Анатолий яни и образ твой переживет века. Письмо из мурманской больницы

Получив в подарок от друга «Obras completas»,том (Tomo 1/ Verso), изданный в 1986 году в Мадриде издательством «Агилар», на странице 754 я обнаружил незнакомую мне лирическую пейзажную зарисовку, название которой меня несколько удивило и озадачило – DELIRIO. Изучая слово, я решил раскрыть DICCIONARIO ESPANOL-RUSSO (ИСПАНСКО-РУССКИЙ СЛОВАРЬ) – и узнал, что заглавие стихотворения переводится как БРЕДНИ, ВЗДОР, БЕЗУМИЕ, БРЕД, а если заглянуть в «Словарь синонимов», то это абсурд, ахинея, нелепость, несуразность, глупость, пустяки, ерунда, чепуха, чушь, дичь, дребедень, белиберда, несуразица, галиматья, ересь, ерундистика, чепуховина. Короче, бессмыслица, сапоги всмятку. Название показалось мне странным, так как ничего из перечисленного к содержанию стихотворения не подходило. Придуманные слова «Каприз», «Причуда», «Воображение»,«Творческая фантазия» тоже не отражали сути миниатюры. Преподаватели испанского язык называли эти стихи бреднями. Вникая постепенно в пейзажный текст оригинала, мне представлялась клиническая больница скорой помощи, больничная палата, в которой умирает больной, у которого, как говорится, еле-еле душа в теле, где едва слышна бессвязная речь находящегося в бессознательном состоянии обречённого на смерть человека. Именно с этих позиций я и работал над переводом, не забывая о точной рифмовке, которой пронизана вся миниатюра. Выполнив перевод, я тут же отослал его известному переводчику Анатолию Михайловичу Гелескулу вместе с филологическим разбором этого стихотворения и предожением перевести его на русский язык силами поэтов-переводчиков, о которых спрашивал: о переводчице Гарсиа Лорки с финской фамилией Наталии Юрьевне Ванханен, которая впоследствии была награждена орденом Габриэлы Мистраль, о Борисе Владимировиче Дубине (р.31.12.1946),
сотруднике библиотеке имени Ленина, преподавателе института еврейских культур, впослкдствии кавалере Ордена заслуг (Франция, 2008), Елене Леонидовне Кассирове(р. 10.04.1954), авторе книги "Кофе на Голгофе" (2001), Юрие Николаевиче Стефанове(1939 – 2002), известном прежде всего как переводчике с французского (Бодлер, Верхарн, Вийон, Рембо, Жерар де Нерваль) Юрие Михайловиче Денисове (р. 1936), члене Союза писателей Москвы, нефтеразведочном геологе, тоже переводчике в основном французской поэзии, но все они меня интересовали как переводчики сихов Федерико.

ПЕЙЗАЖ В БРЕДУ
Delirio

Растворяется день в агонии,
застывает равнина в безмолвии.

Золотистые щурки трелями
разливаются. В даль смотрели мы.

Протянув к горизонту линии,
бродят призраки белые, синие...

У пейзажа на дальней излуке
распростёрты воздушные руки.

1986, Одесса.

Вскоре пришёл ответ, но не от А.М. Гелескула, а от его жены Натальи Родионовны Малиновской:

«Дорогой Анатолий Иванович! Очень рада за Вас – прекрасная статья! Надеюсь, от неё будет и польза. Толя сейчас в отъезде, – вернётся, напишет Вам. Как Ваша жизнь? Когда мы виделись, было трудно, потому и спрашиваю – с надеждой, что стало легче и лучше. Хочу сообщить Вам, что в издательстве «Радуга» в 1987 году выйдет билингва «Испанская народная поэзия» (Cancionero popular espaNol) – очень важная книга для Лорки, там тексты канте хондо и чего только нет! С нотами. На книжку можно подписаться в соответствующих магазинах или послать заказ в издательство. Если Вы знаете людей, которым это интересно (а наверняка знаете), пожалуйста, сообщите им. Книжка замечательная – ручаюсь. Отвечу на Ваши вопросы: Наташа Ванханен (моя сначала, а потом Толина ученица) – теперь уже профессионал, умница и очень хороший человек; Боря Дубин (мы вместе учились) – работает как социолог, печатается («В мире книг») по этой специальности и не бросает её, как ни уговаривали. Друг дома. Лена Кассирова (тоже моя ученица, но много моложе Наташи) – поэтесса, авангардистка, существо вдохновенное. Понимающее, доброжелательное и работящее.
Ю.Стефанов – человек в Лорке случайный. Как попал, не знаю. Он и Денисов – это, в двухтомнике, конечно, не серьёзно. А есть ли у Вас «Избранное» Лорки издательства «Просвещение»?
От всей души желаю Вам всего самого доброго! Н.МАЛИНОВСКАЯ.
5.11.1986.»

Анатолий Гелескул, возвративший домой, так ничего и не написал, но я следил за его переводческими работами. И однажды заметил, что «Делирий» Ф.Г.Лорки в его переводе под названием «СУМЕРКИ» опубликован в журнале «Иностранная литература» (1998, №6). Несмотря на то, что название меня смутило, я всё же узнал стихотворение, может быть, не только потому, что переводил его на русский язык, а скорее потому, что увлекался пернатыми в лирике Лорки. Сумерки – это полутьма, наступающая после захода солнца.
Слово «сумерки» встречается у многих писателей, таких, как Гоголь («Сумерки уже совсем омрачили небо») или Короленко («Солнце давно спряталось за горами и лесами, над Ветлугой опускались сумерки, синие, тёплые, тихие»). У Лорки же, который был неплохо знаком с медициной, здесь не просто время между заходом солнца и наступлением ночи, хотя сумерки бывают и предрассветные, а - ДЕЛИРИЙ – бред со зрительными галлюцинациями, который наблюдается при алкоголизме или некоторых психических заболеваниях. Но приведём поэтический перевод Анатолия Гелескула.

СУМЕРКИ

Поздний час.
Тишина степная.

Козодои летят,
стеная.

Бредят дали,
грустит округа.

Мир распахнут,
как руки друга.

Показав оригинал и перевод, не указывая, чей он, одному из московских специалистов испанского языка и литературы, я попросил прокомментировать это стихотворение. Из-за скромности автор рецензии не счёл нужным указывать свою фамилию и учёную степень, но вот что ответил: «Этот перевод несуразный, просто из рук вон. Потому что если козодои (а почему выбор пал на козодоев?) летят, стеная, значит, им как-то не по себе. Может, козы, которых они доили, грибочков поганеньких покушали? Напились козодои молочка и застенали. В таком стенающе-делириозном состоянии трудно воспринимать мир распахнутым, как руки друга. И между грустью округи и распахнутой доброжелательностью мира есть какая-то нестыковочка. В самых первых двух строках не удалось растворить вечер ни в чём. По всей вероятности, испанские вечера не растворяются в мутных российских продуктах возгонки. В названии к этому переводу было бы оправданным выбрать титул «Белая горячка».
- А вы знаете, чей перевод критикуете? - спросил я.
- Хотите сказать, что это ваш перевод? А мне - по барабану, пусть даже вы хоть академик.
Я ведь мнение своё выражаю, не взирая на лица.
- Нет, это перевод не мой, а Анатолия Михайловича Гелескула.
- Как?! Обалдеть можно! Ну что же вы об этом раньше мне не сказали, не предупредили? Что ж, пусть даже Гелескул немного напартачил, кто из нас не ошибается? Ведь люди - не ангелы! Разве я никогда не допускаю ляпов? Допускаю, и похлеще. Но не нужно говорить об этом, потому что разговор такой смахивает на сплетничанье бездельника. Моя рецензия, где козо-дои доят коз, объевшихся мухоморами, - это хуже всякого бреда. Это маразм, а не рецензия. Это шутка. Я могу и про себя что-нибудь брякнуть, и про президента вякнуть, но это не значит.... ничего это не значит. Козодой у него образовался, потому что он щурку и щура свёл в одно существо - ночное и хищное, вот оно у него и стенает перед ужином, а до ужина ещё далеко. Тут все призраки шарахаются белые да синие, никак не успокоятся.
Мне не нравится, что мой шёпот вы пускаете в громкоговоритель. Это, знаете, похоже на что? Это как пускать ответы человека, думающего, что он беседует наедине с кем-то, по громкой связи. Был такой фильм старый, где Гурченко молодая поёт "Пять минут". Вылетело из башки название. Там в рубке молодой человек говорит о своих чувствах девушке, а начальник их слышит, потому что микрофон не выключен. И когда ребята спохватились, он: "Почему прекратили передачу Шекспира?" Так вот: я умоляю вас не начинать передачу Шекспира. То, что я вам сказала про коз и поганки, я бы никогда и ни при какой погоде не сказал Гелескулу, НИ ПРИ ЕГО ЖИЗНИ, НИ ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ. Потому что это чушь - то, что я сказал. Потому что это просто неприлично - так отзываться о козодоях, никогда на самом деле коз не доивших. Но между нами, людьми с хорошим чувством юмора, можно. Вот такая моя позиция.

Вы уверенны, что он обязательно умрёт раньше вас?

Пардон! Я осмеливаюсь прогнозировать чего никогда не будет после его смерти. А что, он никогда не умрет? Он родился в 34 году. Есть же какие-то уму растяжимые мафусаиловы пределы. Никто из письменных переводчиков больше 99 лет не жил. Потому что головой они все время вниз. Сосуды, несущие кровь в мозг, перегибаются, как пережатые ножки цветов, и голова вянет. Кроме того, все, кто переводил Лорку, умирали тяжело. Он же поэт мистический. И с того света страшно мстит (мистит) за то, что его пчелоедов превращают в козодоев, туберозы в жасмины, в результате чего ангельски чистые доблестные и обидчивые бандиты-цыгане оборачиваются какими-то презренными, мухами засиженными полуторомями землекопами. А почему нельзя говорить о смерти? Все умрем. Вы только и делаете что переливаете эту смерть, только лоркианскую, из одного водоема в другой. Писать о ней в стихах можно, а сказать чего я никогда не буду делать после чьей-то смерти нельзя? МНЕ почти всё можно. Я приравниваюсь к трехлетним младенцам.
Про Гелескула я хотел сказать только, что мне не желательно было бы, чтобы он увидел своими глазами эту мою галиматью про грибное отравление козодоев и нерастворимость вечеров. Но даже если я буду уверен, что сам он моей галиматьи никогда не увидит, я её про него всё равно не напишу. Вот смысл. Я что, непонятно выражаюсь? Неужели?
Он возраста моего папы. В обычной вялотекущей жизни родители умирают раньше детей. И нечего здесь лицемерствовать. Он в любом случае после моей смерти точно ничего обо мне не напишет. Так что вариантов нет.
Вот смотрите: ну везде у Лорки смерть, ну просто неприлично и по мне так тошнотворно... Я его за смерть эту, кстати, не люблю. Только в Неверной жене смерти нет. Зато там оголтелый секс без границ. Вот и получил свой финал. А? Или нет? Или как? И Маяковский тоже: "И в пролёт не брошусь, и не выпью яда, и курок над виском не смогу нажать... и - смог!"

В заключении хочется привести испанский подлинник и дословный перевод,чтобы все читатели имели возможность высказать своё мнение об этом стихотворении. А может быть, кто-то решится попробовать себя на попроище художественного перевода и попытется сделать свой собственный перевод?

Disuelta la tarde
y en silencio el campo.

Los abejarucos
vuelan suspirando.

Los fondos deliran
azules y blancos.

El paisaje tiene
abiertos sus brazos.

БРЕД (Подстрочный перевод)

Растворился день,
и в тишине (молчании) осталось поле.

Пчелоеды-щурки
летят, вздыхая.

Дали бредят
синие и белые.

У пейзажа
раскрыты (распахнуты) его руки.

Дерзайте! Ждём ваших писем.
Анатолий ЯНИ (Одесса)

СЕМЬ СЕРДЕЦ ВЕЛИКОГО ИСПАНЦА

«Тут вся моя душа
осталась в книге этой».
Федерико Гарсиа ЛОРКА

В домашней библиотеке Анатолия Ивановича среди многочисленных книг, связанных с именем бесспорного гения, поэта, драматурга, художника, музыканта. театрального режиссёра Гарсиа Лорки, мы видим портрет ребёнка, сидящего в белом одеянии верхом на пёстром игрушечном коне. И мне хочется узнать, почему именно эта фотография так дорога переводчику стихов Лорки и производит неизгладимое впечатление.
– С этого фотоснимка, который я решил включить в книгу своих переводов избранной лирики испанского поэта, для меня начинается весь Лорка, – рассказывает одесский филолог, журналист, поэт и переводчик Анатолий Яни. – Следует заметить, что сильное впечатление эта фотография произвела, представьте себе, и на самого Федерико. Тридцатипятилетний поэт, будучи десятого марта 1934 года в Буэнос-Айресе, давал интервью журналистам и поведал такую историю: «Вчера здесь, в Буэнос-Айресе, в театр пришла старушка и сказала, что хочет меня видеть. Её привели ко мне. Она добиралась издалека – из предместья, а узнала о моём приезде в Буэнос-Айрес из газет. Я терялся в догадках – что привело её ко мне? Она бережно развернула что-то, посмотрела на меня, улыбнулась – так улыбаются воспоминанию – и заговорила: «Федерико... Кто бы мог подумать... Федерико...» И вынула из конверта пожелтелую фотографию младенца. Вот это и произвело на меня самое сильное впечатление.
«Ты знаешь, кто это, Федерико?» – спросила она.
«Нет» – ответил я.
«Да ведь это ты! Здесь тебе годик. Я видела тебя, когда ты только родился. Я жила по соседству, а в тот день, когда ты должен был родиться, мы с мужем собирались на праздник, да только на праздник я не попала, потому что меня позвали к вам – пришло время тебе родиться. Я помогала домашним. А здесь тебе годик. Видишь, уголок согнут? Это ты согнул, когда был маленький. Как посмотрю на этот уголок, так тебя и вспомню...»
Она говорила, а я и не знал, что делать. Мне хотелось обнять её, заплакать, поцеловать портрет, отогнуть уголок... Ведь это я согнул его, когда мне был годик. Вот оно, первое моё деяние – передо мной... во зло оно или во благо? Вот и всё. Мне нечего больше добавить.
Рядом с этой фотографией на книжных полках выстроились целые ряды лоркианских книг не только на языке оригинала, но и на многих других языках мира. И каждая из книг имеет свою историю. Прежде всего это мадридский том всех стихотворений великого андалузца. Одна из поэтических антологий стихов Гарсиа Лорки, изданная в Мадриде, подарена московским поэтом Алексеем Марковым с его автографом: «Анатолию Ивановичу Яни – книгу, прошедшую через частокол, колючую проволоку таможенных досмотров от Испании до Одессы. Теплоход «Дмитрий Шостакович», 28 июля 1987». Изданный на Кубе сборник стихов Лорки «Диван Тамарит» прислал в Одессу московский переводчик Павел Моисеевич Грушко, родившийся, кстати, в Одессе: «Уважаемому Анатолию Яни, на добрую память, с наилучшими пожеланиями Павел Грушко, октябрь 1967». Отрадно отметить, что переводы нашего одессита можно найти в московских двухтомниках избранных произведений Федерико, а также в книге Гарсиа Лорки «Избранное», выпущенной издательством «Московский рабочий» (1983) тиражом 100 тысяч экземпляров. Изданный в Риге в 1971 году сборник стихотворений Лорки на латышском языке получил название «Крик». Эстонский поэт и переводчик Айн Юханович Каалеп назвал свою книгу переводов из Лорки «Башней из корицы» (по мотиву «Романса об испанской жандармерии»). Прислав этот сборник из города Эльвы, он подписал: «Уважаемому товарищу Анатолию Яни сердечный эсто-андалузсктй привет! Эльва, Эстония, 27.8.68. Айн Каалеп». «Голубой колокол Гранады» – так называется книга избранной лирики Лорки на белорусском языке, изданная в Минске в 1975-ом. Её прислал Анатолию со своей дарственной надписью белорусский поэт-переводчик Рыгор Бородулин. Здесь же хранится стопка писем от одного из самых популярных переводчиков лирики Лорки Анатолия Михайловича Гелескула.
Знакомясь с публикациями, посвящёнными Г.Лорке, понимаешь, что известное изречение римского грамматика Теренциана Мавра, жившего ещё в первом или во втором веке, «Habent sua fata libelli» («Книжки тоже имеют свою судьбу») приобретает особый смысл и необычайно широкое значение. Когда мы организовывали в музее имени К. Г. Паустовского выставку книг Гарсиа Лорки на разных языках мира, одна из посетительниц музея заинтересовалась тем, как в Одессу попала книга стихов Лорки, изданная в Амстердаме. И Анатолий Иванович тут же выпалил:

Я сейчас отвечу даме:
Куплен томик в Амстердаме.

И мы узнали, что как-то раз дочке переводчика Анне Анатольевне предложили на работе «горящую» (недорогую) путёвку на экскурсию в Голландию, где она посетила книжный магазин, и продавец предложил купить «Песни» Гарсиа Лорки. Как память об Амстердаме в этот сборник на нидерландском языке дочь вложила приобретённую в музее Ван Гога цветную открытку, где в золотых тонах изображена знаменитая картина Винсента «Подсолнухи». Казалось бы, какое отношение имеет поэзия испанца к огненным подсолнухам голландского живописца, но Анатолий Яни, демонстрируя открытку Ван Гога собравшимся, рассказал, что такая же страстная эмоциональность и остродраматическое восприятие жизни были присущи и Гарсиа Лорке и впервые прочёл мало кому известное стихотворение «Подсолнух»(«Girasol»), которое никогда никем не переводилось:

Если б я любил Циклопа,
я б ему всегда был рад,
этим взглядом очарован,
не имеющим преград.
Вот он, огненный подсолнух,
на него мы все глядим,
без эмоций полусонных
наблюдаем мы за ним.
Глаз его горит в росе,
словно Авели мы все.

О, подсолнух золотистый!
Взор твой огненно-искристый.
Глаз твой чист и дик, и сочен,
бронзой солнца позолочен.
Восхищаемся тобой.
Ты мигнул нам над толпой.

(Перевод А.Яни. Публикуется впервые)

Несмотря на неизменную популярность произведений Лорки, ни в Украине, ни за рубежом до сих пор не появлялось обобщающих фундаментальных работ, посвящённых творчеству поэта в целом как воплощению его творческой позиции и способа освоения действительности на разных этапах жизни. Среди немногих работ особо ценны труды одесского журналиста, поэта и переводчика, который ещё со школьных лет увлечён не только лирикой, но и личностью великого испанца. Все члены его семьи высоко ценили книгу, прадед работал переплётчиком книг. В доме хранили «Избранное»(1944)Ф.Г.Лорки, изданное в Москве на низкосортной жёлтой газетной бумаге, привезенное с фронта его отцом, тоже писавшим стихи. Когда Анатолий узнал о том, что жил в Испании поэт Федерико Гарсиа Лорка, расстрелянный фашистами, ему захотелось узнать, о чём писал поэт. Но тогда стихи его широко не издавали, на языке оригинала их нельзя было разыскать ни в одной из библиотек города. Судьба распорядилась так, что в детстве Анатолий жил на улице Франца Меринга, в доме №16, где жил известный прозаик Лев Исаевич Славин, а также моряк, помощник капитана парусника «Товарищ», который ходил в Испанию, Вилен Александрович Фёдоров. Интересно, что после войны он окончил филфак Одесского университета и филиал ВПШ. С 1947 года, двадцатидвухлетним юношей он увлёкся комсомольской работой, будучи не тлько комсоргом университета, но и первым секретарём обкома ЛКСМУ. Плавая на торговых и пассажирских судах, посетил 67 стран мира, работал директором Одесской киностудии, киносценаристом (автор десятков сценариев), собственным корреспондентом газеты «Водный транспорт» и журнала «Морской флот», автор 12-ти книг, академик Международной академии информатизации. Именно этого соседа по дому и просил Анатолий привезти из Испании стихи Лорки. И приплыл парусник в Одессу в виде золотой рыбки с изящным и объёмным томом. Тонкие белоснежные страницы в кожаном переплёте с золотым тиснением завораживали. Так и произошло знакомство со всеми поэтическими текстами полюбившегося автора. Произошло это в 1966 году, и было это 12-ое мадридское издание «Полного собрания сочинений»(«Obras completas»), состоящее из 2018 страниц. Дорожа надписью на книге «Лучшему советскому другу Испании», В. А. Фёдоров разрешал Анатолию, будучи у него дома в гостях, переписывать а отдельную толстую тетрадь интересующие стихи.
Лишь двадцать лет спустя смогла появиться в домашней библиотеке Анатолия примерно такая же испанская, но уже личная книга. Памятен тот долгожданный драгоценный подарок вернувшегося из очередного рейса в 1987 году моряка Анатолия Карпенко, бармена теплохода «Дмитрий Шостакович». Отдельный том лирических стихотворений (с предисловием и примечаниями, но без драматургии и прозы) составил 1196 страниц. К тому времени Анатолий уже перевёл свыше двухсот стихотворений Гарсиа Лорки из разных источников. Мечта постоянно иметь под рукой свою собственную книгу наиболее полного собрания стихотворений любимого поэта, наконец-то, сбылась.
Естественно, что он сразу же стал искать неизвестные, ещё никем никогда не переводившиеся стихи. Вплотную переводами стихов Лорки начал заниматься, став студентом филологического факультета Одесского госуниверситета имени И. И. Мечникова, и последующие полвека творчество Лорки стало смыслом его жизни. Увлекаясь переводами поэзии многих авторов, не переставал переводить на русский и украинский языки стихи из Лорки, всякий раз отыскивая всё новые и новые оттенки и нюансы не всегда легко поддающихся переводу лирических строк. Некоторые стихотворения переведены разными вариантами. Переводы печатались во многих средствах массовой информации: в журналах «Всесвіт», «Дон», альманахе «Дерибасовская угол Ришельевской», газетах «Знамя коммунизма», «Комсольска іскра», «Юг», «Моряк”, “Вперёд”, ”Вымпел», «Трибуна студента», “Кадры стройкам”, “Джутарка”, “Многонациональная Одесчина», «Жизнь в Одессе». Примечательно, что уже ранние опыты в этом его литературном дерзании были высоко оценены специалистами-филологами, литературоведами, журналистами и любителями поэзии. В частности, с большой статьёй, посвящённой одесскому переводчику стихов Лорки, выступил одесский писатель Богдан Сушинский. Предваряя вступительным словом подборку переводов Анатолия Яни в областной молодёжной газете «Комсомольска іскра», работавший заведующим редакцией художественной литературы литературный критик, доктор филологических наук, профессор Евгений Николаевич Присовский воскликнул: «Це справжній Лорка!» («Это настоящий Лорка!») А в вышедшем ещё в 1971 году в Москве в издательстве «Книга» биобиблиографическом указателе «ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКА» (серия книг «Писатели зарубежных стран») в специальном указатели среди имён лучших поэтов и переводчиков
достойное место занимает и имя нашего земляка с упоминанием публикаций его поэтических переводов лоркианских стихотворений «Гитара», «На ушко девушке», «Цветок», «Отражение», «Каприччо», «Синто».
Анатолий Иванович – автор книги «И образ твой переживёт века!» (Одесса, «Астропринт», 2006), где помещены все переведенные им 154 сонета Шекспира с примечаниями переводчика. Кроме большой книги поэтических пародий и эпиграмм «Карманы в черепе» («Друк», 2006), двух книг переводов стихотворений украинского поэта Дмитрия Шупты, Анатолию удалось издать собственную книгу лирики «Нетронутый Грааль, или Инкарнация» (Одесса, «Астропринт», 2010), вместившую лирические стихи и толику поэтических переводов «из вороха уцелевших тетрадей» под рубрикой «Вино из грозди сердца». В книге помещены также более двухсот палиндромов, строк-перевёртышей, которые одинаково читаются как слева направо, так и справа налево например: «Яро буди Лиду, Боря!» или «Уметь так сыскать тему!» О лирических стихах автор предисловия к книге поэт, член Првления Московских Писателей Алексей Марков сказал так: «Стихи А. Яни прозрачны, просты, в добром смысле этого слова, далеки от ребусных пустых завихрений..., а переводы – это всегда дуэт двух неравнодушных сердец.» Раздел переводов украшают имена классиков мировой литературы (от Горация до современных) с особым, шуточным предупреждеием «Проведено пародиеискателем: взрывоопасных пародий нет!» Попутно замечу. Что Яни широко известен ещё и тем, что пишет пародии на братьев-писателей. Но не все знают, что одесский поэт при этом был принят в состав Всеукраинского творческого союза «Конгресс литераторов Украины», он – призёр московского фестиваля гражданской поэзии «Часовые памяти» (2005), лауреат Международного пушкинского конкурса в Нью-Йорке, академик Международной Славянской Академии науки, образования, культуры и искусства Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии, член Международной ассоциации писателей и публицистов,член Всеукраинского Союза писателей-маринистов, награждён почётным знаком Одесского городского головы «Благодарность», а также памятным знаком «За заслуги перед ВМС Украины», который вручил летом 2011 года Командующий Военно-Морскими Силами Вооружённых Сил Украины адмирал В. В. Максимов.
Говорят, в авторском портфеле Анатолия Ивановича (об этом писала три года назад «Вечерняя Одесса» ,17.01.2009) на 50 томов сочинений хватит, потому что его девиз: «Ни дня без строчки!» А недавно в честь его 70-летия на многолюдном творческом вечере в музее К. Г. Паустовского, писателя, которому близка испанская тема, А. Яни представил книгу собственных переводов избранной лирики Ф.Г.Лорки, вышедшую в издательстве «Астропринт» (2011) к 75-летию со дня гибели испанца. Название книги «ПОЭТ С СЕМЬЮ СЕРДЦАМИ» перекликается с опубликованным в ней переводом стихотворения «Песнь о мальчике с семью сердцами», – о мальчике, в груди которого стучатся семь сердец, но своего ему никак не найти. Издание впервые наиболее полно представлено в переводах одного автора. Куда вошла большая часть поэтических шедевров – самые известные книги и циклы. Многие переводы публикуются впервые. Ощущается большой труд, талант, знания переводчика.
Презентуемая книга художественных переводов из Гарсиа Лорки открывается стихотворением («Это – пролог»), которому поэт доверяет свои чувства и мысли: «Тут вся моя душа // осталась в книге этой. // Мне было в этой книге // уютно, хорошо. // Со мной – её пейзажи // и розы, и созвездья, // и время золотое – священная пора.» Золотое время звучит здесь, как «время больших ожиданий», как «золотая роза» у Паустовского. Далее поэт пишет, что может постигнуть всё непостижимое и даже ненависть назвать дружбой. Знает все невозможные тропинки и отважно идёт по ним в ночи. По мнению поэта, вся наша жизнь – Поэзия. И мы можем смело сказать, что в новом сборнике «Поэт с семью сердцами» отражена душа переводчика, который помог нам войти в волшебный мир поэзии Лорки.
С бьющимся сердцем, как не заглушенную, но очищенную временем мелодию, читатель обретает нескончаемую Испанию, её историю, мифы и легенды, пейзажи, живых людей и её Поэта в решающий миг его судьбы. Погружаясь в трепетные строки в блестящем переводе, понимаешь, что в каждом человеке – миниатюрный портрет его народа, и каждая страница открывается как одна из многочисленных террас большого сада, как балюстрада морской стихии, где море декламирует и танцует поэму балконов. Море, пенясь, бренчит, как гитара. Внутри морской ракушки рокочут раскаты моря, а морская улитка – настоящая поэтесса, воспевающая в своих одах звенящий прибой, сто созвездий и судно упрямое. Испания – детства ваза, земля глубоких кладов и сокровищ. У Лорки часы и ветер спорят меж собой, у Времени есть всегда свои горизонты, и поэт лежит на лужайке времени. Каждое слово, подобно пряному цветку, доставляет радость и наслаждение. Солнце пузатым грандом в пурпурный атлас рядится. В далёкую точку уставились горы ночные. Снега простужены. Пианино жаждет Бетховена, а раненная рапирами пальцев гитара, плачет, как дождевая вода. Роскошная ива дождём струится. Тополь – учитель бриза. Соловей – сердце дерева. Лирическая книга поэта – это не только рыдающая осень, но и сад в марте. Почти в каждом стихотворении мы встречаем различные цветы: тюльпаны и маки, нарциссы и георгины, камелию и жасмин... И сему этому чуду внимает душа поэта с семью сердцами понимающая и сожалеющая, что земля – это возможный, но потерянный рай.
Доцент кафедры испанской филологии Одесского университета, автор шестидесяти научных трудов и учебника практической испанской стилистики Алехандро Ницевич, знающий тончайшие свойства испанского языка, в своём предисловии к книге переводов А.Яни помогает гам понять, как Гарсиа Лорка одушевляет природу, ветер, растения, небо, рассвет, ведя лирический диалог с деревьями, цветами, звёздами, пытаясь понять их скрытую и молчаливую жизнь. «Тысячи стихотворцев пытались описать луну, и с чем только её не сравнивали, однако, –
рассказывает известный испанист дон Алехандро, - так оригинально и ярко, как Гарсиа Лорка, написать не мог никто, музыкально, эмоционально, игриво...
Бывает так, что недооценив всего лишь одну буковку, переводчик может абсурдно передать содержание испанского стихотворения. Об этом рассказал Анатолий Яни на литературной встрече, иллюстрируя факты такого перевода убедительными практическими примерами. Однажды в июньском номере журнала «Иностранная литература» Анатолий Иванович наткнулся на новый перевод стихотворения Лорки «Закат», в котором его поразили строки, переведенные лучшим в России переводчиком стихов Анатолием Гелескулом:

Как сизые верблюды,
бегут по небу клочья.

Как могли появиться верблюды в небе, если эти строчки одесским переводчиком Лорки были переведены совсем иначе:

На изящном небосводе,
что лилово-фиолетов,
есть изорванные тучи,
что камелиям подобны...

Что же произошло? Почему такое разночтение? Обращение к испанскому подлиннику проливает свет на то, что никаких небесных верблюдов в данном стихотворении Лорки нет и в помине. Этот переводческий казус объясняется невниманием к одной-единственной буковке: сamelia – камелия, а camella – верблюдица.
Многие испанисты утверждают, что стихи Лорки непереводимы. Но у нашего одесского переводчика несколько иное мнение. Он полагает, что сразу «сдаваться» не стоит, что трудности перевода нужно стараться преодолеть, овладевая знаниями истории Испании, быта её народа. Как-то раз в мадридском издании всех стихов Лорки Анатолий отыскал диковинную миниатюрку, состоящую буквально из нескольких коротких слов. Вот точный, дословный перевод всего стихотворения:

Ты ты ты ты
я я я я
Кто?..
Ни ты,
ни я!

Подстрочный вариант перевода выглядит как бессмыслица. Подсказку для перевода этого стихотворения Анатолий нашёл в названии всего цикла, куда входила эта миниатюра: «Фейерверк в честь дня рождения поэта», а затем стал интересоваться испанскими обычаями, связанными с тем, как в Испании устраивают праздники, сопровождающиеся фейерверками, горящими огнями, писал письма по этому поводу в Испанию. И вот что ответила одна из испанок – Александра Вайденгер, проживающая много лет недалеко от Мадрида: «Анатолий, всё очень просто, это шуточное стихотворение с некоторым философским подтекстом. Это валенсианский праздник fallas, элементом которого является запуск хлопушек-ракет и на который ссылается поэт как на способ праздновать свой день рождения. Мальчишки со всего города долго откладывают деньги, чтобы купить самые большие, самые красивые ракеты, какие только могут, потом устанавливают их на специальной площади и по сигналу все сразу запускают. Очень хочется запустить первым свою ракету, чтобы она летела в небо еще в одиночестве, без дыма от других, чтобы взорвалась так, чтобы увидели все. И вот представьте себе двух братьев, скорее всего старший уступает младшему: "Ты, ты, ты, давай запускай!" - "ООО, я! я! я! сейчас!" - а ручонки дрожат, и никак не получается. И вот уже соседние ракеты взлетают. И вышло - увы, ни ты, ни я, а кто-то третий пустил эту самую первую ракету, а наша полетит в дыму, когда уже ничего не видно... Я забыла уточнить: я бы перевела это не как "первая ракета", а как "первый праздник ракет". В смысле, первый для этих мальчишек. Первая ракета - "Primer cohete" А вот coheteria - это как раз название всего процесса запуска ракет-фейерверков.» Письмо читательницы стихов Лорки из Испании придало силы и вдоновения – и вскоре родился несколько вольный, но зато доступный и понятный русским читателям перевод стихотворения, которое ранее никем никогда не переводилось.

МОЙ ПЕРВЫЙ ФЕЙЕРВЕРК
PRIMERA COHETERIA

Поторопи минуту эту!
Скорее запускай ракету,
не то тебя опередят!
Смотри:
пять штук
летят
подряд!
Ползут, как змеи,
к стаям звёзд,
потом цветут букетом роз.
Гремят, взрываясь разноцветно -
пурпурно, серебристо, медно.
Я опоздал,
ты -- не у цели.
Ни ты, ни я –
мы не успели.
Чья в небо
вознеслась
ракета
в честь дня рождения
поэта?
Быть первым удалось
кому?
А наша полетит
в дыму.

Знакомясь с этим необычным примером художественного перевода,убеждаешься в том, что переводчику действительно, кроме знания языка, нужно многое знать о стране автора вплоть до примет, обычаев, праздников, только тогда что-то получится, однако ко всему ещё, что особенно важно, нужно быть хорошим поэтом.
«Нежную лирику, – убеждён А.Яни, – должен переводить лирик. В связи с этим как-то раз зародилась неожиданная мысль. Было это в 1967 году. Захотелось ему написать письмо Константину Георгиевичу Паустовскому с просьбой, чтобы этот замечательный мастер слова пересказал по-русски, как говорится, своими словами «Неверную жену» Лорки. «Я почему-то, – рассказывает Анатолий глубоко уверен, что в его пересказе этого испанского романса не было бы ни корсетов, ни корсажей... Паустовский жил тогда в Ялте и писал свой последний рассказ о другом поэте – о Генрихе Гейне.»
Об Испании Паустовский размышлял в романе «Дым отечества», в рассказе «Созвездие Гончих псов», причисленном к шедеврам русской прозы. Известно, что автор «Золотой розы» не раз перечитывал исторический роман «Сервантес»(1934), который создал в эмиграции немецкий писатель Бруно Франк.
В одноактной пьесе Паустовского «Какой-то высокий боец» есть строфа, проходящая рефреном через всю пьесу:

Над моей любовью молодою
плачет ночь в четыре соловья.

– Четыре соловья – это вам не четыре корсажа! – улыбается Анатолий, анализируя знаменитый романс Лорки и читая некоторые свои пародии на переводы этого стихотворения.
У некоторых читателей в своё время, особенно после выпуска в свет объёмной книги пародий, сложилось мнение, будто Анатолий ничего, кроме пародий, не писал. Он снискал себе славу древне-греческого философа Зоила, представителя критики гомеровского текста («Порицание Гомеру»). Но вникнув в суть критики, можно убедиться в том, что Анатолий хлопочет о лучшем и полнейшем воплощении замыслов авторов. Яни не умеет говорить шопотом.
В презентуемый сборник включены несколько пародий, связанных с творчеством великого испанца. Среди них – «Ответ Гарсиа Лорки Николаю Асееву», «Необузданная ода чилийца о пятнадцатиглазом Лорке» (на П. Неруду), «О туфлях танцевального цвета» (На А. Бердникова), «Коварная баба» (На Г. Латника). А ещё – «Любите Лорку!» (на А. Вознесенского, которому ещё в их молодые годы Яни привил любовь к Лорке), «Рифмованный суп» (на Е.Евтушенко). А. Вознесенскому досталось за то, что он рифмует Лорку с лодкой, а Е.Евтушенко – с ложкой...
Содержание презентуемой книги обогащает и «Венок поэта-переводчика из стихотворений, посвящённых Гарсиа Лорки». Это переводы с испанского, итальянского, немецкого, болгарского, а также украинского языков, где три стихотворения – в авторизованных переводах: «Испанский романс» Бориса Нечерды, «Охота на поэта» Дмитрия Шупты, «Федерико Гарсиа Лорка» Дмитрия Павлычко с копией его письма к одесситу, где написано о том, что ему приятно знать о живущем в Одессе Анатолии Яни, который здорово переводит, а также пишет и свои стихи. «Можете писать, что Ваш перевод авторизованный», – добавляет известный украинский поэт. Не каждый автор включит в свою книгу творения других писателей. Добавим, что Дмитро Павлычко – автор переводов на украинский язык девяти сонетов Лорки. В примечании к своей книге сонетов он указал, что это всё сонетное наследие Лорки. Однако Анатолию Яни удалось разыскать и перевести на русский язык не девять, а семнадцать сонетов Лорки!
Настоящее издание насыщено примечаниями автора, сведениями из различных областей знаний. В оформлении книги использованы рисунки Г.Лорки. Это одна из тех редких книг, чтение которой требует неослабевающего и серьёзного внимания, нечто такого, что постигается живой работой мысли. И глубокие мысли переводчика, шутливо назвавшего себя бакалавром Бриллиантового ордена Копыта Пегаса, были встречены аплодисментами.
Книга заинтересовала почитателей поэзии Гарсиа Лорки не только в Одессе и других городах Украинs? Но и в Испании, Россиии, Белоруссии, Германии. Исследователи творчества Лорки обращаются к Анатолию Яни за имеющимися у него материалами о наследии испанского поэта для своих научных диссертаций.
Следует обратить внимание и на то, что в сборник «Поэт с семью сердцами» из-за финансовых трудностей не включено около ста переводов лирики Гарсиа Лорки. Так что нас впереди ожидает ещё один пир высокого интеллекта: книга будет переиздана в расширенном виде. Мы всегда рады встречам с удивительным.
Светлана КУЗНЕЦОВА,
старший научный сотрудник музея К. Г. Паустовского,
лауреат литературной премии им. К. Г. Паустовского.

Яни Анатолий Иванович родился 10 апреля 1941 года в CCCР (в Одессе) и детство провёл во дворе дома 16 на улице Нежинской, где жили писатели Лев Исаевич Славин и Владимир Викторович Бжезовский, которые переехали из Одессы в Москву. После окончания средней школы и получения "Аттестата зрелости" служил курсантом в ОКВОКУ (Одесском Краснознамённом высшем общевойсковом командном училище). Окончил полный курс филологических наук на стационаре в Одесском госуниверситете имени И.И.Мечникова. Любовь к книгам, видимо, передалась по наследству от прадеда Феоктиста Чумака, служившего переплётных дел мастером у богатых помещиков в Херсонской губернии. Потому с неслыханной охотою работал инспектором Одесского облкниготорга, принимая активное участие в различного рода праздниках книги, публикуя сотни информаций в газетах и журналах. Поэт многожанровый. Долгие годы писал не только собственные стихи, но и увлекался поэтическими переводами. Перевёл на русский язык все поэтические книги Федерико Гарсиа Лорки. Сотрудничая в СМИ, печатался в журналах "Огонёк", "Крокодил", "В мире книг", "Современное право", "Всесвiт", "Горизонт", "Лiтературна Одеса", "Дон", "Колесо смеха", "Фонтан", "Семейный консультант" (Нью-Йорк), альманахе "Сталкер" (Лос-Анджелес), в "Литературной газете", "Неделе", "Московском комсомольце Заполярья"... Обладает природным чистым поэтическим голосом, прекрасной поэтической пластикой.

Член НСЖУ. Призёр Московского фестиваля гражданской поэзии ("Часовые памяти", 2006). Лауреат международного пушкинского конкурса в Нью-Йорке. За книгу поэтических переводов всех 154-х сонетов Шекспира "И образ твой переживёт века!" ("Астропринт", 2006, с. 216) удостоен звания академика Международной Славянской Академии наук, образования, культуры и искусства Великобритании и Ирландии. Автор объёмного и многогранного тома поэтических пародий и эпиграмм "Карманы в черепе" (Одесса, 2006, с.434). ВЕЧЕР. Из Шарля КРО Перевёл с французского Анатолий Яни Любовь моя!.., Ангел-хранитель Стихи А.Яни Что такое смерть? Стихотворение А. Яни "Стихуздра про куздру" и "Как я стал куздрадёром" Пародии А. Яни Слоны (из Шарля де Лиля), «И снова я обугленною спичкой...» (из Михаила Драй-Хмары), Песни о песке (из Ф. Фрейлиграта), Свобода (из Поля Элюара), Тигр (Из У. Блейка), Моей самой драгоценной (Из Ш. Кро) Переводы А. Яни Сказка, или Песня о фее – Fairy-tale (Из Александра Рыбака), Искусство Поэзии – Art Poetique (Из Поля Верлена) Переводы Анатолия ЯНИ ПОЭТИЧЕСКАЯ СТУДИЯ ПОД ОДЕЯЛОМ Цветная панорама (В.Стус), Памяти Василя Стуса (А. Яни) Медовый месяц у слонов Из Дэвида Герберта ЛОУРЕНСА, 1885 - 1930. Перевод А. Яни Поэзия глазами Валерия Хаита Лев-всадник (перевод из Ф. Фрейлиграта) и Экспромт о том, как Фердинанд Фрейлиграт стал жертвой Карла Маркса Перевод и экспромт А.Яни ДОНОРСКАЯ КРОВЬ, или ИМИТАЦИЯ Ода раннему утру, Сонет о подснежнике Последний монолог Последняя постель Орел Важа ПШАВЕЛА. Перевёл с грузинского Анатолий ЯНИ Сплин Из "Цветов зла" Шарля БОДЛЕРА. Перевёл с французского Анатолий ЯНИ

Предмета статьи поставлена под сомнение.

Пожалуйста, покажите в статье значимость её предмета, добавив в неё доказательства значимости по частным критериям значимости или, в случае если частные критерии значимости для предмета статьи отсутствуют, по общему критерию значимости . Подробности могут быть на странице обсуждения .

• Дата постановки шаблона: 15 сентября 2015

Яни Анатолий Иванович (10 апреля , Одесса) - переводчик, журналист, поэт, прозаик. Родился 10 апреля 1941 года в городе Одесса. Окончил Одесский госуниверситет имени И. И. Мечникова.

Биография

Анатолий Яни - автор стихов и переводов с английского, французского, немецкого, испанского, украинского и других языков. Публиковался в разных периодических изданиях: журналы «Огонёк», «Крокодил», «В мире книг», «Современное право», «Всесвiт», «Горизонт», «Лiтературна Одеса», «Дон», «Колесо смеха», «Фонтан», «Семейный консультант» (Нью-Йорк), альманах «Сталкер» (Лос-Анджелес), «Литературная газета», «Неделя», «Московский комсомолец Заполярья».

Анатолий Яни перевёл на русский язык практически всю поэзию Федерико Гарсиа Лорки («Поэт с семью сердцами» («Астропринт», 2011)). Перевёл с английского 154 сонета Шекспира. Они опубликованы в книге «И образ твой переживёт века!» («Астропринт», 2006). Переводил с испанского стихи Пабло Неруды, Томаса де Ирриарте, Федерико Баррето, с английского: стихи Роберта Бернса, Эдварда Лира, Джона Хэя.

Анатолий Яни - автор книги поэтических пародий и эпиграмм «Карманы в черепе» (Одесса, 2006). Автор сборника стихов арабского поэта Дагера Салеха Мухамеда, проживающего в Одессе «Земля родная». Автор книги стихов и переводов «Нетронутый Грааль»(2010) с краткой автобиографией «Без тени выдумки». Автор более трёхсот палиндромов. Иронические стихи систематически публикуются на страницах еженедельника «Крокодил в Украине».

Призёр Московского фестиваля гражданской поэзии «Часовые памяти», 2006. Лауреат международного пушкинского конкурса в Нью-Йорке. Удостоен звания академика Международной Славянской Академии наук, образования, культуры и искусства Великобритании и Ирландии. Член Южнорусского союза писателей.

Живёт в Одессе.

Книги

• «Поэт с семью сердцами» («Астропринт», 2011);
• «И образ твой переживёт века!» («Астропринт», 2006);
• «Нетронутый Грааль» («Астропринт», 2010);

Напишите отзыв о статье "Яни, Анатолий Иванович"

Ссылки

В данной статье или разделе имеется или внешних ссылок , но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок . Утверждения, не , могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники.

Отрывок, характеризующий Яни, Анатолий Иванович

«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.

Моей жене Нине
«Не все из нас дошли до финиша. Кто сам сошел с трассы, вспомнив о домашних проблемах, кого-то отозвали дела службы. Поэт Анатолий Яни, самый старший в нашей команде, неожиданно заболел и был помещен в Мурманскую городскую больницу. Суровый полярный климат оказался для него тяжел. Спасибо городской администрации и медперсоналу больницы, нашего товарища окружили особой заботой. Надеюсь, он быстро поправится. Его отсутствие мы ощутили сразу. Поэт - он и в автобусе поэт. Еще не успевали мы как следует удалиться от очередного города-героя, как Анатолий читал нам стихотворение, посвященное данному городу, его людям и нам. Зная, что в дороге я готовлю репортажи для «Вечернего Бреста», предложил одно из стихотворений отправить в редакцию. Тогда я замешкался, а после пожалел. Но было поздно. Поезд ушел, человек – остался. Как остались за полярным кругом тысячи украинцев, белорусов, для которых Кольский полуостров стал родным домом. Все они тоскуют по местам своего детства и рады землякам, прибывающим к ним в Заполярье». (Из газеты «Вечерний Брест», 20 июня 2008 г.)
"Полярная столица России - город-герой Мурманск нас встречал абсолютно белой ночью и своей суровой природой: на сопках ещё лежал снег, озёра были во льду, листьев на деревьях ещё не наблюдалось, несмотря на первый день лета. В таких условиях могут жить только сильные духом люди. Чувствовалось кислородное голодание. Член нашей команды академик и поэт Анатолий Яни до сих пор находится под наблюдением мурманских врачей. Хочется выразить особую благодарность Председателю правления общественной организации "Объединение украинцев Мурманской области" Александру Драгуну за своевременное вмешательство и оказанную медицинскую помощь". (Из газеты «Лиман», Татарбунары)

Здравствуй, милая, ну, как ты там, в Одессе?
Прихворал немного я, но всё же цел.
Говорят ведь, извини, писали в прессе,
Что внезапно я серьёзно заболел.

Не волнуйся! Знаю, будет всё в порядке.
Из железа это сердце, говорят.
Я стихи тут посвятил тебе, в тетрадке, –
Расцветают рифмы в ней, как вешний сад.

Написал я много здесь стихотворений,
Будто выстроил хрустальный божий храм.
Главный врач меня – Беляевский Евгений –
Тут, в больнице, навещает по утрам.

И помощник депутата, между прочим,
Посетил меня в больнице городской.
Он - Виталий - "полный жизни"! Он - Поборчий!
Он - борец! Мужик что надо! Боевой!

"Победить недуг и выжить! В этом счастье!" -
Слышал я от Александра Драгуна...
Очень трудно всех борцов с моим несчастьем
Перечислить. Это ж целая страна!

А ещё пришёл в палату сам Дубровский,
Заместитель мэра мурманских широт.
Я узнал, ты знаешь, Пушкину он тёзка –
И раскрыл от удивления свой рот.

Не взирая на широты эти льдиновы,
Он Одессе-маме нашей нежный друг.
И принёс мне Александр Валентинович
Вкусный йогурт и бананов целый пук.

Не волнуйся! Я почти что излечился.
В Петербурге вспоминал тебя, в Крыму.
Ну, в а Мурманске сам мэр вдруг прослезился
Над стихами, посвящёнными ему.

Михаил он, представляешь, свет мой Юрьевич,
Тёзка гения, кто «Парус» написал.
С детства помню, как тот парус просит бури лишь.
По душе ему, видать, девятый вал.

Всей душою я тянусь к тебе, как к чуду.
Да, всем сердцем я тянусь к тебе, как нить.
Хоть пока что тут лежу, но скоро буду
На больничное крылечко выходить.

Прокричал баклан, я слышу, пёс залаял.
Солнце светит так, что дням теряю счёт.
Говорят врачи, что тромб, как снег, растаял.
Кровь прекрасно по артериям течёт.