делали свое дело, Многие были «убиты жизнью» в далеко не преклонные годы, некоторые сошли с ума, кое-кто своими руками свел счеты с судьбой. Некоторые из-за материальных затруднений или желания реабилитироваться добивались зачисления на государственную службу. Определять их разрешалось только в самые низшие чины с сохранением за ними статуса ссыльных государственных преступников. Так, на службе оказались Н. В. Басаргии, С. М. Степанов, А. Н. Муравьев, А. Ф. Бригген, И. А. Анненков, П. Н. Свистунов, А. М. Муравьев. Некоторым из них удалось даже сделать карьеру.

В сороковые годы уже все декабристы в Сибири были на положении ссыльнопоселенцев. Многие женятся на крестьянках, начинают заниматься трудом, обзаводятся хозяйством. На поселении слишком явно выявилась разница между декабристами по имущественному признаку. Декабристы - князья Трубецкие и Волконские, например, строили для себя роскошные особняки, вели обеспеченную светскую жизнь. «Зимой, - вспоминает иркутянин, -в доме Волконских жилось шумно и открыто, и всякий, принадлежавший к иркутскому обществу, почитал за честь бывать в нем». Визиты опальным князьям делал сам генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев -Амурский и другое высшие чиновники. Обеспеченную жизнь вели на поселении в Забайкалье К. П. Торсон и Н. А. и М. А. Бестужевы.

В 1856 г. после смерти Николая I его наследник Александр II объявил амнистию декабристам с разрешением вернуться из Сибири. Воспользоваться этой возможностью смогли меньше.40 человек. Дольше всех товарищей прожил после возвращения из Сибири Д. Завалишин. Последний декабрист умер в 1892 г.

Сибиряки навсегда сохранили благодарную память об этих замечательных людях.

ПОРХУНОВ Г. А., доктор исторических наук, профессор Омского государственного педагогического университета.