Чарльз ли история инквизиции. Генри Чарльз Ли

В трех издательских коленкоровых переплетах с золотым тиснением. Форзацы томов 1-2 геометрического орнамента. С иллюстрациями на отдельных вклейках , защищенных калькой, в каждом томе. 26,5х18 см. Под переплетами сохранены передние и задние издательские литографированные обложки. Первое русское издание.

Том 1. (1911). , XVI, 559 с.; 25 л. ил.

Том 2. История инквизиции в Средние века, (1912). , 598, с.; 51 л. ил.

Том 3. История инквизиции в Испании, (1914). , III, 507 с.; 30 л. ил.

В XIX в. инквизиционная историография достигла своего расцвета. Появляется большое количество самых разнообразных работ по истории инквизиции и еретических учений. Обилие и разнообразие этих трудов, по выражению французского историка Шарля Молинье, делало написание одним человеком истории инквизиции, которая охватывала бы все страны и эпохи,- "предприятием почти химерическим". Однако нашелся исследователь, которому оказалось по плечу осуществить такое поистине грандиозное предприятие. Как это ни парадоксально, им оказался Генри Чарлз Ли (1825-1909), который был вовсе не профессиональным историком, а издателем и книгопродавцом и занимался историей инквизиции только как любитель в свободное от своей работы время. Ли никогда в Европе не был и, естественно, в европейских архивах не работал. Но солидное состояние, которым он обладал, позволило ему нанять корреспондентов. Они по его поручению перерыли все доступные европейские архивы в поисках документов инквизиции, копии которых на протяжении многих лет пересылались Ли в США.

Располагая этими материалами и обладая незаурядным литературным и исследовательским талантом, Ли написал исчерпывающую для своего времени историю средневековой инквизиции. Книга американского ученого Генри Чарльза Ли признана одним из лучших, полных и обстоятельных изданий, посвященных такому интересному и противоречивому периоду в истории Церкви, как инквизиция. Этот труд, некогда вызвавший настоящую сенсацию в Европе, - глубокое и беспристрастное изучение причин зарождения инквизиции, биографий ее служителей, архивных документов разных стран и времен. В издании описаны знаменитые процессы над Яном Гусом, Савонаролой, Жанной д’Арк, гроссмейстером тамплиеров Жаком де Молэ, «Синей Бородой» - Жилем де Рэ и др. Автор исследует проблемы отношения церкви к ересям, возникновение еретических движений, которые могли зарождаться в лоне самой церкви; детально изучены функции инквизиции, ее аппарат и судопроизводство, методы ведения разбирательств.

Предлагаемое издание будет интересно не только любителям истории, но и все тем, кого привлекает изучение политики и законов управления государством. Бесконтрольная, безапелляционная, самодержавная, не знавшая другого закона, кроме единственного: так я хочу, так я велю, и пусть будет моя воля, инквизиция долгие века была символом абсолютной власти, орудием борьбы со свободой совести, вероисповедания, и особенно - со свободой мысли. Настоящий перевод сделан не с английского оригинала, вышедшего в Нью-Йорке в 1888 г., а с французского перевода, появившегося в Париже в 1901-1902 гг., главным образом потому, что во французском издании сделаны некоторые добавления и изменения, не имеющиеся в английском.

Генри-Чарльс Ли (1825-1909) – американский историк, протестант, один из крупнейших в XIX в. исследователей инквизиции. В русской историографии не было подобного труда, посвященного этой теме, перевод «Истории инквизиции» восполнял этот пробел. Для Г.-Ч. Ли как для исследователя характерно объективное отношение к изучаемому предмету и обширное использование архивных источников. Историк собрал исключительно богатый материал о средневековой инквизиции в Европе. Он исследует проблемы отношения Церкви к ересям, возникновения еретических движений, которые могли зарождаться в лоне самой Церкви, как это, например, происходило в некоторых нищенствующих монашеских орденах; детально изучены функции инквизиции, ее аппарат и судопроизводство, методы ведения разбирательств. Рассмотрена история инквизиции практически во всех странах Европы, где она существовала, в том числе и в славянском мире. Особый интерес представляет последняя (третья) часть исследования, где исследуются частные случаи инквизиционной деятельности: борьба с францисканцами-спиритуалами, с движениями Гиллельмы и Дольчино, Фратичелли в Италии, различными политическими ересями, магией и оккультными науками, колдовством. Автор исследует важнейшие вопросы культурной и ментальной истории, связанные с соотношением разума и веры в общественном и индивидуальном сознании, обращается к проблеме массовой психологии средневековья.

Первое издание книги вышло в Нью-Йорке в 1888 г. Перевод на русский язык осуществлен с французского издания (Париж, 1901-1902), поскольку в него вошли некоторые изменения и дополнения, отсутствующие в английском оригинале. Русский перевод снабжен историографическим очерком, написанным П. Фредериком, профессором Гентского университета. Собственно «История инквизиции в Средние века» занимает в трехтомнике первые два тома, в третий том вошла «История инквизиции в Испании» - она представляет собой не полный перевод одноименной монографии Г.-Ч. Ли, вышедшей в 4-х томах в 1906-1907 г.г., дополненный материалами других существовавших на тот момент исследований. Большая заслуга в этом С.Г. Лозинского, переработавшего этот материал. Тем самым достигалась двоякая цель: издать собственно сочинение Г.-Ч. Ли в той его части, в которой оно содержало новые ценные сведения по теме, с другой – дополнения позволили объединить последние исследования различных ученых в одной книге.

Лозинский, Самуил Горациевич (1874–1945), историк, писатель. Учился в университетах Берлина, Парижа и Петербурга; в последнем окончил историко-филологический факультет. Литературную и историческую деятельность начал в 1904 году работой "История второй французской республики". В изданиях фирмы Брокгауз и Ефрон редактировал книги Э. Ренана "История израильского народа", Г. Ч. Ли "История инквизиции в средние века" и другие, а также сотрудничал в "Новом энциклопедическом словаре»". Был ректором Еврейского университета в Петрограде, где читал курсы лекций по новой и новейшей истории евреев и экономической истории евреев в средние века. В 1921–22 гг. - также профессор на кафедре истории еврейского народа в Белорусском государственном университете. В дальнейшем Лозинский - профессор истории в различных вузах Ленинграда, Минска, Ростова-на-Дону, Кирова. Лозинский является автором многих работ, посвященных истории нового времени и средних веков (главным образом, исследования по истории католицизма - "История инквизиции в Испании", "Святая инквизиция", "История папства", часть которых написана на основе архивных материалов. Третий том охватывает период в 350 лет (1480 – 1830 гг.) и повествует о деятельности инквизиции в Испании в Новое время. Нигде в Европе, за исключением Испании, инквизиция не стала самостоятельным и независимым учреждением, просуществовавшим вплоть до второй четверти XIX века, и ни в какой другой стране не проявила столь энергичной и многосторонней деятельности. Книга содержит уникальный материал, переработанный историком С.Г. Лозинским.

Книга состоит из трех томов:

т.1 «Происхождение и устройство»

т.2 «Инквизиция в различных христианских землях»

т.3 «Частные случаи инквизиционной деятельности»

Нищенствующие монахи принимали деятельное участие в истреблении ереси. Францисканцы, в свою очередь, сделались жертвой преследования, укреплению которого они так много содействовали.

По мере того как орден становился богаче и могущественнее, внутри него начинали возникать разногласия. Развивалась наклонность к мистицизму, вызванная, несомненно, влиянием серафического ордена, на который заявляло права францисканство. Люди, продолжавшие разделять взгляды основателей на необходимость абсолютной нищеты, отвергали софизмы, которыми старались примирить материальное благосостояние ордена с отречением от всякого мирского имущества.

Вторым после св. Франциска в основанном им ордене был Илия. На первом генеральном капитуле 1221 г. он исполнял обязанности оратора, так как Франциск был слаб, чтобы председательствовать. Почувствовав себя неспособным поддерживать дисциплину, Франциск отказался от звания генерала, и Илия стал викарным генералом ордена. В октябре 1226 г. Франциск умер. В феврале 1227 г. был избран генералом Джованни Паренти из Флоренции; но на самом деле Илия оставался главой ордена. Илия отличался светским и честолюбивым характером; он считался одним из самых ловких политиков современной ему Италии. Предвидя, какое огромное влияние будет связано с управлением ордена, и, добиваясь этой власти, Илия был неразборчив в средствах. На капитуле 1232 г. Джованни был смещен, а Илия избран генералом. Почти с самого основания в ордене возникли несогласия по поводу устава абсолютной нищеты. В первой биографии Франциска, написанной его любимым учеником братом Леоном около 1227 г., отмечено, что Франциск не был удовлетворен первым уставом и выработал второй, пропавший; причем св. Бонавентура в исчезновении его обвиняет Илию. Тогда Франциск составил третий устав под диктовку Христа. Многие монахи ордена, боясь строгости устава, вместе с Илией просили Франциска, чтобы он не связывал их своими предписаниями.

«Светская» партия в ордене скоро стала стремиться к освобождению от тяжелого стеснения, налагаемого правилами основателя. В 1231 г. капитул обратился к Григорию IX с вопросом, имеет ли завещание Франциска обязательную силу для ордена? Папа ответил отрицательно, так как Франциск не мог-де связывать своих последователей. Братья спросили также, какое имеет значение запрещение владеть деньгами или землями. Григорий приказал пользоваться для этого терциариями, которые должны хранить деньги и платить долги братьев. Эти поправки, искажавшие смысл устава, были приняты только после ожесточенных споров, грозивших расколом.

В 1237 г. Илия послал в разные провинции визиторов, поведение которых вызвало общее негодование. В 1239 г. был созван генеральный капитул, на котором присутствовали Григорий и девять кардиналов, папа заявил Илии, что готов принять его отставку. Но Илия заручился расположением Фридриха II и нашел себе убежище у императора, близким другом которого стал. Григорий безуспешно попытался захватить Илию и обвинил его в том, что он без разрешения посетил в Кортоне несколько бедных женщин. Так как он не явился по вызову, то его отлучили от Церкви. Илии удалось еще возбудить беспорядки среди францисканцев. Он умер отлученным от Церкви; настоятель францисканского монастыря приказал вырыть и бросить на живодерне его останки. Брат Салимбен дает массу подробностей дурного поведения Илии и той тирании, с которой применял он свою власть.

Таким образом, во францисканском ордене образовались две резко различавшиеся партии, которые сделались известны под именем спиритуалов и конвентуалов. Первые строго придерживались буквы устава; вторые старались смягчать строгость, ссылаясь на требования человеческой природы и условия мирской жизни. После падения Илии главенство перешло к спиритуалам. А в 1244 г. конвентуалы одержали победу избранием Кресченцио Грицци из Иези, который вел дела, как Илия. В 1242 г. спиритуалы попытались примирить устав и заявление Григория, сделанное в 1231 г. Четыре наиболее известных ученых ордена обнародовали «Высказывания четырех Магистров». В 1244 г. на капитуле, несмотря на оппозицию почти всего собрания, спиритуалы добились отмены определения Григория. Но Кресченцио и конвентуалы попросили поддержки у Иннокентия III. В 1245 г. папа повторил решение Григория IX и заявил, что недвижимость и земельная собственность, обладание которыми было запрещено ордену, должны считаться принадлежащими Св. Престолу и отданными последним в распоряжение монахов.

Возраставшее обмирщение ордена вызывало постоянное волнение. Семьдесят два брата приготовили жалобу Иннокентию на Кресченцио; но последний получил от папы распоряжение наказать упорствующих, разослав их по двое по разным провинциям. Получив епископию Иези, Кресченцио сложил с себя сан генерала, и его преемником избрали в 1248 г. Джованни Борелли, более известного под именем Иоанна Пармского, который являлся в это время магистром богословия в Парижском университете. Новый генерал был одушевлен благочестивой ревностью к идеалу св. Франциска. Изгнанные спиритуалы были возвращены, и им предоставили право выбора местожительства. В течение трех первых лет Иоанн пешком посетил все монастыри ордена; часто оставаясь не узнанным, он наблюдал поведение монахов и, открывая свое имя, исправлял злоупотребления. Однако он не мог остановить все возраставшие стремления к ослаблению устава; в результате его усилий обострилось противостояние обеих партий. Несколько влиятельных членов ордена представили Александру IV формальные обвинения против Иоанна и его друзей.

Чтобы понять положение спиритуалов в ту эпоху и положение, которое они заняли позднее, необходимо вспомнить об одном из самых замечательных движений, которое зародилось в XIII в. В первых годах XIII в. умер Иоахим Флорийский; многие считают его основателем современного мистицизма. Происходя из богатой и знатной фамилии, получивший светское образование при дворе герцога Апулийского Иоахим в ранней молодости отправился на Восток и попал в Константинополь, когда там свирепствовала чума. Иоахима поразили бренность и суета этого мира.

С этого времени Иоахим посвятил свою жизнь служению Богу. Вернувшись на родину, он начал проповедовать среди народа. Но проповедь была запрещена мирянам, и он вступил в суровый цистерцианский орден. Назначенный аббатом в Кораццо, он бежал, но его силой вернули и заставили исполнять свои обязанности до 1181 г., когда он получил от Люция III разрешение сложить с себя сан. Он удалился в скит. Несмотря на свою любовь к уединению, он скоро очутился во главе нового ордена, устав которого, предписывающий нищету, был одобрен Целестином III в 1196 г. Вскоре орден распространился за пределы своего первого монастыря св. Джованни и основал несколько новых монастырей. В 1200 г., представляя все свои сочинения Св. Престолу, Иоахим утверждал, что они были вдохновлены свыше. В течение всей своей жизни он пользовался славой пророка. Мистицизм его апокалиптических размышлений только помог росту его славы пророка и ясновидца. Многие его пророчества производили глубокие впечатления не только на современников, но вплоть до XVI в. Однако своей огромной и продолжительной славе пророка Иоахим был менее обязан своим подлинным сочинениям, чем ходившим под его именем апокрифическим. Авторами этих обманов были францисканцы-пуритане.

Апокалипсические пророчества утверждали, что римская курия - продажная и хищническая; что римская Церковь - бесплодная смоковница, проклятая Христом. Авторы многих сочинений считали государство божеским орудием, предназначенным ниспровергнуть Церковь. Автор одного из таких сочинений показывает «скотской» мнимую свободу слова, которая сковывает свободу духа и позволяет проповеднику болтать только о плотских пороках. Мятежные слова возбуждали сильное движение внутри самого ордена. Через тринадцать лет после смерти Иоахима, в 1215 г., Латеранский собор осудил его теорию о Троице как ложную; ее опровержение было внесено в каноническое право, хотя уже в 1200 г. Иоахим представил все свои сочинения на суд Святого Престола и вполне подтвердил свою верность Церкви. Поэтому собор не осудил его и одобрил Флорийский орден. Тем не менее монахов клеймили как последователей еретика, пока они не получили в 1220 г. от Гонория III буллу, в которой Иоахим признавался добрым католиком и запрещалось наносить оскорбления его ученикам.

В X-XX вв. Церковь стала владычицей всего христианского мира. Для поддержания своего положения Церковь нуждалась в централизации власти. Римская кафедра захватила всемирную юрисдикцию и подчинила своей воле волю епископов. Смиренный служитель алтаря был лишь орудием, при помощи которого папские декреты и епископские распоряжения проводились в народ. Чтобы удержать верующих на правом пути, Церковь могла прибегнуть к духовным судам, которые были при каждой епископской кафедре. В жизни человека было сравнительно мало таких вопросов, которые не затрагивали бы его совести, следовательно, не вызывали бы вмешательства духовного суда.

Забота о сохранении чистоты душ вызывала постоянное наблюдение за действительными или мнимыми заблуждениями каждого; а это предоставляло Церкви возможность вмешиваться в частную жизнь человека. Лицо духовного звания было подсудно только своим духовным судам, которые не могли вынести смертного приговора; кроме того, всегда можно было на решение духовного суда принести жалобу верховному судилищу Рима, а подобная апелляция часто была равносильна полной безнаказанности. В подобном же исключительном положении находилась и недвижимость духовных лиц, которая занимала значительную часть наиболее плодородных земель Европы.

Сделавшийся почетным в середине XI столетия и ставший обязательным после упорной столетней борьбы целибат (безбрачие католического духовенства), резко отделив священников от мирян, всецело закрепил за Церковью ее обширные владения и предоставил ей бесчисленную армию служителей, честолюбивые стремления которых не выходили за пределы ее интересов. За это служители Церкви получали уверенность в завтрашнем дне и освобождались от всех мелочных забот о хлебе насущном; от них требовалось лишь одно – не выходить из повиновения.

Глава 2. ЕРЕСЬ

Церковь, стоявшая так далеко от своего идеала и так небрежно относившаяся к своим обязанностям, очутилась перед новыми опасностями, грозившими подорвать в корне все ее могущество. Новый страшный враг выступил против нее; этим врагом было пробуждавшееся сознание. Непроницаемый мрак невежества Х в., наступивший за мимолетным блеском цивилизации эпохи Каролингов, начал рассеиваться в XI в. перед первыми лучами умственного возрождения. И уже с начала XII в. началось широкое развитие, которому суждено было сделать Европу родиной искусств и наук, образования и высокой культуры. В то же время родились Сомнение и критика. Стало колебаться и то слепое благоговение, с которым прежде относились ко всему, исходившему от Церкви. Сочинение Абеляра «Да и нет», освещавшее противоречия между преданием и папскими декреталиями, угрожало Церкви большими опасностями, порожденными пробуждением критической способности ума. Все усилия глоссаторов, магистров логики, докторов богословия и теологов-схоластиков и толкователей канонического права не могли вернуть человеческому разуму его былую непоколебимость и спокойную веру в божественность учения воинствующей Церкви. Дух пытливого исследования стряхнул с себя долгий сон и получил могучий толчок в Толедской школе, пришедшей к живому источнику арабской, греческой и еврейской науки. Уже в Х в. папа Сильвестр II (Герберт д"Орильяк) прославился как чародей потому только, что изучал запрещенные науки в этом центре умственного движения. Около середины XII в. Роберт Ретинский по просьбе Петра Клюнийского перевел Коран, чтобы дать Петру возможность написать опровержение заблуждений ислама. Сочинения Аристотеля, Птолемея, Абубекра, Авиценны, Альфараби и Аверроэса были переведены на латинский язык и переписывались по всему христианскому миру. Крестоносцы также приносили с Востока обрывки античной мысли. Церковь понимала, какую опасность представлял для нее зарождающийся интерес к наукам, поэтому Парижский университет неоднократно запрещал чтение произведений Аристотеля.

Еще более опасным для Церкви было возрождение римского гражданского права; начиная уже с середины XII в. римское право изучалось во всех научных центрах Европы. Эта система основывала свой авторитет на идее непреложной справедливости, представленной Верховным Повелителем, а не на каноне или декреталии, не на словах папы или собора и даже не на текстах Священного Писания. Св. Бернар в 1149 г. жаловался, что суд стал отголоском законов Юстиниана, а не законов Бога, т. е. Церкви.

Распространение просвещения и умственный прогресс утвердили контроль разума и уменьшили гибельное влияние эмоции и импульса. Но тем не менее безумие легко может овладеть народом и разум может быть заглушен страстью. Проявления безумных душевных движений быстро переходили из одной страны в другую: крестовые походы, усеявшие Палестину костями верующих; самобичевание флагеллантов; бесцельное шатание с места на место шаек пастухов.

Глава 3. КАТАРЫ

Отличительной чертой религиозного настроения XI-XII вв. было то, что самая горячая ненависть к Риму основывалась на веровании, которое едва ли можно назвать христианским; это учение распространялось так быстро и сохранялось так упорно, несмотря на все принимаемые против него меры, что одно время оно угрожало даже самому существованию католицизма. В эпоху, когда людские страдания были почти общим уделом, люди были склонны объяснять учением дуализма (вечной борьбы добра и зла) происхождение зла. Широко распространенное и глубоко укоренившееся убеждение, что христианство удалилось от своего прообраза и должно погибнуть, уступив место новой религии, может в значительной степени объяснить то бескорыстное рвение, которое вызвал неодуализм среди людей бедных и неграмотных.

Еще в первые века существования христианства возникла дуалистическая ересь – манихейство (по имени основателя секты Манеса). Манихеи и преемники их ереси с VII в.- павликиане отождествили добро с духом, а зло с материей. В учении павликиан мы находим два равносильных начала: Бог и Сатана, из которых первый был творцом мира невидимого, духовного и вечного, а второй – мира видимого, вещественного и тленного. Иегова Ветхого Завета – это Сатана, а пророки и патриархи – его темные слуги, и поэтому надо отвергнуть все книги Ветхого Завета. Новый Завет является истинным Священным Писанием, но Христос не был человеком; это был призрак, фантом. Сын Бога, Он только по-видимому родился от Девы Марии, но в действительности сошел с неба, чтобы разрушить культ Сатаны. Переселение души обеспечивает награду добрым и наказание злым. Таинства признавались не имеющими никакого значения, а священники и отцы Церкви – простыми наставниками. Таковы основные положения учения павликиан, которым тождественны основные положения учения катаров – дуалистов XI-XIII вв.

Глава 4. КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ ПРОТИВ АЛЬБИГОЙЦЕВ

Папа Иннокентий III решительно приступил к уничтожению множащейся ереси.

Уже с давних пор провинция Невер была известна как страна наиболее зараженная. Главным центром ереси являлся город Шаритэ – один из первых городов, куда в 1123 г. послали инквизитора. В Труа были в 1200 г. сожжены восемь катаров; в 1204 г. сожжено несколько еретиков в Брэве.

Прочное существование ереси на юге Франции больше всего беспокоило римскую курию. Страной с 1195 г. правил Раймунд VI Тулузский. Это был самый могущественный вассал короля Франции. Нарбоннское герцогство давало ему звание первого светского пэра Франции; среди его собственных вассалов было четырнадцать графов. Раймунд VI находился в близком родстве с королевскими домами Кастилии, Арагона, Наварры, Франции и Англии. Могущественный граф сам не был еретиком, но безразлично относился к тому, что одни из его баронов придерживались ереси, другие снисходительно относились к ней и, не признавая притязаний Церкви, при случае грабили её. В 1195 г. собор в Монпелье предал анафеме тех князей, которые не будут преследовать еретиков и наемников по постановлению Латеранского собора. Раймунд не пожелал восстанавливать против себя своих подданных и разорять свои владения, чтобы сделать население своего графства послушным Церкви.

Глава 5. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ

Быстрое развитие религиозной нетерпимости уже ясно видно в угрозах Апокалипсиса, направленных против вероотступников и еретиков Семи Церквей. Богословие выдвинуло вопросы, на которые у евангелистов не дано ответа. В пылу споров богословы перестали считать христианами тех, кто расходился с ними в вопросах обрядности и учения или в некоторых догматических тонкостях. Люди, занимавшие высокое положение в Церкви, могли давать силу закона своим мнениям; менее же сильные были объявлены отпавшими от католичества, и деление между верными и еретиками становилось все заметнее.

Самым опасным мятежником являлся теоретик, высказывавший сомнения относительно догматической правильности мнений лица высшего, чем он, в церковной иерархии; и если ему удавалось собрать около себя учеников, то он становился главой еретического направления. Там, где еретиков было достаточно много, чтобы образовать свою общину, они не обращали никакого внимания на то, что их отсекали от Церкви. Результатом было то, что этих сектантов стали преследовать с большей жестокостью, чем самых закоренелых преступников. Уже одно то, что они отказались склониться перед признанным авторитетом, являлось тяжким преступлением. Торжество нетерпимости стало неизбежным, когда христианство сделалось государственной религией. Ереси уничтожались без всякого снисхождения, включительно до костра, который был впервые принят на Константинопольском соборе 1143 г., при патриархе Михаиле Оксисте (1143-1146), как мера наказания для богомилов. Нередко инициатива преследования исходила от светской власти.

Преследование катаров в Орлеане в 1017 г. было делом не Церкви, а короля Роберта Благочестивого; позднее были зажжены костры в Милане народом даже против воли архиепископа. В X-XI вв. и даже в начале XII в. отношение Церкви к ереси было колеблющимся: то строго преследовали еретиков, то относились к ним снисходительно; все зависело от характера прелата, ведшего дело. Около 1145 г. св. Бернар заявил, что светская власть обязана мстить за оскорбления, наносимые Богу ересью. Но папа Александр III в 1162 г. отказался судить присланных к нему реймсским архиепископом катаров, сказав, что лучше простить виновных, чем предать смерти невинных.

Многие старейшины Ридли помнят, как в былые времена разгорались инквизиторские костры и плагиаторы корчились на кольях(эх, славные были времена) и вы прекрасно понимаете, что я не мог пройти мимо этой книги. А для тех, кто не понимает, о чем я говорю, предлагается один куплет из знаменитой детской песенки ^_^
«Кто доброй сказкой входит в дом?
Кто с детства каждому знаком?
Еретикам внушает страх -
Он повергает их во прах...
И очень скоро будет тут.
Скажите, как его зовут?
Ин!
Кви!
Зи!
Тор!
Ин! Кви! Зи! Тор!»

Ладненько, шутки в сторону, подойдем к рецензии.
«История инквизиции» - самая полная и подробная научная работа о столь специфической и легендарной организации. Иногда было такое чувство, что автор свечку держал при свершении истории, ибо расписано все подробно по дням, но описано все достаточно доступным языком.

История разделена на три тома:
I том – описывает зарождение ереси и инквизиции, работу инквизиторов, преследование, выбивание информации и способы пыток, суды и меры наказания и другие прелести их работы;
II том – функционирование инквизиции в разных европейских государствах, известные дела в этих странах и причины неудач дальнейшего распространения влияния;
III том – частные судебные процессы(раскол в францисканском монашеском ордене, суд над тамплиерами и Жанны д’Арк, и т.д.)

Я прекрасно понимаю, что большая часть ридлян не прочтет данное творение, то хочется рассказать о некоторых фактах, которые мне кажутся очень любопытными:

Ересь зародилась в южных областях Франции и даже знаменитый Альбигойский крестовый поход не подавил заразу;
- инквизиция имела информацию практически на каждого жителя города или деревни, с подробными внешними описаниями(покруче всяких ФБР);
- инквизитор мог в любой момент посадить человека, а разбирательство его дела и суд над ним, мог пройти через пару лет(бывало и намного больше);
- максимальное наказание, которым мог быть подвергнут еретик - конфискация имущества. Более тяжкие наказание(и знаменитое сжигание на костре) были прерогативой светского суда;
- страшнее всего инквизиция свирепствовала во Франции. Англии, Германии, Португалии и Скандинавских стран почти не коснулась, в Испании разгорелась только при объединении государства и захвата Гранады;
- в Италии инквизиция шла рука об руку с политикой и мечтой объединения всего полуострова под гнетом Папской области. Так же смещались и отрекались императоры Священной Римской империи неугодные папе;
- автор предлагает интересную теорию, почему именно тамплиеры попали в немилость королю Франции и папе. Выдвигая ряд цифр и логических умозаключений, Генри Ли приходит в выводу, что храмовники пали лишь из-за того, что были слабее, чем госпитальеры;
- одним из главных критериев, почему женщину обвиняли ведьмой – участие в шабашах(теперь ясно, откуда пошли девичники).

Генри Чарльз Ли

История инквизиции. том 1

Генри Чарльз Ли

История инквизиции. том 1

Предисловие

Книга «История инквизиции» американского ученого Генри Чарльза Ли признана одним из лучших, полных и обстоятельных изданий, посвященных такому интересному и противоречивому периоду в истории Церкви, как инквизиция. Этот труд, некогда вызвавший настоящую сенсацию в Европе, – глубокое и беспристрастное изучение причин зарождения инквизиции, биографий ее служителей, архивных документов разных стран и времен. Предлагаемое издание будет интересно не только любителям истории, но и все тем, кого привлекает изучение политики и законов управления государством. Бесконтрольная, безапелляционная, самодержавная, не знавшая другого закона, кроме единственного: так я хочу, так я велю, и пусть будет моя воля, инквизиция долгие века была символом абсолютной власти, орудием борьбы со свободой совести, вероисповедания, и особенно – со свободой мысли.

В данной редакции текст книги немного сокращен – убраны авторские комментарии Ли не относящиеся прямо к истории инквизиции, а также ссылки на архивные документы, вряд ли интересные широкому кругу любителей истории. Частично сохранен стиль речи и особенности перевода начала XX века.

Генри Чарльз Ли, как и большинство историков, относит к Средним векам период от краха Западной Римской Империи до эпохи Высокого Возрождения, т.е., от V в. до начала XVI в. Поэтому в его труде совершенно не отражена деятельность инквизиции в XVI‑XVIII вв., т.е. в Новое время.

Книга состоит из трех томов:

«Происхождение и устройство»

«Инквизиция в различных христианских землях»

«Частные случаи инквизиционной деятельности»

ПРОИСХОЖДЕНИЕ И УСТРОЙСТВО

Глава 1. ЦЕРКОВЬ

В X‑XX вв. Церковь стала владычицей всего христианского мира. Для поддержания своего положения Церковь нуждалась в централизации власти. Римская кафедра захватила всемирную юрисдикцию и подчинила своей воле волю епископов. Смиренный служитель алтаря был лишь орудием, при помощи которого папские декреты и епископские распоряжения проводились в народ. Чтобы удержать верующих на правом пути, Церковь могла прибегнуть к духовным судам, которые были при каждой епископской кафедре. В жизни человека было сравнительно мало таких вопросов, которые не затрагивали бы его совести, следовательно, не вызывали бы вмешательства духовного суда.

Забота о сохранении чистоты душ вызывала постоянное наблюдение за действительными или мнимыми заблуждениями каждого; а это предоставляло Церкви возможность вмешиваться в частную жизнь человека. Лицо духовного звания было подсудно только своим духовным судам, которые не могли вынести смертного приговора; кроме того, всегда можно было на решение духовного суда принести жалобу верховному судилищу Рима, а подобная апелляция часто была равносильна полной безнаказанности. В подобном же исключительном положении находилась и недвижимость духовных лиц, которая занимала значительную часть наиболее плодородных земель Европы.

Сделавшийся почетным в середине XI столетия и ставший обязательным после упорной столетней борьбы целибат (безбрачие католического духовенства), резко отделив священников от мирян, всецело закрепил за Церковью ее обширные владения и предоставил ей бесчисленную армию служителей, честолюбивые стремления которых не выходили за пределы ее интересов. За это служители Церкви получали уверенность в завтрашнем дне и освобождались от всех мелочных забот о хлебе насущном; от них требовалось лишь одно – не выходить из повиновения.

В феодальном обществе возвышение и переход из одного сословия в другое были почти невозможны. Правда, и в Церкви происхождение облегчало доступ к высшим должностям, но все же в ней можно было выдвинуться благодаря энергии и природным дарованиям, несмотря на низкое происхождение. Воинствующая Церковь была подчинена суровой дисциплине; все ее служители сражались за одну и ту же идею, были вооружены грозным оружием, поражавшим не только тело, но и душу. Приказания ее главы принимались как веления самого Бога.

Папа Иннокентий III провозглашал, что власть духовная настолько выше власти светской, насколько душа выше тела; он провозгласил папу наместником Христа, помазанником Бога, «тем, кто судит всех и не судим никем».

В ряды служителей Церкви устремлялось немало способных людей. Они меньше заботились о спасении душ, чем о неприкосновенности Церкви, о ее привилегиях и о приумножении ее богатств. Самые высшие должности в церковной иерархии обычно занимались людьми, которые ставили мирские блага выше идеалов христианства.

Начиная от самого скромного приходского священника и кончая высшими прелатами, духовные должности могли попасть в руки людей честолюбивых, себялюбивых и суетных, горячо желающих власти, но не думающих о налагаемой ею ответственности.

Руанский собор 1050 г. отмечает, что честолюбивые люди всеми правдами и неправдами стараются собрать как можно больше денег, чтобы при их помощи получить от князя и его придворных желаемую епископскую кафедру. Но собор не предлагал против процветавшей в Церкви симонии никакого средства. Непотизм был лишь другой формой того же подкупа. «Если бы,‑ говорит богослов XI в.,‑ все те, кто возвысился в силу своих семейных связей, были вынуждены покинуть свои места, то это вызвало бы страшный кризис в Церкви». Кроме того, на политику Церкви постоянно оказывали влияние и другие, еще более низкие, мотивы.

В эпоху грубого насилия высшие церковные звания раздавались людям, искушенным в интригах, или таким, воинственные наклонности которых обеспечивали безопасность их церквям и вассалам.

Прелаты и бароны одинаково были буйны, одинаково суетны. Прелатом такого типа был вормсский епископ Лупольд. Во время войны между императорами Филиппом и Отгоном IV Лупольд со своими войсками сражался за первого, и, когда его солдаты отказывались грабить церкви, он уверял их, что «совершенно достаточно оставить в покое только кости мертвых».

Один парижский ученый богослов той поры открыто заявил: он никогда не поверит, что может попасть в рай какой‑либо германский епископ, так как все они, кроме меча духовного, носят еще и меч воина.

Все свидетельства этой эпохи подтверждают, что прелаты того времени отличались склонностью к хищению и насилию. Они были подсудны только одному Риму; но нужно было дойти до самых крайних пределов отчаяния, чтобы решиться жаловаться на них в Рим; даже и в случае подачи жалобы безнаказанность обвиняемого была более чем вероятна: во‑первых, трудно было доказать виновность; во‑вторых, дела тянулись бесконечно долго, и, в‑третьих, всем прекрасно была известна продажность римской курии. Обвинения против прелатов легко могли кончиться печально для самого обвинителя.

Епископ Тюля, Маге Лотарингский, посвященный в 1200 г., проявил такие хищнические наклонности, что уже через два года капитул обратился к папе Иннокентию с просьбой о его смещении. Епископ весь ушел в охоту, разврат и пиры; любимой его наложницей была его родная дочь, прижитая им с одной монахиней из Эпиналя. Но прошло целых десять лет в расследованиях и апелляциях, прерываемых всевозможными проявлениями произвола, прежде чем епископ был смещен. В 1217 г. он подговорил убить своего преемника.

Св. Бернар рассказывает, что нередко на епископские кафедры назначались совершенно еще дети; но быстро эти дети делаются наглыми и высокомерными, начинают торговать алтарями и выворачивать карманы верующих.

Выполняя так свои обязанности, епископы лишь следовали примеру пап, которые были благодаря своему лихоимству грозой христианских церквей.

В 1160 г. тамплиеры жаловались Александру III, что все их труды в интересах Святой Земли сводятся почти на нет благодаря страшному лихоимству папских легатов и нунциев.

Англия после позорного изъявления королем Иоанном покорности папе была особенно изнурена папскими поборами, в три раза превышавшими доход короля.

Всякий протест, всякое сопротивление подавлялись отлучением от церкви. Злоупотребление правом апелляции в Рим со стороны священнослужителей началось с IX в., как только это право было установлено. Когда линкольнский епископ XIII в. увидел, что все его усилия исправить подчиненное ему духовенство напрасны благодаря апелляциям в Рим, где виновные всегда могли откупиться, он перед самим папой воскликнул: «О, деньги, деньги! Чего только не можете вы сделать, в особенности у папского престола в Риме!»

Всемирная юрисдикция Рима вполне допускала злоупотребления. Папа в своем положении верховного судьи мог передать, кому угодно, часть своей повсеместно признанной власти; мало того, папская канцелярия не особенно разборчиво раздавала грамоты людям, которым она передоверяла судебные права папы, подтверждая в то же время, что всякое неисполнение их решений влечет за собой отлучение от церкви. Эти грамоты продавались открыто всем, кто мог заплатить за них. Папские грамоты давали тем, кто действительно или мнимо владел ими, полную свободу творить беззакония, сводить личные счеты и набивать свои карманы. В довершение всего эти грамоты подделывались в самых широких размерах. Луций III в 1185 г. приказал строго преследовать шайки подделывателей папских грамот, которые действовали в Англии. Подделыватели грамот были преданы анафеме буллой «В теле Господнем», и это тяготело над ними до отмены этой буллы в 1773 г.

Римская курия была предметом ужаса для всех, кто приходил с ней в столкновение. В середине XIII в. линкольнский епископ открыто говорил Иннокентию IV и его кардиналам, что римская курия – источник всякого бесчестия и что благодаря ей звание священнослужителя стало позорным и бесславным во всем христианском мире.

Многие епископы по примеру пап пользовались всяким удобным случаем, чтобы стричь свою паству. Богослов XIII в. говорит о епископах: «У них три крючка, на которые они ловят рыбу в мутной воде: во‑первых, исповедник, который заботится о душах; во‑вторых, диакон, архидиакон и другие духовные лица, которые блюдут интересы прелатов всеми законными и незаконными средствами; и, наконец, сельский священник, при назначении которого принимается во внимание умение обирать бедных и драть с них последнюю шкуру в пользу своего господина… Раньше хоть несколько стеснялись присваивать себе имущество богатых и бедных, но теперь это делается открыто на глазах у всех посредством всевозможных подлогов и разных новых хитрых способов вымогательства. Служители прелатов – это винный фильтр, который доставляет прелатам добычу разбоя, а себе оставляет осадок греха».

Но главным источником доходов прелатов и главной причиной бедствий народа был духовный суд. Так, например, продажные епископские ставленники заключали и расторгали браки только для того, чтобы наполнять свои карманы. Повод к расторжению брака всегда легко находили в запутанных законах, касающихся степеней кровного родства.

Другим источником вымогательств было отлучение от Церкви. Если кто‑нибудь отказывался подчиниться незаконному требованию, его отлучали от Церкви, но уже после этого он должен был уплатить не только то, что с него раньше незаконно требовали, но еще и штраф за снятие с него отлучения. Всякое промедление в исполнении решения духовного суда влекло за собой отлучение от Церкви с целым рядом вытекавших отсюда поборов.

Если кому‑либо из служителей Церкви представлялось выгодным измыслить какое‑нибудь кляузное дело, то пользовались всяким пустым случаем. Когда священнику давали бенефиций, то с него брали клятву, что он зорко будет следить за всеми ошибками своих прихожан и виновных будет преследовать и подвергать штрафам; на него возлагали обязанность следить, чтобы ни одна ссора, ни одна тяжба не оканчивались миром. Правда, особым декретом было объявлено, что подобные клятвы священников не имеют значения, но епископы продолжали требовать их.

Продажность многих епископских судов была существенной причиной бедствий народа и его неприязненных отношений к Церкви. Папский двор и в этом служил примером для других: папе Евгению III ставят в заслугу, что тот прогнал одного приора, который предложил ему золотую марку, чтобы он принял его дело к своему рассмотрению.

Епископ был единственным лицом в епархии, имевшим право проповедовать; приходской священник не был достаточно образован для этого, и церковные правила не дозволяли ему выступать с проповедью без особого на то разрешения его непосредственного начальства. Но буйные и воинственные прелаты той эпохи совершенно не были подготовлены к делу проповеди. Проповедь оставалась почти всецело в руках еретиков, пока, к великому неудовольствию епископов, не начали своей деятельности монахи проповедники.

Инквизитор Изарн прямо утверждает, что ересь никогда бы не распространилась, если бы явились в противовес ей хорошие проповедники.

Низшее духовенство в нравственном отношении не стояло выше епископов. Почти все бенефиции зависели от епископов. В XII‑XIII вв. бенефиции или продавались открыто, или раздавались по протекции, причем о способностях и нравственных качествах кандидата никто не справлялся.

Папа Александр III узнал, что ковентрийский епископ раздавал церкви детям, не достигшим еще десятилетнего возраста; но он ограничился предписанием, чтобы приходы поручались викариям, пока назначенное лицо не достигнет четырнадцати лет.

Римская курия сама широко злоупотребляла раздачей духовных должностей. Запрещенное каноническими правилами совместительство, как и все злоупотребления, было для римской курии источником дохода; последняя всегда была готова не бескорыстно дать свое разрешение владеть несколькими церквями или приходами.

Из папской канцелярии при Иннокентии IV вышли в течение первых трех месяцев 1245 г. 332 бумаги, из которых одна пятая заключала разрешения совместительства, выданные шестидесяти пяти лицам; значительная часть остальных является также обходом канонических законов.

Бенефиций, купленный за наличные деньги, являлся местом, из которого следовало извлекать как можно больше доходов, не стесняясь ни лихоимством, ни всевозможными происками.

Одним из наиболее частых поводов к недовольству, мятежам и жалобам был десятинный налог, делавшийся прямо невыносимым благодаря хищничеству сборщиков. Но отказ платить десятину рассматривался как проявление ереси.

Создается в XI‑XIII вв. новая форма симонии: торговля таинствами. Широкое поле для всевозможных вымогательств давала исповедь, которая сделалась в это время обязательной и превратилась в монополию священников. Некоторые исповедники отпускали грехи за цыпленка или бутылку вина.

Нередко священник отказывался венчать или хоронить, требуя уплаты денег вперед; даже причастие давали за пожертвования.

Многие священники преступали правило, по которому, за исключением особых случаев, нельзя было служить более одной обедни в день; желавшие соблюсти внешнюю благопристойность, повторяя зачин, разделяли одну обедню на целых шесть частей и получали за каждую из них отдельную плату.

Часто священник отказывал умирающему в последнем напутствии, от которого зависело спасение души его в загробном мире, если ему не давали за это чего‑либо из вещей умирающего. Часто пугали умирающих муками ада, если они не оставляли своего состояния по духовному завещанию на благотворительные цели. Значительная часть церковного имущества была собрана именно таким путем, и жалобы на это раздавались уже с IX в. В некоторых местностях бывали даже случаи отлучения нотариуса от церкви за то, что он составил духовное завещание в отсутствие священника, причем покойника лишали христианского погребения. В оправдание этих злоупотреблений ссылались на то, что этим мешают еретику оставить свое имущество другим еретикам.

Приходские церкви объявили, что никто не имеет права избирать себе по своему усмотрению место погребения. Потребовалось не мало папских указов, раньше чем удалось положить конец этим противозаконным требованиям; но во всех постановлениях Рима за приходскими церквами признавалось право на половину, треть или четверть суммы, завещанной на помин души. В некоторых местностях приходская церковь предъявляла свои права на наследство от всякого своего прихожанина; это вызвало в 1240 г. по. становление Ворчестерского собора, согласно которому Церковь забирала одну треть имуществ умершего, оставляя две трети его семейству. В Лиссабоне те, кто не завещал Церкви одну треть своего имущества, лишались последнего напутствия.

Самой главной причиной деморализации духовенства и взаимной ненависти между ним и мирянами была личная неприкосновенность лиц духовного звания и их неподсудность светскому суду. Иннокентий III разъяснил, что светская полиция может арестовать и препроводить на епископский двор лицо духовного звания, застигнутое на месте преступления только с разрешения епископа. Относительная безнаказанность привлекала в число служителей Церкви людей, совершенно испорченных и порочных; не бросая своих мирских привычек, они вступали в низшие духовные должности и широко пользовались своей неподсудностью светскому суду, подрывая этим всякое уважение к духовному званию.

Мирянину было почти невозможно найти правосудие в имущественной тяжбе с духовным лицом.

Нередко мирян привлекали одновременно по одному и тому же делу к ответственности перед несколькими духовными судами; каждое судилище в отдельности приговаривало их к отлучению от церкви; от этого можно было избавиться только уплатой крупного штрафа, причем приговоры эти обыкновенно выносились заочно, а судьи не считали даже нужным справляться, вручены ли ответчикам повестки о явке на суд. Знание юридической стороны дела составляло в то время почти исключительную привилегию духовенства; обладая умом, изощренным на схоластических тонкостях, лица духового звания всегда могли легко восторжествовать над невежеством и беспомощностью своих противников.

Монашеские ордены в XII в. добились неподсудности епископскому суду и отдачи их под непосредственный контроль Рима. Благодаря этому в огромном большинстве случаев монастыри сделались очагами разврата и мятежей; женские монастыри походили на публичные дома, а мужские обратились в феодальные замки, и монахи воевали против своих соседей не менее свирепо, чем самые буйные бароны. В 1182 г. богатое С.‑Тройское аббатство было осаждено мецским и льежским епископами; город и монастырь были сожжены, а жители все перебиты. Часто преступники избегали заслуженного наказания, вступая в монастыри. Собор 1129 г. в Валенсии постановил, что всякий, кто обольстит женщину или ограбит священника, монаха, богомольца, путника или купца, должен быть изгнан или заключен в монастырь. Хроники полны рассказов о том, как такие монахи, не думая обуздывать своих страстей черной рясой, удивляли мир своими жестокостями и выходками.

Печальную славу монахов множило огромное число бродяг и нищих, которые под прикрытием монашеской рясы проникали во все углы христианского мира, питаясь милостыней и обманом, торгуя поддельными реликвиями и показывая ложные чудеса. В тщетной борьбе с этим злом Кельнский собор в начале XIII в. запретил давать кров какому бы то ни было странствующему монаху.

Ввиду полной безуспешности отдельных усилий произвести реформу монашеских орденов, аббат Жанблу в 1190 г. признается, что монашество‑ позор и язва, предмет непристойных насмешек и горьких упреков в устах всех христиан.

Под руками подобных священников и монахов религия стала к XII‑XIII вв. совершенно отличной от той, которую завещали Иисус Христос и апостол Павел.

Догмат оправдания посредством добрых дел, которому Церковь в значительной степени обязана своим могуществом и богатством, по мере своего развития лишил религию ее духовной жизненной силы; религия во многих отношениях превратилась в грубый фетишизм. Грешник верил, что отпущение грехов можно получить повторением «Отче Наш» и «Богородица», соединенных с магическим таинством покаяния, превращенного в шаманское чародейство, при котором нисколько не заботились о состоянии души человека.

Еще более выгодным для Церкви и столь же гибельным для веры и нравственности было сильно в то время распространенное верование, что щедрые пожертвования после смерти на сооружение монастырей или на украшение храмов могли загладить жестокости и грабежи всей долгой жизни грешника; таково же было верование, что служба в течение нескольких недель против врагов папы заглаживала все грехи того, кто поднимал крест на истребление своих же братьев христиан.

Крестоносцы в походе; пилигримы и рыцари

Огромные тысячи воинов с 1095 г. – с призыва к Первому крестовому походу – стекались под знамена папы, чтобы получить за участие в крестовом походе полное отпущение грехов. Крестоносцы освобождались от подсудности светским судам и наравне с лицами духовного звания судились только судом духовным. Когда возбуждалось обвинение против крестоносца, духовный судья, под угрозой отлучения от церкви, вырывал его из рук светского суда, и если он уличался в каком‑либо очень крупном преступлении, как, например, в убийстве, то ограничивались тем, что у него отбирали крест и судили его так же снисходительно, как судили духовных. В конце концов это новое злоупотребление было признано светским судопроизводством.

Еще более щедрыми бывали обещания пап, когда затрагивались их личное честолюбие и их личные интересы. Иннокентий IV, проповедуя после смерти Фридриха II крестовый поход против императора Конрада IV, обещал всем участникам похода более широкое отпущение грехов, чем то, которое давалось за поход в Святую Землю, и объявил, что индульгенция будет распространяться также и на родителей крестоносца. Если же крестоносец не хотел или не мог почему‑либо исполнить данного им обета, он мог откупиться, уплатив известную сумму, сообразно со своим положением в армии. Таким путем римская курия получила немало денег.

Эта выгодная система, развиваясь постепенно все шире, стала наконец применяться и в самых незначительных ссорах, которые возбуждались папами как хозяевами Папской области, для подавления восстаний в малых местечках Осимо и Реканати в Анконской марке, для усмирения народа даже в самом Риме.

Вскоре приобретение вечного спасения стало прямо продаваться за деньги всем желающим. Папа Иоанн XII открыл верный источник средств на издержки по своим частным войнам. Он приказал епископам устроить повсюду продажу индульгенций.

Еще большим злом была рассылка по городам и весям продавцов индульгенций. Продавцы считали себя вправе не только обещать вечное блаженство живым, но и давать освобождение уже томящимся в преисподней. В 1215 г. Латеранский собор восстал против подобных приемов. В 1261 г. Майнцский собор отметил вред, наносимый продавцами индульгенций, которые своими мошенническими проделками вызывают к себе всеобщую ненависть. Но злоупотребление продолжалось беспрепятственно, так как торговля индульгенциями была верным источником доходов Церкви на ее расходы по выполнению ее мирских замыслов.

Продажа индульгенций прекрасно характеризует ту отличительную черту религии Средних веков, которую можно назвать жречеством. Необходимым посредником между Богом и человеком являлся священник. Церковные обряды и таинства давали ему господство над массой, превратились в своего рода кумиры, одаренные особой силой, которая не зависела ни от нравственного и духовного состояния тех, кто предлагал их, ни от поведения тех, кому они предлагались. В глазах толпы обряды религии были просто магическими формулами, которые таинственно служили духовным или телесным нуждам тех, для кого они совершались.

Этот фетишизм глубоко укоренился в умах массы благодаря старанию тех, кому это было выгодно.

Вошедшее во всеобщее употребление ношение при себе амулетов и святых предметов вполне тождественно подобным же явлениям у язычников. Даже иконы и изображения святых и мучеников наделялись таинственной силой.

Святые Дары пользовались особенно сильным уважением. Освященный хлеб имел в глазах народа особую чудодейственную силу. Сила этой магии отнюдь не вытекала из набожности тех, кто к ним прибегал. Употребляя разные чудодейственные средства, мало думали об их святости: бывали такие священники, которые служили литургию в целях волхвования и колдовства; совершая священные обряды, они проклинали своих врагов и верили, что это проклятие вызовет гибель помянутого ими человека. Бывали даже случаи, когда служили обедню для того, чтобы сделать более действенным древний способ насылать порчу. Можно привести бесконечное число примеров, чтобы показать, до какой степени упало в XI‑XIII вв. христианство, основанное на язычестве и руководимое недостойным духовенством.

Самый достоверный свидетель положения Церкви в XII в. св. Бернар говорил: «Церковь бедна, ограблена и несчастна, все ею пренебрегают, и она как бы обескровлена. Ее дети думают лишь о том, как бы ограбить ее; они не поддерживают ее, а разоряют; не поднимают, а унижают; не питают стадо, а душат и поедают его; устанавливают таксу за грехи и не думают о грешнике. Кто из епископов не предпочитал бы очищение карманов своих духовных овец исцелению их от пороков?» Современник св. Бернара пишет в 1152 г.: «Церковь быстро идет к падению, и ни одна рука не поднимается, чтобы поддержать ее; нет ни одного священника, достойного стать посредником между Богом и людьми и приблизиться к престолу Всевышнего с мольбой о ниспослании небесной благодати».

Аббат Жанблу (XI в.) сетовал: большинство прелатов достигает власти не по избранию, а по подкупу и расположению князей; они вступают в Церковь не за тем, чтобы водить других, а чтобы кормиться самим; не за тем, чтобы служить другим, чтобы пользоваться самим услугами других; не за тем, чтобы сеять, а чтобы жать; не за тем, чтобы работать, а чтобы сидеть сложа руки; не за тем, чтобы охранять овец от волков, а чтобы самим пожирать их с жестокостью большей, чем волчья. Св. Гильдегард (XI в.) в своих пророчествах противопоставляет мирян и духовенство: «Прелаты грабят церкви; их алчность поглощает все, до чего они прикасаются. Их притеснения доводят нас до нищеты и, унижая их, унижают нас… Прилично ли, что люди, носящие тонзуру, командуют большим числом солдат и водят большие армий, чем миряне?… Сообразно ли с чем‑нибудь, чтобы духовное лицо было солдатом, а солдат был духовным лицом?… Бог не заповедал нам, что одни из нас должны иметь зараз и подрясник и плащ, а другие должны ходить голыми; нет, Он приказал, чтобы одни носили подрясник, а другие – плащ. Оставьте же плащ мирянам, столь необходимый им в миру, а духовенство пусть носит подрясник, потребный ему по сану».

Латеранский собор 1215 г. принял очень много канонов, направленных к искоренению главных злоупотреблений. Но четыре года спустя папа Гонорий III в энциклике, обращенной ко всем прелатам христианского мира, говорит: «Служители алтаря хуже животных, роющихся в навозе; слава их – в бесчестии, как слава Содома. Они – ловушка и бич верных. Многие прелаты растрачивают данныеим на хранение деньги и разбрасывают по публичным местам церковные средства; они дают повышения людям недостойным, расточают церковные доходы на людей дурных и превращают церкви в тайные притоны для своих родных. Монахи и монахини нарушают обеты и делаются такими же презренными, как навоз. Поэтому‑то и процветает ересь».

Таковы свидетельства духовных лиц. Вальтер фон дер Фогельвейде прекрасно выражает отношение народа ко всем духовным, начиная от папы и кончая приходским священником: «Кафедра св. Петра переживает теперь такое же время, как тогда, когда она была осквернена колдовством Герберта; этот последний приуготовил место в аду только для себя одного, а ныне правящий папа влачит туда за собой и всех христиан. Зачем медлят громы небесные? Доколе, Господи, продлится Твое долготерпение? Дело Твое обращено в ничто, слово Твое запрещено. Твой казначей крадет Твои небесные богатства, Твои слуги грабят и убивают, и хищный волк стережет Твое стадо».

Вот как отзывается о высоких сановниках Церкви, о белом духовенстве и монахах трубадур Раймон де Корне, отвечая, как эхо, на жалобы Вальтера: «Я вижу папу, отрешившегося от всех своих обязанностей: он хочет разбогатеть, он не заботится о бедных, которым нет даже доступа к нему. Вся цель его – собрать побольше сокровищ, заставить других служить себе, сидеть на златотканых материях. Для этого он пускается в круговую торговлю. За хорошую сумму наличными деньгами он раздает епископские кафедры своим приближенным и посылает к нам сборщиков, снабженных открытыми листами на сбор милостыни, и они продают нам отпущение грехов за меру ржи и за деньги… Не выше стоят и кардиналы; повсюду говорят, что с утра до ночи ищут они, где бы заключить какую‑нибудь грязную сделку. Вам угодно епископство, а вам аббатство? Так несите ж скорее им побольше денег: они дадут вам в обмен на них или краевую шапку, или епископский посох. Если вы не знаете ничего из того, что требуется от священника, так это не беда. Знаете ли, не знаете ли, а вы будете получать хорошие доходы. Но смотрите не торгуйтесь; платите, не жалея денег, а то как раз останетесь с носом… А что делают епископы? Они сдирают кожу с богатых настоятелей своих епархий и продают им свои грамоты, скрепленные печатями. Одному Богу известно, когда они отвыкнут от этого. Да они делают дела и похуже! За деньги они постригают первого встречного и наносят, таким образом, вред всем; не только нам, приносимым в жертву этому проходимцу, но и светским судам, которые теряют над ним всякую власть… Клянусь вам, скоро будет больше священников и монахов, чем волопасов. Все падают и дают другим дурные примеры. Эти люди взапуски друг перед другом торгуют таинствами и обеднями. Исповедуя добрых мирян, за которыми нет ни одного греха, они налагают на них огромные епитимьи; и с миром отпускают наложниц священников… Конечно, если судить по внешности, монашеские обеты тяжелы и суровы. Но приглядитесь к ним поближе: поистине, монахи живут вдвое лучше, чем жили в миру под родительским кровом. Они поступают, как нищие, которые, прикрываясь лохмотьями, обманывают людей и кормятся за их счет. Вот почему так много бездельников и негодяев поступает в монастыри; вчера у них не было куска хлеба, а завтра их шутовской наряд приносит им изрядный доход, извлекаемый из тысячи фокусов, скрытых у них в мешке».

инквизиция инквизиции ... саму историю о том , как... сцены Генри Эдуард Гордон... ли уничтожит, то ли ... Современная драматургия» №1 с предисловием А. Александрова. В... Р. Джунковский Диккенс Чарльз Дмитриев И. Добужинский...